Глава 16

Флер разглядывала свое отражение в огромном зерка­ле. На нее смотрела незнакомка.

Впрочем, нет, не незнакомка. Давнишняя подружка, ко­торую она не видела десять лет. Девушка, которую она ког­да-то хорошо знала.

Флер подощла поближе, чтобы слабый свет не скрывал детали, говорящие о том, что она уже далеко не юная де­вушка. Глаза были менее невинными, чем тогда, лицо не столь нежное. Тело ее обрело округлые формы, которые не были присущи той девушке, хотя она не набрала ни. фун­та дополнительного веса. Просто теперь она была женщи­ной.

Ей хотелось верить в то, что годы обошлись с ней по-доброму. Ей нужно было так считать сегодня вечером. Де­сять лет она была свободна от мучительных размышлений о собственной внешности. И вдруг внезапно это сделалось для нее важным, а у нее не было опыта, чтобы подавить воз­никшее чувство неудовлетворенности. Что-то билось и тре­петало внутри ее, она не испытывала подобного смятения даже во время своего первого бала;

Сегодня будет ее второй выход, но даже более важный, чем тот, когда она была девушкой. Тогда ставкой был ее будущий брак, что для нее ровным счетом ничего не значило, ибо она не собиралась вообще выходить замуж.

– Карета подана, мадам, – сказала горничная, переда­вая ей атласную кремовую накидку.

Флер набросила ее на плечи. При этом правая ее рука оказалась перед зеркалом. В зеркале сверкнул огромный сапфир на ее пальце.

Это было изумительное кольцо. Оно блестяще сочета­лось с небесно-голубым платьем и бриллиантами на шее.

Украшение ожидало ее в спальне, когда она вернулась сегодня домой. Оно находилось в коробочке на подушке. Никакой записки при нем не оказалось.

Она пока что не смогла поблагодарить Данте за пода­рок. Он удалился к себе и сразу же начал готовиться к ве­черу.

Он явно избегал встречи с ней. Но завтра, без сомне­ния, он вернется к теме ее откровенного неповиновения. Этот предстоящий разговор мучил ее весь день.

Флер заставила себя выйти из оцепенения. Она спусти­лась и направилась к тому месту, где ее ждал Данте.

Увидев его, она невольно остановилась на лестнице. Он был неотразимо красив в вечернем наряде, безупречно сши­том и подогнанном по фигуре. Следы мальчишества, кото­рые обычно смягчали выражение его лица, сегодня напрочь отсутствовали. Это придавало ему суровую зрелость и де­лало еще более притягательным.

Она вдруг почувствовала всю грандиозность их обмана. Она войдет в бальный зал, держась за руку этого мужчины, и все присутствующие поймут, что брак представляет со­бой не что иное, как фарс. Самое мягкое, что могут о ней сказать, – она безмозглая дурочка, купившая себе мужа, которого не может удержать.

Едва взглянув на Данте, Флер почувствовала, что он во власти раздражения, связанного с утренним происшестви­ем. Однако оно улетучилось, едва она подошла к нему.

– Ты невероятно красива, Флер. Никогда еще и никем я не был очарован до такой степени.

Это было столь любезно с его стороны – произнести подобные слова, что она чуть не разрыдалась. Она лгала ему, и он это знал и в то же время хотел, чтобы она чувствовала себя комфортно.

Она протянула руку, на которой было то самое кольцо:

– Спасибо за него. Оно великолепно.

– Это кольцо матери. Я посылал в Леклер-Парк за ним. Я оставил его там, чтобы у меня не появилось искушения продать его, когда окажусь в долгах.

– Для меня это большая честь – надеть его сегодня.

– Это не вещь взаймы. Оно было подарено мне мате­рью для моей жены, каковой ты и являешься.

«Не настоящей», – подумала она. Но суровый блеск его глаз удержал Флер от того, чтобы произнести это вслух.

