Глава сорок восьмая

«Атос, Портос, – до скорой встречи, Арамис, – прощай навсегда!»

Молча повернули они обратно. Лошади, предоставленные самим себе, шли шагом. Мушкетер, не проронил ни звука, а Планше не решался нарушить это молчанке и тихонько следовал за своим господином.

Два имени похоронным звоном отдавались в сознании д’Артаньяна: «Констанция… Камилла… Констанция… Камилла…»

Он был уже не тем гасконским юношей, который в отчаянии рыдал над телом своей бездыханной возлюбленной в Бетюнском монастыре кармелиток. Человек получает испытание по силам своим, но часто не догадывается об этом. Тогда с ним рядом были друзья, сейчас он стал сильнее – и подле него был только Планше.

Время и опасности закалили мушкетера, сделали суровее, возможно – грубее. Теперь у него даже не было тела возлюбленной, чтобы оплакать его и предать земле. И д’Артаньян просто молчал.

На окраине Клермон-Феррана мушкетер впервые нарушил свое молчание.

– Когда мы ехали сюда, нам попался дом, напоминавший харчевню. Кажется, там была вывеска?

– Да, сударь. Она называется «Герб Оверни».

– Вот как? Отлично. – Голос мушкетера был пугающе глух и ровен, будто говорил не человек, а механизм.

Слушая своего хозяина, Планше понял, насколько его мысли далеко отсюда, и искренне посочувствовал мушкетеру.

– Тогда ты отправишься в «Герб Оверни» и подождешь меня там. Вот тебе деньги – это всё, что в данный момент у меня есть. Себе я оставлю несколько пистолей на непредвиденные расходы.

– Но, сударь…

– Тебе незачем сопровождать меня, рыская следом за мной по зачумленному городу… Я вернусь и наведу кое-какие справки… Возможно, кто-нибудь знает о…

Голос д’Артаньяна прервался.

– Ты подождешь меня пару дней… Если я не вернусь ровно через сорок восемь часов, отправляйся в Париж и передай Атосу, что я помнил и думал о нем до самого конца. Ступай, Планше!

Планше почувствовал, что сейчас ничто не в силах заставить мушкетера изменить свое решение. Чуть не плача, славный малый отправился по дороге, ведущей из города, тогда как гасконец снова поворотил уставшего коня, собираясь вернуться обратно.

– Не ездите туда, сударь, – услышал он тихий голос, доносившийся, казалось, из придорожных кустов.

– Кто говорит со мной? – спросил мушкетер, невольно кладя руку на эфес шпаги.

– Ваш друг, сударь. Если только вам будет угодно позволить мне называть себя так.

После этих слов кусты зашевелились, раздвинулись, и из них показался тот самый старик, что лишь недавно пытался спасти несчастную Анну Перье из рук стражи. Девушка была здесь же, она стояла позади отца, и во взгляде ее уже не было прежней отрешенности, которая так напоминала безумие.

– Не возвращайтесь в город, – повторил старик настойчивым тоном.

– Но почему?

– Вас могут арестовать там. Из-за того, что вы помешали этим людям казнить мою дочь.

– Мне сейчас все равно. Я должен навести справки об одной девушке, которую я… любил. Она умерла…

– Но они схватят вас. Этим несчастным глупцам кажется, что если они прольют чью-нибудь кровь, то им станет легче. Нет ничего пагубнее такого заблуждения.

– Эх, добрый человек! Мне тоже иногда кажется, что если я выкрашу клинок моей шпаги в красный цвет, то мне станет легче на душе!

– Но ведь на самом-то деле, сударь, это, наверное, не приносит облегчения.

– Возможно, ты прав. Вы правильно поступили, что ушли из города. Но мне необходимо вернуться туда. Прощай, старик. Прощайте и вы, мадемуазель Перье. Я не знаю, за что вас хотели отправить на костер, но мне как-то не верится, что одна такая девушка, как вы, могла стать причиной чумы в городе.

Д’Артаньян уже собирался дать шпоры своему коню, как неожиданно слова девушки заставили его замереть на месте.

– Камилла де Бриссар жива. Не ездите в город, сударь!

– Камилла… жива?! Как вы сказали?

– Та девушка, о которой вы говорите, – жива. Она не умерла от чумы.

