Увы. С земным гражданством всё оказалось куда сложнее, чем ему хотелось надеяться.
      Разумеется, Кралевский с самого начала понимал, что решать эту проблему будет непросто, что бы там не говорил самонадеянный иерарх. Ибо во всех вопросах, связанных с Землёй, обычные методы не работали - или, как минимум, сильно буксовали.
      В Галактике всегда находились системы, по тем или иным причинам претендующие на превосходство, а то и на лидерство. Некоторые из них и в самом деле имели на то основания или надеялись их приобрести. Земля никогда не вмешивалась в эти крысиные бега и сама в них не участвовала: её положение было уникальным и неповторимым. Она была не участником галактических соревнований, а их судьёй - и одновременно призом.
      Чем именно обеспечивалось столь исключительное положение, никто толком не понимал. Это просто принималось всеми как данность: Земля была центром Вселенной, так было всегда, рассуждать на эту тему никому не приходило в голову.
      Разумеется, Оскар относился к разного рода самоочевидностям без всякого доверия. Поэтому он потрудился ознакомиться с цифрами и фактами. Обычно они всё проясняли - но в данном случае как раз они-то и запутывали дело до полных непоняток.
      С одной стороны, Земля уже много столетий ничего не производила - за исключением разве что виноградного вина, сыра и некоторых деликатесов. Финансовым или информационным центром Галактики она тоже никогда не была. Земные университеты и прочие образовательные учреждения имели посредственную репутацию, земные женщины не славились выдающейся красотой, и так далее. Шедевры зодчества, живописи и скультптуры Земли заслуженно славились - но не более, чем, скажем, знаменитые творения архитекторов AAW3QII или музеи ANIP99... Проще говоря, у третьей планете системы ААААА не было ничего особенного. Если, конечно, не считать природных условий: какими бы привлекательными ни казались горы и равнины освоенных человечеством миров, всё-таки по-настоящему слиться с природой возможно было только на Земле, где каждая капля воды и каждая линия солнечного спектра идеально подходили для жизни Homo Sapiens Sapiens. Однако, туризм на Землю был жесточайшим образом ограничен. Во-первых, не существовало нормальной туристической инфраструктуры: никаких новых курортов, отелей и всего такого прочего на планете не строилось уже много столетий - а те, которые существовали, поражали своей ветхостью и убожеством. К тому же все места в них были проданы на полтора столетия вперёд. Можно было ещё поселиться у какого-нибудь землянина, если он вдруг соблаговолил бы сдать свой дом или квартиру на месяц-другой - например, на время длительной отлучки. Такие предложения продавались на открытом аукционе и уходили за сумасшедшие деньги. Кроме того, въездные пошлины для неграждан были совершенно непомерными и даже неприличными. Конечно, в Галактике хватало богатых снобов, которых всё это не останавливало... Но тем не менее, создавалось такое впечатление, что Земля брезгливо отпихивается от любых заработков.
      При всём том Земля была богата, очень богата. Так, расходы на безопасность - в частности, на содержание чуть ли не сильнейшего в Галактике боевого космического флота - были совершенно непомерными. По объёмам импорта предметов роскоши Земля уступала разве что крупнейшим из богатейших систем, а в пересчёте на одного жителя - уверенно держала первенство. В случае возникновения каких бы то ни было проблем Земля легко платила огромные взятки. Зато земные чиновники славились своей неподкупностью. Им могли предлагать любые деньги, иногда они их даже брали - но, как обычно выяснялось впоследствии, только в том случае, если интересы взяткодателя случайно совпадали с уже принятым решением.
