Наши дети подрастали. Однажды вечером я обнаружил, что передняя дверь закрыта на самозапирающийся замок, а моего старшего сына Гордона не было еще в постели. Вспомнив свою молодость, я не сомневался, что парень сбежал в кустарник с сетью или сачком, Я был несколько разочарован тем, что он не пришел ко мне за советом, но меня утешало то, что он решил познать это искусство самостоятельно.

Поздно ночью, услышав, как он вернулся домой, я встретил сына на лестнице, надеясь увидеть его добычу. Представьте себе мои чувства, когда я увидел мальчика, одетого в вечерний костюм! Он, оказывается, был в Найроби на каких-то танцульках. Я выбранил юношу за то, что он понапрасну теряет время за таким никчемным занятием, и продолжал сердиться на него утром за завтраком. К моему удивлению, Хильда приняла сторону мальчика.

— В конце концов, Джон, не могут же все быть охотниками, — сказала она.

— Ты что же хочешь, чтобы мальчик вырос торговцем или фермером? — возмутился я.

— Я хочу, чтобы он следовал своим наклонностям, — ответила Хильда. — Когда ты нападаешь на него за то, что он ведет себя как все нормальные юноши, ты просто несправедлив к нему, и в той же мере, как твои родители были несправедливы к тебе.

Хотя я питаю беспредельное уважение к мнениям, высказываемым Хильдой, в данном случае это заявление мне показалось глупым. Я считаю, что желание проводить время в лесу с хорошей собакой и ружьем является естественным и здоровым. Одеваться же, чтобы идти плясать с какой-нибудь молодой девицей, — просто глупо.

Однако я не отчаивался, надеясь, что мой мальчик исправится. Ведь пока не побываешь на охоте и не приобретешь опыта, очень трудно оценить это искусство. Гордон проявлял большие способности к охоте, и я проводил часы, рисуя контуры крупных зверей и показывая ему куда бить. Решив, что он уже достаточно подготовлен, я взял его охотиться на слонов. Когда мы подкрались к стаду, перед нами оказался прекрасный слон-самец, занявший идеальную позицию для выстрела в ухо. Вместо того чтобы стрелять, Гордон шепнул мне:

— Папа, куда стрелять?

Таким образом, долгие часы, потраченные мною на обучение, пропали даром. Я попросту ткнул пальцем в собственное ухо. Гордон выстрелил и свалил слона. Я понял, что один практический урок дал мальчику больше, чем долгие часы теоретических разговоров.

Несмотря на высказанное мною мнение о клиентах, я не из тех охотников-профессионалов, которые относятся к ним с презрением. Клиенты дают мне средства к существованию. Некоторые из них были прекрасными охотниками, а некоторые плохими, но я делал все, чтобы удовлетворить запросы тех и других. Среди моих клиентов были американцы, европейцы, англичане, а также представители Востока. И каждый придерживался своих обычаев и стремился удовлетворить свои желания.

Взаимоотношения между профессиональным охотником и клиентом особые. Поскольку профессиональный охотник получает от клиентов плату, он должен выполнять их требования. В то же время он несет ответственность за поведение клиентов и их безопасность перед фирмой, снаряжающей сафари, а также перед Департаментом по охране дичи. Если клиент желает сделать что-то неразумное, охотник обязан его остановить. Если клиент не послушается — профессиональный охотник оказывается в весьма трудном положении. Было несколько случаев, когда профессиональные охотники, возмущенные постоянным отказом клиентов придерживаться здравого смысла, отменяли сафари и возвращали его в Найроби. Такие случаи очень неприятны, но, к счастью, бывают редко. Я счастлив тем, что со мной ничего подобного не случалось.

Ссоры между профессиональным охотником и клиентом не всегда происходят по вине клиента. Профессиональный охотник тоже человек и он постоянно находится в напряжении. Он совмещает обязанности капитана корабля и мэра небольшого, постоянно передвигающегося города. В его ведении находятся два-три десятка местных юношей — от судомойщика до главного следопыта и заряжающего, который носит запасное ружье. Если случится несчастье, за все отвечает профессиональный охотник. Он не имеет права обвинять кого-либо старшего из обслуживающего персонала, плохо справляющегося со своими обязанностями, или нервного заряжающего. Профессиональный охотник должен знать, на что способен каждый участник сафари еще до выступления.

