Лорд Инвей, Историограф Его Величества,
      Председатель Комитета Цензуры.
      Королевский дворец, Конфедерация Волтар.
      По повелению Его Императорского Величества
      Вулли Мудрого
      Читатель должен знать, что нет смысла читать дальше этой страницы.
      Королевская власть была настолько снисходительна, что позволила опубликовать это лживо-сенсационное произведение. В действительности появление данного произведения в печати самым ясным образом доказывает, что королевские власти уверены в том, что читающая публика с презрением отбросит эту ерунду и обратится к реальным фактам.
      Позволив появиться на свет подобному плоду самой необузданной фантазии, королевская власть также выражает надежду, что несостоятельность этой книги докажет автору и всем заинтересованным лицам, что у нас нет рынка для подобных, измышлений и что надо искать более реалистичные сюжеты.
      В нашей великой Конфедерации 110 планет — и будет еще больше, когда завоюем, — существует множество интересных тем, которые может выбрать автор, и любая из них окажется более актуальной и существенной, чем пустая, лживая болтовня о так называемой Земле.
      Не существует никакой Земли, или Блито-ПЗ, как она должна называться на астрографической карте. Нет такого места.
      Поэтому читателю не следует идти дальше.
      В книге нет ничего представляющего ценность. Весь текст — это чистейшей воды вымысел, сказки о расе так называемых землян.
      К счастью, никаких «землян» не существует, поэтому найдется мало настолько неискушенных читателей, что перевернут эту страницу.
      Следовательно, и не надо ее переворачивать.

      Вы все-таки перевернули страницу! Слава Богу!
      Я боялся, что этого не произойдет, судя по тому, как лорд Инвей расписал эту книгу.
      Позвольте представиться: я ваш трудолюбивый переводчик Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне, всегда к вашим услугам.
      Именно я перевел ВСЕ ЭТО с волтарианского на ваш язык. Как бы вам понравилось, если бы вы ухлопали кучу байтов на книгу, и все впустую, потому что какой-то парень скажет: "Не переворачивайте страницу"?
      Я ничего не имею против лорда Инвея. Он, конечно, немного педант, но таковы все цензоры. Собачья работа. У меня бы все платы задымились, если бы я пытался доказать, будто то, что существует, на самом деле не существует.
      В любом случае вы читаете дальше. Поздравляю.
      Привет!
      Приступаю к предисловию, а то вы еще передумаете.
      Вы читаете признание некоего Солтена Гриса, который надиктовывал этот текст на звукозаписывающий прибор, находясь в Королевской тюрьме в Правительственном городе. Он рассказывает о своем полете на планету Земля. Его послали туда саботировать миссию королевского офицера Джеттеро Хеллера, которого, в свою очередь, отправили на планету с целью остановить дальнейшее загрязнение окружающей среды, чтобы позднее можно было организовать вторжение.
      Проблема состоит в том, что я не смог найти эту планету ни на одной из карт, а у нас есть подробные астрономические данные. За последние 125 000 лет Мы достаточно подробно описали территорию в несколько миллиардов световых лет, но о таком месте, как Земля, ни в одном из существующих банков данных ничего не сказано.
      Если верить Грису, я нахожусь на расстоянии чуть больше двадцати двух световых лет от вашей планеты (хотя вы и не существуете), следовательно, мы — соседи.
      Кроме того, вам, наверное, раньше говорили, что во Вселенной вы одни. А это грустно. Вы видите огромную спортивную площадку, а поиграть не с кем.
      Так вот — это неправда.
      Так говорят ученые, которых полно у вас на Земле, а видят они не лучше, чем навозные жуки.
      Они говорят, что хотят узнать, откуда произошла наша Вселенная. И все это для того, чтобы сразить всех наповал за бокалом коктейля на вечеринке. ("Чем ты занимаешься?" — "Изучаю происхождение Вселенной". — "Ух ты!")
      Для этого они сидят и слушают в миллиарды маленьких наушников и смотрят в миллиарды маленьких телескопов. А потом вычисляют миллиарды маленьких уравнений на миллиардах листочков бумаги, чтобы получить от правительства миллиарды долларов и начать все сначала.
      Они говорят, что, выяснив, как произошла Вселенная, смогут понять, как возникла Жизнь, — то есть ВЫ САМИ. Другими словами, раз они запутались, то, следовательно, и все должны запутаться. Гм-м-м.
      Не хочу показаться слишком фамильярным, но позвольте сообщить вам кое-что полезное.
      Вопрос "Откуда я взялся?" выглядит вполне естественно. Это все равно что спрашивать, откуда льется дождь. Но что подходит для дождя, не годится для вас, потому что ВЫ ниоткуда не взялись. Это неверный подход. Всегда все исходит от вас, а не наоборот. Попробуйте-ка это проглотить.
      А если вы хотите понять, каким бывает другой подход, проследите за приключениями Солтена Гриса.
      Как всегда, я старательно подготовил для вас словарик-ключ к этому тому, и он помещен сразу за предисловием.
      Спасибо, что перевернули страницу!
      Приятно было поболтать!
      Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

      "Алкаши" — флотское прозвище служащих Аппарата, данное им потому, что эмблемой Аппарата является весло, которое выглядит как перевернутая бутылка.
      Антиманко — род, изгнанный с планеты Манко за ритуальные убийства.
      Аппарат координированной информации — тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная уголовниками.
      Аталанта — родная провинция Джеттеро Хеллера и графини Крэк на планете Манко.
      Афьон — город в Турции, где расположена секретная база Аппарата.
      Ахмед — таксист, обслуживающий в Афьоне Солтена Гриса.
      Барбен, ИГ- фармацевтическая компания, которую контролирует Делберт Джон Роксентер.
      Бац-Бац Римбомбо — отставной морской пехотинец, специалист-подрывник и член мафиозной семьи Корлеоне. Кроме того, он вместо Хеллера посещает занятия военной кафедры университета — корпус подготовки офицеров запаса (КПОЗ).
      Билдирджина, медсестра — девушка-турчанка, ассистентка Прахда Бителсфендера.
      Бителсфендер Прахд — волтарианский целлолог, специалист по клеточной хирургии, которого Солтен Грис доставил на Землю для проведения операций в госпитале в Афьоне. Он также имплантировал Джеттеро Хеллеру, графине Крэк и доктору Кроубу электронные «жучки». (См. «Жучок» и Целлология.)
      Биттс — капитан яхты "Золотой закат".
      "Бликсо" — космический корабль Аппарата, пилотируемый капитаном Больцем; совершает регулярные рейсы между Землей и Волтаром. Полет в один конец занимает около шести недель.
      Блито-ПЗ — волтарианское обозначение планеты, известной под названием «Земля». Это третья планета (ПЗ) желтой звезды-карлика Блито. В Графике Вторжения отмечена как промежуточный пункт на пути экспансии Волтара к центру Галактики.
      "Блюфлэш" — яркая голубая вспышка, от которой все живое на время теряет сознание. Обычно используется волтарианскими космическими кораблями при посадке в районах, которые могут оказаться населенными.
      Болъц — капитан космического корабля "Бликсо".
      Буфер Крошка — девушка-подросток, которая обольщает Солтена Гриса.
      Бэлмор — дворецкий Джеттеро Хеллера и графини Крэк в их нью-йоркской квартире.
      Великий Совет — правящий орган Волтара, направивший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Земли, что могло бы сорвать График Вторжения.
      Видеоприборы — см. "Жучок".
      Волтар — планета, центр Конфедерации из 110 планет, основанной 125 000 лет назад. Волтар управляется императором с помощью Великого Совета и в соответствии с Графиком Вторжения.
      "Волшебная" почта — изобретение Аппарата, заключающееся в том, что посылаемое письмо не будет доставлено адресату, если определенная открытка посылается регулярно. Используется для шантажа и вымогательства.
      Вундеркинд — прозвище, придуманное Дж. Уолтером Мэдисоном для Хеллера. Мэдисон использует двойника Хеллера, который выступает перед публикой, не ставя в известность Хеллера. У подставного «Вундеркинда» торчащие зубы, выступающий подбородок и очки. Он совершенно не похож на Хеллера.
      Гипношлем — устройство, надеваемое на голову; применяется для стимулирования гипнотического состояния и усиления внушаемости,
      "Глаза и Уши Волтара" — магазин электронных товаров на Волтаре, откуда Солтен Грис украл разнообразное оборудование, которое затем использовал на Земле. Графиня Крэк, в свою очередь, перехватила запасы электронной аппаратуры Гриса и привезла в США массу всевозможных приспособлений и приборчиков.
      Г.П.Л.Г. — "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе", крупнейшая на Земле рекламная фирма. В ней работал Дж. Уолтер Мэдисон.
      График Вторжения — расписание галактических завоеваний. С ним согласованы все планы и бюджет правительства Волтара. Составлен сотни тысяч лет назад далекими предками волтариан и считается священным и нерушимым.
      Графферти Бульдог — хитрый инспектор полиции Нью-Йорка.
      Грис Солтен — офицер Аппарата, начальник отдела по делам Блито-ПЗ (Земля) и враг Джеттеро Хеллера. Ломбар Хисст отправил его на Землю, чтобы сорвать миссию Хеллера.
      Гробе — самый влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера.
      "Двойняшка" — прозвище Делберта Джона Роксентера-младщего.
      Джолт — популярный волтарианский напиток.
      Дьявол Манко — мифологический дух, обитающий на Манко.
      "Жучок" — шпионское электронное устройство, которое Солтен Грис вживил Джеттеро Хеллеру, графине Крэк и доктору Кроубу, в результате чего получил возможность следить за всем, что они видят и слышат. Сигналы принимает приемник-декодер, который Грис держит у себя. Когда объекты находятся на расстоянии свыше 200 миль от Гриса, включается ретранслятор 831, принимающий сигналы на расстоянии до десяти тысяч миль.
      Замок Мрака — секретная крепость-тюрьма на Волтаре, где графиня Крэк и Хеллер отбывали заключение. Находится в ведении Аппарата.
      "Золотой закат" — шикарная яхта, купленная графиней Крэк по кредитной карточке, которую ей необдуманно дал Солтен Грис.
      Инксвитч — одно из имен, которым пользуется Солтен Грис, когда прикидывается федеральным чиновником США.
      Калико, мистер — кот, которого нашел Джеттеро Хеллер, а выдрессировала графиня Крэк.
      Карагез — турецкий крестьянин, управляющий домом Солтена Гриса в Афьоне (Турция).
      Каукалси, принц — если верить легенде, он вылетел из Аталанты (Манко), чтобы основать колонию на Земле.
      Кенди Лакрица — лесбиянка, «жена» мисс Щипли.
      "Киннул Лизинг" — юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.
      Контрольная звезда — электронное устройство, замаскированное под медальон в форме звезды, способное парализовать любого члена экипажа из задействованных Аппаратом антиманковских пиратов, доставивших на Землю Гриса и Хеллера. Ее вручил Грису Ломбар Хисст.
      Координированной информации аппарат — см. Аппарат координированной информации.
      Кроуб, доктор — штатный целлолог Аппарата, склонный к чудачествам. Солтен Грис доставил его на Землю, чтобы помешать миссии Джеттеро Хеллера.
      Крошка — см. Буфер Крошка.
      Крэк, графиня — возлюбленная Джеттеро Хеллера. На Земле известна под именем "Рада Парадис Крэкл", или "мисс Рада".
      "Ласковые пальмы" — шикарный публичный дом, в котором останавливался Джеттеро Хеллер во время своего первого визита в Нью-Йорк. Принадлежит Малышке Корлеоне и находится под покровительством делегатов ООН.
      Лупцевич Пупси — подала иск против Джеттеро Хеллера (известного как Джером Терренс Уистер или Вундеркинд), обвинив его в супружеской неверности и измене с Кукурузеллой Трахнер. Ее адвокаты — Психо, Шизи и Словоблудинг.
      Малышка Корлеоне — вдова ростом шесть футов, предводительница банды Корлеоне, которая «усыновила» Джеттеро Хеллера и сделала его членом своей мафиозной семьи.
      Манко — родная планета Джеттеро Хеллера и графини Крэк.
      Мейсабонго — небольшой африканский народ, представителем которого сделали Джеттеро Хеллера. Изя Эпштейн создал для Хеллера несколько коммерческих корпораций Мейсабонго.
      Моэм Лиссус — настоящее имя графини Крэк.
      Мудур Зенгин — финансовый царек самого большого объединения банков в Турции и держатель капитала Солтена Гриса.
      Мусеф — чемпион Турции по вольной борьбе, который намеревался одолеть Джеттеро Хеллера, когда тот впервые прибыл в Афьон, но потерпел поражение.
      Мэдисон Дж. Уолтер — бывший агент Г.П.Л.Г., уволенный после того как его методы работы со средствами массовой информации привели к самоубийству президента Патагонии; нанят Гробсом, чтобы «обессмертить» имя Джеттеро Хеллера в средствах массовой информации. Известен также под кличкой "Балаболтер Свихнулсон".
      Наркотичи Фаустино по прозвищу Петля — глава мафиозной семьи, занимающейся нелегальным сбытом наркотиков.
      Нарушение Кодекса — определенный параграф Космического Кодекса, который под угрозой смертной казни запрещает жителям Волтара любые намеки на их внеземное происхождение. Цель: сохранение в тайне Графика Вторжения.
      Нью-Йоркский университет — учебное заведение, в котором учится Джеттеро Хеллер.
      Пилоты-убийцы — космические пилоты, которых используют для уничтожения любого служащего Аппарата, пытающегося бежать с поля сражения.
      Приемник-декодер — см. "Жучок".
      Психиатрическоое регулирование рождаемости — финансируемый Делбертом Джоном Роксентером план сокращения населения Земли путем распространения гомосексуализма.
      "Психо, Шизи и Словоблудинг" — юридическая фирма, которая специализируется на подаче исков с целью получения процентов от сделки. Солтен Грис (под именем Смита) нанял их, чтобы преследовать в судебном порядке Джеттеро Хеллера (известного как Уистер). Они проделали это с помощью исков от Кукурузеллы Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула.
      Пубиано де Копула Долорес — подала иск против Джеттеро Хеллера (известного как Джером Терренс Уистер или Вундеркинд) и потребовала развода; утверждала, что Уистер женился на ней в Мексике. Ее адвокаты — Психо, Шизи и Словоблудинг.
      Рада, мисс — см. Крэк, графиня.
      Рат — агент Аппарата на Земле, который получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера. Его партнер Терб убит.
      Ретранслятор 831 — см. "Жучок".
      Роксентер Делберт Джон — уроженец Земли, который контролирует на планете топливо, финансы, правительства и наркобизнес.
      Симмонс, мисс — преподаватель Нью-Йоркского университета, борец за разоружение; собиралась вышвырнуть Джеттеро Хеллера из университета, пока графиня Крэк не «уладила» дело.
      Словоблудинг — см. "Психо, Шизи и Словоблудинг".
      "Служба ножа" — отдел Аппарата, названный так по имени излюбленного оружия его сотрудников.
      Смит Джон — псевдоним, который использует Солтен Грис, когда выступает в роли служащего Делберта Джона Роксентера.
      "Спрут" — компания Делберта Джона Роксентера, контролирующая мировую добычу нефти.
      Стэбб, капитан — глава антиманковцев на базе в Афьоне.
      Султан-бей — турецкое имя, которое использует Солтен Грис.
      Тейл Пратия, вдова — нимфоманка, проживающая на Волтаре.
      Терб- погибший партнер Рата.
      Торгут — чемпион Турции по вольной борьбе (см. Мусеф).
      Трахнер Кукурузелла — подала иск о признании отцовства Джеттеро Хеллера (известного как Джером Терренс Уистер или Вундеркинд) и заявила, что беременна, а Уистер ее бросил. Ее адвокаты — Психо, Шизи и Словоблудинг.
      Уистер Джером Терренс — имя, под которым Джеттеро Хеллер живет на Земле. Его также знают как Вундеркинда.
      Фахт-бей — турецкое имя командира секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).
      Флот — элитный космический род войск Волтара, в котором служит Джеттеро Хеллер. Офицеры Флота ненавидят Аппарат.
      Фронтовой «прыгун» — маленький космический корабль, который используется в волтарианской армии, чтобы поднимать и быстро перемещать с места на место до ста тонн груза вдоль линий фронта.
      Хеллер Джеттеро — военный инженер и офицер Королевского Флота. Великий Совет поручил ему выполнение миссии «Земля», цель которой — предотвратить самоуничтожение планеты в результате загрязнения окружающей среды и ядерных катастроф. На Земле действует под именем Джерома Терренса Уистера. Получил от Дж. Уолтера Мэдисона прозвище "Вундеркинд".
      Хеллер Хайти — самая красивая и популярная шоу-актриса в Конфедерации Волтар; сестра Джеттеро Хеллера.
      Хисст Ломбар — глава Аппарата. Планирует свергнуть правительство Конфедерации, для чего направил Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Хеллера.
      Хэггэрти X. Хайдер — имя, значащееся в удостоверении ЦРУ, которым иногда пользуется Джеттеро Хеллер.
      Целлология — волтарианская медицинская наука, способная восстанавливать организм или отдельные его части путем клеточной регенерации тканей.
      Шалбер, сенатор — конгрессмен США, поддерживающий Делберта Джона Роксентера.
      Щипли, мисс — садистка-лесбиянка; работает у Делберта Джона Роксентера, живет с Кенди Лакрицей и держит у себя 80 000 долларов, принадлежащих Солтену Грису.
      Эпштейн Изя — специалист по финансам, анархист по убеждениям, нанятый Джеттеро Хеллером для создания корпоративной структуры, предназначенной заниматься его финансовыми делами.
      Ютанк — исполнительница танца живота, которую Солтен Грис купил и сделал своей наложницей.

      Его Светлости Лорду-Попечителю.
      Королевских судов и тюрем Конфедерации Волтар.
      Планета Волтар. Правительственный город.
      Ваша Светлость, достопочтенный сэр! Я, Солтен Грис, офицер нестроевой службы XI ранга, бывший администратор Аппарата координированной информации Конфедерации Волтар (Да здравствуют Его Императорское Величество Клинг Гордый и Лорды Его Империи!), верноподданно продолжаю седьмую часть моего признания.
      Сейчас я обязан приступить к описанию самого ужасного из всех преступлений, которые я совершил во время миссии на Земле.
      Строго говоря, я не думаю, что предусмотрено какое-либо наказание за убийство такого незначительного субъекта, как графиня Крэк, или за то, что я стал свидетелем смерти многих жителей Земли, которые погибли в роковой день моего отмщения. Пока что я не справлялся в Королевском кодексе, какое наказание предусмотрено за убийство офицера на королевской службе, каковым являлся Джеттеро Хедлер, однако уверен, что оно окажется суровым.
      Я должен рассказать вам, как все произошло, дабы вы поняли, что ваше решение держать меня в этой чудесной тюрьме вполне обоснованно.
      Меня вынудили заключить полигамный брачный: союз с Адорой Щипли и ее «женой» Кенди. Одного этого было бы вполне достаточно, чтобы вывести из себя любое живое существо. Щипли заставила меня жениться на ней под одним из моих псевдонимов — Султан-бей, которым я пользовался в Турции. После чего, шантажируя, принуждала меня встречаться с другими лесбиянками, чтобы изменить их одобренную психиатрами сексуальную ориентацию.
      Единственное, чего я не могу понять, — почему все это случилось именно со мной. Все это должно было произойти с Хеллером, и только с Хеллером, но никак не со мной!
      Дж. Уолтер Мэдисон, пользующийся дурной славой специалист по связям с общественностью, испробовал все мыслимые способы, дабы состряпать газетные передовицы о том, как Вундеркинд-Уистер (Хеллер) стал многоженцем, сочетавшись законным браком с Кукурузеллой Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула. Мэдисон использовал подставного двойника Хеллера-Уистера, чтобы обеспечить себя свежими новостями, и даже опубликовал в прессе фотографии Кукурузелды с раздувшимся животом как решающее доказательство аморального сексуального поведения Хеллера.
      Почему же все это обрушилось на меня?
      Я даже нанял адвокатов Психо, Шизи и Словоблудинга, чтобы они предъявили Хеллеру ложное обвинение и получили ордера на арест Вундеркинда и Крэк, а также на их обследование в клинике Белльвью — и что же из этого вышло? Адора Щипли заставила меня — меня! — жениться на ней и Кенди, и я оказался многоженцем! Так нечестно!
      Почему это случилось со мной?
      Из трезвых, здравых, научно обоснованных официальных заявление, сделанных трезвыми, здравомыслящими, обладающими научным авторитетом специалистами (особенно теми, кто имеет научные степени), я знаю, что не может быть никакой связи между тем, что происходит со мной, и, тем, как я поступаю с Хеллером. Конечно, нет. Это просто смешно.
      Нет, все плохое, что случилось со мной, — происки коварной судьбы. Или Хеллера. Я в этом не виноват! Люди знают, что человек — всего лишь комок грязи. Так учат во всех земных школах, и вы либо соглашаетесь, либо вылетаете из учебного заведения.
      Всем известно, что человек — просто набор примитивных химических элементов. Он не может служить причиной других явлений. У человека нет ни сознания, ни морали, ни веры, ни смысла, кроме тех, что предписаны ему властями предержащими.
      Кроме того, что произойдет, если люди начнут думать, будто сами отвечают за свои поступки?
      Что произойдет, если люди поверят (хотя бы на мгновение), что они не просто горстка химических соединений?
      Да они тут же бросятся сами что-то делать! Они перестанут обращаться за советами к психиатрам! Они решат, что могут самостоятельно мыслить! Правящая верхушка окажется не удел и будет вынуждена зарабатывать себе на жизнь, как и все остальные! Люди не будут читать газеты Мэдисона!
      Они поймут, что все это — огромное мошенничество!
      Боже мой, это опасно!
      Объявить их ненормальными! Запереть их! Уничтожить их! Убить их! Всех убить! Убить!! Убить!!!
      Ох! Ну наконец-то.
      Мне сразу полегчало.
      О чем это я?
      Ах да, вспомнил. Я рассказывал о том, что вполне здоров, поскольку от специалистов-психиатров знаю, что состою из химических соединений и не несу ответственности за все происходящее со мной.
      В конце концов, это Адора Щипли Бей приводила ко мне лесбиянок, чтобы я изменил их сексуальную ориентацию.
      Одну из них я помню лучше других — Крошку Буфер, пятнадцатилетнего дьяволенка со жвачкой во рту и неистощимым запасом пластинок нео-панк-рока и наркотиков. Любит фотографировать. Предлагает один наркотик за другим. "На, Инки, еще затяжечку", — обычно говорила она. Что я мог сделать?
      Крошка даже вынудила меня заплатить ей пять тысяч долларов, чтобы она смогла посещать занятия у гонконгской проститутки. Я готов был выложить еще больше, лишь бы отделаться от нее.
      В конце концов, я ведь хотел всего лишь уничтожить Крэк и Хеллера, чтобы Роксентер мог по-прежнему беспрепятственно поставлять наркотики на Волтар, а Ломбар Хисст с их помощью — добыть императорскую власть и присвоить все себе. Разумно, верно?
      Благодаря видеоаудио-"жучкам", которые мне удалось имплантировать в мозг Хеллера и Крэк, я был в курсе всего, что они видят и слышат. Нелегко мне было своими глазами видеть, как с помощью моей собственной кредитной карточки компании «Соковыжималка» Крэк покупает яхту "Золотой закат". Она уплыла на яхте куда-то в Атлантический океан, а потом заперла там Хеллера, предоставив ему томиться в обществе капитана Биттса и его экипажа.
      И чем же занялась графиня Крэк? Может, она нашла себе какое-нибудь безвредное занятие — например, стала учить своего кота новым трюкам? Нет! На экране видеоприбора я собственными глазами видел, как она вышла на след трех несчастных, невинных девушек: Кукурузеллы Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула. Используя свой сценический опыт, Крэк изменила внешность, ухитрилась добыть их адрес и теперь собиралась убить бедняжек! Какое злодейство! Эти несчастные девушки всего лишь солгали адвокатам и журналистам, которые опубликовали статьи о Хеллере, и все им поверили. Так что же здесь плохого?
      Увидев, что графиня Крэк вышла на их след, я быстро связался с офисом Психо, Шизи и Словоблудинга, и те выслали своего потрепанного поверенного в потрепанном пальто, который должен был вручить графине ордер и изолировать ее. Словоблудинг расставил вокруг дома девушек вооруженных охранников из фирмы "Орлиный глаз", дав им приказ стрелять при ее появлении, поскольку за графиню Крэк, живую или мертвую, была назначена награда — пятьдесят тысяч долларов.
      Я решил, что могу немного расслабиться, потому что у меня есть еще одна беспроигрышная карта: доктор Эмбрион П. Кроуб.
      Как целлолог Кроуб мог создавать невообразимых чудовищ — помесь зверя и человека — и еще на Волтаре мечтал добраться до клеточной структуры Хеллера.
      Кроме того, на Земле Кроуб приобрел еще один ценный дар: он впитал в себя все самое значительное из психиатрической науки землян и сейчас считался лучшим специалистом в клинике Белльвью. Поскольку в его мозг также были вживлены видео-аудио-"жучки", я мог следить за его прогрессом на пути к превращению в первоклассного специалиста по теории "человек — это грязь".
      Но меня беспокоила Крэк. Я придвинул поближе ее экран, чтобы определить, где она находится.
      Мне нужно узнать, где она, и тогда она умрет!
 

      Я с тревогой следил за экраном, но ни о чем не мог догадаться по изображению на нем. Совершенно непостижимым образом графиня оказалась в каком-то маленьком помещении и смотрела на кровать и кучу тряпья. Я не мог понять, как она туда попала. Секунду назад была в темной аллее. А сейчас уже в том месте. Ведьма! Играет на моих нервах.
      И она не делала ничего такого, что помогло бы мне определить, где она находится.
      Я повернулся к экрану Кроуба. Да, Кроуб входил в аудиторию, где должен был читать лекцию.
      Собралось ужасно много народу, персонал Роксентера и охранники. Да! Там сидел Роксентер собственной персоной! В ложе, задрапированной разнообразными национальными флагами.
      — А теперь, леди и джентльмены, работники организации Роксентера, — объявил заведующий кафедры психиатрии клиники, — я представляю вам главную фигуру, которая царит в высотах психиатрии, светило среди светил, самого главного психиатра среди всех психиатров, доктора Эмбриона П. Кроуба.
      Роксентер начал аплодировать.
      Кроуб сразу приступил к делу. Он всегда был настоящим профессионалом. По его сигналу на сцену выкатили стол на колесиках, на котором лежала привязанная женщина. Живот у нее сильно выпячивался вперед. Она в ужасе уставилась на зрителей и попыталась высвободиться.
      — Меня похитили! — завизжала она. — Отпустите меня! Мой муж хочет жить со шлюхой. Он меня…
      Кроуб зажал ей рот и прошипел, обращаясь к помощнику:
      — Я же велел заткнуть ей глотку. Она мешает проведению научного доклада!
      Он взмахнул свободной рукой. На сцене появилось еще одно сооружение. Ассистенты проворно присоединили к голове пациентки электроды. Кроуб взялся за рукоятку и, резко оторвав руку от рта женщины, рванул рукоятку вниз. На экране вспыхнули буквы: "Удовольствие".
      Из машины посыпались искры. Тело женщины задергалось. Раздался скрежет судорожно сжатых зубов. Тело замерло. Кроуб вернул рукоять на место и махнул рукой — ассистенты отсоединили устройство и увезли его.
      Кроуб хихикнул. На экране зажглись буквы: "Хорошая шутка".
      — А теперь, — сказал он, — когда мы излечили пациента от навязчивого стремления возражать, можно продолжить. Эта женщина была направлена в Белльвью Верховным судом для ментального обследования. В процессе обследования, — тут его голос упал до трагического шепота, — я обнаружил, что она беременна!
      Из разукрашенной ложи Роксентера донеслись порицательные возгласы. Кроуб кивнул и продолжил:
      — Беременность — это самая ужасающая форма безумия в соответствии с теорией эволюции женщины в паучиху-тарантула!
      — Продолжайте, продолжайте! — закричали из ложи Роксентера.
      — Я не хочу просто принять эту замечательную теорию на веру, как это обычно происходит в психиатрии. Кстати, она разработана доктором Катцбрейном, моим высокоученым коллегой. У меня есть доказательства ее истинности. Зародыш в начальной стадии развития имеет форму, которая подтверждает теорию!
      Он схватил огромных размеров нож и с жутким хрустом полоснул им по животу женщины.
      Тело раздалось!
      Брызнула кровь!
      Кроуб схватил два огромных зажима и вставил их во внутренности.
      Потом взял в руки огромный пинцет и склонился над телом.
      Он вытащил тарантула!
      Огромные, черные, мохнатые лапы торчали во все стороны!
      Паук выскользнул из зажима пинцета и помчался по сцене. Высотой он был не меньше восьми дюймов!
      Зал завопил!
      Кроуб схватил самодельную лазерную винтовку, которую собственноручно усовершенствовал, направил луч лазера на гигантского паука и выстрелил. Тот свалился и сжался в комок.
      Доктор подошел к нему, захватил его пинцетом и, высоко подняв над головой, показал всем:
      — Видите? Доктор Катцбрейн был прав! Такова эволюция женщины!
      — Женщина мертва, — прошептал помощник.
      — Тем лучше для нее! — прошептал в ответ Кроуб. — Она занималась сексом с мужчиной! — И прокричал, обращаясь к аудитории: — Психиатрическое регулирование рождаемости — лучшая из программ, когда-либо разработанных человечеством! Поддержите ее!
      Роксентер, не переставая истерически аплодировать, вскочил на ноги. Но он был одинок в своем порыве, аудитория его не поддержала.
      Шеф охраны дал сигнал.
      Стоящие вдоль стен аудитории охранники направили автоматы в зал.
      — Аплодисменты! — рявкнул шеф охраны.
      Все торопливо захлопали.
      Кроуб поклонился. После чего гордо сошел со сцены и направился в Белльвью, куда, с Божьей помощью, я надеюсь в скором времени упрятать графиню Крэк, если ей удастся уцелеть.
      Согласно моему замыслу, она не должна попасть к Кроубу, но там есть и другие психиатры с таким же высоким уровнем профессионализма.
      С каким удовольствием я буду смотреть на ее мертвое тело, распростертое на столе, как это!
      (…)* ее! * Диктозаписывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Псннвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: "Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием — (…)). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.)

      Вид на экране графини Крэк меня насторожил. Что она собирается предпринять? Внезапно она оказалась перед освещенным входом в какое-то здание.
      Ага! Дискотека! Неоновая вывеска гласила: "Рай для шлюх".
      Крэк вошла внутрь.
      Когда она открыла дверь, над толпой пронесся громовой взрыв нео-панк-рока.
      Я бросился к телефону. Ответил Словоблудинг.
      — Ваша подопечная только что вошла на дискотеку "Рай для шлюх"! — закричал я.
      — Я думал, она направляется в квартиру девушек.
      — Да, она пойдет туда. Но она зашла на дискотеку. Скорее предъявляйте ей иск! И обеспечьте охрану квартиры!
      — Будет сделано! — ответил Словоблудинг. Я повесил трубку.
      Графиня Крэк пробиралась сквозь беснующуюся толпу вслед за официантом, который засовывал в карман купюру. Он провел ее к столику, расположенному немного в стороне от танцующих. Хорошее местечко, чтобы захватить ее врасплох.
      Графиня села, устроилась поудобнее и оглядела зал. Там сидели три девушки! Оказывается, они не пошли домой! Графиня выследила их!
      Бедные невинные создания потягивали коктейли, болтали и хохотали. Пупси Лупцевич снова ущипнула Кукурузеллу за живот, а Долорес так и покатилась со смеху.
      Вокруг вертелись танцующие. Вспыхивали разноцветные огни. Группа нео-панк-рока с украшенными перьями бритыми головами вовсю лупила по инструментам, производя потрясающий шум.
      К столику девушек подошли три молодых человека. Похоже, они не были знакомы, потому что последовали взаимные представления. Один из молодых людей был белым, другой — южного испанского или латиноамериканского типа, а третий — негр. Одеты они оказались в классическом стиле нео-панк-рока — все в перьях и блестках. В общем гаме их слов не было слышно. Девушки пригласили их сесть и теперь поили ликером из своих стаканов. Белый засунул руку под юбку Долорес. Пубиано де Копула смеялась и взвизгивала.
      — Наглые девки, — пробормотала графиня Крэк и сделала большой глоток «Севен-ап», который ей принесли.
      Неожиданно перед ее столиком выросли двое парней.
      — Потанцуем? — спросил один.
      Неожиданно они хором заверещали и тут же исчезли. Я не мог понять, что произошло. Графиня даже не оторвалась от бокала с «Севен-ап». И не пошевелилась. Наверное, она лягнула их ногой под столом.
      Троица на другом конце зала отправилась танцевать. Зазвучала новая песня, сопровождаемая дикими, сексуальными ударами барабанов и пульсирующими вспышками разноцветных ламп. Все трое, включая Кукурузеллу с огромным животом, присоединились к танцующим и начали подпрыгивать. Хор затянул:
      Дрожи моя рубашка,
      Никчемное добро!
      Коль нет с тобою парня,
      Засунь ее в ведро!
      Двадцать четыре шлюхи
      Вокруг пустились в пляс.
      Не можешь трахнуть бабу -
      Хватай ее за таз!
      Нет силы телку трахнуть -
      На землю падай с ней!
      По городу слоняясь,
      Не сделаешь детей!
      Дрожи моя рубашка,
      Никчемное добро!
      О-о-о!..
      — Отвратительно, — пробормотала графиня Крэк. Наверное, это замечание относилось к двум молодым поклонникам нео-панк-рока, которые присоединились к партнеру Пупси Лупцевич и приставали к ней, а она взвизгивала от восторга.
      Графиня Крэк краем глаза глянула на дверь. Там стоял потрепанный человечек в потрепанном пальто и надвинутой на уши потрепанной шляпе и вглядывался в лица стоящих рядом людей. Вот он протиснулся дальше, проскальзывая между людьми и разглядывая их.
      Графиня Крэк прищурилась. В дверях позади судебного поверенного стоял инспектор Графферти с двумя полицейскими. Ага! Я добился своего! Психо, Шизи и Словоблудинг не теряют времени даром!
      Толпа заметила полицию и заволновалась.
      Судебный поверенный рыскал туда-сюда и разглядывал танцующих. Вскоре началась новая песня, и он затерялся в толпе.
      Но вот чиновник вынырнул рядом со сценой и вгляделся прямо в лицо графини Крэк.
      А потом он отвернулся и стал рассматривать других!
      Я оторопел.
      Как он мог ошибиться? Поверенный вернулся и снова уставился на графиню Крэк — мне было видно его на экране.
      И тут графиня Крэк поднесла руку к губам. Что она делает? Она смотрела прямо на Графферти. Потом Крэк взглянула на свою руку. Маленькая трубочка. Она нажала на ней какую-то крохотную кнопку, взяла трубочку в рот, направила на Графферти и дунула.
      На лице Графферти появилось изумленное выражение.
      — Белые медведи! — неожиданно завопил он, заглушая рев музыки. — Охрана! Арестуйте белых медведей!
      Его люди бросились вперед, размахивая дубинками. С воплями: "Вы арестованы!" они хватали кого попало.
      А Графферти продолжал визжать:
      — Белые медведи!
      Люди бросились к выходу.
      Группа музыкантов, разбрасывая инструменты, обратилась в бегство.
      Все бросились прочь. Потрепанного человечка сбили с ног.
      Графиня Крэк встала, допила «Севен-ап» и взяла сумку. Неожиданно я заметил, что у нее очень темная рука. Как у чернокожих.
      Она осторожно направилась вперед. Потрепанный человечек валялся на полу.
      Я знал, что она сделает!
      Очень аккуратно она наступила ему на лицо и сильно надавила ногой.
      Суматоха постепенно затихала.
      — Инспектор! — крикнул один из полицейских. — Мы не можем найти белых медведей!
      — Белые медведи! — рычал Графферти. — Арестуйте их любой ценой!
      К графине Крэк подскочил полицейский. Зал дискотеки почти опустел.
      — Пойдешь со мной! — заявил коп, поднимая дубинку.
      — Я не белый медведь, — спокойно ответила графиня Крэк с южным акцентом.
      — И в самом деле, извините, — озадаченно пробормотал коп.
      Крэк прошла мимо Графферти, который все еще вопил у двери, повернулась, подошла поближе и что-то сняла с его шеи таким неуловимым движением, что даже я еле заметил это на экране.
      Неожиданно я догадался, что она сделала, (…) ее. Это же дротик-стрелка фирмы "Глаза и Уши Волтара". Когда он попадает в человека, то заставляет видеть образы и слышать звуки, которые могут свести его с ума. Но Графферти слишком толстокожий, поэтому по-своему отреагировал на возникшие перед ним видения.
      Внезапно экран графини потемнел. Я ничего не мог разглядеть.
      Неожиданно раздался голос Бац-Баца! Приглушенный, как будто издалека.
      — Господи, мисс Рада, я думал, нас засекли. Вы фотографировали?
      — Думаю, у нас будут снимки еще лучше, — ответила графиня Крэк. — Они вышли с пятью парнями. Поехали к ним на квартиру. Вперед.
      Послышался звук заводящегося мотора. Ага, она в какой-то машине.
      — Бац-Бац, — произнесла Крэк. — Я в недоумении. Как называется эта примитивная музыкально-танцевальная деятельность?
      — Нео-панк-рок, — ответил Бац-Бац. — Сейчас от него все с ума сходят.
      — Гм-м, — хмыкнула графиня Крэк себе под нос. — Но зачем же для этого вставать?
      Я сел поудобнее. Теперь мне остается только ждать. Она направлялась прямо в железные челюсти заготовленного мною капкана!

      Экран Крэк еще долго оставался темным. Были слышны только шум уличного движения и звук мотора их машины. Хотелось бы мне взглянуть на эту машину: очень подозрительно, что в ней нет окон. Ладно, буду сохранять спокойствие. Рано или поздно графиня посмотрит на нее при свете, может, даже взглянет на номера. Номера имели жизненно важное значение в полицейской деятельности, потому что невозможно по-настоящему досаждать гражданам, пока их машины не пронумерованы.
      Я пытался скоротать время размышлениями. Господи, сколько времени можно ехать от Бронкса до Манхэттена!
      Наконец машина замедлила ход. Но через некоторое время снова двинулась.
      — Мисс Рада, — раздался голос Бац-Баца, — думаю, что нас снова опередили. Я насчитал четверых охранников рядом с домом. Все вооружены. Нас ждут. Думаю, мне лучше отвезти вас обратно в гостиницу.
      Тишина. Потом послышался голос графини:
      — Бац-Бац, поблизости есть отделение полиции?
      — Сейчас посмотрю. О Господи — прошу прощения, мадам, — вы приведете полицейских, а они наверняка нас самих и сцапают. Они никогда не пойдут против такой охраны. Это же настоящие бандиты!
      — Поезжайте в полицию.
      — Не нравится мне это, мисс Рада. И я не знаю, куда ехать. Люди, обладающие чувством собственного достоинства, вроде меня, обычно не опускаются до болтовни с грубиянами копами.
      Зажегся свет. Графиня Крэк сидела в маленьком помещении. Там стояла узкая койка и валялась куча тряпья, а еще была дверца, которая, наверное, вела в кабину водителя. Что это такое? Она смотрела справочник, открытый на разделе "Полиция".
      — Дом номер 435 по Грэсси-Мидоуз-лейн, — сказала она. — Поезжайте туда.
      — А что там?
      — Отделение полиции нравов, дивизион Бронкса.
      — Нравов? — переспросил Бац-Бац.
      — Туда нам и надо, — произнесла графиня. — Поехали.
      Бормоча себе что-то под нос, Бац-Бац проехал еще несколько кварталов и снова остановился.
      — Ладно, мисс Рада. Но запомните мои слова, заигрывать с полицией — еще хуже, чем возиться с армией.
      — Подойдите сюда.
      Дверца отворилась, мрачный Бац-Бац вылез из-за баранки, опустился на корточки и взглянул через дверцу на графиню.
      В руках графиня Крэк держала маленький пакетик, на котором было написано: "Глаза и Уши Волтара". Использовать по инструкции. Если компонент А находится у действующего лица, а компонент Б помещен на субъекта или в него, то компонент Б вынудит субъекта повсюду следовать за действующим лицом, в противном случае субъект будет испытывать отрицательные эмоции. Используется, чтобы заставить субъекта попасть в затруднительное положение, с целью приобретения необходимых улик для развода, а также судебного преследования субъекта".
      Графиня привела компонент А в действие и приколола его на одежду Бац-Баца. Он выглядел как значок — символ членства в каком-то клубе. Компонент Б графиня протянула Римбомбо.
      Бац-Бац взглянул на него. Он был похож на небольшой кусочек угля.
      — А сейчас, Бац-Бац, — произнесла графиня Крэк, — вы пойдете туда и найдете женщину-полицейского, прицепите это на нее и вернетесь. Она последует за вами.
      — Вот уж нет, — возразил Бац-Бац. — В детстве мы так и делали, и нас всегда ловили. Я не собираюсь швырять камни в полицейских, чтобы они гонялись за мной!
      Графиня Крэк терпеливо принялась объяснять ему, что надо сделать.
      Я не стал больше ждать. У меня появилась еще одна возможность.
      Я бросился к телефону, поспешно раскрыл справочник и набрал номер дивизиона Бронкса, отделение полиции нравов.
      Ответил дежурный сержант.
      — На улице у вашего отделения находится злодейка-инопланетянка! — выпалил я. — Она хочет наслать демона, который похитит и изнасилует одну из ваших женщин-полицейских!
      — В добрый час, — ответил дежурный сержант. — Повесь трубку, чокнутый! — Раздались гудки.
      Бесполезно. Я ничего не мог сделать. Но ничего, охрана рядом с домом сумеет с ней справиться.
      Бац-Бац приоткрыл боковую дверцу — стало видно полицейское отделение. Он вышел, немного нервно перешел улицу, поднялся по ступенькам и вошел внутрь.
      Он отсутствовал совсем недолго. Графиня ждала.
      Мне стало совершенно ясно, что графиня собирается делать. В Конфедерации двоеженство, супружеская измена и все подобные преступления караются смертью. Добиться развода можно, только заставив супруга совершить одно из этих преступлений и передав его затем в руки закона. Она собирается похитить одну из женщин-офицеров подразделения, заставить Бац-Баца изнасиловать ее, сфотографировать, а потом использовать фотографии для шантажа, чтобы вынудить женщину-полицейского арестовать бедных, ни в чем не повинных девушек! Так бы поступил любой офицер Аппарата на ее месте. А графиня хорошо изучила методы Аппарата: ведь она сама была его жертвой!
      Появился Бац-Бац и проворно соскользнул по ступенькам подразделения полиции нравов. Не успел он отойти, как дверь распахнулась. Высокая женщина надевала темно-синюю куртку полицейского.
      Бац-Бац пересек улицу и направился к машине.
      Высокая женщина поправила фуражку и пошла за ним.
      Бац-Бац остановился перед открытой дверцей и принялся сосредоточенно разглядывать собственные ногти.
      Женщина-полицейский тоже перешла улицу. Она оказалась атлетически сложенной брюнеткой, в чертах ее лица было что-то мужеподобное.
      Бац-Бац запрыгнул в машину и притаился позади Крэк.
      В темноте графини не было видно.
      Мне хотелось закричать изо всей мочи: "Нет, нет! Не ходи туда. Там тебя ждет бесчестье или смерть!" Но я был далеко, и мне оставалась только роль пассивного наблюдателя.
      Женщина влезла в автомобиль.
      Раздался шипящий звук!
      Газ! Графиня воспользовалась газовым баллончиком! Да, работа, достойная самого Аппарата. (…) ее, почему я не смог помешать ей украсть шпионский набор Занко!
      Дверца машины захлопнулась.
      В темноте возникло какое-то движение. Бац-Бац пробирался обратно на место водителя. На какое-то мгновение, когда он открыл дверь в кабину водителя, вспыхнул свет.
      Мотор заработал.
      Щелчок, и над головой Крэк зажглась лампочка. Рядом лежала женщина-полицейский. Без сознания.
      Графиня мягко стянула с жертвы одежду. Потом уложила женщину на койку и связала ей руки и ноги веревкой.
      Я ждал, когда же машина остановится и произойдет изнасилование.
      Графиня начала раздеваться.
      Какое ужасное преступление здесь готовится? Какое извращение? Разве графиня лесбиянка? Никогда бы не подумал. В Конфедерации нет лесбиянок. Если бы там заметили что-нибудь подобное, то немедленно казнили бы всех виновных. Но в машине лежала голая женщина-полицейский. Может, я могу добиться, чтобы графиню наказали за это преступление по волтарианским законам. Или по земным, потому что эта женщина — офицер нью-йоркского подразделения полиции и не замедлит обратиться к властям, когда обнаружит, что подверглась сексуальному насилию. Но что-то было не так.
      Графиня не притронулась к женщине!
      Она просто переоделась в ее одежду!
      И даже накрыла женщину из полиции одеялом.
      Что за чушь, подумал я. Если бы я оказался на ее месте, то немедленно изнасиловал бы жертву, просто чтобы не отклоняться от учебников. Может, я не до конца понимаю мотивы и цели графини Крэк? К (…) ее, мне никогда не постичь логики поступков этой Крэк.
      Она что-то делала со своим лицом. Потом выключила свет.
      Машина остановилась.
      — Приехали, — сказал Бац-Бац.
      Ради Бога, что графиня собирается делать? Женщина-полицейский пролежит без сознания всего минут пять или десять. Времени, чтобы ее изнасиловать, почти не осталось.
      Но графиня Крэк спокойно открыла дверцу.
      Да, мне не угнаться за этой ведьмой с Манко!

      Покинув машину, графиня Крэк даже не подумала оглянуться, а я так надеялся.
      Она прошла по растрескавшемуся тротуару под поломанными деревьями, едва освещенными наполовину разбитыми фонарями. В руках у нее был чемоданчик.
      Крэк вошла во двор.
      Дом, где живут девушки!
      Двое охранников в сером перед входной дверью. В руках у них были винтовки или автоматы. Они держались настороже.
      Графиня Крэк направилась прямо к ним. Охранники подозрительно ее осмотрели.
      Она сунула им в лицо удостоверение.
      — Офицер Мод Трик, — сказала она не своим голосом. — Районное подразделение полиции. Три (…) и их ухажеры все еще тут?
      — Да, — ответил великолепно сложенный охранник.
      — На дискотеке случилась заварушка. И один из них не заплатил за коктейль. Мне нужно поговорить с ними.
      — Может, и так, — заявил атлетического вида охранник. — Но я должен проверить. На этот дом могут напасть, и мы имеем приказ стрелять в любого. Подождите здесь.
      Он вошел в дом.
      Внезапно меня осенило. Вот что нужно сделать! Я схватил трубку и набрал номер.
      — Адвокатская контора "Психо, Шизи и Словоблудии^, - ответили мне. — Если вы хотите предъявить кому-либо иск за то, что он не вовремя попался вам на глаза или за любое другое действие, оставьте сообщение и укажите ваш адрес после длинного гудка.
      Автоответчик! Рабочий день закончился!
      Как мне дозвониться до охранников?
      У меня был адрес. Если есть адрес, то можно узнать номер телефона. В отчаянии я соединился со справочной службой и, представившись офицером федеральной службы, попросил дать мне номер. При этом я не отрывал взгляда от экрана.
      Охранник вернулся.
      — Да, — сказал он графине Крэк, — ваш шеф подтвердил, что вы только что вышли. Но я все-таки пройду вместе с вами. По-моему, эти пятеро внутри уже совершенно спятили.
      — А кто может напасть на этот дом? — спросила графиня Крэк измененным голосом.
      — Может появиться отвратительная ведьма, одетая цветочницей, с корзинкой, — ответил охранник. — Нам дан приказ стрелять при ее появлении. Но мы не пропустим никого, кто покажется нам подозрительным. Наша фирма славится своей надежностью.
      — Это делает вам честь, — заметила графиня Крэк. — Но если вам угрожает опасность, я не посмею вас отвлекать. Хотя я могу немного задержаться. Любители коктейлей обычно не любят отвечать на вопросы.
      — Это точно, — согласился охранник. — Если я услышу что-нибудь подозрительное, то поднимусь.
      Графиня Крэк вошла в дом, села в лифт и, поднявшись наверх, вышла в холл. Еще охранник! Он стоял у двери.
      — Вы не можете войти сюда, — сказал он. Крэк предъявила ему удостоверение:
      — Ваш сотрудник внизу проверил меня. Свяжитесь с ним, если не верите.
      — Они тут черт знает чем занимаются, — сказал охранник. — Сексуальная оргия. Ну ладно. Я позвоню ему.
      Он опустил автомат и открыл дверь.
      Загремела музыка. Нео-панк-рок! Истеричные вопли!
      Охранник вошел. Крэк последовала за ним. Они оказались в коридоре. Через приоткрытую дверь виднелась гостиная.
      Справочная служба дала мне номер телефона. Я поспешно бросился набирать его. Если мне удастся дозвониться до того, как охранник начнет звонить своему партнеру, то графиня Крэк погибнет!
      Охранник пробирался по гостиной. А это было непросто.
      На полу валялись сплетающиеся и расплетающиеся тела. Крики и стоны сопровождали грохот неопанк-рока.
      Охранник с каменным выражением лица перешагивал через извивающиеся тела.
      На столе стоял телефон. Он молчал.
      Мой палец летал по кнопкам.
      Взгляд графини Крэк был направлен куда-то вниз, как будто в ее карман. Охранника мне не было видно. А между тем графиня что-то извлекла из кармана.
      Я набрал номер!
      А в это время Крэк уже подошла к двери, ведущей в гостиную, что-то швырнула туда и захлопнула дверь.
      Я услышал телефонный звонок!
      Как раз вовремя. Охранник не успел занять телефон!
      В трубке моего телефона послышались звуки неопанк-рока, крики и стоны.
      — Служба безопасности "Орлиный глаз", — ответил голос.
      — Говорит офицер ФБР. Ради Бога, та женщина-полицейский…
      Вам! — раздалось у меня в трубке. За закрытой дверью гостиной вспыхнул голубой свет.
      "Блюфлэш"!
      — Алло! — заорал я в трубку.
      В ответ неслись только звуки нео-панк-рока.
      Ваааааауууууууу!

      Графиня Крэк отворила дверь гостиной. Игла проигрывателя застряла на последней дорожке и тихо шуршала.
      Она пересчитала тела на полу и брезгливо поморщилась.
      Охранник свалился рядом с телефонным столиком, трубка выпала у него из рук. Я испугался. Она слышала звонок телефона!
      Крэк подошла к столику, подняла трубку и поднесла ее к уху.
      — Кто это? — спросила она.
      Меня охватила паника.
      Графиня Крэк связалась со мной!
      Она говорила со мной!
      Боже мой, давление у меня подскочило дальше некуда.
      Еще секунда — и мстительная графиня разоблачит меня!
      — Кто это? — повторила она. — Я слышу, как вы дышите.
      Господи! Я затаил дыхание.
      Слышит ли она, как у меня бьется сердце?
      А что, если она может отследить звонок? Крэк была одета полицейским. Может, она захочет арестовать меня за безнравственность.
      Поверьте, это ужасное ощущение. Я видел ее на экране. А она слышала меня по телефону!
      Неожиданно я испугался, что сейчас начну что-то бормотать.
      И тут меня осенила замечательная идея. Нужно повесить трубку!
      Но я не мог пошевелить рукой.
      Огромным усилием воли, какое возможно только в минуты смертельной опасности, я заставил мускулы слушаться меня.
      Я положил трубку на рычаг и с неимоверным трудом приказал пальцам разжаться.
      Потом откинулся на спинку стула и невидящими глазами уставился на экран. Графиня чуть-чуть не настигла меня!
      Что она сделает, когда узнает, что я в Нью-Йорке? Что она сделает, когда поймет, что это я преследовал ее?
      Она убьет меня!
      У меня задрожали руки. Вместо экрана передо мной возникло тело желтокожего мужчины, которого графиня Крэк убила там, на Волтаре. Он застывшими глазами смотрел мне в лицо. Он сказал… Но нет, сейчас это был уже Торпедо. Он говорил…
      — Постой, Грис, — пробормотал я. — Сейчас не время сходить с ума.
      — Кто говорит? — спросил я.
      — Офицер Грис из волтарианского Аппарата координированной информации, начальник четыреста пятьдесят первого отдела, Блито-ПЗ. Как дела?
      — Ужасно, — ответил я. — Как поживает Ломбар Хисст?
      — Отлично, — сообщил я и в свою очередь спросил: — А в горах Блайка хорошо охотиться?
      — Так себе. Но теперь, когда я стал Хеллером…
      — Заткнись! — рявкнул я.
      Но это не помогло. В комнате раздавался еще чей-то голос!
      — Ради Бога, чего ты орешь, Инксвитч? — Это пришла Адора. — Не стоит смотреть по телевизору фильмы со сценами насилия, если ты потом начинаешь кричать.
      Обычно я терпеть не мог, когда она бросалась на меня. Но сейчас обрадовался. Обе мои жены пришли домой.
      Адора захлопнула дверь.
      Как мало у меня осталось здравого смысла!
      Я наблюдал за экраном.
      Графиня Крэк обыскивала комнату, открывала шкафы… Искала письма? Бумаги? Какая удача, что я никогда не имел дела напрямую с этой женщиной! Скорее всего она ничего не найдет.
      И тут я заметил нечто ужасное. Перчатки! Она надела хирургические перчатки от Занко! Потом склонилась над грудой сплетенных тел. Неужели она хочет разрезать их на кусочки? Бедные, беззащитные жертвы, лежат без сознания под безжалостным взглядом жестокой ведьмы! Я затаил дыхание. Крэк заговорила.
      — Боже мой, — пробормотала она, — похоже, эти примитивные создания окончательно запутались в вопросах секса.
      Судя по всему, она не знала, как ей разобраться в груде тел. Наконец она решилась. Схватила испанца за лодыжки, отволокла в сторону и прислонила к стене. Затем взяла темнокожего за запястья и перетащила через остальных. Она складывала тела аккуратным рядком.
      Наконец Крэк высвободила голову Долорес из-под ног Пупси Лупцевич и положила обеих рядышком.
      — Ох, — сказала графиня, взглянув на последнее тело на полу, Кукурузеллы Трахнер. — Эти примитивные личности даже не в состоянии вымыться! — Она уложила Кукурузеллу рядом с остальными женщинами и оглядела всех трех. — Боже, как я была не права насчет Джеттеро! Он бы никогда в жизни не притронулся к такой мерзости!
      Графиня Крэк потянулась за стулом. Там что-то лежало, и она собралась смахнуть это на пол. Но потом пригляделась повнимательнее.
      Это была подушка особой формы с завязками. Крэк перевела взгляд на Кукурузеллу Трахнер, лежащую у стены.
      — Вот как, подлая потаскушка! — произнесла она. — Так ты не беременна!
      И действительно, живот Кукурузеллы Трахнер оказался плоским, как столешница.
      — Ладно, сейчас мы узнаем, — сказала графиня Крэк, — кто втянул вас в эту интригу!
      Она открыла чемоданчик, который принесла с собой, и что-то вытащила из него.
      Гипношлем!
      Боже, мне наверняка пришел конец.
      Что могут знать эти девицы?
      О, если бы я подумал об этом заранее, то мог бы расположиться в радиусе двух миль от нее, и тогда гипношлем не стал бы работать из-за прерывателя, вживленного в мой череп. Но сейчас уже слишком поздно бежать отсюда в Бронкс. С другой стороны, я был уверен, что не смог бы владеть своими нервами, если бы оказался еще хоть на сантиметр ближе к опасной графине Крэк.
      Она включила шлем, подошла к одному из парней и спокойно надела его на болтающуюся голову. Я был поражен. Я не думал, что гипношлем действует на людей, которые потеряли сознание под действием «блюфлэш». Оказывается, не было никакой разницы. Графиня Крэк включила микрофон.
      — Ты не вспомнишь о том, что видел или слышал этим вечером женщину-полицейского. Ты забудешь о моем посещении. Ты проснешься, когда я три раза щелкну пальцами.
      Она сняла шлем, натянула его на голову темнокожего и повторила то же самое. После чего проделала эту же операцию с оставшимися парнями.
      Потом подошла к Долорес и села перед ней на стул. У той что-то сочилось изо рта.
      — Ой, — произнесла графиня, взяла хирургический тампон из набора Занко и, вытерев девушке лицо, брезгливо швырнула смятый комочек на ее обнаженный живот. — У нее мозгов не хватает даже для того, чтобы правильно заниматься сексом. Посмотрим, насколько она осведомлена в других вещах.
      Крэк осторожно надела шлем на темноволосую голову.
      — Спи, спи, крепко спи, — произнесла графиня в микрофон. — Сейчас ты расскажешь мне правду, всю правду и только правду, и да поможет тебе Бог. Когда ты впервые услышала об Уистере?
      — В газетах, — послышался монотонный голос. — По телевизору, когда он участвовал в гонках.
      — Ты когда-нибудь встречалась с Уистером?
      — Нет.
      — Кто заставил тебя подать иск и солгать?
      — Меня наняли Психо, Шизи и Словоблудинг. Они приехали в наш городок и сказали, что есть стоящее дельце, я могу попасть в газеты и заработать кучу денег, если сделаю то, что они скажут.
      — Кем ты была?
      — Местной проституткой.
      — Кто тебе платит?
      — Психо, Шизи и Словоблудинг.
      — Ты знаешь, кто еще причастен к этой фальсификаций и подложному иску?
      — Нет.
      — Ты поступишь так, как я скажу. Прежде всего завтра утром ты пойдешь к Психо, Шизи и Словоблудингу и попросишь, чтобы они позволили тебе сделать признание перед судом в том, что иск фальшивый, что ты принесла ложную присягу и что необходимо отменить иск и ордера на Уистера. Ты пригрозишь им, что выдашь их коллегии адвокатов, если они этого не сделают, что в противном случае ты перевернешь небо и землю, чтобы уничтожить их. Понятно?
      — Да.
      — Ты забудешь, что я была здесь, и не сможешь вспомнить, что это я велела тебе так поступить. Ты будешь считать, что сама все придумала. Ты проснешься, когда я щелкну пальцами три раза.
      Потом графиня по очереди подошла к Пупси Лупцевич и Кукурузелле Трахнер, выслушала такие же ответы и внушила им то же самое. Немногим отличалось только то, что она сказала Кукурузелле Трахнер:
      — Ты снимешь эту чертову подушку, покажешь ее всем и признаешься, что никогда не была беременна и что ты лгала.
      Заканчивая говорить с Кукурузеллой, Крэк краем глаза заметила, что охранник шевелится и шарит вокруг себя в поисках оружия.
      Графиня нацепила ему на голову шлем.
      — Спи, спи, крепко спи. Когда ты проснешься, то решишь разобраться с этой оргией. Если твои коллеги внизу спросят тебя, скажешь, что приходила женщина-полицейский и говорила с одним из парней о счете за коктейль, но ты не обратил внимания, с кем именно. Ты не запомнишь, как я выглядела. Ты не вспомнишь, что звонил телефон. Ты проснешься, когда я щелкну пальцами три раза.
      Она выключила гипношлем и убрала его. Огляделась. Подобрала салфетку, которой вытирала Долорес. После чего подошла к входной двери, открыла ее и выглянула в коридор. Потом сняла хирургические перчатки, бросила их в пепельницу, туда же швырнула салфетку и подожгла. Все мгновенно загорелось.
      Графиня Крэк громко щелкнула пальцами три раза и с отвращением прислушалась, как вскрики трех девушек слились со страстными вздохами пяти парней. Тела сплелись. Пластинка заиграла.
      Охранник встал и оглядел груду тел на полу.
      — Подвинься! — рявкнул он на парня, похожего на испанца. — Мне надо разобраться с вами! — И он стал расстегивать брюки.
      — Никогда не смогу понять этих примитивных тварей, — сказала графиня Крэк. — Ты говоришь им о простейших вещах, а они все умудряются понять неверно.
      Она вышла из квартиры, закрыла за собой дверь и спустилась вниз.
      — Ну как, появилась цветочница с корзиной? — спросила она у охранника.
      — Пока нам везло, ее нет, — ответил тот. — А у тебя как дела?
      — Отлично, — сказала графиня Крэк. — Я заставила его заплатить.
      Она пошла по растрескавшемуся тротуару вдоль плохо освещенной улицы и через минуту приблизилась к какому-то массивному темному пятну. (…), я не смог разглядеть машину!
      Послышался звук открывающейся дверцы. Света нет. Дверь захлопнулась.
      Шуршание одежды. Наверное, графиня раздевалась. Снова шуршит одежда. Крэк одевается? Все происходило слишком быстро.
      Щелчок. Зажегся свет.
      Женщина-полицейский не связана!
      Она лежала на узенькой койке.
      Ни следа веревок.
      И при этом смотрела в потолок и улыбалась, совершенно не замечая графиню Крэк.
      Загудел мотор. Машина тронулась с места.
      Женщина потянулась к своей одежде и начала одеваться.
      К тому времени когда она оделась, машина снова остановилась.
      Женщина взялась за ручку и открыла дверцу. На другой стороне улицы виднелось ярко освещенное отделение полиции нравов, дивизион Бронкса.
      Напевая себе под нос какую-то песенку, женщина вышла и направилась к зданию.
      Крэк закрыла дверцу. Машина поехала.
      Графиня взглянула вниз. На полу валялся конверт с надписью "Глаза и Уши Волтара". В нем лежала штучка, носившая название "компонент Б".
      — Бац-Бац, — позвала графиня. — Разве вы не брали с собой эту черную штуку?
      — Конечно, нет, — послышался ответ Бац-Баца. — Я не доверяю всяким штучкам из игрушечного магазина.
      — Но женщина из полиции нравов пошла за вами?
      — Ага.
      — И что же вы ей сказали?
      — Ничего особенного, — пробормотал Бац-Бац.
      — Бац-Бац, вы что-то скрываете от меня?
      — Я, мисс Рада?

      Когда у вас появляется предательская, полная оптимизма мысль, что все худшее уже позади, берегитесь!
      На следующее утро я проснулся поздно, потому что не мог прийти в себя после огромной дозы адреналина, которую выработал мой организм под воздействием шока от разговора с графиней Крэк.
      Я рассчитывал, что смогу перемотать запись назад и посмотреть, что случилось за это время. Но когда я встал с постели в десять утра, то сделал ужасное открытие: у меня не осталось больше видеопленки. Если я не буду постоянно наблюдать за экраном, то могу пропустить жизненно важную информацию, необходимую для того, чтобы заманить эту преступницу в ловушку в разгаре ее кровавых дел.
      Но если бы меня в тот день преследовало только одно невезение, то не стоило бы даже говорить об этом. Нет, на этом неприятности не закончились, как показали дальнейшие события того несчастливого дня.
      Графиня Крэк провела ночь в каком-то первоклассном отеле. Я не мог определить, под каким именем она записалась, потому что место на бланке, которое предстало моим глазам на экране, осталось чистым.
      Крэк заканчивала завтракать в своем номере. Серебряные тарелки на белоснежной льняной скатерти и их изящное содержимое так и притягивали взор. Она раскрыла огромный свод законов и, продолжая завтракать и не выпуская вилку из руки, прочла две страницы.
      В дверь постучали. Крэк сказала: «Войдите» — и на пороге появился Бац-Бац со шляпой в руке.
      — Тачка у черного входа, — сказал он. — Поехали, или опоздаем, мисс Рада.
      Графиня засуетилась и вскоре вышла с книжкой и чемоданчиком в руках.
      Вот мой шанс!
      Крэк спустилась по черному ходу и вышла на улицу. Там стоял белый микроавтобус!
      Бац-Бац отодвинул боковую дверцу, графиня уселась, и автобус тронулся с места.
      Ага! Белый микроавтобус. Транспортное средство для коммерческого использования без боковых окон, переоборудованный для повседневного употребления.
      Если мне удастся вычислить его местонахождение, то я свяжусь с Психо, Шизи и Словоблудингом. Они вручат ей ордера, графиня Крэк окажется в Белльвью, и тогда — какое счастье! — с ней будет покончено.
      Насколько я знал, фирма типа этой ни за что не сдастся! К черту клиентуру, дело превыше всего!
      Я позвонил в отделение транспортных средств и, представившись федеральным агентом, сказал, что мне нужны все данные о белом микроавтобусе.
      — Марка? — спросили меня. Я не знал.
      — Номер? Я не знал.
      — Послушайте, (…), мистер фэбээровец, в Нью-Йорке тысячи белых микроавтобусов. В следующий раз разузнайте о нем подробнее. — Трубку повесили.
      Неудача меня не смутила. Я буду продолжать наблюдение. Кроме того, я еще раз поговорю с Психо, Шизи и Словоблудингом. Я набрал номер.
      — Они в суде, — ответил женский голос в их офисе.
      — Вы должны соединить меня с ними! — сказал я.
      — Извини, приятель. Я здесь не работаю. Я клиентка и собираюсь подать иск на миллионера за то, что он неправильно застегнул мне платье, когда три года назад наткнулся на меня недалеко от Кони-Айленда. Я там плавала совершенно (…) голая. Славное выгорит дельце. Хочешь, подъезжай и будешь свидетелем. Мне, наверное, придется еще пару часиков подождать. Можем (…) приятно скоротать время и обсудить все детали.
      Я повесил трубку.
      Суд!
      Речь наверняка идет о Верховном суде и судье Куваддере Твисте!
      Я быстренько нашел номер, набрал его и соединился с оператором, который отправил меня к другому оператору, а тот — еще к другому, и так далее. Очень сложная система. После получасовых переговоров один из клерков в каком-то департаменте сказал, что, по его мнению, судья Твист сейчас находится в суде.
      Господи, неужели здесь ни до кого невозможно добраться? Даже по телефону.
      Ага! Еще не все потеряно. Я подумал и позвонил в службу охраны "Орлиный глаз".
      — Ваших ребят прошлой ночью обвели вокруг пальца, — сообщил я шефу.
      — Как это? — спросил прокуренный бас.
      — Эта свирепая ведьма пробралась туда и делала с бедными девушками, которых вы охраняете, все что хотела. А они клиентки Психо.
      — Ах, вы об этих, — сказал он. — Мои ребята сообщили, что у них в квартире была славная вечеринка.
      — Не сомневаюсь, — заметил я. — Но дело не в этом. Эту женщину ведь так и не нашли.
      — Верно, — ответил он. — Но если мы ее засечем, то получим десять штук. Мы будем вам очень благодарны, если вы сообщите нам любую информацию, которая поможет отыскать ее и засадить в Белльвью.
      — Буду поддерживать с вами связь, — заявил я, положил трубку и снова повернулся к экрану.
      И остолбенел!
      Передо мной был зал суда. Графиня Крэк сидела среди зрителей. Не могу сказать, где именно, поскольку я видел только море голов и судью за кафедрой. Судья Кувалдер Твист!
      Я снова вцепился в телефон:
      — Она сидит в зале суда на заседании судьи Твиста! В это самое мгновение! Схватите ее!
      На другом конце сразу швырнули трубку.
      Ага! Они взялись за дело. Десять тысяч долларов на полу не валяются.
      Происходящее в суде привлекло мое внимание.
      Долорес, Пупси и Кукурузелла сидели за столом перед кафедрой. Психо, Шизи и Словоблудинг стояли перед судьей.
      — Это весьма необычно, — сказал судья Кувалдер Твист. — Вы хотите сказать, что отказываетесь от дела? Вы разрушите всю нашу систему судопроизводства! Жизнь каждого человека связана с системой законов и зависит от присоединения новых дел к судебному расписанию, а не от их изъятия?! Это весьма необычно!
      У судьи был очень грозный и свирепый вид.
      — За это вас можно лишить членства в коллегии адвокатов! — продолжал Твист. — Я должен собственными ушами услышать об этом из уст ваших клиентов, иначе не поверю! Клерк, приведите к присяге Пупси Лупцевич-Уистер.
      Пупси выпихнули к стойке и привели к присяге.
      — Да, — сказала она. — Это правда, что я хочу отказаться от всех выдвинутых мною против Уистера исков. Я никогда не была замужем. На самом деле я просто ехала на поезде. Уистер украл мою одежду и соломенную шляпу, чтобы сбежать, и, пока он меня связывал, я стонала и умоляла, чтобы он меня (…), но он отказался. Поэтому я хочу подать новый иск за то, что он покинул меня, не удовлетворив мою женскую сущность.
      Судья со вздохом облегчения стукнул молотком.
      — Другой иск. Так-то лучше. Садитесь, мисс Лупцевич. Теперь я хочу послушать мисс Кукурузеллу Трахнер-Уистер.
      Клерк привел ее к присяге, она встала перед кафедрой и сказала:
      — Все данные мной прежде свидетельства о моих отношениях с Уистером не соответствуют действительности. Я отказываюсь от предыдущих исков. — Она продемонстрировала суду подушку. — Я носила это, чтобы казалось, будто я беременна, а на самом деле это не так. Пусть все видят. — Она задрала юбку и продемонстрировала Твисту гораздо больше, чем свой плоский живот.
      — Похоже на сфабрикованное дело, — заметил судья Твист.
      — На самом деле, — продолжала Кукурузелла, — тот факт, что он не притрагивался ко мне и что я небеременна, — это повод для нового иска. Я выдвигаю новый иск на два миллиарда долларов от имени всех женщин Канзаса, которых Уистер не(…) и которые незабеременели от него. Это нарушение прав женщины, настоящая дискриминация. Мы заявляем, что самый известный и выдающийся из преступников всех времен, и народов пренебрег нами, и требуем наказания за моральный ущерб, а также возмещения убытков.
      — Теперь у нас есть кое-что, — произнес судья. — Садитесь. Я хочу выслушать Долорес Пубиано де Копула-Уистер.
      Клерк привел ее к присяге. Мексиканская красавица встала перед кафедрой и, подтянув повыше юбку, улыбнулась судье. Старательно выговаривая английские слова, Долорес произнесла:
      — Я всего лишь бесприютная сирота из крохотного селения к югу от границы и объявляю о том, что отказываюсь от всех предъявленных мной Уистеру исков. Я никогда не состояла с ним в браке. Но когда он был в бегах в Мексике, то остановился рядом с нашей гасиендой. Тогда я была ребенком, мне было двенадцать. Я стояла на солнцепеке, с распущенными черными волосами, а кожа у меня была белая, как молоко. С восхищением я глядела, как он мчался, всего на несколько шагов опережая погоню. Его лошадь рухнула к моим ногам. Я сказала: "Кабальеро с волосами цвета солнца и небесно-голубыми глазами, пожалуйста, прими в дар моего осла и умчись на нем навстречу свободе, прежде чем тебя нагонят преследователи".
      Она запнулась и взглянула на Психо. Тот ткнул пальцем в бумаги у нее в руках. Долорес посмотрела в свои записи.
      — Ах да, — продолжила она, поднимая глаза на судью. — Сейчас будет самое интересное. Хотя стражники без остановки стреляли в него, Уистер спрыгнул с лошади, и его серебряная шпора блеснула на солнце. — Она снова сверилась со своими заметками. — Он сказал: "Ах, гордая красавица, наконец-то я могу обладать тобой". Он схватил меня, затащил под кактусы, задрал юбки и (…) меня. Потом он взял моего осла и уехал. Я тут же пустилась за ним в погоню на лошади, но не смогла догнать его. У судьи Твиста заблестели глаза.
      — Продолжайте, — сказал он, облизав губы. Девушка взглянула на Психо, который снова ткнул пальцем в бумаги, и прочла:
      — Поэтому я предъявляю иск Уистеру за кражу осла. Но это не самое главное. Я заявляю, что Уистера необходимо привлечь к уголовной ответственности за изнасилование. Тогда мне было только двенадцать, я была несовершеннолетней, поэтому, хотя прошло уже много лет, дело не может быть закрыто в связи с давностью происшедшего. Я требую возбуждения уголовного дела против Уистера за изнасилование несовершеннолетней!
      — Ну-ну, — произнес судья Твист, стукнув молотком. — Я знал, что на этом дело не будет закрыто.
      Какой-то человек в костюме-тройке протиснулся к кафедре и что-то быстро зашептал председательствующему.
      Судья поднял молоток.
      — Прокурор-обвинитель напомнил мне, что мы должны сделать еще кое-что. Тем более что все три истицы, они же ответчицы, присутствуют здесь.
      Психо, Шизи и Словоблудинг, очевидно, успели переговорить с судьей до начала заседания, потому что у них уже все было готово. Они подтолкнули трех девушек к судье.
      — Каждая из вас, — сказал тот, — обвиняется в лжесвидетельстве, введении суда в заблуждение и прочая, и прочая. Признаете ли вы себя виновными?
      — Признаем, — хором ответили за своих клиенток Психо, Шизи и Словоблудинг.
      — Признаны виновными в названных преступлениях, — заявил судья и стукнул молотком. — Все трое приговорены к десяти минутам тюремного заключения за каждое из названных преступлений. Приговор подлежит немедленному исполнению. — Он взглянул на прокурора, тот согласно кивнул.
      Судья стукнул молотком. — А теперь суд, без сомнения, принимает новые гражданские иски и подтверждает, что им будет дан ход. Но с уголовным преследованием возможны осложнения. Изнасилование несовершеннолетней произошло в Мексике. Я бы советовал вам возбудить уголовное дело там, отправив жалобу по почте. Ордер на арест мы получим приблизительно через пять дней. Устроит вас это, Психо?
      — Вполне, — ответил Психо.
      — А обвинение?
      — Вполне приемлемо, — отозвался прокурор. — Не забудьте, что послезавтра мы приглашены на классический гольф в Майами. А на следующий день мы должны быть дома, чтобы успеть на серфинговый гандикап в Акведуке.
      — И в самом деле, — согласился судья и вновь обратился к суду: — Изнасилование несовершеннолетней является очень тяжким преступлением, которое влечет за собой длительное тюремное заключение, вплоть до пожизненного. Только что принятый закон, кроме того, предусматривает стерилизацию ответчика, а стерилизация взрослой особи мужского пола нередко заканчивается его смертью. Суд не может уклоняться от исполнения своих обязанностей, поэтому через пять дней мы вновь обсудим ордер на арест Уистера в связи с серьезным обвинением в изнасиловании несовершеннолетней. Я считаю, что мы можем со спокойной совестью пренебречь такой формальностью, как созыв большого жюри, потому что, как я уже говорил сегодня, это не новое, а возобновленное дело. Заседание суда закончено. — Судья стукнул молотком по кафедре и встал.
      Все находящиеся в зале заседания тоже поднялись. Судья торжественно пожал руки своим помощникам.
      — Шлюхи! — с плохо скрываемой яростью бормотала в толпе зрителей графиня Крэк. — Грязные девки! Они многое добавили от себя к тому, что я им велела!
      Десять минут спустя, сидя в белом микроавтобусе, она пересказывала все происшедшее Бац-Бацу.
      — Кто-то их подучил! — закончила она. — Кто-то стоит за всем этим!
      — Может, тот придурок со вставной челюстью, который выдает себя за Джета? — предположил Бац-Бац, обгоняя грузовик. — Может, это его рук дело?
      — Думаю, вы попали в самую точку, Бац-Бац, — произнесла графиня Крэк. — Но как нам его найти?
      — Будем искать, — ответил Бац-Бац. — Может, я и не поражаю воображение своими габаритами, но тем не менее запросто могу выбить правду из человека. Предоставьте это мне. Мы вытащим Джета из пут закона!