      Особой статьёй расходов Земли были её граждане. Все миры категории A обеспечивали своим постоянным жителям определённый уровень комфорта. Однако, положение землян было уникальным. Родная планета фактически оплачивала все счета своих граждан, которые последние могли хоть как-то обосновать. Например, Земля добровольно приняла на себя обязательство покрывать любой счёт за доставку своего гражданина из любой точки Вселенной до Земли - так называемое "право обратного билета". Правда, жадин, выставлявших непомерные цены за транспортные услуги, обязательно наказывали - но в целом это было выгодно, и любой роскошный лайнер с удовольствием делал крюк на пару-тройку прыжков, чтобы забрать с какой-нибудь отдалённой планеты случайно затесавшегося туда земного туриста, мучимого неожиданным приступом ностальгии... Примерно та же политика проводилась и по отношению к прочим потребностям. При этом вся эта синекура имела некие рамки. Земные власти брались оплатить гражданину обучение в Галактическом Университете на ASSHII, но не покупку в модном магазине или ресторанный счёт.
      Однако, в целом любой гражданин Земли, вне зависимости от уровня доходов, мог не задумываясь позволить себе то, чего не мог себе позволить иной набоб-инопланетник, лопающийся от денег. Кроме того, у них не было проблем с трудоустройством - землянин всегда мог заработать, если того хотел и был готов пошевелить для этого хотя бы мизинцем. Фактически, земляне взяли на себя роль аристократов Галактики.
      Быть гражданином AAAAA было невероятно почётно, стать им - практически невозможно. Гражданство Земли нельзя было купить, унаследовать, получить в качестве приложения к браку или усыновлению, и так далее. Его предоставляли только урождённым землянам - и очень, очень редким счастливцам, которые имели особые заслуги перед Землёй.
      Единственное, чего земляне не любили и даже побаивались - так это потери лица. Ситуации, в которых Земля выглядела небезупречно, обычно как-нибудь да замазывались, иногда ценой существенных уступок. Оскар это понимал и терпеливо ждал, уповая на упрямство Ордена.
      Он не имел иллюзий по поводу того, почему Орден прилагает такие усилия ради его ничтожной персоны. Святотельцы с давних пор обладали на Земле кое-каким недвижимым имуществом, и хотели удержать его за собой. Однако, земляне, верные своей обычной практике, приняли закон, согласно которому владеть земной недвижимостью могут только граждане планеты. Насколько Оскару удалось выяснить, шаря по сети, в Ордене состояло всего двое граждан Земли, которые и считались номинальными владельцами всего (Орден, разумеется, считал всю собственность его членов своей, но землян это не очень волновало). Оба были дряхлыми старцами, а потомства у них не было. Кралевскому предстояло принять эстафету.
      Высокопросвещённый авва связывался с Оскаром по сети примерно раз в год. Обычно он интересовался финансовым положением и занятиями своего подопечного, потом скороговоркой сообщал ему, что вопрос с земным гражданством будет вот-вот решён, после чего отключался. На третий год слова "вот-вот" из лексикона иерарха пропали, зато прозвучала жалоба на земную бюрократию. На четвёртый год иерарх предложил Кралевскому "сохранять спокойствие и ждать", на пятый - что соглашение с Землёй уже "практически достигнуто". В тот же год последовал внеплановый звонок: высокопросвещённый сообщил, что Орден намерен снова поднять тему бессмысленного и жестокого уничтожения Землёй монастыря на FC1XZI, и что Оскару, возможно, потребуется сделать ряд заявлений для прессы. Довольно быстро последовал отбой: никаких заявлений, никакой публичной активности, "вопрос решается". Следующие два года никаких вестей от аввы не было вообще. Засим последовал короткий сеанс связи: авва интересовался оскаровским здоровьем, напоминал о договорённостях, вопрос о земном гражданстве не поднимался... Оскар решил, что оно и дальше так будет продолжаться, но полгода назад - Кралевский как раз летел к очередному новому миру - иерарх добрался до него прямо на борту лайнера и сказал, что вопрос решён положительно, а посему Оскару надлежит сразу по прибытию на место купить билет до ближайшей системы, где есть земное консульство, и начать процедуру оформления.
