ГЛАВА XIV. Бегство

На следующее утро Мейер отправился работать по своему новому плану. В чем состоял его план – Бенита не старалась узнать, но угадала, что он имел какое-то отношение к измерениям пещеры, которую он разделил на квадраты для более систематического исследования ее площади.

В двенадцать часов Джекоб вышел из подземелья позавтракать и за столом заметил, что работать в этом месте одному совсем невесело, что он будет рад, когда наступит понедельник, и мисс Клиффорд с отцом присоединятся к нему.

Бенита и Клиффорд с лихорадочным оживлением заговорили о пзсторонних вещах, о военном обучении макалангов, о возможности нападения матабелов, которого теперь, к счастью, не предвиделось; о состоянии своих волов, о предположениях найти новый скот взамен погибших животных. Бенита зашла еще дальше. В своем намерении отвлечь Мейера от подозрений, она продолжала лгать, несмотря на полный упрека взгляд отца, устремленный на нее. Как бы между прочим она упомянула, что они хотят спуститься по лестнице в лагерь макалангов, между первой и второй стенами на несколько часов, унести с собой белье для стирки и вернуться назад с выстиранными вещами, захватив также и книги, которые она, Бенита, оставила в фуре.

Джекоб вышел из задумчивости, на время перестал что-то рассчитывать и мрачно слушал ее.

– Не знаю, не пойти ли и мне с вами, – сказал он, и, услышав его замечание, Бенита вздрогнула. – В этой пещере ужасно тяжело одному; иногда я слышу там какие-то звуки, кажется, будто старые кости стучат одна о другую; будто раздаются вздохи и шепот, но все это, конечно, только движение воздуха.

– Ну так почему бы вам и не пойти с нами? – спросила Бенита.

Это была смелая фраза, но она возымела действие. Если в Мейере и шевелились какие-то сомнения, они теперь утихли, и он ответил:

– У меня нет времени. Мы должны закончить наше дело до наступления периода дождей, которые выгонят нас из этого места, нам следует также уйти из Бомбатце раньше, чем нас измучит лихорадка. Идите вниз, мисс Клиффорд, каждая работающая молодая девушка имеет право отдохнуть. Только, – прибавил он с той заботливостью о ее безопасности, которую всегда выказывал в спокойные минуты, – пожалуйста, будьте осторожны, Клиффорд, вернитесь до заката солнца. Взбираться на эту стену в темноте было бы слишком опасно для вашей дочери. И позовите меня. У вас есть свисток, я спущусь, чтобы помочь мисс Клиффорд. Кажется, я все-таки пойду с вами в конце концов… Нет, нет, не пойду… Я вчера был так неприятен этим макалангам, что вряд ли они с удовольствием снова увидят меня. Надеюсь, вы лучше проведете у них время, чем я. А почему бы вам не поехать покататься верхом за стенами крепости? Наши лошади сильно поправились, им нужно движение, и я не думаю, чтобы следовало бояться матабелов.

Не дожидаясь ответа, он поднялся и ушел.

Клиффорд посмотрел вслед ему.

– Да, я знаю, – сказала Бенита, – мы поступим ужасно низко, но, право, иноща приходится делать нехорошие вещи. Вот наши узлы, все готово, идем.

И они ушли. На гребне стены Бенита обернулась, чтобы проститься с местом, которое она надеялась никогда больше не увидит, однако, ей казалось, что она не в последний раз смотрит на него и даже спускаясь с опасных ступеней, она поймала себя на том, что мысленно делала заметки, как лучше взобраться на них. Не могла она также убедить себя, что навсегда покончила с Мейером. Ей казалось, что еще долго, долго он будет наполнять ее жизнь…

Отец и дочь благополучно добрались до внешней стены. Тут их с удивлением, но без неудовольствия, встретили макаланги. Они все еще учились владеть оружием, очень многие из них уже ловко это проделывали. Клиффорды подошли к той хижине, в которой были сложены их скудные пожитки, взятые из фуры, и стали быстро готовиться к бегству. Тут же мистер Клиффорд написал и письмо, – одно из самых неприятных писем, которые ему когда-либо приходилось писать:

Дорогой Мейер!

