— Найдите квартиру номер восемнадцать «ф» и спросите там Мамочку. Отдайте ей эти вещи, а она передаст вам пакет.
      — Мне нужно войти туда? — спросил Морти, нерешительно глядя на мрачное здание.
      — А когда вы вернетесь, — сказал Хеллер, — я добавлю еще сотню долларов.
      Морти без разговоров схватил шапочку вместе с ее содержимым, выскочил из машины и затрусил к подъезду дома. Минуты через три он резво сбежал по ступенькам крыльца с пакетом в руках. Он швырнул пакет на колени Хеллеру, сел за руль и постарался поскорее убраться отсюда.
      — «Мамочка» оказалась здоровенным мужиком с пистолетом, — сказал Морти. — Но он взял шапку и отдал мне это, не сказав ни слова и не задавая вопросов.
      Хеллер велел ехать на угол Первой авеню и Сорок второй улицы. Потом взял в руки пакет, встряхнул его, приложил к уху и понюхал. Ага, наконец-то он начинает предпринимать меры предосторожности, потому что пакет с успехом мог казаться и бомбой. Он разорвал упаковку и вытащил из пакета что-то.
      — А сколько может стоить билет первого класса… в Буэнос-Айрес, в Аргентину? — спросил он у Морти.
      — Не знаю, — ответил тот. — Думаю, тысячи три.
      — А можно его сдать обратно в кассу?
      — Конечно, можно, — сказал Морти. — Просто отнеси его в аэропорт и сдай там. А в чем дело? Ты что, улетаешь?
      Ох, как было бы здорово, если бы Хеллер решился на это. Морти высадил его на углу Первой авеню и Сорок второй.
      — Ну так как вы считаете, сдал я экзамен или нет?
      Морти сделал вид, будто глубоко задумался, взвешивая все «за» и «против». Наконец он вынес окончательный приговор:
      — Видишь ли, парень, приобретя некоторый опыт, ты мог бы стать лучшим таксистом во всем Нью-Йорке. У меня еще есть некоторые секреты по части обмана пассажиров, наматывания лишнего пробега, но если тебе это не нужно, то учебу следует считать завершенной. Ты сдал свой экзамен. Да, могу с чистой совестью сказать, что испытание ты выдержал. Хеллер отсчитал ему шесть стодолларовых купюр. Тот быстро сунул деньги за пазуху и на предельной скорости отъехал. Хеллер двигался по улице привычной трусцой, пощелкивая шиповками спортивных туфель, и вскоре уже подымался по ступеням «Ласковых пальм». В своей комнате он раскрыл пакет. В нем оказались деньги небольшими купюрами.
      Он пересчитал их. Ровно сто тысяч долларов! Меня проняла нервная дрожь. О боги, Гробе, должно быть, сильно разозлился, если предложил за его убийство такую сумму. Хеллер сложил деньги в старый пакет из-под завтрака. Потом спустился в помещение с сейфами и запер там свою добычу. Вантаджио сидел в своем кабинете. Увидев через приоткрытую дверь проходящего мимо Хеллера, он позвал его:
      — Что, парень, заходил за деньжатами? Учти, тебе понадобятся деньги на учебу, так что не расходуй их зря на ночную жизнь. Город у нас ужасно дорогой.
      — Да, это уж точно, — сказал Хеллер, который только что добавил сто тысяч к уже имевшимся у него пятидесяти. — Цены здесь, как я убедился, все время растут.
      После этого он направился в свою комнату и вскоре уже спал мирным сном. Чего я никак не мог сказать о себе! У Гробса по-прежнему в распоряжении неограниченные средства, а я до сих пор даже представить не могу, каким образом мне добраться до этих чертовых трафаретов. Спустя несколько часов поступило очередное донесение от Рата и Терба, но от них помощи ждать не приходилось. В нем говорилось:
       «Объект» вошел в магазин «Все для рослых и крупных мужчин», и ему там, по-видимому, предложили работу и место для жилья. Он все еще продолжает находиться там. Но мы не спускаем с него глаз.»
