ГЛАВА XVIII. Пробуждение

Бенита отвечала на вопросы Мейера, говорила, что она спит, говорила странные вещи о погибших людях в пещере, но великой тайны не открыла, и потому Джекоб Мейер не решался разбудить ее. Он все надеялся на средство, к которому прибегнул. Однако, Клиффорд не колебался; усыпленная перестала отвечать; старик увидел, как страшно изменилось ее лицо, как голова опустилась вперед на колени, и услышал, что, не приходя в себя, погруженная в транс, она прошептала: «Я умираю». Клиффорд видел, что жизнь Бениты в опасности, и это довело его до безумия. На мгновение мужество и сила вернулись к нему. Одним прыжком он очутился подле Мейера, одной рукой схватил его за горло, а другой вытащил из-за пояса нож.

– Сатана! – задыхаясь, прошептал Клиффорд. – Разбудите ее, или умрете вместе с нею! – И он поднял нож.

Джекоб уступил. Отбросив нападающего, он подошел к Бените и начал делать движения руками вверх, шепотом произнося повелительные слова. Долгое время они не производили никакого действия на молодую девушку; и Клиффорду, и Мейеру стало казаться, что она умерла. Отчаяние охватило старика, а Мейер до того усердно, с таким бешенством продолжал двигать руками, что пот заструился по его лбу, падая крупными каплями на пол.

О, Наконец-то, наконец она пошевелилась! Ее голова слегка приподнялась, грудь вздохнула:

– Слава Богу, я ее спас, – прошептал Джекоб по-немецки и продолжал двигать руками.

Вот глаза Бениты открылись; она поднялась на ноги и вздохнула, но не сказала ни слова и, точно спящая, пошла к выходу из пещеры. Ее отец двигался перед вею с лампой в руках.

Она вышла из подземелья и направилась прямо к своей палатке, где тотчас же бросилась на постель и заснула глубоким сном. Казалось, сила лекарства, которая на время была побеждена более могучей силой Джекоба, снова воскресла.

Мейер некоторое время смотрел на нее, потом сказал Клиффорду:

– Не пугайтесь и не беспокойте ее. Утром она проснется самым естественным образом.

Следующие три дня Бенита прожила в постоянном страхе, опасаясь, что Мейер опять подложит в ее пищу или питье снотворное средство и, усыпив, начнет месмеризировать ее. Стараясь защититься от первой опасности, она не брала в рот ничего, что побывало подле Джекоба. Спала оза в хижине отца, старик ложился близ входа, поместив подле себя заряженное ружье, Клиффорд сказал Джекобу, что если он застанет его за новой попыткой месмеризма, он era застрелит, однако, молодой человек громко засмеялся над этой угрозой: он совсем не боялся Клиффорда.

В течение долгих ночных часов старик и Бенита караулили попеременно. То спал отец, то она. К не всегда напрасно прислушивалась молодая девушка: раза два, по крайней мере, она слышала крадущиеся шаги подле хижины и чувствовала страшное влияние Джекоба. Тогда она будила отца и шептала ему:

– Он здесь, я слышу, он здесь.

К тому времени, когда старик с трудом поднимался на ноги (он сильно слабел и страдал от острого ревматизма), все исчезало. Только из темноты до него доносились звуки удаляющихся шагов и чей-то тихий смех.

Так прошли эти тяжелые дни; наступило третье утро, утро страшной среды. В эту ночь ни Бените, ни ее отец не сомкнули глаз и перед зарей стали долго и серьезно говорить о своем положении; они хорошо понимали, что приближался кризис.

– А разве невозможно, отец, убежать? Может быть, проход к лестнице не настолько заложен, чтобы мы не могли спастись.

Клиффорд подумал о своих негнущихся ногах, о боли в спине, покачал головой и ответил:

– Не знаю, Мейер никогда не подпускал меня близко к ней.

– А почему ты не пойдешь посмотреть? Ты знаешь, он теперь встает очень поздно, так как всю ночь не ложится. Возьми бинокль и осмотри стену из старого дома, который стоит близ нее. Джекоб не увидит и не услышит тебя: если же пойду я, он, конечно, проснется.

– Если хочешь, любовь моя, я попытаюсь; но что в это время будешь делать ты?

– Я поднимусь на конус.

– Но ведь ты же не… – начал он и остановился.

