Моя Фраскита не может... Впрочем, что это я? Разве есть на свете что-нибудь невозможное? Ведь вот же она, такая красавица, вышла за меня, за урода? Ну и ночь! Ну и жизнь! Как все вокруг меня изменилось за какой-нибудь час! Альгвасилы становятся сводниками, алькальды посягают на мою честь, а жалкое сердце мое посмело усомниться в супруге, благороднейшей женщине па свете. Проклятье! Дверь на мельницу распахнута настежь! А ведь, уезжая, я сам слышал, как жена заперла дверь на ключ, на задвижку и на засов! Следовательно, никто, кроме моей собственной супруги, не мог отворить дверь. Но как, когда и зачем? Что я увижу сейчас? (Замечает одежду коррехидора, развешанную на стульях.) Ярко-красный плащ, казакин, камзол цвета горлицы, черные шелковые штаны, белые чулки, башмаки с золотыми пряжками, полное облачение вплоть до шпаги и перчаток. А самое главное - треугольная шляпа ненавистного коррехидора. Это и есть балахон моего позора, саван моей чести! К ней пробрались обманом? Ее заставили? А может, это она сделала намеренно, сговорившись с коррехидором? Мушкет лежит в том же самом углу, куда его два часа назад кинула Фраскита... Мушкет заряжен. На месте ли кремень? Что это? Назначение племянника сеньи Фраскиты, подписанное доном Эухенио де Суньига-и-Понсе де Леоном! Вот цена сделки! Я всегда подозревал, что семью свою она любит больше, чем меня!.. Ах, почему у нас не было детей! Вся беда в этом! Они там! Теперь я знаю всю правду! Подумаем, как быть! Дело тонкое... Надо все сообразить. Времени у меня довольно. Нет! Ты мне не нужен! (Отбрасывает мушкет.) Ведь это - коррехидор... за убийство коррехидора в Испании не прощают. Скажут, что убил я его из пустой ревности, а потом раздел и уложил в свою постель... Скажут еще, что жену я убил только по подозрению... И меня возьмут и повесят! Все будут смеяться надо мной! Скажут, что в моем несчастье виноват я сам: ведь я же горбат, а Фраскита такая красавица! Но какой страшный вид имел бы мой горб на виселице, а ведь нынче многие ему почти что завидуют! Нет, ни за что! Мне нужно за себя отомстить, а, отомстив, я буду торжествовать, презирать, насмехаться... и как еще насмехаться над всеми!.. Чтобы уж никто никогда не мог издеваться над моим горбом! А ведь коррехидорша тоже недурна! (Он с лихорадочной поспешностью раздевается, бросает свою одежду на стулья и надевает на себя всю одежду коррехидора.) Пусть твоя проклятая треуголка сослужит мне добрую службу!.. Вот идет Гардунья!.. Он не должен меня видеть... А ведь коррехидорша тоже недурна!
      Лукас скрывается. В дом входит Гардунья.
      ЭУХЕНИО. Я славно пропотел, Гардунья! Это меня спасло от простуды! Ну, что сенья Фраскита! Ты встретился с ней? Ты ее привел сюда? Виделась она с женой?
      ГАРДУНЬЯ. Моя звезда заходит! Даже бабы втирают мне очки! Сеньор, мельничиха провела меня, как последнего дурака. Вместо того чтоб ехать в город, мельничиха отправилась в село за своим мужем... Глупый Гардунья! Что случилось с твоим нюхом. Простите мне мою глупость...
      ЭУХЕНИО. Тем лучше! Тем лучше! В таком случае все спасено! Прежде чем рассветет, оба они, Лукас и Фраскита, отправятся в тюрьму инквизиции, скованные одной цепью, а уж там я их сгною, там уж им не придется рассказывать о событиях нынешней ночи. Гардунья, принеси мне мое платье, оно, наверно, уже просохло... Принеси и одень меня! Любовник сейчас превратится в коррехидора!..
      ГАРДУНЬЯ. Сеньор, вашей одежды нет на месте!
      ЭУХЕНИО. Что ты болтаешь, болван! Где же она!
      ГАРДУНЬЯ. Она исчезла!
      ЭУХЕНИО. Исчезла?
      ГАРДУНЬЯ. Да, сеньор... Ваш плащ, казакин и камзол... Ваши штаны, чулки и башмаки... Словом, все ваше полное облачение, включая шпагу и перчатки.
      ЭУХЕНИО. А моя шляпа? Моя треуголка?.. Ее-то, я надеюсь, не посмели утащить?
      ГАРДУНЬЯ. Ваша треуголка?.. Я ее тоже нигде не вижу.
      ЭУХЕНИО. Ну что ж, тогда готовься!
      ГАРДУНЬЯ. К чему, мой сеньор?
