Таким образом, Атос и Портос имели возможность сражаться на равных.
      - Уступите его мне, Атос! - прогудел гигант, устремляясь к Бикара. - У нас с кавалером старые счеты...
      Портос говорил правду. Именно Бикара был его противником в тот памятный день у монастыря Дешо, с которого и началась дружба "трех неразлучных" с д'Артаньяном.
      И именно Бикара один из всех кардиналистов остался в тот день цел и невредим.
      Атос не обладал честолюбием своего друга, он вполне удовольствовался солдатом, уступив товарищу офицера.
      Клинки скрестились. Игра началась. Но то была игра со смертью. Поэтому все, кто находился на улице поблизости от места схватки, поспешно разбежались, и только несколько зевак решились понаблюдать за ней с почтительного расстояния.
      Бикара встретил Портоса с холодной расчетливостью, которая отличала его характер. Он давно уже находился в рядах кардинальской гвардии и успел побывать во многих стычках и схватках с мушкетерами короля, а точнее - г-на де Тревиля, Портос же атаковал бурно и напористо. Он был чрезвычайно раздосадован тем, что обе попытки освободить д'Артаньяна из каменного мешка потерпели неудачу, а сами они оказались в ситуации лишь немногим лучшей, чем их друг. Поэтому Портос с воодушевлением ухватился за возможность выместить свою досаду на подходящем объекте.
      Никто не подходил для этой цели лучше, чем Бикара.
      Последний, парировав первые два выпада Портоса, убедился, что прошедшие годы никоим образом не ослабили искусства последнего, и вынул дагу <Дага кинжал для левой руки, предназначенный для того, чтобы парировать выпады противника.> с полусферической чашкой. Бикара получил возможность использовать шпагу лишь для атаки, и Портос, чья шпага была длиннее, не только лишился преимущества, но и оказался в явно невыгодных условиях.
      Атос также столкнулся с искусным противником. Этого гвардейца звали Меркер, и он считался одним из самых умелых фехтовальщиков во всем полку. Таким образом, двое наших храбрецов на улице Святого Фомы получили куда более достойных противников, чем в недалеком прошлом на улице Бриземиш.
      - Что вы смотрите?! - крикнул Бикара двум своим подчиненным, попавшим на прицел к Гримо и Планше. - Атакуйте их!
      Один из гвардейцев, воодушевленный своим офицером, бросился на Планше, но тот спустил курок. Грохот выстрела слился с воплем гвардейца. Мушкетная пуля раздробила бедняге кисть руки, в которой он держал шпагу, пытаясь достать Планше. Рана была несмертельной, но очень болезненной. Кардиналист пошатнулся и мягко осел на землю, временно лишившись сознания от боли.
      Второй гвардеец, увидев, что стало с его товарищем, потерял всякую охоту к ведению боевых действий и замер под пристальным взглядом Гримо, который продолжал держать его на мушке.
      Атос фехтовал, словно в учебном зале. Он провел серию обманных движений, понял, что противника сбить с толку не удалось, и постепенно начал теснить его, заставляя отступать на полшага снова и снова, пока гвардеец не почувствовал, что вот-вот окажется прижатым к стене здания, и постарался избежать этого положения. Он отчаянно попытался перехватить инициативу. Атос и не думал уступать. Несколько минут скрещивающиеся клинки рассыпали вокруг голубые искры, и в ушах дуэлянтов стоял неумолчный звон. Но Меркер почувствовал, что начинает уставать. Его учащенное дыхание делалось все громче, в то время как Атос, казалось, вовсе не дышит.
      В это время Бикара, который представлял дело относительно легким, учитывая то обстоятельство, что им противостоят отставные мушкетеры, понял, что попал в скверную историю. Портос уже несколько раз с такой силой ударил по его шпаге, что ему стоило большого труда не выронить ее из рук. Кроме того, Бикара стал опасаться, как бы Планше, уложив одного из гвардейцев, не перезарядил мушкет и не послал, улучив подходящий момент, следующую пулю ему в спину. Поэтому, фехтуя, он все время старался держаться так, чтобы между ним и Планше находился Портос, угрожавший ему своим грозным клинком, но защищавший от возможного мушкетного выстрела.
