Море казалось совершенно черным, лил черный дождь, и небо почернело. Мне чудилось, что меня засунули в чернильницу.
      Исчезло ощущение пространства, стабильности, и через несколько минут вся еда, которую я съел за последние три дня, подступила мне к горлу.
      Тошно сказать, но у меня жуткая морская болезнь.
      — Греби! — простонал я между приступами рвоты.
      — Грести куда? — спросил Мэдисон.
      — Куда угодно, но, ради Бога, доставь меня на берег. Я умираю!
      Единственное преимущество нашего положения заключалось в том, что дождь смывал грязь с лица. Я чувствовал себя так, словно весь океан и все небеса сговорились превратиться в огромный душ.
      — Лучше сядьте и вычерпывайте воду, — сказал Мэдисон. — Вода мне уже по колено.
      Может, лучше утонуть и сразу со всем покончить? Мне казалось, что я попал в стиральную машину-автомат, в которой не было света.
      Облака на секунду разошлись, и мелькнул неверный свет луны. Мэдисон пытался сделать что-то с веслами.
      Вода, плескавшаяся в лодке, доходила мне до груди. Это потому, что я лежал.
      — Черпайте! — рявкнул Мэдисон.
      Но черпать оказалось нечем. У меня была только соломенная шляпа. И я воспользовался ею. Но вода прибывала с такой же скоростью, с какой я ее вычерпывал.
      — Здесь быстрое течение! — прокричал Мэдисон сквозь шум ливня. — Вы заметили, как быстро мы отплыли от судна? Может, это ветер? Нет, ветра нет. Да, наверное, это ветер… — Он поднял палец, чтобы определить направление ветра, но волна сбила его руку. — Нет, ветра нет. Волны. Да, наверное, все-таки ветер…
      — Господи, да прими же какое-нибудь решение! — простонал я, пытаясь вычерпать воду соломенной шляпой.
      — Мне лучше удаются короткие сообщения, — ответил Мэдисон. — Дайте мне палубу, которая не качается, и я напишу отличное сообщение. Шрифт восемнадцать пунктов кавычки ШТОРМ закрыть кавычки, шрифт двадцать пунктов кавычки ШТОРМ ПРОДОЛЖАЕТСЯ кавычки закрыть, шрифт двадцать два пункта кавычки МЭДИСОН СПАСЕН…
      Мне показалось, что надувная лодка взлетела в воздух, пронеслась, словно летающая тарелка, и снова плюхнулась в воду. Потом перевалилась с одного гигантского гребня волны на другой и опять собралась полетать.
      — Постойте, — произнес Мэдисон. — Мне кажется, я слышу шум прибоя.
      Я перестал черпать воду. Она все равно вытекала из дыр в шляпе. Меня опять рвало.
      На мгновение слабый свет луны стал ярче.
      — Земля! — крикнул Мэдисон.
      Он схватился за весла, и, хотя он греб ими как попало, мы, похоже, продвигались вперед.
      Справа мне почудилось какое-то движение. Я сразу понял, что это. Морское чудовище, которое много дней выжидало и наконец выбрало подходящий момент для атаки. Я заметил слабый отблеск чего-то белого. Это могли быть только зубы.
      — Держись! — заорал Мэдисон. — Я попытаюсь воспользоваться прибоем!
      Нас взметнуло вверх. Потом нос нашей лодки нырнул вниз. И внезапно мы понеслись со скоростью шестидесяти миль в час сквозь ощетинившуюся белыми зубами тьму.
      Потом мы застряли. -
      С ужасным ревом прибой накрыл нас, и я полетел в ревущий поток.
      И тут же понял, что мой спасательный жилет перестал выполнять свою функцию. Это был смертоносный жилет. Полный патронов, он тащил меня на дно.
      Я попытался скинуть его. Но его удерживал автомат у меня на груди.
      Я чувствовал, что погружаюсь в глубину.
      Но что-то меня обхватило!
      Я ударился обо что-то на дне. Камень?
      Что-то опутало меня!
      Господи, наверное, морское чудовище решило затащить меня в какую-то пещеру, чтобы потом спокойно съесть.
      Больше я не мог выдержать. И вырубился.
      Спустя какое-то время я очнулся. В ушах у меня гудело.