      ЭУХЕНИО. К тому, что завтра я точно тебя повешу, Гардунья!
      ГАРДУНЬЯ. Помилуйте, сеньор. Я не виноват. Я развесил ее вот на этих стульях, чтобы она лучше просохла. Смотрите, сеньор, тут кажется что-то валяется! Да это же одежда Лукаса!
      ЭУХЕНИО. Неси ее сюда!
      ГАРДУНЬЯ. Вы хотите надеть ее на себя?
      ЭУХЕНИО. Болван! Не могу же я вернуться домой, в чем мать родила! Что-нибудь я должен надеть?! Да не стой ты как соляной столб, помоги мне одеться.
      Гардунья помогает коррехидору одеть одежду Лукаса. У мельницы появляется Фраскита.
      ФРАСКИТА. Алькальд и коррехидор замыслили погубить меня, но они здорово промахнулись! Мой Лукас провел их вокруг пальца. Но что происходит у нас в доме? Мой муж убьет коррехидора, если застанет его там в такую пору!.. (Замечает коррехидора в одежде мужа.) Лукас, ты здесь! С тобой все в порядке! (Видит, что перед ней коррехидор.) Это вы, сеньор коррехидор?
      ЭУХЕНИО. Да, это я собственной персоной, Фраскита.
      ФРАСКИТА. Но что значит весь этот маскарад? Почему вы в одежде моего мужа? Где Лукас?
      ЭУХЕНИО. Разве ты не знаешь, что всю мою одежду похитили? Разве ты не знаешь, что шайка разбойников под предводительством Лукаса...
      ФРАСКИТА. Ложь!
      ГАРДУНЬЯ (отводя ее в сторону). Послушайте, сенья Фраскита. С позволения сеньора коррехидора... Если вы не уладите дело, он всех нас повесит, начиная с Лукаса!..
      ФРАСКИТА. Но в чем дело?
      ГАРДУНЬЯ. А в том, что дядюшка Лукас расхаживает сейчас по городу в костюме коррехидора... И бог его знает, не доведет ли его этот наряд до самой спальни коррехидоровой супруги!
      ФРАСКИТА. Иисусе! Значит, мой муж думает, что я обесчещена! Значит, он пошел в город отомстить мне!.. Едемте, едемте в город и там, как хотите, оправдайте меня в глазах Лукаса!
      ЭУХЕНИО. Едемте в город! Я не могу допустить, чтобы этот человек выкладывал моей жене весь вздор, который он вбил себе в голову.
      ГАРДУНЬЯ. Ну что ж, в город так в город. Но только, дай бог, сеньор коррехидор, чтобы дядюшка Лукас, напяливший вашу одежду, удовлетворялся одним разговором с вашей супругой!
      ЭУХЕНИО. Что ты мелешь? Ты думаешь, этот мерзавец способен...
      ФРАСКИТА. На все!
      КАРТИНА ВТОРАЯ
      У дома коррехидора. Слышатся крики ночных сторожей: "Пресвятая богородица, спаси нас! Полночь, все спокойно!". На небольшой балкончик дома выходит Мерседес.
      МЕРСЕДЕС. Вот уже и полночь наступила, а моего мужа до сих пор нет. (В дом.) Роза-Хосефа!
      На балкончике рядом появляется Роза-Хосефа.
      РОЗА-ХОСЕФА. Чего изволите, моя госпожа?
      МЕРСЕДЕС. Дети уснули, кормилица?
      РОЗА-ХОСЕФА. Еле-еле угомонились. Им, видите ли, не терпелось дождаться, когда возвратится их блудный папаша и расскажет, как он ловил злоумышленников.
      МЕРСЕДЕС. Напомни-ка мне еще раз, что тебе говорил Гардунья о моем благоверном? Что сеньор коррехидор велел ему для меня передать?
      РОЗА-ХОСЕФА. Со слов Гардуньи, моя госпожа, выходило, что сеньор коррехидор охотится за какими-то важными злодеями. Да только я-то не слишком уж ему и поверила. Знаю я этого пройдоху, как облупленного.
      МЕРСЕДЕС. Что же ты о нем знаешь, кормилица?
      РОЗА-ХОСЕФА. А то, что соврать для него - раз плюнуть!
      МЕРСЕДЕС. Ты думаешь, что мой муж меня обманывает?
      РОЗА-ХОСЕФА. Да я не о вашем муже речь веду, а об этом прихвостне Гардунье, что ходит за вашим муженьком по пятам как тень.
      МЕРСЕДЕС. Так ты говоришь не об Эухенио?
      РОЗА-ХОСЕФА. Один другого стоит. А ваш муженек-то чем лучше? Не зря про него болтают: соврет - недорого возьмет и глазом не моргнет.
      МЕРСЕДЕС. Кто так говорит?
