«Всё. – Подумала колдунка. – Теперь точно… Всё».

И Люция снова беспорядочно замолотила руками по истекающему ливнем полумраку. Чёрная тень скользнула с небес, рассекая завесу дождинок рваными крыльями. И тут-то заходящаяся от ужаса девушка вдруг поняла – это мчится к ней с необозримой чёрной высоты ужасный Тать! Страшный привратник Мира Скорби, крадущий души умирающих колдунов. Бабка говаривала, будто сильная ведьма может обмануть первородного демона и избегнуть его мучительных объятий – достаточно лишь скользнуть под страшными кожистыми крыльями, похожими на мокрые простыни, стегнуть Татя древним заклятьем и перепрыгнуть страшную пропасть, отделяющую Жизнь от покойной Вечности. Но, увы, та колдунка, которая не сможет противостоять привратному стражу, как есть угодит в удушливые объятия его крыльев и будет утащена на самое дно Пропасти, туда, где нет ни солнца, ни света, а один лишь бездушный камень в изломах да трещинах. И бродить неприкаянной душе среди этих камней и искать путь к благодатному покою… Вечно.

От осознания эдакой унылой будущности Люция совершенно отчаялась, и её душераздирающий визг стал ещё громче. Девушка-то ведь не знала древних заклятий (да и не вспомнила бы их сейчас, даже если б выучила в своё время), не отличалась ловкостью, а прыгать через пропасти и вовсе не умела… Однако быть утащенной на дно жуткой Бездны колдунье вовсе не улыбалось и она приняла мужественное решение навешать страшному Татю таких тумаков, чтобы он, если и спеленал затравленную жертву страшными крыльями, так при этом хоть помучался.

Резкие порывы ветра с каждым мгновением усиливали дождь, волнами несли его вперёд, швыряли о стены зданий и изогнутые арки воздушных мостовых, не позволяя видеть дальше, чем на пару шагов. Дробные капли шелестели по лужам, стегали камни мостовой и своим шорохом совершено мешали слышать происходящее поблизости. Это ничуть не смущало колдунку, которая продолжала воинственно размахивать руками. Насквозь промокшая сорочка прилипла к телу и теперь сковывала движения, так что Люции казалось, будто кожистые крылья Татя уже заключили её в удушливые объятия. Девушка продолжала отчаянно бороться с пустотой, поскольку неизвестный и страшный противник на самом деле по-прежнему не спешил нападать.

А спустя полминуты бестолкового размахивания кулаками ведьма решилась-таки открыть зажмуренные до боли в переносице глаза. И что же она увидела? В подсвеченной болотным огоньком пелене дождя у противоположного края мостовой топталось, тяжело дыша, бесформенное Нечто. Если же как следует приглядеться становилось понятно, что наводящий ужас Тать – на самом деле всего лишь высокий человек, облачённый в просторный плащ. Сейчас этот человек стоял, склонив покрытую капюшоном голову, и упирался руками в колени – пытался отдышаться после долгой гонки. Отдуваясь и пыхтя, неизвестный преследователь не без уважения прохрипел:

– Ну, ты быстра, девонька…

Голос был мужской, но простуженный и сиплый. Наконец, человек в чёрном плаще выпрямился и откинул с лица капюшон.

Люция, зажмурилась, не желая видеть чудовища, скрывающегося под бесформенной одеждой (а такой противный голос мог принадлежать только чудовищу), и тут же поняла – неизвестная опасность стократ страшнее известной. Посему ведьма мужественно решила встречать неотвратимость лицом к лицу и глаза всё-таки распахнула.

Против всех страшных ожиданий колдунье открылось красивое холёное лицо. Слишком красивое и большеглазое, чтобы быть человеческим. А потом девушка разглядела выглядывающие из-под светлых волос продолговатые уши. Эльф. Люция ожидала увидеть какого угодно монстра, любое чудовище, даже кхалая, но только… Только не красивого нелюдя!

