Тем временем Арамис подозвал слугу и вручил ему сложенный вчетверо листок бумаги, попросив не мешкая передать записку хозяину дома.
      - От кого, сударь?
      - От духовной особы из Нанси.
      - Вы не хотите назвать свое имя?
      - Оно известно господину де Тревилю.
      - Да, но...
      - Ступай, любезный! - властным тоном приказал Арамис, видя, что лакей колеблется. - Твой господин ждет меня.
      Атос, не пропустивший ни одного слова из этого короткого диалога, отметил, что Арамис в эти минуты вовсе не походил на смиренного монаха, каким он казался при иных обстоятельствах. В гораздо большей степени его друг соответствовал представлению о преуспевающем воспитаннике коллегии иезуитов.
      Так подумал Атос. Портос же, мало интересовавшийся такими тонкостями, не подумал ничего.
      - Вам не кажется, что теперь лакей обязательно прочитает записку. Вы его заинтриговали, - тихо сказал Атос.
      - Пусть читает, - с усмешкой отвечал Арамис. - Вот что там написано слово в слово: "Гот, кого вы уведомили о неприятностях, прибыл в Париж вслед за молодым человеком, изучающим математику".
      - Действительно немного, - согласился Атос. - Преклоняюсь перед вами, друг мой. Даже если лакей подкуплен кардиналом, ему будет мало проку от такой записки.
      - Этот бездельник возвращается, - вмешался Портос, приближаясь к друзьям. - По всему видно, что он получил хорошую взбучку от своего господина, малый спешит к нам со всех ног.
      Портос не ошибся. Лакей вернулся бегом и рассыпался в извинениях, сообщив, что г-н де Тревиль ждет духовное лицо из Нанси, а также его спутников в своем кабинете.
      Это был кабинет, стены которого стали немыми свидетелями знаменитой сцены, разыгравшейся здесь в памятный день первой встречи д'Артаньяна с неразлучной троицей. Де Тревиль яростно упрекал мушкетеров в том, что они уступили гвардейцам кардинала, громогласно собирался в отставку, но при виде смертельно побледневшего Атоса кинулся за своим врачом и потом не отходил от него ни на шаг, покуда раненый не пришел в себя.
      В тот день д'Артаньян готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не выслушивать чудовищных обвинений и упреков, которые капитан бросал своим подчиненным. Гасконец искал портьеру, за которой он мог бы спрятаться.
      Сегодня все трое были целы и невредимы, но д'Артаньян был упрятан не за портьерой. Его надежно скрывали стены каменного мешка, именуемого Бастилией.
      Господин де Тревиль тепло приветствовал своих бывших мушкетеров, но так как обстановка не располагала к долгим разговорам, они обменялись лишь короткими деловыми фразами и условились о встрече на следующий день. Из сведений, сообщенных им хозяином дома, трое друзей поняли, что дело плохо, так как недавно был арестован и отправлен в Бастилию камердинер королевы Ла Порт. Таким образом, Ришелье оставил Анну Австрийскую в одиночестве, удалив от нее последнего преданного ей человека.
      Капитан мушкетеров заверил друзей, что в полку всегда найдется для них необходимая экипировка и им не придется тратить время на ее поиски и средства на ее приобретение.
      Со своей стороны Арамис попросил г-на де Тревиля хранить их присутствие в секрете, а связь с ним поддерживать через преподобного Мерсенна или де Роберваля.
      - Итак? - произнес Портос, когда уже в полной темноте они вышли из дома господина де Тревиля.
      - Итак? - эхом отозвался Атос. - Что мы будем делать теперь?
      - Первое, что нам следует сделать, - найти ночлег и хорошенько выспаться, - сказал рассудительный Арамис.
      - Что до меня, - заметил Атос, - то я, пожалуй, отправлюсь на улицу Феру и, если моя прежняя хозяйка не сдала комнату кому-нибудь другому, переночую там. Я привык к своей старой квартире. Портос, вы не хотите составить мне компанию?
      - Охотно! Но что же, черт побери, мы станем делать, если ваша прежняя квартира занята?
