Первой и естественной реакцией его было возмущение. Но по мере того как г-н де Тревиль докладывал ему о подробностях последовавших за этим событий, разыгравшихся на улицах Парижа, лицо короля прояснялось. Мушкетеры, не видя за собой никакой вины и резонно полагая, что никогда не следует позволять себя арестовывать, тем более своим заклятым врагам - гвардейцам кардинала, повсеместно оказали самое решительное сопротивление.
      В кабачке "Путеводная звезда" на улице Бресек, позже переименованной в Арбрсек, гвардейцы кардинала предприняли бравую попытку вытащить из-за столов нескольких мушкетеров, которые в компании гвардейцев роты г-на Дезэссара весело проводили время. Попытка эта обошлась им дорого: двое гвардейцев были заколоты на месте, еще двое ранены и надолго выбыли из строя.
      Трое телохранителей кардинала напали на площади Мобер на мушкетера, возвращавшегося со свидания. Видя, что численный перевес на стороне противника, подчиненный г-на де Тревиля принялся громко звать на помощь и был услышан дамой своего сердца, от дома которой он не успел еще отойти на значительное расстояние. Дама устроила такой шум, что сбежался народ. Поднялся переполох, а бравый мушкетер проткнул одного из нападавших и затерялся в толпе. Двое оставшихся гвардейцев доставили своего тяжело раненного товарища в Селестинский монастырь, где он и отдал Богу душу.
      Ничуть не с большим успехом действовали солдаты его высокопреосвященства в других местах, но самые тяжелые потери они понесли у отеля Рамбулье. Не считая Меркера, заколотого Атосом, и Бикара, который был еле жив, кардинал потерял еще четверых, а также множество легких ран, травм и увечий, полученных его бравыми гвардейцами.
      - Пострадал герцог де Шеврез, - закончил сияющий король, который обстоятельно изложил все услышанное от г-на де Тревиля г-ну кардиналу. - Он полагает, что ущерб, понесенный им, составляет около пятидесяти тысяч ливров.
      Последние слова короля охладили пылающую голову кардинала. Его высокопреосвященство имел практический склад ума и прекрасно считал.
      - Герцог де Шеврез заблуждается, ваше величество.
      Его мебельный склад со всем содержимым вряд ли стоил больше половины названной суммы, - отвечал он.
      - И все же, герцог, согласитесь, жечь дома в Париже - занятие более чем сомнительное. Тем более для гвардейцев!
      Кардиналу не оставалось ничего другого, как отвесить королю поклон. Людовик XIII был обрадован тем, что его мушкетеры так лихо разделались с гвардейцами, что перестал гневаться на его высокопреосвященство, и в заключение мягко пожурил его за опрометчивое решение.
      - Вот видите, господин кардинал, наш давний спор разрешился сам собой, - добавил ликующий король. - Теперь вам ясно, что мои мушкетеры лучше ваших гвардейцев. Подумать только, выбыла из строя почти четверть роты, и вдобавок самые лучшие! Мне впору извиниться перед вами за своих мушкетеров, но вы сами виноваты, герцог! Теперь я вижу, что маршалу де Ла Форсу без мушкетеров не обойтись. Решено! Они отправляются в поход. Капитан де Тревиль просил меня об этом, и теперь я не могу ему отказать.
      Вам же, любезный герцог, предстоит заняться пополнением рядов роты господина де Кавуа. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать.
      Провожая Ришелье, король невзначай заметил:
      - Достанет ли у вас людей для вашей охраны, герцог?
      Если хотите, я вам одолжу нескольких мушкетеров, пока вы не подыщете себе новых телохранителей?
      Кардинал только зубами заскрипел.
      ***
      Вернувшись в свой дворец, его высокопреосвященство тотчас же распорядился снова вызвать де Кавуа.
      - Все новости, какие только можно, мне уже сообщил король. - ледяным тоном произнес кардинал. - Я бы только хотел понять, де Кавуа, чем занимались вы сами у горящего дома герцога де Шеврез?
      Убийственное спокойствие Ришелье подействовало на капитана угнетающе. Он принялся бормотать что-то невнятное.
