А маги появятся позже. Они, конечно, продолжат рождаться на свет, тут уж ничего не попишешь. Наверное, всего лет через семь-десять можно будет отыскать первых талантливых к волшебству детей. Так что желающие повопить о поголовном и безжалостном истреблении могут подавиться собственными словами. Какое истребление? Всего лишь небольшая прополка. Так сказать, избавление от зловредных сорняков. Пусть будут эти волшебники, пусть себе магичат, разве кто против? Однако теперь уж они не смогут единолично править Советом, придётся им считаться с остальными. Даже с такими как Итель или едущие позади близницы-чернокнижники. Как косоглазая ведьма Ихвель и расписанный татуировками некромант Хельзак, что так удачно выпотрошил память деревенской старухи.

Да, этот новый мир будет совершенен и прекрасен. И, конечно, она – Фиалка – будет счастлива в нём, хотя ей вовсе не нужна власть. Зеркало, отяжелевшее от впитанной Силы, было надёжно прикреплено к седлу смирной тягловой лошадки. А что печься о его сохранности, если разбить колдовское стекло может только последний из рода Создателя? И последним этим был внучок Мирарского зеркальщика. Да, да, знаменитый искусник Гиа был пра-пра-пра (очень много раз «пра») дедушкой мальчика. Значит лишь Илан, кровно причастный к создателю волшебного зеркала, имел силу, достаточную для того, чтобы это зеркало уничтожить.

А медлить в сём деле нельзя. Трое суток – и выплеснется поглощённое Могущество обратно, умноженное стократ, разметает людей, как соринки в бурлящем потоке, уничтожит, переполнит такой Силой, которую их убогие тленные оболочки не смогут вместить. Но ничего… Промедления не будет, даром что ли Итель собрала в своей свите самых талантливых, самых ловких и сильных колдунов.

Эх, и опасное зеркало тащила по раскисшей дороге тягловая лошадка! Опасное… Вон, как могущество, которое оно разом потянуло из людей, эльфов и щедрой земли, изменило погоду, поколебало незыблемость времени (как это случилось в Мираре), свалило людей в объятия колдовского сна или лютой немочи. Страшно и восхитительно было смотреть на это! И только колдуны, только некроманты, ведьмы и чернокнижники остались в стороне от общих потрясений. Оно и понятно, ведь они защищали себя тем, что чопорные волшебники называли «низшей» магией. А низшие маги, они, как известно, берут Силу из земли, воздуха, воды. Это и оградило их от жажды ненасытного творения Гиа – не заснули и не разболелись, и, конечно, не лишились Силы. Как лишишься того, чего от рождения не имеешь?

О, Итель долго готовилась. Она не зря пряталась в глуши и оттачивала своё мастерство, обдумывала и лелеяла планы. Она сама отыскала зеркало. Это было несложно, всего-то понадобилось воспитать с пелён двоих очень талантливых мальчишек-колдунов, а потом наставить их на обряд Зара. Случилось это лет сто сорок тому… Эх и сильны были мальчишки!

Найти мятущуюся во мраке Мира Скорби душонку искусника Гиа было, конечно, делом хитрым, но возможным. И они нашли! И потрясли со всем пристрастием! И вызнали образ творения. Правда, выбрались еле живые. Точнее, выбрался. Второй колдун (и двадцати трёх ему, помнится, не было) так и сгинул, растерял всю Силу, не смог вернуться в мир живых… Ну да в таком деле – не без жертв. Хотя, жаль мальчишку, горячий был, порывистый, Итель за мать держал, любил.

Ведьма вздохнула, припоминая пропавшего по её вине молодого колдуна. А уж потом, когда выживший воспитанник сообщил наставнице, как выглядит зеркало, найти Творение стало, уж вообще, парой пустяков. Всего за несколько лет Фиалка разыскала утерянный след волшебного артефакта – повозиться, само собой, пришлось и с шарами хрустальными, что работают через раз, и с чернокнижием. Но вот, нашлось зеркало. И где нашлось – в захудалой таверне, на стене питейного зала! Который уж год висело под самым носом. Даже забрать его у нынешней владетельницы никакого труда не составило бы. Но… свежая закавыка обнаружилась – никто не знал, как заставить Творение мастера Гиа делать то, что должно. А потому пришлось Ители повременить с воровством. Как-никак зеркало от неё теперь всё равно никуда не делось бы.

