Одна из обязанностей Марины - проверка выходных скафандров. Вот они разложены на полу рабочего отсека: синий - командира, зеленый - Карпенко, желтый - Меркулова, светло-коричневый - Калантарова, красный - Акопяна. И ее, Марины, - голубой.
      Мужчины, утомленные дневной работой, давно уже спят по каютам, а рабочий день Марины продолжается. Сейчас диагностическая машина выдаст новые расчеты, еще минута, и бесшумно задвигалась каретка. Марина нетерпеливо подхватила выползающую ленту.
      На ней характеристики производительности труда, полученные при проверке скафандров на одной из земных тренировок. А это характеристики в условиях работы на Марсе.
      Спокойно, спокойно, говорит она себе... Даже на первый взгляд все показатели лучше. Сейчас машина даст точный ответ...
      - Вот это да! - не сдержавшись, восклицает она. - Показатели на Марсе на двадцать восемь процентов выше, чем на Земле!
      Она открыла шкафчик, сделала бутерброд с колбасой, запила холодным яблочным соком. Нет, спать еще рано! Необходимо надиктовать на ленту магнитофона отчет о сегодняшних событиях.
      Задача очередного рабочего дня: установка автоматической станции радионавигации и подъем флагов Земли.
      Помахав на прощание отъезжающему вездеходу, Марина поднялась на корабль. Аккуратно сложила скафандр, полистала план работ на сегодняшний день, посмотрела на рядок контейнеров с первыми пробами марсианского грунта и не удержалась от искушения.
      "Один, только один самый простой анализ!" - убеждала она себя. Руки подхватили контейнер, поместили его в защитную камеру. Перенося из одной камеры в другую, она освободила наконец чашку Петри - плоское блюдечко с универсальной питательной средой.
      Что это?
      Марина не верила своим глазам: гладкая поверхность питательной среды усыпана блестящими бляшками, похожими на колонии микроорганизмов.
      Неужели жизнь?!
      Марина без сил опустилась в кресло.
      Нет, так сидеть нельзя!
      Фотокамера! Надо немедленно сфотографировать это чудо!
      Один кусочек колонии - на столик микроскопа, второй - на химический анализ. Скорее, скорее!
      Она не замечала ничего вокруг. Время для нее остановилось. В химическом составе новообразований - вещества, напоминающие аминокислоты, но далеко не тождественные им! Но это белок! Это жизнь!
      Пузырьки, округлые уплотнения, отдаленно похожие на ядра. Среди отдельных групп образований просматриваются границы. Овальные сгустки движутся... Вот одно из "ядер" подошло к границе поля зрения микроскопа. Еще мгновение, и оно исчезнет. Движется - значит, живет!
      Марина в изнеможении откинулась на спинку кресла.
      Что делать? Радировать Виктору Сергеевичу? Сообщить на Землю? Ну быстрее же соображай!
      Здесь, на корабле, нет условий, необходимых для детального изучения явлений неизвестной природы. Значит, она не имеет права браться за эту задачу. Новообразования могут обладать инфекционными свойствами, это угроза для жизни. Следовательно, образцы надо законсервировать. Надо все остановить!
      Проделав все необходимое для консервации, Марина облегченно вздохнула. Но тут же вспомнила: а контейнеры с Фобоса!
      Поверхность чашек Петри, вынутых из контейнеров, была покрыта серыми, шероховатыми колониями.
      Молниеносно, не тратя времени на рассуждения, до автоматизма отработанными движениями Марина взяла пробу для химического анализа. Еще одну под объектив микроскопа. Прильнула к окулярам.
      Под огромным увеличением что-то похожее на анаэробы, бактерии, живущие без кислорода. Хорошо выявленная структура... Протоплазма, ядра...
      В химическом составе - аминокислоты! Наши, земные аминокислоты.
      Закончив консервацию последней партии проб, она почувствовала такую усталость, что чуть не расплакалась. Токи горячей, острой боли пронзали тело, добирались к голове. Медленно ступая, она прошла в медицинский отсек.
