На следующее утро у меня болели глаза, и я всего один раз взглянул на экран Хеллера. Тот глядел в потолок, наверное, своей каюты, и я тихо злорадствовал, что приятные мечты Хеллера завтра к вечеру превратятся в ужасный кошмар.
      Но мне нужно было подготовиться к встрече яхты. Лучше заранее все продумать.
      Если графиня доберется до Мэдисона раньше, чем я доберусь до Хеллера, то Балаболтер Свихнулсон, без сомнения, укажет на меня, и со мной будет все кончено.
      Я перебинтовал голову: если я покажусь с вымазанным черной краской лицом, Адора тут же решит, что прошлой ночью я обижал лесбиянок. Я переоделся в костюм цвета хаки в надежде, что теперь меня будут принимать за ветерана какой-нибудь войны.
      Я взял такси.
      В офисе Мэдисона на Месс-стрит, 42, царила обычная суета.
      Я выбрал не самое лучшее время для того, чтобы убедить Мэдисона пуститься в бега. Он был очень возбужден. Огромная надпись, висевшая на стене, гласила:
      "СЕКСУАЛЬНО ОЗАБОЧЕННАЯ КРАСОТКА ПОХИЩАЕТ ВУНДЕРКИНДА.
      ОНА ПОДОСЛАЛА ДРЕССИРОВАННОГО КОТА, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ СВОЕЙ ЦЕЛИ
      На глазах у пятидесяти миллионов американских домохозяек известный преступник Уистер…"
      — Мэд, — сказал я, пытаясь отвлечь его, — мне нужно поговорить с тобой об одном очень важном деле.
      — Не отвлекайте меня, Смит. Я сочиняю самую пикантную историю с тех времен, как Юлий Цезарь изнасиловал Клеопатру. Весь мир будет в шоке.
      — Не сомневаюсь, — отозвался я.
      — Что, если она окажется женой президента! — воскликнул он. — Эй, Хэки! У меня идея! — И он бросился прочь, дабы внести еще больше сумятицы в деятельность своих работников.
      Я бродил по офису. Они сочиняли завтрашние заголовки, сообщавшие о том, что все жены в Вашингтоне присоединились к женам в Канзасе с требованием, чтобы Вундеркинду были предоставлены дипломатические привилегии на предмет использования супружеских спален. Потом журналисты сменили их на заголовки о том, что банды несовершеннолетних в Калифорнии собираются в надежде, что Вундеркинд их изнасилует. Затем от этих заголовков тоже отказались и выдали новые с сообщением о том, что объявлен сезон национальной охоты на кошек, с целью найти говорящего кота и допросить его. На этом варианте они остановились.
      — Читатели любят, когда речь идет о животных, — заявил Мэдисон, носясь между столами сотрудников, запыхавшийся, но счастливый. — А через день кот расскажет нам такие пикантные подробности про их отношения, что у всех просто слюнки потекут!
      — Мэдисон, — сказал я, — мне нужно предупредить тебя об опасности. Г.П.Л.Г. могут рассказать кому-нибудь о том, что это ты стоишь за аферой с Вундеркиндом?
      — Не думаю, — ответил Мэдисон. — Помешает профессиональная ревность. Тогда обо мне будут писать все газеты, а они мне слишком завидуют, чтобы пойти на такое. Ответ — стопроцентное "нет".
      — Тем не менее, — продолжал я, — могут просочиться сведения, что это ты организовал шумиху с двойником. Мэд, ты не все знаешь о настоящем Уистере. За время пребывания здесь он убил пятьдесят пять человек.
      — Что?
      — Это правда. Я посчитал. Он укокошил пятнадцать человек разом, когда взорвал док в Атлантик-Сити. Пятьдесят пять трупов, Мэдисон. А ты можешь стать пятьдесят шестым.