– Вы знали ее?! Я прошу вас!..

Д’Артаньян молниеносно соскочил с коня и оказался возле девушки.

– Я прошу вас, расскажите мне все, что вам известно о ней!

Глаза Анны Перье расширились. Ресницы задрожали. Казалось, девушка не видит д’Артаньяна, а смотрит куда-то вдаль, за него.

– Успокойтесь, сударь. Сейчас я все объясню вам, – сказал старик, подойдя ближе. – Моя дочь не знает Камиллы де Бриссар. Не знаю ее и я. Она читает это имя у вас в сердце. Моя дочь – ясновидящая.

– Ясновидящая?!

– Да, сударь.

– Но разве такое возможно?

– В мире немало необычного. Во всяком случае гораздо больше, чем это принято считать.

– Но откуда вы знаете, что Камилла жива, мадемуазель?

– Я чувствую, – откликнулась Анна Перье. – Я чувствую – значит, знаю.

Планше, с опаской наблюдавший эту сцену издали, перекрестился.

– Теперь-то мне понятно, почему горожане потащили ее на костер, – пробормотал он. – Непонятно мне теперь только одно – почему не отправили туда же и папашу?

– Отец не имеет дара ясновидения, – неожиданно звонко сказала девушка.

Глаза ее по-прежнему были устремлены куда-то вдаль. Планше вздрогнул, так как готов был поклясться, что девушка не только не слышит, но и не видит его.

– Анна права, – вмешался старик. – Я всего лишь бедный алхимик. Ну… кроме этого, я занимаюсь астрологией, изучаю звездное небо и то влияние, которое светила небесные оказывают на дела земные. И в конечном счете – на людские судьбы, сударь.

– Что ваша дочь может еще сказать мне о Камилле? Она не может ошибаться? – Д’Артаньян обращался к старику потому, что не решался спрашивать девушку, казалось, грезящую наяву.

– Одну минуту, сударь, – проговорил старик. – Мы все это время идем за вами. Мы боялись оставаться среди этих людей. Мы поняли, что вы искали девушку, которую любите. Мы видели вас около ее дома. Дом заколочен досками, но Анна сказала мне, что в этом доме никто не умирал. Она не чувствует запаха смерти.

– Что это значит?

– Я не умею этого объяснить, но если она говорит, что это так, – значит, это так и есть. Я уже не раз убеждался в ее правоте.

– Вы шли за нами все это время?

– Да, крадучись. Я боюсь, как бы эти несчастные не взялись за старое. У нас был очень тяжелый день, страшный день. У вас, сударь, тоже. Мы вымокли до нитки. Анна устала. Если спрашивать ее сейчас, она не откажет вам. Ведь вы ее спаситель. Она постарается заглянуть в извилистые лабиринты Книги Судеб человеческих. Но силы ее на исходе. Она нуждается в отдыхе. Ей может быть плохо.

– Вы правы, – сказал д’Артаньян, проведя рукой по лицу и словно бы стряхивая с него невидимую паутину. – Вы правы, а я, словно мальчишка, готов был поверить в чудо, в сказку, где все оживают и все кончается хорошо.

– Нет, нет, – замахал руками старик. – Вы не поняли меня, сударь! Ваша девушка жива – в этом не может быть сомнений. И я, и Анна будем рады помочь вам и откроем вам все, что нам удастся узнать… Но нужен отдых… Силы наши не беспредельны!

– Конечно, – твердо сказал мушкетер. – Вам выпало страшное испытание. Любой воин чувствовал бы потребность в отдыхе после того, что довелось испытать вам. Пойдемте в харчевню, что неподалеку отсюда. Я позабочусь о том, чтобы вы смогли хорошенько отдохнуть.

Повинуясь знаку д’Артаньяна, подошел Планше, ведя в поводу запасную лошадь. На нее сел старик. Свою лошадь д’Артаньян уступил девушке, сказав, что животное приучено слушаться малейшего движения седока. Сам мушкетер сел на лошадь Планше.

После этого вся маленькая кавалькада медленно тронулась по направлению к «Гербу Оверни», причем Планше пришлось двигаться пешком. Таким образом, от всех этих перестановок проиграл только он, что, конечно, никак не улучшило его настроения.