      Долго искала Марина свои показатели на пульте диагностической машины. Нашла и ужаснулась: на Земле-то что о ней сейчас думают!
      Такое состояние у нее уже однажды было. В первом полете, когда ракета пробивала атмосферу, а она думала: внизу все, внизу Земля, впереди ничего, впереди космос...
      Нет, сейчас хуже. Конечно же, это ступор чудесного квадрата. И поможет только гипностимуляция. Где же пленка? Вот она... Нужно заправить кассету в магнитофон.
      Приятная, медленная, ритмическая музыка. Марина сидит в удобном кресле, ноги свободно вытянуты, руки на подлокотниках, глаза закрыты.
      - Ну вот, Марина, вы уселись. Успокойтесь, расслабьтесь. Вам сейчас удобно, хорошо.
      Тихая мелодия, знакомый голос главного гипнолога Центра звучит из динамика магнитофона.
      - Тихо, спокойно. Вы слышите меня, только меня, посторонние звуки вас не беспокоят. Вам приятно. Тепло приливает к пальцам рук и ног. Вы засыпаете... Как только я досчитаю до десяти, вы будете крепко спать. Ра-аз... Спокойнее. Ваши веки тяжелеют... Два. Три. Четыре... Вы хотите спать. Вы сейчас заснете.
      Через несколько минут Марина спала.
      Ступор чудесного квадрата - довольно редкое состояние человека. Представьте, вы находитесь в пустой квадратной комнате. Вот комната, вот четыре угла. И тут вы попадаете в пятый угол... Позвольте, но в квадрате четыре угла? Верно. И в то же время вот же он, пятый угол!
      И у вас возникает симптоматический комплекс эмоционального торможения. Внутренний механизм этого явления связан с обычной "сшибкой" нервных процессов, описанных еще Иваном Петровичем Павловым. Но в случае ступора чудесного квадрата происходит "сшибка" в высших формах деятельности. Старый опыт и новый, совершенно объективный, но не укладывающийся в реальность, факт или даже просто его ожидание могут и часто дают подобную картину.
      Непродолжительный сеанс гипностимуляции позволяет без каких-либо осложнений вывести человека из этого опасного состояния. Во время сна Марине внушили, что все идет по плану и в полученных ею данных нет ничего неожиданного. Это замечательно, что она сделала открытие, оно шаг вперед в познании жизни, и дело надо довести до конца. Короче, ей внушили, что пятый угол в квадрате - маловероятное, но возможное явление, ничего особенного в этом нет.
      Спустя полтора часа, когда Марина проснулась, она ощущала приятную бодрость и непреодолимое желание работать.
      Так, сначала нужно проверить, не напутала ли она в спешке... Нет, все правильно: пробы тщательно законсервированы, все на месте. Теперь нужно описать проведенные эксперименты и результат. И как можно подробнее!
      Строчка ложилась за строчкой, привычный порядок: описание, цифры, выводы, предположения.
      "Удивительное дело, - думала Марина, - от Марса до его ближайшего спутника всего лишь несколько тысяч километров. По космическим масштабам это пустяк. А встретившиеся в пробах грунта формы жизни ничем не схожи, будто из разных солнечных систем... В то же время микроорганизмы (про себя Марина осмеливалась их так называть) имеют сходство с бактериями, встречающимися на Земле. Отличия можно объяснить условиями окружающей среды, в которой тысячелетия развивались организмы. Их даже можно было бы отнести к одному виду. Что же из этого следует? Думай дальше, думай. Значит, одна база, одни начала? Пожалуй, логично. Анаэробы устойчивы к неблагоприятным условиям. Они могли пройти сквозь "огонь, воду и медные трубы" тысячелетий. Следовательно...
      Была же, в конце концов, теория, что Луна оторвалась от Земли! Может быть, Фобос тоже...