      Портос, имевший в запасе свой тайный прием, который он в юности узнал от знаменитого неаполитанца Джироламо и затем сам обучил ему д'Артаньяна, постепенно готовил плацдарм для его проведения. Впрочем, искусный Бикара предпринял одну успешную атаку, и великан был легко ранен в бедро. Портос зарычал. От этого рыка даже у мужественного Бикара задрожали руки. Он принялся громко призывать стражу. При этом он отчаянно атаковал.
      - Эй, стража! Солдаты, на помощь! Именем закона!
      Гвардейцы кардинала, ко мне! - кричал Бикара, делая яростные выпады, которые не достигали цели потому, что Портос умело избегал их. Распрямляясь после очередного выпада, Бикара интуитивно почувствовал опасность. Он кожей ощутил, что сейчас Портос нанесет смертоносный удар. Действительно, Портос тем приемом, который неаполитанские мастера называли в те времена "liscio di spada e cavare alia vita" <Проворство шпаги спасает жизнь (ит.).>, заключающемся в том, чтобы противопоставить слабости силу, коей у великана было вдоволь, отвел круговым приемом оружие противника и ударил по нему, выбив шпагу из правой руки Бикара.
      Тут же последовал выпад Портоса. Бикара сделал отчаянную попытку отразить его дагой, которую он продолжал сжимать в левой руке. Ему необыкновенно повезло. Удар Портоса пришелся в чашку кинжала. Обычно чашка имела форму, близкую к полусферической, и выполнялась со множеством мелких отверстий, предназначенных для того, чтобы не пускать шпагу дальше - не давать ей соскользнуть или вовсе задержать шпагу неприятеля; чтобы она застряла и ее было нелегко извлечь из этого сита.
      Так и получилось. Клинок Портоса застрял в чашке кинжала, великан с силой дернул его на себя, и сталь не выдержала. Клинок переломился. Теперь оба противника стояли друг против друга без шпаг, но в руке Бикара, как и прежде, тускло поблескивал кинжал, быть может, только что спасший ему жизнь. Но не таков был Портос, чтобы смутиться в подобной ситуации. Бикара не зря опасался мушкета Планше.
      Этот мушкет таки сказал свое веское слово. Но вовсе не так, как думал кардиналист. Страшиться ему следовало не "мушкета в руках Планше", а самого "мушкета Планше".
      Портос, оставшись без шпаги, мгновенно оценил обстановку. Он выхватил из рук Планше его оружие, ухватил его за ствол и, превратив его в грозное подобие дубины, нанес кардиналисту страшной силы удар, который тот уже напрасно пытался парировать своей дагой. Бикара пошатнулся, полуоглушенный. Рука, державшая кинжал, повисла как плеть.
      Второй удар сразил гвардейца, и тот без чувств свалился Портосу под ноги.
      И вовремя. На крики злосчастного Бикара, теперь уже распростертого на земле, хотя и живого, прибежали солдаты с алебардами. Им на помощь торопились еще несколько гвардейцев кардинала, проходивших по улице. Теперь силы противника превосходили мушкетеров втрое, если не вчетверо...
      - Заберите себе шпагу этого бездельника! - крикнул Атос, пригвождая Меркера к дверям дома напротив. - Она ему больше не понадобится.
      Портос бросил взгляд на противника Атоса. Мгновения оказалось достаточно, чтобы увидеть - Атос не ошибся.
      Великан в два прыжка оказался рядом и поднял упавшую из рук Меркера шпагу.
      - Что вам угодно, сержант? - осведомился Атос у подбежавшего алебардщика.
      - Вы арестованы за нарушение королевских эдиктов, - объявил тот. Дуэли запрещены, и это знают все.
      - Но если четверо солдат кардинала набрасываются на двоих солдат короля с целью арестовать их без всякой на то причины, то это уже никак не назовешь дуэлью, любезный! - пророкотал Портос.