      Заодно пришлось и сменить имя: и Земля, и Орден были равно заинтересованы в том, чтобы досточтимый Ввагр Паргентум канул в Лету. Сначала он хотел взять себе какое-нибудь нейтральное прозвище, но потом решил схулиганить. Теперь в его биочипе было прошито имя Оскара Кралевского. Его это устраивало.
      В кают-компании было уютно: тихая старинная музыка, приглушённый золотистый свет, хорошо сервированный стол, украшенный вазами с земными фруктами.
      Похоже, землян на борту находилось немного - на ужине присутствовали всего восемь человек. Высокий старик - судя по глазам, живущий уже не первую сотню лет. Его супруга, чернокожая женщина средних лет. Молодой человек с вихром на затылке и рассеянным взглядом: таких Оскар в изобилии видел на ASSHII и прочих "научных" мирах. Влюблённая парочка, поглощённая друг другом. Женщина непонятного возраста в декоративных тёмных очках. Какой-то непонятный человек без особых примет. И, наконец, девушка ослепительной красоты, с ниспадающей гривой рыжих волос - у Кралевского аж перехватило дыхание, когда он её разглядел. Почему-то было сразу понятно, что этого тела не касался нож хирурга: всё было настоящее.
      Капитан, завидев Оскара, заулыбался.
      - Ну вот, теперь все в сборе. Драгоценные дамы и уважаемые господа, позвольте представить вам господина Кралевского. В отличие от нас, он не был рождён на нашей благословенной планете. Гражданство было даровано ему за особые заслуги перед Землёй, - последние слова он слегка подчеркнул голосом. - Прошу за стол, господин Кралевский.
      - Особые заслуги? - переспросил старик. У него оказался жёсткий, почти лающий голос. - О да, понимаю... Позвольте пожать вашу руку, молодой человек. Добро пожаловать домой.
      Потом чернокожая супруга старика, испытующе глядя на Кралевского, протянула ему руку для поцелуя. Оскар, за последние годы поднаторевший в светском обхождении, справился с этой задачей, слегка коснувшись - даже не губами, а дыханием - надушенного запястья негритянки. Та одобрительно посмотрела на любезного мужчину, уголки толстых губ поощрительно приподнялись. Оскар понял, что общество его приняло.
      Оскар механически представлялся, выслушивал имена, чтобы тут же их забыть, говорил какие-то комплименты, одновременно представляя себя со стороны. Похоже, он смотрелся неплохо: уже поживший, но крепкий мужчина с умным лицом, аккуратно подстриженной бородкой, в элегантных чёрных одеждах. Хотя авва и запретил ему носить монашеское платье, он всё же не стал от него отказываться вовсе. Знаменитый портной с AS25TIX сочинил для него нечто вроде фантазии на тему орденского одеяния - без явных конфессиональных признаков, вроде фартучка или креста, но достаточно близкую к теме. С тех пор Кралевский только совершенствовал этот фасон.
      - А вот, - капитан, наконец, обратил благосклонный взор на рыжеволосую красавицу, - а вот наша Ди-Ди.
      Девушка, смущаясь, опустила ресницы.
      - Меня зовут Серна. Серна Дебрянски-Дейкстра.
      Она робко коснулась его руки кончиками пальцев. На тонком запястье сиял золотой браслет со звёздочкой в середине и коротким "Ad Astra".
      *
      Их называли просто - Семейство.
      Ирония судьбы состояла в том, что основатель Семейства, профессор Симон Дейкстра, был как нельзя более далёк от каких бы то ни было семейных или фамильных ценностей. Он не имел семьи и не собирался её заводить, поскольку боялся женщин и ненавидел детей. Большую часть жизни он провёл внутри собственного черепа - сначала в мире чистой математики, а потом в пустоте безмыслия.
