— Они не танцуют! — отрезал Бубуш. — Они сражаются. Смотрите внимательней. У них в лапах трезубцы. Видите, вот трезубцы.

Ублейр подался вперед над плечом Треппа и получше вгляделся в картинку.

— А это точно не вилы? — спросил Трепп. — Это, знаете ли, вполне мог бы быть какой-то сельский танец. Я несколько раз видел, как там именно такая хватка используется. «Ивушка плакучая» — по-моему, это как раз он и есть. Хотя я могу и ошибаться…

— Вот видишь? — проворчал Ублейр из-за плеча Треппа. — Я же тебе говорил, разве нет? Пещерный танец.

Внезапно боль от веревок, что стягивали все тело Треппа, стала для него слишком сильной. Страдание отмело в сторону все воспоминания об уроках древнетальянского, делая вообще все на свете предельно невразумительным. Миссионер закряхтел и неловко заерзал в своем веревочном коконе.

— Что, веревки жмут? — разом спросили Ублейр и Бубуш с неожиданным участием.

А в следующую секунду они уже оказались в другом конце пещеры, дрожа от страха.

Лист пергамента, свободно покачиваясь, поплыл к полу. Ублейр кусал язык, пытаясь подавить в себе побуждение предложить Треппу еще какие-то слова утешения. Он боролся сам с собой, бился против почти непреодолимого желания прыгнуть через пещеру, срезать с миссионера все веревки и вдобавок предложить ему славную чашку серного спиртного.

— Ч-что происходит? — залопотал он, хватаясь когтями за свой мешок с галькой.

Видя страх и тревогу, которые расползлись по физиономии Ублейра, Бубуш почувствовал почти истерическое облегчение.

— Ну вот. Ты это чувствуешь, правда? — напряженно прошептал он, хватая Ублейра за плечи. — И не смей отрицать. Ты просто не можешь этого отрицать. Ты ведь хотел помочь ему, верно? Хотел срезать с него все веревки, осыпать его столькими удобствами, сколько тебе под лапы могло подвернуться, промариновать его в предельном уюте…

— Это было отвратительно, — признался Ублейр, мотая головой от стыда.

— Признай это. Ты хотел быть добрым ! — обвиняюще произнес Бубуш. — И чувствовал себя из-за этого счастливым. Ты мог бы кружиться по комнате и петь. Ты хотел быть легкомысленным!

— Тс-с. Тише. Моя репутация! Я… я сам не знаю, что на меня нашло!

— Ты снова утратил контроль. Точно так же как и в тот раз на улице, когда он проповедовал, помнишь? — тараторил Бубуш со странной ноткой победного ужаса в голосе.

Примерно такая нотка могла бы прозвучать в голосе шестилетнего пацана, который, проносясь мимо своего расположившегося на пикник отца, держал бы за хвост ревущего тигра и самым что ни на есть победным голосом вопил: «Я поймал его, папа! Видишь? Поймал!»

— Как я мог забыть? — Вспомнив о своем желании обратиться посредством использования Нужного Белья, Ублейр сделался бледно-серого цвета.

— Но что это означает?

— Так ты еще ничего не понял? — брызгал слюной Бубуш, дрожа и словно готовясь взорваться не то восторгом, не то истерикой.

Ублейр неохотно покачал головой. Его по-настоящему начинало раздражать то, как это Бубушу удавалось просекать ситуацию, а ему нет. Получалось унизительно.

— Это… это секретное оружие!

Испытывая облегчение, Ублейр разразился смехом. На сей раз Бубуш все-таки сел в лужу. Как пить дать.

— Над чем это ты смеешься? Прекрати! — обидчиво прорычал Бубуш.

— Ах, какая забава. Ох-х, мои ребра. Секретное оружие? — вопил Ублейр в состоянии истерической насмешки. — Какое? Типа «Кошелек или жизнь. Отдай мне все твои деньги, или я сделаю так, что ты захочешь мне предложить чай с пирожными»? Или… нет, теперь я точно знаю, что надо делать. Надо схватить Асаддама за горло, угрожающе держать его высокобесподобие у его головы и вопить: «Назначь меня главным менеджером, или я сделаю так, что весь остаток вечности ты захочешь помогать бездомным в Мортрополисе»! Так ты говоришь мне, что это именно такая разновидность секретного оружия?

