– На бороде, – хохотнул рыжий с конопушками водила-механик.
      – Чего? – опешил старший патруля.
      – Товарищ, прапорщик, – повернулся я к нему. – Специальная группа старослужащих по личному приказу командира части отправляется в
      Москву на пересыльный пункт. Не подскажете, где нам проездные оформить?
      Никакие проездные на электрички нам не требовались, но обращение такого рода всегда ставило тех военных, которые обладали только следом от фуражки вместо мозгов, в тупик.
      – Эээээ… не знаю, – почесал затылок прапорщик. – Наверное, у военного коменданта вокзала?
      – Спасибо. За мной.
      Прапорщик проводил нас тупым взглядом. Все, закрывая рты и делая друг другу странные глаза держались до входа в здание вокзала, и там дружно расхохотались.
      – Ну, тупой кусок.
      – Придурок.
      – Ловко ты его.
      – Давайте только больше не нарываться. Вон, электричка на
      Владимир подошла – поехали. Я расписание смотрел там ждать не долго, вторая электричка и… хоть на столицу поглядим.
      Через несколько часов, пересев без приключений во Владимире на следующую электричку, мы вышли на Курском вокзале города-героя
      Москвы. Город встретил нас солнцем и… патрулем.
      Проинструктированные мной заранее, "спецы" шли в колонну по двое.
      Наряд патруля стоял в начале платформы всем своим видом показывая, что им нет до нас никакого дела, что их поставили тут, вот они и стоят и тоже радуются ясному солнцу, но мы не сможем пройти мимо них, не став предметом пристального изучения. Не доходя несколько метров до патруля, я подал команду:
      – Команда стой.
      И подошел к капитану, который был старший курсантского патруля:
      – Товарищ капитан, разрешите обратиться, гвардии сержант Ханин?
      – Обращайтесь, – удивление на лице капитана было несказанное.
      – Мы прибыли с командой. С пересыльного пункта обещали за нами выслать автобусик. Вы не в курсе, где он должен стоять?
      – Какой автобус?
      – Чтобы доставить нас на пересыльный пункт. Начальник штаба дивизии подполковник Дежкин при мне звонил и договаривался. Что же теперь?
      – Я не знаю, – услышав звание и должность неизвестного Дежкина, который сам договаривался о транспорте солдатам, испуганно произнес капитан.
      – Это нам что, на метро добираться?
      – А на метро не далеко. Я сейчас объясню, – обрадовался офицер.
      Через пять минут мы уже ехали в теплом вагоне московского метрополитена, и я рассказывал солдатам о том, насколько глубже питерское метро, что такое белые ночи и как это красиво и романтично.
      Или оттого, что дорога от метро не была оборудована нужными указателями, или протоптанная тропинка была короче и понятней, но воспользовавшись пару раз указаниями граждан, вскоре мы вошли к воротам КПП второго пересыльного пункта. Я сдал документы в окошечко молодому прапорщику и, получив команду располагаться, развалился вместе с солдатами на скамейках во дворе.
      Старое двухэтажное здание, стоявшее напротив женской пересыльной тюрьмы не чинилось долгие годы. Прогнившие стены с расположенными под самым потолком маленькими, вечно закрытыми окнами даже в летний период источали болотный запах, и только солнце на плацу перед корпусом радовало это, забытое Богом, место. Время от времени в окнах пересыльной тюрьмы появлялись молодые женщины, смеясь и подзывая солдат, показывали свои прелести. Солдаты улюлюкали, кричали, подзадоривая женщин. На крик выбегали прапорщики и утихомиривали тех, кто не успевал их вовремя заметить и скромно присесть.
      – Бабы захотел? Будет тебе сейчас баба. Как фамилия?
      Через несколько минут пойманный получал направление в дальнюю сибирскую часть или Хабаровский военный округ и понуро ждал отправки.
      К вечеру я услышал наши фамилии из длинного списка, который выкрикивал старший лейтенант.
      – Все, кого я назвал, остаются тут ночевать. Разбираться с вами будем утром. Сейчас получите ужин и можете идти занимать места в здании.
      То, что нам дали, нельзя было назвать не то, что ужином, но даже полдником. Зато на пересыльном пункте оказались призывники, сумки которых еще ломились от домашних пирожков и колбасы. "Спецы" умело трясли молодых, давя на то, что в армии принято делиться, и мы наелись до отвала.
