4

В последние два часа ощущалась еще чья-то активная деятельность. Играла незнакомая музыка — возвышенная, исполненная достоинства. Слышалось в ней что-то отдаленно знакомое, и Джонни припомнил, как один курсант нашел стопку пластинок. Если по нескончаемой концентрической дорожке провести шипом розы, завернутым в бумажный рупор, то, придвинувшись поближе, можно было расслышать звуки множества инструментов. На древней, почти выцветшей наклейке значилось: «Лоэнгрин. Кливлендский симфонический оркестр». Эта музыка очень напоминала ту, давнюю, но звучала гораздо глубже, проникновеннее. Джонни догадался, что к этому приложил руку маленький серый человек. Музыка из его корабля? Конечно, это для прибывающих делегатов. Появилось еще кое-что с корабля маленького серого человека: сетчатый экран, охватывающий платформу, сквозь который можно было смотреть. Доктор Аллен теперь возился с его установкой.

— Эпидемиологический контроль, — загадочно произнес он, когда Джонни проходил мимо.

Взмокшие китайские техники с довольными чумазыми физиономиями один за другим вылезали из люка. Была налажена проточная вентиляция. Дым уже развеялся. В районе платформы произойдет скопление разнообразных атмосфер в момент соединения пространств, а особенно в момент переходного процесса. Убрали с глаз китайских беженцев, потерявших свою деревню навсегда. Теперь кучи неопрятных узелков куда-то исчезли. Детей и собак отправили в чердачные помещения. Взрослые оделись в самое лучшее. Почетная охрана, вышедшая из бункера, сдувала с мундиров последние пылинки. Охранников было шестеро, все разных национальностей, все в парадной форме. Без оружия, но с треугольными флажками на длинных древках. Во главе охраны встал почтенный китайский дворянин, да нет, это же буддист-связист, одетый по-китайски — в шелковое узорчатое кимоно и небольшую шапочку. Ну и, разумеется, важный, как министр, переводчик с психлосского. За три-четыре минуты до прибытия первого гостя Джонни прошел к верхней комнате. Но войти не успел. Из дверей выскочил Кьонг, которому сэр Роберт кричал вдогонку:

— И скажи Стормалону, чтобы принес вторую регистрационную книгу!

Мальчик несся, не разбирая дороги. Вокруг сэра Роберта кипела работа, стоял непрерывный шум. Джонни открыл рот, намереваясь спросить, как дела, но сэр Роберт опередил его, мрачно покачав головой:

— Они применяют какой-то новый вид бомб, которые порой не удается подорвать! Эти кретины превращают пустые города в пепел. Наши разведдроны еще работают. Ну зачем им жечь, скажем, Сан-Франциско? С последнего сбитого аппарата мы получили изображение двух медведей на улицах. Мы имеем дело с сумасшедшими!

Джонни хотел подойти, но сэр Роберт вновь покачал головой:

— Мы не сможем сделать больше, чем теперь. Как ты думаешь, стоит нам вообще говорить с этими посланниками?

— Я не знаю, — сказал Джонни. — А стоит ли звать Главу клана фиргусов?

— Нет, нет, нет! — отвечал сэр Роберт, — ни за что! Эдинбург погибнет…

Джонни почувствовал волнение старого друга и спросил:

— От Крисси есть новости?

— Все в убежище. Даннелдин прикрывает с воздуха.

Вбежал Стормалон с книгой в руках. Сэр Роберт взглянул на Джонни:

— Ты… это, привел бы себя в порядок. Почистился бы… Подумай над тем, что скажешь гостям.

Он отправил Джонни и с головой ушел в дела, не забыв запереть дверь, чтобы бешеный гул не проник на платформу. Джонни направился к своей комнате. Он уже сворачивал по проходу, как гудение проводов, до этого почти заглушавшее музыку, внезапно оборвалось.