— Да, — просто ответил Бубуш. — И я, честно говоря, думал, что это будет вполне очевидно. Даже для тебя! — С этими словами он подскочил обратно к столу, поддерживая максимально возможную дистанцию между собой и его высокобесподобием, и начал пролистывать стопку пергаментов. Наконец Бубуш с холодным удовлетворением схватил щипцами единственный лист.

— Вот, взгляни на эту картинку! — потребовал он, яростно размахивая листом перед Ублейром. Дьявол вгляделся в ряд странных инструктирующих сцен.

— Ну как, знакомо? — возликовал Бубуш.

— Что… что ты имеешь в виду? — настороженно принялся прощупывать почву Ублейр.

— Выражение на лице вон у того демона кажется не столь уж несхожим с тем, которое было у тебя несколько минут тому назад. Не смей это отрицать! А кое-что еще ты замечаешь? Определенное сходство между ним и вот этим? — Бубуш указал на Треппа, а затем на одну из контурных фигур на двух первых картинках. — Да он же вполне мог послужить здесь моделью!

— Ну, некоторое мимолетное сходство…

Уши Брехли Треппа горели от крепкого, токсичного коктейля тревоги и любопытства. О чем они там орали?

—  Да какое там мимолетное! Идеальное сходство! — вопил Бубуш. — Лысина, борода, сутана!

— А как насчет этой странной штуковины, которая на картинке у него над головой висит?

— Протри глаза и скажи мне, что ее и здесь нет, — прорычал Бубуш, весь дрожа на рубеже открытия.

Ублейр протер глаза, посмотрел — и внезапно эта штуковина там появилась. Да, очень слабая, но она несомненно там была.

Бледное прозрачное кольцо пурпурного цвета. Точно такое же как на пергаменте.

— Ну ладно, ладно. Так что ты пытаешься мне сказать? В чем тут соль?

Бубуш буквально вибрировал от напряженного возбуждения. Осторожно вытянув руку, он помахал листом пергамента перед носом у Треппа.

— Что это за слово? — гаркнул он и дрожащим когтем указал.

— Э-а… «анти», — пробормотал Трепп, а затем уточнил: — Нет, скорее «против».

Вспышка перевозбужденного триумфа пробежала по лицу Бубуша.

— А вот это? — Он снова указал когтем.

— «Пехота», — непонимающе ответил Трепп.

— А это?

— Гм… а, ну, это просто. «Святыня».

Бубуш почти колесом прошелся по всей пещере, издавая восторженные вопли.

— Я так и знал! Теперь я знаю, что это значит, — напряженно прошептал он Ублейру. — Я еще раньше это подозревал из той малости древнетальянского, которая мне известна, но тогда не принял это во внимание. Я был не прав. Теперь я понимаю. Теперь я точно знаю! Теперь все для меня стало ясно!

— Эй, а ты не собираешься этой ясностью со мной поделиться? Или я сам догадаться должен?

— У тебя ведь нет ощущения важности всей этой оказии, верно? — проворчал Бубуш, качая головой. — Вот я собираюсь поведать тебе единственный самый полезный клочок инфор…

— Так давай же, поведай!

Бубуш пожал плечами:

— Ладно, будь по-твоему. Теперь слушай внимательно. Эти шесть рисунков демонстрируют правильную технику развертывания и полевую стратегию использования противопехотной святыни.

Ублейр, вопреки себе самому, издал какое-то шокированное бульканье.

— Только разок не туда копыто поставишь, — неудержимо болтал Бубуш, — устройство сработает, и — трах-тибидох! — все неверующие в зоне разрыва получают колоссальную дозу святых волн, падают на колени, пускаются в пляску под кантус-плянус и начинают испытывать непреодолимое побуждение бегать по округе в сутанах и рясах.

