– Это могут даже квалифицировать как похищение – прямиком в газовую камеру, как Чессмана22. Даже если отобьешься – тогда обратно в Неваду за изнасилование и содомию с согласия потерпевшей.

– Нет! Я сжалился над девчонкой, я хотел ей помочь!

Я усмехнулся.

– Так говорил толстяк Арбакл23, и ты знаешь, что с ним сделали.

– Кто?

– Неважно. Ты просто представь, как ты объясняешь присяжным, что пытался помочь бедной девочке, скормив ей ЛСД, а потом, повез её в Вегас, чтобы сделать ей свой фирменный массаж спины без одежды.

Он с грустью покачал головой: «Ты прав, они наверно сожгут меня на костре … прямо на скамье подсудимых. Чёрт, никому нельзя помогать в наше время … «

Мы заманили Люси в машину, сказав ей, что «пора ехать на встречу с Барбарой». Мы легко убедили её взять с собой все свои произведения, но она не могла понять, зачем адвокат хочет заодно принести её чемодан. «Я не хочу смущать её, – протестовала она. – Еще подумает, что я приехала к ней жить, или что-нибудь такое».

«Не подумает», – тут же ответил я … но больше ничего добавить не смог. Я чувствовал себя Мартином Борманом. Куда попадет эта несчастная, когда мы её оставим? В тюрьму, на панель? Как поступил бы в таких обстоятельствах Дарвин? (Выживание … наиболее приспособленных?Какое слово здесь лучше подходит? Рассматривал ли Дарвин возможность временнойнеприспособленности? Как временного помешательства. Нашлось ли бы в его теории место для ЛСД?)

Это все, конечно, гипотезы, а на практике у нас на шее камнем висит Люси и тянет нас на дно. Выбора не было, кроме как бросить неё и надеяться, что она ни хрена вспомнит. Но некоторые жертвы кислоты – особенно нервные олигофрены – обладают странной способностью вспоминать случайные подробности – и ничего больше. Возможно, что Люси проведет еще двое суток в полной амнезии, а потом очухается и в памяти у неё всплывет только номер нашей комнаты во «Фламинго»… .

Я задумался … но единственная альтернатива – отвезти её в пустыню и скормить ящерицам. Я не был готов спасать своего адвоката такой ценой. Поэтому надо придумать так, чтобы она не спятила и обошлось без катастрофических последствий для нас.

У неё были деньги. Мой адвокат в этом уже удостоверился: «Не меньше двухсот баксов. Если что, сможем позвонить в Монтану и сдать её местным копам».

Я был против. Сдавать её «властям» еще хуже, чем бросать на произвол судьбы в Лас-Вегасе … это в любом случае исключено. Не сейчас. «Вот ты чудовище! – сказал я. – Сперва похитил девчонку, изнасиловал её, а теперь хочешь упрятать её за решетку?»

Он пожал плечами. «Да я просто подумал, что у нее нет никаких свидетелей. Всё, что она против нас скажет –голословные обвинения».

– Нас? – спросил я.

Он уставился на меня. Было видно, что его попускает. А значит, и Люси тоже. Пора рубить канаты.

Люси ждала нас в машине, слушая радио с кислотной улыбкой на лице. Мы стояли в метрах десяти поодаль. Со стороны это можно было принять за разборку из серии «чья эта девка». Обычная сцена на стоянке в Лас-Вегасе.

В итоге мы решили забронировать ей номер в «Американе». Мой адвокат подошёл к машине и под каким-то предлогом выведал у неё фамилию, а я поспешил внутрь и позвонил в гостиницу, представившись её дядей, я сказал, что хочу, чтобы с ней «обращались очень осторожно», потому что она художник и слегка на нервах. Администратор заверил меня, что с ней будут обходиться предельно учтиво.

Потом мы отвезли её в аэропорт, сказав, что собираемся поменять Белого кита на «Мерседес-600», а мой адвокат вывел её в коридор со всеми вещами. Когда он её уводил, она всё еще была не в себе, и что-то лепетала. Я заехал за угол и стал его ждать.

Минут через десять он вышел. «Трогайся неспеша, – сказал он. – Не привлекай внимания».