      Что-то шевелилось рядом со мной на фоне темного неба. Вот куда меня выбросило морем, вот где со мной расправится морское чудовище.
      — Слава Богу, — произнес голос. — Как хорошо, что вы живы.
      Морские чудовища не говорят по-английски и радуются, когда кто-то умирает. Это я знал наверняка.
      Я приподнял голову. Гудело не у меня в ушах. Шумели волны. Они гудели и стонали в десятке футов от меня.
      Но меня по-прежнему что-то душило. Я попытался избавиться от этого. Носовой фалинь! Он был обвязан вокруг моей шеи. Когда я его резко дернул, лежавшая рядом лодка тоже вздрогнула.
      — Какое счастье, что мне не пришлось нырять за вами, — продолжал Мэдисон. — Когда я вытащил лодку из воды, чтобы забрать свою сумку, то оказалось, что вы к ней привязаны. Вам повезло.
      — Не говори о везении! — возразил я, распутывая веревку.
      Потом я обследовал землю. Действительно земля. Но, кажется, она шевелится. Я снова ее потрогал. Движение стало слабее. Я положил обе руки на землю и толкнул. Она не двигалась. Может, мне и правда повезло.
      — А они нас не будут преследовать? — поинтересовался Мэдисон.
      Его замечание отрезвило меня очень быстро. Небо посветлело, но дождь все еще лил. Яхты или ее огней не было видно, но я и не знал, в какую сторону смотреть. Мы могли сбиться с курса.
      Я обернулся. В глубине острова виднелись неясные очертания холма.
      — Пошли! — сказал я. — Нам надо найти укрытие! Если они пошлют кого-нибудь искать нас, то нам лучше убраться с открытого места.
      Я поднялся и двинулся вперед. Ой! Я бос! Шлепанцы потерялись.
      Но я все равно должен идти вперед!
      Спотыкаясь, я полез к холму сквозь заросли колючего кустарника. Мы карабкались все выше. В конце концов я, хромая, выбрался на ровное место, которое поначалу принял за дорогу, потому что там лежали камни. Молния на мгновение осветила окрестности. Это не дорога. Поверхность была похожа на пол в огромной зале, площадью по крайней мере в полакра.
      Ага! Разрушенный город или что-то вроде этого. В Греции их полно. И подумал, что теперь знаю, где мы. Это древний город Бронзового века, откопанный археологами на юго-восточной окраине Хиоса. Он находится на ближайшей к Турции стороне острова. И называется, кажется, Эмбориос. Я почувствовал прилив бодрости. Я был уверен, что мы высадились на острове, на котором Гомер слагал свои бессмертные поэмы. Моя собственная одиссея, наверное, не удовлетворила бы Улисса, но зато страшных приключений в ней было гораздо больше.
      Я снова полез наверх, Мэдисон за мной. Вскоре я добрался до выступающей скалы и тут сквозь шум дождя расслышал блеяние коз. Может, где-то неподалеку есть какое-нибудь убежище?
      Я взял у Мэдисона фонарь, внимательно осмотрел землю под ногами и обнаружил едва заметную тропинку, которая вела к узкой расщелине, переходящей в грот.
      Своды оказались низковаты, и по всем признакам стало ясно, что здесь прятались от дождя козы, но все-таки это было хоть какое-то убежище. Я заполз внутрь, и Мэдисон последовал за мной.
      Укрывшись от дождя, я осветил свои ноги. Кровь! Я понял, что не смогу больше идти: у меня не было обуви.
      Я пристально вглядывался вниз, туда, где находилось темное море. Нас будут преследовать, в этом нет ни малейшего сомнения. Черная Челюсть знал свое дело. Похитить нас на греческой территории, особенно при отсутствии свидетелей, — для него дело плевое.
      Я помрачнел. Может, здесь и не так безопасно, как кажется?

      Лежа в вонючей пещере, куда время от времени долетали порывы шквального ветра вместе с дождем, я размышлял о будущем. Оно представлялось мне ужасным. И я не ошибся. Музыка!
      Домой, на родные луга,
      Где играют бизон и олень,
      Где услышишь едва
      Ты унынья слова
      И где небо синеет весь день!
      Господи! Кто может петь западную балладу на Хиосе, греческом острове, где под дождем бродит дух Гомера?