Ублейр новыми глазами уставился на полупрозрачный кусок пергамента. Мог ли он быть так ценен, как утверждал Бубуш? Не мог ли Бубуш ошибаться?

— Н-но это просто бессмысленно, — захныкал он. — Что делают здесь эти документы?

— Не знаю. Быть может, произошла канцелярская ошибка. Это не так важно…

— Но что это все-таки такое? — Щелки зрачков Ублейра расширились от нервной тревоги.

— Тайна, — произнес Бубуш, проклиная толщину черепа Ублейра. — Послушай. Что это в точности такое, я не знаю. Может быть, что-то вроде сценария. Просто чтобы убедиться, что народ готов для вторжения. Или еще что-нибудь.

— Что? Для вторжения? Оттуда?.. — Ублейр ткнул указательным пальцем в потолок.

— Мы ведь реально с гражданами Аррая глаза в глаза никогда не виделись, верно?

Лицо Ублейра окончательно запылало тревогой.

— Ты хочешь сказать, они идут нас захватить? Намерены вторгнуться?

— Расслабься. — Бубуш пренебрежительно махнул лапой. — Этому пергаменту много столетий. Так что ни в какой реальной опасности мы не находимся. Я даже думаю, что все это только гипотезы. Военные игры. Дьяволы, которые эти документы написали, наверняка уже все про них забыли. И в этом наше преимущество! — Физиономия его приняла зловредно планирующий оскал.

— Преимущество? О чем ты толкуешь?

— Ты только посмотри, на что способна всего лишь одна из этих противопехотных святынь! А другие листы указывают, что их там масса! Достаточно, чтобы отоварить целую армию!

— Ну и что? — спросил Ублейр после нескольких секунд под напряженным взором Бубуша.

— А, ч-черт! — разочарованно воскликнул тот. — Итак, мы их находим и начинаем получать от них непосредственную для себя выгоду! Мы вызываем огонь на себя! — Довольная усмешка Бубуша снова вспыхнула у него на физиономии.

— Вот так-то, — продолжил он повелительным тоном. — А теперь нам нужна еще информация. Идем на новый заход. Но теперь нужно, чтобы ты вел наблюдение. Как только заметишь любые признаки того, что я становлюсь милым и любезным, мигом врывайся и вытаскивай меня к дьяволу. Понял?

Ублейр кивнул, но голова его по-прежнему была полна смятения и непонимания.

Путешествие по Флегетону на рыгающем дымом пароме не слишком подняло Асаддаму настроение. Особенно этому поспособствовало то, что капитаном парома был Нагльфар — глава Гильдии подземных паромщиков по спорам, ругани и прочий разборкам. Понятное дело, капитан за милю чуял скандал и не переставал доставать Асаддама градом вопросов.

— Ну что, славный денек для путешествия по реке. А в какое именно милое местечко мы направляемся?

— К Гаэнской пристани.

— Понятно. Не очень далеко от Пропускного депо, верно?

— А какое дело до этого тебе?

— Я должен знать. Я каждый день этот самый маршрут пропахиваю. А зачем вы к Пропускному депо направляетесь? По делу или так, забавы ради?

— Я разве сказал, что направляюсь к Пропускному депо? И прекрати мне пускать дым в лицо.

— А все эти ментагоны тоже туда направляются, так ведь? Все двенадцать?

— Они меня сопровождают.

— Тогда у вас, должно быть, важное дело. То есть вы ведь обычно просто смеха ради по Флегетону не носитесь? Да еще с двенадцатью здоровенными ментагонами на буксире, ага?

— Как я развлекаюсь, это моя забота.

— Тогда что же это будет — ужение пукпукасов с Гаэнской пристани? Или что-то еще более интересное?

— Может эта посудина ползти хоть немного быстрее?

— Смогла бы, знай я, зачем спешка. Не желаете ли позаимствовать у меня кое-какие рыбацкие снасти?..

