Глава 3

Парижский дом, в который привез ее опекун, привел Диану в восторг уже одним своим фасадом из глазурованного кирпича и с изящными пилястрами. В отличие от холодного и неприглядного здания школы, построенного из обыкновенного известняка, этот дом всем своим обликом сулил входящему в него комфорт и уют.

Впрочем, возможно, что настроение у нее поднялось просто потому, что их долгое путешествие подошло к концу. Всю дорогу Дэниел Сент-Джон хранил молчание, задумчиво уставившись в окно. Диана беспокойно ерзала на сиденье кареты, не решаясь задавать ему вопросы. Порой она ловила на себе его изучающие взгляды и тогда невольно съеживалась и замирала, не в силах даже пошевелиться.

Но вот, наконец, карета остановилась, и Диана, окинув из окошка взглядом и другие дома на этой улице, с удивлением обнаружила, что все они без исключения производят солидное и благоприятное впечатление.

Дэниел собрал в стопку документы, которые он изучал во время поездки, и стал засовывать их в портфель. Краем глаза Диана увидела внутри его знакомый красный корешок и выпалила, вытаращив глаза:

– Вы украли книжку мадам Уазо!

– Любопытно, что ваши первые за все долгое путешествие слова, мадемуазель, прозвучали как обвинение, – с усмешкой промолвил опекун. – Вам не кажется, что это дерзость? Советую вам впредь следить за своими манерами, коль скоро вы рассчитываете работать гувернанткой в приличном доме.

– Но ведь я сказала правду, месье! Разве книга мадам Уазо не находится в вашем портфеле? – возразила Диана.

– Да, она действительно там, я захватил ее с собой машинально, задумавшись, как мне лучше поступить с вами. Но ничего страшного в этом нет, рано или поздно ее все равно кто-нибудь украл бы из сундучка мадам Уазо.

– Вы намекаете на то, что взяли ее ради сохранения благочестия воспитанниц интерната? Что ж, в таком случае вы поступили мудро, месье. Я предупредила мадам Леблан о безнравственности мадам Уазо, но директриса, как мне показалось, не восприняла мои слова всерьез. Вы должны сжечь эту пакость, любую ересь следует предавать очистительному огню.

– Вы так считаете? – Дэниел хмыкнул и достал книжку из портфеля, намереваясь пролистать ее и удостовериться в справедливости такой оценки.

– Мы, кажется, приехали, месье! – воскликнула Диана. – Не пора ли нам выйти из этой духоты на свежий воздух?

– Потерпите еще минутку, мадемуазель. Сперва нам надо решить, как поступить с этой книгой. По-моему, определенную ценность она все-таки представляет. Ее переплет выполнен из прекрасной кожи, гравюры тоже отменного качества. Пожалуй, эта безделица стоит немалых денег! Жаль отправлять ее в огонь, это безрассудное расточительство.

– Но я говорила о содержании этого безнравственного издания, месье, а вовсе не о переплете! – густо покраснев, возразила Диана.

– Возможно, на некоторых страницах напечатаны стихи или карты, – задумчиво пробормотал Дэниел и раскрыл книжицу.

Мысль о том, что он станет перелистывать страницы, сидя рядом с ней, повергла Диану в ужас, и она поспешно заявила:

– Уверяю вас, месье, что там исключительно картинки фривольного толка!

– Неужели? – Опекун удивленно вскинул брови. – Так вы, значит, уже ее просмотрели? – Он вперил в нее сатанинский взгляд, и Диана зарделась от смущения.

Правда заключалась в том, что она действительно ознакомилась с содержанием этого томика, не найдя в себе сил побороть охватившее ее любопытство и необъяснимое возбуждение. Тем не менее, она пролепетала, глядя ему в глаза:

– Ну как вы могли так обо мне подумать, месье? Разумеется, нет!

Улыбнувшись уголками рта, Дэниел сказал:

– Рад это слышать. Если бы вы поступили иначе, я бы пожалел, что прервал заслуженное вами наказание.