      - Мы все равно обязаны вас доставить в Шатле. Если дело было так, как вы говорите, то вас, полагаю, отпустят завтра же.
      - Они отказались подчиниться приказу первого министра, - вмешался уцелевший гвардеец, который приободрился, увидев пришедших на подмогу однополчан. - У нас есть приказ задерживать всякого мушкетера, если он не на службе, и сопровождать в Дом Гвардейцев.
      - Это правда? - спросил командир патруля у одного из подбежавших гвардейцев, которые готовы были тут же броситься на двух друзей, увидев, что трое их товарищей лежат на мостовой, не подавая признаков жизни.
      - Разумеется, глупец! Если вы не поможете нам арестовать этих двоих, вам самим придется отвечать.
      Последние слова гвардейца рассеяли всякие сомнения патрульных солдат. Они и сами видели, что значительно легче арестовать двух мушкетеров, один из которых к тому же легко ранен, восьмером, учитывая прибывших гвардейцев кардинала, чем пытаться предотвратить неизбежную схватку между первыми и вторыми. В те времена, когда дуэли были запрещены, но тем не менее недели не проходило без того, чтобы эдикты нарушались, участники противоборства нередко объединялись против стражей закона и порядка, пытавшихся воспрепятствовать им.
      - В таком случае, господа мушкетеры, мы вынуждены арестовать вас, объявил командир патруля. - Отдайте нам свои шпаги.
      - Возьмите! Если сможете! - прорычал Портос. По нему было видно, что он готов умереть на месте. И прежде чем погибнуть, уложит половину противников. Портос был великолепен и страшен. Обнаженный клинок в его руке казался молнией громовержца.
      Планше в тревоге озирался по сторонам. Гримо выбирал цель. Зеваки, наблюдавшие, как двое королевских мушкетеров уложили троих гвардейцев кардинала, почувствовав, что дело принимает серьезный оборот, начали разбегаться.
      - Господин граф, - подал голос Планше. Портос в эту минуту внушал ему суеверный страх. Поэтому бедняга пред" почел обратиться к невозмутимому, как и всегда, Атосу.
      - Я слушаю тебя, Планше. Только говори покороче: сейчас нам будет не до разговоров.
      - Господин граф, я только хочу почтительно напомнить, что если вы и господин дю Валлон примете бой при таком устрашающем неравенстве сил, то мой бедный господин может навеки остаться в Бастилии.
      - В словах этого плута Планше я усматриваю неотразимую логику, заметил Атос, обращаясь к разъяренному гиганту, один вид которого до сих пор удерживал их врагов от атаки, - К черту логику! - воскликнул Портос, однако имя д'Артаньяна все же возымело магическое действие. Среди слабостей или недостатков великана отсутствие дружеских чувств не числилось.
      - Что же вы предлагаете?! - спросил он, остывая.
      Прекрасно организованный ум Атоса тем временем подсказал выход, хотя бы временный.
      - Видите это здание позади нас? - быстро спросил он.
      - Вижу.
      - Видите вы карету, что стоит во дворе?
      - Так же хорошо, как вас.
      - Отлично. А герб, на ее дверце?
      - Слава Богу, у меня хорошее зрение. Охотясь, я поддерживаю необходимую форму.
      - Итак, господа, мы даем вам минуту на размышление, - крикнул командир патруля. Он осмелел, заметив колебание Портоса, но не торопился ввязываться в драку, видя, что мушкетеры - грозные противники. Но гвардейцы кардинала, внимание которых было отвлечено оказанием первой помощи пострадавшим товарищам, добрались до заколотого Атосом Меркера и разразились проклятиями.
      Атос не обратил на это никакого внимания.
      - Вы узнаете герб? - спросил он у Портоса.
      - Черт побери! Нет, а вы?
      - Герцога де Шеврез, - отвечал Атос, разбиравшийся в геральдике и генеалогии не хуже г-жи Моттвиль или аббата Анкетиля <Аббат Анкетиль - автор многотомной истории Франции.>. - А его-то никак не причислишь к кардиналистам.