      Неизвестные, исполинской силы процессы оторвали от Земли глыбу, осколок. Блуждая в тысячелетиях, скитается этот осколок неведомыми путями, обдуваемый всеми космическими ветрами, сталкиваясь с другими скитальцами, постепенно принимая форму, какую он имеет сейчас.
      А что, собственно, могло удержать его именно около Марса?
      Из всех планет солнечной системы у Марса самая малая скорость движения по орбите... Нет, это не объяснение!"
      Сигнал радиовызова оторвал Марину от размышлений.
      - Отзовись, Марина! - донесся из динамика веселый голос Виктора Сергеевича. - Где ты? Ау!..
      - Я здесь, командир. Как дела?
      - Станцию мы установили. Сообщи на Землю, примерно в километре от нас, на противоположном склоне, очень интересный участок местности. Проедем туда, посмотрим вблизи да и пробы возьмем. Жди нас часа через полтора. Ты про ужин не забыла? Мы голодны как волки!
      - Не забыла, Виктор Сергеевич. Жду!
      Она тут же связалась с Землей, но о своих последних открытиях рассказывать не стала: надо еще подумать.
      Марина готовила ужин с удовольствием. Накрывая на стол, поминутно отходила в сторону, критически осматривая свое творение. А были здесь, помимо всего прочего, и оранжерейные огурцы, и помидоры, и много всякой зелени. Сегодняшний ужин не простой - праздничный.
      Миллионы километров разделяли две планеты. Земляне, сидя у телевизоров, смотрели вечернюю программу: Генеральный секретарь ООН подходит к микрофону, произносит торжественную речь. Девушки в ярких костюмах, символизирующие планеты солнечной системы, подводят Генерального секретаря к убранному цветами пульту. Секретарь нажимает одну из клавиш... По флагштоку, установленному на одном из невысоких холмов Марса, поднимается ввысь голубой флаг Организации Объединенных Наций!
      А красный советский флаг поднимали над Марсом двое - мужчина и женщина, Виктор Панин и Марина Стрижова.
      За ужином экипаж "Вихря" обсуждал события прошедшего дня. Краткое сообщение Марины о том, что производительность труда каждого космонавта примерно на тридцать процентов выше, чем предполагалось при составлении программы исследований, вызвало не столь бурную реакцию, как ее взволнованный доклад о следах органической жизни на Марсе и Фобосе. О первом космонавты уже и сами догадывались, так как ежедневно успевали сделать гораздо больше запланированного. А вот на Земле вздохнули с огромным облегчением: программа исследований на Марсе будет выполнена полностью!
      Бурение марсианской коры.
      Место для скважины выбрано на дне небольшого, около десяти метров в диаметре, кратера - естественного укрытия, словно специально созданного природой для размещения в нем буровой установки. Наружные склоны кратера пологие, внутренние - отвесные. Прямо на север - узкая щель. Совсем немного усилий и работы - грунт не очень твердый, похож на спрессованный песок, - и щель превращена в довольно-таки сносную дорогу, по которой и прибыла на место буровая установка.
      По ходу бурения через каждые пятнадцать метров будут замеряться плотность и температура грунта: через двести метров по лифту станут подниматься на поверхность пробы, упакованные в герметическую оболочку. Если потребуется, на любой глубине специальное приспособление образует в грунте шаровидную полость - камеру диаметром около двух метров. Цветные телевизионные изображения срезов пород можно будет рассмотреть и здесь, на Марсе, и более тщательно на Земле.
      Около буровой установки в податливом песчаном грунте кратера вырыта пещера. Через несколько дней, когда с делами на Марсе будет покончено, здесь разместится склад инструментов и вездеходы. Следующей экспедиции уже не придется все это оборудование брать с собой.
      ...Выбрав несколько свободных минут, Марина "раскрыла окно" и ахнула от удивления: за "окном" она увидела себя!