Остальную часть путешествия капитан Нагльфар провел под бдительными взорами и тяжелым дыханием трех самых здоровенных ментагонов. К тому времени как они пришвартовались к Гаэнской пристани, его воротник и загривок были влажными от конденсата. Как капитан и подозревал, весь запас рыбацких снастей был оставлен на палубе нетронутым.

Первым полученным демонами Пропускного депо намеком на грядущие перемены в их карьере было копыто тринадцатого размера, которое с грохотом распахнуло дверь и принесло за собой здоровенного ментагона.

— Молчать! Не двигаться! — проревел дьявол, явившись в здание депо под охраной хорошо оплачиваемой команды.

Некоторые из демонов засомневались, не следует ли им поклониться или сделать еще что-то в таком духе.

Неожиданный визит главного менеджера безусловно следовало отметить каким-то жестом почтения. Однако через считанные секунды на этот жест определенно последовал бы нежелательный и предельно болезненный отклик.

— Знакома ли кому-то из вас, жалких тварей, фраза «сокращение штатов»? — властно спросил Асаддам.

В конторе повисло молчание. Снаружи, разумеется, доносились обычные стоны и завывания, пока души, которым вскоре предстояло получить свои порции муки, в точности понимали, где они, и подмечали отчетливую скудость указателей на выход.

— А как насчет слова «эффективность»? Или «автоматизация»? — Молчание затягивалось. Асаддам шумно фыркнул. — «Увольнение», наконец?

Вверх выстрелила одна рука. Асаддам захихикал. Он рассчитывал, что все вопросы останутся чисто риторическими. Из-за присутствия ментагонов.

Демон с поднятой рукой выглядел слишком довольным собой, чтобы Асаддам его проигнорировал. В конце концов, у этого малого начинался очень скверный денек.

— Говори.

— Увольнение, сэр. Я знаю, что это значит, сэр.

— А-а, так ты тут самый умный? — медовым голосом произнес Асаддам, буквально истекая насмешкой. Однако вся насмешка прошла аккурат над пылающей энтузиазмом головой демона.

— Сэр, это когда дают свободное время, — выпалил демон.

— Почти верно, — с пренебрежительным жестом пропел Асаддам. — И увольнение — это то, что вы все скоро получите…

— Ура! Отпуск! — громко воскликнул демон, совершенно упуская из вида зловещий подтекст Асаддама.

— …или, если более точно, то я, как главный менеджер, объявляю вам, что уже с настоящего момента вы все здесь совершенно излишни. В вас больше нет надобности. У меня есть машины! Так что вон отсюда!

— Спасибо вам огромное! — прокричал самый умный демон, хлопая в ладоши. — Нам давно уже толком передохнуть было некогда. А теперь отпуск! — Он огляделся, озадаченный недостатком энтузиазма у остальных. Тут до него дошло, что все это, может статься, не такие уж и славные новости.

— Ну давайте же, выметайтесь! Идите и займитесь какой-нибудь другой работой! — с радостным смешком выкрикнул Асаддам. Ментагоны сделали угрожающий шаг вперед.

— Ах да! Совсем забыл, — дьявольски ухмыльнулся Асаддам. — Вам же больше совсем нечего делать. Как я опростоволосился! Тогда вот что я вам скажу. Я знаю идеальное место, где вашим ленивым лапам найдется идеальное применение. Следуйте за мной. Разумеется, платить вам там и вполовину меньше не будут. Но, знаете ли, выбор у вас небогатый…

Голос его крепчал, обретая зловеще-командные тона, пока он указывал им дорогу к давным-давно заброшенным Узбасским рудникам лавы и серы. Уши главного менеджера были глухи к раздавшемуся нестройному ропоту.

Ублейр был разбужен целым каскадом грохочущих ударов и мигом соскользнул со своего мешка с галькой.

Подсвеченный сзади световой короной от лавовой лампы, кулак Бубуша, точно большой молоток, барабанил по листу тонкого металла, зверски его корежа и придавая ему какую-то невнятную применимость. Вокруг Бубуша были сплошь разбросаны странные структуры. Некоторые смотрелись для чего-то пригодными, другие же выглядели как откровенный мусор.