      - Итак, мы отступаем?
      - В дом герцога, это даст нам передышку. А после, когда совсем стемнеет, попробуем скрыться через сад.
      - Принято!
      И маленький отряд поспешил отступить.
      Глава сорок пятая
      Как Атосу и Портосу пригодился опыт обороны бастиона Сен-Жерве
      (продолжение)
      Отступление походило бы на бегство, если бы не врожденное чувство достоинства Атоса и внушительный вид Портоса, шагавших в арьергарде.
      Гримо с заряженным мушкетом сдерживал прыть наступавших, а Планше мчался в авангарде. Он первым подбежал к дверям и заколотил в них обоими кулаками.
      - Эй, откройте! Открывайте скорее! На помощь мушкетерам короля!
      Читатель помнит, что подобный клич обычно не оставался без внимания. Мушкетеров любили. Окна домов стали открываться, из них высовывались жильцы, оживленно обсуждавшие, не стоит ли вмешаться в потасовку на стороне мушкетеров короля. На головы патруля и кардинальских гвардейцев посыпались горшки, объедки и тухлые яйца.
      Если до сих пор схватка напоминала дуэль, так как силы противников были почти равны, то теперь всякому было ясно, что на одного мушкетера приходится четыре, если не пять их противников и дело может кончиться либо их гибелью, либо арестом.
      До той поры, пока мушкетеры не звали на помощь и успех им сопутствовал, парижане не вмешивались в столкновение. Но призыв о помощи прозвучал - и вот уже несколько человек с баграми и тесаками появились в тылу у нападавших. Это дало возможность маленькому отряду укрыться в доме г-на де Шеврез.
      Им отворил подслеповатый и глуховатый привратник, из слов которого Атосу и Портосу стало ясно, что в доме больше никого нет, если не считать кучера и двух лакеев, обычно ночевавших во флигеле, расположенном во дворе рядом со стеной сада богадельни Кэнз-Ван. После того, как двери были накрепко заперты, мушкетеры перевели дух и убедились в том, что дом не предназначался для жилья.
      Чтобы не вызвать недоумения читателя, здесь будет уместно кое-что разъяснить. Герцог де Шеврез был супругом опальной герцогини, более известной нам под именем Мари Мишон. Отношения между мужем и женой не были плохими, но они были и не настолько хороши, чтобы герцогу пришло в голову последовать за своей "белошвейкой" в Тур, куда ее сослали за излишнюю, с точки зрения кардинала, преданность королеве и посредничество в истории с герцогом Бэкингемом. Герцог де Шеврез происходил из рода де Гизов и был почти вдвое старше своей хорошенькой и сумасбродной жены. По этой причине или по целому ряду причин, не последней из которых была упомянутая нами сумасбродность Мари Мишон, семейный очаг четы де Шеврез подвергался постоянной опасности. По правде говоря, от него давно остались лишь разбитые черепки и дотлевающие уголья.
      Господин де Шеврез был человеком умным и достаточно храбрым, но своеобразным. Именно в силу своеобразия характера этот человек и построил целое здание для хранения своего гардероба и мебели. То самое здание, которое вызвало возмущение маркизы Рамбулье и ее друзей, так как и в самом деле лишало последних возможности любоваться прекрасным видом, ранее открывавшимся из окон кабинета и Голубой залы отеля маркизы.
      Именно тут и нашли убежище наши герои. Как же поступили они? Они решили повести правильную оборону.
      Первым делом Портос подпер двери громадным тяжеленным шкафом резного дерева. Гримо нашел подходящее окно, превратив его в бойницу. Пока Планше заряжал свой мушкет, слегка пострадавший во время удара им о голову Бикара, он произвел меткий выстрел по осаждавшим, которые сгоряча пытались высадить двери. Один из них упал. Атос же тем временем решил осмотреть владения герцога де Шеврез в надежде обнаружить в этом складе пару исправных мушкетов. Интуиция не подвела его. Рядом с костюмами для охоты нашлось не два, а с полдюжины мушкетов. Теперь можно было усилить огонь по наступающему противнику.
