Я прекрасно знал, какое зрелище предстанет моему взору — маленькие человечки и игрушечные машины на огромной глубине! Послышался звук работающей дрели-дезинтегратора. Я отважился посмотреть на экран. Хеллер уже освободил от скобы страховочный трос и сейчас сверлил дырку в стене, чтобы пропустить в нее провод. При этом он пользовался привезенной с Волтара дрельюдезинтегратором. Я пристально вглядывался в экран, желая подметить, как на это отреагирует шлюха. Ведь прямо перед ее носом работало крохотное устройство, очень походившее формой на пальму, причем ни одна деталь в нем не вертелась, но тем не менее приспособление прогрызало в стене дыру строго заданных параметров. Все это она могла видеть собственными глазами. Причем при работе не возникало ни осколков, ни стружки, ни искр. Для обитательницы этой отсталой планеты происходящее наверняка должно было казаться истинным чудом. Ей-то только и нужно было, что воскликнуть: «Эй, посмотри-ка, эта штука просто проедает камень!», и тогда он у меня в руках!
      И она заговорила!
      — Я сейчас, пожалуй, сбегаю на кухню и попрошу, чтобы тебе прислали что-нибудь вкусненькое на завтрак, дорогой.
      С этими словами она вошла в гостиную. Такое ее поведение окончательно испортило мне настроение. Хеллер тоже вошел в комнату. Там он прикрепил что-то вроде розетки к проводу, а потом подсоединил все это к телевизору. Он включил его и еще немного повозился с радиоуправляемой антенной. Судя по экрану, он регулировал настройку.
      — Эй, глянь-ка, а видимость получилась просто отличная, — сказала шлюха. — Мы все-таки наладили эту штуку. А завтрак они пришлют прямо сейчас.
      Хеллер вычистил и сложил свои инструменты. Ага, теперь я покрайней мере узнаю, куда он прячет инструменты. Он наверняка положит набор в какое-то специальное потайное место. У меня исчезли все помехи. А он тем временем складывал инструменты в сумку. Ох! Прямо на поверхности этой сумки было написано крупными четкими буквами:
      ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР.
      КОРПУС ВОЕННЫХ ИНЖЕНЕРОВ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
      Написано было, естественно, по-волтариански, но ведь было написано — и это главное! Он небрежно швырнул сумку на диван. Она упала надписью вверх. Потом он отправился в ванную, снимая по дороге туфли и тренировочный костюм. Он стал под душ для водного массажа. Жесткие струи массажного душа звонко барабанили по его телу, однако сквозь шум я слышал, как кто-то открывал и закрывал ящики в его комнате. Все, что требовалось от женщины, от этой Марты, так это только обратить внимание на надпись на сумке, подойти к нему и сказать: «Эй, послушай, а что это за надпись? Сдается мне, что она сделана на каком-то языке, которого вообще нет на нашей планете» — и тогда ему можно свободно выносить смертный приговор. Дверь душа открылась. На экране появилась ее рука. На ней уже не было тренировочного костюма. В руке она держала кусок мыла.
      — Дорогуша, давай-ка я потру тебе спинку, прежде чем мы…
      И тут начались помехи.
      Я раздраженно вскочил с места. Весь экран покрылся рябью, а вдобавок по нему еще метались белые извилистые полосы и из динамика вылетал самый настоящий рев. Этот прибор явно преднамеренно мешал мне собрать достаточно данных о номере, чтобы определить местонахождение его вещей, и таким образом блокировал намеченный мною рейд за трафаретом, который и положил бы конец Хеллеру и его злокозненной деятельности. Минуты мучительно тянулись, и такое длилось целых полчаса. А потом помехи исчезли.
      Хеллер сидел на диване и попивал кофе. Теперь в номере помимо него никого не было. Послышался стук в дверь, и Хеллер своим чисто по-флотски всепроникающим голосом крикнул:
      — Входите! Дверь не заперта!