      Это оказался Мэдисон. Он достал из сумки портативный радиоприемник и настроил его на радио "Люксембург".
      — Выключи его! — взвыл я.
      — Я хотел поднять настроение, — заметил он. — Становится скучновато.
      — Как только рассветет, — ехидно отозвался я, — тебе уже не будет скучно. Я лично собираюсь продать наши жизни как можно дороже.
      — Может, мне удастся найти какие-нибудь блюзы, — продолжал он. — Но баллада в стиле кантри больше подходит как фон для выстрелов.
      Голос по радио сказал: "А сейчас по заявке наших вооруженных сил в Турции песня "С нами прямо на небо".
      — Боже мой, выключи, — взмолился я. Мэдисон послушался.
      Минуточку. Радио! Неожиданно меня осенила замечательная идея.
      Я отвязал от пояса пакет, высыпал содержимое на землю и взял радиопередатчик.
      Слава Богу, Рат ответил!
      Быстрой скороговоркой по-волтариански я заговорил:
      — Слушай и запоминай. Передай на базу приказ для капитана Стэбба взлететь и быстро подобрать меня! — У меня вновь появилась надежда. Плоское плато рядом с нами сойдет за посадочную площадку. А Стэбб может доставить меня хоть в Африку, в общем, подальше отсюда.
      — Понял вас, — ответил Рат. — А где вы находитесь?
      — Думаю, где-то на юго-западном побережье греческого острова Хиос.
      — Вы думаете, — повторил Рат. — Если космический корабль вылетит, чтобы подобрать вас, то вы должны знать, где находитесь, и сидеть там. Они же не станут болтаться вокруг и искать вас. Им придется убить всех местных жителей, на которых они случайно наткнутся при поисках. Вы рискуете нарушить Кодекс.
      — Послушай, — сказал я, — у меня нет времени. На рассвете за мной начнется охота. Вычисли мое местоположение по рации.
      — На таком расстоянии не получится. Знаете что: я сейчас не в офисе, но уже бегу туда. Я смогу вычислить координаты с помощью анализа передающего луча. Ждите. Я скоро буду. — И Рат прекратил передачу.
      — На каком языке вы разговаривали? — спросил Мэдисон. — Не похож ни на один из тех, которые я слышал.
      Я заслонил фонарь и взглянул на него. Он уже слишком много знал. Если графиня Крэк доберется до него, я погиб!
      Мэдисон взял фонарь и направил его на высыпавшиеся из моего пакета бумаги, и я не успел ему помешать.
      — Гляди-ка, сколько паспортов! — воскликнул он. — Инксвитч, федеральная служба; Ахмед Бен-Натти, Объединенная Арабская лига; Султан-бей… А с фамилией Смит нет. — Мэдисон поднял голову. — Как вас на самом деле зовут? — И он снова уткнулся в бумаги. — А это что?
      Я использовал незаполненный бланк «аппаратного» пропуска, чтобы подсчитать деньги: там, разумеется, стояла трехмерная печать и было написано черным по белому: "Аппарат координированной информации, Конфедерация Волтар". Там же красовалась фирменная эмблема.
      — Трехмерная печать? — изумился Мэдисон. — Такого у нас не делают.
      Вначале я не остановил его, потому что думал о другом: о том, что с ним делать. Потом я его не остановил, потому что тогда бы он понял, что речь идет о чем-то секретном. А когда он наткнулся на пропуск, его уже надо было не просто останавливать. Нарушение Кодекса. Мэдисона нужно было застрелить.
      Но тут, хотя это вовсе мне не свойственно, я не стал хвататься за автомат, хотя моя рука инстинктивно потянулась к нему. Мэдисон был слишком ценным специалистом. Он мог сломать человеку жизнь, развязать войну и устроить настоящий ад. Он был специалистом в том, о чем на Волтаре не имели ни малейшего понятия, — в средствах массовой информации. Ломбар искал людей, способных уничтожать других, но о таком даже не слыхивал.
