Глава 13

– Такую, но другого цвета.

Линдейл протянул руку с вытянутым указательным пальцем между Брайд и леди Мерденфорд. Речь шла об отделанной мехом накидке ценой в небольшое состояние.

Леди Мерденфорд подавила раздраженный вздох.

– Сколько ей, по-вашему, требуется одежды? Только что мисс Камерон уже выбрала одну накидку.

– Та очень простая и скучная, а эта более элегантная.

Брайд поставила локти на стол и подперла голову руками. Она рассчитывала, что граф привезет ее сюда, представит леди Мерденфорд и уйдет, но вместо этого Линдейл бродил по салону модистки, рассматривал кружева, вмешивался в каждое решение и в итоге превратил их поездку в тяжелое испытание.

Брайд взглянула на женщину, согласившуюся решить невозможную задачу: сделать новую подопечную респектабельной дамой. По сравнению с леди Мерденфорд, образцом элегантности и грации, она чувствовала себя такой неуклюжей и грубой, такой большой и старомодной, что и думать забыла о сопротивлении.

Леди Мерденфорд натянуто улыбнулась графу, который с нетерпением заглядывал ей через плечо.

– Вам незачем откладывать свои планы; мы прекрасно справимся без вас.

– Но я совсем не против вам помочь.

Когда он потянулся к стопке рекламных рисунков с образцами, Шарлотта хлопнула его по запястью.

– Сядьте, прошу вас. Если вы продолжите жужжать, словно муха, мы никогда не закончим.

Линдейл, вздохнув, сел. Брайд подавила зевок. В течение первого часа все это выглядело забавным, но под конец она стала уставать. Ее сестры давно закончили подбор гардероба и в изнеможении сидели в другом конце комнаты. Даже Джилли заснула в кресле.

Совершенно не обескураженный недостатком доброжелательности, Линдейл просматривал уже выбранные эскизы.

– Что вы ищете? – нетерпеливо спросила леди Мерденфорд.

– Платье, похожее на то, которое вы надевали вчера.

– Я купила его несколько месяцев назад, вряд ли данная модель еще осталась в продаже.

– Я буду весьма огорчен, если это правда.

– Что ж, пожалуй, я отдам мисс Камерон свое платье, раз вам так нравится его фасон.

– Благодарю. Если бы наша подопечная была не слишком велика для вашего платья, я бы, вероятно, принял это предложение.

Наступило неловкое молчание, но граф его не замечал, пристально изучая альбом с рисунками.

– Линдейл! – сурово произнесла баронесса. Смущенный ее тоном, Эван поднял голову.

– О! Позвольте мне перефразировать. Если бы Брайд не была такой полной достоинства, такой величественной, тогда я бы непременно…

– Если вы решите убить его, мисс Камерон, обещаю вам, что скрою это от правосудия.

– О, я ничуть не обижаюсь. У меня все равно нет выбора, и к тому же граф иногда бывает весьма мил.

– Вот видите. – Граф удовлетворенно хмыкнул. – Мисс Камерон не принадлежит к числу тщеславных женщин, которые требуют фальшивой лести; она даже гордится тем, что отличает ее от других. Брайд вовсе не рабыня модной красоты и не старается быть предсказуемой; она сознает, что и так прекрасна.

Прекрасна?

Линдейл жестом подозвал модистку.

– Покажите другие эскизы, мадам. – Он по-мальчишески радостно улыбнулся леди Мерденфорд: – Я даже не представлял, насколько это занимательно. Не удивлен, что женщины тратят на это так много времени.

– И так много денег. Вам придется основательно почистить свой пистолет, когда вы получите счета. Но это будет ваша собственная вина, так что цельтесь в свою голову, а не в мою.

Ослепительно улыбнувшись, модистка сунула графу стопку эскизов с роскошными вечерними туалетами, и хотя леди Мерденфорд бросила на модистку грозный взгляд, та предпочла его не заметить.

Эван принялся с бешеной скоростью перебирать рисунки и вдруг резко остановился.