      И в комнату ворвалась целая банда портных. Они принялись разворачивать перед ним свертки самых различных материалов. Тут были и легкие шелковистые ткани, и мохер, и твид, и габардин, и шелк для сорочек, причем каждый из этих свертков подносили для ознакомления к самому носу Хеллера. С разрешения Хеллера главный портной уселся на диван с толстенной книгой в руках — каталогом последних направлений моды. Обнаружив, что он сел на какую-то вещь, он пошарил рукой и вытащил из-под себя сумку с инструментами. Стоило ему только глянуть на яркую надпись, и он сразу же сообразил бы, что в данный момент разговаривает с существом внеземного происхождения.
      — Мы тут принесли вам, молодой человек, костюм, в котором вы сможете кое-как продержаться денек-другой. Это, так сказать, бросовый костюм. Но теперь нам нужно подобрать для вас фасоны одежды для светских визитов и для занятий в колледже. Видите ли, дело в том, что нынешней осенью мода проявляет тенденцию к небрежному стилю. Одежда должна быть изысканной, но одновременно и небрежной. В этой книге, составленной Ивом Сен-Жилем, легко прослеживается, что воротнички…
      Блевать хочется. Кому нужны все эти дурацкие стили, кто может всерьез обсуждать вопрос о модной нынче ширине брюк? И все-таки там была одна габардиновая куртка с множеством ремешков и специально приделанным тайным карманом для пистолета, которая даже мне понравилась. Она была точно такой, какую обычно носил Хэмфри Богарт. Но все остальное… И тут мне вдруг стала понятна причина моего отвращения. Дело тут было совсем не в модах или покроях, все дело было в портном. Он был явным гомиком. А уж если я чего и не могу терпеть, так это педиков.
      — А теперь, молодой человек, не будете ли вы любезны встать?
      Он опустился на колени перед Хеллером и принялся обмерять его, снимая мерку для брюк. Казалось, что у него возникли какие-то затруднения, потому что ему пришлось несколько раз перемерять.
      — Ох, — сказал он, сально посмеиваясь, — у вас настоящее мужское сложение!
      — А в чем дело? — поинтересовался Хеллер. — Что-то не совпадает с вашими стандартами? Что, бедра чересчур узки?
      — О нет, молодой человек. Я имел в виду отнюдь не бедра.
      И тут снова возникли помехи. Терпение мое лопнуло! Я вскочил из-за стола. Неужто это делается специально для того лишь, чтобы изводить меня? Изводить! Да ведь если я не добуду этого трафарета, то меня изведут окончательно — убьют, проще говоря!
      В дверь, ведущую в туннель, постучали. Снова кто-то от Фахта. И действительно — еще одно донесение Рата и Терба было подсунуто под дверь. Я нетерпеливо схватил его.
       Не сводим глаз с океана. Мы стоим наготове на случай, если он все же выплывет на поверхность.
      Это меня окончательно добило. Я пулей вылетел из дома и принялся взволнованно ходить взад и вперед по саду. А тут еще эта (…) канарейка! Заливается трелями и посвистывает себе на дереве. Все сговорились против меня! Я вбежал в помещение, схватил ружье двадцатого калибра и зарядил его. В ветвях я заметил что-то желтенькое и шарахнул сразу из двух стволов. Выстрел прогремел просто оглушительно. В хитроумно подстриженной густой кроне дерева образовалась большая дыра. Потом в гробовой тишине на землю медленно опустилось одно-единственное перышко. Я сразу же почувствовал колоссальное облегчение.
      Конечно, тут же во двор с грохотом и визгом тормозов ворвалась машина с охранниками, но я только рассмеялся и отослал их обратно. Да, самочувствие мое явно улучшилось. Теперь я мог спокойно обдумать сложившуюся ситуацию и уселся для этого на скамью. Так что же, собственно, мне определенно известно на сегодняшний день? Ага, мне удалось выяснить хотя бы одну жизненно необходимую вещь. Шлюха эта, оказывается, даже и не заподозрила, что в руках у нее был страховочный трос волтарианского происхождения. Портной же, даже усевшись на сумку с инструментами, которая являлась инвентарем Флота его величества, просто оттолкнул ее в сторону, несмотря на четкую надпись на ней. Люди, проживающие вместе с Хеллером под крышей этого дома или же общающиеся с ним, начисто лишены воображения и наблюдательности! Может быть, положение это резко изменится, когда он поступит в колледж? Но следует признать, что, пока он здесь, в этих «Ласковых пальмах», абсолютно никто абсолютно ничего не заметит. Уж это точно!
