Желтый камень Зират

      — Все будет хорошо, — сказал он. — Полезай.
      Кода покорно дал обвязать себя веревкой, взял в руки мех и начал спускаться, упираясь в стенки ногами и спиной. Исангард потихоньку стравливал веревку.
      — А если он не дотянется до воды? — спросил Мартин неизвестно зачем.
      Исангард не ответил. В этот момент они услышали плеск.
      — Ну вот и все, — пробормотал Исангард. И, пригнувшись к яме, крикнул: — Как ты там?
      Снова раздался плеск. Потом гулкий голос Коды недовольно произнес:
      — Я Пустынный Кода. Я не водяной. Холодно здесь. Сыро. Плохо здесь.
      — Ты набрал воды? — крикнул Исангард в колодец.
      — Я набрал воды.
      — Вытаскиваю. Держи мех крепче, Кода.
      — Держу крепче, — отозвался Кода и с неожиданным злорадством прибавил: — Но это уж как получится…
      Исангард, начавший было выбирать веревку, снова отпустил ее. Кода шакалом взвыл из глубины.
      — Если у тебя не получится, полезешь назад, в колодец, — предупредил Исангард.
      — Ну хватит! — взвизгнул гном. — Тащи меня! Исангард!
      Исангард еще немного опустил веревку. Из колодца донеслось отчаянное рыдание.
      — Держи мех, держи! — подбодрил Коду негодяй алан. — Если ты его уронишь, я тебя утоплю.
      — Исангард! — даваясь от слез, прокричал из колодца гном. — Не надо! Пожалуйста! Не делай этого!
      Исангард осторожно потащил Коду наверх. Скоро над краем колодца показалась розовая лапка, вцепившаяся в завязки меха. Мартин быстро схватил драгоценный груз, но пальцы Коды не разжимались. Он боялся, что люди, получив воду, столкнул его вниз. Догадавшись об этом, Исангард подхватил Коду под мышки и вытащил на песок. Только тогда Кода уступил Мартину и выпустил из рук кожаный мех с водой.
      Исангард провел рукой по влажной шерсти Коды. Постукивая зубами, Кода так сильно прижался к нему, что Исангард покачнулся.
      — Ты молодец, малыш, — сказал ему Исангард.
      Вода была горьковатая на вкус. Они напились, и только тогда Исангард задумчиво произнес:
      — Повезло нам. Колодец мог быть раза в два глубже.
      — Повезло нам, — эхом откликнулся Кода. Он, казалось, уже забыл, как потешался над ним Исангард, и сидел с таким видом, словно одно только присутствие этого человека делает его счастливым.
 
      В Белых Горах была поздняя весна. Путешественники спускались по скользкой от воды дороге в ущелье, по которому бежал ручей. Вокруг буйно цвели деревья и кусты, и листья на них были незнакомых очертаний. Внизу, у самого ручья, росло дерево, сплошь покрытое белыми цветами. Сквозь прозрачную воду хорошо были видны камешке, лежащие на дне.
      Они спускались все ниже, и с каждым витком дороги находили новые штольни, наполовину забитые досками, наполовину осыпавшиеся. В некоторые из них уходили накатанные тачками дороги, исчезая в штольне, как в захлопнувшейся пасти. Повсюду валялись ржавые молотки, изъеденные дождями зубила, кувалды, сломанные тачки. Талая вода бежала вниз по склону, не признавая построенной людьми дороги, тихо журчала на перекатах, тяжелыми каплями падала с уступов.
      Двое усталый мужчин и странное лохматое существо с больными глазами молча брели по этому поющему от воды весеннему миру. Когда-то давно сюда вторглись жестокие и могущественные существа — люди. Они взрезали землю, истоптали, осквернили ее, но потом что-то случилось с ними, и они побросали свои странные железные вещи и ушли. Исчезли неведомо куда и как. И вот наступила весна, которая не привыкла считаться с людьми…
      В искалеченном и вместе с тем цветущем мире немолчно пела вода, и Исангарду все время казалось, что кто-то с гор смотрит ему в спину.
      Он остановился, снял с себя груз.
      — Станем лагерем, — сказал он Мартину.