– Час от часу не легче, – бормотал он под нос, шагая за седоками. – То чума, то ведьма. Если бы я только знал, что за милая поездка мне предстоит, охотно уступил бы место этому олуху Жемблу, которого он так добивался.

Добравшись до харчевни, мушкетер первым делом приказал хозяину позаботиться о девушке и старике, что и было исполнено со всей возможной быстротой, так как приказание свое мушкетер подкрепил несколькими монетами, небрежно брошенными на стол.

После этого д’Артаньян заказал обед для Планше, а также лично проверил, как слуги присмотрели за лошадьми. Сам он не взял в рот и крошки, а молча уселся у горящего огня и устремил задумчивый взгляд на пляшущее пламя.

Перипетии бурно прошедшего дня и обильный обед сморили Планше, и он задремал. Поэтому достойный слуга не мог бы ответить на вопрос, спал ли его господин этой ночью…

Лишь только солнце взошло, старик-астролог был на ногах.

– Мы могли бы поговорить, сударь, – почтительно сказал он, подходя к д’Артаньяну и легонько трогая его за рукав.

– А, это вы… месье Перье, не так ли? – сказал д’Артаньян. – Я прошу извинить меня за вчерашнее. Я повел себя глупо. Наивно тешить себя иллюзиями.

– Как, сударь?! Вы не верите нам! – вскричал старик, всплеснув руками.

– Не обижайтесь, месье Перье. Я не хочу сказать и не думаю о вас и вашей дочери ничего плохого. Вы чуть было не потеряли ее. А уж ее-то рассудок и подавно подвергся такому…

– Сударь?! Уж не думаете ли вы, что Анна и я – сумасшедшие?!

Старик, казалось, был не на шутку обижен таким предположением.

– Ну, что вы! Я вовсе не имел это в виду… – начал было д’Артаньян.

– Анна! – громогласно воскликнул старик, повернувшись лицом к лестнице, ведущей наверх, туда, где располагалась комната, отведенная девушке для ночлега. – Иди сюда, дочка!

– Я здесь, отец, – отвечал сверху мелодичный голосок, а вслед за ним показалась и сама Анна Перье.

Девушка отдохнула и восстановила душевное равновесие. И все, кто видел ее вчера, отметили поразительную перемену к лучшему, которая произошла с ее внешностью. Ее голубые глаза светились кротостью и добротой, а золотистые локоны струились вокруг головки, окутывая ее подобно сверкающему нимбу. Анна Перье улыбалась, и от этого собравшимся в зале для приезжих показалось, что вокруг стало светлее.

– Ах, да это, должно быть, сама Дева Мария спустилась к нам! – ахнула, всплескивая руками, пожилая служанка.

И даже ворчавший вчера Планше, которому пришлось идти полмили пешком из-за появления девушки и старика, сегодня нашел, что ради такого прелестного создания можно пройти еще милю, если это понадобится.

– Доброе утро! – сказала девушка. – Как вы почивали, сударь?

Вопрос Анны Перье застиг мушкетера врасплох.

– Боюсь, что никак, мадемуазель. Моя утрата слишком свежа, чтобы я мог чувствовать себя нормально.

Глаза девушки округлились от удивления.

– Вы не верите мне, сударь, – укоризненно проговорила она, и ее голос прозвучал, как колокольчик. – А ведь вчера вы поверили мне, я это видела.

– Вот видишь, дочка, – подхватил месье Перье, – нам надо поработать для господина… Простите, сударь, но сейчас вам не стоит представляться. Дочь узнает ваше имя и так.

Все замолчали.

– Любезный хозяин, – нарушил наконец тишину д’Артаньян; гасконец нахмурил брови и выглядел очень решительно, – укажите нам комнату, где бы мне и этим людям не мешали. Что бы там ни было, а я хочу узнать все, что может мне сказать эта девушка.

– Лучшая комната в «Гербе Оверни» в вашем полном распоряжении со вчерашнего вечера, – поспешил уведомить хозяин, рассчитывавший получить на этом деле одну-две лишних монеты. – Разве вы не оценили ее?

– Хозяин провел ночь у очага в общей комнате, – прошипел Планше. – И вы это знаете, любезный. Поэтому не пытайтесь получить с нас за ночь, которую мы провели на жестких скамейках.

Тем временем мушкетер последовал за стариком и его загадочной дочерью.