      Я позвонил в агентство "Орлиный глаз". — Они ушли, — сказал я. — Как вы могли их упустить?
      — Мы не были готовы к такому, — ответил прокуренный голос. — Никому и в голову не придет искать преступника в суде, если не брать в расчет самих судей, конечно. Туда ведь не просто попасть. К тому моменту когда мои люди нашли нужный зал заседания, слушание уже закончилось. Но ничего страшного. Психо, Шизи и Словоблудинг предполагают, что в этом деле есть какой-то подвох. Сегодня утром они сказали мне, что раньше не было такого, чтобы их клиенты внезапно меняли решение, и им пришлось основательно пораскинуть мозгами, чтобы придумать, как составить новые иски. Они выдвинули новый вариант — изнасилование несовершеннолетней — и теперь собирают улики и так далее. Они увеличили награду для того, кто поможет упрятать эту женщину в Белльвью, до пятидесяти тысяч.
      — Отлично, — сказал я, вновь обретая надежду.
      — Да, слушайте. Похоже, вы, агенты ФБР, хорошо осведомлены об этом деле. Может, у вас есть ее фотография?
      Ого! У меня была одна фотография Крэк. Копия ее фото на паспорте.
      — Я немедленно доставлю ее вам, — сказал я.
      Я повесил трубку, связался по радио с Ратом и потребовал, чтобы он зашел за фотографией и отнес ее.
      — Кажется, мы наконец-то достали этого (…) офицера королевской службы, — сказал я, когда он явился. — Изнасилование несовершеннолетней.
      — Это правда? — спросил Рат, пощипывая усы.
      — С каких это пор в суде нужна правда? — съехидничал я.
      — В земном суде? — спросил Рат. — Не нужна.
      — Изнасилование несовершеннолетней — это очень серьезно. Виновника стерилизуют, и в ходе такой операции пациент нередко погибает. Ну а то, что от него остается, отправляют в тюрьму, пожизненно. Поделом этому (…)!
      — Почему? — спросил Рат.
      — Ты (…) идиот! — набросился я на него. — Он выполняет приказы Великого Совета. Он не аппаратчик. Он флотский! Он может получить приказ убить меня, запросто! Подумай об этом, Рат. Один неверный шаг, и я тебя в порошок сотру!
      — Так изнасиловал он несовершеннолетнюю или нет? — спросил Рат. — Непохоже на него. Я следил за ним, и он производит впечатление порядочного человека. Не его вина, что мы потерпели поражение в "Ласковых пальмах". Виноваты вы, потому что не сумели все как следует спланировать.
      — Виноваты проститутки в этом борделе! — накинулся я на этого идиота.
      — Проститутки, институтки, — пробормотал Рат. — Ведь он же флотский. Так чего ж вы ждали? Но я вам скажу, там не было несовершеннолетних! У нас есть доказательства!
      — Он с ума сходит от несовершеннолетних! — прорычал я. — А сейчас, (…) тебя, отнеси эту фотографию в агентство "Орлиный глаз".
      Рат взял фотографию и взглянул на нее.
      — Ого, — произнес он. — Это его девушка. Я ее видел однажды. Но на этой фотографии она на себя не похожа. Из всех женщин, что мне доводилось видеть, она — самая красивая. На планете Модон ни одна с ней не сравнится. Единственная женщина, которая может с ней поспорить, — это Хайтн Хеллер. Бедняга Терб сделал несколько снимков Хайти. Я как-то просматривал вещи Терба и нашел их. У этой девушки такой же разрез глаз. Она выглядит как настоящая аристократка с Манко, а они самые красивые…
      — Черт (…) тебя, Рат! — рявкнул я. — Заткнись! Немедленно отнеси фото в "Орлиный глаз".
      Рат убрал снимок в свой кейс. На пороге он обернулся и сказал:
      — Вам никогда в жизни не удастся убедить меня, что офицер королевской службы, у которого есть такая красивая подружка, будет обращать внимание на несовершеннолетних, а тем более насиловать их!
      Он быстро выскользнул за дверь, за мгновение до того, как в нее врезался брошенный мной стул. Какой негодяй! Просто счастье, что я держал его в ежовых рукавицах «аппаратной» дисциплины. Как смел он сомневаться, что Хеллер изнасиловал несовершеннолетнюю? Раз я сказал, значит, так оно и есть.
      Я, в буквальном смысле слова, кипел.
      А потому изо всех сил ударил видеоприбор Хеллера. Как жаль, что на нем нет кнопки, с помощью которой можно было бы ударить его самого. Это явное упущение. Мне нужно раз и навсегда покончить с ним, как это сделал Ломбар с антиманко.
      От удара экран включился. Хеллер сидел в салоне и играл в покер с капитаном Биттсом, тренером и помощником.
      — Никогда не подозревал, что в колоде должно быть пять тузов, — сказал Хеллер. — У меня три, а у вас два.
      — Это специальная колода, — ответил капитан Биттс. — Видите, у меня все черви, значит, кон мой. — Он записал себе очки.
      — Как мило с вашей стороны, что вы разрешили мне играть в кредит, — заметил Хеллер. — Сколько я уже проиграл?
      — Ровно десять тысяч и тридцать три доллара, — ответил капитан Биттс.
      — Думаю, мне надо пробежаться по палубе, — обратился Хеллер к тренеру, — пока у меня еще осталась обувь. — Он поднялся, тренер тоже встал. — Вечером мы снова сыграем, когда я немного приду в себя.
      Я отвернулся. Я был рад, что он чувствует себя не в своей тарелке, насильник проклятый. Ему станет еще хуже, когда мы до него доберемся.
      Великолепное будет зрелище, когда он предстанет перед судом по обвинению в изнасиловании несовершеннолетней!
      В холле послышался шум. Я удивился. Дамы вернулись с работы. Разве уже так поздно?
      Они вошли, снимая вещи и переговариваясь на повышенных тонах. Похоже, они были чем-то очень расстроены.
      И Адора и Кенди говорили о психиатрах и употребляли слова из трех букв, которые совершенно не подходят для женских уст. Я решил, что они потрясены демонстрацией аборта, которую видели утром по моему экрану. Потом они перешли к психиатрическому регулированию рождаемости, и слово из трех букв зазвучало еще чаще.
      — Мы должны бороться до последнего, — сказала Адора Бей, урожденная Щипли. — Поэтому нам надо все хорошенько обдумать.
      Наверное, у меня был на редкость глупый вид, когда я в халате появился на пороге своей комнаты, потому что Адора пристально взглянула на меня.
      Плохой знак.
      — Присаживайся, муженек, — указывая на стул, велела она.
      Я сел.
      — Хватит нежничать, — сообщила она мне. — Мы все спланировали. На следующей неделе мы начинаем обращать в свою веру "голубых".
      — Мужчин? — спросил я.
      — Верно, — резко ответила она. — Пока мы заняты только половиной проблемы, дальше нам не продвинуться. Психиатры так натаскали этих (…), что они могут только развратничать и брать в рот. Банда (…) придурков-шовинистов! Вот тут ты нам и пригодишься.
      — Потише! — произнес я. — Я не собираюсь иметь дело с «голубыми»! Я их не перевариваю. Меня тошнит даже при одной мысли о них.
      — Ладно, перестань. Тебе нужно просто привлечь их к антилесбиянской кампании: пусть «голубые» стоят вокруг и смотрят, что они теряют.
      — Ни в коем случае! — крикнул я. — Они возбудятся, схватят меня и изнасилуют в (…). Нет, мадам Щипли Бей. Нет и нет! Это мой окончательный ответ. Считайте, что я вышел из игры. Моей деятельности пришел конец. И нет смысла говорить об этом. Возьмите ружье. И пристрелите меня. Подайте на меня в суд за двоеженство. Но можете убираться к черту вместе со своими "голубыми".
      Адора страшными глазами посмотрела на меня. Прищурилась. Она не терпела возражений.
      — Так я и думала, что этим кончится. Я уже слышала твое мнение по этому поводу. Потому-то и приняла кое-какие меры предосторожности. Сейчас я тебе кое-что покажу. — Адора щелкнула пальцами: — Дай большой конверт, Кенди.
      Кенди передала конверт. Открыв его, Адора Бей сказала:
      — Эти снимки только что получены из одной частной фотостудии. — Она достала их.
      Это были большие цветные фотографии 25 на 27 сантиметров.
      — Вот, — сказала Адора, — это ты с Майком, а это ты с Милдред. Снимала Крошка. Великолепные цвета. Выглядят как настоящие, верно? Тела особенно хорошо получились!
      — При чем здесь они? — подозрительно спросил я. — Мы говорили о «голубых», а тут, как видишь, женщины! Этого никто не сможет отрицать. Так что же это доказывает?
      — Ничего особенного. Только то, что ты развратник. — И тут на ее лице появилась фальшивая улыбка. — Взгляни-ка лучше на это!
      Я и Крошка!
      На первой фотографии был запечатлен момент, когда она чуть не сбила меня с ног, но из-за развевающегося халата все выглядело так, словно я набросился на нее!
      — А теперь полюбуйся номером два! — злорадно процедила Адора.
      Я пытался отвести руки Крошки, но было похоже, словно я схватил ее!
      — Хватит! — взвизгнул я. — Фотографии врут!
      — Вот как? — злорадно ухмыльнулась Адора. — Посмотрим номер три!
      С выражением ужаса на лице Крошка, казалось сопротивлялась сексуальному насилию. А на самом деле я пытался скинуть ее с себя!
      — Нравится, а? — вопросила Адора, глядя на мое перекосившееся лицо. — Думаю, номер четыре должен тебе понравиться. Выглядит так реалистично.
      Я выпучил глаза. Голос мой превратился в тонкий писк:
      — Но она сама встала на колени! Я не заставлял ее! Я пытался ее поднять!
      — Классная порнуха, — ухмыльнулась Кенди, глядя через мое плечо.
      — Да, но мы ведь еще не закончили, — заметила Адора. — Взгляни на номер пять!
      На снимке была изображена Крошка, отступавшая к кровати. На лице у нее застыло выражение ужаса. И опять все выглядело не так, как происходило на самом деле.
      — Эй! — вскрикнул я. — Я пытался привести ее в чувство!
      — По фотографии этого не скажешь! — зловеще улыбнулась Адора. — А вот и номер шесть!
      Крошка лежала на кровати. А я схватил ее за растрепанный хвостик, чтобы не дать ей броситься на меня,
      — А теперь попытайся кому-нибудь доказать, что ты не занимался развратом, — сказала Адора.
      — Подождите! — крикнул я. — Фотоаппарат лжет.
      — Фотоаппарат никогда не лжет, — заявила Адора. — Все на свете верят фотографиям.
      — Крысы! — сказал я. — Вы же сами все видели. Вы прекрасно знаете, что ничего подобного не было. Я всего лишь пытался заставить ее вести себя прилично.
      Адора улыбнулась леденящей душу улыбкой:
      — По этим фотографиям совершенно ясно, что именно ты собирался делать, детка. Любой, кто взглянет на них, сразу это поймет. Вот почему ФБР всегда старается все сфотографировать. Суд и публика верят, что фотографии говорят только правду. Посмотри еще раз, — и она веером раскинула передо мной фотографии. — Вот совершенно неоспоримое доказательство сексуального насилия, разврата — короче говоря, изнасилования несовершеннолетней.
      Меня захлестнула какая-то темная волна. Я мгновенно потерял сознание. Но Адора привела меня в чувство. Словно издалека, с громадного расстояния, продолжал звучать ее голос, и слова впивались в мой мозг, словно гвозди.
      — Негативы находятся в надежном месте. По новым законам тебя следует стерилизовать, и скорее всего ты умрешь под хирургическим ножом, но даже если выживешь, то многолетнее тюремное заключение тебе обеспечено, а там тебя каждый день будут насиловать сокамерники, как это обычно водится в федеральных тюрьмах. У тебя нет ни малейшего шанса отвертеться от наказания за изнасилование несовершеннолетней.
      Мой мозг отказывался работать. Это должно было произойти с Хеллером! Не со мной! Нет, со мной этого не должно было случиться! Как могла судьба допустить подобную роковую ошибку?
      Комната плыла у меня перед глазами. Потом меня охватил новый приступ паники. Я замер:
      — Вы… вы ведь не выдали меня, верно?
      — Пока нет. Но поскольку я уже поняла, как работают твои тупые мозги, то приняла меры предосторожности. Раскрой глаза и прочти это. — Адора что-то сунула мне под нос.
      Бумажка оказалась официальным документом:
      "ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА
      Поскольку первая сторона КРОШКА БУФЕР находится под защитой данного суда, а вторая сторона СУЛТАН-БЕЙ, известный под псевдонимом ИНКС-ВИТЧ или под любым другим псевдонимом, имеет основания желать первой стороне СМЕРТИ, то суд настоящим документом выносит запрет на УБИЙСТВО первой стороны.
      Если в срок, назначенный судом (каковой может быть определен произвольно), первая сторона КРОШКА БУФЕР не будет обнаружена, а вышеупомянутый СУЛТАН-БЕЙ, он же ИНКСВИТЧ, даже если он примет на себя другой псевдоним, не сможет предоставить первую сторону в распоряжение суда живой и невредимой в приемлемое для суда время, он автоматически считается совершившим УБИЙСТВО первой стороны и будет признан виновным в УБИЙСТВЕ ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ ТЯЖЕСТИ.
      Кувалдер Твист, судья, член Верховного суда".
      Я сидел, дрожа, пригвожденный к месту этим ужасным документом. Самое простое, если верить учебникам Аппарата, решение оказалось мне недоступным!
      Было слишком поздно убивать Крошку! Я упустил свой шанс!
      — Пожалуйста, обрати внимание, — сказала Адора, — что я отдала тебе эту бумагу, а значит, ты получил ее в законном порядке, и сей факт будет учитываться на суде. Таким образом, у тебя нет выбора. Ты будешьсотрудничать с нами в деле дегомосексуализации гомосексуалистов. Мы начнем осуществление нашей программы на следующей неделе. И ты сделаешь то, что обязан сделать, или отправишься в федеральную тюрьму, и там тебя каждый день будут насиловать сокамерники. Итак, через семь дней мы начинаем — и никаких отговорок.
      А теперь пойди прими душ и подготовься к встрече с сегодняшними девочками. Ты весь покрылся потом, и от тебя несет.
      Несло от меня резким, кисловатым запахом панического страха.
      В этот момент я понял, что, невзирая на любые обстоятельства, должен сбежать. И у меня осталась всего одна неделя.
      Что мог я сделать за эту неделю?
      Я должен был собрать все свои силы!

      Я провел жуткую бессонную ночь. Я ворочался, перекатывался с боку на бок и дергался. Время от времени мне казалось, что эта (…) девка уже у меня в руках. Я готов был голыми руками придушить ее, словно котенка.
      Но было слишком поздно. Я не мог даже пальцем дотронуться до малолетней (…)!
      Я проснулся с опухшими глазами и пожелтевшей физиономией. С помощью марихуаны — но без единой капли алкоголя — я с трудом привел себя в чувство. Мне удалось перевесить зеркало так, чтобы я был уверен в том, что ни один «голубой» не сможет ворваться ко мне, когда я, голый, занимаюсь сексом. Травка помогла мне кое-как удовлетворить девушек. Сам я почти ничего не почувствовал. За эти дни "радости секса" совершенно потеряли для меня свою притягательную силу.
      Единственным, что мне запомнилось в это утро, было то, что у меня не болела голова. Но когда действие наркотика ослабло, меня снова охватил вихрь панического ужаса.
      Трясущимися руками я приготовил бхонг и затянулся почти дюжину раз. Но вместо того чтобы успокоить меня, он только усилил чувство страха.
      Я потратил почти полчаса, чтобы побороть дрожь в руках и заварить крепкий кофе. И залпом выпил его. Руки у меня задрожали еще сильнее.
      Жизнерадостный голос потряс меня до глубины души.
      — Привет, Инки. Я решила забежать к тебе по дороге в школу. Ну, парень, теперь я знаю, как надо (…)! Передо мной во всей своей красе стояла Крошка — с хвостиком, в обтягивающих штанишках и гольфах до колен. Она взглянула на часы с Микки Маусом.
      — У меня есть пара минут. Я могу тебе кое-что показать.
      — Не знал, что твоя фамилия "Буфер", — глупо заметил я. Я собирался сказать: "Это ты меня подставила, грязная, вонючая (…)!" Но мне надо было соблюдать осторожность.
      — Да, — ответила она. — Мои родители — очень известные люди. Но я не люблю похваляться их именем. Они состояли во всех организациях мафии и переезжали с побережья на побережье. Они были самыми выдающимися преступниками, пока их не отправили в газовую камеру в Калифорнии за убийство губернатора. Но их имена будут жить вечно. Ну вот, раз мы теперь официально познакомились, как ты смотришь на то, чтобы лечь в кроватку? Я освоила действие еще одного мускула. Сейчас покажу. Начинается все с колена. Нужно поставить ногу парню на… сейчас я сниму ботинок и носок…
      — Крошка, Богом клянусь, я очень расстроен и нервничаю. Беги лучше в школу, Крошка. — Мне хотелось сказать: "Ты подставила меня, грязная, вонючая (…)!"
      — Нет, тебе так просто от меня, не избавиться. Я специально пришла рано. Вот, попробуй жвачку. Она снимает напряжение и вроде как заменяет секс с мальчиками. Так мне сказал психолог. Мне жаль, что теперь я не помогаю ему — я ведь рассказывала тебе.
      Я сунул в рот жвачку. Вкус у нее был как у пластмассы.
      Когда ты ее разжуешь, то растяни по передним зубам, подуй, и получишь пузырь. Господи, да не так. Клянусь, Инки, ты ведешь себя так, словно никогда в жизни не бывал ни в одном цивилизованно месте.
      Она сунула пальцы мне в рот и заставила дунуть. Пузырь получился просто громадным.
      И неожиданно лопнул.
      Ошметки жвачки залепили мне лицо.
      Крошка весело расхохоталась.
      — Опоздаешь в школу, Крошка, — сказал я. А сам подумал: "Ты меня подставила, грязная шантажистка, (…) и я бы отдал половину жизни, — а благодаря тебе, мне не так уж много осталось, — чтобы убить тебя на месте".
      Но я не сказал этого.
      — Ладно, я пошла, — произнесла она. — Да, между прочим, ты меня как-то спрашивал, занимаются ли китайцы этим со мной. Я должна рассказать тебе, Инки. Можешь не верить, но трое из них «голубые»! Они ни за что не притронутся к женщине, даже не подойдут к ней. Я застукала их прошлым вечером и сказала об этом хозяйке школы — гонконгской проститутке, а та лишь спросила: "Правда?" и пошла смотреть. Поэтому мне ничто не угрожает, Инки. Я берегу силы для того, чтобы (…) тебя. Та-та-та. — И она ушла.
      Неожиданно упоминание о «голубых» пронзило меня до самого сердца.
      Я сидел без движения.
      Лучи весеннего солнца полосами ложились на пол.
      Полосы. Решетки.
      Внезапно замигал экран Кроуба. У него шла консультация с двумя психиатрами. К операционному столу оказался привязан мальчик лет двенадцати: глаза его были широко раскрыты от ужаса, а рот закрывала хирургическая повязка.
      — Бесполезно, — произнес один из психиатров. — Он не только настаивает, что воровать плохо, но и не желает присоединиться ни к одной из действующих в округе банд. — При этом доктор психиатрии покачивал перевязанной рукой.
      — Совершенно антисоциален, — подтвердил другой психиатр. — Отщепенец. Не видит своей же пользы.
      — Он безнадежен, — отозвался первый психиатр. — Его родители отправили его ко мне в пятилетнем возрасте. Прошло семь лет, но он не сумел продвинуться вперед. Он не желает покупать наркотики у учителей и, несмотря на повторные сеансы электрического шока, отказывается проявлять невротические наклонности.
      — Он не сможет учиться в колледже, — заметил другой психиатр, печально качая головой.
      — А теперь стал до того нервным, — продолжал первый психиатр, — что отказывается разговаривать! Когда я подхожу к нему, он вопит, что боится нас.
      — Почему вы сразу об этом не сказали? — спросил Кроуб. — Консультация и так затянулась.
      — Ну, вначале я сказал, — произнес первый психиатр, — что мы имеем дело с паническим синдромом. Я доставил его вам, чтобы вы могли его прооперировать. Я не могу. Я о него всю руку отбил.
      Мальчик отчаянно пытался освободиться: он вертелся и пытался что-то сказать.
      — Лежи смирно, — велел второй психиатр и профессиональным жестом стукнул его в солнечное сплетение. Мальчик потерял сознание.
      Кроуб подал знак, и к нему подбежали два атлетически сложенных санитара. Один нес шприцы и лекарства, а другой толкал перед собой машину для электрического шока.
      Первый, с лекарствами, воткнул иглу капельницы мальчику в вену. Другой присоединил к его голове электроды шоковой машины.
      Контакты затрещали, и от электродов потянулся легкий дымок.
      Оба психиатра улыбнулись и кивнули Кроубу.
      — Уверен, — произнес первый, — что вы сможете сделать это так же, как я показывал вам на той женщине. Это очень простая операция: надо всего лишь перерезать нерв вагуса.
      — Это ему поможет. Он уже ничего не будет бояться. Ваготомия — чудесное средство, — добавил второй.
      Кроуб взялся за нож. Он вскрыл брюшную полость мальчика, ногтем подцепил нерв и, взяв пару маникюрных ножниц, вырезал часть нерва.
      Первый психиатр забрал у него удаленный кусок и принялся разглядывать.
      — Он самый, вагус, — произнес он. — Но с ним нужно быть очень осторожным. Он может снова вырасти. Дайте мне вон ту дрель.
      Первый психиатр очень профессионально просверлил дыру в черепе мальчика, после чего потянулся за ножницами и щелкнул ими.
      — Теперь нервы между продолговатым мозгом и телом перерезаны. Нужно все доводить до конца, — сказал он.
      — Подождите, — вступил в разговор второй психиатр. — Они могут снова срастись. Дайте мне ланцет.
      Он внимательно обследовал горло мальчика.
      — Когда-то я читал, что нерв вагус также проходит вдоль яремной вены. Сейчас мы это выясним.
      Он сделал надрез.
      Наверное, нож у него соскочил. Через надрез вырвался воздух, появились красные пузырьки.
      — Ой, (…), — сказал второй психиатр. — Наверное, я промахнулся. Но я все-таки доберусь до него. — Нож снова погрузился в тело.
      Выплеснулся фонтан крови и забрызгал его.
      — (…)! — произнес второй психиатр. — Я сделал слишком глубокий надрез, и это будет стоить нам пациента.
      — Ничего страшного, — отозвался первый. — Его родители все равно уже разорились, оплачивая мои счета. Ничего страшного, дружище.
      — Спасибо, что показали, как это делается, — услышал я голос Кроуба.
      — Теперь вы должны нам тоже что-нибудь показать, — сказал второй психиатр, направляясь к выходу-вместе со своим Коллегой. — Увидимся за обедом, Кроуб, старина.
      Я только головой покачал, глядя на Кроуба. Он превратился в обыкновенного психиатра. Он даже не разрезал труп на части, чтобы использовать его части в целлологических целях.
      Я снова вспомнил о Крошке. Только что она изложила мне новую версию истории о своих родителях. Кроме того, я сильно сомневался в тех неправдоподобных сведениях о такой респектабельной деловой женщине, как проститутка из Гонконга, которые она мне сообщила.
      Минуточку. Такое поведение имеет специальное название. Отличник по психологии вроде меня просто обязан вспомнить его. И тут меня как ударило: Крошка была патологической лгуньей!
      Меня осенило!
      Я нашел выход!
      Я могу отправить ее в Белльвью.
      Любой психиатр сразу же покончит с ней как с угрозой для общества.
      Суд, наверное, не станет возражать.
      Господи, не зря я считался в Аппарате самым толковым.
      Я могу решить проблему с Крошкой!
      Неудивительно, что здесь, на Земле, психиатрия в таком почете. Это просто подарок судьбы! Можно избавиться от любого нежелательного человека, обезвредить его или уничтожить простым росчерком пера.
      Я могу избавиться от Хеллера, Крэк, а теперь еще и от Крошки. И все благодаря неоспоримым гуманным достижениям психиатрии!

      Зачем существуют достижения цивилизации если их не использовать? Не успел я до конца обдумать проект избавления от Крошки — исключая убийство, — как немедленно принялся за его осуществление. Я позвонил надежному и лояльному шефу охраны предприятий Роксентера и сказал:
      — Это Инксвитч. Мне нужны сведения вашего досье на Крошку Буфер — ту девушку, которую вы позавчера спустили с лестницы. Она причиняет мне неприятности.
      — Ну, это уже дело прошлое, — сказал он. — Но я посмотрю на компьютере, у нас ли еще ее дело. Подождите… Да, вот оно. Не будете возражать, если вкратце перескажу его вам? Оно достаточно объемное.
      — Давайте, — согласился я.
      — Родилась в Су-Фоле, Южная Дакота, пятнадцать лет назад. Родители, в соответствии с приведенными здесь донесениями, гангстеры-гастролеры, их имена — Хэйзел и Шейкер Буфер. Похоже, они объездили все Штаты — многочисленные аресты в разных городах. Я передам вам список.
      — Разве они не умерли?
      — По нашим данным, нет. Все еще гастролируют в Канаде. Они использовали Крошку как приманку с четырех до одиннадцати лет.
      — Как приманку?
      — Для того чтобы поймать кого-нибудь в сексуальной ситуации, сфотографировать его за этим занятием, а потом шантажировать. Но тут есть один нюанс. Они использовали ребенка. Оставляли ее в номере гостиницы с каким-нибудь парнем. Та провоцировала его, он валил ее на кровать или на пол, а когда дело подходило к развязке, врывались ее родители с фотоаппаратами и… попалась птичка. Я просматриваю записи. Множество арестов по подозрению в подобных делах.
      Пять лет назад они переехали в Нью-Йорк и жили в свое удовольствие. А потом напоролись на члена Верховного суда Кувалдера Твиста. Он подстроил им западню, и, когда те заявились с фотоаппаратами, их уже ждала полиция.
      Здесь сказано, что он присудил их к лишению родительских прав, а подросток Крошка перешла на попечение государства. С тех пор она не видела своих родителей.
      Еще здесь сказано о проблемах с умственным развитием.
      — Ага! — сказал я. И радостно воскликнул: — Продолжайте!
      — Увы, только эта фраза, ничего больше. Сказано, что ее выгнали из школы около полугода назад. Начальник отдела кадров «Спрута» рекомендовал неполный рабочий день, потому что случай трудный. Уволена по личному распоряжению босса во время персональной проверки женского штата. Больше тут ничего нет, кроме огромного количества (…) номеров дел и судебных заседаний.
      Хотите знать что-нибудь еще?
      — Нет, этого больше чем достаточно. — Я дрожал от нетерпения. — Дайте мне номер школы, откуда ее выгнали, и данные о психиатрах или психологах, упомянутых в связи с проблемами в умственном развитии.
      Он сообщил мне требуемые сведения и дал отбой.
      Боже, наконец-то я попал в самую точку! Ребенок, замешанный в шантаже на сексуальной почве. И проблемы с умственным развитием! Я напал на верный след!
      Я вспомнил, что судья Кувалдер Твист до завтра не уедет в Майами, и позвонил ему. Поскольку я больше не стал связываться с судебными клерками, а позвонил прямо домой, то мне повезло.
      — Говорит агент ФБР, — сказал я, избегая упоминания собственного имени. — Не могли бы вы сообщить мне, что вам известно о Крошке Буфер?
      — Крошке Буфер? Крошка Буфер? Крошка Буфер. Ах да, я припоминаю это имя. Кажется, она находится на попечении государства. Да. Я только что подписал постановление суда, чтобы помешать какому-то турецкому придурку убить ее. Иностранные (…). Знаете, они скоро всю страну изнасилуют.
      — Эта девушка когда-нибудь вела себя странно по отношению к вам?
      — Вы имеете в виду, сексуально? Нет, конечно, нет. Единственное странное поведение, которое приходит мне в голову, — это поведение моего главного клерка. Каждый раз когда эта девица являлась с ежемесячным отчетом, он целовал ее в щеку. Но я положил этому конец. Я сказал, что ей нет необходимости отчитываться. Это привело его в чувство! — Судья Твист расхохотался. — Да, теперь я ее вспомнил. Но извините, мне еще надо собираться. До свидания.
      Он повесил трубку. Какая все-таки лгунья эта (…) девка! Сказала, что судья держал ее при себе, чтобы развлекаться с ней. Случай самой настоящей патологии! Очень опасной!
      Я позвонил школьному психологу и услышал:
      — Крошка?.. Крошка… А, вы имеете в виду девочку, которую исключили полгода назад.
      — Не могли бы вы мне сказать, за что ее исключили?
      — С превеликим удовольствием, — ответил он. — Надеюсь, у нее крупные неприятности, (…) ее. Она заявилась в раздевалку перед самой крупной игрой сезона и занялась этим со всей футбольной командой. После чего они ослабели и проиграли, естественно. Господи, как все обозлились на нее. Я столько нервов на нее потратил.
      — Вы не использовали ее как помощника в вашей профессиональной деятельности?
      — Помощника! Господи, конечно, нет! Она какое-то время была моей пациенткой, но я просто продолжил то лечение, которое порекомендовал ее психиатр. Со школьниками мы всегда так поступаем.
      — В чем выражался ее психоз? — спросил я.
      — Об этом спросите ее психиатра. Извините меня. Сегодня у меня много дел с детьми.
      Я повесил трубку. Наконец-то мне повезло. Всё это сказки насчет помощи ему и его пациентам. Господи, какая лгунья! И она опасна, потому что лжет честным, трудолюбивым профессионалам, которые работают как проклятые, чтобы превратить школьников в порядочных членов общества.
      Удача меня не покинула. Психиатр не только оказался в своем офисе, но и отдыхал в, перерыве между посещениями пациентов.
      — Всегда рад помочь ФБР, — сказал он. — Что бы стало с психиатрией, если бы правительство ее не поддерживало? Крошка Буфер? (…), у меня столько пациентов, (…) дети… Сейчас посмотрю свои записи. Не вешайте трубку… Сестра, где истории болезни?. А, вот они. Крошка Буфер. Тяжелый случай.
      Я весело ухмыльнулся в трубку: — Какой у нее диагноз?
      — Гиперактивность. Я сам его поставил, когда она каталась на скейтборде. Ужасно трудный случай.
      — Вы назначили лечение?
      — Конечно. Вы же не думаете, что я пренебрегаю своими обязанностями и не обращаю внимания на детей? Когда-нибудь могу продемонстрировать свои методы специально для ФБР.
      Теперь я знал, что Крошка в моих руках. Прямо в яблочко!
      — Что за лечение? — спросил я.
      — Гиперактивности? Об этом написано в любом учебнике. Все по книге. Я начал курс лечения, а потом передал ее школьному психологу, чтобы тот продолжил его и завершил. Да, вот и запись об этом.
      — Она когда-нибудь занималась с вами сексом?
      — (…), конечно, нет! Лечение гиперактивности, естественно, состоит в сексуальном расслаблении. Вы кладете пациента на стол, привязываете и используете ручной вибратор. Если вы имеете дело с девочками, то можно начать с поцелуев, чтобы обеспечить оральную стимуляцию. Но я уверяю вас, с помощью вибратора можно добиться вполне приемлемого оргазма или эякуляции у любого ребенка. Это она сказала, что я занимался с ней сексом?
      — Естественно.
      — Чушь. Зачем мне маленькая девочка, когда у меня есть целая орава мальчиков, которых нужно превратить в гомосексуалистов? Зачем использовать для этого девочку, когда вокруг полно мальчиков? Никакого смысла!
      — Значит, она врет, — заключил я.
      — Конечно.
      — Тогда вы, наверное, не откажетесь подписать ордер и отправить ее на обследование в Белльвью.
      — Что? Конечно, нет! Я категорически против! Вы должны понять, что я прекрасно знаю свое дело. Вам не удастся замарать мою репутацию. Я поставил диагноз «гиперактивность». И это правильно. Был назначен стандартный курс лечения, который начал я сам, а закончил компетентный психолог. Здесь написано: "симптомы полностью подавлены". Не часто попадается ребенок с такими ввалившимися глазами и таким (…) видом, кожа да кости. Сэр, вы хотите сказать, что психиатрия — это наука, которая не ведет к исцелению?
      — Нет-нет, — заторопился я. — Но…
      — Может, вы и агент ФБР, сэр, но вы ничего не понимаете в работе мозга. Я буду всячески возражать против любых попыток изолировать ее от общества! До свидания, сэр! — Он бросил трубку.
      Я уставился в пространство.
      Слава Богу, с обследованием Хеллера и Крэк таких проблем не возникало. Судебные постановления были уже подписаны и ждали только исполнения.
      Но Крошка Буфер?
      С детства привычная к шантажу. Закоренелая наркоманка. Патологическая врунья, которая только и думает, как бы изгадить чью-нибудь репутацию.
      Она запросто может добиться, чтобы меня стерилизовали и отправили в тюрьму, где меня будут (…) гомосексуалисты.
      Она очень опасна! Сам Джек Потрошитель рядом с ней покажется ангелом!
      Исчез последний шанс убить ее. Я не мог обезвредить Крошку, не рискуя угодить при этом в тюрьму, если она исчезнет.
      Я вынужден был оставить ее в живых и ждать, пока она сживет меня со света с помощью вранья и фотографий. Увы, я не мог убить ее. У меня не было выхода.
      Я чувствовал, что схожу с ума.
      Я не мог остаться и давать представления для гомосексуалистов.
      И не мог сбежать.
      Но мне надо было сбежать.
      Впрочем, если я сбегу, Крошка со своими доказательствами насилия все равно настигнет меня и прикончит, где бы я ни был.
      Неожиданно я почувствовал приступ храбрости. Я понял, что не могу просто сидеть вот так и ждать, пока окончательно свихнусь.
      Я должен что-то придумать. Я должен что-то придумать. Я должен что-то придумать!

      Зкран Хеллера бросился мне в глаза, как откровенная насмешка. Там у него сияло солнце, стоял прекрасный, погожий день. Тишину и спокойствие нарушал только ветерок, слегка волновавший водную гладь. Пышные облака неподвижно замерли на небе, словно на картинке. Яхта была снабжена стабилизаторами качки, и на ней волнение вообще не ощущалось.
      Хеллер стоял у поручня и смотрел, похоже, куда-то на запад, в сторону Нью-Йорка. Кругом простирался океан.
      Подошел капитан Биттс.
      — Доброе утро, мистер Хэггэрти, — поприветствовал он Хеллера. — Приятно видеть вас в такой хорошей форме, вы полностью оправились от ран.
      — Все дело в покере, — произнес Хеллер. — Действительно замечательная игра. Очень поучительная и действует исцеляюще. Но мне кажется, капитан Биттс, что сейчас, когда мой долг возрос до восемнадцати тысяч пяти долларов, единственный способ получить деньги — это высадить меня в Нью-Йорке и позволить мне добраться до банка.
      Неожиданно я понял, в чем заключается его коварный план. Он нашел способ перехитрить капитана Биттса! Поддавшись ему при игре в покер! Давай, Хеллер, продолжай в том же духе: если тебе удастся попасть на берег, тебя схватят и доставят в клинику Белльвью, благодаря Психо, Шизи, Словоблудингу и моей изобретательности.
      Взглядом я гипнотизировал капитана Биттса, пытаясь заставить его согласиться. Тогда Хеллер попадет мне прямо в руки.
      — Мистер Хэггэрти, — произнес капитан Биттс, — это очень благородно с вашей стороны. Но давайте обсудим ситуацию: враги Турции охотятся за вами; русские шпионы вынюхивают ваш след; у меня есть приказ от наложницы владельца яхты не пускать вас на берег. Сожалею, но, несмотря на то что это отрицательно скажется на моем финансовом положении, я отвечу "нет".
      (…) его! Он считает, что Крэк — моя наложница, потому что она воспользовалась моей кредитной карточкой «Соковыжималки» для покупки яхты. А на самом деле он работает против своего собственного босса! Против меня.
      — Ну ладно, — сказал Хеллер. — Не хотите, как хотите. Однако я что-то заскучал. Я когда-то слышал об игре под названием «кости». Вы можете научить меня играть в нее?
      Капитан Биттс заверил его, что сделает это с удовольствием и именно этим они и займутся после обеда.
      Я обдумал ситуацию. Я пытался найти зацепку, чтобы на ней построить план дальнейших действий.
      Неожиданно меня осенило. Я схватил телефонную трубку и набрал номер государственного департамента в Вашингтоне, офис государственного секретаря. Я решил действовать под именем адвокатской конторы Роксентера.
      — Говорит служащий фирмы "Киннул Лизинг", — сообщил я клерку.
      — Слушаю, сэр! — Он мгновенно стал очень вежливым.
      — В океане дрейфует яхта под названием "Золотой закат". На борту у нее находится опаснейший преступник, американский гражданин. Мне нужен ваш совет, можем ли мы обратиться к Военно-морским силам, чтобы они захватили яхту и арестовали его.
      — Под каким флагом идет яхта, сэр?
      — Под турецким, — ответил я.
      — Мне нужно навести справки в отделе гражданских придирок. Пожалуйста, не вешайте трубку.
      Я с нетерпением ждал ответа. Служащий вернулся.
      — Мне ужасно жаль, сэр, но я не могу сообщить вам ничего утешительного. Мы, конечно, прилагаем все усилия, чтобы досаждать гражданам США везде, где бы они ни оказались, и обычно нам это удается: как раз сегодня мы добились, чтобы китайцы задержали мать-американку и двоих ее детей. Мы подсунули контрабанду в бутылочки для детского питания, поэтому не считайте, что мы зря тратим время. Но наш законодательный отдел представил сведения, что срок действия дополнительной договоренности между США и Турцией истек, и потребуется несколько лет бюрократической волокиты, чтобы его восстановить. Поэтому вторжение на борт яхты незаконно, и мы не можем схватить находящегося там гражданина США.
      — Это плохо! — воскликнул я.
      — Может быть, интересующий вас гражданин США совершил в Турции какое-либо преступление? Если да, то мы можем пригрозить сокращением военной поддержки Турции, — а без наших вооруженных сил они не заставят свой народ терпеть многочисленные репрессии, — и тогда турки, само собой разумеется; не откажутся арестовать и посадить за решетку этого человека.
      — Боюсь, нам не удастся доказать, что он совершил преступление на территории Турции, — ответил я.
      — Очень жаль, — отозвался служащий государственного департамента. — Конечно, обидно, что существуют граждане США, которых мы не можем арестовать. Обычно нам все же удается найти выход из подобного положения, если, конечно, речь не идет о каком-нибудь известном политическом террористе: их мы бережем, чтобы мир не жил слишком спокойно, а журналистам было о чем писать. Если он не является зарегистрированным террористом или известным наркодельцом, то государственный департамент найдет способ добраться до него.
      — Он ни то ни другое, — отозвался я.
      — Ага, подождите минутку. Как только вы связались с нами, мы сообщили в другие отделы, что "Киннул Лизинг" на связи, и глава разведотдела государственного департамента только что положил мне записку на стол. Он рекомендует вам связаться с президентом и добиться у него распоряжения, чтобы ЦРУ взорвало яхту. Это самый простой способ борьбы с подобными проблемами. Мы не можем допустить, чтобы граждане США находились вне страны и вне пределов досягаемости, и мы благодарны вам за заботу о национальных интересах.
      — Всегда рассчитывайте на Роксентера, — ответил я и повесил трубку.
      Я не мог воспользоваться данным советом по двум причинам: у Хеллера имелось удостоверение ЦРУ, где было написано, что он X. Хайдер Хэггэрти. Как только в ЦРУ услышат об этом, они тут же решат, что он один из их людей, и не станут ничего предпринимать. Вторая причина касалась лично меня. Я только сейчас осознал, что яхта на самом деле принадлежит мне!
      На какое-то мгновение мне пришла в голову мысль, что я могу просто связаться с капитаном по радио и приказать ему направиться к берегу и войти в такой-то док, а там Хеллера уже будет ждать полиция. Но это было слишком просто. Аппарат всегда предупреждает, что не следует поддаваться соблазну воспользоваться самым простым решением. Кроме того, это не сработает, потому что капитан решит, что радиосообщение — фальшивка. Ему было сказано, что владелец яхты в Турции, а не в Нью-Йорке. Если я не появлюсь перед капитаном Биттсом лично, он подумает, что сообщение по радио не что иное, как происки врагов Турции. Он покажет его Хеллеру, и тот догадается, что в деле замешан я. Хеллер сообщит об этом Крэк, и Крэк выследит меня.
      Цепочка моих рассуждений резко оборвалась при мысли о том, что графиня Крэк, возможно, уже в эту минуту напала на мой след и ищет меня.
      Жуткая угроза!
      Да, это был один из тех ужасных дней, когда все так плохо, что, кажется, дальше уже некуда, но ситуация все-таки становится еще хуже.

      Графиня Крэк сидела в гостиничном номере и доедала поздний завтрак. В голову мне пришла мысль, что если я узнаю, какая это гостиница, то могу напустить на нее клерка с ордером раньше, чем она прикончит меня.
      Но на серебряных столовых приборах не было никаких знаков. Я напряженно вглядывался в экран, надеясь, что она посмотрит на что-нибудь такое, что подскажет мне, где она находится.
      В дверь постучали, и на пороге появился Бац-Бац. В руках он держал огромную охапку газет.
      — Даже не хочется давать их вам, мисс Рада. Потому что от этого просто свихнуться можно.
      Графиня взяла верхнюю газету. Заголовки!

"ВУНДЕРКИНДУ ПРЕДЪЯВЛЕНЫ ОБВИНЕНИЯ.

ПРОТИВ ИЗВЕСТНОГО ПРЕСТУПНИКА

ВЫДВИНУТЫ НОВЫЕ ИСКИ

      Вчера на заседании Верховного суда произошла новая сенсация. Судья Куваддер Твист привел в действие международное соглашение, в соответствии с которым Уистер, он же Вундеркинд, может быть стерилизован и приговорен к пожизненному заключению.
      Над головой прославленного преступника повишю тяжелейшее обвинение в изнасиловании малолетней.
      Новые иски, выдвинутые Кукурузеллой Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула, окончательно погубят разыскиваемого в настоящее время беглеца…"
      Графиня Крэк схватила другую газету. Потом третью. Четвертую!
      — Проклятье! — рявкнула она. — Нигде ни слова об отмене предыдущих исков и ложного обвинения в двоеженстве! Может, об этом говорили по радио или телевидению?
      Бац-Бац покачал головой.
      — Я не понимаю! — завопила графиня. — Читателей оставили в заблуждении, что эти обвинения все еще действительны!
      — Ну, так уж устроены средства массовой информации, — заметил Бац-Бац. — Плохие новости — их бизнес. Они только это и печатают. С их точки зрения, хорошая новость — это не новость. Вы только взгляните на другие сообщения в газетах. Только неприятности, смерти и катастрофы. Они все помешались, считая, что раскупаются только газеты с плохими новостями.
      — Но здесь даже не сказано, что эти шлюшки дали ложные показания и были за это отправлены в тюрьму! — воскликнула графиня Крэк.
      — Может, они решили, что это хорошая новость, — ответил Бац-Бац. — Вам придется смириться с этим, мисс Рада. Журналисты все чокнутые.
      — Я не верю, что все так просто, — сказала графиня Крэк. — Мне кажется, что эти новости кем-то сфабрикованы.
      — Нет, вряд ли. Раньше мне приходилось встречаться с репортерами. Можете мне поверить, у меня свои счеты с прессой: однажды они в огромных заголовках написали, что я угнал машину, а петитом внизу сообщили, что я все еще сижу в тюрьме. Я поинтересовался у одного из репортеров, как это вышло. И он ответил, что, даже если журналист пишет, как было в действительности, главный редактор все равно все исправит по-своему. Газета держится на сенсациях вот что он сказал. Они не продают новости, а просто развлекают читателей. Так он мне заявил. Но теперь, когда я вижу, что они пишут о Джете и какую свинью они ему подложили, мне пришла в голову мысль поразвлечь их на самом деле: я угоню машины у крупнейших издателей и редакторов. Вы ведь не будете возражать, правда? — с надеждой добавил Бац-Бац.
      — Ну что ж, идея действительно замечательная, — комкая газету, согласилась графиня Крэк. — Но боюсь, у нас нет на это времени. Мне надо покончить с этим и добиться, чтобы репутация Джеттеро не пострадала. Он очень деликатен в некоторых вопросах.
      — Я как-то не заметил, — отозвался Бац-Бац.
      — Но это так. Он джентльмен, и соблюдает приличия.
      — Я не знал, — сказал Бац-Бац.
      — Поэтому кто-то должен оградить его от этих женщин, — решительно продолжила графиня Крэк, — Вы меня понимаете, надеюсь.
      — Нет, — сказал Бац-Бац.
      — Он никогда не сможет применить оружие против женщины, даже такой, как эти шлюхи.
      — О, — радостно воскликнул Бац-Бац, — вы хотите сказать, что мы возьмем мою пушку и потренируемся в стрельбе по целям?
      — Нет-нет, — возразила графиня. — Это нам не поможет. Даже если бы они лежали здесь мертвыми, они все равно придумали бы какое-нибудь коварство.
      — В это трудно поверить, — заметил Бац-Бац.
      — Нет. Я знаю таких женщин. Они преступницы по натуре. Никаких женских чувств. Если мы их застрелим, — что, я считаю, они вполне заслужили, — то я знаю, как поступит Джеттеро. Ему станет жаль их. Нет, мы не унизимся до убийства этих мерзавок. Вы же сами предлагали идею получше. Вам удалось выяснить, где находится двойник?
      — Я так беспокоился о том, как вы отреагируете на новости в газетах, что не сказал вам самого главного. Теперь я сам скрыл от вас хорошую новость. Он вынырнул на поверхность.
      — Ага.
      — Да. Мой знакомый репортер сказал, что сегодня утром девушки провели большую пресс-конференцию, — все о том, как Вундеркинд лишает женщин их прав. Это станет сенсацией дневных и утренних выпусков. А потом двойник появится в передаче АБВ "Таинственный мир", завтра в три часа дня, когда все домохозяйки смотрят телевизор.
      — Бац-Бац! Это прекрасно!
      — Да, я больше не буду читать газеты. Они мне разонравились! Так вот: двойник хочет воспользоваться передышкой, предоставленной ему судьей Твистом, и собирается поведать домохозяйкам, какой он хороший, или, как мне кажется, как вышло, что он лишил их женских прав, или что-то в этом роде. Но он будет выступать. В прямом эфире.
      — То, что нужно! И у нас есть время подготовиться. Мало, но мы успеем. Быстрее, быстрее, Бац-Бац, мне кое-что понадобится. Подгоните фургон. Это будет просто здорово!
      Бац-Бац бросился к двери, а графиня надела легкое пальто.
      Я не стал терять время.
      И позвонил в агентство "Орлиный глаз".
      — Она у нас в руках! — завопил я. — Она будет в студии АБВ, на передаче "Таинственный мир" завтра днем в три часа, чтобы похитить Вундеркинда.
      — Ладно, ладно! — ответил прокуренный бас. — Мои люди будут там. Они профессионалы. Теперь, когда нам известно, как она выглядит, ей не уйти! Пятьдесят тысяч у нас в кармане. Самый легкий из всех наших заработков. Вы получите свою долю.
      Плевать мне было на мою долю. Неважно, что случится со мной, но я избавлюсь от графини Крэк!
      И тогда уж займусь Хеллером.
      Может, мне удастся придумать, как самому выпутаться из неприятностей.
      Мне сразу стало легче.
      Трудно поверить, каким отважным может сделать человека развитое чувство долга: я решил лично присутствовать на шоу, чтобы на все сто процентов обеспечить поимку смертельно опасной графини Крэк.
      Это решение я принял в тот же вечер после второго бхонга, который я выкурил, чтобы успокоить нервы и приготовиться к встрече с двумя новыми девушками.
      Неожиданно по дороге из школы ко мне заглянула Крошка; она принесла для Адоры и Кенди пиццу с сосисками и клубникой, последнюю новинку в мире кулинарии.
      Они сидели втроем, ели, и Крошка рассказывала, как проститутка из Гонконга обнаруживает гомосексуалистов, выкидывает их из своего заведения и вообще даже вида их не выносит — ну, полная противоположность тому, что она рассказывала мне день или два назад. При упоминании о гомосексуалистах у меня задрожали руки, и я выронил кусок пиццы.
      — Только посмотрите на этого (…)! — воскликнула Адора. — Он трясется как собака, которая (…).
      — Ой, я могу ему помочь, — заверила ее Крошка, быстренько соорудила бхонг, закурила его и проследила, чтобы я задерживал дыхание.
      Почему-то я не впал в панику, а провалился в мягкий, серый туман. Потом она сделала еще один и потребовала, чтобы я глубоко затягивался.
      Я перестал трястись и почувствовал себя необыкновенно храбрым.
      Женщины вновь занялись пиццей, и Крошка принялась пересказывать им школьную лекцию о том; как не "попасться на удочку". Она заявила, что "просто смешно, насколько просто заманить женщину в ловушку".
      Все остальное почему-то потонуло в густом тумане, но эта фраза засела у меня в памяти.
      Ток-шоу!
      Если я переоденусь старухой, возьму с собой видеоприбор Крэк и буду работать под прикрытием "Орлиного глаза", то мне удается убить двух зайцев сразу: во-первых, графиня Крэк не сможет ускользнуть от них, а во-вторых, из-за моего генератора помех гипношлем не станет работать в радиусе двух миль от меня. Если она попытается надеть шлем на Вундеркинда во время шоу, то ее усилия пропадут даром.
      Когда графиня Крэк окажется в Белльвью, я смогу так или иначе покончить с Хеллером и уладить дела с Крошкой. Ага! На этот раз победа достанется мне.
      Пришли две девушки, обе брюнетки. Они были полны энтузиазма. Я настолько увлекся своими блестящими проектами, что даже не обращал внимания, что Крошка стояла рядом и комментировала каждое мое движение. Но я должен признать, что почувствовал облегчение, когда она не смогла остаться до конца и отправилась на вечерние занятия по тайному и явному обольщению. Она потрепала меня по обнаженной спине и со словами "Действуй, Инки" засунула в рот жвачку и убежала, размахивая сумочкой.
      Когда она ушла, я благополучно закончил начатое. Адора, как всегда обсудила вопрос оплаты, взяла с гостий клятву не связываться больше с психиатрическим регулированием рождаемости, и те ушли, довольные.
      — Разве Крошка не прелесть? — спросила Адора. — Как она стремится закончить свое образование, с удовольствием делится полученными знаниями.
      — Действительно, — отозвалась Кенди. — Она так внимательна к окружающим и так заботится о них.
      Стены дома кружились вокруг меня, время остановилось. Я, пошатываясь, направился к себе, и вдруг…
      Шлеп!
      Нога моя поехала вперед, я подпрыгнул в воздухе и свалился на пол.
      Бабах!
      В глазах у меня сначала потемнело, а потом вспыхнули искры.
      Я помню, что успел подумать, какой неожиданный эффект может произвести марихуана. И еще подумал, что же может случиться, если употреблять более сильное средство — гашиш.
      Я ничего не видел!
      Правда, я совсем ослеп!
      Я лежал и ждал продолжения неизвестного ранее действия наркотиков. Марихуана, считающаяся слабым средством, может заставить человека перекувырнуться в воздухе, испытать слуховые галлюцинации и лишить его зрения, как это случилось со мной.
      Откуда-то издалека донесся голое Адоры:
      — Ах ты тупой (…)! Да ты весь ковер испачкал кровью! Сядь, (…) тебя! Кенди, принеси тряпку и попробуй отмыть это, пока оно окончательно не впиталось в белый ковер!
      Она стала тереть мне лицо мочалкой для мытья посуды. Вскоре я прозрел на один глаз.
      Прямо передо мной на боку валялся скейтборд Крошки!
      В душе у меня творилось что-то невообразимое. Я почувствовал облегчение, что не ослеп от марихуаны, а просто мне глаза залило кровью, и одновременно ощутил приступ жесточайшей ненависти к Крошке. Эта забота об окружающих, за которую ее так хвалила Кенди, выразилась в том, что она оставила свой скейтборд посреди темного коридора, ведущего в мою комнату!
      Сопровождая свои действия нудными, длинными нотациями о том, что я должен смотреть, куда иду, и думать о коврах, и не пытаться вывести себя из строя и избежать выполнения супружеских обязанностей, Адора отвела меня в травмпункт, где мне зашили лоб. К счастью, марихуана все еще действовала, и я не обратил особого внимания на их иглу.
      В ту ночь я хорошо выспался. Несмотря ни на что я знал, что у меня впереди великолепный шанс поквитаться со всеми.
      Утром я наконец-то схвачу неуловимую графиню Крэк!

      На следующий день я, горя нетерпением померяться силами с самой судьбой, рано собрался и отправился на телевидение в шоу-зал АБВ.
      Проблем с пропуском на шоу "Таинственный мир" у меня не возникло. Я позвонил директору агентства "Орлиный глаз", и он сообщил мне, что заказал для меня билет. Он очень хотел, чтобы я тоже присутствовал.
      — Там будет полно моих людей, — сказал он, — но она уже один раз ускользнула от нас, поэтому будет неплохо, если под рукой окажется человек, способный ее опознать. Клерк с иском тоже будет там. В этот раз она не уйдет!
      Мне не составило труда замаскироваться: голова моя была замотана бинтами, и я мог смотреть только через маленькую щелочку.
      Яркий свет резал мне глаза, поэтому я не тратил время на разглядывание видеоприбора Крэк. Она собиралась на шоу, это было ясно. К черту подробности: даже она не сможет выскользнуть из такой ловушки.
      В студии я быстро нашел сотрудника "Орлиного глаза". Это был высокого роста мужчина, одетый в хаки и обвешанный оружием. Он стоял в фойе, раздавал последние указания дюжине охранников и расставлял их по местам.
      Я потянул его за рукав. Он раздраженно оттолкнул меня.
      — Отстань, старая крыса, — сказал он. — Ты что, не видишь, я занят.
      Я радостно ухмыльнулся. Я замаскировался под старуху в уродливой шляпке и замазал бинты черным кремом для обуви, чтобы казалось, будто у меня темная кожа. Он подумал, что я негритянка!
      — Сам ты крыса, — произнес я. Я слышал, что у них плохо со зрением. — Я Смит, идиот, тот человек, от которого Психо и компания получают все указания.
      Тот разинул рот:
      — Боже мой!
      — Не «Боже», а Смит, — сказал я. — Посадишь меня на место, как мы договорились?
      — О, конечно, сэр! АБВ всегда сотрудничает с властями. Мы перекрыли все выходы из помещения. Ведущий "Таинственного мира", Том Лицемерие, просто в восторге при мысли, что на его шоу может что-то произойти. Они поставили дополнительные камеры на каждом углу. У них даже есть переносная камера. Вундеркинд прибудет в бронированном грузовике. А что это у вас?
      — Портативный телевизор. — Я решил не говорить правды. На самом деле это был видеоприбор Крэк — Я хочу смотреть шоу не только из зала, но и так, как оно пойдет в эфире.
      — Ладно. Ваше место в среднем ряду с краю. А вот вам передатчик, с помощью которого вы можете связаться со мной, как только заметите кого-нибудь.
      — Отличная мысль, — заметил я, беря передатчик. — Но вы тоже смотрите в оба. Я сегодня плохо вижу. И рассчитываю на вас.
      — Не сомневайтесь, — ответил он, поглаживая свой автомат. — Я уже потратил часть денег, которые получу в награду. Да, и вот еще что: ребята с АБВ предупредили нас, что, когда загорится красная лампочка, надо сидеть тихо и держаться подальше от сцены, пока эта женщина сама не обнаружит себя. Тогда Лицемерие даст нам сигнал, и они заснимут все на пленку.
      — Отлично, — ответил я и направился к своему месту.
      Кругом было полно женщин, и никто не обратил внимания еще на одну юбку.
      Я уселся. У меня оказалось хорошее место, откуда все прекрасно было видно. Телевизионная студия походила на театр, только прожекторов и камер куда больше. Но из-за бинтов мне было не так просто разглядеть окружающее. Все казалось затянутым розовой дымкой, и я заподозрил, что лоб у меня снова кровоточит. Но такие мелочи не могут помешать офицеру Аппарата. От меня зависела судьба Ломбара Хисста и всей Волтарианской конфедерации, не говоря уже об участи Земли.
      Огромные часы, висевшие в студии, отсчитывали время, оставшееся до начала шоу. Играла музыка, а вокруг слышался оживленный шум голосов. Здесь собралась самая разношерстная публика, но в основном домохозяйки, желавшие взглянуть на Вундеркинда.
      Я сосредоточился на экране Крэк. Глазам было больно.
      Она сидела в маленькой комнате. Я почувствовал легкую тревогу. Ведь она должна была переодеваться, чтобы явиться на шоу. Но графиня Крэк была занята другим. Перед ней стоял маленький телевизор, а в руках она держала несколько микрофонов.
      Где эта комната?
      В этом здании? Далеко отсюда? Как мне не хватало видеопленки, чтобы записывать изображение и просматривать события, случившиеся ранее. Теперь я не мог узнать, как она туда попала.
      Все это было очень странно. Шоу вот-вот начнется.
      Но я решил не волноваться. Графиня не могла упустить шанс повидаться с двойником Вундеркинда. Ведь Крэк считала, что ей необходимо выяснить, кто стоит за исками против Хеллера.
      Из видеоприбора донесся голос Бац-Баца:
      — Я его представил.
      — И он знает дорогу? — произнесла Крэк куда-то в темноту за телевизором.
      — Дважды ему объяснил, — отозвался Бац-Бац.
      Я слегка растерялся. Как мог Бац-Бац кого-то кому-то представить? Шоу еще не началось! Я решил, что Крэк наверняка немного опоздает.
      Поднялся занавес. Зазвенели звонки. Вспыхнули красные огни. На огромной панели появилась надпись "Прямой эфир". Девушка в домашней кофте подняла огромный плакат, на котором было написано: "Аплодисменты".
      Загремела музыка. На сцене, рассыпая воздушные поцелуи, появился Том Лицемерие собственной персоной. Он оказался пожилым мужчиной с кудрявыми волосами и фальшивой улыбкой.
      — Добрый день, добрый день, американские домохозяйки, мои дорогие друзья, которые до блеска вычистили мою популярность, — заговорил он.
      Девушка в кофте подняла плакат: "Смех".
      — Только не зачистите ее до дыр, — произнес Лицемерие.
      Девушка подняла плакат: "Смех громче".
      — Приглашаю вас в "Таинственный мир"! — вскричал Лицемерие. — Уверен, что здесь вы почувствуете себя как дома!
      Девушка подняла плакат: "Неудержимый хохот".
      — Сегодня нам повезло: к нам придет мужчина, которым заняты сейчас все умы и юбки Америки. А вот и он, тайна, о которой вы даже не мечтали, известный преступник Уистер, Вундеркинд!
      Девушка подняла плакат: "Пронзительный визг!"
      Двойник Уистера выглянул из-за пальмы в кадке, быстро перебежал через сцену и спрятался за столом, а потом скрылся за пианино.
      — Что это ты делаешь? — поинтересовался Лицемерие.
      — Боюсь, что зрительницы перелезут через рампу и изнасилуют меня, — ответил двойник.
      Девушка подняла плакат: "Восторженно скажите:
      "О-о-о!"
      — Нет-нет, — заявил Лицемерие. — Здесь у нас охрана, поэтому им до тебя не добраться. Выходи-ка на свет.
      — И никаких клерков с исками? — спросил двойник.
      Девушка подняла плакат: "Визг и хохот".
      Зрители завизжали, но Том Лицемерие лгал. Потрепанный человечек в потрепанной шляпе выглядывал из воротника своего потрепанного пальто, на расстоянии всего двух кресел от меня. Лицо у него тоже было забинтовано! Но он ждал графиню Крэк с официальной бумагой в руке. А потом я взглянул на места перед ним. Два санитара из Белльвью! Наверное, на улице их ждет машина скорой помощи.
      Я повернулся к экрану. Графиня Крэк сидела и смотрела шоу по телевизору!
      Камера приблизилась к визжащим домохозяйкам. Я видел это на экране телевизора графини Крэк. Среди прочих камера показала меня.
      Я сжался на своем стуле. Господи, только бы она меня не заметила!
      Ее телевизор, который я видел на своем экране, снова показывал сцену.
      Вундеркинд выпрямился в полный рост. Он был одет в черное, словно герой вестерна, но вместо патронташа его костюм украшали нашитые красные тряпичные сердца. Его вставные зубы и очки плохо гармонировали с одеждой.
      Он сел в подставленное ему кресло.
      — Как твои дела? — поинтересовался Лицемерие. — Свел с ума всех баб, так что они бросились подавать миллионные иски?
      — Думаю, это вполне естественно, — заявил двойник.
      Девушка подняла плакат: "Смех и одобрительное "О-о-о!".
      — Как посмотришь на меня, сразу все ясно, — продолжал Вундеркинд.
      Плакат: "Смех громче и «О-о-о» громче".
      — Женщины по всей стране обезумели от тебя, — сказал Лицемерие. — Разве это не чудо?
      — Это от тяжелой жизни, — ответил двойник. — И чем дольше они меня видят, тем тяжелее она становится.
      Плакаты: "Визг и хохот", «О-о-о», сопровождаемое визгом".
      — Большинство мужчин, — заявил двойник, — не понимают этого, а я просто с ног валюсь на своей работе.
      Плакат: "Визг и хохот".
      — Насколько я понимаю, теперь тебя хотят арестовать за изнасилование несовершеннолетней, — заявил Лицемерие. — Не думал, что ты способен опуститься до такого.
      — Да, она действительно была невысокая, — ответил Вундеркинд.
      Плакат: "Все стонут от хохота".
      — Ну, если вместо отдыха после ограбления поездов и целых городов ты собираешься прыгать из одной постели в другую, — продолжал Лицемерие, — то, думаю, суммы твоих исков скоро возрастут до колоссальных размеров. Закон дорого обходится. Что ты будешь делать, когда станешь банкротом из-за своих постельных дел?
      — Поступлю, как говорит мой адвокат, — ответил двойник. — "Ничто не удержит меня от искушения отведать прелестей плоти. Эта страна полна красивых женщин, которым нечего делать, когда их мужья уходят на работу". — И, наклонившись к Тому, едва слышным шепотом добавил: — Эй, ты отклонился от сценария.
      — Ладно, — сказал Лицемерие, не обращая внимания на замечание двойника, — сейчас мы увидим, насколько ты подкован по части закона. Тут у, нас есть юрист, который хочет проэкзаменовать тебя.
      Раздались еще какие-то звуки. Волтарианский язык! Я почувствовал, что сейчас сойду с ума. Но тут я понял, в чем дело. Звук шел от моего экрана. Графиня Крэк говорила в микрофон, который держала в левой руке: "Внимание. Иди к сцене по центральному проходу". Крэк говорила по-волтариански!
      Лицемерие поднялся и сделал широкий приглашающий жест.
      По центральному проходу шел мистер Калико!
      Да, Лицемерие действительно отклонился от сценария.
      На коте были черный фрак и большой черный галстук-бабочка. Зрители смотрели на него как зачарованные.
      — Кресло справа, — сказала графиня Крэк по-волтариански в микрофон, который держала в левой руке.
      Кот вскочил на второе кресло. Потом сел и взглянул на двойника Вундеркинда.
      — Какого черта? — спросил двойник. — Это не юрист. Это кот!
      Кот открыл рот..
      — Я кот-юрист, — произнесла графиня Крэк, на этот раз по-английски.
      Девушка с плакатами застыла на месте. Все разинули рты.
      Говорящий кот!
      Что за ведьма эта Крэк! Теперь я понял, что она сделала. Она воспользовалась приборами фирмы "Глаза и Уши Врлтара" и спрятала в ухе кота наушник, чтобы управлять его движениями, а в галстуке поместила динамик, чтобы говорить с его помощью. Она даже обучила кота открывать и закрывать рот, когда тот слышал звук из микрофона. (…) ее!
      И Лицемерие попался на удочку! Этот идиот купился на неслыханную сенсацию!
      — Похоже, Вундеркинд сомневается в ваших полномочиях, адвокат Калико, — обратился он к коту. — Пожалуйста, объясните ему.
      Кот — сейчас Крэк говорила в микрофон, который держала в правой руке, — ответил:
      — Он должен понять смурысл закона. Девушка с плакатами ожила и подняла плакат:
      "Смех".
      Но зрители не видели плаката. Они переговаривались: "Говорящая кошка", "Она и вправду говорит", "Какой симпатичный кот", "Послушайте, что он говорит!"
      — Лицемерие, — произнес кот, — у вас очень недисциплинированные слушатели. — Он повернулся к зрителям: — Тишина в зале суда!
      Лицемерие ударил молотком.
      — Извините, адвокат Калико. Продолжайте, пожалуйста.
      Крэк, не отрывая глаз от экрана, нагнулась к микрофону, который держала в правой руке, и всем показалось, что кот произнес:
      — Коты великолепно разбираются в законодательстве. Любое дело начинается с уголовного кодекса.
      Девушка подняла плакат: «Смех». Но он не понадобился. Зрители и так хохотали. Откуда, черт возьми, она говорит? Я схватил передатчик и крикнул:
      — Это она говорит вместо кота!
      — Разберемся, — отозвался сотрудник "Орлиного глаза".
      — Продолжайте, — обратился Лицемерие к коту.
      — Закон против предвзятых мнений, — сказал кот. — Полиция играет с преступниками в кошки-мышки. Преступники как крысы выслеживают друг-друга. Судьям на все плевать. И в конце концов любое вмешательство закона оборачивается катастрофой.
      Зрители без напоминания визжали от смеха.
      — Но, Лицемерие, — говорил кот, — я докажу вам, что я на самом деле кот-юрист.
      Крэк что-то приказала в левый микрофон.
      Кот спрыгнул с кресла и вскочил на колени к двойнику Вундеркинда. Казалось, он что-то вытаскивает из своей сбруи, но на самом деле кот что-то вынюхивал в кармане Вундеркинда. Потом что-то положил туда? Или это мне показалось?
      — Что вы делаете? — спросил Лицемерие
      — То же, что и любой другой адвокат, — ответил кот.
      Неожиданно он выхватил из кармана двойника кошелек, зажал его в зубах и бросился прочь со сцены!
      Двойник кинулся следом.
      Зрители просто умирали со смеху.
      Я завизжал в передатчик:
      — Догоните кота!
      Не обращая внимания на красные сигналы, охранники толпой рванули на сцену и помчались за котом.
      Я вскочил и бросился за ними.
      Из-за их спин я успел увидеть дверной проем с ведущими вниз ступеньками и кота, который мчался вниз. Двойник несся за ним по пятам.
      У самой лестницы стоял фургон, но не тот, который был у них сначала, а другой!
      Черт! Кот сунул двойнику в карман компонент Б, на котором был компонент А! Поэтому-то Вундеркинд и бежал за ним!
      Кот был уже около машины.
      Шлеп!
      Двойник, который бежал по ступенькам, внезапно поскользнулся и несколько раз перекувырнулся в воздухе. Обрушился на землю он уже внизу.
      Он упал!
      Охранники неудержимой лавиной неслись вниз по ступенькам.
      Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп!
      Они катились, словно с ледяной горки!
      Я бежал за ними.
      Вот я ступил на лестницу и увидел, как Бац-Бац, схватив двойника за воротник, тащил его в машину.
      Охрана беспорядочной грудой барахталась внизу.
      Шлеп!
      Мне показалось, что ноги у меня заплелись в узел, и я со свистом съехал по ступенькам.
      И приземлился на голову.
      Вокруг валялись охранники.
      — Запишите номер машины! — завопил наверху директор агентства и тоже бросился вниз.
      Я посмотрел вслед удаляющемуся фургону. Тот набирал скорость и мчался вниз по аллее.
      На нем не было номерных знаков!
      Директор агентства с грохотом приземлился рядом со мной.
      Что могло послужить причиной подобной катастрофы?
      Я взглянул на ступеньки.
      Только кот мог пробежать по ним.
      Они были усыпаны банановыми шкурками!

      Сотрудник "Орлиного глаза" с трудом поднялся на ноги, потрясая кулаками вслед исчезнувшему фургону.
      — Я до тебя доберусь, даже если это будет стоить мне жизни! — крикнул он. Затем резко развернулся. — Какой марки этот фургон? — зарычал он на своих людей.
      Те приводили себя в порядок и стряхивали банановую кожуру с одежды.
      — Трансвэн! — сказал один.
      — Эконолайн — возразил другой.
      — Квиклэй, — отозвался третий.
      Но все согласились, что номерные знаки на нем отсутствовали, он был белого цвета и предназначен для коммерческого использования. Я-то уже знал, что таких фургонов в Нью-Йорке десятки тысяч.
      — Идиоты! — рявкнул я. — Вы их упустили!
      — Ради Бога! — взмолился сотрудник агентства. — Дайте нам еще один шанс. — Он махнул рукой в сторону клерка с иском и двух санитаров из Белльвью со смирительными рубашками. — Я вручу иск и арестую эту ведьму, даже если мне придется все делать самому!
      — Действуйте! — рявкнул я.
      Он бросился к телефону и стал звонить в полицию, чтобы те перекрыли все дороги, выслали вертолет на поиски и вообще сделали всеу на что только способны.
      Я побрел обратно на шоу "Таинственный мир", где Том Лицемерие заканчивал получасовую программу показом слайдов с портретами самых выдающихся в истории преступников-любовников. Казалось, он был очень озабочен тем, что его женская аудитория занята обсуждением происшествия с кошкой.
      — Короче, — закончил он, — если взглянуть на некоторых из этих тощих сосунков и сравнить их с настоящим мужчиной вроде меня, то просто диву даешься, что в них находят женщины.
      — Не слишком ли это котегорично? — заметила одна из блондинок в первом ряду так громко, что ее все услышали.
      По залу пронесся взрыв хохота. Девушка в кофте тщетно тянула вверх плакат с надписью: "Одобрительные возгласы".
      — Мы уже по горло сыты вашей котавасией! — крикнула другая, чтобы ее тоже заметили.
      После этого завелись все остальные и принялись наперебой выдумывать остроты на кошачью тему.
      Лицемерие пожинал плоды своей ошибки. Я поднял видеоприбор с пола, куда тот свалился во время погони, и направился к выходу.
      Хватит, с меня довольно.
      Сейчас я находился не в самой лучшей форме. Голова у меня гудела от падения, глаза постепенно заливала кровь, и я в буквальном смысле видел все в розовом свете. Но офицер Аппарата должен проявлять железную волю и преодолевать боль. Нужно быть отважным.
      Кроме того, я боялся, что слишком переутомился перед вечерней встречей с лесбиянками на нашей квартире. Адора не должна заподозрить, что я собираюсь покончить с Хеллером и Крэк и сбежать, прежде чем начнется перевоспитание гомосексуалистов. С Крошкой я как-нибудь все улажу.
      В такси по дороге домой я не отрываясь смотрел на экран.
      Оттуда доносился звук полицейской сирены.
      Графиня держала кота. Она сняла с него галстук-бабочку и сбрую и, лаская, чесала у него за ушами. Кот был просто счастлив! Я слышал, что на Земле ведьмы заводят котов, но чаще всего черных, а у этого было только несколько черных пятнышек на белой с коричневым шкуре.
      Кроме того, графиня не каталась верхом на метле. Она ехала в фургоне со всеми удобствами. Занавески на окнах были задернуты, в кабине горели лампы.
      — Похоже, патрульная машина нами заинтересовалась, — донесся голос Бац-Баца из-за занавески, отделявшей кабину водителя от салона. — Они проверяют наш номер.
      — Надеюсь, номерные знаки не ворованные? — осведомилась графиня.
      — Черт возьми, — простите, мадам, — конечно, нет. У Майка Мутационе своя машина, которая печатает номера. Сам губернатор Нью-Йорка не смог бы придраться к нашим номерам!
      Звуки сирены стали удаляться.
      — Они уехали, — сказал Бац-Бац.
      — Отвезите-ка меня туда, где обычно прячут выпивку, — заговорила графиня. — У нас нет времени на игры с полицией. Пора приниматься за дело.
      Если бы она выглянула в окно или назвала адрес, я бы добрался до нее! Но она смотрела только на (…) кота. Господи, он так мурлыкал, что я сначала подумал, что это работает мотор! Несносная тварь семейства кошачьих!
      Они поехали дальше. Я не мог определить, где они находятся, пока они не допустят ошибку или сами не назовут место.
      Не отрывая глаз от экрана, я вылез из такси и поднялся на крыльцо своего дома.
      Переодеваясь, я не спускал глаз с экрана.
      Наконец они остановились!
      Мистер Калико соскочил с коленей графини и пролез под передней шторкой. Потом Бац-Бац протянул руку и раздвинул занавески. Я мог смотреть сквозь их ветровое стекло!
      Склад!
      Но где?
      В Манхэттене сотни складов. Впрочем, еще не все потеряно.
      Графиня Крэк, должно быть, сидела на вращающемся стуле. Когда Бац-Бац прошел назад, она повернулась к нему.
      Там, на кушетке, стоящей поперек фургона, лежал двойник Вундеркинда.
      Он был связан по рукам и ногам.
      Во рту у него торчал кляп.
      Черный костюм бандита был ему совершенно не к лицу. В глазах у него застыл ужас.
      Неожиданно я уловил какой-то новый звук и прибавил громкости. Журчание воды! Склад стоял где-то рядом с рекой или ручьем. Заброшенный бутлегер-ский склад! Там должна быть потайная дверь, через которую можно разгружать небольшие лодки или сбрасывать в воду мертвые тела!
      Боже, помоги двойнику Вундеркинда, подумал я. Жестокосердая графиня Крэк разделается с ним, как только вытянет из него все, что ей нужно. Бедный двойник! Только представьте себе, что он находится в руках самого кровожадного монстра во Вселенной! Я вздрогнул. Все-таки пусть у нее в руках будет он, а не я.
      — Бац-Бац, выйдите на улицу и последите, чтобы нам не помешали, а я попробую поговорить с ним.
      — Будут кровавые сцены, а? — спросил Бац-Бац. — Тогда я возьму с собой кота: он слишком молод, чтобы наблюдать сцены насилия, несмотря на свое преступное прошлое.
      Графиня Крэк вытащила кляп изо рта двойника.
      — Разве у него есть преступное прошлое? — прошипел двойник. — Я думал, что он адвокат!
      — А какая разница? — заявил Бац-Бац. — К нашему длинному списку убийств теперь прибавилось еще одно похищение. Но ему не следует, видеть то, что сейчас произойдет. За твою жизнь я не дал бы и пары мышек, приятель. Поэтому разговаривай с леди повежливее. Кот и я будем поблизости, и, если у тебя не развяжется язык, я напущу животное на тебя. Для двойника это было слишком.
      — Я невиновен. И ничего не знаю, — только и нашел он в себе сил вымолвить эту фразу.
      — Идите, Бац-Бац, — велела графиня.
      Бац-Бац подошел к боковой дверце и приоткрыл ее. Я ничего не мог разглядеть, кроме складской стены.
      — Я открою одну из потайных дверей, — сказал он. — На случай, если он не заговорит. — Кот выпрыгнул наружу, и Бац-Бац закрыл дверь.
      — Я ничего не знаю, — повторил двойник. — Я делал, то, что мне велели.
      — Ага, — отозвалась графиня Крэк. — А кто велел?
      Волосы у меня под бинтами встали дыбом. Я похолодел от ужаса, потому что мне было совершенно точно известно, что двойник знал Мэдисона. А если допросить Мэдисона, то он опишет человека, который ему известен под именем Смита, — то есть меня. И графиня Крэк тут же поймет, что за всем этим стою я. И я умру! Видение безжизненных глаз желтокожего человека заслонило от меня экран. Кровь пеленой застила мне глаза. Мне пришлось сесть, потому что колени у меня задрожали.
      — Я не скажу, кто велел, — заявил двойник, храбро сжимая вставную челюсть.
      — Ладно, — ответила графиня Крэк. — У меня не остается другого выбора.
      Она потянулась за сумкой и вытащила гипношлем, который надела на голову перепуганного Вундеркинда и включила. Тот неожиданно потерял сознание.
      Крэк взяла микрофон:
      — Спите, спите, крепко спите. Сейчас вы расскажете мне правду и только правду, или будете наказаны за ложные показания. Кто отдавал вам приказания?
      — Мужчина.
      — Какой мужчина?
      — Я его не знаю.
      Крэк взяла пленку, вставила в магнитофон в гипно-шлеме и нажала кнопку записи.
      — А сейчас, — сказала она, — расскажите мне подробно о том, как вы стали двойником Уистера.
      Двойник начал рассказывать. Он сирота, родился в Джорджии. По правительственной программе поддержки студентов он поступил в Массачусетсский институт катастрофоведения. Он учился там, но однажды его позвали и сказали, что какой-то человек хочет его видеть. Человек предложил ему работу. И много денег и женщин. Ему надо было следовать инструкциям, появляться там, где надо, и говорить то, что нужно.
      Вундеркинд спросил, что станет с его учебой, и мужчина ответил, чтобы он не беспокоился, все будет в порядке.
      Этот человек сказал, что время от времени будут складываться такие ситуации, что Вундеркинд может попасть в тюрьму, но не надо беспокоиться, потому что существует настоящий Джером Терренс У истер, и если дела обернутся плохо, то именно он будет сидеть в тюрьме.
      Двойник спрашивал, почему того человека тоже зовут Уистер. Он слышал, что раньше у него был брат, но не знал, где тот сейчас находится. Его самого звали Джерри Уистер, и ему казалось, что брата звали Джером. Но тот человек ответил, что это все равно и не стоит забивать себе голову.
      — Вы хотите сказать, — перебила его графиня Крэк, — что считали того, против кого были направлены ваши выходки, своим братом?
      — Ну, вроде того, — ответил двойник, — но тот человек объяснил мне, что они хотят прославить моего брата на весь мир.
      — Посадив его в тюрьму?
      — Но они обещали мне столько денег и женщин.
      Графиня Крэк прижала микрофон к груди. "Что за примитивные создания! Никакого чувства собственного достоинства!" Потом она снова обратилась к нему:
      — Продолжайте. — Двойник снова забормотал.
      Графиня Крэк начала проявлять нетерпение и принялась раздраженно постукивать ногой. Она уже прослушала рассказ о поездке в Атлантик-Сити и Канзас и не узнала ничего нового, кроме того, что все это кем-то подстроено.
      Я страшно нервничал.
      Двойник подошел к самому главному.
      — Так как его звали? — спросила графиня Крэк.
      — Я называл его Эдом.
      Я облегченно вздохнул. Двойник не общался непосредственно с Мэдисоном.
      Но при следующем вопросе сердце у меня екнуло.
      — Кто вам платил? — спросила графиня Крэк. Она попала в самую точку!
      — Деньги всегда лежали в конверте.
      — А что было написано на конверте?
      — Ничего.
      Крэк стала постукивать ногой с еще большим нетерпением.
      — В конверте находилось что-нибудь кроме денег?
      — Только расписка, которую я должен был подписать и вернуть Эду.
      — А что было в расписке?
      — Только сумма. И моя подпись.
      — А еще что?
      — Еще буквы — Г.П.Л.Г.
      — Что они значат?
      — Не знаю, — донесся приглушенный ответ.
      — Г.П.Л.Г. И все?
      — Да.
      Волосы у меня встали дыбом. Г.П.Л.Г. значило "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе", гигантское рекламное агентство под управлением Роксентера, которое нанимало Дж. Уолтера Мэдисона для всякого рода грязной работы. Бестолковые, легкомысленные тупицы! Их бухгалтерия провалит все дело!
      Но тут мне стало легче. Я вспомнил, что мне говорил Гробе. Чтобы знать, как расшифровывается Г.П.Л.Г., нужно было работать в рекламе. Это был своего рода тест на профессионализм!
      Графиня помучилась со своим пациентом еще немного. Но больше так ничего и не узнала.
      В конце концов она перешла к другому вопросу.
      — А теперь вам придется кое-что сделать, — сказала она. — Вы отправитесь в Верховный суд, предстанете перед судьей и заявите, что все преступления, которые приписываются Джерому Терренсу Уистеру, на самом деле совершили вы. Вы это сделаете, защищая честь своей семьи. Вы не отступите. Вы расскажете обо всем так, чтобы Джером Терренс Уистер был признан абсолютно невиновным в последних обвинениях. По телевидению видели ваше, именно ваше лицо, в газетах были ваши фотографии, и вы будете свидетельствовать, что это так и есть. Сюда входит и обвинение в двоеженстве, супружеской измене и изнасиловании несовершеннолетней. Если кто-нибудь будет уговаривать вас не делать этого, не слушайте. Понятно?
      — Да.
      — А теперь вы напишете чистосердечное признание в том, что все это было подстроено, и начнете писать, когда проснетесь — я дам вам бумагу. Вам ясно?
      — Да.
      — И вы забудете, что вас похитили и загипнотизировали, и будете считать, что по доброй воле пришли ко мне, и останетесь с нами, и не сбежите до суда. Ясно?
      — Да.
      Крэк выключила шлем и сняла его с головы двойника. Тот тупо огляделся вокруг, словно ища что-то.
      Графиня развязала его, дала ему ручку и бумагу и усадила его за крохотный столик в фургоне. И он начал писать.
      Пока он писал, Крэк убрала шлем в сумку и вышла на улицу.
      Я обливался холодным потом. Что я мог предпринять, чтобы помешать ей уничтожить меня?
      Бац-Бац сидел на каком-то старом ящике, рядом лежал кот.
      — Бац-Бац, что значит Г.П.Л.Г.? — спросила графиня.
      — Не знаю, — ответил Бац-Бац. — Может, дезодорант?
      — Здесь есть банды с такой аббревиатурой? — вновь задала вопрос графиня.
      — Ни одной, — заявил Бац-Бац. — Когда они отправляют груз по воде, то это называется Г.Н.Б. Это значит "груз на борту".
      — Это не то. Куда вы дели его бумажник?
      — Вот он, — сказал Бац-Бац. — Но в нем ничего нет. Несколько баксов и студенческий билет.
      Графиня все внимательно просмотрела и покачала головой.
      — Ладно, — произнесла она, — мы все выясним. За этим должен кто-то стоять. Но кто?
      — У нас есть "Пиграмз виски" и кот, — заметил Бац-Бац, — да и я сам готов на все.
      — Пока что нам не все известно, — сказала графиня и, усевшись на другой ящик, вытащила из сумки блокнот. — Бедный Джеттеро, должно быть, с ума сходит, пытаясь понять, в чем дело. Пошлю на яхту радиосообщение. Мы схватили двойника, и завтра он предстанет перед судом. Яхта придет позже, поэтому Джеттеро будет в безопасности. Отправьте это сообщение капитану Биттсу с приказом вернуться в Нью-Йорк. Про какой пирс он говорил? Ах да, шестьдесят восьмой, на Тридцатой Вест-стрит. Он доберется туда завтра вечером, когда двойник уже будет сидеть в тюрьме.
      Она написала сообщение и отдала листок Бац-Бацу. Тот сразу ушел.
      Я поверить не мог своему счастью!
      Она не знала, что судьи Кувалдера Твиста не будет завтра в суде! Он будет на водных гонках в Акведуке!
      Может, она наивно полагала, что он все бросит и пернется ради важного дела, как это принято на Волтаре. Но на Земле ни один судья не прервет отдых ради работы.
      Господи, благодарю тебя за то, что здесь существует такая тупая и неповоротливая система судопроизводства! Хеллера спокойно схватят и отправят в Белльвью, и, к тому времени когда Крэк добьется судебного решения, он скорее всего будет уже мертв.
      Безопасность Хеллера для нее главное! А если его убьют, она будет в таком шоке, что станет совершенно неопасной.
      Мне неважно знать, где она находится. Я спасен!
      Я бросился к телефону, чтобы позвонить Графферти.
      Яхту будут ждать!