      Я решил поступить мягко. Когда корабль подберет нас, я просто прикажу капитану Стэббу забрать Мэдисона на базу, взять под стражу, а потом отправить к Ломбару, сопроводив запиской. Может, Ломбар не будет злиться на меня, если я преподнесу ему такой подарок. Таким образом, Мэдисон окажется вдали от любопытной графини Крэк — тем более сейчас, когда он узнал все мои псевдонимы, — а я вновь обрету благосклонность Ломбара Хисста.
      Мне нужно было притвориться. А в этом я мастак. Я вынудил себя улыбнуться.
      — Твой репортерский нюх когда-нибудь тебя погубит, Мэдисон, — сказал я. — Не болтай об этом. И рано или поздно тебе удастся разнюхать все до конца.
      — Ого! — воскликнул он. — Чую жареное! Шрифт восемнадцать пунктов Таинственный Незнакомец Рассказывает Все.
      Все! Судьба Мэдисона решена.

      После напряженного ожидания, которое, казалось, длилось несколько часов, радио заговорило снова. Голос Рата:
      — Я в нью-йоркском офисе.
      — Какого черта ты столько возился?
      — Анализатором не пользовались несколько лет, — ответил Рат. — Я не мог найти аккумулятор. Но сейчас он работает. Включите передатчик, а я внесу данные в компьютер.
      Я так и сделал. Наступила пауза. Потом Рат снова связался со мной:
      — Хорошо, что я все проверил до связи с базой. Вы не на Хиосе.
      — Ты ошибаешься, — возразил я. — Я совершенно точно знаю, что нахожусь на Хиосе, рядом с развалинами Эмбориоса. Проверь снова, идиот!
      Еще пауза.
      — Я перепроверил. Вы не на Хиосе. У меня на экране волтарианская карта этой планеты. Вы находитесь точно в пункте 43-17-4.1052.
      — Это мне ни о чем не говорит. Как это место называется по-земному?
      — Сейчас я переложу координаты на земной глобус и все пересчитаю… Вот. Вы в 340,2 ярда вверх по побережью и в 9,1 мили к юго-западу от Карабуруна.
      — Что?
      — От Хиоса вас отделяет пролив. Вы в Турции. Боже! Темнота и проливной дождь сбили меня с толку. А развалин здесь хоть пруд пруди. Земля заколебалась у меня под ногами. — Рат, — взмолился я, — пожалуйста, пожалуйста, сообщи на базу, чтобы быстрее высылали корабль. Я должен убраться из Турции!
      — Хорошо, — ответил он. — Я передам сообщение. Но только не уходите оттуда. Они мне голову оторвут, если им придется слетать зря. Передача закончена.
      — С кем это вы говорили? — поинтересовался Мэдисон.
      Я совершенно отупел от шока, охватившего меня при сообщении, где я нахожусь.
      — С Нью-Йорком.
      — По этой маленькой штучке? — изумился Мэд. — Да она немногим больше зажигалки.
      Я не ответил. Скоро он поймет, что такое настоящая электроника. На Волтаре. Меня больше беспокоила темнота вокруг. Мне ничего не было видно, а я обязан не пропустить корабль.
      Я надеялся, что они не применят в этом районе «блюфлэш», когда станут садиться. Ровная площадка располагалась за выступом горы, но я должен быть настороже, чтобы вовремя заслонить глаза руками. Мэдисона я не собирался предупреждать. В космосе он все равно будет путешествовать без сознания. Почти сразу же я заметил отблеск света. Но в нем было что-то странное. Земля вокруг посерела.
      Рассвет!
      Неожиданно я до боли ощутил, что опоздал! Они не успеют прилететь, потому что тьма сейчас спадет.
      Я тихо застонал.
      Становилось все светлее. Уже можно было разглядеть кусты вокруг. Волны внизу больше не казались белыми полосками.
      Дождь перестал. Небо все еще оставалось затянутым облаками, но и они поредели.
      Корабли!
      В двух или трех милях от берега был хорошо виден "Золотой закат". Рядом с ним затаилось еще какое-то судно. Только я не мог разобрать какое. Рыбацкое? Яхта? Патруль? Но наверняка знал, что им нужен я! А я, увы, не мог сдвинуться с места. Конечно, я спрятался, но был-то в Турции, в том месте, где мне не следовало показываться.
      Слева от меня из воды высовывались три скалы. А прямо перед нами на расстоянии нескольких миль виднелась земля.
