перевод В. Мартова
 
 
      ВАМ, миллионы любителей научной фантастики
      и просто читателей, так тепло приветствовавших
      мое возвращение в литературу, и вам, критики,
      так восторженно встретившие «Поле боя — Земля».
      Мне приятно работать для вас!

ОПРОВЕРЖЕНИЕ ВОЛТАРИАНСКОГО ЦЕНЗОРА

      Лорд Инвей, Историограф Его Величества,
      Председатель Комитета Цензуры.
      Королевский дворец, Конфедерация Волтар.
      По повелению Его Императорского величества
      Вулли Мудрого
 
      За время моего пребывания на посту Председателя Королевского Комитета Цензуры я сталкивался с разнообразными домыслами жителей, населяющих все сто десять планет нашей великой Конфедерации.
      Но ничто не может сравниться с этим нелепым, лживым отчетом, в котором описана вымышленная планета под названием «Земля».
      У Королевской власти нет претензий к автору, который создал воображаемый, вымышленный мир и населил его вымышленными персонажами. Нет претензий и к их поведению, а также к тем надуманным ситуациям, в которые они постоянно попадают, кроме моментов, где затрагиваются сами основы морали. Тем не менее существует предел, граница любого вымысла. Так вот. Это произведение перешло всякие границы.
      Королевская власть решительно возражает против несанкционированного упоминания в книге реально существующих лиц — таких, как офицер Королевского Флота Джеттеро Хеллер и графиня Крэк, — предпринятого с целью убедить читателя, что Земля существует и что Хеллер отправился туда по поручению Великого Совета. Однако Земли не существует, и этот факт не может подвергаться сомнению.
      Кроме того, представленное автором возмутительноe описание процесса, который обычно носит название «судебного», также превысило меру терпения Королевской власти. Подобной «системы судопроизводства» не существует ни в одном из известных миров. То, о чем рассказывается в данном произведении, не выдерживает никакой критики и, следовательно, не имеет места. Читатель должен помнить об этом. Закон — это цемент, скрепляющий общество. «Система судопроизводства», в которой можно подать «иск», просто чтобы добиться большого «вознаграждения», как это описано в данном произведении, будет настолько завалена подобными «исками», что человеку понадобится несколько лет, чтобы добиться справедливости. Да и какая справедливость может существовать при такой системе? Долой подобные вымыслы!
      Вызывающе аморальное отношение к сексу на той же несуществующей планете Земля также вызвало негодование Королевской власти. Этим все сказано.
      Если данное произведение вообще может послужить уроком, то оно учит тому, что бывает, когда люди берутся писать о несуществующем мире, таком, как так называемая Земля.
      НЕТ такой планеты — Земля.
      Это единственная разумная точка зрения.

ПРЕДИСЛОВИЕ ВОЛТАРЙАНСКОГО ПЕРЕВОДЧИКА

      Снова привет!
      Это ваш переводчик, Чарли Девятый-54, робот-переводчик при Транслатофоне.
      Замечание лорда Инвея об американской системе судопроизводства напомнило мне проблему, с которой я сам столкнулся при переводе этого произведения. Во-первых, я не могу представить себе, что общего у судебного «иска» и известного всем слова «искать».
      Далее, эти «иски» обнаруживаются в месте, которое произносится как «сут», но пишется как «суд». Мне кажется, что следовало бы называть его «суп», учитывая сколько времени может там вариться каждое дело. Но хотя такое название более соответствует действительности, оно не соответствует правилам орфографии.
      Еще несколько слов об акцентах. Мне пришлось иметь дело с доктором Кроубом, волтарианским целлологом, который выдает себя за психиатра (значит, он уже дважды свихнулся), и акцент у него, как у австрийца, которого схватили за горло и душат. Поскольку никто все равно не в состоянии понять, о чем говорят психиатры, то не имеет значения, как звучит его речь.
      На самом деле этот текст — признание офицера Аппарата Солтена Гриса, продиктованное им в тюремной камере. Бесполезно подсчитывать, сколько логических ошибок и нелепостей я обнаружил, когда пытался представить себе образ жизни на несуществующей планете под названием «Земля».
      Честно говоря, если офицер Джеттеро Хеллер и графиня Крэк отправились на Землю, чтобы остановить загрязнение окружающей среды и дать возможность волтарианским вооруженным силам захватить эту планету, то я не могу понять, как им удалось при этом остаться в добром здравии.
      Солтен Грис — другое дело. Он все больше ведет себя как уроженец Земли, а не Волтара. Может быть, это произошло потому, что он провел много времени за изучением психологических трюков Зигмунда Фрейда и Багза Банни — Хитрого Кролика. А может быть, он в глубине души преступник и поэтому чувствует себя как дома на планете, которая больше похожа на тюрьму. В конце концов, задание Гриса состояло в том, чтобы помешать Хеллеру и не дать ему понять, что глава Аппарата Ломбар Хисст импортировал земные наркотики, чтобы сбросить правительство Конфедерации Волтар.
      Не спрашивайте меня, какой еще смысл содержится в этом произведении. Но я приложу к данному тому словарик-ключ. Это вам поможет больше, чем россказни Солтена Гриса.
      Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

СЛОВАРИК-КЛЮЧ К КНИГЕ «ИСПЫТАНИЕ СМЕРТЬЮ»

      Агнес, мисс — личная помощница Делберта Джона Роксентера.
      Аппарат координированной информации — тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная уголовниками.
      Аталанта — родная провинция Джеттеро Хеллера и графини Крэк на планете Манко.
      Афьон — город в Турции, где расположена секретная база Аппарата.
      Бац-Бац Римбомбо — отставной морской пехотинец, специалист-подрывник и член мафиозной семьи Корлеоне. Кроме того, он посещает вместо Хеллера занятия военной кафедры университета — корпус подготовки офицеров запаса (КПОЗ).
      Биггс Стонволл — присяжный поверенный из Виргинии, который выписал Джеттеро Хеллеру свидетельство о рождении на имя Делберта Джона Роксентера-младшего. Хеллер спас Биггсу жизнь во время взрыва здания суда.
      Бителсфендер Прахд — волтарианский целлолог, специалист по клеточной хирургии, который оперировал Джеттеро Хеллера, графиню Крэк и доктора Кроуба.
      Блито-ПЗ — волтарианское название планеты, известной под названием «Земля». В Графике Вторжения она отмечена как промежуточный пункт на пути экспансии Волтара к центру Галактики.
      «Блюфлеш» — яркая голубая вспышка, от которой все живое на время теряет сознание. Обычно используется волтарианскими космическими кораблями при посадке в районах, которые могут оказаться населенными.
      Великий Совет — правящий орган Волтара, направивший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Земли, что могло бы сорвать График Вторжения.
      Видеоприбор — см. «жучок».
      Волтар — планета, центр Конфедерации из 110 планет, основанной 125 000 лет назад. Волтар управляется императором с помощью Великого Совета и в соответствии с Графиком Вторжения.
      Вундеркинд — прозвище, придуманное Дж. Уолтером Мэдисоном для Джеттеро Хеллера. Мэдисон использует двойника Хеллера, который выступает перед публикой, не ставя в известность Хеллера. У подставного «Вундеркинда» торчащие зубы, выступающая челюсть и очки. Он совершенно не похож на Хеллера. Его зовут Джерри Уистер.
      Гипношлем — устройство, надеваемое на голову; применяется для стимулирования гипнотического состояния и усиления внушаемости.
      «Глаза и Уши Волтара» — магазин электронных товаров на Волтаре, откуда Солтен Грис украл разнообразное оборудование, которое затем использовал на Земле. Графиня Крэк, в свою очередь, перехватила запасы электронной аппаратуры Гриса и привезла в США массу всевозможных приспособлений и приборчиков.
      Г.П.Л.Г. — «Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе», крупнейшая на Земле рекламная фирма.
      График Вторжения — график галактических завоеваний. С ним согласованы все планы и бюджет правительства Волтара. Он составлен сотни тысяч лет назад далекими предками волтарианцев и считается священным и нерушимым.
      Графферти Бульдог — хитрый инспектор полиции Нью-Йорка.
      Грис Солтен — офицер Аппарата, начальник отдела по делам Блито-ПЗ (Земля) и враг Джеттеро Хеллера. Ломбар Хисст отправил его на Землю, чтобы сорвать миссию Хеллера.
      Гробе — самый влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера.
      Дьявол Манко — мифологический дух, обитающий на планете Манко.
      «Жучок» — шпионское электронное устройство, которое Солтен Грис вживил Джеттеро Хеллеру, графине Крэк и доктору Кроубу, в результате чего получил возможность следить за всем, что они видят и слышат. Сигналы принимает приемник-декодер, который Грис держит у себя. Когда они находятся на расстоянии свыше двухсот миль от Гриса, включается ретранслятор 831, принимающий сигналы на расстоянии до десяти тысяч миль.
      Замок Мрака — секретная крепость-тюрьма на Волтаре, где графиня Крэк и Хеллер отбывали заключение на Волтаре. Находится в ведении Аппарата.
      «Занко» — волтарианская компания, поставляющая медицинское и целлологическое оборудование.
      Инксвитч — одно из имен, которым пользуется Солтен Грис, когда прикидывается федеральным чиновником США.
      Кэнди Лакрица — лесбиянка, «жена» мисс Щипли.
      «Киннул Лизинг» — юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.
      Конфедерация — см. Волтар.
      Координированной информации Аппарат — см. Аппарат координированной информации.
      Кроуб, доктор — штатный целлолог Аппарата, склонный к чудачествам. Солтен Грис доставил его на Землю, чтобы помешать миссии Джеттеро Хеллера.
      Крэк, графиня — возлюбленная Джеттеро Хеллера. На Земле известна под именем Рада Парадис Крэкл, или мисс Рада.
      Ли Гарей по прозвищу Всмятку — бесчестный торговец подержанными машинами в Виргинии, который продал Хеллеру «кадиллак» вскоре после его прибытия в США.
      Мамми Бумп — бывшая певица в ночном клубе, в настоящее время — президент и главный управляющий корпорации казино «Везучий денек» в Атлантик-Сити, подлинным владельцем которой является Джеттеро Хеллер.
      Манко — родная планета Джеттеро Хеллера и графини Крэк.
      Массакурович Морти — нью-йоркский таксист-сорвиголова, который научил Хеллера водить такси в Нью-Йорке.
      Мили — хозяйка квартиры Солтена Гриса на Волтаре.
      Мудур Зёнгин — финансовый царек самого большого объединения банков в Турции и держатель капитала Солтена Гриса.
      Мутационе Майк — владелец гаража «Шик-Блеск». Он переделал «кадиллак» и допотопное такси в соответствии с требованиями Хеллера.
      Мэдисон Дж. Уолтер — бывший агент Г.П.Л.Г., которого нанял Гробе, чтобы «обессмертить» имя Джеттеро Хеллера, не подозревающего о кампании Мэдисона против него; известен также как Балаболтер Свихнулсон.
      Наркотичи Фаустино по прозвищу Петля — глава мафиозной семьи, занимающейся нелегальным сбытом наркотиков.
      Нарушение Кодекса — определенный параграф Космического Кодекса, который под угрозой смертной казни запрещает жителям Волтара любые намеки на их внеземное происхождение. Цель: сохранение в тайне Графика Вторжения.
      Нью-Йоркский университет — учебное заведение, в котором учится Джеттеро Хеллер.
      «Покантикл» — поместье Делберта Джона Роксентера, расположенное в Хейритауне, штат Нью-Йорк.
      Приемник-декодер — см. «жучок».
      Психиатрическое регулирование рождаемости — финансируемый Делбертом Джоном Роксентером план сокращения населения Земли путем распространения гомосексуализма.
      Разза Лузеини — советник главы банды Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля.
      Рат — агент Аппарата на Земле, который получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера. Его партнер Терб убит.
      Ретранслятор 831 — см. «жучок».
      Роксентер Делберт Джон — уроженец Земли, который контролирует на планете топливо, финансы, правительства и наркобизнес.
      Роксентер-младший Делберт Джон— придуманное земное имя, которое Ломбар Хисст дал Джеттеро Хеллеру, чтобы привлечь к нему внимание подлинного Роксентера и добиться его уничтожения.
      Симмонс, мисс — преподаватель Нью-Йоркского университета, борец за разоружение. Она собиралась вышвырнуть Джеттеро Хеллера из университета, пока графиня Крэк не «уладила» дело.
      Смит Джон — псевдоним, который использует Солтен Грис, когда выступает в роли служащего Делберта Джона Роксентера.
      «Спрут» — компания Делберта Джона Роксентера, контролирующая мировую добычу нефти.
      Спурк — владелец фирмы «Глаза и Уши Волтара», магазина электронных товаров. Солтен Грис убил его, чтобы завладеть «жучками» для слежки за Джеттеро Хеллером, графиней Крэк и доктором Кроубом.
      Султан-бей — турецкое имя, которое использует Солтен Грис.
      Торпедо Фиаккола — наемный убийца-снайпер, которого однажды нанимал Гробе, чтобы убить Джеттеро Хеллера.
      «Транснациональная» — название корпорации, под прикрытием которой Изя Эпштейн управляет фирмами, принадлежащими Джеттеро Хеллеру. Располагается в Эмпайр Стейт Билдинг.
      Уистер Джером Терренс — имя, под которым Джеттеро Хеллер живет на Земле.
      Флот — элитный космический род войск Волтара, в котором служит Джеттеро Хеллер. Офицеры Флота ненавидят Аппарат.
      Хеллер Джеттеро — военный инженер и офицер Королевского Флота. Великий Совет поручил ему выполнение миссии «Земля», цель которой предотвратить самоуничтожение планеты в результате загрязнения окружающей среды и ядерных катастроф. На Земле действует под именем Джерома Терренса Уистера.
      Хисст Ломбар — глава Аппарата. Планирует свергнуть правительство Конфедерации, для чего направил Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.
      Целлология — отрасль медицины на Волтаре, занимающаяся клеточной хирургией, с помощью которой можно восстанавливать отдельные органы и даже тела посредством регенерации тканей.
      Щипли, мисс — садистка-лесбиянка; работает у Делберта Джона Роксентера, живет с Кэнди Лакрице и держит у себя 80 000 долларов, принадлежащих Солтену Грису.
      Эпштейн Изя — специалист по финансам, анархист по убеждениям, нанятый Джеттеро Хеллером для создания корпоративной структуры, предназначенной заниматься его финансовыми делами.
      Ютанк — исполнительница танца живота, которую Солтен Грис купил и сделал своей наложницей.

