– Нет, – простонал Джеймс, но возбуждаемый ею, провел рукой вниз по спине до талии и теснее прижал Мелоди к себе.

В восторге от этого она запустила руки ему под пиджак и погладила его по бокам, оценив сдержанную силу его грудной клетки, сужение его тела в поясе, и, наконец, осмелилась жестом владелицы обнять его такие милые, такие мужские ягодицы.

– Перестань, – буркнул Джеймс, но без всякой убежденности; чувствовалось только, что в нем тлеет огонек, который угрожает взрывом. А в это время платье Мелоди, задралось выше бедер, и Джеймс нашел рукой прохладную полоску обнаженной кожи там, где кончался шелковый чулок.

– Джеймс, – взмолилась она, когда кончиками пальцев он провел по зубчатому краю ее трусиков. – О, прошу тебя, Джеймс…

И, отбросив всякие мысли о непристойности такого поведения на крыше респектабельного старинного отеля, Мелоди вновь прижалась к нему, завлекающе покачивая бедрами. Ее ничуть не трогало при этом, что она подвергала Джеймса мучениям выше предела человеческих сил.

Весь ее мир сузился до этих вырванных у судьбы мгновений, и она сделала бы что угодно, да, что угодно, чтобы растянуть их в вечность.

– Возьми меня, – молила она. Но на самом деле она просила, чтобы Джеймс дал ей ребенка, ибо, что бы он ни говорил там раньше, не бросит же он свое дитя, особенно после того, как сам пережил такое тяжелое детство?

Однако она совершила роковую ошибку. Джеймс вдруг почти оттолкнул ее, словно пришел в себя от ее слов, осознал, где он находится, почему и с кем.

– Нет, – сказал он как об окончательно решенном вопросе, и в его глазах Мелоди увидела, что теперь они действительно оказались у последней черты. – Боже мой, Мелоди, как, по-твоему, я смогу жить после этого?

Она всплеснула руками, и они опустились беспомощно вниз. Она испробовала все: призывала к разуму, убеждала, ссылаясь на логику. А когда ничего из этого не вышло, она прибегла к самому старому испытанному приему, чтобы поймать его.

Мелоди побуждала Джеймса насладиться ее телом, сама с непростительной разнузданностью возбуждала его, рассчитывая противопоставить уступчивость его плоти непоколебимой стойкости его разума, чтобы воспользоваться этим. Она поставила на карту все, что имела, и в конце концов проиграла, потому что, хотите верьте – хотите нет, Джеймс оказался настоящим джентльменом в глубине души. Она же – просто неудачливой соблазнительницей.

Как и следовало ожидать, весенний бал был у всех на языке, когда Мелоди приехала в Торговый ряд утром в понедельник.

– Ты выглядишь бледной, – приветствовал ее Эмиль. – Ты еще, верно, не пришла в себя, малышка, после танцев до утра?

– Бледной – это мягко сказано, – добавила Хлоя, вглядевшись в нее с близкого расстояния. – Она выглядит, как смертный грех. Что с тобой? Твой ухажер оставил тебя с носом?

Мелоди отперла замок своего магазинчика, потом сказала:

– Да.

Вопреки своему обыкновению Хлоя как будто смутилась.

– О, если так… Ну…

– Она будет держать язык за зубами, – сказал Роджер, – пока не разнюхает больше.

– Это неважно, – заявила Мелоди с безразличным видом, и она говорила правду. После субботней ночи в ее жизни начался период бедствий. Пролито море слез, но боль по-прежнему разрывает сердце. Хуже быть не может, что бы ни сказал или ни сделал кто-либо.

Скоро все станет известно каждому, и с этим будет покончено. Сейчас вы все можете выражать мне свое соболезнование, думала Мелоди, и убеждать меня, как мне повезло, что я обнаружила его коварство, пока не стало слишком поздно, – что бы ни означало сие выражение. Потом можно будет позабыть о девятинедельном чуде и начать обычную жизнь.

Конечно, если не считать того, что уже никогда жизнь не будет такой, как была прежде. И все же, надо выдержать. Люди привыкли выживать, потерпев крушение всех надежд и пройдя через унижения.