      Неожиданно сквозь облака пробился слабый луч. Солнце светило у меня за спиной.
      Солнце встает на востоке, сказал я себе. Значит, наша пещера расположена входом к западу. Я смотрел на Хиос. Надежда, что Рат ошибся, исчезла, словно дым. Даже солнце подтвердило, что я действительно в Турции.
      До Хиоса, по моим прикидкам, всего несколько миль. Но появившийся было у меня дикий план добраться до него вплавь лопнул, словно пустой бумажный пакет.
      Люди!
      Они вышли из-за песчаной дюны на берегу. Один, Два, три, четыре, пять, шесть… Черная Челюсть!
      Люди шли по песку вдоль берега на север. Наверное, они высадились где-нибудь в тихой бухте к югу от нас, не решившись сразиться с ревущим прибоем в том месте, куда причалили мы.
      Они обшаривали побережье!
      Я понимал, что сначала они осмотрят берег, а потом поднимутся на склоны.
      Черная Челюсть нес передатчик. Время от времени он останавливался и что-то говорил, глядя в сторону кораблей. Господи, с помощью корабельного радио он может связаться с кем угодно! Чего он хочет? Объявить всеобщую мобилизацию турецкой армии? Того и гляди сюда заявятся истребители. Я прислушался, пытаясь уловить лязганье танков и грохот артиллерии, и внимательно осмотрел горизонт: не видно ли турецких кораблей. В конце концов, я вступил на территорию страны, не пройдя таможенного досмотра: они воспользуются этим, чтобы объявить меня преступником и передать в руки Черной Челюсти, а потом будут стоять и ухмыляться, пока меня станут побивать камнями. Но это в том случае, если меня не пристрелят при первом же столкновении.
      Я взглянул на свой автомат и перевернул его стволом вниз. Оттуда вылилась вода. Ничего, он все равно должен стрелять. Я оперся на локти и навел мушку на Черную Челюсть, но вовремя одумался. Автомат был 22-го калибра. И хотя я слышал, что пуля 22-го калибра пролетает милю, вряд ли она нанесет смертельный удар на таком расстоянии. Лучше я подожду.
      Внизу раздался крик. Все куда-то побежали.
      Один человек на что-то указывал.
      Наша лодка'!
      Ну почему я не спихнул ее обратно в море?
      Черная Челюсть подбежал и остановился над ней. Затем повернулся и заговорил в радиопередатчик, глядя на корабли.
      Откуда они узнали, что лодка здесь? И тут я догадался: они проследили наш путь по радару. Ведь они могли прицепить к лодке радарный датчик.
      Люди на берегу рассыпались веером. Я знал, что они ищут: следы.
      Вот они на что-то наткнулись. След! Наверное, кровавые отпечатки моих израненных ног. Нет, кровь смыло дождем. Но они решительно шли вперед.
      Я взвел курок.
      Неожиданно человек с черной челюстью что-то прокричал остальным. Те остановились.
      Мой преследователь что-то говорил по радио. Из-за рева прибоя я не мог разобрать слов. Если бы у меня было прослушивающее устройство… Впрочем, оно мне не понадобилось бы. По его жестам было ясно: он знает, что я здесь, наверху.
      Странно, но люди не стали подниматься выше. Они стояли в трехстах ярдах от меня, глядя то на скалы, то на человека с черной челюстью.
      Тот говорил очень долго. И я догадывался о чем: он вызывал сюда объединенные силы НАТО для фронтальной атаки. Женщины с камнями выступят в роли летучего батальона.
      Потом произошло нечто еще более странное. Черная Челюсть убрал радио и махнул рукой своим людям.
      Они подобрали лодку, выпустили газ и свернули ее. Мои убийцы позаботились, чтобы я не сбежал морем!
      Прихватив с собой лодку, они отправились на юг и скрылись за поворотом, но очень скоро их снова стало видно. Они отплыли в двух лодках и направились к кораблям.
      Я посмотрел, как они плывут, и взглянул на небо в поисках истребителей. Самолетов пока не было.
      Через какое-то время они добрались до судов.
      Немного позже яхта, все еще загораживавшая Другой корабль, тронулась с места. Два корабля отплыли на север. В Стамбул?
      Ожило мое радио. Конечно, это Рат. Больше никто не мог связаться со мной на этой частоте.
