Бы ни и еще варианты уничтожения конвоя. Но в любом случае вступать в бой с превосходящими силами противника не рекомендовалось. Это был один из основополагающих принципов военно-морской доктрины Германии.
      Так выглядел план операции "Найтс мув". Как же собирались наши союзники защищать конвой от нападения крупных немецких кораблей?
      Командующий флотом метрополии адмирал Тови хотел решить эту задачу двумя способами: при помощи подводныч лодок, находящихся у берегов Норвегии, и при помощи маневра. Смысл же маневра заключался в том, чтобы заманить немецкую эскадру как можно дальше на запад. Для этого он намеревался из района, где, по его расчетам, могла быть немецкая эскадра (примерно 10 градусов восточной долготы), резко повернуть конвой на обратный курс и в течение 12- 18 часов отходить назад. Если немецкие корабли откажутся от преследования, то они, очевидно, вернутся к Нордкапу, где и к подвергнут атакам подводные лодки.
      Итак, адмирал Тови надеялся превратить операцию по проводке конвоя в ловушку для "Тирпица". Но командующий эскадрой крейсеров Гамильтон не собирался вступать в бой с любой группой немецких кораблей, в которой окажется "Тирпиц". Он хотел вывести его в район, где возможен был перехват линкора флотом метрополии.
      27 июня адмиралтейство отправило адмиралам Тови и Гампльтону радиограмму, в которой формально отклонялось предложение о так называемой ловушке для "Тирпица".
      "Наша основная цель - привести в порты назначения как можно больше судов конвоя",- говорилось в радиограмме.
      Но в ней содержались положения, учитывающие различные ситуации, допускалась, в частности, возможность "повернуть конвой на обратный курс", "втянуть в бой (разумеется, западнее острова Медвежий - Н. X.) линейный корабль "Тирпиц". Указания адмиралтейства ограничивали действия Гамильтона. "В принципе крейсерским силам прикрытия,- гласила радиограмма,- не следует идти на восток далее острова Медвежий, если конвою не угрожает нападение подводных сил противника, с которыми крейсерские силы могли бы вступить в бой. В любом случае крейсерские силы прикрытия не должны идти восточнее меридиана 25° в. д.". Странным представляется и положение о том, что восточнее острова Медвежий могут возникнуть обстоятельства, при которых "судам будет лучше всего рассеяться и продолжать движение в русские порты самостоятельно".
      Ну а теперь проследим, как развивались события. Напомню: конвой вышел из Исландии 27 июня. А 1 июля он впервые был обнаружен немецким четырехмоторным самолетом "Фокке-Вульф-200", а затем подводной лодкой. Командир сил охранения капитан 3 ранга Брум счел возможным нарушить радиомолчание и сообщить в Лондон о сложившейся ситуации. Теперь противник довольно точно знал, где находится "PQ-17". В тот же день немецкая авиация обнаружила линейный флот адмирала Тови.
      Вечером 2 июля немецкие самолеты атаковали конвой, но безуспешно. А несколько часов спустя из Тронхейма вышла группа кораблей - линкор "Тирпиц", крейсер "Хиппер" и несколько эсминцев. Вслед за этой группой из Нарвика направилась в море другая группа кораблей во главе с карманным линкором "Лютцов". Однако из-за сильного туманя при выходе из пролива Тьелд-саунд линкор сел на моль и повредил днище. "Лютцов" вернулся в базу и в дальнейшем не участвовал в операции. Кстати, три эсминца, еонрою,,давшие "Тирпиц", при выходе из Вест-фиорда наскочили на подводную скалу и тоже "вышли из игры".
      Гамильтон получил шифровку, из которой следовало, что "Тирпиц", "Хиппер"_ хотя и вышли из Тронхейма, но непосредственной угрозы конвою пока не создают. Туман способствовал продвижению конвоя, и никаких особых мер, отмечало адмиралтейство, предпринимать пока не следует.