Когда мы выехали на бульвар Лас-Вегас, он объяснил, что дал зазывале такси десятку, чтобы тот отвез его «пьяную подружку» в «Американу», где у неё забронирован номер. «Я сказал ему, пусть проследит, чтобы она туда доехала».

– Думаешь доедет?

Он кивнул. «Пообещал, что заплатит за проезд той пятеркой, что я ему дал сверху, и скажет таксисту, чтоб с ней был пообходительней. Я ему сказал, что у меня пока кое-какие дела, но через час я подъеду туда сам, и если девчонки там не будет, вернусь и вырву ему легкие».

– Правильно. В этом городе никому нельзя давать спуску.

Он ухмыльнулся.

– Как твой адвокат, советую сказать мне, куда ты дел мескалин.

Я остановился. Чемоданчик лежал в багажнике. Он вытащил два катышка, и мы их съели. За поросшими кустарником холмами на северо-западе от города садилось солнце. Радио хрипло играло приятную мелодию Кристофферсона. Мы неспешно ехали в город под теплыми лучами закатного солнца, расслабившись на красных кожаных кресла нашего электрического «Куп де вилля».

Когда мы проезжали мимо «Тропиканы» я сказал: «Может, сегодня стоит отдохнуть».

– Точно. Давай найдем хороший рыбный ресторан и отведаем красной нерки. Меня пробило на красную нерку.

Я согласился. «Но сначала надо вернутьcя в гостиницу и разобрать вещи. Можно будет искупаться и выпить рому».

Он кивнул, откинулся на сиденье и воткнул в небо. Понемногу смеркалось.

4. Нет убежища выродкам … Размышления о кровожадном наркомане

Мы проехали через стоянку «Фламинго» и через лабиринт сзади в наш корпус. Спокойно припарковались, спокойно поднялись на лифте, вошли в номер: мертвая тишина, полумрак и умиротворенная элегантность лужайки и бассейна за раздвигающимися стенами.

Подавал признаки жизни только телефон, мигавший красным огоньком ? сообщение. «Наверно, обслуживание номеров, – сказал я. – Я заказывал выпивку и лёд. Наверно приносили, пока нас не было».

Мой адвокат пожал плечами. «У нас его и так полно, – сказал он. – Но лишний не будет. Хули, скажи, пусть приносят».

Я снял трубку и набрал номер регистратуры. «Звонили? У меня лампочка мигает».

Портье замешкался. Послышался шелест бумаг. «Ах, да, – он наконец подал голос. – Мистер Дьюк? У вас два сообщения. Первое: «Национальная ассоциация окружных прокуроров приветствует вас в Лас-Вегасе».

­– Замечательно, – сказал я.

– … и второе – «позвоните Люси в «Американу, номер 1600».

– Что?

Он повторил. Ошибки быть не могло.

– Блядь! – выругался я.

– Что? – спросил клерк.

Я повесил трубку.

• • •

В ванной адвокат совершал очередной Большой Проблёв. Я вышел на балкон и воткнул в бассейн, дрожащим мешком воды в форме почки светившийся под нашими окнами. Я чувствовал себя Отелло. Всего несколько часов в городе, а мы уже заложили основу классической трагедии. Наш герой был обречен; он уже посеял всходы своей гибели.

Но кто он, Герой этой скверной драмы? Я отвернулся от бассейна и узрел своего адвоката, что выплывал из ванны, утирая рот полотенцем. Глаза его были ясные, стеклянные. «Мескалин, сука, – пробурчал он. – Хули его делают таким чистым? Бодяжили бы противорвотными порошками.

– Отелло применял драмамин, – сказал я.

Он кивнул, повесил полотенце на шею и включил телевизор.

– Ну да, слышал я про эти средства. А твой толстяк Арбакл использовал оливковое масло.

– Люси звонила, – сказал я.

– Что? – он обмяк, как подстреленный зверь.

– Я звонил портье. Она в «Американе, номер 1600 … просила перезвонить.

Он уставился на меня … вдруг зазвонил телефон.

