Джордж сначала намеревался обосноваться в швейцарском лагере VI и оттуда совершать походы вверх и вниз, вытаптывая тропу, вырубая ступени и навешивая веревочные перила на наиболее крутых участках. Он поднялся туда со своими шерпами 11 мая. Условия продвижения были очень трудными, так как свежий снег опять лежал глубоким слоем на пути, по которому прошла разведывательная партия, и Лоу увязал в снегу, по меньшей мере, так же, как и участники разведки. Подъем на 180 м. от начала крутого склона до лагеря занял у группы пять с половиной часов, что соответствовало набору высоты немного более 30 м. в час.

Так как к моменту выхода Лоу из лагеря V Уэстмекотт еще не прибыл, то Джордж попросил наиболее опытного и квалифицированного из поднявшихся с ним шерпов – Анг Ньиму – остаться с ним в лагере VI. Остальные направились вниз в лагерь V. И Лоу и Анг Ньима очень устали после такого изнурительного испытания и сразу же улеглись спать. Они проспали пятнадцать часов. В последующие дни группа на стене Лходзе работала на двух уровнях. Джордж и Анг Ньима действовали, базируясь на лагерь VI и улучшая и обновляя тропу ниже лагеря и постепенно прокладывая трассу наверх к верховьям ледника Лходзе. Уэстмекотт с тремя оставшимися шерпами обосновался в лагере V. Он ежедневно поднимался по направлению к лагерю VI, иногда доходя до самого лагеря, и доставлял Джорджу необходимое продовольствие, горючее, крючья, веревки, а также постепенно забрасывал штурмовые грузы в этот лагерь. Поистине ужасная погода, доставлявшая нам столько неприятностей на более низких участках, была очень суровым испытанием для этой головной группы, действовавшей на необработанных и значительно более трудных склонах и притом в более разреженной атмосфере.

Я направился в лагерь VI 13 мая после того, как прошел с транспортной группой в лагерь V. Когда я пришел в лагерь V, там находился Майкл Уэстмекотт. Его состояние было значительно хуже, чем три дня назад, когда я видел его в последний раз; хотя он и вышел с твердой решимостью достичь цели, но у него не хватило сил дойти до лагеря VI. Было очевидно, что он близок к полному истощению. Все же он настоял на том, чтобы сопровождать меня. Столь же достойны похвалы самоотверженная работа и альпинистское мастерство шерпов, в особенности Да Тенсинга и Анг Намгьяла, которые накануне поднялись на свой страх и риск в лагерь VI с исключительно большим грузом, возместив тем самым недостаток носильщиков. Анг Ньима был занят выше на прокладке пути с Лоу, а Гьялджен чувствовал себя нездоровым; он все еще не оправился от болезни, из-за которой не смог принять участие в разведке в начале месяца. Взяв с собой Анг Намгьяла, я двинулся вверх по глубокому снегу, выпавшему накануне вечером и занесшему все следы. Вслед за нами шли Майкл и Да Тенсинг. Через два с половиной часа, крайне усталые, мы добрались до Джорджа и Анг Ньима, которые в тот день были заняты расчисткой снега с крутого ледового склона непосредственно под их лагерем, вырубанием больших ступеней – «лоханок» и навешиванием прочных перил из манильской веревки взамен старых, обветшавших от непогоды швейцарских репшнуров. Оба они чувствовали себя великолепно. Джордж собирался запечатлеть наши измученные фигуры своим киноаппаратом. Анг Ньима, который показался нам хитрецом, не желающим работать, когда он с Робертсом в конце апреля впервые присоединился к нам, находился теперь в своей стихии. Несомненно, что он является одним из тех немногих смертных, таланты которых расцветают лишь начиная с определенной высоты. В то время как в Базовом лагере и даже в лагере III Анг Ньима не выделялся среди других ни поведением, ни готовностью предложить свои услуги, здесь, на трудных склонах нижней части стены Лходзе, он действовал самоотверженно и умело, и широкая открытая улыбка не сходила с его лица. Анг Ньима курил непрерывно, и мы постарались доставить ему все необходимое для удовлетворения его привычки. Он вполне заслужил это.

Пробыв около получаса в лагере VI, я начал спускаться при вечерней, на этот раз непродолжительной метели и вскоре встретил вторую связку. Уэстмекотт, совершенно очевидно, был не в состоянии идти дальше, но он снова стал убеждать меня, что чувствует себя сегодня гораздо лучше, и они с Да Тенсингом кое-как преодолели последние 15 м, чтобы доставить грузы Джорджу Лоу. Это было поистине героическим усилием.