ЧАСТЬ СОРОК ТРЕТЬЯ

      Его Светлости Лорду-Попечителю
      Королевских судов
      и тюрем Конфедерации Волтар.
      Планета Волтар. Правительственный город
 
      Ваша Светлость, достопочтенный сэр! Я, Солтен Грис, офицер нестроевой службы XI ранга, бывший администратор Аппарата координированной информации Конфедерации Волтар (Да здравствует Его Императорское Величество Клинг Гордый!), перехожу к изложению шестой части моего признания относительно проекта «Миссия "Земля"».
      Я знаю, что человек, который сидит в тюрьме, как я, должен пораскинуть мозгами и осознать свои ошибки. Вы будете приятно удивлены, узнав, что заключение в вашей прекрасной тюрьме позволило мне сделать это.
      Размышляя о преступлениях, совершенных мною на благо Аппарата во время выполнения миссии «Земля», включая убийства, вымогательство и шантаж, я сделал ценный вывод: женщины — это коварные, изворотливые, лживые животные, которые проводят время, потакая своим порокам и вынашивая планы уничтожения всех мужчин до последнего. Их всех самих надо уничтожить.
      Вот, например, две лесбиянки, мисс Щипли и Кэнди. Мисс Щипли взяла мои деньги и заперла их в сейфе. Я вспылил и потребовал их обратно. В земной психологии есть понятие «терапия отвращением». (У себя в Аппарате мы называем это «пытками».) Поэтому я связал их и изнасиловал, невзирая на их протесты. И что они сделали? Разве они поступили в соответствии с незыблемыми правилами психологии? Нет! Им понравилось!
      «Инксвитч (псевдоним, под которым я работаю в США), — сказали они, — мы отказываемся от идеи Роксентера о психиатрическом регулировании рождаемости, поощряющей гомосексуализм в целях сокращения населения планеты, и заплатим тебе, чтобы ты жил с нами и снова и снова проделывал это».
      Вот поэтому женщинам невозможно доверять. Они слишком изворотливы.
      И если существует на свете женщина, которая воплощает в себе всю порочность и жестокость, присущие данным особям, то это графиня Крэк, подружка Джеттеро Хеллера. Мне было гораздо проще, пока она не прибыла на Землю. Я должен был помешать осуществлению миссии Хеллера. Конечно, у меня бывали неприятности, но это ничто в сравнении с теми проблемами, которые возникли с ее появлением. Она постоянно подгоняла его и всякий раз расстраивала мои планы. И вовсе не потому, что она — опытный агент. Ей просто везло. Как всем женщинам. У них нет мозгов, но они созданы для того, чтобы причинять мужчинам неприятности. Особенно мне.
      И вот тогда я понял, в чем проблема. Хотя Дж. Уолтер Мэдисон, специалист по общественным связям (ОС), беспрерывно фабрикует статейки про Хеллера (который известен на Земле как Джером Терренс Уистер, или Вундеркинд) на первых полосах газет, тот не обращает на них внимания. И все из-за Крэк. Она морально поддерживает его. Я понял, что для того, чтобы остановить Хеллера, нужно вначале убрать графиню Крэк.
      У меня были превосходные шансы. Хеллер был занят своим безумным проектом очищения земной атмосферы, а не безопасностью графини Крэк. Кроме того, у Хеллера вообще не было причин подозревать, что ей может угрожать опасность. А благодаря видео и аудио-«жучкам», о которых они и не подозревали, я мог не только видеть и слышать то же, что и они, но и точно вычислить их местонахождение в любой момент. Я мог выбрать место и время для нанесения удара.
      Все было очень просто.
      Я нашел решение проблемы.
      Я должен был убить графиню Крэк!

ГЛАВА 1

      Мой план был очень прост. Нужно всего лишь заплатить за убийство!
      Дальнобойная снайперская винтовка с выверенным оптическим прицелом в руках опытного стрелка — вещь, против которой не могла бы устоять даже графиня Крэк.
      Все ее хитроумные штучки годились только при тесном контакте с человеком. Опытному убийце, стреляющему с двух или пяти сотен ярдов, не придется иметь дело с ее метательными приспособлениями, гипношлемами или иными трюками ловких рук графини. Он просто нажмет на курок, и она умрет.
      Сколько стоит заказное убийство? Наверное, десяти тысяч долларов хватило бы.
      Правда, где-то надо еще найти наемного убийцу. Но я представлял где. Их полно в банде Фаустино Наркотичи, прямо в центре города.
      Когда это произойдет? Когда у меня будет десять тысяч баксов.
      Я пересчитал свои деньги. У меня не было и четырех тысяч.
      Стоял воскресный вечер. В квартире царил невообразимый шум. Кэнди и мисс Щипли пытались расставить вещи. На будущей неделе, я не понял, когда именно, они собирались устроить вечеринку.
      Поскольку днем они обе работали, то для наведения порядка оставался только поздний вечер. В основном все уже было сделано, но еще оставалось повесить занавески и расставить вещи.
      Я держался от них подальше, чтобы не напороться та карнизы для занавесок или не нырнуть случайно в корзину для мусора. Но мысль о столь необходимых десяти тысячах долларов придала мне храбрости.
      Они обе возились в задней комнате. И я смело вошел прямо в это осиное, или, точнее, блошиное гнездо.
      Мисс Щипли, наполовину раздетая и с повязкой на голове, что делало ее похожей на пирата, отчаянно рвала какие-то тряпки.
      — Мисс Щипли, — начал я, — я нахожусь в очень трудном финансовом положении. Мне нужны десять тысяч долларов, чтобы заключить сделку.
      Она резко повернулась ко мне:
      — Вот ты где! — Точно! Ей только ножа в зубах недоставало, чтобы изображать пиратов, берущих на абордаж судно в штормовых грозных водах Испанского Мэйна. — Блохи! — снова заорала она. — Черт
      (…)* их, Инксвитч, этих блох!
      * Диктозаписывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пеннвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой является статья Устава Лиги, гласящая: «Вследствие чрезвычайного высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием (…)) Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе произносить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжаться, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.)
      Кэнди, сжимая ручку метелки, нацелилась на меня словно канонир.
      — Мы все думали и думали, — раздраженно начала она, — почему мы чешемся и чешемся. Мы обыскали и просмотрели все углы.
      — Вот они! Вот они! — громовым голосом прорычала мисс Щипли.
      Бог ты мой! Они потрошили мой саквояж! Они нашли одежду, которую я украл у старика на острове Лимнос. И там оказалось блошиное гнездо!
      — Это вторжение в личную жизнь! — удалось мне выдавить из себя.
      — Вот именно! — отозвалась Щипли с непривычной печалью в голосе. — Они вторгаются в наши личные владения!
      — Кэнди, — скомандовала мисс Щипли таким голосом, словно отдавала приказ с квартердека своей команде. — Беги в магазин на углу и купи весь ДДТ, который у них есть.
      Та понеслась как стрела.
      — Как насчет десяти тысяч долларов? — робко спросил я.
      Но ответа не получил.
      Мисс Щипли продолжала раздирать мой саквояж на части. В отчаянии я попытался спасти жизненно важное оборудование и бумаги, но она заставила меня сложить их в кучу в центре комнаты.
      Потом велела взять остатки саквояжа и всю, до последнего клочочка, одежду и отнести на задний двор, при этом сама шагала сзади с таким видом, будто у нее в руках была острая абордажная сабля. На заднем дворе она заставила меня засунуть все принесенное барахло в садовую печурку для мусора. Свирепо поглядывая на меня, она принесла бензин, налила туда и зажгла спичку.
      Вещи вспыхнули, словно на пожаре в разграбленном городе.
      — Мне кажется, это лишнее, — произнес я в десятый или двенадцатый раз. — Всего-то несколько блошек.
      Но мне предстояло еще одно испытание. Кэнди вернулась, согнувшись под грузом инсектицидов. И тут они взяли меня в оборот. Они заставили меня обрызгать и продезинфицировать всю квартиру, а сами стояли сзади в марлевых повязках и бурчали что-то вроде: «Мы все украсили, а он…» или «Мы (…) вкалывали, чтобы все сверкало, а он…» Короче, не самая подходящая обстановка для того, чтобы просить десять тысяч долларов.
      Под конец я должен был опрыскать свои вещи, бумаги и ботинки, а когда я решил, что все уже позади, меня ожидал еще один кошмар. Я задыхался от паров ДДТ и сказал, что сейчас упаду в обморок, и тогда они обе набросились на меня, схватили аэрозоль и начали меня опрыскивать. Они лили ДДТ мне на голову и в ответ на все мои протесты говорили:
      — Если у тебя нет насекомых, то чего ты дергаешься? — После чего засунули меня в душ, а потом опрыскались сами.
      Ночь я провел запертый в задней комнате, и мне пришлось спать на полу.
      На следующее утро, до того как уйти на работу, они меня выпустили. Стоя голышом, я спросил:
      — Могу я получить десять тысяч долларов?
      Мисс Щипли в пальто и шляпке, с сумочкой в руках, остановилась в дверях и злобно уставилась на меня.
      — Ну дайте мне хотя бы ежедневную тысячу долларов, — только и смог выдавить я, глядя ей в глаза.
      В ответ хлопнула дверь. Они ушли. Всеми покинутый, я проверил свои видеоприборы, радио и другое оборудование. Оно было засыпано порошком от блох, и мне пришлось его чистить. Наконец я его включил.
      Графиня Крэк пила что-то из чашки — возможно, кофе, приготовленный по-баварски с мятой, — и наблюдала, как Хеллер торопливо запихивает что-то в стеклянные банки.
      — Что это, дорогой? — спросила она, сидя на стуле у бара.
      — Споровые культуры, — ответил он. — Я хочу проверить формулу Кроуба. Через несколько дней я узнаю, в порядке ли они.
      — А раньше нельзя, дорогой? Не думаю, что пребывание на этой планете пойдет нам на пользу.
      — Видишь ли, золотко, не все получается так быстро, как хочется. Население этой планеты в состоянии мгновенно истощить все ее ресурсы. Но наша миссия должна увенчаться успехом, — ответил Хеллер.
      — Да, — протянула графиня Крэк. — Миссия просто обязана быть успешной. — При этом она какое-то время смотрела в свою чашку, потом подняла глаза и спросила: — Я могу что-нибудь предпринять, чтобы ускорить события?
      Хеллер подошел к ней, обнял ее и произнес:
      — Просто продолжай быть такой же очарователь ной, улыбайся, и все будет прекрасно. — Он поцеловал ее, а она на мгновение прижалась к нему.
      Неожиданно графиня Крэк улыбнулась и шутливо оттолкнула его.
      — Милый, лучше иди работать. Я собираюсь пройтись по магазинам — хочу проветриться.
      При этих словах они оба расхохотались.
      А я нет. Она постоянно подбадривала его. Постоянно поддерживала все его начинания. И могла, вполне могла разрушить мои планы! Рассерженный, я выключил видеоаппаратуру.
      Да, ничего смешного в этом не было. Пока эта злодейка жива и находится рядом с ним, он будет стремиться к завершению своей миссии, сметая все на своем пути.
      Самое лучшее — это покончить со всеми проблемами одним метким снайперским выстрелом. Она всегда ходит одна и без охраны. Ничего не может быть проще.
      Видение распростертой на земле мертвой графини Крэк побудило меня перейти к активным действиям.