      Физическая реальность его интересовала в основном как источник интересных задач. Одна из таких задач, формулировка которой на математическом языке занимала десять или двенадцать строчек - если вкратце, то речь шла о некоторых свойствах нуклеарных L-валентных субстриктов Макгрегора-Юкавы-Хаусвальда - дала ему всё. Потому что физическая интерпретация решения этой задачки, известная как теория сингулярного гиперперехода, позволило создать дейкстровский гиперпривод, сделавший межзвёздные дороги короткими, а профессора - богатым и знаменитым.
      Большого счастья ему это не принесло. Деньги как таковые его мало интересовали. Личные потребности Симона ограничивались ежеутренним яичком всмятку и бигосом из говядины с кислой капустой на обед. Впрочем, ему было всё равно, что есть, лишь бы это было каждый день одно и то же. Что касается славы, то занятия полиэквивалентными субстриктами он считал интересным, но побочным ответвлением своих главных научных интересов, среди которых на первом месте было доказательство теоремы Мортке-Голдштейна. Он работал над доказательством более двадцати лет, и в конце концов предложил свой вариант, довольно элегантный. Компьютерная проверка не обнаружила ошибок, и доказательство было опубликовано. К сожалению, через некоторое время выяснилось, что в программе, проверяющей ошибки, имеются ошибки. Новая проверка показала, что доказательство неверно, причём упущенное звено в рассуждении оказалось почти элементарным. Ознакомившись с результатами экспертизы, профессор Дейкстра счёл, что его мозг более не способен к серьёзной математической работе. Поэтому он принял решение его выключить. Ему это удалось, хотя и не совсем. К сожалению, традиционный способ - пуля в висок - оказался ненадёжным. Пуля прошла навылет, разрушив часть мозга, но не убив профессора. Последующие сорок лет жизни он провёл в закрытой больнице, в состоянии овоща.
      Однако, если не считать отсутствия разума, все остальные функции организма Симона Дейкстры были в полном порядке. Что позволило медсестре-сиделке Эльзе Дебрянски, ухаживавшей за профессором, зачать от него ребёнка.
      Во время разбирательства - сначала административного, потом судебного: дело об изнасиловании знаменитого пациента вышло за пределы стен клиники она объяснила свои мотивы просто. Одинокая, немолодая, некрасивая и отнюдь не блистающая интеллектом (несмотря на данное ей злоязычными журналистами прозвище Умная Эльза) женщина знала, что профессор был гением и заработал кучу денег. Справедливо рассудив, что пуля, разрушившая мозг, не могла повредить гены, она воспользовалась своим служебным положением, чтобы заиметь потомство от титана мысли. "Если будет у меня умненький мальчик" повторяла Эльза, - "уж он-то меня не оставит под старость под забором".
      Насчёт мальчика она угадала. В положенный срок Эльза разродилась здоровым младенцем мужского пола.
      Разумеется, она была изгнана из больницы с волчьим билетом, и с тех пор никогда нигде не работала, посвятив себя сыну. В ту далёкую пору Земля уже не бедствовала, но ещё не шиковала, так что детство ребёнка, названного Симоном в честь отца, было нелёгким. Однако, тяжёлая жизнь, а также фанатическая убеждённость матери в гениальности сына, сыграли свою роль. Правда, ожидания Эльзы оправдались не вполне. Если гены великого отца и проявили себя, то в иной сфере. Великим математиком Симон не стал, зато получил известность как юрист: в математике он разбирался, но всё же хитросплетения законов интересовали его больше, чем строгая красота уравнений.
      В отличие от наивной матери, Дебрянски-младший отдавал себе отчёт в том, какие выгоды он может извлечь из своего происхождения. На кону было немалое состояние профессора, а также права на все патенты в области гиперпривода. При этом никто толком не знал, существует ли завещание Дейкстры, и если да, то что именно оно гласит. Дебрянски рассчитывал на то, что завещания не существует, и приготовился к судебным сражениям с опекунами профессора. Поэтому он предпринял усилия, чтобы добиться юридического признания отцовства, благо генетический анализ был на его стороне. Это ему удалось, хотя и стоило многолетней нервотрёпки.