В тот же вечер по возвращении я передал в Базовый лагерь распоряжение, чтобы Уилфрид Нойс, а несколько позднее и Майкл Уорд поднялись для усиления группы Джорджа. По моим собственным наблюдениям и по тому, что рассказывал Джордж, было очевидно, что подъем на стену Лходзе оказался значительно труднее, чем мы предполагали на основании результатов разведки. И Уилфрид и Майкл были в какой-то мере подготовлены к этому поручению, ибо я говорил относительно такой возможности 7 мая при обсуждении плана. Оба они с нетерпением рвались в бой.

14 мая при хорошей погоде Джордж и Анг Ньима поднялись вверх на 300 м. и обнаружили швейцарский лагерь VII. Тогда же вечером я смог сообщить Джорджу по радио о проектируемом подкреплении; в ответ он с энтузиазмом рассказал о своих успехах в этот день и о намерениях на будущее. Следующий, шестой с момента прибытия в лагерь V, день он собирался отдыхать, а затем подняться на высшую точку ледника Лходзе и просмотреть, а может быть, и подготовить путь траверса. Легко было догадаться, какие дальнейшие намерения лелеял неугомонный Джордж, хотя он и не говорил об этом прямо. Он мечтал ни больше ни меньше, как о Южной седловине. Наш разговор был отчетливо слышен в лагерях IV, III и в Базовом. Это было радостной вестью, и каждый, подобно мне, считал, что мы уже победили.

Все наши силы были теперь брошены на стену Лходзе. Каждый день из лагеря IV вверх выходили две группы; первая из них, в которую для сохранения спортивной формы часто включались в качестве носильщиков участники будущего штурма, поднималась до лагеря V, пополняя запас штурмовых грузов, и обратно. Другая группа поднималась в лагерь VII с ночевкой в лагере V или непосредственно из лагеря IV, забрасывая грузы, необходимые для самого лагеря VII, а также снаряжение, предназначенное для Южной седловины. Таким путем мы надеялись облегчить нагрузку для групп, которые направятся на Южную седловину, когда придет их очередь подниматься по стене. После того как 15 мая Уилфрид Нойс присоединился к группе, работающей на стене Лходзе, заменив нуждавшегося в отдыхе Анг Ньиму, Эд Хиллари, затем Том Бурдиллон, а вслед за ними Джордж Бенд и Майкл Уорд в последующие дни сопровождали шерпов на этом шестисотметровом маршруте.

В своих оптимистических расчетах Джордж Лоу не учел трудностей, связанных с большой высотой. Когда Уилфрид поднялся к Джорджу в лагерь VI, оба они приняли на ночь снотворное. На следующий день Уилфрид заметил, что его товарищ был в каком-то дурмане. Ему пришлось энергично тормошить Джорджа перед выходом, чтобы вернуть его в состояние активности. Уилфрид все больше и больше беспокоился о своем спутнике, который двигался исключительно медленно и дошел до лагеря VII в полусонном состоянии. На преодоление 180 м. они потратили два с половиной часа. Временами при движении Джордж впадал в какое-то оцепенение, а на привале для отдыха и принятия пищи Уилфрид застал его спящим с торчащей изо рта сардиной (Джордж очень любит сардины). Было очевидно, что продолжать движение в таком состоянии неблагоразумно, и группа начала опускаться, чем сильно обеспокоила наблюдателей внизу в цирке: «Это походило, – рассказывал Уилфрид, – на комическую сцену спуска с горы пьяного человека». По прибытии в палатки лагеря V Джордж впал в коматозное состояние и очнулся лишь на следующий день.

Утром болезненные симптомы полностью исчезли, и Джордж с Уилфридом снова двинулись наверх наверстывать упущенное. Они не только достигли лагеря VII, оборудование для которого было доставлено Эдом Хиллари 15 мая, когда он за один день проделал двойной путь от лагеря IV до лагеря VII и обратно, но во второй половине дня наблюдавшие за ними зрители с восхищением увидели, как они появились из-за серака, скрывавшего от взоров лагерь, и продолжали подъем еще на 180 с лишним метров. Это было большим достижением, и мы с надеждой ожидали их триумфального продвижения на следующий день. К этому времени Майкл Уорд поднялся к Джорджу и заменил Уилфрида, который с радостью остался бы в авангарде и не очень охотно подчинился моему распоряжению вернуться для отдыха перед ожидавшимся первым выходом на Южную седловину, назначенным теперь на 20 мая.

