Оказавшая огромное влияние на других писателей поразительная карьера Л. Рона Хаббарда охватывает более полувека литературных достижений.
      Несмотря на то что он был прежде всего писателем, жизненный опыт Л. Рона Хаббарда был крайне велик, а размах путешествий — огромен. Неутолимое любопытство и твердое убеждение, что в любом деле необходим профессионализм, создали основу для необычайных достижений. Ему приходилось бывать исследователем, этнологом, моряком и летчиком, кинооператором и фотографом, философом и учителем, композитором и музыкантом.
      Выросший в необжитых тогда еще краях штата Монтана, в возрасте шести лет он объездил своего первого скакуна и стал побратимом шамана племени черноногих. В 1927 году шестнадцатилетний Хаббард отправился в далекую Азию, а годом позже, гонимый жаждой приключений и стремлением пополнить знания об иных культурах, Хаббард оставил школу и возвратился на Восток. Он служил суперкаго и рулевым на торговом судне, бороздившем моря между Явой и Японией. Он познакомился со Старым Шанхаем, Пекином и Западными Холмами в годы, когда не всякий иностранец мог попасть в Китай. Более четверти миллиона миль по морю и суше намотал он до той поры, как ему исполнилось двадцать — и до появления коммерческих авиалиний.
      Осенью 1929 года Хаббард возвратился в Соединенные Штаты, чтобы продолжить свое образование. Он поступил в Университет имени Джорджа Вашингтона в Вашингтоне (округ Колумбия), где приобрел профессию инженера и прошел один из первых курсов по атомной и молекулярной физике. Будучи студентом, он был избран президентом Инженерного Общества и Клуба летчиков, а также писал статьи, рассказы и пьесы в университетскую газету. В те же годы он совершал любительские полеты по всему американскому Среднему Западу и работал национальным корреспондентом и фотографом журнала «Пилотспортсмен», в то время — самого серьезного издания о проблемах авиации.
      Вернувшись в большой мир в 1932 году, Л. Рон Хаббард участвовал в двух экспедициях: киносъемочной в Карибском море, где ему довелось плавать на одном из последних торговых четырехмачтовиков Америки, и геологической — в ПуэртоРико. Этими путешествиями он заслужил членство в престижнейшем «Клубе путешественников», чей флаг он бережно нес с собой еще в двух исследовательских экспедициях. Многолетняя любовь капитана всех пяти морей к кораблевождению отразилась в числе судов, на которых он плавал, и ловкости обученных им экипажей. Во время второй мировой войны Хаббард служил в Военном Флоте США, удостоившись многих благодарностей.
      Все это — и многое другое — проникло в книги Хаббарда, привнеся в них то чувство подлинности, которое и поныне привлекает читателей по всему миру. В 1934 году в журнале «Thrilling Adventures» был опубликован первый его рассказ — «Зеленый бог», повествовавший о приключениях американского офицера флотской разведки среди тайн и интриг докоммунистического Китая. Своими обширными знаниями мира и способностью легко и непринужденно писать в любом стиле и жанре Л. Рон Хаббард быстро завоевал известность как автор приключенческих рассказов, боевиков, вестернов, детективов и рассказов ужасов. А мерой уважения собратьев по перу может послужить тот факт, что в возрасте всего лишь 25 лет Л. Рон Хаббард был избран президентом ньюйоркского отделения Американской Гильдии писателей.
      В дополнение к успешной писательской карьере Хаббард занимался и написанием сценариев для голливудских студий. В частности, его перу принадлежал сценарий известнейшего сериала «Тайна острова сокровищ», выпущенного студией «коламбия» в 1937 году. Он не только писал сценарии для таких киногигантов, как «Коламбия» и «Юниверсал», но также писал диалоги и консультировал других сценаристов.
      В 1938 году известное ньюйоркское издательство «Стрит и Смит», выпускавшее журнал «Astounding Science Fiction», желая привлечь внимание читателей к нарождавшемуся тогда жанру фамилией известного автора на обложке, по сути дела предложило Л. Рону Хаббарду купить у него всю научную фантастику, какую он только напишет. Когда писатель запротестовал, что пишет он не о машинах, а о людях, его заверили, что именно это от него и требуется.