Он предложил ей руку, она положила на нее свою, и Данте ободряюще ее погладил.

– Оказавшись там, ты почувствуешь, будто никогда не пропускала сезоны.

Нельзя сказать, что Флер не ощутила, что пропускала сезоны, однако страхи почти оставили ее, как только она оказалась на балу. Помогло то, что ее сразу же взяла под свою опеку Шарлотта.

– Пойди повидайся с друзьями, пока я представлю Флер, – распорядилась она. – Возвращайся к третьему вальсу.

Данте послушно поклонился и удалился.

– А теперь пошли со мной. Я все устроила, – сказала Шарлотта и повела ее мимо блистающих позолотой плать­ев и бриллиантов.

Первым делом она подвела ее к Диане Сент-Джон, ко­торая была воплощением сдержанной элегантности в сво­ем серебристом платье. Декольте идеально очерчивало ее плечи; полдюйма в ту или другую сторону могли бы безна­дежно испортить задуманный фасон. Рукава хотя и широ­кие, тем не менее не скрывали изящества ее рук. Велико­лепный бриллиант висел у нее на шее, и Флер подумала, что он не был взят напрокат. Пышные каштановые волосы Диана собрала не то чтобы в модный, но очень привлекательный узел.

Диана отступила и оглядела ансамбль Флер:

– Великолепно. Вы обе выглядите отлично.

–Диана несколько раз в год посещает Париж, и ее ком­плимент дорогого стоит, – заявила Шарлотта. – А где Со­фия? Она часть нашей компании поддержки сегодня.

Флер была представлена черноволосой герцогине Эвердон и ее несколько экзотически выглядевшему мужу Адри­ану Бершару. Ей не понадобились какие-либо подсказки Шарлотты относительно истории этой пары. Последние де­сять лет она провела вдали от общества, но не от светских сплетен. Она знала историю наследства герцогини, полага­ющегося ей по праву, и о незаконнорожденном сыне гер­цога, за которого она вышла замуж.

– Мой муж говорил мне о вас, – сказала она, повора­чиваясь к Адриану. – Надеюсь, вы друзья.

– Хорошие друзья, мадам. Он, Сент-Джон и Хэмптон образуют вместе с Леклером дружескую компанию, к которой имею честь принадлежать и я.

– Маклейн также входит в этот круг?

Шарлотта и герцогиня усмехнулись. Адриан притворил­ся, что не заметил этого.

– Как и у большинства мужчин, у вашего мужа несколь­ко дружеских компаний. Мой брат Колин относится к кру­гу Маклейна, я же с ним не связан.

– Надеюсь, – пробормотала герцогиня.

– Мистер Бершар, вы должны нас теперь извинить, —сказала Шарлотта. – Нам нужно кое-что обсудить.

Он отступил на шаг:

– Если леди обговаривают стратегию своих действий, я должен исчезнуть.

Герцогиня взяла Флер под руку:

– Прежде чем составлять какие-то планы, я хотела бы приветствовать ваше возвращение в наш круг. Я бы уже по­сетила вас, но была в Девоне вплоть до начала этой недели. Примите мои наилучшие пожелания в связи с вашим бра­ком.

Флер была тронута, что ее так быстро приняли в свое окружение. Невысокая, лет тридцати, герцогиня не была писаной красавицей, но ее ясные зеленые глаза излучали искренность и откровенность.

– Спасибо, ваша светлость. Вы очень добры ко мне.

– Находить новых друзей – это всегда радость. И по­жалуйста, зовите меня Софией.

Это уже было настоящей щедростью.

– Ваши мальчики вернулись с вами? – спросила Диана.

– Конечно. Бершар скомандовал, чтобы они приехали оба. Он не видел малыша целый месяц.