Однако наши надежды, порожденные событиями предыдущего дня в верхней части стены Лходзе, рухнули, после того как 18 мая трое восходителей, одним из которых был Да Тенсинг, вышли из лагеря VII только для того, чтобы повернуть назад, поднявшись лишь немного выше, чем накануне. Было очень досадно, и в том состоянии напряжения, в котором мы находились, нам трудно было понять, что произошло. Позднее мы узнали от Тома Бурдиллона, вернувшегося из рейса в лагерь VII, что был исключительно сильный ветер. Действительно, даже у нас в закрытом месте мы слышали, как наверху ревел ветер, напоминая грохот поезда. Когда они все же решились выйти, у Майкла Уорда, уставшего после подъема накануне, сильно болели закоченевшие ноги, а Джордж слегка обморозил руку. При таких обстоятельствах немалым достижением было то, что они вообще вышли.

Положение на стене продолжало оставаться напряженным. Наступило 19 мая – десятый день борьбы на стене. Ветер продолжал обрушиваться высоко над нами на скалы западного склона Эвереста. Он обтекал стену Лходзе и прорывался через теснину между сераком, охранявшим лагерь VII, и склонами за лагерем. Все это утро мы провели в ожидании, тщетно надеясь увидеть какие-либо признаки движения. Но оно не начиналось. Джордж Бенд поднялся наверх, и из его рассказа мы получили некоторое представление о шторме. И все же мы испытывали разочарование. В довершение наших трудностей мы больше не могли установить радиосвязь с лагерем VII. Мне очень хотелось получить сведения от самого Джорджа Лоу, чтобы иметь возможность составить собственное мнение о положении наверху. Джордж, наверное, ужасно устал после своего изумительного подвига выносливости. Грифф Паф даже опасался, не подействует ли на его психику столь длительное пребывание на высоте более 7000 м.

Другой причиной для беспокойства было состояние Чарльза Эванса, считавшегося до сих пор одним из самых здоровых восходителей. Два дня назад он поднялся в лагерь V, чтобы сопровождать транспортировочную группу к лагерю VII. Он принял натощак дозу ауреомицина, почувствовал себя очень плохо и, провалявшись в лагере V, на следующий день вернулся в лагерь IV. С тех пор он почти не мог есть, и я сомневался, поправится ли он к тому времени, когда ему надо будет участвовать в первой попытке штурма. В довершение всех несчастий нам, повидимому, угрожал неизбежный продовольственный кризис. Джордж Бенд вел строгий учет наших запасов, что было в этот период чрезвычайно трудным делом, так как они были разбросаны по нескольким лагерям. Несмотря на то, что предположительные нормы продуктов были сокращены, при составлении плана считалось, что наших основных запасов продовольствия – «компо» – хватит до 7 июня. Это еще можно было считать достаточным, хотя вначале я настаивал на том, чтобы мы были обеспечены продовольствием, по меньшей мере, до середины июня. Теперь, однако, я увидел, что запасы «компо» могут истощиться к концу мая; это было бы для нас серьезным ударом, так как вполне могло случиться, что нам придется ожидать следующего месяца для начала штурма. Кроме того, безусловно, нам было бы трудно организовать третью и последнюю попытку. Позже Джордж, к счастью, смог успокоить меня на этот счет, но мы уже больше не имели достаточно резервных продуктов.

В это же время начались такие же затруднения с продуктами для шерпов. В Передовом базовом лагере и ниже основной пищей для них служила их национальная еда дзамба, дополненная продуктами штурмового рациона. Ответственный за пищу для шерпов Уилфрид Нойс обнаружил, что дзамба съедалась в гораздо большем количестве, чем они с Тенсингом рассчитывали. В Базовый лагерь было послано срочное распоряжение о том, чтобы шерп Нимми – бывший парашютист, один из пострадавших во время нашей экспедиции, которому было поручено снабжение всей партии шерпов местными продуктами питания, – закупил дополнительно 225 кг дзамбы. Она была доставлена во-время, чтобы спасти положение.

