Глава 26

Жаркий огонь в камине согревал гостиную, но Брайд все равно продолжала дрожать. Огонь развели для Флер, жены мистера Дюклерка, когда та решила остаться в гостиной.

Несмотря на старания хозяйки отвлечь ее, Брайд понимала, что все ждут ужасных известий. Ужасных для нее.

Она не знала, чего страшится больше – тюрьмы или встречи с Линдейлом. Возможно, она бы предпочла избежать этого наказания. Возможно, Линдейл позволит дописать последнюю главу их печальной связи без своего присутствия; по крайней мере, Брайд на это надеялась.

– Скоро рассветет, – сказала Флер. – Когда встанут слуги, я сразу распоряжусь о завтраке. Вы, наверное, проголодались…

Миссис Дюклерк, тонкая, бледная, с темными волосами и неестественно красными губами, была воплощением хрупкой женственной грации. В мужской одежде и ботинках Брайд явно выглядела смешной рядом с этой леди и ее красивым мужем.

– Пожалуйста, не беспокойте своих домочадцев, мадам, я совсем не голодна. – Ее тошнило от страха и беспокойства, и вряд ли она вообще захочет есть. – Но я была бы очень признательна, если бы вы послали сообщение моим сестрам, мистер Дюклерк.

– Я уже сделал это, как только мы вернулись домой. Они знают, что вы не пострадали, но когда приедет Маклейн, он сможет послать им более полное сообщение.

Тон мистера Дюклерка показался ей мягким, даже сочувственным. Видимо, он не сомневался, каким будет это сообщение. Хороших вестей для ее сестер он явно не ждал.

Странный тюремщик – с очаровательной улыбкой и плавными движениями. Леди Мерденфорд говорила, что ее брат Данте участвовал в вечеринках Линдейла, пока не женился на Флер, и наверняка пользовался там большим успехом. Но теперь никто бы не сделал ошибки, посчитав его счастливым мужем. И не только заметный под домашней одеждой живот Флер был единственной причиной его заботы о жене.

Заметив взгляд Брайд, Флер невольно прикоснулась к животу.

– Вы наверняка хотите отдохнуть, мадам. Я очень благодарна вам за то, что вы не оставили меня в эти последние часы, но дальнейшее, боюсь, будет не слишком приятно.

– Я только и делаю, что отдыхаю. Данте следит за этим. А если вы ждете неприятностей, тогда вам тем более нужна компания. Не знаю причины вашего бодрствования, но уверена, что вы расстраиваетесь сверх меры. Лорд Линдейл никогда не бросает своих друзей, правда, Данте?

Мистер Дюклерк согласно кивнул, хотя в отличие от жены он прекрасно осознавал всю опасность положения.

Брайд продолжала прислушиваться, и когда среди звуков просыпающегося города различила стук копыт, вопросительно посмотрела на хозяина дома.

Дюклерк встал и протянул руку жене.

– Нам лучше удалиться, мисс Камерон. Идем, Флер, тебе все же пора немного отдохнуть.

Ободряюще улыбнувшись Брайд, Флер неохотно подчинилась.

– Линдейл действительно очень милый человек, и он намного добрее, чем притворяется. Если ваша судьба в его руках, я не думаю, что это место вам покажется плохим.

Брайд слабо улыбнулась. Эта нежная, красивая леди даже не представляла, что было поставлено на карту. Никто ей не сказал, что странно одетая женщина в ее доме может быть разоблачена как преступница.

– Если я смогу быть чем-то полезен, мисс Камерон, пожалуйста, без промедления сообщите мне. – Дюклерк вежливо поклонился, и супруги покинули комнату.

Еще несколько минут спустя Брайд услышала стук открывшейся двери и негромкие голоса. Обхватив себя руками, она попыталась унять дрожь. Еще некоторое время она сможет сохранять хладнокровие, но ее сердце уже разрывалось от сожаления и горя.

На пороге возникла темная фигура: видимо, по лестнице поднялся всего лишь один человек, Линдейл. Без сомнения, он пришел, чтобы сначала подготовить ее, а затем передать в руки полиции. Ей захотелось поблагодарить его за такую предупредительность и еще за многое другое, но Брайд продолжала сидеть неподвижно, словно статуя.