Тут надо сказать, что деревенской ведьме ещё ни разу в жизни не доводилось встречать бессмертного. Она, конечно, слышала об их красоте и о диковинных ушах, а также о том, что люди пренебрежительно называют эльфов остроухими. Собственно, именно поэтому, девушка наивно полагала, будто эльфийские уши чем-то похожи, скажем, на беличьи – эдакие острые, настороженно торчащие и украшенные кисточками… Однако на деле уши нелюдя в точности повторяли форму человеческих, разве только были заметно крупнее и вытянутей.

Засмотревшись на диковину, Люция совершенно позабыла о том, что незваного гостя нужно бояться. Собственно, вымотанный эльф и не производил впечатления коварного злодея. А потому девушка с жадностью обшаривала запыхавшегося нелюдя глазами, и только стена дождя мешала ей как следует разглядеть занятную невидаль.

– Еле за тобой угнался. – Тем временем снова просипел бессмертный.

Вот тут к колдуке и вернулась способность мыслить. Девчонка, наконец-то, осознала – перед ней как-никак стоит давешний преследователь, похожий на демона Татя и неизвестно на кой ляд гнавшийся за своими жертвами. От неожиданно всколыхнувшегося страха замёрзшую ведьму бросило в жар, а потом снова в холод. В конечном же итоге девушка отчаянно закричала сквозь дождь имя своего единственного заступника:

– Торо-о-о-ой!!!

Однако этот безнадёжный призыв в очередной раз не был услышан. Маг по-прежнему безучастно стоял рядом и таращился пустыми глазами в дождливую темноту. Зато Тать, а точнее эльф, от которого испуганно пятилась девушка, услужливо выдохнул:

– Позволь-ка, я тебе помогу.

И тут же холёная рука, унизанная кольцами, взяла бесподобный замах, а в следующую секунду оглушительный звук пощёчины эхом отозвался в закоулке. Удар был очень сильным. Люция бы так точно не смогла.

Голова Тороя дёрнулась от чудовищной оплеухи, и даже в зеленоватом полумраке было видно, как заполыхала его щека. Но ещё прежде, чем волшебник открыл глаза, его кулак молниеносно рванул вперёд.

«Да, – успела подумать Люция, – может, фехтовальщик из него и впрямь неважный, но удар поставлен что надо. И реакция отменная».

Эльфа отшвырнуло к противоположной стене тесной улочки. Не ожидавший такого поворота дел бессмертный мигом утратил свойственную его племени степенность и моментально превратился из умудрённого столетиями нелюдя в обиженного юнца:

– Да вы что?! Совсем ополоумели?! – Обиженно захрипел «Тать» и от боли заплясал на мокрой мостовой, держась рукой за ушибленную скулу.

– С ума посходили! – Продолжал он причитать и охать простуженным сиплым голосом, выписывая занимательные коленца. – Сперва какой-то дряни под ноги насыпали – чуть шею не свернул, потом тюком в голову запустили – едва на смерть не расшибся, а теперь с кулаками бросаетесь?!

– Люция, отойди от него! – Рявкнул Торой так повелительно, что даже эльф испуганно вжался в стену.

А уж ведьма, которая снова заметно утратила бдительность и теперь едва не смеялась над забавными прыжками и жалобными причитаниями холёного бессмертного (должно быть впервые в жизни получил в глаз), стрелой метнулась за спину своего волшебника. Уговаривать не пришлось – слишком властным был голос Тороя.

Выбежавшие из башни мальчишки тоже дружно порскнули в разные стороны. Вот так, в считанные мгновения получивший оплеуху бессмертный остался на мостовой в одиночестве.

Только воинственная «кошенька», шипя и фыркая, наскакивала на затравленного эльфа, примериваясь для сокрушительного прыжка, да ещё Торой стоял в опасной близости и враждебно смотрел на подскоки того, о ком совсем недавно говорил с Рогоном.

Алех имел вид потрёпанный и сконфуженный – под левым глазом стремительно наливался синяк, белокурые волосы безобразными патлами облепили изуродованное лицо, уши жалко топорщились. Эльф хватался ладонями за ушиб и, силясь не потерять равновесие, тщетно отбивался от разъярённой кошки, которая в клочья драла его нарядные штаны (а заодно и ноги).