Я пожал плечами и взял трубку. Прятаться ни к чему. Она нас нашла.

– Алло, ? сказал я.

Это был снова портье.

– Мистер Дьюк?

– Да.

– Мистер Дьюк, прошу прощения, нас разъединили минуту назад … но я подумал, что следует вам перезвонить, потому что я …

– Да что такое?

Кольцо сжималось. Сейчас этот гад меня обрадует. Что эта овца ему наплела? Я попытался сохранять спокойствие.

– Мы смотрим новости! – завопил я. – За каким хером ты меня беспокоишь?

Молчание.

– Чего тебе надо? Я заказывал лёд и выпивку! Где они? Война идет, ты слышишь? Люди гибнут!

– Гибнут? – переспросил он почти шёпотом.

– Во Вьетнаме! В телевизоре!

– А … да … да, – Ужасная война. Когда ж она кончится?

– Скажи мне, – вкрадчиво осведомился я, – что тебе надо?

– Да, конечно, – он переключился на свой обычный тон портье. – Я подумал, что вам надо сказать … потому что вы, я знаю, приехали на съезд полиции … у женщины, которая оставила вам сообщение, был очень расстроенный голос.

Он замолк, но я ничего не ответил.

– Я подумал, что вам следует об этом знать, – наконец сказал он.

– Что ты ей сказал?

– Ничего. Ничего не сказал, мистер Дьюк. Я просто принял сообщение.

Он замолчал.

– Но с ней было очень трудно разговаривать. Она … в общем… очень сильно расстроена. По-моему, она плакала.

– Плакала? – от мескалина мой мозг переклинило. Я не мог думать. – Почему она плакала?

– Ну … а … она не сказала, мистер Дьюк. Но поскольку мне известен род вашей деятельности, я подумал …

– Понятно, – выпалил я. – Слушайте, если она позвонит еще раз, будьте с ней помягче. Мы проводим исследование. Мы внимательно за ней наблюдаем.

Я почувствовал, как снова закрутились шестеренки в голове, слова находились сами собой.

– Она, разумеется, совершенно безобидна … никаких неприятностей не будет … Она находится под действием настойки опия, это контролируемый эксперимент, но я подозреваю, что нам понадобится ваше содействие.

– Конечно … разумеется. Мы всегда рады оказать содействие полиции … главное, чтобы не возникло неприятностей … для нас, я имею в виду.

– Не беспокойтесь, вы под нашей защитой. Главное, обращайтесь с ней, как со всяким человеком, попавшим в беду.

– Что? – он начал запинаться. – Ах… да, конечно-конечно. Я вас понимаю … да … то есть ответственность вы берете на себя.

– Разумеется, – сказал я. – Я теперь мне надо посмотреть новости.

– Благодарю вас, – промямлил он.

– Принесите лёд, – сказал я и повесил трубку.

Мой адвокат блаженно улыбался в телевизор.

– Молодец, – сказал он. – После этого они будут обходиться с нами как с проклятыми прокаженными.

Я кивнул и налил в бокал «Шивас ригал».

– Новостей по ящику не было уже часа три как, – сказал он небрежно.

– Этот дурила подумает, что мы наверно настроились на какой-то специальный полицейский канал. Тебе надо перезвонить ему и заказать конденсатор на 3000 ватт вместе со льдом. Скажешь ему, наш только что перегорел …

– Ты забыл про Люси, – сказал я. – Она ищет тебя.

Он засмеялся.

– Нет, она ищет тебя.

– Меня?

– Тебя. Она на тебя запала. Чтобы там в аэропорту от неё избавиться, мне пришлось наплести ей, будто ты везешь меня в пустыню на разборку – из-за неё, – он пожал плечами. – Нужно же было ей что-то сказать. Ну я и сказал, пусть поезжает в «Американу» и ждет, кто из нас вернется.

Он снова засмеялся.

– По ходу, она решила, что победил ты. Сообщение-то не для меня, так?

Я кивнул. Какой-то бред, но я знал, что это правда. Наркоманская логика. Ритмы звучали зловеще и четко, рисуя совершенно понятную для него картину.

Он развалился в кресле и сосредоточился на сериале «Миссия невыполнима».