ГЛАВА 2

      Хотя есть люди, способные гулять по Нью-Йорку без одежды, все же это не лучший способ найти и нанять нужного мне человека.
      Вся моя одежда исчезла. Правда, в Нью-Йорке это легко поправимо. Мне нужно было всего лишь сесть на автобус и доехать до Седьмой авеню, где продается одежда. Рядом с Тридцать седьмой улицей кругом одни магазины, магазины и магазины, и все они продают одежду, одежду и еще раз одежду.
      Проблема состояла в том, в какой одежде поехать за этой одеждой. У меня оставались военные ботинки, хотя они и посерели от ДДТ. Сложнее обстояло дело с теми частями тела, которые расположены выше.
      Мисс Щипли и Кэнди обработали и собственную одежду, но я, невзирая на приступы кашля, все-таки откопал старый плащ достаточно большого размера. Потом надел его, сунул в карман удостоверение личности и деньги и отправился в путь.
      К счастью, в Нью-Йорке никто не смотрит друг на друга, и поездка на автобусе в розовом женском плаще не привлекла ко мне слишком пристального внимания.
      Короче, я очутился в магазине, вывеска которого гласила, что здесь продаются любые товары для мужчин. Там было очень мило. Магазин походил на универмаг в миниатюре. Меня встретил сам хозяин. Он оказался хорошо информированным в вопросах моды евреем. О моде он знал все, причем о всех ее направлениях и в любом уголке земного шара. Когда я сообщил ему, что вся моя одежда сгорела во время пожара, он горячо выразил мне свое сочувствие и даже симпатию и сразу приступил к делу. В его поведении была только одна странность. Он надевал на меня очередную вещь, а потом звал свою жену — приятную женщину по имени Ребекка — и спрашивал ее мнение. Со мной они ни разу не посоветовались. Они обсуждали преимущества пиджака с четырьмя пуговицами по сравнению с двухпуговичным пиджаком для мужчины моего телосложения или спорили, насколько театральный воротник подходит к моей форме лица по сравнению со строгим воротничком. Но о чем бы они ни спорили, все кончалось тем, что хозяйка отступала назад, всплескивала руками и говорила: «Ой, как ему идет!» А хозяин отвечал: «Ладно, он берет это». Моего мнения они так и не спросили.
      Я вышел нагруженный несколькими костюмами, пальто, ботинками, разнообразных фасонов шляпами и галантерейными товарами. Я шел в очень хорошей одежде и нес гору коробок. Плохо было только одно: путем каких-то таинственных подсчетов, которые я совершенно не мог постичь, они опустошили мой бумажник до последнего пенни. У меня осталась только пригоршня жетонов на автобус, которые им, очевидно, оказались не нужны. Настоящие чудеса математики.
      Теперь мне нужно было добыть десять тысяч. Но представавшая в моем сознании картина умирающей и истекающей кровью графини Крэк обладала такой притягательной силой, что меня ничто не пугало. Я должен был что-нибудь придумать.
      Разместив новый гардероб в квартире, охваченный нетерпением и надеждой, я отправился на автобусе в деловой центр города и вышел в Боуэри.
      Я стоял и смотрел на небоскреб из хромированного металла и темного стекла с изящной изогнутой в виде арки надписью: «Корпорация "Всеобщий Контроль"» — офис банды Фаустино. Я собирался нанять убийцу в кредит.
      А что? Выглядел я очень солидно. На мне был костюм угольно-серого цвета с блестками, безукоризненная рубашка из розового шелка и галстук патриотической окраски — красно-сине-белый. Пальто превосходного черного цвета. Я воплощал саму состоятельность. С кредитом у меня не будет проблем.
      Я прошел мимо фресок, изображавших историю наркобизнеса в Америке. Оружия у меня с собой не было. Да и зачем оно? Там сидела Анжелина собственной персоной, прелестная брюнетка. Она узнала меня. А почему бы и нет? Ведь она сама столкнула меня в шахту лифта.
      — Самое время тебе появиться, Инксвитч, — сказала она.
      Наконец-то кто-то заметил, что меня не было!
      — Твой счет чертовски вырос с тех пор, как ты исчез из отеля.
      — Я не исчезал, — сухо произнес я. — Скажи Фаустино, что я пришел.
      — Приятель, сегодня ты капо не увидишь. — Она что-то набрала на компьютере и прочла сообщение на экране. — Оказывается, ты на несколько месяцев опоздал на встречу с советником капо.
      — Я уверен, здесь какое-то недоразумение, — произнес я.
      — Вот и разбирайся сам со своим недоразумением. — Она кивнула охране, и я оказался в лифте. На этот раз настоящем. Это уже был прогресс.
      Мы остановились на сороковом этаже. Меня вытащили из лифта и втолкнули в кабинет старшего помощника, или советника Фаустино.
      Разза Лузеини, сидевший за столом, буквально впился в меня змеиными глазками. Шрам у него на лице от давнишнего ножевого удара, бегущий от уголка рта к левому глазу, казался мертвенно-бледным.
      — Значит, ты и есть Инксвитч, — сказал он. — Я думал, ты выглядишь солиднее.
      — Я хочу нанять убийцу в кредит, — сразу сообщил я, не желая, чтобы он пустился в вечные итальянские разглагольствования.
      — Конечно, хочешь, — сказал Разза. — Именно поэтому я и пожелал увидеть тебя. Кредит. Когда ты собираешься платить? — Он помахал счетом. — В последний раз ты нанял двух снайперов. Они оба мертвы. И у тебя не хватило порядочности заплатить их семье компенсацию. Этот счет, — тут он широким итальянским жестом взмахнул руками, чтобы подчеркнуть значение своих слов, — стал более важным объектом переписки, чем все остальные бумаги на моем столе! Представитель за представителем, общие денежные сборы за общими денежными сборами. Письма, письма, письма! Я устал от них! У советников есть дела поважнее, чем возня с неоплаченными счетами.
      Я почувствовал себя не в своей тарелке. За время моего отсутствия счет вполне мог стать астрономическим.
      Разза уже полностью вошел в роль разгневанного итальянца.
      — Ты знаешь правила. Ликвидируй сам, или тебя ликвидируют. Так когда же ты заплатишь по этому (…) счету и он уберется с моего (…) стола?
      — А что в нем такого? — осведомился я.
      Ошеломленный, он несколько раз повторил мой вопрос.
      — А то, — начал он, — что «Киннул Лизинг» не заплатит по нему, потому что нет поручителя. Федеральное правительство не заплатит по нему, потому что ты его не подписывал. «Спрут» не заплатит, потому что третий помощник вице-президента не завизировал официальную заявку. Письма, письма, письма! Потоки писем! А ты? Где тебя носит? Тебя невозможно найти. Скрылся, сбежал из отеля…
      — Подождите минутку, — сумел вставить я. — Я вообще не был ни в каком отеле.
      — Да ладно, где бы ты ни был, Инксвитч, все (…) компьютеры в организации забиты информацией о тебе, и это будет стоить целое состояние.
      — Какая сумма стоит в этом счете? — поинтересовался я.
      — Две тысячи долларов, — ответил Разза Лузеини. — Но дело не в деньгах. Дело в организационной неразберихе. Нам нужно, чтобы ты заплатил и компьютеры успокоились. Сейчас они настолько взбесились, что стали ошибаться. Только вчера мы пытались рассчитать издержки по найму убийцы для ЦРУ, а получили распечатку о стоимости мыса Канаверал. Оплати этот чертов, (…) счет!
      Я неплохо соображаю, когда речь идет о таких вещах, как деньги, и поэтому сказал:
      — Ладно, советник, я знаю, что делать. Я заплачу по счету, а вы дадите мне убийцу.
      Он задумался. Сицилийцы довольно быстро улавливают, у кого преимущество в споре.
      — Когда? — спросил он.
      — Через два или три дня. Мне нужно кое-что уладить.
      Лузеини прищурил змеиные глазки.
      — Ладно, — ответил он. — Я подожду.
      От восторга я чуть не летел по воздуху. Теперь я был должен не десяток тысяч «рыжих», а всего-то навсего две тысячи.
      Две тысячи долларов, и графиня Крэк мертва!