По всей вероятности животина собиралась растерзать ненавистного возмутителя спокойствия, который обнаглел настолько, что посмел напугать её людей. При этом пушистой трёхцветке было решительно всё равно, что перед ней, как-никак эльф, то есть существо во всех смыслах обаятельное и всем четвероногим (да и двуногим тоже) симпатичное. Хищница разозлилась на бесцеремонное вторжение и вовсе не собиралась спускать такую наглость даже остроухому бессмертному, сколь бы ни был он испуган и сколь бы ни казался безобидным. Будь ты хоть феей с крылышками, а посягать на кошкиных друзей не рискуй. Судя по всему, эльф это уже понял.

– Да уберите вы её! – Хрипло взмолился он. И снова дрыгнул ногой, пытаясь отразить очередную «кошенькину» атаку.

– Киса, ко мне! – Илан хлопнул себя по колену и о, чудо, трёхцветка перестала наскакивать на незваного гостя. С исполненным достоинства видом победительницы она отошла к мальчикам и встряхнулась, словно бы говоря «Очень нужно. Не для себя стараюсь».

Люция подняла мокрую холодную кошку из лужи и прижала к себе, благодарно поглаживая по мокрой шерсти. Девушка хотела спросить у Тороя кто такой их неизвестный гость, но вместо этого только жалко чихнула – тонкая ночнушка уже насквозь промокла и липла к окоченевшему телу. Девушка чувствовала себя голой и несчастной, да ещё колени до сих пор тряслись от пережитого ужаса.

Торой, ни слова не говоря, сдёрнул с безвольного эльфа плащ и укутал продрогшую спутницу. Бессмертный открыл было рот, в попытке что-то сказать, но волшебник сделал неопределённый жест, словно затворил невидимую задвижку, и Алех не смог произнести ни звука – губы крепко-накрепко сомкнулись и теперь ночному гостю оставалось лишь мычать, таращиться на мага да испуганно вращать глазами без права на оправдательную речь.

Но чародей даже бровью не повёл, видать, нынешним вечером жалость к побеждённому была Торою чужда. Он обнял трясущуюся Люцию за плечи, почувствовал, как она зябко трясётся под Алеховым плащом и виновато сказал:

– Прости, я не мог вернуться раньше.

Тут-то ведьма и позволила себе обиженно и укоризненно расчихаться.

Они возвращались в покинутые комнаты по изогнутым дугам мостовых – впереди вымокшие до нитки Илан и Элукс, держащиеся за руки, следом спотыкающийся Алех в уже насквозь промокшей щёгольской сорочке и изодранных штанах, за ним ведьма в слишком длинном для неё плаще и хмурый волшебник с отпечатком эльфийской ладони на щеке.

В покоях Люция позволила себе немного и через силу поплакать, чтобы Торой с виноватым видом побегал вокруг с сухим одеялом, извинениями и бокалом подогретого вина. Алех, насупившийся и не имеющий возможности произнести ни слова, сидел в кресле возле камина. Он надменно (и вместе с этим несколько затравленно) вздёрнул подбородок и даже попытался принять независимый вид. Впрочем, последнее получилось плохо. Судя по всему, эльф теперь и пошевелиться не мог без разрешения Тороя. Бессмертный обиженно вращал глазами (один из которых изрядно заплыл) и силился разрушить чары волшебника. Однако слабые попытки оставались безуспешными.

Элукс, обычно безучастный ко всему, кроме своих рисунков и карандашей, замер возле порога и принялся беззвучно плакать, сотрясаясь всем телом.

– О, Сила Всемогущая! – Выругался Торой. – Ну, что ещё?

Рисовальщик подрагивающим пальцем указал в направлении балконной двери – здесь в хаосе валялись раздавленные баночки с красками, сломанные карандаши и кисти. На роскошном ковре подсыхали отпечатки подмёток Алеховых сапог, удачно измазанных в белилах.