      Место выбрал хорошее — сухое и ровное. Исангард вытащил из мешка одеяла. На то, чтобы развести костер и приготовить хотя бы кипяток, сил уже не было, и они безмолвно решили отложить это на завтра.
      Кода пристроился рядом со своим другом, и Исангард сгреб его под одеяло. И не противно же ему, подумал Мартин. А маленький Кода, прижавшийся к человеку лохматым горячим боком, всю ночь не давал ему замерзнуть.
 
      Раз они не развели костра, то никто в горах не счел нужным заметить их присутствие. Не успели люди сомкнуть глаз, как кто-то в ущелье заорал и зарыдал отвратительным голосом. Казалось, что капризничает чудовищный ребенок.
      — Шакалы, — сказал Исангард Мартину сонным голосом. — На целую ночь теперь завелись…
      И тут же еле слышно захрапел.
      Мартин посмотрел на него с завистью. Исангард умел спать в любом месте, где только удавалось растянуться.
      Истерический плач сменился истерическим хохотом. Над головой повисли звезды. Чтобы отвлечься, Мартин попробовал отыскать звезду, в честь которой ему дали имя, но не сумел. А потом оказалось, что можно спать даже под омерзительное завывание шакалов. Сделав это выдающееся открытие, Мартин заснул.
      Его разбудил холод. Продрав слезящиеся глаза, Мартин долго моргал и растирал руками лицо, прежде чем высунуться из-под одеяла. Звезды ушли и вместе с ними ушли шакалы. Туман нехотя уползал, и сквозь белизну утра уже проглядывал ясный и теплый день.
      — Эй, Исангард, — позвал Мартин. Он потрогал ногой одеяло своего спутника, но ответа не получил. Одеяло зашевелилось. Отчаянно зевая, из-под него выбрался Кода.
      Мартин поморщился.
      — Где Исангард? — спросил он, стараясь не встречаться с Кодой глазами.
      — Не знаю, — отозвался Кода. Спросонья голос у него был еще более хриплым.
      — Собери веток для костра, — распорядился Мартин.
      Кода озабоченно трогал болячку за ухом, словно не слыша приказа. Мартин повторил чуть громче:
      — Разведи костер.
      — А Исангард на что? — нагло возразила нечистая сила.
      Мартин покачал головой.
      — У меня на родине из таких, как ты, делают зимние шапки.
      Кода покосился на тяжелый нож, который висел у Мартина на поясе. Мартин с удовольствием зарезал бы его, и Пустынный Кода предусмотрительно отошел на безопасное расстояние.
      — Я гнусная тварь, — заявил Кода. — Я мерзость. Ох, как я мерзок!
      И хихикнув действительно мерзким голосом, он стремительно бросился бежать вниз, в ущелье.
      Растерявшись от этой выходки, Мартин обеими руками взъерошил волосы.
 
      Солнце пробилось, наконец, сквозь туман, и на душе у Мартина стало легче. Желтый камень Зират. Он спрятан где-то здесь. Нужно только найти его и взять.
      Мартин прихватил жестяное ведро, заляпанное желтой краской, и решительно зашагал по скользкой дороге к ручью.
      У ручья, возле цветущего белого дерева, весело горел костер. В точно таком же жестяном ведре, только менее грязном, уже закипала вода. Сидя на корточках, Исангард задумчиво рассматривал камешки, лежащие на берегу. Белые, рыжие, иногда с яркими желтыми пятнами, словно кто-то присыпал их пригоршнями цветного порошка. Кода, пристроившись рядом, говорил:
      — Не нравится мне здесь.
      — И мне не нравится, — соглашался Исангард. — Очень уж тут красиво.
      — Слишком ярко, — сказал Кода. — Это всегда опасно.
      За их спинами чернела последняя штольня — самая нижняя. Справа от Исангарда возвышалась гора отвалов. Штольня не была заколочена, только осыпалась немного. Вход в нее был обгрызен ветрами. Порыжевшие полупрозрачные кубики кристаллов, размером не больше дюйма, покрывали скалу там, где проходила трещина.
      Мартин машинально протянул руку и без всяких усилий снял со скалы несколько кубиков, поражаясь правильности их формы. Там, где кубик не был покрыт ржавчиной, были видны бледно-желтые грани. Мартин размахнулся и бросил кристаллы в воду.