– Нет, конечно, нет. Я не повторю поступка португалки, пока обстоятельства не доведут меня до этого, я просто хочу посмотреть. С конуса можно видеть далеко. Может быть, теперь матабелы уже ушли, в последнее время мы ничего не слышали о них.

Когда стало достаточно светло, они вышли из хижины и расстались. Клиффорд, захватив с собой ружье, прихрамывая пошел к стене, а Бенита направилась к большому конусу.

Матабельского лагеря не было видно, потому что он раскинулся во впадине, почти у подножия крепости. За ним поднимался откос пригорка; может быть, эта легкая возвышенность находилась приблизительно в миле от того места, на котором стояла девушка, и на ее гребне она увидела что-то вроде фуры с верхом, кругом двигались человеческие фигуры. Они кричали: благодаря тишине африканского утра, звуки их голосов долетали до Бениты.

Когда туман разошелся, она ясно рассмотрела фуру, запряженную волами; очевидно, матабелы только что захватили повозку, они окружили ее. Однако в данное мгновение дикари были заняты чем-то другим. Они указывали копьями в сторону конуса Бомбатце.

И Бенита сообразила, что при ярком свете, на фоне неба, ее, конечно, отлично видели из долины, и что очень вероятно, ее фигура, поднявшаяся как орел между небом и землею, обратила на себя внимание матабелов. Да и не только их; вскоре показался белый человек и поднял что-то, может быть, ружье, может быть, подзорную трубу. По красной фланелевой рубашке и широкополой шляпе на его голове она решила, что это белый – и до чего ее сердце забилось при виде его, кто бы он ни был! Вид ангела в небесах вряд ли бы больше обрадовал Бениту, которая чувствовала себя такой несчастной!

Но нет, она, вероятно, спит и видит сон! Что делать здесь белому и его фуре? И почему матабелы не убили его сразу? Она не могла ответить на этот вопрос, однако, по-видимому, у дикарей не было жестоких намерений; они продолжали размахивать руками и разговаривать, пока белый стоял, подняв свою подзорную трубу, если это была труба. Так продолжалось очень долго; волов отпрягли; пришли еще матабелы и увели белого в свой лагерь, где он скрылся. Теперь, ке видя больше ничего, Бенита спустилась с конуса.

У подножия гранитной стены она встретила отца, который пришел за ней.

– Что случилось? – спросил он, заметив ее взволнованное лицо.

– О, – сказала она, – там стояла фура с белым человеком. Я видела, как матабелы захватили его.

– В таком случае, мне очень жаль беднягу, – ответил Клиффорд, – теперь, конечно, его убили. Но что мог делать здесь белый? Вероятно, это был какой-нибудь охотник, который попался в ловушку.

Лицо Бениты омрачилось.

– Я надеялась, – сказала она, – что он поможет нам.

– С таким же успехом он мог надеяться, что мы поможем ему. Он погиб, и все кончено. Что же? Да будет мир его душе, а нам надо думать о себе. Я осмотрел стену; невозможно уйти. Если бы Мейер был профессиональным каменщиком, он не мог бы лучше заделать проход к лестнице, не удивительно, что мы больше не видим Молимо, теперь только птица могла бы прилететь к нам.

– А где мистер Мейер? – спросила Бенита.

– Он спит, завернувшись в одеяло в маленьком шалаше из ветвей подле лестницы. По крайней мере, мне так показалось, хотя было очень трудно различить его в тени; во всяком случае, я видел его ружье, оно стояло подле дерева.

Ну, пойдем завтракать. Он, конечно, скоро явится к нам.

В первый раз после воскресенья Бенита с удовольствием поела сухарей, размоченных в кофе. Хотя Клиффорд был вполне уверен, что белый уже погиб от матабельских копий, вид этого человека придал ей новые силы; это снова вернуло ее к миру людей. В конце кондов, разве не мог он ках-ни-будь спастись?

ГЛАВА XIX. Неожиданное событие

К ужину неожиданно вернулся Мейер. Он был бледен, но казался здоровым.

– Сегодня утром у меня был какой-то припадок, – объяснил Джекоб, – это последствие галлюцинации, которая расстроила меня, когда моя лампа погасла в пещере. Помню, что мне вообразилось, что я видел привидение, тогда как я прекрасно знаю, что их не существует. Я жертва разочарования, тревоги и других, еще более сильных впечатлений, – прибавил он, глядя на Бениту. – Поэтому, пожалуйста, забудьте все, что я говорил и делал и… вы дадите мне поужинать?