Он долго смотрел на нее, потом пересек гостиную и опустился на софу, с которой недавно встала Флер.

– Надеюсь, ты отдохнула хоть немного?

– Ода, мистер Дюклерк позаботился о моем удобстве.

– Неужели ты влюбилась в Данте? Таковы все вы, женщины. Дюклерк был несчастьем моей жизни, пока не женился. Я преследовал женщин, а в результате оказывалось, что половина из них преследует его. По какой-то причине он казался им безопасным, но я так и не смог понять почему.

Брайд невольно улыбнулась.

– Я бы не смогла влюбиться в человека, который столь нежно любит свою жену.

– Удивительно, правда? Когда это произошло, я сначала был настроен скептически, но, в конце концов, понял, что Данте прямо-таки ослеплен любовью. – Линдейл оглядел гостиную, как будто проверял, все ли на месте. – Это один из немногих приличных домов, где меня принимали до того, как я унаследовал титул. Флер не требовала от Данте, чтобы он прервал нашу дружбу, и даже пригласила меня на первый званый обед. Я всегда буду помнить ее доброту.

Слушая откровения графа, Брайд невольно закусила губу. Довольно странный момент для интимных воспоминаний.

Некоторое время Линдейл завороженно смотрел на огонь, затем повернулся к ней:

– Ты на самом деле приехала в Лондон, чтобы найти эти пластины и… своего любовника?

– Сперва мне стало известно, что пластины использовали. Потом я узнала, что одну фальшивую купюру пустили в обращение в Лондоне. Естественно, у меня возникло желание их найти, ведь я понимала, что подделки наверняка будут обнаружены.

– К счастью, фальшивомонетчики отпечатали не слишком много купюр, самое большее на тысячу фунтов, и мы вовремя их схватили. Бумага Туикенема предназначалась для того, чтобы сорвать солидный куш, после чего они собирались бежать на континент.

– Действительно счастье, что их остановили.

Подперев голову рукой, Линдейл устремил глаза на Брайд, но как ни старалась она понять, о чем он думает, по его бесстрастному лицу ничего нельзя было угадать.

– Данте передал мне то, что ты рассказала ему; и все же кое-что остается для меня неясным…

– Еще когда я была девочкой, отец порой уезжал на несколько дней в Сазерленд, где людей сгоняли с насиженных мест. Позже я узнала, что он раздавал выселенным семьям деньги, полученные от обмена фальшивых купюр.

– А, так это и есть тот волшебник! Он стал легендой. Видимо, потом ты заняла его место, чтобы не разочаровывать людей.

– Не сразу. После смерти отца я на время прекратила это.

– А что заставило тебя начать?

– Во время одной из поездок в Эдинбург я собственными глазами увидела, что творилось в Сазерленде. Тогда я поняла, почему отец решил пойти на это. Затем было продано наше графство, и все эти ужасы начали происходить у нас в долине. Люди останавливались возле нашего дома, умоляя о помощи. Конечно, я знаю, что подобные обстоятельства не извиняют меня…

В глазах Линдейла сверкнул гнев.

– Если бы тебя поймали два года назад, то повесили бы без всяких проволочек.

– Зато я хоть немного сумела помочь людям. Взвесив риск, я поняла, что все равно не смогу отказать им. Себе мы не оставляли из тех денег ни пенни.

– Никакой судья не примет твоих оправданий независимо от благородства твоей цели.

– Но я же не оправдываюсь перед судом, а всего лишь даю объяснения своему любовнику. – Брайд устало вздохнула. – Я не жду милости и говорю это в надежде, что ты, возможно, не будешь слишком меня ненавидеть.

– Как я понимаю, существуют и другие пластины, меньшего достоинства. Ты ведь не настолько безрассудна, чтобы пускать в обращение крупные банкноты.

Брайд кивнула:

– Пяти – и десяти фунтовые. Эти пластины не были украдены, потому что хранились не в сундуке, а в мастерской.

– Нам придется поехать и забрать эти пластины из вашего дома, после чего они должны быть немедленно уничтожены.