Анна Чанковская прибежала с чашкой свежего кофе в руках.

– Вот, пожалуйста. – Она согревала симпатичной улыбкой. – Это вам.

– Надеюсь, ты ему устроила веселую жизнь, – заявила Хлоя.

– Ребенок не способен на это, – осуждающе прищелкнула языком Ариадна. – Она слишком мягкосердечная. Уж я бы заставила его пострадать. Он начал бы сожалеть, что вел себя так глупо, прежде чем я решила бы его простить.

– В субботу на балу мне показалось, что вы двое очень близки, – высказался Роджер. – Может, он еще одумается. Эмиль согласился с ним.

– Уверен, что Роджер правильно говорит. Вот увидишь, милая. Дня не пройдет, как он объявится здесь с букетами и извинениями.

– Он уехал из города, – сказала Мелоди не таясь. – Он не вернется сюда.

– Как отнесся к этой новости его отец? – вмешался в разговор Джастин.

Стыдно признаться: она так была поглощена своим несчастьем, что не подумала о чувствах Сета.

– Не знаю. После работы я загляну к старику и выясню.

– Логан объяснил, почему он решил уехать именно теперь? – поинтересовался Роджер.

Мелоди предполагала, что объяснения были даны, но в ее памяти все расплывалось. Она только помнила, что она, как последняя дура, просила и умоляла и что это могло тянуться бесконечно, если бы окончательный отказ Джеймса не заставил ее уязвленное самолюбие прийти на помощь, насколько это еще было возможно.

Мелоди убежала, удалилась в слезах, словно пустоголовая истеричная героиня третьесортного мелодраматического романа. Она не стала ждать лифта и помчалась вниз по пожарной лестнице. На одной из лестничных площадок она остановилась, опершись на холодные, как лед, чугунные перила, чтобы отдышаться и отереть слезы, в которых она буквально захлебывалась. Тем временем надо было оправить платье и попытаться привести себя в приличный вид. Ей казалось, что в легких у нее огонь.

– У меня болит голова. Отвези меня, пожалуйста, домой, – попросила она Роберта, который проявил себя слишком воспитанным, чтобы осудить женщину, демонстрирующую такое вопиющее отсутствие воображения, и одновременно слишком чувствительным и тактичным, чтобы заострять внимание на ее припухших красных глазах.

– Спасибо, – поблагодарила она, говоря в нос, когда они остановились у особняка Стоунхауз. – Извини, я не могу пригласить тебя на ночную чашку чая – Я бы и не посмел принять твое приглашение, – добродушно ответил Роберт, – даже если бы ты чувствовала себя достаточно хорошо.

Утром в воскресенье посыльный принес ей букет из дюжины красных роз с длинными стебельками. От Роберта. Да простит ей Бог, Мелоди разрыдалась снова, потому что они были не от Джеймса…

Теперь, отвечая на вопрос Роджера, она солгала.

– Нет, он не объяснил, почему ему надо было уехать.

Эмиль погладил ее по плечу.

– Возможно, это был непродуманный шаг? Какие-нибудь непредвиденные обстоятельства личного порядка?

– Не знаю. Я не спрашивала.

– Ну и глупо, – пропищала Хлоя. – Я бы заставила его выложить, что там стряслось столь чертовски важное, что он умчался в один миг. Может, его дожидаются где-нибудь жена и трое детей? Где он живет, кстати?

– Где придется, – сказал Роджер. – Я в субботу разговорился с его отцом, и тот сообщил мне об этом. Сей тип имеет постоянный адрес где-то на восточном побережье, но половину своего времени проводит на стройплощадке у стапелей, где по его проекту сооружают очередную гоночную яхту. В прошлом году он жил четыре месяца на островах в южной части Тихого океана и только что возвратился из шестинедельной поездки в район Карибского моря, узнав про несчастный случай с отцом. Мелоди, если это может служить утешением: при таком бродячем образе жизни весьма не похоже, чтобы где-нибудь притаилась в ожидании его миссис Логан.

– Мужчина, которому не сидится на месте, может завести несколько жен там и сям, – мрачно заметила Хлоя. – Если хочешь знать мое мнение, Мелоди, тебе повезло, что он ушел из твоей жизни.