      — Клянусь порохом! — воскликнул Мэдисон. — Сам Малыш Билли пришил всего лишь двадцать одного человека! Вы понимаете, что Уистер может потягаться с Диким Биллом Хичкоком, отправившим на тот свет семьдесят шесть человек? Боже всемогущий, да Уистер и вправду преступник! Я-то думал, что преувеличиваю его возможности. А он превзошел лучшие мои ожидания! Пятьдесят пять трупов. Надо же! Смит, мне кажется, я действительно сделаю его имя бессмертным. Без всякого сомнения!
      — Мэд, — перебил его я, — выслушай, пожалуйста. Повторяю еще раз. Твоя жизнь в опасности!
      Он задумался. Потом сказал:
      — Моей жизни не в первый раз угрожает опасность. Это профессиональный риск.
      — Мэд, — настаивал я, — это больше чем угроза.
      Я посмотрел на него. Меня охватило скверное чувство, что я зря трачу время на уговоры. Но тут меня осенила замечательная идея.
      — Ты хочешь убедиться, насколько он опасен?
      — Еще бы! Это пригодится мне в работе.
      — Ладно, — продолжал я. — Позвони в офис Наркотичи и попытайся заключить контракт на убийство настоящего Уистера.
      — Здорово, отличный будет заголовок: "Контракт на убийство Вундеркинда"…
      — Мэд, к черту заголовки. Это серьезно. Пусть в твоих новостях появится хоть слово правды. Позвони туда.
      — Прекрасная идея, — сказал Мэдисон. — Я так и сделаю. — Он потянулся к телефону и соединился с офисом Наркотичи. — Послушайте, — произнес он, — говорят из Г.П.Л.Г. Я хочу заключить контракт на убийство Джерома Терренса Уистера… Да, я подожду. — Он обернулся ко мне: — Они почему-то задумались… Да, — снова заговорил он в трубку, — все верно. Джером Терренс Уистер.
      Я не мог слышать, что ему ответили. Мэдисон слушал. Потом глаза у него округлились. Потом он побледнел, повесил трубку и уставился в пространство.
      — Ну и что они сказали? — осведомился я. Мэдисон меня не слышал. Мне пришлось три раза переспросить его.
      — Мы влипли, — наконец ответил он. — Они соединили меня с Раззой Лузеини, советником Фаустино. Он хотел знать, не я ли в прошлый раз натравил его людей на Уистера. Я и понятия не имел, что они потеряли девятнадцать человек из банды и миллион долларов. Они просто в ярости. Надеюсь, они не узнали мой голос.
      — Почему? — поинтересовался я, скрывая радость при виде его огорченного лица.
      — Разза Лузеини сказал, что если они найдут того, кто втянул их в это дело, то убьют его!
      — Вот видишь! — торжествующе заметил я. — Уистер опасен.
      — Думаю, что без труда справлюсь с настоящим Уистером, — отозвался Мэдисон. — Я встречался и разговаривал с ним. Он славный парень. Меня больше волнует банда Наркотичи. — Он выпрямился и взглянул на меня: — Слушайте, Смит. Обещайте, что никому не расскажете о моем участии в этом деле. Мне нельзя будет оставаться в Нью-Йорке и вообще в США, если мафия начнет за мной охоту.
      Я заверил его, что тайна навеки похоронена в моей груди. Но если бы не бинты, было бы видно, что я просто сияю от счастья. Теперь я знал, как заставить Мэдисона скрыться, если мне это будет нужно. Он сидел с трясущимися губами и смотрел в окно. Потом ослабил воротничок. Руки у него дрожали.

      Позвонив в офис Графферти, я передал информацию, что, в соответствии с данными о перемещении судов, "Золотой закат" в 16.00 причалит у пирса номер 68. Сообщение восприняли нормально.
      Мне ужасно хотелось самому посмотреть, как Хеллер ступит на берег и попадет в объятия полиции. Мне хотелось видеть его лицо, когда его швырнут в фургон и повезут в Белльвью на обследование.
      И я приехал как раз вовремя.