      – При таком хавчике тут можно все полгода прожить, – ковыряясь в зубах выкидным ножом, сказал плотненький Жора.
      – Вот только одной шинелькой укрываться не в тему, – подхватил рыжий Андрюха.
      – А сейчас достанем, – приподнялся с топчана Жора. – Вон летчики-налетчики. Им, салагам, еще по сроку службы не положено спать под шинелькой.
      С этими словами Жора встал и пошел к ложащемуся солдату.
      – Слышь, воин. Поделись с дедушкой шинелькой. Дедушка старенький, косточки застудит.
      Солдат стоял и таращил на наглого Жору глаза. Дедушка, не долго думая, взял у него из рук шинель и потянул на себя.
      – Не отдам, моя, – начал отступать солдат, не отпуская шинели.
      – Утром отдам.
      – Нет. Моя. Я не могу, – мямлил солдат.
      – Чего? Чего ты не можешь? Не боись, мне укрыться нечем.
      – А я? А как же я?
      – А ты – душара, – захохотал Жора. – Шинель давай, я говорю, – сделал он страшную рожу, толкнув несильно солдата с голубыми погонами в грудь.
      – Не трожь его, – послышался голос. – Это его шинель. Ему дана, и он будет ей укрываться! Слышишь!
      Щуплый младший сержант, такой же молодой, как солдат, стоял перед
      Жорой.
      – Ты кто такой? – смерил его взглядом дед.
      – Старший тебя по званию.
      – И по сроку службы? – тыча пальцем в грудь солдата, спросил Жора.
      – А срок службы уставом не предоставляет права. Только должность и звание.
      – Во, дурак, – тихо проговорил кто-то в темноте.
      – Шинель его. И ты ее не возьмешь! – твердо сказал молодой.
      Жора хотел возразить, но в раскрытую дверь вошел капитан и два прапорщика.
      – Отбой, воины. Завтра по частям поедете. Валять дурака мы вам тут не дадим. А кто у нас?..
      И он назвал мою фамилию. Я поднял голову с топчана.
      – Ну, я, товарищ капитан.
      – Это ты привез с собой "дедов"?
      – Ну…
      – А почему тебя в полку не уволили?
      – Куда?
      – В запас. Ты же два года отслужил?
      – Я? Нда… – начал я задумываться о казусах жизни.
      – Два года, приказ был, и чего они тебя там не уволили сами? Что ты натворил такого?
      – Он крупный рогатый скот насиловал… со смертельным исходом, раздался голос рядом со мной, и дедовский угол залился диким смехом.
      – Варюжку прикрой, боец, ворона залетит,- попробовал остановить беззлобный смех капитан. – Еще и дедов с тобой прислали. Куда я их дену? Ладно. Утро вечера мудренее. Разберемся. Держи деньги на твою команду. Командировочные на завтра. Отбой!! Всем отбой!!
      И капитан с сопровождающими его молчунами-прапорщиками вышел.
      Я раздал деньги, пихнул свои в карман и, подоткнув шинель, завалился на топчан.
      Проснулся я от какой-то возни.
      – Вот тебе. Вот еще, – слышались голоса.
      – На, держи, козел, – гулкие удары сопровождались матом и комментариями.
      Я приподнял голову. Жора, рыжий и еще два "спеца" утюжили молодого сержанта, попытавшегося спасти шинель солдата. С топчана поднялась голова неизвестного мне паренька.
      – Э, оставь его, – неуверенно высказался паренек.
      – Чо? – Жора кинулся к нему, уперев раскрытой пятерней в лицо паренька. – Усохни, душара.
      – Я не душара, – отпихнул его руку паренек.
      – А кто ты тогда? Сколько прослужил?- давил "дед".
      – Год. Я "черпак".
      – Ну и сиди, не вякай, а то тоже под раздачу попадешь.
      С коек начали подниматься молодые солдаты летной учебки. Их было много, ситуация могла перерасти из положенного армейскими неуставными законами наказания в драку стенка на стенку. Я встал в полный рост на топчане.
