Глава 19

Стук в дверь спальни застал ее во время одевания. Она послала девушку, которая ей помогала, принести утренний чай. Взглянув в зеркало, она поправила прическу.

Девушка с чаем не появилась. Вместо нее Флер увидела в зеркале фрак и сапоги.

Она посмотрела через плечо. Опершись небрежно о сте­ну, Данте наблюдал за тем, как она прихорашивается.

Он был красив как грех. Лучше бы он не был таким. На­верное, ей было бы легче жить с ним, если бы у него был какой-то изъян, на котором она концентрировала бы свое внимание всякий раз, когда видела его. Возможно, тогда ее сердце не начинало бы колотиться при встрече и ее не бро­сало бы в жар.

Она стала механически перебирать заколки и флаконы с духами на туалетном столике.

– Ты сегодня рано поднялся. У тебя какие-то планы в отношении детей?

– Я сказал им, что сегодня занят. Я поднялся рано для того, чтобы побыть с тобой.

Она снова взглянула на отражение в зеркале. Выраже­ние лица у него напоминало то, какое было в день бала. Слишком серьезное. Сосредоточенное. Даже суровое.

– Мы пойдем с тобой на прогулку.

Не приглашение, а команда. Без сомнения, это часть его плана, целью которого является настоящий брак.

– Я присоединюсь к тебе, как только горничная вер­нется и закончит мой туалет.

– Я отослал ее. Я помогу тебе одеться.

– Я вижу, ты намерен сегодня утром заявить о своих правах.

– Просьба составить мне компанию и понаблюдать за тво­им одеванием – это наименьшие из них, так что ты не должна иметь возражений. К тому же я делаю это не в первый раз.

То, что он одевал или раздевал женщину не в первый раз, было совершенно очевидно. Даже с ней он проделывал это не однажды.

Она стала развязывать ленточки, которые удерживали полы халата. Данте внезапно оказался у нее за спиной. В зеркале ей было видно, как он мягко отстранил ее руки и принялся развязывать ленточки. Его ладони находились на­столько близко от ее грудей, что ей почудилось, будто они их ласкают.

Данте спустил халат с плеч, и она осталась в нижней юбке, корсете и комбинации.

Он не шевелился. Флер также не решалась что-то де­лать. Она не могла видеть его лица, в зеркале отражались только его торс и бедра позади нее. Она ощущала тепло его тела, а также крепкую хватку его рук на плечах.

Она почувствовала возбуждение. Однако тут же пришло воспоминание о леденящем ужасе.

Данте отодвинулся.

– Давай наденем платье и насладимся отличной погодой.

В зеркале она увидела, как он взял с вешалки ее платье. У нее отлегло от сердца. И в то же время острое разочаро­вание охватило ее.

Они шли рядом, не разговаривая. Молчание было тяго­стным: оба с тревогой ожидали разговора, который должен был произойти. Флер не сомневалась, что в этом и состоя­ла цель прогулки.

Данте привел ее к озеру в парке. Они пошли по тропин­ке, окаймлявшей озеро, и вскоре оказались на поляне, где обычно проводились семейные пикники. Это место вызы­вало приятные воспоминания, и Флер невольно улыбну­лась.

Данте заметил ее улыбку.

– Что тебя развеселило?

– Я думала, что наш визит создаст неловкую ситуацию, но этого не случилось. В конце концов, твой брат когда-то ухаживал за мной, а я однажды видела, как ты целовал Бьянку недалеко от этого места.

Данте тихонько засмеялся:

– Я забыл, что ты была одной из свидетельниц этого эпизода. Уверяю тебя, я не был инициатором того поцелуя. Она сама меня обняла.

– Ты думаешь, она пыталась возбудить в Леклере рев­ность?

– Надеюсь, что так, поскольку она в этом преуспела.

Он не пошел по тропинке через поляну, а избрал путь в сторону молодых дубов.

Как уже было в Дареме, а позже и в ее саду, он снял сюртук, расстелил его на земле, предлагая ей сесть.

– Ты должен извинить меня за мои опасения, Данте, но всякий раз, когда я сажусь на твой сюртук, я оказываюсь в твоих объятиях.

– На сей раз я хочу лишь поговорить. В доме дети най­дут меня и помешают нам, если, конечно, мы не выберем местом для разговора твою спальню. Ты предпочла бы это?