Профессиональный охотник должен следить за установкой и снятием палаток, за правильной погрузкой и разгрузкой тысячи и одного предмета снаряжения. Если один из грузовиков откажет, он должен суметь отремонтировать его. Если кто-либо заболеет, профессиональный охотник должен оказать ему медицинскую помощь. При этом он не должен забывать, что командовать сафари — не основная обязанность. Ему платят жалованье как охотнику, и он должен добывать трофеи для клиентов.

Чтобы успешно справляться с этой задачей, профессиональный охотник должен хорошо знать районы страны. Многие клиенты хотят поохотиться на слона, носорога, буйвола, льва, крупную антилопу сразу. Но ведь не все эти животные обитают в одной и той же местности. После того, как клиент убьет льва, профессиональный охотник доставляет его за 200-300 миль в другую местность, где клиент охотится на носорога или буйвола. После этого в совершенно другой местности происходит охота на слона. Охотник должен знать сложную сеть дорог, должен помнить, какие дороги проходимы в период дождей, где находятся броды, где лучше всего разбить лагерь, места, возле которых имеются источники воды и в какое время года есть в них вода. Кроме этого, он должен знать, какая трава растет в различных частях страны в разное время года. Трава играет большую роль в охоте. Если трава высокая, в ней мало что можно увидеть, поскольку животному там легко скрыться. Кроме того, дикие животные мигрируют из одного района в другой по траве, а хищники следуют за ними.

Продовольствие всегда является проблемой. Ни один сафари не может взять с собой достаточно пищи. На профессиональном охотнике лежит обязанность добывать мясо для «котла». В Африке не всегда просто достать животное на мясо; клиент может пожелать охотиться на носорога или слона, а эти животные обитают в кустарнике, где мало антилоп. Если же обслуживающий персонал не кормить мясом в течение нескольких дней, среди людей возникает недовольство, а иногда и ссоры. Иногда клиент может вообще не пожелать тратить день или более на охоту за животным для мяса. В конце концов клиент платит по сорок фунтов или более в день за сафари и может не захотеть тратить время. У него свои соображения. А если посадить юношей, обслуживающих сафари, на одну кукурузу, то они теряют интерес к своим обязанностям.

Даже в районах, изобилующих дичью, профессиональный охотник должен по возможности вносить разнообразие в питание всех участников сафари. Клиентам надоедают бифштексы из мяса газелей Томсона, котлеты из конгони, жареное мясо импалы, а также консервы. Охотник должен постараться убить гуся, утку или куропатку. Хорошо если для разнообразия ему удастся поймать форелей. Все эти мелочи внушают клиенту чувство, что понесенные расходы полностью оправданы, а он хорошо проводит время.

Есть масса мелочей, которые очень легко упустить из виду, а они существенно отражаются на успехе сафари. Снятие шкур с убитых зверей более сложное дело, чем самый процесс охоты. Стоит скорняку оставить какой-нибудь квадратный дюйм мяса на шкуре, как оно начинает гнить, оставляя на шкуре дырку. Даже опытный набивальщик чучел не сможет устранить этот дефект. С другой стороны, если скорняки слишком сильно скоблят шкуру, они могут ее порезать. Если профессиональный охотник возьмет не ту соль, которая требуется для сохранения шкуры, или если эта соль втирается не по всем правилам, шкура будет испорчена. Тогда клиент, который потратил столько времени и денег на добычу трофея, вполне обоснованно придет в ярость. И в этом случае вся вина падет на профессионального охотника.

Кроме всего этого, профессиональный охотник должен владеть несколькими местными языками, уметь вести тяжелый грузовик по труднопроходимой местности, изобилующей рытвинами и пеньками, кое-что понимать в фотографии, уметь играть в полдюжину карточных игр и ни в коем случае не выходить из себя. Последнее обстоятельство чрезвычайно важно, и его труднее всего выполнить. Некоторые клиенты приезжают в Африку в основном не для того, чтобы поохотиться, а для того, чтобы убежать от какого-либо преследующего их страха, от которого они надеются отделаться в зарослях кустарника. Жить с такими людьми в течение нескольких недель довольно тяжело.