      Остальное общеизвестно. Влияние, которое оказали романы и рассказы Л. Рона Хаббарда на научную фантастику, «фенетези» и литературу ужасов, можно смело назвать переворотом. Именно внесенный Хаббардом элемент человечности и стал основой нынешней мировой популярности этих жанров.
      Стиль Хаббарда позволял читателям заглядывать в тайники души персонажей, намного усиливая впечатление от прочитанного и не замедляя при этом темпа повествования — литературный уровень, доступный немногим.
      Среди наиболее известных примеров — три повести, написанные им в один невиданно плодотворный 1940 год: «Последнее затемнение», с ее жутким и вполне вероятным миром бесконечной войны и беспредельной отваги, которую Роберт Хайнлайн назвал «превосходнейшим образцом научнофантастической литературы»; приключенческая фэнтези «Пишущая машинка в небе», написанная по словам Клайва Касслера, «так, как и надо писать приключенческие романы», и, наконец, прототип всех романов о психологическом напряжении и ужасах обыденной, повседневной жизни — «Страх», — который штудировали писатели от Стивена Кинга до Рэя Брэдбери.
      Первопроходческие работы Л. Рона Хаббарда, в особенности написанные с 1938 по 1950 год, не просто расширили границы возможного в научной фантастике, но и принесли своему создателю место одного из основателей «золотого века» жанра.
      И, конечно, существуют еще международные научнофантастические бестселлеры: эпическая сага «Поле боя — Земля» и десятитомная приключенческая и сатирическая эпопея «Миссия ”Земля”» — увенчавшие последнее десятилетие его сказочной карьеры.
      Роман «Поле боя — Земля», получивший в числе прочих наград итальянскую премию «Tetradramma d’Oro» и специальную премию имени Гуттенберга, переведен уже на 13 языков и считается самым большим однотомным романом в истории научной фантастики — 1039 страниц!
      Декалогия «Миссия “Земля”» не менее известна, получив от французских читателей премию «Cosmos 2000», а от итальянского Национального комитета по научной фантастике и фэнтези — премию «Nova». Этот роман разошелся в количестве семи миллионов экземпляров на шести языках, и каждый из десяти томов становился международным бестселлером сразу же после выпуска. Кроме них, международными бестселлерами становилась еще двадцать одна книга Л. Рона Хаббарда.
      Добавляя новое, неожиданное измерение к успеху как «Поле боя — Земля», так и «Миссии “Земля”», Л. Рон Хаббард сочинил также стихи и музыку для первых в мире кассет звукового сопровождения к книгам. Эти уникальные музыкальные записи, посвященные наиболее важным и драматичным эпизодам обоих романов, получили широкую известность и привлекли внимание критики.
      Всего же вклад Л. Рона Хаббарда в литературу составляют более 260 романов, повестей, рассказов и опубликованных сценариев всех основных литературных направлений.
      Предисловие
      ВАМ, миллионы любителей научной фантастики и просто читателей, так тепло приветствовавших мое возвращение в литературу, и вам, критики, так восторженно встретившие «Поле боя — Земля».
      Мне приятно работать для вас!
      Сатира и научная фантастика
      Несколько лет назад я написал «Поле боя — Земля», чтобы отметить пятидесятилетие своей писательской карьеры. Роман оказался немного больше тех, к которым привык за предыдущие пятьдесят лет (почти полмиллиона слов), но, в конце концов, ради юбилея можно и отбросить сдержанность.
      Писать эту книгу было приятно, и читать — тоже, если списки бестселлеров — не полная ерунда. Приятно было также полагать, что «жесткая» научная фантастика (а именно так я определял в то время жанр романа) привлекательна для стол широкой аудитории. И это напомнило мне о том, сколь многогранна научная фантастика вообще: в ней слились драма, комедия, трагедия, роман любовный, шпионский и приключенческий, из которого она, собственно, и выросла.
      Однако по самой своей природе научная фантастика содержит элемент сатиры. Ее приемами пользовались такие писатели, как Марк Твен, Иоганн Кеплер, Сэмюель Батлер, Жюль Верн и сэр Томас Мор. Еще более явной становится эта связь, если мы вспомним немного историю обоих жанров.
      Сатира — изобретение отнюдь не только западное. Соответствующее китайское слово переводится буквально как «смех с ножами». Наше слово менее ярко — оно происходит от латинского satura, что значит «смесь» или «мешанина». Первоначально оно имело кулинарный оттенок, обозначая, например, миску с разными ягодами, причем миску совершенно обычную — нечто здоровое, приятное и радостное.