      На следующее утро у меня болели глаза, и я всего один раз взглянул на экран Хеллера. Тот глядел в потолок, наверное, своей каюты, и я тихо злорадствовал, что приятные мечты Хеллера завтра к вечеру превратятся в ужасный кошмар.
      Но мне нужно было подготовиться к встрече яхты. Лучше заранее все продумать.
      Если графиня доберется до Мэдисона раньше, чем я доберусь до Хеллера, то Балаболтер Свихнулсон, без сомнения, укажет на меня, и со мной будет все кончено.
      Я перебинтовал голову: если я покажусь с вымазанным черной краской лицом, Адора тут же решит, что прошлой ночью я обижал лесбиянок. Я переоделся в костюм цвета хаки в надежде, что теперь меня будут принимать за ветерана какой-нибудь войны.
      Я взял такси.
      В офисе Мэдисона на Месс-стрит, 42, царила обычная суета.
      Я выбрал не самое лучшее время для того, чтобы убедить Мэдисона пуститься в бега. Он был очень возбужден. Огромная надпись, висевшая на стене, гласила:
      "СЕКСУАЛЬНО ОЗАБОЧЕННАЯ КРАСОТКА ПОХИЩАЕТ ВУНДЕРКИНДА.
      ОНА ПОДОСЛАЛА ДРЕССИРОВАННОГО КОТА, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ СВОЕЙ ЦЕЛИ
      На глазах у пятидесяти миллионов американских домохозяек известный преступник Уистер…"
      — Мэд, — сказал я, пытаясь отвлечь его, — мне нужно поговорить с тобой об одном очень важном деле.
      — Не отвлекайте меня, Смит. Я сочиняю самую пикантную историю с тех времен, как Юлий Цезарь изнасиловал Клеопатру. Весь мир будет в шоке.
      — Не сомневаюсь, — отозвался я.
      — Что, если она окажется женой президента! — воскликнул он. — Эй, Хэки! У меня идея! — И он бросился прочь, дабы внести еще больше сумятицы в деятельность своих работников.
      Я бродил по офису. Они сочиняли завтрашние заголовки, сообщавшие о том, что все жены в Вашингтоне присоединились к женам в Канзасе с требованием, чтобы Вундеркинду были предоставлены дипломатические привилегии на предмет использования супружеских спален. Потом журналисты сменили их на заголовки о том, что банды несовершеннолетних в Калифорнии собираются в надежде, что Вундеркинд их изнасилует. Затем от этих заголовков тоже отказались и выдали новые с сообщением о том, что объявлен сезон национальной охоты на кошек, с целью найти говорящего кота и допросить его. На этом варианте они остановились.
      — Читатели любят, когда речь идет о животных, — заявил Мэдисон, носясь между столами сотрудников, запыхавшийся, но счастливый. — А через день кот расскажет нам такие пикантные подробности про их отношения, что у всех просто слюнки потекут!
      — Мэдисон, — сказал я, — мне нужно предупредить тебя об опасности. Г.П.Л.Г. могут рассказать кому-нибудь о том, что это ты стоишь за аферой с Вундеркиндом?
      — Не думаю, — ответил Мэдисон. — Помешает профессиональная ревность. Тогда обо мне будут писать все газеты, а они мне слишком завидуют, чтобы пойти на такое. Ответ — стопроцентное "нет".
      — Тем не менее, — продолжал я, — могут просочиться сведения, что это ты организовал шумиху с двойником. Мэд, ты не все знаешь о настоящем Уистере. За время пребывания здесь он убил пятьдесят пять человек.
      — Что?
      — Это правда. Я посчитал. Он укокошил пятнадцать человек разом, когда взорвал док в Атлантик-Сити. Пятьдесят пять трупов, Мэдисон. А ты можешь стать пятьдесят шестым.
      — Клянусь порохом! — воскликнул Мэдисон. — Сам Малыш Билли пришил всего лишь двадцать одного человека! Вы понимаете, что Уистер может потягаться с Диким Биллом Хичкоком, отправившим на тот свет семьдесят шесть человек? Боже всемогущий, да Уистер и вправду преступник! Я-то думал, что преувеличиваю его возможности. А он превзошел лучшие мои ожидания! Пятьдесят пять трупов. Надо же! Смит, мне кажется, я действительно сделаю его имя бессмертным. Без всякого сомнения!
      — Мэд, — перебил его я, — выслушай, пожалуйста. Повторяю еще раз. Твоя жизнь в опасности!
      Он задумался. Потом сказал:
      — Моей жизни не в первый раз угрожает опасность. Это профессиональный риск.
      — Мэд, — настаивал я, — это больше чем угроза.
      Я посмотрел на него. Меня охватило скверное чувство, что я зря трачу время на уговоры. Но тут меня осенила замечательная идея.
      — Ты хочешь убедиться, насколько он опасен?
      — Еще бы! Это пригодится мне в работе.
      — Ладно, — продолжал я. — Позвони в офис Наркотичи и попытайся заключить контракт на убийство настоящего Уистера.
      — Здорово, отличный будет заголовок: "Контракт на убийство Вундеркинда"…
      — Мэд, к черту заголовки. Это серьезно. Пусть в твоих новостях появится хоть слово правды. Позвони туда.
      — Прекрасная идея, — сказал Мэдисон. — Я так и сделаю. — Он потянулся к телефону и соединился с офисом Наркотичи. — Послушайте, — произнес он, — говорят из Г.П.Л.Г. Я хочу заключить контракт на убийство Джерома Терренса Уистера… Да, я подожду. — Он обернулся ко мне: — Они почему-то задумались… Да, — снова заговорил он в трубку, — все верно. Джером Терренс Уистер.
      Я не мог слышать, что ему ответили. Мэдисон слушал. Потом глаза у него округлились. Потом он побледнел, повесил трубку и уставился в пространство.
      — Ну и что они сказали? — осведомился я. Мэдисон меня не слышал. Мне пришлось три раза переспросить его.
      — Мы влипли, — наконец ответил он. — Они соединили меня с Раззой Лузеини, советником Фаустино. Он хотел знать, не я ли в прошлый раз натравил его людей на Уистера. Я и понятия не имел, что они потеряли девятнадцать человек из банды и миллион долларов. Они просто в ярости. Надеюсь, они не узнали мой голос.
      — Почему? — поинтересовался я, скрывая радость при виде его огорченного лица.
      — Разза Лузеини сказал, что если они найдут того, кто втянул их в это дело, то убьют его!
      — Вот видишь! — торжествующе заметил я. — Уистер опасен.
      — Думаю, что без труда справлюсь с настоящим Уистером, — отозвался Мэдисон. — Я встречался и разговаривал с ним. Он славный парень. Меня больше волнует банда Наркотичи. — Он выпрямился и взглянул на меня: — Слушайте, Смит. Обещайте, что никому не расскажете о моем участии в этом деле. Мне нельзя будет оставаться в Нью-Йорке и вообще в США, если мафия начнет за мной охоту.
      Я заверил его, что тайна навеки похоронена в моей груди. Но если бы не бинты, было бы видно, что я просто сияю от счастья. Теперь я знал, как заставить Мэдисона скрыться, если мне это будет нужно. Он сидел с трясущимися губами и смотрел в окно. Потом ослабил воротничок. Руки у него дрожали.

      Позвонив в офис Графферти, я передал информацию, что, в соответствии с данными о перемещении судов, "Золотой закат" в 16.00 причалит у пирса номер 68. Сообщение восприняли нормально.
      Мне ужасно хотелось самому посмотреть, как Хеллер ступит на берег и попадет в объятия полиции. Мне хотелось видеть его лицо, когда его швырнут в фургон и повезут в Белльвью на обследование.
      И я приехал как раз вовремя.
      Две патрульные машины и фургон стояли за зданием склада, вдали от посторонних глаз. Полицейские прятались за коробками с грузом, держа автоматы наготове. На виду у всех стояли только таможенники, которые всегда болтаются по причалу, даже если яхта и не идет под иностранным флагом.
      Я нашел Графферти.
      — Мне нужен этот (…), — произнес инспектор полиции Графферти. — Я заметил его еще три года назад и все это время ждал, пока он наконец ошибется.
      И он таки допустил ошибку — привлек к себе внимание психиатра. А это всегда плохо кончается. Кстати, о психиатрах, что это у тебя с лицом?
      — На скейтборде прокатился, — ответил я.
      — Ах да. Теперь я тебя вспомнил. Ты тот агент ФБР, который донес нам о бандитах на скейтбордах. Если я хоть раз кого увижу, то запомню на всю жизнь. Мы их не поймали, сам знаешь. Но спасибо за донос. Надеюсь, яхта придет вовремя.
      — Тяжелый денек? — спросил я.
      — Да, мне еще надо организовать полицейский эскорт для жены мэра. Она собирается сегодня произнести речь на тему о душевном здоровье, а публика от нее всегда с ума сходит. А вот и яхта.
      "Золотой закат" входил в Гудзон. Последнюю четверть мили его провел буксир. Это было красивое судно, все в позолоте, больше похожее на крейсер, чем на яхту. Красный турецкий флаг с золотой звездой и скрещенными мечами лениво трепетал на ветру. Вокруг вились чайки. Дополняли картину взлетавшие с ближайшей площадки вертолеты.
      Буксир, соединенный с яхтой несколькими канатами, подтащил ее к причалу. Бог ты мой, ну и здоровая же она. До этого я и представить себе не мог, что значит двести футов и две тысячи тонн.
      Спустили трап, и толпа таможенников бросилась на борт, чтобы рыться в вещах и досаждать людям. Они были не в курсе наших намерений. Вскоре они вернулись, горько разочарованные отсутствием контрабандного китайского фарфора, который, как они думали, прятал коварный экипаж.
      Теперь настала наша очередь. Мы ждали пассажиров.
      Но вместо них вышли двое: дворецкий Хеллера и горничная Крэк.
      Мы вели наблюдение за трапом и люками. Никто не мог выбраться с корабля незамеченным. Мы отлично понимали, что ждать в засаде с патрульными машинами лучше, чем подниматься на борт.
      Дворецкий и горничная, которым помогали несколько матросов, перенесли багаж графини Крэк на пирс к стоянке такси.
      — Где же он? — нетерпеливо зарычал Графферти. И тут появился капитан Биттс.
      У подножия трапа его встретил Графферти.
      — У вас был пассажир. Быстро говори, где он, и пусть он без шума спускается сюда.
      — Пассажир? — переспросил Биттс. — А, вы имеете в виду агента ФБР?
      Я нырнул за ворота дока. Я не хотел, чтобы меня заметили. Кроме того, мне совсем не хотелось попасть под пули — уж кто-кто, а я-то отлично знал привычки Хеллера.
      — Я говорю об этом человеке! — сказал Графферти и показал фотографию Уистера.
      — Ну да, это он, — произнес капитан Биттс и взглянул на судно. — Понимаете, он очень хотел, чтобы мы научили его играть в кости. Я не знаю, как это у него получилось, но он отыгрался. Потом он выиграл все мои деньги. Потом обыграл весь экипаж. А потом сыграл с нами на то, что если он выиграет подряд семь раз, то мы высадим его на берег. Такого просто не могло быть, поэтому мы согласились.
      Терпение Графферти кончилось:
      — Так в чем дело?! Биттс вздохнул:
      — Короче, нам не повезло. И прошлой ночью мы высадили его на побережье Джерси. Кстати, раз вы из полиции, может, одолжите мне пару монет, чтобы я мог позвонить в кредитную компанию и попросить у них денег? На судне не осталось ни цента. Он нас дочиста обобрал.
      Я тихонько отошел в сторону. Графферти заорал что-то насчет незаконной высадки, а Биттс твердил, что Нью-Джерси — это не Нью-Йорк и с каких это пор агенты ФБР не могут сойти на берег, где им хочется. Началась перепалка. Я ушел.
      Грязная, коварная тварь! Типичный поступок для Хеллера!
      Тот потолок, на который он смотрел сегодня утром, наверное, был потолком какого-нибудь мотеля, который черт знает где находится.
      Это ужасно!
      Я поймал такси у вертолетной взлетной площадки и, садясь, оглянулся на яхту.
      И тут у меня возник грандиозный план!
      Пусть все идет не так, как надо, но еще не все кончено!
      План был просто превосходным!

      Даже вечерние обязанности показались мне вполне терпимыми, потому что я нашел выход из создавшейся ситуации.
      Крошка заявилась, чтобы потрепаться о том, как хорошо она учится в школе и как чудесно иметь столько учителей.
      — Нет ничего лучше настоящего образования, — объясняла она двум лесбиянкам, помогая им раздеваться. — Некоторым мужчинам больше всего нравятся пассивные партнерши. Когда такая партнерша видит, что мужчина разделся, она просто падает навзничь и лежит как мертвая. Ты…
      — Выгоните ее отсюда! — заревел я. Адора пристально посмотрела на меня.
      — Вот бесчувственная скотина, — сказала она. — Нужно наоборот, поддерживать молодежь в стремлении к знаниям, а он… Крошка, ты на него не обиделась?
      — Да нет, только скейтборд сломался, — ответила Крошка. — Он его погнул и сломал колесо. Мне нужно идти на занятия по продвинутой оргазматике. Там рядом магазин спорттоваров, и если я сейчас выйду, то успею купить новый скейтборд. Он всего двести долларов стоит.
      Мне нужно было любым способам, избавиться от нее. Я схватил двести долларов и швырнул ей. Но, прежде чем я успел убрать бумажник, она вытянула у меня еще двадцать.
      — А это проценты, — сказала она и удалилась, размахивая сумочкой и весело смеясь над чем-то, чего я не понял.
      — Какая милашка, — вздохнула Адора. — С ней у нас столько возможностей. До твоего прихода, Кенди, она рассказывала мне, что ее пригласили в Голливуд сниматься в фильме под названием "Как я была несовершеннолетней порнозвездой".
      Я уже собрался сказать, что и раньше слышал, как она врет, но это уже слишком. Однако вовремя сдержался.
      Две лесбиянки уже разделись и лежали на кровати
      — Пассивная партнерша? — произнесла одна из них. — Нужно попробовать. — И растянулась на кровати, как мертвая.
      Это выбило меня из колеи. Мне пришлось выкурить два бхонга, чтобы собраться с силами, перед тем как отработать с первой, и еще один, чтобы подойти ко второй.
      Но я все-таки справился. Я страшно устал, но был доволен. Стены качались и плыли в тумане, а Адора собирала деньги с двух бывших лесбиянок. Как приятно немного расслабиться.
      Но приятное расслабление продолжалось недолго.
      — Да, это и правда здорово, — заявила бывшая лесбиянка-жена. — Никогда бы не подумала, что это так приятно. Но мне кажется, что один раз в три недели — это маловато.
      — Не бойся, — ответила Адора. — Через три дня мы начинаем перевоспитывать этих шовинистов-гомосексуалистов. Можешь мне поверить, детка, после: того что им продемонстрирует наш муж, здесь стены, будут трястись от оваций. У них просто застежка на брюках треснет от восторга, когда они это увидят. Гомики не смогут устоять!
      Я похолодел. Перед моим мысленным взором предстала совсем иная картина.
      Застревая в дверях, я бросился в свою комнату, заперся и рухнул на софу. Меня била дрожь. Кроме того, я почувствовал, что у меня поднялась температура.
      Сработает ли мой план?
      Успею ли я?
      Если злой рок ответит «нет» на оба вопроса, то мне придется пустить себе пулю в лоб, потому что моя жизнь станет совершенно невыносимой.
      Слишком измученный, чтобы смотреть на экраны, я завернулся в одеяло и провалился в жуткий кошмар, где мне ничего не удавалось. Я попал в ад, полный демонов Манко; меня насиловали демоны-гомосексуалисты, хотя я застрелился еще за день до того.

      Я проснулся поздно и взглянул на часы. Меня охватила паника. Одиннадцатый час! Скоро начнется заседание суда!
      Срывая бинты, я схватил экран. Так и есть! Зал заседаний.
      Я вздрогнул и поспешно набрал номер "Орлиного глаза". Ответил прокуренный бас.
      — Вы все еще хотите получить пятьдесят тысяч? — спросил я.
      — Награду за ту женщину? Ту, которой надо вручить иск? Ту, которая обвела вокруг пальца наших людей? Да, конечно!
      — Она сидит в зале заседания судьи Куваддера Твиста. Похоже, заседание еще не началось. Если вы поторопитесь, то схватите ее!
      — Едем, — ответил он и повесил трубку.
      Я в тревоге взглянул на экран. Да, заседание еще не началось. Скамья подсудимых пуста. Но, судя по тому, что я смог увидеть, в зале собралось много народу. Я попытался вычислить, в каком ряду сидит Крэк. Но не смог, потому что она вертела головой. Двойник! Рядом с ней сидел двойник Вундеркинда!
      Графиня Крэк, конечно, зла и жестока, но она глупа. Иск все еще был в силе, а она беспокоилась только о двойнике. На коленях у нее лежал портфель. Все оказалось проще простого!
      Я взглянул на другие экраны. Кроуб возился в лаборатории — судя по всему, разрабатывал новые жуткие комбинации клеточных структур мозга — и счастливо улыбался.
      Другой экран показывал кабину фургона. Ага, Хеллер нашел их. Я решил, что он не появится, пока двойник Вундеркинда не произнесет в суде свою речь.
      Солнечные лучи, пробиваясь в комнату, слепили меня. Я надвинул бинты на глаза.
      Одно можно сказать о судах совершенно точно: они работают очень медленно, и большую часть времени в них приходится сидеть, ждать и еще раз ждать. Сейчас это было мне на руку.
      Я пошел и сделал себе кофе. Потом достал печенье, покрытое шоколадом, а внутри белое, и съел целую коробку. Допив кофе, я вернулся к экрану.
      Ага! Началось! У дверей стоял сотрудник агентства и разговаривал с охранником суда. Они посмотрели в зал. Потом охранник кивнул, словно говоря: "Действуйте", — хотя в общем гуле слов не было слышно.
      В зал вошли еще два охранника. Четвертый встал у двери, охраняя выход. Остальные трое медленно пошли по рядам, внимательно всматриваясь в лица. Они тратили слишком много времени на разглядывание каждого из присутствующих.
      Графиня следила за их продвижением. Но я был уверен, что она не сможет ускользнуть. Даже если она загримировалась, ей это не поможет, потому что охранники обучены различать следы пудры или краски.
      Из дверей вышел судья Кувалдер Твист, и кто-то крикнул: "Всем встать!"
      Присутствующие поднялись. А охранники продолжали обход.
      Судья Твист занял место на возвышении. Лицо у него покраснело от двухдневного пребывания на солнце, но держал он себя строго по-деловому. Он поднял молоток.
      Сперва нужно было объявить несколько приговоров. Мужчина сбежал от жены и не обеспечивал ее. Его поставили перед возвышением, и судья приговорил его к семи годам каторжных работ.
      Следующим был бандит, который грабил офисы, связывая клерков. Ему дали год условно.
      Далее шел двоеженец, которого признали виновным. Судья приговорил его к пожизненному заключению.
      Последней оказалась старуха, поскользнувшаяся перед домом Бэлтмэна. Судья объявил, что ей должны заплатить пятнадцать миллионов долларов.
      — Ну, Бекки, — любезно обратился судья Твист к нищенке, которая только сейчас узнала о привалившем ей богатстве, — везет тебе в этом году. Ты уже в третий раз выигрываешь дело.
      — Спасибо, ваша честь, — прошамкала старуха. — И я не забыла об отчислениях в пользу судей, как мы договорились.
      Твисту, похоже, хотелось поскорее от нее избавиться, потому что он торопливо отвернулся.
      В этот момент один из охранников оказался буквально перед моим экраном и нагнулся к нему. Он заглядывал в лицо графини Крэк.
      — Уистер, — произнес судья. — У меня тут есть материалы для специального слушания. Клерк, позовите Уистера!
      В поле моего зрения появилась рука и отодвинула охранника.
      Двойник Вундеркинда и сидевший слева пожилой человек прошли вперед вместе с графиней Крэк.
      Ну, это ненадолго. Я уверен, что ее вычислили, судя по тому взгляду, который бросил на нее охранник. Да, он быстро вернулся к агенту "Орлиного глаза", и теперь они разговаривали.
      Двойник подошел к указанному ему месту.
      — Здесь что-то не так, — заметил судья. — Где ваши адвркаты? Вас обычно сопровождают Отвертини, Надувало и Сржрэ.
      — Я их уволил, — ответил двойник. — Я сам буду защищать себя.
      — Не может быть! — воскликнул судья, — Так не пойдет! Как же адвокаты будут богатеть, если они не смогут выжимать соки из таких, как вы? Вы выгодный клиент.
      — Боюсь, что нет, — ответил двойник. — Видите ли, ваша честь, я признаю все выдвинутые против меня обвинения.
      — Да, в таком случае защита не потребуется. Итак, я принимаю ваше признание. Виновен. Вы объявлены виновным.
      — Да, ваша честь.
      — Хорошо. Но в чем вы признаете себя виновным? Прежде чем признать вас виновным, мы должны отметить в протоколе, в чем вы виновны. Поскольку вы сами себя защищаете, то я возьму на себя обязанность разъяснить вам ваши права. Итак, что за преступления вы совершили, Уистер? А?
      — Все иски против Уистера на самом деле относятся ко мне, а не к Уистеру.
      — Вы меня запутали, — проговорил судья.
      — У меня есть брат, его фамилия Уистер. Меня и брата перепутали. Чтобы спасти честь семьи, я решил по доброй воле признаться в том, что совершил все те деяния, в которых обвиняют Уистера.
      Судья пошарил по столу. Потом подозвал клерка, и они вместе принялись перебирать бумаги. Наконец они что-то нашли.
      — Ага, — воскликнул судья, перечитывая какой-то официальный документ, — похоже, те женщины сняли свои иски. Наверное, они догадались о вашем решении и поняли, что у вас нет денег.
      Обвинитель, помощник прокурора, подошел поближе и что-то зашептал судье на ухо.
      — А-а-а, — протянул судья. — Обвинение в изнасиловании несовершеннолетней в Мексике. Это весьма, весьма серьезное обвинение. Клерк, посмотрите, что у нас еще есть об этом. Я утром не успел разобрать бумаги. Спасибо, господин прокурор, что вы обратили на это мое внимание. Мы не можем проигнорировать изнасилование несовершеннолетней, даже если оно произошло в Мексике.
      Клерк отошел к своему месту, вернулся с телеграммой и протянул ее судье.
      Твист прочел ее и тяжело задышал.
      — Плохие новости. Это ответ на запрос. Давайте прочтем. Государственный департамент и департамент юстиции США связались с мексиканскими властями. Гм-м-м… С тех пор как мексиканцы начали производить автомашины «фольксваген», кража ослика уже не считается преступлением, так что к черту ослика. Гм-м-м… А вот начинаются плохие новости. Да, вот результаты экспертизы: в запросе сообщалось, что изнасилованная девушка была девственницей, а мексиканские эксперты отказываются поверить в то, что в Мексике еще остались девственницы, особенно в местечке Копула. Поэтому они не поддерживают иск… Департамент юстиции США хочет знать, не крали ли вы «фольксваген». Вы крали «фольксваген», Уистер?
      — Нет, — ответил двойник, — я вообще не был в Мексике.
      — Значит, ни то ни другое. Дело в том, что они отказались поддержать иск, поэтому мы не можем обвинить вас в этом. — Твист здорово разозлился. Его лицо еще больше покраснело. — Клерк, господин прокурор, есть у нас что-нибудь, за что мы можем посадить этого молодого человека? Получается, что мы зря тратим время. Вот стоит потенциальный заключенный, и нам не в чем его обвинить! Это просто невероятно! Мы зря тратим деньги налогоплательщиков! Немыслимо!
      Клерк порылся в бумагах и подошел с каким-то документом.
      — Вот заявление Психо, Шизи и Словоблудинга, и оно еще не отменено. Это ордер на арест Рады Парадис Крэкл, обвиняемой в связи с Уистером.
      Судья взял бумагу и взглянул на двойника.
      — Здесь упомянуто ваше имя. — Он перечитал ордер. — Ага! Направить девушку в Белльвью. На психиатрическое обследование. Но здесь сказано, что ее не должен обследовать доктор Эмбрион П. Кроуб. Что за черт? Кроуб — один из наших самых надежных психиатров. На него всегда можно положиться, если нужно от кого-нибудь избавиться. Ладно! Мне не обязательно следовать чьим-то указаниям. Я могу поступать так, как считаю нужным. Кто такая эта Крэкл, если не считать того, что она сообщница Уистера?
      Пожилой мужчина, которого я заметил раньше, выступил вперед:
      — Я объясню это.
      — Вы кто?
      — Я Филуп Кровопускенс из фирмы "Кровопускенс, Кровопускенс и Кровоспускенс", поверенный мисс Крэкл. — В руках он держал ордер.
      — Ладно, сэр, все в порядке, но я должен арестовать эту Крэкл! — заявил судья. — Поэтому предъявите ее! Мы пошлем ее в Белльвью к Кроубу. Мы должны выполнять свою работу!
      — Извините, сэр, — сказал Филуп Кровопускенс. — Но мисс Крэкл уже была осуждена в Аталанте. Не могли бы вы отсрочить выполнение данного ордера до окончания срока действия первого приговора?
      Ага! Поверенный графини Крэк упомянул Аталанту — провинцию на планете Манко. Явное нарушение Кодекса! То, что сказал Филуп Кровопускенс, — чистая правда, и он держал в руках бумаги и фотографии. Судье требовалось только сказать: "Ага! Инопланетянка", — и графиня Крэк мертва!
      — Отсрочка? — переспросил судья. — Конечно, вы можете получить отсрочку. Клерк, занесите в протокол, что ордер будет придержан, пока Рада Парадис Крэкл не отбудет предыдущее наказание. Они неплохо работают там, в тюрьме, в Аталанте. До электрического стула преступники проходят процедуру электрошока у психиатра, можете мне поверить. Ладно, вернемся к делу Уистера.
      О боги! Что я вижу? Филуп Кровопускенс должен был положить ордер на арест Крэк в папку клерка. Но… Я краем глаза заметил какое-то движение. Рука в черном рукаве проскользнула, словно змея, вложила что-то в руку Кровопускенса и забрала ордер на арест Крэк. Только бумага зашуршала. Словно по мановению волшебной палочки! Бумага, которую Кровопускенс положил клерку в папку, была абсолютно чистой! Еще шуршание, и настоящий ордер исчез в чьем-то кармане.
      — Вот еще ордер! — победно объявил клерк. — Забился под другие бумаги. Он предписывает направить Уистера в Белльвью. И он не отменен.
      Судья радостно взглянул на клерка и перечитал ордер.
      — Однако, — сказал он. — Здесь та же ошибка. Они пытаются очернить доктора Кроуба. Сержант! Оправьте Уистера к доктору Эмбриону П. Кроубу в Белльвью на психиатрическое обследование. — Он взглянул на двойника. — Я знал, что найду за что вас упечь. — И обратился к клерку: — Следующее дело!
      Сержант схватил двойника и отправился с ним к боковому выходу.
      Я вздрогнул. Меня настолько поразило несчастье, постигшее двойника, что я чуть не пропустил дальнейшее развитие событий. А дальше было хуже.
      На экране оказалась спина Кровопускенса, повернувшегося к двери.
      Там стоял охранник. Он загораживал дорогу и смотрел прямо в мой экран. Потом он протянул руку куда-то вправо от экрана и дотронулся до чего-то. Затем отнял руку и посмотрел на следы косметики на пальцах. Ага!
      И тут произошло нечто странное.
      Откуда-то высунулась рука в черном рукаве и схватила охранника за плечо.
      На лице охранника появилось изумленное выражение. Потом его повернули и провели в пустой коридор. Он остановился перед длинной лестницей.
      Дверь в зал заседаний закрылась, и стало тихо.
      — Боюсь, вы не слышали, что сказал судья, — раздался чей-то очень знакомый мне голос. — Ни Рада Парадис Крэкл, ни Джером Терренс Уистер больше ни в чем не обвиняются.
      Охранник стоял, выпучив глаза, и покачивался.
      — И мне кажется, что вам пора отправляться туда же, куда и всем остальным агентам Психо, Шизи и Словоблудинга. Так что вперед, мистер. Это вам вместо обещанной платы.
      И охранник покатился вниз по лестнице. Трам, тарарам, там. Он, наверное, пересчитал все ступеньки. Бу-бух! Это охранник долетел до самого низа. Филуп Кровопускенс с осуждением взирал на происходящее.
      — Разве это необходимо?
      — Может, и нет, но очень приятно. Подождите. Подождите! Что-то здесь не так. Я запутался. Что же я упустил?
      Мне была видна спина Кровопускенса, когда тот входил в лифт.
      Потом я увидел ступеньки у крыльца здания суда.
      Увидел чью-то руку, которая подала сигнал.
      Увидел, как у ступеней затормозил черный фургон.
      Увидел руку, которая открыла дверцу. Там сидела графиня Крэк!
      — Мы свободны как птицы, — сказал Хеллер, влезая в фургон.
      Боже! Я плохо вижу, и поэтому все время смотрел не на тот экран!
      В зале суда была не графиня Крэк! Там был Хеллер!

      На меня навалилась груда срочных дел. Я знал, что время на исходе и все силы зла объединились против меня. Но еще не поздно все изменить.
      Поскольку Мэдисон лишился двойника Вундеркинда и вообразил, что в этом виноват я, то теперь он мог обратить внимание на меня и попытаться прославить мое имя. Этого никто не смог бы пережить. Я связался с Ратом по радио.
      — Кроуб, — торопливо начал я, — начинает нам мешать. Какими силами мы располагаем? Говори быстрее, у нас мало времени.
      — Те два охранника, которые привезли его с базы, оставили здесь смирительную рубашку Занко. А еще у нас есть пара охранников в нью-йоркском офисе.
      — Отлично! — воскликнул я. — Отправляйся прямиком в госпиталь Белльвью, укради Кроуба и отправь его обратно на базу с приказом не выпускать его оттуда.
      — Будет сделано! — ответил Рат.
      Я выключил радио. Больше мне ничего не приходило в голову. Я старался придумать еще что-нибудь, чтобы спасти двойника. Мне так не хотелось самому ехать в Белльвью — большей частью, должен сознаться, из-за того, что я сам боялся быть пойманным. Неважно, что я любил психиатрию, — лучше все же держаться от психиатров подальше. Любой власти нужен палач, но это еще не повод приглашать громилу с топором на званый ужин.
      Глаза у меня болели, и я плохо видел. Я задернул занавески, прилег на диван, но не смог расслабиться. Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что главная неприятность еще впереди.
      Прошло какое-то время — наверное, было уже далеко за полдень, — и у меня внезапно проснулось чувство долга. Мне нужно хотя бы краем глаза взглянуть на экраны.
      Рассматривая их, я убедился, что их нетрудно было перепутать. Я не написал на них «Крэк» или «Хеллер», а просто поставил буквы К и X, а их можно спутать.
      Мои враги снова были дома, свеженькие словно огурчики. Графиня Крэк с помощью горничной разбирала вещи. Хеллер висел на телефоне в своем кабинете, разговаривая с Флоридой. Изя устроился на краешке неудобного стула у камина, справа от Хеллера, и тупо таращился на того.
      — Неплохо, — говорил Хеллер. — Дополнительный канал позволит нам получить достаточно воды для наполнения цистерн, так что все в порядке. — Он повесил трубку и повернулся к Изе: — Они неплохо работают. Проект будет закончен через несколько недель. А как у вас дела, Изя?
      — Напряженно, — ответил тот. — Но пожаловаться не на что. Я провел исследования, каким образом наша компания в Мейсабонго может скупить все запасы нефти в США. Но вы сами сможете это увидеть, когда вернетесь. В конце концов, это ваш дом.
      В дверях появилась графиня Крэк.
      — Боже мой! Дворецкий не принес вам кофе, Изя. Бэлмор! — крикнула она. — Пожалуйста, проследите, чтобы мистера Эпштейна немедленно угостили кофе с мятой.
      — Не беспокойтесь, пожалуйста, — вставая, произнес Изя и восхищенно уставился на графиню.
      — Никакого беспокойства, — ответила Крэк. — В конце концов, вы наш лучший друг. Кто-нибудь ведь должен позаботиться о вашей язве! Садитесь. Кроме того, у меня к вам вопрос. Вы когда-нибудь слышали аббревиатуру Г.П.Л.Г.?
      — А что это? — осторожно спросил Изя, нервно присаживаясь на краешек стула.
      — Она считает, что мы должны разгрести всю дрянь, — вмешался Хеллер. — Если за ней не присматривать, она переделает всю планету.
      — Нам нужно разобраться в этом, — заметила графиня Крэк. — Кто-то платил двойнику и отдавал ему приказы. Ему известны только буквы Г.П.Л.Г.
      — Я подумаю, — ответил Изя. — Может, это секретная организация типа ку-клукс-клана. Они сжигали на костре негров и евреев. Влезать в дела такого рода вредно для здоровья. Они ничем не лучше индейцев.
      — Значит, вы не знаете, — проговорила графиня Крэк. — Ну ладно, я сама это выясню. А вот и ваш кофе.
      Я вздрогнул. Ей никак не сиделось на месте. Если она пойдет по следу, то выйдет на Мэдисона, а потом и на меня!..
      Голова у меня разболелась еще сильнее. Я снова лег. Вечером мне нужно быть в форме. Адора и Кенди не должны заподозрить, что у меня появился план и я хочу сбежать.
      Гудок. Радио. Я нетерпеливо схватил его.
      — Извините, что не сразу доложил. Все произошло около полудня.
      — Новые неприятности, — отозвался я.
      — Вроде того, — согласился Рат. — Я ужасно расстроен.
      — Ради Бога, хватит тянуть резину! Докладывай!
      — Получив ваше приказание, я взял двоих охранников из офиса, смирительную рубашку Занко и газовую гранату и отправился в клинику Белльвью.
      Когда мы спросили Кроуба, в приемной нам ответили, что он занят: из суда привезли нового пациента, какого-то Уистера, и сейчас увидеть доктора не удастся, потому что он на консультации.
      Мы прошли в кабинет Кроуба. На столе под капельницей лежал тот самый паренек с лошадиной челюстью, весь опутанный проводами. Он был без сознания. Похоже, его накачали снотворным и подготовили к электрошоковой процедуре или еще чему-то вроде этого, но что-то им помешало.
      Кроуба не было видно. Но дверь в другую комнату была слегка приоткрыта. Мы решили, что Кроуб, наверное, там, Но так и не сумели узнать, так это или нет
      — Что?
      — Да. Совершенно неожиданно мы все потеряли сознание. Все трое. Как при "блюфлэш".
      — Ты с ума сошел! Как могла волтарианская голубая вспышка оказаться в клинике Белльвью?
      — Ну, я точно не знаю, — проговорил Рат. — Но когда мы пришли в себя, то парень исчез, и, черт меня подери, если на его месте не лежал связанный Кроуб в смирительной рубашке от Занко.
      Я ужаснулся, меня охватила паника. Если это, случилось вскоре после полудня, то у Хеллера и Крэк было достаточно времени, чтобы вернуться в свою квартиру. Значит, из суда они поехали в клинику! Но не эта мысль вызвала у меня приступ ужаса.
      — Рат! — в испуге вскричал я. — В твоих карманах лежали какие-нибудь документы? Мой адрес или имя?
      — У меня был только кошелек и, конечно, удостоверение личности.
      — А мое имя или номер телефона?
      — Нет. А зачем? Вообще-то все это очень странно. Я решил рассказать вам, потому что дело пахнет нарушением Кодекса. Смирительная рубашка-то — с Волтара, на ней ярлык Занко.
      Меня охватил новый приступ паники.
      — А у охранников в карманах было что-нибудь такое, что могло бы навести на мой след?
      — Ну, у них были удостоверения личности. А еще удостоверение личности Кроуба и авиабилеты в Афьон, в Турцию. Но все это ни в какое сравнение не идет с запиской, которую мы нашли на Кроубе, когда очнулись. В ней говорилось: "Заберите отсюда этого убийцу, да смотрите, чтобы не сбежал". И все это было написано на волтарианском, на очень правильном волтарианском. Как по-вашему, разве это не нарушение Кодекса?
      Я почувствовал, что мой организм вырабатывает слишком мало адреналина, чтобы справиться с шоком.
      — Так где же сейчас Кроуб? — чуть слышно пробормотал я.
      — На пути в Турцию, ясное дело. Но я все равно не понимаю, как этот малый с лошадиной челюстью сумел проснуться после того, как его накачали наркотиками, развязаться, использовать «блюфлэш» и…
      — Рат! Кончай трепаться!
      — А когда мы выходили с Кроубом, упакованным, как багаж, в огромную сумку, то администратор Белльвью поинтересовался, куда мы везем Уистера в смирительной рубашке, потому что, по их записям, он прошел обследование и был объявлен совершенно здоровым. Чушь какая-то.
      У меня голова разболелась от его бреда.
      — Ты опять вел себя как дурак! — перебил я его. — Даже если мне захочется взорвать Белльвью, чтобы скрыть нарушение Кодекса, я это сделаю сам. И не буду полагаться на тебя!
      — Взорвать Белльвью! — испугался Рат. — Пожалуйста, не надо этого делать. Администратор нас вспомнит! Мне не показалось, что…
      Ох! Он безнадежен. Я выключил радио.
      Я сидел, обливаясь холодным потом. Может, Кроуб успел поговорить с Хеллером и Крэк. Доктор знал, зачем я отправил его в Нью-Йорк.
      Руки у меня похолодели. Мне послышался какой-то шум, и я чуть не выпрыгнул из собственной кожи.
      Крэк и Хеллер могли сейчас оказаться где угодно! В любой момент!
      Но это были девочки, которые вернулись с работы.
      Слава Господу всемогущему, что у меня уже был план и я мог удрать. Потому что они принялись весело болтать о том, как будет здорово, когда все гомосексуалисты превратятся в нормальных мужчин.
      Я покрылся липким потом, но мне оставалось только сидеть в своей комнате, стараясь не завизжать в полный голос при каждом шорохе.
      Как часто жизнь оказывается слишком длинной для одного человека.

      На следующее утро я проснулся совершенно обессиленным. Прошлым вечером мне пришлось очень туго. Я принял четыре бхонга, чтобы хоть как-то справиться со своими обязанностями. Горло у меня болело. Я плохо видел. И впереди, словно ночной кошмар, маячила перспектива встречи с гомосексуалистами.
      Я единым духом выпил стакан грейпфрутового сока и съел упаковку печенья от Орео. Но мне не полегчало. Нужно было как-то взбодриться.
      И я взбодрился — едва только раздвинул бинты и глянул на экраны. Просто ужас!
      Экран Кроуба не светился, потому что доктор был далеко. Но видеоприборы Крэк и Хеллера работали.
      Они сидели за завтраком среди зелени; апрельское солнце отражалось на столовых приборах и играло на белоснежной скатерти.
      Хеллер был одет в безукоризненный фланелевый костюм-тройку, изящно причесан и полностью готов к предстоящему дню. На графине было нечто вроде ночной рубашки. У меня глаза заболели от ее белизны. Крэк изящно потягивала апельсиновый сок из хрустальной, оправленной в серебро чашки и внимательно разглядывала лежащие перед ней газеты.
      Наконец она оторвала взгляд от газетных листков и резко произнесла:
      — Подумать только, ни строчки об отмене обвинений и исков. Ни слова о признании двойника. Везде идиотская трепотня о всенациональной охоте на кота.
      Хеллер оглянулся. Кот лакал молоко на террасе.
      — Мистер Калико, — сказал Хеллер, — ты бы потише. Рано или поздно они выйдут на твой след.
      — Джеттеро, — произнесла графиня, — ты шутишь.
      — А разве к газетной писанине можно относиться серьезно?
      — Я отношусь к ней серьезно. Это самое настоящее очернительство. Они не написали ни слова, дабы разрушить ими же созданный образ человека. Они портят репутации, вот что они делают. А их фальшивые суды не в состоянии восстановить справедливость. Когда я вспоминаю о том, что они о тебе говорили, у меня кровь стынет в жилах! Но наконец-то мы все уладили, и больше об этом ни слова.
      — Так всегда было, — сказал Хеллер. — Сейчас я слишком занят, чтобы начинать кампанию под лозунгом "Честные новости — для честных людей".
      — Ладно, мне все-таки должно повезти, — произнесла графиня Крэк. — В дверь звонят.
      — Что ты задумала?
      — Я послала Бац-Баца, как он выражается, "на разведку".
      — Самого доброго утра вам обоим, — поприветствовал их Бац-Бац, входя на террасу. В руках у него была кипа книг. — Это все справочники, которые можно купить в магазинах.
      Графиня Крэк вцепилась в книги.
      Дворецкий принес Бац-Бацу стул, официант подал кофе, Римбомбо уселся и стал наблюдать, как графиня роется в справочниках.
      — Г.П.А., - прочла графиня Крэк. — Главные поместья Америки. Г.С.В. Геральдика семей штата Виргиния.
      — Не думаю, что семьи Виргинии стали бы платить первому встречному, чтобы он сделался известнейшим преступником, — заметил Хеллер.
      — Кто их знает, Джет, — отозвался Бац-Бац. — Мои предки были одними из первых сицилийцев в Нью-Йорке, а погляди-ка теперь на меня!
      Графиня закрыла последний справочник.
      — Боже мой. Такого нигде нет. Что же может означать Г.П.Л.Г.?
      — Стойте-ка, — проговорил Хеллер. — Я кое-что вспомнил. Во время последнего провала меня приютила Малышка Корлеоне.
      — Кто это?
      — Малышка Корлеоне — глава банды Корлеоне.
      — О, Джеттеро, — вздохнула графиня Крэк. — Опять женщина! Я просто обязана увезти тебя с этой планеты, прежде чем они тебя живьем сожрут. Женщины очень опасны, Джеттеро. Я знаю, что ты мне не веришь, но после всех твоих злоключений мне кажется…
      — Бьешь мимо цели! — заметил Хеллер. — Послушай! Малышка Корлеоне — действительно замечательная женщина. Она одна управляет целой бандой. Она контролирует профсоюзы и все пароходства, фаустино Наркотичи боится только ее.
      — О, дорогой… — начала было графиня Крэк.
      — Нет-нет, — продолжал Хеллер. — Она средних лет, если считать по земному. Она мне была как мать. И мне очень жаль, что она считает, будто я стал предателем. Она обращалась со мной как с сыном. Но дело не в этом. Я вспомнил, что однажды видел на визитной карточке.
      Она отбирала персонал для работы в пароходстве Пунарда, которое только что приобрела, и тут появился этот парень. Теперь я вспомнил. Его звали Дж. П. Триллер, и на карточке было написано, что раньше он работал на Г.П.Л.Г.
      — О! — воскликнула графиня Крэк. — Тогда я позвоню в пароходство Пунарда и…
      — Нет-нет, — сказал Хеллер. — Его не взяли на работу. Вот почему я и запомнил это происшествие. Малышка сказала, что он предатель, и велела швырнуть его в реку. Она его не взяла.
      — Тогда у него нет работы, — заметил Бац-Бац. — Если уж Малышка кого-нибудь выгнала, то его больше нигде не берут.
      — Дж. П. Триллер, — повторила графиня. — Бац-Бац, как в Нью-Йорке найти безработного?
      — Справиться в офисе по трудоустройству, — немедленно ответил Бац-Бац. — Безработные должны там регистрироваться, или не получат пособие.
      — Кажется, мы кое-что разузнаем, — сказала графиня. — Идите позвоните, Бац-Бац.
      Я почувствовал, как истекают часы моей жизни. Кровь словно отхлынула у меня от сердца. Вскоре Бац-Бац вернулся.
      — Есть новости! — радостно сообщил он. — Они знают его. Дж. П. Триллер, бывший служащий Г.П.Л.Г. Знаете, что самое удивительное? Они нашли ему работу и очень гордятся этим, поскольку такое практически невозможно. Его устроили сборщиком мусора в Йонкерсе! Там полно мусора.
      — Хорошо, позвоните в Йонкерс, — велела графиня Крэк.
      — Уже сделано, — ответил Бац-Бац. — Он у них действительно работает и водит мусороуборочную машину 2183, а сейчас где-то на выезде.
      — Я велю подогнать "ролле", — сказал Хеллер.
      — Нет, только не "ролле", — отозвалась графиня Крэк. — Ты понятия не имеешь, сколько народу охраняло этих женщин. Мы ввязались в настоящую войну. Нам нужна пуленепробиваемая машина. Думаю, нужно взять старое такси.
      — Так будет лучше, — заметил Бац-Бац. — Трудно представить, как мы станем гоняться за мусоровозкой на лимузине с шофером. Такое вообразить невозможно.
      Йонкерс! Я схватился за карту. Этот город находился приблизительно в четырнадцати милях от них.
      Дж. П. Триллер, когда они его разыщут, выведет их на Мэдисона, а тот — на меня.
      Четырнадцать миль туда. Еще пятнадцать или двадцать обратно, чтобы добраться до Мэдисона. Сколько времени им потребуется?
      Придумал!
      Если я не стану сидеть сложа руки и мне повезет, то я еще могу спастись.
      Нужно немедленно приступить к реализации плана.
      Мне просто необходимо быстро провернуть уйму дел.
      Но мое время в Нью-Йорке уже истекло.

      Я терял драгоценные минуты, пытаясь найти Мэдисона в его офисе на Месс-стрит, 42. Все мне врали, но я и сам догадался, где он. Он должен быть в доме матери.
      Я позвонил. К телефону подошла его мать:
      — Это мафия?
      — Нет-нет, — сказал я. — Это начальник Мэдисона, Смит.
      — О, мистер Смит, — сказала она. — Я так беспокоюсь за Уолтера. Он такой подавленный последнее время. Говорит, что может снова подвести мистера Гробса. Вы знаете, Уолтер с детства был ужасно чувствительным мальчиком. Он очень переживает, когда страдают люди. И он такой сознательный. Он говорит, что отдал бы руку на отсечение, лишь бы идти за мистером Гробсом. Он просто уморит себя на работе. Вот и сегодня утром мой мальчик говорил, что не желает смерти мистера Гробса. Я пыталась убедить Уолтера, что ему надо отдохнуть. Надеюсь, вы сможете ему это втолковать.
      Слышно было, как она отвернулась от телефона и позвала мелодичным голосом:
      — Уолтер, дорогой, это мистер Смит у телефона. — Затем тихо: — Нет, это не мафия. Это мистер Смит… Да. Я узнала его голос.
      — Алло? — осторожно произнес Мэдисон.
      — Слава Богу, я застал тебя, — сказал я. — У меня есть информатор в банде Наркотичи. Все кончено. Разза узнал твой голос. Но он хитрая лисица. Он нехочет обижать Роксентера и поэтому нанял банду Корлеоне, чтобы подстрелить тебя и вывести из игры,
      — Уолтер, — послышался голос его матери вдалеке, — сядь на стул. У тебя вид, как у привидения. Плохие новости?
      — Как вы думаете, что мне делать? — шепотом спросил Мэдисон.
      — Слушай, — сказал я. — Я твой друг. Обычно, когда кто-то попадает в беду, как ты сейчас, мы их списываем. Но тебе я помогу. Я знаю место, где можно спрятаться, и никто не догадается. Теперь слушай внимательно. Здесь везде снайперы. Я не хочу, чтобы тебя видели на улице. Залезай на крышу дома. Я подберу тебя с вертолета.
      — Огромное спасибо, что вовремя предупредили, — сказал он. — Я мигом.
      Я повесил трубку. Мне по-прежнему везло. В критический момент я превзошел самого себя. Банду Корлеоне я приплел по наитию, потому что мне на память пришла надпись "Компания экипажей Корлеоне" на двери. Однако время подгоняло.
      Я взглянул на экран. Голос Бац-Баца:
      — Мы доедем быстрее, если свернуть на Гудзон-Ривер Паркуэй и выехать на Бродвей южнее Двести пятьдесят четвертой улицы, а потом свернуть с Бродвея на Неппехан-авеню, ведущую в Йонкерс. Мне говорили, что он болтается или на Ашбартоне, или на Лейк-авеню. В общем, где-то в этом районе.
      Я вгляделся повнимательнее. Старое такси так дребезжало, что, казалось, вот-вот развалится. Но, несмотря на это, Хеллер стремился вперед. (…). И он мчался как ветер! Я должен торопиться.
      Я достал рацию и настроил ее. Рат ответил сразу.
      — Отправляйся на Тридцать четвертую улицу к взлетной площадке на Ист-Ривер, — велел я. — Найми вертолет и убедись, что там есть лестница. Мы заберем человека с крыши.
      — Подождите минутку, офицер Грис, — ответил Рат. — У меня нет денег. Будет лучше, если вы приедете в офис и дадите нам официальные инструкции с подписью и печатью. Об этом написано в правиле номер…
      В одну секунду мой план оказался на грани срыва. Намного дешевле будет просто взять винтовку и пристрелить Мэдисона, когда он появится на крыше. Впрочем, нет, он очень ценный сотрудник, и им нельзя пожертвовать. Мэдисон многих может заткнуть за пояс. Он профессионал. Он может уничтожить практически любого человека. Я принял решение, пусть оно и окажется непростым.
      — Я сам заплачу, — сказал я. — Найми вертолет и будь наготове. Я присоединюсь к тебе.
      — Но вы правда ничего не будете взрывать? — спросил Рат.
      — Попридержи язык и делай, что говорю, не то я подорву тебя! — прорычал я.
      Боги, с каким идиотом мне приходится работать!
      Я отключил связь.
      Следующим пунктом моего плана стояло письмо девочкам. Я нервно взглянул на экран. Такси все еще мчалось по улицам. Я отыскал ручку, бумагу и конверт и написал:
      Дорогие миссис Бей!
      Я понял, что не соответствую вашим высоким запросам, и поэтому у меня нет права жить. Я хочу покончить с собой ради благополучия наших детей.
      Прощай, безумный мир.
      Ваш муж
      Я вложил листок в конверт, написал на лицевой стороне: "Предсмертная записка" — и положил под статую Афродиты в гостиной так, чтобы послание самоубийцы сразу же бросилось в глаза.
      Потом взглянул на экран. Они были уже в Йонкерсе. Мне надо торопиться!
      Я начал собираться и распихал все свои вещи по картонным коробкам из продуктового магазина — авось, потом мне удастся купить чемоданы. Это заняло достаточно много времени, потому что у меня почти не было веревок. Надо было выиграть время, ведь мне придется захватить с собой Крошку. Я подумал, что она в школе, и поэтому не стал брать газовую бомбу.
      Чертыхаясь, я собрал свое хозяйство, а сверху положил видеоприборы, чтобы время от времени, приподнимая крышку, смотреть на экраны, и тут вдруг послышался голос:
      — Вот здорово, а что за спешка?
      Мне показалось, что голос прозвучал на экране. Я озадачился. Что делает этот голос в машине Хеллера?
      — Смотри, что у меня есть!
      Я обернулся. Крошка! О, вот удача! Она сама шла в сети.
      Крошка стояла прямо передо мной.
      — Мне только что выдали диплом, — с гордостью сообщила она, улыбаясь своим чересчур большим ртом. — И подарили подарки! Смотри! Настоящий гонконгский вибратор. Целая дюжина презервативов. И пакетик с ароматическими свечами на счастье.
      Крошка развернула диплом, в котором говорилось, что она — дипломированный специалист и закончила школу отличницей половой подготовки.
      — Наконец-то моя учеба закончена! — сказала она. Я не ответил. Она огляделась и заметила коробки.
      — Эй, ты что, сматываешься?
      Я растерялся. Мне хотелось бросить в нее газовую бомбу, засунуть ее в мешок и упаковать вместе с прочим багажом. С другой стороны, может, мне удастся уговорить ее тащить какую-нибудь из коробок потяжелее.
      — Крошка, — сказал я. — Я всегда любил тебя.
      — Правда?
      (…). До этого обалделого молодняка все всегда с трудом доходит. Наверное, мне следовало быть более скромным и осторожным в словах.
      — Крошка, не желаешь ли прокатиться?
      — Прокатиться? — спросила она. — Ты имеешь в виду, как в старом кино? Типа гангстерского?
      Я решил пошутить.
      — Да, детка, ты подала мне идею.
      — Подожди минутку, — сказала Крошка. — Ты серьезно? Ты собираешь вещи. Ты что, предлагаешь мне убежать вместе с тобой?
      Отлично. Она решила, что я ее упрашиваю.
      — Верно, — подтвердил я.
      — Ого! Теперь я все поняла! Мне все ясно. Ты дал мне доучиться, а теперь можешь неплохо заработать, продав меня в рабство!
      Я улыбнулся.
      — Я знаю, что делать, — сказала Крошка. — Если ты отдашь мне половину денег, которые получишь за меня, то я поеду с тобой.
      Я улыбнулся шире.
      — Ладно, — продолжала она. — Я, конечно, боюсь, но сделка есть сделка.
      Она протянула руку. Эта пигалица обязательно хотела пожать мою руку. Мы обменялись рукопожатием.
      Мои планы в отношении Крошки немного изменились. Первоначально я хотел захватить ее как пленницу, чтобы предъявить суду, если тот обвинит меня в убийстве. Вот, дескать, живехонька, здоровехонька. И тогда она не смогла бы рассказывать обо мне байки или навлечь на меня неприятности. Это самое простое решение, и оно существенно облегчило бы выполнение моего плана. Но теперь я вынужден был с ней сотрудничать.
      — Но у меня есть одно условие, — сказала она. — Ты должен разрешить мне зайти домой и собраться.
      Я нервно посмотрел на экран. Осталось у меня время, или мне все же придется использовать газовую бомбу?
      Тюдор-Сити находился по дороге к взлетной площадке. Ей не потребуется слишком много времени.
      Я колебался, но в конце концов согласился.
      Крошка немедленно принялась завязывать коробки.
      — Эй, я вижу, у тебя есть видеокамера, — заметила она. — Меня никогда не снимали. И я не люблю кино. Но ты оставил эту штуку включенной.,
      — Не трогай ее, — велел я. — Выключатель сломался.
      Девчонка пожала плечами и стала завязывать другие коробки. После чего взяла блокнот и ручку и собралась надписать их.
      — Думаю, Адора будет волноваться, если ты исчезнешь, — произнес я. — Почему бы тебе не оставить ей записку?
      — Хорошая идея. Она натравит на тебя полицейских, и рабство пойдет к черту. — Крошка взяла ручку и стала ее грызть. — Можно было бы написать ей, что я буду участвовать в конкурсе "Мисс Америка", но это опасно. Ничего не могу придумать.
      — А ты придумай, — сказал я, нервно поглядывая на прибор.
      Наконец Крошка что-то нацарапала и показала мне свое сочинение. В нем говорилось:
      Дарагая Щипли!
      Со мной все замичателъно. Полный парядок. Я живу харашо.
      Крошка
      — Великолепно! — воскликнул я.
      — Нет, — заявила Крошка. — Мало теплоты. — Она смяла письмо и начала писать снова.
      Дарагие, дарагие Щипли и Кенди!
      Я с атличием окончила учебу. Миня направили на повышение квалификации в Ганконг. Надеюсь получить хорошую работу.
      Гаричо преданная вам Крошка
      — Это еще лучше, — радостно заявил я. — Отлично написано.
      — Как ты думаешь, "горячо преданная" звучит не очень официально? — спросила она.
      — Да-да, — ответил я и забрал у нее письмо. Затем незаметно достал послание, в котором извещал о своем самоубийстве, и оба положил в карман. Одно я пошлю по почте, а другое сохраню, чтобы у меня была возможность доказать, что Крошка жива.
      Я взглянул на экран. Такси ехало по городской улице — кажется, оно преследовало мусоровоз. Мне следовало поторапливаться!
      Я вызвал такси, и мы принялись таскать в него коробки. Удивительно, но мне пока везло! Еще минута, и мы бы безнадежно опоздали.
      Мы загрузили вещи и поспешно тронулись. Я даже не оглянулся назад. Скучать по этому дому я не буду.
      В дороге я приоткрыл коробку и взглянул на экран. Они по-прежнему гнались за мусоровозом. В глубине души я чувствовал, что сумею осуществить свой план и мне никто не сможет помешать. Конечно, если удача не отвернется от меня.

      Тюдор-Сити — это не город. Это двенадцать кирпичных зданий, построенных в 1920-х годах в пышном английском готическом стиле. Они окружены зелеными лужайками и аллеями, на которых в наши дни растет в основном марихуана. В этих зданиях, по словам Крошки, было три тысячи квартир, в которых жило двенадцать тысяч человек, но насколько эта цифра соответствует действительности, никто не знал.
      Мы подъехали туда по Сорок первой восточной улице, и по мере приближения к одному из больших домов за окнами такси внезапно потеплело. Но меня била нервная дрожь.
      — Иди, забирай свои вещи. Да поторапливайся, — сказал я Крошке.
      — А ты оставайся здесь и жди, — ответила она. — Чтобы попасть на мой старый чердак, мне придется карабкаться четырнадцать этажей по пожарной лестнице: я не хочу, чтобы хозяйка увидела, что я уезжаю.
      Она ушла. Мне должно повезти. Водитель посмотрел на тикающий счетчик и развернул газету "Дейли Рейсинг Форм". Я открыл коробку и озабоченно вгляделся в экран Хеллера.
      Они все еще преследовали мусоровоз. Да, дело становилось опасным, но у меня все должно получиться!
      Их машина пронеслась по соседней улице, и я не просто не поверил своим ушам. Что я слышу, песню? Звуки неслись не из Тюдор-Сити, а из моего видеоприбора.
      Это был не самый современный автомобиль для перевозки отходов. Просто большой, открытый грузовик, а в кузове свалена куча мусора. На нем висело несколько флажков, развевающихся на ветру, а огромные надписи на бортах гласили: "Сегодняшний мусор — это завтрашняя Америка", "Участвуйте в соревновании! Выиграйте путешествие на ближайшую свалку! Все расходы будут оплачены".
      Старое такси приближалось к движущемуся грузовику и уже готово было поравняться с ним. В поле моего зрения появилась другая надпись: "Грузовик 2183. Ответственный мусорщик — мистер Дж. П. Триллер".
      Да, звуки доносились из мусоровоза. В кабине было два громкоговорителя. Из них неслась песня:
      Хорошего мусора тебе,
      Хорошего мусора тебе.
      Будь добр к своему мусору,
      И он будет любить тебя.
      Старое такси мчалось уже рядом с грузовиком.
      — Тормози! — завопил Бац-Бац.
      Водитель мусоровоза решил устроить гонки. Да, за рулем действительно находился Триллер. Он взглянул на поравнявшееся с ним такси и заметил надпись на двери.
      — Корлеоне! — закричал он и немедленно увеличил скорость.
      Наверное, Триллер слишком хорошо запомнил зимнее купание в реке по милости Малышки Корлеоне. И решил, что за ним гонятся, чтобы опять швырнуть его в реку. Да! У меня еще были шансы. И я надеялся, что у Хеллера их нет.
      (…) Хеллер! Он ехал вплотную к грузовику.
      И тут старое такси рвануло вперед с оглушительным ревом и в одно мгновение выскочило перед мусоровозом. Хеллер затормозил, рискуя остаться без колес.
      С пронзительным визгом старое такси въехало на обочину, развернулось поперек дороги и остановилось.
      Улица оказалась заблокированной.
      Грузовик с мусором чуть не врезался в такси.
      Я молил Бога, чтобы такси сбили. Тогда Хеллеру конец.
      Но Триллер нажал на тормоза. Тяжелая машина содрогнулась, пытаясь остановиться. О Боже, он останавливается. Мне хотелось вопить: "Сбей такси!" Господи, если Триллер остановится, его схватят.
      Он остановился.
      Но его не схватили.
      Триллер дал задний ход.
      И медленно поехал назад, постепенно набирая скорость. Он не мог развернуться на такой узкой улице. Но ему хотелось улизнуть.
      Грузовик набрал скорость, равную примерно сорока милям в час. И это на заднем ходу!
      — Прострели ему шины! — крикнул Бац-Бац.
      — Нет! — рявкнул Хеллер. — Мы не будем его убивать, нам надо только остановить его.
      Он выпрыгнул из машины. Бац-Бац пересел на место водителя. Хеллер бросил сумку на колени Бац-Бацу, захлопнул дверцу и вскочил на подножку.
      Бац-Бац вновь начал преследовать мусоровоз.
      — Давай, Триллер! — крикнул я. — Выиграй время! Старое такси мчалось по улице, нагоняя быстро движущийся задом грузовик.
      Хеллер сунул руку в окно и стал рыться в сумке, которую швырнул на колени Бац-Бацу. Наконец он что-то вынул оттуда.
      — Подберитесь к грузовику поближе! — прокричал Хеллер.
      Впереди был перекресток. Горел зеленый свет. Возможно, Триллер смог бы развернуться, если бы не другие машины, стоявшие у светофора и мешавшие ему проехать. Поэтому он все еще ехал задним ходом.
      Такси уже почти касалось радиатора мусоровоза. Развевающиеся флажки были совсем близко.
      Тут Хеллер вытащил руку из окна.
      И что-то швырнул.
      Это что-то пролетело в воздухе над кабиной грузовика и приземлилось на кучу мусора.
      — Бац-Бац! Тормозите! Стоп!
      Шины старого такси пронзительно завизжали, как будто вот-вот лопнут. Бац-Бац тормозил.
      Мусоровоз стал удаляться. О Господи, Триллер спасется! У него получится!
      Бо-о-о-м!
      Из кузова в воздух брызнул фонтан мусора!
      Мешки с мусором свалились на дорогу позади грузовика.
      Отличная граната! Другую, помнится, я дал Сильве.
      Куча мусора перегородила дорогу, и Триллеру пришлось остановиться.
      — Вперед! — закричал Хеллер. Бац-Бац нажал на газ.
      Старое такси остановилось перед мусоровозом. Я беспокойно взглянул на здание, рядом с которым мы стояли. Где Крошка? Время истекало!

      Триллер вылез из кабины грузовика. Его зеленая шляпа сползла набок. Хеллер шагнул к нему. Триллер упал на колени и с мольбой протянул руки:
      — Пожалуйста, не убивайте меня! Я усвоил урок, который вы мне преподали. Я больше не предатель. Я не изменю Г.П.Л.Г.!
      О, какая волна облегчения прокатилась по мне. Малышка Корлеоне хорошо знала свое дело. Когда Триллер пообещал все рассказать, она бросила его в ледяную реку как предателя. Умница! Он ни за что не захочет искупаться снова, даже весной!
      — Нет-нет, — сказал Хеллер. — Мы не собираемся вас убивать. Мы только хотим получить некоторую информацию.
      — Интересы Роксентера священны! — скулил Дж. П. Триллер. — Вы люди Корлеоне. Я был не прав, когда думал об измене. Пожалуйста, разрешите мне вернуться в грузовик.
      — Только скажите нам, что обозначают буквы Г.П.Л.Г., - попросил Хеллер.
      — Значит, вы не рекламщики, иначе сами бы это знали, — проговорил Триллер. — Прошу вас, позвольте мне вернуться в грузовик.
      Хеллер посмотрел на флажки и надписи на грузовике. Песенка прекратилась. Он взглянул на сдвинувшуюся набекрень зеленую шляпу мусорщика и полез в карман. Триллер испугался, что бандит сейчас вытащит пистолет, и снова зарыдал.
      Но Хеллер достал бумажник. Открыл его и вынул карточку. На ней значилось: "Приобретите собственную ферму аллигаторов. Охокихоки, Флорида. Отдел продаж: в Эмпайр Стейт Билдинг".
      — Реклама? — произнес Хеллер. — Я случайно узнал об открытии ферм аллигаторов во Флориде. — И отдал карточку Триллеру.
      Тот посмотрел на нее и перестал рыдать. Потом поднялся с колен и поправил свой дурацкий зеленый котелок.
      — Господи, — пробормотал он. — Пятьдесят тысяч долларов в год, один процент от объема продаж, пятилетний контракт с девяностодневным правом возобновления, личный секретарь — брюнетка, около двадцати пяти лет, хорошо сложенная, (…) привлекательная, с хорошеньким лицом? И это все мне?
      — Надеюсь, вы оправдаете наши ожидания и поделитесь информацией, — сказал Хеллер. — Ответ — только "да".
      Триллер выпрямился, еще раз поправил зеленую шляпу и заговорил:
      — Ладно, в таком случае я нанимаюсь на работу. И поскольку теперь я у вас работаю, то могу быть предателем только по отношению к вам. Правильно?
      — Правильно, — подтвердил Хеллер.
      — Теперь я не предатель. Г.П.Л.Г обозначают "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе". Это одна из самых крупных рекламных фирм в мире. Помимо всего прочего, она распоряжается счетами Роксентера, и пока я пользовался доверием Роксентера и был его управляющим, я также занимался счетами, связанными с роксентеровской фармацевтической фирмой "ИГ Барбен". А еще делами «Спрута». А еще банка «Граббе-Манхэттен». И так далее, и так далее. Счета на миллиарды долларов в год.
      Я содрогнулся. Он начал раскалываться — этого я и опасался. Господи, почему Крошка задерживается?
      — Значит, это вы придумали Вундеркинда? — спросил Хеллер.
      — Аа-а, — протянул Триллер. — Это человек, который оплачивал и мою работу. Я уговаривал их не нанимать его, а они уволили меня. Имя этой собаки — Уолтер Мэдисон, специалист по средствам массовой информации, известен также под кличкой Балаболтер Свихнулсон.
      — Минуточку, — сказал Хеллер. — Я его знаю!
      — И все еще живы? — изумился Триллер. — Его наняли по настоятельной рекомендации Гробса из адвокатской конторы "Киннул Лизинг", доверенного лица Роксентера, чтобы уничтожить человека по имени Уистер.
      Позади Хеллера раздался голос графини Крэк:
      — Так я и думала. Нечистоплотный юрист, он хочет подняться по служебной лестнице.
      — Что-что? — спросил Триллер.
      — Неважно, — ответил Хеллер. — Вы хотите сказать, что все это дело рук Мэдисона?
      — Да, конечно, — кивнул Триллер. — Я следил за газетной кампанией среди своих мусорных баков. Во всем чувствуется его почерк.
      — Это уже кое-что, — пробормотал Хеллер. — А где мы можем найти этого Мэдисона?
      — Я не знаю, где находится офис компании, но Мэдисон живет со своей мамой, а ее имя есть в телефонном справочнике — миссис Дороти Джекил Мэдисон.
      "О Господи! — взмолился я. — Ну куда запропастилась эта (…) Крошка?"
      — Вам известно что-нибудь еще? — спросил Хеллер. Триллер немного подумал.
      — Я был там, когда приехал Гробе. Он и еще какой-то человек — кареглазый, смуглый, имел при себе пистолет.
      Я чувствовал, как напряжение сжимает мой череп. Тот, кого он описывал, был я! О-о, я должен ехать!
      — Бац-Бац, — сказал Хеллер, — вон телефонная будка. Передайте информацию и узнайте адрес. — Он повернулся к человеку, который описал мою внешность. — Вы нам очень помогли, мистер Триллер.
      — Я надеюсь, — ответил Триллер. — И я желаю вам подстрелить Мэдисона и всех, кто с ним связан.
      Я содрогнулся.
      Дж. П. Триллер посмотрел на карточку:
      — Эмпайр Стейт Билдинг? Отличный адрес. Завтра я закончу работу и начну рекламировать аллигаторов.
      — Фермы по выращиванию аллигаторов, — поправил его Хеллер.
      — Да, сэр! — с энтузиазмом воскликнул Триллер. — Вот подождите! Я создам компании, которые выведут аллигаторов с огромными челюстями. У меня уже возникла идея! Вот как я это вижу! "Устал от тещи или жены? Приобретай ферму с аллигаторами!" — Он нашел кусок доски в куче рассыпанного по улице мусора, достал маркер и начал писать. Бац-Бац вернулся:
      — Есть адрес!
      Графиня Крэк и Бац-Бац прыгнули в старую машину. Хеллер скользнул за баранку.
      — До свидания, мистер Триллер! — прокричал Бац-Бац.
      Машина рванула с места.
      — Было бы дешевле использовать шлем, — заметила графиня Крэк.
      — Не уверен, — бросил Хеллер через плечо. — Продажа этих ферм идет неважно. Мне кажется, у этого человека талант. Ты видела надпись, которую он сделал? Вместо того чтобы чистить улицы самому, он учредил конкурс и назначил приз — поездку на грузовике.
      О Господи, им осталось всего восемнадцать миль. Я должен добраться до взлетной площадки и спасти Мэдисона. Иначе тот заговорит. И впутает меня.
      Промедление смерти подобно!
      Я начал сомневаться, что успею.
      Где, где, где Крошка?

      Счетчик в такси продолжал тикать.
      — Вы, наверное, шоу смотрите по вашему переносному телевизору? — спросил меня водитель.
      — Куда делась наша пассажирка? — рявкнул я в ответ.
      — На детей никогда нельзя положиться, — философски заметил водитель. — Приходится смотреть то, что показывают по телевидению. А сцены насилия плохо действуют на сердце.
      — Особенно когда там стреляют, — добавил я.
      — Вы, наверное, смотрите сериал "Звездный путь", — произнес он. — Это, доложу я вам, чистая дрянь. Мусор.
      — Пожалуйста, не употребляйте этого слова, — попросил я.
      — Хорошо. Это как в торговле. Им нужно лгать. Они проделывают разные трюки, чтобы завладеть зрительской аудиторией.
      — Прошу вас, читайте лучше ваш "Рейсинг Форм", — буркнул я.
      От слова «завладеть» у меня вся кровь застыла в жилах. За рулем старого такси сидел Хеллер. Я представляю, как он сейчас гонит, проходит повороты на двух колесах. Попади в аварию. Ну пожалуйста, попади в аварию!
      А Крошка? Возможно, она просто струсила. Я снова заволновался. Если я оставлю ее, Адора станет преследовать меня за изнасилование несовершеннолетней: она поверит выдумкам Крошки. Я думаю, что Крошка будет с удовольствием давать показания, а фотографии вызовут интерес общественности. Если же Крошка останется у меня под боком, то я хоть не буду бояться, что она заявится в суд. И потом, если она будет жива, то один-два свидетеля смогут засвидетельствовать это, и тогда меня никто не обвинит в убийстве Крошки. Я должен разработать план. Но где же эта Крошка?
      Машина Хеллера неслась вперед. Она мчалась навстречу моей гибели. Им оставалось всего пятнадцать миль или около того, чтобы добраться до дома матери Мэдисона.
      Ну наконец-то. Крошка пришла!
      В руках у нее ничего не было. Никакого багажа. Очевидно, она не смогла слезть с вещами по пожарной лестнице, по которой поднималась.
      — У нас проблемы, Инки, — сказала она. — Я не могу стащить свои вещи по пожарной лестнице.
      — Послушай, — взмолился я. — Я заплачу водителю, и пусть он поднимется и поможет тебе. Только ради Бога, поспеши!
      — Ладно, я постараюсь, — ответила Крошка. — Но не в этом дело. Дело в хозяйке. Она услышала, как я собираюсь, и потребовала арендную плату. Когда я понесла вещи, она загородила мне дорогу и позволила выйти только тогда, когда я пообещала ей, что ты дашь мне двести долларов.
      Из прибора послышался визг колес — это Хеллер заворачивал за угол.
      Я выхватил пачку денег и дал ей двести долларов.
      Я нетерпеливо ждал.
      Наконец Крошка снова появилась, нагруженная мешками и коробками.
      — Садись в машину, скорее! — крикнул я ей.
      — Нет, — ответила она, — попроси водителя вернуться со мной и помочь мне притащить все остальное.
      О Господи! Что я мог сделать? Пришлось распорядиться, и водитель последовал за ней.
      Они вернулись нагруженные коробками и всяким барахлом. Сколько хлама! Там была даже потрепанная игрушечная обезьянка Крошки.
      — Полезайте в машину! — заорал я.
      — Не могу, — ответил водитель. — Слишком много багажа. Это нарушение инструкции компании. Я вызову по радио вторую машину.
      Ничего не поделаешь. Я сидел и нервничал.
      Хеллер быстро приближался. Он маневрировал между грузовиками так, будто их не существовало.
      Я с отчаянием смотрел на Крошкин хлам. "Что это за барахло?" — думал я, надеясь, что потом она все это выбросит.
      — Результаты каторжного труда, — заявила Крошка. — Видишь большой мешок? Он битком набит семенами очень хорошего сорта колумбийской конопли. А во втором мешке — семена отборной конопли Акапулько-Голд. В красном мешке селекционные семена из Панамы.
      — Но семена занимают меньше десятой части всего багажа! — простонал я.
      — Да, верно. Я взяла кое-что для души. В большой коробке — фотоаппарат, рабочий инструмент моего детства. Возможно, он сейчас устарел, но какие фотографии он делал! Один раз меня заставили пойти сразу с двумя мужчинами. А потом мне пришлось идти с извращенцем, у него было сразу двадцать девочек. И еще там два или три скейта — их можно починить — и два новых, которые ты мне подарил.
      Мне было противно смотреть на это, и я отвернулся.
      — А еще здесь моя коллекция подписанных трусов.
      — Что? — удивился я.
      — Конечно. Самый классный материал для шантажа. В самый захватывающий момент ты достаешь их и спрашиваешь у парня, что будет, если показать их его девушке. Да он отдаст тебе все что хочешь и Бог знает что еще.
      Слава Богу, подошла другая машина. Я даже помог водителям запихнуть в нее вещи.
      — Тридцать четвертая улица, восточная взлетная площадка! — прокричал я. Наконец-то мы тронулись.
      Мы ехали довольно быстро. Но и Хеллер гнал уже и на красный свет!
      Слава Богу, взлетная площадка находилась всего в нескольких кварталах южнее Тюдор-Сити. Я уже видел экскурсионные вертолеты, поднимающиеся над рекой.
      Мы промчались по скоростной трассе и затормозили на манхэттенской стоянке.
      Там стоял Рат и махал нам. Мы остановились в тени большого вертолета.
      — Что так долго? — спросил Рат — Нам придется заплатить за дополнительное время. Я думал, вы поторопитесь.
      — Грузи вещи! — прокричал я.
      — Заплатите им сначала, — заметил Рат.
      Я бросился в офис и разменял стодолларовые банкноты. Затем помчался к таксистам и засыпал их двадцатидолларовыми купюрами. Багаж стали перегружать на вертолет. Я даже помог им. В суматохе я потерял из виду коробку, в которой находился видеоприбор Хеллера.
      О Господи, неужели я опоздал?