      Я снова направился в свой кабинет и уселся за письменный стол. Я написал суровый приказ, который следовало срочно переправить в Нью-Йорк. В приказе говорилось:
       Рат и Терб находятся где-то в окрестностях Нью-Йорка. Разыщите их и заставьте срочно прибыть с докладом. Если настоящий приказ не будет срочно исполнен, весь персонал вашего учреждения будет ликвидирован.
       Султан-Бей
      Когда они прибудут с докладом, я прикажу им составить или заполучить планы всего здания и разведать безопасные пути. Имея такую поддержку, я сумею покончить с этим раз и навсегда. И это нужно успеть сделать до того, как у меня начнут проявляться признаки нервного переутомления. Я позвонил, чтобы прислали посыльного, и отправил с ним приказ по соответствующим каналам. Потом я прихватил с собой кувшин сиры со льдом и снова направился в кабинет. Помехи уже прекратились. Хеллер спускался в лифте.

Глава 6

      Хеллер был одет в тот самый «бросовый» костюм. Я обнаружил боковым зрением в отражениях зеркал лифта. Это был светло-синий летний костюм и в отличие от всей остальной его одежды подходил ему по размерам, впечатление портили только битком набитые карманы. На нем была также голубая рубашка, воротник которой свободно лежал поверх отворотов пиджака, придавая ему столь модный, как я понял, небрежный вид. Но все это, вместе взятое, делало его внешний облик еще моложе. И все-таки, что бы там ни говорил портной, как всегда, все портила бейсбольная красная шапочка, которую Хеллер к тому же сдвигал на затылок. Когда он проходил по холлу, я по звуку определил, что он с той же маниакальной упорностью по-прежнему носит бейсбольные шиповки. Он мог быть удивительно чистоплотным и аккуратным, не отрицаю, кое-кому он мог показаться и весьма привлекательным, но что касается шпионажа, то он не имел в этой области даже самых элементарных познаний. Он так и не научился соответствовать своей роли. Бейсбольную шапочку еще как-то можно было объяснить — он считал, что в данный момент находится на работе. А что касается шиповок, то он объяснял это тем, что так и не нашел более удобной обуви. Нет, решительно он выглядел как полный идиот! Но я не мог проявлять по отношению к нему ни сочувствия, ни терпимости. Он был обречен. Он прошел к помещению с сейфами и остановился напротив того, что был выделен ему лично. На сей раз я заметил комбинацию, набираемую на замке. Потом он стал перекладывать свои деньги прямо в сейфе.
      И тут я уловил посторонние голоса. Они могли быть расслышаны только благодаря тишине, царившей в этой части здания. Я сразу же прибавил звук. Кто-то явно разговаривал по телефону через селектор. Таким образом я имел возможность слышать обе стороны. Разговор велся на итальянском языке.
      — …Вовсе не оправдывает того, что он так долго спит! — Это, несомненно, был голос Малышки Корлеоне!
      — Но, Малышка, — сказал Вантаджио, — это не имеет никакого отношения к девочкам. Эти две шишки из ООН истратили на нас половину всех валютных запасов своих стран и того, что им выделила ООН, и нам просто повезло, что он не позволил им здесь поубивать друг друга.
      — Вантаджио, ты что, продолжаешь делать вид, что не замечаешь, как я благодарна ему за это?
      — О нет, миа капа!
      — Вантаджио, неужто ты пытаешься встать на пути к образованию и карьере этого мальчика?
      Хеллер в это время отсчитывал свои деньги, медленно перебирая бумажки. Казалось, он заподозрил, что некоторые из бумажек поддельные. Что же касается Вантаджио, то он от возмущения просто потерял, должно быть, дар речи. Наконец пауза кончилась.