      Грохот выстрелов смешался с криками и воплями с улицы.
      Кто-то из жителей близлежащих домов, опасаясь гнева кардинала, решил прийти на помощь гвардейцам, тем более что на их стороне был "закон" в лице представителей власти, и принялся раскладывать вязанки хвороста вокруг здания, чтобы выкурить осажденных дымом. Другие попытались им помешать и, вооружившись кто чем, набросились на них, разбрасывая горючий материал в стороны. Как это часто случается в подобных случаях в двух-трех местах вязанки вспыхнули, а с них пламя перекинулось на близлежащие деревянные постройки. Это были как раз те самые флигели в глубине двора, где ночевали лакеи герцога де Шеврез. Они выскочили оттуда и набросились на тех, кто поджег вязанки.
      - Вот это да! - кричал какой-то ветеран, выскочивший на улицу в одном белье, но зато в шишаке и с протазаном в руках. - Славная потасовка! Словно прошлое царствование вернулось. Выходите, добрые парижане!
      Запасы пороха и пуль таяли, но атакующие получили такой отпор, что уже никто не осмеливался приближаться к дверям. Двое гвардейцев и патрульный солдат лежали на мостовой, и клубы дыма заволакивали поле сражения. Тяжело раненный Бикара был перенесен в один из домов, где сыскался лекарь, теперь прилагавший все свое искусство, чтобы облегчить его страдания.
      - Ха! Мы славно их угостили! - кричал Портос, потрясая мушкетом.
      В этот момент с улицы грохнул выстрел, и пуля просвистела в каком-нибудь дюйме от его лица.
      - Ага, канальи! Вам еще мало! - удивился господин дю Валлон и снова прицелился из мушкета в метавшиеся по улице в отсветах пламени тени.
      Атос, стоявший неподалеку, перезаряжая мушкет, подождал выстрела.
      - Ну как? Попали? - спросил он.
      - Черт его разберет! - отвечал Портос. - Слишком темно, чтобы сказать наверняка.
      - Вот видите. Пора подумать о чем-то более действенном.
      - Вы правы, палить из мушкета в темноту за окном мало толку. Но что вы предлагаете?
      - Вспомнить бастион Сен-Жерве.
      - Вспомнить бастион Сен-Жерве, говорите вы?!
      - Именно.
      - Но здесь же нет полуразрушенных стен, они все новехоньки и очень прочные, уверяю вас. Я уже пробовал.
      - Превосходно. Значит, вы подумали о том же, о чем и я? Тогда мы на верном пути.
      Мимо них просвистела еще одна пуля.
      - Господин граф, господин дю Баллон! Патрульные, наверное, послали за подмогой! - послышался голос Планше.
      Он подошел слева.
      - Горит! - промолвил Гримо, подходя справа и показывая пальцем туда, откуда он появился.
      - Тем более пришла пора использовать наш опыт.
      - Но говорю вам - стены слишком прочны. Даже для меня! - воскликнул Портос.
      - А что вы скажете насчет вон того комода с мраморной доской?
      - Что же можно сказать о комоде? Добротная вещь.
      Старинная работа.
      - Меня этот комод занимает с несколько иной точки Зрения. Могли бы вы с нашей помощью передвинуть его сюда, к окнам. Или нет - сюда. Здесь окна пошире и не так высоко от пола.
      - Разумеется, Атос. Я передвину его и один.
      - Отлично. Признаться, я очень рассчитывал на это.
      Тогда мы втроем перетащим на балкон конторку и большой сундук. Между прочим, сильно пахнет дымом.
      - Там тоже горит, - объяснил Гримо, указав рукой в западное крыло дома. От волнения он позволил себе заговорить без разрешения. Атос удостоил его взгляда, но ничего не сказал. Этот выдающийся человек был не чужд обычных человеческих слабостей.
      - Портос, друг мой, займитесь комодом. Нам следует поторопиться, бросил Атос и, сделав знак Гримо и Планше, чтобы они следовали за ним, поспешил туда, где стоял привлекший его внимание сундук.