Он сказал это не в качестве угрозы, однако его сего­дняшнее настроение говорило о том, что это действитель­но неразумно. Чувственность бушевала в нем все утро, и он с трудом ее сдерживал. Так было со времени того бала.

Она села на сюртук, Данте устроился рядом. Он оперся рукой о согнутое колено и устремил взор на озеро.

– Мой брат разговаривал со мной, – сказал он.

– Он сказал тебе, что ты сделал глупость, заключив этот брак?

– Нет. Он рассказал, какой брак ты предлагала ему.

– Думаю, что Леклер не должен лезть в чужие дела. Он твой брат и мой хороший друг, но иногда его надменность раздражает и…

– Он также упомянул причины, по каким ты требовала от него фиктивного брака.

– Я говорила ему, что нет никаких других причин, кро­ме самой простой.

– Какой же?

У нее заполыхало лицо. Она ненавидела в эту минуту Леклера за то, что он спровоцировал Данте задать ей столь жестокий вопрос.

Она сделала попытку подняться:

–Я не хочу этого разговора и не стану его вести.

Данте схватил ее за руку раньше, чем она успела встать. Он сделал это мягко, но решительно, принудив ее снова сесть.

– Что это за простая причина?

Лицо у Флер вытянулось. Она стиснула зубы. У нее по­явилось желание ударить его. А еще больше ей хотелось огреть как следует его брата, который совал нос в чужую жизнь, словно имел на это право.

– Я родилась неполноценной. Недоразвитой. Ну что, ты теперь доволен? Я сказала это прямо. Я неестественная. Неполноценная. Я не настоящая женщина. Холодная.

Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, когда про­износила последнее слово. Только негодование и гнев удер­живали ее от этого.

Она попыталась освободить руку.

– Дорогая, ты вовсе не…

– Отпусти меня, чтобы я могла отвести себя, бесполез­ную, домой, где полностью состоявшаяся жена моего друга может похвастаться своими детьми и напомнить мне всем своим видом, что она способна дать мужу то, чего у меня нет и никогда не будет.

– Флер…

– Отпусти меня!

– Флер, ты могла считать себя такой когда-то раньше, но не можешь думать так сейчас. Мы оба с тобой знаем, что ты вовсе не холодная. В тебе нет никаких пороков. Существует большая разница между неполноценной и чего-то бо­ящейся, и ты относишься к категории последних.

– Что бы это ни было, это совсем не то, чего ты хо­чешь.

– В этом ты совершенно не права.

К ее глазам подступили слезы. Она отвернула голову, чтобы Данте не смог их видеть.

Он притянул ее к себе, и она оказалась в кольце его рук. Его объятия немного успокоили ее. Он поцеловал ее в го­лову.

– Расскажи мне о том, как мой брат нашел тебя в саду твоих родителей. Это было в тот день, когда ты сказала ему, что никогда не выйдешь замуж.

– Прошу тебя, Данте, не будем больше об этом.

– Расскажи мне, Флер.

Она вздохнула:

– Я отправилась в сад, чтобы прочитать письмо, кото­рое только что получила. Пришел Леклер, и моя мама ос­тавила его в саду, а сама пошла за мной. Она не знала, что я была в саду. Думаю, она хотела поговорить со мной до того, как я встречусь с ним, дать мне совет, как мне вести себя с человеком, который намерен просить моей руки. Она час­то так делала. Так что он оказался один и, прогуливаясь посаду, обнаружил меня в беседке, и у нас появилась возмож­ность переброситься несколькими словами.

– Ты воспользовалась возможностью, чтобы сказать ему, что ты не выйдешь замуж и что его ухаживания ни к чему?

– Да. Я восхищалась им и не хотела, чтобы он обманы­вался на мой счет.

– Ты сказала ему, почему ты не выйдешь за него?

– Разумеется, нет. У меня нет такой привычки – все объяснять своим знакомым.

– Тем не менее он понял, что это не девичья причуда. Он видел, что ты была очень серьезна. Когда ты позже пред­ложила фиктивный брак, он знал, что ты имеешь в виду.

Ее снова захлестнул гнев. Возникшее ощущение паники было похоже на то, когда ею овладевал страх. Она вырвалась из объятий Данте.

– Я не хочу больше об этом говорить.

– А я хочу.

– В таком случае поговори со своим братом. Кажется, он знает все и обо всех. Получи от него объяснения.

– Я буду разговаривать с тобой, а не с ним. Ты моя жена.