      Вещи погрузили.
      И тут Крошка сказала:
      — Ага. Так вот как увозят белых рабынь. Вертолет! Как интересно!
      — О чем это она? — спросил один из пилотов, поворачиваясь в кресле.
      — Не обращайте внимания, это же (…) ребенок! — рявкнул я.
      — Если вы делаете что-то противозаконное, вам придется вернуться в офис и доплатить, — сообщил мне пилот.
      — Нет-нет! — закричал я. — Мы пытаемся спасти жизнь, человеку. И это не противоречит закону в Нью-Йорке.
      — Может быть, — задумчиво ответил пилот. — Я знаю нескольких парней, для которых убийство тоже в рамках закона. Есть и такие женщины. Вы никогда не слышали о жене мэра?
      — О Господи, пожалуйста, заводите машину! — взмолился я. — Я заплачу вам обоим еще по сто долларов.
      — Хорошо, куда летим? — спросил пилот. Наконец-то! У меня был адрес, записанный на клочке бумаги. Я протянул его пилоту.
      — И готовьте лестницу! Мы будем подбирать его с крыши.
      Вертолет взлетел и сразу же поднялся достаточно высоко. Небоскребы Манхэттена проплывали слева от нас, канал Ист-Ривер — справа. Впереди тянулся длиннющий проспект Франклина Д. Рузвельта, похожий на белую ленту, заполненную машинами.
      Высотные здания вспыхивали переливающимися огоньками далеко внизу. Пролетев немного на север, пилот повернул. Я нервно смотрел вниз.
      Высотные здания продолжали проплывать под нами.
      — Вот нужный вам адрес, — воскликнул пилот, указывая вниз, на крышу одного из зданий. Я выглянул в окно и стал внимательно всматриваться.
      На крыше никого не было! Мы подлетели поближе.
      — Держу пари, он подумал, что вы уже не появитесь, — заметил Рат.
      Я свирепо посмотрел на Крошку. Это ее вина.
      Потом я нырнул в кучу вещей, которые лежали сзади сидений большой кабины, и нервно зашарил среди коробок.
      Из одной из них выпал видеоприбор. Я схватил его и постарался прибавить громкость.
      Хеллер остановил машину и теперь смотрел на высотный дом!
      — Я пойду позвоню, — сказал он. — Вы прикроете меня, Бац-Бац. Если он дома, то, наверное, начнет стрелять, когда узнает, кто мы.
      — Нет! — возразила графиня Крэк. — Зачем сразу начинать боевые действия? Возможно, его нет дома, ведь сейчас рабочее время. Я возьму сумку и пойду поговорю с его мамой.
      — Мне это не нравится, — сказал Хеллер. — Ты не знаешь, что такое драка. Это не женское дело.
      — Совсем недавно я успешно справилась с этим, — язвительно заметила графиня.
      — Не сомневаюсь, — ответил Хеллер, — и мы с Бац-Бацем восхищаемся тобой. Но этот парень — самый опасный тип, о котором я когда-либо слышал. Он хотел стать моим другом. И все это время, оказывается, стремился убить меня. Он так же опасен, как «алкаши» из Аппарата. Лучше пойду я.
      — Инки, — сказала Крошка. — Если ты (…) так спешишь, то нечего смотреть детективы. Ты странно себя ведешь!
      — От этого детектива у тебя твой (…) дурацкий хвостик дыбом встанет! — рявкнул я. — Заткнись и дай мне подумать. — Мой голос заглушил рев двигателя вертолета.
      — Ага, — произнес Рат, смотря через мое плечо на прибор. — Значит, вот для чего нужен ретранслятор! Чтобы принимать сигналы "жучков"!
      — Заткнись, слабоумный (…), — прошипел я. — Нам обоим придется отвечать за нарушение Кодекса!
      — Скорее вам, чем мне, — возразил Рат. — Эй, смотрите-ка! — Он рылся в моем багаже. — Еще один! — Он включил прибор. Посмотрел на мой, потом снова на свой. — У женщины тоже «жучок», да?
      — Что будем делать? — крикнул пилот. — Возвращаемся обратно?
      — Нет! — закричал я в ответ. — Постойте. Дайте мне подумать!
      Моя жизнь висела на волоске. Хеллер и Крэк — особенно Крэк — разнесут планету на кусочки, если узнают, что за всем этим стою я.
      Я выглянул в окно, пытясь преодолеть подступающую тошноту, вызванную высотой.
      Внизу виднелось оранжевое такси! Мне даже удалось увидеть надпись "Компания Корлеоне". Одна дверца была открыта. Из нее вылезал Хеллер.
      Я начал молиться по-итальянски, сдерживая желание заорать в полный голос по-волтариански. Возможно, Бог отпустит все мои грехи и придет ко мне на помощь, как хороший друг. Хеллер всегда молился и выигрывал. Может, это и правда помогает? Больше мне ничего не приходило на ум.
      — Что там делает вертолет? — спросил Хеллер.
      — Наверное, это полицейский вертолет, — ответил Бац-Бац, выходя из машины. — Они все время совершают полеты вокруг Ист-Сайда и мешают жителям.
      — Тогда стрелять нельзя. Позволь мне взять эту сумку и повидаться с его матерью. В конце концов, она женщина. Я пойду.
      Задняя дверца открылась, и из машины вышла Крэк.
      "О Боже всемогущий, — молился я на итальянском. — Я буду хорошим мальчиком. Я сожгу на алтаре все Крошкины сигареты с марихуаной. Я не буду ругаться!" — Я упал на колени. Не осталось ни малейшей надежды. Графиня Крэк уже ступила на тротуар и направилась к входной двери. Бац-Бац и Хеллер охраняли ее. Все кончено. Теперь мне надо писать завещание.
      Но Мэдисон нашел выход!
      Из подземного гаража со скоростью шестьдесят миль в час вылетел автомобиль с открытым верхом. Его "Экскалибур".
      Мэдисон, по-видимому, уже не надеялся, что его подберут с крыши, и, увидев надпись «Корлеоне» на машине, запаниковал и решил бежать на автомобиле.
      Бац-Бац немного замешкался.
      — Это он! — закричал Хеллер. — Садитесь в машину!
      Они чуть не столкнулись у старого такси. Дверцы захлопнулись, когда Хеллер уже тронулся. Он резко нажал на газ и помчался за Мэдисоном.
      — Нужный нам человек, — прокричал я пилотам, — находится вон в той открытой машине! Следуйте за ним!
      Вертолет зашумел и двинулся за машиной.
      Мэдисон мчался на восток, срезая углы. Он стремился к проспекту Франклина Д. Рузвельта, где можно было набрать скорость и попытаться оторваться.
      Позади него мелькало такси.
      Итак, возникла новая проблема. Его «Экскалибур» выглядел как модель 1930 года: с гигантскими выхлопными трубами, откидным верхом и огромными хромированными фарами — но я-то знал, какую он мог развить скорость. Под антикварной внешностью скрывался современный высокоскоростной мотор, который мог развивать феноменальную скорость. И Мэдисон оправдывал ожидания. Он ехал так быстро, как только мог, и его каштановые волосы развевались на ветру.
      Но за ним по пятам неслось старое такси. Оно ехало медленнее. Честно говоря, ему было далеко до автомобиля Мэдисона. Зато такси управлял первоклассный водитель.
      О Господи, будет этому конец или нет? Мэдисон не догадывается посмотреть наверх. Он в панике. Он может только мчаться вперед, судорожно сжимая руль.
      — Поезжай в Коннектикут! — орал я ему, но он не слышал.
      О, если только он повернет на север, у него появится шанс оторваться, и тогда мы сможем включить громкоговоритель, приказать ему остановиться и спустить лестницу. Это был его единственный шанс.
      Мэдисон приближался к проспекту Франклина Д. Рузвельта. Вот он промчался по склону, сверкая на солнце хромированными выхлопными трубами.
      И повернул на юг!
      О Господи, он погиб. Он сам бежал от спасения! Должно быть, им владел панический ужас.
      Мы летели прямо над ним.
      Оранжевое такси преодолело склон и помчалось в погоню.
      Мэдисон двигался со скоростью не меньше ста миль в час.
      А я-то думал, что эта машина может развить скорость не больше восьмидесяти миль в час.
      Значит, у Мэдисона еще оставался шанс.
      И от этого зависит моя жизнь. Если его поймают, я буду разоблачен. Под гипношлемом графини Крэк у Мэдисона запросто развяжется язык.
      И тут мне в голову пришла новая мысль. Мэдисон расскажет о Гробсе, и графиня, наверное, захочет восстановить всю цепочку. Если она сделает это и выйдет на меня, то выйдет и на Ломбара. А Ломбар мне этого не простит.
      Я находился между молотом и наковальней!
      Мне казалось, что я в центре волчка и меня окружают демоны. Вот поэтому я и молился.
      Два грузовика столкнулись из-за Мэдисона. Один, полутрейлер, тормозя, почти перегородил дорогу. Но Мэдисон проскочил. Он пронесся как ветер! Еще секунда!
      Скоростное шоссе оказалось заблокированным.
      Хеллер нажал на тормоза, замедлил ход и съехал к обочине.
      Потом неожиданно разогнал машину, выехал за ограждение, сминая его, и, обогнув затор, снова выскочил на скоростную трассу. Хеллер преодолел препятствие и снова помчался за "Экскалибуром"!
      Но Мэдисон оторвался от него и теперь делал все возможное, чтобы увеличить отрыв. Глядя на экран Хеллера, я заметил, как Мэдисон скрылся за поворотом и оказался вне поля его зрения.
      Но нам сверху Мэдисон был прекрасно виден. Разрыв между двумя машинами увеличивался. Вот он пролетел мимо клиники Белльвью. Да, при такой скорости он быстро доберется до Западной четырнадцатой улицы.
      У меня появилась надежда!
      Он продолжал гнать по проспекту Рузвельта. Но меньше чем через три минуты эта скоростная трасса закончится! И на границе Манхэттена, при съезде с трассы у терминала Ферри Мэдисон погибнет!
      Такси стало приближаться.
      — Рат, спускай лестницу! — распорядился я. — Будем подбирать Мэдисона.
      — Да вы что! — завопил Рат. — Вы сломаете себе шею!
      — Нет, это будешь ты, — ответил я, — потому что ты полезешь вниз.
      — Нет!
      — Это приказ, — сказал я, направив на него пистолет. — Если ты свалишься, то там рядом больница.
      — Да я уж знаю, — заметил он мрачно и подал второму пилоту знак. Тот начал спускать лестницу.
      — Это безумие, — произнес пилот.
      — За это мы вам платим, — ответил я.
      — Но машина же мчится!
      — Еще пятьсот долларов, — сказал я. От этого зависела моя жизнь.
      — Готово, — доложил пилот.
      Но у Мэдисона, похоже, возникла свежая мысль, а нас он по-прежнему не замечал. Он миновал Вилльямсбургский мост, пересек Ист-Ривер, пролетел через Манхэттенский мост. Очевидно, он направлялся в сторону Бруклинского моста.
      Мэдисон оглянулся. Но, по-видимому не смог увидеть оранжевое такси, поскольку оно слишком отстало, и притормозил!
      Затем повернул направо и покатил с дороги вниз на другую скоростную трассу.
      Визжа тормозами, машина резко развернулась почти на сто восемьдесят градусов и нырнула на улицу под скоростной трассой.
      Внезапно я понял, что Мэдисон собирается делать. Он хотел спрятаться в доке, как делал это раньше.
      Там было много волнорезов, выступающих далеко в реку.
      Я толкнул пилота и показал ему нашу цель.
      На длинном волнорезе «Экскалибур» представлял для нас отличную цель.
      Пилот завис над машиной. Я пригрозил Рату пистолетом, и тот начал спускаться по лестнице.
      Теперь мы были прямо над «Экскалибуром» и летели с такой же скоростью. Рат с лестницы пытался просигналить Мэдисону, чтобы тот остановился. Но Мэдисон был в такой панике, что ничего не замечал.
      Я высунулся в дверь и крикнул Мэдисону, требуя остановиться.
      Но тот с безумным взглядом продолжал мчаться вперед.
      Я выстрелил из пистолета, чтобы привлечь его внимание.
      Это сработало.
      Мэдисон увидел нас!
      И только сейчас понял, что все это время мы летели в тысяче футах над ним.
      Пилот оказался мастером своего дела.
      Он опустил Рата прямо рядом с Мэдисоном.
      Рат схватил его за руку.
      Мэдисон, сумасшедший дурак, старался схватить свой чемодан с заднего сиденья.
      Пилот начал подниматься.
      Мэдисон с чемоданом оторвался от машины.
      "Экскалибур", уже без водителя, рванулся вперед.
      Машина доехала до конца волнореза.
      Послышался громкий всплеск.
      Второй пилот поднимал лестницу.
      Рат, а затем и Мэдисон влезли в вертолет.
      Машины на скоростной трассе под нами останавливались одна за другой, водители выскакивали, бросались к поручням и изумленно смотрели вниз.
      Я увидел оранжевое такси, которое затормозило в конце пробки, и сразу же взглянул на экран.
      — Он разбился! — сказал Бац-Бац. — Я видел багажник машины, которая упала в воду.
      — Та самая машина? — спросил Хеллер.
      — Да, та самая машина, — ответил Бац-Бац.
      — И он сидел в машине? — спросил Хеллер.
      — Не знаю, — ответил Бац-Бац. — Его не было видно за зданием склада. Мне кажется, вертолет пытался арестовать его за превышение скорости, а в результате он свалился в воду. Я не смог разглядеть, что там произошло.
      — Я пойду посмотрю, — сказал Хеллер. — Сядьте за руль. — Он выпрыгнул из машины и убежал.
      — Может, тело найдут, — произнесла графиня Крэк.
      — Черт… прошу прощения, мадам, — заметил Бац-Бац, — но в водах Ист-Ривер полно убитых гангстеров. Вы не сможете его опознать.
      — Туда ему и дорога, — заявила графиня Крэк. Не надо было писать гадости о моем Джеттеро.
      — Да, мадам, — согласился Бац-Бац. — Но что-то здесь не так. Джет сигналит нам снизу. Значит, он что-то узнал, и нам надо ехать дальше.
      Я занервничал. Может быть, кто-то видел, как вертолет подобрал людей с машины?
      — Лети к Западной тридцатой улице, на посадочную площадку, — велел я пилоту. — Это на другой стороне Манхэттена.
      Если нам повезет, мы сумеем удрать. Может быть, Господь наконец услышит меня. Но тут я сам услышал голос графини Крэк:
      — Может, нам взять яхту, обыскать Ист-Ривер и убедиться, что Мэдисон мертв?
      Я нервничал.
      Яхта нужна мне самому. Я должен добраться до нее первым!
      Если я не смогу этого сделать, все мои планы рухнут.

      Как только мы поднялись повыше, Мэдисон встал с пола вертолета и, стараясь перекричать шум винтов, спросил:
      — Зачем вы стреляли? — Вид у него был совершенно дикий.
      — Ты что, не видел снайпера на крыше? — быстро придумал я. — Он уже целился в тебя, но я его подстрелил.
      — Я видела, как он упал, — подтвердила Крошка. Я прикрыл глаза. Либо она это выдумала, либо считает, что видела то, чего на самом деле не происходило. Наверное, она не только патологическая лгунья, но и патологическая фантазерка. О, как хорошо, что я ее похитил!
      — Может, они решат, что я утонул? — с надеждой произнес Мэдисон.
      — Боюсь, что нет, — разочаровал его я. — Когда мы улетали, трое гангстеров Корлеоне указывали на вертолет и потрясали кулаками.
      — Я видела их своими собственными глазами, — подтвердила Крошка.
      — Кто это? — спросил Мэдисон, рассматривая ее.
      — Мисс Крошка Буфер — Джей Уолтер Мэдисон, — представил я их друг другу.
      И тут в голове у меня зародился хитроумный план. Если я смогу сделать так, чтобы они заинтересовались друг другом, Крошка оставит меня в покое. В конце концов, Мэдисон был очень интересным молодым человеком.
      — Я только что окончила колледж, — сообщила Крошка. — Обычно он говорит всем, что я его племянница. Если парни Корлеоне охотятся за вами, мистер Мэдисон, нам нечего зря терять время.
      — Что же мне делать? — спросил Мэдисон.
      — Пока ты еще в опасности, — заявил я. — Мы поможем тебе бежать.
      Мэдисон выглядел очень взволнованным.
      — Да, — сказал он. — Люди Корлеоне очень жестоки. Я читал о них в газетах. Они жаждут крови даже больше, чем денег.
      — Если нам повезет, мы увезем тебя, — пообещал я. — Я могу спрятать тебя так, что никто никогда о тебе больше не услышит. Так что не беспокойся.
      — Ого! — сказала Крошка. — Прямо как в кино.
      Мэдисон казался очень обеспокоенным.
      — Скорее садитесь! — громко приказал я пилоту. — Мы не хотим, чтобы нас подстрелили в воздухе.
      Мы направлялись на Западную тридцатую улицу, к посадочной площадке.
      Прямо здесь, у пирса номер 68, в нескольких сотнях ярдов южнее нас, находилась моя цель. "Золотой закат"!
      Если мне повезет, то я украду собственную яхту. В конце концов, я ее владелец. Она куплена по моей кредитной карточке.
      Я расплатился с пилотами. Рат и Крошка разгружали багаж и складывали его в два такси.
      Мы поехали вдоль дока. Я внимательно смотрел по сторонам, чтобы убедиться, что Крэк и Хеллер еще не появились.
      И увидел яхту.
      — Остановитесь и подождите здесь, — велел я водителям.
      А сам помчался накорабль.
      Капитан Биттс сидел в кают-компании и пил кофе. Теперь начиналось самое главное. Поверит ли он мне?
      Я вытащил паспорт и положил его перед ним. Капитан небрежно взял его со стола и, увидев имя «Султан-бей», остолбенел.
      — Так вы наш хозяин, — недоверчиво сказал он. — А я думал, что вы в Турции.
      — Все так и думают, — ответил я. — Этот цэрэушник, Хэггэрти, украл мою наложницу. Но мы, чтобы предотвратить скандал, никому не должны говорить об этом. Даже «Соковыжималке» не следует знать, что я на борту. Не проболтайтесь. Я намереваюсь выйти в море и там полечить свое разбитое сердце.
      — Так вот как это происходит в богатых семьях, — заметил капитан Биттс. — Я хочу сказать, что этот тип из ЦРУ очень хорош собой и девушка, конечно, тоже красива. Глядя на вас, я могу себе представить, как это произошло.
      Он поверил! Он не собирался спрашивать графиню Крэк! Мой несчастный вид сослужил мне хорошую службу.
      Я нервно посматривал на док. Хеллера и Крэк не было.
      — Отплываем, — скомандовал я капитану Биттсу.
      — Хорошо, у нас есть запасы топлива и воды, — ответил он. — Но нет еды. Нам надо погрузить продовольствие — это не займет много времени.
      — Мое сердце так разбито, — сказал я, — что я не могу оставаться в этом городе ни минуты.
      — Сколько человек с вами? — спросил капитан. — Или вы один? Я должен заполнить журнал.
      — Не надо, — сказал я.
      — Куда мы направляемся? — спросил он.
      — Куда-нибудь за пределы Америки.
      — Бермуды. Я могу запастись провизией в Сент-Джордже на Бермудах.
      — Хорошо, — ответил я, осматривая гавань. — Отплывайте!
      — Вы не сказали, сколько с вами людей.
      — Двое. Моя знакомая и ее друг. Отплывайте же.
      — У вас есть какой-нибудь багаж?
      — Он находится в доке. Пошлите вашу команду — пусть привезут его на судно. Мое сердце уже не выдерживает. Отплывайте!
      — Вы хозяин, — произнес Биттс. Наконец-то! Я уезжал!
      Я осмотрел док. Никаких признаков чьего-либо появления. И тут я увидел телефонный аппарат. О Господи, графиня Крэк может позвонить капитану!
      Четыре члена экипажа спустились вниз, за ними следовал главный стюард. Они начали перетаскивать потрепанный багаж на борт.
      — Эй, что это такое? — спросила Крошка, обратив наконец на меня внимание. Она показала на "Золотой закат".
      — Это моя яхта, — ответил я.
      — Никогда не видела такой большой яхты. Ты стильно увозишь в рабство!
      — Поднимайся на борт, — велел я. — И прихвати Мэдисона.
      — Сэр, — сказал главный стюард, — молодая леди поедет в отдельной каюте?
      — Безусловно! — подтвердил я. — Предоставьте ей каюту. И молодому человеку. — Мой взгляд был прикован к телефонному кабелю, идущему на борт корабля. Он все еще подключен. Крэк еще может позвонить сюда.
      Я поймал Рата. Выхватил из коробки декодер Крэк и ретранслятор 831 и сунул их ему в руки.
      — А, устройство слежения за женщиной, — узнал он. — Я прицеплю его обратно на антенну в Эмпайр Стейт Билдинг. И устройство слежения за этим типом — тоже. Но приборы Кроуба вам лучше взять с собой. Он должен вернуться на базу.
      — Здесь я отдаю распоряжения, — огрызнулся я. — Возьми это. — Я протянул ему письмо Крошки, адресованное Адоре и Кенди. — Сделай так, чтобы письмо отправили через два дня: тогда никто не заметит, что она исчезла в тот же день, что и мы.
      — О-о, — протянул он. — Так вы ее похитили. Клянусь, вы поступаете неразумно. Какая вам польза от земной девчонки? Худая как палка. Никаких (…). Одумайтесь. Вы можете здорово влипнуть с этим похищением.
      — Ты не представляешь себе, какой она была бы угрозой, если бы я ее не похитил, — ответил я. — Видно, что ты в этом не специалист. Кроме того, что ты уже заметил, она патологическая лгунья и сама верит, будто видела то, чего на самом деле не было. Мы не могли не похитить ее. Однако, если мне понадобится твой совет, я тебе сообщу. — Дурак! Всегда лезет со своими замечаниями. — И еще одно. — Я поспешно написал записку. — Доставишь ее в рекламную фирму "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе" сегодня же.
      Рат взял записку и прочитал. В ней говорилось:
      Г.П.Л.Г.!
      Мэдисону кранты. Он убит, а его машина находится под Бруклинским мостом, на большой глубине. Точно известно, что враги собираются взорвать его офис на Месс-стрит, 42. Немедленно прекратите данную операцию.
      Смит
      — Что это? — спросил Рат.
      — Заметаю следы, — отозвался я.
      — Да, но от этого может пострадать вся кампания с Вундеркиндом.
      — Откуда ты знаешь?
      — Так ведь у нас есть «жучок», вживленный в офицера его величества, — ответил Рат.
      — Да, двойник Вундеркинда действительно у них, — сказал я. — И они знают, кто на них охотился. Нам придется заметать следы.
      — Я все сделаю, — произнес Рат. — Но вы нарушаете приказ Ломбара Хисста.
      Я пристально посмотрел на него. Внезапно мне пришло в голову, что он и есть тот неизвестный шпион, который убьет меня, если я проиграю.
      — Нет! — огрызнулся я. — Это стратегическое отступление, чтобы перегруппировать силы. Я имею в виду, для контратаки.
      — Похоже, вы один собираетесь атаковать, — сказал Рат. — Если вы возьмете яхту, которую купила эта женщина, она будет вас преследовать!
      Он был прав! Я написал еще одну записку.
      — Отправь это радиограммой, — сказал я. — На ее адрес.
      Рат прочитал записку. Там было сказано:
      Мадам!
      С сожалением сообщаю Вам, что Ваша яхта перешла в ведение военно-морского флота Турции.
      С этим ничего нельзя поделать. Отплываем в Турцию.
      Прошу прощения.
      Капитан Биттс
      Мне показалось, что это неплохо придумано. Трудно было заподозрить, что я отправлюсь в Турцию. Капитан Биттс был теперь на моей стороне.
      — Сэр, штурман на корабле, и буксир уже в пути, — сказал, подойдя; легкий на помине капитан. — Мы готовы поднять якорь. — Он отдал честь и пошел на палубу.
      — Итак, я отплываю, — сказал я Рату, — и уже не вернусь в Америку.
      — Это точно? — спросил Рат.
      Я решил не обращать внимания на его наглость.
      — Точно можно сказать только одно: я расправлюсь с этим офицером Королевского Флота и его (…) девкой.
      Я внимательно осмотрел док. Хеллера и Крэк не было. Затем какое-то движение привлекло мое внимание. Связист снимал кабель!
      Удача улыбнулась мне!
      Я стремительно взлетел по качающимся сходням на борт.
      Пришел буксир и потащил яхту за собой. Швартовочные тумбы на причале удалялись.
      Расстояние между корпусом корабля и пирсом становилось все больше и больше.
      А Хеллера и Крэк все еще не было.
      Я сделал это!
      Мы направлялись в море!
      Я стоял и смотрел, как Манхэттен постепенно исчезает вдали.
      В первый раз за последние несколько недель мое сердце забилось спокойно.
      Я все еще жив! И свободен!
      Да, я перехитрил их.
      Кроме того, я сумел вырваться из когтей коварных экс-лесбиянок, моих жен.
      Я не солгал Рату. Теперь у меня было время собраться с силами, и я обязательно вернусь, чтобы снова пойти в атаку.
      Я был полон энтузиазма — предчувствие говорило мне, что придет время, когда порочная графиня Крэк будет воском в моих мстительных руках и я смогу делать с ней все, что захочу.
      Я все еще оставался повелителем судеб Земли.
      Ломбар и Роксентер все еще царили в этом мире.
      Я посмеивался. Я выиграл этот раунд. И миллионы людей пострадают, потому что я победил.
      Был прелестный весенний полдень.
      Передо мной открывалось светлое будущее. И очень темное для Хеллера, графини Крэк и Земли.

      "Золотой закат" мягко покачивался на волнах — белый корабль в синих водах океана, — а вокруг реяли и перекликались чайки. Мы направлялись на юго-восток, к Бермудам, и уже оставили далеко позади Санди-Хук.
      Как человек, вырвавшийся из опутавшей его паутины, я наслаждался, находясь на борту прекрасного судна, хотя вообще-то ненавижу море.
      Когда мы удалились от побережья настолько, что нас уже никто не мог остановить, я прошел по обитым деревянными панелями коридорам к каюте владельца яхты.
      Мне показалось, что я уловил тонкий запах духов, и меня всего передернуло. Запах напомнил мне графиню Крэк.
      Меня ждал стюард.
      — Запах духов! — сказал я. — Вы не убрали в этом помещении после наложницы.
      — Замечательная женщина, сэр. Но это не ее духи. Я сделал хозяину ванну. Это пахнет соль для ванны.
      — Мне не нужна ванна! — возмущенно рявкнул я. — Было бы лучше, если бы здесь прибрали поскорей.
      — Как хотите, — ответил он. — Но разве вам не будет приятно смыть с себя береговую грязь?
      Он попал прямо в точку.
      Я вошел в великолепную ванную: в ванне красовалась высокая шапка пены. И прежде чем я успел возразить, стюард стащил с меня одежду, и я оказался в ванне.
      Потом он снял бинты с моего лица.
      — Какие ужасные раны, сэр. Это мистер Хэггэрти над вами поработал?
      — Я свалился на скейтборд.
      — Ну, это по крайней мере оригинально, — заметил стюард. — Вы знаете, я догадывался, что этим все кончится. Если послушать, что ваша наложница о нем говорила, сразу становилось ясно, что она в него влюблена.
      — Не говорите мне о ней! — приказал я.
      — Да, сэр. Ничего удивительного, что человеку, у которого ничего нет кроме денег, нелегко бороться с таким потрясающим мужчиной, как мистер Хэггэрти.
      — О нем тоже не говорите! — заорал я.
      — Ах да, — произнес стюард. — Это действительно неподходящая тема. Так чем же он вас стукнул?
      — Ты заткнешься или нет?! — взвыл я.
      — Конечно, сэр. Я не хотел вас обидеть. Не расстраивайтесь. Вокруг полно других женщин.
      — Их, (…), много! — выдохнул я. — Вот почему я отправился в плавание.
      — Тогда рад приветствовать вас, сэр. Большинство моряков именно так и поступают. А сейчас, если вы посидите смирно, я вас побрею, а потом мы вас перевяжем. Пять швов! Господи! Лежите спокойно и наслаждайтесь. Я добавил в воду соль Эпсома, она отлично сочетается с пеной.
      Заткнуть этого маньяка было просто невозможно. Я уже боялся отвечать на его реплики. Я недоумевал, почему он решил, что у нас была любовная сцена и драка, но потом вспомнил, что сам сказал об этом капитану. Да, новости на этом корабле распространяются мгновенно. Не мешает это запомнить.
      Наконец я оказался в гардеробной, завернутый в махровое полотенце.
      — Я распаковал ваши вещи, — говорил стюард. — Похоже, вы очень торопились, потому что у вас нет одежды для яхты. Но на Бермудах мы сможем решить эту проблему, и я рад, что вы, по крайней мере, взяли обеденный смокинг. Но его мы наденем позже. А сейчас я присмотрел прогулочные шорты, пока и они сойдут.
      Старый еврей, который продал мне огромное количество одежды, не мог, естественно, догадаться, что я отправлюсь в плавание. Пара кожаных штанов с вышитыми подтяжками в тирольском стиле не очень-то подходила к такому случаю.
      Я вышел в коридор и столкнулся с главным стюардом.
      — Боже мой! — воскликнул тот. — Нам придется подобрать вам нормальную одежду на Бермудах. Но ничего страшного, мистер Бей, мы сделаем все возможное, чтобы ваше плавание прошло успешно и раны на вашем сердце затянулись. Такая красивая наложница. Но я не виню вас, что вы все бросили и отправились в море. А сейчас посмотрим, чем нас порадует шеф-повар. У нас не так много свежих продуктов, но в морозильнике еще кое-что осталось. На ужин шеф-повар предлагает яйца по-русски, радужную форель а-ля Монтана, квашеную капусту по-венски, белую фасоль по-персидски, неаполитанские сладости с датскими пирожными, сыр Германдайз и баварский кофе мокка. Конечно, это не так много, но в настоящий момент у нас небогатый выбор. Такое меню вас устроит?
      — Да, — ответил я, только сейчас осознав, что, с того момента как я покинул Турцию, мне ни разу не удалось как следует поесть.
      — А что касается вина…
      — Никакого вина! — заявил я. — Я убежденныйчае-пиетист!
      — А, — проговорил главный стюард. — Ваша религия не позволяет.
      — Есть и другие причины, — твердо произнес я.
      — Относится ли это к вашей племяннице и ее жениху?
      — Пусть они зальются вином, если хотят, — ответил я.
      — Хорошо, сэр. А вот и тренер. Я удаляюсь, чтобы не мешать вам приятно проводить время.
      — Я разработал для вас программу занятий, — заявил тренер, неотступно следуя за мной, пока я прогуливался по палубе.
      — Порвите ее, — произнес я. — Я признаю спорт только как зрелище.
      — Ну-ну, — сказал он. — Не впадайте в крайности. Глядя на ваши раны, я бы скорее решил, что вы горите желанием набрать форму и померяться силами с этим парнем из ЦРУ.
      Я представил себе встречу с Хеллером лицом к лицу, и меня охватил ужас.
      — Я мирный человек, — произнес я. — Живи сам и не мешай жить другим.
      — Ну, если бы у меня из-под носа увели женщину, я бы так не думал. Он выиграл деньги, которые на самом деле принадлежат вам. На вашем месте я бы подумал о реванше.
      — Оставьте меня в покое! — потребовал я. — Вы не представляете, насколько я мирный человек. Смиренный голубок. Всегда ношу с собой оливковые ветви. Кроме того, я христианин. Подставляю другую щеку.
      — А я думал, вы мусульманин, — заметил он. — Вы только что сказали главному стюарду, что не пьете вино по религиозным убеждениям. Нет, мистер Бей, вы должны понять, что я отвечаю за физическое состояние хозяина яхты, когда он находится на борту. А когда я вижу наросший жирок…
      — Где жирок?
      — На талии.
      — Где?
      — Вот.
      — Ой!
      — Видите? Вы слишком изнеженны, — заговорил тренер. — Но вы еще слишком молоды для подобного образа жизни. Я предлагаю для начала десять кругов по палубе, прямо сейчас, а завтра с утра мы начнем занятия в спортивном зале. Часиков в девять подойдет?
      Он, не отставая, трусил за мной, пока я носился по палубе. Через пять кругов я задохнулся, вцепился в мачту, чтобы не упасть, и сделал вид, что любуюсь морским пейзажем.
      — Отчего судно так ровно идет? — выдохнул я.
      — Стабилизаторы боковой и килевой качки. Палуба, как бильярдный стол. Поэтому, если мы сделаем оставшиеся пять кругов…
      Я все еще не мог отдышаться.
      Мы закончили, причем он все время подталкивал меня кулаками в спину. Я привалился к поручням, глядя на воду в двадцати футах внизу.
      — По-моему, я этого не выдержу, — прохрипел я.
      — Мы не можем допустить, чтобы владелец яхты скончался от сердечного приступа в результате неправильного образа жизни на берегу, — проговорил тренер.
      — Сердечный приступ? — переспросил я.
      — Конечно. В том состоянии, до которого вы себя довели, он неизбежен.
      — Это точно, — согласился я, прислушиваясь к толчкам пульса где-то в голове и шуму в ушах.
      — Но ничего страшного, — продолжал тренер. — Баня, хорошее питание, витамины и хорошая спортивная программа на каждый день, и нам не придется хоронить вас прямо в море. Начнем завтра утром, и все будет как надо. А сейчас я бы посоветовал вам присоединиться к вашей племяннице и ее жениху и немного поплавать перед обедом.
      — А где они?
      — Наверное, все еще внизу, на гоночном треке. Никогда не видел, чтобы кто-то катался на скейтборде так искусно, как ваша племянница. А ее жених, кажется, помешался на гоночных машинах.
      — Да, это его обычное состояние, — заметил я.
      — Увидев, как он гоняется за ней на гоночной машине, я велел одному матросу дежурить там на тот случай, если произойдет катастрофа.
      — Ради Бога! — воскликнул я. — Делайте что хотите, только не допустите, чтобы она погибла! Это будет непоправимая трагедия.
      — Я сообщу ей, что вы беспокоитесь о ней, — ответил тренер. — А теперь прошу вас в бассейн, немного размяться. А я спущусь на гоночный трек, чтобы поторопить их.
      Я с трудом вскарабкался по лестнице на верхнюю палубу с бассейном. Но мои труды были вознаграждены. В окружении мозаичного бордюра плескалась бирюзовая вода. Вокруг, в тени, были расставлены шезлонги. Я плюхнулся в один из них. Мягкая музыка приятно действовала на нервы. Вокруг раскинулось море, залитое солнцем.
      За много месяцев я впервые расслабился. Я наслаждался. Вот это жизнь! На расстоянии многих миль от сумасшедшего мира. Вдалеке от драматичных событий. Меня обволакивал мир и покой. Даже шум двигателей казался приятным.
      Визг!
      Вверх по лестнице взлетела Крошка и понеслась вокруг бассейна, как юркая крыса.
      На ней были трусики от бикини и ничего больше, даже волосы распущены.
      Дикий хохот!
      За ней несся Мэдисон в шортах.
      — Кто последний, тот тухлятина! — крикнула Крошка, бросилась к доске для прыжков в воду и… Плюх! Меня накрыла выплеснувшаяся волна. Плюх! Еще одна волна, когда в воду упал Мэдисон.
      Крошка не вынырнула, а схватила Мэдисона за ноги и потащила его под воду.
      Наконец они оба появились на поверхности, подняв при этом огромные волны, которые докатились до меня.
      — Боже мой! — завопил я. — Вы меня намочили! Они переглянулись и неожиданно замолчали. Потом подплыли к краю бассейна и вылезли.
      (…)! Они схватили меня и… бросили в воду!
      Я был лишен возможности протестовать. Рот мгновенно наполнился водой. И едва я начинал говорить, Крошка снова окунала меня в воду.
      Наверное, единственное, что меня спасло, — это удары гонга, который принес стюард.
      — Ужин через полчаса, — объявил он. — Это предупреждение, чтобы вы успели одеться.
      — Одеться? — переспросила Крошка.
      — Одеться! — зло прошипел я. — Не можешь же ты носиться по кораблю совершенно (…) голой!
      — Это обычное дело, — заявил Мэдисон — На море все по-другому.
      — А что мне надеть? — спросила Крошка, плескаясь в воде.
      — Вечернее платье! — рявкнул я.
      Она поглядела на небо, которое уже затягивалось дымкой перед закатом.
      — И правда, уже вечер, — произнесла она. — Значит, пора раздеваться, а не одеваться!
      — Я тебе помогу, — отозвался Мэдисон.
      Я возликовал! Мне опять повезло. Специалист по связям с общественностью и отличница гонконгской секс-школы прекрасно подошли друг другу, и теперь Мэдисон избавит меня от присутствия Крошки в моей постели.
      Несмотря на навязчивое стремление экипажа испортить мне жизнь, все оборачивалось не так плохо.
      Я считал себя в безопасности и наивно полагал, что мои враги далеко.
      Совершенно не подозревая, что мне уготовано в будущем, я спустился вниз, чтобы переодеться к ужину.

      За ужином в разукрашенном салоне эти двое хохотали без умолку.
      Мэдисон помог Крошке одеться. Он нашел занавеску с морским рисунком и намотал ее на Крошку, так что наряд стал похож на своеобразное вечернее платье.
      Под снисходительным взглядом главного стюарда он показывал ей, какой вилкой какое блюдо едят.
      Наконец они перешли к кофе и так набили себе рты, что им пришлось перестать смеяться. Какое облегчение!
      — Днем ты рассказывал о бандитах, — обратилась Крошка к Мэду. — А я вспомнила то место, где жила в Нью-Йорке, Тюдор-Сити. Когда-то это была воровская «малина». Ее еще называли "хибарой Коркорана". Там жил известный бандит Пэдди Коркоран, пока его не сцапали.
      — Правда? — спросил Мэдисон.
      — Точно. И теперь каждую субботу по парку проходит привидение с мешками, набитыми отрезанными головами. Я сама видела.
      — Здорово, — отозвался Мэдисон. — Знаешь, я не могу бросить работу, хотя моя мать и заставила меня отправиться отдохнуть. Я продолжу исследование о бандитах. Интересно, на Бермудах они были? Нам надо будет сойти на берег и побродить по разным рынкам и другим местечкам.
      — Вот здорово! — взвизгнула Крошка. — Я тоже люблю бандитов. И могу тебе помочь завязать разговор или поискать следы на берегу.
      Мне приятно было их слушать. Они и правда неплохо спелись, и теперь я буду свободен. Слава Богу!
      После ужина мы прошли в музыкальный салон. Крошка включила нео-панк-рок, и они стали танцевать.
      Я рано лег спать. Да и немудрено: ведь у меня был довольно оживленный денек.
      Еще три замечательных дня наша яхта плыла к Бермудам — белый корабль по синему морю, словно оживший символ умиротворения.
      Полное отсутствие секса, марихуаны, спортивные занятия под руководством сурового тренера привели к тому, что я начал постепенно возвращаться к жизни.
      Теперь я так ценил общество Мэдисона, что мне делалось дурно при одной мысли, что он может меня покинуть. Они с Крошкой веселились целыми днями. И хотя у меня не было доказательств, я мог также предположить, что они веселились и ночью, в каюте у Мэдисона или Крошки.
      Будущее виделось мне в радужном свете. Я наслаждался плаванием, набирал спортивную форму и был в восторге хотя бы от того, что — Господи, как хорошо! — со мной не было ни одной женщины. Моя кровать была пуста, я принадлежал самому себе и не мог сдержать счастливой улыбки.
      Пожилая стюардесса, которая наводила порядок в каюте Крошки, на третий день сообщила мне ценные сведения.
      — Ваша племянница такая милая, — сказала она. — Думаю, она будет скучать, когда ее дружок сойдет с корабля.
      — Сойдет с корабля? — встревожился я. — Откуда вы знаете? — Боже, это будет настоящая катастрофа. Крошка снова набросится на меня и залезет ко мне в кровать.
      — Я случайно слышала, как они разговаривали в сауне, — ответила женщина. — Он был немного огорчен тем, что бросил кого-то по имени Гробе, и говорил, что угрожающая ему опасность преувеличена. Кроме того, он спрашивал у экипажа, летает ли самолет с Бермудских островов в Нью-Йорк.
      — Слава Богу, что вы мне рассказали об этом! — вскричал я.
      — Мы работаем на хозяина, — заявила она, очевидно, ожидая чаевых. И хотя я и не привык к этому, но все-таки дал ей на чай.
      Да, то, что рассказала мне стюардесса, могло обернуться настоящей катастрофой. Благодаря Мэдисону Крошка не лезла ко мне в кровать, к тому же этот специалист по ОС в руках злобной ведьмы Крэк обязательно все разболтает. Если Мэдисон удерет от меня, я окажусь перед лицом сразу двух врагов: внутреннего и внешнего!
      При моей подготовке мне не составило труда решить такую задачку. В рубке стоял радиотелетайп. Каждую ночь он периодически печатал новости, которые передавали по радио. За аппаратом никто не следил, и он самостоятельно изготовлял несколько копий сообщений для владельца и его гостей. Морган, наверное, пользовался этой машинкой, чтобы управлять своей финансовой империей. А я стану использовать ее в своих целях.
      Той же ночью я повозился с прибором и добавил к новостям сообщение собственного изобретения.
      Мафия расправилась с человеком, которого приняла за известного журналиста Дж. Уолтера Мэдисона. Позже жене жертвы было заявлено: "Мы приносим вам извинения. Мы думали, что ваш муж и есть этот (…) ублюдок, Дж. Уолтер Мэдисон, на убийство которого у нас заключен контракт. Если вы хотите получить деньги и обеспечить себе безбедную старость, помогите нам поймать этого подонка. А мы станем его пытать и проделаем в нем кучу дырок".
      Полиция старается обнаружить местонахождение Мэдисона и заявляет, что окажет банде Корлеоне содействие в розысках, дабы избежать в дальнейшем подобных ошибок.
      На следующее утро за завтраком я позаботился, чтобы Мэдисон прочел это сообщение.
      — Теперь о тебе самом пишут в новостях, — небрежным тоном, как бы не придавая серьезного значения этому сообщению, сказал я.
      Мэдисон прочел и побледнел. Он даже не доел печеные яйца.
      Именно этого я и добивался. И как раз вовремя. На горизонте показались Бермудские острова.

      Бермудские острова — славное местечко. Они расположены посреди сверкающего лазурного океана, такого яркого, что синева воды режет глаз. Песок на пляжах розоватого цвета. Домики причудливой архитектуры, окрашенные во всевозможные пастельные тона, спроектированы так, чтобы на крышах можно было собирать дождевую воду.
      Мы не пошли к столице Бермуд Гамильтону по длинному каналу, а встали на якорь в ближайшем порту городка Сент-Джордж.
      Местность выглядела привлекательно, и я не замедлил сойти на берег. Я прошелся по главной улице — единственной, я бы сказал — в надежде купить что-нибудь из одежды для прогулки на яхте. Но, пару раз спросив о цене, я быстренько выяснил то, о чем слышал и раньше: цены на Бермудах самые высокие в мире. Так я и не купил костюм для яхты.
      Но случились и другие события. Я стоял у лодочной станции, читал брошюрку о Бермудах и осматривал точную копию исторического памятника, как вдруг мне показалось, что за мной кто-то наблюдает:
      Я исподтишка оглядел наблюдателя. На нем был костюм-тройка темно-серого цвета — довольно странное одеяние на острове белых шорт и маек. Этот толстомордый незнакомец обладал совершенно квадратным подбородком, на котором пробивалась синевато-черная щетина, хотя, похоже, он недавно побрился. Кроме того, этот тип оказался весьма мощного телосложения. Кто это? Полицейский? Я не мог понять, но жителем острова он уж точно не был.
      Я прошелся вверх по улице, нашел лавочку, на которой устроился поудобнее, и сделал вид, что любуюсь окружающей природой. Но краешком глаза наблюдал за странной фигурой. Усвоенные в Аппарате навыки никогда не пропадают зря. Похоже, этот человек очень заинтересовался именно мной. Толстомордый мужчина направился к бару, вошел в него, и я убедился, что он наблюдает за мной из-за занавесок. Я сделал вид, что не замечаю его назойливых взглядов.
      Крошка и Мэдисон отказались сойти на берег вместе со мной. Мэдисона одолел приступ панической лихорадки. Он считал, что ему следует забиться в трюм и сидеть там, пока мы снова не выйдем в море. При этом он приговаривал: "Чтобы выследить меня, банда Корлеоне может воспользоваться услугами Интерпола, ведь Интерпол сформирован из преступников-нацистов, а Италия была союзником нацистов во время войны, и мафия может сговориться с ними — хотя я прекрасно понимаю, что для мафии связь с Интерполом — просто позор". Таким образом, Мэдисон заперся в трюме, а Крошка осталась его караулить.
      Но ей очень скоро надоело разгонять его хандру, и она, в бикини и с вечным конским хвостиком, примчалась на берег на катере.
      Крошка спустилась на берег и пошла по улице в поисках велосипеда напрокат — судя по вопросам, которые она задавала негритянскому парнишке. Тот ткнул пальцем сразу во всех направлениях, протянул ладошку за платой, а когда ему ничего не дали, показал куда-то вперед.
      Крошка, похоже, не замечала, что я сижу на скамейке: она шла по самому солнцепеку, а я сидел в тени, и ей было не так-то легко меня увидеть. Вскоре она продефилировала вверх по улице мимо бара, в котором укрылся загадочный незнакомец.
      Он вышел и последовал за ней. Крошка заметила его, заговорила с ним и принялась болтать о велосипедах, а тот методично кивал головой.
      Вскоре парочка удалилась на такое расстояние, что мне уже не было слышно, о чем они говорят. Их головы почти соприкасались.
      Вот они подошли к гостинице. Остановились. Мужчина что-то долго говорил, после чего они повернулись и вошли в гостиницу. Странно — ведь в гостинице нет проката велосипедов.
      Они пробыли там около часа. Я еще глубже забился в тень и вел наблюдение за дверью. Наконец они вышли. Крошка была очень весела. Они прошлись по улице и вошли в музыкальный магазин. Там они пробыли недолго, но когда вышли оттуда, то Крошка тащила огромную стопку пластинок.
      Они дошли до магазина одежды. И там застряли надолго. Но вот они вновь появились на улице. Крошка была в костюме для велосипедной езды, а сзади шел негр с грудой коробок и пластинок.
      Они пошли дальше и добрались до магазина велосипедов. Через несколько минут они вышли оттуда в сопровождении еще одного негра, который с некоторым трудом толкал перед собой целых три велосипеда.
      Крошка взяла один велосипед, гоночный, залезла на него и, помахав рукой человеку с квадратным подбородком, покатила куда-то в глубь острова.
      А он поглядел вслед удалившейся Крошке, коротко расхохотался и снова вернулся в бар.
      На первый взгляд все выглядело как весьма незначительное происшествие. Вначале я подумал, что человеку в темном костюме нравятся молоденькие, он сделал предложение, получил согласие, а потом заплатил за доставленное удовольствие. Я попытался прикинуть, сколько он заплатил, учитывая уровень цен на Бермудах. Очень много. Но, может, Крошка после своей школы стоила того. Во всяком случае, у человека в темном костюме был очень довольный вид.
      Тем же вечером Крошка вышла к ужину в серебряном вечернем платье, серебряных туфельках и с серебряным бантом на хвостике. Мэдисону надоело сидеть в трюме, и он выполз наверх, но сидел мрачный и бормотал что-то о том, как хорошо было бы оказаться в море в полной безопасности.
      — О Мэдди, — сказала Крошка, наворачивая креветки под бискайским соусом, — кончай хандрить. Здесь мафия тебя не достанет. Да им тут вообще никакая мафия не нужна: вся их экономика построена на разбое. Если верить всем этим историческим очеркам, Бермуды с самого начала служили местом сборища бандитов, пиратов, бутлегеров, и ты сам знаешь, кого еще, Мэдди. Сегодня я купалась в такой миленькой бухточке, и один пожилой мужчина рассказал мне об этом. Конечно, я не все поняла в его итальянском…
      — Итальянском? — переспросил Мэдисон, выронив креветку. — Но здесь нет итальянцев. Здешнее население — англичане! Некоторые говорят по-португальски, но не по-итальянски! Ты правду говоришь?
      — Конечно, — ответила Крошка. — Как по-твоему, может ли коренной житель Нью-Йорка не знать слов assasino и mano пега? ("Убийца" и "черная рука" (ит.).)
      Лицо Мэдисона покрылось смертельной бледностью.
      — Как его звали?
      — Славный такой старичок. Он хотел знать, приехала ли я на этой чудесной яхте, и я сказала, что да. А когда он демонстрировал мне, как быстро умеет плавать, то спросил, нет ли на борту симпатичного молодого человека с темными волосами. А потом показал мне ракушку и спросил меня, не думаю ли я, что она похожа на mano пега, "черную руку", символ assasino… Постой. Вот, она у меня с собой. Он сказал, что я могу подарить ее тебе, если захочу.
      Мэдисон уставился на ракушку и стал белее мела.
      — Сколько мы еще простоим в этом порту? — обратился он ко мне.
      Я пожал плечами:
      — Мы ведь путешествуем. Думаю, когда подвезут продукты, можно отплыть.
      — Ты сам все время говорил об исследовании жизни бандитов, — заметила Крошка. — Я слышала, что король Марокко за пояс заткнет любого пройдоху. Поедем к нему?
      — Это на противоположной стороне Атлантического океана, — отозвался я.
      — Смит, — произнес Мэдисон, глядя на ракушку, при этом руки у него заметно дрожали. — Я знаю, что обязан вам по гроб жизни за то, что вы спасли меня в Нью-Йорке. Можете оказать мне еще одну услугу и немедленно выйти в море?
      — В Марокко? — воскликнула Крошка. — Это ведь столица царства наркотиков!
      — Я скажу капитану, — очень довольно ответил я. Мы будем плыть еще долго, а Мэдисон совершенно забыл о том, что когда-то собирался покинуть нас.
      Мы отплыли около полуночи, пройдя по длинному узкому каналу. Волны слабо фосфоресцировали. Огни Бермудских островов остались позади, и перед нами простерся Атлантический океан, весь в распоряжении капитана Биттса. Да, путешествие обещало быть долгим и приятным.
      Я поправлю здоровье и свое душевное состояние. Какое счастье, когда женщины не отравляют человеку жизнь! Ежедневные упражнения с ними совершенно меня измотали. Как будет здорово, если я больше ни разу в жизни не прикоснусь ни к одной женщине!
      Баюкая эту сладкую мысль, я направился в спальню, разделся, плюхнулся в кровать и вытянулся в полный рост. Один, совершенно один.
      И тут открылась дверь.
      Раньше я не обращал на нее внимания. Наверное, она вела в соседнюю каюту.
      Вошла Крошка!
      — Эй! — в ужасе вскрикнул я. — Что ты здесь делаешь?
      — А, — проговорила она, — главный стюард просто молодец. Он давно догадался, что я тебе вовсе не племянница. Сегодня он переселил меня в соседнюю каюту, чтобы я постоянно была у тебя под рукой. Экипаж всегда заботится об удобстве хозяина.
      Крошка остановилась посреди комнаты и стала разворачивать полотенце, в которое была замотана.
      — О-о-о! — в ужасе простонал я. — У тебя не хватит сил. Днем я видел, как ты входила в гостиницу с мужчиной!
      — А, этот, — расхохоталась она. — Забавный дядька. Знаешь, ему принадлежат все гостиницы на Бермудах. Я набросилась на него, а он никак не мог начать (…). Ему понравилось, потому что я специалист в своем деле, но меня он только напрасно раззадорил.
      С этими словами она бросила полотенце на пол. Потом сняла заколку с хвостика, тряхнула волосами и подошла к кровати.
      — Двигайся поближе, — заявила она. — Ты же не думаешь, что сегодня ночью я собираюсь спать одна?
      И Крошка залезла ко мне в кровать.
      — Подожди, — сказал я. — А как же Мэдисон?
      Крошка задорно рассмеялась:
      — Мэдисон очень миленький мальчик. Но проблема в том, что он любит свою мать и не может даже подумать о том, чтобы изменить ей. При мысли о сексуальных отношениях с другими женщинами он просто в обморок падает.
      — Врешь.
      — Спроси его сам, — ответила она. — Он терпит меня только потому, что считает ребенком. Если бы Мэдисон был другим, что бы я тогда делала в твоей кровати, а, Инки?
      Я тупо моргнул. В ее словах была логика. Потом мне пришла в голову другая идея.
      — На корабле полно мужчин. Почему ты выбрала меня?
      Она взглянула на меня своими глазищами:
      — Инки, мы подходим друг другу. У тебя настолько шикарный инструмент, что его невозможно забыть. Я твердо решила быть тебе верной подругой. С экипажем я буду общаться только для того, чтобы не потерять квалификацию. А ты можешь располагать мной по утрам, днем и, само собой разумеется, всю ночь напролет. Ну как?
      — Нет! — рявкнул я.
      — Инки, тренер сегодня сказал мне, что ты опасаешься за мою жизнь. Поэтому, если тебе не нравится мое предложение, я брошусь за борт.
      Я вздрогнул. Ее смерть повлечет за собой обвинение в убийстве.
      — Нет, — произнес я.
      — Что "нет"? — настаивала она. — Нет — за борт или нет — моему предложению?
      — Нет — за борт, — ответил я.
      — Так-то лучше. Ну а теперь, когда мы все выяснили, я вижу, что ты какой-то заторможенный. Поэтому я пойду в свою каюту, там у меня приготовлен бхонг, мы его зажжем и…
      У меня помутилось в голове. За что мне такое наказание? Честно говоря, после всех этих баб у нас в квартире мне и глядеть на них не хотелось.
      Крошка сунула бхонг мне в рот.
      — Давай, старина, — заговорила она. — Держи его так, как я тебя научила. Ну-ка, еще затяжечку. Это панамская красная марихуана, она отлично действует. Я тоже затянусь.
      Она выпустила дым прямо мне в лицо. Затем приподняла простыню и улыбнулась.
      — Ну, так уже лучше, Инки.
      Вверх поползли клубы дыма от марихуаны. Голос Крошки перекрыл шум моря:
      — Ложись, и я покажу тебе, чему меня научили. Она мягко задвигалась под простыней.
      — Вот этот маленький мускул может двигаться вот так…
      Простыня интенсивно зашевелилась.
      — Как здорово… Облака марихуаны.
      — О-о-о-о-о! Инки!!!
      Позже, когда у меня было время поразмышлять, я вспоминал эту ночь и в отчаянии думал, что если бы в эти часы я находился в нормальном состоянии, то заметил бы, как передо мной открылись двери ада.
      Если бы я крикнул: "Нет!!!" Во всю мочь. Но я этого не сделал.
      Марихуана лишает человека способности трезво мыслить.

      Я уныло сидел в каюте и наблюдал за экранами. Я очень устал. Тренер сегодня нес какую-то чушь.
      — Неужели вы не понимаете, — говорил он, — что если будете принимать наркотики ночью, то вам придется тренироваться дважды в день, чтобы избавиться от их воздействия к следующему утру? Так что давайте бегать, пока у меня не появился мертвый хозяин вместо живого.
      Он заставил меня тренироваться и после полудня, так что к вечеру я едва мог сидеть на стуле.
      Крошка, по-видимому, ломала свой новый велосипед, а Мэд заперся в библиотеке, бормоча что-то о мафии, которая подкарауливает его. Я пришел в ужас при мысли о том, что мне придется плавать в бассейне с Крошкой: я так устал, что боялся утонуть.
      Хеллер был в своем офисе. И вместе с Изей строил грандиозные планы в отношении Флориды.
      — Не понимаю, зачем вам такие большие резервуары для аллигаторов, — заметил Изя.
      — Это вовсе не резервуары для аллигаторов. Это резервуары для спор, — ответил Хеллер. — Споры растут очень быстро, но их должно быть много, поэтому нужны такие большие емкости.
      — Хорошо — а если аллигаторы попадут в них? — спросил Изя. — Здесь ведь нет фильтров.
      — Вот конструкции, — ответил Хеллер. — Они представляют собой лазерный экран и создают невидимый занавес вокруг резервуаров. Ничто не сможет попасть внутрь. Вот эти наклонные конвейерные ленты поднимают споры и помещают их в корзины с крышками. Через равные промежутки времени споры выбрасываются в воздух, достигают стратосферы и разносятся верхними слоями атмосферы. Они перерабатывают продукты загрязнения окружающей среды, превращая их в кислород, а когда им уже нечем будет питаться, они погибают.
      — Вы не предусмотрели строительство форта, — сказал Изя.
      — Форта для чего? — спросил Хеллер.
      — Для обороны от индейцев, — ответил Изя. — Вам нужно сделать своего рода форт для поселенцев, куда можно будет отступить, когда индейцы вырвутся из своей резервации.
      — О, нам не нужен форт, — рассмеялся Хеллер. — Мы решим проблему с помощью аллигаторов.
      Изя для пущей важности надел очки и пристально посмотрел на Хеллера.
      — Вы опять шутите, мистер Джет.
      — Нет, — возразил Хеллер. — Разве я могу с вами шутить, Изя?
      — Иногда это бывает. А я мучаюсь бессонницей, размышляя, вовремя ли я засмеялся. И потом всю ночь заснуть не могу.
      — Нет, Изя, слушайте. Я не шучу. Смотрите. — Он развернул большой плакат, на котором было написано:
      "РАЗВЕДЕНИЕ ЧИСТОКРОВНЫХ АЛЛИГАТОРОВ
      Извлеките выгоду из последней моды.
      Зачем сидеть сложа руки, когда другие наживают целое состояние?
      Племенной крокодил-самец продан на аукционе в Белъмонтёза 105 000 долларов!
      Действуйте СЕЙЧАС, СЕЙЧАС, СЕЙЧАС!
      Звоните бесплатно.
      А-Л-Л-И-Г-А-Т-О-Р.
      Ваша и только ваша ферма аллигаторов, Охокихоки, Флорида".
      — Конечно, с тех пор как он у нас работает, торговля пошла лучше. Но кто же рискнул купить крокодила по такой огромной цене?
      — Еще один остроумный ход Триллера, — ответил Хеллер. — Он продал его английскому королю Чарльзу.
      — Вот почему корпорация теперь под защитой его величества, — сказал Изя. — А я-то считал, что работаю ради свержения всех правительств.
      — И ради этого тоже, — заметил Хеллер. — Ну как, сейчас вы верите в аллигаторов?
      Я отложил прибор. Невозможно догадаться, когда Хеллер говорит серьезно, а когда шутит. Я знал, что его споры — вещь достаточно серьезная. Но они не смогут подорвать власть Роксентера: просто с их появлением промышленные предприятия перестанут проверять на предмет загрязнения окружающей среды. Таким образом, Роксентер станет еще богаче.
      Я перенес внимание на другой экран.
      Графиня Крэк выходила из подъезда дома с пластиковой сумкой для покупок.
      Вот она вышла из двери.
      Я забеспокоился. Я так увлекся наблюдением за Хеллером, что упустил ее из виду. Какая ошибка! Это же дом матери Мэдисона.
      Бац-Бац открыл дверь старой машины, графиня Крэк села, и они поехали.
      — Все прошло удачно? — спросил Бац-Бац.
      — О да, все в порядке. Но она слишком наивно смотрит на жизнь, Бац-Бац. Она думает, что ее сын все еще чувствительный маленький мальчик. И считает, что он мертв.
      — Хорошо. Однако Джет ничего не нашел в доке. Я думаю, что вертолет пытался задержать Мэдисона за превышение скорости. Очень может быть, что они застрелили его. Или ранили и столкнули с волнореза.
      — Больше из миссис Мэдисон нам все равно не удастся ничего выудить.
      Я вздрогнул. Неужели графиня Крэк ее убила?
      — Я думаю, Джет прав, — заметил Бац-Бац. — След ведет прямо к Гробсу.
      — Она рассказала мне, — произнесла графиня, — что прямо перед его исчезновением ему звонил мистер Смит.
      У меня кровь застыла в жилах. Слава Богу, что миссис Мэдисон никогда не видела меня. Но они подобрались слишком близко!
      — В Нью-Йорке миллионы людей с такой фамилией, — проговорил Бац-Бац.
      — Это кто-то из офиса Гробса, — задумчиво сказала графиня Крэк.
      — Связаться с ним — значит объявить войну банде Роксентера, включая правительство, — заметил Бац-Бац. — Нам это дорого обойдется.
      — Бац-Бац, остановитесь около ближайшей телефонной будки, — попросила графиня. — Я хочу позвонить в адвокатскую контору "Киннул Лизинг" и спросить их о мистере Смите.
      Бац-Бац затормозил около гастронома на Сорок пятой улице, и Крэк отправилась звонить.
      — Смит? — спросили в "Киннул Лизинг". — У нас нет никакого Смита.
      Графиня Крэк вернулась в машину.
      — Есть еще один адрес, который я сумела раздобыть: Месс-стрит, сорок два. Поезжайте туда, Бац-Бац.
      Для моих издерганных нервов это было слишком. Бац-Бац поехал по указанному адресу.
      Там находился необитаемый чердак. Графиня прошлась среди вороха бумаг на полу. Ни мебели, ни телефонных аппаратов, ни телетайпов, передававших новости из всех уголков планеты. Один мусор.
      — Итак, можно считать, что Мэдисон мертв, — сказала графиня по дороге в город, — и мы наконец сможем завершить миссию. Но для полной уверенности нам надо сделать еще кое-что.
      — Что именно? — спросил Бац-Бац.
      — Мать Мэдисона утверждает, что Уолтер работал под непосредственным руководством мистера Смита из офиса "Киннул Лизинг". В этом офисе не работает никакой мистер Смит. Кто-то знал, что Мэдисон мертв или исчез, и разгромил офис на Месс-стрит, сорок два, прежде, чем мы сумели туда добраться. Я узнала дату и время, когда был подписан последний выпуск. Наверное, это был тот же человек, который звонил матери Мэдисона. Единственное, что нам известно совершенно точно, — так это то, что где-то есть человек, который использует фиктивное имя "Смит".
      — Что ж, для начала этого достаточно, — сказал Бац-Бац.
      Я с ним не согласился. Я думал, что этого было более чем достаточно!
      — Для меня этого достаточно, чтобы продолжить поиск, — решительно произнесла графиня Крэк.
      О Господи, какое счастье, что я находился в море!
      Но подождите. Я не могу оставаться в море вечно. Я понимал, что в конце концов мне придется высадиться на берег.
      Если графине Крэк предоставят свободу действий, она рано или поздно доберется до меня, неважно, где я буду находиться, и тогда со мной все кончено.
      И это ее вина, что я нахожусь в открытом море.
      И я до сих пор не убил ее.
      Если я когда-нибудь выберусь из этой ситуации, то прикончу графиню Крэк наперекор прошлым неудачам.
      Мне это было так же ясно, как и то, что у меня болели все кости.
      И я, совершенно беспомощный, продолжал болтаться в открытом море.
      Я взглянул на радио. Что ж, я мог бы воспользоваться им и отдать приказ Рату.
      Но если я отдам неверный приказ и он оплошает, графиня убьет его, и тогда мое положение окажется и вправду безвыходным. Значит, приказывая Рату, я должен быть очень и очень осторожным.
      И еще: какое-такое распоряжение я должен был отдать, чтобы его выполнение гарантировало смерть графини? Надо что-то придумать.

      День шел за днем, а мы все путешествовали по спокойному и живописному морю. Конец апреля — тихое время года, и мы находились в самой спокойной части Атлантического океана. Вода была голубой, небо синим, облака белыми. Когда я сказал капитану Биттсу, что не видел ни одного корабля, он объяснил мне, что мы находимся в наименее посещаемой зоне океана. Здесь даже киты встречаются, и в подтверждение его слов на пятый день к восторгу Крошки нам повстречался огромный кит.
      Но Крошка обрадовалась не только этому. В ближайшую ночь она засыпала меня вопросами о том, как киты занимаются любовью. Соответствует ли «инструмент» кита его размерам?
      — Они откладывают яйца, — заявил я.
      — Неправда, — возразила Крошка. — Они млекопитающие и занимаются этим так же, как мы.
      — Отстань от меня, Крошка, — взмолился я. — Я устал. Иди в свою каюту и ложись спать. Что-нибудь одно: или ты, или тренер.
      — Хорошо, — сказала она — Но я хочу разобраться с зоологией. Я нашла эту книгу в библиотеке, но в ней не показаны жизненно важные органы. По таким вопросам я специалист — ты же знаешь, это мой конек. Чтобы пополнить образование, я должна установить, где у китов соответствующие органы и какого они размера.
      — О Господи! — воскликнул я. — Что тебе от меня надо? Пожалуйста, иди в постель и прекрати надоедать мне!
      Она стояла посреди комнаты с линейкой в руках.
      — Мне надо рассчитать твои пропорции, тогда я смогу разобраться с китами. И если ты дашь мне возможность измерить тебя, я честно обещаю отправиться в постель.
      О Боже!
      — Хорошо, — согласился я, — надеюсь, это не займет всю ночь. Вот (…).
      Крошкин халат упал на пол.
      — О, Инки! — воскликнула она. — Так я не смогу ничего измерить. Это было бы несправедливо по отношению к китам. Ты сейчас как тряпка.
      Под потолком тускло светила лампа.
      — Ладно, я выполню свою часть договора и пойду спать, — сказала она, — но и ты должен кое-что сделать для меня. Покури марихуану. Это гавайская. Она тебя взбодрит.
      Облако марихуаны поднялось вверх. Линейка лежала на полу.
      — Подожди! — попытался возразить я. — Подожди! Ты должна выполнять условия договора!
      В открытое окно светили звезды.
      — О-о-о-о-о! — дрожащим голосом стонала Крошка в облаке марихуаны.
      Дым неподвижно висел в воздухе. Наконец я нашел в себе силы произнести:
      — Ты меня обманула. Иди спать! Линейка по-прежнему валялась на полу.
      — Да нет, я измеряю, — сказала Крошка, протянула руку и подняла ее.
      Ваза с фруктами в серебряной подставке сияла в свете ночника.
      — О черт, Инки. Ты мне совсем не помогаешь! Ты как спущенный баллон.
      Моя рука свесилась вниз.
      — Крошка, пожалуйста, иди спать.
      Бхонг стоял на столе. Она поднесла к нему зажженную спичку.
      — Еще одну или две затяжки, Инки, и тогда я закончу и отправлюсь спать.
      За кормой яхты бурлила вода.
      — О Инки, а-а-а-а-а! — стонала Крошка. Наконец она отправилась в ванную комнату и стала причесываться перед зеркалом.
      — Правда, все эти дни я была хорошей девочкой, Инки? Я даже не расцарапала тебе лицо, как обычно. — Она полюбовалась собой в зеркале. — И немного поправилась, потому что больше не употребляю кокаин. — Она стянула волосы резинкой. — И даже не наставила тебе синяков. Ты должен ценить меня, Инки.
      Я подпрыгнул под самый потолок:
      — Ты (…)! Отправляйся в постель!
      Ваза с фруктами мерцала в тусклом свете.
      — Ах, Инки, — укоризненно произнесла Крошка. — Ты такой глупый.
      Бхонг стоял на боковом столике. Одной рукой она придерживала его, а другой искала спичку.
      — Но я тебя вылечу! Еще несколько затяжек, Инки, и я смогу воспользоваться линейкой, а потом пойду в постель…
      Солнечные лучи били мне прямо в глаза. Я проснулся.
      Часы показывали семь утра.
      Голова Крошки неподвижно лежала на подушке. Девчонка спала на своей половине, отвернувшись от меня, и улыбалась во сне.
      Я потряс ее за плечо:
      — Просыпайся! Ты, (…).
      Она повернула ко мне голову. Губы ее растянулись в хищной улыбке.
      — Ах, ты (…)! — закричал я.
      Солнце поднималось над горизонтом, заливая все вокруг нестерпимым блеском. Ваза с фруктами разбилась. Крошка подняла с пола халат и линейку.
      — Инки, как девочка может выполнить договор, когда ты бросаешься на нее? — Она взъерошила волосы. — Я бы закончила измерения и отправилась в постель, если бы ты дал мне шанс. — С этими словами она взялась за дверную ручку. — Теперь я уже никогда не узнаю, какого размера это у китов. — Дверь за Крошкой захлопнулась.
      — Как спалось? — спросил стюард несколькими минутами позже, войдя и проветривая каюту.
      Я принял ванну, позавтракал и в хорошем расположении духа поднялся на палубу. Мэдисон был на корте и лупил по мячу на резинке, который то и дело возвращался к нему. Это зрелище мгновенно испортило мне настроение.
      Тренер, мой мучитель, еще не появился. Я подкрался к Мэдисону.
      Он выглядел свежим, интересным и очень колоритным мужчиной — девчонки должны вздыхать по нему и визжать от восторга. Крошка, лгунья по натуре, очевидно, оклеветала его.
      — Почему ты не занимаешься с Крошкой! — спросил я.
      Он посмотрел на меня ясными и честными карими глазами.
      — А я с ней занимаюсь. Мы соревнуемся в езде на велосипедах. Она даже пыталась научить меня кататься на скейте, и я повредил себе колено. Я плавал с ней. Я танцевал с ней и пытался научить ее модным па. Я делал все, что вы хотели, Смит. Я изо всех сил старался сделать из нее леди.
      — Ты хорошо знаешь, (…), о чем я говорю, — сказал я. — Мэдисон, ты действительно влюблен в свою мать?
      — Смит, я все время замечаю, что у вас нет настоящего представления о средствах массовой информации.
      — О Господи, Мэдисон, — произнес я. — Не пытайся перевести разговор на меня.
      — А я и не пытаюсь. Это еще раз доказывает, что вы несведущи в данной области. Хочу напомнить, что популярность Зигмунда Фрейда обеспечила одна рекламная фирма в Нью-Йорке.
      — Мэдисон! И что с этим делать?
      — Все что угодно, — ответил Мэдисон. — Целые области в рекламе и средствах массовой информации не имели бы никакого смысла, если бы не Зигмунд Фрейд. Если бы я не следовал учению Фрейда, меня бы выкинули из системы и отлучили от церкви.
      — Я могу понять это, — заметил я. — Я отдаю дань Зигмунду Фрейду. Но я не могу понять…
      — Смит, я хочу еще раз подчеркнуть, что вы не являетесь профессиональным работником средств массовой информации. Если я не буду следовать указаниям Фрейда по психоанализу, то потерплю крах во всех областях — финансовой, социальной и других.
      — Мэдисон…
      — Смит, — перебил он, — вам не сбить меня с толку. Я получил хорошее воспитание. Вы знаете, что моя мать достаточно богата и происходит из состоятельной семьи. Это, как говорится, кастовый знак. Когда мне было пять лет, меня мучили ночные кошмары. Мой врач предписал мне спать с матерью. Это случилось за много лет до того, как отец совершил преступление, так что с этим ничего нельзя было сделать. Я просто исполнял предписание.
      — Ты хочешь сказать, что занимался любовью с матерью? — спросил я.
      — Нет-нет, — ответил Мэдисон. — Все маленькие мальчики любят своих матерей. Врач просто прописал то, что было естественно.
      Он опять ушел от темы разговора. Вот (…).
      — Мэдисон, мы разговаривали о Крошке. Ты собираешься заняться с ней любовью и освободить меня от нее или нет? Только не говори, что у тебя аллергия на молоденьких девочек.
      Он посмотрел на меня и выронил ракетку. У него отвалилась челюсть.
      — Девочки? Секс с девочками? О, Смит, это непристойно! — Он позеленел и двинулся к перилам.
      Пришедший тренер дал Мэдисону лекарство и велел ему полежать.
      — Не могу этого понять, — сказал он. — На море штиль, корабль как стол для бильярда, а у меня больной пассажир. Похоже, это какое-то психическое заболевание. Ему необходимо проконсультироваться у психоаналитика.
      — Проблема в том, что он уже был у него, — ответил я резко и взялся за тренажеры, чтобы избавиться от действия марихуаны.

      Пошел двенадцатый день, как мы отплыли от Бермуд, и наконец вдали показались песчаный берег, белые силуэты мечетей и холмы Касабланки. А за день до этого нам попался корабль, идущий навстречу. На море началась легкая качка, и я был рад представившейся возможности сойти на берег.
      Нас отбуксировали в док, и я огляделся. Что мы будем делать на суше? Название звучало романтично, но сама Касабланка показалась мне ужасно грязной и задрипанной.
      Мэдисон проворно поднялся наверх.
      — Я хочу собрать сведения о здешнем короле, — сказал он. — Говорят, он был настоящим преступником. Его звали Хуссейн-Хуссейн. Считается, что, после того как его отец добился независимости от французов, Хуссейн-Хуссейн убил его. Убил человека, который совершил настоящую революцию, но при этом сумел завоевать доверие народа. Он поддерживал свою власть с помощью Соединенных Штатов и открыл счет на свое имя в Швейцарии. Он подверг репрессиям большинство населения, которые были берберами, и обеспечил благоденствие арабскому меньшинству с помощью насилия. Это намного хуже расовой дискриминации в Южной Африке, и все же он сумел справиться. Все, что мне удалось найти в библиотеке, я уже прочитал. Теперь хочу убедиться, что он преступник, и, если это правда, поучиться его методам. Следовательно, я буду очень занят.
      Мэдисон поймал такси и уехал.
      Крошка сбежала вниз по трапу одетая в сандалии и шорты. Береговой полицейский отправил ее обратно за кофточкой. Она переоделась, снова спустилась и тоже укатила.
      Я в одиночестве прогуливался взад и вперед по волнорезу. М-да, город выглядел очень негостеприимно. Грязные и пыльные арабы скулили и попрошайничали. Они пытались продать мне все — от обезьян до своих сестер.
      Мы заправились и перебрались в другой док, такой же грязный, как и первый. Арабы разложили свои товары на волнорезе, предполагая, что мы — туристическое судно. И когда к ним никто не подошел, а я продолжал сидеть в кресле, они погрозили кулаками и ушли.
      Неожиданно около волнореза остановилась машина. Из нее выпрыгнула Крошка. Она взлетела по сходням на палубу, затем быстро поднялась по трапу на мостик и вскоре спустилась обратно.
      И только тут увидела меня. В руках Крошка держала желтую карточку.
      — Ой, Инки! — воскликнула она. — Произошла удивительная вещь. Я расскажу тебе, когда вернусь.
      Я улетаю в Марракещ. Мне удалось достать временное удостоверение, потому что у меня нет паспорта.
      — Где находится Марракеш? — спросил я.
      — Всего лишь в ста сорока милях к югу. Там красивые пейзажи, и одежда, и верблюды, и все остальное. Настоящие шейхи. Я полечу специальным рейсом и вернусь завтра утром.
      — Эй! — окликнул ее я. — Ты не можешь путешествовать по пустыне в сандалиях и шортах. Собери хотя бы небольшой чемодан.
      Но Крошка уже спустилась. Она не взяла даже кошелек. Ну что ж, замечательно, подумал я. Наконец-то у меня будет хоть одна ночь, когда я смогу отдохнуть.
      Затем я взглянул на машину. В ней кто-то сидел. Да, это был человек с Бермуд! Что за черт? Как он попал сюда?
      Крошка села в машину, человек закрыл дверь, и машина тронулась.
      Я прогулялся по городу и съел блюдо под названием «кускус» — шарики, приготовленные из какой-то крупы. Совершенно безвкусное блюдо, хотя и национальное. Турки должны научить арабов как следует готовить.
      Около десяти вернулся Мэдисон, совершенно разочарованный. Я сидел в музыкальном салоне.
      — Он не преступник, — сообщил мне Мэдисон. — Он отнимал деньги у бедных вполне законно и присваивал их себе. Он дешевый обманщик. Каждый раз, когда я упоминал его имя, в мою сторону плевали. Хуссейн-Хуссейн мне не нужен. Я пошел спать.
      Вскоре я последовал его примеру. У меня был замечательный, безмятежный сон.
      Утром я проснулся рано и чувствовал себя очень хорошо. Ко всему прочему тренер не разрешил мне бегать, потому что в мои легкие могла набиться пыль.
      Крошка появилась где-то около двух часов дня. Подъехала машина, и ее водитель призывно помахал тем, кто был на палубе. Несколько матросов сошли на берег и начали разгружать автомобиль.
      Там было несколько корзин и много коробок.
      Подъехала вторая машина, и из нее появилась Крошка в красной феске с длинной кисточкой, расшитом золотом коротком жакете, надетом поверх красной шелковой блузки, алых шортах и алых кожаных туфлях. На шее висела золотая цепочка.
      Крошка заглянула в машину, из которой только что вышла, и кто-то передал ей чемодан.
      Человек с вечно небритой челюстью!
      Он взглянул на палубу яхты, увидел меня и снова спрятался. Машина уехала.
      Крошка взбежала на борт, пересчитала корзинки и тюки, которые перенесли на палубу, и только потом заметила меня. Она пританцовывала и широко улыбалась.
      — Как тебе это нравится? — спросила она меня, показывая на вещи.
      — Потрясающе, — ответил я. — Послушай, кто, черт возьми, этот толстомордый, вечно небритый тип?
      — А, этот, — засмеялась она. — Ему принадлежат все авиакомпании, которые совершают рейсы в Марокко. Он увидел подплывающую яхту и приехал, чтобы забрать меня в Марракеш и позаниматься с ним любовью. Он помешан на этом.
      — И он купил тебе все эти вещи? — спросил я, не обратив внимания на то, что услышал уже вторую версию касательно профессии этого человека. Крошка просто не умела говорить правду.
      — Конечно, — отозвалась она. — И эти вещи, и другие. Подожди. Я подумала и о тебе.
      "Я подумала и о тебе". Смысл этих слов я понял лишь вечером, когда собрался отдохнуть. Крошка появилась, вальсируя, в прозрачном неглиже и с коробкой в руках. Попросив меня открыть рот, она положила в него зеленую конфету, мягкую, как желе. Удивительно! Но конфета действительно оказалась очень вкусной.
      — Ну как? — воскликнула Крошка. — Разве это не замечательно?
      Я согласился, что конфета действительно хороша.
      — Возьми еще одну, — предложила она. Я съел вторую.
      Крошка творила что-то непонятное: сходила к себе в комнату, принесла новый радиоприемник, положила его на пол, поймала местную радиостанцию и уселась на полу под звуки ноющих арабских песен.
      — Что ты делаешь? — спросил я. Музыка резала мне уши.
      Крошка не ответила, а только раскачивалась взад и вперед в такт завывающей музыке. Наконец я не выдержал:
      — Ну ладно, тогда дай мне еще одну конфету. Крошка очнулась и взглянула на часы:
      — Господь с тобой, Инки. Ты хочешь убить себя? Через пять минут это подействует.
      — Подействует — что? — вздрогнул я.
      — Как ты думаешь, какого черта я ездила в Марракеш? Чтобы достать гашиш, вот для чего. И все ради тебя.
      — Гашиш?
      — Гашиш, идиот. Концентрированная марихуана. В горах Марокко делают лучший гашиш в мире. Конфеты — это гашиш. Если ты съешь еще одну такую конфетку, у тебя начнется истерика. Так что успокойся, Инки. Он действует почти час. Побудь хорошим мальчиком и расслабься под замечательную музыку.
      — Ты! (…)! — Я попробовал встать с кровати. Неожиданно стены удалились от меня футов на пятьдесят. Потолок и пол поменялись местами. Я превратился в Колумба в 1492 году на пороге открытия. Вдруг я расхохотался.
      — О, уже лучше! — воскликнула Крошка. — Теперь смотри на меня, и я покажу тебе водопад. Смотри на движение мускулов на животе. Когда я показала это прошлой ночью в ночном клубе Марракеша, посетители так возбудились, что мне пришлось обслуживать весь оркестр.
      Крошка, казалось, находилась в пятидесяти милях от меня, затем в двух. Ее голос звучал то в миле от меня, а то вдруг прямо над ухом.
      Я хохотал. Хохотал и не мог остановиться.
      — Я счастлива, ты счастлив, — говорила Крошка. Но на самом деле все было ужасно. Я не мог перестать смеяться.
      Я хохотал в течение трех часов.
      Из приемника вышли арабские музыканты и стали танцевать.
      Потом появился верблюд и сказал: "Привет".
      И все это казалось ужасно смешным.
      Позже я с горечью вспоминал обо всем. Хохот, как завеса, скрыл грядущую катастрофу. Мне тяжело об этом вспоминать. Когда потом я понял, что происходило в тот самый момент, то не мог себе представить, как я мог над этим смеяться, даже под действием гашиша.