      Исангард и Кода обернулись к нему одновременно, и на их физиономиях, таких разных, появилось одинаковое выражение досады. Мартин поднял бровь. Этого только не хватало. Я им, оказывается, мешаю беседовать.
      Исангард встал.
      — Доброе утро, господин, — сказал он. — Сейчас будет чай.
      Мартин зашел в ручей и долго, с шумным плеском, умывался. Сразу стало легче. Перестали слипаться ресницы, ушел озноб. Он обтерся рукавом.
      — Чай? Какой еще чай?
      — У меня в кармане было немного.
      — Что же ты раньше молчал?
      — Берег до гор, — спокойно объяснил Исангард. — В горах без чая трудно.
      — Вот дурак, — пробормотал Мартин, — ты же мог не дожить до этого.
      Исангард не ответил.
      Мартин еще раз оглядел ущелье. Он уже начинал понимать, что небольшой камень можно отыскать здесь только с помощью чуда. А чудес, как учит революционная теория и практика, не бывает. И все-таки я найду его, подумал Мартин, сжимая губы. Найду, даже если мне придется перебрать все эти отвалы, камень за камнем.
      Между тем Исангард и Кода возобновили свой негромкий разговор, словно Мартина здесь и вовсе не было.
      — Ты заметил, Кода, во рту странный привкус, — сказал Исангард.
      — Я заметил странный привкус, — проскрипел Кода, — как будто под языком железный шарик.
      Исангард снял с огня ведро и, порывшись в кармане, вытряхнул на ладонь горсть чая.
      — Отойди-ка в сторону, — сказал он Коде, сливая лишний кипяток на землю.
      — Нехорошо здесь, — сказал Кода, наблюдая за ним. В больших глазах пустынного гнома появилась тревога, и они стали косить еще больше. — Нехорошо здесь, Исангард. Даже мне. Людям тем более.
      — Глупости, — сердито вмешался Мартин. — Предрассудки. Место как место…
      — Это плохое место, господин.
      — Плохих мест не бывает. Не городи чушь, Исангард.
      — Может, и нечистой силы не бывает? — вставил Кода.
      Исангард больно стиснул его пальцы, и Кода затих.
      — Господин, — вполне серьезно сказал Исангард, — Кода видит здесь беду, и я склонен с ним согласиться. На этих каменоломнях люди быстро умирали от болезней. Что ты потерял в ущелье? Нам лучше уйти.
      — Ты никуда не уйдешь. Этот рудник знаком тебе?
      — Я здесь бывал, — уклончиво ответил Исангард.
      — Сколько здесь штолен?
      — Одиннадцать.
      — В нижнюю полезешь ты. А я осмотрю верхние, — заявил Мартин.
      — Никуда он не полезет, — Кода втиснулся между людьми. — Там смерть. Я не позволю ему это делать.
      Исангард схватил Коду за плечо и оттолкнул его в сторону.
      — Что ты хочешь здесь найти, Мартин? — спросил он, впервые называя своего хозяина по имени.
      — Где-то в штольнях спрятано целое состояние, — начал Мартин, — и если ты поможешь мне отыскать его, я отпущу тебя на свободу.
      — Врет, — прокаркал Кода.
      Неожиданно Исангард рассмеялся. Мартин впервые видел, как этот человек смеется.
      — Ты что, — спросил Исангард, — хочешь найти желтый камень Зират?
      — Тебе известно об этом сокровище? — поразился Мартин.
      — Да кто же в Аш-Шахба о нем не знает!
      Мартин почувствовал себя уязвленным.
      — Знают, может быть, и все. А найду его я.
      Исангард поспешно опустил глаза, скрывая усмешку.
      — Тогда начни с верхней, — предложил он. — Я обыщу нижние. Как ты и сказал. Возьми с собой чай.
      Мартину и самому хотелось убраться подальше от опасного места. Как ни противилось его сердце выкрикам маленького гнома о том, что здесь-де нехорошо, Мартин шестым чувством понимал: лучше держаться отсюда подальше.
      Изобразив на лице суровое дружелюбие, Мартин значительно посмотрел в темные глаза Исангарда и произнес:
      — Я доверяю тебе, Исангард. Не подведи.