– Не настоящая.

Она сказала это сознательно. Она с удовлетворением за­метила искорку гнева в его глазах. Очень хорошо. Может, хоть теперь он оставит ее в покое и не будет бередить рану, которая никогда не заживет.

Данте посмотрел ей прямо в глаза. В них читалась ре­шимость.

– Он сказал, что ты плакала, когда он нашел тебя в саду.

– Разве? Я не помню. Возможно, мой отец побранил меня в тот день за то, что я недостаточно внимания уделила солидному соискателю руки. Он часто это делал.

– Если это было обычным делом, он не довел бы тебя до слез.

Флер пожала плечами и стала смотреть на озеро. Она наблюдала за рябью на воде, стараясь увести мысли от об­суждаемой темы.

– Что было в том письме, которое ты читала в тот день? От кого оно было?

Господи, какой безжалостный человек! Довольно!

– Возможно, это было письмо от прежнего возлюблен­ного, которого я потеряла, я отказала другим мужчинам из-за него.

Она говорила явную ложь, надеясь, что это заставит его замолчать.

И это сработало. Данте умолк.

Она повернула к нему лицо и увидела ярость в его гла­зах. Она поняла, что он предвидел возможность такого объ­яснения. Он был готов поверить в это.

В это мгновение она понимала две вещи. Она страшно хотела, чтобы эта чрезвычайно неприятная беседа закон­чилась. И в то же время осознавала, что, если она оборвет ее, она окончательно потеряет Данте.

– Я прошу прощения. Я не знаю, почему я так сказала. Жестоко с моей стороны говорить тебе такие слова. К тому же это неправда.

– Скажи мне, что это было за письмо, Флер.

Почему ей так не хочется говорить об этом? Отчего у нее так тягостно на сердце и слезы подступают к горлу?

– Оно было написано матерью одной из моих подруг детства, которая вышла замуж за год до этого. В письме со­общалось, что подруга умерла.

Он обхватил пальцами пучок травы и, сосредоточенно глядя на него, сказал:

– Должно быть, ты сказала моему брату, что сообща­лось в этом письме.

– Я не помню, чтобы я говорила ему.

– Если у него появились какие-то догадки, наверное, ты все же сказала. – Он положил свою руку на ее. – Твоя подруга умерла при родах?

– Да. Как ты узнал?

– Ты была в смятении, прочитав письмо, и тут же ска­зала, что никогда не выйдешь замуж. Он уловил связь.

– Тогда он ошибался. Это началось не с того письма. Я всегда была такая.

– Может быть, лишь столько времени, сколько ты по­мнишь. Я думаю, что он был прав, Флер. Мы оба знаем, что ты вовсе не фригидна. И не ущербна, как ты выража­ешься. Ты от природы очень страстная. Ты избегаешь не близости. Ты не хочешь детей.

Она возмущенно поднялась на колени.

– Ты оскорбляешь меня.

– Здесь нет никакого оскорбления.

– Есть, и это низко с твоей стороны… Я люблю детей. Я бы отдала что угодно, чтобы иметь их. Меня приводит в отчаяние мысль, что их никогда не будет. Как ты смеешь…

– Я думаю, что боишься ты не материнства, а той опас­ности, которую несут роды, дорогая. Близость порождает эту опасность, и ты боишься, что возможен тот же исход, что и у твоей подруги. И поэтому ты отвергаешь подлинное супружество.

Это было удивительное предположение. Она стала воз­ражать, но ее гнев пропал. Слова замерли на ее губах, когда она обдумала его предположение.

Он тоже поднялся на колени и обхватил ее лицо ладо­нями.

– Ты помнишь, что ты мне сказала той ночью в Даре­ме? Что за живой изгородью ты могла лгать себе, потому что ты верила своему сердцу, что я не стану заниматься там с тобой любовью, пока поблизости находится фермер.

Она верила тогда в это. Однако позже, в доме, она ду­мала иначе.

– Даже если ты прав, это не меняет дела, Данте.

– Меняет, если ты понимаешь, что ты не являешься странной или ненормальной.

– Тем не менее я именно такая. Другие женщины ведут обычную жизнь, даже зная об опасности. Они не боятся смерти, думают лишь о том, что несут жизнь. Они счастливы и радостны. Взять Кэтрин, мою соседку. Я беспокои­лась за нее, а она нисколько. А потом…

Данте притянул ее к себе и стал гладить ее волосы.

