Мы поднялись на лифте на самую высокую башню Замка Мрака. Дело было уже после заката, а кроме того, это было единственное место, где уцелела крыша и нас не могли разглядеть с пролетающих над замком машин. Усеянное звездами небо нависло над распростертой внизу пустыней подобно украшенному драгоценными каменьями куполу. Огоньки далекого Лагеря Закалки поблескивали внизу. О, это очень здорово, вот так вот набрать полные легкие свежего воздуха после целого дня, проведенного тут, среди смрада, царящего в укрытых от людского взгляда лабиринтах Замка Мрака!
      — Хеллер, — обратился я к нему, когда мы с удобством размес тились в амбразуре башни. — Мне хочется поговорить с вами.
      Я видел, как ветер пустыни треплет его волосы, но в темноте, рассеиваемой только светом звезд, не мог разглядеть его глаз. Но как мне показалось, я сумел завладеть его вниманием.
      — Миссия на Землю, — продолжал я, — имеет огромное, просто жизненно важное значение. И я не могу ставить под угрозу выпол нение данных мне приказов.
      Думаю, не стоит пояснять, что я не сказал ему о том, что выполнение этих самых приказов включало в себя и доведение его до провала. Но, как ни странно, в тот момент я испытывал к нему самые братские чувства, а то, что я намеревался сказать, вполне сообра зовывалось с тем, что один младший офицер просто должен сказать другому младшему офицеру, не обращая внимание, понравится это собеседнику или нет.
      — Вы — совершенный новичок в шпионской работе вообще, и особенно в роли специального агента, которую вам придется играть. Мне поручено руководить вашими действиями. Вы сами прекрасно знаете, что это означает. Я именно тот человек, который призван руководить всеми вашими поступками. Мне показалось, что он прислушивается к моим словам с должным вниманием, поэтому сразу же решил выпалить из главных калибров.
      — Женщина, с которой вы встретились сегодня днем, уже сама по себе представляет угрозу. Угрозу полной катастрофы!
      Хеллер попрежнему хранил молчание.
      — Среди членов офицерского братства, — сказал я, — должна царить абсолютная откровенность, и поэтому разговоры вроде нашего не такая уж редкость. Я знаю, что вам это может и не очень понравиться, но я просто обязан вас предупредить. Да, то, что она когдато была графиней, правда. Но это — всего лишь часть правды о ней. Не припоминается ли вам, случайно, имя Лиссус Моэм? Помните, о ней несколько лет назад писали все газеты?
      Он промолчал, и я решил продолжить:
      — Она была тогда арестована, состоялся суд, который и вынес ей смертный приговор. Вместе с ней вынесли приговор сорока трем преступникам, не вышедшим из детского возраста. Все они были казнены. Происходило это на планете Манко. Она — подлинный гений дрессировки или, если угодно, у нее выдающиеся тренерские способности. И она воспользовалась своим служебным положением в Управлении просвещения, чтобы набрать группу малолеток и превратить их в грабителей банков. Она обучила их вскрывать сейфы, с ее помощью они могли отключить любую охранную систему. Они награбили миллионы. Правда, следует учесть и то обстоятельство, что, по слухам, все это было делом рук заместителя лордапопечителя Управления по делам просвещения на планете Манко — по крайней мере именно это она утверждала на процессе. Но дети эти были отлично натренированы на убийства. Каждый раз они обычно убивали всю охрану и зачастую делали это с исключительной жестокостью. Внутренняя полиция тайно передала ее в руки Аппарата, такое бывает достаточно часто. И она находится под стражей в Замке Мрака уже почти целых три года. — Я совершенно спокойно мог сообщать ему эти сведения. Если мне удастся забросить его на БлитоПЗ, то к моменту его возвращения здесь все кардинально переменится. — За эти три года она убила уже троих охранников. Один всего лишь потянулся к ее волосам — может, он просто хотел их погладить. У нее в руках как раз оказался хлыст, рукоятью она с такой силой ударила парня в грудь, что пронзила ему сердце. Еще через несколько месяцев один из самых здоровенных скотов во всем гарнизоне Замка Мрака что-то шепнул ей на ухо — до сих пор никто так и не знает, что именно. Она обхватила его руками, да так, что голова ее оказалась у него под подбородком, а потом рванула этого болвана на себя. Позвоночник его оказался переломанным в трех местах, и он еще успел промучиться перед смертью почти четверо суток. Всего два месяца назад, прямо в том же самом тренировочном зале, она давала урок одному из наших лучших специальных агентов, показывая ему какие-то новые приемы рукопашного боя. Возможно, он и полез к ней, но скорее всего даже и этого не было. Может, просто как-то не так вытянул руку, а она приняла его жест за похабную попытку… Не знаю, заметили ли вы, но на ней всегда только эти высокие сапоги и куртка, а больше практически ничего нет, если не считать рабочего халата, который она обычно надевает, когда приходится работать с крупными ящерицами, вооруженными острыми шипами. Свидетели утверждали, что парень этот и не прикасался к ней, другие, правда, говорили будто он потянулся к ее интимным местам. Одним словом, Хеллер, она тут же нанесла ему удар ребром ладони, да так, что его переломанная рука повисла как плеть! Ну, после этого он и назвал ее вонючей шлюхой. Говорят, будто она выслушала оскорбление, даже глазом не моргнув, а потом этим своим спокойным голосом школьной учительницы говорит: «Я не винна, и ты попросишь прощения за свою ложь» — и, даже не дав сказать ему ни слова, следующим же ударом сломала ему челюсть. Но и это еще не все. Его ждало худшее. Она принялась затаптывать его в пол. Хеллер, в этом верзиле не осталось буквально ни одной целой кости! Других ее жертв я не видел, но этого парня я видел собственными глазами. Это уже был не человек, а какая-то красная паста! Единственный, кто может ударить ее и не ожидать ничего худого, это Ломбар Хисст!
      Впервые за все это время Хеллер проявил заинтересованность.
      Вы хотите сказать, что начальник Аппарата бил ее?
      Мы все боимся его до смерти, и у нас имеются для этого очень веские основания. В конце концов, он… — Я вовремя умолк. У меня чуть было не вырвалось: «…он — самый могущественный чиновник во всей Конфедерации Волтара», но пока еще это было не совсем так, а кроме того, слишком много могло бы открыть Хеллеру. Поэтому я закончил фразу иначе: — …Он слишком опасный человек.
      Хеллер, как мне показалось, серьезно задумался. Поэтому я решил взять быка за рога.
      — Джеттеро, надеюсь вы разрешите называть вас просто по имени, не правда ли? Я тоже представитель офицерского братства, и у меня тоже есть личные чувства. Прежде всего я должен отправить вас с этой планеты живого и здорового. Я обязан выполнить свой долг в отношении «Миссии „Земля“». Поверьте мне, Джеттеро, вам не следует связываться с графиней Крэк, вам стоит быть по аккуратней в выражениях и лучше всего вообще выбросить из головы всякие там идеи относительно ее. Добром это не кончится. Мне, конечно, неизвестно, насколько вы преуспели в рукопашном бою без оружия, но я знаю, что в случае чего вы очень даже можете превратиться в мертвого Джеттеро Хеллера. Да-да, в момент окажетесь мертвее мертвого. Так что старайтесь впредь держаться как можно дальше от графини Крэк! Найдется много людей, которые заинтересованы в том, чтобы наша миссия потерпела крах, но не они сегодня — наша главная угроза. Самая большая опасность, которой вы в данный момент подвергаетесь, состоит как раз в том, что вы пытаетесь ухаживать за этой женщиной. Что тут говорить, я прекрасно понимаю, что в космосе человек особенно остро ощущает собственное одиночество, что вы недавно возвратились из продолжительного рейса и все такое прочее. Но графиня Крэк — это сама смерть, она воплощение смерти! Держитесь от нее подальше! — Я попытался рассмеяться и закончить все шуткой, чтобы смягчить суровость отданного приказа. — В конце концов у меня будет до статочно хлопот с обеспечением вашего благополучного отлета, так что не нужно искать себе новых приключений! И больше, я надеюсь, мы ни словом не обмолвимся обо всем этом.
      Некоторое время Хеллер сидел молча. Я видел, как он что-то очень серьезно обдумывает. Я решил уважить его раздумья и не прерывал молчания. Было очевидно, что он здорово озадачен и теперь ищет решение своей проблемы.
      — Есть одна вещь, которую я никак не могу вспомнить, — вдруг проговорил Джеттеро.
      Я весь обратился в слух, желая завоевать его доверие. Он поглядел на меня, и в глазах его стоял немой вопрос. Было понятно, что он взволнован и даже растерян.
      — Послушайте, не могли бы вы сказать мне — глаза у нее серые или голубые?
      Я чуть было не сплюнул от возмущения. Однако я только покачал головой и предложил вернуться в нашу комнату. Желание продол жать разговор с ним у меня просто исчезло. Да к тому же у меня было еще много гораздо более важных дел.

      Ломбар всегда говорил, что стоит только спустить подчиненному какойнибудь проступок, сразу же жестоко не наказав его, как вскоре сам окажешься в дурацком положении. Весьма разумное наблюдение. Я не мог избавиться от ощущения, что иду по очень тонкому льду и впереди меня поджидают очень серьезные неприятности. Я и сам знал, что обращаюсь с подчиненными слишком мягко. Поэтому решил, не дожидаясь дальнейшего ухудшения дел, наказать как следует командира взвода охраны. Поведение его на службе, когда он так славно «охранял» Хеллера, было просто непростительным.
      Наспех прожевав кусок плохо пропеченного хлеба, который в Замке Мрака сходил у нас за еду, я направился в Лагерь Закалки. Мне не терпелось навести там порядок. Уж когда я вернусь из этой экскурсии, лагерь получит новое основание для того, чтобы называться Лагерем Смерти.
      Замок соединялся с лагерем подземным туннелем длиной примерно в милю. Транспорт, обслуживающий Замок Мрака, использовал его в качестве грузового терминала: с любой пролетающей над этой местностью машины, как, впрочем, и при любой проверке или инспекции, обнаруживают только все более разрастающийся и кипящий деятельностью лагерь, оживленное движение транспорта, которое легко объяснить учебно-тренировочной деятельностью. Мы пытались свести движение транспорта к минимуму, но поток его все нарастал. В ту ночь движение по туннелю было весьма насыщенным. Крытый грузовик, водитель которого согласился подбросить меня, простоял не менее двадцати минут у поворота, пропуская движущуюся в направлении Замка Мрака колонну. Через узкое ромбовидное отверстие из кабины мне открывался весьма ограниченный обзор. Освещение было очень плохим, наши фары бросали блики зеленоватого света на борта движущихся во встречном потоке автомобилей. Сплошной поток машин! Интересно, что тут затевалось? На некоторых из машин мне удалось разглядеть флажки, указывающие на высокий ранг пассажиров. У меня давно уже заложило уши от рева тяжелого транспорта, а грохот танков сопровождения бил по барабанным перепонкам весьма болезненно. Нет, тут несомненно что-то готовилось! Стараясь перекричать лязг и грохот, я обратился к обнаженному по пояс водителю грузо вика:
      — Что, объявили общую тревогу?
      Голос мой совершенно утонул в шуме, и мне пришлось повторить свой вопрос. Наконец он расслышал меня.
      — Понятия не имею, — крикнул он в ответ. — Сначала прошла колонна грузовиков с танками охраны. А сейчас прогоняют штабные машины — (…) больших шишек (…) везут. Никогда не знаешь, что затевают эти (…). У них всегда что-нибудь наготове.
      За время разговора водитель ни разу не поглядел в мою сторону, но когда наконец повернулся, то с ужасом обнаружил, что раз говаривает с офицером. Он побледнел как лист бумаги и резко отвернулся, уставившись неподвижным взглядом в лежащую перед Нами дорогу. Сплошные отбросы, подумалось мне. Ломбар несомненно прав. Ничтожества вроде этого водителя должны уничтожаться поголовно. Но заниматься именно этим типом у меня не было времени. Слишком уж мне не терпелось добраться до командира взвода охраны.
      Наконец мы оказались у въезда в Лагерь Закалки и, посигналив, были пропущены через мощную заградительную баррикаду, возведенную здесь в качестве дополнительной меры предосторожности. Хотя за все время существования Замка Мрака ни одна попытка побега из него не увенчалась успехом. Считалось, что беглец, следуя логике, выберет именно этот маршрут, поскольку все остальные выходы из замка были наглухо замурованы каменными глыбами. Охрана — верзилы в черной форме — самым тщательным образом изучила и проверила мое пластиковое удостоверение, постоянно держа меня под прицелом своих бластеров. Серая общевойсковая форма здесь априори вызывала подозрение, но (…) пусть меня (…), если я хоть когда-нибудь нацеплю на себя черную форму Аппарата. Командира взвода, который со своим подразделением был выделен для охраны Хеллера, звали Снелц. Его взвод был расквартирован в казармах Лагеря Закалки, и на дежурства в крепости их доставляли транспортом. Поскольку мне не хотелось, чтобы Снелц заранее знал о моем посещении, у проходной я сказал, что направляюсь в местный клуб. Мне было отлично известно, где располагался его взвод. Офицеры здесь жили отдельно, в небольших землянках, вырытых по северному склону холма, подступающего к лагерю, и здорово смахивающих на звериные норы. Там было довольно темно. Со стороны лагеря доносились обрывки музыки и отголоски постоянно возникающих скандалов и драк. Воздух здесь навечно был пропитан отвратительным зловонием.
      На одной из этих убогих нор я разглядел нужный мне номер. Из-под закрытой двери просачивался свет, значит, Снелц сейчас находился внутри. Перед входом возвышалась пара огромных валунов. Боюсь, что все мое внимание было приковано к этой полоске света и только поэтому я не заметил часового перед входом.
      Подразделения охраны, состоящие на службе у Аппарата, как и другие, проходят строевую подготовку и все такое прочее, однако, несмотря на это, они все-таки не считаются Армией в полном смысле этого слова. Набранные из уголовников и прочих преступных элементов, они стараются вести скрытный образ жизни, даже неся постоянную службу. Тут трудно решить, то ли эта особенность привита им Аппаратом, то ли Аппарат использует ее в своих интересах. Важно то, что они всегда и во всем прибегают к обходным маневрам. Наставления к уставам, действующие в этой среде, также весьма отличаются от общепринятых. Так, например, офицер здесь может убить нижнего чина, не неся за это никакой ответственности. По этому часовой, заступив на пост, сразу оказывается в весьма затруд нительном положении. Ему либо приходится любой ценой стараться выполнить свой долг, состоящий в защите командира — а это за частую значит рисковать собственной жизнью, — либо он уклоняется от такой защиты, но тогда офицер сам убьет его. Тот часовой, что возник передо мной, выбрал неверный путь — он решил за щищать своего офицера. Когда я был всего в восьми футах от двери, не подозревая ничего дурного, часовой бросился на меня с отчаянной решимостью. Реакция у меня молниеносная. В противном случае я так бы и закончил свои дни под той дверью! Ствол бластера уперся в мой живот.
      Я не успел даже разглядеть стоящего за ним человека.
      Мягко увернувшись в сторону, уходя от опасного соприкосно вения со стволом, я сразу же сделал шаг вперед и ребром правой ладони нанес удар по затылку часового. Он покачнулся, и это дало мне новый шанс.
      После второго удара он начал заваливаться на бок, и тогда я обезоружил его. Однако он сумел сделать мне подсечку, зацепив одной ногой за пятку, а второй — нанеся удар в голень, в результате чего я тоже оказался на земле. Зеленоватый луч разворачивающейся вдалеке машины скользнул по нашим лицам, и в этом свете я впервые разглядел, что имею дело не с обыкновенным убийцей или грабителем, а с часовым. Да, такого спускать было просто нельзя. Ведь совершено самое настоящее нападение на офицера! Перехватив поудобней оказавшийся у меня в руках бластер часового, я прикладом нанес ему удар по черепу. Послышался глухой хруст — череп был явно проломлен. На всякий случай я ударил его еще разок. Он упал, обливаясь кровью, и уже не шевелился. Ну что ж, с этим все хорошо. Теперь очередь за Снелцем.
      Массивная деревянная дверь, повидимому, не пропускала звуков, и он не услышал нашей возни. Переступив через неподвижное тело часового, я подешел к двери. В ситуациях, подобных этой, когда ты призван восстановить авторитет власти, действовать нужно с полной решимостью.
      Поэтому я просто отворил дверь и вошел. Подобная прямота действий могла заставить его решить, что входит кто-то из его приятелей. Видимо, так и получилось. Он сидел за столом в полу расстегнутой рубашке с закатанными рукавами и развлекался игрой в кости с самим собой. В дальнем конце комнаты на койке мирно спала одна из лагерных проституток; по всей землянке были разбро саны ее вещи, а сама она выглядела здорово усталой. В помещении стоял запах утоленной страсти.
      Человек достаточно опытный может в одно мгновение реконструировать ситуацию. У Снелца, как я догадался еще раньше, имелись деньги. И первое, что он сделал, заполучив их, это пригласил проститутку. Сейчас он тренировался, выбрасывая одну за другой шесть двенадцатисторонних костей, следовательно, собирался отправиться в то место, которое у местного гарнизона в насмешку называлось «клубом», с тем чтобы попытаться облегчить карманы своих сослуживцевофицеров и отыграть у них то, что ему пришлось истратить на проститутку. Снелц, ничего не подозревая, бросил взгляд в мою сторону, полагая, очевидно, что к нему заглянул на огонек кто-то из друзей, рассчитывая стрельнуть денег взаймы. Но, обнаружив, кто перед ним стоит, сразу же смертельно побледнел! Должен заметить, что дуэль между офицерами — не такая уж и редкая вещь. Но офицеры Аппарата, как правило, такие скоты, что на дуэлях не дерутся вовсе. Они предпочитают самое обычное убийство. А если конфликт возникает между аппаратчиками и общевойсковыми офицерами, то тут уж никто не опускается до подсчета трупов.
      По моему лицу он наверняка угадал причину моего появления здесь и поднял левую руку, как бы стараясь заслониться от вы стрела.
      Я все вам объясню… — выкрикнул он сдавленным голосом.
      Командир взвода охраны Снелц, — сказал я, решив, что в данном случае могу казнить его на вполне законных основаниях, — вы виновны в панибратских отношениях с заключенным, которого обязаны были охранять. Статья Устава Аппарата номер 564Б61, раздел Г. Наказанием за такой проступок является, как вам пре красно известно, смертная казнь. В отличие от Флота или Армии, не говоря уж о гражданских сферах, в службах Аппарата не бывает судебных разбирательств. И в обычной обстановке Снелц должен был просто принять вынесенный приговор без возражений. Но тут что-то словно вступило в него. Он потянулся к поясу. Я наверняка расстался бы с жизнью, если бы ему удалось быстрее меня выхватить оружие. Совершенно маши нально, без всяких раздумий, я достал из нагрудного кармана бластер и направил его на преступника прежде, чем рука последнего успела дотянуться до пояса. В зону поражения наверняка попадала и проститутка, лежавшая на койке позади него, а заряд в 800 киловольт, несомненно, убил бы и ее. Но у меня не было времени для таких тонкостей, и я нажал на кнопку.
      Послышался чуть слышный щелчок включаемого контакта. Вы стрела не последовало!
      У меня в руке оказался бластер, заряженный холостым зарядом! Момент крайне невыигрышный. Другого оружия у меня не было. Кроме того, я не мог дотянуться до Снелца, чтобы нанести удар рукой или ногой. Я был совершенно беззащитен! Он все еще возился со своим поясом, и сердце у меня замерло, когда он вытянул руку в мою сторону. Я был совершенно уверен, что наступил мой смертный час! И тут только я разглядел, что он протягивает мне две банкноты по десяти кредиток каждая! Он и не собирался вынимать оружие. Он потянулся к поясу за деньгами! Неужто он не расслышал, как сработал спусковой механизм, и не понял, что бластер заряжен холостым? Протягивая мне две десятки, он сполз со стула и опус тился на колени.
      — Умоляю вас, офицер Грис! Не убивайте меня!