      Глядя, как Мартин взбирается наверх, унося с собой ведро с чаем, Исангард еле слышно пробормотал:
      — Дурак… — Он повернулся к Пустынному Коде, который обиженно хлопал пушистыми светлыми ресницами и ждал, пока его заметят. — Иди ко мне, малыш.
      — Я сержусь, — с глубоким вздохом ответил Кода. — Ты толкнул меня. Ты смеялся надо мной.
      — Прости меня, Кода.
      — Ты неискренне говоришь это. Я сержусь.
      Они немного помолчали. Исангард снова начал перебирать гальку. Первым не выдержал Кода.
      — Я сержусь, — напомнил он жалобно.
      — А ты не сердись, — посоветовал ему Исангард.
      Гном потоптался на месте и решил сменить тему разговора.
      — Мартин — гнусный тип. Он толкает тебя на верную погибель…
      Косящие золотистые глаза медленно налились светом, и Кода вкрадчиво спросил:
      — Исангард, можно, я наведу на Мартина порчу?
      — Еще что выдумал, — сказал Исангард, вставая.
      — Я еще выдумал, — подтвердил Кода. — А если устроить обвал в горах?
      Исангард покачал у него перед носом грязным пальцем.
      — Ни обвалов, ни землетрясений, ни эпидемий чумы. Понял? Шею сверну!
      — Понял, — уныло сказал Кода. От разочарования его уши повисли, как увядшие лопухи. — Ни обвалов, ни землетрясений, ни эпидемий чумы. Свернешь шею. Человек!
      В последнее слово он вложил всю горечь обиды.
      — Рабы — не люди, — заметил Исангард.
      Кода хлопнул ресницами и вдруг расцвел улыбкой.
      — А беглые рабы? — поинтересовался он.
 
      Мартин бил подобранным возле штольни молотком по скале и чувствовал себя чем-то вроде прикованного Прометея после того, как тот уже освободился.
      — Привет, — произнес голос у него за спиной.
      Голос был женский.
      Кто она — фея гор, царица весны — только бы не спугнуть. Если Мартин будет с ней вежлив, она поможет ему. Она укажет розовым пальчиком: здесь твое сокровище, парень. Лучше поступиться разок воинствующим материализмом и прибегнуть к помощи предрассудка. Дело стоит того.
      Но дама не была ни феей гор, ни царицей весны.
      Слегка расставив ноги в сапожках из мягкой желтой кожи, перед Мартином стояла Дин.
      Она была одета как мальчишка, в шаровары и белую рубашку. Хлыстиком чернела тонкая косичка с вплетенными в нее медными монетами. Мартин не сразу заметил, что в опущенной руке она держит аланский меч — прямой и более короткий, чем носят здешние воины.
      — Привет, Дин, — пробормотал Мартин, смутившись. — Ты… что ты так смотришь? — И неожиданно спохватился: — Откуда ты взялась?
      — Я шла по твоим следам.
      — По пустыне? Одна?
      — По пустыне, — высокомерно сказала Дин. — Одна.
      Мартин чувствовал, что она говорит правду, и похолодел.
      Машинально он отступил на шаг и тронул рукоятку своего кинжала. Такие ножи — широкие, тяжелые, с рукоятками из гладкой кости — называли «лысая голова».
      Дин развела руки в стороны, сверкнула сталь ее меча. Бледное лицо девочки было неподвижным, словно вырезанное из камня. Мартину стало жутко. Убить это существо, подумал он внезапно, убить и избавиться от кошмара. Она оборотень, лисица. Он вспомнил, как рыдали ночью шакалы.
      Дин опустила руки. Мартин смотрел на нее во все глаза и ждал, когда она превратится в самку шакала, в лисицу, во что-нибудь ужасное. Но она продолжала оставаться девочкой.
      — Где камень? — спросила его Дин.
      — Какой камень?
      — Мартин-Перс, ты лжешь.
      — Ты рехнулась, Дин! Какой еще камень?
      — Желтый камень, похищенный у Зират. Ты нашел его. Теперь отдай.
      — Клянусь тебе, Дин…
      — Лучше не лги, Мартин. Этот человек показал его тебе.
      — Кто? Какой человек?