– Здесь такой беспорядок… – Проскулил мальчишка, глотая слёзы, и добавил, – Элукс не виноват.

Торой покачал головой:

– Конечно, нет. – И тут же уважительно поинтересовался, – Илан, твоя была идея?

Паренёк довольно кивнул.

– Молодец, – похвалил волшебник. – Толково придумано.

Алех болезненно дёрнулся, видимо, припоминая своё сокрушительное падение, и принялся обиженно рассматривать испачканный в белилах сапог.

– Помоги Элуксу навести порядок. – Попросил волшебник Илана.

Маг отвернулся от мальчишек, которые принялись ползать по полу, собирая уцелевшие карандаши и краски. Юный рисовальщик обиженно всхлипывал, а Илан вполголоса уговаривал его не расстраиваться. Внучок зеркальщика вообще занял по отношению к слабоумному художнику эдакую покровительственно заступническую позицию – взросло хмурился, качал головой и с самым серьёзным видом о чём-то увещевал. Впрочем, Торою было не до ребят. Мрачный, словно нависшая за окном туча, маг повернулся к Алеху и повторил то неуловимое движение, которое заставило бессмертного замолчать.

– Говори. – Это милостивое позволение прозвучало, как приказ.

Волшебнику было странно видеть эльфа таким растерянным и испуганным, из-за этого казалось, будто остроухий ведьмак и не нелюдь вовсе, а самый обыкновенный человек, да ещё и по возрасту младше Тороя.

– Что говорить-то? – Просипел со своего места Алех. – Видишь, не в голосе я, простыл.

Маг снисходительно усмехнулся и от щедрот своих вручил эльфу стакан горячего вина. Люция с интересом наблюдала за происходящим, кутаясь в плед.

– Это друг моего наставника, Люция. – Пояснил чародей. – Его зовут Алех.

Ведьма учтиво кивнула (жалкие остатки бабкиного воспитания) и вежливо сказала совершеннейшую нелепицу:

– Очень приятно познакомиться.

– Не могу согласиться. – Обиженно буркнул эльф и снова уткнулся в чашу с вином. – Мне приятно не было. Чего вы на меня набросились? Да ещё эту вашу, когтястую, натравили.

И нелюдь безо всякой приязни кивнул на равнодушно умывающуюся кошку. Торой с удивлением смотрел на Алеха, который, мягко говоря, вёл себя едва ли умнее Элукса.

– Алех, – напомнил о себе маг, – я слушаю тебя. Как ты посмел напугать Люцию и почему вообще ты за ней гнался?

Бессмертный отбросил со лба мокрую прядь и ответил, преображаясь из взъерошенного пленника в исполненного достоинства аристократа:

– Видишь ли, Торой, я явился сюда после достаточно тяжёлой болезни, совершенно охрипшим. И вовсе не думал кого-то преследовать или пугать, просто искал вас, а когда нашёл и подумать не мог, что мой вид нагонит этакого страха. Я вообще надеялся, что вы спите, думал, отыщу, зайду в покой и тихонько разбужу. А вы почему-то не спали, испугались и кинулись наутёк, да так бойко, что я бегом ни в жизни бы не догнал. Пытался крикнуть вслед, чтобы остановились, но ничего толкового не вышло – почитай четвёртый день еле хриплю.

Он и впрямь не говорил, а жалко и натужно сипел.

Люция в ответ на оправдательную речь согласно закивала:

– Правда, правда, он что-то там бурчал, но я только ещё сильнее испугалась. – Она подтянула плед к подбородку и добавила. – Нас разбудила кошка, она его в окно заприметила.

И тут же пожаловалась:

– Торой, он превратился в огромную летучую мышь!

Маг приподнял брови и снова повернулся к нелюдю:

– Алех?

Эльф пригубил горячего вина и уже с меньшей хрипотцой в голосе, столь ему не шедшей, сказал:

– А как ещё мне было за вами угнаться? Ладно, Торой, давай по существу – Гелинвир опустел, маги погибли…

– Откуда, – зарычал волшебник, вцепившись в плечи эльфа, – Откуда тебе это известно?!