      Именно такой - в вязаной шапке, легкой спортивной куртке и лыжных брюках - она в конце прошлого года приезжала в Сивково, чтобы немного отдохнуть и побыть одной.
      В лучах низкого зимнего солнца блестит снег. Марина стоит у дерева и протягивает руку к птичьей кормушке. На стволе вниз головой висит поползень.
      Сменился кадр.
      Заснеженный сад. Лыжня, сбегающая к реке. На противоположном берегу над белыми крышами неподвижно стоят белые столбы дыма.
      Последний день пребывания на Марсе.
      Ну и ну! Это совсем непохоже на Сергея Меркулова - бегает по кораблю, суетится, покрикивает на всех. С Марса на Землю будет доставлено около пяти тонн груза. Его надо распределить, как следует закрепить, сделать так, чтобы во время полета к отдельным пробам, особенно к тем, которые взяты для биологических исследований, можно было свободно подходить.
      Последний медосмотр перед полетом. Получилось что-то вроде консилиума - Марине на этот раз активно помогали земные ученые. Зря они волновались все в порядке.
      Последний вечер.
      По стихийно родившейся на Марсе традиции постояли после захода солнца у корабля. Молча смотрели на далекую Землю - маленькую голубую планету, давшую всем им жизнь.
      Последний праздничный ужин прошел тихо, без обычных споров и шуток. Слишком, слишком много всего... Завтра утром предстояло прощание - первое прощание человека с Марсом, пока еще необитаемым островком в беспредельном океане космоса. Все знали, что человек еще вернется на этот остров, в самое ближайшее время сделает его обитаемым, познает многие из его тайн, но разлука с тем, чему ты отдал годы жизни, что надолго стало твоей мечтой, всегда вызывает печаль, и привыкнуть к ней невозможно. Таков Человек Земли.
      IV
      Г Л А В А 21
      НА ЗЕМЛЕ
      Во тьме висел огромный водяной шар, залитый
      солнцем. Голубыми казались океаны, зеленоватыми
      очертания островов, облачные поля застилали какой-то
      материк. Влажный шар медленно поворачивался. Слезы
      мешали глядеть. Душа, плача от любви, летела навстречу
      голубовато-влажному столбу света. Родина человечества!
      Плоть жизни! Сердце мира!
      Шар Земли закрывал полнеба. Лось до отказа
      повернул реостаты. Все же полет был стремителен
      оболочка накалилась, закипел резиновый кожух, дымилась
      кожаная обивка. Последним усилием Гусев повернул
      крышку люка. В щель с воем ворвался ледяной ветер.
      Земля раскрывала объятия...
      А л е к с е й Т о л с т о й. Аэлита
      День четыреста пятьдесят третий
      Солнце еще только оторвалось от горизонта, но уже жарко. Асфальт парит, будто солнце и не заходило.
      Через каждые полкилометра тенистая роща и пруд с проточной водой из подземной магистрали, охлаждающей шоссе. Справа и слева от дороги за тремя рядами рослых каштанов желтые пески.
      Лет двадцать назад в этих местах можно было встретить разве что суслика. Да еще верблюд подойдет к шоссе, посмотрит на этот черный "арык", подозрительно понюхает "воду", поставит на асфальт копыто, а когда оно начнет увязать в вязкой, расплавленной солнцем черной массе, отдернет ногу и уйдет опять в свои пески.
      Теперь в рощах поют птицы. Ночью можно увидеть и лису, и антилопу, а если повезет, то и кенгуру, недавно завезенных сюда для акклиматизации из Центрального заповедника.
      Электромобиль легко скользит по шоссе. В машине два человека. Черноволосый мужчина средних лет, оживленно жестикулируя, о чем-то горячо спорит с водителем.
      - Игорь Петрович, поверьте, так будет лучше! - Истощив запас доводов, пассажир откинулся на спинку сиденья и умолк.