      РОЗА-ХОСЕФА. Да все слуги в доме. Уж нам-то о нем известно то, о чем вы, может быть, и не догадываетесь.
      МЕРСЕДЕС. И что же вам известно?
      РОЗА-ХОСЕФА. Да поговаривают, что заглядывается он с некоторых пор на одну прекрасную мельничиху, что живет тут неподалеку. А вам, при случае, заливает про то, что занят поимкой каких-то преступников. И чего этим мужчинам не хватает: жена - и красивая, и добрая, и приветливая. Да эта мельничиха и не ровня вам. Вы, моя госпожа - знатная сеньора, а она простая крестьянка.
      МЕРСЕДЕС. Ты полагаешь, что он пошел к ней на свидание?
      РОЗА-ХОСЕФА. Как бы не так! Может быть, он и не прочь к ней подъехать, да только бодливой корове бог рогов не дал. Она сама-то не лыком шита, мигом даст ему от ворот поворот. И не посмотрит на то, что перед ней сам коррехидор.
      МЕРСЕДЕС. Смелая женщина!
      РОЗА-ХОСЕФА. Таких еще поискать! А вдобавок, верная и преданная своему мужу. Да вы его должны помнить: он когда-то чинил часы в вашей спальне.
      МЕРСЕДЕС. Да, да, кажется, припоминаю. Не тот ли это дядюшка Лукас с мельницы?
      РОЗА-ХОСЕФА. Он самый, мастер на все руки! И хотя природа не наделила его особой красотой, впрочем, как и вашего супруга, мельничиха его просто обожает. Да и он ее безумно любит. А уж ревнив, так прямо до ужаса, поэтому, если сеньор коррехидор рискнет заявиться на мельницу, то мельник ему покажет, где раки зимуют. До конца своих дней запомнит, что выше лба уши не растут.
      МЕРСЕДЕС. Ты меня немного утешила, кормилица. Как сейчас спокойно на улице! Какая тихая лунная ночь! Как не хочется думать, что именно сейчас мой муж мне изменяет.
      РОЗА-ХОСЕФА. И не думайте, моя госпожа. Не стоит он этого. Отправляйтесь-ка вы лучше отдыхать, а уж я, как только заявится сеньор, вам сразу доложу об этом.
      МЕРСЕДЕС. Так ты еще не будешь ложиться спать, кормилица?
      РОЗА-ХОСЕФА. Какой уж здесь сон, когда эти ночные сторожа со своими колотушками, будь они неладны, и глаз не дадут сомкнуть! И кто это только придумал в ночное время, через каждые полчаса оповещать мирно спящих жителей о том, который сейчас час! Тут и захочешь уснуть - не уснешь! А вы ступайте, прилягте и ни о чем плохом не думайте. Предоставьте мне возможность самой встретить вашего супруга.
      Мерседес и Роза-Хосефа уходят с балкончика в дом. Через несколько мгновений к дверям дома подходит Лукас в одежде коррехидора и ударяет несколько раз в дверь тяжелым молотком. Тишина. Лукас еще раз стучит в дверь.
      ЛУКАС. Открывайте!
      В окне дома показывается кормилица.
      РОЗА-ХОСЕФА. Кого это принесла нелегкая в такую позднюю пору? Кто там?
      ЛУКАС (стараясь подражать голосу коррехидора). Я!
      РОЗА-ХОСЕФА. Кто это - "я"?
      ЛУКАС. Коррехидор!
      РОЗА-ХОСЕФА. Коррехидор? Сеньор коррехидор сейчас находится в другом месте. Он занят поимкой каких-то злодеев и вернется не раньше утра. Об этом нам сообщил альгвасил Гардунья.
      ЛУКАС (про себя). Знаю я какого злодея поймал он в свои сети. (Розе-Хосефе) К черту Гардунью! Открывай двери, старая, пока я их не вынес! Говорят тебе: это я, сеньор коррехидор - Эухенио де Суньига-и-Понсе де Леон, собственной персоной!
      РОЗА-ХОСЕФА. А что случилось с вашим голосом, сеньор?
      ЛУКАС. А что такое?
      РОЗА-ХОСЕФА. Что-то я его не узнаю!..
      ЛУКАС. Да как ты смеешь! Просто я слегка охрип. Когда гонялся за злодеями, то случайно в темноте угодил в ручей. На мне одежда до сих пор еще не высохла.
      РОЗА-ХОСЕФА. А уж этого мне никак не узнать, мокрая ли на вас одежда. Да точно ли вы коррехидор?
      ЛУКАС. Ты вглядись получше! Разве ты не узнаешь мой красный плащ, мой жезл - знак власти, мою знаменитую треуголку, мой горб, наконец!
      РОЗА-ХОСЕФА. Сегодня такая ночь, что в темноте ничего не разгляжу!.. Подождите-ка лучше до утра. Скоро уже рассветет, а там и посмотрим.