      - Однако я ничего не могу разобрать, любезный де Кавуа, - с тем же пугающим спокойствием проговорил Ришелье. От этого лепет бравого капитана сделался лишь более бессвязным.
      - Кто из ваших людей был с вами в тот вечер? - спросил кардинал.
      - Ла Удиньер, Гийо, де Саразен, - принялся перечислять бледный де Кавуа.
      - Хватит. Позовите Ла Удиньера. Надеюсь, он не потерял дара речи!
      В кабинете появился Ла Удиньер. Правая рука его висела на перевязи.
      - Хочу надеяться, что хотя бы вы в состоянии описать, кто были те два мушкетера, из-за которых вы спалили дом герцога, вместо того чтобы схватить их.
      - Было очень темно, ваше высокопреосвященство. Поэтому трудно было хорошенько рассмотреть их лица.
      - И вы решили прибавить света, - язвительно сказал кардинал. - Конечно, для этого необходимо было поджечь дом! Кто они такие?!
      - Один из них показался мне знакомым, он очень похож на дю Баллона, который служил в роте де Тревиля несколько лет назад под именем Портоса.
      - Но дю Баллон оставил службу, не так ли?
      - Так, ваше высокопреосвященство. Но второго такого трудно найти... Он походил на циклопа, метавшего целые глыбы!
      - Допустим. А другой?
      - Очень похож на графа де Ла Фер, известного в то же время под именем Атоса.
      Кардинал застонал.
      - Неужели я обречен всюду натыкаться на этих людей, - прошептал он. Вас было много?
      - Человек двадцать, считая патрульных солдат, ваше высокопреосвященство.
      - И вы дали им уйти?
      - Их забрала карета, запряженная четверкой.
      - Что за карета?!
      - Когда мы уже готовы были схватить их, неожиданно появилась карета, дверца открылась, они прыгнули внутрь, и карета умчалась, словно ее несли черти из пекла.
      - Вы стали не в меру впечатлительны, Ла Удиньер, - желчно заметил кардинал. - Я позабочусь о том, чтобы вы избавились от этого недуга! Карета ведь не иголка. Ее можно разыскать. Отвечайте коротко и ясно. Что за карета?
      Как выглядела? Какие кони? Кто правил?
      - Я был далеко от того места, где она остановилась, ваше высокопреосвященство, потому не могу сказать определенно, - виновато проговорил де Кавуа.
      - А вы, Ла Удиньер?
      - Карета была обита голубым шелком, ваше высокопреосвященство. Довольно необычного оттенка. С белыми цветами. Лошади тоже приметные. Каурой масти. Кучер - невысокий, плотный пожилой человек в жемчужного цвета ливрее...
      - Что ты несешь?! - воскликнул изумленный де Кавуа. - Это моя карета!
      - Вот видите, - ядовито заметил кардинал. - Уже сыскался владелец.
      - Но, ваше высокопреосвященство...
      - Помнится, я обещал вам Бастилию, де Кавуа?
      - Помилуйте, ваше...
      - Пришло, черт побери, время исполнить обещание!
      - Ваше высоко...
      - А сейчас ступайте вон! Все вон! И позовите ко мне этого Бежара.., черт, Перье или как его там еще.
      Когда перепуганные до последней степени де Кавуа и Ла Удиньер на подгибающихся ногах покинули кабинет Ришелье, он закрыл глаза и пробормотал:
      - Однако господин Морен со своим гороскопом не ошибся и на этот раз!
      Глава пятьдесят третья
      Камилла де Бриссар полагает, что, сведя знакомство с графом де Бардом,
      она сможет навести справки о прошлом шевалье д'Артаньяна
      - Справедливость восторжествовала! Он сгорел, сгорел дотла! воскликнула маркиза де Рамбулье, встречая Камиллу де Бриссар, когда та посетила ее на следующий день после описанных выше событий, завершившихся исчезновением Атоса, Портоса и верного Гримо из-под носа своих преследователей, а также полным уничтожением дома герцога де Шеврез, который так портил вид из окон Голубой залы маркизы. Как нетрудно догадаться, именно это событие и привело нашу Артенису в такое прекрасное расположение духа.