      Две патрульные машины и фургон стояли за зданием склада, вдали от посторонних глаз. Полицейские прятались за коробками с грузом, держа автоматы наготове. На виду у всех стояли только таможенники, которые всегда болтаются по причалу, даже если яхта и не идет под иностранным флагом.
      Я нашел Графферти.
      — Мне нужен этот (…), — произнес инспектор полиции Графферти. — Я заметил его еще три года назад и все это время ждал, пока он наконец ошибется.
      И он таки допустил ошибку — привлек к себе внимание психиатра. А это всегда плохо кончается. Кстати, о психиатрах, что это у тебя с лицом?
      — На скейтборде прокатился, — ответил я.
      — Ах да. Теперь я тебя вспомнил. Ты тот агент ФБР, который донес нам о бандитах на скейтбордах. Если я хоть раз кого увижу, то запомню на всю жизнь. Мы их не поймали, сам знаешь. Но спасибо за донос. Надеюсь, яхта придет вовремя.
      — Тяжелый денек? — спросил я.
      — Да, мне еще надо организовать полицейский эскорт для жены мэра. Она собирается сегодня произнести речь на тему о душевном здоровье, а публика от нее всегда с ума сходит. А вот и яхта.
      "Золотой закат" входил в Гудзон. Последнюю четверть мили его провел буксир. Это было красивое судно, все в позолоте, больше похожее на крейсер, чем на яхту. Красный турецкий флаг с золотой звездой и скрещенными мечами лениво трепетал на ветру. Вокруг вились чайки. Дополняли картину взлетавшие с ближайшей площадки вертолеты.
      Буксир, соединенный с яхтой несколькими канатами, подтащил ее к причалу. Бог ты мой, ну и здоровая же она. До этого я и представить себе не мог, что значит двести футов и две тысячи тонн.
      Спустили трап, и толпа таможенников бросилась на борт, чтобы рыться в вещах и досаждать людям. Они были не в курсе наших намерений. Вскоре они вернулись, горько разочарованные отсутствием контрабандного китайского фарфора, который, как они думали, прятал коварный экипаж.
      Теперь настала наша очередь. Мы ждали пассажиров.
      Но вместо них вышли двое: дворецкий Хеллера и горничная Крэк.
      Мы вели наблюдение за трапом и люками. Никто не мог выбраться с корабля незамеченным. Мы отлично понимали, что ждать в засаде с патрульными машинами лучше, чем подниматься на борт.
      Дворецкий и горничная, которым помогали несколько матросов, перенесли багаж графини Крэк на пирс к стоянке такси.
      — Где же он? — нетерпеливо зарычал Графферти. И тут появился капитан Биттс.
      У подножия трапа его встретил Графферти.
      — У вас был пассажир. Быстро говори, где он, и пусть он без шума спускается сюда.
      — Пассажир? — переспросил Биттс. — А, вы имеете в виду агента ФБР?
      Я нырнул за ворота дока. Я не хотел, чтобы меня заметили. Кроме того, мне совсем не хотелось попасть под пули — уж кто-кто, а я-то отлично знал привычки Хеллера.
      — Я говорю об этом человеке! — сказал Графферти и показал фотографию Уистера.
      — Ну да, это он, — произнес капитан Биттс и взглянул на судно. — Понимаете, он очень хотел, чтобы мы научили его играть в кости. Я не знаю, как это у него получилось, но он отыгрался. Потом он выиграл все мои деньги. Потом обыграл весь экипаж. А потом сыграл с нами на то, что если он выиграет подряд семь раз, то мы высадим его на берег. Такого просто не могло быть, поэтому мы согласились.
      Терпение Графферти кончилось:
      — Так в чем дело?! Биттс вздохнул:
      — Короче, нам не повезло. И прошлой ночью мы высадили его на побережье Джерси. Кстати, раз вы из полиции, может, одолжите мне пару монет, чтобы я мог позвонить в кредитную компанию и попросить у них денег? На судне не осталось ни цента. Он нас дочиста обобрал.