      ЛУКАС. Да ты окончательно сдурела, старая!.. Мне ждать всю ночь до утра под дверями собственного дома? Ну погоди, я доберусь до тебя... Ты у меня получишь!
      РОЗА-ХОСЕФА. Ну хорошо! Подождите минутку, я сейчас спущусь. (Тихо, в комнату.)
      Моя госпожа! Подойдите скорее сюда!
      МЕРСЕДЕС. Что там случилось, кормилица?
      РОЗА-ХОСЕФА. Посмотрите-ка, повнимательнее вниз, моя госпожа.
      МЕРСЕДЕС. А, вернулся Эухенио! Что же ты не впускаешь его в дом?
      РОЗА-ХОСЕФА. В том то и дело, что это вовсе не сеньор!
      МЕРСЕДЕС. А кто же? Разве ты не узнаешь его красный плащ, его жезл, его треуголку? Да и внешне он похож на Эухенио.
      ЛУКАС. Да что вы там все уснули, что ли? Открывайте немедленно!
      РОЗА-ХОСЕФА. Вы слышите его голос? Разве это голос сеньора?
      МЕРСЕДЕС. Нет, это не его голос! Странно! Кто же он?
      РОЗА-ХОСЕФА. А вот кто: я думаю, что на этот раз Гардунья сказал правду, и ваш муж действительно отправился на поимку злодеев.
      МЕРСЕДЕС. Какое счастье! Мой Эухенио мне верен!
      РОЗА-ХОСЕФА. Но один из этих злодеев убил вашего мужа, надел на себя его одежду и сейчас стоит под нашими дверями.
      МЕРСЕДЕС. Какой ужас! Что ему нужно от нас?
      РОЗА-ХОСЕФА. Не знаю. Но обычно такие законченные преступники ни перед чем не останавливаются.  Для них украсть или, не дай бог, прирезать кого-нибудь - раз плюнуть. Сейчас я разбужу слуг, объясню им все и пусть они сами откроют ему двери.
      ЛУКАС. Открывайте!
      Дверь дома открывается, из нее выскакивают слуги с дубинками и начинают бить Лукаса.
      СЛУГИ. А, попался! Вор! Убийца! А еще выдает себя за коррехидора! В тюрьму! В тюрьму! Вор! Убийца!
      Слуги хватают Лукаса и скручивают ему руки. На пороге дома появляются Мерседес и Роза-Хосефа.
      МЕРСЕДЕС. Кто Вы такой? Говорите!
      ЛУКАС. Что я сейчас скажу, лучше бы мне никогда не говорить. Сеньора, я не вор и не убийца!
      МЕРСЕДЕС. А кто же вы, если на вас одежда моего супруга?
      ЛУКАС. Я - несчастный и одураченный муж, а вор и убийца моей чести находится сейчас в моем доме, он лежит в постели с моей женой.
      МЕРСЕДЕС. Как Вы смеете так говорить?
      ЛУКАС. Смею, сеньора, потому что я видел их вместе своими собственными глазами.
      СЛУГА. Так это Лукас с мельницы! Бедный дядюшка Лукас!
      РОЗА-ХОСЕФА. Бедная сеньора!
      МЕРСЕДЕС. Тише! А как вы сумели раздобыть одежду  моего мужа?
      ЛУКАС. О, для меня это не составило большого труда!.. Ведь, как известно, сеньора, когда мужчина ложится в постель с женщиной, то он, как правило, снимает с себя всю одежду.
      МЕРСЕДЕС.А зачем же вы одели ее на себя и пришли в мой дом?
      ЛУКАС. Признаюсь вам честно, сеньора, я хотел отомстить.
      МЕРСЕДЕС. Отомстить? Но кому?
      ЛУКАС. Вашему супругу - сеньору коррехидору.
      МЕРСЕДЕС. Каким же образом?
      ЛУКАС. Я под прикрытием ночи хотел в одежде коррехидора беспрепятственно проникнуть в ваш дом, чтобы пробраться в вашу спальню.
      МЕРСЕДЕС. Но как бы вы смогли найти туда дорогу в чужом доме?
      ЛУКАС. Господь Бог, обделив меня внешностью, наградил меня хорошей памятью, сеньора. А ведь не так давно я приходил в ваш дом, чтобы починить часы, которые стоят именно в вашей спальне.
      МЕРСЕДЕС. Значит, вы хотели проникнуть в спальню? Зачем?
      ЛУКАС. Неужели вы до сих пор ничего не поняли? Зачем мужчина приходит ночью к молодой и красивой женщине? За тем же, за чем ваш супруг пришел этой ночью к моей жене!
      МЕРСЕДЕС. Вы думаете, что я не смогла бы вас отличить от своего мужа?