      Прошло совсем немного времени, и перечисленные тяжелые предметы были собраны в указанном Атосом месте.
      - Дверь долго не выдержит! - закричал Планше. Он услышал треск и решил, что нападавшие ворвались в здание.
      - Потолок. Западное крыло, - сказал Гримо.
      - Ох! А почему он так затрещал?
      - Обвалился, - объяснил Гримо.
      - Но ведь потолок может обвалиться и тут.
      - Он непременно обвалится, любезный Планше. Немного погодя, - заметил Атос. - Но нам следует покинуть наше временное убежище раньше.
      Он велел Гримо принести балку, способную послужить рычагом. Такая отыскалась без труда. Один конец ее подсунули под тяжелый сундук, на противоположный налегли Гримо и Планше.
      - Мы будем действовать так, - сказал Атос. - Я попробую выйти на этот балкон...
      - Но вас подстрелят, Атос! - вмешался Портос.
      - ..выйти на этот балкон, потому что оттуда виден парадный вход в дом и прилегающая часть улицы. Свет от пожарища только помогает нам. Эти болваны стараются выломать двери, и, по-моему, они близки к успеху. Как только их соберется побольше около дверей, чтобы как следует приналечь, я дам вам знак, и Портос сбросит им на головы комод, а Гримо и Планше при помощи рычага - остальную мебель. Господин де Шеврез будет нам только благодарен за то, что мы спасли от огня несколько вещей, так как все остальное, без сомнения, сгорит. Сразу же после этого мы бросаемся вниз и стараемся покинуть горящее здание через черный ход, ведущий в сад, воспользовавшись замешательством в рядах противника, перелезаем через стену и исчезаем.
      - Правильно! - одобрительно воскликнул Портос. - А если кто-нибудь из этих каналий вздумал сторожить у запасного выхода, то тем хуже для него!
      - Итак, приготовьтесь.
      - Только будьте осторожны, Атос!
      - Не беспокойтесь. Я чувствую, что не случайно вспомнил бастион Сен-Жерве, а там пальба была посильнее.
      С этими словами Атос вышел на балкон и низко перегнулся через его ограждение, чтобы получше разглядеть происходящее внизу. Его появление поначалу осталось незамеченным, но вскоре послышались крики, указавшие обороняющимся, что снизу Атоса увидели. Затем загремели выстрелы.
      - Атос, мы готовы! Командуйте! - кричал Портос.
      - Подождите, еще не время, - невозмутимо отвечал Атос. Казалось, он не замечал пуль, которые лишь чудом до сих пор не задели его.
      - Но у дверей достаточно народу.
      - Минуту терпения, Портос. Кажется, дверь подалась, и сейчас их станет еще больше.
      Мушкетная пуля сбила шляпу Атоса.
      - Ну же! - вскричал Портос, подступая к окну. - Уходите оттуда, друг мой.
      - Господин граф, мы задохнемся в дыму! - простонал Планше.
      - Пора! - скомандовал Атос.
      Слуги налегли на рычаг, и старинная мебель г-на де Шеврез, угрожающе заскрипев, рухнула на головы атакующих.
      - Теперь вы, Портос!
      Великан обхватил комод с мраморной доской, когда-то, быть может, украшавший будуар г-жи де Шеврез, медленно приподнял его и сделал два шага вперед.
      - Покажите мне их, - раздельно проговорил он, выходя на балкон.
      Гримо и Планше уже неслись по лестнице, ведущей на первый этаж. Залитый багровыми отсветами пламени, Портос со своим устрашающим грузом в могучих руках напоминал ожившего героя эпоса. Внизу завыли от ужаса. Портос напрягся и, застонав от натуги, метнул свое орудие на врагов. Вой перешел в стон.
      - Теперь бежим. - И Атос, ухватив Портоса за руку, устремился по окутанной дымом лестнице вниз.
      - Постойте, - проговорил Портос. - Я там видел пару зеркал...
      - На зеркала уже нет времени, друг мой. Мы рискуем изжариться!