      Я тихонько отошел в сторону. Графферти заорал что-то насчет незаконной высадки, а Биттс твердил, что Нью-Джерси — это не Нью-Йорк и с каких это пор агенты ФБР не могут сойти на берег, где им хочется. Началась перепалка. Я ушел.
      Грязная, коварная тварь! Типичный поступок для Хеллера!
      Тот потолок, на который он смотрел сегодня утром, наверное, был потолком какого-нибудь мотеля, который черт знает где находится.
      Это ужасно!
      Я поймал такси у вертолетной взлетной площадки и, садясь, оглянулся на яхту.
      И тут у меня возник грандиозный план!
      Пусть все идет не так, как надо, но еще не все кончено!
      План был просто превосходным!

      Даже вечерние обязанности показались мне вполне терпимыми, потому что я нашел выход из создавшейся ситуации.
      Крошка заявилась, чтобы потрепаться о том, как хорошо она учится в школе и как чудесно иметь столько учителей.
      — Нет ничего лучше настоящего образования, — объясняла она двум лесбиянкам, помогая им раздеваться. — Некоторым мужчинам больше всего нравятся пассивные партнерши. Когда такая партнерша видит, что мужчина разделся, она просто падает навзничь и лежит как мертвая. Ты…
      — Выгоните ее отсюда! — заревел я. Адора пристально посмотрела на меня.
      — Вот бесчувственная скотина, — сказала она. — Нужно наоборот, поддерживать молодежь в стремлении к знаниям, а он… Крошка, ты на него не обиделась?
      — Да нет, только скейтборд сломался, — ответила Крошка. — Он его погнул и сломал колесо. Мне нужно идти на занятия по продвинутой оргазматике. Там рядом магазин спорттоваров, и если я сейчас выйду, то успею купить новый скейтборд. Он всего двести долларов стоит.
      Мне нужно было любым способам, избавиться от нее. Я схватил двести долларов и швырнул ей. Но, прежде чем я успел убрать бумажник, она вытянула у меня еще двадцать.
      — А это проценты, — сказала она и удалилась, размахивая сумочкой и весело смеясь над чем-то, чего я не понял.
      — Какая милашка, — вздохнула Адора. — С ней у нас столько возможностей. До твоего прихода, Кенди, она рассказывала мне, что ее пригласили в Голливуд сниматься в фильме под названием "Как я была несовершеннолетней порнозвездой".
      Я уже собрался сказать, что и раньше слышал, как она врет, но это уже слишком. Однако вовремя сдержался.
      Две лесбиянки уже разделись и лежали на кровати
      — Пассивная партнерша? — произнесла одна из них. — Нужно попробовать. — И растянулась на кровати, как мертвая.
      Это выбило меня из колеи. Мне пришлось выкурить два бхонга, чтобы собраться с силами, перед тем как отработать с первой, и еще один, чтобы подойти ко второй.
      Но я все-таки справился. Я страшно устал, но был доволен. Стены качались и плыли в тумане, а Адора собирала деньги с двух бывших лесбиянок. Как приятно немного расслабиться.
      Но приятное расслабление продолжалось недолго.
      — Да, это и правда здорово, — заявила бывшая лесбиянка-жена. — Никогда бы не подумала, что это так приятно. Но мне кажется, что один раз в три недели — это маловато.
      — Не бойся, — ответила Адора. — Через три дня мы начинаем перевоспитывать этих шовинистов-гомосексуалистов. Можешь мне поверить, детка, после: того что им продемонстрирует наш муж, здесь стены, будут трястись от оваций. У них просто застежка на брюках треснет от восторга, когда они это увидят. Гомики не смогут устоять!
      Я похолодел. Перед моим мысленным взором предстала совсем иная картина.
      Застревая в дверях, я бросился в свою комнату, заперся и рухнул на софу. Меня била дрожь. Кроме того, я почувствовал, что у меня поднялась температура.