      ЛУКАС. Вряд ли, сеньора. Ведь если бы я не промолвил ни слова, то темнота этой ночи пошла бы мне только на пользу. Внешне-то, на ощупь, мы очень похожи с вашим мужем, разве не так?
      МЕРСЕДЕС. Замолчите! Я не желаю этого слышать! Значит, у вас в голове были самые гнусные намерения?
      РОЗА-ХОСЕФА. Царица небесная! Вы только подумайте, каков наглец! Приходить с такими намерениями к моей госпоже... Да я за нее бесстыжие глаза твои выцарапаю!..
      МЕРСЕДЕС. Подожди, Роза-Хосефа, не торопись. Ведь вся эта ситуация произошла, только потому, что сеньор коррехидор вел себя недостойно.
      ЛУКАС. Не то слово!.. Прошу простить меня, сеньора, но я был просто вне себя от ревности. Моя Фраскита! Как она могла изменять мне!.. И с кем?
      МЕРСЕДЕС. С моим недостойным супругом, дядюшка Лукас. Мы с вами оказались в одинаковом положении. Я - обманутая жена, вы - одураченный муж. И хоть у вас были бесчестные намерения, дядюшка Лукас; хотя я никогда не прощу вам этой наглости, все-таки пусть ваша жена и мой муж некоторое время думают, что попались в собственные сети и что вы с помощью этого переодевания отплатили им той же монетой. Этот обман будет нашей лучшей местью. А когда понадобится, мы его раскроем. Сейчас же отправляйтесь на половину коррехидора и ждите. Когда будет нужно, я вас позову.
      Все уходят в дом. Тишина. Слышатся крики ночных сторожей: "Пресвятая богородица, спаси нас! Половина первого, все спокойно!". К дверям дома подходят Фраскита, коррехидор и Гардунья. Гардунья несколько раз ударяет молотком в дверь. Тишина.
      ГАРДУНЬЯ. Скверно, сеньор!
      ЭУХЕНИО. Завтра же я тебя повешу, Гардунья!
      Гардунья с силой начинает колотить в дверь.
      ГАРДУНЬЯ. Откройте!
      ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Кто там?
      ГАРДУНЬЯ. Это голос кормилицы...
      ЭУХЕНИО. Я! Откройте!
      РОЗА-ХОСЕФА (показавшись в окне наверху). А кто это я?
      ЭУХЕНИО. Разве ты меня не узнаешь? Это я, хозяин!.. Коррехидор!..
      РОЗА-ХОСЕФА. Идите себе с богом! Мой хозяин целый час как воротился и лег почивать. Ложитесь и вы. Проспитесь, хмель-то, глядишь, и выйдет вон из головы.
      ЭУХЕНИО. Мамка! Ты разве не слышишь, что я приказываю тебе отворить? Ты разве не слышишь, что это я? Хочешь, чтоб и тебя повесили?
      РОЗА-ХОСЕФА. Да что ж это такое?.. Кто это так буянит?
      ЭУХЕНИО. Это я, коррехидор!
      РОЗА-ХОСЕФА. Полно молоть вздор! Я же сказала, что еще двенадцати не было, а уж сеньор коррехидор воротился домой... Я своими собственными глазами видела, как он заперся на половине у госпожи!
      ФРАСКИТА. Лукас! Лукас! И ты мог усомниться во мне! И ты мог обнимать другую! Ах, горю нашему помочь нельзя!
      ЭУХЕНИО. Именем короля! Приказываю открыть дверь.
      РОЗА-ХОСЕФА. Шутки вы со мной шутите, что ли?.. Ладно, обождите!.. Сейчас я вам покажу!..
      Двери распахиваются и из дома выскакивает толпа слуг, вооруженных палками.
      СЛУГИ. А ну-ка! Где он - тот, кто выдает себя за коррехидора? Где этот буян? Где этот пьяница?
      Они набрасываются на коррехидора.
      ЭУХЕНИО. Гардунья! На помощь! Я коррехидор!
      СЛУГИ. Да ведь это и впрямь коррехидор! Коррехидор!
      ЭУХЕНИО. Всех в тюрьму!
      СЛУГИ. Сеньор... Простите, ваша милость, что мы с вами так обошлись! Но как узнать вашу милость в таком простом одеянии?
      ЭУХЕНИО. Всех на виселицу!
      На балконе дома появляется жена коррехидора Мерседес.
      МЕРСЕДЕС. Что здесь за шум?
      СЛУГИ. Госпожа!
      ЭУХЕНИО. Моя жена!
      МЕРСЕДЕС. Пропустите их. Сеньор коррехидор разрешает.
      ЭУХЕНИО. Прежде всего, я Суньига-и-Понсе де Леон!.. Горе тем, кто об этом забыл! Горе моей супруге, если она бросила тень на мое имя! Мерседес! Я немедленно должен знать...