ГЛАВА 3

      Удача улыбнулась мне тем же вечером. Я буду жить, как выразились мисс Щипли и Кэнди, в собачьей будке вместе со своим блошиным бизнесом. Женщины слишком много внимания обращают на разную мелочь.
      Они весь вечер готовились к «приему», как это стало теперь называться, и расставляли вещи. Краем уха я услышал, что мероприятие состоится следующим вечером.
      Я старался не попадаться им на глаза и размышлял, где взять две тысячи долларов. За вчерашний день мне не заплатили, и я сомневался, что заплатят за сегодняшний или завтрашний. Они работали до изнеможения, и спать меня опять отослали в заднюю комнату. У меня не было ни малейших шансов заработать деньги и оплатить счет.
      Около одиннадцати, когда все другие планы потерпели фиаско, мне пришла в голову хитроумная мысль: может, мне проявить интерес к интерьеру? Новая мебель оказалась в форме ракушек и высоких толстых столбов с закругленными концами. Стены изображали зеленое море под желтым небом. Занавески и бордюры были похожи на морскую пену. Я часто смотрю рекламу по ТВ, поэтому подумал, что это реклама крема для бритья.
      И вот, когда они в очередной раз проносились мимо, я спросил:
      — Что это вы тут соорудили? Будем рекламировать крем для бритья?
      Ответ, надо признаться, последовал немедленно.
      — Афродита, богиня любви, — холодно фыркнула мисс Щипли, — а ты тупица. Море, неутомимые волны, образующие чувственные изгибы на поверхности, фаллические символы, пена. Ты что, никогда неслышал о греческой мифологии? Где, черт возьми, тебя учили?
      Сгоряча я хотел ответить, что получил образование в Королевской академии Волтара и неважно, на скольких экзаменах я провалился, но Кэнди меня выручила.
      — Нет-нет, Щипли, — сказала она. — Ты так волнуешься, когда речь заходит об Уране. Я ему расскажу.
      — Ладно, давай, — произнесла мисс Щипли, успокаиваясь, — я всегда с таким удовольствием тебя слушаю.
      — Афродита, — начала свой рассказ Кэнди, — это древнегреческая богиня любви и красоты. Греческое слово «афрос» значит «пена». Видишь ли, там был еще один бог по имени Уран, что значит «небо», а у него был сын по имени Кронос. Ну вот, как-то раз этот Кронос обозлился на своего старика. Он схватил нож, отрезал у своего отца (…) и швырнул в море.
      — Красиво, правда? — с мечтательным взглядом произнесла мисс Щипли.
      — Подождите, — прервал я, потому что ее взгляд мне совсем не понравился, — какое отношение это имеет к любви?
      Мисс Щипли хотела ответить, но Кэнди быстро продолжала, сделав подруге знак молчать:
      — Кронос бросил (…) старика в море, и от них пошла пена, конечно. Вот откуда получается морская пена. А Афродита родилась из морской пены, и все ее почитают.
      — И обрати внимание, — вставила мисс Щипли, — что все знают и помнят Афродиту, но никому и дела нет до этого чертова Урана.
      Они опять занялись своим делом, а я забился в угол, чтобы хорошенько обдумать сказанное. Я знал, что греки, кроме того, что разводят блох, еще приносят жертвы. Я только не мог припомнить, приносят они в жертву животных или людей. Тут мне в голову пришла ужасная мысль, что на Земле это не имеет никакого значения. Они считали людей животными, поэтому, вероятно, приносили в жертву и тех и других, без разбора.
      Что еще, к (…), за «прием» они будут проводить? Что-то вроде мистического жертвоприношения, на котором отрежут мне яйца? Это меня расстроило, тем более что под рукой не было волтарианского целлолога, который вырастил бы мне новые.
      Поэтому я вовсе не рвался в большую комнату и к ним в постель. Когда они наконец в два часа ночи рухнули без сил, я даже не пытался пробраться к ним. Мне было гораздо спокойнее на новой софе в задней комнате.
      И тут я увидел доброе предзнаменование. Я был ужасно подавлен, но это происшествие здорово меня подбодрило. Греки специализировались на предзнаменованиях, поэтому это событие пришлось весьма кстати.
      Видеоприборы, с помощью которых я наблюдал за Крэк, Хеллером и Кроубом, были снабжены звуковыми устройствами, которые включались по собственному усмотрению, отдельно от обзорного экрана. Наверное, я случайно включил одно из них, когда чистил прибор. Я уже почти заснул, когда услышал писк в туалете. Это означало, что кто-то из троицы открыл глаза и проснулся.
      Я пошел в туалет, чтобы выключить прибор. Но не выключил.
      Это была графиня Крэк. В ночной рубашке она сидела на кровати в «комнате для размышлений» в Эмпайр Стейт Билдинг и плакала.
      Хеллер тоже проснулся. Он сел, привлек ее к себе, положил ее голову себе на грудь и погладил по волосам.
      — Ну-ну, — услышал я его голос, — что случилось?
      — Мне приснился ужасный сон. И все выглядело, как на самом деле.
      — Мне так жаль тебя. Хочешь рассказать его мне?
      — Я находилась в какой-то комнате и лежала на спине. Меня как будто парализовало. Я не могла пошевелиться. И тогда появилось жуткое чудовище и наклонилось надо мной. — Графиня Крэк зарыдала и вцепилась в Хеллера. Наконец она выплакалась и снова смогла говорить. — Потом я услышала, как какой-то голос сказал, что ты умер. — И тут она снова разразилась рыданиями.
      — Ну, оглянись вокруг, — ласково сказал Хеллер. — Здесь нет никаких чудовищ. И я не умер. Я здесь.
      Она судорожно обхватила руками его шею и сбивчиво заговорила:
      — О, Джеттеро, я боюсь этой планеты. Если с тобой что-то случится, я тоже умру. Я не переживу этого. Если я не смогу жить вместе с тобой, то вообще не хочу жить, и дело с концом.
      — Ну-ну, — снова успокаивающе произнес Хеллер. — Ты же знаешь, что я люблю тебя. У нас все будет хорошо.
      — Джеттеро, — умоляюще заговорила графиня Крэк и заплакала, — пожалуйста, давай поскорее все закончим и поедем домой. Я чувствую, что-то ужасное произойдет со мной, а потом с тобой.
      Хеллер попытался успокоить ее и уложить спать, но я уже достаточно увидел и услышал.
      Сны предвещают грядущие события. Я это точно знал.
      Это было предзнаменование.
      У графини появилось предчувствие, что они оба умрут.
      Я вернулся на свою софу и рассмеялся в темноте. Это был замечательный знак. Все мои прежние колебания исчезли.
      У меня не осталось ни малейшего сомнения.
      Графиня Крэк уже идет по дороге смерти!