Раскрыв рот, Диана обмерла, отчетливо представив, что именно созерцал опекун, пока ее пороли розгами, поставив в унизительную позу. Самое ужасное заключалось даже не в этом, а в том, что в аналогичной позе была запечатлена одна из обнаженных женщин, изображенных на страницах этой книги. Диане хотелось от стыда провалиться сквозь днище кареты. Ей вдруг вспомнилось произнесенное директрисой пророчество: «А теперь он решит, что тебя легко соблазнить!»

К счастью, лакей распахнул дверцу кареты, Дэниел вышел из нее и протянул Диане руку.

Свежий воздух охладил Диану и быстро привел ее в чувство.

– Добро пожаловать в мою парижскую обитель, – сказал Дэниел, когда она ступила на тротуар, и, повернувшись, направился к дому.

Лишь тогда она сообразила, что здание целиком принадлежит ему одному, а не сдается внаем, как ей поначалу казалось. Значит, он действительно очень богат и поэтому опасен. Ей вспомнилось предостережение мадам Леблан, и она вдруг опять почувствовала предательскую слабость в коленях.

– Вам дурно, мадемуазель? – спросил у нее лакей, несший саквояж, и подхватил ее под локоть.

Услышав это, Дэниел обернулся.

Ноги Дианы словно бы приросли к тротуару. Сделав глубокий вдох, она сказала:

– Вы не предупредили меня, что я буду жить здесь, а не в меблированной комнате. Мне бы не хотелось обременять вас...

– У меня достаточно свободных комнат для гостей, – ответил Дэниел. – Вы не будете мне в тягость, у меня вам будет гораздо спокойнее и удобнее, чем в жалкой каморке с мышами, клопами и тараканами.

Нервно поеживаясь, Диана с опаской поднялась по белым мраморным ступеням к парадной двери. Дэниел сказал:

– Будет проще, если я представлю вас прислуге и знакомым как свою дальнюю провинциальную родственницу.

– А в действительности я не довожусь вам кузиной? – поинтересовалась она.

– Нет, – ответил он.

Диана вздохнула с облегчением: по крайней мере, теперь она знала наверняка, что не связана со своим опекуном кровными узами. Для начала и это было неплохо.

Дверь открылась, и Диана робко переступила порог, испытывая странное ощущение, что это ее первый шаг на пути к утрате девственности. Отсутствие родственных связей с Дэниелом уже почему-то не радовало ее, а его намерение обмануть прислугу настораживало. Он подвел ее к широкой лестнице и сказал:

– Прежде всего, я хочу представить вас моей сестре.

У Дианы словно гора свалилась с плеч: ведь если бы он вынашивал в отношении ее бесчестные планы, то вряд ли бы привел ее в дом, где живет его сестра. Диана горделиво вскинула голову, выпрямила спину и, чувствуя себя сказочной принцессой, стала подниматься по устланным ковром мраморным ступеням. Гостиная, в которую привел ее Дэниел, оказалась настолько просторной и роскошной, что ей показалось, будто она попала в рай. Ее сердце переполнилось восторгом, а глаза засверкали при виде больших зеркал в позолоченных рамах, отражающих свет, льющийся из огромного окна, кремовых шелковых обоев, хрустальных люстр, бронзовых канделябров и резной мебели из красного дерева, чудесно сочетавшегося с узорчатым персидским ковром пастельных тонов. В камине потрескивали малиновые уголья.

Посередине всего этого сказочного великолепия восседала на стуле, напоминающем трон, высокая прекрасная брюнетка с бледным лицом. Это была ухоженная женщина лет сорока, и рядом с ней Диана почувствовала себя нищей крестьянкой.

– Позволь мне представить тебе Диану Албрет, Жанетта, – сказал Дэниел. – Я счел целесообразным забрать ее из интерната. Какое-то время она поживет здесь.

– Добро пожаловать в наш дом, – густым сопрано промолвила Жанетта. – Присядьте на кушетку. Вы, наверное, утомились с дороги.

– Благодарю вас, мадемуазель, – ответила гостья. – Я здесь надолго не задержусь. Месье обещал помочь мне устроиться гувернанткой в Лондоне.

Дэниел сел в кресло и рассеянно промолвил, отряхивая манжетой рукава невидимые пылинки со своего сюртука:

– Вообще-то в Лондон я собираюсь отправиться не раньше чем через месяц, но вам не придется здесь скучать, уверяю вас. Париж – это не тот город, который можно осмотреть лишь мельком. Моя сестра позаботится о том, чтобы вы побывали во всех его интересных местах, а также ни в чем не нуждались.