Бенита исполнила его просьбу, и он стал есть молча с удовольствием. Когда Джекоб поужинал, он снова заговорил.

– Я пришел сюда по делу, хотя знаю, что мое посещение неприятно вам. Видите ли: крепость Бомбатце мне надоела, и я нахожу, что пора добиться нашей цели, а именно – отыскать спрятанное золото. Как мы все знаем, этого можно достигнуть только путем ясновидения одного из членов нашего общества и гипнотической силы другого. Мисс Клиффорд, прошу вас позволить мне привести вас в состояние транса.

– А если я откажусь, мистер Мейер?

– Тогда, к сожалению, мне придется прибегнуть к таким средствам, который заставят нас послушаться. Против моего желания я буду вынужден (тут его глаза блеснули диким блеском), – пожертвовать жизнью вашего отца, упрямство которого, вместе с его влиянием на вас, становится между нами и блестящей будущностью. Нет, Клиффорд, – прибавил он, – не протягивайте руки к ружью, потому что я уже прицелился в вас из револьвера и в то мгновение, когда вы дотронетесь до оружия, я выстрелю. Ах, вы, бедный старик, неужели вы можете представить себе хотя бы на секунду, что вы, больной, слабый, с окостеневшими руками и ногами, в состоянии одолеть мою ловкость, ум и силу? Ведь я мог бы двенадцатью способами убить вас раньше, чем вы успели бы двинуть пальцем и, клянусь Богом, в которого я не верю, я убью вас, если ваша дочь не станет уступчивее.

– Увидим, мой друг, – сказал Клиффорд и засмеялся. – Я не уверен, что Бог, в которого вы не верите, не убьет вас раньше этого.

Бенита подняла голову и неожиданно сказала:

– Прекрасно, мистер Мейер, я согласна. Завтра утром вы попробуете гипнотизировать меня на прежнем месте, то есть в пещере перед крестом.

– Нет, – быстро ответил он. – Это было не там, а здесь, и здесь я буду снова месмеризировать вас.

– Я выбрала то место, – упрямо повторила Бенита.

– А я выбрал другое место для опыта, мисс Клиффорд, и моя воля должна подчинить вашу.

– Вы не согласны, потому что, не веря в духов, все-таки боитесь войти в пещеру, мистер Мейер.

– Не все ли равно, боюсь я или не боюсь? – с бешенством ответил Джекоб. – Выбирайте: хотите ли вы подчиниться моему желанию или рискнуть жизнью вашего отца? Завтра утром я приду за ответом; если вы еще будете упрямиться, он умрет через полчаса, и вы останетесь наедине со мной. О, вы можете считать меня злым и низким, но не я делаю зло, а вы, вы! Вы принуждаете меня привести в исполнение казнь…

Он вскочил и отошел от них спиной вперед, продолжая целиться в Клиффорда. Вот Джекоб исчез, скрылись из виду и его глаза, которые в темноте горели, как львиные зрачки.

– Отец, – сказала Бенита, удостоверившись, что Мейер ушел. – Этот сумасшедший, действительно, хочет убить тебя.

– Ничего, дорогая. Я знаю, что не доживу до завтрашнего вечера, если только я не убью его прежде или не сумею как-нибудь спрятаться от него.

– Хорошо, – поспешно сказала Бенита. – Я думаю, тебе удастся спрятаться. Мне пришла в голову одна мысль. Он боится войти в подземелье, я уверена в этом. Спрячемся там. Мы можем взять с собой запасы пищи, а в пещере есть колодец. Ему же, если не пойдет дождь, нечего будет пить.

– Но как же, Бенита? Мы не можем вечно оставаться в темноте?

– Мы останемся там до тех пор, пока не случится чего-нибудь. Что-нибудь должно случиться. Может быть, с ним сделается припадок буйного помешательства, и он убьет себя. Может быть, он попытается напасть на нас (хотя это маловероятно), и тогда нам придется защищаться от него. Может быть, также откуда-нибудь подоспеет помощь. В худшем случае мы только умрем там, как умерли бы здесь. Надо торопиться, не то, пожалуй, он переменит намерение и опять подкрадется к нам.