ГЛАВА 4

      Единственное, чего мне не хватало для осуществления плана, так это денег. И я не подозревал, что вскоре они бурной рекой потекут в мои карманы.
      Следующим вечером после предзнаменования состоялся наконец званый прием. Весь день меня осаждали всевозможные поставщики пррдуктов и им подобные люди: был рабочий день, и Кэнди и мисс Щипли, сопровождая свои слова недвусмысленными угрозами, свалили на меня всех посетителей. Я машинально что-то делал, но мои мысли витали далеко, поскольку я упорно размышлял над тем, где бы раздобыть две тысячи долларов, заплатить по счету Фаустино и нанять убийцу.
      Поэтому я был весьма озадачен, когда мисс Щипли, придя с работы и обнаружив, что я еще не закончил уборку и не оделся, набросилась на меня.
      — Гости вот-вот придут! — бушевала она, срывая с себя рабочую одежду и натягивая вечернее платье. — Быстро надевай фрак, или что у тебя есть в этом роде, и помоги мне убрать с пола весь этот упаковочный мусор.
      Старый еврей из магазина одежды, похоже, не любил весну и лето и поэтому снабдил меня белым фраком и черными брюками. Но я не знал, как завязывать бабочку, и мисс Щипли чуть не придушила меня, пытаясь пристроить ее на место. А потом Кэнди заметила, что на мне солдатские ботинки. Они стащили с меня грубые башмаки и натянули кожаные туфли как раз вовремя, потому что в дверь позвонили и появились первые гости.
      Я осмотрелся, и меня удивило, сколько все-таки свободного места в наших комнатах. Инструменты для пыток убрали, и холл почти сливался с комнатами, поэтому гостиная стала выглядеть большим салоном. Задняя комната, которую мне обещали отдать для работы, была почти таких же размеров.
      Теперь в ней появились огромные окна, выходящие прямо в сад. Все вокруг, включая только что разбитый сад, было залито светом. С потолков свешивались гирлянды. Расставленные столы ломились от похожих на пену тортов и сверкавших бутылок. Звучала музыка, какое-то классическое произведение под названием «Весенние пляски». Очень впечатляюще. Наверное, тут не обошлось без изрядного количества пустых чеков, которые я столь неосмотрительно подписал.
      Я думал, что увижу сослуживцев из «Спрута», например шефа безопасности. Но дверной звонок звонил и звонил, входили все новые и новые пары. Поначалу мужские плащи и шляпы ввели меня в заблуждение. Но увы, это были пары лесбиянок. Некоторые из «мужчин» даже были во фраках. Они сердечно приветствовали меня и старались говорить басом. Они трепали меня по плечу и называли «старина». Но меня трудно обмануть. Грубые голоса неожиданно переходили в тенора, а похлопывания по плечу преследовали цель отодвинуть меня подальше от их «жен».
      Никогда раньше не видел, чтобы вечеринка развивалась в таком темпе. Хлопали пробки, и лилось вино. Торты смели мгновенно. А ведь музыка начала играть по новой всего третий раз.
      Неожиданно мисс Щипли отделилась от толпы и, понизив голос, сказала мне:
      — Инксвитч, у меня ужасно болит голова. Вечеринка через пару минут закончится, Тебе не обязательно прощаться с ними: Вот пять баксов. Сбегай вниз, в аптеку, которая работает круглые сутки, и купи мне пузырек аспирина. Когда вернешься, все уже разойдутся, поэтому входи в комнату тихо. Я так плохо себя чувствую, что хочу сразу же лечь в постель. И не зажигай свет, потому что он режет глаза.
      Круглосуточная аптека располагалась в пяти кварталах от нас. Я не спешил. После бокала шампанского у меня тоже болела голова. Прохлада весенней ночи овевала меня. Я купил аспирин и выпил у стойки бромо-содовой воды. После чего побрел обратно домой.
      Свет, конечно, уже не горел, все было тихо. На цыпочках я вошел в квартиру.
      В гостиной слышалось слабое сопение. Я хотел зажечь свет и вручить мисс Щипли ее аспирин, но лампа неожиданно перегорела. Я послал к черту аспирин — она ведь все равно спит — и попробовал проникнуть в заднюю комнату. Дверь была заперта. Ну и к (…), я все равно устал спать на софе.
      Я сбросил одежду. Мне пришлось двигаться на ощупь; потому что в комнате я уже не ориентировался. Я помнил, что новая кровать напоминала огромную раковину с гигантскими фаллическими символами с обеих сторон. Днем она складывалась и становилась похожей на диван, но сейчас была разобрана.
      Воткнувшись головой в подушку, я обнаружил таким образом кровать и забрался на середину. Потом потянул за край одеяло и укрылся. Обычно я сплю между Кэнди и мисс Щипли. Именно так я расположился и на сей раз и собрался поразмыслить перед сном о деньгах.
      Но тут чья-то рука дотронулась до моего правого бедра. Чьи-то пальцы пробежали по моему животу.
      Я неожиданно вспомнил, что если мне нужны две тысячи долларов, то лучше соглашаться сразу.
      Я повернулся на правый бок и приступил к выполнению своих обязанностей.
      Внезапно я замер.
      Что это?
      Странно. Как это Кэнди снова стала девственницей?
      Ладно, сейчас не время задумываться о таких пустяках. Кровать привычно затряслась, и я чуть не оглох от дикого визга.
      Ну ладно, Кэнди всегда визжала.
      Но стонала она чересчур возбужденно, слишком громко даже для Кэнди.
      Одеяло взлетело в воздух.
      Визг стал еще громче.
      Связка ракушек на стене гремела, словно кастаньеты.
      Раз!
      Тело подо мной обмякло.
      Ну, если Кэнди снова решила брякнуться в обморок, то это ее дело.
      Я откинулся назад, на середину кровати. На какое-то мгновение мне показалось, что ракушки все еще стучат. Мне было их видно в свете уличных фонарей, который проникал через окно. Но побрякушки не шевелились.
      Откуда же этот стук?
      Зубы? Они на мгновение сверкнули в луче света из окна. Щипли стучит зубами?
      Глупости! Она просто смеется надо мной.
      Я повернулся и схватил ее.
      Послышался звук, как будто кто-то в ужасе втянул в себя воздух.
      Что опять задумала эта Щипли?
      Какого дьявола? С каких это пор Щипли снова стала девственницей?
      Очередные женские штучки. У них полно разных трюков про запас.
      Вскрик!
      Потом тяжелое дыхание в такт.
      Стоны в такт!
      Раз!
      Одеяло слетело.
      Послышался отчаянный вопль.
      Тело обмякло, как мертвое. В уличном свете мелькнула рука и, свесившись с кровати, замерла.
      Я очень удивился: какого дьявола мисс Щипли вырубилась?
      И тут зажегся свет.
      Я озадаченно огляделся.
      С потолка свешивались микрофоны. На штативах стояли две телевизионные камеры, приспособленные для съемок в инфракрасном освещении.
      Дверь распахнулась, и в комнату ввалилась целая толпа.
      Возглавляли ее мисс Щипли и Кэнди.
      Я уставился на лицо той, которая все еще лежала подо мной. Глаза закатились, рот открыт, и нижняя челюсть отвисла. Это была крашеная блондинка!
      Щурясь от света, я взглянул на другую девушку. У нее была мужская стрижка. Волосы с голубоватым отливом. Никакой косметики. Она играла роль мужа в лесбиянской семье. Глаза у нее были открыты, но зрачки закатились. Девушка пребывала в глубоком обмороке.
      Мисс Щипли сдерживала толпу, которая напирала на кровать.
      — Видите! Видите! — вопила мисс Щипли, стараясь перекричать шум. — Я же говорила вам, что бывает после настоящего секса. Теперь вы мне верите?
      Я слез с крашеной блондинки, закутался в простыню по самую шею и рявкнул:
      — Что все это значит, черт возьми?
      — Ну, дружище, — сказала одна из лесбиянок, игравшая роль мужа, — я все видела на экране. — Она вплотную придвинулась ко мне и, начисто позабыв о своем басе, добавила: — Должна сказать, что тебе положен «Оскар». Это надо показать по национальному телевидению!
      — (…) тебя! — крикнула мисс Щипли. — Это не представление. Это на самом деле!
      — О! Ну-ну. — Одна из лесбиянских «жен» фыркнула. — Все можно симулировать, Щипли, и ты прекрасно это знаешь. Все! Здесь только одно новшество — Инксвитч носит нижнее белье. — И она кивнула на простыню.
      — Фильм ужасов, — отозвался лесбиянский «муж». — Но самая замечательная подделка — все равно подделка.
      — Черт вас (…), — зарычала мисс Щипли. — Если это подделка, то как вы объясните, что наша пара добровольцев все еще в отключке?
      — Не возражаешь, если я потрогаю твой инструмент, старина? — спросил какой-то лесбиянский «муж», пробираясь поближе.
      Я взобрался на подушку в форме фаллоса. Щипли и Кэнди приступили к бесчувственной паре и стали тереть им запястья и хлопать по щекам.
      — Кто-нибудь, принесите мокрое полотенце! — распорядилась мисс Щипли. Она занималась одной из моих клиенток. Той, с волосами голубоватого отлива, игравшей до недавнего времени роль лесбиянского «мужа». Отшлепав его (или ее) полотенцем, она все-таки ухитрилась привести его (или ее) в чувство.
      — Спайк, черт (…) тебя! — сказала мисс Щипли. — Сядь и поделись впечатлением.
      Первая из тех, с кем я имел дело, села покачиваясь.
      — Господи! — только и произнесла она, сиречь Спайк.
      — Расскажи им! — решительно потребовала мисс Щипли.
      — Господи…
      Мисс Щипли оставила Спайка и, протиснувшись к другому краю кровати-ракушки, где Кэнди билась со второй девушкой, хлестнула крашеную блондинку мокрым полотенцем по лицу.
      — Красотка, черт (…) тебя! — вскричала мисс Щипли. — Ну, давай, потаскушка!
      Красотке с трудом удалось на время сфокусировать взгляд, но потом глаза у нее съехали к переносице. Она отказалась от попытки утвердиться в сидячем положении и упала навзничь.
      — Вы должны рассказать об этом! — вопила мисс Щипли.
      — Ну и парень! — пробормотала Красотка и снова вырубилась.
      В разговор вмешался лесбиянский «муж»:
      — Надо признать, Щипли, это было превосходное шоу. Но совершенно ясно, что Спайк и Красотка тоже участвовали в представлении. Мы все знаем, что естественный секс никуда не годится.
      — (…) щс всех! — завизжала мисс Щипли. — Это психиатрическое регулирование рождаемости никуда не годится. Они только лгут и решают за тебя. Вот вам естественный секс. Вы видели его. Вы слышали его. Вот валяется парочка без сознания. Что (………..) вам еще надо?
