Так, следуя указаниям Римбомбо, они добрались до Ньюарка, а потом, двигаясь по бесчисленным боковым улочкам и переулкам, попали наконец к гаражу «Шик-Блеск». Там им пришлось прокладывать дорогу среди бесчисленного множества машин, находящихся в различной степени ремонта и окраски. Бац-Бац выскочил из машины и вскоре вернулся с полноватым, лоснящимся итальянцем в белом халате, подчеркивавшем его принадлежность к руководящему корпусу. Тогда и Хеллер вышел из машины.
      — Вот, парень, — сказал Бац-Бац, — познакомься с Майком Мутационе, владельцем, руководителем работ и главным крикуном этого заведения. Я уже сказал ему, что ты являешься другом семьи. Так что можешь открыто говорить обо всем, что тебе нужно.
      Хеллер с итальянцем пожали друг другу руки.
      — Так, может, будет лучше, если он сам скажет мне, что нужно сделать с этой машиной? — спросил Хеллер.
      Майк внимательно оглядел «кадиллак».
      — Ну что ж, — сказал он, — если откровенно, то первое, что я сделал бы с вашей машиной, — это выбрал бы бережок повыше да покруче да спустил бы ее оттуда в реку поглубже.
      — О, только не это! — горячо возразил Хеллер. — Это очень хорошая машина!
      — Это пожиратель бензина, — сказал Майк. — «Кадиллак» 1968 года выпуска на одном галлоне проходит не более десяти миль.
      Майк обернулся к Римбомбо:
      — Твой парень только сейчас рехнулся или всегда был такой?
      — Ну что ты! — сказал тот. — Он у нас даже в колледже учится.
      — А, тогда все понятно, — заключил Майк.
      Римбомбо бросился к машине, повозился там и вернулся с бутылкой виски.
      — А это еще что за чертовщина? — удивился Майк. — Золотая нашлепка? Что-то я не видывал такой.
      Привычным движением Римбомбо отвинтил колпачок.
      — Это очень хороший напиток, поэтому шотландцы придерживают его исключительно для себя. Вот попробуй, глотни.
      — А ты уверен, что это не отрава? — И Майк осторожно отхлебнул прямо из горлышка. Он подержал виски во рту. — О Господи, да это же просто великолепно! В жизни не пробовал такой благодати.
      — Прямо с борта корабля, — сказал Римбомбо. — Мы Приволокли тебе целую коробку.
      — Ну так вот, парень, как мы и решили, — сказал Майк, — для начала хорошенько осмотрим твою прекрасную машину.
      Не выпуская драгоценной бутылки, он второй рукой открыл капот. Потом достал из кармана фонарик и тщательно осмотрел мотор. После этого он печально покачал головой:
      — Плохие новости, парень. Номер на этом моторе столько раз перебивали, что последний пришлось заколотить слишком уж глубоко и снова перебить его уже нет никакой возможности. — Он немного помолчал. — Но ты не отчаивайся, парень. У тебя, наверное, связаны с этой машиной какие-то теплые воспоминания. Неужто это первая из твоих украденных машин?
      Он снова отхлебнул виски и облокотился на радиатор. Некоторое время он простоял так, погруженный в глубокое раздумье, и вдруг лицо его просветлело.
      — Послушай-ка, я кое-что припомнил. У тебя есть возможность купить совершенно новый мотор этой модели «кадиллака» выпуска того же 1968 года. Они сделали несколько запасных и до сих пор держат их на складе «Дженерал Моторс»! Деньги найдутся?
      — Найдутся, — заверил его Хеллер.
      — Я сейчас же наведу справки. — Майк направился в свою контору и засел за телефон. Вернулся он весь сияя. — Уних есть моторы! Ты очень торопишься или на работу можно затратить пару недель?
      — Спешить мне некуда, — ответил Хеллер, — такой срок вполне совпадает с моими планами.