И снова следовало запастись терпением, и снова разыскивать талантливых детей и снова растить, учить, отправлять обрядом Зара в Мир Скорби, дабы искали, трясли, выспрашивали душу Искусника. Двое, поочерёдно принятых на воспитание пареньков, оказались пустой тратой времени – три десятка лет возни с ними зазря прошли. Вроде и умные были ребята, но бездарные. Зато третий…

Третий мальчик подвернулся понятливый и сильный. Он быстро вошёл в силу, а уж потом нашёл, вытряс, вызнал всё что можно. «Разбудить» зеркало, как выяснилось, было проще простого. Итель-то думала понадобятся заклинания и жертвы, а всё оказалось так незатейливо, что аж оторопь брала. Зеркало имело два слоя! Создав своё чудовищное творение, мастер не уничтожил его, но нашёл способ сделать неопасным. Перво-наперво, нанёс поверх прожорливой серебристой поверхности матовый слой, затем тонкую и тщательно отполированную металлическую пластину, которую закрепил ещё одним стеклом. Потому-то зеркало и было таким мутным и уродливым, оттого отражение в нём расплывалось и искажалось.

От Ители всего и потребовалось, что снять верхний слой да освободить колдовское стекло. Но тут, буквально за считанные дни до основного действа, вышла промашка. Баруз – потомок Гиа и постоянный посетитель захудалой таверны – вдруг ни с того, ни с сего вознамерился поместить зеркало в хорошую раму. Старик снял мерки и даже изготовил «оправу», а потом забрал колдовское стекло у Клотильды, чтобы закончить работу. Конечно, зеркальщик не мог не заметить подозрительной многослойности и, само собой, движимый любопытством снял бы верхний слой. А там, кто знает, чтобы случилось…

И вот, по закону подлости, зеркало столько лет примерно висевшее на стене, перекочевало в руки потомка своего создателя. Итель занервничала. Она не знала, что случится, возьмись Баруз возиться с колдовским стеклом. Ну, как беда какая выйдет не только для магов, но и для колдунов? Проверять не хотелось. Пришлось действовать.

Ведьма успела опередить старика, хотя, по-хорошему, не собиралась ещё приступать к воплощению давно взлелеянного плана. Ей требовалась неделя-другая времени. Однако Баруз не оставил выбора. Тогда Фиалка усыпила Мирар, а кхалаи забрали зеркало. Дальше всё развивалось стремительно. Пока одни рептилии убивали семью Илана, другие доставили зеркало ведьме. Итель с сообщниками за считанные минуты освободила волшебное стекло от лишнего слоя. В результате непродолжительный колдовской сон превратился для жителей Мирара в настоящую спячку – зеркало, жадно переливающееся голодной рябью, усилило волшбу ведьмы (впрочем, это сыграло ей только на руку)…

– Итель?

Колдунья вынырнула из блаженных воспоминаний.

Хельзак внимательно смотрел на неё, видимо ждал ответа.

– Что? – Фиалка качнулась в седле. – Я прослушала, что ты спросил?

Некромант замялся, но всё-таки повторил свой вопрос:

– Зачем ты хотела увидеть волшебника?

Она задумалась. Надо ли отвечать? Хельзак силён и опытен. И ещё он был тем самым некромантом, предпоследним воспитанником Ители. Конечно, он не догадывался, что молодая ведьма с глазами фиалкового цвета и есть его дряхлая наставница (которую он давно считал почившей). Не знал, что красавица-колдунья когда-то выпестовала его и воспитала, как растят и воспитывают послушного пса – для своих собственных нужд и целей.

В конце концов, Итель решила, что отвечать правду совершенно не обязательно и беспечно сказала:

– Женское любопытство…

А ещё дёрнула плечиком, мол, не бери в голову.