– Вот. И цвет такой же.

Леди Мерденфорд наклонилась, чтобы посмотреть.

– Вы просто безрассудны. Где она будет его носить?

– Брайд будет надевать его в моем присутствии.

Подняв брови, Шарлотта критически оглядела своего безумного друга, пока тот как ребенок радовался удачному выбору, а затем встала.

– Лорд Линдейл, не могли бы мы с вами поговорить наедине?

Эван с готовностью последовал за леди Мерденфорд в дальний угол салона, однако баронесса встретила его отнюдь не дружелюбной репликой.

– Линдейл, так у вас хватило наглости просить меня, чтобы я одела ваше недавнее завоевание? Эта женщина ваша любовница?

– Боже мой, конечно, нет. Клянусь.

Шарлотта недоверчиво прищурилась:

– Вы уверены, что ваши намерения по отношению к ней благородны?

Черт возьми, что за допрос? Все время с момента Приезда Брайд Эван был почти идеальным джентльменом.

– Почему вы молчите?

– Мадам, я размышляю и хочу, чтобы мой ответ был точным. Похоже, мои намерения все время как-то необъяснимо меняются, также как и определение «благородные» в моем понимании. Если над этим подумать, то поскольку она зрелая женщина…

– А теперь послушайте меня. Вы не можете пригласить в свой дом четырех молодых женщин и соблазнить их всех разом – это был бы скандал года.

– О Боже, за кого вы меня принимаете?

– Я знаю точно, за кого.

– А я знаю, что все это в прошлом. Теперь у меня на первом месте обязанность, долг и ответственность.

– Перестаньте паясничать, я говорю серьезно. Вы готовы подтвердить, что у вас нет видов на мисс Камерон?

– Моя дорогая леди Мерденфорд, эта женщина старше вас, и, более того, она великолепно обращается с пистолетом. Смешно бранить меня и требовать клятв, когда мисс Камерон сама более чем способна защитить собственную добродетель.

Шарлотта отступила, но на ее красивом лице застыло выражение недовольства.

– Она все знает про вас?

– Осмелюсь предположить, она знает достаточно.

– Хорошо, если так. – Повернувшись, баронесса направилась к столу.

– Мисс Камерон, думаю, с вас на сегодня хватит. Буду рада, если вы поедете домой в моей карете, и рассчитываю на благоприятную возможность продолжить знакомство с вами.

– Три года назад Эван устраивал самые печально известные вечеринки, – не спеша рассказывала леди Мерденфорд во время долгого пути в карете.

Брайд подозревала, что кучер получил указание поездить по городу, чтобы баронесса смогла закончить длинный список грехов Линдейла, пикантные подробности которых одновременно были мерзкими и обворожительными.

– Несколько дней в комнаты Маклейна доставляли цветы, и, когда прибывали гости, весь пол гостиной был на целый фут покрыт лепестками. Запах стоял опьяняющий. Я слышала, той ночью диванами не пользовались.

Брайд постаралась представить занятие любовью на постели из цветов в фут толщиной. Действительно, в этом было нечто привлекательное, вот только ей бы не хотелось, чтобы вокруг были другие пары.

– Изобретательность Линдейла достойна восхищения, – продолжала леди Мерденфорд. – Список гостей тоже. Многие считали, что это худший из скандалов. Маклейн приглашал всех, кто ему нравился; говорят, в оргии участвовал даже его слуга.

– Куда удивительнее, что люди знатного происхождения принимают подобные приглашения…

– И, тем не менее это так. Мой брат Данте тоже участвовал в этих развлечениях, пока не женился. Что касается дам, то многие отклоняли приглашения, другие же приезжали в масках, и это свидетельствовало о том, что все эти особы знатного происхождения.

Представить себе вторую гостиную, полную обнаженных мужчин и женщин, совокупляющихся при свете канделябров, Брайд не удалось; перед ее глазами возникло только лицо Линдейла, зачарованно смотревшего на ее покрытое розовыми лепестками тело.