Я задумался, потом встал и принялся запихивать вещи в чемодан.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Неважно, – ответил я.

Молния заела, но я рывком застегнул её. Затем я обулся.

– Ну-ка постой. Ты что, уезжаешь?

Я кивнул.

– Ты, черт тебя подери, прав. Я уезжаю. Но не волнуйся. Я загляну в регистратуру. О тебе позаботятся.

Он вскочил, опрокинув свой бокал.

– Ладно, чёрт подери, дело серьезное! Где мой пистолет?

Я пожал плечами, не глядя на него, и запихал бутылки скотча в рюкзак.

– Я продал его в Бейкере. С меня 35 баксов.

– Он обошелся мне в сто девяносто!

Я улыбнулся.

Ты мне рассказывал, откуда у тебя этот пистолет, помнишь?

Он замялся, притворился, будто думает.

– А, да, – наконец сказал он. – От того засранца из Пасадены …

Тут он снова завелся.

– Он обошелся мне в штуку зелени. Этот мудак завалил копа. Ему светил пожизненный срок! … Черт, три недели работы в суде и что я получил – какой-то сраный револьвер.

– Болван, я предупреждал тебя не работать с торчками в кредит – особенно когда они виновны. Тебе повезло, что этот урод не отплатил тебе пулей в живот.

Адвокат поник.

– Это был мой кузен. Присяжные признали его невиновным.

– Нихуя себе! Скольких этот вонючий наркоман успел завалил с тех пор? Шестерых? Восьмерых? Этот уебок виновен настолько, что я бы сам его грохнул, из принципа. Как он грохнул копа, так он грохнул и ту девчонку в «Холидей Инн» … и того парня в Вентуре!

Он осмотрел меня ледяным взглядом.

– Поосторожней на поворотах. Ты гнусно клевещешь.

Я рассмеялся, бросил свой багаж у подножья кровати и присел допить свой виски. Я в самом деле намеревался уехать. Вообще-то уезжать мне не хотелось, но я посчитал, что всё лучше, чем связываться с Люси … Нет, конечно, она прекрасный человек, когда трезвая … очень чувствительная, а за повадками питбуля скрыта прекрасная карма, большой талант и чуткость … Простая девочка-переросток, у которой – вот несчастье – напрочь съехала крыша еще до того, как ей исполнилось восемнадцать.

Я против неё лично ничего не имел. Но я знал, что она запросто сможет – в таких обстоятельствах – отправить нас в тюрьму лет на двадцать; а за что, мы узнаем только на суде:

«– Да, сэр, эти двое на скамье обвиняемых дали мне ЛСД и отвезли в гостиницу …

– А что они сделали потом, Люси?

– Ну, я не могу точно вспомнить …

– Неужели? Тогда, возможно, этот документ из архива окружного прокурора освежит вашу память, Люси … Вот показания, которые вы дали сотруднику полиции Сквейну, обнаружившему вас в окрестностях озера Мид24, где вы бродили без одежды.

– Я точно не помню, что они со мной сделали, но помню, что это было ужасно. Один познакомился со мной в аэропорту в Лос-Анджелесе, это он дал мне капсулу … а второй пришел к нам в гостиницу. Он все время потел и говорил так быстро, что я не понимала, что ему надо … Нет, сэр, я не помню точно, что они со мной тогда делали, потому что я всё еще была под действием того наркотика … Да, сэр, ЛСД, которое они мне дали … И кажется, я долго была без одежды, может быть даже всё время, что они меня там держали. Вроде был вечер, потому что показывали новости. Да, сэр, с Уолтером Кронкайтом, мне запомнилось его лицо».

Нет уж, увольте. Присяжные ничуть не усомнятся в её показаниях, особенно произнесенных дрожащим голосом, со слезами на глазах и непристойными кислотными флэшбэками. А то, что она не сможет вспомнить точно, что мы с ней сделали, означает, что отпираться бесполезно. Присяжные догадаются. Он читали о таких, как мы в дешевых книжонках с названиями вроде: «По самые гланды» и «Во все щели» и видели таких, как мы, в дешевых порнофильмах.