Я не знаю, что вы подумаете о нас: мы уезжаем из крепости. Дело в том, что я чувствую себя нехорошо, а моя дочь не может выносить жизни в этом месте. По словам Бениты, если она останется здесь, то умрет. Поиски в этом зловещем кладбище окончательно расшатывают ее нервы. Мне хотелось все сказать вам, но она упросила меня не делать этого. Бенита убеждена, что если бы я не скрыл от вас наших намерений, вы уговорили бы нас остаться, или тем или другим путем заставили бы продолжать искать золото португальцев. Если вам удастся найти клад – возьмите его целиком. Я отказываюсь от своей доли. Мы оставляем вам фуру и волов и уезжаем верхом на наших лошадях. Это очень опасно, но все же менее, чем пребывать в Бомбатце при нынешних обстоятельствах. Может быть, мы с вами больше не встретимся – простите нас. Мы желаем вам всякого блага. Искренно ваш, с великим сожалением, Т. Клиффорд.

Когда письмо было написано, старик и Бенита осмотрели приведенных им лошадей, нашли их в хорошем состоянии, оседлали, привязали на животных свои немногие вещи и все патроны, которые могли прикрепить к сумкам седел. Потом Клиффорды взяли по ружью (во время долгого путешествия Бенита выучилась стрелять), сели на лошадей и двинулись к маленьким боковым воротам, потому что главные, через которые они проехали в первый раз, были теперь заперты. Боковой вход, простая пробоина в большой стене, был открыт.

Макаланги, перестав бояться нападения матабелов, гоняли этим путем овец и коз на пастбище и обратно. Дело в том, что проход этот, сильно изгибавшийся и делавший множество поворотов в толще стены, можно было в течение нескольких минут совершенно завалить камнями, лежавшими под рукой. Кроме того, древний архитектор так устроил его, что гребень стены с обеих сторон господствовал над ним.

Макаланги внимательно наблюдали за тем, что делали Клиффорды. Они смотрели с любопытством и не старались остановить их. Однако беглецы думали, что, может быть, их остановят сторожа, караулившие ворота днем и даже ночью, когда они бывали закрыты. Этим-то караульным мистер Клиффорд собирался отдать письмо к Джекобу Мейеру.

Когда всадники сошли с лошадей, чтобы провести их по извилистому проходу в стене и дальше по крутому подъему, оказалось, что на часах был только один старый Молимо. Он сидел, по-видимому, в полусне.

Но он не дремал, потому что, не сделав ни малейшего движения, Мамбо спросил отца с дочерью, куда они едут.

– Покататься, – ответил мистер Клиффорд. – Моей дочери надоело сидеть взаперти в этой крепости. Ей хочется подышать воздухом на свободе. Пропусти нас, друг, поскорее. В противном случае, мы не успеем вернуться к закату солнца.

– Если вы хотите вернуться обратно к закату дня, зачем вы везете с собой столько вещей на ваших седлах и почему в ваших мешках лежат патроны? – спросил старик. – Конечно, ты не говоришь мне правды, нет, ты надеешься больше не увидеть, как над Бомбатце садится солнце.

– Ну, раз ты знаешь всю правду, пропусти нас, – попросила молодая девушка, – клянусь тебе, я не решаюсь остаться.

– Кто я такой, чтобы приказывать тебе? – спросил Мамбо. – А между тем говорю, что ты сделала бы хорошо, если бы осталась и избавила себя от большого ужаса. Девушка, здесь свершится твоя судьба. Уезжай, если хочешь, но я чувствую, что ты опять вернешься.

И он снова, казалось, задремал, облитый светом солнца. Клиффорд и Бенита перебросились несколькими словами.

– Было бы напрасно возвращаться теперь, – сказала Бенита, чуть не плача от нерешительности и досады, – он не испугал меня своими предсказаниями. Разве он может знать о будущем больше нас? Кроме того, ведь он пророчит только, что мы снова вернемся, а если это суждено, мы, по крайней мере, на короткое время будем свободны. Едем, отец!

– Как хочешь, – ответил Клиффорд, который был до такой степени подавлен и печален, что не находил в себе силы спорить. Он только бросил письмо на колени старика, попросив его передать эту записку Мейеру.

Старый Мамбо не обратил на него никакого внимания, даже когда Бенита простилась с ним и поблагодарила его за всю доброту, пожелав ему и его племени всяких благ, он не ответил и даже не поднял глаз.

Они вошли в узкий коридор, в котором едва могли пройти лошади, а потом двинулись по крутой тропинке. На противоположной стороне старинного рва путники снова сели в седла. Макаланги смотрели со стен, как они ехали легким галопом по той дороге, которая привела их в Бомбатце.

Свое безумное путешествие мистер Клиффорд и Бенита начали около трех часов пополудни и к вечерней заре уже были в долине в пятнадцати или шестнадцати милях от Бомбатце. Крепость давно пропала у них из виду, скрытая промежуточной цепью гор. Рядом с ними поднимался один из «копие». Тут, близ ключа, они раскидывали лагерь во время путешествия в Бомбатце и теперь, не решаясь двигаться в темноте, опять расседлали лошадей. Их можно было пустить пастись, так как вокруг источника зеленела густая, прекрасная трава.