С озадаченно поднятыми бровями Ублейр наблюдал, как Бубуш лихорадочно молотит по куску металла, поворачивая его на импровизированной наковальне, в качестве которой использовался подлокотник любимого кресла Ублейра. Затем Бубуш встал, аккуратно изогнул предмет над листом пергамента и сравнил его с древним изображением.

— Что ты тут, дьявол тебя раздери, готовишь? — осведомился Ублейр, уставившись на обломки металла.

— Ага, все-таки решил мне на помощь прийти? — рявкнул Бубуш, отрывая взгляд от дымящегося пергамента.

— На помощь? В чем?

— Вот в этом! В изготовлении ключа к нашему успешному будущему! — Бубуш помахал полным энтузиазма когтем над беспорядочной массой того, что выглядело как паскудно сработанные рожки для обуви.

— Нет, это невыносимо, — проворчал Ублейр себе под нос. — Осмелюсь спросить. Что это еще за дьявольщина?

— Разве это не очевидно? — прорычал Бубуш. — Нам ведь нужны противопехотные святыни, так?

Ублейр кивнул в максимально непринужденной манере. Он знал, что когда Бубуш оказывается в своем поисковом настроении, один неверный кивок — и тебя мигом впутают в очередную дикую авантюру.

— Как же ты тогда собираешься найти тайник с противопехотными святынями, а? — радостно спросил Бубуш. — Проще пареной репы! При помощи святынеискателя!

Ублейру пришлось признать, что в этом соображении содержалась определенная логика. Однако все это было совершенно невероятно. И Ублейр сделал себе мысленную отметку позаботиться о том, чтобы Бубуш сходил повидаться с кем-то, кто разбирался в вещах, начинающихся с приставки «психо».

— Здесь только одна проблема, — пропыхтел его высокобесподобие Брехли Трепп с дальнего конца стола.

— Заткнитесь! — прорычал Бубуш. — Я вам уже сказал!

— Такой вещи, как противопехотные святыни, попросту нет…

— Молчать.

— …а потому нет смысла и святынеискатель делать, разве не так? — закончил Трепп.

— Кто бы говорил! Вы просто всеми силами стараетесь удержать их в секрете. Это лишний раз доказывает, насколько они полезны. Противопехотные святыни — жизненно важное оружие! — бушевал Бубуш с диким блеском в глазах.

— Погоди маленько, — попросил Ублейр. — Ты серьезно? Святынеискатели? Да откуда у тебя взялась такая нелепая идея?..

Вместо ответа Бубуш сунул ему под нос лист морозного пергамента. Лист этот был покрыт сложными чертежами и диаграммами, показывающими точные размеры, принципы работы, инструкции по эксплуатации.

— Здесь есть все, что нужно, — заявил Бубуш. — Подробные инструкции производителя на предмет изготовления своего собственного святынеискателя, любезно переведенные нашим дорогим его высокобесподобием… Как там говорится?

Брехли Трепп покорно пожал плечами. Чем раньше он с этим переводом закончит, тем скорее сможет вернуться к исполнению своей миссии. Вовсе не его виной было то, что теперь они ввязались в лихорадочный поиск каких-то там вымышленных противопехотных святынь.

— «…установить шарнирные индикаторы святых волн (г) на шкворни (д), добавить теофобический реагент (е) (в комплект не входит), и без лишних хлопот ваш святынеискатель будет готов к полевым испытаниям». Хм-м… Я не стал бы тревожиться, поскольку все это совершенно пустая трата…

Бубуш с рычанием навис над Треппом.

— Что значит «теофобический»? — вопросил он.

— А это вроде вас! — с вызовом рявкнул Трепп. — До смерти напуганный религией.