      В ночь на 4 июля немецкая авиация снова атаковала конвой. Один из "хейнкелей" торпедировал американское судно "Кристофор Ньюпорт". Однако это был единичный случай.
      И хотя за конвоем противник пытался следить в течение всей ночи, он вынужден был признать, что ни его авиация, ни подводные лодки за это время контакта с конвоем не имели.
      Наступило утро 4 июля. "Тирпиц" и другие корабли стояли в это время в Альтен-фиорде. Они воздерживались от выхода в море, так как немцам не удалось установить намерения командования сил прикрытия конвоя. Между тем эскадра контр-адмирала Гамильтона уже входила в самую опасную зону. В соответствии с распоряжением адмиралтейства командующий эскадрой не мог следовать далее 25 градусов восточной долготы. А он уже пересек 24-й меридиан. Получалось, что Гамильтон должен был повернуть на обратный курс, пройдя всего лишь один градус.
      Линейные силы командующего флотом метрополии адмирала Тови находились в тот момент намного севернее конвоя, вне радиуса действия немецкой авиации. Они все еще ожидали появления тяжелых кораблей противника, хотя те, как я уже говорил, находились в Альтен-фиорде.
      Первый морской лорд тем временем собрал штабное совещание, на котором спросил у капитана 1 ранга Аллена, непосредственно отвечающего за организацию конвоя: "Снабжены ли торговые суда конвоя "PQ-17" индивидуальными кодами? И можно ли в случае их рассредоточения поддерживать с ними связь?" На эти вопросы он получил утвердительные ответы.
      Таким образом, Паунд, который был вообще против посылок конвоя, решил, что в случае появления немецких тяжелых кораблей конвой должен быть рассредоточен. Но пока точных данных о нахождении "Тирпица" и других тяжелых сил немцев союзники не имели.
      Немцы не вводили в действие свои тяжелые корабли во главе с "Тиршщем" потому, что их разведка несколько раз неправильно определяла силы эскадры Гамильтона. Она считала, что в ее составе находится линкор (ложная труба на одном из крейсеров), а крейсер "Унчита" с двумя поплавковыми гидросамолетами приняла за авианосец.
      Вечером 4 июля к конвою приблизились более двадцати "хейпкелей". Каждый из них был вооружен двумя авиационными торпедами. Начались атаки с малой высоты. Торговые суда защищались всем оружием, которое было в их распоряжении,- пушками, пулеметами (на судах имелись 100-миллиметровые орудия, пушки Бофортса, "эрликоыы").
      Немцы потеряли один самолет. Торпедами были повреждены три судна из состава конвоя, в том числе советский танкер "Азербайджан". Над танкером поднялось пламя высотой примерно 60 метров, но команда мужественно и быстро справилась с огнем. Зенитный орудийный расчет танкера, укомплектованный исключительно женщинами, не переставая вел огонь по вражеским самолетам. Когда к горящему "Азербайджану" подошел спасательный баркас с предложением снять команду, с танкера ответили: "В помощи не нуждаемся, просим отойти от судна!"
      Через некоторое время, ко всеобщему удивлению, "Азербайджан" просигналил командиру конвоя: "Докладывает номер пятьдесят второй. Занимаю свое место в ордере".
      Не менее мужественно вела себя и команда советского танкера "Донбасс". Артиллеристы танкера открыли по самолетам прицельный огонь и сбили их с курса. Противник сбросил торпеды поспешно - они прошли мимо целей, под крутым углом, врезавшись в воду.
      А вот судьбы двух союзных судов - "Уильям Хупер" и "Нэйварино", получивших в том бою повреждения, оказались печальными. Покинутые командами, они были расстреляны тральщиками капитана 3 ранга Брума. Кстати замечу, что добивание своих судов становилось у англичан чуть ли не правилом. Однако топить судно с дорогим грузом, даже не выяснив как следует размеров его повреждения, не попытавшись спасти,- это не только бессмысленно, но и просто идет вразрез со всеми добрыми морскими традициями.