– Уважаемые леди, мы соберемся через два дня, чтобы обсудить различные женские дела, но сейчас мы должны поработать, – сказала Шарлотта. – Вы все знаете о том, какие слухи распространяет отчим Флер. Сегодня мы долж­ны показать, что это все ложь. Я хочу, чтобы Флер пообща­лась с каждой леди, которая способна повлиять на обще­ственное мнение. Чтобы она танцевала с пэрами и адмира­лами. – Шарлотта повернулась к Флер: – Мы так расположимся, что ты всегда сможешь найти рядом друга.

– Я пойду первой, – предложила герцогиня. – Начнем, благословясь. Я вижу Дороти, тетю Адриана. По всей видимости, она помнит вас по первому сезону, так что ее не назовешь совершенной незнакомкой.

Их слова не расходились с делом. Флер ни разу не по­чувствовала себя одинокой. Едва партнер по танцу подво­дил ее к ее месту, рядом оказывалась одна из подруг.

Мало-помалу Флер расслабилась и успокоилась. Она знала здесь многих, даже если с кем-то и не разговаривала в течение ряда лет. Были различные версии о ее браке, но почти все они не относились к числу недобрых.

Она почти не видела Данте. Иногда, танцуя с партне­ром, она мельком замечала, как он танцевал с кем-нибудь. Когда начался третий вальс, он оказался рядом с ней и ввел ее в круг танцующих. Зал закружился и завертелся, они оказались в центре танцевального вихря. Это напомнило Флер их последний танец – в саду. Выражение лица – то же, хотя что-то в нем оставалось от гнева, который им вла­дел сегодня днем.

К началу банкета у Флер было ощущение, что она хорошо освоилась. Посетить бал, не совершая ничего из ряда вон выходящего, – не столь уж трудная задача, если ты разумный и нормальный человек.

Дэниел Сент-Джон предложил Флер проводить ее на ужин. Она подумала, что это устроили для нее подруги.

Болтая с ним, она разглядывала другие пары за столом. Ее внимание привлекла эффектная блондинка с дымчатыми глазами. На даме было темно-фиолетовое платье, похожее по цвету на то, которое Флер заказала у мадам Тиссо. Именно это платье вызвало ее изначальный интерес.

Леди пошевелилась, слегка повернулась. Теперь ее мож­но было рассмотреть. Флер отметила про себя, что это, по­жалуй, самая красивая женщина нынешнего бала.

Затем ее взгляд остановился на двух деталях наряда леди. Совсем маленьких. Блестящих. Паре аметистовых сережек, свисающих с мочек ушей, переливающихся при свете и иде­ально гармонирующих с платьем.

У Флер перехватило дыхание. Сердце гулко заколотилось при взгляде на эти сережки. Она видела их раньше. Она приносила их в своем ридикюле в долговую тюрьму.

Флер с трудом отвела взор от сережек и уткнулась в та­релку. Шум зала превратился в сплошной гул. Она пере­стала слышать, что говорит Сент-Джон.

Через несколько секунд она снова посмотрела на серьги.

– А вон та женщина в фиолетовом платье. Вы знаете ее?

Вопрос Флер заставил Сент-Джона прервать фразу наполуслове.

– Это баронесса Далри. Шотландский титул.

– Она чрезвычайно красива.

– Да.

Сент-Джон знал, что баронесса была любовницей Данте.

Флер внезапно ощутила озноб. Жар и озноб одновре­менно. Боль в груди не собиралась отпускать. Флер с тру­дом удалось сделать вдох.

Данте возобновил любовные отношения с баронессой и отдал ей серьги. Может быть, об этом знали также и Шар­лотта, София и Диана.

Флер сделала глубокий вдох. Она и раньше предпола­гала, что этот день рано или поздно настанет. Это будет ка­кая-то конкретная женщина, и Флер узнает, кто именно. Она попыталась сделать вид, что ее это нисколько не вол­нует, однако это ей не удалось.

Ей вдруг захотелось умереть.

– Ты выглядишь нездоровой, – с участием сказала Ди­ана. – Думаю, вечер был очень непрост для тебя.