      Вполне понятно, почему то же самое слово satura стало обозначать и популярные импровизированные сценки, разыгрываемые перед шумной римской публикой. Ни сюжета, ни стиля в этих сценках не было — песни, стихи, проза и диалоги смешивались, вызывая попеременно похвалы и насмешки.
      И когда отец римской поэзии Квинт Энний (ок. 239169 до Р. Х.) дал некоторым своим поэмам подзаголовок «satura», он, вероятно, смешал оба значения, подразумевая, что его поэмы безыскусны, но приятны для души — искристая смесь драмы и комедии, стихов, песен и прозы, насмехающаяся и вызывающая смех.
      Но до 17го века происхождение слова «сатира» известно не было. Писатели полагали, что «сатира» както связана с сатирами — наглыми полузверьми, которые в пьяном виде гоняются за нимфами, — и оттого считалось, что сатире положено быть грубой и вульгарной. На самом деле все обстоит иначе, а придумавшие сатиров древние греки сатиру даже не считали за род литературы. Эту форму искусства предстояло развить римлянам.
      Классические школы сатиры представляют два римских поэта — Гораций (658 до Р. Х.) и Ювенал (50130 после Р. Х.). Оба внесли большой вклад в развитие форм поэзии, и их тени будут витать над сатирой до восемнадцатого века. Гораций традиционно воспринимался как весельчак, критик несерьезный и полный оптимизма, «кто правду говорит с улыбкой». Ювенал же был мрачным циником, исходящим злобой, полагающим, что люди неисправимы, и обличающим, вместо того чтобы наставлять. Таким образом, первый был лекарем душ, а второй — палачом. Сатирикамсудьям предстояло еще появиться.
      Среди основателей сатиры следует назвать еще одного писателя — Мениппа, сирийца, жившего в Греции в третьем столетии нашей эры. Хотя написанные им тринадцать книг были утеряны, их пересказывали и пытались повторить достаточно, чтобы мы могли составить себе о них представление. Любимой мишенью Мениппа были философы, в особенности стоики. Сатиры Мениппа, в отличие от творений Горация и Ювенала, не были формализованы — им гораздо больше подходило первоначальное слово satura. Менипп смешивал не только стили и жанры, но даже латынь и греческий. В основе своей, его произведения писались прозой с небольшими поэтическими вставками — достаточно схоже со сказками «Тысячи и одной ночи», чтобы ученые начали подозревать у них общий источник.
      Еще один сириец — Лукиан Самосатский (второй век н. э.), большой поклонник Мениппа, создал роман, который мы теперь считаем одним из источников научной фантастика. В «Подлинной истории» Лукиан высмеял популярные в его время рассказы о путешествиях, описав путешествие на луну на захваченном смерчем паруснике. Этот прием позволил ему с новой точки зрения высмеять попутно и многие человеческие, земные черты. (Собственно говоря, за двести лет до Лукиана о путешествии на Луну писал Антоний Диоген, герой которого достиг своей цели, просто двигаясь на север. Но в историю вошел именно Лукиан.)
      Конечно, рассказ о необычайных путешествиях и приключениях — не новость. Во времена, когда о нашей планете не было известно почти ничего, таких рассказов появлялось множество, и повествовалось в них о самых невероятных, невообразимых и непредставимых местах и народах — гомеровская «Одиссея» тому пример. Но Луна, в отличие от неведомых заморских земель, всегда видна, она смотрит на Землю как спутница и незнакомка. Подобная точка зрения была тогда для сатириков внове. И когда «Подлинная история» Лукиана была переведена на английский в 1634 году, сатирики перебрались на Луну и обосновались там весьма прочно.
      Социальная сатира Сирано де Бержерака «Путешествие на Луну» (1657) была одновременно и первой книгой, где ракеты всерьез рассматривались как транспортное средство. А книга де Бержерака, в свою очередь, побудила Свифта написать «Путешествия Гулливера» (1726), в которых мы, помимо невероятных народов, встречаем летающие города и две луны Марса (задолго до открытия последних).
      Даниэль Дефо использовал полет на Луну в своей сатире «Объединитель» (1705), написанной за 14 лет до «Робинзона Крузо».
