Глава 2

Странно, как все-таки порой винтовка может раздражать… Старый отменный винчестер 70-й модели 270-го калибра, выпущенный еще до шестьдесят четвертого года, безотказно служил Бобу на протяжении пяти лет, стреляя с отклонением в один дюйм – на расстояние сто ярдов, два дюйма – на двести и три дюйма на триста ярдов, причем всегда с одинаковой кучностью. Но сегодня он неожиданно подкачал. Дырочки от пуль нарисовали на мишени созвездие с рваными краями, имеющее более трех дюймов в диаметре.

Боб был немного сбит с толку: он никак не ожидал подобных результатов. Черт побери, это становилось уже просто любопытно. Но была и еще одна причина, по которой он непременно должен был разобраться с этим сбоем: чтобы и дальше оставаться самим собой, он должен всегда быть уверенным в себе и в своем оружии. Черт бы побрал этот 70-й. Он может угробить на него целую неделю. Ему придется сначала разобрать его на части, вплоть до самого маленького винтика и последней пружины, а потом перебрать все эти крошечные детали одну за другой в поисках металлических зазубрин или песчинок в рабочих частях и механизмах, а также в поисках еле заметных признаков износа или усталости металла. Он отдраит курок и весь ударно-спусковой механизм, на ощупь проверит каждый квадратный сантиметр поверхности приклада, пытаясь обнаружить сучки, занозы, щепочки, следы деформации, что-нибудь такое, что помогло бы ему понять, почему ствол при стрельбе отклоняется от точного направления. И, когда вся эта работа будет сделана, ему, в случае если винтовка все равно будет стрелять неточно, придется повторить все сначала.

Его крошечная мастерская располагалась позади трейлера.

Это было что-то наподобие небольшого эллинга, собранного из темных листов гофрированной жести. Возле одной стенки стоял станок для повторной зарядки гильз, состоящий из одноступенчатого “Рок Чакера” – для винтовочных патронов и “Диллона” – для 45-го калибра. Вдоль всей стены аккуратно и тщательно были разложены всевозможные матрицы. Задняя стена была разделена на полки и отсеки, где хранились у него записные книжки, мишени и мешки со стреляными гильзами, которые он еще не успел перезарядить. Запах ружейной смазки смешивался с запахом растворителя, и все это висело в воздухе, подобно пару. Помещение освещала одна-единственная лампочка, и если Боб не стрелял и не спал, то обычно читал здесь “Ганс энд аммо”, “Шутинг таймс”, “Америкэн райфлмен”, “Экьюрэси шутинг”, “Шотгавс ньюс” или “Райфл”.

Но этим утром, задумчиво созерцая провинившийся 70-й, он неожиданно услышал лай Майка. Майк, старый злой пес с желтыми глазами, был наполовину гончей; вечно грязный, он бродил вдоль ограды, которую Боб построил вокруг своего трейлера, и в обмен на объедки со стола и ежедневные веселые прогулки по холмам отгонял от трейлера почти всех людей, кроме двух-трех друзей Боба, которым тот позволял к нему приходить. Но сегодня Майк надрывался особенно долго, и Боб понял, что тот, кто приехал, уезжать не собирается. Он вытащил из ящика заряженный и взведенный кольт 45-го калибра и засунул его в задний карман джинсов; затем набросил куртку и, натянув бейсбольную кепочку “Рэйзорбэк”, вышел из мастерской. Солнце было тусклым и как будто вылинявшим. Вокруг сурово вздымались голубые горы Уошито, всем своим видом давая понять, что скоро наступят холода. Боб повернулся и увидел двух мужчин, которые стояли возле автомобиля, видимо, взятого напрокат. Они ждали сразу за воротами, и Майк с завываниями бросался на них с такой яростью, словно готов был разорвать непрошеных гостей в клочья, если они подойдут ближе.

Поверх костюмов на них были обычные плащи. Но военная выправка бросалась в глаза. Может быть, не сейчас, может быть, в прошлом, но все равно эти люди были военными – в этом сомнений не было. Они, казалось, были вырезаны из одного и того же твердого дерева. Один был похож на глыбу, квадратный, почти одного роста с Бобом, но на полторы головы ниже его, с огромными руками и грузным, похожим на шкаф телом. На голове у него был аккуратный ежик, и буквально каждый квадратный сантиметр его тела кричал: “Я – сержант!”