Хельзак, похоже, всё-таки не поверил. Ну и пёс с ним. Переживёт. Не для того Фиалка так долго готовилась, чтобы выболтать всё какому-то там любопытному щенку. Её Тайна – это только её Тайна. Её и больше ничья.

И тут же ведьма подумала, как всё-таки хорошо, что талантливые близнецы Гедэ и Канто умело перетащили своих спутников на много вёрст вперёд, точнёхонько по следу Тороя. Волшебник оставил такой щедрый шлейф Силы, что пренебречь этим оттиском магии в пространстве было чистой воды глупостью. И вот теперь вся процессия доберётся до Гелинвра уже к вечеру. Это позволит сократить время пути и тем самым избежать новых расспросов со стороны любопытного Хельзака и других спутников.

Интересно, как колдунов встретят в Гелинвире? А ещё было бы занятно увидеть Алеха. Изменился он или нет? Так и будет смотреть влюблёнными глазами или поостыл за столько-то лет? Ах, скорей бы, скорей!

И ведьма пришпорила коня.

Люция проснулась оттого, что больше никто не обнимал её и не грел своим телом. Ведьма потянулась, потом вспомнила минувшее утро, покраснела и принялась стыдливо оглядываться. Торой уже почти оделся – он натягивал рубаху, и вид имел самый озадаченный.

За окном стоял белый день. Девушка села на кровати, кутаясь в одеяло. Она не знала, как себя вести. А вдруг волшебник сейчас скользнёт по ней равнодушным взглядом и станет ясно – совсем она ему не нужна, поразвлёкся себе от нечего делать, да и забыл. Но потом Люция вспомнила слова, которые он ей шептал, и поцелуи, и ласковые руки, и объятия, в которых так покойно уснула… Нет! Он так не поступит. А по спине пробежали блаженные мурашки. Колдунка закрыла глаза, припоминая… Ей было и стыдно, и сладко, и как-то непонятно, и… хорошо.

– Ты уже проснулась? – Удивился Торой и легонько щёлкнул жмурящуюся ведьму по носу. – Давай, давай, поднимайся.

И тут же сильные руки выудили её из тепла одеяла, погладили голые плечи и спину. Люция снова зажмурилась и обняла волшебника за шею, ткнулась губами в подбородок, прильнула всем телом.

– Одевайся.

Торой отстранился слишком уж поспешно. Ведьма воровато улыбнулась и попыталась снова прижаться. Маг было поддался на уловку, снова обнял, но потом быстро понял, что к чему и расцепил объятия.

– Одевайся, говорю.

Чмокнул в макушку и был таков. Этот уход больше походил на торопливое бегство. Колдунка довольно хихикнула. Нет, он никогда не обожжёт её равнодушным взглядом, не оттолкнёт. Он останется рядом. Она поняла это безошибочным чутьём, нет, не влюблённой женщины, влюблённой ведьмы. И, конечно, сразу же думать забыла про колдунью Фиалку, Зеркало и Рогона.

Однако после завтрака (а точнее позднего обеда) унылые реалии жизни разрушили и без того хрупкое ощущение покоя и счастья. Немногочисленные обитатели крепости держали военный совет.

– Что мы будем делать? – Торой задал этот вопрос безо всякой надежды услышать от кого-нибудь стоящее предложение.

Задумчивый Алех подёргал себя за мочку уха и уверенно ответил:

– Мы будем ждать.

Волшебник усмехнулся:

– Свеженькое предложение. Вот только чего ждать? Итель дважды пускала за нами по следу погоню, недавно я сцепился с ней в волшебной схватке. И, знаешь, успел понять – она вовсе не в бирюльки играет.

Эльф снова пощипал себя за ухо:

– Итель хотела заполучить Илана, чтобы не гоняться за вами по городам и весям, но не думаю, чтобы она собиралась учинить расправу лично над тобой или Люцией, ровно как и над мальчиком.

Колдунка вскинула брови:

– Да неужели? Между прочим, те двое близнецов чуть не убили Тороя, Косоглазая ведьма тоже едва нас не умертвила, а уж про битву во время грозы я вообще молчу!