      Эдгар Алан По в «Невероятных приключениях некоего Ганса Пфалля» (1835) описал полет на Луну с такой дотошностью, что, по слухам, именно этот рассказ убедил Жюля Верна, что детализация — ключ к успеху. В 1865 году вышел жюльверновский роман «Из пушки на Луну», а в 1901 м за ним последовал Герберт Уэллс с «Первыми людьми на Луне». Явилась научная фантастика — но дорогу ей проторила сатира.
      Задолго до признанных ныне научных фантастов сатирики отправляли своих читателей и на иные планеты. Вольтер, гений, чей «Кандид» (1759) стал воплощением сатиры, в «Микромегасе» (1752), писал о великане с одной из планет Сириуса, посещающем вначале Сатурн, а затем Землю. Сопровождающий великана сатурнианин при взгляде на Землю изрекает следующую фразу: «Думаю, на Земле нет жизни, ибо ни одно разумное существо не согласится остаться здесь надолго».
      Когда путешествия в пространстве слишком сковывали воображение, оставались еще путешествия во времени. Герберт Уэллс в своей «Машине времени» (1895) жестоко высмеял классовую структуру Англии. Однако первые путешествия такого рода описывали еще римляне. Сатирик Марк Теренций Варрон описал впечатления «старшего брата Рипа Ван Винкеля», заснувшего в Риме и проснувшегося через пятьдесят лет, что позволило ему посмеяться над нравами современного ему общества.
      И всегда доступно пространство внутреннее, то самое, что начинается про другую сторону реальности и кончается вместе с воображением. По какойто не совсем ясной причине научная фантастика избегала этих просторов с момента своего возникновения. Правили машины, человек считался всего лишь более сложной машиной, и НФ покорно склоняла голову перед общим мнением. Так что когда в 1938 году Джон В. Кэмпбелл пригласил меня написать для него чтонибудь, я решил писать о людях и их возможностях.
      Меня всегда интересовал человек и его стремление к знанию. И первый мой рассказ — «Опасное измерение» — был о философе, обнаружившем, что пространство — это всего лишь идея, точка зрения. Он открыл, что не сознание определяется окружающим миром, а наоборот. Для среднего американца в начале двадцатого века это была весьма радикальная мысль. Я, правда, не сказал Джону, что она стара как Будда и что с ее помощью можно разделаться и с такой неприятной мелочью, как время. У него и без того хватало проблем с моей писаниной. Так что я написал на эту тему легкую сатиру, добавил юмора, чтобы легче было проглотить, да так рассказ и оставил.
      Кстати — сатира может быть смешной, но не все, что смешно, — сатира.
      Комедия базируется на необоснованных чувствах и отношениях. Хохот, вызываемый ею, — это отторжение, радость распознания ошибки.
      Представьте себе, например, элегантно накрытый стол — тончайший фарфор, блеск серебра и хрусталя, горящие свечи… Плохо только одно. На тарелке у героя лежит старый башмак. Герой отрезает кусочек, накалывает на вилку, старательно пережевывает, промокает уголок рта снежнобелой салфеткой и сердечно улыбается соседу по столу, прежде чем взять еще кусочек.
      Разыгранная таким великим актером и клоуном, как Чарли Чаплин, эта сцена была бы смешной. Но смешон не башмак. Смешон гость, а точнее — его отношение к происходящему. Попытка не просто съесть башмак, а сделать это посветски делает всю сцену еще более нелепой. Отсюда и смех.
      Но сатира ли это?
      Чтобы ответить на этот вопрос, следует выяснить, высмеивается ли тут чтонибудь. Разница между комедией и сатирой состоит в том, что сатира — это карикатура, преувеличение реальных черт; то самое подчас делают художники с лицами политиков, а имперсонаторы — с голосами и манерами, так что их подчас обвиняют в том, что они больше похожи на своих жертв, чем те сами. Талант и тех и других заключается в поиске характерных черт и вынесении их на передний план. Когда выделение характерного становится преувеличением, на сцену выходит сатира — стиль, намеренно отходящий от реализма.
      Хотя сатиру часто смешивают с комедией — а сатира бывает очень смешной, — для нее характерно прежде всего обличение какихто черт или деталей. А от критики сатиру отличает обертка нелепости — как горькую пилюлю покрывают сахаром, так стрелы сатиры смягчаются юмором. Но и в этом случае сатира не смеется — она высмеивает и насмехается.