— Я так и думал, — прохрипел Бубуш и вихрем пронесся по пещере, по дороге хватая разные куски металла неправильной формы. Секунды спустя он уже держал в лапах остатки того, что некогда было держателем лавовой лампы Ублейра. Затем Бубуш пронизал через ее основание два девятидюймовых гвоздя. Далее, установив основание так, чтобы гвозди торчали вертикально вверх, он аккуратнейшим образом расположил на их почти лишенных трения кончиках то, что до недавнего времени было двумя десертными ложками из хозяйства того же Ублейра. Ложки свободно закрутились, покачиваясь, точно стрелки компасов в магнитную бурю.

— А теперь завершающий штрих, — прохрипел Бубуш под уничтожающими взглядами как Треппа, так и Ублейра. — Теофобический реагент.

— Эта ерунда никогда не сработает, — заверил его Трепп. — Здесь просто нечего регистрировать.

Бубуш покатал языком внутри своей клыкастой пасти, смачно откашлялся и ухмыльнулся, полный зловещей уверенности. Затем он с неприятным сдавленным звуком изверг два шарика слюны в ложки и отступил на шаг от своего творения.

— А что, это было так уж необходимо? — поинтересовался Ублейр, чья пасть скривилась от отвращения.

— Да, совершенно необходимо, — радостно ответил Бубуш, пока ложки, подрагивая, в конце концов замирали, чтобы указывать в одном и том же направлении. — Ха! Это работает! Я так и знал! Подобные детальные инструкции не могут быть неверны. Вот он, святынеискатель! Моя драгоценная теофобическая слюна старается держаться как можно дальше от всего по природе своей священного — вроде противопехотных святынь! Проще пареной репы!

Брехли Трепп в шоке и удивлении уставился на ложки святынеискателя, которые теперь указывали точно на него, пока дрожащие шарики слюны Бубуша старались держаться от него как можно подальше. Два металлических индикатора заняли свое четко обвиняющее положение. И важность этого медленно доходила до Треппа.

— Нет-нет, погодите. Погодите минутку. Если вы думаете, что у меня в кармане лежит противопехотная святыня, то вы глубоко заблуждаетесь. Еще раз вам говорю — противопехотных святынь не существует. Таких вещей просто нет. И никогда не было!

Ублейр с дикой ухмылкой на физиономии беспомощно переводил глаза с привязанного к стулу его высокобесподобия на дьявола-напарника, и его мозг решительно отказывался что-либо понимать.

Затем глаза Ублейра отплыли обратно к смонтированному святынеискателю. Он смотрел на устройство, которое явно регистрировало присутствие здесь, в его пещере, предмета или предметов, которых, согласно всей логике и здравому смыслу, не существовало в природе. Над Ублейром все серьезнее нависала потребность в хорошей чашке крепкого лавового мартини.

— Теперь я знаю! — завопил Бубуш, чей мозг несся безумным галопом вслед за спинами целой дюжины безумных теорий заговора. — Я это проделал! Это показывает, что на нем есть следы святынного заражения. Он наверняка держал в руках противопехотные святыни — вот что я тебе скажу! Вперед, настала пора действовать!

— Погоди хоть минутку… — взмолился Ублейр.

— Нельзя терять ни секунды. Если он с ними обращался, это значит, что они могут менять их местоположение. Если мы не начнем действовать прямо сейчас, мы можем их потерять. Навеки.

Метнувшись к отдаленному стенному шкафу, Бубуш принялся разбрасывать его содержимое по пещере.

— Где же они? Где? — Он захлопнул одну дверцу и вихрем подлетел к другой.

— Что тебе нужно? Прекрати!

Новая охапка пожитков Ублейра полетела с каменных полок и обрушилась на пол, став жертвой безумных поисков Бубуша.

— Эй, ты мой любимый тостер сломал!

— Ты вместо этого новый получишь! Даже три! Двенадцать! Ты сможешь получить все тостеры, какие тебе когда-либо потребуются. Только скажи мне, где они!

Ухватив Бубуша за плечи, Ублейр проворно оттащил его от шкафа.

— Что ты теперь ищешь? Ты что, до сих пор мало моего имущества изничтожил?

— Мне нужны одеяла! — дико заорал Бубуш, не обращая никакого внимания на обвинения Ублейра. — Где у тебя одеяла?