Через несколько секунд раздался мягкий хлопок. На платформе стоял хокнер. Безносый, с лорнетом в руке, он был одет во что-то сверкающее. Перед ним красовалось что-то вроде золоченой корзины. Раздался звонок. Верхняя кромка экрана засветилась пурпурным светом. Взяв корзинку, хокнер надменно оглядел окружающих в лорнет и осторожно ступил с платформы. Почетный караул салютовал ему. Посол благополучно миновал эпидемиологический контроль. Сопровождающий принял у него корзинку. Буддист в китайской одежде поклонился. С подозрением в голосе посланец Хокнера произнес по-психлосски:

— Я Блан Тесто, высочайший министр, уполномоченный императора Хокнера, долгих ему дней! Я вправе участвовать в переговорах и подписывать взаимные соглашения и договоры как в политической, так и в военной сферах. Моя личность неприкосновенна, и любого характера покушение приведет к аннулированию всех соглашений. Любая попытка удержания меня в качестве заложника не имеет смысла, так как правительство не будет предпринимать никаких действий по моему выкупу. В случае применения пыток с целью добычи информации я незамедлительно совершу самоубийство неизвестным вам способом. Я не являюсь носителем каких-либо заболеваний и какого-либо оружия. Да здравствует империя Хокнер! И всем добрый день!

Связист, одетый китайцем, вновь поклонился и произнес краткую приветственную речь, очень сжато изложил цели переговоров, проинформировал, что они начнутся примерно через три часа, проводил гостя в отведенные ему апартаменты, где можно немного отдохнуть. Джонни пришло на ум, что все процедуры будут похожи одна на другую с разницей лишь в лицах, расах и одеждах. Он сосредоточился на том, что должен будет сказать, когда соберутся все. Для сэра Роберта будет большой неожиданностью узнать, что Джонни решил доверить эту миссию ему. У мудрого, закаленного жизнью ветерана не было никаких приличествующих мыслей к данному случаю. Все его заботы и мысли теперь — об Эдинбурге. Нет уж, пусть снова отдувается Джонни.

5

Джонни подползал под лучом, чтобы войти в свою комнату, когда на него внезапно накатила слабость. Там, на дамбе, он сумел удержаться силой воли и подавил это чувство. Но теперь, беспокоясь за Эдинбург и Крисси, он чувствует, что не вполне контролирует себя. Он смертельно устал за эти несколько дней. Джонни не был готов к такому повороту событий. Здесь было четверо человек, делавших то, что не мог сделать он. Они сидели на низких скамьях или на полу с опущенными головами, руки их непрерывно двигались. Цанг, скорее почувствовав его присутствие, вскочил с пола и поклонился:

— Господин Джонни, позвольте представить вам мою жену!

Седая китаянка с добрым, мягким лицом быстро встала и, улыбнувшись, поклонилась. Джонни поклонился в ответ. Голова его закружилась. Женщина села и вновь углубилась в работу.

— Позвольте теперь представить мою дочь!

Юная, очень хрупкая и красивая девушка с цветком в прическе. Джонни поклонился. Он чувствовал себя хуже некуда. Девушка села и продолжила свое занятие.

— Позвольте представить моего племянника! — продолжал Цанг.

Симпатичный юноша с грохотом вскочил со скамейки. Поклонился. Он был одет в синюю рабочую спецовку. Молодой человек сел и снова взялся за свои инструменты. Джонни посмотрел на китайцев. Все они работали сосредоточенно. На Джонни вдруг нахлынула легкая горечь: если переговоры сорвутся и они проиграют — сколько страданий ждет этих славных людей! Этих и тех тридцать пять тысяч, оставшихся от всей человеческой расы. Он не должен допустить такого.