Всеобщее беспокойство если не исчезло полностью, то, во всяком случае, смягчилось 18 мая с прибытием Тенсинга и Чарльза Уайли с последним транспортом наших палаток и другого снаряжения. Я решил приступить к заброске грузов на Южную седловину на следующий день, когда первая группа под руководством Нойса должна будет подняться в лагерь V и тем самым пройти первый участок своего пути. 20 мая вслед за Нойсом должен был выйти Чарльз Уайли со второй партией шерпов, и в случае удачи этого предприятия немедленно могла выходить и первая штурмовая группа. Итак, штурмовая группа могла выйти 22 мая.

Принимая это решение, я руководствовался тем, что у нас уже не было возможности дожидаться дальнейших работ по улучшению пути на стене Лходзе. Необходимо было использовать продолжавшуюся уже седьмой день прекрасную погоду, пока она не кончилась. Медлить – значило искушать провидение. Кроме того, отбрасывая даже соображения о погоде, к этому времени силы Джорджа Лоу были уже на исходе, и его некем было заменить, не разбивая групп, назначенных для штурма. Это решение всеми было встречено с радостью.

Прибытие вместе с последней партией нашего главного повара Тхондупа было вторым не менее радостным событием. Я уже упоминал о том, что, будучи исключительно хорошим поваром, Тхондуп не мог считаться альпинистом и не был, по понятиям шерпов, достаточно молод. Все же, как правильно рассудил Чарльз, присутствие Тхондупа в Передовом базовом лагере (так мы называли теперь лагерь IV), должно было сильно поднять настроение. Вопросы питания продолжали очень интересовать большинство из нас; никто не терял аппетита. «Хороший ужин, – записал в дневнике Джордж Бенд 16 мая, – суп, кусок тушеного мяса с горохом, консервированные персики и ананасы». Даже находившийся на стене Лходзе Джордж Лоу требовал мяса и фруктов. «Ребята, что вы там внизу едите? – внезапно спросил он вечером посреди серьезного разговора по радио о забросках, шерпах и планах на будущее. – Наверное, персики?» Он шумно выражал свое недовольство, когда его впервые перевели на высотный паек. Жаль, что Грег не вел дневника; он прославился своим исключительным интересом к вопросам питания, и его заметки представляли бы интерес.

Восторженно встреченный всеми нами, Тхондуп со своей улыбкой, которую портило отсутствие нескольких зубов, появился вечером после путешествия через ледопад, полного приключений, начавшихся с того, что он на потеху своим приятелям шерпам, умевшим ценить шутки, пытался надеть кошки зубьями к подметке. Тхондуп и Тенсинг быстро реорганизовали весь лагерь, в особенности кухню, по своему вкусу, и к чаю у нас уже были оладьи.

В эти последние дни перед штурмом в лагере установился регулярный распорядок жизни. В зависимости от населенности Передового базового лагеря в то или иное время вам могло посчастливиться, и вы один занимали какую-нибудь из шести палаток типа «Мид»; или же вы могли предпочесть компанейскую обстановку пирамидальной палатки либо большой шатровой, в которой мы также собирались для еды. Все они находились на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Около двенадцати палаток различных размеров были расставлены на площади около 100 кв. м в небольшой впадине, обеспечивавшей надежную защиту от ветра.

Сейчас около восьми часов утра. Стены вашей палатки внутри совершенно белые от инея. Солнце еще не достигло лагеря, и стоит убийственный холод. В дверях палатки появляется сияющее лицо шерпа с кружкой очень сладкого чая, густо заправленного сухим молоком. Подкрепившись, вы ждете, пока теплые лучи солнца коснутся крыши палатки; это происходит примерно в три четверти девятого. Холод настолько ужасен, что требуется колоссальное напряжение воли, чтобы заставить себя выйти из палатки раньше. Вы выходите навстречу очередному «Эверестскому» дню; безоблачное небо, ослепительный блеск вынуждают вас надеть защитные очки. Вы бросаете беглый взгляд вокруг, прежде всего вверх на склоны Лходзе: «Вышли или нет?» Достав бинокль, вы пристально рассматриваете на середине пути вверх по стене столь знакомую точку, в которой расположен лагерь VII. Там никаких признаков движения. Вы отмечаете величину снежных надувов на гребне седловины и на башнях вершинного гребня Лходзе. Затем вы направляетесь в большую палатку завтракать.