      Когда профессор, наконец, скончался, его потомку было тридцать девять лет. За это время он вырос в преуспевающего адвоката, хорошо знающего систему и умеющего с ней бороться. Нашлись и спонсоры, готовые вложиться в ведение многолетнего процесса со всеми претендентами на наследство - и наследие - покойного. Их помощь понадобилась прежде всего в борьбе с опекунским советом, лоббирующим интересы Массачусетского университета, которому профессор якобы собирался отписать нажитое и придуманное.
      Симону выиграл этот раунд, равно как и весь процесс, благодаря умелой работе с общественным мнением. Ему удалось нарисовать в умах публики эффектную картинку, бьющую на чувства: незаконнорождённый сын пытается заявить свои права на наследство, удерживаемое бездушными и бездарными приживалами. Особенно красивым оказался эпизод, когда некий весьма уважаемый член опекунского совета публично заявил, что покойный Дейкстра ни за что не отдал бы плоды своего гения человеку, который даже не способен понять его великую теорию. Симон устроил настоящее шоу, публично, в присутствии журналистов, сдав в Калифорнийском университете экзамен по теории сингулярного гиперперехода. Это был, наверное, самый знаменитый экзамен за всю историю университета. Его транслировали по новостным каналам в прайм-тайм.
      В конце концов процесс был выигран. Восторг победы оказался несколько омрачён разве что смертью госпожи Дебрянски: Умная Эльза не дожила двух дней до окончательного вердикта Верховного Суда Земли. Симон был вне себя от горя и не скрывал этого - что тоже повлияло на массовые настроения, а также и на решение судей.
      После победы Симон Дебрянски-Дейкстра - он взял двойную фамилию, не желая отрекаться ни от отца, ни от матери - взялся за дело всерьёз. Вложив капиталы отца и задействовав спонсоров, Симон постарался сконцентрировать в своих руках все исследования в области сингулярного гиперперехода. Это оказалось на удивление несложно: за полвека с момента постройки первого двигателя Дейкстры никаких принципиальных изменений в его конструкцию и принципы работы не внесли. Между тем выяснилось, что в бумагах и файлах покойного профессора содержится очень много ценной информации относительно тонких аспектов теории. Их практическое применение позволило внести в классическую дейкстровскую схему ряд важных усовершенствований. В результате всего этого родилась Корпорация Дебрянски-Дейкстра, сокращённо Ди-Ди. Логотип Корпорации - звёздочка и девиз "Ad Astra" - вскоре стали известны по всей Галактике.
      Симон Ди-Ди, в отличие от нелюдимого отца, был общительным человеком и любил семейный уют. Он был трижды женат. К концу жизни у него образовалось многочисленное потомство. Все дети росли в его доме и получили соответствующее воспитание. Когда Симон отошёл от дел, корпорацией дружно рулили его внуки. Симон, однако, предвидел проблемы в будущем, а поэтому постарался оформить корпорацию и всё с ней связанное как общесемейную собственность.
      Принадлежность к Семейству определялась прежде всего кровью, а также некоторыми особыми условиями, в чём-то напоминающими пресловутую Лотерею AA58C. В частности, в правилах Корпорации - равно как и в завещании самого Симона - было прописано, что какие бы то ни было права на участие в делах новый член семьи получает только после сдачи экзамена по теории сингулярного гиперперехода.
      Скреплял Семейство хорошо проработанный семейный миф. Разрабатывать его начал сам Симон Ди-Ди - по некоторым данным, он даже нанял для этой цели команду психологов. В дальнейшем миф был отшлифован до блеска в нескольких поколениях и превратился в святыню. Основой его было почитание памяти Дедушки, Бабушки и Отца - то есть Симона Дейкстры, Умной Эльзы и самого Ди-Ди - а также героизированная история Корпорации. Так или иначе, это оказалось эффективным средством поддержания корпоративного духа.