      — Офицер Грис?
      — У меня для вас сообщение. Не двигайтесь с места. Вас заберут на закате.
      — Слава Богу.
      Радио замолчало.
      — Еще одно имя? — спросил Мэдисон. — Кто это «Грис»? Забавный язык. Похож на китайский, но не он. В китайском иное тоновое звучание. Я обычно договариваюсь о стирке белья по-китайски. И, конечно, не русский. Такой ритмичный и певучий. Не думаю, что я раньше слышал такие гласные. А «С» вовсе не похоже на «С». Как простое придыхание. Больше похоже на хист.
      — Заткнись! — рявкнул я.
      Ничего, скоро он встретится с Ломбаром Хисстом, бедолага.
      Что-то меня смущало. Закат? На закате еще не будет достаточно темно, потому что в этих широтах белые ночи. Рат, наверное, хотел сказать, после заката. Да, он всегда (…) неаккуратен: он просто пропустал слово "после".
      Если мне удастся дожить до вечера, все будет в порядке.
      Я и не подозревал, что все силы зла уже подняли свирепый ураган. И я находился в самом эпицентре!

      Сколько я выстрадал за этот тяжелый, долгий день! Козья пещера воняла намного сильнее, чем может вытерпеть нормальный человек, а мнение офицера Аппарата кое-что значит.
      Хотя перед нами простирались сотни квадратных миль воды, у нас не было ни капли, чтобы промочить пересохшее горло.
      Около полудня облака рассеялись, и солнце, двигаясь на запад, осветило нашу пещеру. Стало еще хуже.
      Мэдисон без конца включал радио и настраивался на рок-музыку. Я узнал ансамбль "Хуч-Хуч Бойз", который обожала медсестра Билдирджина. Они пели по-турецки, вставляя английский сленг.
      Окаменей со мной,
      Ты должна замереть со мной.
      Разве не видишь, я умираю без тебя.
      Покури со мной марихуаны,
      Я не устану наслаждаться.
      Возьми мой бхонг…
      — Заткни их! — рявкнул я.
      — Простите, — ответил Мэдисон. — Мне надо послушать местную музыку. Я обнаружил пробел в своих знаниях. Вначале вы говорите на языке, которого я никогда раньше не слышал, а теперь я слышу песню на смеси английского с турецким. Что значили турецкие слова?
      — Да заткнись же! — взмолился я.
      Я чувствовал себя все хуже. Если куришь марихуану несколько недель подряд, то потом особенно остро чувствуется отсутствие воды. За стакан ледяного «Севен-ап» я бы отдал все что угодно. Я почти наяву видел, действительно видел, зеленую баночку — огромную, запотевшую с мороза. Но я героически собрался с силами и не позволил себе потянуться за ней. Она исчезла.
      Днем солнце, отражавшееся от воды, слепило глаза и постепенно раскалило наше убежище. Жара — и вонь — стала невыносимой. Мне мерещились банки с «Севен-ап», но все они исчезали.
      Наконец солнце опустилось очень низко, посылая в пещеру последние лучи в тщетной надежде достать меня. И оно одержало победу. Я свалился в обморок.
      Чья-то рука потрясла меня.
      — Кажется, кто-то зовет вас этим забавным именем — Грис, Грис.
      Я тупо выпучил глаза. Это был Мэдисон. Я пришел в бешенство.
      — Ради Бога, если ты хочешь меня так называть, говори правильно. То, что ты обзываешь английским «Г», на самом деле произносится как нечто среднее между «X» и «3» с горловым придыханием.
      — Нет-нет, вы послушайте! — воскликнул Мэдисон. — Кто-то зовет вас.
      Я сел. Да! Издалека доносилось: "Офицер Грис! Офицер Грис!"
      Я вскочил на ноги. Было все еще светло. Только дураки могут летать на космическом корабле при дневном свете! Из-за них нас всех предадут суду за нарушение Кодекса.
      Я бросился наружу. Мэдисон протянул мне что-то. Пакет с деньгами и бумагами. Я схватил его и побежал прочь от пещеры. Но бежал я недолго. Потому что наступил на камень. Кошмар!
      Хромая, я побрел по козьей тропе, обогнул скалу, вышел на открытое пространство и… остановился как вкопанный.