      — О, миа капа, как вы можете говорить такие ужасные вещи!
      — Ты прекрасно знаешь, что образование — важная вещь. Ты что, просто ревнуешь и хочешь, чтобы он превратился в одного из этих подонков?
      — О нет, — плачущим голосом возразил Вантаджио.
      — В таком случае объясни мне свое поведение. Я буду очень внимательно слушать. Я даже орать не стану на тебя. Я проявлю предельное терпение. Ответь мне для начала на один-единственный вопрос: два дня назад, Вантаджио, я видела в воскресной газете объявление, что со вчерашнего дня Нью-Йоркский университет начинает прием документов. Так вот, Вантаджио, когда я задаю тебе — заметь, без крика, без ругани, а спокойно и вежливо, — очень простой вопрос, зарегистрирован ли мальчик и ходит ли он же на занятия, я получаю идиотский ответ, что, дескать, он поздно встал сегодня.
      — Миа капа… — попытался вставить слово Вантаджио.
      — Так вот, ты знаешь, я знаю, да и сам Господь Бог отлично знает, что мальчики терпеть не могут ходить в школу, — невозмутимо продолжала Малышка. — Ты знаешь, что их приходится затаскивать туда силком, загонять палкой, Вантаджио. Ты знаешь, что их нужно принуждать учиться. Братья мои, да упокоит Господь их души, сколько порок вытерпели, лишь бы не ходить в школу, так что ты уж не пытайся мне что-то объяснять.
      — Миа капа, клянусь…
      — Так вот, я хочу получить ответ, Вантаджио, на один-единственный вопрос, если только ты дашь мне сказать хоть словечко: почему ты не использовал свой авторитет и не направил мальчика в нужную сторону? Почему он не выполняет твоих распоряжений? И не пытайся спорить со мной. Ты теперь должен позвонить мне ровно через полчаса и сообщить, что он отправился в школу!
      После этого прозвучал резкий щелчок. Это она повесила трубку Хеллер тем временем, по-видимому, решил, что некоторые из банкнот не поддельные только потому, что на них был напечатан портрет Бенджамина Франклина. Он аккуратно уложил деньги. Но ему вовсе не понравились результаты подсчета. Он удрученно покачал головой. Пятнадцать тысяч он сунул в карман, уже и без того набитый Бог знает чем. Потом закрыл и запер свой сейф и уже собрался было покинуть здание «Ласковых пальм», но тут услышал из кабинета
      голос Вантаджио:
      — Зайди-ка на минутку сюда, парень, ладно?
      Хеллер вошел. Брови у Вантаджио были нахмурены. Выглядел он совершенно подавленным. Он жестом пригласил Хеллера садиться, но сам, подобно большинству итальянцев, не сразу приступил к делу. У них это считается невежливым.
      — Ну, парень, как идут у тебя дела с девочками? — спросил он, сохраняя самое мрачное выражение лица.
      — О, — рассмеялся Хеллер, — управляться с женщинами не представляет особого труда.
      — Будь ты на моем посту, ты думал бы совсем иначе, — сказал Вантаджио.
      Ага, не зря я чувствовал, что мне удастся кое-что выяснить. Вантаджио просто ревновал. Он явно опасался, что Хеллер займет его место.
      — А ведь знаете, — сказал Хеллер, — очень может быть, что вы именно тот человек, с которым мне следовало бы поговорить на эту тему.
      — На какую тему? — спросил Вантаджио очень настороженно. Да, что-то явно грызло этого Вантаджио.
      — Да, собственно, вопрос довольно простой, — сказал Хеллер. — У меня тут довольно много денег, но я думаю, что мне может понадобиться значительно больше.
      — А зачем тебе столько?
      — Да видите ли, мне кое-что придется сделать с этой планетой.
      — Ты хочешь сказать, что собираешься установить власть над всей планетой? Послушай, парень, тебе никогда не удастся этого сделать, не заработав сначала диплома.