Ну и, разумеется, ни в коем случае не стоит нам самим выступать в свое оправдание, особенно после обыска в машине: «И я хотел бы отметить, Ваша Честь, что присяжные могут ознакомиться со свидетельствами №1–№25. Это невероятная коллекция наркотиков, обнаруженная у подсудимых при задержании, произведенного силами целых девять сотрудников полиции, шесть из которых до сих пор находятся в больнице … а также с свидетельством 26, показаниями под присягой трех профессиональных экспертов по наркотикам, специально отобранных председателем Национальной конференции окружных прокуроров, который был поставлен в крайне неловкое положение попытками подсудимых проникнуть на их ежегодный съезд, извратить и сорвать его … Эти эксперты показали, что количества наркотиков, обнаруженного у потерпевших при задержании, хватило бы, чтобы убить целый взвод морской пехоты США … Господа, я употребляю здесь слово «убить», сознавая, какой страх и ненависть вызывает в каждом из вас мысль о том, что эти насильники-дегенераты применили весь свой арсенал наркотиков, чтобы полностью разрушить разум и нравственность этой некогда невинной девочки, погубленной и поруганной девочки, что сидит, обесчещенная, перед вами … да, они напичкали девочку наркотиками, чтобы выжечь ей мозг, чтобы она даже вспомнить не смогла мерзкие подробности той оргии, которую ей пришлось пережить … а потом, дамы и господа, использовали её в своих богомерзких целях!»

5. Страшный опыт с чрезвычайно опасными веществами.

Ничего не поделаешь. Я встал и собрал свой багаж. Нужно срочно уезжать из города.

До адвоката, наконец, дошло. «Подожди! – закричал он. – Ты не можешь бросить меня одного в этой змеиной яме! Номер записан на мое имя!»

Я пожал плечами.

– Ладно, черт с тобой, – сказал он и пошёл к телефону. – Смотри, я ей позвоню. Я от нее отделаюсь.

Он кивнул.

– Ты прав, это моя проблема.

Я покачал головой.

– Нет, это зашло слишком далеко.

– Адвокат из тебя хреновый, – ответил он. – Расслабься. Я всё сделаю.

Он набрал «Американу» и попросил номер 1600.

– Привет, Люси. Да, это я. Я получил твое сообщение … что? Нет, что ты, я проучил ублюдка так, что ввек не забудет … что? … Нет, живой, но еще долго никого не побеспокоит … да, я бросил его там. Отдубасил, а потом выбил все зубы …

Вот это да. Рассказывать такие ужасы человеку под кислотой.

– Но вот какая незадача, – продолжал он. – Мне надо срочно сваливать отсюда. Этот гад обналичил внизу фальшивый чек и назвал тебя как поручителя, так что искать будут вас обоих … да, да, я знаю, Люси, но нельзя судить книгу по обложке; такие мрази встречаются … короче, больше сюда ни в коем случае не звони. Звонок проследят и тебя посадят за решетку … нет, прямо сейчас я переезжаю в «Тропикану», я позвоню тебе оттуда, когда поселюсь … да, часа через два. Мне нужно вести себя естественно, а то возьмут и меня … Я, наверно, впишусь под другим именем, но я тебе сообщу … да, как только заселюсь … что? … конечно, мы пойдем в «Цирк-цирк» и посмотрим на номер с белым медведем, ты офигеешь …

Он то и дело нервно перекидывал трубку из одной руки в другую.

– Нет … послушай, мне пора; телефон наверняка прослушивается … да, я знаю, это было ужасно, но всё кончено … О БОЖЕ! ОНИ ЛОМАЮТ ДВЕРЬ!

Он швырнул телефон на пол и завопил: «Нет! Пустите! Я невиновен! Это всё Дьюк! Богом клянусь!» Он пнул телефон об стену, наклонился к трубке и снова заорал: «Нет, я не знаю, где она! Наверно, вернулась домой, в Монтану. Вам никогда не поймать Люси! Она улетела!» Он еще раз пнул трубку, поднял её на локоть от лица и издал протяжный дрожащий стон. «Не надо! Не надо! Не надевайте на меня эту штуку!» – завопил он. Потом впечатал трубку в аппарат.