– Прошу вас сесть на этот стул и успокоиться, – пригласил его старик Перье. – А теперь мне нужно узнать дату вашего рождения. После этого я отойду к окну и, с вашего позволения, займусь астрологическими вычислениями, покуда Анна поговорит с вами, сударь.

– Легче задать этот вопрос, чем на него ответить, – сказал д’Артаньян. – Я давно не отмечал день рождения.

Однако мушкетер все же заставил себя оживить в памяти то немногое, что напоминало ему отчий дом в Гаскони, и назвал астрологу дату своего рождения.

– Вы совсем еще молодой человек, господин…

– …Д’Артаньян, – с улыбкой продолжила девушка.

– Черт побери! Вы узнали мое имя у Планше?! – не удержался гасконец.

– Ах, сударь… – печально произнесла девушка.

– Простите, я не хотел вас обидеть, мадемуазель. Скажите же мне, что случилось с Камиллой, если она и впрямь не умерла.

– Смотрите сюда, – неожиданно властным голосом приказала ему ясновидящая, подавая хрустальный шарик с множеством граней. – Смотрите внимательнее.

Взор мушкетера невольно остановился на блестящей граненой сфере из хрусталя, которую подала ему девушка.

– Смотрите и думайте о ней. Вспомните, как вы встретили ее впервые, как она увидела вас. Вспомните, что было потом… смотрите и вспоминайте…

Д’Артаньян почувствовал, как магия голоса девушки в сочетании с притягательной силой хрустальной сферы подчиняет его память, разум, волю… Он послушно и старательно воспроизвел в памяти свою первую встречу с Камиллой, невольно в памяти всплыл и мессир Жан Гитон… тюрьма Ла-Рошели… Камилла в плаще с капюшоном… портшез… свет факела…

– Я вижу, – тем же тоном проговорила Анна Перье. – Я вижу ее и вас. Вы поменялись одеждой, чтобы ввести в заблуждение часовых. Вы знакомы совсем недолго: всего несколько часов, но Камилла де Бриссар чувствует непреодолимое влечение к вам. Вы же… вы благодарны ей за неожиданное избавление от казни. Да… вас хотели казнить.

Но что это? Теперь я вижу, как вы снова стоите, окруженный солдатами, рядом стоит палач… Теперь я вижу человека, который бежит по улицам, торопясь остановить вашу казнь. Это в его силах, потому что это он приказал вас повесить… Но теперь он испытывает сильный страх… Он не хочет, чтобы приговор привели в исполнение.

– Как вы могли узнать – ведь я не думал сейчас обо всем этом! – воскликнул пораженный мушкетер.

Старик остановил его быстрым жестом:

– Тише, не перебивайте ее сейчас. Она погрузилась в транс. Ей больше не нужен ни этот магический кристалл, ни ваша помощь. Она может проследить всю вашу жизнь, она может увидеть ваше будущее… Кроме того – многое из жизни тех, кто вам дорог, о ком вы думаете…

– …Теперь я вижу ту, о которой вы думаете все последние дни, она занимает ваши мысли… Ее сопровождает тот человек, он немолод и имеет власть над ней… Сейчас эта власть уже ослабла, но раньше была велика… Его зовут… его имя – Гитон. Он торопит ее, они садятся в карету… их сопровождают слуги… Их заставляют уехать из покоренного города… кто-то могущественный не хочет, чтобы они оставались… О, я вижу его – он в красной мантии кардинала… У этого человека очень много врагов, но еще больше власти и слуг, которые верно служат ему: одни из страха, другие из-за денег, но многие служат ему по убеждению. Теперь я знаю, кто это, – это Ришелье, я слышала про него… И этот человек как-то связан с вами, сударь. А вы – с ним. Он хотел вашей гибели, но сейчас не хочет… Он предлагал вам служить у него… и вы отказались… Но он по-прежнему хочет видеть вас среди своих доверенных людей…

Лицо ясновидящей покрывала мертвенная бледность, казалось, что она не дышит… д’Артаньян не мог отделаться от ощущения, что перед ним стоит оживший манекен, говорящая статуя. Мушкетеру было не по себе, но его охватил азарт игрока, рискнувшего и пока выигрывающего. Было очевидно, что девушка действительно обладает уникальным даром.