      Игорь Петрович Волновой - руководитель Центра управления полетом первой марсианской экспедиции, через несколько дней возвращающейся на Землю. Мнением Семена Тарханова, начальника психофизиологической службы Центра управления полетом, Игорь Петрович очень дорожит. Но сейчас...
      - Да пойми ты, Семен, люди возвращаются с Марса. С Мар-са! Их надо встретить как самых близких, родных нам людей. А ты предлагаешь гипноз. То-то будет веселенькая встреча!
      - Экипаж "Вихря" привык к гипнозу как способу снятия психических нагрузок. Ни одного сеанса в полете не пропущено...
      - То в полете! Люди пятнадцать месяцев не видели Земли!
      Волновой переключил управление машиной на автомат. Автошофер тотчас воспользовался предоставленной ему свободой и поднял скорость электромобиля до двухсот десяти километров в час - это позволяла и сама дорога, и обстановка на ней.
      - Мы должны подготовить к земным условиям психику космонавтов! Тарханов снова начинает горячиться. - Прошло то время, когда прямо с корабля попадали на бал. Да и о ком говорится в этой пословице? Об аристократах с белыми манжетами, а не о продубленных солнцем и ветром простых матросах!
      Игорь Петрович молча глядел в колеблющуюся от зноя даль. Он-то хорошо знал цену встречи после долгой разлуки, радость улыбки на лицах людей после долгих месяцев трудной и опасной работы. В свое время, когда он руководил Службой испытания новых космических аппаратов, почти все, что летало и подчинялось управлению в космосе, прошло через его руки. Вот уже пять лет Игорь Петрович носит над правым карманом форменного пиджака маленькую золотую ракету. На ракете выгравирована цифра 12. Двенадцать рекордов в космосе. Это кое-что да значит.
      - Нет, встречать первую экспедицию, побывавшую на Марсе, будем по-людски! С цветами, с оркестром, с хлебом-солью на рушнике... как когда-то встречали челюскинцев, Папанина, Гагарина. Пойми, Семен, первых марсиан ждем не только мы с тобой. Их ждет вся страна, весь мир. - Игорь Петрович положил руку на плечо Тарханова. - Придется твоей медицине потерпеть до окончания торжественной встречи.
      Семен хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и отвернулся к окну.
      Дорога оживилась. Зеленая полоса вдоль обочин стала шире. Среди деревьев замелькали белые придорожные строения, цветные пятна одежды пешеходов. Электромобиль заметно снизил скорость, нырнул в туннель залитую ярким светом подземную улицу. Около одного из перекрестков он плавно затормозил и остановился. На приборном пульте водителя засветился экран.
      - Куда подать машину, Игорь Петрович?
      Сегодня дежурил выпускник Бауманского училища, талантливый инженер. Только он, и никто другой, мог разобраться в хитросплетениях управления потоками людей и информации.
      - В двадцатый сектор, пожалуйста.
      Электромобиль пересек перекресток, въехал в бокс. Двери лифта неслышно захлопнулись, машина с пассажирами поплыла наверх. На нужном этаже электромобиль плавно съехал с грузовой площадки, осторожно продвинулся вперед и замер у широкой стеклянной двери.
      Игорь Петрович твердым шагом прошел в кабинет. Вошедший за ним Семен тотчас принялся крутить рукоятки кондиционера.
      - Не трудись, - Игорь Петрович повернул голову к Семену, - автомат кондиционера настроен на режим корабля. Можешь считать это причудой, но вот уже две недели в моем кабинете микроклимат рабочего отсека "Вихря".
      Только сейчас Тарханов заметил, что в кабинете неяркий, матовый свет, неподвижный, какой-то неживой воздух. Термометр показывал двадцать пять градусов.
      "Что ж, - подумал Семен, - Волновой верен себе: чтобы лучше понимать своих подопечных, старается переживать те же трудности".
      Тем временем Игорь Петрович устроился за письменным столом и включил видеоэкраны. На одном из экранов появилось лицо дежурного по Центру управления полетом.
      - Новости есть?