      И дело тут не только в нарушении традиций. По инструкции английского адмиралтейства корабли эскорта должны были топить суда, получившие повреждения от торпед или авиабомб. Во многих же случаях эти суда, имевшие отнюдь не смертельные ранения и остававшиеся на плаву, вполне могли продолжать путь.
      Впрочем, команды транспортов, зная об указании адмиралтейства, как правило, и не стремились их спасти. Я вовсе не хочу ставить под сомнение мужество, стойкость и храбрость английских и американских моряков. Подавляющее их большинство вели себя достойно. Просто я еще раз хочу усомниться в правильности решения адмиралтейства добивать поврежденные суда с грузом. Их можно было спасти!
      В этом отношении добрый пример показала команда теплохода "Старый большевик", шедшего в составе конвоя "PQ-16". За трое суток она отразила около пятидесяти вражеских атак с воздуха. На судне вспыхнул пожар. Но люди мужественно боролись с огнем, а зенитчики даже сбили вражеский бомбардировщик.
      Командир английского эскорта предложил морякам "Старого большевика" покинуть судно и перейти на один из кораблей охранения. В соответствии со все той же злополучной инструкцией он намеревался потопить поврежденный теплоход. Капитан "Старого большевика" И. И. Афанасьев отсигналил: "Мы не собираемся хоронить судно".
      Конвой ушел, бросив на произвол судьбы горящее судно, людей, ценные грузы. Однако "Старый большевик" был спасен благодаря мужеству и самоотверженности моряков. Через сутки пожары были потушены, повреждения устранены, и судно снова получило возможность двигаться. Теплоход доставил весь груз в целости и сохранности в порт назначения. Примечательно, что английское адмиралтейство объявило благодарность команде "Старого большевика".
      Подвиг "Старого большевика" по достоинству оценило Советское правительство: теплоход был награжден орденом Ленина, а три члена экипажа - капитан И. И. Афанасьев, первый помощник капитана М. П. Петровский и рулевой Б. И. Аказенок - получили Золотую Звезду Героя.
      Однако вернемся к конвою "PQ-17". Примерно в то время, когда спасательные суда подбирали моряков с двух транспортов, торпедированных "хейнкелями" и добитых кораблями охранения, из Лондона одна за другой на имя Тови и Гамильтона поступали радиограммы от Дадли Паунда: "Секретно. Весьма срочно. Крейсерам на полной скорости отойти на запад...", "Секретно. Срочно. Ввиду угрозы подводных кораблей конвою рассеяться и следовать в русские порты...", "Секретно. Весьма срочно. Конвою рассредоточиться...". Из этих радиограмм Тови и Гамильтон могли сделать только один вывод: адмиралтейство располагает информацией о намерении немецкого линейного флота во главе с "Тирпицем", который где-то рядом, атаковать конвой.
      На самом деле крупные немецкие корабли по-прежнему стояли на якорях в Альтен-фиорде. Более того, немецкое командование почти на сто процентов исключало возможность их использования. Любопытно, что именно в те часы, когда от первого морского лорда поступали панические радиограммы, штаб руководства войной на море в Берлигю готов был полностью отказаться от проведения операции "Найгс мув" и намеревался отвести "Тирпиц" и другие тяжелые корабли из Альтен-фиорда в Нарвик и Тронхейм.
      Английский историк Давид Ирвинг в книге "Разгром конвоя "FQ-17" [Ирвинг Д. Разгром конвоя "PQ-17". Пер. с англ. М., 1971.], изданной в 1968 году в Лондоне-и переведенной на русский язык (под редакцией и с предисловием И. Г. Кузнецова), дает подробное описание того самого злополучного часа, который предшествовал преступному (не боюсь этого слова) распоряжению адмирала флота Паунда.