– Сколько подруг ты потеряла таким образом?

– Полагаю, как и большинство женщин. – Она при­льнула к нему и положила голову ему на плечо. Она по­пробовала вспомнить, были ли подобные случаи еще. Она вспомнила, что подруга мамы, миссис Бенедикт, тоже умер­ла при родах. Мама никогда об этом не говорила, но мис­сис Бенедикт ходила беременной, а потом ее не стало.

Всего три. Не так уж много.

Нет, очень много.

Внезапно она словно увидела перед собой кровь и жен­щину, которая беззвучно плакала. Этот образ возникал пе­ред ней, когда ее охватывала паника, и заставлял ее содро­гаться от ужаса. Только на сей раз вокруг женщины суети­лись люди.

– Кажется, я видела это однажды, Данте. Когда была девочкой. – Флер попыталась припомнить, когда именно это случилось и где. – Это было не в моем доме. Это случи­лось в деревне. Вероятно, я отошла от коттеджа, что-то ус­лышала и посмотрела. Я вижу это и сейчас, когда начинаю бояться. Нечетко, но вижу.

Данте поцеловал ее в висок:

–Не напрягай свою память и не пытайся вспоминать. Он снова сел и прислонился к дереву. Когда он протя­нул руку, Флер взяла ее, и он снова обнял ее.

Это было так чудесно – сидеть с ним обнявшись. Над озером по небу плыли белые облачка. Они напомнили ей об облаках в Дареме и об игре, которую они затеяли с Дан­те. Ветер был прохладным, но его тепло согревало ее.

Флер расслабленно прижалась к нему. Она была рада, что он заставил ее заговорить об этом. Он сказал, что он не в силах жить в подобном фальшивом браке, но, может быть, они теперь смогут остаться друзьями.

– Леклер сказал, что, если ты будешь знать причину, это, возможно, поможет, – проговорила Флер. – Только я не понимаю, каким образом.

– Он прав. Я рад, что я понял.

– Твое понимание не изменит меня.

– Вероятно, что так, но это проясняет, какую близость ты не можешь позволить и какую можешь.

– А какую близость можно позволить?

– Есть разные способы физической близости, которые не приводят к беременности, Флер, – тихонько проговорил он под ее ухом. – Ты должна довериться мужчине, что­бы преодолеть страх. Должна поверить, что он не возьмет у тебя то, что ты не можешь дать.

Она оставалась неподвижной, прислушиваясь к его серд­цебиению, нежась в тепле его объятий. Однако она почув­ствовала перемену в нем. Он дал выход особой жизненной силе, которая вливалась и в нее.

Он повернул ее так, чтобы можно было видеть ее лицо.

– Насколько ты доверяешь мне, нежный цветок?

– Я вообще не уверена, что могу довериться мужчине в том смысле, который ты имеешь в виду.

Он обнял ее и нащупал губами ее рот. Она затрепетала и поняла, что его поцелуи впредь никогда не будут цело­мудренными.

– Возможно, так было потому, что ты недостаточно до­веряла мужчинам, Флер. Мне, однако, придется это выяс­нить теперь.

Она почти ожидала, что он сейчас сделает попытку вы­яснить. Почти хотела этого. Однако вероятность того, что она не выдержит испытание, ее удручала. Когда это про­изойдет, он больше никогда не будет ее обнимать так, как сейчас. Он перестанет ее целовать так, что у нее замирает душа.

Почувствовал ли он ее колебания? Увидел ли тревогу в ее глазах? Внезапно его объятия ослабли. Он помог ей под­няться.

– Вернемся к этому позже.

Взяв ее руку, он повел ее к дому.

– Пришло письмо от Адриана Бершара, – сказал Верджил, когда они сидели в музыкальной комнате и вежливо слушали, как Роуз, старшая дочь Верджила, играет на фор­тепьяно. – В нем содержатся обычные приветы, но есть и весть для тебя.

Данте слушал вполуха игру Роуз, однако обратил вни­мание на то, что белокурая голубоглазая девочка с лицом в форме сердечка очень похожа на мать, которая перевора­чивала для нее ноты.

Основное внимание его было отдано другим женщинам. В дальнем углу Флер сидела рядом с младшей дочерью Верджила – Эдит. Флер терпеливо заплетала черные косички маленькой девочки и при этом что-то ей шептала.

– О чем послание?