      И тут меня как громом поразило. Я все это время был настолько уверен, что ему просто хочется иметь машину, чтобы шиковать в Нью-Йорке, настолько уверен в том, что это обычная тяга флотского офицера к столь модным в их среде игрушкам, что даже не предполагал, что он мог связывать с этим «кадиллаком» еще и какой-то свой дьявольский план. Мне пришлось вообще пересмотреть свое отношение ко всем его последним действиям. Похоже, он, вопреки моим предположениям, не просто плыл, подчиняясь ходу событий. Он все это время работал. Ведь этот (…) все время работал на обеспечение успеха своей миссии. Жуткая мысль о том, что он может преуспеть в достижении своей цели, возникла в моем сознании и приняла облик Ломбара. Да что же он затевал?
      — Вот и прекрасно, — сказал Майк. — Но чего ты в самом деле хочешь от этой машины? Чего добиваешься? Скорости? Если дело в скорости, то я могу поставить в новый мотор новые поршни из совершенно нового алюминиевого сплава — они имеют значительно более высокую теплоотдачу, и ты меньше рискуешь запороть мотор при перегреве. А увеличение числа оборотов при этом гарантировано.
      — А это увеличит или уменьшит расход бензина? — спросил Хеллер.
      — Ну, скорее всего увеличит.
      — Отлично. Ставьте новые поршни, — сказал Хеллер.
      — Но если скорость машины увеличится, то придется кое-что сделать и с радиатором, а возможно, и с охладителем масла.
      — Вот и сделайте, — сказал Хеллер.
      — Тогда уж заодно стоит заменить и многие поизносившиеся детали, как, например, шплинты на осях и прочее в этом роде.
      — Отлично, — сказал Хеллер.
      — И покрышки придется заменить. Если поставить на гоночные, то есть уверенность, что они не полопаются и при скорости в сто пятьдесят миль.
      — Прекрасно.
      — Можно вообще заменить колеса на более легкие из магниевых сплавов, — сказал Майк.
      — А это изменит внешний вид машины? — спросил Хеллер.
      — Да, почти наверняка. Это сделает ее более современной. Не нужно.
      Майк впервые в этом разговоре натолкнулся на отказ. Он чуть отступил, отхлебнул из бутылки и начал что-то прикидывать в уме.
      — Послушай, а этот пикап не от Корлеоне? — прервал Римбомбо его раздумья, указывая на свежевыкрашенный в черный цвет «форд».
      — Да, мы собираемся отогнать его к ним, — сказал Майк.
      — Я его и отведу к ним, когда мы тут с тобой закончим дела, — сказал Римбомбо и сразу же начал перегружать свои коробки из «кадиллака» в «форд». Подкрепившись виски, Майк снова принялся за осмотр и ощупал крыло.
      — Как видишь, тут имеются мелкие вмятины и царапины. Кое-что придется подправить. Да и вообще ее нужно будет очистить от старой краски и покрасить заново. Послушай-ка, парень, у меня вроде сохранилась настоящая краска для «кадиллаков» — мы так ни разу не воспользовались ею, уж больно она кричащая. Сейчас я сверюсь с картотекой. — Он побежал в контору и почти сразу вернулся. — Нашел! Она называется «алая огненно-пламенная». Ну и цвет! Машина светится даже в полной темноте. Окрашенную в такую краску машину просто невозможно не заметить.
      — Очень хорошо! — сказал Хеллер.
      Нет, я просто отказываюсь его понимать! Сначала ему нужна серая краска, потому, что она незаметна. А сейчас он вдруг выбирает краску, которая буквально обжигает экран на моем приемном устройстве. Да что же он задумал в конце концов?
      — Так, — сказал Майк, заглядывая на переднее сиденье и щупая обивку, — посмотрим дальше. Видишь, вся внутренняя обивка, все сиденья и даже шторы истрепаны до предела. И так удачно получилось, что у нас есть кое-какие из нужных для ремонта материалов. Мы как-то купили прекрасный материал для обивки, да так никогда им и не воспользовались. Материал называется «снежный барс», он белый с черными пятнами. Контрастно. Особенно хорошобудет смотреться при красном кузове. Он у нас даже двух сортов. Один кусок оказался достаточно толстой фактуры. Как раз подойдет для напольных ковриков.
      — Великолепно, — сказал Хеллер.