Второй, очевидно, был офицером: более высокий, но тоже крепкий, хорошего телосложения, с квадратным лицом и с короткой, но все же не под ежик, стрижкой. Он выглядел так же, как выглядели, по крайней мере, девять из двенадцати командиров батальона, с которыми Боб столкнулся за время своей службы. Это были люди, которых Боб хоть и не любил, но уважал, потому что они четко и ясно ставили боевую задачу и всегда выполняли ее до конца.

– Пошел вон! Заткнись! – прикрикнул Боб на Майка и дал ему пинка. Собака отбежала к двери. Но Боб не снял замок с ворот. Засунув руку в задний карман джинсов, он взялся за рукоятку своего кольта, потому что всегда лучше держать пистолет в руках, чем в кармане штанов, особенно когда дела складываются хреново.

– Что вам надо? – прищурившись, спросил он.

– Вы – мистер Боб Ли Суэггер? – поинтересовался офицер.

– Да, сэр. – Боб флегматично сплюнул в пыль.

– С вами трудно связаться, мистер Суэггер. Мы послали вам пять писем. Похоже, вы их даже не распечатали. К тому же у вас нет телефона.

Боб припомнил эти чертовы письма. Он думал, что они были от Сьюзен, его бывшей жены, которая снова просила денег. Или, может быть, от кого-нибудь из тех рехнувшихся любителей поговорить о войне, которые готовы были платить ему деньги, только бы он разъезжал повсюду и рассказывал людям всякие военные небылицы.

– Это частная собственность, – заявил он. – Вас сюда никто не звал. Так что возвращайтесь туда, откуда приехали, и оставьте меня в покое.

– Мистер Суэггер, – сказал офицер, – мы приехали сюда с деловым предложением, которое может принести вам много денег.

– Я не нуждаюсь ни в каких деньгах, – отрезал Боб. – У меня их достаточно.

– Я надеялся, что вы сделаете одолжение и выслушаете меня, вот и все. Уделите нам пять минут вашего времени, и если после этого вы не заинтересуетесь тем, что я вам расскажу, и тем, что я предложу, то мы отсюда уедем.

Тот, что был поменьше ростом, так ничего и не сказал. Он просто смотрел на Боба по все глаза и казался отвратительно агрессивным. Он держал свои большие руки в карманах, и Бобу не понравилось, как оттопыривался у него под правой рукой широкий плащ.

Боб повернулся к офицеру:

– Почему это я должен вам делать такое одолжение, сэр? Я вас даже не знаю.

– Может быть, это подтвердит мои честные намерения?

С этими словами он достал из кармана красиво украшенную коробочку и перебросил ее через ограду. Она упала в грязь к ногам Боба.

– Настоящий, – сказал офицер. – Я заслужил его честно. Около Дакто, рядом с Первой магистралью, в 1966 году. Я был майором и служил в 24-й механизированной дивизии. Это был трудный день.

Боб поднял коробочку и, открыв крышку, к огромному своему удивлению, обнаружил там орден Почета.

Он тяжело сглотнул. У его отца был такой же за службу на “Айпо”, и, по крайней мере, с десяток офицеров говорили ему, что он тоже заслужил этот орден, когда вместе с Донни Фенном сдерживал батальон главных сил противника в долине Ан-Лок, но он его так и не получил, потому что политики того времени считали, что снайперу не следует вручать такую почетную награду. Но Боба это не волновало. Он никогда особенно и не стремился получить орден. Ему просто не нравилось, что его способ уничтожения противника считался каким-то нечестным и не признавался открыто.

– Хорошо, – сказал он, пытаясь выбросить из головы все эти мысли. – Только из уважения к тому, что вы сделали для нашей страны, я выслушаю вас. Но постарайтесь покороче.

Он отпер ворота.