– Поверьте, граф имел больше любовниц, чем можно сосчитать. Актрисы, певицы, аристократки, вдовы. Он совершенно бесстыден. Но редко кто из них сумел удержать его хотя бы на месяц. Добившись расположения, Эван безжалостно порывает со всеми. – Леди Мерденфорд пристально посмотрела на Брайд: – Лишь очень искушенная женщина может остаться после такой связи невредимой. Лишь женщина, столь же безразличная, как и он, к эмоциональному смыслу страсти, увлекается подобной связью.

– Похоже, вы описываете человека без чести и совести.

– Маклейн никогда еще не соблазнил жену друга или родственника. Есть мужчины, которые претендуют на высокую нравственность, однако не могут похвалиться благородством в таких делах.

– Именно поэтому вы с ним дружите? Потому что он сохранил некоторое понятие о чести?

– Я друг Маклейна потому, что он меня забавляет и к тому же не представляет для меня опасности. Что же касается его репутации, то я давно решила исключить плотские увлечения любого человека из моего суждения о нем. У меня есть основания считать, что это путь мудрости. Я говорю столь открыто лишь потому, что вы зависите от Линдейла. Надеюсь, я не слишком обеспокоила вас своим рассказом и вы не подумаете обо мне дурно.

– О нет, нисколько. Даже не зная о его репутации, я считала за лучшее удалить сестер из этого дома, но у меня не получилось. Боюсь, теперь их репутация пострадает от нашего общения с графом.

Леди Мерденфорд с сочувствием посмотрела на Брайд.

– Поскольку щепетильность поведения графа в некоторых вопросах так же хорошо известна, как и его обольщения, думаю, репутация ваших сестер останется невредимой. Общество считает их невинными, поэтому они защищены и от него, и от скандала.

– Благодарю вас, вы меня успокоили. И все же я хотела бы убедить их в необходимости переезда.

– Мисс Камерон, боюсь, вы упустили причину моей откровенности. Меня беспокоят не ваши сестры них Линдейл не опасен; зато весьма опасен для вас.

Брайд невольно вздохнула. Неизвестно, как Линдейл догадался, что она не девственница, но его поведение определенно подтверждало, что это так.

– Я не собиралась вас огорчать. Говоря, что Линдейл опасен, я не имела в виду, что он станет назойливо домогаться вас.

– Рада это слышать, мадам.

– Конечно, вы уже сами кое-что подозреваете. Да еще эта коллекция. Говорят, он даже не прячет ее.

– Признаться, там есть несколько работ, которые меня пугают.

– Уверена, он должен убрать их с глаз долой. – Леди Мерденфорд наклонилась, как будто боялась, что их могут подслушать. – Большая часть этих работ принадлежит к эпохе Возрождения, а несколько вещей относятся к экзотическим или примитивным культурам. Я слышала, они чрезвычайно откровенны. Но «Modi», конечно, составят им достойную конкуренцию.

Брайд чуть не подпрыгнула.

– «Modi»?

– В переводе с итальянского это «позиции». Должна ли я сказать больше?

Разумеется, нет; Брайд и так чуть не онемела.

– Это знаменитые серии гравюр эпохи Возрождения, считавшиеся утерянными, и Линдейл владеет единственной сохранившейся копией, которую обнаружили лишь недавно. Вазари писал об этих гравюрах в шестнадцатом веке. Гравером был Маркантонио Раймонди, но рисунки делал Джулио Романо, ученик Рафаэля. Стихи написал великий Аретино. Я слышала, что сами рисунки не очень художественны, судя по их происхождению, зато чрезвычайно откровенны по содержанию.

Но Брайд почти не слушала объяснения Шарлотты. Ее охватила настоящая паника. Лорд Линдейл недавно приобрел вдруг обнаруженную серию «I Modi», которая много лет хранилась у них в доме.

Из всех пикантных новостей леди Мерденфорд эта была еще и устрашающей.

Глава 14

– Очень славное платье, хотя и не такое восхитительное, какие делают модистки. Никто даже не узнает, что миссис Торнэппл добавила оборку.