      МЕРСЕДЕС. А, дядюшка Лукас! Вы здесь? Что-нибудь случилось на мельнице?
      ЭУХЕНИО. Сеньора! Мне не до шуток! Прежде чем давать вам объяснения, я должен звать, что сталось с моей честью...
      МЕРСЕДЕС. Это уж не ваша забота! Разве вы мне поручили ее хранить?
      ЭУХЕНИО. Да, сеньора... Вам!  Жены всегда оберегают честь своих мужей!
      МЕРСЕДЕС. В таком случае, дорогой Лукас, спрашивайте об этом свою жену... Тем более что она здесь. Войдите, сеньора, и садитесь. Сенья Фраскита!.. Я же вам сказала: входите и садитесь. Так вот, дядюшка Лукас... Перед вами сенья Фраскита... Теперь вы можете повторить свой вопрос! Можете спросить ее насчет своей чести!
      ЭУХЕНИО. Мерседес! Клянусь распятьем, ты еще не знаешь, на что я способен! Я заклинаю тебя бросить эти шутки и рассказать все, что здесь произошло в мое отсутствие!.. Где этот человек?
      МЕРСЕДЕС. Кто? Мой муж?.. Мой муж встает и сейчас придет сюда.
      ЭУХЕНИО. Встает?!
      МЕРСЕДЕС. Вы удивлены? А где же, по-вашему, в такой час должен быть порядочный человек, как не у себя дома, в своей постели, вместе со своей законной супругой, как велит нам бог?
      ЭУХЕНИО. Мерседита, что ты говоришь! Ведь мы здесь не одни! Ведь я коррехидор!
      МЕРСЕДЕС. Не кричите на меня, дядюшка Лукас, не то я прикажу альгвасилам отвести вас в тюрьму!
      ЭУХЕНИО. Меня, в тюрьму! Меня! Коррехидора города!
      МЕРСЕДЕС. Коррехидор города, представитель правосудия, наместник короля, вернулся домой в положенный час, чтобы отдохнуть от своих благородных трудов, а завтра он снова станет на страже чести и жизни горожан, охраняя святость домашнего очага и целомудрие женщин, и не позволит никому, пусть, даже человеку, переодетому коррехидором или кем-нибудь еще, проникать в спальня чужих жен, дабы никто не смел захватывать врасплох добродетель во время ее беззаботного покоя, дабы не мог злоупотреблять ее безгрешным сном...
      ЭУХЕНИО. Мерседита, о чем это ты разглагольствуешь? Если правда, что все это произошло в моем доме, то я скажу, что ты обманщица, изменница, распутница!
      МЕРСЕДЕС. С кем разговаривает этот человек? Кто этот безумец? Кто этот пьяница?.. Я никак не могу поверить, что это почтенный мельник, дядюшка Лукас, хотя платье безусловно его!.. Мой супруг, коррехидор города, вернулся к себе домой часа два тому назад, вернулся в своей треугольной шляпе, красном плаще, при шпаге и с жезлом... Слуги и альгвасилы, здесь присутствующие, приветствовали его, когда он вошел в дом, поднялся по лестнице и прошел через приемную. Затем они заперли все двери, и после этого никто уже больше не проникал на мою половину, пока не явились вы. Так это было? Говорите...
      СЛУГИ. Именно так! Так в точности все и было!
      ЭУХЕНИО. Пошли вон! Гардунья! Гардунья! Хватай этих подлецов, которые меня оскорбляют! Всех в тюрьму! Всех на виселицу!
      МЕРСЕДЕС. Но, кроме того, сеньор... допустим, что вы и в самом деле мой супруг... допустим, что вы и в самом деле дон Эухенио де Суньига-и-Понсе де Леон...
      ЭУХЕНИО. Я самый!
      МЕРСЕДЕС. Допустим еще, что я до некоторой степени виновата, приняв за вас человека, который проник в одежде коррехидора в мою спальню...
      ЭУХЕНИО. Мерзавцы!
      МЕРСЕДЕС. Допустим все, что вам заблагорассудится... Но только ответьте мне сначала, сударь, какие у вас основания быть мною - недовольным? Имеете ли вы право быть моим обвинителем? Имеете ли право быть моим судьей? Вы что же, слушали проповеди? Или ходили исповедоваться? Или, может быть, отстояли обедню? Откуда вы явились в этом одеянии? Откуда вы явились вместе с этой сеньорой? Где провели половину ночи?
      ФРАСКИТА. Дозвольте мне...
      МЕРСЕДЕС. Сеньора, не трудитесь давать объяснения... Я их у вас не прошу! Сюда идет тот, кто имеет право требовать их у вас. Объясняйтесь с ним!