      - Я думаю, это Господь наказал герцога за то, что он такой невежа и себялюбец, - убежденно сказала Камилла, воспитанная, как помнит читатель, в строгой кальвинистской вере.
      - Хорошо, что этого склада больше нет и из окон снова виден прекрасный сад, - отвечала маркиза. - Можете себе представить, Камилла, вчера тут разыгралось целое сражение. Говорят, двое королевских мушкетеров, сопровождаемые своими слугами, забаррикадировались в доме герцога и устояли против целого полка гвардейцев кардинала, которые вдобавок прибегнули к помощи патрульных солдат.
      Те разожгли костры вокруг дома, чтобы храбрецы задохнулись в дыму, огонь перекинулся на здание, а мушкетеры благополучно скрылись, уложив чуть ли не дюжину атакующих.
      - Неужели такое возможно в наши дни! - воскликнула Камилла. - Мушкетеры просто герои.
      Маркиза улыбнулась горячности девушки. Затем добавила другим тоном:
      - К несчастью, мушкетеры также понесли потери.
      Один из них, по-видимому, лишился своего слуги. Беднягу подобрали в саду неподалеку, и сейчас он лежит без памяти, а вокруг него хлопочет столько женщин, сколько их уместилось в комнате. Хотите взглянуть на этого смельчака?
      Любопытная, как всякая женщина, Камилла тотчас же согласилась.
      Внизу, в комнатах первого этажа, собрались, очевидно, все женщины отеля Рамбулье. Во всяком случае, так показалось Камилле - такой стоял вокруг шелест, производимый пышными юбками. А на тончайших, сияющих белизной фрисландских простынях распростерся недвижный Планше, пострадавший в бою и, видимо, находящийся в бессознательном состоянии.
      Камилла взглянула на него. В первый момент она испугалась, увидев ссадины и громадный синяк, украшавший левую скулу бедняги. Но, приглядевшись, девушка поняла, что раны, полученные самоотверженным малым, не столь серьезны, что они уже промыты, тщательно обработаны и перевязаны, а сам страдалец несомненно когда-то встречался на ее жизненном пути.
      Впрочем, сказав, что она испугалась, мы несколько погрешили против истины - Камилла просто отвыкла от ран, изнежилась за время жизни в Париже. В Ла-Рошели же ей не раз приходилось иметь дело с ранеными; и если о герцогине де Роган говорили, что она своим примером ободряла защитников мятежного города в период тяжелых испытаний, выпавших на долю этой непокорной цитадели кальвинизма, призывая стойко сносить тяготы осады и питаясь кониной, то "комендантская дочка" Камилла де Бриссар даже появлялась на городских стенах и знала о том, что такое свист пуль не понаслышке.
      Камилла подошла поближе. И узнала Планше.
      - Боже милостивый! Да это же слуга господина д'Артаньяна! - воскликнула она, не в силах сдержать свои чувства.
      - О, вы знаете не только самого господина д'Артаньяна, но даже и его слугу? - лукаво проговорила маркиза, неслышно приблизившись сзади.
      - О да! Это точно он, я не могла ошибиться, - взволнованно продолжала Камилла. - Значит, и господин д'Артаньян был там прошлой ночью. Верно, один из двух мушкетеров - это он!
      - Но ведь господин Дезэссар говорит, что д'Артаньян в Бастилии, припомните, Камилла!
      - Но ведь это его слуга!
      - Это так. И все же...
      - Я должна расспросить его, - порывисто произнесла Камилла.
      - Но разве вы не видите, что он без чувств!
      - Я буду ухаживать за ним! Я буду сидеть возле него.
      И когда он придет в себя, быть может, сообщит что-то новое.
      Маркиза была тронута этим открытым проявлением чувств, но поведение Камиллы настолько не соответствовало нормам светского салона, где любые сильные переживания считались отступлением от правил "хорошего тона", что она тотчас поспешила насмешливо добавить:
      - Фи, милочка, полно. Успокойтесь, вы сделались очень похожи на нимфу Калипсо, оставленную Одиссеем. Над вами будут смеяться слуги.