      Казалось, Майк уже больше ничего не мог придумать.
      — А нет ли еще чего-нибудь, что тебе самому хотелось бы тут установить? — спросил он.
      — Есть, — сказал Хеллер. — Я хочу, чтобы капот мог запираться на ключ. А снизу, под всей поверхностью кузова установите дополнительный стальной лист, чтобы доступ к мотору был и вовсе прегражден.
      — Понятно, ты имеешь в виду защиту от бомб и вообще установку брони, — сказал Майк. — Видишь ли, эти машины и выпускались с такими мощными моторами в расчете на то, что они будут способны нести броневую защиту. Я могу к тому же установить пуленепробиваемые стекла, усилить броней борта и…
      Наконец-то мне стало ясно: Хеллер боится, что его машину снова заминируют и попытаются взорвать.
      — Нет, — решительно сказал Хеллер. — Вы просто прикрепите под днищем тонкий стальной лист и установите замки на капоте, чтобы никто не мог добраться до мотора.
      — И установить охранную систему электронных сторожей? — с надеждой спросил Майк.
      — Не нужно, — сказал Хеллер.
      Нет, просчитывать его действия просто невозможно. Единственным объяснением всех этих распоряжений Хеллера могло быть только одно — у него поехала крыша!
      — Значит, у тебя все? — сказал Майк.
      — Да, пока все, — ответил Хеллер.
      — Ну ладно, — сказал Майк и сделал вид, будто что-то обдумывает. Наконец он изрек: — По завершении работ тебе придется выложить тысяч двадцать, никак не меньше.
      Бац-Бац в это время вытаскивал из «кадиллака» последнюю коробку с виски. При этих словах он опустил ее на пол.
      — Господи! — Он подошел к беседующим. — Послушай, парень, да за такие деньги я наворую и переделаю, как ты только пожелаешь, штук пятнадцать «кадиллаков» самых последних моделей!
      — Ну, я бесплатно подбрасываю новые номерные знаки и оформление документов, — сказал Майк. — А кроме того, ты, Бац-Бац, и сам должен понимать, что такая сложная переделка мне и самому обойдется в порядочную сумму.
      — Я согласен. — Хеллер извлек из кармана объемистую пачку денег, от которой отсчитал десять тысяч и протянул их Майку.
      — Этот парень что, остановил на гоп-стоп машину Бринкса? — сказал Майк, обращаясь к Римбомбо.
      — Это честно заработанные убийством деньги, — сказал Хеллер.
      — Ну, в таком случае, — сказал Майк, — я внесу их в отчеты. — Он направился в контору, собираясь выписать квитанцию. — А на какое имя выписывать? — осведомился он, оборачиваясь, и тут же добавил: — Собственно, мне это абсолютно безразлично.
      — На имя Джерома Терренса Уистера, — сказал Хеллер.
      Теперь мне окончательно стало ясно, что он сошел с ума. По этой квитанции Гробе может узнать, что он все еще жив, и выйти на его след! А если к тому же он станет разъезжать на таком бросающемся в глаза автомобиле… Римбомбо закончил перегрузку своих драгоценных ящиков. Сияющему Майку он презентовал коробку «Джонни Уокера» с золотой нашлепкой.
      — Садись, парень. Куда тебя подбросить?
      — Мне нужно в Манхэгтен, — сказал Хеллер.
      — Ну, в таком случае я высажу тебя у железнодорожной станции.
      Так ты быстрее попадешь на место. Когда у железнодорожной станции Хеллер выходил из машины,
      Римбомбо все-таки не утерпел:
      — Слушай, парень, а все-таки скажи: Джером Терренс Уистер — это твое настоящее имя?
      — Нет, — ответил тот. — Мое настоящее имя Красавчик Флойд.
      Римбомбо оглушительно расхохотался, мгновение спустя к нему присоединился и Хеллер. Я был по-настоящему оскорблен. Красавчик Флойд был прославленным гангстером, знаменитым настолько, что любые шутки по этому поводу следовало считать просто неуместными. Должно же быть у них хоть что-нибудь святое.
      — И что я вам должен за помощь? — спросил Хеллер.