      — Да, тут вы совершенно правы, — сказал Хеллер. — Но, кроме того, на такие вещи обязательно бывают нужны деньги. И я хотел спросить вас, не могли бы вы указать мне в этом городе место, где играют на деньга.
      Тут уж и Вантаджио не выдержал:
      — Играть в азартные игры! Да ты сошел с ума! Мы сами занимаемся кое-чем в этой области, и ты уж поверь мне, парень, что это самый верный способ остаться без последней рубашки! Тут все построено на жульничестве!
      Ого, Вантаджио настроен явно против Хеллера. Интересно, только ли ревность тут играет роль?
      — Ну ладно, оставим игры, — поспешил согласиться Хеллер.
      После этого он достал из кармана «Уолл-стрит джорнел» и раскрыл номер на биржевых известиях.
      — Я сообразил, что бумаги эти вы здесь продаете и покупаете, получая прибыль в зависимости от повышения или понижения курса, и что продолжается это изо дня в день.
      Вантаджио пренебрежительно отодвинул газету:
      — Знаешь, парень, это один из самых верных способов просадить кучу денег.
      Чувствовалось, что он злится. Мне пришло в голову, что по крайней мере в данный момент я могу заполучить себе союзника в лице Вантаджио. Он явно был настроен враждебно по отношению к Хеллеру. И я с ходу начал прикидывать, почему так произошло. Хеллер тем временем разворачивал газету на новом месте.
      — А что вы скажете насчет этого? Здесь явно имеются большие колебания. На этом тоже можно сыграть.
      — Это — товарная биржа, — сказал Вантаджио. — Здесь как раз и лежит самый короткий путь к банкротству.
      — Ну а все-таки, каким образом вы их покупаете и продаете? — спросил Хеллер.
      — Для этого нужно завести себе брокера. Это относится и к той и к другой бирже.
      — А не могли бы вы порекомендовать мне одного из них?
      — Это сплошное жулье, — сказал Вантаджио.
      Было совершенно ясно, что он настроен решительно против того, чтобы Хеллер занимался делами. Он вообще выглядел очень взволнованным, нервным, я все больше и больше убеждался в том, что за всем этим что-то кроется и что очень может быть, что я сумею превратить его в союзника.
      — Но вы знаете такого человека? — спросил Хеллер.
      — Да ты можешь просто посмотреть в телефонной книжке. Но я лично не желаю иметь ничего общего с этим делом. И, поверь мне, парень, тебе тоже не следует связываться с ними. Послушай-ка, помнится, ты говорил мне, что собираешься поступать в колледж.
      — Совершенно верно, — сказал Хеллер. — Ведь никто не станет даже слушать тебя, если у тебя нет диплома.
      — Вот это совершенно верно, — сказал Вантаджио. Но он все равно был какой-то слишком уж напряженный. — Вот именно поэтому я и позвал тебя, парень. А ты знаешь, какой у нас сегодня день? — Хеллер отрицательно покачал головой. — Сегодня у нас второй день приема документов в колледж, а весь прием у них длится всего неделю. У тебя при себе твои бумаги?
      — Да, они у меня с собой, — сказал Хеллер, похлопывая по карману. — Но ведь на это у них выделена целая неделя и…
      — Ты должен немедленно отправиться туда и срочно подать документы!
      — Но если у меня целая неделя…
      — Молчать! — резко прервал его Вантаджио. Он сунул руку в ящик письменного стола и достал оттуда книжицу, на обложке которой было написано: «Программа для поступающих в колледж». Чуть сбоку, но уже от руки было написано: «Джованни Меретричи». Смотрика, а я все это время думал, что его зовут Вантаджио. — Итак, какой предмет ты собираешься выбрать себе в качестве основного?
      — Ну, я так полагаю, что инженерное дело, — сказал Хеллер.
      — А по какой дисциплине ты намерен писать диплом? — требовательным тоном продолжал Вантаджио.
      — Ну, если вы дадите мне эту книгу, я хорошенько изучу ее и денька через два…
      Чувствовалось, что Вантдяжио уже по-настоящему разозлился. И с чего это он так горячится? Он принялся нервно листать книгу, выискивая и читая вслух названия отдельных предметов.