Да Намгьял приносит из кухни тарелки с горячей овсяной кашей. Внутри палатки в невероятном беспорядке были разбросаны ящики, рюкзаки, газеты и банки с консервами. Среди этого хаоса на надувных матрацах нежатся в своих спальных мешках «коренные» жители палатки. С завтраком не торопятся, так как находится достаточно тем для разговоров о предстоящих в этот день событиях. Поглощая очередную порцию бекона, а может быть, яиц или жареного мяса, мы высказываем предположения о том, когда прибудет следующая почта; произошли изменения в списке снаряжения, предназначенного для Южной седловины, в связи с чем придется включить еще одного шерпа в группу, сформированную для подъема на седловину; необходимо передать важную радиограмму в Базовый лагерь: сколько «штурмовых» ящиков и ящиков «компо» еще находятся внизу? Это жизненный для наших планов вопрос, и может случиться, что нам придется съесть значительную часть штурмовых запасов здесь, в Передовом базовом лагере, – очень неприятная перспектива; кто-то пишет записку, чтобы попытаться передать сообщение Джемсу Моррису, находящемуся в Базовом лагере.

В это время Чарльз Эванс сидит на ящике из-под продуктов у входа в палатку, разглядывая в бинокль склоны над нами. «Как они взбираются сейчас, Чарльз?» – «Прямо над лагерем VII. Подымаются не очень быстро… Только что увидел группу Бурдиллона, вышедшую вверх по склону из лагеря V».

Постепенно большинство из нас расходится. Джордж Бенд отправляется к Тенсингу поговорить о шерпах, которые должны выйти с ним этим вечером в лагерь V для дальнейшего следования в лагерь VII со штурмовыми грузами. Это должны быть те самые люди, которые отобраны для штурма. Грег, Эд Хиллари и я тоже собираемся выходить с грузами для лагеря V, и нам надо еще поделить эти грузы между собой. Обе группы выйдут поздно, лишь во второй половине дня, так как сейчас уже нестерпимо жарко. Из цилиндрического входа палатки торчит пара ботинок, выдавая присутствие Уилфрида Нойса, пишущего, лежа на спальном мешке. Несколько клушиц – красноногих горных галок – и одинокий ворон разгуливают по снегу вокруг лагеря, выискивая объедки.

Так проходит время до полдника, когда все снова встречаются в большой палатке. Подается суп, вслед за ним – холодная колбаса салями, огромный круг сыра чеддер (большая роскошь здесь), банка масла, пачка швейцарского хрупкого печенья из пеклеванной муки и наши собственные овсяные галеты. Все это запивается по выбору кофе или лимонадом из наших штурмовых пайков. Снова наблюдаем за Джорджем Лоу и Майклом Уордом. Они снова присели, на этот раз совсем немного не доходя до начала ледника Лходзе – поистине мучительно близко. Удастся ли им продвинуться дальше? Немного погодя с замиранием сердца вижу, что они начинают спуск. Между тем показывается Том Бурдиллон с шестью шерпами, они пересекают последний крутой ледяной обрыв под лагерем VII и вскоре исчезают за сераком – очередные 90 кг груза продвинуты на полпути по стене.

В 4 часа – чай с джемом и бисквитами; возможно, нам дадут и ломтик прекрасного фруктового кекса из запасов «компо». Затем две группы собираются выходить, связываются, взваливают на плечи груз, подготовленный еще с полудня, и, огибая край нашей котловины, попадая в плоскую впадину ледника, по которой на слепящей поверхности снега на несколько сот метров тянется как бы проведенная карандашом четкая линия тропы. Том Стобарт производит киносъемку с небольшой возвышенности над лагерем. Он снимает несколько кадров и готовится к тому, чтобы присоединиться к нам и пойти вверх по цирку. Все еще жарко, и большие облака, образовавшиеся внизу по долине у выхода в цирк, начинают отступать. Подымается ветер, взвеивающий рыхлый снег над гребнем седловины. Ледовые отвесы Нупдзе находятся в глубокой тени, и уже недалеко то время, когда солнце скроется от нас за Пумори. Обе группы уже не видны на стене.

Несколько позднее, когда тень уже стала наползать на цирк к нашим палаткам, является Том Бурдиллон со своей группой шерпов. Он устал, но явно доволен тем, что достиг высоты 7300 м. без кислорода. «Ветер там ужасный», – отвечает он на наши вопросы о том, что сделано за сегодня группой, работавшей на стене Лходзе.