      — Должен, парень? — переспросил Римбомбо. Он указал большим пальцем за спину. — Послушай, парень, шесть месяцев я чалился в тюряге, мечтая об одном-единственном глотке виски. А сейчас я могу хоть купаться в нем. — И он рванул машину с места, во все горло распевая какую-то песенку.
      Мне же было не до пения. На меня свалились новые неприятности и именно в то время, когда я считал, что хуже уже и быть не может. Хеллер вознамерился привлечь к себе внимание Гробса, используя имя и фамилию, которыми тот его наградил, а мне до сих пор так и не удалось завладеть трафаретом. И кроме того, Хеллер наверняка налаживал свое дело. Я это нутром чувствовал! И самое страшное — он вполне способен завершить свою миссию! У меня просто голова шла кругом. С одной стороны, Хеллер не должен дать убить себя, прежде чем я раздобуду трафареты, с помощью которых потом смогу фальсифицировать его письма к капитану Тарсу Роуку. С другой же — существовала угроза, что он сейчас занят разработкой какого-то дьявольски хитроумного и коварного плана, который поможет ему успешно завершить миссию, а это ставило меня перед необходимостью либо изолировать его, либо убить.
      Я вышел из помещения и улегся во дворе ничком, прикрыв лицо руками. Прежде всего мне нужно успокоиться. Я должен заставить себя мыслить логически. Вовсе незачем сходить с ума только из-за того, что в данный момент мне следует препятствовать убийству человека, которого потом обязательно нужно будет убить. Просто мне необходимо что-то срочно придумать, изобрести какой-то способ. Нужно действовать!
      А тут еще эта (…) канарейка уселась где-то на дереве и посвистывает себе. Издевательство! Форменное издевательство!

Глава 2

      Хеллер протопал в своих шиповках по крыльцу «Ласковых Плальм» и рысцой вбежал в холл. Время было вечернее, но в этот жаркий летний сезон холл был пуст. Он уже ступил на лестницу, чтобы подняться на второй этаж, однако один из наряженных в смокинг охранников остановил его.
      — Минуточку, — сказал он. — У тебя, парень, больше нет комнаты.
      Хеллер остановился как вкопанный.
      — Управляющий желает повидаться с тобой, — сказал гангстер. — Он ужасно расстроен.
      Хеллер стремительно направился в кабинет управляющего.
      — Не туда, — сказал охранник. — Садись в лифт. Он уже дожидается тебя. — И он подтолкнул Хеллера в сторону лифта. Они вошли, и охранник нажал кнопку верхнего этажа. Они вышли в длинный, наподобие коридора холл, обитый деревянными панелями и звукоизоляцией, и сразу же услышали доносящийся издалека голос управляющего. Он как раз ругал кого-то по-итальянски. Чувствовалось, что он взбешен. В комнате, к которой они подошли, помимо управляющего было еще много людей. Все они носились взад и вперед, перетаскивали какие-то вещи. Охранник подтолкнул Хеллера:
      — Он здесь, босс.
      Вантаджио Меретричи оттолкнул с дороги уборщицу и бросился навстречу Хеллеру.
      — Ты опять втягиваешь меня в неприятности! — выкрикнул он. — Твои проделки могут мне стоить места! — Руки его, как это принято у итальянцев, вели свой особый разговор. Одной из них он провел по горлу, как бы перерезая его. — Ты способен просто погубить меня!
      На мгновение он прекратил крик только для того, чтобы заорать по-итальянски на двух уборшиц, которые от страха заметались так, что столкнулись друг с другом и выронили на пол стопки простыней. Типичное для итальянцев поведение. Они столь экспансивны. Артистичны. Я убавил звук в приемнике. Естественно, Вантаджио тут же подошел к Хеллеру еще ближе и заорал еще громче.
      — Это очень плохо с твоей стороны! — крикнул Вантаджио. — Пробрался сюда исподтишка!
      — Да если вы думаете, что я что-нибудь не так… — начал было Хеллер.
      — Я не думаю, — прервал его оправдания Вантаджио. — Я знаю!