Алех возразил, впрочем, без особого жара:

– Я думаю, сама Итель вовсе не собиралась вас убивать… Скорее всего, это её посланники оказались слишком уж рьяны. Может, хотели выслужиться, а потому не постеснялись в выборе средств, чтобы задержать вас и выполнить приказание. А может просто были недостаточно умелы. Близнецы-то, как я понял, слишком юны. Могли не рассчитать силу своего Броска. Ихвель… Чего ж вы хотите от оскорблённой женщины. Тем более ведьмы. А сама Фиалка просто любит эффектные выходы. Может, вспылила, вот слегка и потрепала Тороя. – И он закончил. – Бежать бессмысленно.

– Так ведь и ждать неведомо чего тоже! – Удивился маг. – Нам нужно хоть как-то подготовиться к встрече. Ну, я не знаю…

Эльф покачал головой:

– Ты очень сильный волшебник – зачем тебе готовиться? И главное – как? Что ты собрался делать? Ловушки, засады? Это же смешно!

Торой и сам понимал, что смешно, но томиться в мучительном бездействии попросту не мог. Он поднялся и заходил туда-сюда по комнате. Осознание того, что нужно слепо ждать неведомо чего, выводило чародея из состояния внутреннего равновесия.

Илан сидел на стуле и испуганно вращал глазами. Неожиданно мальчик нарушил тишину неуверенным вопросом:

– А что, если мы спрячемся?

Эльф терпеливо улыбнулся и хотел было отмахнуться от паренька, как от мухи, но Торой неожиданно просветлел лицом.

– Как любит повторять Золдан «в речах детей потаённая мудрость». Ты просто молодец, Илан! Именно так мы и поступим.

У Алеха вытянулось лицо. Колдунка прыснула в кулачок при виде изумлённо хлопающих глаз и обиженно торчащих ушей бессмертного. По всей видимости, эльф решил, будто Торой предлагает своим спутникам забиться куда-нибудь под кровать в одном из самых дальних покоев, укрыться покрывалом, крепко зажмуриться и затаиться, не дыша. Авось, не найдут.

– Как это спрячемся? – Начал было он, но осёкся, недоумевая.

– Очень просто. Ведьме, если не ошибаюсь, нужен Илан? Стало быть, его-то мы и спрячем. И будем прятать до тех пор, пока не станет известно, что именно нужно нашей диковинной лефийке.

Торой радостно потёр руки.

Алех ещё немного похлопал глазами и, наконец, спросил:

– Да как же ты собрался его прятать? Итель всё-таки не рассеянная нянька, от которой можно укрыться в шкафу или под софой. Она найдёт ребёнка за считанные секунды, достаточно будет прикоснуться к чьему-нибудь сознанию… да хотя бы к Люции! Она не очень сильна и не сможет защититься…

Колдунка обиженно засопела со своего места, но Торой и эльф этого не заметили. Волшебник тем временем продолжил:

– Ей и не надо будет защищаться, как, собственно и нам. Мы не будем знать, где мальчик.

Люция с Алехом переглянулись и посмотрели на Тороя, словно на идиота.

– Как это? – Хором спросили они.

– Очень просто. Илан не знает крепости, значит, даже, прикоснись Итель к его сознанию, она не сможет выяснить, где он прячется. К тому же, можно просто завязать ему глаза, чтобы он не видел дороги. А потом Элукс уведёт его куда-нибудь, куда посчитает нужным и там затаится. Куда они уйдут, мы не будем знать…

– …а до сознания слабоумного мальчика, которого Итель к тому же ни разу не видела, она достучаться не сможет. – Подхватил Алех. – По-моему отличная мысль. Очень находчиво. Если же мы увидим, что опасности нет, ты попросту позовёшь Илана, и мальчишки сами выберутся из укрытия.

– Совершенно верно. По крайней мере, если начнётся какая-то неразбериха, дети будут в укрытии. – Закончил Торой.