Диана смекнула, что возражать бесполезно, однако робко пролепетала:

– Благодарю вас за гостеприимство, месье, но я бы не хотела им злоупотреблять.

Дэниел откинулся на спинку кресла и с улыбкой сказал:

– Вы нас абсолютно не обремените, Диана. Не так ли, Жанетта? Ведь ты покажешь ей парижские достопримечательности, верно? Салоны, галереи, музеи, соборы, скверы и парки, в общем, все, что, безусловно, порадует и развеселит нашу гостью, только что покинувшую стены интерната. По-моему, ей необходима передышка перед тем, как снопа окунуться в зыбкое болото жалкого прозябания, на которое она хочет себя обречь. Ведь жизнь гувернантки так скучна и безрадостна! Особенно в Англии с ее постоянными дождями и туманами.

Нарисованная им невеселая картина ее будущего моментально омрачила Диане настроение, но возразить ей было нечего, все его доводы были вполне справедливы и обоснованны.

Вместе с тем в душе Дианы шевельнулось некое странное ощущение, что Дэниел умышленно сгущает краски, чтобы подольше задержать ее в своем доме. Это подозрение зародилось у нее уже во время их долгого молчаливого путешествия, когда она то и дело ловила на себе его изучающие взгляды, и окрепло в процессе их разговора о красной книжице фривольного содержания. Присутствие в доме сестры Дэниела сразу же перестало казаться ей надежной гарантией сохранения ее душевного покоя и целомудренности, ведь за месяц всякое могло произойти...

– Надо кликнуть Поля, – сказала Жанетта, нервно комкая в руках шелковую шаль, укрывавшую ее колени. – Наша гостья выглядит утомленной, ей нужно умыться и отдохнуть.

Дворецкий Поль оказался высоким полным мужчиной в голубой ливрее и с тщательно причесанными рыжими волосами. Он ласково посмотрел на хозяйку и, подойдя к ней, легко поднял ее с кресла. Она сказала ему:

– В китайский будуар, пожалуйста. Диана, следуй за нами!

Они поднялись по лестнице на третий этаж, окна коридора которого выходили в сад, и остановились у массивной двери, украшенной причудливой резьбой. Поль толкнул ее ногой и внес Жанетту в спальню, где пахло кедром, а интерьер, выдержанный в бело-голубых тонах, удачно дополняли дорогие фарфоровые вазы с цветами, источавшими неповторимый аромат.

Усадив Жанетту в кресло возле камина, лакей разжег в нем огонь, низко поклонился и вышел за дверь.

– Как видите, дорогая Диана, я страдаю хромотой. Ноги я повредила несколько лет назад, но благодаря завидной силе Поля не чувствую себя отрезанной от мира. Все уже привыкли к тому, что он носит меня на руках, словно младенца, так что пусть и вас это не смущает.

– Честно говоря, мадемуазель Жанетта, я опасаюсь другого, – с застенчивой улыбкой сказала Диана. – Ваш брат хочет представить меня своим знакомым как свою провинциальную кузину. Не удивит ли их то, что у вас объявилась бедная и плохо воспитанная родственница?

– Ваше образование позволит вам быстро освоиться в свете, дорогая Диана, – успокоила ее Жанетта. – Что же касается вашего облика, то мы его слегка поправим. Нужно лишь сделать вам соответствующую прическу и подобрать для вас нарядные платья.

– Благодарю вас, но я не собираюсь покидать стены вашего дома вплоть до отъезда в Англию, – сказала Диана.

– Моему брату нужно закончить кое-какие свои дела во Франции, – возразила Жанетта. – Когда он приезжает к нам из Англии, в нашем доме всегда полно гостей. Он будет огорчен, если вы станете избегать общения с ними. Прошу вас это учесть.

Лакей внес в комнату саквояж гостьи.

– Я покину вас, Диана, служанка поможет вам переодеться. Отдыхайте, чувствуйте себя как дома.