      Внизу, у распахнутых дверей, в нескольких десятках шагов от выхода, неподвижно лежал Планше. Никаких признаков жизни он не подавал. Несколько солдат наседали на Гримо, который, превратив мушкет в дубину, вращал его над головой, удерживая противника на расстоянии.
      - Чего вы ждете, олухи! Стреляйте в него! - скомандовал кто-то поблизости.
      - Негодяй! - проговорил Атос, протыкая командира шпагой. - Скорее, Портос.
      - Бедняга Планше, - горестно сказал Портос, переступая через неподвижное тело. - Ты словно чувствовал, что сегодняшний день плохо для тебя кончится. Я отомщу за тебя!
      Эта эпитафия в устах Портоса дорого стоила.
      - Планше действительно жаль, - коротко заметил Атос. - Если бы не Гримо, лучшего слуги не найти.
      В устах Атоса эта эпитафия стоила еще дороже.
      Однако им следовало поторопиться, чтобы не потерять и Гримо. Атосу и Портосу пришлось прокладывать себе дорогу шпагами. Наконец Гримо, бледный, но живой и невредимый, был освобожден.
      - Скорее - в сад, - крикнул Атос. - Сюда бежит еще целая толпа негодяев!
      Они бросились в сад и попытались затеряться среди его деревьев. Тут и там мелькали огни.
      - Вот стена. Портос, вы первый.
      Господин дю Валлон ухватился за зубцы, но безрезультатно. Они остались в его руках.
      - Сразу видно, что это стена богадельни! - прорычал Портос. - Она картонная.
      С помощью Атоса и Гримо Портос все же сумел усесться наверху.
      - Давайте руки! - услышали они над своими головами.
      В мгновение ока Атос и Гримо оказались на стене рядом с Портосом.
      - Скорее! Не дать им уйти! - раздалось совсем рядом.
      Голос офицера перекрывал остальной шум. Обоим друзьям он был знаком.
      - Это де Кавуа! - догадался Портос. - Проклятие!
      - Похоже, его высокопреосвященство напустил на нас всю свою гвардию, бросил Атос, спрыгивая вниз.
      Они помчались дальше. Ветки хлестали по лицу, а ботфорты увязали в густой траве.
      - Сад заканчивается. Надо быстро пересечь улицу.
      - Но здесь светло как днем!
      - У нас нет другого выбора. Иначе нас загонят в тупик.
      - А это чей особняк? - спросил Портос. - Не маркизы ли Рамбулье?
      Позади снова замелькали огни, и послышались команды де Кавуа.
      Атос не сумел удержаться от улыбки:
      - Помилосердствуйте, Портос. Не предлагаете же вы забраться к маркизе. Она вряд ли будет рада полуночным гостям вроде нас.
      - Но она, кажется, противница кардинала.
      - Боюсь, этого недостаточно. К тому же наш визит небезопасен. Если по нашей милости сгорит еще и отель Рамбулье, весь свет будет проклинать нас, и король никогда не сделает вас бароном.
      - Но если мы не скроемся сейчас же, мне никогда не бывать бароном, серьезно ответил Портос.
      - В таком случае - вперед!
      И они бросились через улицу. Едва достигнув середины, Атос понял, что их заметили. Здесь не было клубов густого дыма, служившего им союзником. Наоборот, все окна были освещены, повсюду горели огни, и это играло на руку преследователям. Сбоку послышался приближающийся топот копыт.
      - Тысяча чертей! Они бросили на нас кавалерию! - взревел Портос, делая гигантские прыжки. - Наверное, и пушки уже на подходе!
      Атос повернулся и увидел, что наперерез им выезжает карета, запряженная четверкой. Это была карета капитана гвардии его высокопреосвященства господина де Кавуа.
      - Кажется, мы пропали, - шепнул Атос, сжимая шпагу. Шляпу его сбила пуля, и благородное лицо графа осветилось внутренним светом, что бывает у незаурядных натур в минуты духовного подъема. - Простимся, друг мой. Живым они меня не получат.
      Портос встал рядом.