Мне часто вспоминается один американский миллионер, который большую часть жизни провел на европейских лечебно-водных курортах. Это был единственный сын стариков родителей, и хотя он уже находился в пожилом возрасте, никогда не был женат. Мне еще не приходилось встречаться с таким человеком: он был постоянно погружен в печаль. Он решил заняться охотой на крупного зверя в отчаянной надежде, что сможет убежать от самого себя. Он был невероятно богат.

Частный самолет доставлял особые спиртные напитки в наш лагерь, включая вино для приготовления пищи. С собой мы взяли большой запас его собственного пива, которое варилось по его вкусу. Он всегда писал письма знакомым женщинам в Европу. Это в основном были артистки, которым он делал фантастически дорогие подарки. Бесконечные письма всегда посылались телеграфом, поскольку он считал обычную почту слишком медленной. При нас было переносное радио, по которому письма передавались на почту в Найроби. Если дамы не отвечали ему в течение ближайшего дня или двух, он сидел один в палатке и плакал, как ребенок. Я очень удивился, если бы узнал, что в его отношениях с этими женщинами было что-нибудь непорядочное. Мне казалось, что он совершенный импотент. В отчаянии он стремился купить хотя бы дружбу, чтобы как-то скрасить свое жалкое существование.

Однажды утром он заявил:

— Сегодня охоты не будет, Джои, — мы поедем покататься.

Я взял с собой легкое нарезное ружье калибра 275 на тот случай, если пожелаем добыть мяса для обслуживающего персонала. Пока мы ехали, мимо нас пробежал носорог. Мой клиент схватил ружье, и не успел я остановить его, как он выстрелил, ранив зверя в брюхо.

Раненый носорог скрылся в кустарнике. Я взял свое ружье и последовал за ним, надеясь добить несчастного зверя выстрелом в сердце. Когда я шел по следу носорога, он неожиданно бросился на меня. Я всадил в него четыре пули, но они не нанесли ему никакого вреда. Зверь наверняка убил бы меня, если бы клиент не свалил животное выстрелом из тяжелого ружья калибра 404[29], которое случайно оказалось в машине. Через несколько минут после этого случая он снова плакал от того, что какая-то знакомая по Парижу артистка не написала ему в течение недели.

Конечно, такого рода поездки сказываются на нервах. После участия в нескольких подобных сафари всегда будешь рад принять участие в уничтожении каких-либо зверей по просьбе Департамента по охране дичи.

Мне запомнилась одна такая охота, думаю, что и Хильде она тоже запомнилась. Меня сопровождал мой старый товарищ, следопыт и заряжающий, Сасита. Когда надо бороться со слонами, я считаю, что Сасита — самый подходящий из всех заряжающих Кении.

Сасита и я поездом доехали до Квале, а оттуда пешком отправились к Джомву. Джомву находилось недалеко от моего любимого Маренгского леса. Нет места в Кении, которое было бы ближе моему сердцу, чем этот огромный дикий лес с исполинскими деревьями. В отличие от полупустынных районов, поросших кустарником, в Маренгском лесу буквально кипит жизнь. В ветвях над головой прыгают обезьяны и белки. Тяжелые хорнбили[30] с двойными клювами со свистом проносятся мимо. Маленькие розовато-лиловые и малиновые турако[31] прыгают с одной ветки на другую, пока не скроются в густой листве, образующей сплошную крышу леса. Землеройки — странные маленькие зверьки с миниатюрными, поднятыми вверх остренькими хоботками шуршат по земле среди упавших листьев.

По пути мы увидели, как два дикобраза поедали клык мертвого слона. По-видимому, в слоновой кости были какие-то вещества, которые привлекали этих животных. Они уже почти целиком уничтожили 90-фунтовый клык; когда мы подошли, то увидели кусок не более пяти фунтов весом. Несомненно, это одна из причин того, что в лесу находят так мало слоновой кости. Охотники старых времен, удивляясь ничтожному количеству «найденной» слоновой кости, пытались объяснить это явление вымышленным ими мифом о «слоновых кладбищах», таинственных укрытых местах, куда все слоны уходят умирать. На самом деле таких кладбищ не существует. Я часто находил скелеты мертвых слонов в джунглях, но кости их сохраняются недолго, так как их в очень короткое время уничтожают жучки-костоеды, а также случайные пожары кустарников, которые в короткое время превращают сухую кость в пепел.