Отец и дочь торопливо перенесли свои немногие вещи в пещеру. Сначала лни захватили большую часть своего небольшого запаса пищи, три ручные лампы и весь керосин; впрочем, его осталась всего одна жестянка.

Вернувшись из пещеры, они взяли ведро, патроны и свое платье. Позже, не видя никаких признаков Мейера, старик и молодая девушка решились даже унести с собой палатку, чтобы сделать из нее убежище для Бениты, а также заготовленное топливо. Пришлось напрягать силы: обломки дерева были тяжелы, а бедный, больной Клиффорд не мог переносить больших тяжестей. К концу дня Бенита работала уже одна, а Клиффорд только ковылял рядом с нею, держа наготове ружье на тот случай, если бы к ним невзначай пришел Джекоб.

Все было закончено; стрелки часов показывали далеко за полночь, и Клиффорды до того истомились, что несмотря на грозившую опасность, бросились на полотно палатки, лежавшее грудой у подножия креста, и заснули.

Когда Бенита проснулась, лампа погасла, а кругом стояла черная тьма. К счастью, молодая девушка вспомнила, куда она положила спички и фонарь со вставленной свечой. Она зажгла свечу и посмотрела на часы. Было около шести. Вероятно, там, снаружи, наступил рассвет; часа через два Джекоб Мейер должен был узнать, что они ушли. Что, если бешенство преодолеет в нем страх, и он прокрадется в пещеру?

Ее отец все еще спал; она взяла одну из веревок от палатки, пошла ко входу в пещеру и в конце последней извилины туннеля, в том месте, где когда-то была дверь, привязала ее с одной стороны к каменному выступу, поднимавшемуся дюймов на восемнадцать над полом, а с другой продела в отверстие, высеченное в толще камня, для того, чтобы вставлять в него каменный или железный болт. Она знала, что у Мейера не осталось ни лампы, ни керосина, а были только спички и, может быть, несколько свечей. Значит, если бы он решился войти в пещеру, Джекоб, по всей вероятности, споткнулся бы о веревку, и шум его падения предупредил бы их. После этого Бенита вернулась, вымыла лицо и руки водой, которую достали из колодца, и вообще привела себя в порядок.

Наконец старик проснулся и Бенита очень обрадовалась, что она больше не одна. Отец и дочь позавтракали несколькими сухарями и водой, потом Клиффорд уселся близ входа, держа наготове ружье, а Бенита принялась устраиваться.

Занимаясь устройством нового приюта, она услышала у входа в пещеру шум: это Джекоб Мейер бросился вперед и упал, задев за веревку. Молодая девушка подбежала к отцу, держа в руке фонарь. Старик, подняв ружье, крикнул:

– Если вы войдете сюда, я пущу в вас пулю.

Джекоб ответил, и его голос глухо прозвучал под сводом.

– Я не хочу входить, – сказал он, – я подожду, чтобы вышли вы. Вы долго не проживете в пещере. Ужас темноты убьет вас. Мне остается только сидеть и ждать.

Он рассмеялся; раздался шум его удалявшихся шагов.

– Что нам делать? – с отчаянием спросил Клиффорд. – Без света мы жить не можем, если же у нас будет свет, Мейер, конечно, проползет ко входу и застрелит нас. Теперь он окончательно помешался; я слышу это по его голосу.

Бенита подумала с минуту, потом ответила:

– Нужно заложить проход камнями. Смотри, – и она указала на груды обломков, упавших с потолка от взрыва их мины, и на куски цемента, которые они ломами отбили от пола. – Теперь, – продолжала она, – он в течение нескольких часов не вернется, вероятнее всего, не придет до ночи.

Они принялись работать, и никогда еще не трудилась так Бенита, как в этот день. Те из обломков камней, которые им удавалось поднять, они вместе относили ко входу; другие, потяжелее, подкатывали ломом. Час за часом работали Клиффорды. К счастью для них, проход имел не более трех футов в ширину и шести футов шести дюймов в высоту; материала же у них было много. К вечеру старик и Бенита совершенно завалили туннель, выстроив в нем нечто вроде стены в несколько футов толщиной; изнутри они укрепили свою стену подпорками, которые привязали к остаткам дверных петель и отверстий для болтов, выбрав эти жердины из стволов деревьев, приготовленных для топлива.