      Да уж, действительно — не спускают глаз! Эти идиоты продолжают следить за «жучками», которые они вшили в его пиджак. Я уже начал всерьез опасаться, что мне придется самому отправиться в Америку, чтобы провернуть это дело. Но я не имел ни малейшего понятия, что можно предпринять на месте моих агентов.

Глава 6

      Хеллер, бодрый и веселый, встал на следующий день как ни в чем не бывало. Меня же сигнал приемного устройства вырвал из тяжелого и тревожного сна. Настроен он был по-деловому. Он почистил щеткой костюм, который оказался кое-где выпачканным во время лазания по балкам и опорам эстакады, надел свежую сорочку с отложным воротничком, натянул на голову новую бейсбольную шапочку, а потом упаковал сумку спортивного типа, которую носят на длинном ремне через плечо. При его внешности она, надо сказать, здорово смахивала на школьный ранец.
      В сумку Хеллер уложил моток рыболовной лески, связку рыболовных крючков, сумочку с инструментами, с дюжину бейсбольных мячей, моток липкой ленты и номерные знаки автомобиля, выданные в Нью-Джерси.
      После этого он спустился в холл. Время было слишком ранним для этого заведения: клерк-регистратор преспокойно дремал на своем месте, охранник в низко надвинутой шляпе и смокинге внимательно изучал ежедневную «Программу скачек и бегов», делая в ней какие-то пометки шариковой ручкой, да еще какой-то арабский шейх то ли спьяну, то ли с похмелья бродил по холлу, по-видимому, выбирая, какой из ковров, разбросанных в живописном беспорядке по полу, следует выбрать для утренней молитвы.
      Хеллер вынул из своего персонального сейфа десять тысяч и рассовал их по карманам. Араб поклонился ему низким церемониальным поклоном, Хеллер ответил тем же, точно скопировав все движения, вышел на улицу и вскоре уже пощелкивал шипами по тротуару.
      Он остановился у магазина с деликатесами, купил там завтрак, который упаковали в специальный мешочек, вышел на улицу и тут же остановил свободное такси.
      — Нью-Джерси, Вихокен, — сказал Хеллер. — В одну сторону. — И он назвал адрес гаража, в котором находился его «кадиллак».
      — Двойной тариф, если не будете возвращаться! — сказал таксист.
      У меня внутри все похолодело. До этого момента я не представлял себе, что Хеллер собирается делать. А оказывается, он всего-то намеревался забрать свой автомобиль! Ведь Гробе отлично знал, где находится машина. А это означало, что ее наверняказаминируют. Да, слова таксиста, что клиент «не будет возвращаться», звучали сейчас как самое мрачное пророчество.
      — Ну что ж, уплачу двойную цену, — легко согласился Хеллер.
      Пока они ехали, он с аппетитом жевал сладкие булочки, запивая их кофе. Так они пересекли весь город, нырнули в туннель Линкольна, с шумом пронеслись по мосту над Гудзоном. Вскоре они пересекли границу Нью-Джерси и направились в сторону бульвара Кеннеди. С широких людных улиц они свернули в сторону гаража. Хеллер велел таксисту остановиться и подождать. Шофер брезгливо окинул взглядом весьма непрезентабельные окрестности.
      — Вы что, и в самом деле считаете, что мне здесь стоит ждать вас? — спросил он у Хеллера.
      Тот достал из кармана пятидесятидолларовую банкноту, разорвал ее пополам и половинку вручил шоферу.
      — Хорошо, я подожду, — сказал тот.
      Хеллер выбрался из машины и затрусил к углу, за которым был въезд в гараж. Тут он остановился. Глазам его предстала плотная масса грузовиков, сбившихся у гаража. Буквально все подъезды к низкому зданию были забиты ими. Бригады грузчиков выгружали картонные коробки, складывали их на ручные тележки и уже на них везли поклажу в здание. Хеллер подошел поближе, однако в гараж заходить не стал, а просто заглянул внутрь. Все помещение было заставлено выше человеческого роста штабелями картонных коробок. Между ними оставались лишь узкие, как щели, проходы. Осмотрев все это, Хеллер вошел в помещение. «Кадиллак» стоял на месте. Номерных знаков на нем по-прежнему не было. Однако в гараже происходило что-то и помимо разгрузки. До него донеслись голоса. Уже знакомый мне толстый молодой человек что-то доказывал стоявшему перед ним мрачного вида гиганту, который, судя по одежде, был одним из водителей грузовиков. Они о чем-то яростно спорили.