      - Переночуем в "Сосновой шишке".
      - В самом деле! - вскричал Портос, в памяти которого название харчевни оживило приятные воспоминания о холостяцкой жизни в Париже. - Там прекрасно готовят молочного поросенка! И каплуны хозяину всегда удавались.
      - А куда отправитесь вы, Арамис?
      - В монастырь миноритов. Преподобный Мерсенн не откажется разделить со мной свою келью. Если только...
      - Что же вы остановились?
      - Если только к нему не пожаловал в гости кто-либо из ученых мужей из Европы. Ведь отец Мерсенн становится чем-то вроде научного секретаря Европейской Академии Наук.
      - А что - есть такая Академия? - спросил Атос.
      - Нет, но непременно будет когда-нибудь. И не удивлюсь, если почетным ее президентом выберут преподобного Мерсенна. Он состоит в переписке с самыми знаменитыми умами современности.
      - Ну что же, Арамис. Если окажется, что келья монаха занята кем-либо из светил европейской науки, например, господину Декарту вздумалось инкогнито приехать из Голландии, и преподобный Мерсенн пустил его переночевать, то вы знаете, где нас искать.
      - Договорились, - ответил Арамис, пожимая ему руку.
      Затем он тепло попрощался с обоими друзьями и исчез в темноте.
      Атос жестом приказал Гримо следовать за ними и, взяв Портоса под руку, двинулся в сторону улицы Феру.
      - Как вы думаете, Портос, куда отправился сейчас наш общий друг? спросил он, когда они прошли несколько шагов.
      - К миноритам, надо полагать, - сонно ответил Портос.
      - Бьюсь об заклад, что это не так, - рассмеялся Атос, которого так же, как и остальных, радовало предстоящее приключение. Он ощущал прилив сил и бодрость духа, какую ему не случалось испытывать со дня своего отъезда из Парижа.
      - Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, дорогой Атос. Мой желудок пуст, а когда он пуст, весь остальной организм приказывает мне спать, чтобы не чувствовать голода.
      Мне трудно сопротивляться этим приказам. В такие минуты ясность мысли покидает меня...
      - Я имею в виду, что наш скрытный Арамис, наверное, собирается нанести визит госпоже де Буа-Трасси или кому-нибудь еще, но не отцам-миноритам.
      - На этот раз вы ошибаетесь, Атос. Арамис сильно переменился. Когда он приехал ко мне в замок, я не сразу узнал его. Мне еще не случалось сидеть за одним столом с таким святошей. Даже госпожа дю Баллон, уж на что великая любительница до постных дней, молитв и прочего в том же духе, и то оробела, когда увидела, как он обедает.
      - Но ведь вы сами говорили мне, что сговорились ввести вашу супругу в заблуждение относительно истинной цели вашей поездки.
      - Все это так, дорогой друг, но такая разительная перемена во внешнем облике просто невероятна без соответствующей перемены внутри.
      - Э-э, Портос, вспомните, как наш товарищ рассуждал на богословские темы и как плохо он пил на пирушках, будучи еще в мушкетерах. Однако же это вовсе не мешало ему совершать ночные визиты к "племяннице богослова" и писать любовные записки "белошвейке Мари Мишон". Ставлю двадцать против одного, что наш друг отправился на любовное свидание.
      - Напрасно, друг мой! Вы бы проиграли.
      - Говорю вам - выиграл бы. - Ив глазах Атоса сверкнула искорка азартного игрока.
      - Я просто не узнаю вас, Атос! Вы никогда не поддерживали разговоры о женщинах!
      - Я говорю не о женщинах, а об Арамисе. Меня всегда забавляли его скрытность и румянец, покрывающий его щеки, случись ему обронить надушенный платочек с вышитыми инициалами.
      Портос расхохотался:
      - Тут вы правы, черт возьми! Но, говорю вам, Атос, Арамис очень изменился. Я бы заключил с вами пари, но это будет нечестно с моей стороны.
      Атос перебил его, указывая на знакомый дом:
      - Смотрите, Портос, ничего не изменилось. Словно я уехал только вчера.