Когда они прикатили и уложили на место продолговатый обломок скалы, который должен был удерживать концы жердей, служивших поддержкой камней, и не давать этим укреплениям скользить по цементному полу, Клиффорд внезапно вскрикнул и сказал:

– У меня страшная боль в спине, Бенита, помоги мне пройти в палатку. Я должен лечь.

Медленно, с большим трудом они отошли в глубь пещеры. Клиффорд опирался на плечо Бениты и на палку, но все-таки еле переступал ногами; в палатке он бессильно упал на одеяло.

С этих пор для Бениты началось ужасное время, самое худшее во всей ее жизни. Отцу делалось хуже с каждым часом.

Прошли три ужасных дня; конец приближался. Хотя Бенита старалась заставить себя есть, но могла с трудом кое-как поддерживать свои силы. Теперь, когда проход был заложен, атмосфера под старым сводом сгущалась, портилась от дыма костра, который ей приходилось зажигать, и душила ее. Недостаток сна истощал силы молодой девушки, она качала сознавать, что для нее и для ее отца приходит конец.

Раз она спала близ больного, и его стоны разбудили ее. Она поднялась, подошла к углям маленького костра, подогрела отвар из сушеного мяса и заставила отцз проглотить несколько ложек этого бульона, потом почувствовала невероятную слабость и сама выпила остаток отвара. Мало-помалу Клиффорд успокоился и снова заснул. Она же стала думать. Но думы ни к чему пе привели.

Бенита взяла фонарь и обошла подземелье; выстроенная ими стена была цела и невредима, и, глядя на нее, молодая девушка с завистью подумала, что там, за этими камнями, струился свежий воздух, блестели далекие звезды. Бенита опять вернулась назад, прошла мимо ям, вырытых Джекобом, мимо открытой могилы монаха, наконец, подняв фонарь, поднялась к распятию и осветила увенчанную терновым венком, голову Христа.

Лицо Спасителя было прекрасно изваяно: в нем выражалось глубокое сострадание. Бенита упала на колени, обняв пригвожденные ноги и стала горячо молиться. Она молилась так, как еще никогда в жизни; это успокоило ее и, не отходя от креста, молодая девушка заснула.

Ей приснилось, что она сидит в состоянии транса на этой же самой ступени, и что какой-то голос шепчет ей:

– Обними ноги Христа; двинь их в левую сторону. Ты пройдешь вниз, в комнату, где лежит золото, потом к реке.

Бенита проснулась. Какой странный сок! Бессознательно, не отнимая рук, она потянула ноги изображения в левую сторону, но без всякого успеха. Она сделала вторую попытку. Опять ничего! Это был только сон, конечно, но какой странный сон! В припадке безумного раздражения Бенита напрягла все свои силы и нажала на эти каменные ноги. Они немного отодвинулись. Еще. Совсем повернулись в том месте, где на теле статуи была изображена драпировка. Бенита увидела начало лестницы. Оттуда на нее пахнула свежая, холодная струя. С радостью вдохнула она чистый воздух.

С сильно бьющимся сердцем Бенита вскочила. Потом, схватив свой фонарь, подбежала к палатке, в которой лежал ее отец.

ГЛАВА XX. Голос живого

Клиффорд проснулся.

– Где ты была? – недовольным тоном спросил он. – Я тебя ждал. – Потом, когда свет фонаря осветил лицо его дочери, старик заметил в нем перемену и прибавил: – Что случилось? Умер Мейер? Мы свободны?

Бенита покачала головой.

– Несколько часов тому назад он был жив; я слышала, как он кричал и бесновался за стеной. Но мне кажется, что я нашла…

– Что ты нашла? Не помешалась ли ты, как Джекоб?

– Я нашла ход, который ведет к португальскому золоту.

Он начинается за крестом, в том месте, которое никто не подумал осматривать. Я расскажу тебе потом, что случилось…

Вопрос о золоте, по-видимому, совсем не заинтересовал Клиффорда. В его положении все богатства Африки были безразличны. Кроме того, само название проклятого клада, который привел их к такому жалкому концу, было ему ненавистно.

– А куда ведет этот ход? Ты посмотрела? – спросил он.

– Нет. Но он выводит наружу; оттуда дует свежий воздух. Как ты думаешь, ты можешь идти с моей помощью?

Ее отец внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Я не могу, любовь моя, подняться на ноги; значит, об этом нечего и говорить. Но ты можешь идти – и уйди.