– Мелоди не нуждается в твоем мнении, – возразила Ариадна. – Она хочет, чтобы красавчик вернулся назад, и я, конечно, понимаю почему. Он был… такой, что а-ах… – Ариадна жадно поцеловала кончики своих пальцев. – «Роскошный» – это слово приходит в голову прежде всего.

Они желают мне добра, думала Мелоди, но именно сейчас пусть бы все провалилось на дно морское. А как быть с Джеймсом? Чем скорее она изгонит его образ из своей души и решит влюбиться в кого-нибудь подходящего, вроде Роберта, тем лучше…

Хотели того или нет Сет и Джеймс, но оба они начинали выказывать первые признаки растущей симпатии. Они продолжали расходиться во мнениях почти по каждому поводу, но их споры утратили былую остроту и превратились скорее в привычное развлечение, чем в серьезное столкновение взглядов. Но даже учитывая это, Мелоди не могла предположить что придет в ужас, обнаружив, как сказался отъезд Джеймса на его отце.

Она застала Сета сидящим в одиночестве у остывшего камина со следами высохших слез на щеках. Ей стало стыдно за то, что она, как эгоистка, забыла о человеке, который, в сущности, потерял единственного сына как раз в тот момент, когда они начали узнавать друг друга, и не имел больше никого, к кому мог бы обратиться в поисках семейного тепла.

– Сдается, ты уже знаешь, – буркнул Сет, и его изможденное лицо сморщилось. – Мой мальчик уехал, и только Богу известно, когда вернется назад. Я, наверное, не доживу до того-дня. Сдается, меня заколотят в ящик, прежде чем он объявится снова в нашем городе.

Подавленная, Мелоди опустилась на колени рядом со стариком и взяла его холодные руки в свои.

– Он не будет тянуть так долго, – убеждала она Сета, и ей хотелось, чтобы ее слова стали правдой.

– Ты знаешь, когда перед этим последним приездом он еще бывал здесь с визитом? Четыре года назад, будь оно все проклято! А между двумя приездами ничего, кроме пары открыток да письма с чеком на Рождество. Как будто деньги возмещают его отсутствие!

Сет предпринимал отважную попытку преодолеть свое горе, расправляя старые обиды.

– Вы его отец. Сет. Он вас не забудет.

– Мне его недостает, – пролепетал Сет, сунув руку в карман за носовым платком, – но вся глупость в том, что я никогда не думал, что у меня есть такое чувство. Думал, эта боль меня уже миновала.

– У вас есть ваши друзья, – пыталась успокоить его Мелоди.

Он взглянул на нее со своим прежним лукавством.

– У тебя тоже есть свои друзья, но от этого ты не перестаешь тосковать по нему, не так ли? Ты работаешь, у тебя активная жизнь, и все-таки ты чертовски огорчена.

– Уже скоро. Сет, вы будете так заняты общественным центром, что у вас не будет времени тосковать по кому-то. Дни полетят друг за другом.

– Эх, Мелоди, дни – это не проблема, девочка, – проворчал он, устраивая свою ногу поудобнее. – Нет, уважаемая, это не днем тяжело, а ночью, когда сон не идет и ничто не отвлекает тебя от всего, что делал не так и никогда не удосужился исправить. Хуже всею ночью.

Мелоди кивнула. Она предпочла бы, правда, не согласиться. Днем ей удавалось кое-как за делами приглушать боль, но ночи были невыносимы.

– Я знаю. Ночью особенно одиноко.

– Мне не просто одиноко, Мелоди. Я сам по себе, и ты знаешь, что я тебе скажу? – Сет попытался засмеяться, но голос его сорвался и умолк еще до того, как раздался смех. – Я даже не чувствовал своего одиночества, пока не приехал мой мальчик и не устроил меня здесь. А теперь это! крошечный домишко так пуст, что трещит, разваливаясь. Может, надо было согласиться, чтобы он купил мне приличную новую квартиру, как он задумал. Может, тогда бы я перестал искать глазами ею лицо и прислушиваться, не раздастся ли его голос, выговаривающий мне за то, что я живу не так, как, он считает, я должен был бы жить.