Алех, столь непривычный к насилию, захлопал красивым, не подбитым глазом и, по возможности отстранясь от пышущего гневом собеседника, ответил:

– Да оттуда, что, кроме тебя, больше не осталось ни одного волшебника! – Он выкрикнул это сипло и отчаянно. – Ни одного!

Маг отпустил плечи бессмертного и отступил назад, открывая и закрывая рот, но не произнося при этом ни единого звука.

– Оглядись вокруг, Торой, – продолжил тем временем эльф, подавшись вперёд. – Ты понимаешь, что произошло?! Я был в Кин-Чиане, когда всё случилось. Над тамошними землями разразились невиданные дожди, потом пришла лихорадка, я заболел так же, как и прочие, два дня провалялся в бреду, а когда поправился, понял, что как маг ничего не могу, даже волшебный огонёк сотворить! Жители королевства переболели и выздоровели, умерших почти не было, ну так, пара десятков человек, а вот волшебники – все до одного лишились Силы. Да посмотри же на меня!

И он яростно топнул ногой. Торой не стал спрашивать, почему Алех не удивлён тому, что ученик его друга, некогда низложенный, вдруг снова обрёл свои способности. Он вообще ничего не спросил и не сказал. Промолчал. Лишь посмотрел на Алеха внутренним взором, нащупывая вероятную ложь. Эльф не противился. Хотя и мог бы. Волшебник явственно увидел уверенные сполохи колдовской Силы над головой бессмертного. Определённо перед Тороем сидел ведьмак. Очень сильный, но всё-таки ведьмак, а не чародей. Сполохи горели уверенным прозрачно-синим светом и среди них не было ни единой тревожной нотки лжи.

– Ты ведьмак. – Спокойно констатировал Торой. – Ай-ай-ай… Как нехорошо – ведьмак в составе Великого Магического Совета… Алех, как же ты дошёл до такой низкой лжи, не говоря уже о низкой магии?

Люция испуганно распахнула глаза. Ведьмак? Эльф? Да ещё и представитель Совета? Девушка залпом допила своё вино. Ну и дела…

– Да, ведьмак. – Спокойно ответил Алех. – А ты чернокнижник и некромант.

Торой усмехнулся:

– Ну, я-то этого никогда не скрывал, в отличие от тебя. Потому и поплатился.

Эльф удивлённо покачал головой и спросил:

– Разве ты не понимаешь, что я… был твоим хранителем? Неужели нужно объяснять такие прописные истины, а? – Он в сердцах хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Ты ведь уже видел меня, ну… когда очнулся в теле Рогона? И неужели не догадался, что именно Рогон поручил мне всеми правдами и неправдами попасть в состав Совета и дождаться твоего рождения? А я, между прочим, всегда был больше ведьмаком, чем магом. И, поверь, очень сложно скрывать свои умения, особенно, когда вокруг тебя самые лучшие чародеи сопредельных королевств. Ты даже не представляешь, чего мне стоило оказаться в Совете, и уж тем более, к каким ухищрениям довелось прибегнуть, дабы не оказаться раскрытым. И, кстати, Торой, именно я, понимаешь, я настоял на твоём низложении. Не случись это в своё время, ты не остался бы магом после всего того, что произошло на днях.

Волшебник смотрел на бессмертного широко раскрытыми глазами, словно видел не давно знакомого нелюдя, а какую-то редкостную диковину, ну, там, говорящую кошку или летающую лошадь.

– Ты? – Одно это коротенькое слово вместило в себя столько противоречивых чувств, что развесившая уши Люция даже побледнела.

– Да, я. – Бесстрашно признал эльф. – И, кстати, именно я весьма ловко подменил кое-какие толкования Книги Судеб, чтобы представители Совета не вздумали проявить по отношению к тебе мягкость. Золдана очень уважали, а потому существовал серьёзный риск, что тебе простят многие выходки из почтения к заслугам наставника.