Сняв внутри трейлера свои плащи, мужчины остались в строгих деловых костюмах. Создавалось, правда, впечатление, что у коротышки под пиджаком было припрятано что-то вроде укороченной винтовки, хотя сам он старательно изображал на своем лице скуку. Пока Боб не собирался их впускать, пока они не знали, смогут ли войти внутрь или нет, коротышка весь был напряжен и готов к борьбе. Теперь они уже были внутри, и он ходил тихо и осторожно. Второй мужчина вел себя совсем по-другому. Перегнувшись через стол, стоявший посредине аккуратной маленькой гостиной трейлера, он внимательно посмотрел на Боба своими темно-карими глазами.

– Вот, мистер Суэггер, это поможет делу.

Он протянул Бобу визитку, на которой тот прочитал:

Дальше шел адрес, по которому можно было судить, что это находится где-то в штате Мэриленд, и чуть ниже мелкими буквами были напечатаны основные направления деятельности фирмы:

– О’кей, – сказал Боб. – Итак, полковник, что вас ко мне привело?

– Мистер Суэггер, после своего увольнения из вооруженных сил в 1975 году я шестнадцать лет провел в качестве инспектора полиции штата Аризона. В прошлом году я уволился с этого поста и открыл свой маленький бизнес, который по идее должен дать американским подразделениям по обеспечению законности усовершенствованное техническое оснащение и новые возможности.

– Именно поэтому ваш мальчик таскает под мышкой пушку?

Выражение лица коротышки не изменилось, только при слове мальчик он вдруг весь как-то вспыхнул, словно тот, кто находился внутри этого низенького коренастого тела, внезапно очутился в раскаленной печи.

– Мой помощник является также моим телохранителем, мистер Суэггер. Я, как и любой, кто служил в подразделениях по обеспечению законности, успел нажить себе врагов. Штатом Мэриленд мистеру Пайну было предоставлено право носить при себе оружие, и точно такая же услуга была оказана ему штатом Арканзас.

– Да, сэр.

– В любом случае, я пришел сюда вот почему… Это мое самое новое усовершенствование в выпускаемой продукции.

Он протянул через стол желтую коробочку размером с две сигаретные пачки.

было написано ярко-красными буквами. И ниже:

Боб открыл коробочку и увидел, что это были патроны 308-го калибра с полостью в наконечнике весом 150 гран. На него смотрели двадцать великолепных двойных кружочков – кружок капсюля и ободок вокруг него; все они чем-то напоминали глаза. Он вытряхнул патрон из коробки. Гильза была тяжелой и ярко сверкала. Овальной формы конус патрона венчал идеальный по исполнению и точности кратер. Внешне он выглядел почти так же, как и любой другой патрон 308-го калибра, за исключением разве что яркой полоски на блестящей гильзе возле самого дульца.

– Ни одна из американских компаний по производству боеприпасов еще не видела этого, – сказал полковник. – Даже такие серьезные фирмы, как “Винчестер Сьюприм”, “Федерал Премиум” и “Ремингтон Икстендид Рэндж”. Я гарантирую вам стопроцентное попадание из хорошей винтовки.

– С расточенным дульцем… – заметил Боб, проводя пальцем по яркой полоске. – Как вы умудрились запустить в массовое производство патроны с такой гильзой? Это же ручная работа. Я не представляю, как это можно сделать.

– Лазерами.

– Гм-м-м, – произнес Боб. – О’кей, я слышал, что сегодня на некоторых предприятиях лазеры применяются в качестве точных приборов контроля. Вы их применяете и при зарядке?

– Да, – ответил полковник, наклонившись вперед. – Промышленные лазеры уже становятся реальностью в высокоточном производстве. Сегодня они используются для создания электронных схем, ракетных систем управления и для производства высокоточных технологий. Моя идея заключалась в том, чтобы применить их в промышленном производстве боеприпасов. Компьютерная программа может закодировать их так, что вы получите практически неограниченные возможности для повторной перезарядки патронов. Вы же знаете, в чем заключается ценность любого патрона – в точности. Поэтому все то, что вы делаете собственноручно и в единичных экземплярах, мы можем производить, используя промышленные мощности, причем наши патроны будут самого высокого качества. Мы покупаем гильзы у “Ремингтона” в количестве ста тысяч штук; наши лазеры обрабатывают дульца гильз внутри и снаружи таким образом, что все они получают абсолютно одинаковый диаметр. Затем мы вырезаем в основании гильзы небольшое отверстие и устанавливаем через него капсюль. Все это мы можем выполнить при помощи автоматики, контролируемой лазерной техникой. Другими словами, мы можем запрограммировать машины и оборудование на обработку гильз строго в соответствии с направлением лазерных лучей. Таким образом мы можем выпускать тысячи и тысячи патронов прекрасного качества, в то время как вы будете делать один или два по своим собственным матрицам, или, может быть, по матрицам РСБС, или Уилсона, или еще каким-нибудь другим, которые вы используете для этих целей.