      Автор книги пишет, что примерно в 20 часов 30 минут Паунд спустился в бетонированное укрытие за зданием адмиралтейства, так называемую "цитадель". По узкому коридору вместе с сопровождающими его офицерами он прошел в кабинет майора административной службы Дэннинга. ведавшего разведкой действий немецких кораблей.
      Паунд спросил Дэннинга, вышел ли "Тиршщ" из Альтен-фиорда. Тот ответил, что если бы "Тиршщ" вышел оттуда, то ему, Дэннингу, наверняка было бы это известно.
      "В таком случае можете ли вы с уверенностью сказать, что "Тирпиц" все еще находится в Альтен-фиорде?" - спросил Паунд. Офицер разведки ответил: его разведывательные источники обязаны доносить ему не о том, что линейный корабль стоит на якоре, а о том, вышел ли он в море, пока же не было никаких признаков того, что линейный корабль готовится к выходу в море в течение ближайших часов.
      Затем Паунд снова пересек коридор и вошел в комнату, где находился разведывательный пост центра по слежению за движением подводных лодок противника. Начальник поста капитан 3 ранга Роджер Уинн, как и Дэннинг, был одним мз самых проницательных офицеров разведки всех трех видов вооруженных сил. Он досконально знал все нюансы немецкой стратегии и тактики использования подводных сил.
      Уинн доложил Паунду, что подводная обстановка очень серьезная. У начальника поста, как он сам признавал позднее (уже в период расследования), действительно было достаточно данных, из которых вытекало, что для крейсерских сил Гамильтона в Баренцевом море сложилась картина поистине угрожающая. Но речь, как я понимаю, шла об угрозе со стороны подводных лодок.
      Как видим, после посещения "цитадели)), описанного Д. Ирвингом на основании тех бесед, которые состоялись в 1963 году с вице-адмиралом Норманом Дэшшпгом и членом верховного суда Уинном, у Паунда не было достаточных оснований для отправкп первой радиограммы на отвод крей(еров на запад, да еще с грифом "Весьма срочно". Никакой срочности в отводе крейсерских сил Гамильтона не было, тем более что запас топлива на кораблях сохранялся.
      Паунд боялся "Тирпипа". Он опросил по очереди всех присутствующих в его кабинете офицеров, что они предлагают, чтобы избежать разгрома конвоя немецкими крупными кораблями. Все опрошенные, кроме заместителя начальника морского штаба адмирала Мура, высказались против рассредоточения конвоя. Они считали, что делать это преждевременно. Тем не менее Дадли Паунд собственноручно написал радиограмму, приказывавшую конвою "рассеяться и следовать в русские порты".
      Но что же было дальше, после получения приказа Паунда? Что касается конвоя и крейсерских сил Гамильтона, то указания были до предела ясны: крейсерам отступать на запад, а конвою рассредоточиться. Но как быть кораблям охранения, находящимся под командованием капитана 3 ранга Брума? Об этом в приказе первого морского лорда ничего не говорилось. И тогда Брум принял решение: всем эсминцам присоединиться к отходящим на запад крейсерам. Он сообщил об этом Гамильтону, и тот согласился с Брумом, потому что считал: раз крейсерские силы подвергнутся нападению крупных надводных кораблей противника, то эсминцам лучше находиться с ними, чем с рассредоточенным конвоем.
      Итак, суда конвоя остались без прикрытия, брошенные на произвол судьбы. Немцы не сразу поняли, что же произошло. Но когда поняли, какой лакомый кусочек им достается, времени терять не стали. Началась охота за беззащитными транспортами. Командующий немецкими подводными силами в Арктике адмирал Шмундт приказал: всем командирам арктической "волчьей стаи" атаковать!
      Через некоторое время Шмундт стал получать одно за другим донесения такого рода: "Потоплен 10 000-тонный "Эмпайр Байрон" в точке АС 2629. Груз - танки. Назначение - Архангельск..."
      Тем не менее немецкое морское руководство все еще колебалось, вводить ли в действие "Тирпиц" и другие крупные корабли. Адмирал Редер был связан строгим приказом Гитлера - сначала надо "найти и обезвредить авианосец".