– Ну вот, – тихо произнес он. – И все дела. Она наверно сейчас лезет в мусоросжигатель, – Он улыбнулся. – Да, думаю больше мы от Люси ничего не услышим.

Я рухнул на кровать. Его представление выбило меня из колеи. На миг мне показалось, что он спятил и в самом деле решил, что на его напали невидимые враги.

В комнате снова стало тихо. Он вернулся в свое кресло смотреть «Миссия невыполнима» и завозился с трубочкой для гашиша. Она была пуста. «Где опиум?» – спросил он.

Я кинул ему чемоданчик: «Не переусердствуй, там немного осталось».

Он усмехнулся.

– Как твой адвокат, советую тебе не волноваться. – Он кивнул в сторону ванной. – Угостись-ка из коричневого пузырька в моем бритвенном наборе.

– Что там?

– Адренохром. Много не надо. Всего капельку.

Я взял пузырек и макнул туда головку спички.

– Где-то столько, – сказал он. – По сравнению с этой штукой чистый мескалин покажется детской микстурой. Если переберешь, тебя перекроет так, что мало не покажется.

Я лизнул кончик спички.

– Где достал? Такое не продается.

– Неважно. Он абсолютно чистый.

Я с грустью покачал головой.

– Господи! Какое чудовище ты защищал в этот раз? У этого вещества есть только один источник …

Он кивнул.

– Надпочечники из живого человеческого тела, – продолжил я. – Труп не годится.

– Я знаю. Но у него не было денег. Отмороженный сатанист. Предлагал мне человечью кровь, сказал, вставляет круче всего, – он рассмеялся. – Я думал, он шутит, сказал ему, пусть лучше достанет унцию чистого адренохрома – или хотя бы свежие надпочечники – пожевать.

Я уже ощущал действие вещества. Первая волна походила на смесь мескалина и метедрина. Мне захотелось поплавать.

– Так вот, – продолжал адвокат. – Парню пришили растление несовершеннолетних, но он клялся, что этого не делал. Зачем мне, говорит, ебать детей? Они же маленькие! – он пожал плечами. – Ну что я мог ответить? Даже поганый оборотень имеет право на адвоката … Я не осмелился ему отказать. А то вдруг он схватил бы ножик для конвертов и вырезал мне шишковидную железу?

– А что? – откликнулся я. – Тогда бы его защищал Мелвин Белли25.

Я кивнул, уже не в силах говорить. Мое тело будто меня включили в сеть на 220 вольт.

– Чёрт, надо достать, – наконец выдавил я. – Закинуть горсть и посмотреть, что будет.

– Горсть чего?

– Экстракта шишковидки.

Он вытаращился на меня.

– Ага, отличная мысль. Да ты от одного запаха превратишься в иллюстрацию из медицинской энциклопедии. Башка у тебя раздуется как арбуз, за два часа наберешь пятьдесят килограмм… вырастут когти, кровоточащие бородавки, а потом ты заметишь у себя на спине шесть огромных волосатых сисек …

Он решительно покачал головой.

– Я попробую всё что угодно, но в жизни не дотронусь до шишковидной железы.

– На прошлое рождество мне подарили целый корень дурмана, весил чуть ли не килограмм. Хватило бы на целый год – но я сточил его минут за двадцать!

Я подался к нему, внимая каждому слову. Малейшая пауза – и мне хотелось схватить его за горло и заставить говорить побыстрее.

– Да! – восторженно воскликнул я. – Дурман! И как?

– К счастью, я сразу выблевал его почти весь, – ответил он. – Но даже так я ослеп на три дня. Я даже ходить не мог! Всё тело как воск. Меня пришлось тащить обратно на ранчо в тележке … потом рассказывали, что я пытался говорить, но похоже было на вопли енота.

– Потрясающе, – сказал я.

Но я его почти не слышал. Меня скрутило так, что руки сами вцепились в покрывало и дергали его из-под меня, пока он рассказывал. Пятки вжались в матрас, колени заклинило … я почувствовал, что скоро глаза у меня полезут из орбит.