Когда мы прибыли в деревню, подвергавшуюся набегам стада слонов, все жители вышли приветствовать меня, как своего спасителя. Они показывали мне остатки уничтоженных возделанных клочков земли, отвоеванных у леса при помощи самых примитивных орудий. Один мужчина не выдержал и заплакал, водя меня по кукурузному полю — плоду долгих часов изнурительного труда всей его семьи.

Вдвоем с Саситой мы вышли на рассвете следующего утра по следу стада.

Стада обезьян метались по веткам над нашими головами. Многие из них принадлежали к породе колиби, шкурки которых отличаются длинным черным мехом с яркими белыми полосами; по красоте узора они не уступали скунсу. Одно время на шкурки этих обезьян был большой спрос, и немало красавиц в Париже гуляло на бульварах в шубах из таких шкурок. К счастью для этих обезьянок, мода на них уже почти прошла. На более высоких ветвях, как белки, прыгали белые обезьяны. Деревья были так высоки, что эти зверьки выглядели небольшими пятнышками.

Частенько мне приходилось сожалеть о том, что я не имел возможности просто присесть и понаблюдать животный мир вокруг меня — охотнику дорого время и ему надо двигаться вперед.

Вскоре мы увидели слоновый помет, в котором возились две красные белки, выбирая из него непереваренные зерна кукурузы. Сасита пощупал помет рукой; он был еще теплый. Стадо, по-видимому, ушло недалеко. Вскоре мы услышали слонов. Они издавали всякого рода звуки и глубоко вздыхали. Слониха иногда издавала резкий крик. Приблизившись к стаду, я заметил, как вершины кустарников покачиваются от их движений. Сасита был рядом со мной, постоянно проверяя направление ветра при помощи гриба-дождевика.

Среди деревьев виднелось несколько глыб коричневато-землистого цвета. Мы подкрались к слонам на тридцать ярдов. Это была большая часть основного стада. Тут были только самки и молодые слонята-самцы. Я не видел возможности для хорошего выстрела. Затем одна из слоних подняла голову и я ее тут же убил. Остальные слоны в течение минуты вертелись в панике. Прежде чем они бросились в бегство, мне удалось свалить еще двух слонов.

Как только напуганные слоны бросились бежать, вокруг нас раздался сильный треск ломающихся молодых деревьев и кустарников. Сасита и я пошли по следу двух молодых самцов.

Вместе с нами шло несколько местных жителей в качестве следопытов-проводников. Сейчас они больше мешали, чем помогали; они разбрелись по лесу, и я заметил, как эти два слона-самца уклонялись со своего пути, как только чуяли запах человека. У слона столь острое обоняние, что он может, не пересекая след человека, учуять его запах за много футов. Едва мы прошли несколько ярдов, как внезапно услышали треск в кустарнике. Оба самца неслись прямо на нас. Они не имели намерения нападать, а просто стремились убежать.

Слоны пронеслись мимо нас один за другим. Я выстрелил из обоих стволов, целясь каждому в плечо. Ни один из них не упал. Они пробивались сквозь тяжелую листву, сгибая и ломая деревья. Мы шли за ними. Заросли были настолько густые, что сквозь них трудно было смотреть. Однако в конце концов я увидел огромный коричневатый предмет, очень похожий на громадный муравейник. Я решил обойти его по кустарнику, чтобы дать хороший выстрел, но густые заросли не давали возможности пробраться.

Я вернулся к Сасите. Слон еще не ушел. По тому, что я видел, нельзя было определить, где голова, а где хвост. Однако дальняя часть, казалось, резко спадала, поэтому я решил, что ближняя часть была плечом. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы сделать выстрел. После выстрела абсолютно ничего не изменилось — слон не издал ни единого звука, хотя я точно знал, что попал в него.