Он ещё подумал, что хорошо бы вместе с ребятами спрятать заодно и Люцию, но ведь колдунка ни за что не согласится. Да и бессмысленно это – чего её прятать от собственной наставницы?

Торой закрыл глаза и сосредоточился. Он хотел увидеть, как далеко находится Итель. Некоторое волшебник время сидел неподвижно, чувствуя устремлённые на себя взгляды мальчишек, эльфа и ведьмы. Это отвлекало его, и потому Торой не сразу увидел Итель. Но, когда увидел, непроизвольно вздрогнул. Он-то, наивный, полагал, будто ведьма ещё только-только пересекла границы Флуаронис, а на деле всё оказалось не так. Фиалка была уже на полпути к Гелинвиру! Видать, нашлись в свите её приспешников умелые колдуны. Всё-таки не один Торой на белом свете умеет перебрасывать людей через пространство, а у жены Рогона в сообщниках слабаков не было.

– Она подойдёт к Гелинвиру через несколько часов. Ещё до заката. – Уронил Торой в тишину комнаты.

У Люции захолодело сердце. Отчего-то стало страшно, едва не до икоты. Неужели ещё немного и всё закончится? Вот только как? Как закончится? И сможет ли она – Люция – взглянуть в глаза своей «бабке»? По коже побежали мурашки.

– Пора.

Алех поднялся из кресла и повторил:

– Пора. Объясняй мальчишкам, что от них требуется.

Торой согласно кивнул, и Люция поняла, вот оно – начало грядущей то ли встречи, то ли битвы.

Как хрупок кажущийся незыблемым порядок вещей! Как он уязвим и раним! Как легко может рассыпаться на обломки, погребая под собой остатки здравомыслия и уверенности! Лишь кажется человеку, будто мир его твёрд и несокрушим. На самом деле разрушить это зыбкое равновесие может один опрометчивый поступок, один неосторожный шаг (случайный или намеренный). И неважно – сделан тот шаг из любви или отчаяния, из страха или желания власти. Шаг сделан. И мир рушится. А люди остаются один на один с хаосом и растерянностью.

Именно эту незамысловатую в своей простоте истину осознали обитатели уютного и спокойного королевства Флуаронис, очнувшись среди, нет, даже не белого дня – белой зимы.

Строгая горожанка, которая приняла когда-то Люцию за попрошайку, проснулась оттого, что совершенно закоченела под лёгким покрывальцем. Пока она пыталась расправить онемевшие члены, с улицы послышались крики. Почтенная Геланна кое-как подковыляла к окну и с ужасом увидела вместо привычных зелёных кустов жасмина огромные сугробы, от которых под лучами яркого летнего солнца валил пар. А недалеко – всего в двух домах вниз по улице – дымились безобразные руины, некогда бывшие жилищем дружного семейства Дижан. Геланна охнула и схватилась одной окоченевшей рукой за сердце, а другой за подоконник. С крыш весело капала звенящая капель.

В то самое время, когда опешившая Геланна, увязая ногами в сугробах, бежала по улице, в Дворцовой части города проснулся королевский маг Золдан. Почтенный чародей, наконец-то отоспался после долгих мучительных лет бессонницы, а теперь очнулся оттого, что в двери его покоев отчаянно колотил руками неизвестный буян. Золдан сел на кровати и хотел привычным хлопком ладоней зажечь над головой волшебный огонёк. Однако закоченевшие длани, хотя и прилежно бились друг об дружку, но всё же не могли сотворить язычок яркого пламени. Кряхтя и охая – так затекло (и страшно болело) старое тело, маг поднялся на ноги и направился к дверям.

От растерянности он даже не вдруг сообразил, почему собственно его просторный покой, до этого состоящий из множества комнат, сжался в размерах? Спальня отчего-то стала совсем тесной – кровать да сундук с вещами в ней теперь едва помещались. А до двери, что вела в не менее крохотную гостиную теперь можно было дотянуться рукой, даже не вставая с ложа. И верно, башня, расширенная при помощи волшебства на многие покои, вдруг снова обратилась всего лишь в башню. Пускай она и оставалась самой высокой в королевстве, но теперь была далеко не самой вместительной. Золдану, прямо скажем, повезло – усни он, например, в библиотеке и был бы раскатан мгновенно сжавшимися стенами в тонкую лепёшку. А спаленка да гостиная как раз и являлись теми двумя комнатами, что изначально находились в башне.