      — Тот, которого ты украл у меня. Исангард. Отдай мне камень, а раба можешь забирать себе.
      — Ты ошибаешься, Дин. Он даже не знал, зачем мы идем сюда.
      — Разве не он привел тебя в это ущелье?
      — Нет!
      — Стой, не шевелись, — приказала Дин. Она пристально посмотрела на растерявшегося Мартина, и ему вдруг стало холодно. Озноб пробрал его до самых костей. А Дин смотрела и думала о чем-то своем, тайном.
      «Почему я послушно стою перед ней, не смея шевельнуться?» — в смятении думал Мартин.
      Наконец она с легким вздохом сказала:
      — Да, ты его не видел…
      Теперь, когда странная власть над ним Дин закончилась, Мартин ощутил прилив ярости. Освободившись от оцепенения, он выхватил нож и подскочил к Дин, навалился на нее тяжелым плечом, приставил нож к ее горлу.
      — Что ты знаешь о желтом камне? Где он? Говори, дура!
      Дин молчала. Черные узкие глаза не видели Мартина, ее взгляд снова ушел куда-то в глубину ее сознания. Избавиться от постыдного страха перед этой сумасшедшей — ничего другого Мартину не хотелось. Он больше не колебался.
      — Чертовка, дрянь, — прошипел он и сильно всадил нож в ее пульсирующее, очень белое горло.
      Нож сломался.
      Мартину показалось, что он ударил по камню. Но на горле осталась тонкая красная царапина. А лицо Дин было по-прежнему неподвижным.
      Мартин выпустил девочку. Дин уселась на землю, скрестив ноги, и уставилась куда-то на вершины гор. Точно пыталась заглянуть за перевал. Шатаясь, Мартин стоял перед ней и тупо смотрел на обломок ножа.
      — Я Зират, — ровным голосом, как будто ничего не произошло, сказала Дин. — Я Зират Капризная, Своевольная, Дарящая Радость. Великая богиня Алат — моя младшая сестра.
      — Богов не бывает, — пробормотал Мартин, слабея. — Боги — это фантастические отражения одушевляемых сил природы в сознании людей.
      Спокойный детский голос продолжал:
      — Я хочу получить назад мой камень.
      Наваждение становилось нестерпимым. Мартин отчаянно закричал:
      — Я не верю тебе! Шарлатанка!
      Она рассматривала его без всякого интереса.
      — Где Исангард?
      — Зачем тебе грязный раб?
      — Он видел мой камень, — сказала Дин уверенно. — О, он видел. У всех, кто его видел, остался свет в глазах. Я замечала.
      — Ну, предположим… А если он не скажет?
      — Он ничего не сказал тебе, — отозвалась Дин, — потому что ты обращался с ним, как со скотиной. Тебе просто повезло, что у него не хватило ума зарезать тебя сонного. — Она встала. — Прощай, Мартин-Перес. За перевалом заканчиваются мои владения. Если хочешь, иди туда. Но в Аш-Шахба тебе лучше не появляться. — Впервые за все это время она смотрела ему в глаза. Смотрела и улыбалась — ясной, жестокой, немного отрешенной улыбкой. — Алат может потребовать человеческих жертвоприношений, если я ее попрошу…
      Повернулась и пошла.
      Вытаращив глаза, Мартин смотрел вслед девочке, легко шагавшей по скользкой дороге в сторону перевала. Он поддал ногой обломок своего ножа, и металл звякнул, ударившись о камень.
      — Дин, — сказал Мартин. — Дин. Таких имен не бывает. — Он задрал голову и крикнул: — Богов не бывает!
      Но эхо промолчало, словно у него на этот счет было другое мнение.
 
      — Я сразу понял, что ты задумал, — сказал Кода.
      Они сидели вдвоем на берегу реки Белой, глядя на ее мутные бурные воды. Горы остались позади. Прямо перед ними, на противоположном берегу, белели глинобитные стены Хаддаха, тонущие в цветущих деревьях.
      — Ты задумал побег, — сказал Кода, — и я тебя одобряю.
      — С чего ты взял, о Кода, порожденье дикой пустыни, что я нуждаюсь в твоем одобрении? — отозвался Исангард.