– Как? Оставить тебя? Никогда!

– Разве ты не видишь, – прибавил старик, – что в этом заключается единственная надежда на спасение? Может быть, ты принесешь мне помощь раньше, чем наступит конец. Очень может быть, что этот проход заканчивается подле стены первой части крепости, там, где стоят лагерем макаланги. В таком случае, ты там отыщешь Молимо, либо, если он умер, Тамаса или кого-нибудь еще, и они придут к нам на помощь. Иди, Бенита, иди тотчас же!

– Я об этом не подумала, – ответила она изменившимся голосом. – Конечно, может быть, ты прав. Во всяком случае, я могу посмотреть, вернуться и сказать тебе.

Бенита поставила подле отца остатки керосина, чтобы он мог долить в лампу, потому что старик еще вполне владел руками. Кроме того, она положила подле больного оставшиеся крошки сухарей, немного сушеного мяса и придвинула к нему ведро с водой. Потом, надев плащ, положила в один из его карманов сушеного мяса, в другой спички и три из четырех оставшихся свечей, четвертую отдала отцу. Когда все было готово, молодая девушка опустилась подле на колени; горячо поцеловала Клиффорда и помолилась, прося Небо сохранить их обоих и дать им возможность свидеться.

Они снова обнялись и поцеловались. Не решаясь говорить, Бенита молча вырвалась из его объятий, прошла через дверь, устроенную в нижней части креста, и на мгновение остановилась. Потом она положила обломок камня так, чтобы дверь эта не могла сама собой закрыться за нею. Сначала девушке показалось, что часть креста двигалась при помощи какой-то пружины; но теперь увидела другое; каменная глыба опиралась на три каменные же петли. Пыль и окиси, которые заполнили крошечные пространства между дверью и тем, что ее окружало, затрудняли ее движение и в то же время совершенно скрывали от глаз тонкие щели. Дверь была до такой степени хорошо пригнана, что человек, не знавший тайны ее существования, не мог открыть ее, если бы даже искал второго выхода из пещеры в течение многих месяцев или даже многих лет.

В ту минуту Бенита обратила мало внимания на все эти подробности, но позже она увидела, что узкий проход за дверью и ступени, спускавшиеся от него, были сделаны с таким же тщанием и совершенством, как и сама дверь. Очевидно, тайный ход не относился к португальскому периоду.

Держа фонарь в руке, Бенита шла по ступеням, считая их. После тринадцатой оказалась площадка. Здесь она увидела первые следы того клада, который причинил им столько страданий. Что-то заблестело возле ног молодой девушки. Она подняла – это был золотой брусок, весивший две-три унции. Бросив золото, Бенита посмотрела вперед, и к своему отчаянию, увидела железную дверь с деревянными болтами. Однако, они не были задвинуты и, когда девушка надавила на дверь, она заскрипела на заржавленных петлях и открылась. Бенита стояла на пороге сокровищницы.

Это было квадратное помещение, величиной с маленькую комнату, загроможденное почти до самого сводчатого потолка маленькими мешками из неотделанной кожи. Как раз подле двери лежал один из этих мешков. Он, очевидно, свалился сверху и лопнул. В нем было золото, частью в слитках, частью в самородках; все они, рассыпанные блестящей грудой, валялись на полу перед Бенитой.

Бросив еще один взгляд на все это бесценное, принесшее несчастье сокровище, Бенита ушла; ведь ей хотелось найти золото жизни и свободы для себя и того, кто лежал больной, там, наверху. Что, если лестница здесь и закончилась? Бенита остановилась, огляделась и не различила другой двери. Желая видеть лучше, она остановилась и открыла стекло фонаря. Выхода, казалось, не было, и сердце девушки замерло. Только почему пламя свечи сильно колебалось? И почему так глубоко под землей был свежий воздух? Бенита сделала шага два вперед и вдруг заметила, что отпечатки ног, по которым она шла, исчезли. Она остановилась.

И вовремя. Сделай Бенита еще один шаг, она упала бы в глубокое отверстие в полу. Когда-то его закрывал камень, но его отодвинули в сторону. Он стоял прислоненный к стене. Бенита обрадовалась: ее слабые руки не отодвинули бы массивной глыбы, даже если бы она разглядела ее под слоем пыли.