      — Аэронавтика и космическая инженерия? Гражданская инженерия и инженерная механика? Инженерная геология? Ядерная физика и инженерия? А может быть, просто — инженерия?
      — Ядерная физика и инженерия, — сказал Хеллер. — Звучит примерно так. Но…
      — Тут имеются и названия различных присваиваемых степеней, — перебил его, повысив голос, Вантаджио, — есть бакалавр, магистр, доктор. А специальность как бы прилагается к ученой степени. Ядерная физика и инженерия — звучит вполне солидно. И тем не менее, — сказал Хеллер, — мне все же хотелось бы посмотреть…
      — Прекрасно! — воскликнул Вантаджио. — Вот тебе карта Нью-Йоркского университета. Гляди — здесь библиотека и все такое прочее. Тут же и административный корпус, а вот отсюда — вход в него. А вот здесь, смотри на карту, совсем рядом от нас вход в метро. Ты пройдешь пешком до этой станции, спустишься в метро, пересечешь весь город, а вот здесь, у Таймс-сквер, ты сделаешь пересадку на линию номер один. По ней ты и доедешь до университета. Выйдя из метро на Сто шестнадцатой улице, ты направишься пешком вот по этой дороге и прямиком попадешь к административному зданию. И там ты подашь свое заявление! Все понял?
      — Ну хорошо. Я, конечно, очень благодарен вам за заботу. Но если впереди у меня еще целая…
      Он замолчал, уловив, что сидящий напротив Вантаджио смотрит на него каким-то странным взглядом.
      Вантаджио же решил все начать с начала.
      — Послушай, парень, тебе случалось когда-нибудь раньше жить какое-то продолжительное время в Нью-Йорке?
      — Нет, — ответил Хеллер.
      Вантаджио тут же напустил на себя заговорщицкий вид.
      — В таком случае ты не можешь знать местных обычаев и правил. Так вот, парень, когда ты попадаешь в незнакомое тебе место, несоблюдение местных законов и обычаев может привести к трагическим последствиям.
      — Вы совершенно правы, — сказал Хеллер.
      — Так вот, парень, — сказал магистр политических наук, — так уж сложилось, что у нас здесь действует и имеет силу обычай американских индейцев, касающийся спасения человеческой жизни. И, по приоритету, как более древний закон, обычай этот имеет у нас обязательную силу. Известно ли тебе, что, если ты спасаешь человеческую жизнь, человек этот с той поры становится ответственным за тебя?
      Я чуть было не поперхнулся. Вантаджио говорил Хеллеру об одном из законов, действующих на планете Земля, но закон этот имел распространение в Китае. И содержание его было совершенно противоположным. В Древнем Китае, согласно данным, полученным нашим Аппаратом, если ты спас человеку жизнь, то на всю
      жизнь становился ответственным за этого человека. Поэтому мы всегда самым строжайшим образом наказывали нашим оперативникам ни в коем случае никого не спасать в Китае. Вантаджио воспользовался этими сведениями, чтобы, перевернув их с ног на голову, употребить в свою пользу, и при этом он еще отлично знал, что каждое его слово — чистейшая ложь.
      — А вы точно уверены, что это именно так? — спросил Хеллер.
      Вантаджио высокомерно и пренебрежительно поглядел на него:
      — Естественно, уверен. Ведь как-никак я все же магистр политических наук, не так ли?
      — Так, — сказал Хеллер с явным сомнением.
      — И ты спас мне жизнь, верно? — не унимался Вантаджио.
      — Похоже, что и это так, — сказал Хеллер.