      - Меня это нисколько не заботит! - живо откликнулась девушка. Она гордо выпрямилась, и в глазах ее сверкнули молнии. Камилла де Бриссар в эту минуту была очень хороша собой. И маркиза не могла этого не заметить. Маркиза поняла и оценила. Больше того, маркиза посочувствовала. Но на свой лад.
      "Бедняжка, - решила маркиза. - Она, кажется, принимает слишком близко к сердцу все, что касается этого мушкетерского лейтенанта. Следует помочь ей излечиться от этого недуга". Вслух же она сказала:
      - Успокойтесь, за ним будет неотступно наблюдать врач, который, кстати, уже осмотрел пострадавшего и рекомендовал пациенту полный покой. Поэтому самое лучшее, что мы сейчас можем сделать, это удалиться и побеседовать в зале наверху. Пусть с ним останется одна сиделка!
      Последнее адресовалось не столько к Камилле, сколько ко всем остальным. Комната, где лежал злополучный Планше, быстро опустела, а одна из служанок села у изголовья страждущего, готовая прийти ему на помощь по первому зову.
      Маркиза Рамбулье провела Камиллу в свое голубое царство, чтобы полюбоваться вновь обретенным видом из окон.
      - Кто он - этот загадочный господин д'Артаньян? - спросила маркиза, устремив на Камиллу свой испытующий взор.
      - Он.., он - лейтенант королевских мушкетеров, - проговорила Камилла, покраснев против своего желания.
      - Но раз он находится в Бастилии, он больше не офицер короля, не так ли?
      - Разве господин Бассомпьер перестал быть маршалом Франции оттого, что кардинал отправил его в Бастилию? - запальчиво спросила Камилла.
      - Бассомпьеру вовсе не обязательно оставаться маршалом, ему достаточно того, что он Бассомпьер, - слегка улыбнулась маркиза. - Мушкетер д'Артаньян - совсем другое дело. Без офицерского мундира бедный гасконец ничто.
      - Нет! Это не так, маркиза, - решительно заявила девушка. Д'Артаньян - исключительный человек. И мне случалось в этом убедиться.
      Но бедняжка имела дело со слишком искушенной противницей. Маркиза увидела, что Камилла готова броситься в бой с открытым забралом, и решила сменить тактику.
      - Расскажите же мне о нем, - попросила она. - Если это не секрет, разумеется, - добавила маркиза, улыбнувшись.
      Камилле не слишком хотелось рассказывать о своей встрече с гасконцем, но она не желала уступать и с невозмутимым видом подняла перчатку. Ей никак не улыбалась перспектива выглядеть в глазах маркизы любовницей д'Артаньяна, что несомненно бы произошло, начни она скрытничать.
      "Это было бы досадно, - подумала она, - потому что никак не соответствовало бы действительности". И Камилла рассказала маркизе о своем знакомстве с мушкетером в Ла-Рошели, опустив те подробности, которые ей не захотелось сообщать. Свой смелый поступок, когда она, явившись поздним вечером в тюрьму к д'Артаньяну, помогла ему бежать, поменявшись с ним плащами, она объяснила естественным состраданием к молодому отважному человеку, который был бы повешен в расцвете лет.
      - О, какая романтичная история! - всплеснула руками маркиза. - Этот господин Д'Артаньян, должно быть, имеет дар привораживать женские сердца! С ним постоянно случаются совершенно необычные происшествия подобного рода!
      - А разве с господином д'Артаньяном такое случалось и раньше? спросила Камилла, почувствовав укол ревности.
      - Право, не знаю в точности, - нарочито небрежно произнесла маркиза, украдкой наблюдая за Камиллой. - Я незнакома с этим гасконским храбрецом. Но говорили, что он потерял свою возлюбленную. Кажется, она погибла от яда. С тех пор он избегает женщин, и это придает ему еще больше очарования в глазах парижских дам. Впрочем, нет! Я припоминаю что-то насчет одной белокурой англичанки, которую звали "миледи"...