– Но здесь никогда не было его дома. Сет, – мягко сказала она. – В этом и состояла загвоздка с самого начала. – Ничто в этом городе не напоминало ему о доме.

Сет вздохнул, заговорил, медленно произнося слова:

– Я думал, он сможет почувствовать, как ты ему нужна, и переменится. Я видел, как он смотрел на тебя иногда, и это не то, что бывает, если человеку просто хочется почесаться, когда чешется, – прости за выражение, не совсем подходящее, чтобы его употреблять в присутствии такой леди, как ты. Но, черт побери все на свете, Мелоди, я сделал что мог, чтобы свести вас двоих, девочка, и после субботней ночи я считал, что у меня получается.

Мелоди помнила, что сама не раз испытывала такое же чувство. Так было, когда Джеймс впервые поцеловал ее и когда они занимались любовью. И каждый раз казалось, что это начало чего-то чудесного и прочного. И каждый раз она узнавала фактически, что это начало конца.

– Боюсь, все было кончено задолго до той субботней ночи.

Сет смотрел обнадеженный.

– Но ты согласна, что между вами что-то было?

– Это была безответная любовь – лишь с одной стороны, а такое никогда не срабатывает.

– Сдается, что так, и я-то должен был знать, но… – Сет окинул ее испытующим взглядом. – Ты хоть раз сказала ему, что любишь его, Мелоди?

– Нет.

– А, может, следовало? Может, этого было бы достаточно, чтобы он почувствовал то же в отношении тебя.

– Он не настолько доверяет мне, чтобы любить меня, Сет, и отказывается доверять сам себе. В таком климате любовь не вырастает.

– Тогда, сдается мне, ты не захочешь приезжать сюда больше, чтобы не вспоминать о нем и так далее.

– Я все равно буду заглядывать. Мои чувства к Джеймсу – это не касается моего отношения к вам.

Мелоди говорила чистую правду, но знала: то, что она готова отдать Сету, это так мало. Ему нужен кто-то постоянно. Ему требовались семейный покой и тепло. Мелоди вынуждена была признать, что Джеймс не хочет впускать ее в свою жизнь, но ее сердило, когда она думала о том, что он способен повернуться спиной и к собственному отцу.

Прошел март, наступил холодный, бурный апрель. Над проливом бушевали ураганы и хлестали потоками дождя в окнах домов викторианских времен, сминая тюльпаны на газонах, срывая лепестки цветущих вишен и сбивая их в мокрые кучки вдоль улиц.

Постепенно Мелоди опять начала выбираться из дому, хотя бы ради того, чтобы избавиться от нарастающего чувства одиночества, и как бы она ни была занята, каждую неделю находила минуту, чтобы навестить Сета.

Ее огорчало, что всякий раз она видела ухудшение состояния Сета по сравнению с предыдущим визитом. Его первым вопросом неизменно было:

– Ты что-нибудь получила от него?

Для Мелоди необходимость давать отрицательный ответ всегда была как нож острый. Если бы ей было известно, где находится Джеймс, она нашла бы способ сообщить, что она думает о человеке, который способен войти в определенные отношения с другими людьми, а затем безжалостно оборвать связи, опасаясь, что они станут для него обузой. Джеймсу, может быть, нравится называть это «жить собственной жизнью», но, с точки зрения Мелоди, это самое элементарное бегство от ответственности. И самой тяжелой жертвой такого курса является его отец. Ей хотелось как-нибудь облегчить страдания Сета.

И тут Мелоди нашла собаку. Как-то в пятницу, когда еще один дождливый день погружался во мрак, она ехала по шоссе, возвращаясь домой с распродажи из соседнего города. Неожиданно она заметила жалкого старого пса, который плелся по обочине, раскачиваясь из стороны в сторону, и едва не угодил под колеса шедшей впереди машины. Не задумываясь ни на миг, Мелоди остановилась, чтобы спасти животное. Удивительно, как его не задавили.

Собака была старая и совсем обессилевшая, без ошейника или регистрационного значка, по которым ее можно было бы опознать. Шерсть сбилась в комья вперемешку с песком и грязью. Наверное, она долго бродяжничала на побережье и у шоссейных дорог. Мелоди засомневалась, купали ли пса вообще когда-либо, не говоря уже о стрижке шерсти. Но его нельзя было снова бросить, как невозможно было повернуться спиной к Сету.