      - Что же могло измениться? Пожары сделались редки в Париже при нынешнем правлении. Кардинал организовал пожарную службу отменно.
      На стук отворили двери, и все та же хозяйка показалась на пороге с огарком свечи в руках. Увидев двоих дворян при шпагах, она ахнула, а узнав Атоса, ахнула снова, на этот раз громче. Из последующего разговора выяснилось, что квартира, которую хозяйка долго не сдавала в тщетной надежде на возвращение прежнего постояльца, занята, как и опасался Портос. Однако достойная женщина выразила полную готовность отказать новому квартиранту в пользу прежнего. Но благородная натура Атоса восстала от одной мысли, что кому-то будут причинены такие неудобства из-за его персоны, и он ответил категорическим отказом. Тогда хозяйка, которая по зрелом размышлении, не могла не согласиться, что она никак не сумеет выселить постояльца сей же час на ночь глядя, предложила подыскать квартиру по соседству, уверяя, что она берется помочь господам в этом деле. Большого труда стоило отделаться от сердобольной женщины. Попутно выяснилось, что новый постоялец - стряпчий из судебной палаты.
      - Стряпчего, пожалуй, и можно было бы попросить съехать с квартиры, - с некоторым сожалением заметил Портос, когда они повернули обратно. Признаться, я недолюбливаю судейских!
      На это замечание великана Атос ответил улыбкой.
      - Следовательно... - начал Портос.
      - Следовательно, мы идем в "Сосновую шишку", - подвел итог Атос.
      В "Сосновой шишке" можно было и переночевать и основательно подкрепиться. Атос отдал должное драгоценной влаге из погреба трактирщика, а Портос, не забывая осушать бокал за бокалом, приналег на поросенка и куропаток, зажаренных на вертеле.
      - Как удачно, - с полным ртом проговорил Портос, когда первый голод был утолен. - Как удачно, говорю я, что хозяюшка с улицы Феру сдала комнаты этому судейскому. Там мы вряд ли бы так хорошо поужинали. Бедный Арамис, он проведет ночь на жестком ложе в холодной келье.
      - Вы ошибаетесь, друг мой, - отвечал Атос. - Не говорил ли я вам, что наш таинственный друг наверняка проведет ее в обществе какой-нибудь прекрасной дамы. Ведь она так долго ждала его возвращения в Париж.
      - Кто она?! О ком вы говорите, Атос?!
      - Откуда мне знать?
      - Вы несправедливы к Арамису, друг мой.
      - Не стану спорить с вами, но, будь на вашем месте кто-нибудь другой, я заключил бы пари и...
      - И проиграли бы, Атос, уверяю вас.
      - .выиграл бы целую кучу денег.
      - Атос, я принимаю пари. Ставлю десять, нет, двадцать пистолей, что Арамис будет сегодня ночевать в миноритском монастыре, если только туда не явится этот голландский книжник... Декарт или кто-то в этом роде.
      - Портос, господин Декарт - такой же француз, как мы с вами, просто голландский воздух полезен ему, как Арамису полезен воздух Лотарингии. Во всяком случае, он полезнее парижского...
      - А-а, понимаю!
      - Что касается вашего предложения, то мне, конечно же, нужны двадцать пистолей, но боюсь, содержимое моего кошелька не способно перевесить и десятой части названной суммы...
      Говоря это, Атос вынул кошелек и высыпал его содержимое на стол. По столу покатилось несколько монет.
      - Это все? - недоверчиво проговорил Атос. - Еще меньше, чем я думал...
      - Экая безделица! Пусть она вас не смущает, друг мой! - вскричал гигант. - Я и не принял бы пари на других условиях, ведь ваши шансы ничтожны.
      - Портос, я принимаю пари. Я не принял бы его в других обстоятельствах, но боюсь, мне нечем заплатить хозяину за ужин.
      - Дорогой Атос, но вы ведь не захотите обидеть меня, не позволив угостить вас сегодня, когда мы снова в Париже.
      - И тем не менее, возможно, мы тут задержимся. Не могу же я все время кормиться за ваш счет.