Джонни шел в свою комнату. Кто-то еще, похоже, не терял времени даром, скорее всего Ангус и электрики: у стены над кроватью возвышался штатив с тремя обзорными экранами. Одна из камер была установлена в верхней комнате. Джонни видел столпившихся там, у пультов, людей с микрофонами и снимками разведдронов. Камера, передававшая изображение, была установлена в конференц-зале. Камера третьего экрана передавала изображение с платформы. Как раз когда он смотрел, появился представитель Толнепа. Он был в сверкающем зеленом одеянии, зеленой была и его шапочка, только ботинки — грязно-голубые. Глаза прикрывали огромные очки. В руках он держал подобие скипетра с большим набалдашником и зеленую корзинку с едой и личными вещами. Хотя и похожий на рептилию, он, тем не менее, ходил прямо, и у него были лицо, руки и ноги. Возможно, это результат эволюции динозавров в сторону развития чувств и уменьшения размеров. Содержание его речи было почти таким же, как у хокнера. Ответное слово он выслушал со зловещей улыбкой. Выглядел он при этом весьма озабоченно. Джонни намеревался с размаху броситься в кровать, как вдруг его неожиданно остановили. Сопровождавший его Цанг решительно сказал:

— Нет-нет, сейчас — в ванну!

Двое китайцев действовали под началом Цанга. У них была ванна, изготовленная из шахтерской вагонетки, установленной на голом полу.

— Да я уже ни рукой, ни ногой не могу двинуть! — слабо отбивался Джонни. — Пожалуй, только лицо сполосну.

Цанг возник перед ним с зеркалом в руках:

— Вы только взгляните на себя…

Джонни взял зеркало. Грязь. Следы взрывчатки. Перевязь черного шелка похожа на выцветшую тряпку. А в волосах ил… Он опустил глаза вниз, вспомнив, что прошелся по грязи по пояс. Посмотрев на свои ладони, он не смог бы определить цвет кожи. Он напоминал себе сейчас пса с деревенской помойки.

— Ваша взяла, — сказал вздохнув Джонни и начал стаскивать с себя одежду. У Цанга был большой шахтерский черпак, в который он бережно сложил весь гардероб Джонни, а также шлем, обувь и оружие.

Джонни забрался в ванну. Она была для него коротковата, чтобы вытянуть ноги, но вода доходила до груди. В жизни своей он кроме рек и холодных горных потоков нигде не мылся. Что уж говорить о горячей ванне! Он чувствовал, как усталость отступает. Освободив руку от повязки, Цанг начал яростно работать намыленной мочалкой. Неожиданно он прервал работу и о чем-то зашептался с другим. Он взялся за плечи Джонни. Снова шепот, и в протянутой руке Джонни оказался кусок бечевки. Джонни пришел в ужас, когда увидел, что дочь Цанга стоит перед ним в ванне абсолютно обнаженная! Он отвел взгляд, и та ушла. А Цанг все тер и тер. Он тщательно занимался волосами и бородой Джонни. Еще дважды мытье прерывалось. Один раз — чтобы обернуть бечевку вокруг грудной клетки, второй — чтобы расположить ее вдоль ног. Временами Цанг тер его волосы и бороду полотенцем, а когда Джонни выходил из ванны, набросил еще одно, большое-большое. Он вытирал Джонни насухо, при этом, чтобы достать до его плеча, китайцу приходилось подпрыгивать. Лишь надев на Джонни мягкий голубой халат, китаец позволил ему лечь в постель. Чтобы не смотреть на экраны, Джонни вытянулся в полный рост. Но его вновь потревожили.

Пришли доктор Мак-Кендрик и доктор Аллен. Рука Джонни была освобождена от халата. Доктор Аллен срезал повязку, прочистил рану чем-то бьющим в нос, затем посыпал на нее белым порошком и заставил Джонни проглотить сульфопрепарат. Когда доктор Аллен накладывал свежую повязку, заявился Цанг с чашкой бульона. Оба доктора отошли в сторону. Джонни стал подозревать, что они что-то задумали. Доктора бывают наигранно веселы или в связи с преподнесением сюрприза, или в связи с тем, что дела обстоят хуже некуда, но не знают, как об этом сказать больному.