      Сатира (как и ее дальние родичи, каламбур и остроумие) требует определенной подготовки. Шутку надо уметь найти. Чувство юмора основано на наблюдательности. Человек, воспринимающий слова буквально, не поймет шутки, особенно основанной на игре слов — до него «не доходит». Недаром говорится, что чувство юмора человека отражает его интеллект и образование. «Скотский двор» Джорджа Оруэлла (1945) покажется намного смешнее человеку, знакомому с тем, что такое коммунизм (если он только сам не коммунист). Но мишени сатиры обычно не смеются. До них по какимто загадочным причинам «не доходит». Впрочем, сатира пишется не для них, а для окружающих — чтобы те увидели, что, как в известной сказке, «корольто голый».
      Потомуто и смешна сатира.
      Надеюсь, что эта сатира покажется вам съедобной, хотя я совершенно уверен, что некоторые личности, и особенно организации, обвинят меня в том, что ягоды кислые.
      Приятного аппетита!
      Л. Рон Хаббард

      Лорд Инвей, Историограф Его Величества,
      Председатель Комитета Цензуры Двора Его Величества, Конфедерация Волтар
 
      В наши дни, дни расцвета низкопробной и подрывной литературы, которая засоряет мозги современной молодежи идеями насилия и несбыточных мечтаний, я с чувством глубокого удовлетворения откликнулся на предложение написать предисловие к столь экстравагантной и сумбурной работе.
      Когда мы постоянно слышим о том, что вполне разумные и во всех отношениях нормальные мужчины и женщины вдруг подхватывают такие нелепости, как «Земляне наступают», или что «Неопознанные летающие объекты постоянно кружат над мирными городами Волтара, и наблюдать их можно в любое время суток», нам остается только грустно вздыхать по поводу легковерия и внушаемости нашего молодого поколения.
      Погоня за сенсацией, несомненно, имеет привлекательность для тех, кто набивает карманы, раздувая вздорные слухи и фантазии, но все это не должно находить отклика в академических кругах, в среде трезвомыслящих ученых. Факты — это факты, а обман всегда был и останется обманом, и смешивать их недопустимо ни при каких обстоятельствах.
      Поэтому я сразу же с полной определенностью заявляю: планеты, якобы известной под местным названием «Земля», равно как и ошибочно фигурирующей на отдельных астрографических картах под псевдонаучным названием «БлитоПЗ», не существует.
      Даже в том случае, если она действительно существовала в далеком прошлом, в настоящее время ее нет, и она даже не сохранилась в памяти людской. Я совершенно официально утверждаю, что в ее существовании у нас на Волтаре наверняка было бы известно! В конце концов, наши боевые и разведывательные корабли, не говоря уже о коммерческих экипажах, исколесили вдоль и поперек все огромное пространство Конфедерации, насчитывающей в своем составе целых сто десять планет. Наш Флот, некогда самый могущественный в нашей родной галактике и уж во всяком случае — самый многочисленный в ближайшей части ее, наверняка знал бы о существовании в космосе подобной планеты. Однако на современных астрографических картах вы не найдете даже мельчайшего чернильного пятнышка, которое могло бы сойти за обозначение ее присутствия.
      Итак, лучше всего было бы постараться избавиться от подобного досадного заблуждения. Я с огромным удовольствием прибегаю к общепринятому приему издателей и заранее предупреждаю: так называемая планета Земля и соответственно любые события и герои, с которыми вы можете встретиться на страницах предлагаемой вашему вниманию книги, являются чистейшим плодом авторской фантазии, поэтому возможные совпадения и сходство с реально существующими событиями или людьми чисто случайны.
      Что же касается героев книги, имеющих отношение к Волтару, то в подавляющем большинстве своем они также выдуманы автором. Конечно же, Джеттеро Хеллер был лицом реально существовавшим. То же самое можно сказать и о графине Крэк. Как следует признать и то, что человек по имени Солтен Грис, безусловно, фигурировал в списках курсантов Королевской Академии, а также в списках командного состава Управления общей службы. Император Конфедерации Его Величество Клинг Гордый правил Конфедерацией Волтара примерно сто лет тому назад и, как о том свидетельствует любой учебник, передал свою власть по наследству принцу Мортайя, во всем остальном фантазия увела автора далеко в сторону от общепризнанных и достоверно и научно установленных исторических фактов.