      - Атос, одно ваше слово - и я ссужу вам половину поместья дю Валлон. Ссужу только потому, что знаю - подарка вы не примете. И готов буду ждать сколько угодно, покуда ваши дела не поправятся!
      - Дорогой Портос, я опасаюсь, что они не поправятся никогда. Да я особенно и не стремлюсь к этому. Что мне нужно? - Бутылку-другую бургундского. Но пари - дело святое, и, если мы застрянем тут надолго, ваши пистоли мне очень пригодятся.
      - Вот и прекрасно! - воскликнул Портос. - Тогда давайте покончим с этим поросенком и отправимся наверх ночевать. А завтра выясним, кто выиграл пари!
      - Погодите-ка, друг мой. К чему ждать до завтра, - неожиданно сказал Атос, указывая на человека, только что появившегося в общем зале. Этим человеком был Арамис, осматривавшийся по сторонам в поисках друзей.
      - Эй, Арамис! Мы здесь! - громогласно окликнул его Портос.
      Головы всех сидящих в зале одновременно повернулись на крик, но так как Портос вел себя мирно и, по всей видимости, не собирался никого убивать или калечить, мало-помалу все вернулись к прерванным занятиям, а Арамис подошел к товарищам, весело смеясь.
      - Арамис! - серьезным тоном обратился к нему Атос. - Друг мой, вы знаете, что я меньше, чем кто-либо на свете, люблю совать нос в чужие дела. Но сейчас на карту поставлен мой ужин. И все последующие ужины, пока мы пробудем в Париже. Это серьезно, черт возьми!
      - Что случилось, Атос, да говорите же скорее! - вскричал Арамис, озабоченный серьезным видом друга, Ему объяснили, в чем дело.
      - А я уж было вообразил невесть что, - проговорил Арамис в своей неподражаемой манере. Однако было видно, что он хорошенько не знает, смеяться ли ему, или сердиться.
      - Мы не спрашиваем вас ни о чем, - продолжал между тем Атос проникновенным тоном. - Скажите только, выиграл ли я у Портоса?
      Арамис сел за стол и спросил себе бутылку вина и цыпленка. Потом нахмурился. Потом взглянул на Атоса и расхохотался.
      - Портос, я вынужден извиниться перед вами за то, что невольно подвел вас, - сказал он. - Отдайте Атосу его пистоли, он выиграл. - После чего он залпом осушил бокал и добавил:
      - Но сегодня все было против меня, какой-то злой рок... Так что не воображайте, пожалуйста, Атос, что я в конце концов не зашел в монастырь. Но и там место было уже занято...
      - Что.., этот господин Декарт все-таки приехал из Голландии? - спросил Портос.
      - Нет, - отвечал Арамис, поедая цыпленка. - Зато из Англии приехал господин Гоббс.
      Глава двадцать вторая
      Друзья начинают действовать
      На следующее утро Арамис переоделся и с озабоченным лицом проверил, легко ли спускаются курки пистолетов. Затем он зарядил их, засунул за пояс, добавив к ним испанский стилет, и, не говоря ни слова, ушел, низко надвинув на глаза свою широкополую неброскую шляпу.
      - Господин монах снова пустился на поиски приключений! Очевидно, он опасается какого-нибудь ревнивого мужа, - хохотнул Портос.
      - Вы опять ошибаетесь, Портос, - заметил Атос, лучше, чем его простодушный товарищ, понимавший характер Арамиса. - Вчера все равно было поздно предпринимать какие-либо шаги для освобождения д'Артаньяна, и поэтому наш монах позволил себе нанести визиты старым знакомым. Но теперь - время действовать. Поверьте, Арамис ушел по делу, связанному с нашей поездкой в Париж.
      - Да, но он вооружился до зубов!
      - А почему это вас удивляет? Насколько я понял, у кардинала есть основания испытывать особую неприязнь именно к нему. Арамис обвел его вокруг пальца в Type.
      - Так же, как мы обвели его красное преосвященство вокруг пальца в истории с подвесками?! - воскликнул Портос, простодушно забывая, что история с подвесками закончилась для него в Шантильи, едва успев начаться.