      - Миледи! И все? - не удержалась Камилла. - Просто "миледи"?
      - Говорю вам - никто не знал ее имени! - отвечала маркиза. - Все, что касается господина д'Артаньяна, скрыто завесой таинственности! Кажется, она тоже погибла. - Маркиза приблизилась к Камилле и проговорила почти шепотом:
      - Поговаривают, от его руки.
      Камилла побледнела.
      - Вы заметили, должно быть, какими глазами смотрит на вас граф де Вард? - продолжала между тем маркиза.
      Замешательство девушки показало маркизе, что она находится на верном пути.
      - Граф может быть полезен для вас. Он также был влюблен в ту женщину и, если не ошибаюсь, дрался из-за нее на дуэли. С господином д'Артаньяном. О, это запутанная история. Граф де Вард сначала поклялся убить гасконца, но после узнал, что миледи сама подсылала к д'Артаньяну наемных убийц, и, кажется, примирился с ним. Во всяком случае они больше не дрались на дуэли.
      - Но граф де Вард не станет мне сообщать о таких личных вещах!
      - Повторю вам, Камилла: вы разве не замечаете его взгляда? Вы красивая женщина, и не мне вам объяснять, какую власть может получить такая женщина, как вы, над любым мужчиной, если она умна к тому же. Стоит вам захотеть, и де Вард потеряет голову, Камилла, а в таком состоянии мужчины способны на любое безрассудство. Вы легко добьетесь от него всего, чего захотите. В самом деле, Камилла, вам пора обзавестись поклонником, иначе это становится просто неприлично. Только не увлекайтесь слишком и вы получите и пользу и развлечение одновременно.
      - Вы рекомендуете мне поощрить графа де Варда?
      - Непременно. Но - слегка. Пусть он увлечется вами не на шутку. Пусть не спит ночей и повторяет ваше имя во сне, если ему все-таки удастся заснуть.
      - Но, я слышала, он - кардиналист? Я боюсь кардинала.
      - Насколько мне известно, граф действительно состоял у кардинала на службе и был на волосок от смерти, но кардинал отплатил ему самой черной неблагодарностью; вы ведь знаете, министр ценит только тех, кто полезен ему, кто добился успеха. Де Вард допустил какой-то промах и вдобавок позволил проткнуть себя шпагой, следовательно, не оправдал надежд его высокопреосвященства и сделался ему не нужен. Вы можете быть спокойны на этот счет, граф де Вард расстался с Ришелье и никогда не простит ему обиды.
      Мне рекомендовали его герцог Ларошфуко и герцогиня де Роган, иначе я никогда не принимала бы его у себя.
      Выслушав все то, что сочла полезным сообщить ей маркиза, Камилла постаралась не показать, как заинтересована она ее словами. Она простилась с хозяйкой отеля Рамбулье, причем ей было обещано, что в том случае, если раненый Планше придет в чувство и сможет что-то сообщить о своем господине, Камилла тотчас же будет извещена.
      Возвратившись домой, Камилла поглядела на себя в зеркало и нашла, что у графа де Варда хороший вкус. "В конце концов, мне уже почти двадцать два года, - подумала Камилла. - Я ведь только хочу побольше узнать о д'Артаньяне. Если все то, что рассказывает маркиза, - правда, то... я должна в этом разобраться. Он так молод, но уже столько повидал. И потом, что это за пугающая закономерность: все женщины, которых он любил, - погибли. Может быть, он...
      Нет-нет. Во всем этом просто необходимо разобраться. И кроме того, этот граф де Вард положительно недурен собой.
      Так полагает и госпожа Сенто, и мадемуазель де Лафайет, которая является лицом беспристрастным, так как, очевидно, увлечена королем. И, поговаривают - с недавних пор не без взаимности. Ах! Бедная королева. Она так хороша собой. Бэкингем был влюблен в нее. И погиб! Как все это ужасно".
      Тут Камилла вспомнила, что, по словами маркизы, де Вард также чуть не был убит, и она пожалела красивого молодого дворянина, так смотревшего на нее в прошлый четверг. И позавчера у г-жи Сенто.