      И тут до меня дошло. Вантаджио! Он — маленький человечек, всего пять футов два дюйма ростом. Совсем рядом с его Сицилией лежит Корсика, можно сказать, населенная тем же самым народом. А человек маленького роста, уроженец Корсики — Наполеон, испытывал комплекс неполноценности по отношению к каждому встречному. Вантаджио также страдал от комплекса неполноценности при мысли о внешности Хеллера и его подвигах. Ведь то, что проделал Хеллер, заставляло этого маленького сицилийца корчиться от глубоко скрываемых мук, чувствовать себя ущербным. Уяснив все это, я сделал для себя еще одно открытие: «Вантаджио» — вовсе не имя, данное ему при рождении, это кличка! А на итальянском языке она звучит примерно как «рука, держащая кнут». Вантаджио поднялся, выпрямившись во все свои пять футов и два дюйма, и строго поглядел в глаза сидящему напротив Хеллеру. И надо сказать, что глаза их сейчас оказались почти на одном уровне. И тут только магистр политических наук заговорил о том, что его более всего интересовало.
      — Ты спас мне жизнь, — сказал он, — и, следовательно, теперь должен выполнять все, что я тебе прикажу. Вот так будут строиться впредь наши отношения, начиная с этого самого момента.
      Хеллер, по-видимому, вынужден был проявить полную покорность.
      — Да я и сам вижу, что так оно получается, — сказал он.
      Внезапно Вантаджио заулыбался и, по-видимому, приободрился
      — Ну вот, будем считать, что это дельце мы окончательно утрясли! Возьми сигару. Хотя нет — я забыл, что тебе еще нельзя курить. Тогда угощайся вот мятными лепешками.
      И он подсунул целую коробку их Хеллеру… Хеллер взял лепешку, а Вантаджио, обойдя вокруг стола, ласково похлопал его по плечу.
      — Ну вот, мы и расставили все по своим местам. Верно ведь?
      — Верно, — согласился Хеллер.
      — Итак, ты прямо сейчас садишься на метро и едешь подавать заявление, не откладывая ни на минуту. — Вантаджио сказал это очень радостным тоном. Хеллер молча встал и направился к двери, сопровождаемый Вантаджио, который широко распахнул перед ним дверь и на прощание снова дружески похлопал его по плечу. Когда Хеллер оглянулся, Вантаджио все еще стоял в дверях и махал ему вслед рукой. Да, трудно понять этих сицилийцев. Вот и Вантаджио показался мне человеком, склонным к предательству и беспричинной смене настроений. У меня было достаточно сомнений относительно того, стоит ли относиться к нему с полным доверием и посвящать его в свои планы. И все-таки здесь имелся немалый шанс, что его жгучую ревность и зависть, усиленную комплексом неполноценности, мне удастся обратить себе на пользу.

Глава 7

      Я без особого внимания следил за действиями Хеллера, понимая, конечно, что он точно выполнит все указания Вантаджио. Он спустился на станцию метро и там принялся искать в телефонной книге какие-то номера. Я подумал, что, должно быть, он решил сначала созвониться с колледжем.
      Наконец он сел в поезд. Казалось, что его очень интересовали окружающие люди. В Нью-Йорке стоял жаркий день, а в такую погоду в метро обычно царит жуткая жара и духота. И люди вокруг, естественно, были покрыты потом и вообще выглядели как-то помято и сонно. Я был примерно в таком же состоянии, как и они. Но тут я неожиданно обратил внимание на название промелькнувшей мимо станции — «Двадцать третья улица». Я дождался следующей остановки — «Четырнадцатая улица, Юнион-сквер». Глядите-ка, да ведь он сел не в тот поезд. Он ехал сейчас к центру, а не от него. И вообще не по той линии метро. Сейчас он двигался в сторону Лексингтон-авеню. Я быстро проследил его путь, прогоняя пленку по другому экрану. Оказывается, он сделал пересадку не у Таймс-сквер, а за остановку до этого — у Центрального вокзала! Я еще дальше открутил пленку и дошел до того места, когда он высматривал чей-то номер в телефонной книге. Он раскрыл ее на страницах желтого цвета и просматривал раздел «Брокерские конторы». Палец его остановился на адресе: «Ассоциация Шорт, Скиддер и Лонг», Уолл-стрит № 81 1/2».