Торой рухнул в кресло и уставился на горящий в камине огонь. Некоторое время маг сидел молча, осмысливая сказанное эльфом. Алех тем временем допил вино, прошёлся по комнате и подобрал с пола один из рисунков Элукса. Тот самый, на котором была изображена Люция с сидящим у ног Иланом.

– Красиво. – С видом знатока и бывалого эстета похвалил бессмертный работу художника и повернулся к ведьме. – Так, значит, ты и есть та колдунья, которая украла мальчика? Интересно, интересно…

Изящным движением эльф отбросил с плеч ещё мокрые белокурые волосы и подошёл поближе к огню, чтобы рассмотреть рисунок во всех подробностях. Алех учтиво помалкивал, давая Торою возможность переварить полученные новости. Между тем, бессмертный имел весьма плачевный вид – левый глаз сиял великолепным синяком, от одежды валил пар, спутанные волосы висели патлами и только царственная осанка позволяла педантичному Алеху выглядеть более или менее достойно.

Люция вздохнула и сказала ведьмаку:

– Я бы вылечила твой синяк, но у меня не осталось никаких трав. Всё было в том узелке…

Эльф благодарно и очень изысканно поклонился (этот поклон совершенно не вязался с его жалким видом), после чего самым светским тоном промолвил:

– Ах, ничего, ничего, пустое…

Однако Торой, не выныривая из пучины своих раздумий, звонко щёлкнул пальцами и в воздухе незамедлительно возник изрядно подмокший узел с вещами. Ведьма тут же принялась деловито рыться в своих пожитках. Впрочем, маг не обратил на происходящее никакого внимания. Ему даже не пришло в голову, что, по сути, он и сам, не прилагая никаких усилий, может вылечить Алехов фингал. Волшебник совершенно упустил этот момент, а гордый эльф, конечно же, не стал просить.

«Значит, Алех – лишь помощник Рогона, не он навёл эти страшные чары, которые коснулись минимум трёх королевств: Фриджо, Кин-Чиана и Флуаронис… Алех не врёт, иначе я разглядел бы его ложь. Да потом, он и впрямь начисто лишён Могущества. Если способности к колдовству спрятать ещё получится (при должном опыте и сноровке), то способности к магии не замаскируешь. Выходит, Алех не враг, если только он не в сговоре с таинственной ведьмой…»

– Алех!

Эльф поднял голову, отвлекаясь от сосредоточенного и прилежного смешивания трав, полученных у Люции.

– Что, Торой?

– Ты можешь поклясться клятвой бессмертного в том, что не причастен к произошедшему в королевствах, не знаешь того, кто устроил подобное и ни в коей мере не потворствовал и не потворствуешь случившемуся?

Остроухий ведьмак склонил голову к плечу и спокойно поинтересовался:

– Без этого ты мне не поверишь?

Торой отрицательно покачал головой.

Алех тонко улыбнулся и ответил:

– Правильно. – К эльфу постепенно возвращались прежние замашки бессмертного и умудрённого опытом столетий. – Что ж… Я клянусь тебе перед лицом Вечности в том, что не причастен к произошедшему в королевствах, не знаю того, кто устроил подобное, и ни в коей мере не потворствовал и не потворствую произошедшему.

Волшебник удовлетворённо кивнул, однако гаденькое недоверие всё-таки не изжило себя совсем. Торой прекрасно помнил, как несколько лет назад один эльф тоже давал ему подобную клятву, но при этом так умело, манипулировал словами, что умудрился обойти зарок.

– Торой… – Тихо позвал Алех. – Я не обману тебя. Всё, что я делал, я делал ради того, чтобы ты сохранил свои способности и не погиб от неведомых чар.

Маг нервно заходил по комнате:

– Допустим, я тебе верю, но в таком случае, ответь – зачем? Зачем ты так рисковал? Я – человек, а ты – эльф! Эльф не может рисковать всем ради человека, который в лучшем случае проживёт всего-то семьдесят или восемьдесят лет!

Бессмертный грустно улыбнулся, осторожно потрогал налившийся бордовым синяк и убеждённо ответил.

– Может. Мой лучший друг был человеком. Он умер три с половиной века назад, но мне до сих пор его не хватает.