Мушкетер решил пойти до конца.

– Камилла… Что стало с Камиллой? – тихо спросил он, желая привлечь мысли Анны Перье к той, что занимала его сейчас больше всех.

– Камилла… – безо всякого выражения повторила ясновидящая. – Камилла едет в незнакомый город. Он и этот человек будут жить там… Но они остаются там недолго… Какие-то неприятности… не вижу – какие, заставляют их снова менять место… Они едут в… теперь они едут в Клермон-Ферран… Здесь они живут дольше… но люди начинают умирать от чумы… Мор все сильнее… Этот человек… Гитон снова принимает решение уехать… Все городские власти бегут отсюда… но он чего-то ждет… мне непонятно… ему что-то мешает уехать. Но он боится и за девушку, и за себя… Наконец он может уехать. Они покидают дом ночью… тайно… Все – они уехали из Клермон-Феррана…

– Куда?! – Д’Артаньян не смог удержаться от вопроса, вертевшегося у него на языке.

Девушка вздрогнула и часто задышала. Краска медленно возвращалась на ее щеки. Анна Перье глубоко вздохнула и огляделась по сторонам, словно силясь понять, где она. Наконец ее взгляд остановился на отце, и она улыбнулась ему.

– Вы разбудили ее, сударь. Но – терпение. Она немного отдохнет и, думаю, сумеет ответить на ваш вопрос.

Д’Артаньян поднялся и принялся ходить по комнате широкими шагами. Он с трудом удерживал нетерпение.

– Вы удивительный человек, мадемуазель! – воскликнул мушкетер. – Для вас нет тайн в этой жизни.

– Вы ошибаетесь, сударь. Мне не дано видеть свое будущее. И своему отцу я ничем не могу помочь. Кроме него у меня больше нет близких людей. Думаю, что если бы был еще кто-то – его судьба была бы также сокрыта от меня. Так угодно провидению, сударь.

– Господин д’Артаньян, – торжественно сказал старик из своего угла. – Я всего лишь скромный астролог, но я могу сказать вам, что вас ждет большое и славное будущее. Вы будете командовать своими солдатами и водить их в бой много раз. Вы состаритесь на службе короля, но сделаете карьеру и станете одним из первых военачальников Франции. Однако вам может помешать добиться всего этого человек с длинным лицом… имя которого начинается на букву «М»… Он станет преследовать вас и ваших друзей, имена которых мне недоступны… Я уже говорил вам, сударь, что не обладаю даром ясновидения, которым обладала мать Анны и который передался дочери по наследству. Впрочем, если вы также сможете назвать мне их христианские имена, я подразумеваю имена, данные при крещении, и даты рождения, то, конечно, я постараюсь…

– К сожалению, я ничем не могу вам помочь, – разочарованно ответил молодой человек. – Мне не известны ни точные даты рождения моих лучших друзей, ни даже их настоящие имена. Хотя одного из них, кажется, зовут дю Валлоном.

– Не огорчайтесь, сударь, – вступила в разговор девушка. – Вы спасли мне жизнь. Я и отец будем молиться за вас. А уж на нашу помощь вы можете рассчитывать без всякого сомнения. Я уже отдохнула достаточно для того, чтобы продолжить.

И снова д’Артаньян, испытывая чувство нереальности происходящего, сидел в комнате придорожной харчевни «Герб Оверни», слушая тихий, мелодичный голос Анны Перье, которая открывала ему его будущее.

– Я вижу Камиллу де Бриссар в Париже, – говорила предсказательница. – Я никогда не бывала в этом городе, но я знаю, что это так, потому что в этом городе много дворцов и в этом городе живет король Франции… Она ищет вас, сударь, но узнает, что вы на войне с испанцами… Она думает о вас… Но вот рядом с ней появляется какая-то женщина, другая… все больше людей… имена их мне не знакомы… дамы, кавалеры… Один из них – весь в лиловом, молодой и храбрый, но с черным сердцем… Он все время рядом с нею… Она уже меньше думает о вас, сударь… Больше я вам ничего не скажу…

– Тысяча чертей! – вскричал мушкетер. – Но кто же этот человек?! Опишите мне его, мадемуазель. Я убью его, как только вернусь в Париж.