Волшебник смятенно озирался в полумраке и продолжал бестолково похлопывать ладонями, словно аплодируя случившемся изменениям. Маг совершенно не понимал, почему волшебный огонёк, столько лет расцветавший ярким лепестком по одному мановению, нынче совершенно не торопится разгораться? Потом, Золдан, наконец, сообразил, что за окном пускай и до крайности туманный, но всё-таки день, а значит вполне можно обойтись без света – сумрачно, конечно, ну да ладно. Еле-еле передвигая ноги, такая слабость сковывала всё тело, маг добрёл таки до двери и открыл её нежданному (и весьма нетерпеливому) посетителю. Странно, охранное заклятие не действовало, и вломиться в видоизменившуюся комнату начальнику королевской стражи Брадеру помешала только слепая спешка – военный никак не мог сообразить, что дверь нужно попросту потянуть на себя. Вместо этого ратник самозабвенно молотил кулаками в мощную дубовую створку да ещё время от времени поддавал по ней ногами.

Чародей толкнул дверь, едва не приложив бравого военного по лбу, и с удивлением воззрился на едва переводящего дух блюстителя порядка.

– Золдан. – Впопыхах Брадер забыл не то что об официальных условностях, но и о всякой почтительности, – Там, на улице…

И он махнул рукой, призывая чародея следовать вниз.

Старый маг, не помня себя, ринулся за стражником. Волшебник мчался вниз, перепрыгивая через две ступеньки, и на бегу по-прежнему хлопал в ладоши, словно восхищённый зритель на балаганном представлении. Однако хлопки были тщетными и по винтовой лестнице оба мужчины спускались во мраке. Впрочем, королевский чародей, ещё не проснувшийся и едва стоящий на ногах от слабости, мало что осознавал. Он пытался одновременно постигнуть причину своего жуткого недомогания, причину, по которой пропало волшебство, расширившее башню, а вместе с этим ещё и гадал, уж не приснился ли ему визит Тороя? И если нет, то куда в таком случае делся непутёвый ученик?

За стенами башни мага и его спутника приняли в объятия молочно-белый туман и удушливая влажность. Под ногами захлюпала жидкая слякоть, а потом чародей разглядел в мешанине талого снега два странных холмика. Близоруко сощурившись, Золдан признал двух молодых стражников, которые обычно несли караул у подножия башни. Вояки должны были исправно стоять у входа, но вместо этого безжизненно лежали навзничь, уткнувшись лицами в ноздреватый сугроб. Постепенно истаивающий снег обнажал закоченевшие тела. Однако заполошный Брадер вовсе не смутился жутким зрелищем. Звонко чавкая сапогами в сугробах он спешил вперёд, даже не оглядываясь на престарелого чародея, что на слабых ногах еле-еле поспевал следом за стремительным военным.

– Довольно! – Волшебник запыхался, но всё-таки нашёл в себе силы властно вцепиться в плечо начальника стражи. – Докладывай, в чём дело. Или ты не военный уже, а испуганная баба? Говори по порядку!

Резкость тона, а самое главное – командный голос мага подействовали на Брадера отрезвляюще. И он начал сперва сбивчиво, а потом всё более и более внятно рассказывать о случившемся.