      Но вот воздушная разведка сообщила, что английский линейный флот, в том числе и авианосец, отходит на югозапад и будет гримерпо в 800 милях от того района, где немцы планировали атаковать конвой. 5 июля "Тирпиц", "Хнипер". "Шеер", семь эсминцев вышли в открытое море.
      А в эфире все чаще звучали сигналы бедствия. Их подавали беспомощные суда конвоя - жертвы немецких подводных лодок и авиации. Не все выдерживали то невероятно жуткое напряжение. Были случаи, когда та или иная команда покидала судно еще до того, как его атаковала подводная лодка или саголеты.
      В целом же надо отдать должное судовым командам:
      они вели себя мужественно. Сошлюсь хотя бы на такие факты. Возле одной из спасательных шлюпок всплыла немецкая подводная лодка, и ее командир, направив пулемет на потерпевших англичан, спросил: "Почему вы участвуете в этой войне? Зачем вы рискуете жизнью и доставляете танки большевикам? Кто у вас капитан?" Однако никто из них не хотел отвечать.
      Когда судно "Нельсон" встретилось с подводной лодкой противника, английский капитан без промедления принял бой, имея единственную 100-мяллиметровую пушку, и заставил лодку погрузиться.
      Таких примеров отваги и верности союзническому долгу можно привести немало.
      Немецкая эскадра в тот же день была обнаружена подводной лодкой "К-21". Ее командир Герой Советского Союза капитан 2 ранга Н. А. Лунин вывел лодку в центр эскадры и атаковал самый крупный корабль - "Тирпиц".
      Дерзость, с какой был нанесен торпедный удар, ошеломила гитлеровцев. Атака и радиодонесения Лунина о координатах эскадры вынудили противника вернуться в норвежские шхеры. На этом надводный флот фашистов прекратил операцию "Найтс мув".
      Немецкие подводные лодки и авиация продолжали добивать оставшиеся в море суда.
      Интереснейшая подробность: в составе конвоя было всего два советских судна - "Азербайджан" и "Донбасс", и оба они не только благополучно дошли до порта назначения, но и помогли в критической ситуации союзным морякам. В одном из журналов военного времени я прочитал воспоминания капитана "Донбасса" М. Павлова, написанные сразу же после возвращения из опасного рейса. Автор воспоминаний отмечал:
      "Ночью видим: идут по морю три шлюпки. Посмотрел я на карту и понял, что шлюпки находятся вблизи того места, откуда мы недавно принимали сигналы о торпедировании парохода.
      Что делать?
      Останавливаться опасно: в любую минуту может всплыть подводная лодка и расстрелять нас. Покидать же союзников, товарищей по оружию, нельзя. Вряд ли нашелся бы русский моряк, который поступил бы так.
      Я объявил аврал и вызвал всю команду на палубу.
      Слегка замедлив ход, мы приблизились к шлюпкам и, бросив концы, на ходу вытащили к себе пятьдесят одного американца с парохода "Дэниелъ Морган". Некоторые из них уже основательно закоченели. Моряки "Донбасса" спустились вниз, вытягивая слабых на борт. Я поторапливал всех: нельзя было задерживаться. Две пустые американские шлюпки остались в море, один ботик нам удалось подхватить на палубу. Больных положили в лазарет, а здоровых наши моряки взяли к себе: кого в каюты, кого устроили в красном уголке и в столовой" [Журнал "Война и рабочий класс", 1943, ."N1 2, с. 55.].
      "Донбасс" первым бросил швартовые в Мурманске. Впоследствии капитан судна М. Павлов был награжден эяглийским орденом "За боевые заслуги".
      Что касается танкера "Азербайджан", то, весь израненный, с исковерканной палубой, он помог вместе с ледоколом "Мурманск" вывести из пролпва Маточкин Шар несколько союзных судов, снятых с мели.