— Третья полка снизу по левую…

— Ага! Вот они! Я их нашел! А теперь вперед! Живо! — Бубуш схватил святынеискатель, вылетел за дверь и загрохотал по улице, свистнув Кременюге, чтобы та следовала за ним.

Ублейр на мгновение остановился, посмотрел на все еще надежно привязанное к стулу его высокобесподобие, пожал плечами в недоумении на добрых двадцать денье и помчался вслед за Бубушем.

Невесть как, но Бубуш, похоже, знал, что он делает. Да и, в конце концов, у Ублейра был только один-единственный способ выяснить, что у него на уме.

— Эй! Не так быстро! Меня подожди!

Высоко в горном городе Аксолотле единственная черная стрелка солнечных часов в Гад-парке доползла до десяти угловых градусов после рассвета и безмолвно продолжила двигаться дальше.

К северу отсюда бледно-серебристые отражения корчились на медленно покачивающейся глади озера Титипопа. Жалобный крик черпачного журавля отражался от далеких осыпающихся склонов, пока птица выгибала ленивые крылья и пристраивалась на одной ноге кормиться на мелководье. Озабоченный завтраком журавль намеренно проигнорировал немалую толпу граждан Аксолотля, сгрудившуюся у южной оконечности озера, и принялся обыскивать студеные воды объемистым клювом, работая как небольшая землечерпалка.

Внезапно, когда указатель солнечных часов достиг четырнадцати угловых градусов после рассвета, странное постукивание разбило тишину движущихся туманов. Для собравшейся толпы шум этот прозвучал как стук сушеной чечевицы внутри полого черепашьего панциря. Собственно говоря, так оно и было.

Одинокая мантра вплыла в поле слуха толпы поверх стука чечевицы, исходя от сгорбленной фигуры на усеянной галькой береговой полосе. Фигура эта прыгала и раскачивалась вокруг деревянных спусковых полозьев.

Пришло назначенное время [9] для того, чтобы заклинания были брошены к небесам и чтобы каждое заклинание униженно взмолилось о безопасном и успешном завершении некого капитального труда.

Абб Армот чуть ли не рыдал от плещущей за края гордости, оглядывая элегантные обводы своего корабля. Корабль этот стоял на самом верху спусковых полозьев, до поры до времени застопоренный и готовый к спуску, буквально излучая величественную грацию. Любой гражданин Аксолотля, обладавший вкусом к чему-нибудь хоть отдаленно мореходному мгновенно распознал бы в этом корабле нечто особенное. От радостно торчащего вперед бушприта мимо элегантно изгибающихся утлегарей к благородной рукояти руля — все в этом судне указывало на то, что оно было построено ради скорости. При полной парусности, как надеялся Армот, «Веселый Моллюск» должен был скакать по самым верхушкам волн, обгоняя легких белых коней, которые обычно неслись там галопом. Или, как менее возвышенно выразились местные жители, «эта штуковина полетит как дерьмо с палки».

Толпа воодушевленно собралась понаблюдать за спуском корабля на воду, а Армоту пришлось ждать многие месяцы, прежде чем его водное дитя сделает свой первый нырок. Он проконсультировался с мириадами местных провидцев, до предела достал примерно дюжину пророков и выжал бесчисленные капли жизненно важной информации из просто людей сведущих. В итоге все согласились на том, что лучшее время для спуска настанет через три недели в четверг. Очень может быть.

Однако Абб Армот решил взять дело в надежные руки и стать первым, кто предложит свое публичное поздравление Блинни Плутту и его сочной невесте мисс Нибель Меса.

Существовала традиция, пусть даже невероятно древняя и почти полностью позабытая, что благословение в виде идущего по воде судна должно быть сделано, дабы символически понести славную судьбу и долгое счастье супружеской пары по не нанесенным на карты бурным водам, которые несомненно лежали впереди. То, что Абб решил возродить древнюю традицию, весь Аксолотль оценил как благородный жест. Однако, говоря откровенно, сам Абб Армот ввязался в это дело, увидев здесь шанс устроить бесплатную рекламу своей чахнущей верфи, но это было не суть важно.