Мэри сидела на кровати Брайд, критически оценивая темно-синее платье сестры. Это было одно из нескольких платьев, доставленных накануне от швеи, к которой обращались в непредвиденных случаях.

Миссис Торнэппл и глазом не моргнула, когда оценивала сложность задачи, связанной с ростом Брайд: широкая кружевная оборка, только что приколотая к подолу, доходила Брайд до голени.

Расправив кружевную косынку вокруг низкого выреза платья, Брайд пропустила мимо ушей возражение Мэри насчет излишней скромности и оглядела ярко-красный наряд сестры. Достаточно сдержанный, зато цвет подчеркивал красоту Мэри. Сестра выглядела как спелая земляника, созревшая для пробы.

Затем Брайд посмотрела на лиф своего платья, который плотно обтягивал высокую грудь. Все нижнее белье, купленное накануне в одном из лучших магазинов Лондона, было удивительно мягким и красивым.

Ежедневные посещения модисток и набеги на магазины, слава Богу, остались позади, и теперь она сможет наконец заняться собственными делами, из которых одно требовало немедленного решения. Брайд даже начала плохо спать, каждую ночь, беспокоясь насчет своей неспособности справиться с этим.

Мэри подняла юбку, чтобы полюбоваться новыми шелковыми чулками и туфлями.

– Наверное, ты думаешь, что любой человек хорош и в грубой шерсти, но я считаю, раз кто-то хочет подарить тебе шелк, совсем не грех принять его.

Брайд решила воздержаться от лекции по поводу того, что принять шелк не грех, если кто-то не потребует ничего взамен. Сев за туалетный столик, она посмотрела в зеркало: копна медных локонов, как всегда, оказалась на макушке в полном беспорядке.

– Интересно, лорд Линдейл собирается присутствовать сегодня за обедом? Думаю, ему было бы приятно увидеть нас прилично одетыми. – Мэри хихикнула.

– После нашего приезда он дома не обедает. Полагаю, и на этот раз мы не увидим его за столом.

Брайд очень устраивал недостаток гостеприимства со стороны графа, иначе он наверняка преследовал бы ее еще более неумолимо. Но возможно, это был способ наказать ее за вторжение в его убежище.

– Должно быть, у графа прекрасная жизнь, – мечтательно вздохнула Мэри. – Всю ночь в городе, а потом большую часть дня спит. Общается он исключительно с герцогами и принцами. Конечно, иногда приходится заботиться о своем громадном состоянии и делать что-то важное для правительства, но в общем его жизнь вряд ли можно назвать скучной.

– Откуда тебе известны его привычки?

– Джоан мне все это рассказала.

– А это означает, что Майкл рассказал Джоан. И каковы же правительственные обязанности Линдейла, если не секрет?

– Майкл сказал, что сплетни насчет графа распространяют завистники, а на самом деле он важный человек и дает советы высшим министрам правительства. Майкл также бранил вчера Джоан за ее невежливое замечание по поводу того, что лорд Линдейл никогда особо не усердствует, если это не доставляет ему удовольствия.

Мэри подошла к зеркалу, вынула из прически Брайд два гребня и попыталась укротить ее волосы.

– Думаю, тебе лучше их отрезать, иначе это безнадежно.

Брайд знала, что должна хотя бы сделать волосы покороче, но Уолтер так любил их! Менять что-то теперь казалось ей предательством.

– Мы с Джоан сегодня уходим. Тем не менее, я бы очень хотела знать, проведет ли граф основную часть ночи в городе.

– Ты просишь меня шпионить за ним? Но это выглядит нелюбезно, ведь мы гости.

– Ни о чем таком я не прошу, но если ты узнаешь, покинет ли он дом ночью, скажи мне об этом.

– Мы с Джилли иногда бываем на кухне. Слуги все знают, и я уверена, что тоже узнаю о происходящем в доме.