      — А мне это ни к чему! Понятно? Ни к чему! — кричал толстый молодой человек. — Не могу я складировать здесь этот товар. Плевать я хотел на все приказы и на тех, кто их вам отдавал! Ты просто ничего не понимаешь!
      Он сделал было жест рукой в сторону «кадиллака», но, как видно, сдержался в последний момент. Внезапно мне стало понятно, почему он так резко возражает. Грузчики складывали в штабеля ценный груз в непосредственной близости от заминированной машины! А молодой человек не мог сказать им, почему этого делать нельзя.
      — Ничего мы отсюда убирать не будем! — тоже не снижая голоса, орал гигант. — Если бы ты был здесь, когда мы приехали, то мы еще, может, и послушались бы тебя. А теперь уже поздно! Куда сгрузили, там и будет стоять! А кроме того, не только ты получаешь приказы, мы тоже делаем то, что нам приказано. И я, (…), не стану заставлять своих людей таскать грузы с места на место из-за того, что какому-то придурку вроде тебя что-то втемяшилось в голову… И тут толстый молодой человек разглядел Хеллера подле ворот. Он застыл на месте, а потом круто развернулся и помчался к запасному выходу у задней стены, да так, будто за ним гнались черти. И мигом скрылся за штабелями. Хеллер спокойно выбрался из-за гаража, протолкался сквозь толпу, уступая место тележкам, свернул за угол и сел в такси.
      — А теперь нам придется еще проехаться, — сказал Хеллер. — Отвезите меня в Байонн, Кристал-Паркуэй, номер сто тридцать шесть.
      Для этого нью-йоркскому таксисту пришлось вытаскивать карту.
      — Это ведь уже заграница, — счел необходимым пояснить он. — В тех краях о цивилизации и не слыхали. Это же Нью-Джерси. И спросить здесь ни у кого ничего нельзя. Местные обязательно соврут. Вскоре они выбрались на бульвар Кеннеди и понеслись в южном направлении. Миновав Юнион-Сити, они проехали под автострадой Пуласки, оставив позади колледж Сент-Питерс, и помчались в транспортном потоке по Джерси-Сити. Вдали уже замаячили доки и высотные дома Нью-Йорка.
      — А эта статуя вдалеке, она что, стоит прямо на воде? — спросил Хеллер, указывая на восток.
      — О Господи, — отозвался таксист, — да неужто вы не узнаете Статую Свободы? Знаете, нужно все-таки хоть немного знать свою страну.
      Вскоре они проехали мимо Стейт-колледжа Джерси-Сити и въехали в Байонн. Тут нью-йоркский таксист все же запутался. Они развернулись за Военной пристанью, попали в лабиринты и вынуждены были заехать на Стейтен-Айленд, откуда возвращались через Байоннский мост — дважды уплатив дорожные сборы, — и наконец вынуждены были все же обратиться за разъяснениями к местному жителю. Десять минут спустя они оказались в районе с тихими улицами, застроенными дорогими домами. Быстро отыскался и дом номер сто тридцать шесть по Кристал-Паркуэй, который оказался весьма роскошным зданием в стиле модерн. Хеллер отдал таксисту вторую половину разорванной банкноты и расплатился по счетчику.
      — Не знаю, сумею ли я вообще хоть когда-нибудь добраться отсюда до дома, — мрачно заметил таксист.
      — Наймите в проводники кого-нибудь из туземцев, — посоветовал ему Хеллер и прибавил двадцать долларов на чай.
      Такси тут же отъехало. Все это время я мучительно ломал себе голову, пытаясь припомнить, почему этот адрес кажется мне знакомым.