– Я это чувствую, сударь, – кротко отвечала девушка. – Вот поэтому-то я не скажу вам ничего об этом человеке. Камилла де Бриссар сама должна разобраться в своей душе. Послушайте лучше то, что я смогла увидеть о вас и ваших друзьях. Отец прав – вам надо опасаться длинного, худого англичанина, – продолжала она.

– Этот худой англичанин уже сделал все, что мог, но он сделал это не со зла, – машинально отвечал д’Артаньян.

Мысли его в настоящий момент занимали совсем другие материи.

– Вряд ли вы правы, сударь, – с сомнением сказала Анна Перье. – Не думаю, что вы встречались. Вы увидите его не ранее, чем через восемнадцать лет. Но ваши друзья помогут вам – они будут рядом с вами, а этот человек будет добиваться их гибели с не меньшим упорством, чем он будет стремиться погубить вас.

– Ах, мадемуазель! Если через десять или сколько там вы говорите лет… у меня будет такое же настроение, как и сегодня, то этот загадочный англичанин без труда добьется своего. Но одно обстоятельство меня радует – Атос, Портос и даже таинственный Арамис будут снова рядом со мной.

– Вы совершите удивительные дела, сударь. Поверьте, я говорю так не из желания сделать вам приятное или как-то отблагодарить вас. Вы уже помогли одной коронованной особе, но вам еще не раз предстоит оказывать услуги королям. И не только здесь, во Франции.

– Где же еще?!

– Где-то к северу от Парижа.

– Но только не в Англии. Туда я больше не поеду ни за какие сокровища мира! – воскликнул д’Артаньян.

– Я не могу сказать вам точно, сударь. Я всего лишь простая, полуграмотная девушка, но я вижу берег моря и скромный дом. Там живет король-изгнанник. Вы и ваш друг поможете ему получить корону, принадлежащую ему по праву.

– Вы не простая девушка! Вы – чудо! Но мне страшно рядом с вами.

– Нет причины бояться, сударь. К тому же вы верите мне сейчас – пока вы со мной. Я предвижу, что на следующее утро вы захотите изгладить из памяти почти все, что услышали сегодня, а то, что останется с вами, не будет воспринято вами всерьез. К сожалению, это так, – сказала она, видя, что мушкетер собирается ей возразить.

– Скажите мне что-нибудь о моих товарищах. Их зовут Атос, Портос и Арамис.

– Не все мне понятно из того, что вижу, сударь. Я знаю лишь то, что проживете вы долго и переживете, хоть и не на большое количество лет, двух из своих лучших друзей. А один из них переживет вас. Он будет очень важным человеком, ему будут доступны какие-то тайные знания, делающие его могущественным даже в глубокой старости. Кое-что он знает уже сейчас.

«Это наверняка Арамис, – решил д’Артаньян. – Хитрец и тут обошел всех нас».

– Но, потеряв вас всех, он будет чувствовать себя очень несчастным и одиноким. И только его могучий ум и воля удержат его от добровольного ухода из жизни.

Девушка помолчала еще немного.

– Но мне не все понятно… мне кажется, что он… он может не умереть никогда…

– Черт возьми! – пробормотал изумленный д’Артаньян.

– Это… в это нельзя вторгаться… – испуганным голосом говорила девушка. – Все плывет передо мной. И я снова вижу вас, сударь. Вы лежите на земле, а вокруг вас ангелы в белой одежде. Они рады забрать к себе вашу душу, потому что вы благородный и честный человек… Ваши губы шепчут последние слова… Вот они: «Атос, Портос, – до скорой встречи, Арамис, – прощай навсегда!».

И Анна Перье в полуобморочном состоянии опустилась на руки подхватившего ее мушкетера и подбежавшего старика.

Проснувшись следующим утром, мушкетер почти ничего не вспомнил. Он только понимал, что слышал вчера что-то исключительно важное.

Спросив у хозяина, встали ли уже отец и дочь Перье, он получил следующий ответ.

Рано утром служанка, проходившая мимо комнаты, отведенной мадемуазель Перье, заметила, что дверь слегка приоткрыта. Заглянув в комнату, она не обнаружила там постоялицы, кровать имела такой вид, словно на нее никто не ложился. Старика также не обнаружили в своей комнате. Очевидно, постояльцы ушли из гостиницы с восходом, а может быть, и с закатом солнца. Они ушли незамеченными, никто из слуг не видел их и ничего к сказанному выше добавить не мог.