Поль унес ее из спальни и затворил за собой дверь. Диана пересела в ее кресло, поближе к горячему камину, и сразу же почувствовала себя уютнее. Пляшущие языки пламени завораживали ее, постепенно расслабляя и успокаивая. Но укоренившаяся в сердце тревога порождала в ее голове рой противоречивых мыслей, в основе которых лежало предостережение мадам Леблан: «Он соблазнит тебя роскошью, а потом...»

Диана боялась даже взглянуть на окружавшее ее богатство и сомневалась, что ей следует подвергать себя испытанию комфортом и благами. Ведь окунувшись после пребывания в раю снова в серую мирскую суету, она вполне могла впасть в ипохондрию. Впрочем, возразила она себе, может статься, что все это лишь ее фантазия. Зачем Дэниелу соблазнять нищую сироту и задерживаться из-за нее во Франции? Это только стечение обстоятельств, у него действительно есть важные дела в Париже, препятствующие быстрому отбытию в Англию. Надо набраться терпения и подождать...

Блаженное тепло, исходящее от камина, разморило Диану, она закрыла глаза и расслабилась, чего давно уже себе не позволяла. Казалось, что кто-то убаюкивает ее, прижимая сильными руками к своей груди. Внезапно в это приятное ощущение вторглись воспоминания из ее раннего детства, связанные с неким долгим и опасным путешествием, сначала в экипаже, потом на корабле. Она словно бы провалилась в пугающую темноту и едва не расплакалась, как в ту жуткую ночь, когда ей было страшно и одиноко в окружавшем ее зыбком мраке, и чьи-то заботливые руки нашли ее и прижали к влажному шерстяному бушлату, который она оросила слезами, преисполнившись благодарностью и нежностью.

Нечто похожее она чувствовала и во время поездки со своим опекуном в карете, но только тогда еще не до конца осознавала это.

Да нет же, возразила себе Диана, такого просто не могло случиться, прежде всего, потому, что она давно уже не ребенок, а Дэниел никогда не проявлял особой заботы и ласки, да и вообще всегда держался с ней холодно и немного отстраненно. Пожалуй, именно такое его отношение к ней и вызывало у нее смутное беспокойство.

Диана вздохнула и погрузилась в дрему, представив себе роскошный виноградник, пронизанный лучами солнца и ароматом спелых золотистых ягод.

Она сидела неподвижно в кресле возле камина в ожидании лакея, который позовет ее обедать, и созерцала свое непривычное отражение в зеркале. С новой прической, сделанной служанкой, она выглядела старше своих лет и более зрелой. Внезапно дверь спальни распахнулась, и вошел Дэниел. Диана вздрогнула и обернулась. Он сказал:

– Жанетта попросила меня проведать вас и справиться о вашем самочувствии. Вам комфортно в этой комнате?

– Честно говоря, не совсем, – встав с кресла, ответила Диана. – Я бы хотела перебраться в спальню поменьше и поскромнее, в этих же апартаментах я чувствую себя не в своей тарелке.

– Но маленькие комнатки находятся в мансарде и заняты прислугой, гостей мы там не размещаем, – ответил Дэниел.

Он окинул оценивающим взглядом помещение, будто видя его впервые, задумчиво наморщил лоб и вдруг стремительно направился к столу возле огромной кровати с балдахином, на котором красовалась одна из очаровательных фарфоровых ваз.

– Подойдите ко мне, – сказал он удивленной Диане.

Но она словно приросла к полу, смущенная тем обстоятельством, что он стоит слишком близко к кровати, а кроме них двоих, в спальне никого нет. Ему вообще не следовало входить в ее спальню, пусть он и находится в собственном доме. Сердце ее вдруг бешено заколотилось в груди, и щеки стали пунцовыми от прилива крови. Но Дэниел с невозмутимым видом повторил:

– Подойдите же ко мне поближе!

И взял в руки вазу.

Диана даже не шелохнулась, и тогда он сам подошел к ней со словами:

– Не можете же вы стоять у камина, словно вкопанная в течение месяца! Рано или поздно вам придется сдвинуться с этого места.

– Но здесь так тепло и уютно, что я готова простоять на этом месте до самого отъезда в Лондон, – сказала она, потупившись.