Брайд удержалась от вопроса о том, что ее сестра делает на кухне, и не стала спрашивать про красивого слугу, который так улыбался Мэри в день их приезда. Джилли вызвалась быть компаньонкой, она и присмотрит за Мэри.

Кроме того, Брайд требовались сведения, которые сестра могла получить только внизу.

– Ваше искусство превосходно, не могу этого отрицать. – Мистер Дауни разглядывал гравюры, принесенные Брайд и Джоан. – Тщательно проработаны детали, глубокая тональность. Вы не прибегаете к грубым техническим приемам, как другие граверы. Должно быть, у вас на изготовление большой пластины уходит месяц.

Листы, которыми он восхищался, были разложены на столе в дальней части мастерской. За другим столом неподалеку три гравера склонились над медными пластинами. У каждого лежал рисунок, отражающийся в зеркале на подставке.

Еще трое обслуживали большой пресс, установленный в передней части помещения. Свежеотпечатанные гравюры были развешены для просушки, как выстиранное белье.

Запах краски и влажной бумаги пробудил у Брайд тоску по дому.

– У нас есть рисунки старых мастеров из Парижа и Рима – они до сих пор не использовались и очень точные, – сказала Брайд. – Их сделали с оригиналов, а не копировали с других гравюр.

Мистер Дауни выглядел сразу заинтересованным и опечаленным, что не предвещало ничего хорошего.

– Я бы не возражал иметь пластины упомянутых работ; уверен, если они столь высокого качества, я мог бы продать отпечатки магазинам в Лондоне и других городах. Но, увы, я не в состоянии дать вам работу.

Это был уже второй издатель в списке Брайд, который отказал им. Джоан приняла самый невинный вид.

– Сэр, если вас так восхищает наше искусство, и вы хотите иметь рисунки, почему бы вам не воспользоваться и тем и другим?

Мистер Дауни жестом указал на мужчин, склонившихся над пластинами.

– Они должны кормить семью. Было бы неправильно уволить их, чтобы взять других, тем более женщин.

– Понимаю, сэр. Мы тоже не хотим, чтобы для нас освободили место, уволив других.

Мистер Дауни задумчиво смотрел на рисунки.

– Если вы будете работать независимо, я с радостью приму сделанные вами пластины и достойно за них заплачу.

– У нас нет пресса, – сказала Брайд, – и мы не сможем проверять качество отпечатков в процессе работы.

– Да, это большой недостаток.

Джоан одарила мистера Дауни очаровательной улыбкой, и он вдруг начал краснеть. Неожиданно Брайд осознала, что сестра кокетничает с ним. Она вдруг поняла, что Джоан женщина, которая способна взволновать мужчину. Лицо у нее довольно красивое, доброе, предполагающее мягкий характер, серые глаза мерцают, когда она улыбается, а новый облегающий туалет сиренево-пурпурного цвета удачно подчеркивает изящные формы.

Брайд привыкла видеть Джоан в свободной мужской одежде и не обращала внимания на ее внешность, но сейчас, преображенная щедростью Линдейла, эта внешность засверкала, как драгоценный камень.

На лице мистера Дауни появилась глупая улыбка.

– Сэр, видимо, вы сочтете за наглость с моей стороны предложить такое. – Джоан ухитрилась произнести это сокрушенно и доверительно. – Поскольку мы сейчас очень нуждаемся в средствах для содержания наших сестер и тети, не могли бы вы позволить нам делать пробные отпечатки у вас, конечно, когда пресс не занят и когда мы не доставляем вам неудобства. Бумагу и краску мы принесем с собой, так что от вас не требуется ничего, кроме станка.

– Великолепное решение, – поспешно ответил мистер Дауни. – Если вы обещаете затем продать мне пластины, это будет достаточной компенсацией.

– О, вы слишком добры, сэр!

Оценив внезапную сговорчивость хозяина, Брайд тут же решила воспользоваться этим преимуществом.

– Но сперва нам следует купить бумагу и пластины, а мы даже не знаем, где такие вещи продаются в Лондоне.