      Хеллер прошелся по просторному холлу. Здесь было несколько лифтов. На табличке одного из них значилось: «Пентхауз». И он нажал кнопку этого лифта. Ожидая, что это будет обычный автоматический лифт, я был немало удивлен, когда дверь лифта отворил мужчина. Было совершенно очевидно, что лифтером он не работает. На нем был двубортный пиджак и надвинутая на глаза шляпа. Я сразу же подметил оттопыренный борт пиджака и, конечно же, понял, что там у него спрятан пистолет. Это был жгучий брюнет и наверняка сицилиец.
      — Ну? — сказал он равнодушным голосом.
      — Мне хотелось бы увидеть миссис Корлеоне, — сказал Хеллер.
      Меня передернуло. Хеллер вознамерился нанести визит главе мафии Нью-Джерси!
      — Ну?
      — Недавно я разговаривал с Джимми Подонком, с Джимми Тейвилнасти, — сказал Хеллер.
      Тут мне все стало ясно. Мне моментально припомнилась их встреча в Афьоне, когда в темноте Джимми принял Хеллера за сотрудника АБН. Ну что ж, они тут быстро разоблачат его. Надо же, а я так и не смог добыть этот чертов трафарет.
      — Удостоверение, — потребовал гангстер, и Хеллер подал ему какую-то из своих бумаг.
      Бандит тут же переговорил с кем-то по телефону прямо из лифта. Телефон висел на стене в звукоизолированном футляре, и я ничего не расслышал. Искоса поглядывая на Хеллера, гангстер бегло обыскал его, проверил содержимое его сумки и жестом пригласил в лифт. Они стремительно поднялись на самый верх здания. Лифт вообще имел одну-единственную кнопку и не останавливался на промежуточных этажах. Гангстер отворил дверь и подтолкнул Хеллера к выходу. Так, слегка подталкивая, он провел Хеллера в роскошно обставленный холл, отворил дверь и втолкнул его в комнату. Помещение, в которое они попали, было выдержано в золотисто-коричневых тонах по самой последней моде. Из огромного окна открывался вид на парк и лежавший за ним залив. Перед ними на кушетке, небрежно развалившись, сидела женщина в шелковой пижаме бежевого цвета. Это была блондинка с голубыми глазами. Ее соломенного цвета волосы были заплетены в две косы, уложенные короной на голове. На вид ей было лет сорок. Она отложила в сторону блестящий журнал мод, который, вероятно, только что просматривала, и поднялась с кушетки.
      О боги! Ну и рост же у нее! Она оглядела Хеллера, а потом направилась ему навстречу. Она была по меньшей мере дюйма на четыре выше его. Настоящая амазонка!
      — Значит, ты друг нашего дорогого Джимми, — сказала она с приветливой улыбкой. — Не смущайся. Он часто говорил о своих друзьях из молодежных уличных банд. Но ты совсем не похож на представителя одной из них.
      Голос ее напоминал воркование, чувствовалось, что она подделывается под манеру Парк-авеню.
      — Я прибыл сюда, чтобы поступить в колледж, — сказал Хеллер,
      — Ах вот оно что, — сказала она с явным сочувствием. — Это очень разумно в наши дни. Садись. Мы всегда рады видеть друзей Джимми. Не выпьешь ли чего-нибудь?
      — Сегодня жаркий день, — сказал Хеллер. — Я не прочь выпить пива, если можно.
      Она кокетливо погрозила ему пальчиком:
      — Ну и хитрец. Ты, я вижу, малый не промах. Ты же и сам прекрасно понимаешь, что это — противозаконно. — Она повернула голову в сторону двери и рявкнула: — Грегорио!
      Почти моментально в дверях появился смуглый черноволосый итальянец в белоснежном смокинге.
      — Принеси юному джентльмену молока и мне сельтерской.
      Грегорио оказался явно захваченным врасплох.
      — Молока? — переспросил он в крайнем недоумении. — Да нет у нас никакого молока, Малышка.
      — В таком случае пошли кого-нибудь за этим (…) молоком, — проревела Малышка Корлеоне. Затем она снова воссела на кушетку. И, перейдя на прежний воркующий тон, голосом дамы из светских салонов на Парк-авеню, осведомилась: — Ну и как же дела нашего милого Джимми?