      Герои же, которые якобы населяли вымышленную «планету Земля», вообще могли родиться и существовать только в воспаленном воображении автора. Взять хотя бы абсурдного Рокцентра, который по воле автора умудрился контролировать всю финансовую систему и резервы горючего целой планеты. Ну какая планета допустит подобную глупость и позволит управлять собой подобной личности!
      Так называемые граждане Земли, их «психология», а вернее «Психофизические характеристики», также представляют собой плод необузданного полета фантазии автора данного «художественного» произведения. Ни один из уважающих себя ученых не смог бы удержаться от смеха, читая о том, как упомянутый выше тип держал в своих руках целую планету, — следовательно, и это нужно отнести на счет авторского вымысла. Точно так же и упоминания о каких-то «наркотиках» должны восприниматься как насквозь лживые измышления. Что же касается описания эффектов, якобы производимых на психику таким путем, то утверждения эти явно противоречат объективным научным данным. Да население любой самой неразвитой планеты никогда не допустило бы столь явных попыток обратить себя в рабство. Следовательно, и «наркотики» эти также необходимо отнести на счет авторских досужих домыслов.
      Причиной, по которой настоящая книга все же допущена к печати, явилось намерение пристыдить автора в надежде, что он, убедившись в явной творческой неудаче, осознает в конце концов допустимые грани свободного полета фантазии, обуздает неистовый разбег своего воображения и обратится к пусть и более консервативным, но всетаки солидным темам. Вместе с тем правительство не желает, чтобы его взвешенная политика выглядела репрессивной по отношению к искусству. Оно глубоко уверено в том, что при выходе данной книги в свет каждому станет очевидно, насколько глупо звучат заявления вроде «Земляне наступают» или «Неопознанные летающие объекты наблюдались прошедшей ночью» и столь неразумно объединяться в различные клубы и носить эмблемы и значки сторонников этих бредовых идей.
      Итак, в силу своей должности и компетенции я могу официально и с полной уверенностью заявить всем и каждому: ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! И это является точно установленным и неопровержимым фактом!
      По повелению Его Императорского
      Величества Вулли Мудрого Лорд Инвей

      Общий привет всем!
      Меня зовут Чарли Девятый 54. Я являюсь роботом-переводчиком. Статья 8 Королевского издательского кодекса гласит: «Любой труд, публикуемый на любом языке, кроме оригинала, обязан быть сопровожден специальным предисловием робота, производившего перевод, и заверен его подписью». В соответствии с этим я с удовольствием представляю отчет о своей работе над переводом книги «Миссия “Земля”» на ваш язык и не могу не заметить, что работа эта, честно говоря, оказалась совсем нелегкой.
      Сразу же должен извиниться перед будущим читателем за массу языковых клише Земли, с которыми ему придется столкнуться в настоящей работе. Рассказчик употребляет в тексте несметное число волтарианских идиом, и в мою задачу входило как можно ближе перевести их на язык землян.
      Так, например, слово «глэггд» не имеет точного эквивалента ни в одном из языков Земли. Поволтариански же оно означает отток крови от головы вследствие ускорения при полете на космических кораблях. Поэтому я заменил его наиболее близким по смыслу выражением «лицо его стало белее бумаги». Выражение «Да здравствует Его Величество» — наиболее точный, как мне кажется, из всех вариантов, которые мне удалость подыскать, перевод столь распространенного у нас на Волтаре выражения «Да пребудет Его Величество в вечности». Если же данное выражение перевести буквально и дословно, то земляне могли бы это понять как пожелание смерти Его Величеству. Фразу же «Все ветра парусам Его Величества и Его королевскому Двору» можно интерпретировать как «Пусть бури и ураганы обрушатся на корабль Его Величества», а это, как я полагаю, полностью искажает смысл.