      - Примерно так, хотя мне неизвестны подробности, - улыбнулся Атос.
      - Но почему же, черт возьми, я об атом не знаю вообще ничего?!
      - Потому что это произошло после вашего отъезда из Парижа.
      - Это верно. Но ведь Арамис мог бы рассказать мне эту историю по дороге.
      - Очевидно, он счел ее нестоящей внимания.
      - "Нестоящей внимания"? Хорошенькое дело - вы говорите "нестоящей внимания"! Что же в таком случае заслуживает внимания?!
      - То обстоятельство, что д'Артаньян в Бастилии.
      - Правда, - посетовал Портос, несколько успокаиваясь. - Разумеется. Портос помолчал, но совсем недолго. - Получается, что Арамис отправился куда-то по нашему общему делу, и его прогулка настолько небезобидна, что он снарядился как на войну, а мы сидим тут и мирно беседуем.
      Мы даже не знаем, куда он ушел.
      - По-видимому, у Арамиса есть основания не посвящать нас в это.
      Портос крутанул свои пышные усы и стукнул по столу, чтобы дать выход обуревавшим его чувствам. Великан не рассчитал своих сил. Ножки стола подкосились, и он рухнул на пол с громким стуком и скрежетом. Эти звуки вызвали поспешное появление хозяина "Сосновой шишки", сопровождаемого слугами и поварятами. Они решили, что знатные постояльцы подрались.
      - У вас очень непрочная мебель, любезный хозяин, - сконфуженно произнес Портос, покуда Атос, пользуясь случаем, заказывал хозяину пару бутылок анжуйского. Уразумев, что никакой драки не предвидится, прислуга удалилась, причем поварята имели разочарованный вид.
      - Что же мы будем делать? - спросил Портос немного погодя.
      - Ждать, - отозвался Атос, привычным движением откупоривая первую бутылку...
      ***
      Арамис между тем все не возвращался. Время тянулось невыносимо медленно, минуты казались часами. Атос и Портос оборачивались на каждый звук шагов по лестнице, ведущей на второй этаж, в одной из комнат которого они находились, но всякий раз шаги затихали в отдалении.
      ***
      Что же делал самый таинственный из всей четверки? Он побывал в келье миноритского монастыря, а затем отправился к Люксембургскому дворцу, но не один, а в сопровождении монастырского служки, которому на вид было не больше шестнадцати лет.
      Дойдя до дворца, служившего резиденцией королевы-матери, Арамис попросил служку, которого, очевидно, хорошо знали во дворце, вызвать лекаря Марии Медичи, недавно прибывшего из провинции. Тот отправился не мешкая и вскоре возвратился, сообщив, что новый лекарь королевы-матери сможет повидать господина, ожидающего его, через полчаса, как только освободится от неотложных дел.
      Арамиса не обрадовало, но и не удивило это известие.
      Скорее всего он ожидал чего-то в этом роде. Он попросил минорита остаться с ним и подождать.
      - Как знать, чему равны полчаса королевского лекаря, - заметил Арамис. - Возможно, мне придется снова прибегнуть к вашей помоги.
      Действительно, по прошествии получаса лекарь не появился, и Арамис, прождав еще с четверть часа, попросил служку вторично отправиться во дворец. Однако на этот раз он сменил тактику.
      - Вы найдете духовника королевы-матери и покажете ему этот перстень. Пусть он выйдет из дворца и свернет на улицу Вожирар, я буду ждать его у фонаря за первым поворотом.
      Видимо, молодой минорит хорошо усвоил, что праздное любопытство порок, а может быть, отец Мерсенн, известный среди монахов этого Ордена, напутствовал служку соответствующим образом, - во всяком случае, он ничем не обнаружил своего отношения к странной просьбе. Арамис же, явно не желавший появляться в таком многолюдном месте, как королевский дворец, даже если это всего лишь дворец опальной матери короля, повернулся и направился вдоль улицы Вожирар к указанному им месту.
      На этот раз дело пошло быстрее. Не прошло и пяти минут, как из дворца появился иезуит, торопливо зашагавший к первому повороту, о котором упоминал Арамис. По всей видимости, это и был духовник Марии Медичи.