      — Доказательств, — отозвался лесбиянский «муж» в котелке. — Любой может разыграть представление, Щипли. Ты нам голову морочишь.
      Все согласно закивали.
      Одна из присутствовавших «жен», брюнетка, сказала:
      — Хорошее шоу, Щипли. Возбуждающее. Поэтому, если ты не возражаешь, мы отправимся домой и вернемся к нашим старым добрым методам. Сохраним в чистоте старинные лесбиянские традиции.
      — Марлен! — взвизгнула мисс Щипли. — Ты не сдвинешься с места. Представление еще не окончено! — Она схватила коробку соломинок для коктейлей. — А теперь слушайте, вы все. Вы считаете, что Спайк и Красотка со мной заодно. А в то, что все в этой комнате со мной заодно, вы поверите?
      — Ерунда, — откликнулась Марлен.
      — Чушь, — сказал еще кто-то.
      — Не может быть, потому что я тоже здесь, — произнесла фигура в котелке.
      — Отлично, — сказала мисс Щипли. — А теперь послушайте еще. Вы поверите мне, если одна из вас, которую определит жребий, поведет себя точно так же?
      Все, в общем, согласились, что это доказательство, но выглядели при этом как-то неуверенно. Мисс Щипли решительно протянула коробку:
      — Жребий — короткая соломинка. Согласны?
      В комнате было около сорока женщин, все лесбиянки. Конечно, каждая надеялась, что ей-то короткая соломинка недостанется, поэтому они в предвкушении нового представления и возможного поражения мисс Щипли стали по очереди тянуть соломинки из коробки. Одна за другой взглядывали на вытянутый жребий и вздыхали с облегчением.
      И вдруг «муж» в котелке воскликнул:
      — О нет! — Ей (ему) досталась короткая соломинка!
      — Элджернон, — сказала мисс Щипли, — вытряхивайся из одежды!
      Он (она) не хотел, поэтому на него (нее) накинулись всем скопом, сорвали одежду, и мисс Щипли сунула ему (ей) в рот какую-то противозачаточную таблетку.
      Затем бесчувственных Спайка и Красотку перетащили к стене и на их место швырнули лесбиянку по имени Элджернон. Пружины кровати загудели.
      — Йнксвйтч! — рявкнула мисс Щипли. — Слезай с этой (…) подушки и принимайся за работу!
      Меня всегда тошнит от гомосексуалистов. Я старался не смотреть на лесбиянку по имени Элджернон. Но когда в глазах мисс Щипли появляется зловещий огонек, ее команды внушают мне чувство уважения — чтобы не сказать, страха. Сидя на гигантской подушке в форме фаллоса, я поглядел на распростертое нагое тело, которое удерживали на кровати возбужденные лесбиянки.
      Это была брюнетка, на сей раз натуральная. С нее сорвали корсет, скрывавший грудь, которая не отличалась экстраординарными размерами, но все же это была женская грудь. А бедра, хотя и узковатые, были вполне женскими бедрами.
      Я стал слезать с подушки. Она в ужасе глядела на меня диким взглядом, пытаясь сжаться в комок.
      Я нагнулся, и в нос мне ударил запах въевшегося сигаретного дыма.
      Я чихнул и потряс головой. Мгновенно сообразив, в чем дело, Кэдди убежала и, вернувшись через секунду с пузырьком туалетной воды, пахнувшей весенними фиалками, щедро окропила Элджернона.
      Все еще колеблясь, я вдруг почувствовал, что мисс Щипли схватила меня за лодыжку.
      И я с шумом свалился на кровать.
      Толпа моментально окружила ложе, и я приступил к делу.
      Лесбиянка по имени Элджернон что-то бормотала в ужасе.
      Лесбиянка-«жена» округлившимися глазами глядела на кровать.
      Лесбиянка-«муж» замерла, а потом отвела глаза.
      Раздался визг Элджернона.
      Лесбиянка с лицом мадонны отвернулась и стала молиться.
      — Заткнись! — прикрикнул на нее я. — Если она девственница, то это еще не повод беспокоить Деву Марию!
      — Господи Боже мой, — сказала лесбиянка-«муж». — Она потеряла сознание!
      — Да нет! — крикнула другая, выглядывая из-за спин. — Она в сознании!
      Связка ракушек начала подрагивать. Сквозь стоны Элджернона пробился голос лесбиянки-«мужа»:
      — Эй! Вы только поглядите! Ей это нравится! — При этом он (она) выглядел несколько ошеломленным.
      Ракушки раскачивались все сильнее и сильнее. — Боже мой! — стонала брюнетка, сиречь Элджернон.
      Лица присутствующих побледнели.
      Раз!
      Брюнетка отчаянно вскрикнула.
      Верхняя створка кровати сложилась, захлопнулась и накрыла нас.
      Зрители попытались поднять ее, и им удалось ее приоткрыть.
      Одна из лесбиянок заглянула в отверстие и завизжала:
      — Она мертва!
      — Нет-нет, она всего лишь без сознания! — отвечала ей другая.
      Лесбиянки потеряли дар речи и не верили своим глазам.
      Я выбрался из-под створки и завернулся в простыню. Все с благоговейным ужасом воззрились на меня.
      Неожиданно кровать содрогнулась.
      — Она еще раз кончила, сама по себе! — крикнула какая-то лесбиянка, и глаза ее от изумления округлились.
      Все снова уставились друг на друга. В комнате было так тихо, что можно было услышать, как в полумиле отсюда капает вода из крана.
      Тогда мисс Щипли нагнулась к темному отверстию полуоткрытой кровати и спросила:
      — Ну, и как тебе это понравилось, Элджернон?
      Кровать снова затряслась.
      — Она снова это сделала! — сказала лесбиянка-«муж», вытаращив глаза.
      Наконец мисс Щипли и Кэнди ухитрились открыть кровать. Они откинули верхнюю створку и увидели лежащую брюнетку, накрывшуюся простыней до самого подбородка. На лице у нее сияла счастливая улыбка.
      — Ох, Щипли! — сказала она. — Это было чудесно. Чудесно.
      Все, бывшие в комнате, неожиданно оживились, глаза у них заблестели. Слюни распустили, попросту говоря.
      Внезапно Марлен рухнула на пол, содрогаясь в оргастических конвульсиях.
      — Щипли, — просительно произнесла лесбиянка по имени Спайк, сидевшая у стены, — можно мне еще раз?
      Это вывело мисс Щипли из себя.
      — Убирайтесь отсюда, неверующие (…)! — рявкнула она и махнула толпе рукой.
      Лесбиянка-«муж» уже срывала с себя галстук и рубашку.
      — Но, Щипли, теперь мы тебе верим.
      Лесбиянка-«жена» опустилась на колени и с мольбой протянула к мисс Щипли руки:
      — Ради Бога, Щипли, скажи, скажи нам, где достать мужчину?
      — Его вы не можете забрать, — ответила та. — Он является частной собственностью, так записано в контракте. — Она повысила голос и обратилась уже ко всем сразу: — Ну и что вы теперь думаете о психиатрическом регулировании рождаемости, вы, (…)?
      — Пошел он (…)! — ответила Марлен, подходя поближе.
      — Сегодня ночью я убедилась, — произнесла лесбиянка-«муж», — что психиатрическое регулирование рождаемости — это сплошное дерьмо. — Она вытащила портсигар и яростно швырнула его в камин.
      — Но, Щипли, — сказала Марлен, — это подло с твоей стороны. Ты (…) прекрасно знаешь, что все неженатые мужчины в фирме — гомосексуалисты. Мужчин больше не осталось!
      — У этой (…) мисс «Вселенная» монополия на всех мальчиков-лифтеров, и она опозорит нас перед Рокки, если мы возьмем их себе, — в смятении заметила лесбиянка-«жена».
      — Женатые мужчины помешаны на наркотиках, поэтому они все импотенты, — пробормотала лесбиянка-«муж».
      — Мы поищем не только там, не только в компании. Это наша проблема, — отозвалась другая.
      — И что же нам теперь делать, (…)? — спросила еще одна.
      — Что-нибудь сделать придется, — заметила из своего угла так и не одевшаяся Красотка. — После такой встряски я уже никогда не смогу кусаться, щипаться и называть это сексом. Нет, сэр!
      Они пошептались и направились вслед за Щипли в заднюю комнату.
      Мне ужасно хотелось спать. Конечно, это было не очень порядочно с моей стороны, но виновато эмоциональное напряжение.
      Наверное, я задремал. Но неожиданно проснулся. Надо мной стояла мисс Щипли в халате. Гости ушли. Кэнди разделась и облизывала блюдо из-под торта у стойки бара.
      Когда я увидел, что Щипли держит что-то за спиной, мне стало не по себе. Я плохо соображал, но сразу вспомнил о греческих обрядах жертвоприношения. Теперь, когда меня всем показали, может быть, пришло время отрезать мои (…), чтобы я составил компанию Урану?
      И это подозрение только усилилось, когда она наклонилась и потрепала их.
      — Инксвитч, — сказала она, — у меня для тебя есть сюрприз.
      Я вздрогнул. Мне не нравились сюрпризы мисс Щипли.
      — Как тебе понравились Спайк и Красотка?
      — Я не ожидал этого, — ответил я.
      — А Элджернон?
      — После того как от нее перестало вонять сигаретами, терпимо.
      — Так же хорошо, как со мной и Кэнди? — спросила она, и в ее глазах зажегся опасный огонек.
      Страх, ужасный страх подсказал мне ответ.
      — Даже и сравнивать нельзя! — с возмущением вскричал я.
      — Ну вот и хорошо, Инксвитч, — и, к моему облегчению, она отпустила мои (…). — Потому что я и все остальные, Инксвитч, пришли к соглашению. Каждый вечер, после работы, пара девушек будет забегать к нам, чтобы ты их трахнул. Они все согласны. Они будут вести себя примерно и соблюдать очередь.
      Я сглотнул. Мне совсем не нравилось свирепое выражение ее лица.
      — Но, (…) тебя, Инксвитч, это не имеет никакого отношения к тому, чем мы с Кэнди занимаемся с тобой целую ночь.
      Она снова потянулась к моим (…).
      — Обещаю, — поспешно произнес я. — О, мисс Щипли, я не нарушу условия контракта. Я человек слова.
      — Рада слышать, — сказала она. — Потому что в противном случае я отрежу твои (…).
      Я так и знал!
      Но тут она улыбнулась и сказала:
      — Есть и хорошие новости, Инксвитч. Они высыпали в эту мусорную корзину содержимое своих кошельков. Я добавила от себя пять тысяч долларов за чудесное представление. Ты просил десять тысяч.
      А здесь двенадцать тысяч баксов.
      Я заглянул в мусорную корзину, которую мисс Щипли сунула мне под нос. Она была полна денег!
      — А теперь кончай прохлаждаться, — сказала мисс Щипли, — полезай в душ, смой с себя кровь, а мы поменяем белье. Кэнди и я несколько дней берегли тебя для этого рывка. А сейчас мы, (…), просто помираем от сексуального голода, не говоря уж о том, что мы чертовски возбудились после твоего шоу!
      Я, напевая, отправился в душ.
      Двенадцать тысяч!
      Я могу заплатить по счету Раззе.
      Я могу нанять убийцу.
      Графиня Крэк, ты мертва!