      "Итак, решено. Должна же я побольше узнать о прошлом д'Артаньяна. А пока он находится в Бастилии, обратиться к нему самому никак невозможно. Последуем совету маркизы де Рамбулье и обратимся к графу де Варду".
      ***
      Прошло несколько дней. Камилла пару раз виделась с графом в свете и нашла, что он изящен, умен и, кажется, серьезно увлечен ею.
      Прошло еще несколько дней, и ей встретилась герцогиня де Роган. После обмена приветствиями и обычными любезностями, герцогиня неожиданно спросила:
      - Не хотите ли вы составить мне компанию?
      Камилла знала герцогиню еще по Ла-Рошели как даму весьма энергичную и решительную. По ее мнению, герцогине можно было довериться, если.., не затронуть всерьез ее интересы.
      - Составить компанию?
      - Да. Я отправляюсь в Венецию.
      - Вы отправляетесь в Венецию, герцогиня?
      - Ну конечно! А почему это вас так удивляет? Должна же я когда-нибудь проведать своего мужа!
      - Ах! - воскликнула Камилла. - Как я могла запамятовать! Ведь герцог сейчас в Венеции, а я еще никогда не была в Италии.
      Через три дня герцогиня де Роган и Камилла де Бриссар покинули Париж.
      Глава пятьдесят четвертая
      Охотник становится дичью
      Королевские войска под верховным командованием маршала де Ла Форса выступили из Парижа навстречу мятежной армии герцога Орлеанского, часть которой, впрочем, состояла из профессиональной наемной испанской пехоты, считавшейся в те времена едва ли не лучшей в Европе. Рота капитана де Тревиля также выступила в поход в составе королевской гвардии. В Париже наступило напряженное ожидание.
      С особым волнением ожидали исхода военных действий в Люксембургском дворце. Мария Медичи сто раз на день требовала к себе Сюффрена, чтобы в сотый раз услышать, что все идет по плану и следует проявить выдержку. Про себя же иезуит, получивший расписку от Бежара, думал иначе. Он не мог понять, почему Бежар так скоропалительно покинул свое место во дворце. Объясняя королеве-матери внезапное исчезновение ее врача, Сюффрен ссылался на план, разработанный командирами Ордена, упоминание о котором приводило флорентийку в трепет, а сам спрашивал себя, не похитил ли Бежар ларец из тайника и не замышляет ли он измену.
      Имея дубликат ключа, Сюффрен вполне мог проверить свою догадку, но ему не удавалось выбрать подходящий момент.
      Между тем время шло. Бежар приготовился нанести удар и скрыться. Он приступил к реализации своего плана.
      Подагра не желала отступать, и кардинал, хмуря брови, все чаще напоминал Бежару, что до конца испытательного срока остается все меньше времени. Наступил решающий момент. В тот день его высокопреосвященство напомнил мнимому Перье, что он так и не предоставил ему рекомендательных писем. В том числе от королевы-матери.
      - Или она не желает удостоить меня своим посланием? - желчно осведомился кардинал. - Или, может, быть, вы боитесь показаться ей на глаза, после того как в Люксембурге запустили руки туда, куда не следовало.
      - Я не понимаю, о чем, ваше высокопреосвященство, изволите говорить, твердо отвечал Бежар. Но при этом он побледнел как смерть.
      Ришелье хмыкнул с сомнением, но перевел разговор на другую тему. Для себя же он решил, что бывший медик королевы-матери несомненно стащил у нее что-то весьма ценное. "Он - отъявленный негодяй, этот лже-Перье - подумал его высокопреосвященство. - Эта девочка из монастыря недаром боится за своего отца. Но сейчас мне самому в пору позаботиться о своем здоровье".
      Бежар же подумал другое: "Сегодня вечером я покончу с тобой, деспот", решил он. И предложил кардиналу попробовать новое средство, составленное по рецепту Парацельса.
      - Еще одно бесполезное снадобье, - с сомнением проговорил кардинал, принимая из рук медика пузырек с лекарством.