Глава сорок девятая

Планше находит лекарство

Молча они продолжали обратный путь по дороге, которая привела их в Клермон-Ферран. Теперь город, охваченный чумой, остался позади. Вечером, когда они добрались до Тьера и устраивались на ночлег, Планше взглянул в лицо мушкетеру и поразился перемене, происшедшей в своем господине. На лбу резко обозначились морщины, скулы выступили сильнее, а на висках засеребрилась ранняя седина.

– Ох, сударь, – сказал Планше на следующее утро, – вы не могли бы сказать мне, как быстро заболевает человек, заразившийся чумой?

Д’Артаньян повернулся и пристально посмотрел на своего верного слугу.

– Я это потому спрашиваю, сударь, – продолжал Планше, – что ощущаю признаки болезни. Но только еще точно не могу разобрать, что со мной происходит.

– Думаю, еще рано, Планше, – отвечал мушкетер. Затем он снова погрузился в свои мрачные размышления.

– А куда мы сейчас направляемся, сударь?

– В Виши.

– Наверное, там меня и похоронят, – жалобно сказал Планше.

Но чуткое ухо д’Артаньяна расслышало в его тоне некоторую фальшь.

– В таком случае, Планше, нас похоронят в Виши вместе. Ведь ты не откажешь мне в любезности, покидая этот мир, заразить напоследок и меня.

– Я рад бы вам помочь, сударь, но, боюсь, это невозможно.

– Ну уж нет, Планше! В таком случае тебе придется остаться в живых. Мне будет слишком одиноко без тебя.

При этих словах д’Артаньяна глаза славного малого радостно заблестели.

– Вы ведь говорите это искренне, сударь? Вам и впрямь было бы жаль меня?

– Ты задаешь смешные вопросы, Планше. Я говорю то, что думаю. Мне очень не хватало тебя, покуда ты пропадал где-то на краю света. Я ведь даже не знал, жив ли ты.

– Ах, сударь, вы проливаете бальзам на мои душевные раны. А то я было подумал… Да что там! Другими словами, сударь, мне не очень-то радостно было увидеть у вас в услужении этого олуха Жемблу.

– Жемблу?!

– Ну да!

– А знаешь ли ты, что его мне рекомендовал твой почтенный собрат по профессии – господин Мушкетон, потому что теперь, я думаю, Мушкетона нельзя именовать иначе, как господином – такой он, верно, стал важный.

– Так это Мушкетон так удружил мне?!

– Лучше сказать, что Мушкетон удружил мне, – все-таки мне нужен был кто-нибудь, особенно во время поездки в Тур.

– Так это Мушкетон! Ах болван, ах чугунная голова! – повторял Планше. – Так я и знал, сударь, что вам кто-то подал дурной совет.

Планше еще немного поворчал для порядка.

– Вот Гримо такая дикая мысль никогда бы не пришла в голову, – сказал Планше, успокоившись. – Этот парень надежный.

Так как мушкетер опять опустил голову и замолчал, Планше, искоса поглядывавший на него, наконец решился:

– Знаете что, сударь!

– Что, Планше?

– Я тут подумал… не позволите ли мне поведать вам нашу с Гримо историю? Глядишь, моя болезнь и выйдет потихоньку из моего организма вместе со словами. А их придется потратить немало, уверяю вас. Времени у нас достаточно – мы ведь не слишком торопимся. Дорога дальняя. Так я и сам бы вылечился, и вас бы развлек по пути в Париж.

Д’Артаньян был тронут этой дипломатией.

– Ты славный малый, Планше, – ответил он. – Я не настолько жестокосерд, чтобы позволить тебе зачахнуть на своих глазах. Выкладывай свои приключения. К тому же твой рассказ действительно развлечет меня – наверное, это как раз то, что мне сейчас необходимо.

– Отлично, сударь! – воскликнул Планше. – Честное слово, мне, кажется, уже немного полегчало. Итак, с чего мы начнем?

– С самого начала, разумеется!

– Извольте, сударь. Ваше желание – для меня закон. Только не перебивайте меня, я ведь не мастер рассказывать разные истории и, пожалуй, могу сбиться.