      Когда я проснулся, яхта уже плыла в море. Мне хотелось узнать, куда мы направляемся.
      — Я рад, что вы решили завязать с марихуаной, — заметил стюард, брея меня. — Было так неприятно проветривать комнату.
      Он ничего не знал!
      Покинув столовую, я поднялся на мостик. Капитан Биттс грелся в лучах утреннего солнца, а штурман вел корабль. Я прогуливался по мостику, рассматривая приборы. Слова типа «глубиномер», "эхолот" и так далее мало что значили для меня. Весь этот хром и медь только мешают.
      Я подошел к Биттсу. Тот поднялся.
      — Куда мы направляемся? — спросил я.
      — Разве вы не знаете? — удивился он. — Вы отдали приказ около четырех часов утра.
      Черт бы побрал этот (…) гашиш!
      — Что я приказал?
      — А-а, — догадался капитан, — вы меня разыгрываете. Не беспокойтесь, судно идет прямо туда, куда вы велели.
      Я посмотрел на низкий, песчаный берег по правому борту. За ним поднимались холмы и горы. Но и тогда я не понял, куда мы направляемся. Мы передвигались вдоль довольно странного берега.
      — Совершенно необитаемая земля, — заметил я, надеясь, что капитан сам что-либо объяснит.
      — Да, но вскоре станет обитаемой, — ответил он. — Сюда ведет половина всех корабельных маршрутов.
      Я не хотел, чтобы капитан думал, будто я не знал, что делал вчера. Это могло подорвать мой авторитет.
      — А когда мы прибудем? — спросил я.
      — Через восемьдесят часов, в четверг, — ответил Биттс.
      — Спасибо.
      — Всегда рад помочь.
      Может быть, Крошка знает? Я спустился по лестнице и заглянул на трек. Девчонка ездила на гоночном велосипеде, низко нагнув голову и крутя педали как сумасшедшая. Вжик, вжик, вжик — проносилась она мимо. У меня закружилась и заболела голова.
      Похоже, Крошка и не собиралась останавливаться.
      — Эй, куда мы плывем?! — крикнул я. Вжик, вжик, вжик.
      — Не надоедай мне! — отозвалась она. — Мне надо проехать двадцать миль.
      — Крошка, — не унимался я, — куда плывет корабль?
      Вжик, вжик.
      — Спроси у Мэдисона. Ты сбиваешь меня с ритма. Я ушел. Мэдисон, как всегда, находился на корте.
      На руке у него была надета перчатка, и сегодня он играл в ручной мяч.
      — Мэдисон! — крикнул я.
      Он подпрыгнул. Мяч вылетел у него из рук, ударился о вентилятор, рикошетом отскочил в сторону и упал в море.
      — Больше так не делайте! — сказал он. — Мне показалось, что это мафия.
      — Мэдисон, — повторил я, — существует два места, куда нам нельзя плыть: Соединенные Штаты и Турция.
      Он вытер полотенцем пот с лица.
      — Турция? — переспросил он. — Но это же турецкая яхта.
      — Это не одно и то же, — ответил я. — В Турции меня примут так же, как тебя в Соединенных Штатах. Итак, куда мы плывем?
      Мэдисон сел в шезлонг, стюард принес ему воды и накинул на плечи махровый халат.
      — Хорошо, — произнес Мэдисон, — я расскажу вам. Он заботился о всей стране, но король изгнал его за это. Его последняя битва незабываема. Когда он умер, его тело привязали к лошади, и враги обратились в бегство, увидев его.
      — О ком ты? — спросил я.
      — Видите ли, я решил исправить свою ошибку, — продолжал Мэдисон. — И нашел человека, объявленного вне закона, который сумел войти в историю. Это может пригодиться для прессы. Теперь у меня есть возможность наверстать упущенное.
      — Мэдисон, — нетерпеливо перебил я, — куда мы плывем?
      Он изумленно посмотрел на меня:
      — Вы хорошо себя чувствуете, Смит? Может, вам нужно больше тренироваться?
      — Пожалуйста, Мэдисон. Как получилось, что мы плывем туда, куда мы плывем?
      — Силы небесные! — воскликнул Мэдисон, подняв голову к небу. — У него провалы памяти. Это плохо, Смит. Всегда следует помнить, о чем вы писали вчера. Сразу видно, что вы не журналист.
      — Мэдисон… — простонал я.
      — Ну ладно. Я освежу вашу память, раз вы не в состоянии сделать это сами. В три часа ночи Крошка примчалась ко мне в каюту и разбудила меня. Мне снилось, что наш корабль захватила мафия. Она сказала, что вы спрашиваете, о ком теперь я буду собирать сведения. Я ей ответил, и она вернулась, чтобы передать это вам, а потом мы отплыли.
      — Отплыли куда? — спросил я.
      — Дорогой мой, вы ничего не вспомнили даже после моей подсказки. Хорошо. Эль-Сид. Родриго Диас де Вивар, одиннадцатый век. Национальный герой.
      — Какой страны? — спросил я.
      — Испании, — ответил Мэдисон.
      — Испания большая страна, — осторожно заметил я. — Какой порт?
      — А, вы хотите знать, в какой порт мы направляемся? И как это вы позабыли собственные приказы? Крошка битый час рассказывала всем, какое отвращение вызывает у вас Касабланка и что вы не останетесь здесь ни на секунду. Итак, мы плывем изучать Чарльтона Хестона — я имею в виду Эль-Сида.
      — В?.. — перебил я.
      — Валенсию, Испания, — раздраженно ответил Мэдисон. — Вы что, кино никогда не смотрели? Послушайте, когда все это закончится и мы вернемся домой, я познакомлю вас с моим психоаналитиком. Вы нуждаетесь в помощи, Смит.
      За мной пришел тренер.
      — Вы не очень хорошо выглядите, — заметил он. — Это странно, потому что стюард сообщил мне, что прошлой ночью вы не принимали марихуану. Вам нужно несколько раз пробежаться.
      — Поэтому-то я и выгляжу неважно, — ответил я. Но трясся я не по этой причине. Честно говоря, мне действительно не понравилась Касабланка. Но, Господи Боже мой, как же осторожнее нужно быть впредь с гашишем!
      Мне вдруг показалось, будто рок следует за мной по пятам, и я всем нутром почувствовал, что судьба начала показывать зубы.

      Мы прошли по узкому, забитому судами Гибралтару прямо в Средиземное море. Вода становилась все синее, солнце светило ярче, и даже облака казались белее. Мы свернули на северо-восток и не спеша начали огибать испанский Коста дель Соль — знаменитый "солнечный берег", курорты которого пользовались заслуженной славой у отдыхающих.
      Я с трудом выдерживал чрезмерную физическую нагрузку, особенно после бессонных ночей. Днем я спускался в салон, чтобы укрыться от палящего полуденного солнца.
      В один из дней я достал видеоприборы и включил их.
      Неожиданно до меня дошло, что теперь я нахожусь в другом часовом поясе относительно Нью-Йорка. В Америке было еще утро.
      Графиня Крэк сидела в кресле напротив двойника Вундеркинда. Слава Богу, что он не знал меня или обо мне, потому что на нем был гипношлем. Позади него, за окном, виднелись желтоватые силуэты домов Манхэттена. Скорее всего они находились в Эмпайр Стейт Билдинг.
      Вокруг были разбросаны какие-то бумаги, и на одной из них стоял штамп Массачусетсского института катастрофоведения.
      Я был потрясен. Похоже, графиня использовала гипношлем по его прямому назначению: для ускорения процесса обучения.
      Вскоре она выключила шлем и сняла его с головы двойника. После чего щелкнула пальцами, и парень проснулся.
      — Ну как по-вашему, сдадите вы теперь экзамены? — спросила она.
      — Не знаю, — ответил тот. — Я потратил столько времени зря. Мне придется здорово потрудиться, чтобы наверстать упущенное.
      — А что вы станете делать, когда закончите институт? — поинтересовалась графиня Крэк.
      — Я уже решил, — заявил он. — Двойняшка Джета придумал новые стойла для свиней и ждет не дождется, когда же я наконец закончу учиться и приеду помогать ему на ферме. Так что дело для меня найдется. Никогда бы не подумал, что для работы в свинарнике так нужна инженерная сметка. Передо мной просто новый мир открылся.
      — А что вы будете делать, если средства массовой информации снова начнут писать о вас, когда вы приедете сдавать экзамены?
      — Пошлю их, — отозвался двойник. — Но если Джеттеро когда-нибудь понадобится моя помощь — выступить где-нибудь или еще что, — я все сделаю. Я не забыл, как он спас меня от того чокнутого психиатра. Еще немного, и тот превратил бы меня в фарш, но я вовремя оказался в машине Джеттеро. Господи, как мне стыдно вспоминать, что я пытался изобразить его на сцене. И я прекрасно знаю, что вы мне не внушали эту мысль, она сама пришла.
      — Да, этого мне не надо было делать, — улыбнулась графиня Крэк. — Достаточно лишь раз взглянуть на Джеттеро, чтобы полюбить его.
      — Это точно, — подтвердил двойник. — Что за парень!
      Я просто закипел от возмущения. Что за (…) мания у Всех восхищаться Хеллером? Разве не видно, что на самом деле он гнусный, грязный, мерзкий тип? Как и все офицеры Королевского Флота. Меня просто тошнит от них.
      — Ну ладно, — произнесла графиня Крэк. — Мне надо идти. Надо отпустить студентов, занимающихся микроволновой инженерией, на обед. Советую вам присоединиться к ним.
      — Я правда вам очень благодарен, — сказал двойник. — Если вам или Джеттеро что-нибудь потребуется, я готов на все.
      Я стиснул зубы. На глаза мне попался радиопередатчик. Может, отдать Рату какой-нибудь приказ? Что я могу предпринять, чтобы заставить их расплатиться за все мои мучения?
      Но я ничего не мог придумать.
      Прозвучал гонг и возвестил время "одеваться к ужину". Стюард принес мне белый вечерний пиджак и черный галстук. Он был сама любезность.
      — В Испании, — заговорил он, — очень хорошая и очень дешевая одежда. И хотя Валенсию не сравнить с Мадридом, все же мы сможем подобрать подходящий для яхты костюм. Поэтому когда мы войдем в порт, то первым делом отправимся на берег и приоденем вас.
      — А как же тренировка?
      — Я замолвлю за вас словечко тренеру, — заявил стюард.
      И так продолжалось до самого ужина, который оказался весьма обильным. За ужином мне без умолку рассказывали об Эль-Сиде и той безумной ночи, когда арабы умудрились пролезть в игольное ушко вместе со своими верблюдами.
      А на следующий день я очутился на шумных улицах Валенсии и бродил по магазинам, стремясь приобрести соответствующий владельцу яхты облик.
      Я подозревал, что стюард получил за меня комиссионные у владельцев магазинов, но они так расхваливали меня в том или ином костюме, приговаривая, что я выгляжу чудесно, великолепно и просто фантастично, и так превозносили мою шикарную яхту, что я не смог устоять. Магазинов оказалось не так уж много, и вскоре я отправился обратно в такси, нагруженный штабелями коробок.
      Мне хотелось продемонстрировать Крошке, что не только она способна накупить кучу вещей, но их с Мэдисоном на корабле не было. Они отправились в библиотеку.
      Этим вечером, после ужина, к нам неожиданно прибыла труппа танцоров фламенко. Главный стюард объяснил мне, что мы еще не в Андалузии, поэтому здесь танцуют вполне приличное фламенко. И действительно, притопывающие каблуки, развевающиеся юбки, кастаньеты и гитары в музыкальном салоне привели меня в такой восторг, что я стучал ногами и кричал вместе с остальными. Черноглазые девушки оказались очень симпатичными, и хотя у их кавалеров был такой вид, словно за пазухами они прятали ножи, никто не возражал, когда офицеры с яхты и Мэдисон пустились в пляс. Крошка взялась соревноваться в притопывании с молоденькой испанской танцовщицей и победила, или, по крайней мере, ей так сказали. В конце концов я тоже присоединился к ним.
      Немного позже я валялся в своей кровати совершенно изнеможенный, а Крошка, наоборот, пылала огнем. Она кружилась по комнате и не могла остановиться.
      — Знаешь, — воскликнула она, — мне надо купить мантилью, гребень, кастаньеты и какую-нибудь юбку с оборками! Когда в ней кружишься, то все видно до самой шеи!
      — Ты склонна к эксгибиционизму, — отозвался я.
      — Естественно, — ответила она. — Подожди немного и увидишь, что будет, когда я немного отъемся и нагуляю тело. Кстати, о еде: как насчет клубнички?
      Я пытался отвязаться от нее, но мне не удалось… Стюард разбудил меня, едва занялся рассвет.
      — Вы опоздаете! — вопил он, носясь по комнате и раскладывая новые костюмы.
      Он побрил меня, запихнул под холодный душ и одел так быстро, что я ничего не успел сообразить. Я даже не успел спросить его, куда опаздываю.
      Чья-то рука сунула в машину бутерброд и кофе, и мы понеслись по улице.
      Наконец я все-таки поинтересовался:
      — Куда мы едем?
      В полутьме автомобиля сверкнули глаза Мэдисона.
      — Мы держим путь к пристанищу Эль-Сида! — ответил он.
      Мы ехали вдоль берега на север. Неожиданно справа от нас возникла самая (…) и самая огромная крепость из всех виденных мною. Я взглянул налево. Там, среди гор, громоздились огромные фортификационные сооружения. Здания лежали в руинах, и белые камни, колонны и полуразрушенные ступеньки производили неизгладимое впечатление. Казалось, им конца не будет.
      — Это и есть "пристанище"? — спросил я.
      — Да, да! — закричал Мэдисон. — Пристанище Эль-Сида! Вылезаем из машины!
      — Ты хочешь, чтобы я полез туда? — ахнул я.
      Мои спутники не обратили ни малейшего внимания на мои слова, быстро полезли наверх и скрылись из виду. Меня подталкивал один из проводников.
      И целый день, если не считать небольшого полдника, который у нас пытались стащить орлы, я таскался по горам с закрытыми глазами, чтобы не поддаться головокружению и не свалиться вниз. В конце концов проводник привязал к моей шее веревку — на всякий случай.
      За ужином на яхте я с трудом мог держать вилку в руках. Мне безумно хотелось лечь спать и хотя бы во сне позабыть о ноющих мускулах.
      Но тут появился фольклорный ансамбль, и нас пригласили на верхнюю палубу. Главный стюард то и дело тряс меня за плечо, чтобы я не спал.
      — Это настоящий ансамбль из Валенсии. Там долгое время жили мусульмане, и у них очень своеобразная культура. Вы чувствуете в музыке арабские мотивы?
      Крошка и Мэдисон выучили несколько танцев. А когда танцоры обнаружили, что Крошка прекрасно исполняет танец живота, то пришли в безумный восторг.
      Когда я наконец очутился в спальне, Крошка не дала мне заснуть.
      — Я хочу покрывало, как у них. А штанишки ты заметил? Нет? Просто прелесть; такие прозрачные, что зрителям все видно. Я тоже такие хочу. Инки, ты что, спать собрался? Давай, вспомни о клубничке, будь хорошим мальчиком!
      Что было дальше, я не помню. На следующее утро стюард никуда не торопился, и я благословлял судьбу за это.
      Завтракал я вместе с Мэдисоном.
      — Знаете, что я выяснил? — с торжествующим видом вопросил он, поглощая яичницу с ветчиной. — Эль-Сид был настоящим специалистом по средствам массовой информации и рекламе!
      — Говори потише, Мэд. У меня сердце болит.
      — Да вы только послушайте! — вскричал он. — Вы настолько мало разбираетесь в вопросах подачи информации, что, наверное, не поверите мне. Но Эль-Сида можно считать изобретателем саморекламы. И это в одиннадцатом веке! Понимаете, когда он выступил против короля Кастилии, то пытался основать свое государство, независимое от Испании, прямо здесь, в Валенсии. Но его советник по связям с общественностью решил, — представляете? — что образ восставшего бандита не войдет в историю, поэтому они переписали все летописи. Они подали его как испанского национального героя, и таким он и остался в памяти людей. Жаль, я не знаю, как звали его советника. Вот он-то был настоящим экспертом!
      Его энтузиазм портил мне настроение. Пытаясь держать голову так, чтобы она не болела, но и не падала вниз, я отправился в порт, в надежде скрыться где-нибудь до появления тренера. Например, погулять в тихом, тенистом парке.
      Крошка стояла рядом с тележкой с мороженым, очевидно, собираясь завершить завтрак порцией helado (Сорт испанского мороженого.). Я быстро нырнул в проход между двумя домами. А то ей обязательно захочется прогуляться со мной.
      Неожиданно откуда ни возьмись появилось грохочущее такси. Из окна высунулась рука и указала на Крошку. Завизжали тормоза, и машина остановилась рядом с ней.
      Оттуда вылез дородный мужчина. Тот самый толстомордый мужик с квадратным подбородком! Его, хотя и гладко выбритая, челюсть по-прежнему производила впечатление небритости и казалась черной. Что-то крича, он направился к Крошке, но в порту было шумно, и я не мог разобрать слов. Толстомордый был очень зол!
      Не обращая на него ни малейшего внимания, Крошка лизала мороженое. Мужчина пнул тележку ногой.
      Я очень удивился. Откуда он взялся? И почему ему так не нравится, что Крошка ест мороженое?
      Тип понизил голос, и теперь я вообще ничего не слышал. Он погрозил Крошке кулаком. А она все так же ела мороженое.
      Мужчина говорил, не переставая. Крошка протянула ему мороженое. Он оттолкнул ее руку. Тогда она положила руку ему на плечо. Он стряхнул ее. Она поцеловала его в щеку, а он выхватил носовой платок и стер след от помады.
      Крошка заговорила что-то успокоительным тоном.
      Похоже, мороженщику еще не заплатили. Он стоял прямо перед незнакомцем и Крошкой и, похоже, злился, оттого что его тележку толкнули. Крошка снова взяла толстомордого за руку и что-то сказала ему на ухо.
      Внезапно человек с черной челюстью полез в карман, вытащил несколько песет и заплатил мороженщику. Крошка взяла его платок, вытерла грязные руки и снова заговорила.
      Человек оглянулся с несчастным видом. Потом отворил дверцу такси. Крошка села, и они уехали.
      Мне стало не по себе. Но я просто пожал плечами и решил не думать об этом. Это была ошибка. По своей глупости я посчитал, что просто не в состоянии понять психологию подростков. Или психологию взрослого мужчины, который мечется повсюду, пытаясь организовать рандеву с каким-нибудь подростком-недоростком.
      Я и не догадывался, что уготовил мне коварный злой рок. Если бы я представил себе, что меня ждет, то бежал бы прочь без остановки, пока хватило бы сил.
      Вспоминая прошедшее, я больше всего удивляюсь тому, что даже не подозревал, что же происходит на самом деле.
      А ведь мне грозила опасность!

      На следующий день, сидя в личном салоне владельца яхты, я немного покурил.
      И тут мне показалось, что у меня начались галлюцинации!
      На экране видеоприбора виднелось зеленое кольцо. И все, больше не было никакого изображения: только зеленое кольцо. Этакое колечко сигаретного дыма, но только зеленого цвета.
      Я посмотрел на другой экран.
      Зеленое кольцо!
      Так я и знал, что гашиш меня доконает. Вот, пожалуйста, галлюцинации! К тому же я курил натощак.
      Я снова посмотрел на первый экран.
      То же самое!
      Что же делать? Это не шутки.
      Я сжал голову обеими руками. Может, дело не в гашише? Может, дело в том, что я в тот раз ударился головой? Тогда у меня потемнело в глазах, а сейчас я, наверное, теряю зрение.
      Передо мной встало ужасное видение: Крошка, которая ведет меня, слепого, на поводке и лупит белой тростью, чтобы я не задерживался. Это она виновата. Это она оставила в гостиной Щипли свой скейтборд.
      Я снова взглянул на экраны. Один показывал лицо Хеллера, а другой лицо Крэк. Очевидно, они смотрели друг на друга. Теперь я был просто уверен, что секунду назад видел галлюцинацию. На них были пробковые шлемы от солнца.
      Я крепко зажмурил глаза.
      — Готов! — вдруг сказала Крэк. Голос ее звучал торжествующе. Я знал, что она говорит обо мне. Ничто другое не могло бы вызвать такую радость в ее голосе.
      — Совершенно готов! — произнес Хеллер. Это было сказано так весело, что могло относиться только к потере мною зрения.
      Просто чтобы доказать, что он может ошибаться, я осторожно приоткрыл один глаз. На экране красовалась физиономия Бац-Баца. На нем была потертая морская фуражка с надписью "Лейтенант Римбомбо". С чувством времени у меня тоже было что-то не в порядке. Бац-Бац уже несколько лет как покинул ряды военно-морского флота.
      — Они все рты разинут от удивления, — сказал он. Еще один голос. На экране — голова Изи. На ней — металлическая пехотная каска. Уж это наверняка галлюцинация.
      — Я боюсь, что он может отомстить, — сказал Изя. Я закрыл глаза. Я был не в том состоянии, чтобы мстить.
      Но зажмурился я недостаточно быстро и еще успел заметить лицо Дж. П. Триллера. На нем был индейский боевой головной убор с перьями. Теперь я был уверен в том, что сошел с ума.
      — Что значит «отомстить», бледнолицый? Краснокожие братья выкурили много трубок. И сплясали танец мира. Вот. — Очевидно, это говорил Триллер.
      Голос Изи:
      — Спасибо, что пытаетесь поднять мне настроение, но они могут принять этот дым за сигнал к войне и к убийству.
      Что-то было странное в его словах. Я выпрямился и уставился на экраны. Где, к черту, они находятся?
      На экране Хеллера появилось новое лицо. Это еще кто?
      — Если вам понравилось, мистер Флойд, — заговорил незнакомец, — то мне хотелось бы обрадовать моих парней. Они так старались!
      — Все просто замечательно, — ответил Хеллер. — Я пойду с вами и сам скажу им "спасибо".
      — Нет-нет, — вмешался Дж. П. Триллер. — Пожалуйста, не торопите события. — Он завернул рукав кожаной охотничьей куртки и посмотрел на часы. — Церемония начнется только через час. Мы должны отметить первый запуск шампанским. Мы не можем ознаменовать начало деятельности корпорации "Чистое голубое небо для каждого" простым «спасибо». Кроме рабочих, здесь еще пятьдесят арендаторов крокодиловых ферм. Скоро на автобусе подъедут представители прессы и двести индейцев-семинолов, которые будут орать и кривляться в племенных плясках. — Он засунул руку в портмоне. — К тому же я подготовил для вас речь. И еще одну для мистера Эпштейна…
      — Ой! — воскликнул Изя. — Только не это!
      — Ну, хотя бы половину, — просительно произнес Триллер.
      — Нет! — в панике завопил Изя.
      — Это отличная речь, — заявил Триллер, вытаскивая ее из кармана. — Она начинается словами: "Мы все собрались здесь, чтобы отпраздновать рождение величайшего инженерного чуда нашего времени. Пятьдесят миллионов спор в минуту — пятьдесят миллионов! — будут запущены в атмосферу нашей славной планеты…" Может, вы все-таки захотите прочесть ее?
      — Нет! — отрезал Изя.
      — Ладно. Тогда я отдам речь вождю по имени Крысиный Боевой Хвост, он ее прочтет, а разницу все равно никто не заметит.
      Я вздохнул с облегчением. Они находились во Флориде и собирались осуществить проект со спорами. Кольца — это споры, которые выбрасывались из установки в пятьсот футов высотой.
      Они пошли по дорожке, и Крэк оглянулась. Да, сзади стояла установка. Через равные промежутки времени из нее вылетали кольца спор.
      — Я так горжусь тобой, — заявила графиня, беря Хеллера под руку. — Этот пункт мы теперь можем вычеркнуть из списка. Еще немного, и мы отправимся домой. Нам осталось разобраться с топливом, и все в порядке.
      Я охнул. Если им удастся осуществить свои планы, то империя Роксентера рухнет. А Ломбар прочешет всю планету, чтобы найти меня и уничтожить за то, что я не справился с заданием.
      Я уныло уставился на радиопередатчик, раздумывая, что бы такое приказать Рату.
      Не выдержав, я повернул приборы экранами к стене. Я не мог смотреть на их праздничные церемонии. Для меня они были похоронной процессией, в которой буду участвовать и я — в качестве трупа.

      Около трех часов утра танцующая Крошка ворвалась в мою спальню. Я в ужасе уставился на нее. На ней были черная шляпа, красный жакет, разукрашенные золотым позументом штаны, белые гольфы и черные туфли. Наряд тореадора!
      — Инки, Инки, проснись! — Она уколола меня очень острым концом красивого пера. — А что у меня есть!
      Она бросилась обратно в свою комнату и стала открывать коробки и разбрасывать их содержимое. Украшенные позументом брюки, вуали, комнатные туфли с загнутыми носами, ленты, браслеты на ноги и на руки. Юбка для фламенко, накидка для фламенко, мантилья, гребни, кастаньеты, блестящие веера, туфли для фламенко и так далее. А потом Крошка открыла маленькую коробочку, куда обычно упаковывают ювелирные изделия. Золотое ожерелье!
      — Крошка, — произнес я, — какого черта все это значит? Скажи мне правду. Кто этот человек с черной челюстью?
      — Нам пришлось слетать в Мадрид, чтобы все это купить, — заявила она. — На частном самолете. Мы только что вернулись.
      — Кто этот парень? — настаивал я. — Почему он был так зол на тебя?
      — Ну, вообще-то он испанский дворянин. Граф. Ему принадлежит половина Испании. А сердился он потому, что я порастрясла его в Касабланке.
      — Крошка, ты будешь говорить правду или нет? Какого черта испанскому дворянину нужно на Бермудах или в Касабланке?
      — А он путешествовал и, ну совершенно случайно, заметил нашу яхту в порту, когда пролетал на обратном пути из Марокко. Он там женился на сестре Хуссейна-Хуссейна, настоящей принцессе.
      — Господи! Ты что, хочешь, чтобы я поверил, будто человек, который недавно женился, станет гоняться за тобой, чтобы повалить в стог сена?
      — Ну, понимаешь, в Марракеше я кое-что пообещала его жене, и мне очень стыдно, потому что я не выполнила обещание, а уплыла на яхте.
      — Крошка, кончай носиться и брось свои тряпки. Расскажи честно. Давай начнем с самого начала.
      — Ну, я и рассказываю с начала. Понимаешь, он рассказал жене, как было здорово, когда мы занимались оральным сексом, и она захотела, чтобы я ее научила. Я ведь не могла испортить их брак, верно? Но теперь все в порядке. Она была в Мадриде, и я весь вечер показывала ей, как это делается, и она всему научилась, и, Господи, он теперь счастлив. Успокоился. Все улажено, и мы можем отплывать. Ты только посмотри на эти штанишки. — Крошка скинула те, что на ней были, и напялила прозрачные газовые штанишки. — Правда, все насквозь видно? Посмотри, Инки!
      В шляпе и жакете тореадора и арабских прозрачных штанишках она выглядела очень забавно. Я не мог сдержать смех.
      — Так-то лучше, — заметила она. — А сейчас вот тебе награда — пара затяжек бхонга, и пойдем спать.
      — Нет.
      — Да брось, Инки. Не будь букой. — Она убежала и вернулась с бхонгом.
      Я затянулся. Вкус был какой-то другой. Крошка раздевалась.
      — Постой, — произнес я. — Если ты весь вечер занималась сексом, значит, не собираешься приставать ко мне сейчас?
      — Да это была только разминка, — заявила она. — Никакого веселья. Я показала им, как надо, чтобы их брак не распался. Давай шевелись.
      — Подожди, — проговорил я. — У бхонга странный вкус… — И тут меня накрыла тяжелая волна. И все вокруг показалось чудесным.
      — Конечно, у него другой вкус. Ты куришь пятьдесят на пятьдесят. Марихуана с гашишем. Дай мне тоже затяжечку…
      Ночь длиной в два года, не меньше, наконец-то закончилась. Я проснулся.
      Мы были в море. Крошка уже ушла. Я обнаружил, что не могу вспомнить, какое сегодня число. Либо июль, либо сентябрь 1492. или 2186 года. Стюард открыл ставни и принялся за уборку.
      — Какое сегодня число? — дрожащим голосом спросил я.
      — Первое мая. "Разбуди меня, матушка, пораньше, и я стану майской королевой", — так поется в песне. Если бы вы открыли на ночь окно, вам бы легче спалось, сэр.
      — Куда мы плывем? — спросил я.
      — Куда вы приказали, сэр.
      — Хватит болтать! — отозвался я. — Пожалуйста, скажите куда.
      — Туда, куда хотел отправиться жених юной леди, сэр, — в Марсель. Должен сказать, вы слишком много его слушаете, сэр. По мне, так французы — просто стадо свиней.
      — Похоже на качку, — произнес я, чувствуя, как в моем теле отдается малейшее движение судна.
      — Это и есть качка, сэр. В этом месте Средиземное море всегда (…)!
      Я выглянул в окно. На море было довольно сильное волнение. Мне стало не по себе.
      Я оделся и вышел на палубу. Завтракать мне не хотелось. На палубе оказалось очень ветрено.
      Мэдисон притулился в шезлонге, укрывшись от ветра за трубой вентилятора, и рассматривал старую книгу.
      — Привет, Смит. Как здорово, что у нас появился такой шанс.
      — Какой шанс? — тупо спросил я.
      Он поднял книгу и показал мне название.
      — Граф Монте-Кристо был прирожденным бандитом. Я часто задумывался, настоящая это фигура или вымышленная. Кому-то ведь надо отделить правду от вымысла.
      — С каких же пор этим стали заниматься газетчики? — иронически осведомился я.
      — Это моя новая идея, — заявил Мэдисон. — И я докопаюсь до самой сути.
      Сегодня утром я не собирался докапываться ни до какой сути. Стабилизаторы немного провисли, и яхту сильно качнуло.
      — В марсельском порту, — заявил Мэдисон, — расположена тюрьма под названием "Замок Иф". Если верить автору книги, Александру Дюма, графа Монте-Кристо посадили туда еще молоденьким матросом. Он сумел стать выдающейся величиной, практически бандитом, которому нет равных. Он совершенно бессмертен. Мне хочется посмотреть, действительно ли существует камера с таким туннелем, как описано в книге. Как мило с вашей стороны, что вы прислали Крошку спросить, куда плыть. Она такой милый, непосредственный ребенок, правда?
      Это меня доконало. Я бросился к поручням.
      — Нельзя становиться против ветра, — поучал тренер, вытирая меня. — Нужно было сказать стюарду, что вас тошнит. Когда начинается морская болезнь, (…), таблетки драмамина уже не помогут. Лекарство силком быстро выйдет обратно. Давайте пару кругов вокруг палубы, и все будет в порядке.
      Наше путешествие в Марсель не совсем удалось. Прежде всего, французы, хотя и были очень рады нам услужить, оказались совершенно не в состоянии понять, почему мы желаем посетить Замок Иф.
      С помощью переводчика, поскольку никто из нас не говорил по-французски, начальник порта объяснил нам, что если мы не являемся террористами, то он не может допустить, чтобы народ с какой-то яхты разгуливал по порту или шлялся по городу. У нас оставался еще один шанс. Если бы нам удалось доказать, что мы везем героин, двери порта гостеприимно распахнулись бы для нас.
      Мэдисон уныло топнул по палубе. Крошка заявила, что мы можем остаться на борту. В Мадриде она купила новую музыку и теперь могла часами валяться в кровати и слушать ее. Все это приводило меня в отчаяние. Я пригласил начальника в соседнюю каюту и с помощью переводчика попросил принести ультра-фиолетовую лампу. Когда ее доставили, я разделся и включил ее. Начальник и переводчик уставились на светящиеся буквы: "Шпиён семейства Роксентеров".
      Переводчик перевел надпись.
      Начальник порта неожиданно бухнулся на колени и бросился целовать отвороты моих брюк, что-то бормоча и причитая.
      — Он говорит, — сказал переводчик, — что нужно было сразу ему сообщить. Он и понятия не имел, что вы работаете на человека, который контролирует торговлю наркотиками во всем мире. Такое отношение с его стороны к лицу, представляющему Роксентера, непростительно. Теперь ему придется выйти в отставку и окончить дни в угрызениях совести.
      Эти французы такие эмоциональные, такие ранимые!
      — Нет-нет, — заговорил я, — достаточно того, что вы позволите нам спуститься на берег, осмотреть окрестности и посетить Замок Иф.
      Начальник зарыдал от счастья и снова что-то забормотал.
      — Он хочет заверить вас, — сказал переводчик, — что незаконная контрабанда героином у него полностью налажена и процветает, и он надеется, что вы так и доложите по начальству.
      — Даю слово, — пообещал я.
      Начальник порта выслушал перевод и начал целовать мне руки. Потом просительно произнес что-то еще.
      — Он приглашает вас на ужин сегодня вечером, — сообщил переводчик. — У него красивая жена и дочь, и он настаивает, чтобы вы остались ночевать и развлеклись с ними обеими.
      Я уже открыл рот, собираясь возразить, но переводчик сделал мне предупреждающий знак:
      — Пожалуйста, не отказывайтесь. Вы оскорбите французскую гордость и поставите его в ужасное положение. У него будет нервный срыв.
      И мне пришлось отправить Крошку и Мэдисона в замок-тюрьму, а самому пойти ужинать.
      Да, не могу вспомнить Марсель без содрогания. Теперь я полностью разделяю мнение стюарда о французах.
      Жена оказалась толстой коровой, а у дочери была заячья губа.
      Такие вещи сильно влияют на общее впечатление от страны.

      Мы отплыли на следующее утро. На море штормило, и я пластом валялся на своей койке. Ко мне вошли капитан и тренер.
      — Я провожу на судне проверку, — заявил капитан Биттс, — чтобы убедиться, что французы нас не обокрали. — Он взглянул на мою бледную физиономию. — Главный стюард сообщил мне, что вы ходили к начальнику порта домой. Ваш кошелек еще при вас?
      Я уныло пошарил под подушкой и кивнул.
      — Тогда все в порядке, — сказал он. — Значит, мы лишились только сорока пяти наконечников от брандспойтов. Могло быть хуже. Надеюсь, вы не пили французского вина, а? Они выжимают сок из винограда босыми ногами, а у них у всех слоновья болезнь. Мне бы не хотелось, чтобы владелец яхты вернулся домой со слоновьей ногой в желудке.
      — Начальник порта подавал вино, но я не пил, — ответил я.
      — Начальник порта, — задумчиво повторил Биттс. — Господи, надеюсь, вы не спали с его женой и дочерью?
      Я уныло кивнул.
      — Ну, (…), лопни мои глаза! — воскликнул капитан. — Эй, тренер; быстрей бегите в мою каюту и принесите аптечку. Стюард, вы его купали?
      У стюарда был очень расстроенный вид. Главный стюард метнул на него ледяной взгляд. Они оба схватили меня, сдернули с кровати, сунули под душ и принялись отмывать антибактериальным мылом.
      — Сожгите простыни и одежду, которая была на нем, — приказал капитан Биттс. — Мы не можем рисковать. Французских микробов можно вытравить только огнем. У них там тиф.
      Прибыла аптечка. Капитан вытащил шприцы и иглы, больше похожие на маленькие насосы. Наполнил шприцы, заставил меня лечь и вкатил мне три укола антибиотиков в ягодицу и огромную профилактическую дозу неоарсфенамина. Как было больно!
      Поскольку меня тошнило, напоследок он заставил меня принять раствор драмамина.
      — Если через несколько минут не полегчает, — заявил он, — придется сделать вам инъекцию марезина от морской болезни.
      — Еще укол? Только не это! Мне сейчас полегчает! — заверил его я.
      Я переоделся и, пошатываясь, побрел в салон, завтракать. К моему величайшему удивлению, Крошка и Мэдисон уже сидели там, уплетая омлет.
      Я сделал вид, что ем, чтобы, официант не донес капитану, что мне нужно сделать еще один укол. Этот (…) экипаж был осведомлен обо всем, что происходило на борту.
      Их чавканье вывело меня из себя. Я решил отвлечь их.
      — Как тюрьма? — спросил я.
      — Чудесно, — ответил Мэдисон. — Перед нами все двери распахнулись. Считайте, что они сдали нам тюрьму. Что вы сказали начальнику порта, Смит?
      — Это государственный секрет.
      — Ну, наверное, это действительно было что-то из ряда вон выходящее, — заметил он. — Нам показали скелеты, которые находятся там со времен Наполеона. Конечно, сейчас в тюрьме полно туристов, которые не смогли заплатить по счетам. Но мы нашли все, что искали.
      — И что вы обнаружили? — быстро спросил я, испугавшись, что Мэдисон примется за второй омлет.
      — Ничего! — воскликнул он. — Совершенно ничего. Мы подумали, что нашли ход между двумя камерами, но это оказался современный лаз, проделанный четой Дес-Мойнс, у которых украли паспорта. Так что мы выяснили только одно. Графа Монте-Кристо никогда не существовало!
      — Звучит не очень утешительно, — произнес я, стараясь отвлечь их внимание от того факта, что я ничего не ем.
      — Да, но это действительно так! — заметил Мэдисон. — Всемирно известный преступник, навсегда увековеченный в памяти народов, чье имя известно любому школьнику и всем режиссерам, оказывается, никогда не существовал! Всеобщая известность — и ни единого реального факта. Получается, что можно создать известную личность, вообще не придерживаясь реальных фактов. Какой газетчик получился бы из Александра Дюма! Господи, такого никто больше не смог бы сделать.
      — Расскажи ему, что еще мы нашли, — подала голос Крошка.
      — Ах да, — отозвался Мэдисон. — Все, кого мы спрашивали о бессмертном французе, расцветали улыбкой и говорили: "Наполеон!" Они были в таком экстазе. Так что, если вы не возражаете, Смит, давайте заглянем на Корсику и посмотрим его дом. Нам как раз по пути.
      Что угодно, только бы не видеть еды. К тому же мне необходимо перебраться в другой порт, где нет такого волнения. Я побежал на капитанский мостик.
      Капитан Биттс сидел в кресле и разглядывал небо и волнующееся море.
      — Можем мы зайти на Корсику? — выпалил я.
      — Я как раз думал, куда мы поплывем теперь, — ответил он. — Трудновато приходится капитану, когда владелец судна врывается к нему и заявляет: "Ради Бога, отплываем!" Назовите порт.
      — Дом Наполеона.
      — Кажется, это Аяччо, если память мне не изменяет. На западном побережье Корсики, где-то посередине. Минутку. Это французская земля. Тогда вам лучше не спускаться на берег. Я не хочу потерять владельца яхты после объятий какой-нибудь (…) французской проститутки. Я уже лишился сорока пяти наконечников.
      Я обещал, что не сойду на берег. Капитан пошел в кают-компанию вычислять курс, а я быстро смылся, пока никто не заметил, как плохо я выгляжу. А то мне влепят укол марезина.
      Но это не помогло. Вскоре появился тренер и обнаружил, что меня тошнит.
      На следующий день мы встали на якорь в порту Аяччо. Благодаря счастливую судьбу, я стоял на неподвижной палубе и любовался величественными силуэтами гор, которые отчетливо виднелись на фоне неба. Среди сверкающей зелени мелькали розовые, желтые и фиолетовые цветы.
      Нам не разрешили пользоваться собственными катерами, чтобы не лишать местное население заработка, поэтому Крошка и Мэдисон отправились на берег на пыхтящем буксире.
      Я послушно проделал все необходимые упражнения и после обеда отправился в свою каюту, решив, что сейчас самое время взглянуть на экраны.
      В Нью-Йорке было еще совсем рано, но Хеллер уже сидел в офисе и что-то читал. Он листал страницы слишком быстро, и я не понял, что это.
      Вошла графиня Крэк, одетая в строгий черный костюм. Белокурые волосы убраны в пучок. Она выглядела как школьная учительница.
      — Специалисты по микроволнам отлично все усваивают, — сообщила она. Потом обошла вокруг стола, положила руку Хеллеру на плечо и взглянула на то, что он читал. Она успевала все прочесть, а я нет.
      — Послушай, Джеттеро, — произнесла она, — с чего это ты взялся за учебник по примитивной электронике?
      — Здесь считается, что все в мире устроено так, как написано в этом учебнике, — ответил он. — А если на письменном экзамене написать правду, то провалишься.
      — Экзамен? Тебе ведь не нужно сдавать экзамены в университете. Изя все уладил. Ты и так получишь все бумаги.
      — Нет, — отозвался Хеллер. — Одно дело — контрольные работы или тесты, но совсем другое — диплом. Я не могу его получить, пока не сдам экзамены. А до сессии осталось три дня. Мне нужно подготовиться.
      — Ох, Джеттеро. Ты слишком порядочный человек, чтобы выжить на этой планете! Их наука исходит из неверных предпосылок. Я каждый день объясняю это своим специалистам по микроволнам. Они делают такие глупые ошибки, что даже я это вижу и поправляю их.
      — Привет, привет, привет, — послышался другой голос. — Кто дома? — Это был Бац-Бац. — Джет, я кое-что принес.
      Графиня Крэк взглянула на него. Он стоял в дверях с автоматом М-1 в руках.
      — Кого вы собрались застрелить? — спросила она.
      — Никого, — ответствовал Бац-Бац. — Кандидатов, конечно, достаточно, но времени нет. Джет готовится сдавать экзамены, а он даже на маневрах ни разу не был. Он даже не знает, какое бывает вооружение.
      — Расскажите ей, — сказал Джет. — А она расскажет мне. Я должен закончить этот чертов раздел про квадратные уравнения.
      Бац-Бац перевел глаза на графиню Крэк. Челюсть у него отвисла.
      — Давайте, — подбодрил его Хеллер. — Это не займет много времени. Кое-какое вооружение она и сама видела.
      — Что? — переспросил Бац-Бац.
      — У меня есть несколько минут, — заявила графиня Крэк. — Расскажите мне, как оно действует.
      Бац-Бац, запинаясь, принялся перечислять основные вооружения, приказы и пункты уставов.
      — Я все поняла, — перебила его графиня Крэк.
      — Поняли? — недоверчиво спросил Бац-Бац. — Да вы даже до автомата не дотронулись!
      — А зачем? — удивилась графиня Крэк. — По-моему, это весьма примитивное оружие.
      — Это точно, — ответил Бац-Бац. — В армии кругом один примитив. Военно-морская пехота — вот где настоящий класс.
      Он пролистал военный устав, испещренный пятнами от хлеба с маслом.
      — Я все поняла, — повторила графиня Крэк.
      — Да бросьте, мисс Рада. Не пытайтесь меня одурачить. Я сегодня еще не пил.
      Графиня Крэк взяла у него автомат и осмотрела его.
      — По-моему, он слишком легкий, — сказала она. Потом внимательно изучила действующие детали и взвесила его на руке.
      Неожиданно она принялась быстро листать устав сухопутных войск. Затем пролистала устав военно-морских сил.
      Бац-Бац смотрел на нее, выпучив глаза.
      — Значит, — произнесла графиня Крэк, — это нужно делать так.
      И, несмотря на то что в офисе негде было развернуться, она так быстро и профессионально проделала все уставные движения, что автомат так и мелькал в воздухе. А потом она продемонстрировала выучку морского офицера. Автомат со свистом рассекал воздух. Наконец она остановилась.
      — Иисус Христос! — воскликнул Бац-Бац. — Никогда не видел ничего подобного! К тому же в исполнении прелестной женщины!
      — Ее учил капитан по имени Снелц, — заметил Хеллер. — Она может без труда ориентироваться на любом корабле.
      — Снелц? — переспросил Бац-Бац.
      — Да, — ответил Хеллер. — Когда-то он служил на Флоте.
      — Тогда понятно, — сказал Бац-Бац. — Мисс Рада, повторите, пожалуйста, последнее движение, которое вы сделали.
      Мне стало как-то не по себе. Я совсем забыл, что ее учили обращаться с оружием. И не поручусь, что этот Снелц не обучил ее и стрельбе. Господи, а если ей придет в голову поохотиться на меня с ружьем? Ведь она и без оружия смертельно опасна.
      Да, мне совершенно не нравилось, какой оборот принимало дело. Мисс Симмонс сумели переубедить. Проект со спорами завершен. Хеллер готовился сдать экзамены и получить диплом. Графиня Крэк обучала специалистов по микроволнам, преследуя какие-то отдаленные цели, которых я не мог пока понять.
      Поскольку меня нет рядом, чтобы помешать им, у них скорее всего все получится.
      Я уже чувствовал холод стального клинка между лопатками. Потому что, если у них все получится, меня ждет ужасный конец.
      Я снова взглянул на радиопередатчик, отчаянно пытаясь придумать, что бы сказать Рату. Я должен что-то придумать.
      У меня сейчас был только один способ выжить — оставаться вне пределов Турции и США и пытаться придумать что-то, что остановит грядущую катастрофу. Я не могу вечно прятаться. Рано или поздно меня настигнут.
      И в тот момент я не подозревал о том, что злобный земной бог, Джаггернаут, уже занес ногу, чтобы наступить мне на глотку.

      Крошка и Мэдисон вернулись уже на закате. Из их болтовни за ужином я понял только, что они побывали в доме Наполеона и в его музее и не узнали о нем ничего, кроме того, что существование острова целиком зависит от туризма, а туристов тут не любят.
      — Что можно сказать о преступнике по его детским пеленкам? — вопрошал Мэдисон. — Все приходит в упадок. Когда-то Корсика являлась символом преступных группировок, а сейчас они держат рестораны и гостиницы. Хотя преступное сообщество всегда умело держать язык за зубами.
      — Ты, наверное, думаешь, что мы шутим, — перебила его Крошка, обращаясь ко мне, и потянулась за вторым фазаном. — Каждый раз когда Мэдди велел переводчику спросить: "Где находится главная «малина» выдающегося бандита Наполеона?", — они разевали рот и таращились на нас. Так что после двух или трех порций мороженого мне придется еще идти в библиотеку.
      Я вздрогнул. Крошка в библиотеке? Да она еле-еле умеет читать. Но на самом деле — она взяла радио, включила его на полную мощность, удалилась в библиотеку и принялась рыться в книгах.
      Я в тупом удивлении наблюдал, как Крошка пыталась читать. Она постукивала ногой в ритм музыке и старательно шевелила губами, медленно водя пальцем по строчкам. Я заметил, что она читает каталог.
      Вскоре она призвала на помощь главного стюарда. Тот посмотрел, куда она показывает, и неторопливо отпер застекленные шкафы, которые не открывались с момента постройки яхты. Крошка уставилась на тома Британской энциклопедии и вначале шарахнулась, пораженная внушительной толщиной и количеством книг. Но потом храбро приступила к делу.
      — После какой буквы идет «Н», Инки?
      Я услужливо нашел ей статью «Наполеон». Крошка углубилась в чтение. Это оказалось для нее тяжкой задачей. Ей пришлось сделать два перерыва, выпить содовой и закусить клубничной жвачкой, чтобы подкрепить убывающие силы. На лбу у нее выступили крупные капли пота.
      Наконец она посмотрела на меня:
      — Что значит «изгнание», Инки?
      — Ссылка, — ответил я.
      — Правда? — воскликнула Крошка. — Ага! Я нашла, где он скрывался! Где капитан Биттс? — Главный стюард взялся за телефонную трубку.
      Появился довольный капитан.
      — Ты опять заблудилась в тумане, Крошка? — со смехом спросил он.
      — Битти, — сказала она, — я запуталась в карте. Он уселся на ручку кресла напротив нее.
      — Не может этого быть, Крошка. Вспомни, как незадолго до отплытия с Бермудских островов ты терзала меня, требуя, чтобы я обучил тебя разбираться в картах. Я считал, что ты уже запомнила названия всех портов в мире.
      Вот это новости! Я бы скорее поверил, что она сидит с ним в спальне, чем в кают-компании с морскими картами в руках. С каких это пор Крошка полюбила географию?
      — В том-то и дело, — ответила она, — что эти (…) не назвали порт. Они говорят о каких-то других картах. Здесь сказано, что этот самый Наполеон был изгнан на… — она справилась со словарем, — "Изола д'Эльба".
      — "Изола" по-итальянски означает "остров", — заметил Биттс.
      — Ага, — отозвалась Крошка.
      Биттс показал на огромный глобус, который висел в центре библиотеки:
      — Вот здесь.
      — Что это за штука? — спросила Крошка.
      — Карта мира, — ответил капитан.
      — Не (…), — возразила Крошка. — Ты что, разыгрываешь меня? Твои карты были плоскими.
      — Земной шар круглый, Крошка, — заметил Биттс. — Это доказал Колумб.
      — Давай сменим тему разговора, — погрозила ему пальцем Крошка. — Я, (…), отлично знаю, где находится Колумбус — в штате Огайо. Меня там арестовали в семь лет.
      Биттс подал главному стюарду сигнал, и тот быстренько нажал на какую-то кнопку. Огромный глобус засветился разноцветными огнями. Биттс осторожно взял Крошку за палец и провел им по разноцветной поверхности.
      — Вот Средиземное море. Мы находимся здесь. А это Корсика и Аяччо, где мы стояли на якоре. А теперь, — он водил ее пальцем по глобусу, — если мы пройдем по проливу Бонифачо, свернем на север от восточного побережья Корсики, то придем к…
      — Изола д'Эльба! — победно воскликнула Крошка. — Он на противоположной стороне от Корсики. Вот здорово! Эй, Битти, почему ты раньше не говорил, что на этом шаре все есть? Посмотри. Бермуды. Марокко. Италия. Рим. Сицилия. Турция. Господи, Битти. Ты заставил меня портить глаза с дурацкими плоскими картами, когда тут все есть, да так просто, как жвачка!
      — В четыре утра я плохо соображаю, — расхохотался капитан Биттс.
      Я был шокирован. После бурной ночи со мной, когда мы отплыли с Бермудских островов, она, оказывается, отправилась к капитану Биттсу! А до меня развлекалась с паршивцем с черной челюстью! Ее аппетиты невозможно утолить! Она невыносима!
      — Пусть шар светится, — заявила Крошка главному стюарду. — И шкафы тоже не запирайте. Вы меня хотели провести со своими плоскими картами и путеводителями. Больше я не буду заботиться о том, чтобы вас не отравили в ресторане Антуана. — Она снова уставилась на большой глобус. Потом схватила энциклопедию и принялась листать ее, вопя: — Эй, Мэдди, Мэдди! Я нашла, где прятался этот (…)!
      — Милое дитя, — произнес капитан Биттс, любуясь ею.
      — Да, мистер Бей, — поддержал главный стюард, — вы счастливец, что у вас такая милая и непосредственная племянница. Мне так нравится ее подростковый энтузиазм. Чувствуешь себя моложе.
      Я подумал, что они говорят о какой-то другой Крошке, а не о той, которую я знаю. Ее энтузиазма не выдержал бы ни один смертный.
      Оглядываясь назад, я не могу понять, как я, опытный и обученный агент Аппарата, не догадался, на что был нацелен ее энтузиазм. Если бы я вовремя понял это, мне удалось бы спастись.
      Но этого не произошло, и я, дождавшись ее возвращения, отдал приказ отплыть к Эльбе.
      — По крайней мере, это не французская территория, — заметил капитан Биттс. — Остров принадлежит Италии. Они вполне цивилизованные люди, и я вместе с экипажем смогу сойти на берег. Когда-то Европа провозглашала: "Смерть французам!" А теперь французы могут провозгласить: "Смерть всем подряд!" Если вы согласны, я немедленно отплываю из этих гнусных вод.

      Когда мы проходили по проливу Бонифачо между Корсикой и Сардинией, море было удивительно тихим.
      — Заметьте, какая разница, когда между нами и западными ветрами оказалась Корсика, — сказал Биттс.
      Я заметил. Сейчас мы находились в итальянских водах, и, по-моему, я впервые видел что-то итальянское и спокойное одновременно.
      Но вот и Эльба.
      Главный город, Портоферрайо, оказался славным местечком. Вокруг голубого порта были разбросаны белые здания с красными крышами. Крошка и Мэдисон помчались на разведку, а я был просто счастлив прогуляться по твердой земле и поупражняться в итальянском.
      В древности этруски добывали здесь железо, и название местечка значит "дымное место", наверное, из-за кузниц. Но я думаю, что англичане сослали Наполеона именно сюда, потому что это была заброшенная дыра. А сейчас это место отдыха: основные виды деятельности — туризм и Наполеон.
      Место изгнания "грозы Европы" находилось прямо в городе, на пляже: в Палаццо ди Мулини. Я прогулялся там: славное местечко, совершенно не напоминает тюрьму; мне казалось, что тюрьмы должны быть похожи на Замок Мрака, а не на такой дворец. Ничего удивительного, что он сбежал! Даже нет металлической ограды под напряжением.
      Крошка и Мэдисон уже побывали здесь. Когда я спросил о них, один из сторожей ответил: "А, красотка американка! Девушка". Я подумал, что он свихнулся. Он назвал ее "красоткой американкой" и утверждал, что она девушка. В руках у него было две монетки, которые Крошка, наверное, дала ему на чай. Просто удивительно, как легко люди поддаются чарам этой (…) притворы.
      Они отправились в летнюю резиденцию Наполеона, на виллу Сан-Мартино, в четырех милях к югу от города. Там находился музей рисунков Наполеона. Вот так изгнание! Дворец и летняя резиденция! Этот человек, наверное, был сумасшедшим, раз попытался сбежать от такой жизни. Видел бы он Замок Мрака!
      Пешком идти было далеко, но я не собирался платить целое состояние за поездку на такси, поэтому просто бродил по городу и заглядывал в разные забегаловки. Как приятно сидеть за столиком у окна, греясь в лучах раннего майского солнца, вдалеке от коварных и жестоких Хеллера, Крэк, Хисста и Гробса.
      — Привет, Инксвитч.
      Так я и знал, что не надо было курить гашиш. Снова начались галлюцинации. Я бы поклялся, что это голос Гробса.
      — Не возражаете, если я присяду?
      И правда голос Гробса.
      Я обернулся, чтобы понять, есть ли у моей галлюцинации зрительный облик. Гробе собственной персоной в костюме-тройке и плотно надвинутой на уши шляпе нес ко мне стул.
      Он посмотрел на меня:
      — Как дела?
      — Что вы здесь делаете? — задал я вопрос. Может, галлюцинация испарится?
      — Ищу подходящее оружие для генерала Альпенштока. Он лелеет замыслы взорвать Ватикан, но для этого ему нужна поддержка. Я прибыл на гидроплане. — Он махнул рукой в сторону порта.
      Я решил провести проверку. Я мог вообразить Гробса-галлюцинацию, но не мог представить вид транспорта, который никогда раньше не видел. Я вытянул шею. Да, у причала стояло странное сооружение, отдаленно смахивавшее на самолет. На борту было написано "Компания Спрут".
      — Ну так как дела? — произнес Гробе.
      — О, отлично, отлично, — поторопился ответить я.
      — С этим парнем, который угрожал нашей топливной промышленности, все улажено? — спросил Гробе.
      — Да, конечно! — воскликнул я. — Абсолютно.
      — Славная у вас яхта, — заметил Гробе, разглядывая белое с золотом судно. — Я не видел "Золотой закат" с того момента, когда на ее борту проводилась конференция с участием Моргана. А как Мэдисон?
      — О, у него тоже все в порядке, — заявил я. — Лучше не бывает. Портит людям репутации, как всегда. Замечательный человек.
      — Так вы все уладили с топливом? — снова спросил Гробе. Его, очевидно, это беспокоило.
      — Совершенно, — заверил его я. — Я полностью уничтожил этого парня, размазал по стенке. Он даже пальцем не сможет больше пошевелить.
      — Понятно, — задумчиво произнес Гробе и встал. — Ну ладно, мне надо ехать. Время и судебное расписание никого не ждут.
      Он поправил шляпу, взглянул на меня и пошел к гидроплану. Сразу же заработали моторы. Машина двинулась вперед, неожиданно взлетела почти вертикально и стремглав умчалась прочь со скоростью сотни миль в час.
      Грохот двигателей замолк, и город вновь погрузился в сон.
      Я сидел, не шевелясь, мой кофе совершенно остыл. Я не мог понять, что происходит. Гробе знал, что я здесь, или мы встретились случайно? Ему могли описать меня в офисе на пристани — все итальянцы слишком болтливы. В городе не так много иностранцев, потому что сейчас не сезон.
      Марсель! Я назвался начальнику порта персональным шпионом семьи Роксентеров. Он мог проболтаться, что я плыл на "Золотом закате"!
      Солнечные лучи перестали греть меня. Я только сейчас осознал, что солгал Гробсу. Хеллер не просто угрожал добыче топлива, он становился по-настоящему смертельно опасной угрозой!
      (…) Хеллер! Всегда у меня из-за него неприятности. И всегда неожиданные!
      Я чувствовал настоятельную потребность избавиться от Хеллера. Нам двоим не было места на Земле!
      Я попытался успокоить себя: Гробе не узнает, что Хеллер сейчас свободен словно птица, и может спокойно осуществлять свои злобные замыслы на этой планете. Гробе, наверное, считает, что Мэдисон и я наслаждаемся законно заработанным отдыхом…
      И тут до меня дошло. Если нас спросят, мы можем сказать, что, если Хеллер осмелится снова поднять голову, мы найдем новый способ прижать его.
      Да, так и есть. Мы можем сказать, что когда нам стало ясно, что этот парень с новым топливом больше недееспособен, то решили немного отдохнуть, а если он снова примется за старое, мы его прищучим.
      Жаль, мне это не пришло в голову, пока Гробе сидел рядом. Но я был слишком испуган. Невозможно думать, когда сердце готово выскочить из груди.
      Может, послать Гробсу радиосообщение? "Хотя нам доподлинно известно, что этот парень с новым топливом не сможет больше вам вредить, мы тщательно разрабатываем новые способы очернить его имя и помешать его планам…"
      Нет, Гробе может меня неправильно понять. Делать надо вот что: а) найти факты, которые помогут объявить Хеллера преступником, и б) придумать, придумать, придумать, как в самой основе подорвать планы Хеллера. Тогда, если судьба снова столкнет меня с Гробсом, я смогу спокойно сказать: "Не беспокойтесь: мы держим ситуацию под контролем". Так было бы лучше всего.
      Я почувствовал себя лучше, отбросил все черные мысли и вернулся на корабль.
      Я почувствовал еще большее облегчение, когда, взглянув на экран, увидел, что Хеллер зубрит перед экзаменами: он штудировал лекции, полученные в отделе разведки Г-2, о "Методах психологической войны".
      Графиня Крэк бегала по магазинам вместе с дворецким — наверное, пыталась подобрать подарок Хеллеру в честь окончания университета. Но все, что ей предлагали, она отвергала как примитивные поделки. Так что отсюда мне ничто не угрожало.
      Крошка и Мэдисон вернулись к ужину. Они очень проголодались и в мгновение ока уничтожили запеченную индейку по-филадельфийски, но это не помешало им оживленно делиться впечатлениями от прошедшего дня.
      — В действительности, — вещал Мэдисон, — Наполеон сделал не так уж много. С Эльбы, куда его изгнали, можно увидеть берега Корсики, где он родился. Он убил столько людей, а все равно оказался там, откуда начал.
      — Да, он не был настоящим преступником, — поучительно произнесла Крошка с полным ртом. — Ведь его не повесили.
      — Не могу понять, почему во Франции его считают национальным героем, — продолжал Мэдисон. — Он не был французом. Он тосканец, итальянец. Но у него, конечно, есть и достоинства. Он прекрасно умел обрабатывать людей. Иностранец, который, можно сказать, разрушил Францию изнутри, потому что разочаровался в ее генералах, убил миллионы французов, а его за это провозгласили императором. За это я его очень ценю. Какой гений! Я рад, что мы все выяснили о нем. Это мне дает массу материала о том, как можно воздействовать на людей.
      Крошка вытащила гроздь бананов и набросилась на нее.
      — Значит, ты считаешь, что нам повезло, а, Мэдди? Ладно. Дай мне список преступников, и я займусь делом вместе со своими помощниками.
      Я решил, что мне лучше заняться своими делами. Когда я в следующий раз встречу Гробса, мне следует произвести на него впечатление получше.
      — Я прощаюсь с вами, — сказал я.
      — Как это? — спросила Крошка. — Вообще-то, ты и есть помощник. Кто еще знает слова вроде "изгнания"?

      Следующим объектом Крошка избрала Спартака. Он был римским гладиатором, который возглавил восстание рабов и чуть не разрушил всю империю. Она решила, что в энциклопедии о нем мало написано и мы должны немедленно отправиться в Рим. Там же, в энциклопедии, было сказано, что после поражения восстания шесть тысяч оставшихся в живых рабов были распяты вдоль Аппиевой дороги.
      Крошка позвала капитана.
      — Битти, — заявила она, — как насчет морской прогулки вдоль Аппиевой дороги, чтобы посмотреть на тела?
      Капитан Биттс улыбнулся:
      — Аппиева дорога — это торговый путь. Если ты хочешь побывать в Риме, нам надо добраться до порта Чивитавеккья, он недалеко отсюда. До города оттуда далековато, но там ходят трамваи и другой транспорт.
      — Здесь не указан адрес Спартака, — заметила Крошка. — Но, может, другой парень, Красе, который его схватил, живет где-нибудь поблизости? В Риме есть район, в котором…
      — Крошка, — перебил ее я, — здесь сказано, что Спартак умер в 71 году до нашей эры. Две тысячи лет назад. Следовательно, то же случилось и с Крассом. Это уже история.
      — Ох, (…), — вздохнула Крошка. — Никогда никого не найдешь. Однажды я пыталась найти свою тетю в Чикаго, которая пять раз переезжала с места на место. Я бы никогда ее не нашла, если бы случайно не прочла в газете, что ее посадили в тюрьму.
      Крошка посмотрела на глобус, провела по нему пальцем, а потом сказала:
      — Ладно. Мы поплывем в Чивитавеккья и начнем поиски оттуда.
      — Мы доберемся туда к рассвету, — проговорил Биттс. — Мы ведь в Италии, а значит, можем спокойно плыть и ни о чем не волноваться. Вам нужно выспаться. А то голову потеряете на улицах Рима. Там такое оживленное движение!
      Тем не менее я спал плохо. Думаете, Крошка утомилась днем? Ничуть не бывало, и после двух порций гашиша и еще какой-то дряни я тоже хихикал и резвился с ней почти до утра.
      Капитан Биттс выполнил свое обещание, и, когда я проснулся, мы уже стояли у пирса в Чивитавеккья.
      Было раннее утро. Стюард оставил окно открытым на ночь, и меня разбудил какой-то свист. Я выглянул и увидел доки, скопление ящиков и тюков и подъехавший локомотив, который издал еще один душераздирающий свисток, от которого у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Итальянцы серьезно относятся к своей промышленности, особенно если дело касается шума, производимого их продукцией.
      Я уже собрался вернуться в постель, когда мое внимание привлекло яркое пятно. На причале стояла Крошка в шортиках и бикини умопомрачительно яркой расцветки. Она стояла у прилавка и рассматривала путеводители. В данный момент Крошка спорила с продавцом, который пытался всучить ей лотерейные билеты.
      Я снова хотел вернуться в кровать, но тут заметил позади Крошки темный силуэт. Чья-то рука схватила Крошку за плечо.
      Человек с черной челюстью!
      Опять он, в неизменном костюме-тройке!
      Он взглянул на яхту и потащил Крошку в тень позади прилавка. Похоже, они спорили. Толстомордый придвинулся к Крошке очень близко и явно ругался.
      Она ему что-то ответила.
      Человек взглянул на нее, а потом вытворил нечто невообразимое. Он встал на колени и протянул к ней руки!
      Но Крошка покачала головой, потом погрозила ему пальцем. Тот уныло опустил голову.
      Крошка еще что-то сказала, а затем повернулась и собралась уходить.
      Человек с черной челюстью схватил ее за руку. Она остановилась и снова начала в чем-то его убеждать.
      Мужчина опять уставился в землю, а потом медленно кивнул.
      Крошка пошла к яхте, а человек с черной челюстью поднялся с колен и долго глядел ей вслед. Потом стряхнул пыль с брюк.
      Крошка прокричала что-то вахтенному у трапа, а тот крикнул кому-то на палубе. Появился один из наших матросов, и Крошка что-то сказала ему.
      После чего она повернулась и пошла обратно к Черной Челюсти. Они вместе спустились вниз к докам и скрылись из виду.
      Я был страшно удивлен, увидев за завтраком Мэдисона. А я-то думал, что он отправится в Рим. Так я ему и сказал.
      — Крошка туда поехала, — ответил Мэдисон. — Она просила передать, что может задержаться там на пару дней. Не думаю, что в Риме ей удастся что-нибудь узнать о Спартаке. Его разгромили южнее, в Лукании, когда он попытался перебраться на Сицилию. Кроме того, мне надо дописать заметку о Наполеоне. Какой человек был! Он проделал огромную работу, после него Франции ни разу не удалось подняться на такую же высоту. Простой иностранный выскочка. Какой триумф!
      Крошку мы не видели два дня. Обратно она приехала на небольшом грузовике, набитом блестящими вещицами и коробками. Она появилась на палубе, одетая в серебристый охотничий костюм и шляпу с пером.
      Я стоял на палубе, когда Крошка вбежала на корабль и повисла у меня на шее.
      — Посмотри, какие у меня серебряные ботинки! — воскликнула она, поднося один ботинок чуть ли не к моему носу. — Самый писк моды, правда?
      — Крошка, какого черта значат все эти грузовики и шмотки?
      — Ах, это, — протянула она, внимательно следя, как экипаж поднимает ее багаж на борт. — Коробки почти все пустые. А то мне некуда класть свои вещи. Ну, парочка с покупками, а остальные нет. Знаешь, почему я задержалась? У (…) модистки не было модели на мой размер, поэтому мне пришлось ждать, пока окончатся бесконечные примерки. И она оставила такие огромные припуски. Говорит, что я еще вырасту. Ну, может, и вырасту, конечно. Слушай, как классно кормят в шикарных гостиницах! Я думала, итальяшки едят только спагетти, но там я ни одной макаронины не видела. Отличная еда. Я не опоздала к ужину? Как я есть хочу! — Она бросилась прочь. Но внезапно остановилась. — Эти черные запонки — для тебя. А то у тебя совсем вещей нет. — И она убежала.
      К ужину Крошка вышла в черном шелковом вечернем платье, судя по всему, созданном одним из лучших кутюрье Рима. Эффект несколько портила резинка на хвостике.
      — Ну, как поживает Спартак? — спросил Мэдисон.
      — Кто? Ах да, Спартак, — сказала Крошка. — Чтобы разобраться с ним, похоже, нам надо плыть в Неаполь.
      И я отдал приказ капитану плыть в Неаполь, хотя Крошка, казалось, уже совершенно позабыла про преступников.
      Она явилась в мою спальню в потрясающей ночной рубашке цвета морской волны, поставила на ковер новый проигрыватель и уселась перед ним.
      — Чудесная вещица, Инки, — заявила она. — Работает от батареек и считывает запись как угодно — сверху вниз, вертикально и вообще как хочешь. У нее лазерный луч. Никаких иголок, которые царапают пластинки. Больше ни единой царапины.
      К проигрывателю прилагались два динамика, которые она поставила по обе стороны от него.
      — Я привезла потрясные новые записи. Сейчас услышишь!
      Крошка включила аппаратуру на полную мощность. Мерно забили барабаны. Взвыли гитары. Загудели басы. Тенор в сопровождении хора запел:
      Слежу за тобой,
      От меня не уйдешь.
      Гляди — мои когти Острее, чем нож!
      Ловушки готовы,
      Осталось ногой Ступить туда, чтобы Пропасть с головой!
      Ступи же скорее,
      Быстрей попадись!
      Слежу за тобой я,
      Меня берегись!
      От заключительного аккорда я чуть не свихнулся.
      — Правда, здорово? — мечтательно спросила Крошка.
      — Просто ужас, — ответил я. — Здесь даже мелодия отсутствует.
      — Зато чувства есть, — сказала Крошка. — Я так люблю песни про чувства. Вот я тебе бхонг приготовила. Закуривай.
      Я затянулся.
      И вдруг комната завертелась у меня перед глазами и затянулась розовым туманом. Меня проорала дрожь с головы до пят, но я все еще нашел в себе силы спросить:
      — Что ты мне дала?
      — Масло из гашиша, — ответила Крошка. — Самое лучшее в Риме. От него сразу крыша едет. Пятьдесят, (…), долларов грамм! А у меня здесь целая бутылка!
      Ночная рубашка морского цвета упала на пол. Я еще осознавал, что происходит, но уже ничего не мог поделать. Я был в состоянии только тупо хихикнуть.
      Но самое ужасное то, что музыка показалась мне чудесной, даже заключительный вопль: "Берегись!"
      Господи, если бы я прислушался к нему!

      В Неаполе мы увидели такие же груды коробок и тюков на пристани и паровозы, которые сновали туда-сюда как бешеные. Но ни малейшего следа Спартака. Однако Крошка напала на след какого-то Гарибальди, который помог освобождению Италии от владычества австрийцев, а его за это застрелили. Так мы попали во дворец, в котором он когда-то останавливался, — Палермо, Сицилия.
      Конечно, в Палермо полно бандитов и преступников, с которыми не может справиться не только итальянское правительство. Это колыбель мафии. Мэдисон, Крошка и я наняли такси и объездили весь остров. Глядя на покореженную, истощенную землю, можно понять, почему именно здесь вырастали люди со стальным характером и умением добиваться своего. Неудивительно, что здесь всегда было полно пиратов.
      Мы даже съездили на экскурсию на западную оконечность острова, где курится гора Этна. Название горы значит "я горю", и, судя по количеству извержений, ее правильно назвали.
      При мысли о том, что придется еще двадцать одну милю трястись до городка под названием Катанья, и все для того, чтобы залезть на самый верх, мне стало плохо. И Крошке пришлось потратить немало усилий, чтобы уговорить меня.
      На вершине она действовала очень целеустремленно. Стоял прекрасный погожий денек, и Крошка удобно расположилась на краю пропасти. Конский хвостик мотался на ветру. С помощью Мэдисона она нашла по карте итальянскую равнину на северо-западе, а потом Мальту на юге и далее обратила свой взор в сторону Туниса на юго-западе. Она упорно пыталась разглядеть Корсику. Таращила глаза на восток и щурилась, пытаясь увидеть Грецию. А потом изо всех сил пучила их в поисках Турции. Но, естественно, эти страны невозможно было разглядеть даже с высоты в десять тысяч футов. До Греции было больше трех сотен миль, а до Турции — целых шестьсот.
      — Черт меня побери, — заявила она. — Старина Битти не соврал. Земля действительно круглая.
      На обратном пути, перепрыгивая через застывшую лаву, пробираясь по кустам и виноградникам обратно в Катанью, она все еще размышляла над только что выясненным фактом.
      — А почему мы не падаем? — спрашивала она. — А если мы поскользнемся или еще что-нибудь? Почему вода не выливается из океана?
      Мэдисон попытался объяснить ей теорию гравитации на примере двух апельсинов, которые вертел в руках. Крошка взяла апельсины и даже заставила водителя остановиться. Но ей все равно не удалось создать между апельсинами силы притяжения, как рассказывал Мэдисон. И Крошка решила, что он врет.
      Мы проделали девяностомильный путь обратно в Палермо и еще успели поужинать. Думаете, ее утомила поездка? Ничуть. Она сообщила мне, что масло из гашиша — прекрасное средство от усталости, и больше я ничего не помню.
      На следующее утро она ухитрилась найти на карте город Корлеоне к югу от нас.
      — Эй! — завопила она. — Это там живет банда Корлеоне?
      Я дернулся.
      Мэдисон заверил ее, что банда Корлеоне действительно существует. Они контролируют профсоюзы, пароходные линии и все порты в США, азартные игры и проституцию. Если бы не эта банда, Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля, главный капо, чувствовал бы себя вполне счастливым человеком. Корлеоне терпеть не могли торговцев наркотиками.
      — Проституция? — переспросила Крошка. — А я не знала, что у проституток есть профсоюз. Эй, Инки, а как же рынок белых рабынь? Или у тебя есть тайный магазин, а?
      — Корлеоне, — жестко произнес я, — лучше оставить в покое.
      — Эй! — закричала она. — Звучит устрашающе. Может, уберемся отсюда, пока наши скальпы еще целы? Где твой список, Мэдди? Пора экипажу приниматься за дело. — Она взяла список и решительно направилась в библиотеку.
      Тренер не поверил, что этой ночью я не принимал наркотиков, и заставил меня заниматься до тех пор, пока мои мускулы не взвыли от напряжения.
      Несмотря на утренний разговор, когда я вышел из спортивного зала и отправился обедать, мы все еще находились в Палермо, и Крошка за столом не появилась.
      — Она сошла на берег примерно в девять утра, — сказал главный стюард. — На ней были роговые очки без стекол, и она сообщила, что идет в палермский университет. Ее жених ушел с ней.
      Я бесцельно слонялся туда-сюда. Мы все еще стояли в порту. Я не хотел спускаться на берег: разговоры о Корлеоне плохо подействовали на мои нервы.
      Мельком я взглянул на экраны. Хеллер сдавал экзамены в Нью-Йоркском университете. Я ехидно подумал, что, раз уж Крошка неожиданно воспылала страстью к университетам, может, она встретится с ним и влюбится в него. Я задумчиво повертел в руках радиопередатчик. Мне до сих пор не приходило в голову, как заставить Крошку вернуться в Нью-Йорк без риска угодить под суд за изнасилование несовершеннолетней.
      Графиня Крэк, сопровождаемая Бэлмором и Бац-Бацем, все еще рыскала в поисках подарка. Она зашла в магазин, и тут я на мгновение отвлекся от экрана. Когда я снова посмотрел туда, то увидел пригоршню патронов.
      — Да, мадам, — раздался голос продавца. — Это патроны фирмы "Холланд и Холланд", к «магнуму» 375-го калибра.
      — Ими слона можно с одного раза наповал уложить, — заметил Бац-Бац. — Как выстрел, так и слон.
      — Я подумывала о другой охоте, — ответила графиня Крэк.
      Моя летаргия немедленно сменилась паникой.
      Эти огромные массивные патроны могли предназначаться только для одной мишени в мире — для меня.
      Бам! Бам!
      Я чуть не закричал. Потом до меня дошло, что это стук в дверь. Ко мне вернулась способность рассуждать здраво.
      Я с радостью выключил видеоприборы и спрятал их под пыльным одеялом.
      — Мисс Крошка вернулась, — донесся из-за двери голос главного стюарда. — Похоже, ей понадобится ваша помощь.
      Я выбежал из каюты. Что угодно, лишь бы убраться подальше от чертовых экранов.
      Крошка оказалась в библиотеке вместе с Мэдисоном. Очки без стекол съехали у нее набок. Растрепанная Крошка показала мне на груду книг, которую Мэдисон еле дотащил.
      — (…) профессора, — произнесла Крошка, — считают себя такими образованными, а половина из них даже по-английски не говорит. Нам пришлось купить эти книги в книжном магазине. Там полно картинок, но я только на обратном пути заметила, что они все на итальянском! Так что за дело, Инки. Ты тут единственный, кто разбирается в макаронниках. Начинай переводить. — Она плюхнулась в кресло, схватила бутылку с содовой, которую принес стюард и выпила ее до дна с потрясающей скоростью. — Ох! — вздохнула она. — Наконец-то у меня в горле не першит после катакомб.
      — По дороге в университет мы остановились возле катакомб, — пояснил Мэдисон. — Там у них выставлен труп американского консула, который лично знал Гарибальди.
      — Трупы, трупы, трупы, — произнесла Крошка. — Господи, они даже по стенам развешаны! Холодные и склизкие. Кругом тела, и все смотрят на тебя пустыми глазами.
      Я похолодел.
      — Давай переводи, помощник, — скомандовала Крошка. — Разберись с макаронниками, на настоящем бруклинском диалекте.
      Сверху лежала история семьи Корлеоне! Я робко приоткрыл ее и наткнулся на фотографию Святоши Джо. И сразу же вспомнил о Сильве. Да, вот и дата его убийства. Господи! Фотография Сильвы!
      Я быстро отложил книгу и взял следующую, в яркой обложке, на которой была изображена какая-то голова в шлеме.
      — А вот он нас очень интересует, — сказала Крошка. — Александр Великий.
      — Настоящий разбойник, — добавил Мэдисон. — Его мать, Олимпиада, отравила его отца, а сын, естественно, вырос с желанием изнасиловать всех вокруг. У него были проблемы с психикой, но он действительно один из самых замечательных преступников во всем мире. Простой варвар из Македонии, а сколького добился.
      — Так ты о нем уже знаешь, — сказал я.
      — Нет-нет, — перебила меня Крошка. — Мы ничего не знаем о его личной жизни. И не можем понять, как он смог создать себе такую рекламу, раз на самом деле такая задница. И чокнутый к тому же. Считал себя богом. Нам нужно разузнать все поподробнее, и тогда мы сможем отправиться в Македонию.
      — Постой, — сказал я. — Это уже рядом с Турцией. Если турки доберутся до меня, они из меня люля-кебаб сделают.
      — Поэтому мы и привезли столько книг, — ответила Крошка. — Когда мы закончим с Александром, то займемся «китайцем» Гордоном.
      — Поедем в Китай? — поинтересовался я.
      — Нет-нет, Инки. Господи, какой ты тупой. «Китаец» Гордон последние дни своей жизни провел в Египте. По глобусу видно, что из Македонии можно добраться до Египта, минуя Турцию. Я хочу покататься на верблюдах вокруг пирамид. Поэтому переводи про Александра, чтобы мы смогли быстрей уплыть отсюда. Какой-то тип, похожий на мафиози, спрашивал про тебя в доках, а нам не хотелось бы, чтобы тебя заперли в катакомбах среди мертвецов с вытаращенными глазами. Оттуда тебе точно не выбраться до скончания своих дней.
      Мы отплыли, как только нам удалось раздобыть буксир и лоцмана.
      В тот вечер мы подошли к Мессинскому проливу, который отделяет Сицилию от Италии. И я не догадывался, что мне вскоре предстоит попасть в водоворот, похуже, чем тот, который закружил Улисса. Я лежал в кровати, а рядом вовсю гремел проигрыватель.
      Крошка наслаждалась новыми записями, которые накупила во время поездки, и улыбалась. Сквозь тяжелые ритмичные удары слышались слова:
      Иди домой! Ко мне в кровать.
      Иди домой! Со мною спать.
      Мой мальчик, Поспеши домой!
      Мой мальчик Будет спать со мной!
      Каким же я был (…) идиотом, когда думал, что она смеется оттого, что накачалась наркотиков!