      Там стоял огромный пуленепробиваемый «даймлер-бенц» 1962 года с красным орлом!
      А около него Ахмед, таксист.
      Рядом с ним стоял и Терс, водитель.
      Но они же мертвы!
      Я убил их бомбой!
      Жажда и постоянное нервное напряжение доконали меня.
      Теперь меня не просто донимали галлюцинации, я видел привидения!
      Терс злобно расхохотался, и я свалился в глубокий обморок.

      Когда я пришел в себя, было темно. Я лежал на сиденье роковой машины. Мы куда-то ехали.
      — Он пришел в себя. — Это был голос Мэдисона. Он сидел рядом со мной на заднем сиденье. Ахмед расположился на переднем, рядом с Терсом, который вел машину.
      В неярком свете от бара я разглядел, что Мэдисон открыл бумажный пакет, достал кока-колу, открыл и протянул мне. Я оперся на локоть и жадно все выпил.
      — Славная машина, — заметил Мэдисон. — Прямо антиквариат. А что означает красный орел на боку?
      — Украшение, — сказал я.
      Ахмед обернулся:
      — Рад, что вы пришли в себя. Вы больны? Наверное, он жив. Я хорошо слышу его голос.
      — Это шок, — ответил я.
      — Ничего удивительного, — заметил Ахмед. — Но у вас будет время прийти в себя. До Афьона почти двести двадцать пять миль. Терс и я будем вести машину по очереди, так что мы без проблем доедем до дома.
      — Нет! — вскричал я. — Не надо везти меня туда!
      — Почему? — удивился Ахмед. — Да, между прочим, доктор Мухаммед Ататюрк просил вам кое-что передать.
      Я замер. Он имел в виду Прахда Бителсфендера, молодого целлолога, которого я похитил на Волтаре.
      — Он тоже охотится за мной? — спросил я.
      — Нет-нет, — сказал Ахмед. — Конечно, нет. Мы все ваши друзья, запомните это. Молодой доктор — один из тех, кто послал нас сюда отыскать вас, после того как Фахт-бей сообщил о вас.
      Значит, вот как. Я занервничал.
      — Что он просил мне передать? — боязливо осведомился я.
      — Он говорил о сестре Биддирджине, турецкой девушке в больнице. Он сказал, чтобы вы не беспокоились, и просил передать, что все уладил.
      Терс злобно расхохотался.
      Я попытался сосредоточиться на этом сообщении. Мэдисон протянул мне бутерброд. Я запил его второй баночкой кока-колы.
      Мозги у меня заработали. Очевидно, Прахд все-таки сделал медсестре Билдирджине аборт. Может, ее отец так ничего и не узнал.
      Я повеселел и приободрился. Похоже, все складывается совсем неплохо.
      Я задремал.
      Когда я проснулся, уже давно рассвело. Мы, наверное, останавливались, потому что у нас появилась еще кока-кола. Я выпил банку и заметил, что мы въезжаем в Афьон.
      Машина проехала дворами, а потом свернула на какую-то улицу.
      — Эй! — воскликнул я. — Мы едем не к моей вилле. Куда вы меня везете?
      Терс, сидевший за рулем, злобно расхохотался и, резко затормозив перед мечетью, просигналил.
      Навстречу машине высыпала толпа!
      Я с ужасом заметил медсестру Билдирджину. У нее был огромный живот.
      Ее отец! Он протискивался вперед. В руках у него было ружье!
      С трудом сдерживая рвущийся из груди вопль, я обернулся в поисках автомата. Но он исчез!
      Там же стоял и Прахд в немыслимой разноцветной соломенной шляпе. Он отворил дверцу машины, и я отпрянул назад.
      Прахд забрался в автомобиль и взглянул на меня светлыми зелеными глазами.
      — Вы заманили меня в ловушку! — крикнул я. — Вы привели меня к погибели!
      Он захлопнул дверцу машины, чтобы приглушить угрожающий гул толпы.
      — Вы очень взволнованы, — заметил он. — Я несколько месяцев пытался с вами связаться. Слава Богу, вы вернулись вовремя. Если бы вначале родился ребенок, был бы ужасный скандал.
      — Вначале? Вначале родился?