      Хеллер позволил себе присесть только после нее. И сейчас он держал свою бейсбольную шапочку на колене. Ох уж эти светские манеры офицеров его величества!
      — Несколько дней назад дела его шли, отлично, — проговорил Хеллер. — Он был занят подготовкой к выполнению какого-то срочного заказа.
      — О, это очень приятно, — проворковала Малышка. — И как это мило с его стороны — послать о себе весточку.
      — А как обстоят дела в вашей семье? — осведомился Хеллер.
      О боги, подумал я, этот (…) дурак все еще думает, что слово «семья» означает обычный набор родственников. В то время как на этой планете и в этой стране слово это означает одну из мафиозных группировок. Тень печали промелькнула по ее лицу.
      — Боюсь, что дела обстоят не так блестяще, как хотелось бы. Видишь ли, Святоша Джо — о Боже, как мне не хватает его в эти дни! — был человеком традиций. Он частенько говаривал: «Что было хорошо для моего отца, хорошо и для меня». Поэтому и занимался всегда добрым старым бутлегерством, контрабандой и тому подобными операциями. И вполне естественно, что мы должны уважать его волю. Во всяком случае, наркотиками мы не занимаемся и считаем это плохим бизнесом.
      — Да, наркотики это ужасно! — убежденно подтвердил Хеллер.
      Она с одобрением глянула на него. И сразу же продолжила:
      — А учитывая ту неограниченную поддержку, которую оказывают Фаустино Наркотичи сверху, со стороны властей, нам становится все труднее сдерживать его в прежних рамках. Он оказывает серьезное силовое давление на сферы наших традиционных интересов в Нью-Йорке, а теперь пытается даже захватить некоторые плацдармы уже и в самом Нью-Джерси. Когда им удалось угробить Святошу Джо, гибель его как бы послужила началом всех этих операций. Но, — она приняла воинственную позу и бросила на собеседника взгляд, полный мужества, — мы пытаемся, несмотря ни на что, продолжать свое дело.
      — И я уверен, что оно увенчается успехом, — вежливо заметил Хеллер.
      — Благодарю тебя за добрые слова, Джером. Это очень любезно с твоей стороны. Ничего, что я зову тебя просто Джеромом? Кстати, все добрые друзья обычно называют меня просто Малышка.
      — О, конечно, миссис Корлеоне, — тут же подтвердил Хеллер.
      Ох, уж эти флотские манеры! И тут на какой-то момент я решил, что сейчас он все провалит.
      — Миссис Корлеоне, — вдруг брякнул он, — а не разрешите ли вы мне задать один вопрос чисто личного порядка?
      — Валяй, — сказала она.
      Но не уловил ли я некоторого оттенка раздражения в ее голосе?
      — Скажите, пожалуйста, нет ли среди ваших предков кавказцев? О боги! Сейчас этот (…) болван начнет свою волынку про принца Каукалси! А почему бы и нет? Она — блондинка и так же высока, как некоторые женщины из области Аталанта на планете Манко.
      — А почему ты спрашиваешь?
      — Все дело в форме вашей головы, — сказал Хеллер. — Она у вас изумительно слеплена — и вы явно относитесь к разновидности людей с вытянутым в длину строением черепа.
      — О! — воскликнула она. — Неужто ты интересуешься и генеалогией?
      — Да, мне приходилось изучать эту науку.
      — Ах да! Колледж, разумеется!
      Она подошла к резному письменному столу, выдвинула средний ящик и достала оттуда карту, вычерченную на огромном листе, и какие-то бумаги. Потом она подтащила к Хеллеру кресло и разложила на нем все это.
      — Это, — торжественно сказала она, — было все специально составлено и вычерчено по моему заказу профессором Стринджером.
      А он является величайшим авторитетом во всем мире в областигенеалогии и составления родословных аристократических фамилий.
      Вот именно! Я уже был в курсе особого пристрастия многих американских женщин к вычерчиванию генеалогических деревьев. Что же касается Стринджера, то он уже наверняка успел сколотить порядочный капитал на этих зеленых насаждениях. Она сделала широкий жест в сторону Хеллера. Будучи итальянкой, она постоянно подкрепляла разговор энергичной и выразительной жестикуляцией.