      Дело в том, что мне зачастую приходилось прибегать к помощи проверочных тестов — при переводе какой-либо фразы на язык землян уже переведенную фразу я переводил вновь на волтарианский язык, проверяя ее новое звучание, дабы убедиться в правильности перевода, до того как доверить ее бумаге. Зачастую мне приходилось, делая такую перепроверку, производить эту операцию по двадцать — тридцать раз, прежде чем удавалось добиться идентичности обоих текстов. Язык землян, в свою очередь, также черезвычайно насыщен идиоматическими выражениями — мне же, естественно, в целях перепроверки приходилось переводить их, но в переводе они полностью утрачивали смысл. Я, например, так и не смог понять, каким образом человек, утверждающий, что его «выпотрошили» в баре или ресторане, продолжает пребывать в полном здравии, когда «потрошение» означает почти полное извлечение внутренностей. Все это вносит страшную путаницу. Однако если учесть, что языки землян имеют всего лишь 1/1000 совпадающих по смыслу слов и только 1/5 одинаково звучащих гласных и согласных, то мне трудно винить себя в огрехах перевода, если таковые обнаружатся. Я сделал все, что было в моих силах.
      В настоящей работе автор пользуется самыми различными системами отсчета времени: Волтарианской, системой Земли, абсолютной системой Вселенной, системой Глэра, отсчетом времени, принятым на космических кораблях, а также многими другими. Расстояние также дается в самых различных единицах измерения. Чтобы у будущего читателя голова не пошла кругом и он окончательно не запутался, я обратился к помощи моего верного напарника — компьютера, работающего в режиме «пространство-время», и перевел все расчеты, связанные со временем и пространством в меры длины и времени, принятые на описываемой здесь планете БлитоПЗ, или, если угодно, на планете Земля. Так, все временные расчеты даны здесь в годах, месяцах, неделях, днях, часах, минутах и секундах. Расстояние же — в милях, ярдах, футах и дюймах, а площадь — в акрах.
      Кое у кого может возникнуть вопрос: «А почему он отказался от метрической системы измерения?» — однако компьютер подсказывает мне, что система эта была изобретена в стране, которая называется Францией, а все французское, принято считать, «с душком». И вряд ли читатель может желать того, чтобы книга его была «с душком». Таким образом мне удалось уберечь ваш мозг от необходимости производить сложнейшие и путаннейшие перерасчеты времени и пространства, а заодно и спасти ваш нос от неприятных ощущений. Пользуйтесь на здоровье.
      Золоту на планете БлитоПЗ придается куда большее значение чем у нас на Волтаре. Именно поэтому пришлось его вес давать в мерах, специально для него предназначенных на БлитоПЗ. Данное обстоятельство, к сожалению, также способно внести некоторую путаницу. Вес на БлитоПЗ измеряется по различным системам, а значит, используются и различные термины или «меры». Проведенные исследования показали, что вес золота, серебра и камней, признанных «драгоценными», выражается в единицах, которые там принято называть «тройскими унциями». Это, в свою очередь, вносит некую сумятицу, ибо «троянский конь», как известно, был деревянным, а значит — не представляющим никакой ценности. С другой же стороны, «Елена Троянская» ценилась весьма дорого. Кроме того, на БлитоПЗ есть множество городов, а также живых существ и предметов, которые определяются как тройские, или троянские, однако сопоставление обозначенных объектов в любых комбинациях не позволяет прийти к какой-либо единой системе.
      Все это позволило сделать вывод о том, что нет никакой необходимости искать какую-то логику в терминах, принятых на Блито-ПЗ, просто согласимся с тем, что по тройской системе двенадцать унций составляют один фунт (однако и тут следует сделать оговорку, что это не имеет никакого отношения к британскому фунту, который вообще не имеет никакого веса).
      Что же касается поэтических строк и песен, которые встречаются на страницах данной книги, то мне пришлось ради рифм кое-что изменить в процессе перевода. Однако я скрупулезно придерживался содержания. Надеюсь, что мне удалось хотя бы сохранить ритмику. Некоторые из этих поэтических строк были переведены с английского языка землян. А теперь они вновь переводятся на язык землян. Если мне позволено будет высказаться по этому поводу, то должен признаться: работал я вдохновенно. И все-таки я не могу полностью гарантировать абсолютное совпадение их с оригиналом. Невозможно объять необъятное.
      Для уяснения довольно сумбурных и путаных идей Солтена Гриса мне пришлось обратиться к «Указателю необычных идей Мемнона». Однако и это нисколько не подтверждает здравости изложенных автором мыслей, речь здесь может идти только о переводе. На меня также возложена обязанность поставить вас в известность о том, что данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пеннвеллом для изготовления приемлемой копии с предыдущего экземпляра,