— Я всегда знал, — заявил доктор Аллен, — что Даннелдин со Стормалоном — дикари. Когда ты подрывал скалу, я был снаружи. Ты тоже дикарь, Джонни Гудбой Тайлер. Признайся, ты всегда пользуешься боевым самолетом для подрыва?

Джонни вознамерился было дать отповедь, что на подготовку запалов не было времени, но к нему придвинулся доктор Мак-Кендрик:

— Подозреваю, что это для него естественная манера поведения.

Фраза для отвлечения внимания. Он как-то незаметно вставил длинный шприц и, держа кулак Джонни, всадил пару дюймов тонкой стали прямо в вену.

— Ой, — крикнул Джонни. — Больно все-таки! Вы же знаете, я терпеть не могу ваши иголки.

— Это тебе за твои обмороки, — бросил довольный Мак-Кендрик, протирая иглу. — Найденный нами препарат называется «Полный состав витаминов В». Змеиный яд плюс расслабляющее, да еще ко всему — сульфопрепарат… Очень скоро ты почувствуешь себя гораздо лучше.

— Я и так получил достаточно, — парировал Джонни, защищаясь. — И нечего делать из меня решето.

Доктор Аллен потер его плечо рукой: — У тебя просто слишком много работы и проблем выше головы. Уясни, что мы хотим помочь тебе. Дай нам внести свою лепту. Ты делаешь все по высшему разряду. Дай и другим такую же возможность.

Доктор Мак-Кендрик и доктор Аллен удалились. Бульон хорошо подействовал на желудок. Немножко спустя Джонни поднял голову и покрутил ею. Ему не хотелось снова испытать слабость.

На платформе появилась еще пара посланников. Верхняя комната напоминала ад. Джонни беспокоили предстоящие переговоры. Он подумал, не слишком ли залежался.

— Господин Цанг! — позвал он. — Можно мне мою кожаную куртку?

Верно парни сказали — пусть и другие помогут. Уж Цанг-то откопает его оленью куртку… Дальнейшее было совершенно неожиданным. Ворвавшийся Цанг во все свои пять футов закричал:

— Нет! — Он силился подыскать подходящие слова в своем скудном английском лексиконе. — Он господа!

Китаец не знал, как выразить свою мысль. Пораженный Джонни наблюдал, как он выскочил из комнаты и тут же вернулся с координатором, говорящим по-английски и понимающим по-китайски. Цанг направил на координатора весь пыл своего красноречия. Наконец замолк. Но как только координатор открыл рот, Цанг, вспомнил еще что-то, обрушил на того еще один поток и лишь после этого, изобразив на лице безразличие, замер в поклоне, спрятав руки в рукава.

Чернобровый координатор глубоко вздохнул.

— Вряд ли вам такое, Мак-Тайлер, выпадало, но сейчас вы должны проявить мудрость дипломата. Я этих китайцев знаю: если втемяшат себе что-то в голову, становятся хуже моей старой тетушки.

Джонни вытянулся в кровати и уставился на потолок.

— Ну и что плохого в том, что я просто попросил подать мне оленью куртку для выхода?

— Все! — сказал координатор. — Абсолютно все! — Он вздохнул. — Господин Цанг — прямой потомок семьи дворецких, заправлявших казной при династии Чинь, правившей в Китае с воцарения в 1644 году до самого 1911 года. Что-то около восьмисот лет назад. Это была последняя правящая династия, перед тем как Китай стал народной республикой. Императоры и весь их двор не были китайцами, эта раса называлась «маньчжуры». Они нуждались в советниках. Как говорит господин Цанг, семья его служила маньчжурам верой и правдой, но времена переменились. И за эту службу предки его были изгнаны в Тибет. Западные владыки сбросили трон. Они не нуждались в семье господина Цанга. И теперь он что-то вроде мандарина Голубой Бляхи, по линии предков — настоящий дворянин. Он говорит, что все их семейные манускрипты и свитки хранятся в каком-то тайнике вместе с библиотекой китайского университета.