– Он попросил, чтобы ты зашел к нему, когда вернешь­ся в город. У него есть информация для тебя. Никаких по­дробностей он не сообщил.

Флер закончила заплетать косы и заколола их в виде венца, который делал Эдит слишком взрослой. Девочка ша­ловливо улыбнулась ей, словно они сделали нечто недопу­стимое.

Эдит обняла Флер и побежала к отцу, чтобы похвалить­ся своей взрослой прической.

Данте наблюдал за тем, с каким сладко-горестным вы­ражением лица Флер смотрела на девочку, когда та вска­рабкалась на колени отца и стала отвлекать его от игры се­стры на фортепьяно.

Флер заметила, что Данте наблюдает за ней. Между ни­ми внезапно возобновилась немая беседа, которую они вели утром. В особенности последняя ее часть.

Данте подошел к Флер и сел рядом.

– У тебя какое-то загадочное выражение лица. Одоб­рительное и одновременно настороженное. Вероятно, ты не догадываешься, насколько это привлекательно для муж­чины.

Лицо Флер мило порозовело. Ее впечатлительность бы­ла прямо-таки физически ощутимой, очаровательной и дья­вольски соблазнительной.

– Я не приду к тебе в спальню сегодня, если ты настоль­ко расстроена.

– Не расстроена… Скорее смущена и… Впрочем, не­сколько расстроена, но…

– Я возьму лошадь из конюшни и отправлюсь в город рано утром, чтобы навестить Адриана Бершара. Ты можешь уехать в карете позже. Так что ты в безопасности в течение всего завтрашнего дня.

Она негромко и мило засмеялась.

–Ты думаешь, что должна отказать мне, Флер? Я вижу в твоих глазах, как ты ведешь спор сама собой.

Веки ее опустились. Какое-то время она серьезно что-то обдумывала. Затем слегка покачала головой:

– Я поняла, насколько уязвима я буду. И это не связа­но с доверием к тебе.

– Ты будешь испытывать страх, такой же, как и в про­шлом?

– Да, и это тоже.

– Тогда мы определенно установим, что допустимо и что нет. Я думаю, что пора это знать, как ты считаешь?

– Да, Данте. Думаю, что пора это знать.

Глава 20

Пришла пора знать.

Флер напевала эти слова себе под нос на следующий день, наблюдая за тем, как паковали ее чемоданы.

– Мы приедем в город на следующей неделе, – сказа­ла Бьянка. Она сидела на кровати, наблюдая за сборами. —Надеюсь, что ты сводишь меня в театр в самом скором вре­мени.

Флер оценила ее предложение. Это было не первым ша­гом с ее стороны, и Флер хотелось бы использовать их ви­зит как можно плодотворнее. Если бы она не была настолько поглощена собой, они стали бы хорошими подругами. И тогда Флер могла бы расспросить ее о кое-каких вещах.

Например, об иных способах заниматься любовью, о ко­торых упоминал Данте.

Флер не имела понятия, что он имел в виду. У нее не хва­тало воображения, когда она пыталась разрешить эту загад­ку. Возможно, она должна отказать ему, пока не выяснит это.

Нет, пришла пора знать.

– Леклер очень доволен вашим браком. Он признался мне, что находит большие перемены в Данте и считает, что ни одна другая женщина не подошла бы ему больше.

– Он в самом деле так сказал?

– Вчера вечером. Ты, кажется, удивлена?

– Я думала, он считает поспешность заключения нашего брака неразумной.

– Возможно, так вначале и было, но письмо от Шар­лотты вчера помогло ему понять все правильно. Она по­дробно объяснила ситуацию с твоим отчимом. Верджил понятия не имел об этом, и ни Данте, ни ты ничего ему не сообщили.

– Мне кажется, это все так далеко. – Впрочем, это была не единственная причина. Она ничего не рассказала о Гре­гори, потому что могло показаться, что она действует рас­четливо и эгоистично – вышла замуж за Данте, спасая свою шкуру.

– Разумеется, это было благородно со стороны Данте, хотя вряд ли можно считать большой жертвой с его сторо­ны. Он женился не из-за твоего состояния, а потому, что питает глубокие чувства к тебе.

Откровенность Бьянки лишь еще больше расстроила Флер. Кое-как она досидела до конца, когда был упакован последний чемодан и Бьянка позвала лакея, чтобы он от­нес его вниз.