Боб посмотрел на лежащий у него на ладони патрон.

– За несколько лет я сделал довольно много патронов 308-го калибра, причем неплохого качества.

– Но вам пришлось покорпеть, прежде чем они у вас появились, не так ли? – спросил полковник.

– Да, сэр, что правда то правда.

– Вот в коробке патроны. Они просто находка для всех полицейских учреждений, которых полным-полно в стране. Позже, возможно, мы разрастемся и предложим эти патроны и гражданскому населению, если, конечно, удастся добиться репутации организации, заботящейся о соблюдении законности.

– Ну и что же вы от меня хотите?

– Мистер Суэггер, я ищу профессионального стрелка, который бы летал по всей стране и проводил показательные стрельбы для полицейских департаментов с целью повышения уровня боевой подготовки их подразделений “СВИТ”. Но мне нужен человек с репутацией. Такой, который, побывав во всякого рода переделках, остался жив и вернулся домой целым и невредимым.

– Почему вы не выбрали Карла Хичкока? Он же знаменитость. О нем написаны кипы книг, его везде знают, повсюду рекламируют. Он – номер один.

– Карл привык получать слишком много денег за свое участие в различных мероприятиях. За одно-единственное выступление в стрелковом шоу ему платят две тысячи долларов. Вы слышали об этом?

– Карл всегда был счастливчиком.

– В графстве Гарритт, штат Мэриленд, у нас есть свое собственное оборудование, на котором мы проводим испытания. Мы хотели бы, чтобы вы слетали туда на выходные. За наш счет, разумеется. Вы привезете с собой свою самую лучшую винтовку и самые удачные патроны собственного изготовления. О’кей? Там, на стрельбище, вместе с несколькими нашими стрелками и конструкторами вы выпустите по мишеням несколько своих и несколько наших патронов. Если вы согласитесь на наше предложение, то тогда вы сможете сравнить свои патроны с нашими, а также определить кучность и точность стрельбы. Это все, чего мы хотим. Не торопитесь с ответом. Дайте нам шанс убедить вас в искренности наших слов. Главное – чтобы вы поверили нам, все остальное приложится.

У Боба не было ни желания, ни необходимости покидать свои горы. Дело в том, что за исключением редких вылазок из дому чтобы постричься, купить журналы и раз в месяц оплатить счета за почтовые услуги, да еще, может быть, одной или двух дружеских встреч с Сэмом Винсентом и традиционного посещения врача для проверки общего состояния здоровья и зубов, – он за последние пять лет никуда отсюда не уезжал.

– Работа предстоит большая, – сказал полковник. – Я облечу с вами всю страну, и вы встретитесь с людьми, которые будут относиться к вам с уважением. Вы сами знаете, что после Вьетнама мир очень сильно изменился. Говорят, что вьетнамский синдром умер. Только что закончилась война, которую мы выиграли. Это было сложное время, и теперь каждый, кто когда-то служил в вооруженных силах, снова может стать героем. Вы можете добиться того, чего вам не удалось достичь тогда. К вам будут относиться с уважением, любовью и должным вниманием.

Боб скривился. Он поверит этому только тогда, когда увидит все своими собственными глазами. Конечно, он понимал, что не сможет остаться здесь навсегда… Он еще раз взглянул на патрон. Любопытно. Эта проклятая вещичка выглядела так, будто ею можно было на лету отстрелить комару яйца. Но качество всегда определяется стрельбой, а не внешним видом. Боб почувствовал, как в голове у него что-то странно зазвенело. Резкая боль. С тех пор как он бросил пить, у него еще никогда так сильно не болела голова.

– Когда?

– А когда вам удобно?