Путники за ночь окоченели – воздух был теплым, но сильная роса пропитала их одеяла.

При первых лучах солнца Клиффорды оседлали лошадей и двинулись в путь. Наконец, свет и тепло придали Бените мужества. Ее опасения рассеялись вместе с мраком, и она сказала отцу, что удачное начало – хорошее предвестие. На это старик ответил только:

– Надеюсь, ты окажешься права.

Они пустились вперед и к вечеру приехали к другой своей прежней стоянке. Это был покрытый зарослями «копие»; источник воды находился на склоне холма. В этот вечер Клиффорды устроили себе роскошный ужин из свежего мяса и легли спать за маленькой «бомой» – тыном, сделанным из ветвей. Но путникам не пришлось хорошо выспаться; едва успели они закрыть глаза, как недалеко от них раздался вой гиены. Клиффорд и Бенита закричали, зверь ушел. А часа через два они услышали зловещие низкие звуки, вслед за которыми раздался громкий рев. Ему ответило другое рыканье, и бедные лошади стали ржать от испуга.

– Львы, – сказал мистер Клиффорд.

Он вскочил и быстро подбросал сухого хвороста в костер, который скоро запылал ярким пламенем.

После этого заснуть было невозможно; хотя львы не нападали, но чуя близость лошадей, продолжали кружить около «копие», с ворчанием и ревом. Так продолжалось до трех часов пополуночи.

Наконец, тьма рассеялась. Стоя на откосе «копие», Клиффорды видели наверху в светлом ясном воздухе красный утренний свет, внизу же лежали клубы густого тумана, отливавшего жемчужным оттенком. Мало-помалу клубы эти редели под лучами восходящего солнца, и скоро сквозь их дымку Бенита увидела казавшуюся в тумане исполинской фигуру дикаря, завернутого в свой плащ «кароссу». Держа в руках большое копье, воин расхаживал взад и вперед, то и дело зевая.

– Посмотри, – шепнула Бенита, – посмотри!

Мистер Клиффорд тревожно взглянул по направлению протянутого пальца Бениты.

– Матабелы, – сказал он. – Боже мой, это матабелы!…

ГЛАВА XV. Преследование

Не было сомнений, что это, действительно, матабел. Вскоре еще три дикаря подошли к часовому и стали разговаривать с ним, указывая длинными копьями по направлению откоса холма. Очевидно, они задумали броситься на путников, едва рассветет.

– Они видели наш костер, – прошептал старик, – теперь, если мы хотим спастись, нам остается сделать одно: ускакать раньше, чем они двинутся на нас. Конечно, отряд стоит на противоположном склоне холма, поэтому для нас открыт тот путь, по которому мы приехали.

– Но это прямая дорога в Бомбатце, – задыхаясь, прошептала Бенита.

– Бомбатце лучше могилы, – сказал ей отец. – Моли

Бога, чтобы мы могли вернуться в крепость…

Возражать против этого довода было нельзя, поэтому, выпив горячей воды и проглотив несколько кусков мяса, беглецы тихонько подкрались к лошадям, сели в седла и как можно бесшумнее стали спускаться с холма.

Теперь часовой был опять один, остальные дикари ушли. Воин стоял спиной к Клиффордам. Когда они подъехали к нему совсем близко, он услышал звук лошадиных копыт, быстро повернулся на одном месте и увидел всадников. С громким криком матабел поднял копье и кинулся на них.

Клиффорд, ехавший впереди, протянул ружье (у него не было времени приложить его к плечу) и нажал на спуск. Бенита услышала звук пули, которая ударилась о кожаный щит, и в следующее мгновение увидела, что воин-матабел лежал на спине и руками и ногами бил по воздуху. Обогнув выступ «копие», Клиффорды увидели дикарей: двигался отряд в несколько сотен человек, сзади виднелось стадо скота. Тусклый свет зари горел на поднятых остриях копий и на рогах волов. Бенита посмотрела вправо: там тоже были воины. Два крыла отряда сближались. Только маленькое свободное пространство оставалось между ними. Бените и старику следовало ускакать раньше, чем они сольются.

– Вперед, – прошептала молодая девушка, ударила лошадь каблуком, прикладом ружья и дернула за повод.

Старик тоже увидел дикарей и поступил так же, как дочь. Лошади поскакали. Теперь от каждого крыла отряда выдвинулись по нескольку человек, которые должны были отрезать беглецам путь.