Оказалось, старый чародей продрых дольше всех в Мираре (и то верно, в самой-то высокой башне, где ничего не слышно). Собственно, если бы не дворцовая суматоха, не истерика королевы-матери, у которой замёрз на балконе любимый пуделёк, да не нервный срыв государя, выяснившего, что все птицы в оранжерее перемёрли, то добрались бы до волшебника раньше, а пока то да сё…

Едва первая паника мало помалу улеглась, Брадера отрядили за магом. Да только к тому времени у стен дворца уже собирались толпы испуганных и растерянных горожан. Люди стекались со всех концов столицы и приносили всё более неутешительные новости – в Фонтанной части города выгорел едва ли не целый квартал, во Дворцовой нашли уже двух замёрзших насмерть горожан и десятерых оружных стражников (это не считая караульных у стен дворца), бессчётно собак и кошек. Кое-где уже вовсю орудовали мародёры да выползшие из своих укрытий нищие и прочие лихие люди…

Золдан слушал, а сердце его холодело. Конечно, маг ещё не успел осознать, что тоже кое-чего лишился в качестве платы за крепкий и сладкий сон… Хлюпая ногами в снежной жиже, волшебник и начальник дворцовой стражи устремились туда, где в их советах и помощи нуждались более всего – во дворец к государю. Благо в покоях властителя уже собирались все чиновники и первые лица (надо сказать, весьма заспанные). Общими усилиями приняли решение успокоить людей, очистить улицы от погибших, разослать оружные патрули по соседним пределам, а также выдвинуть в город отряды военных, чтобы поддерживали порядок да не допускали паники и мародёрства…

Пока же старый волшебник, да власть предержащие вершили судьбы подданных, люди на улицах Мирара бегали в густом тумане от дома к дому, от улицы к улице. Каждому хотелось знать, что стряслось с его родными, не постигла ли кого страшная участь быть замёрзшим на холодных камнях мирарской мостовой или просто в собственном доме.

Ослеплённые паникой (а кто и радостью мародёрства), туманом и страхом горожане не сразу заприметили, что в толпах беспокойно мятущихся, носящихся от дома к дому горожан неторопливо двигались к городским воротам люди куда как спокойные, облачённые в чёрные хитоны…

Почтенная Клотильда, стараниями Тороя не замёрзшая за своей барной стойкой, пробудилась, как говорится «к шапочному разбору» – когда суматоха на улице достигла своего апогея. Припозднившийся посетитель «Перевёрнутой подковы» – гном – оказался на удивление живучим и не закоченел насмерть, хотя холод в питейной зале царил, словно в погребе. Низкорослый ремесленник в зелёном мятом кафтанчике и с аккуратно заплетённой в косу бородой, зябко растирал окоченевшие плечи и надсадно кашлял. Гном сотрясался всем телом и стыдливо прикрывал рот крохотной, едва ли не детской ладошкой. Клотильда выдала постояльцу бутыль хорошего бренди за счёт заведения, и теперь путешественник нет-нет прихлёбывал крепкий напиток «для сугреву».

А хозяйка таверны с ужасом смотрела в распахнутое окно. В проснувшемся городе царила паника. Клотильда собралась было тоже бежать из дому, стучаться в двери к соседям, узнавать, не нужна ли кому помощь… А потом сообразила, что и не побежишь больно-то – лихой народец, уже вышедший на промысел, мигом воспользуется паникой да заберётся в таверну. Благо в «Подкове» есть, чем поживиться – тут тебе и провизия, и выпивка и утварь, и мебель. Поэтому рачительная трактирщица заперла на засов и чёрный и парадный выходы и теперь с сожалением наблюдала в окно за мятущимися людьми.

Потому-то именно Клотильда, занявшая удобный наблюдательный пост, заметила в тумане одиноко стоящего посреди улицы мальчонку лет пяти. Паренёк был в одной пижаме, растерянный, заплаканный, с помятым со сна личиком. Жалостливая хозяйка «Перевёрнутой подковы» хотела уже выбежать за мальчуганом, да укрыть его, пока родители не найдутся, в таверне. Но тут из тумана вынырнул путник в чёрном хитоне. Он шёл неспешно, не таясь и не прячась, а потому без труда лавировал между суетливо бегающих туда-сюда мирарцев.

Колдун! Идёт себе бесстыдно по столице! Клотильда охнула и прижала ко рту пухлую ладонь. А чернокнижник тем временем спокойно опустился рядом с мальчиком на корточки, внимательно посмотрел на него, словно изучая нечто невидимое для трактирщицы, а потом поднял на руки. Паренёк, вопреки ожиданиям, не испугался чужака в зловещих одеждах. Ничуть не бывало! Мальчуган уютно устроился на сгибе руки не-мага, положил головёнку на плечо незнакомцу и затих. Колдун запахнул малыша в просторный хитон да пошёл себе дальше.