– Сейчас я не могу. Есть некоторые проблемы с винтовкой. Скажем, на следующие выходные?

– Прекрасно. Как вам будет удобно. У вас есть кредитная карточка?

– Да, есть.

– Тогда, если вам это не трудно, купите себе билеты сами. Сохраните, пожалуйста, все квитанции – мы их потом оплатим. Или вы можете прямо сейчас подписать контракт. Тогда мы вам сразу выпишем аванс и…

– Сейчас я у вас никаких денег не возьму.

– Извините, я не подумал. Может быть, вас подбросить в балтиморский аэропорт или лучше арендовать для вас машину?

– Благодарю вас, я бы предпочел машину.

– Договорились.

– Тогда все, – сказал Боб. – А теперь мне надо идти кормить эту чертову псину.

Глава 3

Боб благоразумно навел справки. С автозаправочной станции Билла Доджа в Эксксонс, на 270-й дороге, он позвонил своему старому приятелю, который уже тридцать лет был мастер-сержантом и служил сейчас в Отделе комплектования в Пентагоне. Боб задал ему несколько конкретных вопросов. На следующий день он получил телеграмму с ответом. В ней говорилось:

Прочитав телеграмму. Боб направился в бюро путешествий Сары Винсент – Сара была дочерью Сэма Винсента, причем она была настолько некрасивой, что пугала даже Майка, – и, заказав там билеты, договорился с Сэмом, что тот будет раз или два в день заходить к нему домой, проверять, все ли у него в порядке, и кормить собаку. После этого он стал готовиться к тому, чтобы снова вернуться в тот мир, из которого когда-то ушел. Все было хорошо, даже слишком… до последней ночи. Он знал, что утром ему придется рано встать, чтобы отправиться в Литл-Рок, и в принципе уже был готов лечь спать.

Все вещи были собраны и проверены. В этот момент это и случилось. Все произошло очень быстро, неожиданно и без всяких предварительных симптомов. Просто случилось – и все тут, никуда не денешься.

Неприятное состояние. Последний раз ему было так плохо, когда президент громогласно заявил, что эта маленькая “войнушка” в пустыне закончилась победой Америки, и когда вся страна по этому поводу пировала как сумасшедшая. Все были счастливы, кроме него и, наверное, еще миллиона парней, которые мысленно задавали себе вопрос, почему их двадцать лет назад не наградили такими же орденскими ленточками. Тогда для получения таких орденов имелись хотя бы заслуженные основания.

“Ну, теперь началось”, – подумал Боб, чувствуя огромное желание опрокинуть стаканчик виски, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Но он прекрасно понимал, что если будет первый стакан, то за ним будет и второй, и третий…

Кроме того, в доме виски не было, вообще никакого спиртного, ничего такого, что могло бы притупить боль, мучающую его мозг. Он припомнил убитого им ВК, который оказался всего-навсего восемнадцатилетним парнишкой с мотыгой, – при слабых лучах заходящего солнца в девятикратный прицел на удалении восьмисот ярдов эта мотыга выглядела как автомат Калашникова. Ему припомнился запах сожженных деревень после проведения операции “Поиск и уничтожение”, плач женщин и глаза этих проклятых Богом детей, которых он не мог забыть еще со времен своего первого приезда во Вьетнам. Снова вспомнились “брюходни”, как они их тогда называли, – это когда приходилось ползать в высокой траве, избегая открытых пространств и возвышенностей, когда проклятые муравьи ползали по всему телу и повсюду, шипя, скользили отвратительные змеи, а ему приходилось лежать, ожидая порой по несколько дней, пока кто-нибудь подойдет ближе чем на восемьсот ярдов – такова была дальнобойность прицельного огня, – и тогда он его завалит. Боб вспомнил, как они падали, когда он попадал: как безжизненные тряпичные куклы, без всякого сопротивления, лишь поднимая при этом вокруг себя небольшое облако пыли. Так гибли многие из них. Эти, так называемые “санкционированные”, отстрелы всегда проводились в присутствии наблюдателя, чтобы потом их можно было зарегистрировать в журнале учета и включить в отчет. Но чаще всего он вспоминал тот ужасный шок, который испытал, когда его бедро вдруг стало неметь и он, рухнув на землю, стал сползать по насыпному скату переднего края обороны. Посмотрев вниз, он увидел разорванное мясо и пульсирующую кровавую плоть. Сейчас, вспомнив об этом, он медленно положил руку на то место, где была рана, и она снова заныла. Потом он вспомнил, как к нему стал спускаться Донни. “Нет! – заорал ему Боб. – Назад! Не высовывайся!” Но его крик застыл в воздухе в тот момент, когда прилетевшая издалека пуля, навылет пробив грудь Донни, вышла через позвоночник. Он умер еще до того, как упал рядом с Бобом. Потом мертвый Донни все утро лежал с ним рядом…