Когда я иду охотиться на крупного зверя с двухствольным нарезным ружьем, я предпочитаю сразу же после выстрела перезарядить пустой ствол, чтобы в случае нападения зверя иметь возможность сделать два выстрела подряд. Я придерживаюсь этого правила, если, конечно, у меня есть для этого время. Я открыл замок ружья, чтобы перезарядить его. Для этого мне пришлось опустить глаза вниз. Вдруг я услышал крик Саситы; когда я поднял глаза, слон уже набрасывался на меня.

Я ничего не слышал, Слон пробрался сквозь густую заросль, по-видимому, совершенно бесшумно. Времени целиться не оставалось; я закрыл замок и выстрелил, не целясь, в огромного, возвышающегося надо мной зверя и попал ему в глаз. Он опустился на колени, а его клыки впились в землю, всего в восьми футах от меня. Меня это страшно потрясло. Я оглянулся, ища своего заряжающего, а он, как ни в чем не бывало, поднимал стреляную гильзу, чтобы сделать из нее табакерку. Сасита по простоте душевной считал, что я неуязвим, и, поскольку я обладал столь мощным оружием, ничто не может причинить мне вред. Я хотел быть столь же уверенным в себе, сколь Сасита был уверен во мне.

Осмотрев местность, мы обнаружили другого слона, который лежал мертвым недалеко от того места, где стоял первый.

Сасита рассказал мне, что как только я открыл замок ружья, слон бросился на меня. Оказывается, едва слышный металлический щелчок побудил его к нападению, хотя он совершенно игнорировал звук выстрела и даже удар попавшей в него пули. Мы изучили его следы в кустарнике. Он буквально пронесся над землей и настиг меня в два огромных прыжка.

Пока я рассматривал весьма любопытных разноцветных клещей на убитом животном, до меня донесся шум, приближавшийся через кустарник наподобие надвигающейся волны. Какое-то мгновение я не мог сообразить, что это такое. Затем я понял, что стадо слонов повернуло и шло на нас.

Слоны не нападали. Я хорошо представлял, что случилось. Кое-кто из местных жителей, вероятно, обошел животных спереди, и до них донесся запах человека. Испуганные животные развернулись и обратились в бегство. Через несколько секунд они наскочили на нас.

Бежать от них было бесполезно, у нас не оставалось времени. Кроме того, я с большой неохотой поворачиваюсь спиной к слону. Слоны обладают изумительной способностью подкрадываться к охотнику и хватать его своим хоботом. При мне было нарезное ружье фирмы Гиббс калибра 505[32], и я беспредельно верил в убойную силу пули весом в 525 гран. Это очень мощное оружие. Мы остались ждать. Вскоре я увидел группу из пяти слонов, пробивающуюся через заросли. Слоны на миг остановились у трупа первого слона. Увидев своего убитого товарища, они выпустили в воздух целую серию душераздирающих криков. Остальная часть стада ломилась сквозь кустарник, идя прямо на нас. Я вел беглый отчаянный огонь. Выстрелив из левого и правого ствола по двум самкам, шедшим впереди, я увидел, как их головы буквально дернулись от удара тяжелых пуль. Слоны валились в кучу прямо перед нами и с боков. Сасита и я были с ног до головы обрызганы кровью, выброшенной из хоботов слонов, падавших около нас. У меня не хватало времени, чтобы добивать их. Стволы ружья так накалились, что кожа на моей левой руке вздулась от ожогов, но в тот момент я почти не чувствовал боли.

Когда стадо, наконец, повернуло обратно, мы увидели перед собой двенадцать убитых слонов. Через некоторое время мы услышали зов местных жителей, кричавших нам из кустарников, в которых они скрылись. Они отказались выйти к нам до тех пор, пока мы не заверили их в том, что опасность полностью миновала.

Мне пришлось проследить за тем, чтобы клыки вырезали по всем правилам. Известие о том, что имеется свежее мясо почти в неограниченном количестве, распространилось по кустовому телеграфу с невероятной быстротой. Через несколько часов более шестисот жителей окружили убитых животных.