Мистер Дауни тут же успокоил ее:

– Я напишу вам несколько адресов, где можно купить бумагу и пластины нужного размера. – Он тут же подошел к столу и взялся за перо.

Получив маленький список, Брайд внимательно изучила его.

– Кто-нибудь из этих торговцев делает собственную бумагу? Для нас очень важно качество…

Гусиное перо опустилось на список.

– Эти двое берут специальные заказы, но у других большой выбор, и там вы найдете все, что нужно.

Джоан по-прежнему не отрывала взгляда от мистера Дауни.

– Вы так великодушны! Боюсь, мы злоупотребляем вашей добротой. Вы сделали нам исключительное одолжение, позволив использовать ваш пресс…

Мистер Дауни застенчиво улыбнулся:

– Не такое уж исключительное, должен признаться. Иногда я разрешаю некоторым брать мой пресс напрокат.

– Правда? Это обычное дело?

– Не совсем обычное, но все же не только я даю такое разрешение.

– И вы должны при этом присутствовать? Хозяин всегда остается, сдавая напрокат оборудование?

Мистер Дауни пытался выглядеть равнодушным, но Брайд заметила блеск в его глазах.

– Я хочу быть уверенным в надлежащем использовании мастерской, поэтому стараюсь присутствовать. Наш договор будет не совсем обычным лишь в том, что вы расплачиваетесь не деньгами.

Брайд упаковала гравюры.

– Вы нам очень помогли, сэр. Когда нам понадобится пресс, мы вам напишем. Глядя в будущее, я рассчитываю, что наш договор окажется выгодным обеим сторонам. Надеюсь также, что во время следующего визита мы будем иметь удовольствие познакомиться с миссис Дауни.

Мистер Дауни что-то пробормотал в ответ и, проводив их до двери, даже вышел на улицу, чтобы посмотреть вслед Джоан.

– Очень полезный визит, сестрица, и все благодаря тебе. Список торговцев может привести нас к изготовителям бумаги, без которой фальшивомонетчикам никак не обойтись.

– Да, и если нам позволено арендовать пресс, то же самое могут сделать и они. Мистер Дауни говорит, что остается в мастерской, но за хорошую плату, я думаю, торговец сможет и удалиться.

– Кажется, я начинаю понимать, как они все организовали, – сказала Брайд. – Все не так сложно, как я представляла, раз у них есть пластины.

– Жаль, что фальшивомонетчики арендовали пресс, но очень полезно, что мы тоже можем так поступить.

Сестры понимающе взглянули друг на друга.

Арендовать пресс на несколько часов было бы очень полезно – это открывало перед ними почти неограниченные возможности.

Поставив на двадцать первый номер, Эван со скукой ждал результата. В прошлом такая большая сумма заставила бы его сердце колотиться от волнения, ибо выигрыш или проигрыш на год определил бы всю его жизнь. Теперь сердце у него не дрогнуло, даже когда он выиграл.

Эван вздохнул. Ни радости, ни приподнятого настроения. Видимо, он всегда теперь выигрывает, будто провидение решило, что вместе с титулом он должен унаследовать везение, притупив тем самым захватывающий интерес к прелестям жизни.

Подойдя к нему, хозяин игрового зала вежливо произнес:

– Ваш выигрыш, лорд Линдейл.

Эван принял толстую пачку банкнот и отнес ее к свободному карточному столу в углу, а затем бегло осмотрел пятидесятки. Все казались настоящими. Тем не менее, он должен изучить купюры внимательно и при лучшем освещении.

Достав из сюртука небольшой лист бумаги, граф внимательно просмотрел список имен. Сегодня он посетил граверную мастерскую Лейтона, поинтересовался у него самыми искусными мастерами резца в Англии, после чего составил этот список. Теперь ему предстояло побольше узнать о граверах и выяснить, нет ли в их биографии чего-нибудь подозрительного. Томаса Уотерфилда, именем которого пользовалась Брайд с сестрами, он сразу вычеркнул, хотя Лейтон рекомендовал обязательно включить его в связи с выдающимся мастерством.