      Сработает ли мой план?
      Успею ли я?
      Если злой рок ответит «нет» на оба вопроса, то мне придется пустить себе пулю в лоб, потому что моя жизнь станет совершенно невыносимой.
      Слишком измученный, чтобы смотреть на экраны, я завернулся в одеяло и провалился в жуткий кошмар, где мне ничего не удавалось. Я попал в ад, полный демонов Манко; меня насиловали демоны-гомосексуалисты, хотя я застрелился еще за день до того.

      Я проснулся поздно и взглянул на часы. Меня охватила паника. Одиннадцатый час! Скоро начнется заседание суда!
      Срывая бинты, я схватил экран. Так и есть! Зал заседаний.
      Я вздрогнул и поспешно набрал номер "Орлиного глаза". Ответил прокуренный бас.
      — Вы все еще хотите получить пятьдесят тысяч? — спросил я.
      — Награду за ту женщину? Ту, которой надо вручить иск? Ту, которая обвела вокруг пальца наших людей? Да, конечно!
      — Она сидит в зале заседания судьи Куваддера Твиста. Похоже, заседание еще не началось. Если вы поторопитесь, то схватите ее!
      — Едем, — ответил он и повесил трубку.
      Я в тревоге взглянул на экран. Да, заседание еще не началось. Скамья подсудимых пуста. Но, судя по тому, что я смог увидеть, в зале собралось много народу. Я попытался вычислить, в каком ряду сидит Крэк. Но не смог, потому что она вертела головой. Двойник! Рядом с ней сидел двойник Вундеркинда!
      Графиня Крэк, конечно, зла и жестока, но она глупа. Иск все еще был в силе, а она беспокоилась только о двойнике. На коленях у нее лежал портфель. Все оказалось проще простого!
      Я взглянул на другие экраны. Кроуб возился в лаборатории — судя по всему, разрабатывал новые жуткие комбинации клеточных структур мозга — и счастливо улыбался.
      Другой экран показывал кабину фургона. Ага, Хеллер нашел их. Я решил, что он не появится, пока двойник Вундеркинда не произнесет в суде свою речь.
      Солнечные лучи, пробиваясь в комнату, слепили меня. Я надвинул бинты на глаза.
      Одно можно сказать о судах совершенно точно: они работают очень медленно, и большую часть времени в них приходится сидеть, ждать и еще раз ждать. Сейчас это было мне на руку.
      Я пошел и сделал себе кофе. Потом достал печенье, покрытое шоколадом, а внутри белое, и съел целую коробку. Допив кофе, я вернулся к экрану.
      Ага! Началось! У дверей стоял сотрудник агентства и разговаривал с охранником суда. Они посмотрели в зал. Потом охранник кивнул, словно говоря: "Действуйте", — хотя в общем гуле слов не было слышно.
      В зал вошли еще два охранника. Четвертый встал у двери, охраняя выход. Остальные трое медленно пошли по рядам, внимательно всматриваясь в лица. Они тратили слишком много времени на разглядывание каждого из присутствующих.
      Графиня следила за их продвижением. Но я был уверен, что она не сможет ускользнуть. Даже если она загримировалась, ей это не поможет, потому что охранники обучены различать следы пудры или краски.
      Из дверей вышел судья Кувалдер Твист, и кто-то крикнул: "Всем встать!"
      Присутствующие поднялись. А охранники продолжали обход.
      Судья Твист занял место на возвышении. Лицо у него покраснело от двухдневного пребывания на солнце, но держал он себя строго по-деловому. Он поднял молоток.
      Сперва нужно было объявить несколько приговоров. Мужчина сбежал от жены и не обеспечивал ее. Его поставили перед возвышением, и судья приговорил его к семи годам каторжных работ.
      Следующим был бандит, который грабил офисы, связывая клерков. Ему дали год условно.