      — Ты наверняка и представить себе не можешь, как глубоко пустили корни некоторые предрассудки в душах кое-кого из наших сограждан. Я была знаменитой актрисой театра Рокси, когда мой милый Джо на мне женился.
      Это воспоминание на какой-то момент прервало поток ее слов, и глаза ее увлажнились. Ого! Наконец-то я сообразил, откуда она такая появилась. Она была актрисой ансамбля Рокси! Этот хор был подобран исключительно из девочек шести футов и шести дюймов роста. Тем временем Малышка возобновила свои пояснения:
      — Считается, что «капо» должен обязательно жениться на девушке родом с Сицилии, поэтому вся старая рухлядь вокруг подняла по поводу нашего брака страшный вой, и все эти драные кошки не только мяукали, но пытались и коготки выпустить. И уж особенно жена мэра. Вот тогда-то мой милый Джо и заказал эту штуку. Это сразу же поставило их на место. Как миленькие поджали хвосты. Теперь я всегда держу это под рукой, чтобы такие (…) не возникали. Она торжественно развернула схему, вернее, свиток. Он весь был покрыт завитушками, сложными переплетениями линий, а кое-где даже иллюстрирован картинками и портретами. Весь рисунок в целом представлял собой огромное ветвистое дерево.
      — Итак, — менторским тоном приступила к пояснениям Малышка, — будучи студентом, ты, несомненно, должен знать обо всем этом, однако я все равно обрисую картину в общих чертах. Повторение — мать учения. Так вот, как известно, нордическая раса состоит из прикаспийцев, средиземноморцев и протонегроидов…
      — Прикаспийцы? — переспросил Хеллер. — Это вы говорите о том море, которое лежит сразу за Кавказом и называется Каспийским?
      — О, совершенно верно, — несколько неуверенным тоном подтвердила она, но тут же решительно продолжила: — Так вот, ты можешь наглядно убедиться в том, что германские расы вышли из
      просторов Азии и мигрировали в западном направлении. Готы, пройдя по Германии, спустились в Северную Италию в пятом веке, а ломбардцы — в шестом. Все они относятся к долихоцефальному
      типу населения Италии, а долихоцефалы означает «длинноголовые», а значит, и более сметливые. Это блондины, отличающиеся высоким ростом. О боги, да она ведь наверняка просто заучила эту лекцию или
      кто-то заставил ее это сделать. Она ведь слово в слово повторяла то, что, по всей вероятности, говорил ей профессор Стринджер.
      — А теперь внимательно проследи вот за этой линией. Это франки. Из Германии они продвинулись еще дальше на запад и захватили территорию Франции, которая с тех пор и называется так в их честь. Происходило это в пятом веке. Часть франкских племен, которые назывались еще и салическими, завоевала область в Северной Италии. Один из салиев в девятом веке стал императором всех франков и всей Священной Римской империи. Звали его Каролусом Магнусом. Мы же, американцы, зовем его Карлом Великим, а в исторических книгах его называют еще и Шарлеманем. Так он, честно говоря, был вообще императором всего этого (…) мира!
      Она сделала паузу и вопросительно поглядела на Хеллера, как бы желая удостовериться, что ее слова производят на него должное впечатление. Он согласно кивнул. Только после этого она продолжила:
      — Так вот, у Шарлеманя этого браков хватало. Интересно то, что одной из его жен — это видно вот на этой линии — была дочь герцога Д'Аоста. Это означает «герцог из Аосты» — провинции в Северо-Западной Италии, расположенной чуть к югу от Женевского озера. Светловолосые и высокие итальянцы встречаются в северной части Италии повсеместно, а в долине Аоста они просто кишмя кишат. А теперь обрати особое внимание вот на эту линию. Видишь, она идет прямо от герцога Д'Аоста к Биелла, а это и есть фамилия моего отца. Все улавливаешь, парень?
      — Да, да, это все и в самом деле чрезвычайно интересно, — сказал Хеллер взволнованно.