Трактирщица же набрала в грудь побольше воздуха и даже распахнула створку окна, собираясь со своего места обличить дерзкого похитителя. Но чернокнижник спиной почувствовал этой её намерение, стремительно обернулся и сквозь мутную пелену тумана ожёг Клотильду таким свирепым взглядом, что она поспешила захлопнуть некстати раззявленный рот. Вспомнила, что перед ней как-никак беспринципный колдун и смолчала. Лишь проводила чёрный силуэт взглядом.

К середине дня, когда туман, поднимающийся от тающих сугробов, стал и вовсе непроглядным, а по улицам скакали конные разъезды, да маршировали стражники с факелами, колдунов прошло около десятка. Однако никто из оружных людей не остановил дерзких чародеев, не арестовал, не потребовал объяснений. Напротив их сторонились с почтительностью и страхом. А те шли, безучастные ко всему, степенные и молчаливые.

Лишь под вечер по городу поползли слухи о том, что королевский чародей, вроде как болен и совершенно не может творить магию, что де волшебные кольца да амулеты стражников совершенно потеряли Силу, а в соседние королевства даже отправлены гонцы с просьбой о помощи. Ну и ещё болтали, будто в одной из флуаронских деревень перепуганное население едва не учинило самосуд над безмужней брюхатой девкой – её отчего-то посчитали ведьмой, повинной в случившемся. А в соседнем пределе пошли и того дальше – забросали камнями некую старуху, которая, как потом выяснилось, всего-то и была обычной знахаркой-травницей.

В общем, испуганные растерянные флуаронцы ждали, когда же в дело вмешаются маги. Но маги не вмешивались. Лишь брели по трактам перехожие колдуны, которых никто не решался останавливать…

Послушные кони, обрадованные резвой скачке, неслись по мокрой дороге. Итель с детства превосходно держалась в седле, ей это было нетрудно – ни одна лошадь не сбросит со спины того, в чьих жилах течёт кровь Бессмертных, а уж тем более Бессмертную ведьму.

Время долгожданной встречи приближалось и Фиалка чувствовала как сладко заходится сердце. Ох, скорее бы уже, скорее. Вот разберётся с делами и, пожалуй, даже займётся поисками непутёвой Люции. Может, не сгинула, не пропала, дурёха, без многомудрой наставницы-то? Кто ж знал, что она, Фиалка, так привяжется к бесталанной простодушной девчонке, которую и на воспитание взяла единственно, чтобы не зачахнуть от скуки в своей глуши? Толку-то от Люции в колдовстве было чуть да маленько, зато веселья – хоть отбавляй. Одни эти её полёты на метле чего стоили. Умора, да и только.

Однако мысли о воспитаннице всё же не слишком занимали ведьму. Скорее, с их помощью она пыталась отвлечься от других, более настырных и лакомых – от мыслей о волшебнике, который был так похож на её давно ушедшего в Мир Скорби мужа. Нет внешнего подобия в Торое и Рогоне было, пожалуй, не больше, чем в помидоре и луковице, но характеры (ровно как и недюжинные способности) куда как схожи. Даже этот волшебный огонёк, который маг сотворил для деревенских простофиль… Как похож стиль волшебства, как похож! Итель даже не осмелилась разорвать Нить Силы, что подпитывала огонёк от матёрой яблони. Оставила белоснежный лепесток пламени нетронутым. Пускай себе горит. Красивый.

Хельзак стремя в стремя скакал рядом с ведьмой и нет-нет поглядывал на неё с любопытством и подозрением. Во взгляде его не было обожания или страсти, какая была в глазах Алеха, лишь немое восхищение и лёгкий оттенок трепета. Некроманту всё не давали покоя фиалковые глаза колдуньи. Они казались смутно знакомыми, даже родными, похожими на глаза давно уже забытой наставницы…