– Да, я нездорова. – Флер с трудом выдавила из себя слова. Боль в груди стала нестерпимой. Она поднялась: —Прошу извинить меня…

Диана мгновенно оказалась рядом. Поддерживая Флер, она вывела ее из банкетного зала.

Боль возрастала. По щекам Флер побежали слезы. Она не слышала, что ей шепчет герцогиня. Она не могла осво­бодиться от образа, который засел в ее голове. Она видела Данте, который держит ладонями лицо баронессы, смот­рит ей в глаза и дважды нежно целует – один раз в лоб и второй – в губы.

Сердце Флер зашлось в груди. Герцогиня подтолкнула ее в холл как раз в тот момент, когда началось всеобщее дви­жение.

Она лежала в шезлонге, хлюпая носом, как какая-ни­будь дурочка, желая, чтобы здание рухнуло и похоронило ее. Она не могла остановить поток слез, как ни ругала себя за это и как ни пыталась взять себя в руки. Женщины при­ходили и уходили, делали вид, что не замечают ее состоя­ния, но в то же время бросали на нее внимательные взгляды.

Подруги окружили Флер, образовав барьер из юбок и создав видимость уединения. Шарлотта и София суровым взглядом отгоняли дам, которые проявляли слишком боль­шой интерес к Флер.

– Не могу поверить, что никто из нас не захватил с со­бой нюхательную соль, – сказала Шарлотта.

– Она не в обмороке, – возразила Диана.

Флер предпочла бы оказаться в обмороке. Еще лучше, если бы она преодолела коридор и рухнула на землю. Она хотела бы забыться, чтобы не видеть перед собой Данте, це­лующего баронессу.

– Нам нужно выяснить, что стало причиной этого, – сказала Диана. – Если кто-то оскорбил ее или заговорил в ее присутствии об обвинениях в ее адрес отчима…

– Сент-Джон сказал, что это началось сразу же после того, как она спросила его о баронессе Далри, – негромко проговорила София.

Три женщины замолчали. Флер знала, что они жалеют ее. От этого ей стало еще хуже.

– Дело в серьгах, – сказала наконец Шарлотта. – Я убью своего братца. Он должен был сказать ей, чтобы она не надевала их. Он знает, что Флер их видела.

– Ладно, я позволяю тебе убить его, а сама отвезу Флер домой, – предложила София. – Перед тем как ты его убь­ешь, скажи ему, что она уехала. Диана, найди Адриана и сообщи ему, что я хочу откланяться.

– София, я надеюсь, что ты впредь не будешь принимать леди Далри. Это была преднамеренная жестокость с ее стороны.

– Или незнание. Она могла и не предполагать, что Флер узнает серьги.

– Возможно. Однако один человек это знал, и когда я разделаюсь с ним…

– Пожалуйста, не надо, – сумела выговорить Флер. – Я уже наделала много шума сегодня. Не обвиняйте ни в чем Данте. Это вовсе не его вина.

Шарлотта потрепала ее по лицу:

– Ты позволь сейчас Софии отвезти тебя домой. Я на­вещу тебя завтра утром и поговорю с Данте. А сегодня он может меня не опасаться.

– Ты гадкий и мерзкий человечишка! – Шарлотта прошипела эту оскорбительную фразу, едва вытащив Данте из бального зала. – Безжалостный, жестокосердный тип! Как ты мог?! Ведь ты знал, какое значение имеет этот вечер! Как мог ты быть настолько глуп, что…

– Шарл, довольно. – Данте был не в настроении вы­слушивать дальнейший поток оскорблений.

Его настроение не улучшилось с того момента, когда он утром посадил Флер в карету. Более того, оно стало еще сум­рачнее. Он не без труда сохранял внешнее спокойствие в течение всего вечера, хотя в его голове роилось множество вопросов и порождающих ярость ответов.