Торой вздрогнул:

– Это ты о Рогоне?

– О нём. – И эльф повернулся к ведьме. – Люция, если у тебя есть златолист, можно добавить и его, он отлично заживляет.

И ведьмак пустился в пространный рассказ о лекарских свойствах болотного растения. Девчонка слушала, открыв рот, и заворожено наблюдала за умелыми действиями бессмертного колдуна. Он же, ничуть не смущаясь, ловко растирал в старинной ступке травы, неспешно читал заклинания и даже успевал пояснять каждое из своих действий, ну, ни дать, ни взять – наставник перед классом учеников-лоботрясов. Алех говорил неторопливо и понятно, время от времени с изящной небрежностью отбрасывал с плеч волосы и даже шутил. Люция против воли залюбовалась остроухим нелюдем, который, погрузившись в тонкости ведьмачьего искусства, утратил свойственную своему племени надменную спесь. Торой перехватил очарованный взгляд колдунки и усмехнулся – да уж, Алех настоящий эльф, при желании может без труда обворожить любую барышню, даже будучи украшенный синяком.

Маг отвлёкся, отыскивая глазами притихших мальчишек – Элукс и Илан давно уже навели порядок перед балконной дверью и теперь клевали носами на широкой тахте – между ними, недовольно посверкивая на эльфа глазами, лежала обсохшая «кошенька». Торой подумал о том, что неплохо было бы дать животине какое-нибудь имя, впрочем, она весьма бойко отзывалась на «кошеньку», а потому придумывание клички казалось делом излишним. Понаблюдав за бессмертным ещё какое-то время, пушистая трёхцветка решила, что после её сокрушительного нападения он присмирел и может считаться неопасным. Удовлетворённая этим фактом животина беззаботно зевнула и свернулась калачиком между двумя мальчишками.

А Люция, обрадованная появлением собеседника, который охотно отвечал на все её многочисленные вопросы, продолжала выведывать у эльфа тонкости колдовства.

– А как ты превратился в летучую мышь?

«Надо же, – приревновал незаметно для себя Торой, – а мы уже на «ты».

– Ну… – Замялся остроухий ведьмак, – Видишь ли… Это достаточно сложно, если ты в совершенстве владеешь умением летать на помеле…

Колдунка горестно вздохнула:

– Нет, не владею. Бабка не успела меня толком научить…

Алех на это только беззаботно пожал плечами:

– Я научу, если будет время. Думаю, за два-три года при должном старании ты всё освоишь…

Ведьма посмотрела на него едва ли не с обожанием.

– Алех. – Прервал идиллическую беседу Торой. – А как ты нас нашёл?

Эльф приложил компресс с наговоренными травами к синяку и, откинувшись на спинку кресла, ответил:

– Очень просто. Я всего лишь поставил себя на твоё место. И решил, что ты отправишься именно в Гелинвир – самое надёжное укрытие, как-никак. А потом, уже здесь, в Фариджо, я обнаружил след твоего волшебства – этот дождь. Он буквально весь пронизан импульсами магии. Ну и ещё я видел некую яблоню во дворе одной старой деревенской бабки…

Чародей улыбнулся, вспомнив Ульну.

За окном тем временем забрезжил рассвет. Алех опасливо покосился на высокие створки и тихо, с надеждой, спросил:

– Ты уже убрал тела?

Торой кивнул. Он знал, как сильно эльфы боятся смерти и всех её проявлений, а потому не удивился, услышав в голосе бессмертного плохо скрываемую дрожь.

– Алех, как ты думаешь, кто затеял всю эту канитель с зеркалом? Кому это могло понадобиться?

Бессмертный озадаченно помолчал, придерживая компресс, а потом со вздохом ответил:

– Не знаю. Нам остаётся только одно – ждать.

Торой вскочил:

– Но мы не можем ждать! Да и, самое главное, чего ждать? Ты знаешь? Кто бы и зачем это ни устроил, но он явно не сентиментальничает, а идёт к поставленной цели, невзирая на средства. Это жестокий и беспринципный человек, для которого смерть сотен неповинных людей – недостойная внимания мелочь. Честно говоря, я даже подумал, что это ты…

Алех насмешливо приподнял бровь, словно вопрошая, мол, чем обязан?