– Уму непостижимый выстрел, Боб, – сказал ему позже майор. – Мы накрыли его за тысячу ярдов. Кто знал, что они так хорошо могут стрелять? Кто знал, что у них есть такие первоклассные снайперы?

Да, такое забыть невозможно. Но прошло время, и Боб научился не раскисать в такие моменты. Он просто уходил в горы или в какие-нибудь другие безлюдные места.

Боб сел за кухонный стол, если это самодельное сооружение можно было так назвать. Заново сделанное бедро немного побаливало. Боб чувствовал, что наступает то время, которое он называл “ночь моей памяти”. Да, день, когда он мысленно возвращался в свое прошлое, не шел ни в какое сравнение с такой ночью. “Ночь моей памяти” представляла из себя такое ужасное состояние, впадая в которое, Боб начинал вдруг остро чувствовать, что ничего из себя не представляет, что на самом деле он никому не нужен, что жизнь свою он потратил на войну, которая теперь никого не волнует, и что в результате потерял все то, что было ему близко и дорого. В последующие дни Боб пытался, как правило, утопить эти свои мысли в спиртном и, напиваясь, чувствовал себя последним дерьмом.

Но теперь он не пил. Вместо этого он набросил пальто и, шагнув навстречу суровой арканзасской ночи, решил прогуляться у подножия холма. Внутри баптистской церквушки Авроры шла служба. Он слышал, как чернокожие громко распевают свои безумные песни. Чему же они, черт побери, так радуются внутри этого белого, наспех сколоченного из растрескавшихся досок небольшого строения?

Позади церкви было небольшое кладбище, где среди могил Вашингтонов, Линкольнов и Диланосов графства Полк стояла узкая надгробная плита на могиле человека по имени Бо Старк. Боб посмотрел на нее. Ветер рвался и выл в кронах деревьев, луна светила, как покореженный уличный фонарь, музыка наплывала и усиливалась, и чернокожие пели так громко, что перекрикивали грозу, думая, что отгоняют дьявола.

Бо Старк был одного с ним возраста и единственным белым человеком, похороненным на этом кладбище, потому что ни на каком другом кладбище его бы просто-напросто не похоронили. Он был из прекрасной семьи и знал Боба еще со школьной скамьи. Они ходили к одному и тому же доктору, к одному и тому же дантисту и играли в одной и той же команде в футбол. Но у Бо и его родителей были деньги, поэтому он продолжил образование в университете в Фэйеттевилле и уже оттуда пошел в сухопутные войска, где целый год прослужил лейтенантом в 101-й воздушно-десантной дивизии. Еще один дурак, поверивший в свой долг! А в результате – ничего. Бо Старк ушел в армию человеком, а вернулся непонятно кем. Он пропитался войной, и она так и осталась в нем навсегда. Одна большая неприятность у него превращалась в другую; не в состоянии удержаться на работе, не зная, как выплатить накопившиеся долги, он постоянно искал смерти, которой едва избежал в Краю Больших Неприятностей. Спустя две недели после окончания войны в Персидском заливе, после всех празднеств и поздравлений, в одну из воскресных ночей он все-таки убил ножом человека прямо в одном из баров Литл-Рока. А когда полиция обнаружила Бо в гараже его папочки в Блу-Ай, он выстрелил себе в рот из 45-го калибра.

Теперь, стоя здесь и поеживаясь от порывов холодного ветра, навевающего мрачные воспоминания, Боб в задумчивости смотрел на надгробие, возвышающееся над мерзлой землей: