Однако, несмотря на свою замечательную память, я так и не смог припомнить хоть какого-нибудь отрывка из книги о его похождениях, где ему приходилось бы решать проблему отсутствия информации, за исключением того случая, когда он втащил телескоп на горную вершину, куда его забросила судьба, чтобы с помощью этого сложного прибора следить за кем-то, кто гнался за ним в полицейской машине. У меня же такого телескопа не было. Собрав в кулак свои недюжинные способности и превозмогая чувство голода, я внезапно пришел к правильному решению.
Эндоу представлял собой как бы передаточную инстанцию при обмене информацией между Аппаратом и Великим Советом. Ломбар постоянно вынужден был все согласовывать с Эндоу. Уязвимым же местом Эндоу была его страсть к хорошеньким мальчикам.
Я снял с полки папки с материалами, пригодными для шантажа занятого у нас персонала. Некоторое время я нажимал на кнопки, пока одна из них не сработала.
Вскоре предо мной стояли два клерка из 451-го отдела, поглядывая на меня с некоторым любопытством и даже высокомерием. Мальчики эти заработали здесь прозвища «Тик-Так» и «Милашка», хотя настоящие их имена звучали как Туола и Одур. Они были с той же планеты, что и Эндоу — с Мистика. Из их досье следовало, что ребята росли очень способными детьми. Матери в них души не чаяли и, конечно же, портили их как могли, избаловав и полностью подчинив своей воле. Поступив в университет Мистика, мальчики получали там высшие баллы, и было ясно, что впереди у них блестящая научная карьера. Учебные характеристики у них были просто великолепными. А потом они повлюблялись, один в пожилого профессора целлологии, а второй в декана мужского колледжа. Их разоблачили, выгнали из университета. Карьера их была навсегда погублена. Но они прекрасно подходили для моего плана: у них было главное — они были красивы. Ну ничего, я живо сотру выражение презрительного любопытства с их по девичьи красивых личиков.
— Слушайте меня внимательно. Ты, Туола, и ты, Одур, оба повышены в должности.
Радостную весть они восприняли с определенной сдержанностью.
— Властью, предоставленной мне в качестве начальника 451-го отдела, вы оба назначаетесь на пост курьеров, которые попеременно будут совершать рейсы на БлитоПЗ. Подменяя друг друга, вы будете курсировать между БлитоПЗ и Волтаром. Причем, когда один со вершает рейс, другой в это время отдыхает от экспедиции и готовится к следующей. Ваша функция — доставлять мне все бумаги на подпись и визирование и потом возвращаться с ними сюда.
Они продолжали пребывать в некотором замешательстве. Я пользуюсь вполне определенной репутацией в своем отделе, поэтому они прекрасно понимали, что этим дело не исчерпывается. Трехмесячное путешествие в оба конца, а потом три месяца отдыха — это выглядело слишком соблазнительно, несмотря на то что космический рейс в каюте грузового судна связан с некоторыми неудобствами.
В свободное от этих ваших основных занятий время, — сказал я, — вы будете лично доставлять донесения Эндоу. Любые донесения, содержание их я доверяю придумывать вам самим. А потом вы будете вертеться подле него, дожидаясь ответа. И не мне вас учить, что вы должны при этом принарядиться и показать себя с самой лучшей стороны, с тем чтобы лордпопечитель смог оценить все ваши достоинства. Во время любовных утех вы будете выкачивать из него последние новости о политике в отношении БлитоПЗ и срочно переправлять их мне.
А если лорд Эндоу не попадется в эту ловушку? — робко осведомился ТикТак.
Не думаю, что он упустит такой случай. Хотя бы потому, что каждый из вас приложит, я надеюсь, максимум усилий для того, чтобы такого конфуза не произошло. Вы когда-нибудь слышали о «волшебной почте»? — Это — чисто профессиональный термин. Их, конечно, учили искусству шпионажа, но не посвящали в детали, доступные только мастерам. — Если нет, то я объясню вам, что это значит.
Да, пожалуйста, — пролепетал Милашка.
«Волшебной почтой» называется сообщение или приказ, который задерживается в распределителе почтового ведомства. Он лежит там некоторый, строго определенный срок, в нашем случае равный трем месяцам. Карточка с определенным набором частот должна поступить на почту до истечения этого срока. Если такая карточка поступает вовремя, срок автоматически продлевается еще на три месяца. Но если такую карточку туда не отправляют, пакет с приказом идет по обычным каналам и вручается адресату.
Лица их здорово побелели. Это были те же красивые, юные лица, но только очень бледные.
— Так вот, каждый раз, когда вы будете доставлять мне на БлитоПЗ пакет документов, вы будете также доставлять и все, я подчеркиваю — все новости, относительно Аппарата, Великого Совета, Эндоу и Ломбара Хисста. Одним словом, всю информацию, которая может иметь отношение к моему пребыванию на БлитоПЗ. Если я сочту, что это не ваши досужие выдумки и вы добросовестно выполняете возложенные на вас шпионские функции во время долго срочных каникул здесь, я дам вам расписку в этом. На ней-то и будет нанесен нужный набор частот. Расписку эту вы направите на почту и тем самым продлите свою привилегированную службу на новый трехмесячный срок.
Они побелели еще сильнее, но это не прибавило им красоты.
А кому будет адресована «волшебная почта»? — спросил Тик Так.
Кто будет исполнителем приказа? — заикаясь, спросил Милашка.
«Волшебная почта», в случае вашей недобросовестной работы, доставит пакет командиру «службы ножа» на Мистике. Но вы понимаете, что пакет этот никогда не попадет к нему, если вы будете честно исполнять свои обязанности. — До них дошло, и я пошел дальше. Психология может творить чудеса. — Вы же оба очень любите своих матерей, не так ли?
Я знал, что здесь попаду в точку.
Из психологии мне было доподлинно известно, что существуют вполне определенные фазы развития у мальчиков и у мужчин. Об этом ясно говорится во всех земных учебниках по психологии. Поначалу либидо проявляет себя на оральном уровне. Ребенок становится орально эротичным, потом наступает фаза анальной пассивности, вслед за которой — анальной эротической активности. После этого либидо обращается как бы внутрь себя, и, наконец, дело доходит до собственно половых органов. Эти же двое в своем развитии дошли лишь до того периода развития, которое называется анальноэротическим. Когда они были маленькими, матери стирали им пеленки, заменяли мокрые сухими. Но и позже матери не выпустили их из-под чрезмерной опеки, и мальчики, естественно, застряли на той фазе развития. И мне было ясно как день, что они в данный момент любили своих матерей.
— Неужто вы прикажете убить наших матерей? — в ужасе спросил Тик-Так.
Вместо ответа я выхватил из ножен на затылке нож, состоящий на вооружении в Службе убийств, и метнул его в пол между ними, где он и торчал, чуть подрагивая. Из учебников мне было точно известно, что подобным действием я вводил в общую картину еще и фаллический символ. Тут они окончательно расклеились и, упав друг другу в объятия, принялись рыдать. Мне пришлось вызвать Ботча, чтобы тот вывел их из кабинета. Они так горько рыдали, что это даже на Ботча произвело впечатление. Он почти целую минуту простоял в дверях, молча приглядываясь ко мне. Да, я могу без ошибочно определить, в каких случаях я произвел на кого-то должное впечатление.
Все это здорово подбодрило меня. Психология — великая вещь. Неудивительно, что правительства на Земле ничем другим и не пользуются!
— Ну что ж, хоть одно дело сегодня сделано как следует.
Я потянулся за лакомством, поднос с которым турецкая танцовщица оставила на моем столе, но его снова не оказалось на месте.
ГЛАВА 5
В полночь, когда я лежал на своем письменном столе, мой мирный сон был нарушен появлением шумного визитера. Им оказался дьявол с планеты Манко. Я сразу же определил, что он с Манко, потому что там дьяволы здорово отличаются от обычных лесных дьяволов, так часто встречающихся на других планетах. Дьяволов с Манко отличает наличие рогов и длинного хвоста с шипом на конце, да и цвет их — темнокрасный — не позволяет перепутать их с другими. Поначалу я удивился, что Ботч пропустил его ко мне, не доложив как полагается о визите, но, глянув на часы, обнаружил, что сейчас полночь, а значит, Ботч уже давно покинул помещение.
Я попросил дьявола не особенно шуметь здесь, поскольку шум мог привлечь «синебутылочников» — внутреннюю полицию — или, что еще хуже — инспекторов Короны. Но он не обратил особого внимания на мои слова, и мне пришлось позаботиться о том, чтобы с должной вежливостью оказать ему внимание, достойное такого посетителя.
В одной руке у него был бланк, в другой — ручка, и он тут же занял за столом место для допроса, поудобнее умостившись в кресле. Затем он приступил к допросу.
— Имя? — спросил он. И когда я назвал себя, естественно, записал это в верхней части бланка протокола.
Я, однако, позволил себе проявить любопытство:
А что это за форма?
Это форма 354678М, — ответил он.
Я сказал, что не знаком с такой формой. Он положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла.
Это форма, которую заполняют для того, чтобы определить, знаете ли вы, — терпеливо пояснил он.
О чем знаю? — спросил я, так как и сам поднаторел в искусстве допросов.
А вот именно это нам и предстоит установить, — ответил дьявол с Манко. Казалось, он был несколько раздосадован моей настойчивостью. Меня это обидело.
Так каким образом я могу отвечать, если так и не узнаю, чего именно я не знаю?
Но это никак не повлияло на его поведение. Он взмахнул длинным и тонким хвостом и каким-то образом оказалось, что это сигнал, по которому дверь туалета распахнулась и оттуда вывалилась команда патрульного корабля Б44А539Г, того самого, которым Хеллер был доставлен на Землю для выполнения своей прошлой миссии. Я был несколько сбит с толку, поскольку имел все основания полагать, что они благополучно пребывают в самых нижних горизон подвалов Замка Мрака. Но я сразу сообразил, что это Снелц раздобыл для них пропуск, а значит, выходит, что все в порядке. Их оказалось двадцать человек, и все они, конечно же, попали сюда через потайную дверь, которую пробьют здесь завтра, так что беспокоиться нечего. Они расположились вдоль стен моего кабинета, а потом по знаку командира экипажа уселись на пол, продолжая держать спины в струнку по стойке «смирно».
Дьявол с Манко объявил, обращаясь к ним:
— Он утверждает, будто не знает, чего он не знает. Командир экипажа бросил на меня оценивающий взгляд, а потом снова посмотрел на дьявола:
— Очень хорошо. В таком случае и мы не сданем говорить ему. И тут вся команда вскочила и вмиг съела всю пахлаву, которую танцовщица оставила на моем письменном столе. Потом они взялись за электрические бичи и принялись стегать меня. Я отступал, пытался закрываться от ударов, обратив умоляющий взгляд на дьявола и ожидая, что он поможет мне. Однако дьявол превратился вдруг в Ломбара Хисста! У меня просто не оставалось иного выхода. Я попытался выхватить свой стенган. И тут меня охватил ужас. Я никак не мог вытащить его из кобуры. Электрические бичи со свистом рассекали воздух.
Я отчаянно поглядел на Ломбара, но предо мной теперь сидел Кроуб! Хоть бы эти допрашивающие перестали меняться с такой скоростью. Как можно отвечать на вопросы, когда допрашивающие просто мелькают перед тобой? Экипаж успел доесть тем временем всю пахлаву, и они дружно обернулись в сторону кресла в ожидании приказаний. Теперь в кресле сидел старик Этти.
— Он не знает, чего он не знает, — проговорил старик Этти. Командир экипажа подошел к самому стелу и пофлотски отдал честь старику Этти, что, как я про себя отметил, было весьма любезно с его стороны — с таким уважением относиться к почтенному возрасту Этти.
— Сэр, — сказал командир экипажа, — мы не скажем ему абсолютно ничего, пока нам не дадут солидную взятку.
Эти слова, повидимому, вполне удовлетворили старика Этти, и он мгновенно превратился опять в дьявола.
— А теперь, — сказал дьявол, — пора обсудить вашу работу в качестве доверенного лица нашего подземного владыки в этой секретной миссии и заняться финансовыми вопросами.
Команда патрульного корабля тем временем исчезла.
Вам придется значительно, увеличить выплаты мне, — сказал я, — потому что я здорово залез в долги, забрав все свое жалованье фактически на пять лет вперед. Когда меня отстранили от этой миссии, я оказался буквально без гроша в кармане и совсем ничего не смог занять даже у своего собственного водителя. Когда я получил извещение об отставке, Мили сразу же сдала меня синим бутылкам.
Собственно говоря, именно поэтому я сюда и прибыл, — сказал дьявол. — Чтобы получить с вас плату за это интервью.
Я же попытался убедить его в том, что сумму он выводит неверно, что в счет он вписал грузовик с тапом, чего я не потерплю. Тут он вскочил на ноги, а ручка в его руке превратилась в факел.
Своими лопатками я чувствовал стену. Отступать мне было уже некуда! Он всадил пылающий факел прямо мне в желудок, и боль стала невыносимой! Я попытался бежать, но чем быстрее я бежал, тем очевиднее становилось, что я не трогаюсь с места. Дьявол с Манко обежал вокруг меня и, оказавшись со мной лицом к лицу, снова всадил горящий факел мне в живот. С невероятным усилием я попытался вытащить пистолет и выстрелить в него, но никак не мог достать его из кобуры.
Я вспрыгнул на стол. Но тут «Буксир один» с воем пронесся по комнате, сбил меня со стола и замер в центре кабинета, причем погибли все, бывшие на борту.
— Это вы виноваты во всем, — сказал командор Крап. — Что касается всего этого дела, то я умываю руки.
И тогда снова появился дьявол. Вместе с ним ворвались два лепертиджа. Он с трудом удерживал их.
— Если выяснится, что вы знаете, — крикнул мне дьявол, — я тут же спущу этих зверей и они растерзают вас на клочки.
Этим ему удалось запугать меня.
— Я оплачу ваши счета! — крикнул я ему и, бросившись к шкафу с бумагами, принялся доставать оттуда пачки фальшивых банкнот и швырять их ему.
И вдруг комната опустела!
Со стоном я снова улегся на стол. Немного оправившись, я посмотрел вниз и с интересом отметил, что пламя совсем не затронуло секретные бумаги, которые я должен был доставить императору. С чувством огромного облегчения я забылся тревожным сном.
ГЛАВА 6
Со страшным грохотом я ударился об пол. Утро было в разгаре. Откуда-то издалека до меня донесся голос Ботча:
— Вчера вы завизировали не больше половины заготовленного. Я и так решил сделать вам поблажку. Но у нас накопилось незавершенной работы на целые месяцы.
Я с трудом разлепил глаза. Ботч возвышался надо мной, держа в руках стопку документов высотою примерно в ярд. Сейчас он как раз пытался переступить через меня, чтобы положить ее на стол. Я сделал попытку подняться, но тут же, повидимому, потерял сознание. Когда же я снова пришел в себя, в комнате появилось еще двое клерков.
— Но если он сейчас умрет, — говорил Ботч одному из них, — эти документы так никогда и не будут завизированы.
Похоже, что я снова потерял сознание. Когда я очнулся, то оказалось, что кто-то перетащил меня к стене, а в кабинете теперь толпились уже четверо клерков.
— Я думаю, что он заболел, — сказал один. — У него и лоб горячий.
— Это очень похоже на него — прихватить где-то одну из этих новых лихорадок, а потом перезаразить здесь всех, — сказал Ботч. — А я думаю, что нужно вызвать доктора, — сказал другой.
— Точно, мы же не можем допустить, чтобы он взял и умер здесь, — сказал кто-то из клерков. — Все помещение тогда окончательно провоняет, а здесь и без него вонища.
Прошел, наверное, еще час или несколько часов, когда я опять очнулся.
Лежал я сейчас на спине. Тут был и доктор — я узнал его, это был один из тех докторов, которых называют «лекарями», потому что они «толкают» лекарства. Услугами этого, например, пользовались проститутки всего района — он снабжал их таблетками, которые вызывают прерывание беременности. Сейчас доктор был занят тем, что выкладывал на стол что-то из своего чемоданчика. Склонившись надо мной, он прилепил какую-то тесьму к моему лбу. Я, правда, попытался уклониться от этой процедуры, полагая, что он собирается воздействовать на меня электрошоком. Похоже, его не пугало предусмотренное законом наказание за применение шоковой терапии по отношению к крупным должностным лицам. Эти лекари — почти сплошь уголовники. Он отклеил тесьму от моего лба — оказалось, что это прибор для измерения температуры.
У него высокая температура, — сообщил доктор.
Он наверняка успел тут всех заразить, — сказал Ботч.
Открой рот! — скомандовал доктор и, не дожидаясь моей реакции, заставил меня подчиниться. — Так, понятно! Распухший язык. — Он выпрямился и заговорил, обращаясь уже прямо к Ботчу: — Ясная и, я бы сказал, типичная картина «диплодокус инфернам», — по ученому изрек он. — Это новая болезнь, завезенная к нам с Флистена, — пояснил он непосвященным. — Скоро больной покроется черными пятнами, которые через денек-другой нагноятся.
Это заразно? — спросил один из клерков.
— Очень, — ответил доктор. Клерки поспешно покинули комнату.
— А как же теперь мне завизировать все эти бумаги? — спросил Ботч.
Но доктора это мало интересовало.
Сейчас я составлю вам списочек таблеток, присыпок и нетрадиционных средств. Болезнь они излечить не смогут, но пациенту значительно полегчает.
Мы не можем позволить себе такие траты, — сказал Ботч. — А у больного денег нет. Я уже осмотрел его карманы.
Чтооо? — взревел доктор. — Вы хотите сказать, что заставили меня тащиться сюда, когда у него…
Ну и распсиховался же он! Он в клочки разорвал свой листок, пошвырял вещи в чемоданчик и быстро зашагал к выходу. Выйдя, он с грохотом захлопнул за собой дверь.
— Ну вот, вы теперь сами видите, в какое положение меня поставили, — сказал Ботч. И тоже вышел. И тоже, выходя, хлопнул дверью.
Я лежал и все ждал, когда же у меня начнут появляться черные пятна, которым потом предстояло загноиться. Наверное, я долго пролежал без сознания, потому что, когда я в очередной раз очнулся, день уже клонился к вечеру. Экипаж патрульного корабля, покидая мой кабинет, оставил открытой дверь в туалет, и сейчас сквозь нее потоком лился свет заката. Рядом со мной на коленях стоял мой водитель. Он тряс меня за плечо. Потом он превратился в инспектора Короны, но тут же снова принял образ водителя.
— Я не забыл, что вы мне велели там не появляться. Но сегодня в обед я услышал, что вы заболели, и решил, что лучше мне все-таки сходить в ангар Аппарата и рассказать им об этом. — Я, должно быть, снова отключился. Потому что, когда я снова открыл глаза, он осторожно тряс меня за плечо. — Когда я рассказал Хеллеру, он был ужасно огорчен и просил передать вам, что надеется, что вам скоро полегчает, и велел спросить, не может ли он что-нибудь сделать для вас.
Повидимому, я снова потерял сознание и очнулся от того, что меня опять трясли за плечо. Водитель начал что-то говорить мне и превратился в турецкую танцовщицу. Она обняла меня за плечи и чуть приподняла.
— Все это Хеллер прислал вам, — сказала она. — Целый ящик баллончиков и фунтов десять печенья. Возьмитека в рот наконечник этого баллончика для астролетчиков. В нем зеленая шипучка. А теперь сосите. Вот так. Прекрасно.
Напиток больше всего напоминал вкусом «бузу», которую в Турции приготавливают из перебродившего зерна. Это как раз и доказывало, что женщина реальна и что она и в самом деле турецкая танцовщица. Я очень боялся, что и на этот раз все окажется иллюзией. Видимо, я еще какое-то время пробыл без сознания, потому что мне показалось, что все кругом переменилось. Мой водитель поддерживал меня за плечи и заставлял что-то выпить. Должно быть, он провел здесь час или даже два, потому что солнце уже почти зашло.
Ну вот, — сказал он, — с одним баллончиком мы уже расправились, — и опустил меня на спину.
А что случилось с танцовщицей? — шепотом спросил я, с удивлением ощущая, что язык мой уже не такой распухший. — Она что — ушла, когда выяснилось, что мне нечем расплатиться с ней?
Когда я проснулся, в комнате было совсем темно. В голове моей уже не было такой сумятицы, опухоль языка почти исчезла. И на этот раз водитель приподнял меня.
— А ну-ка, отведайте печенья, которое прислал вам Хеллер, — сказал он. — У нас там этого печенья сколько угодно. Откусывайте понемножку и хорошенько прожевывайте, да не поперхнитесь крошками.
Я осторожно проглотил несколько кусочков. Вскоре голова у меня прояснилась окончательно, но теперь вернулась боль в желудке.
— Я не смогу расплатиться с доктором за лекарства, — честно признался я водителю.
— С доктором? — удивленно переспросил водитель. — Ааа, вы, наверное, имеете в виду этого доктора-лекаря. Понимаете, мы тут немного подумали, посоветовались и в конце концов пришли к выводу, что целых три дня вы ничего не ели и не пили. А два дня без воды способны свести с ума кого угодно. Да и температура могла из-за этого подняться. Это Хеллер все так объяснил. И он сказал мне, что я должен сделать. Снелц сказал ему, что вы сильно расстроитесь, если он покинет ангар — ну, знаете, из-за секретности миссии и так далее. Поэтому он сам не смог приехать и дал мне точные инструкции относительно того, что нужно здесь сделать. Порывшись в карманах мундира, водитель достал что-то оттуда.
— Послушайте, он все-таки уплатил мне те две кредитки, которые я на него израсходовал, а помимо этого дал еще двадцать за мои труды и беготню по его поручениям. И вот ваша доля.
И он помахал пятеркой перед самым моим носом. Я тут же принял решение не убивать сегодня Хеллера. А боль в желудке прошла, можно сказать, бесследно!
ГЛАВА 7
Двое суток Ботч терпеливо ждал, когда у меня на теле выступят черные пятна, которые потом еще должны и загноиться. Должно быть, он просверлил дырку в двери, через которую мог подглядывать за мной. Поэтому-то сегодня он и вошел ко мне — старый, очень самоуверенный и наглый, как обычно.
Галлюцинации у меня совершенно прекратились, хотя кошмары по ночам и беспокоили изредка. Правда, все эти дни я по большей части спал. А уж что касается шипучки и печенья, то ел и пил я сколько душе угодно.
— Честно говоря, я очень рад, что мы наконец сможем закончить работу, — сказал Ботч, кладя на стол огромную стопку бумаг. — Весь отдел работает как проклятый, готовя бумаги, и моральный дух личного состава падает, когда в результате оказывается, что бумаги эти так и остаются незавизированными.
Чувствовал я себя просто великолепно, поэтому тут же взялся за работу. Всю эту стопку я проштамповал примерно за час.
— Пока что у вас здесь нет никакой работы, — проговорил Ботч с оттенком враждебности. — Поэтому мне интересно было бы знать, когда вы собираетесь убраться отсюда? — Он, по всей вероятности, заметил, что мысли мои сейчас очень далеко, но со свойственным ему упрямством решил все-таки довести дело до конца. — Ваш водитель отвез Мили пять кредиток, и ваша комната снова в вашем распоряжении.
Я торопливо пошарил по карманам. Да, действительно, этот (…) водитель отдал пять кредиток не мне, а Мили! Это означало, что мне придется покинуть офис, а значит, мне предстоит показаться на улице, где меня может встретить любой и каждый!
Радостное настроение мгновенно улетучилось. Призрак Ломбара снова замаячил на моем жизненном горизонте. Мне даже стало казаться, будто он сидит в засаде где-то рядом.
— В конце концов, здесь вам не квартира! — почти выкрикнул Ботч, становясь все более агрессивным. Он выпалил это с такой яростью, что даже щитки на его очках подскочили.
Я решил, что мне следует вести себя с ним построже. Мне вдруг стало ясно, что я, по существу, скрывался здесь. Поскольку я никогда не бывал в своем кабинете, то никому и в голову не пришло бы искать меня здесь.
— Мне предстоит принять решение огромной стратегической важности, — сказал я. — И в конце концов, это же мой кабинет! И я имею полное право посидеть в нем и, хорошенько сосредоточившись, подумать!
В ответ на эту тираду я услышал какое-то хмыканье, и Ботч скрылся за дверью.
Ответ на вопрос о, том, почему Ботчу так важно было, чтобы кабинет был свободен, я получил почти мгновенно. Все дело в рабочих, присланных подрядчиком. Они появились почти вслед за ним и стали сновать туда и обратно, бросая в мою сторону косые взгляды и опасаясь, вероятно, что из-за меня им придется потерять часть рабочего дня. Потом они принялись обмеривать туалет и что-то разбирать в нем. Пускай себе возятся. Такая мелочь не в состоянии выгнать меня на яркий солнечный свет.
Путь отхода, обустройством которого были сейчас заняты рабочие, напомнил мне снова моего дорогого Хитрого Кролика. Я попытался угадать, а как бы он поступил, если бы волею судьбы оказался в подобной ситуации. Сколько-нибудь соответствующего моему положению примера я вспомнить не мог, а раздумья на эту тему неизбежно привели мои мысли к таким неприятным темам, как Хеллер и предстоящая миссия. Главное состояло в том, что я, по существу, ничего не мог предпринять в нынешней ситуации, но это вовсе не означало, что я не должен продумать дальнейшие действия.
Я очень не люблю, когда ум мой пребывает в праздном состоянии. Хуже всего то, что, если я в этом смысле позволяю себе распуститься, в мысли мои неизменно закрадывается страх. И все-таки жалкие остатки некогда столь прочного убеждения в том, что стоит мне только попасть на Землю, как я сразу же окажусь вне опасности, все время возвращались ко мне.
Для того чтобы укрепить это ускользающее убеждение, я весьма энергично покончил со всеми формальностями относительно «волшебной почты». Ботч наверняка не станет вносить какието изменения в мои приказы по почте, потому что это могло бы лишить его солидных незаконных доходов, которые он извлекает из пересылки бумаг. И если я все-таки попаду когда-нибудь на Землю, регулярные рейсы курьеров, а следовательно, и своевременное получение достоверной информации мне обеспечены и при этом — никаких жалоб Ботча на то, что углы у бумаг помяты.
Не зная, чем бы мне еще заняться, я поневоле припомнил свои недавние сны. Мне инстинктивно не хотелось думать на эту тему, и в конце концов я понял, почему мне этого не хочется. Я ведь до сих пор так и не проанализировал свои сновидения! В первую очередь я должен был сейчас решить, были ли эти видения снами или бредовыми галлюцинациями.
Дело в том, что анализировать сновидения совершенно бессмысленно, если на самом деле имел место не сон, а бред. После некоторых раздумий я решил, что это был все-таки сон, и тогда приступил к детальному психоанализу. В ходе работы я непроизвольно делал пометки на листе бумаги. Такой прием я позаимствовал у одного профессора, специалиста по этнологии примитивных культур. Метод этот сводится к машинальному рисованию на листе лишенных смысла фигур или узоров. Он, правда, не имеет ни малейшего отношения к анализу сновидений.
Дьявол, естественно, символизировал образ отца. Это совершенно очевидно. Бичи в руках экипажа патрульного корабля олицетворяли фаллические символы. Ага, это уже открывает передо мной некий определенный путь. А факел, который оказался в руках у отцовского символа, должен был означать загнанную в подсознание (…) ревность. Из этого можно смело заключить, следуя законам логики, что у меня было желание вступить в половую связь с матерью и поэтому я ненавидел собственного отца. Логично! Итак, я во всем разобрался. Теперь этот сон уже никогда не станет беспокоить меня. К сожалению, даже несмотря на усердное вычерчивание на листке произвольных фигур, на такой детальный психоанализ у меня ушло совсем немного времени. В лабиринтах психологии я передвигаюсь слишком быстро и слишком уверенно. И ум мой опять переключился на злободневные проблемы.
И тут совершенно внезапно меня охватило предчувствие надвигающейся страшной беды. Команда патрульного корабля! За последние дни я несколько раз пересек Великую пустыню во всех направлениях и не заметил там никаких следов катастрофы! Отгоняя от себя леденящее чувство ужаса, я стал размышлять, что же могло случиться с командой. Если астролетчики вырвутся на свободу, если кто-нибудь хоть словечком обмолвится представителям Флота о том, что они были похищены, те мучения, которые мне пришлось испытать в офицерском клубе, будут выглядеть милой домашней ссорой.
Я принялся лихорадочно нажимать на кнопки. В конце концов, клерк, хотя и с очень мрачным выражением лица, принес мне подшивку последних газет, и я принялся быстро просматривать их. Ни малейшего упоминания о потерпевшем крушение патрульном корабле! Так что же, собственно, произошло? Неужто командир 2-го Батальона Смерти, чьи люди были тайно посажены на борт, просто продал корабль вместе с командой кому-то из контрабандистов? Но ведь именно Флот ведет борьбу с контрабандой между планетами. И что будет, если они вдруг захватят свой собственный корабль? Да этого же будет вполне достаточно для начала самой настоящей гражданской войны, а я окажусь в самом центре событий.
Усилием воли я сумел подавить накатывающую на меня волну ужаса. Психология учит нас справляться с подобными ситуациями. Нужно прежде всего медленно считать про себя. Это всегда прекрасно помогает. Досчитав до двадцати, я почувствовал такой прилив энергии, что бодро вскочил и принялся расхаживать по комнате. Вскоре я натолкнулся на одного из рабочих-строителей, который в своем припорошенном штукатуркой комбинезоне очень походил на командира экипажа из моего сна. Сотрясаемый дрожью, я поспешил усесться за стол, чтобы не привлекать внимания посторонних людей к моему состоянию, а заодно, чтобы, положив руки на стол, скрыть тем самым их дрожь. Мощным усилием воли я заставил себя вернуться к этому сну и заново проанализировать все его детали. Командир экипажа из моего сна сказал: «Сэр, мы не скажем ему абсолютно ничего, пока не получим солидной взятки». Ага! Ключевым тут, несомненно, было слово «взятка». Пойдем дальше. И сам дьявол исчез только после того, как я дал ему фальшивых денег! Значит — взятка и в этом случае. И тогда, крепко сжав зубы, чтобы не дать себе поблажки и не уклониться от более глубокого анализа, я углу бился в себя и постепенно пришел к выводу, что во сне я все время должен был знать нечто такое, чего я не знаю. Так что же это такое все-таки?