С заходом солнца немедленно наступает резкое похолодание. Забросив грузы в лагерь V и возвратившись оттуда, участники нашей группы сразу же расходятся по палаткам, надевают пуховые свитеры и ждут ужина. В главной палатке кто-то включает радио: «Говорит общая заокеанская служба Британской радиовещательной компании. Передаем прогноз погоды для Эверестской экспедиции на ближайшие 24 часа начиная с 12 час. 00 мин. среднего гринвичского или 17 час. 30 мин. стандартного индийского времени… Ожидается сплошная облачность, временами грозы, сопровождаемые снегопадами, от умеренных до сильных… Ветер в свободной атмосфере на высоте 8850 м. над уровнем моря преимущественно западный со скоростью 30—35 узлов (от 15 до 18 м. в секунду); температура в свободной атмосфере на той же высоте ожидается от —16° до —12° Фаренгейта (от —26,5° до —24,5° Цельсия)». Наступает время почитать или пописать, закутавшись потеплее в спальный мешок, пока кто-нибудь не крикнет: «Ужинать!» Уже темнеет, но главная палатка великолепно освещена бутановой газовой лампой. «Коренные жители» палатки ужинают, не вылезая из спальных мешков; пришедшие рассаживаются на ящиках вокруг наскоро сооруженного стола. Мы закрываем вход в палатку, так как даже в пуховой одежде холодно. На ужин подается кружка супа, консервированное мясо и паштет из почек; каждый ест чем-нибудь одним – ложкой, вилкой или ножом, так как большая часть наших столовых приборов растеряна. Ужин заканчивается фруктовым кексом и кофе.

Фото 33. Безымянный пик к югу от Эвереста (телефотография)

После ужина завязывается интересный разговор. Запас рассказов о приключениях у Тома Стобарта, повидимому, все еще неистощим. Однако большинство пришельцев сразу же после ужина ускользают из палатки, чтобы отогреться в своих спальных мешках. Я иду в палатку Тхондупа и прошу свечу. Тхондуп обладает удивительной способностью иметь в запасе те вещи, которых почему-то не хватает. Поставив свечу на небольшую картонную коробку из-под кислородной маски, я зажигаю ее и открываю свой дневник. Авторучка замерзла и не пишет; для того чтобы чернила оттаяли, приходится каждые несколько секунд нагревать ручку над пламенем. Сначала я засовываю руки в мешок и согреваю их, затем ложусь поудобнее, опираясь на локоть, и начинаю писать. «18.5. Сегодня был примечательный день в истории экспедиции… Мы полностью развернули Передовой базовый лагерь… Тхондуп, наш главный повар, здесь; значит, все мы обеспечены вкусной пищей…» Закрыв дневник, я принимаю снотворную таблетку, задуваю свечу и укутываюсь на ночь. Еще один Эверестский день прошел. Сколько еще пройдет таких дней, до того как мы покончим с этой вершиной?

19 вечером я поднялся в лагерь V вместе с Уилфридом и его отрядом и доставил туда кислород. Дул ветер, но тропы в снегу были теперь прекрасно протоптаны и промерзли так, что мы достигли лагеря V за час. Перед тем как расстаться, я сказал Уилфриду: «В случае, если Джорджу и Майклу не удастся подготовить траверс до того, как они завтра спустятся, решайте сами, выходить ли вам на седловину сразу с шерпами и грузами, или же сначала подняться одному и подготовить путь. Если это окажется необходимым, то вашей группе придется провести еще одну ночь в лагере VII с Чарльзом Уайли и выйти наверх всем вместе 22-го. Решение должно быть принято в зависимости от состояния людей и от того, что сообщит Джордж об обстановке выше лагеря VII».

Джордж Лоу и его спутник Майкл Уорд боролись до конца. 20-го, в последний день, имевшийся у них перед приходом группы Нойса, они сделали еще одну попытку пройти траверс. Но длительное напряжение сил сильно сказывалось на их выносливости. Они снова немного продвинулись вверх, но вскоре вернулись. Если у них и было ощущение неудачи, то это была неудача, которой не избежал бы ни один человек на их месте. Наперекор погоде, наперекор ослабляющему влиянию горной болезни, несмотря на деморализующее действие ужасного западного ветра, Джордж Лоу, поддерживаемый то теми, то другими участниками, вел поистине героическую борьбу в течение одиннадцати дней, которые должны войти в историю альпинизма как эпопея мастерства и силы воли.