      К ним выходит Лукас в одежде коррехидора.
      ЛУКАС. Добрый вечер. Да хранит тебя небо, Фраскита! Ты уже послала назначение своему племяннику?
      ФРАСКИТА. Я презираю тебя, Лукас!
      ЛУКАС. Так ты по-прежнему моя Фраскита?!
      ФРАСКИТА. Нет! Я уже не твоя Фраскита! Я... Вспомни свои ночные подвиги, и поймешь, что ты сделал с сердцем, которое тебя так любило! Сеньора, сеньора! Как я несчастна!
      МЕРСЕДЕС. Не так, как ты думаешь!
      ЛУКАС. Кто несчастный, так это я!
      ЭУХЕНИО. Ну, а я? Ах, я, мошенник! Чудовище! Распутник! Так мне и надо!
      ЛУКАС. Сеньоры, давайте выясним...
      МЕРСЕДЕС. Выяснять тут нечего, дядюшка Лукас. Ваша жена святая!
      ЛУКАС. Хорошо, да... но...
      МЕРСЕДЕС. Никаких "но"... Позвольте ей сказать, и вы увидите, как она сумеет оправдаться. Лишь только я ее увидела, сердце мне подсказало, что она святая, несмотря на все ваши рассказы.
      ЛУКАС. Хорошо, пусть говорит!
      ФРАСКИТА. Мне нечего говорить. Говорить должен ты!.. Ведь это ты...
      ЛУКАС. Ну, а ты?
      ЭУХЕНИО. Теперь речь идет не о ней!.. Речь идет о вас и вот об этой сеньоре!.. Ах, Мерседита! Кто бы мог подумать, что ты...
      МЕРСЕДЕС. Ну, а ты?
      ЭУХЕНИО. А ты?
      ЛУКАС. Ну, а ты?
      ФРАСКИТА. Это ты!
      ЛУКАС. Нет, ты!
      ФРАСКИТА. Нет, как ты только мог!..
      МЕРСЕДЕС. Знаешь, не будем сейчас об этом говорить! Это наше частное дело, мы его обсудим потом. Сейчас самое важное вернуть спокойствие дядюшке Лукасу, что, на мой взгляд, очень легко сделать. Здесь Гардунья - ему ничего не стоит оправдать сенью Фраскиту.
      ФРАСКИТА. Я не нуждаюсь, чтобы меня оправдывали.
      ЛУКАС. Да ты, Фраскита, смеешься, что ли, надо мной? Я собственными глазами видел как коррехидор лежал на нашей кровати.
      ФРАСКИТА. Нет, я говорю совершенно серьезно. Меня не было на мельнице, когда ты видел там сеньора коррехидора.
      ЛУКАС. Ради бога, объясни толком...
      ФРАСКИТА. Выслушай меня, Лукас... и умри со стыда, что ты мог меня заподозрить! Если ты хочешь знать, почему на нашей кровати лежал сеньор коррехидор, то пощупай одежду, которую ты надел на себя, - она, видно, и сейчас еще не просохла. Так вот эта одежда объяснит тебе все лучше, чем я...
      ЛУКАС. Правильно!.. Ах, как я счастлив!.. Говори, говори, каждое твое слово возвращает мне год жизни.
      ФРАСКИТА. Его милость изволил свалиться в канал, а Гардунья раздел его и уложил в постель! А отворила я дверь, потому что вообразила, будто это ты тонешь и зовешь меня на помощь.
      ЛУКАС. Да, да!.. Слава богу!
      ФРАСКИТА. Наконец если ты хочешь знать относительно назначения... Нет, сейчас я ничего больше не буду говорить. Когда мы останемся одни, я расскажу тебе все до мельчайших подробностей... а в присутствии сеньоры мне об этом говорить не подобает.
      ЛУКАС. Довольно, довольно, не говори мне больше ничего! Ничего!..
      ГАРДУНЬЯ. Сенья Фраскита сказала правду, истинную правду! Все правда! Все правда!
      ЭУХЕНИО. Пока... все!
      ЛУКАС. Итак, ты не виновна! Фраскита, моя любимая Фраскита! Прости меня за то, что я был к тебе несправедлив, дай мне обнять тебя!..
      ФРАСКИТА. Нет, уж это дудки! Прежде чем обнять, я хочу услышать твои объяснения.
      МЕРСЕДЕС. Я дам объяснения и за него и за себя...
      ЭУХЕНИО. Я их жду целый час!
      МЕРСЕДЕС. Но я подожду, пока эти сеньоры поменяются одеждой. Лишь после того я дам объяснения тому, кто их заслуживает.
      ЛУКАС. Пойдемте... Пойдемте поменяемся... Я задыхаюсь в вашей одежде! Я был в ней так несчастен!..