      Далее шел двоеженец, которого признали виновным. Судья приговорил его к пожизненному заключению.
      Последней оказалась старуха, поскользнувшаяся перед домом Бэлтмэна. Судья объявил, что ей должны заплатить пятнадцать миллионов долларов.
      — Ну, Бекки, — любезно обратился судья Твист к нищенке, которая только сейчас узнала о привалившем ей богатстве, — везет тебе в этом году. Ты уже в третий раз выигрываешь дело.
      — Спасибо, ваша честь, — прошамкала старуха. — И я не забыла об отчислениях в пользу судей, как мы договорились.
      Твисту, похоже, хотелось поскорее от нее избавиться, потому что он торопливо отвернулся.
      В этот момент один из охранников оказался буквально перед моим экраном и нагнулся к нему. Он заглядывал в лицо графини Крэк.
      — Уистер, — произнес судья. — У меня тут есть материалы для специального слушания. Клерк, позовите Уистера!
      В поле моего зрения появилась рука и отодвинула охранника.
      Двойник Вундеркинда и сидевший слева пожилой человек прошли вперед вместе с графиней Крэк.
      Ну, это ненадолго. Я уверен, что ее вычислили, судя по тому взгляду, который бросил на нее охранник. Да, он быстро вернулся к агенту "Орлиного глаза", и теперь они разговаривали.
      Двойник подошел к указанному ему месту.
      — Здесь что-то не так, — заметил судья. — Где ваши адвркаты? Вас обычно сопровождают Отвертини, Надувало и Сржрэ.
      — Я их уволил, — ответил двойник. — Я сам буду защищать себя.
      — Не может быть! — воскликнул судья, — Так не пойдет! Как же адвокаты будут богатеть, если они не смогут выжимать соки из таких, как вы? Вы выгодный клиент.
      — Боюсь, что нет, — ответил двойник. — Видите ли, ваша честь, я признаю все выдвинутые против меня обвинения.
      — Да, в таком случае защита не потребуется. Итак, я принимаю ваше признание. Виновен. Вы объявлены виновным.
      — Да, ваша честь.
      — Хорошо. Но в чем вы признаете себя виновным? Прежде чем признать вас виновным, мы должны отметить в протоколе, в чем вы виновны. Поскольку вы сами себя защищаете, то я возьму на себя обязанность разъяснить вам ваши права. Итак, что за преступления вы совершили, Уистер? А?
      — Все иски против Уистера на самом деле относятся ко мне, а не к Уистеру.
      — Вы меня запутали, — проговорил судья.
      — У меня есть брат, его фамилия Уистер. Меня и брата перепутали. Чтобы спасти честь семьи, я решил по доброй воле признаться в том, что совершил все те деяния, в которых обвиняют Уистера.
      Судья пошарил по столу. Потом подозвал клерка, и они вместе принялись перебирать бумаги. Наконец они что-то нашли.
      — Ага, — воскликнул судья, перечитывая какой-то официальный документ, — похоже, те женщины сняли свои иски. Наверное, они догадались о вашем решении и поняли, что у вас нет денег.
      Обвинитель, помощник прокурора, подошел поближе и что-то зашептал судье на ухо.
      — А-а-а, — протянул судья. — Обвинение в изнасиловании несовершеннолетней в Мексике. Это весьма, весьма серьезное обвинение. Клерк, посмотрите, что у нас еще есть об этом. Я утром не успел разобрать бумаги. Спасибо, господин прокурор, что вы обратили на это мое внимание. Мы не можем проигнорировать изнасилование несовершеннолетней, даже если оно произошло в Мексике.
      Клерк отошел к своему месту, вернулся с телеграммой и протянул ее судье.
      Твист прочел ее и тяжело задышал.