      — Я порожденье дикой пустыни, — мечтательно откликнулся Кода. — А ты человек. Ты нуждаешься в одобрении. Люди всегда нуждаются в одобрении.
      Исангард снял сандалии.
      — Сколько воды, — сказал он, глядя на реку. — Просто не верится.
      Вода была ледяная, но Исангард словно не замечал этого. Река казалась ему огромным праздником. Он стоял по колено в мутной воде, повернувшись лицом к течению, и смотрел на нее в молчаливом восторге.
      Бас Коды:
      — Ой.
      Исангард повернулся. Солнце светило ему в глаза, и он не сразу понял, чей это темный силуэт неожиданно вырос на берегу. Он только отметил, что этот человек пониже ростом, чем Мартин-Перес.
      Исангард медленно вышел на берег. После воды трава была блаженно теплой.
      Худенький подросток с мечом в руке разглядывал перетрусившего Коду. Кода злился, и глаза у него неудержимо разъезжались в разные стороны.
      — Нечистый, — определил подросток. — Из низших…
      — Я Пустынный Кода, — прогудел гном оскорбленно.
      — Вас не всех еще истребили?
      — Милости Алат твоему пути, — вежливо сказал Исангард, подходя.
      Кода мгновенно перебрался к нему и начал демонстративно дрожать, поддавая трясущейся спиной ему под колени.
      Подросток опустил голову и пошел к ним навстречу легким танцующим шагом, словно взлетая над прибрежной галькой. Исангард шарахнулся и отдавил Коде ногу.
      — Не бойся, — сказала Дин. — И этому своему скажи, чтобы не трясся.
      — А кто боится? — хрипло спросил Кода. — Кто тебя здесь боится?
      Исангард тоскливо посмотрел в сторону Хаддаха и неожиданно рявкнул на Коду:
      — Успокойся, ты! Тебе ничего не сделают!
      — Я нечистый из низших, — пробубнил Кода. — Ты знаешь, кто она?
      — Моя госпожа, — хмуро ответил Исангард.
      — Не только твоя, — заметил Кода.
      — Кода, молчи, — приказала Дин. Она начала сердиться.
      Но Кода внезапно выскочил вперед и яростно завизжал:
      — Здесь не твои владения! Можешь не строить из себя! Богиня! Все, кончилась твоя власть! Здесь ты просто девчонка!
      Дин схватила его за шиворот, и Кода мгновенно задохнулся. От злости глаза у него стали совершенно желтыми.
      — Отпусти его, госпожа, — сказал Исангард смиренно. — Он очень напуган. Совсем свихнулся.
      — Я не свихнулся, — прохрипел Кода, зависая.
      Не выпуская пустынного гнома из рук, девочка задумчиво заговорила:
      — Он прав, Исангард. Я…
      — Зират, Зират! — снова заверещал Кода. — Капризная, своевольная! Зират Убийца! Опаснее ядовитой змеи в желтых песках!
      Исангард опустил голову. Богиня. Опасней ядовитой змеи. Как будто он не знал этого с самого начала!..
      — Я Зират, — подтвердила девочка. — Нас четыре сестры, там, в Аш-Шахба. Алат — владычица города. Нам построили храм за Серыми Стенами. Но здесь это не имеет значения. Мы враждуем с владычицей Хаддаха. Иногда в эту войну вмешиваются люди, как это было два года назад…
      Маленькая богиня, утратившая свою власть, стояла на берегу мутной реки, держа в правой руке прямой аланский меч. В левой болтался забытый Пустынный Кода. Эти детские руки, искусанные мошкой, брали из печки пылающий уголь. Исангард сам видел, как это было. Осталось только благодарить судьбу за то, что она нашла его так далеко от Серых Стен.
      — Прости меня, госпожа, — сказал он тихо.
      — Тебе не нужно бояться, Исангард, — сказала Зират. — Я не сержусь на тебя. Это Мартин во всем виноват. Но я и на него не сержусь больше. Он скоро умрет.
      — Зачем ты шла за нами, госпожа Зират? Разве не для того, чтобы наказать меня за непослушание?
      — Ты не самый лучший из людей, — ответила Зират. — Ты мне не нужен. Я хочу получить назад мой камень.
      — Ты говоришь о желтом камне Зират?