Многие из прибывших пришли за двадцать миль. Здесь были и дети, и дряхлые старухи с высохшими грудями, на чьих усохших животах кожа висела складками. Я не мог себе представить, как эти старые люди могли проделать такой долгий путь сквозь густые кустарники. Вскоре под воздействием жаркого солнца туши слонов начали разлагаться, но местные жители не обращали на это никакого внимания. Они буквально облепили убитых животных. Земля пропиталась кровью и была усеяна нечистотами из кишок, вывалившихся из невероятно больших животов слонов. Но местных жителей зловоние ничуть не беспокоило. Они работали в каком-то исступлении, отрезая огромные куски мяса и убирая драгоценные продукты в мешки.

Несколько мужчин забралось внутрь убитых зверей, чтобы взять сердце и почки. Там они стали ссориться. До нас доносились крики и ругань, а также лязг ударяющихся ножей.

Дело осложнялось еще тем, что люди снаружи вонзали ножи в туши, отрезая большие куски мяса. Случалось так, что длинные ножи пронзали тушу животного и задевали человека, который ползал внутри слона. Я видел, как несколько человек вылезли из слонов, порезанные до крови. Но, одержимые желанием добыть мяса, они, казалось, не обращали на это внимания.

Опасаясь, что кто-нибудь будет убит, я попросил вождя произвести разделку туш организованным порядком. Тогда всех девушек выстроили и усадили на землю, оставив каждую десятую стоять для облегчения счета. Мужчины стали нарезать огромные куски мяса. Каждой женщине доставалось столько мяса, сколько она могла унести. Некоторые девушки прятали мясо в кустарнике, а потом пытались вернуться в очередь, чтобы получить дополнительную порцию. Когда их разоблачали, они нисколько не смущались, а от всей души смеялись и возобновляли свои попытки через несколько минут.

Мне казалось, что тут хватит мяса на всю Кению на много недель, но в удивительно короткое время от слонов остались одни кости. Через очищенные ребра я видел, как голые мужчины работали внутри зверей, как будто в клетках, стараясь обрезать мясо со скелетов — все до последнего кусочка. К закату были унесены даже внутренности. К каждой деревне на много миль вокруг через кустарники вел красный след от крови, которая сочилась из огромного количества сырого мяса, унесенного женщинами.

Я пустился в обратный путь со своими помощниками, несшими слоновую кость. Мы остались в лагере дня на два, а затем отправились на север к железной дороге. По пути мы встретили торжественно шествующий сафари. Он состоял из вождя племени ливали из местечка Ванга, двух санитаров и почтмейстера индийца. Я спросил их, что случилось? С грустью вождь сказал мне:

— Во время бегства стада слонов был убит профессиональный охотник по имени Джон Хантер. Мы прибыли для того, чтобы собрать его останки и отправить их в Найроби.

— Может быть, вы предложите рюмочку этим останкам, — сказал я.

Было очень приятно увидеть изумление на лицах этих людей. Почтмейстер, казалось, был не только удивлен, но и разочарован. Он проделал долгий путь, чтобы увидеть истерзанные останки охотника на слонов, а я, как оказалось, обманул его ожидания. Я извинился перед ним, и надо сказать, что он принял мои извинения довольно благосклонно. Во всяком случае, я был им признателен за их добрые намерения и, кроме того, был рад узнать, что если со мной что-либо случится, то я могу рассчитывать на подобающие похороны.

Приходится удивляться, с какой быстротой распространяются слухи по африканским зарослям. Некоторые из местных жителей, которые поддались панике во время бегства слонов, тут же добежали до ближайшей деревни и сообщили о том, что я погиб. Известие донеслось до маленькой железнодорожной станции и оттуда в Найроби. Я узнал, что женский монастырь Лоретто у Найроби (в котором мои дочери получали образование) официально подтвердил, что это печальное известие достоверно и предложил отслужить по мне панихиду.

Я оставил носильщиков со слоновой костью, помчался в Момбазу, чтобы успеть к поезду, в котором прибывала моя жена Хильда. К счастью, она не надела траура. Я часто просил ее не надевать траура, если я погибну на охоте. Она помнила мою просьбу. В течение какой-то секунды мы стояли, глядя друг на друга, а затем она бросилась ко мне. Хотя я любил бродить по кустам в одиночестве вместе со своими помощниками, но мне всегда доставляло большое удовольствие знать, что кто-то обо мне думает и желает моего возвращения.