      - Время одиннадцать часов шестнадцать минут. Работа по программе. Самочувствие экипажа...
      - Подожди, сам узнаю. - Он переключил тумблер и веселым, полным бодрости голосом стал вызывать "Вихрь": - "Гранит", "Гранит", я "Аврора"! Как меня видите? Как слышите? "Аврора" приветствует "Гранит"!
      Второй экран осветился ярче. На нем хорошо просматривалось рабочее место вахтенного космического корабля. На вахте был Сергей Меркулов.
      - Петрович, принимаю вас отлично!
      Последние дни у экипажа "Вихря" появилось какое-то особое веселое настроение. На Земле никто из космонавтов, даже за глаза, никогда не называл Волнового Петровичем. С некоторых пор во время сеансов связи, словно сговорившись, вахтенные на корабле забывали кодовые позывные, заменяя их отчествами или веселыми кличками товарищей, ведущих связь с "Вихрем". Никто на Земле не обижался на эту фамильярность. Все понимали "домашние шутки" помогают космонавтам не чувствовать себя изолированными в "четырех стенах" космоса.
      - Петрович, у нас все хорошо. Карпенко и Акопян, как сурки, спят в своих каютах. Марина сторожит, чтобы они не проспали обед. Виктор Сергеевич и Жора ведут наблюдения по программе. Как видите, все при деле...
      Игорь Петрович улыбнулся и показал большой палец - прекрасно!
      Еще месяц назад он не поверил бы, что подобный доклад вахтенного может сделать Сергей Меркулов. Он знал Сергея как очень серьезного, слегка флегматичного парня, у которого, бывало, слова не вытянешь, не то что шутку.
      - Сергей, не жарко ли у вас?
      - Имитируем Сочи. Всего двадцать пять градусов. У вас в Центре на солнышке, наверное, уже под тридцать?
      - В тени! - Волновой старался говорить как можно спокойнее, чтобы не проскользнуло и нотки тревоги. - Не слишком ли вы экономите запасы жизнеобеспечения?
      - Лишний запас карман не оттягивает, как говорит наш командир! Меркулов приблизил лицо к телекамере и хитро подмигнул. - Признайтесь, Петрович, не дает вам покоя предстоящий эксперимент "Гравитация"?
      - Ошибаешься, Сережа! - Волновой заставил себя улыбнуться. - У меня пульс шестьдесят. Могу надеть датчик, чтобы ты убедился.
      - У меня тоже шестьдесят!
      - Значит, мы в резонансе. Привет всем. До встречи!
      Игорь Петрович щелкнул тумблером. Экраны погасли.
      Выражение лица Волнового сейчас могло обмануть кого угодно, только не Семена Тарханова. Кто-кто, а он знал, что бодрый вид Главного - это маска. Маска, под которой скрывается огромная озабоченность судьбой экипажа, программами полета и той целью, на осуществление которой затрачено так много сил, энергии, таланта руководителя привлекать на свою сторону людей, убеждать их в необходимости тех или иных поступков.
      В самом конце полета "Вихрю" предстояло провести эксперимент "Гравитация". Экипаж должен применить принципиально новый, опробованный лишь в непилотируемых полетах способ торможения при входе на земную орбиту. При составлении программы марсианской экспедиции, как само собой разумеющееся, предполагалось провести торможение с использованием сил гравитации в автоматическом варианте управления кораблем. Мало кто знает, что стоило Волновому и Тарханову доказать, что эксперимент "Гравитация" должны провести люди, а не автоматы.
      Через три дня экипаж "Вихря" начнет этот эксперимент. В непилотируемых полетах все проходило гладко. А через три дня?
      Семен поднял телефонную трубку и попросил секретаря отвести на кабинет Главного канал связи психофизиологической службы.
      На телеэкране огромный приборный щит, на котором регистрируется состояние жизнедеятельности организма каждого члена экипажа "Вихря". Семен мельком просматривает показания отдельных приборов. Сейчас его интересует обобщенная информация.