– Конечно. – Теперь Брайд поняла, зачем он приехал. Ему хотелось получить все пластины. – Я готова ко всему, но буду очень тебе признательна, если ты избавишь от этого моих сестер. Виновна только я – они понятия не имели…

– Вздор, – спокойно произнес Линдейл. – Ты все хочешь взвалить на себя, чтобы спасти остальных, и это и есть твой план. Ты не подделывала сигнатуры, Брайд: насколько я заметил, ты не обладаешь таким искусством.

– Доказательств их причастности к делу не существует. Молю тебя, пощади сестер и не губи их жизнь. Я старшая, это мое решение, мне и отвечать.

– Ты все продумала, как обычно. – Эван встал и принялся раздраженно ходить по комнате. – Я передаю тебя суду, а ты обмениваешь себя на сестер – такое решение ты видишь и такой помощи ты ждешь от меня?

Брайд опустила голову.

– Я знаю, что не имею права ничего просить, поскольку и без того уже достаточно скомпрометировала тебя.

– Да, черт возьми, ты меня скомпрометировала. Полностью. Я стою перед выбором: ты или проклятый долг. Ты или честь, о которой я не имею права забывать.

Гостиная сотрясалась от его гнева, и Брайд показалось, что даже вазы и фарфоровые статуэтки вздрогнули в испуге.

– Я должен выбрать, – наконец произнес Линдейл, и на этот раз его голос звучал на удивление спокойно. – Но выбора у меня нет. Человек, предавший тебя и укравший эти пластины, скоро отправится во Францию, остальные тоже. Пластины и бумага в наших руках. Не такой уж бесчестный компромисс. Уолтер ничего не сказал о тебе. К счастью, он действовал под влиянием неглупого человека, потому что по собственному разумению он бы продал тебя за миску горячей тюремной еды.

Сдернув с головы платок, Брайд вытерла слезы.

– Должно быть, ты считаешь меня полной дурой. Кажется, одиночество и участь старой девы сделали меня слепой.

– Это в его мнении ты была полной дурой, а вот что касается остального… По-видимому, я должен быть признательным всему, что делает тебя слепой, когда речь идет о недостатках бесполезных мужчин, так что не могу винить тебя за Уолтера.

– Ты не бесполезный. – Брайд изо всех сил старалась не зарыдать.

Линдейл вздохнул, потом нахмурился.

– Я уже просил, чтобы ты вышла за меня. Теперь, после ночных событий, я требую этого. Мои действия в твоих интересах выдали меня больше, чем я бы того хотел. Некий порядочный человек согласился закрыть на это глаза, но во второй раз он так уже не поступит. Если ты снова займешься подделкой денег, мое соучастие в преступлении станет очевидным.

– О нет, больше я никогда…

– Ты прекрасный гравер, как и твой отец. Сострадание к бедным и угнетенным может опять подвигнуть тебя на это.

– Нет, поверь моему слову.

– Прости, но мне требуются доказательства. Только если мы поженимся, я смогу постоянно присматривать за тобой и сестрами. Я больше не приму никаких возражений. – Линдейл скрестил руки на груди. – Что же касается твоих подопечных, то мы найдем более приемлемый способ помочь им: могу возместить их потерю без особого ущерба для моего кармана.

Линдейл заявил это так уверенно, что Брайд больше не сомневалась – дело улажено. Благодарность и любовь сжимали ее сердце; ей даже стало трудно дышать.

– Вы приговорили меня к довольно странному тюремному заключению, сэр. В конце концов, именно вы будете в оковах.

– Я пэр, а пэра сковать невозможно. А вот ты в самом деле будешь находиться в строгом тюремном заключении.

– И все же это в высшей степени необычное предложение. Думаю, вы не сознаете ужасных последствий, которые неизбежны, если я приму его.

– Для себя лично я не вижу никаких ужасных последствий.

Встав, Брайд подошла к нему.

– И все же они ужасные. Ведь если я соглашусь, то не потому, что вы этого потребовали, и не ради собственного спасения или спасения моих сестер.

Линдейл вытер слезы с ее щеки.