      — Да. — Дин заговорила совсем тихо. — Его украли у меня незадолго до конца войны. В нем часть моей силы. Ради него я ушла к людям. Я смирила мои капризы, стала выступать на площади. Я превратила свои тайные знания в уличные фокусы. Я бродила по рынку, заглядывала людям в глаза. Я нашла свет моего камня на твоем лице. Ты видел его.
      — Да, — сказал Исангард. — Он чудо, госпожа.
      Кода собрался с духом и начал извиваться в руках девочки, норовя лягнуть ее в колено. Зират, наконец, отпустила его. Потирая шею, Кода уселся на траву и принялся ворчать себе под нос. Равнодушная природа была оповещена о том, что он, Кода, сыт по горло богинями, которые шляются, где попало и суют свои руки, куда не просят. И вообще лучше бы ему, Коде, умереть у племени черных шатров, чем принимать такие муки.
      — Я был в той банде дезертиров, которая напала на твоих жрецов, Зират, — сказал Исангард.
      — Знаю. Ты говорил об этом, — напомнила Дин. — Там, в лавке Афзы.
      — Я бы рассказал тебе все и так, без дурмана, — заметил Исангард.
      Дин улыбнулась.
      — Я не хотела, чтобы ты догадался, что именно в твоем прошлом мне понадобилось. Но ты начал умирать и не успел назвать место, где вы спрятали камень.
      Исангард отмолчался. Значит, она пощадила его. Капризная Зират. Своенравная Зират. Смертоноснее смерча в пустыне.
      — Ты сбежал от Мартина? — неожиданно спросила она.
      — Да, — ответил он тут же.
      — Ты не боишься, Исангард, что тебя поймают? Власти Хаддаха теперь выдают беглых в Аш-Шахба.
      — Судьба, — угрюмо ответил Исангард. — В любом случае я пойду за реку. В полумиле отсюда когда-то был мост… — Он склонился над Кодой. — Вставай, малыш. Мы уходим.
      Кода поднялся на цыпочки и прошептал ему на ухо:
      — Исангард, на пару слов…
      Исангард оглянулся на Дин и пожал плечами, словно прося прощения за очередную выходку гнома. Когда они отошли в сторону, Кода посмотрел ему в глаза и строго произнес:
      — Отдай госпоже Зират ее камень.
      Исангард постучал его пальцем по лбу.
      — О чем ты?
      — Не ври мне, Исангард, иначе я в тебе разочаруюсь. — Розовые уши Коды слегка покраснели. — Ты же сам спрятал его в нижней штольне, а потом в драке убил своего спутника…
      — Тише. Она услышит.
      Исангард покосился в сторону Дин.
      — Я разочаруюсь в тебе, — повторно пригрозил Кода.
      Надо же, такая мелкая нечисть — и туда же. Воображает, что кто-то дорожит его мнением.
      — Этот камень — целое достояние, — шепнул Исангард. — Подумай, Кода. Мы сможем купить себе дом. Или корабль. Или верблюдов. Что захотим…
      — Отдай, — проскрежетал Кода.
      Исангард повернулся к Зират. Ничего от богини не было в ней сейчас. Она пришла одна, растеряв по дороге все свое могущество. Здесь, на земле своих врагов, она почти ничего не может с ним сделать.
      Он осторожно вытащил из-за пазухи небольшой сверток. Один за другим откинул четыре угла грязного платка, и тихим, глубоким светом засветился в его руках прозрачный лимонно-желтый кристалл, похожий по форме на обелиск.
      Зират потянулась к нему. На ее лице, обычно непроницаемом, была написана откровенная жадность, глаза разгорелись. В нетерпении она переминалась с ноги на ногу. Наконец взмолилась:
      — Дай!
      Но Исангард все не мог расстаться со своим сокровищем.
      — А что я получу взамен? — крикнул он. — Я хочу купить дом!
      — Я могу дать тебе свободу, — предложила Зират. — Настоящую.
      — Соглашайся, — шепнул Кода, многозначительно моргая.
      — Свободу я могу взять сам, — сердито сказал Исангард. — Я не рожден в рабстве.
      — Ты умрешь в рабстве, если не согласишься, — зашипел Кода.