В некоторых случаях он способен был дать себе отчет в том, что причина его гнева – элементарная ревность. Рев­ность к Сидделу, к секретным связям этого человека с Флер. Он целый день размышлял о том, какие отношения их мог­ли связывать.

Тот факт, что Флер выслеживала Сиддела, заставил его сделать вывод, от которого у него раскалывалась голова, что она была отвергнутая любовница, продолжающая цепляться за мужчину, которого потеряла, и отказывала другим по причине любви к нему. Одна только уверенность в том, что Сиддел заграбастал бы состояние Флер, если бы появилась возможность, уже приводила его в состояние бешенства.

И вот сейчас, под занавес дня, который начался так отвратительно, а затем получил еще более неприятное разви­тие, он вдруг сделался объектом любопытства и сочувствия. Судя по тому, что он понял из передающихся шепотом спле­тен, с Флер приключилась подлинная катастрофа. Когда Шарл отыскала его, он попытался найти способ уменьшить нанесенный ущерб.

– Этого недостаточно, – огрызнулась Шарл. – Ты хоть знаешь, что произошло?

– Я кое-что подслушал и представляю, как все будет подано завтра. Моя жена внезапно потеряла контроль над собой во время банкета, истерично разрыдалась, ее вывели в холл, а затем герцогиня Эвердон спровадила ее домой, что­ бы другие не слышали ее стенаний. И, по слухам, не было никаких причин для проявления подобных эмоций, кроме ее неуравновешенной психики.

– О Господи, это все так преувеличено! Завтра болту­ны и сплетники будут рассказывать, что она пыталась вы­пить яд.

– Да. Фартингстоун будет в восторге.

Шарлотта шагнула вперед, поставила руки на бедра.

– Все было отнюдь не беспричинно, ты, жалкая паро­дия на мужа! Она увидела серьги!

– Что ты имеешь в виду?

– Аметистовые серьги, которые приносила тебе в дол­говую тюрьму! Она увидела их на баронессе!

– Ты хочешь сказать, что Флер устроила сцену по при­чине ревности?

– Она не устраивала сцен! Она вела себя великолепно, если учесть, насколько она была потрясена. Самое худшее во всей этой истории то, что она винит себя, а не тебя.

Разумеется, она не может винить его. Она не посмела бы. Если бы он возобновил любовную связь с баронессой, она не смогла бы против этого возражать.

К тому же баронесса не была его любовницей, что дела­ло всю эту драму смехотворной. Почти столь же ироничной, как и тот факт, что он застал ее этим утром с мужчиной.

Он рассмеялся бы, если бы его не душил гнев.

– Ты зол на нее, – заметила Шарлотта.

– Ты чертовски права.

– Вероятно, ты полагаешь, что она должна относиться к этому мудрее. Она не была в обществе некоторое время и отвыкла от того, что от многих мужчин можно ожидать не­ верности.

У Данте было искушение объяснить все Шарлотте и обе­лить себя.

– Если ты хочешь оскорблять меня и дальше, то при­ходи для этого завтра. А сейчас я удаляюсь и иду к своей жене.

Глава 17

Флер лежала в темноте и чувствовала себя совершенно несчастной. К образам целующихся Данте и баронессы до­бавились другие. Она как бы со стороны увидела, как глупо вела себя этим вечером.

Она подумала о Шарлотте, которая собирается утром устроить взбучку Данте. Нужно встать пораньше, прийти к Шарлотте и попросить, чтобы она ничего не говорила Дан­те о причине ее вчерашнего срыва. Уж лучше пусть все со­чтут ее поведение странным и неадекватным, чем истину узнает Данте.

Поскольку она не спала, то сразу же услышала стук в дверь. Стук был громкий и резкий – вероятно, в расчете на то, чтобы ее разбудить, если она спала.

Флер села на кровати и потянулась за розовым халатом. Стучали не в дверь, выходящую в коридор, а в ту, которая соединяла их спальни.