      – Жора, стоять! Андрей, стоять! Я дал команду – "Стоять!!" Кто-то в "дизель" вместо "дембеля" захотел? Оставьте дурака. Жорка, не видишь, что он молодой и глупый? С него и так хватит. Брось его.
      Солдаты с голубыми околышками начали подтягиваться к месту, сжимая кулаки. Оценивая ситуацию, я посмотрел на них грозно, насколько это позволяла видеть тускнущая под куполом зала лампочка.
      – Куда дернулись, воины? Всем по койкам. Команды старшего по званию не слышали. Была команда: отбой!!!
      Мой громкий, раздирающий барабанные перепонки голос будил тех, кто уже спал, заставляя замереть проснувшихся, сотрясая стены и вбивая в сознание каждого, что перед ним сержант не три дня назад закончивший учебку.
      – По местам!! Упали. Увижу поднятую черепушку – уйдет с утра… охранять здание, что напротив. Я с капитаном договорюсь.
      О чем у меня был разговор с капитаном перед отбоем, не слышал почти никто, но видели почти все. Угроза была страшная. Самое ужасное среди служивших срочную службу считалось попасть во внутренние войска, где самым опасным было охранять женскую тюрьму.
      Легенд об этом ходило множество, и одна была страшнее другой, но все сводились к тому, что соблазненный охранник получал срок уже в мужской тюрьме.
      Солдаты, выдрессированные в учебных частях, быстро улеглись обратно на топчаны, тихо перешептываясь.
      – Ты чего? – подошли ко мне Жора и Андрей. – "Духа" решил спасти?
      – Нет. Вас, дураков. Их в пять раз больше, нас завалят, а утром докажут дежурному, что "деды" первые начали. Как думаешь, кому поверят? Иди, спи давай. Захочешь отыграться, поймаешь его утром в туалете.
      И я отвернулся к стенке, давая понять, что тема исчерпана. Это было рискованно. Любой из дедов мог съездить мне сапогом по спине, а в личные разборки уже никто не влезал бы, но Господь, видимо, меня хорошо охранял, и длинный день наконец-то закончился.
      Утром мы грелись на солнышке, когда к нам подошел низкого роста, седой подполковник.
      – Кто старший? – посмотрел он из-под насупленных бровей.
      – Гвардии сержант… – начал я поднимаясь.
      – Это ты "дембель"? – перебил он меня.
      – Ну, судя по документам…
      – По документам? Кто тебе их дал? Что за бардак? Это в Ковровской учебке порядка нет? Я вам наведу порядок. Кто послал вас сюда?
      Нахрена вы мне тут нужны? Пошли вон!! И вон этого с собой возьмите,
      – показал подполковник на поднявшего голос ночью "черепа".
      – Куда? – опешил я.
      – Ты на дембель! А остальные в часть!!
      – А вы меня оформите тут на дембель? – по-детски обрадовался я.
      "Деды" с завистью смотрели на меня, понимая, что при армейском бардаке, если есть те, кто служат лишнее, может оказаться и тот, кого отпустят раньше. Уйти на год раньше окончания службы не по состоянию здоровья домой – это было очень редкой удачей.
      – Я что, в запас увольняю, сержант? Ты из ума вышел? Увольняет командир полка. Запомни: командир полка. Вот и валите в свой полк.
      – Куда? В какой полк?
      – А из какого прибыли. Там пусть тебя увольняют. Иди и получи сопроводительные документы. А я позвоню начштаба дивизии. Пусть он вашим мотострелкам "вставит" по самые гланды, чтобы им еще неделю икалось. Ты еще тут? Бегом за документами.
      Через четверть часа, смеясь над армейской тупостью и придумывая, кто, что сделает в первую очередь, вернувшись в часть, мы шли к метро, направляясь уже известным нам маршрутом в обратную сторону. К вечеру мы добрались до Коврова.
      – Скажи, бабушка, это какой город? – корча рожу, присел перед скучающей около ворот бабкой Жора.
      – Ковров, сынок, Владимирской области, – шепелявила бабка.
      – А хороший город-то? – не унимался Жора.
      – Хороший, сынок, хороший.
      – А до части далеко, бабуля. Мы правильно идем?
      С подобной шуткой Жора приставал к каждому встречному и сам ужасно веселился. Пройдя полпути, "спецы", посовещавшись, решили, что надо купить "горячительное".