      — Если я что-нибудь…
      — И это он называет «что-нибудь»! — выкрикнул Вантаджио. — Ты позволил мне поселить тебя в комнату старой уборщицы! Ты не обмолвился мне ни словечком! Да она просто взбесилась! Телефонная трубка чуть не сожгла мне руку!
      Он положил руки на плечи Хеллера и проникновенно заглянул ему в глаза.
      — Почему, — заговорил он умоляющим тоном, — почему ты не сказал мне, что ты друг Малышки?
      Хеллер тяжело вздохнул:
      — Да я ведь, собственно, и не знал, что это место принадлежит ей. Извините, пожалуйста.
      — Ну ладно, парень. В будущем говори обязательно. Ну, и как тебе здесь?
      Хеллер оглядел помещение. Номер состоял из двух комнат. Стены огромной гостиной, отделанные ониксом, были еще, кроме того, украшены и картинами. Ковер бежевого цвета простирался во всю ширину комнаты, и по нему были разбросаны другие ковры, весьма тонкой работы и расшитые золотом. Мебель, тоже бежевого цвета, была модернистских форм с весьма соблазнительными изгибами. Лампы представляли собой выполненные из золота обнаженные фигуры девушек. На балконе был разбит сад. Туда вела широкая стеклянная дверь, и сквозь нее открывался вид на здание ООН, окружающий парк и реку внизу. Вантаджио указал Хеллеру в другую сторону. Там был расположен бар, тоже бежевый с золотом, с золочеными полками и тонкой фигурной резьбой. Бармен в этот момент поспешно выгружал из него крепкие напитки, складывая бутылки в картонные коробки.
      — Весьма сожалею, но крепких напитков я не могу здесь оставлять. Мы можем лишиться лицензии, потому что ты несовершеннолетний. Но, — поспешно добавил он, — мы забьем холодильник безалкогольными напитками всех видов, какие только можно представить. Мы оставим здесь и эти вместительные стаканы, которые можно заполнять льдом по своему вкусу. А свежее молоко мы будем доставлять каждый день. А мороженое любишь? — спросил он каким-то умоляющим тоном.
      Потом он повел Хеллера по номеру, показывая ему шкафы, шкафчики, скрытые полки и демонстрируя их содержимое.
      — Послушай, понимаешь, я ведь просто пошутил насчет сандвичей. У нас здесь и в самом деле нет места, где можно было бы пообедать, поскольку все заказы у нас подаются, естественно, в номера. Но зато у нас самые изысканные повара во всем городе и вообще лучшая кухня во всем Нью-Йорке. Можешь всегда заказывать, что тебе только заблагорассудится. Вот сейчас, например, что ты съел бы? Жареного фазана хочешь?
      Ответа он дожидаться не стал и крикнул что-то в спальню, оттуда сразу же стремглав выбежала уборщица. Они вошли в спальню, и Вантаджио широко развел руки, как бы приглашая полюбоваться представшим их глазам шедевром.
      — Надеюсь, что и здесь тебе понравится, — с робкой надеждой сказал он.
      Спальня была огромной, с зеркальным потолком. Стены тоже были увешаны зеркалами в рамах из черного оникса. Центр комнаты занимала гигантская кровать. Покрыта она была черным покрывалом со сложным золотым узором. На полу лежал огромный алый ковер. Были тут и динамики, вмонтированные в специальные приспособления. Вся звуковая установка была украшена фризом с золотыми обнаженными девицами. Вантаджио, обгоняя Хеллера, бросился к этой сложной системе и принялся объяснять устройство и назначение разных кнопок и рычагов. Звукозапись можно было воспроизводить по функциональному признаку. Здесь была музыка для того, чтобы расслабиться под выпивку, музыка для размышлений, страсти, злости, успокоения и отдыха.