      — Вот и прекрасно. Ну вот, а когда началась вторая мировая война, мои родители бежали с севера на Сицилию. Там они пробыли целых четыре года. А в конце войны прибыли в Америку, там я и родилась. Итак, — заключила она торжествующим тоном, — я ничуть не меньше, чем они все, имею право считать себя уроженкой Сицилии. И что ты думаешь по этому поводу?
      — Доказательства просто бесспорны! — объявил Хеллер.
      — И даже более. — Она постучала пальцем по карте. — Вот видишь, я, таким образом, являюсь потомком по прямой линии самого Шарлеманя! Ох, — не удержалась она, — как же скорчилась и позеленела от зависти эта мэрша, когда узнала об этом.
      — Я очень хорошо понимаю, почему это произошло с ней — как тут не позеленеть! — сказал Хеллер. — Но погодите. Есть еще кое-что, чего я пока не обнаружил на этой схеме. Очень может быть, что вы и сами об этом еще не знаете. Скажите, вам когда-нибудь приходилось слышать об Аталанте?
      — В Атланте я никогда не бывала.
      — Нет, я говорю сейчас не о штате Атланта, а об Аталанте, — сказал Хеллер. — Видите ли, в самом начале этого родословного древа, задолго до того как наступили времена, отраженные в нем, жил на свете один принц.
      Он целиком завладел ее вниманием. Я, естественно, тоже слушал с огромным интересом. Сейчас его занесет, и он нарушит Кодекс. Он должен увлечься этой глупой сказочкой, которая изложена в сборнике народных преданий под номером 894-М. Моя рука сама потянулась к бумаге для записей.
      — Имя этого принца Каукалси, — продолжал Хеллер. — Он…
      Со стороны двери донеслось удивленное восклицание. Малышка и Хеллер одновременно обернулись. На пороге стоял сицилиец. В руках у него был большой денежный мешок. Он застыл в дверях, как бы не решаясь войти в комнату, и, наклонившись вперед, делал Малышке лихорадочные знаки рукой. Его лицо… Я, несомненно, его уже где-то видел. Точно — видел! И я принялся перебирать в памяти, где именно и при каких обстоятельствах. Малышка подошла к нему и наклонилась. И все равно сицилийцу пришлось привстать на цыпочки, чтобы иметь возможность шептать ей на ухо. При этом он взволнованно указывал ей в сторону Хеллера. Я не мог расслышать его слов. Она отрицательно покачала головой, но выглядела при этом достаточно озадаченной. Тогда он прошептал ей еще что-то с явно торжествующим видом.
      Глаза ее внезапно широко раскрылись. Она выпрямилась во весь свой огромный рост, молча развернулась и зашагала к Хеллеру. Подойдя, она ухватила его за плечи. Потом, не разжимая рук, чуть отвела его от себя. Она внимательно вглядывалась в него, будто задалась целью запечатлеть навеки в памяти его лицо. И вдруг голосом, от которого, казалось, должны были рухнуть стены, она рявкнула:
      — А где этот болван Джованни?
      Мгновенно, будто из-под земли, рядом с ней появился Джованни. Это был тот человек бандитской внешности, который и привел сюда Хеллера, а до этого сопровождал его в лифте.
      — Какого же черта ты сразу не сказал, что это тот самый парень? — прогремела Малышка.
      В приоткрытую дверь заглядывали еще какие-то лица — все в равной степени перепуганные.
      — А я обращаюсь с ним, как с каким-то паршивым фраером! — Она повернулась к Хеллеру и могучим толчком усадила его в кресло. — Ну почему, — взмолилась она, — почему ты сразу не сказал мне, что ты и был тем самым молодым человеком, который спас наши «Ласковые пальмы»?
      Я расслышал, как Хеллер громко проглотил слюну.
      — Я… да я и не знал, что они принадлежат вам.
      — Принадлежат, парень, принадлежат, черт побери! Мы контролируем все лучшие увеселительные места Нью-Йорка и Нью-Джерси. А кто же еще мог бы их контролировать?
      И тут с некоторым опозданием, позвякивая расставленными на подносе стаканами, появился Грегорио с молоком и сельтерской.