      ЭУХЕНИО. Потому что ты недостоин ее носить! Я же, наоборот, жажду ее надеть, чтобы отправить на виселицу тебя и еще полмира в придачу, если объяснения жены меня не удовлетворят.
      Лукас и коррехидор уходят, чтобы поменяться одеждой.
      МЕРСЕДЕС. Ну, а теперь, мои милые, расскажите сами этой замечательной женщине все, что вы знаете обо мне дурного.
      РОЗА-ХОСЕФА. Должно вам знать, сенья Фраскита, что нынче ночью мы с моей госпожой находились при детях, поджидая хозяина. А чтобы время быстрее шло, мы уже в третий раз прочитали молитву, и моя госпожа отправилась отдохнуть. Не прошло и нескольких минут, как вдруг я слышу шум у входной двери. Я помертвела со страху, но пошла взглянуть. И тут - царица небесная! - вижу; какой-то мужчина, одетый, как мой господин, но только не он (это и был ваш муж), пытается проникнуть в наш дом. Мы как закричим истошным голосом: "Воры!" Прибежали альгвасилы и схватили мнимого коррехидора. Все узнали дядюшку Лукаса, и моя госпожа тоже. И как увидала она, что на нем мужнино платье, так ей и представилось, что он убил нашего хозяина, и она запричитала, да так жалобно - камни и те, кажется, заплакали бы!.. А дядюшка Лукас прислонился к стене, как мертвый, и не может рта разинуть.
      ФРАСКИТА. Бедный Лукас!
      МЕРСЕДЕС. Бедная я!
      РОЗА-ХОСЕФА. Вот и мы так говорили: "Бедный дядюшка Лукас, бедная сеньора!" Потому... по правде сказать, сенья Фраскита, нам уже было известно, что хозяин на вас заглядывается... И хотя никто себе не мог представить...
      МЕРСЕДЕС. Кормилица! Прекрати!
      СЛУГА. А я начну! Дядюшка Лукас ловко провел нас: и по платью и по походке мы приняли его за коррехидора. Явился он сюда не с добрыми намерениями, и если бы сеньора почивала, представляете себе, что бы могло получиться?..
      РОЗА-ХОСЕФА. Ну, уж ты тоже! Молчи лучше! От тебя слова умного не услышишь! Так вот, сенья Фраскита, дядюшке Лукасу, чтобы объяснить, как он попал в спальню хозяйки, пришлось сказать, что у него был за умысел. Конечно, госпожа не могла удержаться и вкатила ему такую затрещину, что половина слов так и застряла у него в горле! Я тоже ругала его на чем свет стоит, - потому, сами понимаете, сенья Фраскита, хоть он и ваш муж, а приходить с такими намерениями...
      СЛУГА. Ну, поехала балаболка! Одним словом, сенья Фраскита, выслушайте меня, и вам все станет ясно. Сеньора поступила так, как должна была поступить... А потом, когда немного успокоилась, она пожалела дядюшку Лукаса и, приняв в соображение, что сеньор коррехидор вел себя недостойно, они с дядюшкой Лукасом обучили нас, что мы должны делать и говорить, когда вернется его милость. Вот я и огрел Себастьяна Гардунью по хребту - да так, что он поди до второго пришествия не забудет этой ночи!
      Возвращаются Лукас и коррехидор.
      ЭУХЕНИО. Теперь разберемся в том, что касается непосредственно меня! Мерседита, я жду твоих объяснений... Сеньора! Все уже объяснились, за исключением нас с вами. Рассейте мои сомнения... Я требую этого как супруг и коррехидор!
      ЛУКАС. Мы пойдем, госпожа.
      МЕРСЕДЕС. Так вы уходите? Ну что ж, идите и не беспокойтесь: это происшествие не будет иметь никаких последствий... Роза-Хосефа! Посвети им. Идите с богом, дядюшка Лукас!
      ЭУХЕНИО. Ну, нет! Дядюшка Лукас отсюда не уйдет! Лукас останется под арестом, пока я не узнаю всей правды! Эй, альгвасилы! Именем короля!..
      МЕРСЕДЕС. Это мы еще посмотрим!.. Сейчас же отпусти их!
      ЭУХЕНИО. Но я... Но ты... Но мы... Но они...
      МЕРСЕДЕС. Проживи ты хоть тысячу лет, все равно не узнаешь, что произошло сегодня ночью в моей спальне... Если бы ты сам тут был, как это тебе полагалось, у тебя не было бы надобности спрашивать о случившемся. Меня же с этих пор ничто и никогда не заставит потакать твоим прихотям. Я тебя презираю настолько, что, не будь ты отцом моих детей, я сию же секунду вышвырнула бы тебя с балкона, а уж к себе в спальню я тебя не пущу никогда!.. Спокойной ночи, кабальеро! (Уходит вместе со слугами.)