      Потом, суетясь и забегая вперед, Вантаджио повел Хеллера в ванную. Там тоже лежали ковры и стояла ванна огромных размеров. Это была одна из тех ванн, которые заводили у себя патриции Древнего Рима. В ней свободно могла разместиться добрая дюжина купающихся. Были здесь и специальные души для массажа. Не осмотренными остались лишь настенные шкафчики, забитые всякими непонятными вещами. Был здесь и туалет с двумя биде и множество приспособлений для принятия душа. Хеллер с интересом рассматривал прибор под названием «полотенце с автоматическим подогревом» и даже нажал на кнопку. Пышущее жаром полотенце выскочило из автомата прямо ему в руки, и он послушно вытер им лицо. Вантаджио повел его обратно в гостиную.
      — Ну как, все нравится? Здесь раньше жил Генеральный секретарь ООН, тот, которого потом убили. — И тут все сделано в соответствии с его личными указаниями. Я понимаю, что обстановка простовата, зато здесь места побольше. Мы, собственно, никогда этим номером не пользовались, так что и тебя здесь не станут особенно беспокоить. Им не пользовались так давно, что нам, по правде говоря, не стоило никаких трудов навести здесь порядок. Есть, конечно, номера и более роскошные, но я решил, что тебе, как человеку молодому, более подойдет именно этот. А сам ты как считаешь?
      — О боги, да конечно же подойдет, — сказал Хеллер.
      Вантаджио с облегчением вздохнул. Потом он перешел к делу:
      — Знаешь, парень, можно все забыть и снова стать друзьями, но только в том случае, если ты сейчас же снимешь трубку и позвонишь Малышке. Она и так уже весь вечер сидит и ждет звонка.
      Хеллер с такой поспешностью бросился к телефону, что на него чуть было не наткнулся носильщик, который, повинуясь знаку Вантаджио, ввозил на тележке вещи Хеллера в комнату. Хеллер едва успел снять телефонную трубку, как телефонистка, специально, по-видимому, получившая на сей счет приказания, соединила его с Байонном.
      — Миссис Корлеоне? Это опять я.
      — О, дорогой мой мальчик. Дорогой, дорогой мальчик!
      — Вантаджио велел мне позвонить вам и сообщить о том, что новый номер я считаю просто отличным, миссис Корлеоне. И это на самом деле так.
      — Это тот номер, что держали для Генерального секретаря? Тот, в котором висят на стенах оригинальные портреты полинезийских девиц?
      — О да, очень красивые портреты. И вообще вид из окна тоже прекрасный.
      — Не вешай трубку, дорогой мой. Тут кто-то пришел.
      Послышались почти неразборчивые звуки голосов. Трубку явно прикрывали рукой. Женский голос визгливо выкрикнул что-то вроде:
      «А он что сделал?» Потом последовал целый поток каких-то итальянских слов, выпускаемых со скоростью пулеметной очереди и по этому тоже неразборчивых. Но вскоре Малышка вернулась к телефону:
      — Это пришел Бац-Бац. Он только что приехал. Я просто не могу поверить собственным ушам. О, дорогой мой мальчик! Нет, я просто не верю. Это невероятно! О, дорогой, дорогой, дорогой мой мальчик! Благодарю тебя! Огромное спасибо! Я не могу говорить об этом по телефону. Но, дорогой мой, я так тебе благодарна! Спасибо, спасибо, спасибо! — И в трубке послышались звуки поцелуев. И тут же, как гром среди ясного неба, раздалось львиное рычание: — А теперь передай-ка трубку Вантаджио!
      Внезапно мне стало ясно, что происходит. Она только сейчас услышала об уничтожении товара своего злейшего конкурента на два миллиона долларов, о потере им гаража и прочих вещей, да еще и о том, что преследовавший ее Узопополис внезапно отошел в мир иной.
      Вантаджио явно не ожидал ничего хорошего от предстоящего разговора. И тем не менее покорно взял трубку. Он говорил по-итальянски, но весь его разговор свелся к повторению таких слов, как «да!», «Малышка…», «нет», «да», «спасибо…» Потом он повесил трубку. После этого взял из рук Хеллера горячее полотенце и вытер лицо.