– Только не говори, что хочешь сделать это из благодарности. Это была бы худшая из всех причин.

– Нет, хотя я обязана тебе жизнью. Если я приму твое предложение, то лишь потому, что люблю тебя, несмотря на все твои недостатки.

В глазах у него появилось удивление, которое постепенно сменилось надеждой.

– И ты в самом деле намерена его принять?

– Конечно, потому что слишком сильно люблю тебя. Жизнь с тобой сделает меня счастливой, если даже мы будем жить в бедности в долине Шотландии. Но я не могу согласиться, если ты предлагаешь это как выход из положения или как компромисс. Любя человека в браке, подобном этому, я действительно буду чувствовать себя заключенной, а это намного хуже любого несчастья, которое приносит ссылка на каторгу.

Некоторое время Линдейл, сдвинув брови, смотрел на огонь, как будто спорил с собой, наконец глубоко вздохнул.

– Для тебя имеет значение, если я признаюсь, что это волнует меня больше, чем раньше?

Брайд попыталась сдержать безрассудную надежду.

– Думаю, это очень существенно меняет дело.

Подбородок Эвана дрогнул, глаза блеснули. Он снова глубоко вздохнул.

– Хорошо. Я настаивал, чтобы ты вышла за меня, потому что это необходимо, но теперь требую, чтобы ты сделала это, потому что я всем сердцем люблю тебя.

Смущенная улыбка делала его похожим на человека, который только что бросился вниз со скалы и вдруг, к своему изумлению, обнаружил, что падение не убило его.

– Я буду счастлива стать твоей женой, Эван.

Линдейл схватил ее в объятия.

– Ты украла мое сердце, Брайд! Не могу отрицать, что теперь я твой пленник. Я люблю тебя, и никакая другая женщина для меня больше не существует. – Он крепко поцеловал ее.

Брайд была настолько счастлива, что это казалось ей сном.

– Я несказанно рада, что твое сердце принадлежит мне, Линдейл, рада, что стала для тебя единственной женщиной. Но если ты вздумаешь порвать оковы и направить внимание на другую, тебе это чертовски дорого обойдется.

– Жуткие сцены, ты предупреждала.

– Да? И не забудь, пожалуйста, что я умею обращаться с пистолетом.

Выражение его лица вполне удовлетворило ее.

– Ты, конечно, шутишь?

– Ничуть. Я не собираюсь ни с кем тебя делить. Если ты заведешь другую любовницу, это разобьет мое сердце, и тогда я не знаю, что сделаю.

– А я-то думал, что ты любишь меня со всеми недостатками.

– Но я не говорила, что не жду кое-какого совершенствования.

Ужасные последствия, на которые Брайд намекала, теперь были ясны. Он разжал объятия, и его руки легли ей на плечи. Его взгляд пронизывал ее, как будто он хотел выяснить, то ли она имела в виду, но выражение лица Брайд оставалось серьезным. Пока он взвешивал ее требование, она с колотящимся сердцем наблюдала за ним.

– Как странно…

– Странно?

– Я представляю жизнь, в которой мне придется постоянно оставаться верным тебе, и это представление ничуть меня не расстраивает. Я даже не могу вообразить, что захочу другую женщину, причинив таким образом боль тебе. – Глаза Линдейла озорно блеснули. – Конечно, я также вообразил, каким будет ответ на мое хорошее поведение.

– Обещаю, он полностью удовлетворит тебя, любовь моя.

Эван снова обнял ее, и Брайд почувствовала, что ей хочется плакать от счастья и кричать от радости. Как хорошо быть любимой именно этим человеком! А любить его даже еще лучше.

Услышав трагический вздох Эвана, Брайд насторожилась.

– Опять что-то не так?

– Нет-нет, все в порядке, и я безумно счастлив. Вот только все получилось именно так, как я и боялся, – унаследованный титул действительно погубил мою прежнюю жизнь.

– Неужели ты возражаешь против этого?

В его тихом смехе прозвучала нота удивления, и он поцеловал ее.

– Граф Линдейл совсем не возражает, моя дорогая Брайд. Но Эван Маклейн безусловно ошеломлен.