      Арамис выступил из тени здания, они приветствовали друг друга как члены Ордена, разговор продолжался вполголоса, по-латыни.
      Он был недолгим, но напряженным. Собеседники энергичным шепотом обсудили какой-то важный вопрос и расстались в полном согласии.
      Арамис не спешил возвратиться в "Сосновую шишку", где его дожидались друзья. Вместо этого он отправился на поиски какого-то дома, время от времени обращаясь с расспросами к прохожим, среди которых он предпочитал молодых дам. Поиски привели его к дому старой постройки на узенькой улице Лаферронери. Это обстоятельство, казалось, чем-то поразило бывшего мушкетера. Однако настроение его нисколько не ухудшилось, скорее напротив.
      Потратив много времени на поиски этого дома, Арамис, видимо, не собирался входить в него. Ему нужно было лишь удостовериться, что он не ошибся и это именно тот дом, который он искал. Поэтому, как ни хотелось ему быть по возможности незаметным, все же пришлось заняться расспросами. Только после того, как у Арамиса исчезли все сомнения относительно того или тех, кто обитал в скромном доме на улице Лаферронери, он решил позволить себе отдых и отправился в "Сосновую шишку".
      - Где вы пропадали, Арамис?! - воскликнул Портос, едва завидев его на пороге комнаты. - Мы уже не знали, что и думать!
      Атос не сказал ничего. Он только вопросительно посмотрел на вошедшего. В ответ Арамис слегка покачал головой.
      Потом он отбросил в сторону шляпу, небрежным жестом скинул с плеч плащ и сел, с наслаждением вытянув ноги в пропыленных ботфортах.
      Портос в полном недоумении переводил взгляд с Арамиса на Атоса и обратно.
      - Признаться, меня страшно бесят все эти ваши тайны! - с обидой в голосе сказал он наконец.
      - Портос, у меня нет тайн от вас с Атосом. Нет никаких тайн, кроме тех, что мне не принадлежат. И я бы не хотел, чтобы они принадлежали и вам, они слишком опасны.
      - Ну хорошо, сдаюсь! - согласился Портос. - Но посвятите нас в то, во что можете.
      - Вы спрашивали меня, на что я надеюсь, когда собираюсь увидеть д'Артаньяна на свободе. Помните - по дороге в Париж?
      - Я и сейчас готов повторить свой вопрос.
      - Помните, что я ответил вам тогда, Портос?
      - Вы сказали, что "уповаете на промысел Божий",..
      - Ну так вот - я продолжаю уповать на него.
      - Но...
      - Но предначертания Господни исполняются здесь, на земле, руками людей, хотите вы сказать?
      - Ну.., примерно.., это самое, - смущенно подтвердил Портос.
      - Так вот сегодня я уже повидался с одним таким человеком. И скоро надеюсь увидеть другого. Мы неодиноки в своих надеждах, друзья мои!
      - Понимаю, есть еще господин де Тревиль, королева...
      - Вы несете чепуху, Портос! При чем тут королева?!
      - Но ведь д'Артаньян когда-то выручил ее из беды, значит...
      - Во-первых, королева ничего не решает. Разве вы не слышали, что сказал господин де Тревиль? Камердинера королевы Ла Порта отправили в Бастилию. А это был наиболее преданный ей человек! И она ничего не смогла поделать.
      - А во-вторых? - спросил Атос.
      - Что - во-вторых?
      - Просто вы сказали: "Во-первых, королева ничего не решает..."
      - Да, конечно! Вы, как всегда, правы, Атос. Я имел в виду вот что...
      - Итак, во-вторых?
      - Во-вторых, я вовсе не имею в виду д'Артаньяна.
      - Как не имеете в виду д'Артаньяна?!! - громовым голосом воскликнул Портос. - А что же вы имеете в виду?!!
      - Я имею в виду, что воля тех, кто по своей прихоти заточает в Бастилию, - ничто в сравнении с волей провидения! А небеса могут избрать своим орудием людей.