      Для большей наглядности и быстрой оценки состояния экипажа обобщенный критерий К изображается графически в виде шестилепестковой фигуры, напоминающей цветок. Каждый лепесток цветка окрашен в цвет скафандра космонавта и является графическим показателем его самочувствия. Очертания лепестка, имеющие форму правильного круга, соответствуют ста процентам надежности, то есть единице, а принявшие вид тонкой прямой линии - нулю. Перед полетом каждый лепесток был почти правильным кругом. Сейчас они имели вид разновеликих по площади эллипсов.
      Семен пригляделся к цифрам: 0,78; 0,84; 0,75; 0,68... Потеря надежности не превышает допустимой. И все же завтра нужно дать внеочередной сеанс гипностимуляции.
      Семен Тарханов был уверен, что эти показатели не соответствуют объективной действительности. Нет, электронно-вычислительные машины, подсчитывающие надежность каждого космонавта, не ошибались. Но ЭВМ оперирует предполетной информацией о состоянии организма и сравнивает с ее теперешними показателями. Люди же были в космическом полете много месяцев. Если на Земле за нормальную температуру тела принято считать 36,7 градуса, то при длительном малоподвижном образе жизни - гиподинамии - нормой надо считать 37,0 - 37,1 градуса. Следствием расхождения в оценках, что принимать за норму, а что за отклонение, является как бы искусственное занижение показателей надежности.
      Необходимо учитывать и другой фактор. В длительном полете падает биоэлектрическая активность мозга. Это тоже сигнал, учитывая который ЭВМ выдает заниженный показатель надежности. На самом деле именно такой уровень активности свойствен человеческому организму, адаптированному к полету. Повышение уровня было бы чем-то чрезвычайным и, наверное, только мешало бы космонавту справляться с нагрузками.
      - Ну как, профессор, каково твое просвещенное мнение? - шутливым тоном Игорь Петрович пытается скрыть беспокойство.
      - Думаю, справимся и с "Гравитацией", - Семен не отрывает взгляд от приборов на экране.
      - Думаешь или уверен?
      - Уверен!
      Они не сговаривались, но вот уже в течение двух лет собирались ежедневно, чтобы поговорить о состоянии экипажа, его надежности, немного поспорить, помечтать. Семен знал его талант, но не переставал удивляться блеску его знаний. Откуда все это? Он знал, что Игорь Петрович - член четырех или пяти академических обществ, но очень редко выступает, довольствуясь только тем, что после каждого заседания получает фонограмму докладов, внимательно прослушивает их, выделяя при этом наиболее значимые, нужные ему сведения. Говорить с ним было интересно, но трудно. Игорь Петрович схватывал твою мысль на лету и, не дав договорить до конца, высказывал свое мнение. Если ошибался и ему об этом говорили, не спорил, не доказывал. Немного задумавшись, или признавал свою ошибку, или оставался при своем мнении. Сила ума, помноженная на опыт, давала ему право ограничить круг возможных решений двумя-тремя наиболее вероятными.
      - Значит, уверен?
      - Конечно, Игорь Петрович.
      Г Л А В А 22
      ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ
      Счастлив тот, чей гороскоп составлен под
      благотворным влиянием Венеры; но горе родившемуся при
      грозном появлении кровавого Марса.
      Из очень старой книги по астрономии
      Каким образом может воздействовать Марс на земные
      атмосферные процессы? Гравитационное влияние Марса на
      Землю даже при максимальном сближении невелико:
      все-таки 56 миллионов километров! Столь же
      незначительна лучистая энергия, приходящая к нам от
      Марса.
      И все же... в земной атмосфере в принципе
      возможны так называемые "курковые процессы", хотя на
      какой "курок" и каким образом может "нажимать" Марс,
      пока еще остается совершенно неясным. Не исключено,
      что колебания солнечной активности вызваны
      гравитационными возмущениями со стороны планет.