Как это никто тебя не хватился? – вполголоса пропела Мелоди. поддев его руками снизу и подсаживая на место пассажира. – Ты должен сидеть дома у горящего камина, а не болтаться в одиночку в такую ночь.

Ей вспомнилось, как Сет говаривал, что ночи хуже всего. И еще он жаловался, что не просто одинок, а совсем один.

Эти слова отдавались у нее в голове, и ей было ясно, что предстоит сделать. Если когда-нибудь живые существа были созданы под пару друг для друга, то это Сет и найденная собака.

– Есть кто-нибудь дома? – звонко возгласила Мелоди, толкая входную дверь примерно полчаса спустя.

Се г наклонился вперед. Его лицо снова сморщилось в знакомую улыбку. Но, увидев, кто сопровождает Мелоди, он состроил комическую гримасу.

– Что там у тебя, Мелоди, Господи помилуй? Ты еще станешь рассказывать, что пес вломился к тебе в квартиру!

– Я его нашла, вернее ее. Собака брела вдоль шоссе, и ее каждую минуту могли задавить.

– По ней это заметно.

– Она потерялась. Сет, ей нужен дом Я не имею возможности держать домашнее животное в квартире, а вы…

Мелоди не закончила предложения и бессовестно воспользовалась своим преимуществом, заглянув в его мягкое сердце своими широко раскрытыми, умоляющими глазами.

– Послушай, девочка, я должен кое-что сказать… Только сейчас она заметила, что Сет чем-то необычайно взволнован, почти до такого состояния, когда говорят: «У меня более важные проблемы».

– Сет, я не могла оставить ее на шоссе, – поспешила возразить Мелоди – Это означало бы вынести ей смертный приговор.

– Я же не спорю. Просто пытаюсь вставить слово на заметку. Я подумал, что тебе следовало бы знать…

– Я заехала по пути и купила корма и специальную чашку. А завтра куплю ошейник и корзину, где она будет спать. И свезу ее, чтоб навели красоту, – продолжала убеждать старика Мелоди, подталкивая к нему собаку. – Она умница. Я знаю.

Повинуясь Мелоди, пес проковылял по направлению к Сету и доверчиво прижался к колену.

– Чертовски воняет, – заявил Сет, но наклонился и ласково потрепал живо гное за уши. – Сдается мне, раз уж у нее шкура в таком кошмарном виде, назову я ее неряшливой Мэтти.

– Ее нужно искупать, я знаю, что сейчас ей еще больше требуется хорошо отоспаться. Посмотрите, Сет. Она без сил.

– Бедняга, – согласился Сет. – Верно, ее вышвырнули из машины, потому что уже не стоит заботиться о ней. Кто-кто а я знаю, сдается, как чувствуешь себя в гаком случае. Подведи ее сюда, чтобы я мог сесть и рассмотреть ее хорошенько.

– Так вы позволите ей остаться? Сет ответил свирепым взглядом.

– Ты же прекрасно знала, что я ее оставлю. Именно по этой причине прежде всего ты и привезла се сюда. Так что не оскорбляй меня, делая удивленный вид. Если она блохастая, сегодня ей не спать на моей постели.

Мелоди обхватила его за шею.

– О, Сет! Я вас так люблю!

– Не тому человеку ты это говоришь, девочка. И от тебя самой воняет псиной почти как от пса! Ты посмотри, твой прекрасный белый костюм превратился в тряпку, ты вся в грязи. Не припомню, чтобы я тебя видел когда-нибудь такой неухоженной.

– Вы правы. – Мелоди провела рукой по волосам. – Послушайте, мне не следовало бы бросать вас в такой обстановке, но мне надо ехать. Я опаздываю на ужин, меня уже ждут. Это у меня дома.

– Поезжай, конечно, а мы останемся со старушкой Мэтти, чтобы лучше познакомиться. Сет лукаво улыбнулся.

– Ты можешь приехать завтра, когда у нас будет настроение принимать гостей.