      — Это я с Малышкой разговаривал, — пояснил он неизвестно зачем, а потом поглядел на Хеллера, будто впервые увидел его. — Слушай, парень, я не знаю, что ты там такое сделал, но наверняка и впрямь совершил нечто выдающееся. Она сказала, что у меня есть шанс удержаться на работе, но скажу тебе честно, парень: я не думаю, что в последний раз услышал ее мнение обо мне за то, что я поселил тебя в комнату для прислуги. — Он взял себя в руки и даже немного приободрился. — Но она совершенно права. Я не проявил по отношению к тебе должной благодарности, а ведь ты спас не только это заведение, но и мою жизнь. Я не выказал по отношению к тебе достаточного уважения. И вот за это за все я и прошу у тебя прощения. Ну а теперь-то все в порядке, парень?
      И они обменялись рукопожатием.
      — Итак, — сказал Вантаджио, — теперь, что касается всего остального. Это и в самом деле лучший из всех номеров, которые мы можем предложить тебе, но она еще сказала, что у тебя до сих пор нет машины. Ты, наверное, заметил, что у нас имеется подземный гараж. Я еще и от себя сообщил ей, что у тебя не очень много одежды. Поэтому мы немедленно пригласим нашего портного, я поручу ему снять с тебя мерки и, будь уверен, он сам сошьет тебе полный гардероб. Это будет по-настоящему отличная одежда, выполненная по специальному заказу из лучших материалов. Ну как, устраивает тебя такой вариант?
      — Но, право, я просто не могу принять…
      — Нет, парень, ты уж лучше прими… Мы же с тобой друзья. И хватит впутывать меня в неприятности! А теперь, подумай, пожалуйста, нет ли чего-нибудь такого, что мы забыли предоставить тебе?
      — Ну, — сказал Хеллер, — неплохо было бы установить здесь еще и телевизор.
      — О Господи, — сказал Вантаджио. — Я просто не знаю, как и благодарить тебя за то, что ты не сказал ей этого. Видишь ли, в борделях обычно никто не смотрит телевизор, парень. Вот мне по привычке как-то даже в голову это не пришло. Сейчас же пошлю кого-нибудь взять телевизор напрокат. Значит, остальное все в порядке?
      Хеллер кивнул. Вантаджио пошел было к двери, но тут же вернулся:
      — Знаешь, парень, я прекрасно помню все, что ты сделал. Ты спас наше заведение. Но на сей раз ты, похоже, сделал нечто большее. Но даже это… Она вообще относится к тебе как-то по-особенному. Не мог бы ты рассказать мне, о чем вы с нею разговаривали?
      — О генеалогии, — ответил Хеллер.
      — И больше ни о чем?
      — Абсолютно ни о чем, — сказал Хеллер. — Вот, собственно, и все, чем мы занимались там сегодня.
      Вантаджио поглядел на него долгим и очень серьезным взглядом.
      И вдруг расхохотался:
      — А знаешь, ты ведь на минуту заставил меня поверить тебе. Я чуть было не попался на крючок. Но, впрочем, это неважно — я счастлив, что могу считать тебя своим другом.
      Он снова направился к двери и снова остановился на полпути.
      — Ах да. Чуть не забыл. Она сказала, что ты можешь пользоваться услугами любой из наших девочек и я должен плевать на все законы. Ну, пока, парень.

Глава 3

      Мое сосредоточенное внимание к событиям на экране было нарушено стуком в дверь. Я такого страха нагнал на Фахта, что он наконец плюнул на все и сделал новый секретный проход, поскольку мне удалось вбить в его заплывшую жиром голову, что он обязан немедленно направлять ко мне посыльного из числа работников Аппарата каждый раз, когда поступают донесения из Америки. Именно такой посыльный и прибыл сейчас к вновь прорубленной двери. Дрожащими от нетерпения пальцами я принял просунутое в специальную прорезь донесение. Может быть, опыт подсказал Рату и Тербу какой-нибудь ловкий прием? Возможно, я в конце концов получу какую-то помощь с их стороны. Я прочел донесение:
       Считаем, что с ним покончено. Мы проследили его путь вплоть до городской свалки, и в данный момент он находится где-то на дне Атлантического океана. Заверяем вас, что мы продолжаем выполнять свой служебный долг.