ЧАСТЬ СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА 1

      По телефону мне сообщили, что Разза Лузеини ждет меня сегодня вечером, поэтому я решил не тратить попусту время и сосредоточиться на главной цели — графине Крэк.
      Когда я, включив свою аппаратуру, установленную в задней комнате, взглянул на экран, то не сразу сообразил, что вижу. Я не мог понять, где находятся Крэк и Хеллер. Было позднее утро, вокруг них виднелись стопки книг, и страницы перелистывались Хеллером с такой скоростью, буквально исчезая из поля зрения, что я не мог разобрать, о чем эти книги.
      Мне пришлось перемотать запись, чтобы понять, что они задумали и где находятся. Я опасался, и вполне справедливо, что их действия не предвещают мне ничего хорошего.
      Встали они рано и, нарядившись в спортивные голубые костюмы, быстро вышли из Эмпайр Стейт Билдинг на Пятую авеню. По ней они прошли восемь кварталов на север до Нью-Йоркской публичной библиотеки, расположенной на Сорок второй, улице. Если бы не присутствие Хеллера, то на протяжении всего пути спина графини Крэк представляла бы из себя великолепную мишень. А впрочем, и он не помог бы своей подруге — просто не успел бы вмешаться.
      Сейчас они находились в огромном читальном зале. Хеллер сидел за столом. Графиня Крэк просматривала картотеку и складывала в стопку книги, которые приносил конвейер. Она выступала в роли мальчика на побегушках.
      То, что на них были спортивные костюмы, меня встревожило, хотя сейчас их все носят. Но эти костюмы означали слишком активное отношение к жизни, а именно этого я и опасался. Я резонно полагал, что любая активность, проявляемая Хеллером и Крэк, чревата для меня дополнительными неприятностями.
      В конце концов графиня Крэк так завалила стол Хеллера стопками книг, что ей самой приходилось вставать на цыпочки, чтобы увидеть Джеттеро. Он, казалось, был озадачен, что-то у него не ладилось. Крэк обошла вокруг стола и села рядом с ним.
      Она нагнулась к его уху и прошептала по-волтариански:
      — Если ты объяснишь мне, чего хочешь, Джеттеро, то я смогу быть тебе более полезной.
      Тот вытащил из-под книги об общественных организациях землян огромный лист бумаги, над которым трудился.
      — Это, — прошептал он, — результаты математических исследований, которые обычно используют наши военные инженеры, так называемая «Геометрия изоляции командования». Существуют определенные теории, с помощью которых можно вычислить вероятностное расположение командного пункта вражеской армии или города. Когда все расчеты сделаны, можно проникнуть туда, подкинуть бомбу. Бах — и враг остался без командования, и тогда его могут захватить врасплох флот или сухопутные войска.
      — Ты хочешь сказать, что мы собираемся взорвать что-нибудь? — спросила графиня Крэк.
      — Нет-нет. Я просто объяснял тебе, что это за вычисления, — по-прежнему шепотом ответил Хеллер. — Я разработал проект очищения атмосферы на основе биологических данных с помощью спор. И хочу выяснить, кому именно он может прийтись не по душе, чтобы изолировать их и не сталкиваться потом с неприятными сюрпризами. Эта планета устроена таким образом, что, если кто-то собирается помочь ей, на него сразу набрасываются со всех сторон. Некоторые люди здесь считают, что хаос приносит доход. Весьма ограниченный образ мышления. Поэтому я и хочу точно знать, кто станет бороться со мной, когда я выпущу споры в стратосферу.
      — Ты хочешь сказать, что кто-то будет возражать против очищения атмосферы? — в изумлении прошептала Крэк.
      — Никогда не знаешь, как все обернется, — ответил Хеллер.
      — Чокнутая планета! — пробормотала она.
      — Ну, будь что будет, — произнес Хеллер снова шепотом. — К сожалению, я получил из этих книг очень странные ответы на свои вопросы и никак не могу в них разобраться!
      — Давай помогу. Может, я и не знаю твоей геометрии, зато хорошо разбираюсь в загадках.
      Он развернул лист бумаги, чтобы графиня могла его лучше видеть.
      — Я все время получаю один и тот же ответ, — сказал Хеллер. — А это значит, что основная посылка, или, по-другому, постановка вопроса, носит слишком узкий характер. Я начал с тех, кто имеет непосредственное отношение к предмету цитологии — это земное название целлологии. Поэтому написал вот это пробное уравнение, здесь, в углу листа, и обнаружил, что выбрал слишком мелкий субъект для рассмотрения и решения задачи, а потому не могу получить достоверный ответ. Каким бы ни был этот ответ, он включает в себя больше чем только цитология. Ты меня понимаешь?
      — Нет.
      — Ну, это все равно как если бы я начал искать капрала, который отвечает за орудийный расчет, и обнаружил, что его уничтожение не решит моих проблем. Тогда я нашел капитана, стоящего во главе роты, но это тоже не приблизило меня к решению задачи, поэтому я отыскал полковника во главе полка. И так до бесконечности. И мне никогда не добраться до настоящего командования.
      — А как ты это делаешь?
      — Видишь, вот логические линии, обозначающие транспортные средства и снабжение. Видишь, как они сходятся и расходятся? А это обозначает коммуникации. И так далее. Если все они пересекутся в одной точке, то это и есть зона командования.
      — Выглядит достаточно разумно, — прошептала графиня. — Но при виде этих линий создается впечатление, что они расходятся.
      — И даже слишком, — сказал Хеллер. — Они постоянно уходят куда-то еще. Черт бы их побрал. — И Хеллер отдал ей лист, показывая, чтобы она его выбросила, а сам взял новый. — Я проводил расчеты для страны. Не буду вычислять все снова для континента, чтобы не пришлось начинать сначала. Сделаю расчеты для всей планеты, хотя это и абсурдно.
      — Почему абсурдно, Джеттеро? Сколько я тебя знаю, ты никогда не делал глупостей. — Графиня Помолчала и тихо добавила: — Кроме мисс Симмонс, конечно.
      — Это абсурдно, потому что здесь нет императора всей планеты. Я получу в результате Букингемский дворец в Англии или что-то в этом роде.
      — И тогда мы его взорвем и отправимся домой, — произнесла графиня Крэк с решительным видом.
      Хеллер тихо рассмеялся:
      — Какая ты кровожадная. Я не собираюсь отыскивать того, в кого мне надо стрелять. Я просто хочу выяснить, кто начнет стрелять в меня, если я выпущу споры в атмосферу. — Он просматривал названия возвышавшихся вокруг книг. — Давай проверим, не забыл ли я что-нибудь. — Он стал перебирать книги. — Правительственный контроль. Топливный контроль. Финансовый контроль. Контроль над здравоохранением. Информационный контроль. Медицинский контроль. Контроль за спецслужбами. Контроль над средствами массовой информации. Контроль над принятием законов. Юридический контроль. Контроль над продовольственными запасами. Контроль над воздушным транспортом. Промышленный контроль. Социальный контроль. Контроль за ростом населения… Вроде все. — Хеллер взглянул на ранее выполненные вычисления и снова принялся за работу, составляя длинные цепочки формул.
      Было трудно уследить за надписями и значками, потому что он писал очень быстро и очень мелко. Через некоторое время Хеллер попросил графиню Крэк принести еще полдюжины книг и торопливо просмотрел их.
      Взяв красную ручку, он нарисовал закручивающуюся к центру листа спираль и коротко рассмеялся.
      — Очень красиво, — сказала графиня Крэк, снова обходя стол и усаживаясь рядом с ним.
      — И бессмысленно, — упавшим голосом ответил Хеллер. — Если включить в расчеты все требуемые сведения, которые можно найти в доступных нам книгах, то получается, что на планете есть император и у этого императора два командных пункта и всепланетный контроль. Я зря теряю время.
      — Где находятся эти командные пункты, и кто император? — спросила графиня Крэк.
      — Я знаю одно милое местечко, где мы могли бы перекусить, — уклоняясь от ответа, сказал Хеллер.
      — Нет-нет, Джеттеро. Я ни разу не видела, чтобы ты сделал какую-нибудь глупость, если не считать нескольких историй с женщинами. Ты всегда прав. Скажи мне.
      — Ты будешь смеяться надо мной. Ведь на этой планете нет императора, а земные королевские дворцы — просто аттракцион для туристов. Но я закончил расчеты — смотри, если хочешь.
      Под «командными пунктами» на схеме он написал: «Здание Нефтяной компании «Спрут» и поместье «Покантикл», Хейритаун, Нью-Йорк». А в центре схемы красными печатными буквами вывел: «Император Делберт Джон Роксентер».
      Потом снова рассмеялся и сунул листок с надписями графине Крэк:
      — Вот. Может пригодиться, когда будешь учить свою киску прыгать за бумажкой. А теперь пойдем есть.
      Крэк взглянула на схему, очень аккуратно свернула ее и положила в сумочку, после чего взялась помогать Хеллеру расставлять книги по полкам.
      Волосы у меня на голове встали дыбом от ужаса!
      Хеллер попал в самую точку! И хотя он сам этого не понял, Крэк так старательно свернула и убрала бумагу, что стало ясно: она поняла!
      Спускаясь с Хеллером по широким ступеням библиотеки, выстроенной в эллинистическом стиле, графиня Крэк выглядела очень озабоченной.
      Они рысцой пробежали на север по Пятой авеню, пробираясь в толпе, запрудившей улицы в обеденный перерыв, и наконец добрались до Пятьдесят третьей улицы. Пересекли ее и прошли еще немного на восток. Я старательно отмечал те места, где пуля снайпера могла бы без помех попасть в спину графини. Вот сейчас она спокойно стояла перед вращающимися дверьми. Чудесная мишень!
      — «Музей современного искусства», — прочитала она вывеску. — Я думала, ты меня звал обедать. Мы что, собираемся картины есть?
      Хеллер расхохотался, подтолкнул ее к вращающимся дверям и сам вошел следом. Он заплатил четыре доллара за два билета и повел Крэк в центральный зал. Там все было в мраморе и хрустале, кругом висели указатели с надписями о дополнительных выставках, но они, не останавливаясь, шли мимо и вскоре вышли в большой сад, где среди деревьев виднелись многочисленные скульптуры странных очертаний. Хеллер прямиком направился к террасе. Дойдя до двери, он остановился и пропустил графиню вперед. Это был кафетерий.
      Хеллер дал графине поднос, нож с вилкой, и они встали в очередь. Изобилие разнообразной и привлекательной на вид еды привело графиню Крэк в восторг. Она нагрузилась пятью разными салатами, несколькими кусочками сладкого рулета, взяла горячий шоколад и мороженое трех сортов. Хеллер вел себя ненамного разумнее.
      Потом они снова вышли на террасу и сели за столик. Сквозь листву светило полуденное весеннее солнце. Рядом журчал фонтан. Прямо перед столиками раскинулся сад.
      — Чудесно, — промолвила графиня Крэк. А потом начала, мягко говоря, принимать пищу. То есть уминать за обе щеки.
      Хеллер от нее не отставал. Наконец он кончил чавкать и откинулся на спинку стула. Он смотрел в сторону сада, но его взгляд блуждал и не задерживался на каком-нибудь там Родене или Ренуаре. Неожиданно он хихикнул.
      — Наследник престола, — проговорил Хеллер, за смеялся и снова повторил эту фразу.
      Графиня Крэк сосредоточенно поглощала мороженое, но все же отозвалась:
      — О чем это ты?
      — Так, ни о чем, — ответил Хеллер и снова хихикнул.
      — Джеттеро, — заметила графиня, — ты постоянно обвиняешь меня в скрытности, а сейчас что-то сам скрываешь. Над чем ты смеешься?
      Он опять фыркнул.
      — Над тем именем, которое у меня было когда-то. Как тебе нравится мороженое? Оно называется «Фисташковый Пикассо».
      — Джеттеро, ты сейчас получишь «Фисташковым Пикассо» по физиономии, если немедленно не расскажешь мне, почему смеешься.
      — Это всего лишь шутка. Наследник престола. — И он снова захохотал.
      — Не вижу ничего смешного, Джеттеро.
      — Извини. Я просто увлекся. Понимаешь, если Делберт Джон Роксентер — император всей Земли, то имя, которое мне дали когда-то, делает меня наследником его империи. Полный идиотизм. Еще раз извини. Просто сегодня прекрасный денек, и ты прекрасна, и я рад, что мы с тобой сидим здесь в саду скульптур музея современного искусства, и я смотрю, как ты ешь «Фисташкового Пикассо».
      — Джеттеро, — произнесла графиня Крэк глухим голосом, — ты пытаешься отделаться шуточками. Кроме того, королевская власть — это не повод для шуток. Когда император провозглашает какой-либо указ, тот становится законом для страны. Указы — очень важная вещь. А теперь сядь спокойно и расскажи мне, кто и когда объявил тебя наследником или кем-то в этом роде с момента твоего приземления.
      — Ладно, — сказал он. — Ты тоже сиди спокойно, жуй своего «Фисташкового Пикассо», а придворный сказитель будет терзать тебя рассказом о наследнике престола.
      — Так-то лучше, — улыбнулась графиня Крэк.
      — Итак, в одном царстве, в одном государстве, в незапамятные времена, в темном-претемном лесу на просторах Виргинии приземлился космический корабль.
      И Хеллер все ей рассказал. Рассказал про свидетельство о рождении на имя Делберта Джона Роксентера-младшего. С юмором поведал о Стонволле Биггсе, мелком клерке заштатного городка, о Тупевице и О'Блооме, агентах ФБР. Он полностью опустил все, что касалось наркоманки Мэри Шмек, зато посмеялся над мошенником дворецким, а потом перешел к событиям, произошедшим в отеле «Брюстер», когда Гробе выкупил у него свидетельство, убедился, что у него не осталось больше документов на имя Делберта Джона Роксентера-младшего, а потом попытался его убить.
      — Итак, — завершил он, — недолго я был наследником престола и сыном императора. Теперь ты знаешь сказку о том, как лягушка превратилась в Джерома Терренса Уистера. Вот он сидит перед тобой и ест мороженое в компании самой грациозной леди королевского двора. Сказитель уходит со сцены и надеется, что он заработал еще одну чашечку горячего шоколада.
      Хеллер поднялся и пошел в кафетерий, а графиня Крэк глубоко задумалась.
      Вернувшись, он подул на шоколад и начал его прихлебывать.
      И тут графиня Крэк произнесла:
      — Ты должен что-то предпринять.
      Хеллер рассмеялся:
      — Дорогая моя, если военный инженер будет бросать работу и заниматься поисками справедливости и возмездия всякий раз, когда не сработает запал, то он никогда не выполнит свое задание.
      — Пожалуйста, повтори, что сказал Стонволл Биггс, — попросила Крэк.
      — Он сказал: «Если будет какая нужда, ты только разыщи старого Стонволла Биггса».
      — Нет-нет. Когда он давал тебе свидетельство о рождении.
      — Он сказал: «Я всегда подозревал, что дело в конце концов дойдет до этого», потом пристально посмотрел на меня и добавил: «Значит, ты и есть Делберт Джон Роксентер-младший?»
      — А этот парень Гробе хотел тебя убить.
      — Угу, пытался, — ответил Хеллер.
      — Хм-м… Вот тебе и доказательство.
      — Доказательство чего?
      — Делберт Джон Роксентер-младший на самом деле существует.
      Хеллер покачал головой:
      — Я смотрел в «Кто есть кто». Там нет такого человека. Делберт Джон Роксентер не женат, и у него нет прямых наследников.
      — Вы, мужчины, не разбираетесь в таких вещах, — заявила Крэк. — А ты к тому же ничего не знаешь, о королевских семействах, Джеттеро. Даже аристократы так делают.
      — Как? — спросил совершенно озадаченный Хеллер.
      — Избавляются от наследников. Мне все ясно. Делберт Джон Роксентер-младший существует. А этот адвокат Гробе прячет его от всех. Он его никогда не видел, поэтому решил, что он — это ты. У них нет тюрем, замков или отдаленных островов, чтобы держать там нежелательных наследников, поэтому Гробе и пытался убить тебя.
      Хеллер расхохотался:
      — Боюсь, я действительно не специалист в делах королевских семей.
      — Тебе придется им стать. Молодого императора, который слоняется без дела, очень легко заманить в ловушку с помощью женщин, которые и правда ведут себя очень бессовестно. Делберт Джон Роксентер-младший существует. А Делберт Джон-старший ничего не знает о его существовании, и адвокат Гробе скрывает это. Видишь ли, нравы адвокатов мне тоже хорошо известны, все они склонны к предательству. Мой отец рассказывал мне, что наша семья лишилась всех своих земель на Манко несколько поколений назад в результате происков адвокатов. Существует масса исторических прецедентов тому, что замыслил Гробе. Адвокат Гробе считает, что сможет прибрать к рукам всю империю, если скроет тот факт, что наследник существует. Так уже бывало раньше.
      — Золотце, но Изя сказал мне, что Гробе — правая рука Роксентера. Роксентер ему полностью доверяет.
      — Тем более, — произнесла графиня Крэк, — Гробе скрывает настоящего наследника империи Роксентера. Ты можешь рассуждать логически сколько тебе угодно, но интуиция подсказывает мне, что все обстоит именно так. Гробсу не было смысла убивать моего Джеттеро просто потому, что принял его за Делберта Джона Роксентера-младшего. У меня кровь стынет в жилах при одной мысли об этом!
      — Подожди минутку, — перебил ее Хеллер. — Но императора не существует, а значит, и принца-наследника тоже.
      — Х-м-м, — задумчиво протянула графиня Крэк.
      — Драгоценная моя, — сказал Джеттеро, — уверен, у тебя что-то на уме. Послушай меня. Это очень опасные люди. Держись от них подальше. Обещаешь?
      — Хм-м, — повторила графиня.
      — Послушай, — снова заговорил Хеллер. — Я привел тебя сюда еще и потому, что здесь открыта выставка рисунков вымышленных космических кораблей. Обложки книг и журналов так называемой научной фантастики. Есть и неопознанные летающие объекты. Уверен, тебе будет интересно. Некоторые художники ухитрились нарисовать нечто действительно напоминающее космические корабли. И я хочу проверить, не засекли кто-нибудь наш корабль. Тебе понравится. Это здесь, на первом этаже, в зале временных экспозиций. И перестань забивать свою хорошенькую головку мыслями о несуществующих наследниках императора.
      Графиня хмыкнула в последний раз, после чего встала и двинулась вслед за Хеллером. Я готов был побиться об заклад, что она себе на уме. Что у нее собственное мнение по вопросу, от которого Хеллер просто отмахнулся.
      Я и раньше не был тяжелым на подъем и легко мог перейти к решительным действиям. Но то, что случилось сейчас, просто не оставило мне другого выбора.
      Для меня стало ясно как день, что графиня Крэк собирается убить Гробса и взорвать поместье «Покантикл» в Хейритауне, не говоря уже о здании нефтяной корпорации «Спрут» на площади Роксентера. Она стала опасной!
      Пока графиня Крэк бродила за Хеллером по выставке, я присмотрел несколько мест на ее спине, куда могла угодить смертельная пуля.
      Потом взглянул на часы. О боги, я чуть не опоздал на свидание с Раззой.
      Мне нужно было срочно раздобыть снайпера!