      Не спеша, по тихому, спокойному морю, я плыл навстречу собственной гибели.
      Судьба нередко ведет себя как неторопливый палач, который встречает жертву на эшафоте, укладывает ее голову на плаху, искусно точит топор и посылает помощника за пивом, чтобы насладиться этой картиной и смочить горло перед тем, как свистящим лезвием навсегда прервать тонкую связь между головой и телом.
      Вокруг простирался совершенно великолепный пейзаж. Мы обогнули Грецию и вошли в легендарное Эгейское море. Нежный весенний ветерок мягко ласкал лазурную воду; белые пушистые облака реяли над прославленной землей. Белая яхта медленно дрейфовала на волнах. Но для меня эта картина стала роковой.
      К западу от нас находилась Турция, но до нее было более ста миль, и ее не было видно, — к сожалению, я тоже не вспоминал о ней. Наш курс лежал между двумя континентами — Европой и Азией. Поскольку ночью я курил всякую дрянь, а днем был занят всевозможными тренировками, то Азия, где меня ждала катастрофа, представлялась мне другой планетой.
      Прошло четыре дня нашего плавания; эти дни протекли между пальцев, словно кровь, незаметно вытекающая из вены. Я обнаружил, что на небольших скоростях яхта не сбивалась с курса даже при небольшом волнении, и капитан Биттс целыми днями попивал пиво в капитанской рубке и трепался с офицерами о Ясоне и Золотом руне, а также о том, как он развлекался с девочками на всех этих островах. Крошка находила его трепотню весьма поучительной и поэтому забегала к нему два или три раза в день.
      Я был занят наблюдениями: каждый день проверял, что делают Хеллер и Крэк. Разница в часовых поясах теперь составляла семь часов. И когда они просыпались в Нью-Йорке, у нас уже было три или четыре часа пополудни.
      Однажды Хелллер и Крэк заговорили о яхте. Они завтракали у себя в комнате, а не на террасе, потому что лил дождь.
      — Жаль, что у нас больше нет судна, — заметил Хеллер. — Оно было таким уютным.
      — Турецкие военные силы найдут ему лучшее применение, чем я, — ответила графиня. — Ты теперь совершенно исцелился от манеры обращать внимание на других женщин, и я больше не собираюсь от тебя убегать. Кроме того, мы скоро все закончим и вернемся домой. Так зачем нам корабль?
      Я так не считал. Без него я бы оказался в лапах турецких властей или же был весь в дырках от пуль папаши медсестры Биддирджины. Но тогда я еще не знал, что ждет меня впереди.
      Македония, где правил Филипп, отец Александра, находится на севере Греции. Мы вошли в большой Салоникский залив и приблизились к горе Олимп, обители греческих богов. Снежная вершина величественно вздымалась по левому борту корабля и над небольшим городком Катерини. Яхта осторожно пробралась между рыболовными посудинами и наконец повернула на северо-восток, где мирно причалила в Фессалонике, втором по степени важности греческом порту.
      Нам отвели чистенькую, аккуратную стоянку, дружелюбно поприветствовали, и Крошка с Мэдисоном немедленно, засучив рукава, приступили к поискам тех мест, где бывал Александр Великий.
      Они заставили меня сопровождать их, и в ветхом такси, чудом уцелевшем еще со второй мировой войны, мы выехали в столицу Филиппа, Пеллу, которая располагалась в двадцати четырех милях к северо-западу от современного города.
      Археологи там хорошо поработали — вот все, что я могу сказать. Среди типичного сельского пейзажа они раскопали фундаменты и несколько стен. Должен сказать, что у древних были очень интересные полы: вообще-то в земных домах принято раскрашивать стены, но во времена Александра Великого рисунки делали на полу. Они были выложены мозаикой: головы львов, сцены охоты, и люди ходили прямо по ним!
      Я тут же сообщил Крошке, что это имеет глубокий философский смысл. Мне это было совершенно ясно. И я попытался объяснить то же самое им.
      — Греческие боги, — сказал я, — жили на небе. А теперь представьте себе, как маленький Александр ползает тут в ползунках и видит картинки у себя под ногами. Конечно, потом он вообразил себя богом на небе. Очень просто. Типичный случай психологической дезориентации, а в результате у него остался один выход — завоевать весь мир.
      Они не поняли.
      — Но это не объясняет, почему его мать отравила отца, — заявила Крошка, возясь с камерой, которую неизвестно где раздобыла, и наводя объектив на двух чрезвычайно идиотского вида львов, которые раздирали на части какого-то невезучего беднягу. Крошку ужасно забавляла эта сцена.
      — Понимаешь ли, — продолжал я, — я прочел разные книжки, и там сказано, что она этого не делала. Филипп был убит молодым мужчиной, который решил, что незаслуженно пострадал от королевской власти. Я это указал в записке, которую составил для тебя, Мэдисон.
      — Да, я прочел, — отозвался тот. — Мне кажется, что лучше бы Олимпиада его все-таки отравила. Ах, какие тогда были бы заголовки! Прямо перед глазами стоит: в афинской «Тайме», шрифт восемнадцать пунктов кавычки открываются Королева-Преступница Подсунула Мужу Яд кавычки закрываются.
      — Но это не соответствует фактам, — возразил я.
      — Фактам? — переспросил Мэдисон, поднося руку к глазам, чтобы получше разглядеть руины древнего города. — А какое отношение имеют факты к газете? Александр на девяносто девять процентов создан, выдуман средствами массовой информации. И легенды о его жизни не имеют никакого отношения к реальным фактам. Журналисты и другие писаки, как я понял, много веков трудились, чтобы создать Александра, совершенно не похожего на настоящего. А что касается байки про яд, то она очень похожа на правду и из нее бы вышла отличная статья. К тому же в поступке жены есть смысл.
      — Да брось ты, — перебил его я.
      — А вы загляните снова в свои книги! — ответил Мэдисон. — Стоило Филиппу отлучиться куда-то, и он уже возвращался с новой женой. У него, наверно, уже пролежни пошли от такого количества супружеских спален. А когда он вдобавок ко всему женился на какой-то девице по имени Клеопатра, — не той, которая в Египте, а другой, — его жена Олимпиада не выдержала, схватила Александра в охапку, прыгнула в свою колесницу и была такова. Хватит и одной женитьбы. Человека, который женится на всех подряд, следует держать в психушке, а многоженцев нужно привязывать к кровати и пытать, да чтобы этим занимались самые изощренные психиатры в мире.
      Последняя реплика испортила мне настроение. Я ушел и уселся под оливковым деревом. Мэдисон сказал то, что я и сам думал.
      Именно в этот момент передо мной словно наяву предстала опасность, угрожающая мне в Турции. Я ведь был дважды женат в Нью-Йорке.
      Мысль о том, что меня могут еще раз женить в Турции, оказалась последней каплей. А когда я вспомнил, что медсестра Билдирджина — садистка и что она становится коленями на грудь пациенту, которому сверлят череп, меня пробрала дрожь. При одном воспоминании о ней мне стало плохо.
      Когда мы вернулись на корабль к обеду, я почти ничего не мог есть и отказался от дальнейших экскурсий. Крошка и Мэдисон отправились без меня.
      Слоняясь по салону владельца яхты и поглядывая на экраны включенных видеоприборов, я без всякого энтузиазма выслушал из уст маленького лысого человечка — мистера Туодла, студенческого куратора в университете — сообщение о том, что Хеллер успешно сдал все экзамены.
      — Уистер, — говорил Туодл, вставая и снимая свою щапочку, — я послал за вами и хотел лично видеть вас, потому что поражен вашими успехами! Вы первый из первых. Стопроцентная успеваемость по самым разным предметам. У меня сердце замирает при мысли о том, как мы сможем использовать ваши знания. Я сравниваю других наших выпускников и вас и не верю своим глазам. Какой усердный студент! Боже милосердный, как много вы работали! Вот что может сделать трудолюбие под нашим неусыпным контролем. И что удивительно, вы не пропустили ни одного занятия.
      — Иногда я сам этому удивляюсь, — ответил Хеллер.
      Скотина! Он ни разу не заглянул ни в одну аудиторию! Изя для него все устроил!
      — Таким образом, вы стали специалистом высочайшего класса. Поэтому я рад лично сообщить вам, что на следующей неделе вы получите диплом с отличием бакалавра по ядерной физике и инженерному делу.
      — Я очень ценю ваше мнение обо мне, — сказал Хеллер.
      — Не стоит благодарности. Я еще должен кое-что передать вам от мисс Симмонс. Обычно она бросается на студентов, словно тигр. Трудно объяснить такое поведение, но это так. Так вот, она одна из первых обратилась к руководству факультета с ходатайством о присвоении вам высшей степени. Вот ее докладная записка. В ней сказано:
      "Я бесконечно благодарна этому студенту за то, что он наладил отношения между мной и другими учащимися. Он вернул мне чувство радости жизни".
      — Приятно слышать, — заметил Хеллер. — Вначале мне было с ней нелегко. Но потом мы поладили.
      Я мог только оплакивать потерю союзника.
      — И еще кое-что, — продолжал мистер Туодл. — По окончании старшего курса вы становитесь офицером запаса, как окончивший курс корпуса подготовки офицеров запаса. При вступлении в ряды офицеров вы должны принести присягу Вооруженным силам Соединенных Штатов как младший лейтенант и поступить на службу.
      — Принести присягу? — переспросил Хеллер.
      — Клятву верности и все такое, — пояснил мистер Туодл.
      — Но… — Хеллер запнулся.
      Я-то знал, что его смутило. За присягу иноземным вооруженным силам или правительству офицеру Королевского Флота Волтара полагалась смертная казнь. Я насторожился. Если Хеллер это сделает, то он в моих руках!
      Мистер Туодл поднял руку, призывая его к спокойствию:
      — Ваша специальность как офицера запаса — Г-2, "Военный шпионаж", а диплом у вас по ядерной физике. Полковник Танк послал запрос в армию. Вот он. Поскольку сейчас мы ни с кем не воюем, то армии не нужны специалисты по военному шпионажу. Пока не объявлена война, любой офицер с дипломом по ядерной физике может работать на гражданских специальностях. Значит, ваше вступление в ряды ВВС США откладывается и вы можете попробовать свои силы в промышленном производстве — я думаю, в предложениях у вас не будет недостатка.
      — Замечательно, — ответил Хеллер.
      Я расстроился. Это был мой последний шанс. Теперь Хеллер может спокойно отдать все силы разработке нового топлива и уничтожению Роксентера и Ломбара. Плохо дело!
      Мрак вокруг меня сгущался.
      Я видел, что мое положение становится все хуже.
      Неожиданно я подумал, что, когда Гробе выяснит, что Хеллер коварно задумал спасти эту планету от разрушения, он немедленно бросится искать меня. Хорошее, экологически чистое топливо станет спасением для пяти миллиардов земных жителей, но оно же явится гибелью для Роксентера, и только это имело для меня значение.
      Я не мог больше этого выносить, кое-как дотащился до спальни и свалился на кровать.
      Наверное, я задремал. Потому что, проснувшись, обнаружил, что Крошка вернулась и роется в моих вещах.
      Она заметила, что я проснулся.
      — Инки, у тебя есть альпеншток?
      — Что такое "альпеншток"? — спросил я.
      — Палка, с которой лазят по горам. Я готовлюсь к завтрашнему походу. Мы с Мэдди хотим залезть на Олимп, если получится.
      — Объясни мне, ради Бога, зачем? — воскликнул я.
      — Ради Бога, — повторила она. — Нам сказали, что там живут все греческие боги. Зевс и остальные. Александр считал себя богом — может, он тоже наверх залез.
      — Нет, — заявил я, холодея при одной мысли о возможных последствиях подобного мероприятия. — Гора в девять или десять тысяч футов высотой, покрыта снегом, кругом острые скалы. Это очень опасно. У тебя может закружиться голова, и ты упадешь. Ради Бога, не рискуй жизнью! — Только этого мне не хватало! — Кроме того, мне кажется, что все боги собрали свои вещички и были таковы с тех пор, как люди стали есть козлов вместо того, чтобы молиться на них. Сомневаюсь, что вы там хотя бы один поломанный лавровый венок найдете.
      — Дело не только в этом. Я хочу посмотреть на море и острова с высоты птичьего полета. И увидеть Турцию. До нее около двухсот двадцати пяти миль к западу, и нас разделяет только вода… Эй, что это с тобой, Инки?.. Стюард! — громко закричала она. — Несите пакет! Инки заболел морской болезнью даже в порту!

      На следующий день после полудня появились первые признаки надвигающейся катастрофы. Меня вытряхнули из кровати, из которой я так и не вылезал со вчерашнего дня. В дверь постучали, и в каюту заглянул офицер-связист:
      — Крошка здесь?
      — Что вам от нее надо? — прохрипел я, отрывая голову от подушки.
      — Ей пришла куча радиосообщений, а я весь день ее не видел.
      — Радиосообщения? — Я тупо уставился на него. Откуда, черт возьми, Крошке получать радиосообщения? Зачем и от кого? — Я сам их приму, — попробовал схитрить я.
      — Нет-нет, — ответил он. — Там стоит пометка "Конфиденциально".
      В каюту вошла старшая стюардесса с огромной корзиной для белья и услышала наш разговор.
      — Мисс Крошка не вернется до ужина, — сказала она связисту. — Незачем было спускаться и беспокоить мистера Бея. Он и так плохо себя чувствует.
      Офицер откозырял и удалился с пачкой таинственных посланий в руках, которые мне так и не удалось прочесть.
      Но следующее происшествие оказалось еще более загадочным и еще больше потрясло меня. Около четырех часов я услышал шум в доках. С трудом поднявшись, я выглянул в окно.
      Демонстрация!
      Демонстранты несли плакаты, грозили кулаками и собирались вокруг нашего корабля.
      "Турки, убирайтесь домой!"
      "Долой Турцию — агента американского империализма!"
      Конечно, я знал, что Греция и Турция никогда не были в особенно хороших отношениях. Все началось еще с персидских войн. И хотя Александру удалось завоевать Малую Азию, но через века Азия взяла реванш. Турки-сельджуки захватили всю Грецию, и она находилась под турецким игом почти до нашего времени. Похоже, при виде турецкого флага в жилах людей закипела горячая кровь.
      В этом-то и была странность. Нас здесь так хорошо приняли, буквально розами дороги усыпали. И вдруг такая перемена!
      Охрана порта ничего не предпринимала.
      Потом появилась машина. Она пробралась между демонстрантами и остановилась у трапа.
      Неожиданно до демонстрантов дошло, что машина остановилась около яхты.
      И они бросились на нее.
      Из машины выскочили Крошка, Мэдисон и переводчик.
      Полетели камни!
      Крошка и Мэдисон прорывались через толпу к трапу. Переводчик исчез. Водитель выскочил из машины и убежал.
      Неожиданно с борта яхты брызнули струи белой пены и воды. Пожарные насосы! Матросы направляли воду на демонстрантов, сбивая их с ног.
      Крошка и Мэдисон добрались до палубы.
      Демонстранты побросали плакаты и, не выдержав водяной атаки, побежали.
      Капитан Биттс отдал приказ, и брандспойты прекратили работу. Я уставился на мокрый пустынный причал.
      Ко мне вошли мокрые насквозь Мэдисон и Крошка. Мэдисон был очень возбужден.
      — Тут приложили руку средства массовой информации, — заявил он. — Кто-то выпустил джинна из бутылки. Я специалист и разбираюсь в этом. Кто бы мог подумать, что я сам стану объектом травли?
      В дверях возник капитан Биттс.
      — Надеюсь, это происшествие вас не очень обеспокоило, — сказал он. — Такое часто случается в порту, особенно когда на борту американские подданные. Правда, это чаще происходит после визита к американскому консулу, но ведь никто из вас не отмечал в консульстве свои паспорта. С вами все в порядке, мистер Мэдисон?
      — Я весь промок, — ответил Мэдисон.
      — Это лучше, чем попасть в больницу, — заметил Биттс. — Хорошо, что у них не было оружия.
      За его спиной показался офицер-связист с сообщением. Биттс прочел его.
      — Местная радиограмма, — произнес он, — от начальника порта. Он просит нас как можно скорее сняться с якоря, чтобы избежать дальнейших стычек в его порту.
      — Черная пропаганда! — вскричал Мэдисон. — Но специалисты по такого рода делам есть только в США. Тут приложил руку государственный департамент. Мне даже не надо искать доказательства, что начальник порта поступает в соответствии с распоряжениями американского консула. Мне прекрасно знаком их стиль работы.
      — Правительство не будет действовать против своих собственных граждан, — вмешался я. — Это безумие!
      — Конечно, безумие, — отозвался Мэдисон. — А кто сказал, что американское правительство находится в здравом рассудке? Попомните мои слова, американский консул в эту самую минуту готовит пресс-релиз для греческих газет, в котором будет сказано, что мы — турецкие диверсанты. Я профессионал, Смит. А вы — нет.
      — Откуда ты знаешь? — осведомился я.
      Он поднял руку и показал мне размокший, скомканный плакат. На одной стороне по-гречески было написано: "Агент американского империализма", а на другой, по-английски, маленькими буквами: "Отпечатано в США".
      — Кто бы мог подумать, — повторил Мэдисон с печальным вздохом, — что я стану объектом травли? Я, эксперт. Ладно, позвольте мне воспользоваться вашим телетайпом, капитан Биттс, и у меня заговорят пушки. Если они хотят войны, они ее получат.
      — Что ты собираешься делать? — воскликнул я в ужасе при одной мысли о том, что могу оказаться на передней линии боевых действий.
      — Делать? — спросил Мэдисон. — Проклятье, Смит. Видно, что вы не профессионал. Я отправлю кипу пресс-релизов в русское информационное агентство ТАСС и раскрою американский замысел вовлечь Турцию и Грецию в вооруженный конфликт, чтобы затем продавать оружие обеим воюющим сторонам. Потом я найму убийцу, который расправится с греческим президентом, привяжу к его винтовке турецкий флаг и положу к нему в карман удостоверение агента ЦРУ. А когда второй наемный убийца уберет первого, я сообщу в ТАСС…
      — Хватит! — взвыл я. — Это же закончится ядерной войной между Россией и США.
      — А что здесь плохого? — спросил Мэдисон.
      — А то, что мы окажемся в самом эпицентре! — завизжал я.
      — Да, видно, что вы в этом не разбираетесь, Смит. Мне наставили синяков, а не вам. Им нужны неприятности, они их получат. Можете положиться на меня, Смит. А теперь, капитан…
      Господи, он становится опасным!
      Крошка положила руку на рукав Мэдисона:
      — Мэдди, ты расстроился из-за того, что нам не удалось забраться на Олимп. Кончай паниковать. Мы просто поплывем дальше. Не во всех портах так враждебно относятся к туркам. В Египте долгое время было турецкое правительство, ты сам так сказал. А если они и в Александрии затеют беспорядки, тогда ты развяжешь ядерную войну. Ладно?
      — Ладно, — ответил Мэдисон сердито. — Мне просто не нравится, что какой-то идиот в государственном департаменте считает, будто он может безнаказанно травить меня. Задета моя профессиональная честь. Я пошлю в греческие газеты радиотелекс и фотографию обратной стороны плаката. Они сообщат американскому консулу, что разгадали его планы, и тогда он придержит все публикации в прессе, и кое у кого в государственном департаменте головы полетят с плеч. Пытаться натравить на меня прессу! Я с ними разберусь.
      — Я сообщу начальнику порта, что мы отплываем, — вмешался капитан Биттс.
      — И плывем в Египет, как и решили, — добавила Крошка.
      — Конечно, — улыбнулся капитан Биттс.
      Все разошлись, и мы остались вдвоем с Крошкой.
      Голова у меня шла кругом, нервы были натянуты до предела. Что-то было не так, но что — я не мог понять. Потом мне это удалось. Если мы поплывем сейчас в Египет через Эгейское море, то окажемся чертовски близко к Турции. Я так и сказал, и при этом почувствовал, что от ужаса у меня сел голос.
      — Чепуха, — заявила Крошка. — Я сама прокладывала курс. И теперь в этом разбираюсь, сам знаешь. Ближе всего мы окажемся к Турции возле греческого острова Хиоса, родины Гомера. Но если мы выйдем через пару часов, то мимо острова пройдем уже ночью, в кромешной тьме.
      — Ради Бога! — взмолился я. — Я не должен попасть в лапы турецких властей.
      Крошка загадочно улыбнулась и ответила:
      — Запомни раз и навсегда: даже если тебе покажется, что ты им попался, я все устрою, Инки. Доверься мне.
      Я рухнул на подушку и сделал вид, что верю ей. Но, Господи, кто лучше меня знаком со всеми превратностями судьбы? Мне придется напрячь все силы, чтобы выйти из этой передряги живым.
      Казалось, в самом воздухе витала опасность.

      Мы отплыли ночью, а на рассвете уже были далеко в Эгейском море, и на горизонте виднелся только одинокий риф, о который бились упрямые волны.
      Началось волнение. Собравшиеся облака предвещали дождь.
      Пока мы продвигались на юго-восток, я неподвижно лежал на кровати. Малейшее покачивание судна казалось мне угрозой: я боялся, что в любую минуту начнется более сильная качка.
      Потом я все-таки вышел на палубу в халате. Странно, сегодня никто не понуждал меня заниматься спортом. Обстановка на судне изменилась: спускавшийся вниз матрос не поздоровался со мной и даже не улыбнулся.
      Вокруг простирались пустынные небо и океан. Я взобрался по лестнице на капитанский мостик и осторожно огляделся, боясь увидеть на горизонте Турцию. Я не вошел в капитанскую рубку, а остался стоять снаружи.
      Какое-то движение привлекло мое внимание. Конский хвостик.
      Крошка. Она сидела в капитанском кресле и смотрела вперед. Капитана Биттса не было видно. Очень странно: разве она командует судном?
      В мою сторону взглянул штурман, и я быстро исчез.
      Я знал, что близко к берегу Турции мы подойдем только ночью, но все равно нервничал при одной мысли о том, что там, на востоке, меня поджидает настоящее чудовище. Кошмар. Меня охватил почти физически осязаемый страх. Я даже слышал скрежет челюстей, когда это чудовище сгложет меня до последней косточки.
      Я вернулся в спальню. Меня постепенно охватывала паника.
      Враги.
      У меня есть враги, это очевидно.
      Я начал сомневаться в справедливости предположений Мэдисона насчет причин, по которым нам пришлось покинуть порт. В глубине души я чувствовал, что преследуют именно меня, чтобы отомстить.
      Бездействие порождает кошмары. И я принял внезапное решение обдумать создавшуюся ситуацию. Я должен привести свои мысли в порядок, чтобы избавиться от беспричинной паники.
      Я взял лист чистой бумаги и ручку, положил их себе на колени и принялся составлять список.
      Кто мог скрываться за выступлением в Фессало-нике? Я начал писать.
      Неизвестный убийца? Ломбар послал его, чтобы убить меня, если моя миссия провалится. Мог он пробраться в Грецию, чтобы навредить нам?
      Графиня Крэк? И так ясно, что она придумала бы для меня гораздо более болезненную смерть, если бы догадалась, что это я украл яхту и подготовил обвинения против Хеллера. Бог знает, на что способна ее изощренная фантазия!
      Хеллер? Могли у него быть связи, о которых я не знаю? Хотя они и разошлись с Малышкой Корлеоне, не мог ли он натравить на меня мафию?
      Торпедо Фиаккола? Нет, зараженный всевозможными болезнями некрофил давно мертв. Гансальмо Сильва? Нет. Он тоже мертв. Этих двоих я мог с чистой совестью вычеркнуть из списка врагов.
      Мили, хозяйка моего дома на Волтаре? Ске, водитель моего аэромобиля? Ботч, старший клерк отдела номер 451, которым я руководил? Нет, я подсунул им фальшивые деньги, и сейчас их, наверное, уже казнили. Два фальсификатора документов, подделавшие для меня "королевские указы", в которые поверила графиня Крэк и которые она куда-то засунула? Нет. Их не было на Волтаре, они давно были убиты по моему приказу.
      Графиня Крэк? Могла она каким-нибудь образом подготовить нападение на яхту?
      Дух блохастого старика, которого я убил на Лимносе? Лимнос отсюда недалеко, а основное занятие духов — месть. Когда я сам стану духом, то, если, конечно, не угожу прямиком в ад, буду знать, кому мстить. Да, этот старикашка с блохами кажется мне подходящим кандидатом. Он был греком и имел связи в Турции, и скорее всего тот факт, что он подкинул блох в мои вещи, его не удовлетворил. Я жирной чертой подчеркнул его имя в списке.
      Адора Щипли Бей и Кенди Лакрица Бей, две мои жены в Нью-Йорке? Нет, они не могли организовать демонстрацию в Фессалонике, потому что дальше секса их фантазия не шла. Кроме того, они ни слова не знали по-гречески.
      Мудур Зенгин, глава Национального валютного банка «Пиастры» в Стамбуле? Во время нашей последней встречи он выглядел не слишком дружелюбно, а после издержек на яхту у него, наверное, уже все деньги кончились. Его банк гарантировал кредитоспособность моей карточки компании «Соковыжималка», но, возможно, уже не в состоянии оплачивать мои счета. Он может отомстить мне. У него есть связи и возможности, достаточные для того, чтобы организовать массовые волнения в Фессалонике.
      Ага! Отец медсестры Билдирджины! Он, наверное, несколько месяцев бродил по округе с ружьем, чтобы расправиться с человеком, от которого забеременела его дочь. В Турции он был известным врачом. Все врачи держатся друг задруга, и он мог задействовать свои связи в Греции. Он узнал, что я нахожусь в Фессалонике!
      Конечно! Для него нет ничего проще, чем войти в сговор с теми женщинами, которых Ахмед, водитель такси, и Терс, бывший шофер, разозлили, чтобы свалить все на меня. Эти два типа, правда, давно мертвы, но женщины-то живы.
      Может, некоторые из них забеременели? Отец медсестры Билдирджины, как врач, пользующийся известностью в Афинах, должен знать об этом.
      Я вспомнил еще кое-что. Я не особенно всматривался в лица греческих демонстрантов. Может, это и правда были турецкие женщины? Теперь я этого не узнаю.
      И неожиданно я понял, что все это значит.
      Меня хотят вернуть домой!
      Я обвел надпись "отец медсестры Билдирджины" огромным кружком. Все ясно. Он договорился с греками и с женщинами, чтобы они выгнали меня из Фессалоники. Он надеялся вернуть меня в Турцию, где сможет делать со мной, что хочет.
      Вот в чем дело!
      Я вздрогнул. Меня не просто застрелят, но по закону Корана за неверность забьют камнями до смерти!
      Я уставился на список, не в силах отвести взгляда от имени в кружке. Господи, мне нужно быть настороже!
      Остаток дня я провел, умоляя судьбу, чтобы мне больше ни разу не пришлось ступить на турецкую землю.
      Для меня это было равносильно самому болезненному виду самоубийства!

      Укрывшись в своей комнате, я тупо уставился в окно. Стемнело. На корабле царила какая-то странная атмосфера. Никто не спустился ко мне и не пригласил на ужин.
      Никто не предложил мне поесть. Все замерло. Судно двигалось вперед, слегка покачиваясь на волнах.
      Начался дождь, предвещавший шторм. Капли стекали по темному стеклу, словно слезы. Я попытался разглядеть что-нибудь за окном, но там лил дождь и слегка поблескивали волны.
      Я посмотрел на себя в зеркало. Лицо у меня посерело, а щеки запали. В первый раз я обратил внимание на шрам: он уже зажил и придавал мне свирепый вид. Но никогда я еще не был так далек от свирепого настроения. Я чувствовал себя всеми покинутым загнанным зверем. Где-то там, в темноте, казалось, всего на расстоянии вытянутой руки, лежали Турция и моя грядущая могила, от которой меня отделял всего один крохотный шаг. Я физически чувствовал грохот выстрелов и свою предсмертную агонию. Какой ерундой покажется этот шрам, если я попаду к ним в руки!
      Я вернулся к окну и высунулся наружу.
      У меня за спиной послышался шум.
      Я резко повернулся, с трудом удержавшись от крика.
      Крошка.
      На ней был старый плащ, блестевший от дождя, и офицерская фуражка, надвинутая на уши и скрывавшая конский хвостик и большие глаза. Крошка молча смотрела на меня. Потом подошла ко мне, подняла руку и несильно толкнула меня в грудь. Я отступил назад к кровати и сел на нее.
      — Ты ужасно выглядишь, Инки.
      — Меня волнует Турция, — ответил я, проглотив комок в горле.
      Она покачала головой:
      — Через несколько часов все будет позади. Незачем беспокоиться. Все будет в порядке. Тебе надо учиться доверять людям, Инки. Особенно мне. Я твой единственный друг.
      Я вздрогнул. В самом лучшем учебнике Аппарата написано, что это следует сказать перед тем, как воткнуть человеку между лопаток кинжал из "службы ножа". Но я и виду не подал, о чем думаю. Крошка полезла в карман.
      — Самое лучшее для тебя — это заснуть и проснуться завтра, когда мы уже будем спокойненько плыть возле берегов Египта. — Она что-то протянула мне.
      Так я и знал. Леденцы с гашишем! По какой-то причине Крошка хотела, чтобы я оказался совершенно беспомощным.
      — Возьми, — настаивала она, потому что я не брал. Я уставился на конфеты. Три штуки! Да от такой дозы я свалюсь, как бычок на бойне.
      Слава Богу, что я предусмотрительно решил быть очень осторожным.
      На мне был банный халат с широкими рукавами, которые почти закрывали кисти рук, и я в совершенстве владел нужным приемом. Я взял первую конфету и сделал вид, что кладу ее в рот. Демонстративно «прожевал» ее и «проглотил». Но на самом деле я уронил ее в рукав, усиленно работая при этом челюстями.
      Взял вторую и снова сделал вид, что кладу ее в рот и жую.
      — Мм-м, — протянул я. — Как вкусно. — Но и вторая оказалась у меня в рукаве.
      Туда же отправилась и третья.
      — Так-то лучше, — произнесла Крошка. — А теперь отправляйся спать, и все будет в порядке. До Александрии шестьсот миль, и к рассвету Турция будет уже далеко позади. Веди себя как пай-мальчик и отправляйся спать.
      Она направилась к двери, но, уже подойдя к ней, обернулась:
      — Я проведу ночь на капитанском мостике и сама за всем прослежу. Ни о чем не беспокойся. — И она ушла.
      Я подошел к двери. Да, ее шаги, едва слышимые за шумом двигателей, удалялись.
      Я пошел в ванную и спустил три конфеты с гашишем в унитаз.
      Потом вернулся и лег в кровать. Выражение огромных глаз и слишком большого рта Крошки не предвещало ничего хорошего. Работник Аппарата в этом никогда не ошибется.
      Корабль мерно раскачивался. Два часа я неподвижно лежал, глядя в залитое дождем стекло. Этой ночью я не буду спать. Я дал себе слово.
      Неожиданно я насторожился: что-то изменилось! За последние несколько минут судно ни разу не вздрогнуло. Мы больше не раскачивались. Я не знал, что это значит, но чувствовал, что тут что-то кроется. Дождь все еще шел. Что же это значит?
      Где-то вдалеке, на палубе, раздались еле слышные звонки.
      Качка совершенно прекратилась.
      Двигатели смолкли!

      Сквозь залитое дождем стекло я видел, что снаружи что-то происходит.
      Какое-то маленькое судно!
      Мне был виден свет на носу. Мелькнул иллюминатор, светящийся красным. Белый фонарь на корме. Стало ясно, что загадочное судно почти в три раза меньше "Золотого заката".
      Оно приближалось. Матросы сновали в темноте, словно тени демонов. Судно готовилось к нам пришвартоваться. Да! На борт бросили линь.
      Что это? Патруль? Я не знал.
      Кто-то, скрытый сумраком, стоял у рубки незнакомого судна, вровень с нашей палубой.
      Свет от иллюминатора осветил его лицо.
      Человек с черной челюстью!
      Боже! Что происходит? Мои мозги бешено заработали.
      Я поспешно запахнул плотнее халат, выскочил из комнаты и босой поднялся на палубу. Словно тень, я проскользнул за большой ящик со спасательными жилетами.
      Дождь молотил меня по спине. Я выглянул.
      Судно с глухим ударом пришвартовалось к нам.
      Человек с черной челюстью подошел к поручням.
      На палубе у нас появилась другая фигура и встала у поручней напротив этого толстомордого человека. Их разделяло всего пять футов.
      В руке человека с черной челюстью вспыхнула зажигалка, и ее огонек осветил фигуру напротив.
      У меня кровь застыла в жилах.
      Крошка! Ее глаза и рот невозможно спрятать даже под огромной фуражкой.
      — Незачем было начинать демонстрацию, (…)! — сказала она. — Меня чуть не убили камнем, а что бы ты делал без меня? Мы и так собирались отплывать на следующее утро. Господи, как я зла на тебя!
      — Взаимно! — прошипел человек с черной челюстью. — Незачем было вообще плыть в Фессалонику. Пора было показать тебе, что дело может принять плохой оборот. Ты что, собралась по всему земному шару кататься? Отсрочка за отсрочкой! Что ты на это скажешь?
      — Скажу, что иначе я бы никогда не увидела боя быков и не купила столько шмоток, ты, дешевка. Знаешь, что я думаю? Ты хочешь меня надуть. Не верю, что ты отдашь мне то, что я заработала.
      — Опять слова, слова, слова! Хороший выстрел ты заработала! Это тебе не увеселительная прогулка. Ты должна была заманить его к нам.
      Сердце у меня сделало перебой. И тут до меня постепенно дошло. Вот что это значит! Марихуана, которая сменилась гашишем, а гашиш — гашишным маслом. Ее интерес к картам, стремление увидеть Турцию с вершины горы. Поиски выдающихся преступников, каждый из которых жил все ближе и ближе к Турции. На борту моей собственной яхты она подстроила мне западню, чтобы заманить меня туда, где я буду убит!
      Толстомордый закричал на нее.
      — Потише, — сказала Крошка. — Раньше ты угрожал мне, что подкупишь капитана и кончишь все дело без меня. Ладно, сейчас я тебе кое-что скажу, тупица. Биттс и я работаем вместе. Мы с ним вот так! — И она подняла два пальца. — Это яхта не сдвинется с места, пока я не прикажу. И знаешь, что мне кажется, (…)? Мне кажется, что ты пытаешься использовать меня, а потом умыть свои грязные руки и послать меня прочь. Вот что, по-моему, ты хочешь сделать.
      — Ты ошибаешься, — заявил человек с черной челюстью. — Я держу слово.
      — Черта с два, — возразила Крошка. — Помнишь ювелирный магазин в Риме? Ты сказал, что мы зайдем за ожерельем на обратном пути. А сам забыл об этом!
      — Я не забыл! — ответил толстомордый. — Я купил его на следующий день после вашего отплытия. Вот оно. — Он порылся в кармане и вытащил коробку.
      — Теперь тебе это не поможет, — заявила Крошка, отстраняя его руку. — Ты, наверное, заменил камни на поддельные и надеешься, что я в темноте не разберусь. Нет, сэр, спасибо. Я тебе ни капельки не верю, (…).
      Он сердито запихнул коробку обратно. Крошка погрозила ему пальцем:
      — А теперь внимательно слушай, что я скажу, тупица. Эта яхта не двинется с места, пока я не получу свои десять тысяч.
      — Господи, — выдохнул человек с черной челюстью.
      Я трясся от ярости. Меня разбирало зло. Значит, такова цена, а? Десять тысяч за мою смерть!
      Крошка отошла от поручня. Ее голос перекрыл шум дождя:
      — Десять тысяч, и немедленно, тупица, — только тогда я отдам приказ.
      — Господи, — взмолился человек с черной челюстью. — У меня нет с собой десяти тысяч.
      — Вот видишь? — сказала Крошка. — Ты хотел надуть меня. Ты вовсе не собирался мне платить. Но я-то знаю, как разговаривать с такими, как ты. Я такого навидалась в жизни, что меня не обведешь вокруг пальца.
      — Послушай, — сказал собеседник Крошки. — Здесь рядом Измир. Наш агент получит деньги. Они будут здесь через два часа. Если я заплачу, ты отдашь приказ яхте идти в Стамбул? Ты, (…), хорошо знаешь, что мы должны его схватить.
      — Ладно, — сказала Крошка. — Мы подождем здесь, у Хиоса.
      — Нет, не ладно! — рявкнул человек с черной челюстью. — Откуда я знаю, что вы не поплывете дальше, как только я отчалю? Ты отправишься со мной, так будет лучше.
      — Хорошо, — согласилась Крошка. — Я только предупрежу Биттса.
      Она прошла всего в трех шагах от меня и приблизилась к лестнице, ведущей на капитанский мостик.
      — Не двигайтесь с места! — крикнула она наверх. — Мы едем в Измир. Я вернусь через пару часов.
      — Ладно, — донеслось из темноты. Она снова прошла мимо меня.
      — Ты уверена, что он ничего не подозревает? — спросил человек в темном, протягивая ей руку.
      — Можешь быть уверен, — ответила Крошка. — Я накачала его наркотиками под завязку. Он думает, что плывет в Египет. Хочешь пойти взглянуть?
      — Мы зря тратим время. Прыгай.
      Крошка перелезла к нему на палубу. Матросы принялись за работу. Маленькое судно скрылось во мраке. Вот и доверяй после этого женщинам! Я был до глубины души уязвлен ее предательством. Мне надо было действовать!

      Два часа! Два часа могут пролететь как две минуты, если я не буду поторапливаться.
      Дождь ненадолго перестал. Луна осветила зеленоватым светом все вокруг.
      В миле или двух показалась земля. Это был Хиос, греческий остров, лежащий почти напротив Турции.
      Я до боли в глазах вглядывался в него. Боже, если бы я только мог добраться до него, то стал бы недосягаем для их грязных лап.
      Снова пошел дождь. Но даже мимолетное видение земли было добрым знаком. Я должен действовать.
      Действовать!
      Мне нужно срочно что-то делать! Тяжелые камни, которыми меня должны были побить за измену, уже летели ко мне. Внезапно я догадался; что камни демонстрантов тоже были посланным мне свыше предупреждением. Это был знак, а я его не понял!
      Больше я не допущу такой ошибки!
      Тихо, словно кошка, я скользнул вниз. Есть ли у меня время собрать вещи? Запонки, которые Крошка купила для меня в Риме, валялись на полу в туалете. Все, к чему прикасалась эта (…), сулит несчастье. Я шарахнулся от них. Нет, у меня нет времени собирать вещи.
      Я схватил первое, что попалось под руку: шорты, пиджак, соломенную шляпу, шлепанцы.
      Постой, постой. Надо подойти к сборам здраво. Я не могу бросить радиопередатчик, деньги и паспорта. В корзине валялся один из пакетов, в которые кладут вещи в магазинах. Они непромокаемы. Я засунул туда ценные вещи, завязал пакет и прикрепил к поясу.
      Теперь я был готов к плаванию.
      Постой, постой. У меня нет оружия. Я открыл шкаф, в который сунул свое оружие, и инстинктивно схватился за ружье самого большого калибра. Потом передумал. Если я начну стрелять в экипаж, то звуки выстрелов разнесутся на несколько миль вокруг. Ружье с глушителем, вот что мне надо. Но в моем распоряжении был только автомат с глушителем старого образца, модель 180. Я купил его у какого-то проходимца в Палермо и только потом обнаружил, что он всего лишь 22-го калибра. Зато это настоящее автоматическое ружье, почти пулемет. Проходимец продал мне все запчасти и запасную ленту патронов. Я в тревоге взглянул на четыре запасных магазина. Патроны есть!
      Ружье было разобрано. Трясущимися руками я кое-как его собрал и сверху присоединил плоский магазин с патронами. Потом прикрутил глушитель. Автомат делает 1200 выстрелов в минуту и может уложить кучу народу. Я взял запасные магазины. Нужно было их куда-то положить. Я попытался найти подходящее место. Спасательный жилет! Я торопливо проделал надрез в подкладке, отвернул ее и засунул в дыру магазины.
      Потом перекинул автомат через плечо и надел спасательный жилет. Но тут же понял, что сделал глупость. Я снял жилет, высвободил ружье, снова надел жилет и накинул автомат… Все слишком тяжелое! Я пойду ко дну, словно кирпич. Что делать?
      И тут я вспомнил про Мэдисона. Я не мог оставить его на борту. Если яхту захватят, об этом напишут в газетах. Его имя может всплыть. Крэк узнает, что он был на борту, найдет его, расспросит, а потом убьет меня! Я не могу оставить его здесь. Ему придется плыть со мной.
      Катер. Я должен заставить Биттса дать мне катер! Я помчался в каюту Мэдисона. Тот мирно спал.
      Я зажал ему рот, чтобы он не закричал. Мне нужно что-то придумать. Как-то объяснить ему происходящее.
      — Мэдисон, — хрипло прошептал я, — не ори. Нам надо срочно бежать, нашим жизням угрожает опасность. Я только что узнал, что мафия подкупила капитана, чтобы он оскопил нас и продал в рабство как евнухов.
      Он в ужасе открыл глаза. Этого я и добивался.
      — Одевайся! Я хочу захватить катер и добраться до греческого острова. Быстрее! Быстрее!
      — Так я и знал, — запричитал Мэдисон. — С самого Палермо он хихикает мне в спину, особенно когда обыгрывает в покер.
      — Поторапливайся. Работорговцы сейчас будут здесь.
      Он бросился к своим вещам.
      — Нет времени на сборы, — прошептал я.
      — Но я же не могу уйти голым!
      — Тогда одевайся!
      — Так я этим и занимаюсь.
      — Ты собираешь вещи.
      — Мне надо собраться. Нельзя же выступать на пресс-конференциях одетым как дикарь. Даже перед работорговцами.
      Я знал, что его не переубедить, и, сняв автомат с предохранителя, встал на страже у двери, в ужасе прислушиваясь, не раздадутся ли на лестнице шаги.
      Наконец Мэдисон закончил собираться. Потом взял спортивный костюм и тоже сунул в сумку. Тут он заметил, что на мне спасательный жилет, и достал свой из-под кровати. Затем выглянул в иллюминатор. Было темно, но Мэдисон увидел, что идет дождь, и прихватил из гардероба пару плащей. Одним он замотал вещи, другой надел и сверху нацепил спасательный жилет. Он все еще медлил.
      — Не задерживайся, — торопливо зашептал я. — Что ты ищешь?
      — Что-нибудь пуленепробиваемое, — ответил Мэдисон.
      Я вытолкнул его из дверей. Он метнулся обратно и схватил свои вещи.
      Я выпихнул его на верхнюю палубу и прошептал ему на ухо:
      — Что бы ни случилось, никуда не уходи.
      Шел проливной дождь.
      С кошачьей гибкостью, держа автомат наперевес, я вскарабкался на капитанский мостик.
      Там никого не оказалось.
      Где-то надо мной раздавались голоса.
      Сигнальный мостик!
      Я взобрался еще по одной лестнице.
      Капитан Биттс и два матроса в непромокаемых плащах стояли у основания мачты. Они пытались поднять сигнальные огни на фок-рее.
      Сигналы! Они догадались, что я хочу убежать! Сигнальные фонари были привязаны к тросу, который шел наверх. Они хотели подать сигнал на берег!
      — Чертов блок, (…), заело, — сказал Биттс одному из матросов. — Попробуй высвободить другой фал. Мы не можем здесь стоять всю ночь без сигнальных огней. — И обратился к другому: — Ты докладывал электрику, что лампы перегорели?
      — Он сказал, что это короткое замыкание из-за дождя. Но он не хочет лезть наверх до утра.
      — Тогда помоги освободить этот (…) фал! — рявкнул Биттс.
      И тут я испортил их приятную беседу.
      — Ни с места! — скомандовал я, подняв автомат. — Стойте, где стоите, или я разнесу вас на мелкие кусочки.
      — Господи Боже мой! — воскликнул Биттс, уставившись на меня.
      — Тебе есть чему удивляться, — холодно заметил я. — Ты и не подозревал, с кем имеешь дело! Спусти катер на воду, или получишь свинцовый заряд в живот. Ты высадишь меня на берег, прямо сейчас! — И я махнул рукой в ту сторону, где видел темные очертания берега.
      Капитан и оба матроса застыли на месте. В руках они держали фал. Сигнальные фонари вокруг них переливались разноцветными огнями. Биттс, похоже, пришел в себя.
      — Нет! — ответил он. — На яхте волнение не заметно, но катер его не выдержит. Вы утонете!
      Он хотел подловить меня. Он думал, что ему удастся заманить меня в ловушку и удержать на борту. Но я хорошо все рассмотрел, когда бродил по судну.
      — Не пойдет, — разозлился я. — На борту есть надувные лодки — они не тонут, и им не страшен никакой шторм. Спускай лодку на воду и опусти трап!
      — Послушайте… — начал Биттс.
      — Заткнись! Не спорь со мной! Еще одно слово, и я стреляю! — Я прицелился.
      — Подождите, — произнес Биттс. — Я должен вам сказать, что…
      Я поднял ствол чуть выше голов. И нажал на курок.
      Из автомата вырвалось оранжевое пламя и озарило палубу.
      Короткие щелчки стрельбы с глушителем были четко различимы на фоне дождя. Щелк! Бах! Пули перебили фал.
      Тяжелые сигнальные фонари свалились на стоящих мужчин.
      Один из них задел капитана Биттса.
      Тот упал, сверху на него свалился еще один фонарь, потом еще один. Какой-то из них загорелся.
      Двое матросов шарахнулись в стороны.
      Я знал, что если они разбегутся, то поднимут тревогу.
      — Стоять! — рявкнул я, направив на них автомат.
      Они застыли на месте, уставившись на меня выпученными глазами. На их лица падал отблеск горящего фонаря.
      Дождь полил с новой силой.
      Языки пламени потухли.
      — Спускайте лодку! — гаркнул я. — Шевелитесь, или я стреляю!
      Они зашевелились, но один задержался возле капитана Биттса и нагнулся. Я понял, что он ищет оружие.
      И снова выстрелил. Оранжевое пламя полыхнуло над их головами.
      Они бросились к лестнице и помчались вниз. Я последовал за ними. Один размотал веревочный трап и перекинул его через борт. Другой вытаскивал из ящика лодку.
      Я тревожно вглядывался вдаль. Может, чужой корабль уже возвращается? За дождем ничего не было видно.
      Матрос кинул в лодку конец троса.
      — Ты меня не надуешь, — холодно процедил я. — Даивай весла.
      — А разве вы не с мотором поедете? — удивился он.
      Я точно знал, что мотор не заработает. Они пытаются обставить меня. Даже если мотор окажется исправным, они смогут выследить меня по звуку.
      — Весла! — рявкнул я.
      — Они прикреплены к лодке, — ответил матрос и перебросил лодку через поручень. До воды она летела достаточно долго. Наконец лодка ударилась о воду, и вода вытеснила газ из баллонов. Они с шипением заработали.
      До этого я не замечал волнения. Стабилизаторы снимали качку. Но надувная лодка моталась на волнах, словно поплавок.
      Нужно быть храбрым. Я уже собрался перелезть через поручень, когда вспомнил о Мэдисоне. Он стоял на палубе. Я отправил его вниз первым.
      Он спустился, держа под мышкой обернутую плащом сумку, и ногой подтащил скачущую на волнах лодку к трапу. Потом забрался в лодку и подтянул ее к судну. Я швырнул Мэдисону фонарь.
      После чего пригрозил матросам автоматом и начал спускаться.
      Надувная лодка ныряла в волнах вверх и вниз.
      Но я собрался с духом и прыгнул.
      И с глухим ударом приземлился посередине лодки.
      Матрос на палубе отпустил трос.
      Мы отвалили от кормы и поплыли прочь от судна. Нас подхватил шквал ветра вперемешку с дождем и понес вперед.
      Я обернулся.
      В темноте корабль казался смутной огромной тенью.
      Я спасся!
      Только бы добраться до греческого берега!

      Море казалось совершенно черным, лил черный дождь, и небо почернело. Мне чудилось, что меня засунули в чернильницу.
      Исчезло ощущение пространства, стабильности, и через несколько минут вся еда, которую я съел за последние три дня, подступила мне к горлу.
      Тошно сказать, но у меня жуткая морская болезнь.
      — Греби! — простонал я между приступами рвоты.
      — Грести куда? — спросил Мэдисон.
      — Куда угодно, но, ради Бога, доставь меня на берег. Я умираю!
      Единственное преимущество нашего положения заключалось в том, что дождь смывал грязь с лица. Я чувствовал себя так, словно весь океан и все небеса сговорились превратиться в огромный душ.
      — Лучше сядьте и вычерпывайте воду, — сказал Мэдисон. — Вода мне уже по колено.
      Может, лучше утонуть и сразу со всем покончить? Мне казалось, что я попал в стиральную машину-автомат, в которой не было света.
      Облака на секунду разошлись, и мелькнул неверный свет луны. Мэдисон пытался сделать что-то с веслами.
      Вода, плескавшаяся в лодке, доходила мне до груди. Это потому, что я лежал.
      — Черпайте! — рявкнул Мэдисон.
      Но черпать оказалось нечем. У меня была только соломенная шляпа. И я воспользовался ею. Но вода прибывала с такой же скоростью, с какой я ее вычерпывал.
      — Здесь быстрое течение! — прокричал Мэдисон сквозь шум ливня. — Вы заметили, как быстро мы отплыли от судна? Может, это ветер? Нет, ветра нет. Да, наверное, это ветер… — Он поднял палец, чтобы определить направление ветра, но волна сбила его руку. — Нет, ветра нет. Волны. Да, наверное, все-таки ветер…
      — Господи, да прими же какое-нибудь решение! — простонал я, пытаясь вычерпать воду соломенной шляпой.
      — Мне лучше удаются короткие сообщения, — ответил Мэдисон. — Дайте мне палубу, которая не качается, и я напишу отличное сообщение. Шрифт восемнадцать пунктов кавычки ШТОРМ закрыть кавычки, шрифт двадцать пунктов кавычки ШТОРМ ПРОДОЛЖАЕТСЯ кавычки закрыть, шрифт двадцать два пункта кавычки МЭДИСОН СПАСЕН…
      Мне показалось, что надувная лодка взлетела в воздух, пронеслась, словно летающая тарелка, и снова плюхнулась в воду. Потом перевалилась с одного гигантского гребня волны на другой и опять собралась полетать.
      — Постойте, — произнес Мэдисон. — Мне кажется, я слышу шум прибоя.
      Я перестал черпать воду. Она все равно вытекала из дыр в шляпе. Меня опять рвало.
      На мгновение слабый свет луны стал ярче.
      — Земля! — крикнул Мэдисон.
      Он схватился за весла, и, хотя он греб ими как попало, мы, похоже, продвигались вперед.
      Справа мне почудилось какое-то движение. Я сразу понял, что это. Морское чудовище, которое много дней выжидало и наконец выбрало подходящий момент для атаки. Я заметил слабый отблеск чего-то белого. Это могли быть только зубы.
      — Держись! — заорал Мэдисон. — Я попытаюсь воспользоваться прибоем!
      Нас взметнуло вверх. Потом нос нашей лодки нырнул вниз. И внезапно мы понеслись со скоростью шестидесяти миль в час сквозь ощетинившуюся белыми зубами тьму.
      Потом мы застряли. -
      С ужасным ревом прибой накрыл нас, и я полетел в ревущий поток.
      И тут же понял, что мой спасательный жилет перестал выполнять свою функцию. Это был смертоносный жилет. Полный патронов, он тащил меня на дно.
      Я попытался скинуть его. Но его удерживал автомат у меня на груди.
      Я чувствовал, что погружаюсь в глубину.
      Но что-то меня обхватило!
      Я ударился обо что-то на дне. Камень?
      Что-то опутало меня!
      Господи, наверное, морское чудовище решило затащить меня в какую-то пещеру, чтобы потом спокойно съесть.
      Больше я не мог выдержать. И вырубился.
      Спустя какое-то время я очнулся. В ушах у меня гудело.
      Что-то шевелилось рядом со мной на фоне темного неба. Вот куда меня выбросило морем, вот где со мной расправится морское чудовище.
      — Слава Богу, — произнес голос. — Как хорошо, что вы живы.
      Морские чудовища не говорят по-английски и радуются, когда кто-то умирает. Это я знал наверняка.
      Я приподнял голову. Гудело не у меня в ушах. Шумели волны. Они гудели и стонали в десятке футов от меня.
      Но меня по-прежнему что-то душило. Я попытался избавиться от этого. Носовой фалинь! Он был обвязан вокруг моей шеи. Когда я его резко дернул, лежавшая рядом лодка тоже вздрогнула.
      — Какое счастье, что мне не пришлось нырять за вами, — продолжал Мэдисон. — Когда я вытащил лодку из воды, чтобы забрать свою сумку, то оказалось, что вы к ней привязаны. Вам повезло.
      — Не говори о везении! — возразил я, распутывая веревку.
      Потом я обследовал землю. Действительно земля. Но, кажется, она шевелится. Я снова ее потрогал. Движение стало слабее. Я положил обе руки на землю и толкнул. Она не двигалась. Может, мне и правда повезло.
      — А они нас не будут преследовать? — поинтересовался Мэдисон.
      Его замечание отрезвило меня очень быстро. Небо посветлело, но дождь все еще лил. Яхты или ее огней не было видно, но я и не знал, в какую сторону смотреть. Мы могли сбиться с курса.
      Я обернулся. В глубине острова виднелись неясные очертания холма.
      — Пошли! — сказал я. — Нам надо найти укрытие! Если они пошлют кого-нибудь искать нас, то нам лучше убраться с открытого места.
      Я поднялся и двинулся вперед. Ой! Я бос! Шлепанцы потерялись.
      Но я все равно должен идти вперед!
      Спотыкаясь, я полез к холму сквозь заросли колючего кустарника. Мы карабкались все выше. В конце концов я, хромая, выбрался на ровное место, которое поначалу принял за дорогу, потому что там лежали камни. Молния на мгновение осветила окрестности. Это не дорога. Поверхность была похожа на пол в огромной зале, площадью по крайней мере в полакра.
      Ага! Разрушенный город или что-то вроде этого. В Греции их полно. И подумал, что теперь знаю, где мы. Это древний город Бронзового века, откопанный археологами на юго-восточной окраине Хиоса. Он находится на ближайшей к Турции стороне острова. И называется, кажется, Эмбориос. Я почувствовал прилив бодрости. Я был уверен, что мы высадились на острове, на котором Гомер слагал свои бессмертные поэмы. Моя собственная одиссея, наверное, не удовлетворила бы Улисса, но зато страшных приключений в ней было гораздо больше.
      Я снова полез наверх, Мэдисон за мной. Вскоре я добрался до выступающей скалы и тут сквозь шум дождя расслышал блеяние коз. Может, где-то неподалеку есть какое-нибудь убежище?
      Я взял у Мэдисона фонарь, внимательно осмотрел землю под ногами и обнаружил едва заметную тропинку, которая вела к узкой расщелине, переходящей в грот.
      Своды оказались низковаты, и по всем признакам стало ясно, что здесь прятались от дождя козы, но все-таки это было хоть какое-то убежище. Я заполз внутрь, и Мэдисон последовал за мной.
      Укрывшись от дождя, я осветил свои ноги. Кровь! Я понял, что не смогу больше идти: у меня не было обуви.
      Я пристально вглядывался вниз, туда, где находилось темное море. Нас будут преследовать, в этом нет ни малейшего сомнения. Черная Челюсть знал свое дело. Похитить нас на греческой территории, особенно при отсутствии свидетелей, — для него дело плевое.
      Я помрачнел. Может, здесь и не так безопасно, как кажется?

      Лежа в вонючей пещере, куда время от времени долетали порывы шквального ветра вместе с дождем, я размышлял о будущем. Оно представлялось мне ужасным. И я не ошибся. Музыка!
      Домой, на родные луга,
      Где играют бизон и олень,
      Где услышишь едва
      Ты унынья слова
      И где небо синеет весь день!
      Господи! Кто может петь западную балладу на Хиосе, греческом острове, где под дождем бродит дух Гомера?
      Это оказался Мэдисон. Он достал из сумки портативный радиоприемник и настроил его на радио "Люксембург".
      — Выключи его! — взвыл я.
      — Я хотел поднять настроение, — заметил он. — Становится скучновато.
      — Как только рассветет, — ехидно отозвался я, — тебе уже не будет скучно. Я лично собираюсь продать наши жизни как можно дороже.
      — Может, мне удастся найти какие-нибудь блюзы, — продолжал он. — Но баллада в стиле кантри больше подходит как фон для выстрелов.
      Голос по радио сказал: "А сейчас по заявке наших вооруженных сил в Турции песня "С нами прямо на небо".
      — Боже мой, выключи, — взмолился я. Мэдисон послушался.
      Минуточку. Радио! Неожиданно меня осенила замечательная идея.
      Я отвязал от пояса пакет, высыпал содержимое на землю и взял радиопередатчик.
      Слава Богу, Рат ответил!
      Быстрой скороговоркой по-волтариански я заговорил:
      — Слушай и запоминай. Передай на базу приказ для капитана Стэбба взлететь и быстро подобрать меня! — У меня вновь появилась надежда. Плоское плато рядом с нами сойдет за посадочную площадку. А Стэбб может доставить меня хоть в Африку, в общем, подальше отсюда.
      — Понял вас, — ответил Рат. — А где вы находитесь?
      — Думаю, где-то на юго-западном побережье греческого острова Хиос.
      — Вы думаете, — повторил Рат. — Если космический корабль вылетит, чтобы подобрать вас, то вы должны знать, где находитесь, и сидеть там. Они же не станут болтаться вокруг и искать вас. Им придется убить всех местных жителей, на которых они случайно наткнутся при поисках. Вы рискуете нарушить Кодекс.
      — Послушай, — сказал я, — у меня нет времени. На рассвете за мной начнется охота. Вычисли мое местоположение по рации.
      — На таком расстоянии не получится. Знаете что: я сейчас не в офисе, но уже бегу туда. Я смогу вычислить координаты с помощью анализа передающего луча. Ждите. Я скоро буду. — И Рат прекратил передачу.
      — На каком языке вы разговаривали? — спросил Мэдисон. — Не похож ни на один из тех, которые я слышал.
      Я заслонил фонарь и взглянул на него. Он уже слишком много знал. Если графиня Крэк доберется до него, я погиб!
      Мэдисон взял фонарь и направил его на высыпавшиеся из моего пакета бумаги, и я не успел ему помешать.
      — Гляди-ка, сколько паспортов! — воскликнул он. — Инксвитч, федеральная служба; Ахмед Бен-Натти, Объединенная Арабская лига; Султан-бей… А с фамилией Смит нет. — Мэдисон поднял голову. — Как вас на самом деле зовут? — И он снова уткнулся в бумаги. — А это что?
      Я использовал незаполненный бланк «аппаратного» пропуска, чтобы подсчитать деньги: там, разумеется, стояла трехмерная печать и было написано черным по белому: "Аппарат координированной информации, Конфедерация Волтар". Там же красовалась фирменная эмблема.
      — Трехмерная печать? — изумился Мэдисон. — Такого у нас не делают.
      Вначале я не остановил его, потому что думал о другом: о том, что с ним делать. Потом я его не остановил, потому что тогда бы он понял, что речь идет о чем-то секретном. А когда он наткнулся на пропуск, его уже надо было не просто останавливать. Нарушение Кодекса. Мэдисона нужно было застрелить.
      Но тут, хотя это вовсе мне не свойственно, я не стал хвататься за автомат, хотя моя рука инстинктивно потянулась к нему. Мэдисон был слишком ценным специалистом. Он мог сломать человеку жизнь, развязать войну и устроить настоящий ад. Он был специалистом в том, о чем на Волтаре не имели ни малейшего понятия, — в средствах массовой информации. Ломбар искал людей, способных уничтожать других, но о таком даже не слыхивал.
      Я решил поступить мягко. Когда корабль подберет нас, я просто прикажу капитану Стэббу забрать Мэдисона на базу, взять под стражу, а потом отправить к Ломбару, сопроводив запиской. Может, Ломбар не будет злиться на меня, если я преподнесу ему такой подарок. Таким образом, Мэдисон окажется вдали от любопытной графини Крэк — тем более сейчас, когда он узнал все мои псевдонимы, — а я вновь обрету благосклонность Ломбара Хисста.
      Мне нужно было притвориться. А в этом я мастак. Я вынудил себя улыбнуться.
      — Твой репортерский нюх когда-нибудь тебя погубит, Мэдисон, — сказал я. — Не болтай об этом. И рано или поздно тебе удастся разнюхать все до конца.
      — Ого! — воскликнул он. — Чую жареное! Шрифт восемнадцать пунктов Таинственный Незнакомец Рассказывает Все.
      Все! Судьба Мэдисона решена.

      После напряженного ожидания, которое, казалось, длилось несколько часов, радио заговорило снова. Голос Рата:
      — Я в нью-йоркском офисе.
      — Какого черта ты столько возился?
      — Анализатором не пользовались несколько лет, — ответил Рат. — Я не мог найти аккумулятор. Но сейчас он работает. Включите передатчик, а я внесу данные в компьютер.
      Я так и сделал. Наступила пауза. Потом Рат снова связался со мной:
      — Хорошо, что я все проверил до связи с базой. Вы не на Хиосе.
      — Ты ошибаешься, — возразил я. — Я совершенно точно знаю, что нахожусь на Хиосе, рядом с развалинами Эмбориоса. Проверь снова, идиот!
      Еще пауза.
      — Я перепроверил. Вы не на Хиосе. У меня на экране волтарианская карта этой планеты. Вы находитесь точно в пункте 43-17-4.1052.
      — Это мне ни о чем не говорит. Как это место называется по-земному?
      — Сейчас я переложу координаты на земной глобус и все пересчитаю… Вот. Вы в 340,2 ярда вверх по побережью и в 9,1 мили к юго-западу от Карабуруна.
      — Что?
      — От Хиоса вас отделяет пролив. Вы в Турции. Боже! Темнота и проливной дождь сбили меня с толку. А развалин здесь хоть пруд пруди. Земля заколебалась у меня под ногами. — Рат, — взмолился я, — пожалуйста, пожалуйста, сообщи на базу, чтобы быстрее высылали корабль. Я должен убраться из Турции!
      — Хорошо, — ответил он. — Я передам сообщение. Но только не уходите оттуда. Они мне голову оторвут, если им придется слетать зря. Передача закончена.
      — С кем это вы говорили? — поинтересовался Мэдисон.
      Я совершенно отупел от шока, охватившего меня при сообщении, где я нахожусь.
      — С Нью-Йорком.
      — По этой маленькой штучке? — изумился Мэд. — Да она немногим больше зажигалки.
      Я не ответил. Скоро он поймет, что такое настоящая электроника. На Волтаре. Меня больше беспокоила темнота вокруг. Мне ничего не было видно, а я обязан не пропустить корабль.
      Я надеялся, что они не применят в этом районе «блюфлэш», когда станут садиться. Ровная площадка располагалась за выступом горы, но я должен быть настороже, чтобы вовремя заслонить глаза руками. Мэдисона я не собирался предупреждать. В космосе он все равно будет путешествовать без сознания. Почти сразу же я заметил отблеск света. Но в нем было что-то странное. Земля вокруг посерела.
      Рассвет!
      Неожиданно я до боли ощутил, что опоздал! Они не успеют прилететь, потому что тьма сейчас спадет.
      Я тихо застонал.
      Становилось все светлее. Уже можно было разглядеть кусты вокруг. Волны внизу больше не казались белыми полосками.
      Дождь перестал. Небо все еще оставалось затянутым облаками, но и они поредели.
      Корабли!
      В двух или трех милях от берега был хорошо виден "Золотой закат". Рядом с ним затаилось еще какое-то судно. Только я не мог разобрать какое. Рыбацкое? Яхта? Патруль? Но наверняка знал, что им нужен я! А я, увы, не мог сдвинуться с места. Конечно, я спрятался, но был-то в Турции, в том месте, где мне не следовало показываться.
      Слева от меня из воды высовывались три скалы. А прямо перед нами на расстоянии нескольких миль виднелась земля.
      Неожиданно сквозь облака пробился слабый луч. Солнце светило у меня за спиной.
      Солнце встает на востоке, сказал я себе. Значит, наша пещера расположена входом к западу. Я смотрел на Хиос. Надежда, что Рат ошибся, исчезла, словно дым. Даже солнце подтвердило, что я действительно в Турции.
      До Хиоса, по моим прикидкам, всего несколько миль. Но появившийся было у меня дикий план добраться до него вплавь лопнул, словно пустой бумажный пакет.
      Люди!
      Они вышли из-за песчаной дюны на берегу. Один, Два, три, четыре, пять, шесть… Черная Челюсть!
      Люди шли по песку вдоль берега на север. Наверное, они высадились где-нибудь в тихой бухте к югу от нас, не решившись сразиться с ревущим прибоем в том месте, куда причалили мы.
      Они обшаривали побережье!
      Я понимал, что сначала они осмотрят берег, а потом поднимутся на склоны.
      Черная Челюсть нес передатчик. Время от времени он останавливался и что-то говорил, глядя в сторону кораблей. Господи, с помощью корабельного радио он может связаться с кем угодно! Чего он хочет? Объявить всеобщую мобилизацию турецкой армии? Того и гляди сюда заявятся истребители. Я прислушался, пытаясь уловить лязганье танков и грохот артиллерии, и внимательно осмотрел горизонт: не видно ли турецких кораблей. В конце концов, я вступил на территорию страны, не пройдя таможенного досмотра: они воспользуются этим, чтобы объявить меня преступником и передать в руки Черной Челюсти, а потом будут стоять и ухмыляться, пока меня станут побивать камнями. Но это в том случае, если меня не пристрелят при первом же столкновении.
      Я взглянул на свой автомат и перевернул его стволом вниз. Оттуда вылилась вода. Ничего, он все равно должен стрелять. Я оперся на локти и навел мушку на Черную Челюсть, но вовремя одумался. Автомат был 22-го калибра. И хотя я слышал, что пуля 22-го калибра пролетает милю, вряд ли она нанесет смертельный удар на таком расстоянии. Лучше я подожду.
      Внизу раздался крик. Все куда-то побежали.
      Один человек на что-то указывал.
      Наша лодка'!
      Ну почему я не спихнул ее обратно в море?
      Черная Челюсть подбежал и остановился над ней. Затем повернулся и заговорил в радиопередатчик, глядя на корабли.
      Откуда они узнали, что лодка здесь? И тут я догадался: они проследили наш путь по радару. Ведь они могли прицепить к лодке радарный датчик.
      Люди на берегу рассыпались веером. Я знал, что они ищут: следы.
      Вот они на что-то наткнулись. След! Наверное, кровавые отпечатки моих израненных ног. Нет, кровь смыло дождем. Но они решительно шли вперед.
      Я взвел курок.
      Неожиданно человек с черной челюстью что-то прокричал остальным. Те остановились.
      Мой преследователь что-то говорил по радио. Из-за рева прибоя я не мог разобрать слов. Если бы у меня было прослушивающее устройство… Впрочем, оно мне не понадобилось бы. По его жестам было ясно: он знает, что я здесь, наверху.
      Странно, но люди не стали подниматься выше. Они стояли в трехстах ярдах от меня, глядя то на скалы, то на человека с черной челюстью.
      Тот говорил очень долго. И я догадывался о чем: он вызывал сюда объединенные силы НАТО для фронтальной атаки. Женщины с камнями выступят в роли летучего батальона.
      Потом произошло нечто еще более странное. Черная Челюсть убрал радио и махнул рукой своим людям.
      Они подобрали лодку, выпустили газ и свернули ее. Мои убийцы позаботились, чтобы я не сбежал морем!
      Прихватив с собой лодку, они отправились на юг и скрылись за поворотом, но очень скоро их снова стало видно. Они отплыли в двух лодках и направились к кораблям.
      Я посмотрел, как они плывут, и взглянул на небо в поисках истребителей. Самолетов пока не было.
      Через какое-то время они добрались до судов.
      Немного позже яхта, все еще загораживавшая Другой корабль, тронулась с места. Два корабля отплыли на север. В Стамбул?
      Ожило мое радио. Конечно, это Рат. Больше никто не мог связаться со мной на этой частоте.
      — Офицер Грис?
      — У меня для вас сообщение. Не двигайтесь с места. Вас заберут на закате.
      — Слава Богу.
      Радио замолчало.
      — Еще одно имя? — спросил Мэдисон. — Кто это «Грис»? Забавный язык. Похож на китайский, но не он. В китайском иное тоновое звучание. Я обычно договариваюсь о стирке белья по-китайски. И, конечно, не русский. Такой ритмичный и певучий. Не думаю, что я раньше слышал такие гласные. А «С» вовсе не похоже на «С». Как простое придыхание. Больше похоже на хист.
      — Заткнись! — рявкнул я.
      Ничего, скоро он встретится с Ломбаром Хисстом, бедолага.
      Что-то меня смущало. Закат? На закате еще не будет достаточно темно, потому что в этих широтах белые ночи. Рат, наверное, хотел сказать, после заката. Да, он всегда (…) неаккуратен: он просто пропустал слово "после".
      Если мне удастся дожить до вечера, все будет в порядке.
      Я и не подозревал, что все силы зла уже подняли свирепый ураган. И я находился в самом эпицентре!

      Сколько я выстрадал за этот тяжелый, долгий день! Козья пещера воняла намного сильнее, чем может вытерпеть нормальный человек, а мнение офицера Аппарата кое-что значит.
      Хотя перед нами простирались сотни квадратных миль воды, у нас не было ни капли, чтобы промочить пересохшее горло.
      Около полудня облака рассеялись, и солнце, двигаясь на запад, осветило нашу пещеру. Стало еще хуже.
      Мэдисон без конца включал радио и настраивался на рок-музыку. Я узнал ансамбль "Хуч-Хуч Бойз", который обожала медсестра Билдирджина. Они пели по-турецки, вставляя английский сленг.
      Окаменей со мной,
      Ты должна замереть со мной.
      Разве не видишь, я умираю без тебя.
      Покури со мной марихуаны,
      Я не устану наслаждаться.
      Возьми мой бхонг…
      — Заткни их! — рявкнул я.
      — Простите, — ответил Мэдисон. — Мне надо послушать местную музыку. Я обнаружил пробел в своих знаниях. Вначале вы говорите на языке, которого я никогда раньше не слышал, а теперь я слышу песню на смеси английского с турецким. Что значили турецкие слова?
      — Да заткнись же! — взмолился я.
      Я чувствовал себя все хуже. Если куришь марихуану несколько недель подряд, то потом особенно остро чувствуется отсутствие воды. За стакан ледяного «Севен-ап» я бы отдал все что угодно. Я почти наяву видел, действительно видел, зеленую баночку — огромную, запотевшую с мороза. Но я героически собрался с силами и не позволил себе потянуться за ней. Она исчезла.
      Днем солнце, отражавшееся от воды, слепило глаза и постепенно раскалило наше убежище. Жара — и вонь — стала невыносимой. Мне мерещились банки с «Севен-ап», но все они исчезали.
      Наконец солнце опустилось очень низко, посылая в пещеру последние лучи в тщетной надежде достать меня. И оно одержало победу. Я свалился в обморок.
      Чья-то рука потрясла меня.
      — Кажется, кто-то зовет вас этим забавным именем — Грис, Грис.
      Я тупо выпучил глаза. Это был Мэдисон. Я пришел в бешенство.
      — Ради Бога, если ты хочешь меня так называть, говори правильно. То, что ты обзываешь английским «Г», на самом деле произносится как нечто среднее между «X» и «3» с горловым придыханием.
      — Нет-нет, вы послушайте! — воскликнул Мэдисон. — Кто-то зовет вас.
      Я сел. Да! Издалека доносилось: "Офицер Грис! Офицер Грис!"
      Я вскочил на ноги. Было все еще светло. Только дураки могут летать на космическом корабле при дневном свете! Из-за них нас всех предадут суду за нарушение Кодекса.
      Я бросился наружу. Мэдисон протянул мне что-то. Пакет с деньгами и бумагами. Я схватил его и побежал прочь от пещеры. Но бежал я недолго. Потому что наступил на камень. Кошмар!
      Хромая, я побрел по козьей тропе, обогнул скалу, вышел на открытое пространство и… остановился как вкопанный.
      Там стоял огромный пуленепробиваемый «даймлер-бенц» 1962 года с красным орлом!
      А около него Ахмед, таксист.
      Рядом с ним стоял и Терс, водитель.
      Но они же мертвы!
      Я убил их бомбой!
      Жажда и постоянное нервное напряжение доконали меня.
      Теперь меня не просто донимали галлюцинации, я видел привидения!
      Терс злобно расхохотался, и я свалился в глубокий обморок.