– Как я догадываюсь, в вашей спальне в интернате всегда было холодно, – с тяжелым вздохом произнес Дэниел. – Очевидно, таким образом, директриса укрепляла ваш дух. Вот, возьмите эту вазу! – Он протянул ей хрупкое фарфоровое изделие. – А теперь разбейте ее!

От удивления глаза Дианы едва не вылезли из орбит.

– Бросьте вазу на пол! – повторил он.

– Нет! Я не могу этого сделать, – решительно ответила она, прижав дорогую вещь к груди.

Дэниел сжал горячими пальцами ее тонкие запястья. Она почувствовала шершавость его кожи и вздрогнула, пронизанная непривычными ощущениями, сходными с теми, что она испытала во время постыдной порки и позже, в его карете. Он смерил ее тяжелым испытующим взглядом, и по всему ее телу пробежал трепет. Ей показалось, что минула целая вечность, пока он разжал пальцы. Диана покачнулась и уронила вазу на пол. Черепки разлетелись в разные стороны и разбились на мелкие осколки, ударившись о стену и зеркало. Она молча созерцала эту завораживающую картину, широко раскрыв глаза.

– Это всего лишь забавные безделицы, – вкрадчиво произнес Дэниел. – Разбив одну из них, вы не будете бояться расколотить и другую. Только глупец становится рабом красивых бездушных предметов, даже если их можно как-то использовать.

Он снова взял ее за руки и погладил подушечками пальцев ее нежные ладони. Кровь взбурлила в жилах Дианы, сердце ее снова бешено забилось, и ей почудилось, что в спальне вдруг стало слишком жарко. Время словно бы застыло, все завертелось у нее перед глазами, она поняла, что вот-вот лишится чувств и рухнет на пол. Подобное головокружение она испытала лишь однажды, когда смотрела с крутого скалистого берега на бушующее внизу море.

Дэниел отпустил ее руки, нарушив очарование момента, резко повернулся к ней спиной и направился к двери, громко говоря на ходу:

– Бейте по одной вазе ежедневно, Диана, если почувствуете в этом потребность! Можете разнести в щепки хоть всю мебель, если вам этого захочется.

Она застыла на месте, ошарашенная всем произошедшим с ней в течение дня и не уверенная, что ей все это не померещилось.

В дверях он задержался и, обернувшись, опять пронзил ее чарующим взглядом потемневших глаз. И сердце Дианы отозвалось на этот молчаливый вызов легким трепетом, как будто кто-то невидимый тихо окликнул ее по имени.

– Немедленно объясни мне, Дэниел, как ты намерен поступить с ней! – потребовала Жанетта, когда они с братом остались вдвоем.

– Прошу не разговаривать со мной таким тоном! В чем ты меня подозреваешь? – возмущенно воскликнул, в свою очередь, Дэниел, нервно расхаживая по комнате.

– Зачем ты привез ее сюда? – прищурившись, спросила Жанетта, откинувшись на спинку стула. – Что ты снова задумал?

– Я же сказал, что меня вынудили сделать это чрезвычайные обстоятельства. В школе она оставаться не могла, дальнейшее пребывание в интернате двадцатилетней женщины было чревато скандалом. Рано или поздно она бы сбежала оттуда в Лондон, и вот тогда бы для нас действительно могли начаться крупные неприятности. Я понял, что она кое-что помнит о своем прошлом...

– О Боже! Какой кошмар! – прошептала Жанетта.

– Это точно, – подтвердил с тяжелым вздохом Дэниел и поморщился, увидев искаженное ужасом лицо сестры, многократно отраженное овальными зеркалами. Странная привязанность Жанетты к старомодным интерьерам коробила его, но он мирился с этой прихотью калеки и не скупился на расходы, чтобы хоть немного скрасить ее убогое существование. Свой будуар она сделала максимально светлым и роскошным, что обошлось Дэниелу в целое состояние. Но он был готов построить для нее золотой дворец, если бы только это помогло ей забыть о своем увечье.

– Так ты намерен удерживать ее здесь бесконечно? – спросила Жанетта, немного успокоившись. – Она ведь уверена, что в скором времени поедет в Лондон!

– Так оно и будет, но не раньше, чем я завершу свои, дела с месье Дюпре. После этого я смогу заняться Тиндалом, для чего мне придется поехать в Англию, – спокойно сказал Дэниел.