Они пронеслись между «щупальцами» отрядов, когда между ними оставалось ярдов двадцать. Видя, что белые проскакали, матабелы остановились и метнули им вслед целый град копий.

Одно из них пролетело мимо щеки Бениты, точно светлая полоска: молодая девушка даже почувствовала движение воздуха. Другое пробило ее платье, третье поразило лошадь ее отца в заднюю ногу, повыше коленного сустава, на несколько мгновений засело в теле животного, потом упало на землю. Сначала бедная лошадь, казалось, не почувствовала раны и только поскакала быстрее. Бенита обрадовалась, думая, что копье просто ударило ее. Скоро молодая девушка забыла об этом. Некоторые матабелы, имевшие ружья, стали стрелять и, хотя целились плохо, одна или две пули пролетели в неприятной близости от всадников. Наконец, один из воинов закричал:

– Лошадь ранена. До заката солнца мы поймаем вас обоих!

После этого Клиффорд и Бенита переехали через гребень возвышенности и на время потеряли преследователей из виду.

– Слава Богу, – задыхаясь, прошептала Бенита, когда они очутились одни на тихом вельде. Но Клиффорд только покачал головой.

– Ты думаешь, что они бросятся за нами? – спросила молодая девушка.

– Ты слышала, что сказал матабел, – ответил старик. – Они, без сомнения, двигаются на Бомбатце в обход с целью уничтожить какое-нибудь другое несчастное племя и угнать его скот. Мы видели стадо. Да, я боюсь, что они бросятся за нами. Весь вопрос заключается в том, мы или они будем в Бомбатце первыми.

– По всей вероятности, мы, отец, так как мы едем верхом.

– Да, если только с лошадьми ничего не случится. – В ту самую минуту, когда старик говорил это, лошадь, на которой он ехал, внезапно резко припала на заднюю ногу, раненную копьем, но скоро оправилась и продолжала идти галопом.

Все утро они ехали галопом. Почва была достаточно мягка. Между тем лошадь Клиффорда начинала хромать все сильнее. Тем не менее к полудню они были у того места, где провели первую ночь после отъезда из Бомбатце. Здесь усталость и жажда заставили беглецов остановиться. Они сошли с лошадей, жадно напились из источника; потом позволили напиться и животным. Закусив немного, – не потому, что они были голодны, а просто для поддержания сил, – Клиффорды осмотрели раненую лошадь. Ее задняя нога сильно распухла, и кровь все еще сочилась из разреза, нанесенного ассегаем. Кроме того, сустав был сведен, и только конец копыта касался земли.

– А все-таки нужно ехать, – сказал мистер Клиффорд.

Они вскочили на лошадей.

Великое Небо, что это? Лошадь не шевелилась. Клиффорд в отчаянии жестоко бил ее. Бедное животное протащилось несколько шагов на трех ногах и опять остановилось. Или раненое сухожилие сократилось, или же воспаление сделалось так сильно, что лошадь не могла сгибать коленного сустава. Поняв, что это значило, Бенита поддалась отчаянию и разразилась рыданиями.

– Не плачь, любовь моя, – сказал старик. – Да будет воля Божия. Может быть, матабелы теперь отказались от преследования. Во всяком случае, у меня остались ноги, а до Бомбатце не больше шестнадцати миль. Вперед, – и ухватившись за переносной ремень лошади Бениты, он пошел по длинному откосу, который вел к проходу в горах, окружавших крепость макалангов.

Проехав еще около полумили, Бенита опять обернулась, слабо надеясь, что лошадь немного оправится и побежит за ними. Но ее нигде не было видно. Зато увидела другое: в трех или четырех милях сзади беглецов в ослепительно прозрачном воздухе вырисовывалось множество черных точек, которые время от времени вспыхивали.

– Что это? – слабо спросила Бенита, боясь ответа.

– Матабелы, которые бегут за нами, – ответил ей отец, – вернее, отряд их самых быстрых бегунов. Это блестят копья. Теперь, любовь моя, вот что, – продолжал старик, идя рядом с нею. – Они догонят нас раньше, чем мы успеем добраться до Бомбатце: их лучшие бегуны могут пробежать пятьдесят миль в случае нужды. Но мы впереди их – и догнать твою лошадь они не в силах, уезжай и предоставь мне позаботиться о себе.

– Ни за что, ни за что! – вскрикнула она.

– Ты должна сделать это и сделаешь, – ответил старик. – Я твой отец и приказываю тебе слушаться меня. Не думай обо мне. Я могу спрятаться и спастись, или… Ведь я стар, моя жизнь окончена, а у тебя все впереди! Прощай, поезжай же, – и он выпустил из рук ремень ее седла.