      — Плохие новости. Это ответ на запрос. Давайте прочтем. Государственный департамент и департамент юстиции США связались с мексиканскими властями. Гм-м-м… С тех пор как мексиканцы начали производить автомашины «фольксваген», кража ослика уже не считается преступлением, так что к черту ослика. Гм-м-м… А вот начинаются плохие новости. Да, вот результаты экспертизы: в запросе сообщалось, что изнасилованная девушка была девственницей, а мексиканские эксперты отказываются поверить в то, что в Мексике еще остались девственницы, особенно в местечке Копула. Поэтому они не поддерживают иск… Департамент юстиции США хочет знать, не крали ли вы «фольксваген». Вы крали «фольксваген», Уистер?
      — Нет, — ответил двойник, — я вообще не был в Мексике.
      — Значит, ни то ни другое. Дело в том, что они отказались поддержать иск, поэтому мы не можем обвинить вас в этом. — Твист здорово разозлился. Его лицо еще больше покраснело. — Клерк, господин прокурор, есть у нас что-нибудь, за что мы можем посадить этого молодого человека? Получается, что мы зря тратим время. Вот стоит потенциальный заключенный, и нам не в чем его обвинить! Это просто невероятно! Мы зря тратим деньги налогоплательщиков! Немыслимо!
      Клерк порылся в бумагах и подошел с каким-то документом.
      — Вот заявление Психо, Шизи и Словоблудинга, и оно еще не отменено. Это ордер на арест Рады Парадис Крэкл, обвиняемой в связи с Уистером.
      Судья взял бумагу и взглянул на двойника.
      — Здесь упомянуто ваше имя. — Он перечитал ордер. — Ага! Направить девушку в Белльвью. На психиатрическое обследование. Но здесь сказано, что ее не должен обследовать доктор Эмбрион П. Кроуб. Что за черт? Кроуб — один из наших самых надежных психиатров. На него всегда можно положиться, если нужно от кого-нибудь избавиться. Ладно! Мне не обязательно следовать чьим-то указаниям. Я могу поступать так, как считаю нужным. Кто такая эта Крэкл, если не считать того, что она сообщница Уистера?
      Пожилой мужчина, которого я заметил раньше, выступил вперед:
      — Я объясню это.
      — Вы кто?
      — Я Филуп Кровопускенс из фирмы "Кровопускенс, Кровопускенс и Кровоспускенс", поверенный мисс Крэкл. — В руках он держал ордер.
      — Ладно, сэр, все в порядке, но я должен арестовать эту Крэкл! — заявил судья. — Поэтому предъявите ее! Мы пошлем ее в Белльвью к Кроубу. Мы должны выполнять свою работу!
      — Извините, сэр, — сказал Филуп Кровопускенс. — Но мисс Крэкл уже была осуждена в Аталанте. Не могли бы вы отсрочить выполнение данного ордера до окончания срока действия первого приговора?
      Ага! Поверенный графини Крэк упомянул Аталанту — провинцию на планете Манко. Явное нарушение Кодекса! То, что сказал Филуп Кровопускенс, — чистая правда, и он держал в руках бумаги и фотографии. Судье требовалось только сказать: "Ага! Инопланетянка", — и графиня Крэк мертва!
      — Отсрочка? — переспросил судья. — Конечно, вы можете получить отсрочку. Клерк, занесите в протокол, что ордер будет придержан, пока Рада Парадис Крэкл не отбудет предыдущее наказание. Они неплохо работают там, в тюрьме, в Аталанте. До электрического стула преступники проходят процедуру электрошока у психиатра, можете мне поверить. Ладно, вернемся к делу Уистера.
      О боги! Что я вижу? Филуп Кровопускенс должен был положить ордер на арест Крэк в папку клерка. Но… Я краем глаза заметил какое-то движение. Рука в черном рукаве проскользнула, словно змея, вложила что-то в руку Кровопускенса и забрала ордер на арест Крэк. Только бумага зашуршала. Словно по мановению волшебной палочки! Бумага, которую Кровопускенс положил клерку в папку, была абсолютно чистой! Еще шуршание, и настоящий ордер исчез в чьем-то кармане.