      Значит, он все же решил настоять на своем. Ага, так очень может быть, что я не зря строил планы относительно Вантаджио. Очень может быть, что мне удастся набрать побольше таких случаев, когда Хеллер действует вопреки его приказам, и тогда Вантаджио в отместку разрешит мне пробраться в его комнату. Очень живо, как в воплотившемся наяву счастливом сне, мне предстала картина улыбающегося Вантаджио, который широким жестом предлагает мне войти и говорит: «Да, офицер Грис. Чувствуйте здесь себя как дома. Можете перерыть тут все на свете. Я даже пришлю сюда слугу, чтобы он оказал вам содействие в поисках трафарета. Так этому молодому наглецу и надо, вы согласны со мной, офицер Грис?» Да, это был дивный сон наяву!
      Но пока что вернемся к прозаической реальности. Хеллер, в сдвинутой на затылок красной бейсбольной шапочке и в бейсбольных же шиповках, трусил рысцой по тротуару, изредка поглядывая на номера домов. Отыскав дом номер восемьдесят один с половиной по Уолл-стрит, он скоро уже стоял у стойки брокерской конторы «Шорт, Скиддер и Лонг». Кругом были развешаны черные доски с выписанным на них мелом текущим курсом акций. Слышалось мерное постукивание телетайпов. Девица на секунду перестала жевать жевательную резинку и подняла на него глаза.
      — Да? — поинтересовалась она.
      — Мне нужно повидаться с кем-нибудь по поводу покупки акций, — сказал Хеллер.
      — Открыть новый счет? Обратитесь к мистеру Арбитражу. Он сидит в третьей комнате.
      Мистер Арбитраж оказался сухощавым, безукоризненно одетым человеком. Он не подумал даже подняться со своего места за письменным столом при появлении клиента и посмотрел на Хеллера так, будто тот был протухшей рыбой, которую кто-то неожиданно швырнул в дверь его кабинета.
      — Ваше удостоверение попрошу, — сказал мистер Арбитраж, как бы следуя давно заведенному порядку.
      Хеллер, однако, не был обескуражен столь откровенно холодным приемом. Он уселся в кресло, стоявшее перед столом, достал из кармана водительское удостоверение на фамилию Уистера и карточку социального страхования. Мистер Арбитраж поглядел на документы, а потом — снова на Хеллера.
      — Полагаю, что не имеет смысла спрашивать у вас, кто поручится за вашу кредитоспособность, — сказал он.
      — А что это такое? — спросил Хеллер.
      — Дорогой мой юноша, если это задание, порученное вам в вашей школе, то скажите им, что у меня нет времени для просвещения молодежи. Это все оплачивается изымаемыми у нас налогами. Выход в ту же дверь, в которую вы входили.
      — Погодите, — сказал Хеллер. — У меня ведь есть деньги.
      — Дорогой мой молодой человек, не надо разыгрывать комедий.
      Мое время для этого слишком ценно, а кроме того, у меня назначен завтрак с главой финансовой корпорации Моргана. Выход…
      — Но почему? — не унимался Хеллер. — Почему я не могу приобрести акции?
      Мистер Арбитраж шумно вздохнул:
      — Дорогой мой молодой человек, для того чтобы иметь дело с акциями, вам пришлось бы открыть текущий счет. А для этого необходимо, чтобы вы достигли определенного возраста. По правилам, действующим в нашей фирме, такой возраст — от двадцати одного года и выше. А для того чтобы открыть счет, вы должны обзавестись поручителем. Таковых у вас, естественно, нет. Я мог бы порекомендовать вам при следующем визите прийти сюда в сопровождении родителей. Вас это устроит? А пока — до свидания.
      — Но мои родители находятся в мире ином, их нет на Земле, — сказал Хеллер.
      — Примите в таком случае мои глубокие соболезнования. Тем более вам следовало бы повнимательнее прислушаться к моим словам о том, что вам в любом случае надлежит найти человека, старше двадцати одного года, который мог бы поручиться за вас, а уж потом обращаться в нашу фирму. А теперь, прошу вас, давайте поскорее раскланяемся.