      К сожалению, были и другого рода факты. Тот же капитан "Донбасса" свидетельствует: "Моряки наших союзников самоотверженно выполняли свой долг, прекрасно понимали значение этого рейса. Однако один эпизод нас весьма удивил. В пароход "Трубэдуэ попала торпеда. Не успел еще развеяться дым взрыва, а уж команда спустила шлюпки и немедленно покинула судно, хотя оно еще долго оставалось на плаву".
      Трагедия с "PQ-17" усугублялась еще и тем, что шедший в это же время в западном направлении конвой "QP-13" наскочил на минное поле союзников у западных берегов Исландии. Четыре американских судна, одно английское и одно советское затонули. Еще три были серьезно повреждены.
      5 июля, в самый разгар разгрома конвоя "PQ-17", исполнявший обязанности начальника Главного морского штаба В. А. Алафузов встретился по поручению наркома ВоенноМорского Флота Н. Г. Кузнецова с главой английской военно-морской миссии в Москве контр-адмиралом Майлсом.
      В заявлении, сделанном Алафузовым, говорилось, что суда "PQ-17" уничтожаются одно за другим и что эфир полон сигналов бедствия.
      Глава английской миссии немедленно послал радиограмму первому морскому лорду. Объяснение, которое дал Д. Паунд, было, даже по мнению Майлса, весьма неубедительным, и поэтому разговор, который состоялся с Н. Г. Кузнецовым, был, по выражению Майлса, холодным.
      Корабли Северного флота еще разыскивали остатки судов, входивших в "PQ-17", когда У. Черчилль в телеграмме от 18 июля начал доказывать И. В. Сталину, что "попытка направить следующий конвой "PQ-18" не принесла бы Вам пользы и нанесла невозместимый ущерб общему делу". Британский премьер умалчивал о тех истинных причинах, по которым произошла трагедия "PQ-17", о виновности адмиралтейства.
      И. В. Сталин 23 июля ответил на телеграмму У. Черчилля без лишней дипломатии, вполне определенно и твердо:
      "Наши военно-морские специалисты считают доводы английских морских специалистов о необходимости прекращения подвоза военных материалов в северные порты СССР несостоятельными. Они убеждены, что при доброй воле и готовности выполнить взятые на себя обязательства подвоз мог бы осуществляться регулярно с большими потерями для немцев. Приказ Английского Адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских портов без эскорта наши специалисты считают непонятным и необъяснимым. Я, конечно, не считаю, что регулярный подвоз в северные советские порты возможен без риска и потерь. Но в обстановке войны ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь. Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери. Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов именно теперь, когда Советский Союз особенно нуждается в подвозе военных материалов в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте" [Переписка Председателя Совета Министров СССР..., т. 1, с. 68-69.].
      Послание И. В. Сталина, а также давление английского общественного мнения возымели свое действие. У. Черчилль поручил министру иностранных дел провести встречу советской и английской сторон.
      Еще в первой половине июля на одном нз приемов (а приемов тогда, надо сказать, было много) ко мне подошел Идеи и сокрушенно стал сетовать по поводу несчастья с конвоем "PQ-17". Я ему заметил, что этого несчастья могло бы и не быть. И виновато здесь адмиралтейство, виновато своими необоснованными распоряжениями. Мне кажется, Иден тогда понял, что подобную оценку трагических событий я доложил и своему правительству.
      На другой день я информировал посла И. М. Майского о беседе с Иденом, и вскоре двусторонняя встреча состоялась. Это было 28 июля в парламентском кабинете Идена.
      На встрече присутствовали с английской стороны Иден, Александер и адмирал флота Паунд, с советской - И. М. Майский, я и мой помощник Н. Г. Морозовский, который вел протокольную запись.
      - Когда будет отправлен очередной конвой? - спросил Иван Михайлович Майский, как только совещание началось.
      Идеи и Александер робко взглянули в глаза Паунду.