      Серна Дебрянски-Дейкстра была прямой наследницей Ди-Ди: в её прекрасном теле текла добрая толика крови Профессора и Умной Эльзы. Несмотря на это обстоятельство, Серна уродилась красавицей. Её многочисленные родственники, обязанные своей представительной внешностью услугам косметической хирургии, её обожали и души в ней не чаяли. И, как это было принято в Семействе, не щадили. Девочка росла в обстановке тяжёлого прессинга. С самого раннего детства ей объясняли, что самые страшные, несмываемые оскорбления, которые только может услышать женщина из уст мужчины, звучат как "ты моя красивая дурочка" и "прелесть какая глупенькая". И что ей придётся из кожи вон лезть, лишь бы только не услышать подобное в свой адрес.
      Всю свою недолгую жизнь Серна доказывала, что она не глупее и не хуже своих несимпатичных братишек и сестрёнок. Она получала призы на детских утренниках. Потом и кровью зарабатывала в колледже высшие баллы. Давилась серьёзными книжками, когда её сверстники весело прожигали жизнь в ночных клубах. При этом она занималась гимнастикой, ела на ужин сырые овощи и каждый вечер расчёсывала волосы ста взмахами - поскольку взрослые ей объяснили, что её здоровье и красота тоже принадлежат Семейству.
      Теперь она возвращалась на Землю после сдачи традиционного экзамена в Галактическом Университете. Несколько лет подряд - тех самых золотых лет, которые многие считают лучшими в жизни - она грызла холодную жесть уравнений. Она засыпала и просыпалась рядом с учебниками, а математические конструкции казались ей реальнее столов и стульев. Она медленно, шаг за шагом, проходила весь путь, пытаясь не только запомнить, но и понять суть теории. Потом она прилетела на ASSHII и взяла два семестра в Галактическом Университете, чтобы отшлифовать усвоенные знания до блеска. Потому что она хотела получить хороший балл, ибо - по неписаной традиции - первая должность, которую предлагали в Корпорации, прямо зависела от балла, полученного на экзамене. И ещё потому, что получить плохую оценку означало признать себя прелесть какой глупенькой.
      Серна получила девять баллов из десяти возможных. Победила. Доказала свои права. Впервые за многие годы Серна разрешила себе жить, слушать музыку, видеть людей вокруг себя. Она почувствовала свой пол. Её тело начало смущать её по ночам.
      Короче говоря, она была готова влюбиться.
      *
      - Я поговорила с папой. Он согласен.
      Кралевский зевнул, распахнул халат и почесал безволосую грудь. Вообще-то кожа Ввагра Паргентума, которую он привык считать своей, была обильно покрыта жёсткой чёрной шерстью. Но Серне нравилась гладкая кожа, а огорчать Серну по пустякам Оскар не хотел. Поэтому он убрал волосы с груди и всех прочих мест.
      - На что согласен? - на всякий случай уточнил он.
      - На то, что мы будем жить здесь.
      - Ну хорошо, - Оскар постарался подавить лёгкое разочарование. Он немножечко надеялся на то, что папаша Серны будет просить его переехать в какой-нибудь дворец. Он, конечно, отказался бы - но всё-таки... Вообще, Кралевский был разочарован поведением семейства Ди-Ди. Отец Серны, Уриэль Ди Ди, даже не потрудился познакомиться с будущим зятем. Остальные вели себя примерно так же - как будто его не существует. Оскар понимал, что его появление в жизни дочери, скорее всего, сломало надежды Семейства на какой-нибудь выгодный брак. Но зачем это демонстрировать столь явно?
      - Я хочу жить в твоём доме, любимый. У тебя прекрасный дом. Я его уже полюбила.
      - Мне он тоже нравится. Интересно узнать, кому он принадлежал раньше.