– Но ведь это дьявольски опасно, – озабоченно промолвила Жанетта.

– Пусть это тебя не тревожит, занимайся своими проблемами! – раздраженно воскликнул Дэниел.

Жанетта зябко повела плечами и потуже стянула на груди концы шали. Дэниел угрюмо молчал, явно не желая посвящать ее в детали своего плана. Но она уже и сама начинала кое о чем догадываться.

– А девчонка весьма свежа и хороша собой, – задумчиво произнесла наконец она, лукаво поглядывая на брата. – Надо лишь слегка нанести на ее природную красоту глянец, но это я беру на себя.

– Только не переусердствуй, иначе можно все испортить, – пробурчал Дэниел, нахмурив брови.

Удовлетворенно вздохнув, Жанетта выпрямила спину и вновь затронула щекотливую тему, от разговора на которую Дэниел упорно пытался уйти:

– Прошло столько лет, и я подумала, что ты поставил крест на этом деле. Но коль скоро ты снова занялся делами с Гюставом Дюпре, значит, сдаваться ты не собираешься.

– Ты ведь знаешь, что я привык все доводить до конца, – заметил Дэниел, криво ухмыльнувшись.

– Я бы не советовала тебе связываться с Эндрю Тиндалом, ничего путного из твоей затеи не выйдет. Не забывай, что он брат маркиза и обладает обширными связями в Англии. Как бы тебе не лишиться не только всего состояния, но и жизни! Подумай хорошенько, стоит ли так рисковать? Не лучше ли тебе вообще не уезжать из Парижа?

– До сих пор я всегда добивался того, к чему стремился, – возразил ей Дэниел, гневно сверкнув глазами. – Нет, эта игра стоит свеч! Я все продумал и уверен, что посрамлю всех наших недругов.

– Только не втягивай в свои интриги это невинное сознание! Я не хочу, чтобы она пострадала из-за меня, – скатала Жанетта.

– Дело не только в тебе, у меня есть и другие причины довести эту затянувшуюся на долгие годы партию до конца. Еще раз прошу тебя не вмешиваться в мои дела! Поверь, никто не причинит ей никакого вреда, – твердо сказал Дэниел.

– Не слишком ли ты самоуверен? Впрочем, возможно, ты и прав. Будем надеяться, что и на этот раз ты добьешься своего. В конце концов, все это не женского ума дело. Оставим пока твои грандиозные планы в покое и поговорим о насущном. Ты поручил мне заботу о Диане. В связи с этим я хочу снова спросить у тебя, не намерен ли ты ее соблазнить?

Дэниел расхохотался, как бы показывая тем самым, что считает её подозрения абсурдными.

Но Жанетта и бровью не повела, она слишком хорошо знала брата, чтобы поверить в искренность его намерений.

– У Дианы глаза отца, – перестав смеяться, серьезно произнес Дэниел. – Как же я осмелюсь ее обольщать, постоянно помня об этом?

Он потупился, поймав себя на том, что невольно озвучил уже давно терзавший его вопрос. Особенно часто Дэниел испытывал угрызения совести во время продолжительного путешествия с Дианой в экипаже. Но стоило лишь ей посмотреть на него пристальным немигающим взглядом, как он тотчас же забывал о ее поразительном внешнем сходстве с отцом и приходил в возбуждение.

Подобное волнение он испытал и совсем недавно, в ее спальне, обставленной в экзотическом китайском стиле.

– Это довольно-таки слабый довод, – с сомнением промолвила Жанетта. – Если ты замышляешь именно то, что я предполагаю, тогда она должна сохранить свою девственность.

– Послушай, Жанетта, сегодня ты уже во второй раз оскорбляешь меня глупыми подозрениями! – в сердцах воскликнул Дэниел. – Ты ведь знаешь, что я не совращаю наивных девиц.

– Порой страсть затмевает мужчинам рассудок, и они перестают контролировать себя, – парировала Жанетта.

– В этом ты права, но ведь я пока еще не настолько испорчен! Не нужно делать из меня дьявола-искусителя.