Она на цыпочках прошла гардеробную. Стук был тре­бовательный, в ритме стаккато. Он прекратился в тот мо­мент, когда Флер остановилась перед дверью, затаив дыха­ние. Вероятно, у стучавшего лопнуло терпение.

– Открой дверь, Флер, если ты не хочешь, чтобы я все выговорил в коридоре и об этом узнали слуги. – Голос его был негромким и напряженным, словно он знал, что она стоит рядом с дверью и слышит его.

Флер повернула ключ. Дверь распахнулась. Данте стоял, подняв руку и опираясь о косяк двери. Он снял сюртук и галстук, в полутьме белела его рубашка, на которую падал свет от свечи, стоящей на умывальнике.

В его лице и позе не было ничего от беззаботного про­жигателя жизни.

– Ты пришла в себя?

Флер кивнула.

– Но я очень устала.

– Не сомневаюсь. Тем не менее я должен отнять у тебя некоторое время. – Он шагнул в гардеробную. В призрач­ном мерцании свечи она видела его сердитое лицо.

Он вытащил ключ из двери.

– Я успел возненавидеть эту дверь. Я совершил ошибку, настояв, чтобы ты заперла ее. Это одна из нескольких оплошностей, которые я допустил в отношениях с тобой. – Он бросил ключ в свою комнату, и тот звякнул, упав в таз. – Я не хочу, чтобы она впредь запиралась.

Флер не знала, что ей делать или что сказать. Они сто­яли в гардеробной, глядя друг на друга.

– Этот халат смотрится не столь привлекательно без лунного освещения. Я говорил тебе, чтобы ты купила ка­кие-нибудь вещи посимпатичнее.

– Это излишне, поскольку я сплю, когда ты возвраща­ешься домой. .

– Ты очень стараешься, чтобы так происходило. Тем не менее, несмотря на все твои усилия мы оказались друг перед другом. – Он показал жестом на гардероб. – Ты на­девала что-то другое в ту ночь в Дареме. Где оно?

– Я не думаю…

– Надень это, Флер.

Она подошла к гардеробу и извлекла ночную рубашку и халат для будуара.

Он внезапно оказался рядом с ней, и она ощутила давя­щее присутствие мужчины среди ночи. Его руки стали рас­стегивать голубые пуговицы на халате.

Она представила, как он делал то же самое с баронес­сой, и ей снова захотелось разрыдаться.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи.

– Не возражай, Флер. Это не та ночь, когда ты должна напоминать мне, чего нам не следует делать.

Слегка прикасаясь к ней, он стянул с нее халат. Его паль­цы едва дотронулись до ее кожи, когда он развязал ночную рубашку и уронил вниз. Раздевание как бы утверждало его право на интимность.

Флер потянулась было за рубашкой, но его рука сжала ей запястье, остановив ее. Она замерла с вытянутой рукой, чувствуя его близость.

Она не смотрела на него, но ощущала его взгляд на себе. Света в гардеробной было мало, но достаточно для того, что­бы он мог видеть ее наготу.

– Позволь мне надеть ночную рубашку, Данте.

Он снял с нее чепец, и волосы ее рассыпались.

– Данте…

– Не спеши. Для меня такое удовольствие смотреть на тебя нагую.

Она закрыла глаза, чтобы вынести это испытание. Не­смотря на унижение, она почувствовала нарастающее воз­буждение, исходившее от него и захватывающее ее тело.

– Я настаиваю, чтобы ты оставалась в таком виде, – ска­зал Данте. – Я хотел бы, чтобы ты вышла на свет и я мог любоваться тобой часами. У меня чертовски мало прав в этом браке, но это право по договору у меня не было отнято.

– Ты проявляешь жестокость.

– Я причиняю тебе боль?

– Меня это сильно смущает.

Он отпустил ее запястье и взял ее за подбородок.