– Да потому, – ответил Торой на безмолвный вопрос, – что только эльфы могут вот так, безжалостно, вершить чужие судьбы, особенно, если это судьбы человеческие. А, когда Рогон сказал мне, что ты был ведьмаком, то…

– Можешь не продолжать. – Обиженно прервал его Алех, переплетя красивые пальцы, – Фантазия у тебя всегда была отменная. Могу представить, каким чудовищем ты меня возомнил.

Волшебник уныло кивнул. Люция присела на подлокотник его кресла и ободряюще потрепала по плечу. От эльфа не укрылся этот знак внимания, и он почему-то грустно вздохнул, как будто неожиданная ласка напомнила ему что-то не очень весёлое.

– Люция, если у тебя под рукой ещё есть травы, поделись, я приготовлю что-нибудь от горла. – Вежливо попросил бессмертный, которому уже порядком надоело хрипеть не своим голосом.

Юная ведьма проворно начала ковыряться в своём узелке, попутно вытащив из него давешнюю тарелку, при помощи которой Торой недавно наблюдал за Ихвелью.

Увидев тарелку, Алех отчего-то резво вскочил, совершенно забыв про компресс. Тряпка с травами шлёпнулась на пол, и Торой с удивлением увидел, что от синяка, так ловко наставленного им эльфу, не осталось и следа.

– Откуда у тебя это? – Сдавленным голосом поинтересовался ведьмак, поворачивая в руках колдовское блюдо то так, то эдак. – Откуда?!

Он буквально впился в девчонку глазами, требуя немедленного ответа.

– От б-б-бабки… – Испуганно выдохнула Люция и тут же принялась оправдываться, неправильно истолковав волнение Алеха. – Это моё, я не украла! Когда бабку сожгли, я…

– КТО? – Едва ли не взревел эльф. – КТО была твоя бабка?

Люция отскочила в сторону от сумасшедшего ведьмака, а на тахте проснулись и испуганно начали озираться сонные мальчишки, даже «кошенька» и та бодро встряхнулась, снова приготовившись к бою.

– Прекрати на неё орать, иначе наставлю тебе второй синяк. – Зло отчеканил Торой, которому совершенно не нравилось смотреть как Люция затравленно вжимается в стену.

Усилием воли эльф взял себя в руки и с расстановкой спросил:

– Люция, скажи мне, кто была твоя бабка?

Девушка растерянно захлопала глазами:

– Не знаю… Просто бабка… Старая ведьма, мы рядом с флуаронской деревенькой жили, ей меня подкинули ещё в младенчестве…

– Как? – Взвыл от нетерпения бессмертный, которого почему-то начала бить нервная дрожь. – Как её звали?

– Я не знаю! – В отчаянье крикнула Люция. – НЕ ЗНАЮ! Я называла её бабушкой, а деревенские или госпожой, или старой каргой – заглазно.

Торой, которому изрядно надоела вся эта истерия, схватил эльфа за плечи и круто развернул к себе, встряхнув так, что у бессмертного только зубы щёлкнули.

– Да объясни ты толком, в чём дело, хватит её пугать! Она не пленница, а ты не на допросе!

Люция испуганно хлопала глазами – вот так откровенно Торой заступался за неё впервые. Ведьме было и приятно и жутковато – ну как сейчас затеют драку?

– Прекрати! – Она отцепила Тороевы руки от плеч ведьмака.

Алех высвободился и, потрясая блюдом, словно шаман бубном, зачастил:

– Такая тарелка всего одна. Понимаешь, одна? И это я, я её сделал! Для женщины, которая была мне очень дорога. И это произошло три столетия назад.

Торой зло выдохнул и ответил:

– Я думаю, этой женщиной никак не могла оказаться наставница Люции. Она, конечно, была стара, но явно не настолько. Наверное, твоё блюдо просто украли или передали по наследству.