      Атос тревожно посмотрел на Арамиса. Он понял все с полуслова.
      - Вы хотите сказать... - медленно начал Портос.
      - Я хочу сказать, что началась охота на "красного зверя". На лису. И это лучшее средство уберечь кур в курятнике.
      Ворота Бастилии могут в скором времени распахнуться для всех, кто оказался там по прихоти тирана.
      - Я не совсем разделяю ваши взгляды, друг мой. Заговоры, а тем более убийства - это не по мне, но ваше решение - это наше решение. Я уважаю ваше мужество и ваш выбор, как бы к нему не относился, - проговорил Атос.
      Портос же тем временем яростно крутил усы.
      - Друзья мои, - мягко произнес Арамис. - Вы преувеличиваете мое мужество. Я всего лишь сочувствующий наблюдатель в предстоящей охоте, не более. В лучшем случае меня пригласят подержать разряженное ружье. Охотников много и без меня, и они принадлежат к числу сильных мира сего. Правда, это может уберечь их от плахи в случае неудачи, а моя участь сомнений не вызывает. Меня тогда спасет лишь незаметность, да, быть может, быстрота.
      Арамис помолчал, затем, подойдя к друзьям, пожал им руки.
      - Но я не простил бы себе, если бы впутал вас в это дело. Именно по этой причине я вам больше ничего не скажу, а жить буду отдельно, поселившись в келье миноритского монаха.
      - Вот еще, Арамис! - взволнованно проговорил Портос. - Мы ведь знали, что в Париже нам могут поцарапать шкуру. И вы, и мы с Атосом приехали сюда ради д'Артаньяна.
      - Отлично сказано, Портос, - одобрительно отозвался Атос. - А что касается прочего: будет охота удачной - что ж, тогда, надеюсь, мы скоро обнимем нашего друга, а если нет, тогда нам придется найти другое решение. И вот об атом я предлагаю всем подумать. И обсудить возможные пути освобождения д'Артаньяна.
      - К моему несчастью, я уповаю лишь на кару небес, которая свершится через кого-либо из избранных для этой цели, - сказал Арамис. - И всеми силами стараюсь помочь им. Но вы правы, Атос. Нам нужно иметь кое-что в запасе, я потому и позвал вас. Вместе мы можем что-то предпринять, если лиса опять ускользнет из расставленных капканов.
      - Надо посоветоваться с господином де Тревилем, - задумчиво проговорил Атос. - Пока, во всяком случае, моя голова пуста, как вот эта бутылка!
      - А у меня возникла идея! - громко объявил Портос.
      - Превосходно! Рассказывайте... - И трое друзей сдвинули стулья и наклонились друг к другу, предложив Портосу излагать свой план шепотом.
      Глава двадцать третья
      Ла Порт
      Д'Артаньян продолжал жить в Бастилии и, так как тюремная камера была слишком тесна для его широкой натуры, никогда не пренебрегал ежедневной прогулкой для арестантов, какой бы ни была погода. Прогуливались арестанты по крыше башни, откуда открывался прекрасный вид на город. Стаи голубей кружились над шпилями церквей. А узники угрюмо вышагивали взад-вперед.
      Поднявшись наверх для очередной прогулки, д'Артаньян увидел, что их привычная компания, состоящая из полусумасшедшего старика с седыми как лунь прядями длинных волос, двух заключенных неопределенного возраста и соответствующей внешности и дворянина с гордой осанкой и гневным блеском в глазах, пополнилась новым лицом. И лицо это показалось д'Артаньяну очень знакомым. Он не раз видел этого человека во время своих дежурств в Лувре. Особенно часто гасконцу случалось встречать его, когда он дежурил в галерее, примыкающей к покоям королевы.
      Д'Артаньян не любил откладывать решения вопросов в долгий ящик. Он огляделся по сторонам и подошел к новому арестанту поближе.
      - Сударь, или вы камердинер ее величества господин Ла Порт, или я сильно ошибаюсь, - сказал он.
      Новый постоялец Бастилии внимательно вгляделся в черты мушкетера. Продолжительный пост, благодаря которому д'Артаньян снискал себе полное расположение двух своих тюремщиков, придал его физиономии аскетическое выражение, но все же не изменил до неузнаваемости.