      Исангард опустил руку, и Зират бережно взяла с его ладони свой камень. Казалось, свет кристалла проникает между ее пальцев и окрашивает их в смуглый золотистый цвет. Она выпустила из рук аланский меч, и клинок вонзился в дерн. Зират медленно пошла прочь, к перевалу. Исангард растерянно смотрел ей вслед. Ни человека, ни Пустынного Коды больше не существовало для Зират. Она шла, легко ступая по траве, не останавливаясь и не оглядываясь, пока не исчезла, наконец, за поворотом.
      — Богиня, — значительно прошептал Кода.
      Исангард поднял меч, который оставила ему Зират.
      — Выгодный обмен, ничего не скажешь.
      — Мечи — сталь для свободных, — сказал Кода. — Железо для рабов — цепи.
      Исангард провел ладонью по клинку.
      — Красивый, — нежно сказал он. — Я дам ему женское имя, и другой подруги у меня не будет.
      — Это обычай? — полюбопытствовал Кода.
      — Нет, это я так решил. Я назову его именем моей матери. Ее звали Атвейг.
      — Красивое имя, — вежливо сказал Кода.
      Исангард перевернул клинок другой стороной и побледнел. Кода впервые видел его испуганным и, еще не зная, в чем дело, сам не на шутку перетрусил.
      — Что там?
      Исангард прикрыл глаза, чтобы успокоиться.
      — Ничего особенного, — нехотя сказал он. — Смотри сам.
      Кода с опаской заглянул, вытягивая шею.
      — Меч, — сказал он, недоумевая.
      Исангард провел пальцем по надписи, сделанной на клинке четкими ломаными буквами.
      — «Я Атвейг», — прочел он. — «Подруга Исангарда».
 
      В белый городок они вошли за несколько часов до заката. Кода плотно завернулся в свой рваный плащ и низко опустил капюшон, скрывая уши. Он был похож теперь на ребенка лет десяти, который цепляется за руку старшего друга и, пыхтя от усердия, семенит рядом.
      Над главными воротами города, сложенными из обожженных кирпичей, лениво шевелился пыльный флаг с изображением крылатого змея на зеленой ткани. Против флага стояла статуя богини с чудовищными бедрами. Статуя была покрыта серебряной краской, которая изрядно облупилась. Теперь статуя имела жалкий вид, словно владычица Хаддаха подцепила какую-то скверную болезнь.
      По случаю праздника, который назывался Весеннее Неистовство Инанны, у ног статуи лежал венок из бумажных цветов, который возлагался ежегодно местными почитателями культа. По обе стороны статуи неподвижно стояли две толстенькие девочки, одетые в одинаковые черные платья, — храмовые ученицы. За ними лениво наблюдал жирный жрец, совершенно лысый. Он сидел на вросшей в землю лавочке и подремывал, истекая потом.
      У ворот было тихо. Издалека доносилась музыка и нестройное пение.
      Исангард остановился. Ворота вели в мир людей. После пустыни и поющего ущелья в горах он возвращается к людям, и Исангард заранее знал, что полюбит этот городок и будет вспоминать его. Бывают такие города — и поглядеть толком не на что: глухие белые стены, подсыхающий на крышах навоз, яблоневые или миндальные ветки, поднявшиеся над забором, бурые воды реки под обрывом, постоянное присутствие гор, и больше ничего… но есть в них что-то, от чего так и тянет бросить все и вернуться туда навсегда.
      Исангард смотрел на стены Хаддаха, на ломящиеся из-за заборов на волю цветущие ветки, на уходящие в гору узкие улицы, по которым стекала невесомая пыль. Сейчас они поднимутся по узкой улочке на площадь и получат даром незнакомый праздник мира людей.
      Кода, исподтишка наблюдавший за своим другом, подергал его за руку.
      — Исангард… Я есть хочу.
      — Сейчас что-нибудь купим, — отозвался Исангард.
      Они пошли наверх. Человек впереди, пустынный гном, прихрамывая, за ним. Исангард слышал, как сопит маленький Кода, и немного замедлил шаги.
      Рыночная площадь была обнесена невысоким глинобитным забором. Посреди площади ходила по кругу старая лошадь и вращала колесо, к которому были прикреплены специальные сиденья для желающих прокатиться.