      - И меня, - просто сказал он. - Жалко, мы не вместе.
      И Атос понял, что его друг говорит о д'Артаньяне и Арамисе.
      - Да, - согласился он. - Жалко, мы не вместе в последнюю минуту. Д'Артаньян теперь состарится в Бастилии, а Арамиса, должно быть, уже нет в живых.
      В это время карета остановилась в нескольких шагах от них, дверца распахнулась, и перед ними возникло взволнованное лицо Арамиса.
      - Вы так и собираетесь стоять посреди улицы ?! Скорее садитесь в карету! - быстрым шепотом проговорил он.
      Глава сорок шестая
      Бессонная ночь
      Арамис появился на улице Святого Фомы очень кстати. Что же привело его туда?
      Добравшись до монастыря миноритов вместе с Анной Перье и Бежаром, он первым делом постарался увидеться с отцом Мерсенном. Тот еще не ложился, хотя было уже за полночь.
      Арамис вкратце сообщил патеру о событиях, которые привели его в монастырь в такой поздний час и с такими странными спутниками. Что касается последних, то их бывший мушкетер представил жертвами кардинала, не вдаваясь в подробности и не считая себя вправе посвящать отца Мерсенна во все тайны заговора.
      - Отца, разумеется, можно приютить, пусть остается тут сколько хочет. С настоятелем я поговорю сам. Но дочь... Вам ведь известно, что монастырь мужской.
      - Я потому и предложил ей подождать за воротами, во флигеле у экономки. Она почти без сил и очень испугана.
      - Несчастное дитя. Она может провести эту ночь у Клоринды, а наутро мы что-нибудь придумаем.
      - Мне, право, неловко вас затруднять, но если бы вы смогли написать письмо к настоятельнице какого-нибудь женского монастыря...
      - То?
      - То утром я мог бы отвезти ее туда.
      - Но, как я понимаю, вы рискуете гораздо больше. Уж вам-то министр предъявит счет.
      - И все же это мой долг. Ведь это я навлек на нее все напасти.
      Отец Мерсенн устремил взгляд своих внимательных умных глаз на Арамиса.
      - Вас привело в Париж важное дело, очень важное. И, насколько я могу догадываться, даже не одно. Я очень надеюсь, что с Божьей помощью благополучно завершив первое, вы не позабыли об остальных, ради...
      Арамис слегка покраснел.
      - Нет, - твердо ответил он. - Я помню о своем долге. И если в прошлом мне случалось принимать грезы за явь, то теперь я окончательно излечился от этого недуга.
      - Тем лучше, - со спокойным удовлетворением произнес преподобный Мерсенн, который убедился в том, что Арамис готов подвергнуться опасности отнюдь не из романтических побуждений. - Я рад, что между нами нет недомолвок и вы видите в этой девушке лишь человека, нуждающегося в помощи.
      Разговор был закончен, и так как было уже очень поздно, Мерсенн поспешил переговорить с настоятелем относительно устройства Бежара на ночлег. Об Анне Перье не было сказано ни слова. Тем временем Арамис, которого монастырский привратник хорошо знал, вернулся к девушке и от имени отца Мерсенна попросил устроить ее на ночлег и позаботиться о ней. Сама же девушка, казалось, ничего не замечала вокруг и лишь сидела, сложив руки и неподвижно глядя перед собой. Происходящее все же не оставалось без ее внимания. Арамис понял это по благодарному взгляду, брошенному на него девушкой, когда он, пожелав спокойной ночи ей и Клоринде, собрался уходить.
      Бежару была указана келья, где он мог провести ночь.
      Монах в черной рясе из грубой материи предложил ему скромный вегетарианский ужин и поставил на стол кувшин с водой. После чего, поклонившись, ушел. Но алхимик и думать не мог о сне. Он метался по строгой монастырской келье, и страсти, обуревавшие его заплутавшую в потемках душу, наверное, беспокоили мирный сон спящей братии. Давно в обители миноритов не появлялся источник подобной духовной смуты, какой являл собой алхимик Бежар в ту тревожную осеннюю ночь.