Когда они остались одни, Бьянка в упор посмотрела на Флер:

– Итак, все согласны в том, что брак весьма хорош для Данте, что он разрешит вопрос с его платежеспособностью и принесет ему счастье. Но насколько он удачен для тебя?

Прямота вопроса застала Флер врасплох. Бьянка не от­носилась к числу людей, которые лицемерят и притворя­ются. Флер оставалось либо ответить честно, либо промол­чать.

– Случилось много сюрпризов после заключения со­юза с ним. Во многих отношениях брак оказался совсем не таким, как я предполагала. Что касается того, окажется ли брак удачным для меня, я думаю, что есть шанс.

Я счастлива это слышать и надеюсь, что, если такой шанс существует, ты им воспользуешься. Я считаю, что женщина должна решить, чего она хочет, и бороться за это, а не просто плыть по воле волн.

Когда Флер покинула усадьбу и ехала среди полей Сус­секса, она задумалась о совете Бьянки. Она не знала, при­несут ли попутные ветры счастье в ее дом, но было ясно, что пора определиться с тем, чего она хочет.

Пора выяснить, способна ли она испытать страсть с мужчиной, не окаменев при этом от ужаса.

Это возможно только с Данте. Ни один другой мужчи­на не возбуждал ее. Если бы Данте не вошел в ее жизнь, она так и не узнала бы, что она ошибалась в отношении себя в течение многих лет.

Всю ночь она размышляла о том, что может произойти после близости. Ее мысли обратились к тому, что означало для Данте понятие «быть по-настоящему женатым».

Наверняка удовольствие. Он ей уже это показал.

Дружба, как надеялась она. Не скованная смятением, которое недавно она испытала.

А возможно, что и несчастье. Он предупреждал ее об этом в Дареме.

Он не будет верным. Она приняла это как данность, по­добно тому, как он смирился с тем, что она не все может дать ему. Он и сам не верил в свою способность быть по­стоянным.

Однако если его связи причиняли ей боль сейчас, когда они не были по-настоящему женаты, то как будет она жить, зная о его амурных делах при настоящем браке?

Она не могла отвергнуть Данте из-за этого. Она не от­кажется от шанса узнать, что же они способны делить вме­сте. Тем не менее она не могла лгать себе. Она знала, что страсть может привести ее к ужасным срывам.

Как только карета достигла предместий Лондона и уст­ремилась к центру, ее мысли о возможных неприятностях оставили ее, как, впрочем, и все другие мысли. Их сменило воспоминание о Данте в день их свадьбы, когда он смотрел в ее глаза и держал ее лицо в своих удивительных руках. Весь остаток пути она снова переживала ощущение единения, которое испытала в тот день, когда он поцеловал ее – один раз в лоб и один – в губы.

«Женщина должна решить, чего она хочет, и бороться за это», – сказала Бьянка.

Флер вдруг почувствовала момент истины, когда оки­нула беглым взглядом свое будущее и его возможности. Она поняла, чего именно хочет, со всей определенностью, ко­торой нельзя достичь с помощью каких-либо разумных ар­гументов.

Ее поразило, насколько просто принять решение. Прав­да, она не знала, хватит ли у нее мужества бороться за это.

Тем более если персоной, с которой она должна бороть­ся, была она сама.

Пустой дом несет невидимые приметы заброшенности. Он излучает недобрую тишину и одиночество.

Именно такие мысли родились у Флер в тот момент, когда карета остановилась перед ее домом. На мгновение ей показалось, что он заколочен на веки вечные.

Она была удивлена, когда дверь открылась и к экипажу вышел Данте.

– Твоя встреча с мистером Бершаром прошла успешно? – спросила она, пока он помогал ей выйти из кареты.

– Была интересной. Я расскажу тебе о ней позже.

Люк извлек ее чемодан, и Данте помог ему внести его в дом.

– День сегодня славный, Люк. Используй его по свое­му усмотрению, после того как управишься с лошадьми. Ка­рета нам сегодня больше не понадобится.

Обрадованный неожиданным подарком, Люк поспешил на конюшню.

Флер стояла в центре вестибюля и прислушивалась к полной тишине.

– Все ушли?

–Да.

– Наверное, никогда раньше я не бывала здесь совсем одна.

Положив руку ей на талию, Данте повел ее к лестнице.

– Сейчас ты не одна. Думай об этом так, словно ты еще в каком-то коттедже, где, кроме меня, никого нет.

– Кто будет готовить нам обед и одевать нас?