      - А вы, сударь, лейтенант мушкетеров роты де Тревиля господин д'Артаньян, кажется, так? - спросил Ла Порт.
      - Тысяча чертей! Святая правда.
      - Чертей целая тысяча, а святая правда - только одна, - рассмеялся Ла Порт. - Вот теперь я уверен, что разговариваю с мушкетером!
      - Э-э, господин Ла Порт, я сижу тут больше семи недель и поневоле забыл все изящные манеры!
      Д'Артаньян не знал, что его собеседнику предстоит оставаться в Бастилии почти семь лет - до того времени, когда г-н де Шавиньи, использовав хорошее настроение короля, вызванное известием о долгожданной беременности королевы, исхлопочет приказ об освобождении верного ее камердинера, и 13 мая 1638 года двери тюрьмы откроются для бедняги.
      - Вы как попали сюда? - спросил Ла Порт.
      - Полагаю - как и вы!
      - Кардинал?
      - Он самый.
      - Чума его побери! - с чувством произнес Ла Порт.
      Теперь пришла очередь д'Артаньяна расхохотаться:
      - Как видно, воздух Бастилии стремительно меняет и ваши манеры, любезный господин Ла Порт.
      - Похоже на то.
      - Вы уже получили номер?
      - Что?
      - Номер. Здесь все заключенные имеют свои номера.
      - Нет еще. А вы?
      - Я тоже нет.
      В этот момент голос тюремщика нарушил их беседу:
      - Прогулка окончена, спускайтесь вниз!
      - Надеюсь, мы еще увидимся, - с чисто гасконским юмором заметил д'Артаньян на прощание.
      И оба арестанта, несмотря на их незавидное положение, снова расхохотались.
      На следующий день погода испортилась. Небо затянули низкие облака, а ко времени обычной прогулки арестантов начался дождь. Разумеется, дождь не был помехой такому человеку, как д'Артаньян. Он с неизменной точностью появлялся на крыше башни первым из ее обитателей и последним спускался вниз.
      Мелкий моросящий дождь прогнал узников в свои камеры, где было почти так же сыро, но имелось по крайней мере одно преимущество - за ворот не текла вода. Однако, стоя на башне и созерцая панораму Парижа сквозь косую сетку серого дождя, Д'Артаньян услышал слова, обращенные к нему:
      - Доброе утро, господин д'Артаньян.
      Он обернулся: это был Ла Порт.
      - Вы, я вижу, тоже цените свежий воздух, - заметил д'Артаньян, обменявшись приветствиями с камердинером королевы.
      - Приятное общество - в еще большей мере, - с легким поклоном отвечал Ла Порт. Так как наверху не было больше никого, кроме них да тюремщика, стоявшего поодаль, гасконец по праву мог отнести комплимент на свой счет.
      - Мне также приятно, что его высокопреосвященство позаботился обо мне и послал составить мне компанию такого любезного и достойного человека, как вы, господин Ла Порт.
      - Разумеется, я предпочел бы оставаться на свободе, но раз уж пришлось очутиться здесь, то лучшего собеседника, полагаю, мне не сыскать, - в тон д'Артаньяну сказал Ла Порт.
      - Посмотрел бы на нас кто-нибудь со стороны! - подхватил д'Артаньян. Двое заключенных стоят под дождем на верхушке самой мрачной башни Бастилии и отпускают друг другу светские комплименты!
      Взрыв хохота, казалось бы совершенно неуместный в данной ситуации, заставил тюремщика насторожиться и с подозрительным видом подойти поближе.
      Прислушавшись к их болтовне, он совершенно успокоился, а немного погодя и вовсе спустился вниз, так как дождь усилился. Присутствие сторожа на крыше действительно было излишним, поскольку заключенным не удалось бы покинуть башню никаким путем, если только они бы не превратились в птиц. Поэтому страж предоставил Ла Порту и д'Артаньяну мокнуть на крыше в одиночестве. Зато теперь они могли поговорить без помехи.