      Когда я пришел в себя, было темно. Я лежал на сиденье роковой машины. Мы куда-то ехали.
      — Он пришел в себя. — Это был голос Мэдисона. Он сидел рядом со мной на заднем сиденье. Ахмед расположился на переднем, рядом с Терсом, который вел машину.
      В неярком свете от бара я разглядел, что Мэдисон открыл бумажный пакет, достал кока-колу, открыл и протянул мне. Я оперся на локоть и жадно все выпил.
      — Славная машина, — заметил Мэдисон. — Прямо антиквариат. А что означает красный орел на боку?
      — Украшение, — сказал я.
      Ахмед обернулся:
      — Рад, что вы пришли в себя. Вы больны? Наверное, он жив. Я хорошо слышу его голос.
      — Это шок, — ответил я.
      — Ничего удивительного, — заметил Ахмед. — Но у вас будет время прийти в себя. До Афьона почти двести двадцать пять миль. Терс и я будем вести машину по очереди, так что мы без проблем доедем до дома.
      — Нет! — вскричал я. — Не надо везти меня туда!
      — Почему? — удивился Ахмед. — Да, между прочим, доктор Мухаммед Ататюрк просил вам кое-что передать.
      Я замер. Он имел в виду Прахда Бителсфендера, молодого целлолога, которого я похитил на Волтаре.
      — Он тоже охотится за мной? — спросил я.
      — Нет-нет, — сказал Ахмед. — Конечно, нет. Мы все ваши друзья, запомните это. Молодой доктор — один из тех, кто послал нас сюда отыскать вас, после того как Фахт-бей сообщил о вас.
      Значит, вот как. Я занервничал.
      — Что он просил мне передать? — боязливо осведомился я.
      — Он говорил о сестре Биддирджине, турецкой девушке в больнице. Он сказал, чтобы вы не беспокоились, и просил передать, что все уладил.
      Терс злобно расхохотался.
      Я попытался сосредоточиться на этом сообщении. Мэдисон протянул мне бутерброд. Я запил его второй баночкой кока-колы.
      Мозги у меня заработали. Очевидно, Прахд все-таки сделал медсестре Билдирджине аборт. Может, ее отец так ничего и не узнал.
      Я повеселел и приободрился. Похоже, все складывается совсем неплохо.
      Я задремал.
      Когда я проснулся, уже давно рассвело. Мы, наверное, останавливались, потому что у нас появилась еще кока-кола. Я выпил банку и заметил, что мы въезжаем в Афьон.
      Машина проехала дворами, а потом свернула на какую-то улицу.
      — Эй! — воскликнул я. — Мы едем не к моей вилле. Куда вы меня везете?
      Терс, сидевший за рулем, злобно расхохотался и, резко затормозив перед мечетью, просигналил.
      Навстречу машине высыпала толпа!
      Я с ужасом заметил медсестру Билдирджину. У нее был огромный живот.
      Ее отец! Он протискивался вперед. В руках у него было ружье!
      С трудом сдерживая рвущийся из груди вопль, я обернулся в поисках автомата. Но он исчез!
      Там же стоял и Прахд в немыслимой разноцветной соломенной шляпе. Он отворил дверцу машины, и я отпрянул назад.
      Прахд забрался в автомобиль и взглянул на меня светлыми зелеными глазами.
      — Вы заманили меня в ловушку! — крикнул я. — Вы привели меня к погибели!
      Он захлопнул дверцу машины, чтобы приглушить угрожающий гул толпы.
      — Вы очень взволнованы, — заметил он. — Я несколько месяцев пытался с вами связаться. Слава Богу, вы вернулись вовремя. Если бы вначале родился ребенок, был бы ужасный скандал.
      — Вначале? Вначале родился?
      — Я заключил для вас сделку. И обо всем договорился. Но первое условие сделки — заплатить мне. Вы согласны?
      (…) его, я не мог официально заплатить ему. Официально он был мертв в результате моих действий на Волтаре. Но он подловил меня на удочку.
      — Ладно, — ответил я. Позже я стану тянуть с уплатой, но сейчас надо было действовать быстро.
      — Дальше, — продолжал он, — мне надоело изменять личности преступников, я хочу начать кампанию по лечению основных заболеваний в Турции, а вы ее профинансируете.
      О какой ерунде он говорит! К тому же я всегда могу обмануть его.
      — Ладно, — согласился я.
      — И третье условие сделки, — вновь заговорил он, — касается оскорбленных вами женщин. Вы сами знаете, что многие из них забеременели. А наказание за это — побить камнями до смерти.
      Я вздрогнул и боязливо выглянул из окна. Действительно, некоторые из этих женщин находились здесь, в толпе. И в руках у них были камни!
      — Я внимательно прочел Коран, — говорил Прахд. — Все их законы взяты оттуда, вы сами знаете. Там описана такая вещь, как каффарах. Вместо того чтобы понести наказание, преступник может возместить ущерб. Я договорился, что вы создадите фонд и станете кормить всех бедных жителей их деревень в течение столетия. Тогда будущих детей станут почитать как святых и будут о них заботиться.
      Сто лет! Боже! Ладно, позже я найду выход. Скажу, что имел в виду только одноглазых бедных или еще что-нибудь.
      — Хорошо, — ответил я. — А как насчет Билдирджины и ее отца?
      — С этим оказалось проще всего, — отозвался Прахд. — Вам всего-то нужно жениться на ней.
      Я почувствовал, что сейчас снова хлопнусь в обморок. Но времени на это уже не было. Я слишком живо помнил ее костлявые коленки, которыми она прижимала мою грудь, когда Правд делал мне операцию. Я в ужасе попытался придумать какой-нибудь способ избежать этой катастрофы. Есть!
      — А если я уже женат?! — завопил я.
      — Ну, я справлялся с Кораном. Правоверному разрешается иметь четырех жен. И столько же наложниц. — Прахд ухмыльнулся. — Так что это неважно.
      Все вокруг поплыло у меня перед глазами, а потом встало на свои места. Меня словно громом стукнуло. Адора Щипли Бей и Кенди Лакрица Бей не могут привлечь мусульманина к ответственности за двоеженство. Я спасен! Господи, да я каждый день буду молитвы возносить за это.
      Правда, с этой мегерой Билдирджиной жизнь все равно не будет слишком сладкой. Но я все-таки согласно кивнул в ответ и потянулся к дверной ручке.
      Но тут я заметил, какой у меня жалкий вид. Грязные шорты, испорченный морской водой пиджак, босые, кровоточащие ноги. Я ухватился за эту отговорку:
      — Мне надо поехать домой и переодеться.
      — Нет-нет, — возразил Правд. — Мусульмане не так формально подходят к обряду свадьбы. Даже в мечеть идти необязательно, но сестра Билдирджина хотела, чтобы все было по закону. Неважно, как вы одеты. Все готово.
      Он открыл дверцу и выпихнул меня наружу. Толпа затихла и уставилась на меня. Они ждали сигнала от Прахда. Он объявил, что все улажено. Я услышал, как люди в толпе побросали свои камни и зашевелились. Отец Билдирджины поставил ружье на предохранитель.
      Я захромал в мечеть, с трудом переставляя израненные ноги, — жертва своего чувства долга, долга офицера Аппарата.

      Мусульманская свадьба сильно напоминает торговую сделку. Они не признают, что у женщин есть душа, поэтому религиозная сторона события почти полностью игнорируется.
      Билдирджина оделась в белую шелковую накидку с капюшоном. Этот костюм скрывал ее округлившийся живот, но он все равно был заметен. Ее черные глаза равнодушно смотрели на меня.
      Там же находился и турецкий священник, ходжа. Он следил, чтобы его мечеть не запачкали.
      Отец медсестры Билдирджины держал в руках две копии контракта. Стороны обменивались обещаниями быть верными друг другу и прочее.
      Кто-то сунул мне в руку ручку. Я уже собрался подписать бумагу, но тут заметил проставленные там цифры. В контракте указывалась сумма махри, или приданого, которое муж платит за жену.
      — Сто миллионов лир! — в ужасе завопил я. Миллион долларов США!
      — Вы, конечно, захотите, чтобы у вашего ребенка было все самое лучшее, — заметил Прахд. — И хорошая вилла для Билдирджины, чтобы она смогла прийти в себя. Помните: вы создаете семью.
      — Между прочим, — произнес отец Билдирджины, перекладывая ружье в другую руку, — у меня здесь приготовлены банковские бланки. Ты должен заплатить приданое во время церемонии.
      Я заколебался.
      Толпа бросилась за камнями.
      Я подписал контракт и векселя Национального валютного банка «Пиастры» в Стамбуле. Господи, что подумает Мудур Зенгин и что он будет теперь делать?
      Рядом со мной я увидел Терса и Ахмеда. Они подписывали брачный контракт как свидетели.
      — Все оказалось очень просто, верно? — спросил Прахд. — Только и всего.
      Он думал, что не случилось ничего страшного. А я чувствовал себя так, словно меня опутали тяжеленными цепями.
      — Теперь сажайте невесту в машину, — сказал Прахд.
      Но я не хотел до нее дотрагиваться: боялся, что она меня укусит. Я вышел из мечети и, обернувшись, увидел, что она идет за мной. Ходжа гнал толпу вон из мечети. Люди снова столпились вокруг машины.
      У меня безумно болела нога. Я чувствовал, что у меня поднимается температура, но собрался с силами и влез в машину.
      Там сидел Мэдисон и что-то строчил в блокноте.
      Нужно опустить сиденье, иначе Билдирджина не поместится тут со своим животом. Я щелкнул задвижками и ухватился за подушку сиденья.
      И вдруг моя рука на что-то наткнулась.
      У меня был жар, но тут я похолодел.
      Под подушкой, точно в том месте, где я ее положил несколько месяцев назад, лежала бомба!
      Я поднял подушку.
      Да, вот она лежит.
      Рычажок, который должен был повернуться и замкнуть контакты через определенное время, не сработал!
      Что-то помешало ему встать на предназначенное для него место. Это мог оказаться комок грязи или нитка.
      Значит, всю дорогу сюда я трясся по кочкам на неисправной бомбе, которая в любую секунду могла взорваться.
      Из горла у меня рвался вопль.
      Но я его подавил.
      Я не мог выбросить ее из окна. Там был такой мощный заряд, что машину разнесло бы на кусочки.
      Я медленно вылез из машины задом, держа бомбу в руках и думая о том, что пламя взрыва может оказаться последним, что я увижу в своей жизни.
      — Бомба! — заорал Прахд. — Спасайтесь! Он хочет всех нас взорвать!
      Толпа бросилась прочь. Топот ног затих вдали.
      Я все еще пятился. Господи, главное — не споткнуться. Таймер давно закончил работу. Стрелке осталось продвинуться еще лишь на волосок. Ее нельзя было трясти.
      Я не знал, как мне поступить. По правилам, ее следовало швырнуть в бункер и бежать. Но здесь не было бункера. Нет, был!
      Дверь мечети осталась открытой. У нее прочные стены.
      Я попятился к двери и осторожно развернулся. Прикинул ширину двери и со всей силы размахнулся.
      Бомба влетела в дверь.
      Я повернулся и бросился бежать.
      Но поврежденная нога подвела меня. Я пробежал всего десять шагов и упал.
      Бу-у-ум!
      Стены мечети лопнули, словно воздушный шарик!
      Минарет покачнулся и упал.
      В воздух поднялся столб дыма, и во все стороны полетели булыжники.
      Взрывной волной меня отшвырнуло еще на двадцать шагов.
      Когда все кончилось, раздался голос. Прахд. Он поднял меня с земли.
      — Не понимаю, зачем вам это нужно, — сказал он. — Хорошо, что внутри никого не было. Могли погибнуть люди. Я считал, что с новейшим оборудованием вам будет чем заняться, кроме взрывов. Но вижу, что ошибся.
      Подходили люди, рассматривали руины и таращились на меня. Тут я заметил нечто странное. Ходжа широко улыбался. Это меня встревожило.
      — Чему он так радуется? — спросил я. — Я только что взорвал его мечеть!
      Правд повел меня к машине, которую Ахмед ухитрился отогнать от мечети до взрыва.
      — Видите ли, — говорил Правд, — здесь вас знают. Когда я обо всем договаривался и сообщил им, кто будет мужем, ходжа не хотел пускать вас в священное место. Он сказал, что крыша упадет на такого грешника. Но я пообещал ему, что, если крыша упадет, вы построите ему новую мечеть. Крыша упала, все видели. Он доволен, потому что ему уже много лет хочется построить мечеть побольше.
      У меня опять все поплыло перед глазами. Сколько стоит мечеть?
      Я влез в машину. Билдирджина отодвинулась от меня и подобрала свою белую шелковую накидку. Интересно, почему? Я посмотрел вниз. Нога!
      — Я истекаю кровью, — сказал я Правду. — Вам придется отвезти меня в больницу.
      — Туда мы и поедем, — отозвался он.
      Мы тронулись и вскоре подъехали к Всемирному благотворительному госпиталю милосердия и любви. Он выглядел поразительно ухоженным: кругом газоны. Даже сейчас несколько добровольцев косили траву. Они заметили нас и остановились поглазеть на меня, когда я выбрался из машины и похромал по ступенькам. Люди молча провожали меня взглядами. Какая неблагодарность! Если бы мне не пришла в голову чудесная мысль заняться изменением личности преступников, у этих крестьян вообще бы не было больницы. Идиоты!
      Я прошел по коридору, считая, что мы направляемся в операционную. Но Правд привел меня в свой офис.
      Я шлепнулся в кресло.
      — Я ужасно себя чувствую, — произнес я. — Вот эту царапину у меня на лбу тоже надо посмотреть.
      Правд взглянул на нее. Потом вытащил бутыль антисептика и вылил мне на ногу. Ощущение было такое, словно меня обожгло до самой кости! Потом Правд взял обычные бинты, посыпал каким-то красным порошком и обмотал мои раны. Похоже, больше он ничего не собирался делать. И действительно Правд закончил и выпрямился.
      — Эй, — воскликнул я, — а как насчет шрама ш лбу?
      — Он придает вам весьма свирепый вид, — отозвался он.
      — Я знаю, — сказал я.
      — Будет вместо предостережения тем, кто к вам приближается. Думаю, мы его оставим.
      Я собрался протестовать. Ведь Бителсфендер мог моментально избавить меня от шрама. Но дверь отворилась, и вошла медсестра Билдирджина. Я остолбенел.
      На ней была обычная больничная униформа, только немножко более просторная, чтобы поместился живот.
      — Ты только что вышла за меня замуж, — произнес я. — Разве ты не собираешься поехать со мной домой?
      — И порвать с доктором Мухаммедом? — спросила она. — Не глупи. Нам просто хотелось, чтобы у ребенка был законный отец.
      — И миллион долларов, — добавил я.
      — Естественно, — сладко улыбнулась она.
      С этой минуты я заподозрил, что молодой доктор Прахд Бителсфендер использовал меня в своих собственных целях.
      — Я еду домой, — заявил я, полагая, что раз медицинская помощь мне уже оказана, то на этом все и закончилось.
      Тогда я еще не подозревал, что мои мучения только начинались!

      Вилла, освещенная ярким весенним солнцем, уютно расположилась в горах. При виде такой мирной и спокойной картины я ощутил нечто вроде шока. На самом деле в течение трех тысячелетий это здание являлось свидетелем людской трагедии. От Фригии и Рима до наших дней не одна пара окровавленных ног переступила ее порог.
      Мэдисон и я вышли. Я огляделся и заметил, что Ютанк приобрела новую машину: внушающий трепет красный «феррари» — машину, которая стоит кучу баксов, не меньше сотни тысяч.
      Из-за углов робко и испуганно выглядывала прислуга.
      Вперед вышел Мусеф. Боже, как его разнесло на хорошей еде — он весил не меньше трехсот пятидесяти фунтов! За ним, помахивая огромной дубиной, стоял Торгут. Оба скалились, словно парочка диких обезьян.
      — Добро пожаловать! — прокричали они хором. Хоть мои охранники оказались рады меня видеть.
      Они находились не в лучшей форме, но по крайней мере были в состоянии заставить прислугу слушаться меня. Торгут махнул дубинкой, и трое слуг бросились принимать у Мэдисона сумку.
      Ага! Так-то лучше!
      Я, хромая, заковылял через дворик. В нем по-прежнему журчал и плескался фонтан.
      Дверь Ютанк была приоткрыта.
      В щелочке показался ее глаз.
      Двое маленьких мальчиков случайно выбежали на открытое место, но, увидев меня, в панике бросились к жилищу Ютанк. Та впустила их и закрыла дверь.
      — Если вам чего-то нужно, только прикажите, — заявил Мусеф. — Мы тут же выколотим из этих людей все, что пожелаете. В этом мы здорово напрактиковались.
      — Кто он? — спросил Торгут, ткнув в Мэдисона дубинкой.
      — Этот парень здесь надолго не задержится, — ответил я. — Но он пока об этом не знает. Позже я избавлюсь от него. Не позволяйте ему слоняться по округе и совать нос не в свои дела и не подпускайте его к телефону.
      — Слушаем и повинуемся, — ухмыльнулся Мусеф.
      — Что они сказали? — поинтересовался Мэдисон — Я не понимаю этого языка.
      — Они говорят, что мафия добралась и сюда, — сказал я по-английски. — В этой долине полно мафиози. Ночью можно слышать, как они воют.
      — Похоже, эти ребята их не очень боятся, — заметил Мэдисон.
      — А это потому, что им нравится убивать. Эти двое — мои телохранители. Они местные чемпионы по борьбе. Я приказал им обеспечить твою безопасность и не позволять тебе бродить где попало и соваться под пули. — Я показал на комнату для гостей: — Так что иди туда, прими ванну и отдохни. Прислуга проследит, чтобы тебя накормили. И не беспокойся, если обнаружишь, что дверь закрыта на ключ. Нам бы не хотелось, чтобы мафия добралась до тебя.
      — Понятно, — ответил Мэдисон и ушел в комнату. Двое слуг внесли его багаж. Я подмигнул Мусефу, и тот запер дверь.
      Ну что ж, дела постепенно поправлялись. Может, мне все-таки удастся все уладить. В любом случае меня не забьют камнями и мне, наверное, удастся отвертеться от уплаты каффараха оскорбленным женам.
      Я отправился в свою комнату, а автомат передал Мусефу и велел почистить, пока его до основания не разъела ржавчина. Потом сбросил одежду, отдал ее Карагезу и велел сжечь.
      Чуть позже я побрился хорошо заточенной бритвой, забрался в душ и избавился наконец-то от козлиной вони.
      Неряшливые повязки, наложенные Прахдом, намокли, поэтому я их снял, вымыл ноги с мылом и задумался: а не заражусь ли я бешенством от козьего помета? Но здесь у меня была аптечка. Я вытерся и смазал раны настоящим волтарианским антисептиком — ух, как же он жжет! Открытые раны я заклеил искусственной кожей.
      Потом надел черные брюки и майку с мелким рисунком. Но ботинки слишком жали мне ноги, поэтому я переобулся в тапочки с загнутыми носами. К счастью, они оказались достаточно свободными.
      Официант подал мне ледяную сиру и забродивший виноградный сок, которые впервые за много недель успокоили мое ноющее горло. За ним последовал "искембе корбаси", суп из рубца и яиц, после которого я почувствовал себя значительно лучше.
      Но стоило мне почувствовать себя лучше, как на меня обрушился новый удар судьбы.
      В столовую вошел Карагез.
      — У ворот стоит очень вежливый человек. Он утверждает, что ему надо кое-что вам сказать и вы будете рады.
      Я пребывал в беззаботном настроении, поэтому безмятежно ответил:
      — Ладно. Я выйду и приму его. Беспечный, я даже ружья не захватил! В шлепанцах с загнутыми носами я заковылял к колоннам у ворот, но никого не заметил. Тогда я вышел на дорогу и огляделся. Никого.
      Я повернулся и направился обратно к воротам.
      Он стоял рядом с левой колонной.
      Человек с черной челюстью!
      Безоружный, на открытом пространстве, я поначалу замер на месте, но, пересилив себя, спросил:
      — Откуда вы узнали, что я здесь? Он сделал шаг вперед, отрезав мне путь к бегству через ворота.
      — Мы поддерживали связь с вашими друзьями. Вчера на рассвете я получил телеграмму от доктора Мухаммеда Ататюрка, где сообщалось, что сегодня вы наверняка будете здесь. Именно поэтому мы решили, что нет смысла лазить за вами по кустам. Кроме того, там у вас был с собой автомат. А сейчас я его не вижу.
      Прахд! Он помог ему добраться до меня!
      — Я знаю, кто вы, — сказал я. — Вы работаете на Мудура Зенгина из Национального валютного банка «Пиастры» в Стамбуле.
      — Нет, — отозвался он. — Мудур Зенгин ваш друг, хотя я и не могу понять почему. Когда ваша наложница купила яхту в Нью-Йорке, ему пришлось взять кредит под залог своего банка, чтобы заплатить за покупку. И он регулярно переводил деньги на вашу кредитную карточку «Соковыжималки». Конечно, сейчас мы завладели яхтой — она в Стамбуле, и Мудур Зенгин страшно зол.
      — Тогда кто же вы? — спросил я.
      — Мне, наверное, лучше представиться, — ответил он, вынимая из кошелька визитку.
      Я взглянул на нее.
      Форрест Клошар. Международный ипотечный отдел, Банк "Граббе Манхэттен".
      — Заберите ее, — сказал я. — Я вам ничего не должен. Я у вас ничего не закладывал. Вы с ума сошли.
      — Боюсь, что вы ошибаетесь, — возразил он.
      Я решил одним махом покончить с этим делом.
      — Банк «Граббе-Манхэттен» принадлежит Роксентеру! Вы просто не знаете, с кем имеете дело! — Я изобразил на лице высокомерную мину. — Я персональный агент семьи Роксентеров!
      Человек с черной челюстью улыбнулся:
      — Правильнее сказать, что вы им были. Майами неожиданно перестал присылать заказы на жидкое топливо. «Спрут» разведал обстановку и выяснил, что они получают электроэнергию в неограниченном количестве из Охокихоки, штат Флорида. Они раздобыли несколько фотографий и в главном инженере опознали Уистера. Мистер Роксентер просто глазам своим не поверил! Он послал мистера Гробса выяснить, почему никто не остановил этого человека с его дешевым топливом. И тот узнал, что вы похитили Мэдисона, закрыли его офис и отправились в приятное путешествие на яхте. Мистер Гробе лично прибыл на Эльбу, чтобы убедиться во всем собственными глазами. Там он нашел вас и Мэдисона, за тысячи миль от места вашей работы. Ясно, что вас обоих купили: яхта стоит целое состояние. Так что нет, мистер Инксвитч-Султан-бей, вы больше не работаете на семью Роксентера. Вас уволили за преступные намерения в отношении семьи, так что вы остались без протекции. Наоборот. Вам предъявят иск по возмещению убытков, если вы только сунетесь в Америку.
      Я пошатнулся. Секретная татуировка у меня на груди больше не действовала. Но я парировал удар:
      — Но это не объясняет, при чем тут заклад!
      — Ну, тут произошла странная вещь, — ответил Клошар — Когда мы стали оформлять закладную, то еще не знали, что Султан-бей и Инксвитч — одно и то же лицо. Мы знали только, что есть некий Султан-бей, которому принадлежит вилла, горы и тысячи акров хорошей плодородной земли. И когда вы обратились к нам, чтобы заложить все это всего за два миллиона долларов, мы, конечно, не могли упустить такой шанс. Поэтому мы схватились за эту сделку и выдали вам деньги.
      — Да бросьте вы, — перебил его я. — Ничего я не закладывал.
      — Боюсь, что закладывали, — возразил Клошар. И предъявил документы.
      Я схватил их. Боже, на этой земле располагались не только тысячи акров посадок первоклассного опиума, так необходимого на Волтаре, но и вся земная база!
      Внизу стояла моя подпись!
      Господи, да меня за это в порошок сотрут.
      Человек с черной челюстью все еще говорил:
      — Так что для вас все оборачивается весьма неприятно. Сумма была ерундовая, а гарантии совершенно надежные, поэтому мы поверили вам и забыли об этом. А потом мы обнаружили, что земля вам не принадлежит.
      Конечно, не принадлежит. Ею владеет правительство Волтара!
      — Однако, — продолжал Клошар, — мы поступаем с вами очень мягко. Если бы мы объявили о вашем преступлении, то могли бы захватить вас и вашу яхту в любой точке земного шара, даже в море, потому что вы шли под турецким флагом. Турецкое правительство отправило бы вас в тюрьму, а мне не надо объяснять вам, что турецкая тюрьма — это смерть.
      О, это я прекрасно понимал!
      — А мы очень гуманная организация и не хотим вас мучить.
      Я моргнул. Впервые слышу о том, что «Граббе-Манхэттен» превратился в гуманную организацию. Надо держать ухо востро.
      — Поэтому мы решили просто травить вас, пока вы не попадете домой. Молодая леди согласилась помочь, насколько ей позволяла жадность.
      — Постойте, — прервал его я. — Яхта стоит больше двух миллионов! Если она у вас, то мой долг оплачен.
      — Боюсь, что нет. Она заложена, и у вас нет свидетельства о выкупе. А закладная на землю просрочена. Вы не вносили проценты в срок. И вы еще кое о чем забыли. Если мы привлечем турецкое правительство к сотрудничеству, то оно предъявит вам обвинение. У него не будет другого выхода, кроме как отправить вас в тюрьму за заклад собственности, которой вы не владели. Но не расстраивайтесь. Мы нашли решение. Здесь, где вы в окружении друзей и располагаете капиталом, вы можете одним махом покончить со всем этим.
      — Как? — в отчаянии спросил я.
      — Вам надо просто купить виллу и землю на свои собственные деньги и передать их нам, а мы поставим на документе штамп «уплачено», и вы будете свободны.
      Так вот зачем они пытались загнать меня домой. Если бы они поймали меня раньше, то не получили бы собственность. Но я оказался в совершенно невыносимом положении. Я не мог сказать этим кровопийцам, что земля принадлежит Конфедерации Волтар. Это будет совершенно вопиющее нарушение Кодекса. Я не мог передать им эту землю. Перед моим мысленным взором предстали двери турецкой тюрьмы.
      Но Клошар имел дело с офицером Аппарата. По его милости я мог нарушить Кодекс! Если этот толстомордый обнаружит, что скрывается у подножия вон той горы… Господи! На Волтаре меня убьют. Лучше плохое решение проблемы, чем никакое.
      Я взглянул на потайную кнопку на воротах, куда я вмонтировал сигнал тревоги, который поднимет всю прислугу.
      — Я признаю свое поражение, — упавшим голосом сказал я. — Пойдемте и договоримся о деталях.
      Сделав вид, что от расстройства еле на ногах стою, я нажал на кнопку.
      Человек с черной челюстью ухмыльнулся и зашагал к воротам.
      Я пропустил его вперед и двинулся следом за ним во двор.
      И тут у него за спиной как из-под земли выросли Мусеф и Торгут.
      Свист.
      Тюк! — опустилась вниз свинцовая дубинка Торгута.
      Черная Челюсть рухнул без единого звука.
      — Под моей спальней находится старое фригийское захоронение, — прошептал я Мусефу. — Перетащите его туда, свяжите и оставьте. Я сделаю остальное.
      Телохранители отнесли его туда, бросили и ушли.
      Как неосторожно было с моей стороны выходить на улицу без оружия!
      Я сунул в карман «беретту», газовую бомбу и только потом пошел к толстомордому.
      Обшарив его карманы, я нашел номер телефона его офиса.
      Через туалет я вытащил его в потайную комнату, открыл дверь, ведущую в туннель, и поволок его в ангар.
      Появился офицер службы безопасности.
      — Бросьте его в карцер, — приказал я. — И не позволяйте ему ни с кем говорить.
      Он махнул двум охранникам, и те унесли Черную Челюсть. Я услышал, как лязгнула дверь карцера.
      Я вернулся обратно по туннелю, прошел через потайную комнату и выбрался во двор.
      Подозвав Мусефа, я дал ему номер и сказал:
      — Позвони по этому телефону и скажи, что у тебя есть сообщение от мистера Форреста Клошара. Скажи, что все идет хорошо, но, чтобы все уладить, потребуется неделя или две.
      В знак повиновения он дотронулся до плечей и носа и ушел.
      Скоро Мусеф вернулся и доложил:
      — Они приняли сообщение.
      Я выиграл время, но что мне теперь делать, не знал. В моем распоряжении оставалась всего неделя или около того. Мне надо срочно что-то придумать.
      Я уже был на полпути к самым глубинам ада, но тогда я еще этого не понимал.

      Сад при вилле с приходом весны преобразился: внешность всегда так обманчива. Кусты и деревья стояли в цвету, пение птиц разливалось в воздухе, фонтан спокойно журчал неподалеку.
      Мирную картину нарушил яростный визг тормозов джипа. Разъяренный Фахт-бей, командир базы, выскочил из машины и ворвался в ворота. Его массивная туша тряслась от злости.
      — Взорванные мечети! — заметив меня, прорычалон. — Какой-то неизвестный в карцере! Что дальше? — Он остановился прямо передо мной и воздел руки к небу. — Боже, без него нам было так хорошо!
      Мне это надоело. Он даже не сказал «Привет» или "Как доехал?" Конечно, я не был его непосредственным начальником, но я был начальником его отдела и главным инспектором на земной базе Волтара здесь, в Афьоне. Я решил поставить его на место и воспользовался тем, что его имя уже давно фигурировало в розыскных документах полиции Флистена.
      — Как и без тебя, Тимайо Фахт. Ты забываешься! Повежливее, пожалуйста!
      — Послушайте, — перебил он меня, — завтра ночью прибывает космический фрегат «Бликсо». Есть шанс, что вы улетите на нем домой?
      Этим вопросом он вновь вызвал у меня приступ ужаса. Предположим, я вернусь на Волтар, и там обнаружится, что база на Земле заложена, потому что я подписал бумаги. Очевидно, Фахт-бей пока не знает об этом, но скоро узнает, если мне не удастся как-нибудь уладить это дело. И тогда он возьмется за любое оружие, какое попадется ему под руку, лишь бы покончить со мной и моей карьерой. Я решил быть вежливым.
      — Извини за беспокойство. Но я был вынужден.
      Он уставился на меня:
      — Вы смешиваете чувство долга с собственными (…) аппетитами! Я бы отдал свою годовую зарплату целиком, лишь бы найти какую-нибудь улику против вас, офицер Грис. Как только вам в голову придет новая безумная идея, способная поставить под угрозу всю нашу операцию, я немедленно доложу об этом Ломбару Хиссту в подробностях. Здесь ни одна живая душа вам не рада. А с меня уже давно хватит!
      Он забрался обратно в джип и уехал.
      Если бы Фахт-бей знал о подписи, он бы уже землю рыл, чтобы засадить меня под арест. Но его замечание о том, что у меня здесь нет друзей, глубоко задело меня.
      Я уныло поплелся обратно во двор, постепенно впадая в отчаяние.
      Дверь Ютанк приоткрылась. Послышался шорох обутых в шлепанцы ног. Когда я, обходя фонтан, направился к своей комнате, мне преградили дорогу.
      Ютанк упала передо мной на колени и подняла на меня прекрасные глаза:
      — Хозяин, я согрешила. Я была у ворот и случайно услышала, что говорил тот человек. Когда я написала на той бумаге твое имя, то не понимала, что делаю.
      — Ты подделала подпись на закладной? — прорычал я.
      Она кивнула:
      — Когда ты перестал перечислять деньги на мои кредитные карточки, я не знала, что делать. А у меня случились небольшие расходы. Когда я обратилась за советом в отделение банка «Граббе-Манхэттен» в Стамбуле, мне ответили, что нужно подписать закладную. Я побоялась попросить тебя сделать это, а потому сама написала твое имя. Я не понимала, что потом у тебя будут такие неприятности.
      Я сразу понял, что «Граббе-Манхэттен» воспользовался неопытностью застенчивой девушки из пустыни Каракумы, что в России.
      Ютанк извлекла откуда-то изогнутый кинжал и подала мне:
      — Убей меня.
      Я в ужасе уставился на нее. При одной мысли о том, что в этих прекрасных черных глазах потухнет жизнь, у меня кровь застыла в жилах.
      — Нет! — крикнул я и отвел нож.
      Ютанк уронила нож на землю и схватила меня за Руку.
      — О, хозяин, ты прощаешь свою рабу?
      Я взглянул на нее. Внезапно ко мне вернулась любовь, которую я чувствовал к ней раньше. Я вспомнил ее танцы, радость, которую она мне доставляла, и ответил:
      — Да.
      — О, хозяин, я этого не заслуживаю. Я вела себя как распутница и лентяйка. Я ценю твою любовь и клянусь, что постараюсь стать достойной тебя.
      Я мягко поднял ее на ноги.
      И тут послышался звук захлопнутой дверцы. Но я не мог отвести взгляд от прекрасной Ютанк.
      В воротах дворика кто-то стоял.
      — Кто это? — воскликнул чей-то голос. Я обернулся.
      Крошка!
      Позади нее, во дворе, прислуга разгружала небольшой грузовик с вещами.
      Она стояла в воротах с двумя кульками в руках. Ее огромные глазищи еще больше округлились от удивления, а слишком большой рот приоткрылся.
      Крошка выронила кулек, ткнула пальцем в Ютанк и повторила:
      — Кто это?
      Я выпрямился:
      — Это женщина, которую я люблю. Моя единственная настоящая любовь. Единственная женщина на свете.
      Глазищи Крошки еще больше расширились. Она перевела взгляд с Ютанк на меня:
      — Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что никогда ни капельки не любил меня?
      Я посмотрел на эту костлявую предательницу с дурацким хвостиком. И со всем презрением, на которое я только был способен, сплюнул на пол.
      Крошка была уничтожена. Она уронила и второй кулек, качнулась вперед и оперлась о бортик фонтана, чтобы не упасть, но не удержалась и шлепнулась на него. И неожиданно заплакала.
      Я в изумлении смотрел на нее. Слезы у нее из глаз градом лились в фонтан.
      — Кажется, я в тебе ошиблась, — глухо произнесла она.
      — Ты права, (…), — огрызнулся я. — Ты действительно ошиблась, маленькая (…)! Ты продала меня!
      Она озадаченно поглядела на меня. Потом покачала головой:
      — Бедный тупица. Ты сам во всем виноват. Ты исчез как раз тогда, когда я все уладила.
      — Ты заманила меня прямо к ним в руки! — взорвался я. — Я все слышал собственными ушами.
      — Ах ты, вонючий (…), — сказала Крошка. — Тебе просто никто и никогда не говорил всей правды, а если бы и сказал, ты бы все равно все перепутал.
      Когда представитель банка «Граббе-Манхэттен» связался со мной на Бермудах, то он рассказал мне, кому на самом деле принадлежит карточка компании «Соковыжималка», и объяснил, что, хотя национальный банк «Пиастры» платит по счетам, «Граббе-Манхэттен» может в любой момент закрыть наш кредит в порту и оставить нас без гроша, если я не помогу вернуть тебя в Турцию.
      Поэтому я все это время пыталась продать яхту. Кронпринц Саудовского Йемена видел ее в Атлантик-Сити и согласился купить, когда я связалась с ним по радио. Мы должны были доставить ее в Александрию. Принц заплатил бы в пять раз больше, чем ты за нее отдал. И ты вернул бы долг Мудуру Зенгину.
      Капитан Биттс считает, что ты с ума сошел. Он пытался рассказать тебе о сделке и объяснить, что мы находимся за пределами турецких вод, а штормом тебя отнесет не к греческому Хиосу, а к Измиру. Но ты его по голове стукнул! У него ужасная рана на голове.
      Когда он понял, что владельца яхты больше нет на борту и подписывать бумаги некому, он связался с Мудуром Зенгином. А тот не знал о закладной и подумал, что, если владельца не будет на месте, нас арестуют как пиратов. Поэтому он велел нам плыть в Стамбул.
      Банк «Граббе-Манхэттен» конфисковал яхту, присвоил ее себе, продал кронпринцу и получил всю прибыль.
      И ты, тупица, сам в этом виноват!
      Я знал, что она лжет, и фыркнул:
      — Это ты виновата! Ты не должна была подплывать к Турции!
      — Господи! — воскликнула Крошка. — Ты же ничего не понял! После продажи яхты мы смогли бы только расплатиться с Мудуром Зенгином. Но у нас не осталось бы ни гроша. А нам нужны были деньги, чтобы открыть в Александрии публичный дом и начать новую жизнь.
      Поганое суденышко Клошара идет вполовину медленнее яхты. Как только я вернулась бы с «зелеными», мы бы послали «Граббе-Манхэттен» к черту и улепетнули на скорости двадцать узлов!
      — И ты считаешь, что я тебе поверю? — еще больше разъярился я.
      — Это лучшее, что ты можешь сделать, — ответила она. — Мы с тобой похожи, простофиля. Мы насквозь испорчены. Мы настолько погрязли в психологии и преступлениях, что уже не можем вылезти. Но мы могли бы объединиться. Тогда у нас появился бы шанс. А ты все испортил!
      Я потратила столько времени, чтобы выбить из них деньги. И я тебя не обманывала. Я вернулась за тобой!
      Неожиданно в наш разговор вмешалась Ютанк:
      — Ты не можешь забрать его! Он мой!
      Крошка бросила на нее взгляд. Потом поджала губы и посмотрела на меня:
      — Где ты ее подобрал, Инки? На помойке?
      Ютанк встала, презрительно фыркнула и ушла в свою комнату, захлопнув за собой дверь. Я уставился на Крошку, вне себя от гнева:
      — Посмотри, что ты наделала, (…)! Какого черта ты не оставишь меня в покое? Если бы я мог, то убил бы тебя медленно, медленно, медленно и с наслаждением. Я ненавижу тебя с первого взгляда! Я должен был еще сто лет назад убить тебя. Ты испортила мне жизнь и продала меня за паршивые десять тысяч баксов. Ненавижу тебя!
      Крошка побледнела. Потом выхватила кошелек и вытащила пачку банкнот.
      — Я сделала это для тебя! Возьми их, (…)! — И она изо всех сил швырнула в меня деньги.
      Все, с меня хватит. Я увернулся и дал ей здоровую оплеуху.
      Крошка взлетела в воздух, шлепнулась о стену и сползла вниз. Некоторое время она лежала неподвижно, а потом подняла голову. Из угла рта у нее текла кровь. Глаза светились откровенной ненавистью.
      — Ты в этом раскаешься, (…)! — произнесла она. — Я вернусь в Нью-Йорк, и тогда ты пожалеешь о том, что родился на свет!
      Я похолодел от страха. Она могла пустить в ход иск об изнасиловании несовершеннолетней. За этим последует выдача преступника на родину.
      Мне нужно было избавиться от нее. Но я не осмеливался ее убить. Если я не смогу предъявить ее, когда потребуется, то меня могут осудить за убийство.
      И тут меня осенило! Я знаю, как избавиться от нее, но она все равно будет у меня под рукой, если потребуется доказать, что я ее не убивал. Она не будет говорить и не причинит мне никакого вреда.
      Я отправлю ее на Волтар!
      Скоро прибудет «Бликсо». На нем улетит Мэдисон.
      Я огляделся. Свидетелей не было.
      — Если хочешь поплакаться кому-нибудь в жилетку, — язвительно произнес я, — то здесь есть Мэдисон. — И я показал на свою спальню.
      Крошка посмотрела туда. Потом тяжело поднялась на ноги и направилась к двери.
      Я следовал за ней. Как только мы вошли, я ударом ноги захлопнул дверь и в ту же секунду выхватил из кармана газовую бомбу.
      Никакого Мэдисона в комнате не было, да и не могло быть. Крошка обернулась.
      Я сунул газовую бомбу ей в лицо, и она рухнула на пол.
      Я быстро связал Крошку по рукам и ногам бечевкой и вышел во двор. Грузовик уехал, но у ворот лежал сложенный багаж. Я торопливо затащил все в комнату, чтобы никто его не заметил. Вещей оказалось достаточно.
      Мое внимание привлекли два больших черных чемодана, таких же, как те, которые стояли в моей каюте. Я открыл их. Одежда, оружие и видеоприборы! Она собрала и привезла мои вещи. Я оставил их в спальне.
      Потом поднял ее и потащил в потайную комнату, а потом вниз по туннелю. Бросив ее на пол, я сделал еще несколько заходов, чтобы перетащить вещи. После чего вызвал капитана охраны.
      — Поместите эту девушку в камеру вместе с вещами. Не давайте ей ни с кем общаться. Она полетит на "Бликсо".
      Охрана уволокла ее вниз по коридору, и я услышал звук захлопнувшейся двери камеры.
      Я вернулся во дворик.
      На земле все еще валялись деньги. Я подобрал их и положил в кошелек.
      У меня не было с собой хрустального шара, по которому я мог бы увидеть, какое ужасное будущее меня ждет. Поэтому с удовлетворением думал, что избавился от Крошки навсегда.

      Я часами бродил по двору своей виллы в Афьоне, Турция, пытаясь распутать ситуацию, в которой оказался.
      Сложилось совершенно отчаянное положение. Через неделю или две банк «Граббе-Манхэттен» обнаружит, что Форрест Клошар, глава ипотечного отдела, он же Черная Челюсть, не подает о себе вестей.
      Поскольку меня уволили с должности персонального шпиона семьи Роксентеров, то местные власти мне не помогут. Скорее всего они обвинят меня в попытке дать взятку.
      Бумаги, которые были при Клошаре, не подлинные. Оригиналы наверняка хранятся в банке. Так что «Граббе-Манхэттен» вполне может потребовать у турецкого правительства землю, которая мне не принадлежит.
      Роксентер воспользовался шансом приобрести огромные участки плодородной земли, на которой выращивается опиум, давно взятой нами в бессрочную аренду. Он и понятия не имел, что таким образом приобретает волтарианскую базу.
      Если Фахт-бей узнает об этом, то велит схватить меня и отправить домой, а там меня осудят, как самого злостного нарушителя Кодекса во все времена.
      Ломбар никогда не простит мне, что я впутал в это дело Роксентера, потому что это может положить конец существованию фармацевтической фирмы ИГ Барбен, которая снабжала его наркотиками и способствовала разрушению существующего строя на Волтаре.
      Боже, что же мне делать?
      Мои учителя в Аппарате всегда повторяли: "Позаботься о мелочах, тогда большие проблемы решатся сами собой". Хороший совет.
      Я, конечно, позабочусь о деталях, но в то же время я понимал, что моя звезда клонится к закату. Потянуло холодком.
      Ко мне подошел Мусеф:
      — Хозяин, этот человек в комнате для гостей спрашивает, можно ли ему немного прогуляться. Мне кажется, он начинает подозревать, что вы хотите избавиться от него.
      Ах, я чуть не позабыл про эту деталь, о которой тоже должен подумать.
      Я пошел в кухню и достал маленькую бутылочку. Затем позвал слугу и велел принести мне два больших стакана сиры на подносе. В один стакан я налил жидкость из бутылочки. Это был хлоралгидрат, снотворное, которое используют в барах, чтобы избавиться от надоевшего клиента.
      Я направился к комнате Мэдисона, отпер дверь и вошел, держа в руках поднос.
      Он стоял у окна, выходящего в сад,
      — А, привет, Смит, — сказал он. — Можно мне пойти погулять? Я неважно себя чувствую, а прогулка пойдет мне на пользу.
      — Ладно, — добродушно произнес я. — Ядумал о том же. Вредно все время ездить в машине. Знаешь что. Я заказал обед, а потом хочу показать тебе местность. Такой красивой страны больше нигде на свете нет. А в ожидании обеда давай поднимем аппетит вот этим.
      Я вручил ему бокал сиры. Он уселся в кресло и пригубил напиток.
      — Что это за дрянь? Горчит.
      — Перебродивший виноградный сок, — ответил я. — Предок вина. Без нитратов. Пей. До дна. — Я решил показать ему пример и осушил свой бокал.
      Мэдисон выпил половину.
      — Знаете, Смит… или Грис, или как там вас еще зовут, я тут немного поразмыслил. Наверное, я незакончил одно дело. Мне не хотелось бы причинить неприятности мистеру Гробсу. Он хороший парень, и я ему многим обязан. У меня всегда были с ним отличные отношения. Я никогда не бросал начатое дело на середине, пока меня не уволили. Но, знаете, он меня не увольнял. Он ведь не сказал вам, что уволил меня, верно?
      — Мне нужно было увезти тебя, чтобы спасти твою жизнь, — холодно заметил я.
      — Ну ладно, — продолжил Мэдисон, допивая сиру. — Но я не уверен, что сделал с этим клиентом, Уистером, все что мог. Например, у меня была совершенно грандиозная идея, которую я раньше не пытался осуществить. Я собирался заставить его ограбить казну США и пустить по его следу ФБР. Погоня и все такое. Но мне не хватило времени. Потом у меня родилась мысль, что он мог бы украсть Аляску и продать ее обратно русс… — Голова его упала на грудь. Стакан выпал из ослабевших пальцев.
      Я поднялся бесшумно, как кошка, и засунул все его вещи в сумку.
      После чего взвалил Мэдисона на плечо и взял сумку.
      Я направился в потайную комнату, оттуда в туннель, ангар и вызвал капитана охраны.
      — Еще один пассажир.
      — Вы там времени зря не теряете, — заметил капитан охраны.
      Я не ответил на комплимент.
      — Посадите его в камеру. Отправите его вместе с девушкой на Волтар на борту «Бликсо». — Я опустил Мэдисона на пол и вернулся в свою комнату.
      Потом уселся, вытащил лист бумаги и написал:
      Начальнику Аппарата Ломбару Хиссту
      Посылаю вам в подарок весьма ценного человека. Его зовут Джей Уолтер Мэдисон. Вы будете потрясены его исключительными способностями.
      Начальник 451-го отдела Солтен Грис
      Я пометил документ «Срочно» и «Важно» и приложил его к исходящим бумагам.
      Но я даже не подозревал, что, запечатав конверт, сам подписал себе приговор.
      Я был настолько наивен, что считал, что больше никогда не увижу Дж. Уолтера Мэдисона.

      Детали. Я уладил все детали. Но и на следующий день ни на шаг не продвинулся в решении главной проблемы.
      Почти всю ночь я потратил на то, чтобы убедить Мусефа и Торгута, что приходившие ко мне трое человек уже покойники. Поздно ночью я велел им подогнать к двери виллы старый «форд» и с кряхтением вытащил три больших мешка, которые накачал воздухом. Потом свалил их на заднем сиденье и уехал. Час спустя я вернулся с пустыми мешками и заявил:
      — Я зарыл трупы там, где их никто не найдет. Поэтому забудьте, что вы их видели.
      Телохранители радостно ухмыльнулись:
      — Слушаем и повинуемся, хозяин. Приятно работать с толковым шефом.
      Но на следующий день я вовсе не чувствовал себя таким толковым. Ради всего святого, как мне выпутаться из сложившейся ситуации?
      Я взглянул на часы. В Нью-Йорке сейчас раннее утро. Может быть, Хеллер и графиня Крэк что-то замышляют, а я смогу разрушить их планы?
      Я достал видеоприборы, которые привезла Крошка, и очень удивился, обнаружив, что засохшие пятна сиры и всего остального с них стерты.
      Батарейки работали.
      Я посмотрел на экран Кроуба. Он сидел здесь, в камере, и ждал отправки на борту "Бликсо".
      На экране Хеллера ничего не было. Он спал.
      Только графиня Крэк проявляла признаки жизни. Она залила кипятком растворимый баварский кофе мокка, потом достала охлажденный томатный сок и вылила туда честерширский соус и соус "Табаско".
      Затем погрузила все это на поднос и пошла в спальню. Там она поставила поднос и распахнула ставни. В комнату хлынул поток такого яркого света, что я чуть не ослеп от неожиданности.
      Крэк повернулась и подошла к огромной кровати в этрусском стиле.
      — Вставай, лежебока! — воскликнула она. — Ты сказал, чтобы я еще до рассвета была готова отправиться на прогулку, а сам дрыхнешь.
      — Ох, — простонал Хеллер, заслоняя глаза рукой, — не приставай к человеку с похмелья.
      — Празднества в честь окончания университета закончены. Гости разошлись. Ты не забыл, что у тебя есть работа?
      Хеллер нашарил стакан с томатным соком и выпил его.
      — Я говорила, что ты не должен позволять Бац-Бацу угощать тебя виски.
      — Виски пил кот, — ответил Хеллер.
      — Конечно, мистер Калико — цивилизованный кот. Кстати, о цивилизации: когда наконец мы займемся делом, а потом отправимся домой?
      — Я должен немного расслабиться. В конце концов, целый год занятий в университете меня утомил.
      — Чепуха. Ты ни разу не был на занятиях. Теперь, когда у тебя есть диплом бакалавра по ядерной физике и инженерному делу, что ты собираешься с ним делать? Дома все умрут со смеху. Никогда не видела, чтобы наука допускала столько ошибок и нелепостей. Надо же такое утверждать: скорость света превысить невозможно! Определенно стоит показать им хоть один нормальный космический корабль.
      — Да ты сегодня злая.
      — Еще бы. Я рассталась с тобой в двенадцать ночи, когда ты в компании пятнадцати студентов, которых раньше и в глаза не видел, распевал гимн "Доброе старое время". Ты велел мне встать пораньше и одеться попроще, а сам улегся спать только под утро!
      — Я тебе так сказал? — удивился Хеллер.
      — Конечно. И еще подчеркнул: "Только не опаздывай".
      — Я слишком много выпил, — признался Хеллер.
      — Девушки тоже много выпили, — заметила графиня.
      — Так вот в чем дело, — отозвался он, потягивая кофе.
      — Нет, не в этом. Я тебя больше не ревную, за исключением из ряда вон выдающихся случаев. Мне просто обидно, что ты потратил столько времени, чтобы получить никому не нужный диплом. Самый выдающийся инженер волтарианского Флота получает диплом бакалавра ядерной физики и инженерного дела. Да это просто смешно. Я хочу поскорее добраться до дома и выбить из тебя эту бакалаврскую чушь.
      — Мне нужен был диплом, чтобы я мог своим именем подписывать статьи о новом источнике энергии в научных журналах. Здесь тебя никто не слушает, если у тебя нет степени.
      — Так когда же ты собираешься писать статьи, если ты всю ночь размахивал канделябром и изображал дирижера перед оркестром?
      — Мне не надо их писать, — ответил Хеллер. — Я их уже закончил.
      — Когда? — изумилась графиня.
      — Ночью, после вечеринки. — Хеллер указал на стол.
      Крэк взглянула туда. На столе валялась исписанная бумага. Там было больше десятка статей.
      — Так! — сердито воскликнула графиня и вышла из комнаты.
      Хеллер принял душ и надел дорожный костюм. Потом собрал небольшую сумку, положил туда ключи, бумаги, книгу и вышел на террасу. Графиня Крэк стояла там.
      — Не злись, — сказал он.
      — Ты меня обманул. Ты просто вынуждаешь меня злиться.
      — Я пошутил, — сказал Хеллер. — Извини.
      — Когда речь идет о том, чтобы убраться отсюда, то это не повод для шуток, — ответила графиня Крэк. — Я здесь схожу с ума. Мне не нравится эта планета.
      — Неплохая планетка, — возразил Хеллер. — Ну будь хорошей девочкой. У меня есть кое-что, что тебе понравится.
      Он пошел к лифту. Крэк взяла кота и направилась за ним.
      Они сели в «порше», выбрались из гаража и поехали по городу.
      Крэк сидела с надутым видом. Наконец она смягчилась и сказала:
      — Извини, что я рассердилась на тебя, Джеттеро. Но ты меня вынудил. Я так хочу домой. И у меня есть для тебя чудесная новость.
      Вот так она всегда, подталкивает его, понукает. Если они добьются своего, то меня наверняка казнят.
      Машина неслась по безлюдным улицам. Хеллер полез в сумку и достал книгу.
      — Я сам виноват, — сказал он. — Шутки во время завтрака плохо действуют. Но не расстраивайся. Эта книга тебе понравится. Она о принце Каукалси.
      Крэк взглянула на книгу. На обложке было написано "Дьявольский треугольник". Она просмотрела оглавление.
      — Снова шутишь? Здесь нет его имени.
      — Имени нет, — подтвердил Хеллер. — И не написано о том, что было двенадцать тысяч лет назад. Но если ты откроешь книгу и посмотришь на карту на форзаце, то увидишь острова неподалеку от флоридского побережья и Багам. В этом районе наблюдаются электрические и радиоаномалии, а так-же электромагнитные возмущения. И эхолоты показывают на дне океана пирамиду.
      — И что в этом странного?
      Хеллер вырулил на скоростную дорогу Брукнер.
      — Ничего. Но есть еще кое-что — временные провалы; об этом сообщают с кораблей и судов. Самолеты попадают во временную дыру, и бортовые часы выходят из строя. Я уверен, что там находится крохотная черная дыра. На Волтаре их иногда хранили в пирамидах.
      Графиня Крэк оживилась:
      — Да?
      — Поэтому я думаю, что именно здесь затонул потерянный континент. Наверное, энергетические заводы принца Каукалси опустились под воду и до сих пор работают.
      — Значит, это они влияют на время и электромагнитное излучение?
      — Вполне вероятная причина, — ответил Хеллер. — Временные возмущения могут быть вызваны черными дырами.
      — А корабль береговой охраны ты туда послал?
      Хеллер рассмеялся:
      — Они прошли намного западнее. И благополучно вернулись домой. Единственная опасность, которая им грозит, — прием у психиатра, а этого я бы и врагу не пожелал.
      — Значит, ты считаешь, что здесь находилась колония принца Каукалси, — задумчиво промолвила Крэк.
      — Скорее всего, — отозвался Хеллер. — Я бы написал об этом заметку, но это будет нарушение Кодекса всех времен и народов! — Он взглянул на Крэк.
      Та задумчиво смотрела вперед. Хеллер начал напевать колыбельную:
      Если когда-либо ты устанешь от жизни
      И захочешь улететь,
      Или король, разочаровавшись, скажет:
      "Близкие мне должны умирать" -
      Отправься в полет
      На корабле,
      И он растает в небе,
      Унося тебя на новую родину.
      Крэк подтянула:
      Смелый принц Каукалси,
      Ты там, в вышине.
      Озорно подмигиваешь
      Далеко. Далеко. Далеко на Луне!
      Оба расхохотались.
      — Вот я и развеселил свою девочку, — сказал Хеллер.
      — Я просто старая ворчливая зануда, — ответила Крэк, положив голову ему на плечо. — Не понимаю, ради чего такой славный парень, как ты, возится с такой сварливой ведьмой.
      — Ты не ведьма, — возразил Хеллер.
      — Нет, ведьма.
      — Давай поспорим.
      Они снова расхохотались, но я совершенно не мог понять, что здесь смешного.
      Графиня Крэк выглянула из окна:
      — А куда мы едем?
      — В гнездо всех пороков, — ответил Хеллер. — Но не бойся. Это имеет отношение к возвращению домой. Это заброшенная забегаловка в Коннектикуте.
      (…) их! Понятия не имею, что Хеллер задумал, но ни к чему хорошему это не приведет. Надо следить за этой парочкой.
      Господи, как же мне разделаться с ними?

      Они пронеслись по просторам Новой Англии через Нью-Рошелл, Порт-Честер и Стэмфорд, а потом Хеллер свернул и въехал в Норуолк. Там остановился у супермаркета и купил сосиски, суфле, булочки и еще кучу закусок.
      Потом они поехали дальше и выбрались на скоростное шоссе.
      — Посмотри вокруг, — сказал Хеллер, махнув рукой в сторону зеленых холмов. — Эти пурпурные цветы на том кустарнике называются рододендроны. Деревья — клены и ели, а дикие цветочки я даже не знаю. Скоро наступит лето, и это его гонцы. Нравится?
      — Да, мило, — ответила графиня Крэк. — Не так красиво, как на Манко, конечно, но мило.
      — Значит, эта планета стоит того, чтобы ее спасли, — заметил Хеллер.
      — Но только не ценой нашего брака, — отозвалась графиня Крэк. — Местные примитивные создания меня с ума сводят. Они ничего не в состоянии понять правильно.
      — Ну, не так уж они и плохи, — произнес Хеллер.
      — А почему они сами не могут позаботиться о своей собственной планете? Почему мой любимый Джеттеро должен здесь надрываться? Это не наша планета. Она принадлежит им. Почему они ничего не делают?
      — У них отсталая технология, вот и все, — ответил Хеллер.
      — Чокнутая, а не отсталая, ты хочешь сказать. Когда я занималась с инженерами, то они сперва не могли понять, что плохого в том, что человек вроде Роксентера подавляет развитие новых технологий, и все ради собственного обогащения. А психологи — почему они учат детей в школе, что у них нет души, а все люди — просто рабы собственных эмоций и не могут сами собой управлять? Допустим, ими плохо управляют, но почему они это терпят?
      — Здешняя система так устроена, — ответил Хеллер, — что люди ничего не могут сделать. И теперь, когда я на собственном опыте познакомился с приемами власть имущих, то понимаю, отчего это происходит. Чаще всего перед человеком стоит выбор: "соглашайся или умри".
      — А мы собираемся захватить эту планету? — спросила графиня.
      — До этого еще сто восемь лет. А к тому времени у них уже неплохо пойдут дела. Это не будет собственно вторжение — скорее союз. Они просто-напросто вступят в Конфедерацию. Опасность заключается в том, что они могут превратить планету в непригодную для жизни, и тогда Великий Совет проведет акцию военного вторжения раньше запланированного срока, просто чтобы не дать планете окончательно погибнуть. Мне бы не хотелось, чтобы это произошло.
      — Ну, мне кажется, нам не стоит с ними связываться, — протянула графиня Крэк. — Ты представляешь, к каким последствиям может привести влияние подобной примитивной культуры на нашу цивилизацию? Волтар может погибнуть.
      — О, ты преувеличиваешь, — отозвался Хеллер. — Что могут эти люди сделать Волтарианской Конфедерации?
      — Многое, — ответила графиня Крэк. — Сексуальные извращения, клевета в прессе, продажные суды, безумные иски, власть богатого меньшинства, психология, психиатрия, наркотики и так далее. Они опасны, Джеттеро. Я считаю, мы должны оставить их в покое. Объявить на этой планете карантин.
      — Дорогая, — сказал Хеллер, — похоже, ты сегодня не в духе.
      — Я расстроена. У меня ужасное предчувствие, что с нами случится что-то очень нехорошее. Такое неприятное чувство, словно за нами все время кто-то наблюдает и этот кто-то не желает нам добра.
      Я поспешно отвел глаза от экрана. У меня волосы встали дыбом от ее слов. Как могла она так точно угадать, в чем дело? Может, она и вправду ведьма? Господи, эту женщину надо убрать, иначе все пойдет прахом.
      — Посмотри, — произнес Хеллер, — мы уже добились успеха. Проект со спорами сработал, и атмосфера становится чище. А два дня назад Изя вовлек "Крайстер Мотор" в производство безбензиновых машин. Если нам повезет, то скоро на этой планете мы сделаем все возможное. Еще один рывок — и все будет кончено.
      Меня так и передернуло. Машины без бензина? Роксентеру придет конец!
      А что он собирается делать с «Буксиром-один»? О Боже, это еще хуже, чем я думал.
      Я взмолился, чтобы небо ниспослало мне хоть какую-то идею, которая поможет мне раз и навсегда покончить с его планами.
      — Извини, что я надулась, — сказала графиня Крэк. — Сегодня хороший день, я не буду его портить.
      — Да ладно, — отозвался Хеллер. — Мы едем к одному человеку, который тебе понравится. Не все местные жители так уж плохи.
      Он резко свернул со скоростного шоссе и поехал по заросшей травой дороге. Вскоре показалась заброшенная ремонтная мастерская.
      Из-под колес затормозившего «порше», громко хлопая крыльями, разлетелись куры.
      Из дома вышла старая слепая женщина и встала на пороге, вытирая руки о фартук.
      — Как дела, симпатичный молодой человек? — спросила она. — Смотрю, вы привезли с собой свою душечку.
      Откуда она узнала? По шагам Крэк? По запаху ее духов?
      Прибывшие вошли в дом и сели пить кофе.
      — Вам регулярно платят ренту? — спросил Хеллер.
      — О да, — ответила слепая старуха. — Это заметно. Разве не видите, что у меня кур стало в три раза больше? Я просто процветаю.
      Она и графиня Крэк еще немного поболтали ни о чем, как это умеют только женщины, а потом Хеллер вышел и открыл гараж. Там стоял потрепанный джип.
      Неожиданно я догадался, что он ездил туда в то время, когда мои видеоприборы наблюдения простаивали без дела. И я не подозревал об этих его поездках. При мысли о том, чем он еще мог заниматься в это время, я занервничал. Что еще он замышляет?
      Хеллер поставил «порше» в гараж, они вместе с графиней и котом сели в джип, помахали слепой и поехали обратно к шоссе. Через какое-то время Хеллер немного притормозил и вгляделся вдаль. Там, на обочине, стояла машина уполномоченных шерифа. Хеллер затормозил рядом с ней.
      — Гляди-ка, да это же наш белый инженер! — воскликнул Ральф.
      — Ты лучше посмотри на его девочку! — подхватил Джордж.
      — Дорогая, — обратился Хеллер к графине, — позволь представить тебе Ральфа и Джорджа. Они — уполномоченные шерифа от морских пехотинцев Мейсабонго.
      — Ух ты! — воскликнул Джордж, тараща глаза на графиню Крэк.
      — Черт побери! — произнес Ральф, быстро срывая с головы широкополую ковбойскую шляпу.
      — Мы решили проверить это местечко, — заявил Хеллер. — Поэтому не удивляйтесь, если увидите дым.
      — Конечно! — ответил Джордж.
      — Господи, мне бы такую работу, как у вас, — сказал Ральф.
      Хеллер тронулся с места и свернул с шоссе на проселочную дорогу без дорожных знаков.
      — Ты их наповал сразила, — заявил Хеллер.
      Крэк захохотала:
      — А при чем тут морская пехота Мейсабонго?
      — Они дополнительно получают в месяц по сто баксов за то, что присматривают за этим местечком, а дядя Джорджа, шериф, получает двести. Плата за дополнительные обязанности. Зато никто не может приблизиться к этой зоне.
      Они немного покружились среди высоченных деревьев, перевалили через холм и спустились в долину. Хеллер проехал по ней, оглядывая окрестности.
      — А где же гнездо всех пороков? — спросила графиня.
      — Вон там, среди деревьев. — И Хеллер направил туда джип.
      — Это дом! — воскликнула графиня.
      — Постоялый двор, придорожная харчевня, — отозвался Хеллер. И рассказал ей об эпохе запрета на спиртное и бутлегерах, которые прятали свой товар в укромных местах.
      Затем они вышли из машины, и кот немедленно отправился изучать окрестности. Хеллер поднялся по каменным ступенькам и отпер дверь.
      — Это настоящая крепость, — сказал он. — Каменные стены, укрепленные бронированные двери, пуленепробиваемое стекло. Здесь похоронено много гангстеров, так что и привидения, наверное, появляются.
      Графиня Крэк вышла на середину большого зала, в котором когда-то танцевали, и взглянула на бумажные фонарики.
      — Здесь холодно.
      — Я открою двери, чтобы сырой застоявшийся воздух улетучился, а дом проветрился и прогрелся, — сказал Хеллер. Он так и сделал.
      — Зачем тебе эта земля? — спросила графиня.
      — Место для посадки, — ответил Хеллер. — И кое-что еще.
      Он пригласил ее в бар и нажал на защелку. Отворилась дверца. Хеллер спустился вниз по лестнице. Графиня Крэк последовала за ним.
      Фонарик осветил выточенные буквы "Шахта Исайи Слокума, 1689". Вниз шли галереи.
      — Вначале я решил, — рассказывал Хеллер, — вернуть к жизни заброшенную шахту. Но у меня не было на это денег. Тогда я решил произвести нужное количество золота и сказать, что добыл его здесь.
      Хеллер прошел по галерее и поднял брезент. Там лежали коробки, которые привез грузовой корабль.
      — И почему же ты этого не сделал? — спросила графиня.
      — Во-первых, у нас появились деньги. Но главная причина: здесь не хватает одной коробки. Коробка номер пять, пропала на Волтаре или по дороге, и никто не знает, как это вышло. А там были необходимые для отливки емкости. На Земле нет такого прочного материала. Здешние емкости просто растворились бы.
      — И ты ее не нашел?
      — Я послал Солтену два или три запроса и просил его снова заказать груз.
      — Она тебе все еще нужна?
      — Ну да. Но не для золота. Я хочу приступить к изготовлению новых аккумуляторов. А для этого нужны те же емкости. Я хотел предложить проект Изе, и тогда можно было бы производить аккумуляторы, подзаряжающиеся прямо от городской сети, и получать миллиарды мегаватт энергии.
      — Мне кажется, Грис должен был бы возобновить заказ и прислать его тебе, — заметила графиня.
      — Можешь присесть, если найдешь чистое местечко, — произнес Хеллер. — Я хочу посмотреть, что тут есть.
      Он начал рыться в коробках и вытащил какие-то металлические рулетки и листы. В конце концов он сказал:
      — Есть все что угодно, кроме того, что надо. А вот это тебе понравится.
      Хеллер отыскал какое-то место на полу, поднял половицу и достал небольшой мешочек. Засунул туда руку, вытащил пригоршню чего-то и подал ей.
      — Несколько недель назад я сделал вот это. — Хеллер раскрыл ладонь и осветил ее фонарем. Вспыхнули миллионы огней!
      — Ой, что это? — воскликнула графиня.
      — Бриллианты, — ответил Хеллер.
      Крэк взяла один и поднесла поближе к свету.
      — О-о-о-о! — протянула она. — Красиво!
      — Я так и думал, что тебе понравится, — заметил Хеллер.
      Я чуть не свалился со стула. У меня просто слюни потекли. В этот момент Крэк смотрела на бело-голубой бриллиант чистейшей воды размером не меньше десяти карат.
      Хеллер высыпал пригоршню в ее сумочку.
      — Возьми. Бриллианты — это ведь просто уголь. Я проверял стойкость посуды, сжимая угольные блоки. Но драгоценностей нельзя делать очень много. А то рынок окажется перенасыщенным, а за этим здесь очень строго следят.
      Когда они шли по лестнице вверх, графиня Крэк все еще разглядывала бриллиант.
      Хеллер развел огонь на кухне и поджарил сосиски. Они поели. Потом он показал графине, как жарить картошку на каминной решетке.
      Позже Хеллер отыскал проигрыватель, поставил пластинку с джазовой музыкой 1920-х, и они стали танцевать.
      Наконец своеобразная вечеринка закончилась, и Хеллер запер дом. Они вернулись в мастерскую и снова пересели в "порше".
      На обратной дороге графиня играла с котом, который все время засыпал, потому что обожрался сосисок.
      — Мы нашли то, за чем ездили? — спросила графиня.
      — Нет, — ответил Хеллер. — Я думал, что здесь найдется что-нибудь подходящее. Но здесь нет ничего, что могло бы заменить прочную посуду и подойти для изготовления аккумуляторов. Все это было в коробке номер пять.
      — А как ты поддерживаешь связь с Солтеном? — спросила графиня.
      — Он дал мне свой адрес в Афьоне, — ответил Хеллер. — Когда мы вернемся, я свяжусь с ним. Нам нужна коробка номер пять.
      Я тонко усмехнулся. Оказывается, я все продумал лучше, чем казалось. Я сумел ему помешать!
      Но моих собственных проблем это никак не решало. Мне нужно было придумать что-то еще. И быстро!

      В ночи раздался грохот прибывающего «Бликсо». Я поднялся на борт, как только спустили трап.
      — Так-так, — громко воскликнул капитан Больц, — как дела у богатенького офицера Гриса?
      — Есть проблемы, — ответил я.
      Он потер волосатую грудь:
      — Проблемы есть у всех. Хорошо, что другие корабли сюда тоже наведываются. Мне нужно капитально отремонтироваться на Волтаре. Я уже на несколько недель выбился из графика. Стамбульская вдова, наверное, с ума сходит от злости. Но у меня есть для нее подарок. Серебро и самый главный сюрприз — я сам.
      — Как дела на Волтаре?
      — Откуда я знаю? Я всего лишь скромный капитан принадлежащего Аппарату корабля. С его величеством не общаюсь. — Он расхохотался над своей шуткой. — Тебе лучше расспросить этого педераста Туолу. Он прилетел с нами и, бьюсь об заклад, знает половину правительственных секретов. В этот раз у меня не было с ним никаких проблем. Он заперся в своей каюте, и все.
      — У меня три пассажира, — сказал я.
      — Прямо так или в состоянии летаргии?
      — Кроуба ты и раньше возил. Я бы его запер. А двое остальных не представляют опасности. По-волтариански не говорят. Но девушку, Крошку Буфер, я бы к экипажу не пускал. Она еще хуже Туолы.
      Больц нагнулся, завязал шнурок на ботинке и сунул мне кучу бланков. Я достал личное удостоверение и начал ставить печати.
      Скоро все было закончено, и Больц убрал бланки.
      — Мне нужно очень быстро обернуться туда и обратно, — сказал он. — Я выбился из графика. Поэтому кончай дела с Туолой и доставь его на борт вместе с пассажирами. Я ненадолго слетаю в Стамбул, потом вернусь сюда и отправляюсь.
      Я спустился вместе с ним по трапу, отдал капитану охраны приказ грузить пассажиров и вручил ему все необходимые бумаги.
      — Я рад, что эта девушка уезжает, — сказал капитан охраны. — Она ругается, как пират, и требует, чтобы мы дали ей сделать один звонок. В ваш адрес она употребляет такие прилагательные, что даже камни сгорели бы со стыда. Не хотите спуститься и успокоить ее?
      — Ни за что! Передайте ей, чтобы она распаковала одну из своих сумок и покурила. А как мужчина?
      — Парень по имени Мэдисон? Никаких проблем. Он только сказал, что так и знал, что этим кончится. А этот чокнутый Кроуб вообще молчит.
      — Грузите их на корабль, — велел я. — А мне нужно повидаться с курьером.
      — Он там. На сей раз даже не в наручниках.
      Туола по прозвищу Тик-Так прятался под лестницей. В руках у него была сумка. Я махнул ему рукой и повел в свободную комнату.
      Тик-Так просто горел желанием поделиться с кем-нибудь известными ему тайнами. Но боялся, что их услышат не те, кому надо.
      Он нагнулся к моему уху, и меня окатил удушливый запах его духов.
      — Он все сделал, — прошептал Тик-Так.
      — Кто что сделал? — нетерпеливо перебил его я.
      — Ломбар. Он снабжает Великий Совет наркотиками и полностью подчинил его себе. Ему помогли придворные психологи. Ломбар держит всех на крючке и контролирует снабжение. — Тик-Так отодвинулся и огляделся, чтобы убедиться, что нас не подслушивают. Потом снова нагнулся и продолжил: — Он добрался до самого его величества Клинга Гордого!
      Глаза у меня заблестели. Какие новости!
      — Он собирается взять в свои руки контроль за рождаемостью, — прошептал Тик-Так. — Ломбар сейчас контролирует весь Волтар.
      Потрясающие новости. Я внезапно понял, что скоро стану шефом Аппарата!
      — Он велел передать вам это, — сказал Тик-Так и сунул мне листок.
      Я развернул его. Это была записка, составленная из вырезанных из газет и наклеенных на бумагу букв. В ней говорилось: "Убей (…)!" Я взглянул на Туолу:
      — А как с капитаном Тарсом Роуком? Ведь у Хеллера есть с ним связь.
      — Капитан Таре Роук смещен с должности королевского астрографа. Его послали служить на далекий Калабар. Забудьте о нем.
      Я был вне себя от радости!
      — На словах велено передать, — продолжил Тик-Так, — что поступление опиума, героина и амфетамина не должно прерываться ни на секунду, а это значит, что ИГ Барбен ничто не должно беспокоить.
      Это значило, что ничто не должно пошатнуть позиций Роксентера!
      Радость моя поубавилась. Я вспомнил о том, какая у меня сложилась ситуация. Мои проблемы все еще существовали.
      Нужно торопиться!
      Я поставил печати на привезенных им бумагах, но думал при этом совсем о другом.
      — А где моя награда? — спросил Тик-Так. — Вы знаете, толстый охранник и та жирная женщина…
      Я оттолкнул от себя вонючего педераста и прорычал:
      — Ты получишь награду, когда я стану шефом Аппарата.
      Мне нужно было подумать. Мне нужно было подумать, как все уладить. Я должен найти решение проблемы. И найти его быстро.

      В потайной комнате я склонился над листком бумаги. Мне надо срочно придумать план. Я прекрасно понимал, что решается судьба нескольких миллиардов жизней. Мне нельзя было допустить ошибку: должны проиграть Хеллер и Крэк, а не я. Я стал писать. Итак: Черная Челюсть, он же Форрест Клошар.
      Я написал его имя.
      Что мне с ним делать?
      И тут меня осенило!
      Я убью Хеллера. Взорву "Крайстер Мотор" в Детройте. Сотру с лица земли Охокихоки в штате Флорида и таким образом решу проблему с Майами, которое не покупает бензин и нефть. Взорву Эмпайр Стейт Билдинг и уничтожу Изю Эпштейна и Бац-Баца Римбомбо. Я написал их имена на бумаге. Я ничего и никого не хотел упустить.
      Потом я позвоню Гробсу и скажу: "Видите? Мэдисон работал слишком медленно. А теперь я упрочил положение топливного короля раз и навсегда". Я буду вести себя скромно: "Надеюсь, вы уже прочли обо всем в газетах?" А потом я скажу: "Поэтому, пожалуйста, сделайте меня снова персональным шпионом семьи Роксентера, ведь я справился с заданием". А он ответит: "Инксвитч, мы гордимся вами. Конечно, мы снова берем вас на работу".
      Потом я отправлюсь в камеру к Черной Челюсти и скажу: "Вставай, тупица. Ты говоришь с персональным шпионом семьи Роксентера, позвони в свой офис и сам убедись в этом". И тогда он, конечно, порвет закладную на нашу базу на Земле.
      Я еще немного понаслаждаюсь его ужасом, а потом вышвырну его со своей земли. Да, это будет здорово. Поэтому я добавил его к списку.
      Потом уселся и гордо обозрел мое произведение.
      И тут я краем глаз уловил какое-то движение на экране. Нож, занесенный над куском мяса.
      Графиня Крэк.
      По спине у меня пробежала дрожь.
      Я снова посмотрел на свой план и передвинул бумагу так, чтобы с экрана ее нельзя было увидеть. В моем великолепном плане зиял гигантский пробел.
      Как только кто-нибудь замахнется на Хеллера, то сам окажется под прицелом холодного, убийственного взгляда графини Крэк.
      Я еще немного поразмыслил. Да, это огромное упущение.
      Чтобы можно было безнаказанно пристрелить Хеллера, вначале надо избавиться от этой ведьмы.
      Я думал, думал и думал. Я бродил туда и сюда. До сих пор мне не везло. Но сейчас я просто обязан добиться своего.
      Вдруг мне на глаза попалась корзина. Там лежали письма, которые накопились за время моего отсутствия. Их никто не читал. У меня в мозгу забрезжила свежая мысль.
      Я подошел к корзине. Сверху лежала открытка от вдовы Тейл.
      Йе-ей, где ты там? Почему не пишешь?
      Наш малыш уже стучит ножками. Он скоро появится на свет. С нетерпением жду счастливой свадьбы.
      Пратия
      К черту ее. Когда я стану шефом Аппарата, я ее уничтожу. Я швырнул открытку на пол.
      Еще там валялись просроченные счета с Волтара. Их я тоже швырнул на пол.
      От следующего послания у меня волосы встали дыбом. Оно было засунуто глубоко в корзину, но на нем стояло сегодняшнее число! Это оказалась записка от неизвестного убийцы, которого нанял Ломбар, чтобы пришить меня, если я провалю задание! Там говорилось:
      Убей, или тебя убьют. Таков закон.
      Вместо подписи стоял кровавый росчерк.
      Мне стало очень не по себе. Я долго пытался догадаться, кто это мог быть. Похоже, записка как-то связана с «Бликсо», потому что там стояло время: отправлено через час после прибытия корабля.
      Как ужасно будет, если убийца появится и по ошибке убьет меня, когда от победы и вершины успеха меня отделяет всего один шаг, когда я могу стать главой могущественной, смертельно опасной организации.
      Да, пора мне заняться делом!
      Но я все еще не нашел, что искал. Я всмотрелся повнимательнее. Вот оно!
      Записку подсунули под дверь, и совсем недавно. Сообщение от Хеллера!
      Он сказал, что пошлет его. Да, вот и еще два старых сообщения, уже запылились.
      Я вскрыл самое свежее:
      Султан-бею, Римская вилла, Афьон, Турция. Пожалуйста, возобновите заказ на присылку коробки номер пять. Ее отсутствие задерживает завершение миссии.
      Дж. X.
      В двух предыдущих сообщениях оказалось написано то же самое. Но меня не интересовало, что в них говорится; я хотел, чтобы Крэк и Хеллер знали, что я их получил.
      Я знал, что должен решить эту проблему.
      Но мне нужно было узнать еще кое-что. А этого я пока не знал.
      Я пошел в спальню, но так и не смог заснуть и провертелся на кровати всю ночь.
      Поднялся я рано и долго бесцельно слонялся по комнате. Потом почистил оружие.
      Когда Хеллер и Крэк в Нью-Йорке наконец встали, я уже сидел, не отрывая взгляда от экрана, и ждал.
      Я молился, чтобы мне повезло. У меня оставалось слишком мало времени.
      Я вставил в видео приборы пленку, которой не было со мной в Нью-Йорке. В случае необходимости ее можно перемотать назад, потому что они могли заговорить об интересующем меня предмете, когда я буду завтракать.
      Наступил вечер. «Бликсо» улетел.
      Я провел еще одну бессонную ночь и еще одно утро прослонялся по комнате. В моем распоряжении оставалась всего одна неделя, а потом кто-нибудь хватится Черной Челюсти. Хеллер и Крэк специально тянули время. Мне нужно было узнать всего несколько магических слов.
      У меня наступил полдень, а они только проснулись.
      И за завтраком я наконец получил то, что хотел.
      Хеллер и Крэк ели на террасе среди зелени.
      — Дорогая, — сказал Хеллер, — прости, что я все время разъезжаю, но Изя хочет, чтобы сегодня я поехал с ним в Вашингтон. Компания "Чудо-нефть из Мейсабонго" собирается скупить права на всю нефть в США, до последней капли. Изя не знает, каковы наши финансовые возможности, а я последнее время был близок к послу Мейсабонго.
      — Всю нефть! — воскликнула графиня Крэк. — А куда ты ее денешь?
      — Нам не надо ее никуда девать, — ответил Хеллер. — Каждый имеет право скупить что угодно. Мы покупаем опционы по определенным нынешним ценам, и если мы скупим все опционы, то сможем диктовать на них цены. Для моего плана мы должны закупить опционы минимум на шесть месяцев. Компаниям очень нужны деньги, и продавцы опционов так горят желанием поскорее их продать, что у нас не будет проблем. Они подумают, что у нас не хватит денег оплатить опционы и они без риска положат в карман полмиллиарда долларов, да еще и не потеряют нефть. В любом случае нам надо переговорить с послом. Завтра утром мы собираемся вылететь в Детройт. Мне надо провести испытания новых машин с безбензиновым двигателем и убедиться, что все в порядке. Я постараюсь вернуться домой не позже завтрашнего вечера, в крайнем случае — послезавтра утром.
      — И чтобы никаких женщин в Вашингтоне, — добавила графиня Крэк.
      Оба расхохотались.
      — Я улетаю в час, — сказал Хеллер.
      Мои молитвы были услышаны. Уж теперь-то я не промахнусь!
      Я схватил радиопередатчик и вызвал Рата. Тот был у себя в нью-йоркском офисе.
      — Сегодня в четырнадцать тридцать, — сказал я, — ты должен позвонить. — И я назвал номер.
      — Это квартира офицера его величества, — заметил Рат.
      — Вот именно, — подтвердил я. — Но его там не будет. Его подруга только что вернется из аэропорта. Я хочу, чтобы ты сказал ей, что у тебя есть срочное сообщение от офицера Гриса. Ты его передашь. Вот текст сообщения: "Я не могу прислать коробку номер пять, потому что боюсь, что Джеттеро навредит себе, используя ее содержимое".
      — Это все?
      — Это все, — ответил я.
      — Подождите, — произнес Рат. — В этом сообщении нет никакого смысла.
      — Она поймет. Делай, что тебе говорят!
      — Послушайте, — сказал он. — Я вас знаю. Я видел девушку. Это одна из самых красивых женщин в Конфедерации. Ее можно сравнить с Хайти Хеллер, сказочной мечтой несчастного Терба. Вы уверены, что она не пострадает от сообщения?
      — Нет-нет, — успокаивающим тоном произнес я. — Конечно, нет. Это что-то вроде условного кода — она будет рада.
      — Надеюсь, — отозвался Рат и отсоединился. Кому какое дело, что он думает. Ему платили за его работу, так же, как и мне.
      В девять тридцать утра по моему времени я прилип к экранам. Графиня Крэк проводила Хеллера в аэропорту Ла Гардиа и в четырнадцать ноль-ноль по ее времени вернулась домой.
      В четырнадцать тридцать дворецкий Бэлмор вошел к ней в кабинет, где она рассматривала документы окончивших курс студентов, и сообщил:
      — Мадам, вас срочно просят к телефону. Я переключил связь на этот аппарат.
      Крэк в панике схватила трубку: может быть, подумала, что с Хеллером что-то случилось. Рат, комкая слова, передал ей сообщение.
      — Кто говорит? — спросила она. Но Рат повесил трубку.
      Крэк встала и произнесла именно то, что и должна была:
      — Господи, что же я наделала?
      Я злорадно расхохотался. Сработало. Графиня считала, что гипнотическое внушение, примененное ко мне, все еще действует и что именно это внушение — невозможность причинить Хеллеру вред — помешало мне отправить коробку номер пять.
      Крэк несколько раз прошлась по комнате. Потом потянулась за телефоном. Я не мог поверить своему счастью. Графиня Крэк попалась. И, естественно, решила, что единственный способ исправить создавшееся положение — провести еще один сеанс гипноза. А для этого существовал только один способ…
      — Соедините меня с центральной службой заказов билетов на самолет, — произнесла Крэк. Потом подождала, пока ее соединят. — Когда следующий прямой рейс в Стамбул? — Ей ответили, что прямого рейса нет. В расписании произошли изменения, поэтому они могут заказать билет на десять вечера и ей придется ждать в Риме нужного самолета еще шесть часов.
      — Давайте, — сказала Крэк. — Мне нужен билет до Афьона, Турция. Меня зовут Рада Парадис Крэкл.
      Ей сообщили номера рейсов.
      Я торопливо записал их и не смог удержаться от смеха. Она даже не воспользовалась кредитной карточкой «Соковыжималки», а сказала, что заплатит наличными.
      Потом она попросила:
      — Пожалуйста, закажите и обратный билет.
      Я злобно растянул губы в улыбке. Обратный билет ей не понадобится.
      Графиня Крэк никогда не вернется!