— Это в России, — прервал его Джонни. — На русской базе. Одному богу известно, как они там сейчас держатся…

— Хорошо, — сказал координатор. Он так и сказал, что мы могли бы прочесть вам эти документы, если бы он ими располагал. Семья его хранит память о прошлом, ожидая прихода к власти династии, которой они могли бы служить. У них, у этих китайцев, долгая память. Только представить себе — ждать восемьсот лет, чтобы вернуться к исполнению своих обязанностей!

Цанг почувствовал, что разговор уходит в сторону, и толчками в бок дал понять координатору: скажи ему, скажи! Тот вздохнул: ему сложно было представить, как воспримет это Джонни.

Он говорит, что это вы — «господин Джонни». — и, выпаливая в одно дыхание: — Поэтому не должны выглядеть как дикарь!

Если бы Джонни не был так занят решением огромного количества проблем, он бы непременно расхохотался Координатора успокоило то, что Джонни не воспринял его слова в штыки, и он продолжал:

— Он говорит, что знает о готовящейся встрече, на которую понаедут спесивые и разодетые господа. Оно и в самом деле так, я же видел, что там затевается на платформе. Маски и те с драгоценностями, одежда расшитая. У одного даже лорнет с бриллиантом. — Сглотнув, он выложил остальное. — Если вы предстанете на переговорах в коже, они подумают, что вы и в самом деле дикарь, и слушать вас не станут. — Он вздохнул. — Еще он говорит, что, если вы станете действовать и изъясняться как неотесанный варвар, к вам отнесутся с презрением. — Он помолчал, давая Джонни возможность все осмыслить. — Вот об этом господин Цанг и толкует. Не сердитесь на него. Со своей стороны, очень уважая вас, добавлю: от итогов этой встречи зависит тридцать пять тысяч, нет, сейчас уже меньше, но все равно много человеческих жизней.

Джонни хотелось убедить господина Цанга, что он будет вежлив и не заденет ничьего самолюбия. Все будет как надо. Но вышло по-другому. Господин Цанг заставил координатора встать и переводить его речь слово в слово. Пристроившись возле кровати, он начал… Во время коротких пауз координатор едва успевал доносить.

— Быть могучим воином — это еще не все. Выигрывая все сражения, обращая врагов в бегство с поля боя, можно проиграть войну… за столом переговоров!

Джонни понял. До победы еще ох как далеко, но даже если они победят, на переговорах можно потерять все. Мысль эта уже сидела в нем, но очень глубоко. Цанг помог лишь вытащить ее на свет божий. Господи, как ему сейчас нужны советчики! У него же в голове совсем пусто…

— Ваши манеры, — координатор продолжал переводить речи маленького китайца, — должны быть рассчитаны на то, чтобы произвести впечатление. Господин управляет своими подчиненными, и их надо поставить в положение подчиненных. Ведите себя надменно, не надо быть чересчур вежливым, надо быть холодным и надменным… Подумать только, этот старичок говорит, как по книге. Настоящий придворный лексикон…

Цанг жестом попросил координатора не вставлять своих реплик.

— Не надо, — послушно продолжал координатор, — соглашаться сразу или даже делать вид, что вы согласны. Избегайте подтверждающих слов. Они будут выдвигать заведомо неразумные требования. И ведь, кто знает, вы можете выиграть! Дипломатия — это искусство компромисса. Между разными полюсами всегда лежит разумная середина, которая, возможно, будет точкой согласия. Всегда работайте с выгодой для себя. С наибольшей выгодой!

Координатор остановился.

— Он хочет знать, согласны ли вы с его соображениями?

— Да, да, конечно! — ответил Джонни. — Пусть продолжает.

Он чувствовал, что, даже если это не бесспорные истины, польза несомненна.

— А теперь он хочет преподать вам пару уроков хороших манер, — продолжал координатор. — Смотрите!