      - Уверен, что на этот раз вы ошибаетесь, ваше высокопреосвященство, со значением ответил Бежар. - Я не раз убеждался в его эффективности.
      - Вы полагаете, оно поможет?
      - Оно действует безотказно.
      - Ну, что ж, посмотрим, - повеселев, проговорил кардинал. А Бежар отправился к себе и занялся приготовлениями к бегству.
      - Шарпантье, это немедленно на анализ в Университет, - как всегда, распорядился кардинал, а сам отправился отдохнуть, так как уже смеркалось.
      В это время ни о чем не подозревающий Бежар крадучись покинул дворец. В наступивших сумерках он верхом быстро достиг своего тайного, как он полагал, убежища на улице Шап. Агенты его высокопреосвященства, днем и ночью наблюдавшие за домом - кто из окон дома напротив, кто прогуливаясь по улице, выдавая себя за прохожего, а кто из окна стоявшей неподалеку кареты, - могли видеть, как он постучался в двери и был впущен внутрь. Скрип дверей, узкая полоска света упала на мостовую, повторный скрип дверей, и все вновь погрузилось в темноту. Шпионы кардинала не могли видеть того, что происходило затем внутри. Происходило же там следующее.
      - Подай-ка мне вина, Годо, самого лучшего, какое у нас есть, - приказал Бежар горбуну, отперевшему двери. - У меня сегодня удачный день. Или нет, постой! Я выберу сам.
      С этими словами Бежар спустился по каменным ступеням в подвал и после непродолжительных поисков обнаружил пару запыленных бутылок, одну из которых он тут же откупорил.
      - Выпьем вина, - говорил он вполголоса. - Выпьем за мою удачу, за то, чтобы "красный" зверь сдох в своем логове, а его стая сбилась со следа. Выпьем, чтобы Бежару удалось заморочить голову патерам тоже! И тем и этим!
      И чтобы все они навсегда потеряли его след и забыли Бежара. Выпьем и за тебя, Антуан Перье, - бормотал он, вынимая что-то из кармана и кидая в горлышко откупоренной бутылки. - За тебя! Через четверть часа ты крепко заснешь, несчастный правдолюбец, и будешь долго спать без сновидений, а проснешься уже в темнице, и на руках у тебя будут кандалы... Выпьем за тебя, ценой своей жизни спасающего жизнь мне - твоему брату, Анри Бежару. И за тебя, Годо, верный мой пес, тоже! Не знаю, что с тобой станется. но ты тоже пригодился мне, даже твой горб и твоя немота мне на пользу. Выпьем! повторял он, поднимаясь с бутылками наверх.
      - Где мой брат? - спросил он Годо. Тот указал на дверь в комнату Антуана Перье. Бежар распахнул ее настежь.
      - Эй, где ты, Антуан?! Выходи на свет! Давай-ка выпьем! - кричал он.
      - Я не собираюсь пить с тобой, Анри. Ни сейчас, ни впоследствии, - тихо проговорил Перье, сидевший в темноте у сочившегося синеватым сумеречным светом окна. - Ты снова обманул меня. Ты дал обещание, но так и не отпустил меня к дочери.
      - Завтра! Самое позднее - послезавтра ты встретишься со своей дочерью!
      - Эх, Анри! Я почти готов поверить тебе... Мой гороскоп действительно предсказывает скорую встречу с ней...
      - За чем же дело стало?! - вскричал Бежар, стараясь возбуждением замаскировать сложные чувства, охватившие его. - Выпьем, у меня сегодня все получилось, как надо.
      За мою удачу, Антуан. Бери стакан и ты, Годо!
      Свой стакан Бежар наполнил из другой бутылки. Горбун выпил залпом и одобрительно причмокнул губами. Перье лишь пригубил.
      - Напрасно, Антуан, отличное вино. Посмотри, вот и Годо того же мнения, - так же громко и нарочито бодро сказал Бежар.