Мелоди еще не успела закрыть дверь, а Сет уже глубоко погрузился в разговор со своей собакой.

Мелоди ехала домой с чувством удовлетворения.

Она поняла вдруг, что, кажется, ожидает следующего дня. Слишком долго она жила без этого желания.

По выходным дням в Порт-Армстронге салоны красоты для собак не знали отбоя от посетителей. Попасть на прием в субботу, как быстро удостоверилась Мелоди, было совершенно исключено, если вы не записались заблаговременно.

– Вот и я, – объявила она, вваливаясь к Сету сразу после полудня, обвешанная пакетами. – Я запаслась всем необходимым. Наведу красоту собаке сама.

– Прежде чем ты начнешь, я тебе должен что-то сказать. Это уже не ждет. Я хотел сообщить тебе вчера вечером, но…

– Я думаю, мне ясно, что вы собираетесь сказать. Седые брови Сета полезли вверх.

– Ты знаешь?

– Да. Я во многом принимаю желаемое за действительное, навязываю вам собаку, даже не переговорив с вами предварительно. Обещаю, что у меня это не станет привычкой. Но я не знала, что делать. Собака слишком стара, чтобы выжить в убежище для потерявшихся животных, и никто не возьмет ее себе из-за возраста. Я вам буду помогать, Сет. Возьму на себя все расходы, если вы позволите ей жить у себя.

– Да я не о том. Это…

Она забеспокоилась, заметив странное выражение на лице Сета.

– Но вы не изменили свое мнение и оставляете ее у себя, не так ли, Сет?

– Да, да, оставляю. Мэтти – милая старушка и будет мне хорошей компанией.

– Я так и надеялась. – Мелоди закопошилась в пакетах. – Смотрите, я купила шампунь, щетку и расческу. Есть и детская ванночка из пластмассы. Через минуту я принесу ее из машины. Вот ошейник. Надеюсь, он подойдет.

В этот момент ей бросилось в глаза, что собаки нигде не видно.

– А где она. Сет?

– Вот об этом я и начинал говорить тебе.

– О Боже! Не говорите мне, что она сбежала!

– Нет! – рассмеялся Сет. – Какого черта! Даже на хромой ноге я проворнее ее.

Мелоди с облегчением вздохнула.

– Тогда где же она?

– Наверху.

– Наверху? Как она смогла туда забраться? У нее почти не было сил вчера вечером влезть в мою машину. И ваша спальня внизу, почему же собака…

– Он вернулся, – сказал Сет. Словно громом пораженная, Мелоди так и застыла с одной рукой, погруженной в бумажный пакет.

– Что-о?

– Он вернулся, – Сет кинул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– Кто вернулся? – Абсурдный вопрос, так как ответ мог быть только один, но Мелоди должна была спросить в любом случае.

Сет расцвел в улыбке:

– Джеймс.

Внутри у нее похолодело.

– Когда?

– Сегодня утром. Вчера был телефонный звонок. Я тебе и пытался сказать об этом вечером. – Сет указал большим пальцем в потолок. – Он сейчас там, распаковывает чемоданы, и собака с ним.

– Почему?

Сет пожал плечами.

– Сдается, ей нравится с ним.

– Да нет, – замахала головой Мелоди, едва сдерживая желание расхохотаться истерическим смехом. – Почему он вернулся. Сет?

– Говорит, что может там устроиться, когда у него множество незаконченных дел здесь. Говорит, его не остановит мой отказ жить в приличной квартире на старости лет. Утверждает, что должен организовать как следует мою жизнь, чтобы потом заняться своей. – знакомая усмешка на лице Сета светилась восторгом. – Как будто я столько прожил и не научился справляться со своими делами сам!

Сигнал тревоги зазвучал в душе Мелоди, призывая не спешишь с выводами. Из слов Сета ничто не давало основания заподозрить или надеяться, что возвращение Джеймса хоть как-то связано с ней.

Разочарование охватило ее, охладив душевный порыв. Ее душа превратилась в комок сумбурных чувств. Мелоди нашла в себе лишь одну разумную мысль, которая выплыла из хаоса.

Она должна выбраться отсюда!

Скорее, пока снова не сваляла дурака.