Он вскочил, не на шутку разъяренный нападками сестры, и уже собрался было уйти, когда Жанетта вдруг беззлобно расхохоталась и со вздохом промолвила, покачивая головой:

– Ах, мой дорогой Дэниел! Я вовсе не имела в виду, что ты уподобился дьяволу. Напротив, я считаю тебя нормальным мужчиной. Но кто знает, быть может, именно это в данном случае и есть самое досадное.

Глава 4

Гюстав Дюпре вытянул из книг, стоявших на полке, два тома и бережно положил их на письменный стол. Однако погружаться в чтение он вовсе не собирался, старый хитрец всего лишь хотел произвести впечатление занятого просвещенного человека на важного гостя, которого ожидал.

Немного подумав, Гюстав решил, что двух фолиантов, пожалуй, будет маловато, и вновь окинул пытливым взглядом свою библиотеку, которой он очень гордился. Это не имеющее себе равных собрание научных изданий было предметом жгучей зависти всех его знакомых. Сам гениальный Фурье пользовался порой его сокровищницей мудрости. Гюставу доставляло особое удовольствие заставлять коллегу томиться в его приемной – так он мстил Жозефу за то, что тот обнаружил ошибку, допущенную им в математических расчетах, которые должны были обеспечить ему всемирное признание и славу.

В кабинет вошел его новый секретарь Адриан и доложил, что карета посетителя подъехала к подъезду их дома.

Гюстав уселся в кресло за столом и промолвил:

– Проводите его ко мне, как только он придет.

– Не угодно ли вам будет, чтобы я присутствовал при вашем разговоре? – спросил Адриан.

Гюстав ответил ему не сразу, скрыв раздражение за маской задумчивости. Да как осмелился этот щенок предложить ему, Гюставу Дюпре, свои услуги в решении столь щекотливой проблемы? Ведь еще совсем недавно он протирал штаны на студенческой скамье в университете! Да не видать бы этому английскому выскочке его нынешней должности, если бы война не унесла столько славных сынов Франции! Этот не в меру самоуверенный юнец имел наглость однажды указать ему на ошибку, допущенную им в фундаментальном трактате, написанном на латыни. Да и вообще постоянно выказывал к нему непочтительность, что со стороны человека с сомнительной родословной и внешностью метиса было очень недальновидно. Другой бы на его месте ежедневно благодарил судьбу за то, что вообще получил работу, не говоря уже о том, что это было место секретаря одного из выдающихся ученых Европы.

Но с другой стороны, посетитель упоминал в своем письме какие-то книги на иностранном языке, в связи с чем услуги Адриана вполне могли бы пригодиться, рассудил Дюпре и снисходительно сказал:

– Можете остаться, это пойдет вам на пользу.

Адриан вышел из кабинета и вскоре вернулся, неся под мышкой три толстые книги и ведя за собой высокого господина средних лет, одетого в строгий деловой костюм.

Гюстав улыбнулся и указал ему рукой на стул напротив себя. Дэниел Сент-Джон кивнул и сел. Адриан положил свою ношу на край стола и отошел к окну.

Дюпре устремил на посетителя пристальный взгляд. Сент-Джон держался подчеркнуто невозмутимо и с нескрываемым достоинством, как и подобает состоятельному мужчине.

– С вашей стороны, месье Дюпре, было весьма великодушно принять меня в своем кабинете, – наконец промолвил он, изобразив на лице подобие любезной улыбки.

– Ваше письмо с описанием редких книг заинтриговало меня. Вряд ли в них содержатся какие-то ценные сведения, но, тем не менее, будет полезно на них взглянуть. Расскажите, как вы их нашли! – сказал Дюпре.

– Как вы знаете, я занимаюсь торговлей, – начал свое повествование Дэниел. – Один из принадлежащих мне кораблей курсирует в восточных водах Средиземного моря. Однажды его капитана попросили сделать одолжение турецкому султану – доставить в Египет несколько вельмож. И вот во время вояжа произошло несчастье – скончался министр. Среди личных вещей покойного находились упомянутые мной книги. Капитан оставил их себе на память об этом добром человеке, а позже передал их мне. Я же, будучи наслышан о вашей библиотеке, подумал, что они могут вас заинтересовать. Вот взгляните. – Он раскрыл один из принесенных секретарем томов. – Здесь практически нет текста, только цифры и чертежи.