– Давай нахуй заканчивай историю, – прохрипел я. – Что было дальше? Что там с железами?

Он попятился в другой конец комнаты, не сводя с меня глаз.

– Может тебе еще выпить? – в его голосе слышалось волнение. – Тебя, я смотрю, мощно плющит, да?

Я попытался выдавить улыбку.

– Ну … не хуже … ой, уже хуже …

Челюсти едва двигались, язык горел, как магний.

– Не, всё нормально, – прошипел я. – Может сбросишь меня в бассейн, или там …

– Вот это да, – сказал он. – Ты перебрал. Ты сейчас взорвешься. Ну и рожа у тебя!

Я не мог пошевелиться. Полный паралич. Все мышцы свело. Я не мог даже вращать глазами, не то что поворачивать голову или разговаривать.

– Сейчас попустит, – сказал он. – Первая волна – самая жесть. Главное перетерпеть. Если я тебя сейчас брошу в бассейн, ты утонешь, как кирпич.

Смерть. Вот и все. Даже легкие отказали. Мне требовалось искусственное дыхание, но я и рта раскрыть не мог, чтобы сказать об этом. Я умирал. Сидя прямо здесь на кровати, обездвиженный … ну, хотя бы не больно. Еще несколько секунд, и я отключусь, а что потом – уже неважно.

Мой адвокат вернулся к телевизору. Снова показывали новости. Лицо Никсона на весь экран, но все его слова безнадежно искажались. Удалось разобрать только слово «жертва». Снова и снова: «жертва … жертва … жертва … «

Я слышал свое тяжелое дыхание. Адвокат, похоже, заметил. «Не напрягайся, – сказал вполоборота, не глядя на меня. – Не пытайся сопротивляться, а то мозг запузырится … аневризмы, инсульт … скрючишься и загнешься». Из-за кресла к телевизору вылетела его рука и переключила канал.

Ходить и говорить я смог только после полуночи … но всё равно вещество меня не отпустило, лишь упало напряжение – с 220 до 110. Я как угорелый скакал по комнате, нес всякую чушь и не мог сосредоточиться на одной мысли дольше двух-трёх секунд.

Мой адвокат тем временем сделал несколько звонков и положил трубку. «Есть только одно место, где мы можем поесть свежей сёмги, – объявил он. – И по воскресеньям оно закрыто».

– Ну конечно, чертовы фрики Христовы, плодятся как кролики!

Он окинул меня любопытным взглядом.

– Как насчёт «Процесса»? – спросил я. – Разве у них нет мест? Или может в деликатесный магазин? Где сзади столики? В Лондоне потрясающее меню. Я там ел однажды, превосходная еда …

– Возьми себя в руки, – сказал он. – В этом городе о «Процессе» лучше и не заикаться.

– Ты прав. Надо вызвать инспектора Блора. Он разбирается в еде. Думаю, у него есть список.

– Лучше позвонить в обслуживание номеров. За двадцать баксов нам принесут крабов и кварту муската «Братья во Христе».

– Нет! – завопил я. – Надо выбираться отсюда. Мне нужен воздух. Поехали в Рено, закажем большой салат с тунцом … чёрт, это не долго, всего-то 400 миль; дорога в пустыне свободна.

– Не выйдет, это территория военных. Они там испытывают бомбы и нервно-паралитический газ – нам не прорваться.

В итоге мы оказались в месте под названием «Биг Флип» на полдороги к центру. Я заказал «бифштекс по нью-йоркски» за 1,88, а мой адвокат – «корзинку койота» за 2,09 … потом мы выпили кофейник водянистого «Голден Вест» и пронаблюдали, как четыре бухих ковбоя до полусмерти отколошматили педика между игровыми автоматами.

– В этом городе всюду бурлит жизнь, – заметил мой адвокат по дороге к машине. – Любой, кто покрутится здесь какое-то время и обзаведется нужными связями, легко достанет столько адренохрома, сколько надо.