      Но если колебания солнечной активности
      определяются влиянием планет, а солнечная активность,
      в свою очередь, оказывает воздействие на многие земные
      явления, то выходит, что в рассуждениях астрологов
      содержалось определенное рациональное зерно, хотя сами
      они ни о чем таком, разумеется, и понятия не имели.
      Из современной книги по астрономии
      День четыреста пятьдесят четвертый
      Игорю Петровичу снится, что он идет босиком по раскаленной гальке черноморского пляжа. Вокруг почему-то не видно ни одной человеческой фигуры. Пустые лежаки, шезлонги, бело-красные мухоморы фанерных грибков, под которыми можно спрятаться от безжалостных лучей полуденного солнца. Море не дышит. Линия горизонта размыта парной дымкой. Он хочет подойти к ближайшему грибку, передохнуть в спасительной тени, но в двух шагах от него грибок исчезает, тает на глазах. Жара...
      Комкая простыни, Игорь Петрович просыпается. Утро. Знакомые стены кабинета. На термометре кондиционера двадцать шесть градусов.
      - Почему так жарко в главном отсеке "Вихря"? - приходит в голову первая мысль.
      Волновой быстро одевается, подходит к столу и вызывает дежурного по Центру.
      На видеоэкране лицо Галины Сергеевны Воронцовой.
      Галя руководит одной из дежурных смен. Игорь Петрович знает ее уже лет двадцать, с того самого дня, когда после окончания института она переступила порог Центра. Сначала она работала в группе обеспечения старта, потом - в группе управления. Игорь Петрович первым выдвинул ее кандидатуру на пост начальника смены. И не ошибся. Когда дежурила Галина Сергеевна, в деловой атмосфере Центра чувствовалась какая-то праздничная струя. В присутствии Воронцовой даже такой серьезный человек, как Семен Тарханов, изо всех сил старался выглядеть остроумным. Игорь Петрович часто ловил себя на том, что ему приятно говорить с Галиной Сергеевной, смотреть на нее, думать о ней.
      Вот и сейчас с телевизионного экрана на него смотрело спокойное, милое лицо, на котором не было и следа бессонной ночи, многих часов тяжелого, напряженного труда.
      - Время 6 часов 20 минут. Траектория полета "Вихря" - расчетная. На вахте Виктор Сергеевич. - Сделав короткую паузу, Воронцова спросила: - Как отдохнули, Игорь Петрович? Математики только что заварили кофе. Если вы собираетесь к нам, я оставлю вам чашечку.
      Галина Сергеевна повернула голову на чей-то зов. Каштановая волна длинных волос легла на левое плечо. Игорь Петрович смотрел на экран и терпеливо ждал, пока она отвечала невидимому собеседнику.
      Что-то изменилось в их отношениях за последние полгода. Он стал теряться, когда разговаривал с Галей, сердился на себя за это. На время ее дежурства назначал совещания в городе, но, не дожидаясь окончания, садился в машину и гнал в Центр, чтобы самому успеть выслушать рапорт о сдаче дежурства. После рапорта он сухо благодарил начальников смен и отключал связь кабинета с внешним миром. Только отругав себя, он успокаивался. В Центре уже привыкли, что после пересменки у Главного наступает пауза, и в ближайшие полчаса старались его не беспокоить.
      - Очередной сеанс связи ориентировочно в девять тридцать. "Вихрь" просил часа три-четыре их не беспокоить.
      Волновому показалось, что Галина Сергеевна внимательно вглядывается с экрана в его лицо. Забыв, что видеосвязь односторонняя и Галина Сергеевна не видит его, он наклонил голову и, выдвинув ящик стола, принялся перебирать ненужные бумаги.
      - Так я оставлю вам чашку кофе?
      - Спасибо, - чувствуя, как подступает волна недовольства собой, тихо сказал Игорь Петрович. Откашлявшись, добавил: - Сделаю утренний тренинг и приеду.