      — Убирай это (…) к чертовой матери, — сказала Малышка. — Если этому парню в этом доме захотелось пива, он выпьет пива!
      И плевать я хочу на все законы!
      — Нет-нет, спасибо, — сказал Хеллер. — Мне, собственно, уже пора откланяться. — Но он явно медлил, как бы обдумывая что-то. — А не могли бы вы мне помочь найти Бац-Бац Римбомбо? У меня возникли проблемы с машиной. Так вот, значит, зачем он появился в штаб-квартире мафиозной семьи Корлеоне! И тут все стало на свои места. Он прочитал в газете о подвигах Римбомбо и оттуда же узнал, что тот принадлежит к мафиозной семье Корлеоне. Адрес Малышки ему сдуру назвал Джимми Тейвилнасти. И теперь, когда ему понадобился специалист по бомбам, Хеллер просто взял и направился к Малышке. Очень умно проделанная чисто детективная работа по обнаружению местонахождения нужного лица.
      Хотя постойте! Он ведь уже успел показаться в гараже. Значит, когда он вернется, его, несомненно, будут ждать. А вот это уже предельно глупо! Нет, решительно Хеллер способен свести меня с ума. Он настолько глуп, что буквально обречен на погибель! Малышка обратилась к тем, кто толпился в этот момент в дверях.
      Они все время перешептывались, указывая на Хеллера, и вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть его над головами других.
      — Джованни, выведи из гаража лимузин и отвези этого юного джентльмена к Римбомбо. Скажи ему, что я велела ему сделать все, о чем попросит этот парень. — После этого она обратилась к Хеллеру: — И вообще, парень, если тебе что понадобится, дай знать Малышке, понял? — Она обернулась в сторону своей многочисленной обслуги: — Все слышали? А с тобой, Гонсальво, у меня еще будет разговор.
      Это она сказала тому, кто опознал Хеллера. И тут только я припомнил, кем был этот сицилиец с денежным мешком. Да это же клерк из «Ласковых пальм»! Слежка за Хеллером настолько измотала меня, что несколько замутила мою великолепную память на лица. Хеллер наконец откланялся. Малышка грациозно наклонилась к нему и звонко чмокнула в щеку.
      — Заходи почаще и в любое время, дорогой мальчик. Да, дорогой мой мальчик, самый дорогой на свете!

Глава 7

      Хеллер сидел на переднем сиденье лимузина, за рулем которого оказался именно тот тип с бандитской внешностью, которого, как выяснилось, звали Джованни.
      — Так ты что, и в самом деле просто так вот взял да и перестрелял всех этих придурков?! — воскликнул Джованни с завистью и восхищением. — А знаешь ты, что среди них был и родной племянник Фаустино? — Некоторое время он вел машину молча, а затем, оторвав руку от руля, пальцами изобразил пистолет, делая вид, будто стреляет. — Бац! Бац! Бац! И все в дамках! Просто так, да? Ух ты!
      Они остановились у подъезда стоявшего на склоне холма многоквартирного дома. Джованни проводил Хеллера на второй этаж и постучал в дверь условным стуком. В приоткрывшейся двери показалось девичье личико.
      — О, это ты. — Она тут же распахнула дверь. — К тебе пришли, Бац-Бац!
      Бац-Бац Римбомбо находился в постели, но с другой девицей.
      — Входи, — пригласил Джованни Хеллера.
      — Вот черт, а я только завелся по-настоящему! — запротестовал было Бац-Бац. — Я ведь целых шесть месяцев не имел этого удовольствия!
      — Малышка велела тебе собираться.
      Бац-Бац пулей вылетел из постели и тут же принялся натягивать на себя одежду.
      — Предстоит работенка с машиной, — пояснил Джованни. — Этот парень скажет тебе, что нужно.
      — Сейчас я соберу свои инструменты, — сказал Бац-Бац.
      Воспользовавшись телефоном Римбомбо, Джованни вызвал такси. Ожидая ответа, он решил обрисовать ситуацию Хеллеру, для чего прикрыл ладонью трубку.