      - О, я наводила справки. Любопытная история. Дом когда-то принадлежал Макгрегорам. Знаешь, тем самым Макгрегорам, которые изобрели первый межзвёздный двигатель. Ещё до того, как Дедушка Симон создал теорию. Потом они разорились, а дом отошёл за долги человеку, который ссужал их деньгами. Но он вступил в ваш Орден...
      - А когда умер, Орден наложил на его имущество лапу.
      - Не очень-то ты любишь своих единоверцев.
      - У меня с ними теологические разногласия.
      - Объясни мне как-нибудь, в чём они состоят. Мне это интересно. Или ты считаешь, что я неспособна их понять?
      - Нет, нет и нет! - Кралевский замахал руками, отгоняя даже тень подобного подозрения. - Просто сейчас это всё уже неважно. Старые дела, знаешь ли.
      - Не такие уж и старые. Ты хоть знаешь, что мы сейчас ведём с ними переговоры?
      - Кто и с кем?
      - Ну, мы, Семейство. В смысле - Корпорация. С вашим Орденом. У нас намечается долговременное сотрудничество в финансовой сфере. Давно пора бы, но у этих ваших святотельцев были очень глупые взгляды на Землю... ну и вообще. Зато сейчас мы достигли взаимопонимания. Когда мы поженимся...
      - Стоп-стоп-стоп. А при чём тут наш брак?
      - Ну как же? Такое сотрудничество - это во многом вопрос доверия. Наш брак этому способствует. Возможно, мне даже доверят вести один из новых проектов. Представляешь, как нам повезло?
      Кралевский промолчал. Он уже понял, что для любого члена Семейства благополучие Корпорации было самоочевидной ценностью, а возможность принести ей хоть какую-нибудь пользу - редким счастьем. Непонятно, правда, почему в таком случае Семейство столь демонстративно пренебрегает Оскаром...
      - Имей в виду, дорогой, - продолжала Серна, - что я хочу венчаться в соборе. У нас есть свой собор, семейный. Правда, там уже сто лет не было свадеб. Но я хочу так. У тебя есть возражения?
      - Никаких.
      Они сидели на открытой веранде оскаровского дома: он - в старом плетёном кресле, она - в парусиновом шезлонге. Предвечернее время тянулось медленно, и это было прекрасно.
      Между ними стоял крохотный мраморный столик с бокалом вина и стаканом апельсинового сока. Сока, выжатого из настоящего апельсина. Сорванного с высокого дерева в саду за домом.
      Вдалеке шумело море.
      - Но ты же не принадлежишь к Объединённой Церкви. У тебя не будет с этим проблем?
      - Думаю, наш высокопросвещенный авва проявит толерантность в этом вопросе, - съехидничал Оскар. - А почему ты хочешь венчаться в соборе?
      - Потому что хочу. Кажется, так полагается говорить влюблённой дурочке? - не видя её, он почувствовал, как девушка улыбнулась. - Оскар, любимый, я не дурочка. Я вижу и понимаю больше, чем ты думаешь. Я люблю тебя и буду любить тебя всегда. Но я люблю с открытыми глазами.
      - Пожалуйста, не надо, - Кралевский отхлебнул сока. Он был кисловатым: апельсины ещё не созрели. Но это были его апельсины. Он всё никак не мог привыкнуть к этому чуду - настоящей апельсиновой роще.
      - Не надо чего? - она легко перекатилась в шезлонге, впрыгнула в тапочки и подбежала к нему. Из одежды на ней был только голубой шарфик вокруг шеи.
      - Сиди смирно, - распорядилась она и распахнула его халат. - О-о-о!
      Оскар некстати вспомнил, что медики из "Земного Здоровья" всё-таки увеличили ему член - разумеется, вписав это в счёт.
      - Я тебя не замучила, любимый? - она подобралась поближе, обвила его руками за шею, осторожненько нажала на нужные точки. Кралевский почувствовал, что кровь приливает к паху, в который уж раз за день. Он обнял её за бёдра. Она чуть отстранилась, выжидая, ловя нужный момент.