Я согласился, но сейчас на адренохром меня не тянуло. Я не спал уже больше трех суток, и то страшное испытание веществом вымотало меня окончательно … завтра надо браться за голову. Конференция по наркотикам начиналась в полдень … а мы до сих пор не знали, как к ней подойти. Поэтому мы вернулись в гостиницу и посмотрели британский фильм ужасов.

6. Принимаясь за дело … Открытие конференции по наркотикам

«От имени прокуроров нашей страны приветствую вас».

Мы сидели в главном зале гостиницы «Дюны» позади полуторатысячной толпы. Далеко впереди, настолько, что сзади едва было видно, исполнительный директор Национальной ассоциации окружных прокуроров Патрик Хили – средних лет, холеный, на вид – преуспевающий бизнесмен, член республиканской партии по имени – открывал их Третий национальный семинар по наркотикам и психотропным веществам. Его реплики доносились до нас из большого дешевого репродуктора, установленного на металлическом шесту в ближайшем углу. Еще штук десять было развешаны по залу и нацелены на толпу … так что где бы ты ни сидел и даже где бы ты ни прятался, на тебя всё время смотрело дуло большого репродуктора.

Эффект получался странный. В слушатели каждой секции зала смотрели на ближайший динамик, а не на того, кто выступал где-то далеко впереди на подиуме. Такая схема размещения репродукторов образца 1935 года полностью обезличивала помещение, создавала зловещую авторитарную атмосферу. За акустику здесь, видимо, отвечал технический помощник шерифа из оклахомской глубинки, подрабатывавший в кинотеатре для автомобилистов, чьи владельцы не могли расщедриться на индивидуальные динамики для каждой машины и просто повесили десяток огромных громкоговорителей на телеграфных столбах вокруг стоянки.

Где-то за год до того я побывал на рок-фестивале «Скай Ривер» в сельской глуши штата Вашингтон, и там акустика, собранная группой нищих хиппи из Фронта Освобождения Сиэтла доносила до полуоглохших жертв кислоты в кустах в полумиле от концертной площадки не то что самые тихие нотки акустической гитары, а даже кашель и стук башмака по сцене.

Но, видать, лучшим звукотехникам в распоряжении у руководства Национальной конференции окружных прокуроров в Лас-Вегасе, такая задача была не по силам. Через такую акустику, наверно, еще сам Улисс Грант обращался с речью к войскам во время осады Виксберга. Голос вырывался из динамиков размытый, с треском и назойливым взвизгиванием, а задержка была такая, что слова оратора не совпадали с жестами, и это сбивало с толку.

«Мы должны принять факт существования наркокультуры в нашей стране! … стране … стране … «, – до задних рядов волнами доплывало искаженное эхо. «Окурок самокрутки с травкой называется «тараканом», потому что он напоминает таракана … таракана… таракана… «

«Что за хуйню они там несут? – прошептал адвокат. – Сколько надо сожрать кислоты, чтоб решить, что косяк похож на таракана».

Я пожал плечами. Было понятно, что мы зашли на огонек в пещеру к доисторическим людям. Из динамиков трещал-вещал голос «эксперта по наркотикам», некого Блумквиста: «… об этих флэшбеках пациент и не догадывается. Он думает, что всё кончилось и живет полгода нормальной жизнью, … а потом – бац! и снова видит те же самые галлюцинации».

Ох уж это коварное ЛСД! Доктор медицины Е. Р. Блумквист значился основным докладчиком; большой человек на этой конференции. Он выпустил книжку под названием «Марихуана», в которой – судя по обложке – «рассказано всё как есть». (Он же автор гипотезы таракана … )

Если верить обложке, Блумквист – «адъюнкт-профессор хирургии (анестезиологии) медицинского факультета Южно-калифорнийского университета», а также известный специалист по проблемам наркомании». Доктор Блумквист «выступал в программах центрального телевидения, работал консультантом государственных структур, является членом Комитета по проблемам наркомании и алкоголизма Совета по проблемам психического здоровья Американской медицинской ассоциации». Как уверяет издательство, его труды переиздаются и распространяются широкими тиражами. Короче, этот ученый входит в авангард второсортных шарлатанов от науки, которым отстегивают от 500 до 1000 долларов за выступление перед копами.