      - Ну ладно-ладно. - И Перье отпил еще глоток. - Ты же знаешь, я почти не пью вина. Лучше скажи, что случилось? Королева-мать пожаловала тебе орден за рецепт омоложения? Или прибавила жалованье? Или ты посрамил в ученом споре одного из этих недоучек из Сорбонны?
      - И то, и другое, и третье, - отвечал Бежар, помрачнев. - Говорю - мне сегодня удалось.., решиться. Впрочем, все это пустое! Выпьем еще - и спать!
      Снотворное подействовало быстро. Первым уснул в своей каморке под лестницей горбун Годо: он выпил больше вина. Но Перье тоже недолго боролся с одолевавшей дремотой, его более слабый организм скоро уступил действию порошка, подсыпанного Бежаром в откупоренную заранее бутылку.
      Убедившись, что оба спят, Бежар вошел в комнату старшего брата, взял платье Перье, висевшее на спинке стула, положил ему в карман второй экземпляр расписки, где под строчками, свидетельствовавшими, что ларец из спальни Марии Медичи похищен Антуаном Перье, стояла собственноручная подпись последнего, и тихо вышел вон, плотно притворив за собой дверь.
      "Спи, несчастный. Этой ночью ты убил кардинала", - пробормотал Бежар. Затем он занялся изменением своего внешнего вида. Он соорудил себе накладной горб, связав для этой цели в узел старые тряпки, и прицепил узел у себя за спиной при помощи лямок, наподобие походного ранца, которые вошли в обиход в более поздние эпохи. После чего Бежар отпер шкаф, вынул ларец, спрятал его под одеждой, достал мешок с деньгами, полученными от Арамиса в монастыре миноритов, и, спустившись в каморку, где спал Годо, - нацепил на себя верхнюю одежду горбуна. В довершение всего он нацепил его старую черную шляпу, ссутулился и вышел во двор, где его ждала лошадь.
      - Бежар исчез, - прошептал он. - Его просто не было. А ларец... Что ж, пасть-ка иезуиты поищут ларец в кардинальском дворце. Может, это будет стоить головы еще кому-нибудь. Перье умрет на эшафоте, но тайну ларца он не выдаст, нельзя выдать тайну, о существовании которой не подозреваешь. За Годо тем более можно быть спокойным.
      Бежар взобрался на лошадь, на всякий случай подражая неуклюжим движениям горбуна, и неторопливо затрусил к заставе Сен-Дени. Он рассчитывал покинуть городские пределы прежде, чем известие о гибели кардинала поднимет на ноги пол-Парижа, и стража закроет ворота или будет тщательно проверять всякого выезжающего из города.
      - Вот так штука, - сказал начальник кардинальских соглядатаев, увидев отъезжающего горбуна. - Куда это ему вздумалось отправить своего слугу на ночь глядя! Проследи-ка за ним, Майоль, это может быть что-то важное для его светлости.
      - Верно, граф Рошфор приказывал следить за всеми, - проворчал Майоль, которому не слишком хотелось тащиться неведомо куда по темным улицам вслед за мрачным горбуном. Однако приказ следовало выполнять. Единственное, что позволил себе сделать злополучный Майоль, это заметить:
      - Его недолго и потерять в этакой темени. Разрешите взять с собой напарника, сударь.
      - Возьми, - разрешил командир. - Действительно чертовская темень. Ни звезды на небе, все тучами затянуло.
      Таким образом, вслед за горбуном, неторопливо ехавшим на своей лошадке, было отправлено двое.
      ***
      Гонец на взмыленной лошади примчался в кардинальский дворец. Полторы минуты спустя Ришелье узнал, что в состав лекарства, полученного его высокопреосвященством от своего врача, входит быстродействующий яд.
      - Арестовать Перье немедленно, - коротко приказал кардинал, содрогнувшись.
      Тремя минутами позже обнаружилось, что лекарь спать не ложился и его комнаты пусты. Еще через пять минут несколько всадников во весь опор неслись по парижским мостовым к дому на улице Шап, заставляя шарахаться редких прохожих в стороны и прижиматься к стенам домов кареты вельмож, которые, завидев красные кардинальские мундиры, испуганно приказывали кучерам придержать или поворотить лошадей.