      До встречи с Оскаром Серна была девственницей. Их первая ночь была более или менее сносной только благодаря тройной дозе стимулятора, которую она приняла перед постелью. На второй раз стимулятор не понадобился, а через месяц Оскар с удивлением понял, что девушка, пожалуй, понимает в плотской любви больше, чем иная опытная куртизанка с A97D8I. Когда Кралевский посмел сказать это своей юной любовнице, та спокойно ответила: "Но я же учусь".
      Став женщиной, Серна стала действовать, как и в любой другой незнакомой ситуации. Она обложилась книгами, в которых подробно рассказывалось, что и как женщина может делать с мужчиной, доставляя удовольствие ему и себе. Потом настала очередь тренажёров и компьютерной имитации. Она была хорошей ученицей и очень старалась. К тому же эта наука оказалась куда проще и значительно приятнее, чем высшая математика. Через какое-то время её ласки стали настолько изощрёнными, что Кралевский понял: эта девушка превосходит всех, кто у него когда-либо был. За то время, что они провели вместе, Ди-Ди изучила его тело так, что могла играть на нём, как на музыкальном инструменте - и ненавязчиво обучив его игре на своём теле. И она не собиралась останавливаться на достигнутом. Серна Дебрянская-Дейкстра просто не могла не поставить себе цель - стать лучшей.
      - Так почему же ты хочешь венчаться в том соборе? - спросил, наконец, Оскар, после того, как всё кончилось.
      - Ты так внимателен, любимый, - Серна лежала у его ног, обвив его щиколотки волосами, и это было чертовски приятно. - Честно говоря, потому, что ни одну из наших женщин, которая венчалась в этом соборе, не бросил муж.
      - Примета? - засмеялся Кралевский.
      - Примета, - не приняла шутку Ди-Ди. - Я не суеверна, но я думаю, что сейчас примета сработает. У меня хорошая интуиция, любимый. и не хочу, чтобы ты меня бросал надолго.
      - Разве я могу тебя бросить? - разнежившийся Оскар зажмурился, наслаждаясь ощущениями.
      - Можешь, - Серна двумя ловкими движениями головы освободила его ноги от своей гривы и села перед ним по-турецки. - Прости, любимый, но ты сам спросил. Ведь ты меня не любишь. Только не спорь, - она приложила палец к губам. - Да, конечно, ты предпочитаешь меня другим женщинам. И я уж постараюсь, чтобы так оно и было всегда. Я всегда буду лучшей. Но ты меня не любишь так, как я тебя. И поэтому ты можешь меня бросить. Во всяком случае, ты мне будешь изменять. Ты, может быть, даже уйдёшь от меня к другой женщине. Конечно, потом ты вернёшься, и я тебя прощу. Мне просто хотелось бы, чтобы это случалось не так часто. Мне ведь будет тяжело тебя прощать. Пожалуйста, не забывай об этом, любимый.
      - Скорее уж, ты меня бросишь, - усмехнулся Кралевский.
      - Нет, - всё так же серьёзно сказала Серна. - Такие, как я, любят один раз.
      - Все женщины так думают, - опять не удержался Оскар.
      - Я не думаю. Я знаю, - Ди-Ди поцеловала его ногу.
      - Я когда-нибудь состарюсь. Надоем. Буду тебе не нужен, - Кралевский понимал, что он говорит банальности, но остановиться не мог.
      - Ну и что? Бабушка Эльза была с Дедушкой Симоном всего один раз. Дедушка тогда был совсем неинтересным собеседником. И, наверное, плохим любовником, - улыбнулась Серна. - А она была ему верна всю жизнь.
      - Ну, вряд ли это можно поставить в заслугу, - не удержался Оскар. От семейных мифов, которыми его временами пичкала Серна, его откровенно воротило.
      - Но ведь это правда, - мягко возразила Ди-Ди.
      На сей раз Оскар промолчал: как бы то ни было, оскорблять её чувства было бы глупо и жестоко.