– Ты испытываешь не только смущение, но и возбуж­дение. Ты думаешь, я этого не вижу? – Он отпустил ее. – Пойдем теперь в мою комнату.

Флер дрожала, надевая на себя шелковую ночную ру­башку. Она не была в его комнате с того момента, как та стала его владением. Ничего от ее гостиной здесь не оста­лось, и она удивленно разглядывала украшенную резьбой кровать с темно-зеленым пологом и стол, заваленный его личными вещами.

Он опустился в кресло, уверенный в своей мужской силе, как и прежде. Флер предпочла остановиться в неко­тором удалении. Она скрестила руки и притворилась, что изучает новую обстановку.

– Шарл и ее подруги хорошо позаботились о тебе се­годня. Я выразил им благодарность.

– Я знаю, что вела себя глупо и это будет на руку Гре­гори с его ложью. Если ты хочешь сказать мне, что я очень некстати заварила эту кашу, то лучше не трудись. Я бичева­ла себя весь последний час.

– Я стремился к тебе вовсе не для того, чтобы отчиты­вать тебя. Я хочу понять, отчего ты потеряла самообладание.

– Я слишком устала.

– Шарл сказала, что причина несколько иная. Она счи­тает, что ты была потрясена, решив, будто у меня любовная связь с баронессой Далри.

Флер была настолько удручена, что не могла поднять глаз от пола. Жаль, что Шарлотта не сдержала слово и не дождалась завтрашнего утра.

– Она права? Увидев серьги, ты до такой степени рас­строилась?

Флер не могла признаться, что была настолько глупа и неправомерно ревнива.

– Понимаешь, Флер, мы сами создали маленький ад для себя, разве не так? Ты обещала никогда не ревновать меня, но теряешь самообладание, едва заподозрив, что уви­дела мою любовницу. Я обещал никогда не делить с тобой ложе, но не помышляю ни о чем другом.

Он думал об этом и сейчас. Это читалось в его глазах и во всем его теле. Это ощущалось в воздухе. Она говорила себе, что в безопасности с ним, но сейчас в это совершенно не верила.

– Я должна была предвидеть, что в бальном зале может оказаться одна из твоих любовниц – бывших, а возможно, и нынешних. Я просто не подумала об этом и потому была так ошеломлена. В будущем я это учту. Вполне понятно, что ты сердит, но это никогда больше не случится.

– Я вовсе не сержусь за то, что ты ревнуешь.

– Я не имею права и знаю это.

– Да, ты не имеешь права. Тем не менее ты стала рев­новать при малейшей улике. А вот я видел, как ты встречалась с мужчиной этим утром. Моя ревность имеет более су­щественные основания.

О Господи, он шел за ней этим утром гораздо дольше, чем она предполагала. Если он знает о той ее встрече, зна­чит, был в церкви.

Она прошлась по комнате, обдумывая ответ. Ей не хо­телось, чтобы он видел ее вышагивающей, но он заставлял ее нервничать. От него исходила сильная аура, она напол­няла комнату, безжалостно окутывала ее. Его спокойный тон не мог скрыть его настроения, в его взгляде читалось намерение, о котором она не смела и подумать.

– Не стану лгать, – начала она. – Ты прав. Я встреча­лась с мистером Сидделом этим утром. Наверняка ты дол­жен понимать, что мы не… что это невозможно.

– Ты так заявляешь.

– Ты мне не веришь? Господи, ты задаешь вопрос, не солгала ли я тебе? Ты считаешь, что я могла столь бессер­дечно разыгрывать тебя, когда предложила этот брак?

– Я не знаю, во что я отныне верю. Мало что в этом браке оправдало мои ожидания, и ты ведешь себя нечестно в некоторых отношениях.

– Я честна сейчас. Мистер Сиддел и я не связаны аль­янсом подобного рода. Мы даже не друзья. Мы встречаем­ся на деловой основе.

– И что это за дело?

– Я не могу тебе этого сказать.