      А тот держался с апломбом, как бы не замечая присутствия министров. По существу, говорил на совещании только он.
      На вопрос же советского посла ответил, что прежде надо решить вопрос с отправкой в Москву одного из старших офицеров военно-воздушных сил. Мол, это предложение, содержащееся в телеграмме У. Черчилля от 18 июля, оставлено Сталиным без внимания.
      Первому морскому лорду напомнили, что в Москве находится английская военная миссия и что у ее главы имеется помощник по военно-воздушным делам. Но Паунд настаивал на своем. Он пытался увести совещание от главного. Тогда Майский предложил не связывать вопрос, поставленный Паундом, с очередным конвоем. Пусть адмиралтейство назовет число самолетов, которые необходимо иметь в районе Мурманска, чтобы оградить конвой от нападения немецких линейных кораблей, пусть назовет сроки отправки конвоя "PQ-18"...
      Паунд вынужден был сказать:
      - Надо шесть эскадрилий бомбардировщиков и четыре эскадрильи торпедоносцев...
      - Хорошо, - ответил посол, - я сегодня же запрошу свое правительство, и после получения его ответа можно будет окончательно фиксировать дату ближайшего конвоя. Что касается авиационного офицера, то посылайте, если считаете нужным...
      Словом, вопрос был улажен.
      Совещание приступило к рассмотрению событий, связанных с разгромом "PQ-17". Паунд достал из портфеля географическую ученическую карту и стал невразумительно водить по ней карандашом. Признаться, меня это встревожило:
      первый морской лорд явно несерьезно отнесся к столь важному вопросу.
      Я развернул свою морскую карту и как можно спокойнее, но весьма предметно и убедительно показал, что у адмиралтейства не было оснований отдавать приказ об отходе сил прикрытия. То, что крейсера Гамильтона и эсминцы Брума покинули конвой, это ошибка.
      Паунд побагровел.
      - Как ошибка? - закричал он. - Я отдавал приказ. Я! А что другое надо было сделать?..
      В разговор вмешался морской министр Александер, который стал защищать первого морского лорда и адмиралтейство. Дескать, это же "лучший морской штаб в мире".
      Но факты есть факты. Паунд не смог опровергнуть мои доводы, Он все больше и больше распалялся, А тут еще И. М. Майский не без иронии заметил:
      - Никто не отрицает больших заслуг британского флота в этой войне, но даже английские адмиралы не безгрешны.
      На это Паунд раздраженно бросил, стараясь попасть в иронический тон посла:
      - Завтра же я буду просить премьера, чтобы он назначил вас вместо меня командовать британским флотом!
      Майский рассмеялся и сказал, что не претендует на столь высокую честь.
      Страсти разгорались, и Иден поспешил закрыть совещание. Он сказал, что посол запросит свое правительство об эскадрильях, а там видно будет, что делать.
      Н. Г. Морозовский в протоколе записал: "Совещание прервано ввиду обострившихся отношений сторон".
      Советское правительство энергично настаивало на отправке очередного конвоя. Для его охраны из Резерва Ставки были выделены силы авиации. Посол И. М. Майский еще рат беседовал с Иденом. Члены нашей миссии также использовали все возможности, чтобы при встречах с военными и военно-морскими специалистами Великобритании подчеркнуть важность отправки нового конвоя.
      И все же союзники согласились отправить конвой только в сентябре.
      При его формировании нам стало известно, что грузы поступают на транспорты не в полном объеме. Англичане объяснили это тем, что в стране не хватало якобы самолетов и танков. Я вынужден был обратиться к лорду Бивербруку.
      - Но английская промышленность достаточно мощна, чтобы обеспечить обещанные поставки, - доказывал я министру. - Складывается впечатление, что кое-кто из должностных лиц хотел бы отправить транспорты недогруженными. Согласитесь, что такие действия отнюдь не способствуют укреплению союзнических уз.
      Лорд ответил:
      - Я постараюсь поправить положение. И если через три дня оно не изменится, готов принять от вас самое резкое неудовольствие.