Партач, разукрашенный перьями главный заклинатель по транспорту и общему обращению с товарами, крутился точно психованный дервиш, производя какое-то странное уханье в прижатую ко рту ладонь. Это была его первая по-настоящему крупная публичная работа, и Партач собирался использовать ее по максимуму.

Если по правде, это вообще была первая полученная им публичная работа; которая хоть как-то касалась транспортной стороны его должности. Обычно Партачу приходилось просто рассыпать немного порошка или размазывать чуть-чуть мази, заботиться, к примеру, о том, чтобы ценную хрустальную вазу доставили посредством местной почтовой системы, не изуродовав ее до неузнаваемости в процессе засовывания в почтовый ящик получателя.

До сих пор (постучи по дереву и обернись три раза вокруг своей оси, если это неправда!) никаких катастроф у Партача не случалось. Такое положение дел, скорее всего, главным образом объяснялось тем фактом, что получатели дорогих ваз заранее узнавали об их доставке (посредством почтовой предсказательной странице в «Угадайке») и оставляли дверь открытой. Хотя многие аксолотлианцы об этом подозревали, пока что никто из них не набрался отваги, чтобы отправить по почте даже что-то не слишком ценное, не обеспечив себе заблаговременно почтового благословения Партача. А тому помимо всего прочего помогало еще и то, что он сам работал на почтовом отделении.

Однако прямо сейчас Партач, получив на все утро отгул, вовсю наслаждался дикими плясками перед радостно оценивающей эти пляски публикой. Что было сил он тряс своей черепахой и разбрызгивал ароматные масла на всю окрестную скалу и на ту часть публики, которой случилось оказаться поблизости.

Словно бы по подсказке (восемнадцать угловых градусов после рассвета) нежный южный ветерок пробудился, широко зевнул и взялся за работу. Толпа принялась указывать пальцами и благоговейно ахать и охать, когда паруса «Веселого Моллюска» задрожали и медленно наполнились.

Ободренный и в немалой степени удивленный, Партач тут же исполнил двойной ритбергер, сделал обратное сальто и удвоил свои усилия. Равномерный поток заклинаний с униженной мольбой отчаянно шипел и кружился, проносясь вдоль нитей атмосферного эфира, имея своей мишенью конкретное божество.

В Аррайском царстве раздалось раздраженное кряхтение, когда электрический столб мольбы просвистел в окно и бесцеремонно воткнулся точно в левую ноздрю Стапелю, божеству по водоплавающим корытам и тому подобному.

Стапель кашлянул, сонно треснул себя по защекотавшейся ноздре, после чего весьма неуклюже скатился со своего нестандартных габаритов облака с соответствующим набором пуховых одеял и подушек. Пол в высшей степени бестактно треснул его по физиономии.

Дюжина символов веры и мириады просьб из черепашьего панциря просвистели вверх по левой ноздре божества. Она тут же задергалась, защекоталась так, как будто пара сотен муравьев решила вести там сражение с обильным использованием муравьиной кислоты. Неизбежным образом Стапель чихнул. Затем, шумно вытирая сопли о заднюю часть своей тыквенной пижамы, он закряхтел и попытался избежать роя приставаний.

— Ладно, ладно, уже иду. Я знаю, когда я нужен. Ну почему меня хоть ненадолго в покое не оставить? — проворчал Стапель и неуверенно поднялся. Тройка отчаянных прошений зависла у подоконника, прикидывая, будет ли хорошей идеей действовать прямо сейчас. Единогласно они решили посмотреть, как все пойдет.

Стапель, следует заметить, терпеть не мог ранних утренних визитов. Особенно после бурной ночи в «Манне Амброзии» и бесчисленных рюмочек на брудершафт с последними получателями мест за Верхним Столом. Потирая подбородок, Стапель попытался припомнить, сколько всего бутылок лучшего шимпанзкого он уговорил. Удалось припомнить двенадцать. После таких возлияний все в памяти малость замутнилось.