      – Ребята, ведь мы же договаривались, – попросил я их, все еще надеясь на благоразумие. – Ведь вы меня спалите по полной.
      – Все будет как в аптеке. Обещали же. Век свободы не видать, – на уголовный манер цыкнул выбитым зубом и провел себе по шее большим пальцем рыжий. – Придем в часть, ты от нас избавишься, а тогда уже мы…
      До части ребят не хватило. Первые пару бутылок они оприходовали, присев в небольшом скверике. Я отказался, сославшись на спор с братом. Пили не долго, шутили, предлагали чуть сторонящемуся всех
      "черпаку". Мне с трудом удалось уговорить не открывать третью и продолжить путь в родные пенаты. Проходя по кленовой алее вдоль двухэтажных серых однотипных домов, Жора, резко повернувшись, кинул на ходу идущему рядом со мной солдату свой вещмешок:
      – Держи.
      Тот схватил его на лету, а Жора, сделав два прыжка вперед, резко ударил идущего впереди "черепа". Солдат отлетел к стене. Не дав ему опомниться, Жора прыгнул в воздух и, перебрав ногами, нанес ему сильный удар ногой в грудь. За его спиной появились, побросав свои вещи, еще пару спецов. Стоящий рядом со мной солдат, остановил меня рукой:
      – Не лезь. За дело.
      – За какое? Чего он успел натворить? Когда?
      – Он не имел права заступаться за "духа".
      Но Жора уже остановился, нагнувшись над солдатом, потиравшим в ожидании очередного удара, грудь и закрывающим текущую из носа кровь.
      – Я тебя бить не буду. Это я тебя в качестве воспитательной меры.
      Вставай, не бойся.
      Солдат встал, и Жора резко ударил его еще раз в живот.
      – Все. Все. Теперь точно все. Ты "череп", а не "дух". Еще полгода и будешь "дедом". Будешь сам "молодых" гонять. Ты уже должен "духов" гонять, а не вступаться. Ты понял?
      Солдат кивнул.
      Жора взял свой вещмешок, положил по-братски руку солдату на плечо.
      – Все. Теперь мы братья. Кто тебя тронет – мне скажи. Понял. И ты, – повернулся он ко мне. – Если кто тронет, мы всей "спецурой" приедем. Любого так уделаем.
      – Жора, ты только говори поменьше, когда в часть придем, – посоветовал я
      – Почему?
      – От тебя перегаром несет за версту. Заметут.
      – Молчу, молчу, – и он снова повернулся к солдату. – Значит так, братан…
      Мы подходили к штабу полка, когда на крыльцо, потягиваясь и всматриваясь вдаль, вышел подполковник Шахдрахманов. Он даже чуть голову вытянул вперед, чтобы определить, что за группа так поздно появилась на территории части. Разглядев меня, приближающегося к корпусу впереди всей команды, он промолвил:
      – И в огне не горит, и в воде не тонет.
      Я остановил всех за несколько метров до здания штаба. Подойдя к крыльцу и, смотря снизу вверх, я приложил правую руку к фуражке.
      – Товарищ гвардии полковник, команда специалистов по приказу начальника московского пересыльного пункта прибыла для дальнейшего прохождения воинской службы. Готовы с честью и доблестью защищать рубежи нашей необъятной Родины.
      Улыбка не сходила с моего лица. Я обернулся получить поддержки у солдат специальной роты обеспечения учебного процесса и ужаснулся.
      На фоне темного звездного неба над головами слегка качающихся солдат стояло желтое облако перегара.
      – Ну-ка, дыхни, – наклонился к моей улыбающейся роже подполковник.
      Я дыхнул.
      – Хм. Трезв. А с ними что?
      – Запах "Алешинских казарм", – еще шире заулыбался я.
      – Дошутишься у меня. Возвращайтесь в роты, раз уж вас все равно вернули. Утром будем думать, что с вами делать. Жихарев! – посмотрел в сторону спецов над моей головой офицер. – Если я узнаю, что в роте спецов кто-то "о БМП ударился", то ты… В общем, ты меня понял.
      – Так точно, товарищ гвардии полковник, – гаркнул Жора.
      Шахдрахманов отвернулся, и мы пошли в свои казармы. Приближалось время сна – святого времени для каждого солдата.

Замок