      Должен сказать, что вскоре грузы начали поступать в полном объеме. Я позвонил Бивербруку и поблагодарил его.
      В первых числах сентября 1942 года конвой "PQ-18" в составе 40 судов вышел в море. Союзники включили в эскорт 16 эсминцев и только что построенный вспомогательный авианосец "Авенджер" с 12 самолетами-истребителями.
      Между конвоем и немецкими базами действовал патруль из английских подводных лодок. С воздуха конвой был прикрыт большим количеством советских самолетов-торпедоносцев и бомбардировщиков. Тем не менее Черчилль просил Сталина направить временно на Север побольше бомбардировщиков дальнего действия.
      Глава Советского правительства 8 сентября сообщил У. Черчиллю: "Как нам ни трудно выделить дополнительное количество дальних бомбардировщиков для этого дела в данный момент, мы решили это сделать. Сегодня дано распоряжение дополнительно выделить дальние бомбардировщики для указанной Вами цели" [Переписка Председателя Совета Министров СССР..., т. 1, с. 80.].
      Наши самолеты наносили удары по аэродромам противника в Северной Норвегии, Гитлеровцы же в отместку бомбардировали шведский город Хапаранда, приписывая эти налеты нам.
      На этот раз для перехвата конвоя противник решил не вводить в действие свои надводные корабли. Он нацелил против судов исключительно авиацию и подводные лодки.
      Бои носили ожесточенный характер. Так, воздушное сражение возле мыса Канин Нос длилось два с половиной часа.
      Десятки вражеских торпедоносцев и бомбардировщиков беспрерывно атаковали конвой, но без особого успеха. Огонь зениток, автоматов, пулеметов (корабли Северного флота, кроме того, вели стрельбу из орудий главного калибра), аэростаты воздушного заграждения, поднятые над конвоем, делали защиту довольно надежной. В результате конвой потерял в том бою (и вообще в операционной зоне Северного флота) всего одно судно американский транспорт "Кентукки". Он был поврежден торпедой, но мог двигаться. Тем не менее команда, следуя инструкции, покинула корабль, который был добит артиллерийским огнем английского сторожевика и фашистской авиацией.
      Вообще надо сказать, что западнее острова Медвежий из 12 потерянных транспортов 10 были затоплены союзными эскортными кораолями согласно злополучной инструкции адмиралтейства, затоплены из-за повреждений, полученных в бою.
      Противник понес большие потери. Из 100 его самолетов, участвовавших в воздушных атаках конвоя, 24 были уничтожены. Но и конвой, как уже упоминалось, понес немалый урон. На северодвинский рейд прибыло 27 судов. Однако по итогам прохождения конвоя (особенно в нашей зоне прикрытия) можно было сделать вывод: при правильной организации дела, решительных действиях сил эскорта потери могли быть значительно меньшими.
      Черчилль же по-прежнему выступал против отправки конвоев, ссылаясь на потери, на ухудшение положения союзников в Атлантике, на потребность в судах для проведения операции "Торч" ["Торч" ("Факел") -кодовое наименование десантной операции союзников в Северной Африке.]. Союзники прибегали к всевозможным хитростям и дипломатическим ухищрениям, чтобы не портить отношений с нами и одновременно не отправлять конвой "PQ-19".
      А в октябре, в разгар полярной ночи, в северные порты было отправлено 13 судов без какого-либо охранения. Из них до пункта назначения добралось всего лишь пять.
      "PQ-19" отправился в путь только в конце декабря. Он состоял из двух групп судов, эскортируемых эсминцами и прикрываемых флотом метрополии. Первая группа дошла более или менее благополучно, вторая была атакована в районе мыса Нордкап фашистскими кораблями - двумя тяжелыми крейсерами и шестью эсминцами. Но атака не принесла противнику успеха: союзники потеряли один эсминец (немцы тоже) и один транспорт получил небольшие повреждения.