– Мы будем делать все сами, как в коттедже.

– Я там ничего не делала. Со всем управлялся ты.

– В таком случае я и здесь управлюсь. – Он помог ей подняться по лестнице. – Я не хочу, чтобы кто-либо был здесь сегодня. Ни звуков, ни услуг и никаких помех. Мы будем вместе читать, или беседовать, или просто сидеть ря­дом, не обремененные обязанностями. Ничего за предела­ми этих стен. Мир только здесь, внутри, где находимся мы вдвоем.

Он отпустил ее и вошел в библиотеку. Флер направи­лась к себе в спальню.

Все необходимые удобства были созданы. В гардероб­ной была вода, так что Флер смогла умыться и привести себя в порядок. В гостиной их ждали булочки, джем и пунш. Дво­рецкий проинструктировал повара, чтобы тот заготовил и оставил на кухне достаточно еды.

Одни. Очарование тишины. Отсутствие всяких звуков и людей рождало в доме удивительную умиротворенность. Она могла физически ощущать Данте даже на расстоянии, потому что никто этому не мог помешать.

Беседа и дружеское общение. Полное доверие. Она не знала, каким образом Данте ранее соблазнял других жен­щин, но ее он понимал очень хорошо.

Она выпила немного пунша и посмотрела на секретер. Внутри находились страницы ее большого проекта. Она удивилась, что сегодня, сейчас, он ее совсем не интересо­вал. Все ее мысли занимал Данте, ее переполняли невыра­зимые, жгучие эмоции.

Она решила не ставить преград своим надеждам и же­ланиям. Пусть все идет так, как идет. Да если бы она и за­хотела что-то предпринять, то не смогла бы ничего сделать. Надежда давала ей силы.

Глядя в зеркало, Флер сняла шляпку. Она посмотрела себе в глаза и вынуждена была признать печальную истину. Она была не девочка, не ребенок. Она женщина, которая позволила себе из-за какого-то неведомого страха потерять лучшие годы жизни.

И к тому же женщина, которая безнадежно влюблена в мужчину и хочет иметь его всего, полностью и безраздельно.

Собрав все свое мужество, молясь о том, чтобы у нее хватило сил, она направилась в библиотеку.

Войдя, Флер увидела, что он сидит на диване и ждет ее. Она остановилась перед ним:

– Я не думаю, что было разумно оставить дом без слуг.

– Все, что тебе понадобится, я сделаю для тебя. В чем ы нуждаешься?

– Я хотела бы снять платье, но у меня нет горничной, которая могла бы мне помочь. – Она повернулась к нему спиной.

Она ожидала, что он скажет что-либо умное и бросится ей помогать. Не тут-то было. В комнате воцарилась тиши­на. Данте не двинулся. Она застыла на несколько секунд, но оставаться в этой позе слишком долго было глупо.

Флер посмотрела через плечо. Их взгляды встретились.

– Ты уверена, Флер?

Она влюбилась в него в эту минуту. Впрочем, он всегда был таким, даже тогда, когда что-то шло вразрез с его инте­ресами и желаниями.

– Я абсолютно уверена, что хочу снять это платье.

Его руки принялись за работу, однако он не спускал глаз с ее лица. Этот взгляд словно взял ее в плен. Она пришла сюда, исполненная решимости быть дерзкой и уверенной, но уже сейчас оказалась в его власти.

– Тебе понадобится помощь, чтобы надеть другое платье, Флер?

Она онемела и лишь покачала головой. Он взялся за узелок, где заканчивалась шнуровка кор­сета.

– В таком случае я помогу тебе и с этим.

Придерживая ее одной рукой за бедро, он стал другой расшнуровывать корсет.

– Ты меня удивляешь, дорогая.

– Я целый день вырабатывала в себе храбрость, стараясь, чтобы она меня не подвела. Я слишком поспешила с этим?

– Вовсе нет. Я планировал медленное обольщение, но лишь потому, что полагал: иначе не получится.

Она повернулась к нему лицом и закрыла глаза, чтобы насладиться ощущениями, которые уже овладели ею.

– Ты соблазнял меня уже столько недель, Данте. Мы оба знаем, что это был медленный процесс.

Корсет был расшнурован. Флер прижала его к груди, чтобы он не упал на пол.

Данте поднялся во весь рост за ее спиной. Обняв ее за плечи, он поцеловал ее в шею. По ее телу пробежала сладо­стная волна.