      Крэк написала Хеллеру коротенькую записку и отдала ее Бэлмору. Потом распорядилась, как поступить с машиной, и стала собирать вещи.
      Неожиданно я задумался. А если убийца не попадет в Хеллера?
      Тогда если я просто пристрелю графиню, то не смогу с ним поторговаться.
      И тут меня осенило!
      Теперь я знал, что делать, но у меня оставалось мало времени.
      Я бросился по туннелю в ангар, в комнату капитана Стэбба.
      — Когда вы сможете поднять в воздух фронтовой "прыгун"? — спросил я.
      — Через десять минут, — ответил он. — А что случилось?
      Я понял, что вынужден буду применить всю свою изворотливость, чтобы заставить этого пирата помочь мне.
      — Мы хотим ограбить ряд банков, — сказал я.
      — Самое время, — отозвался капитан Стэбб.
      — Но на этой планете грабители банков должны брать заложников.
      — Правда? — удивился он.
      — Да, сэр, — сказал я. — У них должны быть заложники. Но у меня появилась одна мысль. Мы возьмем заложника заранее.
      — Эй! — воскликнул он. — Тогда нам не придется искать, кто остался в живых, после того, как мы поднимем на воздух все здание.
      — Правильно, — ответил я. — Поэтому надо взять заложника, за которого заплатят миллиарды. А потом мы предпримем кое-какие шаги, которые приведут нас к невиданному богатству.
      — Здорово, — одобрил Стэбб. — А то здесь становится скучновато. Без вашего приказа Фахт-бей нас никуда не выпускает.
      — Теперь выпустит. Быстро говорите, кто из ваших людей лучше всех изображает землянина?
      — Джиб, второй инженер.
      — А он ничего не будет иметь против, если ему предложат ударить кого-нибудь ножом в спину?
      — Сейчас не до шуток, — сказал капитан Стэбб. — Пиратство — серьезная профессия. Конечно, он способен на это.
      — Тогда быстрее на борт! — скомандовал я. — Высадите его к северу от международного аэропорта в Риме, дайте ему билет, и пусть летит вот этим рейсом.
      Я дал Стэббу необходимые указания и снабдил его деньгами и необходимым снаряжением для этого человека.
      — Когда закончите, — сказал я, — возвращайтесь с докладом. Мы вылетим завтра же ночью. Вперед!
      Я вызвал Фахт-бея и сказал ему, что приказ поступил от Ломбара Хисста. Механики установили фронтового «прыгуна» на взлетную платформу, тот взвился вверх и исчез в ночном небе.
      Я вернулся к экранам.
      Теперь не должно быть ошибок!
      Я наблюдал, как графиня заканчивает укладывать вещи.
      Графиня Крэк, на сей раз тебе от меня не уйти!
      И Хеллер не заподозрит меня, если даже мне не удастся с ним разделаться.
      Но мне удастся.
      Они оба заплатят за все мои неприятности, и дорогой ценой!
      Я поднял бокал сиры за свой будущий пост начальника Аппарата и почувствовал прилив сил, который бывает, когда наверняка знаешь, что тебя ждет победа.

      Я заглянул в расписание и еще раз все тщательно проверил.
      Графиня Крэк вылетит из Нью-Йорка в двадцать два ноль-ноль по европейскому времени. По моему времени это произойдет завтра утром в пять. Она прибудет в Париж, аэропорт Шарля де Голля, в одиннадцать ноль-ноль следующего дня по ее времени. У меня это будет полночь.
      Крэк прибудет в Рим, аэропорт Леонардо да Винчи, в пятнадцать десять по римскому времени и в шестнадцать десять — по моему.
      Затем вылетит из Рима завтра вечером в двадцать один ноль-ноль. По моему времени — десять вечера.
      Но до Стамбула она не доберется.
      Из Рима она полетит на самолете Средиземноморской авиакомпании. Рейс номер 931. Самолет ДС-9, серия 10. Размах крыльев 89,4 фута, высота 27,5 фута, длина 104,4 фута. Имеет два реактивных двигателя системы Пратга и Уитни по сторонам фюзеляжа и один обычный в хвосте. Максимальная скорость 560 миль в час. Вес самолета 98 500 фунтов плюс 19 200 фунтов груз.
      Наверное, на борту будут пилот и второй пилот, возможно, штурман, потому что полетят они над океаном. Три стюардессы. И около девяноста пассажиров.
      Капитан Стэбб на фронтовом «прыгуне» вернулся еще до рассвета, и я помчался к нему в ангар.
      Из кабины космического корабля, напоминающего формой колокольчик, вылез капитан Стэбб и быстро подошел ко мне. Он просто сиял.
      — Мы его высадили. И вручили ему радиопередатчик. Вот видеоприбор, а на лацкане у него закреплена видеокамера «Марк-5». — Он протянул мне видеоприбор.
      Да, на экране виднелся зал ожидания в аэропорту Леонардо да Винчи в Риме. Изображение было повернуто набок. Скорее всего Джиб задремал на сиденье в зале ожидания.
      Я отдал Стэббу свои расчеты:
      — Реактивные двигатели общей мощностью пятьдесят шесть тысяч лошадиных сил. Это многовато.
      — Справимся, — ответил он.
      — Отлично, — отозвался я. — Идите спать. Сегодня вечером, как только стемнеет, вылетаем.
      — Умираю от нетерпения, — ухмыльнулся он.
      Я побежал обратно в свою комнату. Мне нужно было убедиться, что графиня Крэк села на нью-йоркский самолет.
      Да, вот и она, проходит таможенный досмотр. А вот ее сумка с вещами. Я-то знал, что там лежит.
      — Посадка на ваш самолет через полчаса, мадам, — сообщил ей служащий. — Счастливого пути.
      Я ухмыльнулся. Здорово. Сколько раз я пытался заманить смертельно опасную графиню Крэк в ловушку, и каждый раз мне это не удавалось. Но сейчас я не промахнусь!
      В аэропорту играли какие-то ребятишки. Один из них со всего размаху налетел на графиню. Она потрепала его по голове, а тот посмотрел на нее и улыбнулся.
      Я напряженно всматривался в экран. Я должен непременно убедиться, что графиня Крэк не попытается дозвониться до Хеллера в Вашингтоне, поскольку был уверен в том, что он обязательно скажет ей "нет".
      Крэк купила конфет и журналы.
      Потом объявили ее рейс.
      Я радостно наблюдал, как проходила посадка.
      Она уселась в кресло и застегнула ремень.
      Взревели двигатели. Самолет тронулся вперед и покатил по взлетному полю.
      С нарастающим грохотом он промчался по полосе и взлетел.
      Я вздохнул с облегчением, но все равно не отрывался от экрана, чтобы ничего не пропустить.
      Через двадцать минут мой экран начал тускнеть. А скоро и совсем выключился.
      Графиня Крэк оказалась за пределами двухсотмильной зоны действия активатора-приемника, который остался на крыше Эмпайр Стейт Билдинг.
      Теперь все экраны не работали. Кроуб отправился на Волтар, Хеллер сидел в Вашингтоне, а графиня Крэк летела над Атлантикой, и мне нечего было смотреть.
      Полет займет восемь часов пятьдесят пять минут, а потом она прибудет в Париж. Во французской столице Крэк задержится на два часа пятнадцать минут. Так что через одиннадцать часов и десять минут она уже приземлится в Риме. А еще через пять часов пятьдесят минут вылетит рейсом 931 на самолете Средиземноморской авиакомпании. Но еще раньше я вылечу из Афьона.
      Только через двенадцать часов я смогу увидеть ее с помощью камеры Джиба в Риме в тысяче миль отсюда. А до вылета мне осталось почти шестнадцать часов.
      Я лег в постель и постарался заснуть. Но не смог. Сбывались мои заветнейшие мечты.
      Графиня Крэк летела прямо в сплетенную мною паутину. И скоро еще одной глупой бабочкой во Вселенной станет меньше.
      Скоро все мои проблемы будут решены.

      Приблизительно в шесть часов вечера по моему времени она появилась на экране видеокамеры, прикрепленной на лацкане Джиба.
      Я сидел за ужином, но от возбуждения не мог есть. На столе передо мной стоял видеоприбор. А рядом с ним радиопередатчик.
      Графиня Крэк шла вдоль ряда маленьких магазинчиков в Римском аэропорту. Она была одета в темно-синий костюм. Ее пушистые золотистые волосы выбивались из-под широкополой шляпы. Пара молодых итальянцев застыли на месте и проводили ее восхищенными взглядами.
      Крэк подходила к открытым лоткам, а там всегда полно всяческих вещей: медели пушек, шелковые шарфы, тканые картины.
      Совершенно случайно рядом с ней оказался Джиб. Но он ее заметил, потому что повернулся, и, когда она прошла мимо, уставился ей вслед. Я дал ему фотографию с ее паспорта, которая была не самого лучшего качества, и опасался, что он не узнает графиню. Но теперь я мог успокоиться. Славный парень Джиб.
      К графине Крэк подбежала пара мальчишек с блокнотами в руках. Они хотели получить у нее автограф, наверное, решив, что она кинозвезда. Графиня Крэк рассмеялась и что-то написала.
      Они прошли вплотную к Джибу, рассматривая полученные надписи.
      — Господи Иисусе! — воскликнул один по-итальянски. — Я считал, что Лорен Бэколл уже умерла.
      — Нет же, ты ничего не понял. Это ее дочь.
      Первый обернулся:
      — Ах да. Теперь я вспомнил. Но дочка красивее своей мамочки.
      Заговорило радио:
      — Офицер Грис?
      — Слушаю, — ответил я.
      — Я слежу за той женщиной? Она красивее, чем на фотографии, и подписалась каким-то чудным именем в блокноте детишек.
      — Это та самая женщина, — подтвердил я.
      — Хорошо. Буду следить за ней.
      — Давайте, — согласился я. — Но будьте очень осторожны. Она смертельно опасна и очень изворотлива.
      — Я буду осторожен, — пообещал он и выключил передатчик.
      Крэк вошла в магазин, а Джиб передвинулся так, чтобы снимать ее через открытую дверь.
      До меня доносился ее голос: она трепалась с продавцами. Я сделал погромче.
      Графиня Крэк рассматривала шелковые шарфы. Я и не подозревал, что теперь она может свободно говорить по-итальянски. Наверное, ее научил Хеллер.
      Она выбрала зеленый и поднесла его к свету. Это был очень элегантный шарф.
      — Я его возьму, — сказала она. — Он подходит к цвету его глаз. Положите в красивую коробку. Это подарок для одного моего друга доктора.
      Прахд. Она покупает подарок для Прахда.
      В это время Крэк разглядывала другие шарфы. Потом она вытащила длинный галстук дымчато-бронзового цвета. На нем были изображены старинные ружья. Он был уже завязан.
      — А этот я возьму для еще одного моего друга, поэтому тоже упакуйте покрасивее.
      Неужели она имела в виду меня? Я вздрогнул. Ружье, чтобы меня пристрелить, и удавка, чтобы придушить. Какое счастье, что я уже начал действовать!
      Когда подарки упаковали, Крэк пошла в ресторан, заказала ужин и приступила к трапезе.
      Сидящий в противоположном углу Джиб тоже ужинал и наблюдал за ней. Меня немного раздражало, что он заказал себе такой шикарный ужин за мой счет. Но об этом я поговорю с ним после окончания дела.
      Пришла пора мне тоже отправляться.
      Я пошел в свою комнату, переоделся в теплый лыжный костюм с электроподогревом, надел ботинки и шапочку. На высоте тридцати тысяч футов может оказаться прохладно.
      Я посмотрел на себя в зеркало. Черный цвет костюма не будет привлекать ко мне внимания как к мишени, если начнется стрельба.
      Я взял несколько пистолетов и рассовал по карманам все самое необходимое. В этот раз я не забыл взять с собой контрольную звезду, которая взбодрит антиманко, если те вдруг выбьются из сил.
      Наконец я взял радио и видеоприбор и спустился в подземный ангар.
      Экипаж фронтового «прыгуна» был в полном сборе и ждал меня.
      Я взобрался в кабину по лестнице.
      Графиня Крэк, на сей раз ты от меня не уйдешь!

      Фронтовой «прыгун» прошел сквозь электронно-световую иллюзию горной вершины и взмыл в черное ночное небо.
      Двое пилотов-антиманковцев темными силуэтами выделялись на фоне приборной доски, освещенной контрольными огоньками.
      Капитан Стэбб сидел рядом со мной. Позади нас над инструментами склонился бортовой инженер.
      Мы мягко поднялись на высоту в семьдесят тысяч футов и со скоростью двух тысяч миль в час понеслись к Риму.
      С экрана, соединенного с камерой Джиба, донесся голос:
      — Посадка на рейс 931 Средиземноморской авиакомпании в Стамбул у выхода номер пять.
      Капитан Стэбб взглянул на меня, глаза его сверкнули:
      — Интересно, она везет что-нибудь с собой?
      — Это та женщина, которая нам нужна, — сказал я. — А за ней последуют и банки.
      — Надеюсь, нам повезет, — сказал он.
      — Вот заложница, — произнес я, показывая на графиню Крэк в очереди на посадку. — Та, у которой в руках два свертка в золотой бумаге.
      — А в них что-нибудь ценное?
      — Это вы сами выясните, — ответил я. — Но самое главное — взять заложницу.
      — Не волнуйтесь, — произнес он, — уж в этом мы специалисты. Я могу вам такое порассказать, что у вас волосы встанут дыбом.
      Меня совершенно не интересовало, от чего у меня волосы встанут дыбом. Меня интересовала только Крэк.
      Мы летели дальше, и скоро внизу показались огни Рима.
      Стэбб посмотрел на часы, встал и взглянул через плечо пилота:
      — Ищи взлетную полосу.
      Потом снова посмотрел на экран. Пассажиры садились в самолет. Посмотрим, будет ли нам везти и дальше.
      Пассажиры рассаживались по местам. Джиб держался сзади. Графиня Крэк положила подарки на полку над креслом и села у иллюминатора слева. Она находилась в середине самолета.
      Пассажиров оказалось совсем немного. Я попытался их посчитать и насчитал сорок человек. Ночной рейс в Стамбул, который прибывает туда на рассвете, не пользуется популярностью. Там были бизнесмены, туристы, женщины и дети. Рейс второго класса.
      Удача!
      Кресло позади Крэк осталось пустым!
      Камера дернулась. Джиб усаживался сзади Крэк.
      — Здорово! — воскликнул я.
      — Славный парень Джиб, — заметил Стэбб. — Разве вы не видели, как он сунул взятку служащему?
      Я охнул. Он и правда тратил мои деньги направо и налево!
      Один из пилотов-антиманковцев нагнулся к Стэббу:
      — Скажите, когда он будет взлетать, чтобы мы могли опознать его на экране.
      Стэбб пристально смотрел на прибор. Донесся шум двигателей.
      — Давай!
      — Вижу его, — ответил антиманковец. — Он начал движение у меня на экране.
      Все еще глядя на мой экран, Стэбб произнес:
      — Взлетает!
      — Подтверждаю, — отозвался пилот-антиманковец.
      Вскоре другой пилот сказал:
      — Он направляется на восток. Это точно он! Капитан Стэбб достал карту и направил на нее луч фонарика.
      — Теперь ему придется пересечь всю Италию. Затем он полетит над Адриатикой. Потом доберется до озера Шкодер на границе между Югославией и Албанией и далее полетит над Родопами. Но мне больше нравится море. Он будет лететь над водой больше получаса. Пойдет?
      — Великолепно, — согласился я.
      Он прошел вперед, нагнулся к пилотам и показал им карту.
      Я снова взглянул на экран. Мне была видна только голова графини Крэк.
      Антиманковцы смотрели на приборы. Капитан Стэбб вернулся.
      — Им надо пролететь около ста пятидесяти миль, — сообщил он мне. — А потом они окажутся над морем. — Стэбб повернулся к инженеру у нас за спиной: — Когда я скажу, глуши их радио.
      Инженер кивнул и взглянул на прибор на полу. Потекли минуты напряженного ожидания.
      — Они будут над водой через три минуты, — сказал пилот-антиманковец.
      — Начинай снижение, — отозвался Стэбб и скомандовал инженеру: — Глуши радио.
      Фронтовой «прыгун» понесся вниз с такой скоростью, что экран чуть не взлетел вверх.
      — Расстояние две мили, продолжаем сближение, — доложил пилот-антиманковец.
      — Держись точно рядом с ними, — сказал капитан Стэбб. — Береговые радары не должны заметить ничего подозрительного. — Он обернулся к инженеру: — Готовь тяговые лучи захвата.
      — Расстояние двести ярдов, продолжаем сближение, — доложил пилот-антиманковец.
      Я взглянул на экран. На борту самолета все было спокойно. Стюардесса у двери доставала подушку для ребенка.
      Капитан Стэбб схватил радиопередатчик.
      — Давай! — рявкнул он.
      На экране было видно, что камера приподнимается.
      Джиб перегнулся через сиденье. Левой рукой он резко пригнул голову Крэк вниз.
      А правой почти мгновенно всадил ей в плечо шприц с парализующим составом.
      Графиня Крэк попыталась вскочить.
      Стюардесса завизжала.
      — Есть сближение! — гаркнул пилот-антиманковец.
      — Включить лучи захвата! — заревел Стэбб.
      Лучи нащупали и подтащили авиалайнер снизу к фронтовому «прыгуну». Все. Самолет захвачен. Наш корабль накренился.
      Я посмотрел вниз. Инженер открыл люк. Был виден фюзеляж самолета, прижатый к днищу фронтового "прыгуна".
      — Следите за скоростью! — закричал Стэбб. Я посмотрел на экран.
      Паника!
      Люди вскакивали с кресел. Дети орали.
      Джиб отступал к проходу.
      — Ножницы! — орал Стэбб. Инженер нырнул в люк.
      Из рубки самолета выскочил пилот.
      — Можно мне стрелять? — прокричал Джиб.
      — Отстреливайся! — крикнул я в ответ.
      Джиб поднял бластер и нажал на курок. Проталкивавшийся к нему пилот и еще трое рядом с ним исчезли в электрической вспышке.
      — Готово! — крикнул инженер.
      Я взглянул вниз. В потолке самолета зияла большая круглая дыра.
      Капитан Стэбб уже спускался по лестнице. Вот он спустился и исчез из виду.
      Паника увеличилась, до меня доносились вопли и с экрана, и сквозь дыру.
      На экране появился Стэбб. Его огромные ручищи так и мелькали в воздухе, сбивая пассажиров с ног. На пути у него оказался визжащий ребенок, и капитан отшвырнул его прочь.
      Потом у Стэбба в руках оказалась какая-то вещь, и он распахнул дверь рубки.
      Второй пилот уставился на него. Кулак капитана Стэбба опустился на его лицо и расплющил его в кровавую массу.
      Стэбб довольно долго возился в рубке, а люди продолжали кричать. Какой-то бизнесмен бросился на Джиба, и Джиб снова выстрелил.
      Теперь стало лучше видно.
      Стэбб выбрался из рубки. В руках он нес черный ящик, который записывает все происходящее на борту самолета в последние минуты до катастрофы.
      Еще один ребенок оказался у него на пути. И капитан размозжил ему череп ящиком.
      Потом он подошел к креслу Крэк, в которое вцепился какой-то мужчина. Капитан ударил его ящиком. Он искал упакованные в золотую бумагу свертки. Наконец он нашел их и сорвал с одного обертку. Взглянул на шелковый шарф и бросил его. Разорвал другой сверток и обнаружил галстук. После чего с отвращением выбросил оба свертка.
      Несколько пассажиров еще держались на ногах. Стэбб методично забил их до смерти. Потом он вместе с Джибом принялся срывать с рук часы и вытаскивать из карманов кошельки. Из какой-то сумки они вытряхнули подгузники и сложили туда свою добычу.
      Потом Стэбб прошел в середину самолета, поднял графиню Крэк, перебросил ее через плечо и вернулся к Джибу. Лицо графини Крэк было закрыто рассыпавшимися волосами. Руки безжизненно повисли.
      Стэбб махнул рукой, Джиб стал подниматься по лестнице и через секунду появился рядом со мной. Бросил на пол сумку с награбленным и нырнул обратно. Снял графиню Крэк с плеча капитана, приподнял и положил ее на пол.
      Появился Стэбб.
      — Мы все еще над морем? — прокричал он.
      — В нескольких милях от берега! — крикнул в ответ пилот-антиманковец.
      — Выравниваемся! — рявкнул Стэбб. — Инженер, отключить лучи!
      Пока втаскивали лестницу, я взглянул вниз.
      Неожиданно самолет оторвался от нас.
      Накренился на одно крыло и по спирали пошел вниз.
      Я вдруг почувствовал себя очень тяжелым, а потом понял, что мы с бешеной скоростью несемся вверх.
      Раздался голос пилота-антиманковца:
      — Внизу острова. Я посмотрел по карте — они называются Палагружа.
      Это плохо. Я не хотел, чтобы самолет упал на остров.
      — Нужно снова поймать самолет! — приказал я.
      И посмотрел вниз сквозь открытый люк. Там царила темнота. Я ничего не видел. Внезапно люк захлопнулся. Я поднялся и взглянул на экраны.
      Самолет, освещенный невидимыми с земли лучами, был хорошо виден. Он падал, хотя моторы все еще работали.
      — Мы не сможем его поймать, — сказал Стэбб. — Я сломал пульт управления.
      Самолет планировал прямо к большому острову. Я задержал дыхание. Он должен был упасть в море и не оставить после себя никаких следов.
      Внезапно авиалайнер клюнул носом и стал падать вертикально. Больше он не выровнялся.
      Наверное, попал в вихревой воздушный поток.
      Я с облегчением вздохнул и посмотрел на пол.
      Там лежала графиня Крэк. Она будет без сознания еще часа три, не меньше.
      Не желая дотрагиваться до нее, я махнул рукой капитану Стэббу:
      — Свяжите ей руки и ноги, да покрепче. Графиня Крэк больше не опасна. Она полностью в моей власти!

      Мы вернулись на нашу земную базу внутри горы в Афьоне, в Турции, задолго до рассвета. Корабль снова спустился сквозь электронно-световую иллюзию, которую даже радары принимали за горную вершину, и приземлился на полу ангара.
      Не желая дотрагиваться до графини Крэк, я махнул рукой Стэббу, чтобы тот поднял ее.
      Он перекинул ее через плечо и вскарабкался по лестнице.
      — Теперь у нас есть заложница, — сказал он мне. — Так когда мы отправимся грабить банки?
      — Я должен убедиться, что в них есть золото, — произнес я. — Я использую свои связи и немедленно сообщу вам.
      — Куда спрячем наложницу? — спросил Стэбб. — Нам надо отправить ее в безопасное место.
      — Одно такое я знаю, — заявил я. — Идите за мной. Я направился к тюремным камерам. Среди них находилась одна большая камера, которую я построил для Кроуба, из нее не смогла бы убежать даже графиня Крэк.
      Я набрал кодовую комбинацию на наружной двери, после чего отпер внутреннюю дверь и включил свет. Там было очень грязно: в этой камере никто и никогда не убирал. А Кроубу было все равно, где он и что с ним.
      Но в камере находился рычаг, который включал систему автоматической мойки. Я потянулся к нему, но передумал. Так ей и надо, этой (…).
      Я вошел внутрь. Жуткий запах. Я махнул в сторону койки.
      Стэбб подошел к кровати и швырнул на нее пленницу.
      Мы вышли. Я тщательно запер внутреннюю дверь, закрыл вторую внешнюю дверь и набрал кодовую комбинацию.
      Потом посмотрел сквозь крохотный глазок. Какое наслаждение! Вот она лежит, беззащитная, полностью в моей власти — моя пленница. Больше она не сможет мне угрожать.
      Когда я мысленно перечислил все зло, которое она мне причинила, то изумился, что она до сих пор жива. Какое долготерпение!
      В голову мне пришла злая мысль. Я не мог убить ее. Но мог сделать так, чтобы она насквозь промокла.
      Я поднял руку и включил автоматическую мойку.
      Из отверстий в стенах брызнули струи воды. Они с силой били в стены и смывали с них грязь, которая стекала на пол. Этого я вовсе не хотел, я хотел просто вымочить ее.
      Я попытался выключить систему, но теперь она работала автоматически. (…) конструктор славно потрудился! Вода продолжала смывать грязь. На потолке заработала сушилка. Донесся шипящий звук. Струи воды сменили струи горячего воздуха. Уж этого я совсем не ожидал. Я вцепился в рычаг, но не мог его повернуть.
      В расстройстве я снова взглянул в крохотный глазок и не поверил своим глазам. Парализующий состав, должно быть, действовал не так уж сильно, а холодная вода совершенно привела графиню в чувство.
      Короче, Крэк пришла в себя и разглядывала веревки.
      Потом она сделала какое-то движение запястьями. Еще раз.
      И освободила руки!
      Затем схватилась за щиколотки, и не успел я глазом моргнуть, как она уже развязала ноги!
      Я протянул руку к управлению зажимами, которые прикуют ее к кровати. Опустил зажимы и посмотрел в камеру. Слишком поздно.
      Зажимы опустились, но на кровати никого не было.
      Графиня Крэк стояла посреди камеры.
      И тут она увидела в окошечке мое лицо.
      — Вы! — Она ткнула в меня пальцем. Прямо в меня!
      Я отскочил назад. Мне было хорошо известно; какое действие ее палец мог оказать на мое сознание;
      Уже в самом конце коридора я оглянулся на дверь
      Да, Крэк действительно опасна! Наверно, в театре она училась еще и на иллюзиониста. Веревки для нее ничего не значили.
      Мне нужно было закрыть отверстие в двери, туда мог кто-нибудь заглянуть. Никто не знал комбинацию замка на двери, кроме меня. Ни у кого другого не было ключа от внутренней двери. Но я не должен был рисковать.
      Я пошел в ангар и нашел кусок тряпки и клеящуюся ленту.
      Потом прошмыгнул обратно в коридор, пригнувшись, чтобы Крэк не могла меня заметить.
      Одним движением я прилепил тряпку на отверстие.
      И отскочил на безопасное расстояние. Камера была звуконепроницаема и полностью изолирована. Я запрещу приближаться к ней, даже приносить ей еду. Ха! Может, она с голоду сдохнет.
      Но тут я вспомнил, что засунул туда для Кроуба запас продуктов, которого хватит на год или два.
      Вентиляция.
      Мне сразу полегчало. Когда придет время убить ее, не возникнет проблем. Выбраться наружу через вентиляцию нельзя. Но можно бросить туда капсулы с ядовитым газом.
      Я почувствовал себя лучше.
      Когда я убью Хеллера и Крэк будет мне больше не нужна на случай сделки, можно бросить туда пару капсул, и с ней будет покончено.
      Только тогда я позволил себе расслабиться.
      Теперь мне осталось только убить Хеллера.
      И все мои проблемы будут решены.
      Я отправился спать, поздравляя себя с остроумным решением проблемы.
      Мне снилось, что я сижу на банкете вместе с тысячей лордов. Это был банкет в честь моего назначения главой Аппарата, как самого верного из слуг несравненного Ломбара Хисста, который теперь правил на Волтаре.

      На следующее утро я проснулся, и меня осенила замечательная идея. Мне не нужно приближаться к камере, чтобы следить за графиней Крэк. Мне надо всего лишь попросить Рата прислать мне приемник-декодер.
      Сказано — сделано. Я взял передатчик и вызвал Рата.
      — Ради всего святого, офицер Грис, — заворчал он, — вы когда-нибудь думаете о ком-то, кроме себя самого? Здесь сейчас час ночи.
      — Время ничего не значит, когда надо исполнять свой долг, — заявил я. — Отправляйся в Эмпайр Стейт Билдинг и пришли мне приемник-декодер той женщины.
      — Зачем? Разве она не в Нью-Йорке?
      — Он нам больше не нужен, — сказал я. — Поэтому топай быстрее и перешли мне его международной экспресс-почтой. Не хочу, чтобы он там валялся. Это можно расценить как нарушение Кодекса.
      Рат охнул и выключил радио.
      Целый день я был счастлив и прослонялся без дела. Я даже наведался к Черной Челюсти. Тот мрачно тосковал в своей камере. Меня он не заметил. К камере Крэк я даже близко не подходил. Мне достаточно было знать, что она там. Я отдал строгий приказ: никто не должен прикасаться к тряпке на отверстии.
      Я с нетерпением ждал, когда же Хеллер вернется обратно в Нью-Йорк. Его экран все еще не включался. Но когда он вернется и найдет записку Крэк, то может навести справки об авиалайнере и узнать, что самолет разбился. Это известие сразит его наповал.
      Я прикажу Рату убить его. В таком состоянии он будет легкой мишенью.
      Когда Хеллер будет мертв, я сотру с лица Земли «Крайстер», Охокихоки и Эмпайр Стейт Билдинг. У Роксентера будет праздник. Затем я освобожу Черную Челюсть и велю ему убираться. А потом убью графиню Крэк.
      Я поставлю Фахт-бея на место, сообщив ему, что скоро стану его непосредственным начальником. Я пригрожу ему смертью, если он не обеспечит бесперебойное поступление опиума, героина и амфетамина. Вот тогда я вернусь домой. Как будет гордиться мной Ломбар Хисст!
      Экран Хеллера все еще не работал.
      Я поужинал.
      Экран так и не включился. Хеллер уже должен быть в Нью-Йорке. Может, этот идиот Рат ошибся и отправил мне не тот приемник.
      Я вызвал его по радио.
      — Прибор не работает! — сердито сказал я. — Ты можешь хоть что-то сделать как следует? Ты выслал мне не тот приемник!
      — Я отправил вам тот, на котором буква К. Отослал его в три часа утра. Вы получите его завтра. А другой все еще прикреплен к антенне.
      — Тогда ты его выключил. У меня же приборы не работают!
      — Приемник выключен, а на экране нет изображения?
      — Вот именно. Значит, он выключен. Отправляйся туда и проверь!
      Я отшвырнул радио. Когда я стану шефом Аппарата, то избавлюсь от всех этих бездельников. Спустя час Рат меня вызвал:
      — Ретранслятор включен. Если он в Нью-Йорке, на экране должно быть изображение.
      Но экран не работал. Мне стало не по себе. Где же Хеллер?
      И тут мне пришла в голову одна мысль.
      — Ты же говорил, что нацепил на Хеллера "жучок".
      — Да. Но это простой «жучок», а не аудио или видео.
      — (…) тебя. Если на нем «жучок», почему ты не сообщишь мне, где он находится?
      — У меня сломался приемник позывных.
      Я застонал. Господи, ну почему меня окружают такие недотепы?
      — Откуда ты знаешь, что он сломался, идиот? — спросил я. — Ты хоть пробовал его починить, заменить батарейки? Подергать за переключатели? — Ну почему я должен обо всем думать?
      — Я знаю, что он сломан, потому что, когда я взглянул на него несколько минут назад, он показал, что объект над Северным полюсом. А до этого он был в Чикаго.
      — Этого не может быть! — фыркнул я. — Слушай внимательно и делай, что я скажу. Отправляйся к нему домой или в его кабинет в Эмпайр Стейт Билдинг, подслушай или подкупи его служащих, но узнай, где находится Хеллер! От этого зависит моя жизнь. Давай!
      Когда он отключился, я заметил, что весь вспотел. С Хеллера вполне станется явиться сюда и просто-напросто убить меня, чтобы скоротать время.
      Прошло два ужасных часа. Неожиданно ожило радио.
      — Эй, — заговорил Рат, — да там черт знает что творится, в этом здании. Мне даже не пришлось никого подкупать. Все толпятся в холле и машут руками. Из авиакомпании позвонили в квартиру Хеллера, а дворецкий Бэлмор перезвонил Эпштейну. Вы говорили мне, что с ней ничего не случится. А она погибла!
      Я взял себя в руки.
      — Как это случилось?
      — Рейс 931 из Рима в Стамбул разбился, и все погибли. Об этом написано в газетах. Что вы сделали?
      — Какое отношение авиакатастрофа имеет ко мне? Не я делаю хлипкие примитивные, смертельно опасные штуковины, на которых они летают. Откуда я знал, что он разобьется?
      — Вы точно его не взрывали?
      — Что за чушь! — воскликнул я. — Да они падают по всей планете. Чуть ли не каждый день.
      — Ну ладно, — сказал Рат.
      — Послушай. Это не наше дело, что произошло с одним из их летающих гробов. Ты обязан найти Хеллера. У меня для тебя поручение.
      — Ну что еще?
      — Ты должен убить его.
      — Что? Офицера Флота его величества? Вы спятили! Да за одну такую мысль полагается смертная казнь.
      — У тебя нет ни малейшего выбора. Или ты убьешь его, или я убью тебя, даже если мне придется для этого взорвать весь Нью-Йорк!
      — Господи! — в ужасе вскричал Рат.
      — Глупо взывать к Господу, когда тебе вот-вот голову оторвут. Найди его! Где он сейчас, откуда идут сигналы "жучка"?
      — Я же сказал, что приемник не работает.
      — А ты посмотри на него, (…).
      — Ну да, он абсолютно испорчен. Он сообщает, что объект находится над Шотландией.
      У меня кровь застыла в жилах. Чикаго, Северный полюс, Шотландия… Он на борту самолета. Он летит в Турцию!
      У меня душа ушла в пятки. Потом я огромным усилием воли заставил себя успокоиться и смог снова говорить.
      — Ты должен связаться с кем-нибудь из его обслуги. Узнай, каким рейсом он летит. Мы попытаемся перехватить его. Докладывай мне каждый час.
      Я отключил радио. Руки у меня совершенно взмокли.
      Через час, который я провел почти в агонии, радио снова заработало.
      — Я все выяснил, — заговорил Рат, — дворецкий Бэлмор звонил Хеллеру в Чикаго до того, как позвонить в офис. Королевский офицер сел в самолет, следующий чартерным рейсом, в международном аэропорту в Чикаго и немедленно вылетел в Италию на спасательные работы в районе островов Палагружа в Адриатике. По имеющимся данным, крушение произошло там. Он собирается найти тело своей девушки.
      У меня волосы встали дыбом. А что он на самом деле там найдет?
      — Слушай, — сказал я, из последних сил стараясь говорить спокойно. — Немедленно садись на самолет. Отправляйся туда. И убей его при первой же возможности!
      Рат отключил связь.
      Только смерть Хеллера отделяла меня от полной победы.
      У меня почти не осталось времени. Черную Челюсть могли вот-вот хватиться. В лучшем случае в моем распоряжении было не больше пяти дней.
      Я молился, чтобы Господь услышал мои молитвы.
      Хеллер должен умереть!

      Вымотавшись, я лег в кровать и попытался заснуть. Бесполезно. Что-то мне мешало. И тут я понял!
      Я схватил радио и включил его.
      — Ну, что теперь? — раздраженно спросил Рат.
      — Когда ты отправишься в район спасательных работ, возьми с собой приемник-декодер и ретранслятор 831.
      — А вы знаете, где я сейчас?
      — Откуда, черт подери, мне знать, где ты? Я не могу присоединить локатор к радио, и тебе это известно.
      — Вы хотите, чтобы я вернулся?
      — Да!
      — Тогда скажите об этом пилоту самолета, который летит коммерческим рейсом. Я над Атлантическим океаном на пути в Италию.
      — Ты совсем обнаглел.
      — Я пытаюсь выполнить приказ, который вы сами мне дали. Послушайте, может, вы выключите радио? Тут ребенок на соседнем кресле прислушивается к нашему разговору.
      Я выключил радио. По крайней мере, он летел, чтобы убить Хеллера.
      Я как-то умудрился протянуть ночь. Потом как-то пережил следующий день. Меня терзала тревога. К вечеру на меня было страшно смотреть.
      Заговорило радио, и от испуга я чуть не умер.
      — Я на итальянской военно-морской базе в Таранто, — сообщил Рат.
      — Ты все сделал? — спросил я.
      — Как я мог что-то сделать? Его здесь нет.
      — Тогда что ты там делаешь, идиот?
      — Докладываю, как идут дела. Разве вам не нужны доклады? Уверяю вас, для меня будет огромным счастьем вообще не разговаривать с вами, офицер Грис.
      — Придержи язык. Если его там нет, что ты там делаешь?
      — Я проследил за ним до самого Рима, однако он от меня оторвался. Хеллер связался с авиакомпанией и итальянским правительством. Он заезжал сюда, чтобы взять буксир, кран, и отправился на место катастрофы. Его судно обогнет каблук итальянского сапога и пойдет к северу в Адриатическое море. Это почти триста миль. В общем, я его упустил.
      — Отправляйся за ним!
      — Именно это я и пытаюсь сделать. Мне надо попасть в городок под названием Термоли на итальянском побережье рядом с островами Палагружа и нанять там рыбацкую лодку.
      — Какое у тебя оружие?
      — Пистолет с собой на самолет не пронесешь, но у меня есть бластер.
      — Отлично. Отправляйся!
      — До Термоли около ста шестидесяти миль. Мне придется ехать всю ночь.
      — И поедешь всю ночь! — зло отрезал я. — Доложи мне по радио, когда все будет кончено.
      Рат закончил связь.
      Я попытался заснуть. От Хеллера меня отделяло около семисот миль. Это слишком близко. Я вертелся и ворочался с боку на бок всю ночь.
      Весь следующий день я тоже страдал. Ни звука от Рата.
      Приемник-декодер Крэк прибыл утренним рейсом, но по какой-то причине передали мне его только вечером. Нервничая, я уселся и включил его.
      Какое-то мгновение я не мог понять, куда смотрю. Печатная страница.
      Потом я вспомнил, что снабдил Кроуба целой библиотекой в водонепроницаемых шкафах, чтобы заинтересовать его психологией и психиатрией. Кроме того, я выдал ему серию из сорока книг, озаглавленную: "Объединенное и законченное краткое руководство по Конфедерации Волтар, включая Космические кодексы, штрафные кодексы, отечественные кодексы, королевские указы, королевские приказы, королевские процессуальные нормы, королевскую родословную, королевскую преемственность, дополненные таблицами и биографиями. Обычаи двора, история двора, королевские пожалования земельных наделов, права аристократии, планетарные районы 110 планет, местные законы, местные обычаи, аристократические привилегии и прочие вопросы".
      Графиня Крэк, очевидно, нашла книги.
      Я пришел в себя и подумал, что ей пойдет на пользу изучение психологии и психиатрии. Тогда она поймет, какие это замечательные науки.
      Изображение на экране было не в фокусе. Я поправил резкость и начал читать то, что она изучала.
      "Раздел 835-932-Н.
      Процедуры, регулирующие судебные процессы над офицерами на государственной службе и меры наказания".
      Я чуть не закричал. Но подавил рвущийся из горла крик.
      На странице появился палец графини и провел по строчкам.
      "1. Судебные процедуры в полевых условиях: а) проводятся конституционно узаконенным собранием офицеров; б) проводятся старшим по званию, когда не предоставляется возможности вернуть преступника на базу и подвергнуть его суду; в)…"
      Экран поплыл у меня перед глазами. Палец графини снова вернулся к «а». Раньше я и не представлял, что офицеры базы могут судить меня. Я всегда путался во всех этих правилах и считал, что и другие не очень-то в них разбираются. Если Фахт-бею и местным офицерам придет в голову устроить надо мной суд, то они смогут заодно и казнить меня как нарушителя Кодекса.
      Крэк перешла к другому разделу.
      "Преступления, влекущие за собой смертную казнь.
      1. Основные преступления, подлежащие ведению военного трибунала: а) угроза убить, убийство или приказ убить офицера Королевского Флота. б)…"
      Теперь и комната закачалась у меня перед глазами. Рат так и сказал, но я думал, что он шутит. А это и вправду есть в законах!
      Палец графини переползал со строчки на строчку:
      "34. Похищение…"
      Из груди у меня рвался вопль. Я отшатнулся от экрана. Господи, как она опасна!
      Крэк все еще пытается найти способ уничтожить меня!
      Я помчался к ангару и нашел капитана охраны.
      — Никому не подходить к заключенной в специальной камере! Даже не заглядывать в окошко! Она страдает смертельно опасным, заразным заболеванием; любой, кто посмотрит на нее, ослепнет.
      — А у вас там заключенная? Вы не записали ее в журнал. Когда вы вернулись из полета несколько дней назад, то ничего не сообщили офицеру охраны. Это нарушение правил, офицер Грис. Как ее зовут?
      — Инкогнито, — ляпнул я. Он записывал.
      — Мисс или миссис? Вы должны выполнять все формальности. Мы не можем содержать базу в порядке, если вы будете швырять людей в камеры и не регистрировать их.
      И тут меня осенило.
      — Человека, которого я посадил в камеру, нельзя нигде записать. Она не существует. Ее осудили много лет назад. У нее нет никаких законных прав.
      — А, одна из этих, — протянул капитан и потерял к ней интерес. Но я знал, что он доложит Фахт-бею.
      Я вздохнул, потому что нога моя так и не прошла. Мне трудно было ходить, но сейчас предстояло плестись по длинным туннелям в кабинет Фахт-бея.
      Увидев меня, он поднял голову от стола и вздрогнул. Я не люблю, когда при моем появлении вздрагивают.
      — Прошлой ночью, когда я вернулся вместе с фронтовым "прыгуном", — сказал я, — я поместил в специальную камеру заключенную. На нее нельзя смотреть, и с ней нельзя разговаривать. Это официально не существующая личность, у нее нет никаких прав. Она представляет угрозу для государства.
      Фахт-бей что-то хрюкнул и сделал у себя пометку.
      — А как насчет остальных? Мужчина вполне существует. У меня есть его визитка. Его зовут Форрест Клошар из банка "Граббе-Манхэттен".
      Пульс у меня участился в несколько раз.
      — Ты говорил с ним?
      — Нет. А что, мне надо с ним поговорить?
      — Нет! — вскрикнул я. Боже, если Фахт-бей обнаружит, что вся его база заложена, то он может созвать собрание офицеров.
      — Почему вы его здесь держите? — спросил Фахт-бей.
      — Есть причины государственной важности! — торжественно произнес я. — Больше я ничего не могу тебе сообщить.
      — Вы уверены?
      — Конечно, уверен!
      — Мне кажется, вы что-то задумали, офицер Грис. Насилуете женщин, взрываете мечети. Мы должны сидеть тихо и выполнять свой долг. Вы, конечно, знаете, что запасы героина продолжают уменьшаться. За два дня до вашего появления мы проводили инвентаризацию. И у нас не хватало довольно много. Если бы у меня были доказательства, офицер Грис, я бы немедленно созвал собрание офицеров, чтобы обсудить одну личность, которая сейчас стоит передо мной.
      — Зачем мне героин? — возмутился я.
      — Чтобы загнать его на стороне, — ответил Фахт-бей. — Похоже, у вас появилось много денег, которыми мы вас не снабжали.
      — "Бликсо" привез мне суммы из специального фонда, — соврал я.
      Фахт-бей поднял брови, откинулся на спинку кресла и продолжил:
      — А этот Форрест Клошар может доставить нам массу хлопот. «Граббе-Манхэттен» связан с фармацевтической фирмой ИГ Барбен. Они могут прекратить поставки амфетамина. Я никак не могу понять, зачем вы велели сунуть его в камеру. На самом деле, я и понятия не имею, что вы там замышляете. Но я несу ответственность за эту базу. Поэтому слушайте и запоминайте: если я обнаружу хоть малейшее доказательство, что вы опять собрались втянуть нас в какую-нибудь катастрофу, то немедленно созову собрание офицеров и свяжусь с волтарианскими властями. Мне кажется, что вы им надоели так же, как и нам. Все ясно, офицер Грис?
      Я похромал прочь.
      Дела становились все хуже.
      Через три-четыре дня банк «Граббе-Манхэттен» сообразит, что от Форреста Клошара нет известий. Они пришлют сюда кого-нибудь, и уполномоченный, само собой разумеется, захочет поговорить с Фахт-беем, а тогда командир базы поймет, что над его базой нависла угроза гораздо более опасная, чем все предыдущие неприятности.
      Что сделает Фахт-бей? Он скажет им, что у меня нет никакого права распоряжаться этой базой, и выдаст меня турецким властям. Кроме того наказания, которое придумают для меня турки, мне еще придется отвечать перед офицерским собранием, которое наверняка приговорит меня к смерти.
      Мое спасение было в убийстве Хеллера.
      Которое следовало совершить как можно скорее!
      Только тогда все пойдет как надо.

      На следующее утро я чувствовал себя ужасно измученным. Меня немного утешало то, что убить Хеллера мне приказал Ломбар Хисст, поэтому меня нельзя обвинить в этом. Но угроза оставалась, и если мне не удастся расправиться с Хеллером, то список моих врагов пополнится именем Ломбара.
      Кроме всего прочего, нога у меня не заживала. Прогулки с порезами на ноге по козьему помету не способствуют укреплению здоровья. Раны нагноились.
      Я велел Терсу отвести меня в больницу. Сестра Билдирджина, моя третья жена, проследовала мимо меня по коридору, даже не посмотрев в мою сторону.
      Я устал от всего этого.
      Прахда я нашел в операционной, где он мыл руки после операции.
      — Прием пациентов на сегодня прекращен, — сказал он.
      — Постойте! — закричал я. — Я могу умереть от заражения крови. Я даже не могу обуть ботинки.
      — Значит, вы никого не сможете пнуть ногой, — ответил он. И собрался уходить.
      Я загородил ему дорогу:
      — Вы не можете так со мной обращаться.
      — Я вообще никак не собираюсь с вами обращаться, офицер Грис. Вы должны мне чек. Вы не сделали распоряжений насчет организации фонда для покрытия расходов по борьбе с заразными заболеваниями. Вы не заплатили каффарах деревням обиженных вами женщин. А подписанный вами свадебный чек банк не принимает к оплате. Когда у вас найдется время съездить в Стамбул и уладить свои дела с Мудуром Зенгином, тогда у меня найдется время поговорить с вами.
      — Как я поеду в Стамбул, когда у меня ноги болят? — воскликнул я.
      — Украдете костыли, — ответил Прахд. — Потому что напрокат вам их тут никто не даст. — И он ушел.
      Я не собирался ехать в Стамбул и разговаривать с разъяренным Мудуром Зенгином из Национального банка «Пиастры». Скорее всего он просто велит арестовать меня.
      Возвращаясь домой, я как следует обдумал сложившуюся ситуацию. Совершенно очевидно, что когда я убью Хеллера и верну расположение Роксентера, то смогу наладить финансовые отношения с банком «Граббе-Манхэттен». До этого момента мне придется оставить все как есть. К черту всех (…) жен. И кому какое дело, если эти бездельницы захворают заразными болезнями?
      В ванной я промыл гноящиеся ноги солями Эпсома и решил, что это поможет.
      Ожило радио. Рат!
      — Ты убил его? — закричал я.
      — Как раз об этом я и хочу с вами поговорить, — сказал Рат.
      — Говори!
      — Это я и пытаюсь сделать. Вам нужны мои доклады или нет?
      Я временно затаил свою ярость.
      — Докладывай!
      — Так-то лучше. Доклад агента должен быть точным, неторопливым и связным. А вы так заорали, что я чуть не оглох. Итак, о чем это я? Да. Я приехал в Термоли, но у них не оказалось рыбацких лодок. Все суда — направились к месту катастрофы. Поэтому я проехал по побережью до Пескары — это город побольше — и взял лодку.
      Пескара расположена примерно в ста двадцати милях от Палагружи, где разбился самолет, и потребовалось время, чтобы туда добраться. Сейчас на Адриатике сильно штормит, большие волны.
      Самолет ушел под воду приблизительно на сотню футов. Итальянские военно-морские силы пытались поднять его краном. Он зарылся в песок на дне и лежал вверх брюхом.
      Такой самолет весит сорок или пятьдесят тонн, и крану этот груз оказался не под силу.
      Им помогал офицер Королевского Флота. Они пытались накачать в самолет особую разновидность быстротвердеющей легкой пены, но лайнер так разбит, что вся пена просто вымывалась. Поэтому офицер Королевского Флота спустился вниз в водолазном костюме, и они начали поднимать тела.
      Вы знаете, что на самолете было много детей? Так что пришлось подогнать еще корабль, чтобы принимать тела. Там же находился священник, который осенял крестом каждое тело. Я насчитал тридцать пять. Служащие из авиакомпании говорят, что было сорок девять, включая пилотов. Но в результате катастрофы борт самолета треснул, и они считают, что четырнадцать тел унесло в море. Они долго пытались найти их, но не смогли.
      Королевский офицер нанял вертолеты, чтобы осмотреть окрестности и пляжи, но нашел только обломки от самолета. Поэтому он снова спустился вниз и начал обшаривать ручную кладь в салоне. Они нашли пару шарфов, которые опознали как те, которые женщина купила в римском аэропорту, и мне кажется, он только тогда поверил, что она действительно была на борту, потому что чуть не упал.
      В конце концов военно-морские силы доставили из Таранто режущие инструменты, вскрыли отделение с багажом, и он нашел ее сумку. После этого он, похоже, потерял ко всему интерес.
      Власти пытаются найти причину катастрофы. Запись полета отсутствует…
      — (…) тебя, Рат! — взревел я. — Ты убил его или нет?
      — Теперь я понимаю, как вы замучили и убили бедного Терба. У вас нет никакого плана. Там полно офицеров итальянских военно-морских сил. Если бы я выстрелил, то мне пришлось бы удирать еще сто двадцать миль по воде в утлой тихоходной лодочке, а у меня на хвосте висел бы патрульный катер. Чтобы выполнить такое задание, надо заманить объект в укромное местечко без свидетелей, где можно его спокойно убрать.
      — Значит, ты его не убил.
      — Еще нет. Но я должен был доложить.
      Я понял, что придется дать ему четкие указания.
      — Где он сейчас?
      — Уезжает. Вот почему я докладываю.
      — Рат, если ты не выполнишь приказ, ты конченый человек. Я сам тебя убью! Ты упустил свой шанс!
      — Да у меня не было ни одного шанса! — огрызнулся он.
      — Ты собираешься его убить или нет?
      — Конечно собираюсь. Мне кажется, что он вернется в Нью-Йорк, и я последую за ним. Как только он окажется один, я его прихлопну. Но мне нужна помощь.
      — Какая? — подозрительно поинтересовался я.
      — Когда он вернется в Нью-Йорк, то снова появится у вас на экране, правильно?
      — Правильно, — подтвердил я.
      — Как только вы его увидите, скажите мне. И сообщите, если сможете, где он. Мне нужно всего лишь несколько минут, и чтобы он был один. Я выстрелю, и он мертв. А я смогу убраться восвояси.
      Опять он медлит. Этого нельзя допустить. Но все-таки он собирался это сделать.
      — Я помогу тебе, — пообещал я. Рат выключил радио.
      Я немного повеселел. Много раз я пытался добраться до графини Крэк и терпел поражение. Но теперь она моя пленница, и я могу убить ее, бросив в вентиляцию капсулы с ядовитым газом.
      Я решил, что с Хеллером мне тоже повезет. Даже он не сможет уйти от поражения, если по пятам его станет преследовать убийца, который будет стрелять из надежного укрытия.

      Я не знал, вернулся Хеллер в Нью-Йорк или нет. Рат не сообщил, садился ли он на самолет, следующий нью-йоркским рейсом. Вместо этого он вполне мог отправиться в Турцию.
      Я нервничал и старался что-нибудь придумать, чтобы предотвратить такой поворот в развитии событий.
      Я вышел и проверил кнопку сигнала тревоги на воротах. Мусеф и Торгут были настороже, вооружены и готовы пристрелить любого незваного гостя.
      В потайной комнате я проверил половицу паркета, которая, если на нее наступить, включала сигнал общей тревоги в ангаре и поднимала базу в ружье. Она работала превосходно.
      Потом я проверил видеоприбор Крэк. Графиня ела еду из космического рациона и читала "Руководство по Конфедерации Волтар", раздел "Королевские указы". Я знал, что она думает о тех двух подложных королевских указах, которые я ей подсунул. Интересно, что она с ними сделала? Впрочем, беспокоиться не о чем. Если она попытается предъявить их, ее привлекут за это к суду.
      Но лучше мне все-таки удостовериться, что ее камера надежно заперта. Я спустился в ангар и прошел по туннелю к камерам. Издалека я осмотрел ее дверь.
      Даже если Хеллер доберется сюда, он никогда не заподозрит, что я держу ее здесь. Ее имя не записано в журнале.
      Я поразмыслил, не осталось ли еще каких-то следов, и помчался к капитану Стэббу.
      — Мы обдумываем ограбления банков, — сказал он. — В Европе или Африке можно использовать фронтовой «прыгун». Но если мы отправимся в Америку, то лучше взять буксир. Сегодня мы проверили запасы воды и воздуха. Буксир полностью заправлен топливом и может раз пятнадцать — двадцать слетать на любое ограбление и вернуться обратно.
      — Если вы возьмете "Буксир-один", — ответил я, — пилоты-убийцы набросятся на нас со своими летающими пушками.
      — Они не тронут нас, пока мы не попытаемся покинуть планету. Между прочим, здесь ваша доля добычи. Она здесь.
      Я пошел за ним в унылую комнату с каменными стенами, которая служила антиманковцам спальней, и с ужасом увидел, что они разложили на столе ценные вещи, принадлежавшие пассажирам. Улики!
      Часы, кольца, чеки, деньги и кредитные карточки!
      — Дьявол! — вскричал я. — Мы не можем все это здесь оставить. Иначе станет ясно, что мы связаны с катастрофой!
      — Ну, мы просто ждали вашего прихода. Мы вытащим камни из ювелирных изделий, расплавим золото…
      — И выбросите все кошельки, — добавил я. Стэбб пожал плечами.
      — И не пытайтесь обналичить подписанные чеки, — предупредил его я.
      Он скорчил гримасу.
      Я уже собрался забрать их с собой, но тут заметил еще кое-что.
      Сумка Крэк!
      Вот и говори после этого об отсутствии доказательств! Я схватил ее.
      — Спокойно, — остановил меня Стэбб, — оставьте ее. Там полно денег.
      — Если здесь появится тот офицер Королевского Флота и найдет сумку, он нас на мелкие кусочки разорвет!
      — А он что, собирается сюда?
      — Возможно.
      — Я думал, что его убьют.
      — Это может произойти в любую минуту.
      — Ну и ладно. Тогда о чем беспокоиться?
      — Но он может вначале явиться сюда.
      — Ого! — воскликнул капитан Стэбб. — В таком случае я прикажу своим людям иметь при себе оружие даже в ангаре. Вам не о чем волноваться, офицер Грис. Как только он сунется сюда, мы его пристрелим. Идет?
      Меня это немного утешило.
      Я отдал антиманковцам свою долю, и за это они согласились немедленно уничтожить все улики и отдать мне сумку Крэк.
      Я снова вернулся в свою комнату и осмотрел сумку.
      Моя кредитная карточка компании "Соковыжималка"!
      После всех неприятностей, произошедших по ее вине, она снова у меня!
      Эта отрадная неожиданность на несколько часов вернула мне бодрость духа.
      Я воспринял ее как добрый знак грядущей удачи. Мне казалось, что дела и правда пошли на лад.

      Когда мои нервы уже были готовы лопнуть от непомерного напряжения, экран Хеллера заработал.
      Какое облегчение!
      Он выходил из самолета авиакомпании «Пан-америкэн» в аэропорту Джона Ф. Кеннеди в Нью-Йорке. Там было раннее утро.
      Хеллер шел очень медленно. Таможенникам пришлось дважды попросить у него паспорт. А одному офицеру с каменным выражением лица — даже самому открыть его сумку.
      Хеллер вышел в зал. Его имя объявили по радио, и он подошел к информационной стойке.
      Там его ждал шофер.
      — Вы привезли сумку? — спросил Хеллер.
      — Да, сэр, — ответил шофер. — А «порше» припаркован на стоянке.
      Хеллер полез в карман и, достав деньги, сунул их шоферу:
      — Возьмите себе такси. Я не поеду домой.
      — Сэр, не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, но вы уверены, что поступаете правильно? Мы все считаем, что вам будет намного лучше в привычной обстановке.
      — В этот-то и проблема, — тусклым голосом ответил Хеллер. — Дома слишком привычная обстановка.
      — Сэр, мистер Эпштейн сказал, что…
      — Знаю. Я звонил ему из самолета после звонка домой. Я знаю, что вы уговариваете меня от всего сердца. Но я хочу немного побыть один и прийти в себя.
      Мне все еще везло! Только этого я и добивался! Я поспешно вызвал Рата по радио:
      — Где ты?
      — Я буду в аэропорту Кеннеди через час. Я лечу рейсом из Рима через Брюссель. — Мне был слышен шум работающих двигателей.
      — Хеллер собирается побыть один. Позвони мне, как только приземлишься.
      — Будет сделано, — ответил Рат и разъединился. Мое внимание снова переключилось на Хеллера.
      Тот шел за шофером к стоянке, где стоял "порше".
      Кот!
      Он сидел у окна.
      Шофер открыл дверцу, и кот прыгнул Хеллеру на грудь. Хеллер погладил его и посадил себе на плечо.
      — Хоть он составит вам компанию, — заметил шофер, — Он слонялся по всему дому. Я положил его еду и вещи в сумку. Как вы велели.
      Хеллер сел в машину, взял ключи и завел ее. Шофер помахал рукой, и Хеллер уехал.
      — Ну, киска, — произнес он, — придется нам привыкать к тому, что ее больше нет. — Голос у него дрогнул. Экран у меня затянулся водянистой пеленой.
      Отлично. Хеллер не сможет обороняться! Он даже машину вел медленно и как-то напряженно. Я все, придумал даже лучше, чем мне казалось вначале. Я совершенно выбил его из колеи. Из него получится отличная мишень!
      Хеллер ехал к северу по скоростному шоссе Ван Вик. Но я все еще не мог понять, куда он направляется.
      Вот он миновал поворот на Нью-Йорк и продолжал ехать прямо. Свернул на скоростное шоссе Уайт-стоун и вскоре переехал мост Бронкс-Уайтстоун. Дальше Хеллер двинулся на север вдоль Хатчинсон Ривер-Паркуэй. У съезда номер шесть он повернул на скоростную трассу, ведущую в Новую Англию.
      Вдруг я догадался, куда он едет. Я не мог поверить в такую удачу! Хеллер ехал в заброшенный дом в Коннектикуте! Я был уверен в этом!
      Мне нужно было направить туда Рата и подсказать ему, как обойти слепую старуху и помощников шерифа.
      Ну, это я мог сделать.
      Я схватил карту. От аэропорта Кеннеди до этого места было всего сорок пять миль.
      Хеллер свернул с шоссе и проехал через город. Затем снова выбрался на государственное шоссе и наконец повернул на еле заметную проселочную дорогу. Так он добрался до заброшенной ремонтной мастерской.
      На пороге появилась старуха.
      — А где же ваша подружка? — спросила она.
      Хеллер не смог ей ответить. Экран у меня опять затуманился.
      Он выкатил джип и поставил «порше» в гараж. Затем перенес свои вещи и тронулся с места.
      Я еще раньше понял, что эта поросшая травой дорога вела и к заброшенному дому. И, конечно, Хеллер проехал сквозь кустарник, потом между деревьями и подкатил к поломанному деревянному мостику. Пересек ручеек по пересохшему дну, взобрался на противоположный берег и скоро затормозил под гигантскими кленами.
      Там он вытащил багаж, подошел к дому, отпер дверь и, двигаясь очень медленно, принялся наводить порядок в одной из спален.
      Заработало мое радио.
      — Я прошел таможню, — сообщил Рат.
      — Тебе везет, — сказал я. — Слушай внимательно. — И я дал ему четкие указания, где взять напрокат машину и куда ехать. — А когда ты увидишь впереди заброшенную ремонтную мастерскую, оставь машину и иди пешком. Выйдет старуха. Для незнакомцев она держит ружье. Застрели ее. Дальше тоже иди пешком. — И я рассказал ему, как добраться до заброшенного дома. — Когда перейдешь ручей, спрячься в кустах и позови Хеллера. Он выйдет, потому что решит, что это один из уполномоченных шерифа. Когда он выйдет, застрели его.
      — Я все понял, — ответил Рат. — Но есть еще кое-что. Я хочу, чтобы вы дали мне прямой приказ, очень четкий и ясный, убить офицера Королевского Флота и назвали его по имени. У меня с собой магнитофон. Таким образом, если дело дойдет до суда, отвечать будете вы.
      Я чуть не расхохотался. Приказ исходил от Ломбара Хисста, а он держит в руках весь Волтар, даже императора.
      — Я офицер Грис, — сказал я, — приказываю тебе, агенту Рату, убить Джеттеро Хеллера, военного инженера Королевского Флота, офицера X ранга. — И еще сообщил дату и время.
      — И еще кое-что, — не унимался Рат. — Я хочу получить за это десять тысяч долларов наличными. Я не собираюсь влезать в это дело просто так. Вы задерживаете мою зарплату месяцами, а я хочу что-нибудь привезти домой.
      Я просто лопался от смеха. Ладно, я потрачу еще десять тысяч долларов, но пристрелю его, как только увижу.
      — Конечно, — согласился я. — И знаешь что? Пусть будет двадцать тысяч. Идет?
      Рат ошарашенно замолчал. Потом раздался восхищенный вопль:
      — Идет! Но я не стану брать автомобиль напрокат. Я поеду в город и украду машину и еще раздобуду ружье с глушителем. На это мне потребуется лишний час. Я хочу быть во всем уверенным. Ладно?
      — Надеюсь, ружье будет большого калибра, — сказал я.
      — Будет сделано, офицер Грис. Большое спасибо! — Рат выключил радио.
      Я потер руки.
      Итак, скоро Хеллер умрет!
      Вот тогда-то я и порадуюсь!

      Хеллер сидел в зале старой бутлегерской забегаловки в Коннектикуте. Дверь была открыта, но в комнате царил полумрак.
      Низко опустив голову, он держал в руках носовой платок с инициалами «К». Наверное, ему было очень плохо.
      Кот, похоже, разделял настроение хозяина, сидел молча и смотрел на него.
      Прошло два часа, а Хеллер ни разу не пошевелился.
      Заработало радио. Раздался приглушенный голос Рата:
      — Я на другой стороне ручья и вижу дом.
      — Не шуми, — предостерег его я. — У него хороший слух. Он сидит в зале, а дверь открыта. Какое у тебя ружье?
      — Класс «сафари», калибр 300, системы "винчестер магнум". Начальная скорость полета пули — тридцать две сотни футов в секунду.
      — Отлично, — одобрил я. — Одним выстрелом можно башку разнести.
      — Да. И я специально зарядил разрывными пулями. Ружье с глушителем.
      — Ты разделался со слепой старухой?
      — Я о ней позаботился, не беспокойтесь, — ответил он. — Вы не забыли о двадцати тысячах?
      — Не забыл, — успокоил его я. — А теперь слушай: иди вперед, пока не окажешься напротив двери и не заметишь его. Стреляй наверняка, убей его с первого выстрела.
      — Ладно. Не волнуйтесь, а если он услышит шум, сообщите мне.
      — Хорошо.
      Я внимательно следил за экраном. Хеллер сидел, не шевелясь, на одном месте. Отличная мишень.
      Потекли минуты. Потом снова затрещало радио. Рат говорил едва слышным шепотом:
      — Я сижу под кустом примерно в двадцати пяти ярдах от дома. Но я не вижу дверь. Кругом деревья. Может, мне позвать его, чтобы он вышел на крыльцо? Как только я увижу его голову, тут же выстрелю.
      — Давай скорее! — нетерпеливо воскликнул я. Я не мог оторваться от экрана.
      Потом в моих колонках раздался оклик:
      — Эй, белый инженер! — Отлично, он подумает, что это уполномоченные шерифа.
      Хеллер приподнял голову и взглянул в сторону открытой двери. Крик повторился:
      — Белый инженер!
      Хеллер убрал платок в карман, потянулся к поясу и достал пистолет 45-го калибра. Я и не подозревал, что он вооружен или может что-то заподозрить.
      Он встал и направился к двери.
      Но ничего не увидел и вышел на крыльцо.
      Бам!
      Разрывная пуля раздробила камень слева от него.
      Рат промахнулся!
      Хеллер опустился на колено и стал вглядываться в кусты.
      Потом поднял пистолет 45-го калибра и выстрелил, не целясь!
      Раздался крик боли!
      Потом снова грохот выстрела из кустов.
      Бам!
      Изображение на моем экране погасло!
      Раздался металлический стук. Пистолет упал на каменные ступеньки. Потом звук падающего тела.
      Бам!
      Звук у меня тоже пропал.
      Еще мгновение я сидел не шевелясь.
      Нет изображения.
      Нет звука.
      Постепенно до меня дошло, что пуля попала Хеллеру в голову и повредила зрительные центры. А потом он выронил пистолет и упал. А Рат, действуя наверняка, выстрелил ему еще раз в голову и уничтожил "жучок".
      Я не мог шевельнуться.
      Я не мог поверить своему счастью.
      Хеллер был мертв!

      Я сидел неподвижно и таращился на немой темный экран.
      В течение стольких месяцев моя жизнь по милости Хеллера была жутким кошмаром.
      И вот его больше не существует.
      Казалось, я должен был чувствовать себя именинником. Но я просто оцепенел.
      В голову мне пришла мысль, что сейчас сюда явится его дух и предстанет предо мною.
      Но я прогнал ужасное видение. Психологи и психиатры дружно утверждают, что у человека нет души. Люди — это просто животные, набор клеток. Жизни после смерти не существует. Вот и славно! Мне стало немного получше.
      Может, если я поделюсь с кем-нибудь своими новостями, то смогу и сам обрадоваться?
      Я поднялся. Ноги у меня гноились и болели. Я взял радио и похромал к ангару. Нашел Стэбба.
      — У меня есть новости, — сказал я. — Офицер Королевского Флота только что убит. Он мертв!
      От радости у Стэбба засверкали глазки.
      — А вы не врете?!
      — Правда, — подтвердил я. — Ему только что разнесли башку выстрелом.
      Стэбб заорал от радости и, созвав экипаж, рассказал антиманковцам новость. Те внимательно выслушали и дружно крикнули "ура".
      — Господи! — кричал Стэбб. — Вот так надо поступить со всеми треклятыми офицерами треклятого Флота! Так им и надо. Ведь честному пирату невозможно работать с такими (…)! Значит, он умер, правда? Тогда будем грабить банки.
      И тут заговорило радио:
      — Офицер Грис! Я истекаю кровью. Он ранил меня в ногу. Мне плохо, офицер Грис. Я не могу ходить. Вы должны забрать меня отсюда.
      — Думаю, ты и сам справишься, — ответил я. — У нас есть другие дела, нам некогда мотаться за тобой.
      — Офицер Грис, — произнес Рат, — вы не понимаете. Когда я искал, чем бы перевязать ногу, то нашел кучу оборудования. Ради Бога, прилетайте с буксиром, пока нас тут не застукали и не произошло такое нарушение Кодекса, о каком вообще еще никто не слыхивал. На этих коробках со всех сторон написано, что они с Волтара.
      — Тогда подожги дом, — велел я. — Сожги все и убирайся оттуда.
      — Не думаю, что бриллианты тоже сгорят.
      Стэбб неожиданно насторожился:
      — Бриллианты?
      Я тоже насторожился:
      — Сколько их там?
      — Я не могу их вытащить. Я доволок их до порога, а больше не могу. Они рассыпались по ступенькам.
      Мы со Стэббом переглянулись и разом кивнули.
      — Здесь сейчас темно, — сказал я. — Мы вылетим на «Буксире-один». Оставайся там и жди нас. Мы обо всем позаботимся. — "И о тебе, Рат, тоже", — мысленно добавил я.
      Сейчас по нашему времени было пять утра. Мы могли стартовать в восемь, когда уже начнет светлеть. Летя с большой скоростью, мы могли прибыть в Коннектикут еще ночью.
      — Я попытаюсь продержаться еще часов пять, — ноющим, жалобным голосом произнес Рат. — Обещайте не бросать меня, если я потеряю сознание и не смогу отозваться.
      — Не беспокойся, — ответил я, — мы скоро вылетаем!
      Люди Стэбба бросились готовить «Буксир-один» к полету.
      Я заковылял обратно в туннель.
      Пилот-убийца в черной форме ткнул рукой в красной перчатке в сторону буксира:
      — Вы собираетесь взлететь? Бессмысленный вопрос. Антиманковцы вовсю копошились возле корабля.
      — Запомните, — сказал пилот-убийца, показывая на две летающие пушки на другой стороне ангара, — если вы попытаетесь покинуть планету, мы вас взорвем. Это наш приказ. Он не изменился. На вашем корабле закреплены «жучки», и мы будем следовать за вами.
      — Подождите! — воскликнул я, уставившись на корабли-убийцы. — С чего это вы решили, что мы пытаемся убежать? Мы вовсе не пытаемся. Вы поосторожнее с вашими пушками.
      — Вы мне не начальник, — отозвался пилот-убийца. — Просто постарайтесь не давать нам повода подумать, будто вы что-то замыслили. На вашем буксире нет оружия. Один выстрел с нашего корабля, и от вас ни кусочка не останется. За последние несколько месяцев мы никого не убивали, и нам скучно.
      Он отошел от меня и отправился к трем другим пилотам, чтобы готовиться к взлету.
      Путь мне преградил Фахт-бей:
      — Куда вы собираетесь на этот раз?
      — Я просто выполняю приказ, — ответил я. Фахт-бей посмотрел на корабли-убийцы, возле которых о чем-то совещались четыре пилота.
      — Если у них появится повод прикончить вас, что мне делать с Форрестом Клошаром? Мы не можем вечно держать тут представителя банка "Граббе-Манхэттен".
      — Только не вздумай его выпускать до моего возвращения! — в ужасе вскричал я. — Я только что все уладил, поэтому не начинай все снова.
      — Вы приказываете мне не начинать все снова? — изумился он. — Офицер Грис, если бы у меня был хоть малейший повод, я бы немедленно созвал офицерское собрание.
      — Ты пожалеешь об этом, — произнес я. — Я столько сделал для базы. Я только что устранил инспектора королевской власти, который собирался вас всех суду предать!
      Фахт-бей удалился.
      Я пошел в свою комнату. Господи, как у меня болели ноги! Может, у меня гангрена? Или бешенство? На всякий случай я попробовал сглотнуть слюну. Нет, пока я могу нормально глотать.
      Я переоделся в черный лыжный костюм.
      У двери выросли Мусеф и Торгут.
      — Будут приказания? — спросил Мусеф.
      Тут до меня дошло, что для них у меня тоже есть хорошие новости.
      — Помните того парня, с которым вы дрались когда-то и который вас победил? — спросил я. — Так вот: он умер.
      Они просияли от счастья, обнялись и исполнили странный танец, от которого затрясся пол. Они орали так, что у меня чуть барабанные перепонки не лопнули. К двери подошла Ютанк, желая узнать, в чем дело. И, увидев, как я заряжаю пистолеты, встревожилась.
      Затем подбежала ко мне и обняла меня за шею.
      — О, хозяин, ты снова подвергаешь себя опасности!
      — Ничего страшного, — ответил я.
      Она нежно поцеловала меня:
      — О, хозяин, я умру, если с тобой что-то случится. Скорее возвращайся домой!
      Я был тронут.
      Наконец все ушли. У меня оставалась еще одна проблема: убить мне графиню Крэк сейчас или когда вернусь? Для обдумывания решения времени не оставалось. У меня имелись две гранаты с ядовитым газом. Мне нужно лишь подняться на гору к спрятанному между камнями вентиляционному отверстию, бросить туда одну или обе гранаты — и дело с концом.
      Плохо было только одно. Мысль о том, что мне придется больными ногами топать по камням, приводила меня в ужас. Я встал и взглянул на экран Крэк. Изображения не было. Наверное, в камере она потеряла чувство времени и сейчас спала.
      И тут меня охватило беспокойство. Предположим, я уйду, а она как-нибудь выберется оттуда: я вернусь, а она будет меня поджидать, готовая размазать меня по камням.
      Я взял газовые гранаты и поплелся во двор. Ноги у меня ужасно болели, и я боялся, что не заберусь на гору. Ахмед сидел в машине и трепался с Терсом. Я поманил его пальцем. Ахмед подошел ко мне.
      — Послушай, — сказал я. — Вон там, на склоне горы, серый камень. За ним дыра. Ее проделал барсук. Он шумит и мешает мне спать. Вот тебе газовая граната. Дерни за кольцо и брось ее в дыру. Сделаешь это для меня?
      — Конечно, — ответил он, взял гранату и побежал наверх.
      Я вышел во двор, откуда мне было его видно.
      Ахмед трусил вверх по склону. Вот он добрался до серого камня и, обернувшись ко мне, указал на него. Я кивнул.
      Потом я увидел, как он дернул за кольцо, швырнул газовую гранату в дыру и бросился бежать.
      Раздался взрыв. В воздух поднялось белое облачко.
      Ахмед бежал вниз.
      — Спасибо, — проникновенно произнес я и вернулся в потайную комнату.
      Изображение на экране Крэк отсутствовало.
      Я ждал вспышки радости.
      Ее не было.
      Я громко произнес вслух: "Графиня Крэк, ты мертва!"
      И швырнул видеоприбор на пол. Он разбился. Наконец-то все кончено. Я посмотрел на осколки стекла на полу, подошел поближе и наступил на динамики.
      В ногу мне впился обломок.
      Мной овладела ярость. Даже после смерти графиня Крэк ранит меня!
      Я топнул ногой.
      Мне стало еще больнее.
      Я подпрыгнул на обеих ногах!
      И закричал от боли.
      Так не пойдет. Я победил, правда ведь?
      Я закашлялся, и у меня заболело горло. Так тоже не пойдет. Она отравлена газом, а не я!
      Я попытался успокоиться. Надо было чем-то занять мозг.
      У меня есть иные дела, и я должен думать о них. С графиней Крэк все кончено!
      Я начал строить дальнейшие планы. Мы заберем бриллианты в Коннектикуте. Потом отправимся в Охокихоки, штат Флорида, и разбомбим завод по производству спор. Потом перелетим в Детройт и сотрем с лица земли «Крайстер». А потом взорвем небоскреб Эмпайр Стейт Биддинг.
      А затем я свяжусь с Зорки в агентстве по национальной безопасности и с Гробсом или Роксентером, расскажу им о новом топливе, которое им больше не угрожает, и снова поднимусь в их глазах. И тогда я велю Черной Челюсти порвать закладную.
      И наконец я вернусь домой, к славе и власти, стану шефом Аппарата.
      Мне стало получше, и я спустился в ангар за оружием и взрывчаткой. Я решил, что мои последние дни пребывания на Земле окончатся большим Бабах!
      В седьмом романе блистательного цикла "Миссия «Земля» запутавшийся в собственных злобных планах Солтсн Грис вкомпании безумного пресс-агента Мэдисона неумолимо приближается к Черному Замку Опиума, где, как ему кажется, его ждет окончательная победа над великолепным Джсттеро Хеллером.