      Идиоты! Магазин готового платья просто выбросил на свалку вещи, в которых остались их «жучки». Однако приступ злости только укрепил мою решимость приступить к активным действиям. Придется теперь самым тщательным образом следить за «Ласковыми пальмами». Необходимо установить с максимально возможной точностью, где он кладет свои вещи, каков его распорядок дня. Затем я переоденусь турецким офицером или дипломатом, прикомандированным к ООН, проникну в это заведение, вскрою замки в его комнатах, добуду трафареты, спрятанные среди вещей, подложу вместо них бомбу, а сам исчезну со сцены вовремя. Такое решение пришло ко мне как мгновенное прозрение. План был поистине великолепным. Если мне удастся воплотить его в жизнь, Хеллер будет мертвее мертвого, а я останусь в живых. Решительным шагом я вновь направился к экрану. Вскоре он станет распаковывать свои вещи — в этом я был совершенно уверен, зная, что носильщик оставил его багаж прямо на тележке. Хеллер тем временем все еще прохаживался по своему номеру. Хотя помещение явно уступало тому, что он занимал в офицерском клубе на Волтаре, здесь тоже было свое очарование — девушки! Ведь каждая лампа являла собой скульптурное изображение обнаженного юного женского тела. Этот же мотив господствовал и в золотом шитье, которое украшало разбросанные по комнате ковры и коврики.
      Он подошел к одной из висевших на стенах картин, остановился перед ней, долго рассматривал, а потом сказал что-то по-волтариански, чего я так и не разобрал. Картина была очень красивой. Девушка, коричневая, как шоколадка, весь наряд которой состоял преимущественно из красных цветов, непринужденно расположилась на фоне моря и пальм. Эта картина, если вы только разбираетесь в живописи, относится к столь модному сейчас течению концептуальной репрезентативности.
      Он наклонился поближе, стараясь разобрать подпись. Там стояло: «Гоген».
      Я отлично знаком с ценами на произведения живописи — их обязан знать каждый, кто имеет дело с крупными суммами наличности. Если картина эта и в самом деле оригинал, она должна стоить целое состояние. Я тут же торопливо перемотал пленку назад, чтобы уточнить, какие именно слова произнес он по-волтариански. Очень может быть, что понимание их поможет осуществлению моего плана. Мне ведь просто необходимо было знать его намерения относительно этой вещи.
      Оказалось, что он тогда сказал: «Народ лодок». Ох! Это же одна из рас Аталанты, о которой они так много трепались с графиней Крэк. Тем временем он перешел к другой картине. Это тоже оказался Гоген.
      И тут в комнате вдруг прозвучал какой-то посторонний голос.
      — Нет! Нет! Нет! — Оказалось, что он принадлежал главной мадам этого заведения, мадам Сессо. Усы ее угрожающе шевелились.
      Она с крайне недовольным видом грозила пальцем. — Нет! Молоденьким мальчикам нельзя разглядывать похабные картинки. Тут тебе совсем не нужно заниматься всякими гадостями. Если юныйсиньор желает смотреть на голых женщин, он должен смотреть на настоящих, как и полагается. Она сделала ему пальцем знак не трогаться с места, а сама схватила телефонную трубку и произнесла в нее целую тираду на итальянском языке. Потом грохнула трубку на место.
      — Ты что же, хочешь совсем опозорить меня? Да если кто-нибудь узнает о таком, то скажут, что я приучаю тебя разглядывать грязные картинки. Мама миа! Что же после этого будут думать наши клиенты!
      За дверью послышался топот бегущих ног. Женщина миниатюрного сложения в состоянии, близком к панике, вбежала в номер. У нее был короткий, несколько вздернутый нос, великолепные зубы, волосы цвета вороньего крыла и высокая крепкая грудь. Кожа ее была золотисто-коричневого цвета. На ней были ажурные чулки и коротенькая комбинашка, а на плечи наброшен легкий шелковый халатик. Было сразу понятно, что она родилась в Полинезии. Сладенький кусочек!
      — Чито нада?
      — Я застала этого юного синьора, когда он пялился на эти грязные картинки на стенах. Так вот, Минетта, ты сейчас же заберешься к нему в постель и пусть он больше никуда не смотрит! Живо-живо!