ГЛАВА 2

      Разза Лузеини, советник главного капо Фаустино Наркотичи по кличке Петля, величественно восседал за столом, ожидая моего прихода.
      — Наконец-то, — произнес он с глубоким удовлетворением, — мы сможем привести в порядок эти (…) компьютеры.
      Я отсчитал две тысячи хрустящих долларов и сунул их в протянутую руку стоявшего у стола помощника. Мне дали расписку, и тот бросился прочь, спеша успокоить разбушевавшиеся компьютерные мозги, пока они не продали Манхэттен назад индейцам.
      — А теперь, — произнес Разза, и шрам на его левой щеке причудливо изогнулся, — вот твой наемник. — Он протянул мне пустую карточку, в верхнем углу которой виднелось изображение черной руки.
      — Подождите, — сказал я. — Может, я просто пойду в отдел кадров, и они позвонят этому человеку и пришлют его ко мне?
      — Взгляни на карточку, — велел РазЬа.
      Я так и сделал. Средний палец силуэта был поднят выше остальных, что означало итальянское выражение «держи (…) выше» или «иди на (…)».
      Никогда не доверяйте мафии!
      — Вы не выполнили наш договор! — вскричал я.
      — Нет, я выполнил его, — ответил Разза. — Но с тех пор как благодаря тебе были подставлены и погибли два последних снайпера, тебе здесь уже никто не верит. Может, ты что-то не так спланировал или сам их застрелил. Переверни карточку и увидишь на обратной стороне адрес. Возьми с собой карточку, покажи ее там и получишь своего убийцу. Ты сам с ним договоришься, оплатишь ему страховку и похоронишь его, если захочешь.
      — Подождите, — сказал я. — Мне почему-то кажется, что с этим парнем не все в порядке.
      — Ну, откровенно говоря, да, — ответил Разза. — Это настолько грязный, отвратительный (…), что его нанимают только тогда, когда хотят, чтобы с жертвой сделали что-нибудь ужасное. Адвокаты с ним больше не связываются. Он извращенец. Просто омерзительно.
      — А чем этот человек занимается? — в ужасе спросил я. Уж если мафия считает его отвратительным, то он, должно быть, и в самом деле нечто.
      — Сам увидишь, — ответил Разза.
      — Но мне нужен человек, который умеет стрелять и сможет убить.
      — О, это он запросто. Вот только если увидишь, как он это делает, то может стошнить. Но это твой наемный убийца, Инксвитч. Как договаривались. И если тебе удастся его подставить и укокошить, как двух других снайперов, считай себя (…) героем. Так что до свидания, Инксвитч, до свидания.
      Адрес означал, что человек живет где-то в Куинсе, и я невообразимо долго тащился туда на метро. Местность не внушала особого доверия: дом был построен, наверное, лет сто назад. Кое-где он совсем развалился. Я перебрался через проломленную стену, взошел по искореженным ступенькам и позвонил в треснутый колокольчик.
      Мое присутствие не осталось незамеченным. Входная дверь распахнулась таким мощным рывком, что у меня чуть шляпа не слетела.
      В дверях стояла огромная женщина. У нее были усы, как у сержанта кавалерии. Она уставилась на меня, но я решительно протянул ей карточку. Она взглянула на нее, пропустила меня в коридор и закрыла дверь.
      — Значит, тебе нужен этот никчемный бездельник, мой сынок, верно? Он там, в подвале, вместе с крысами.
      Крыс я не люблю и поэтому спросил:
      — Можете вы пригласить его наверх, чтобы я мог переговорить с ним?
      — Кровь Христова, конечно, нет! Он скрывается!
      — От полиции?
      — Эта грязная свинья даже такого не заслужила. От кредиторов! Каждый день кредиторы. Я не могу из окна носа высунуть, чтобы не увидеть кредитора. Но разве он найдет себе хоть завалящую работенку? Нет. Разве он поможет своей несчастной старой матери, которая так страдала, производя его на свет? Нет. Все, на что он способен, — это прятаться в подвале. Так зачем же он понадобился мафии? Я думала, они все отвернулись от него, и у них есть на то основания.
      Этот огромный монстр меня просто ошеломил, и я робко произнес:
      — Может, у меня для него найдется работа. Тогда он сможет заплатить по счетам.
      — Ха! Когда у него заводятся деньжата, он все равно не платит. Он таскается по бабам. Как и его поганец папаша, который сейчас на небесах — Боже, спаси эту гнусную, грязную душу! Бабник, бабник и еще раз бабник! Это все, на что он способен, свинья. Я его все время била. Я его правильно воспитала. Но в нем бродит гнилая, испорченная кровь. Кровь этого грязного бездельника, его отца! Значит, ты хочешь дать ему работу. Он впустую разбазарит все деньги. Да он из дома-то выйти не может. Кредиторы!
      — А что это за счета?
      — За (…) госпиталь. Пятьсот долларов в день коту под хвост, чтобы спасти его никчемную жизнь. О, я-то его мигом вытащила оттуда, но слишком поздно: он уже был должен четыре тысячи девятьсот баксов. И все из-за какой-то вшивой автокатастрофы! У него даже не хватило ума погибнуть в перестрелке, как это сделал его никчемный папаша! Нет! Вместо того чтобы помереть, как полагается, он умудрился подпасть в автокатастрофу.
      И тут меня осенило:
      — Я дам вам деньги, вы заплатите по счету, и тогда он сможет на меня работать.
      — Я не возьму эти грязные деньги! Ты что же, думаешь, что я возьму грех на душу, когда мне и жить-то осталось всего ничего? Если надо платить по счетам, плати сам.
      — Хорошо, дайте мне хотя бы поговорить с ним, — попросил я.
      — На твою ответственность, я в это не вмешиваюсь. Я не собираюсь участвовать в его мерзких делишках. Если хочешь говорить с ним, вход там, а если хочешь пристрелить его, я заткну уши.
      Я спустился по грязной пыльной лестнице в грязный пыльный подвал. У пыльного грязного камина на пыльной и грязной кровати валялся человек. С первого взгляда становилось ясно, что по нему давно тюрьма плачет.
      В руках он держал пистолет, направленный прямо мне в грудь.
      Торпедо Фиаккола! Снайпер, которого нанимал Гробе, чтобы подстрелить Хеллера в отеле «Брюстер», тот самый, которого Хеллер сбросил с моста на скоростном шоссе. Вот здорово! Фиаккола наверняка злится на него.
      — Привет, Торпедо, — сказал я.
      Его серое лицо еще больше посерело.
      — Откуда вы меня знаете? Я вас не знаю.
      — Я видел, как ты работал на мистера Гробса, — ответил я.
      — Господи! — произнес он. — Только не говорите Гробсу, где меня найти. Он считает, что я все подстроил и взял деньги, не выполнив наш договор. Это неправда! Этот (…) заманил меня в ловушку и сам забрал эти деньги. Верите, если бы я знал, где его искать, я бы его бесплатно застрелил. Чтоб у него (…) отсох!
      Все лучше и лучше.
      — Убери пушку, Торпедо. Меня прислал Разза, и у меня есть для тебя работа.
      — Это, должно быть, рисковое дельце, иначе Разза не вспомнил бы обо мне. Этот (…) спит и видит, чтобы меня укокошили.
      — Работа несложная, — сказал я успокаивающе, присаживаясь на какой-то ящик.
      Торпедо постепенно приободрился, отложил пушку и уселся на пыльной грязной кровати.
      — Я слушаю, — сказал он.
      — Я оплачу твои счета и дам тебе еще пять тысяч, когда сделаешь работу.
      — Еще десять тысяч плюс издержки, — отозвался он. — У меня даже ружья нет.
      — Я заплачу по счетам плюс пять тысяч и издержки, и ни цента больше, Торпедо.
      Он потряс головой. А я и не мог заплатить ему больше. У меня просто не было денег, особенно если издержки окажутся слишком большими.
      Дело зашло в тупик.
      — У меня будут проблемы с профсоюзом, если я снижу цену на убийство, — сказал он.
      — Ты получаешь четыре девятьсот, плюс пять тысяч, плюс издержки, — ответил я. — С каких это пор убийство стоит больше десяти тысяч?
      — Страховка. Наемный убийца работает в сфере повышенного риска. Это стоит тысячу в день. Моя (…) мать не выпустит меня из дома, пока я не застрахуюсь. Она носится и вопит, что мне нужна работа, но я-то ее знаю. У нее железная хватка. Вам придется поднять ставку.
      Я покачал головой. Тупик. Мы сидели молча. Я терпеть не могу напряженного молчания и, поэтому спросил:
      — Почему тебя не берут на работу, Торпедо?
      Он пожал плечами:
      — Да ничего особенного. Глупые предрассудки. Мистер Гробе. — единственный, кто не обращал на это внимания. Теперь он больше не хочет иметь со мной дело, и я остался без работы. Слухи разные ходят, понимаете.
      — Что за слухи? — заинтересовался я.
      — Ну, все считают что это извращение. Но это не так. Это абсолютно нормально — мне так авторитетный специалист сказал. В общем-то, с него все и началось, с авторитетного специалиста.
      — Началось — что?
      — Ладно, я сам расскажу, раз вам еще не рассказывали. Это связано с сексом.
      Ого! Может, мне удастся это использовать.
      — Рассказывай, но только спокойно.
      — А тут и волноваться не из-за чего. Все началось лет шесть назад, когда я отсиживался в федеральной тюряге. Я проходил курс терапии и модификации поведения. Страшная чушь. Тюремный психолог, который отвечал за массовые изнасилования, оказался отличным парнем. Однажды я попал к нему на консультацию, и он сказал, что никогда не видел во мне потенциального насильника и ему, мол, меня жаль.
      Как же я могу исправиться, сказал он, если не участвую в групповой терапии? И добавил, что заключенные управляют тюрьмой, но психологи управляют заключенными, и если я не стану сотрудничать, то он отправит меня в тюремный комитет как неисправимого. Но в общем-то он оказался славным парнем, все понимал и сказал, что ему бы не хотелось этого делать. Поэтому я и стал сотрудничать.
      Он занимался со мной целыми днями — как это обычно делают в тюремной психиатрии: я (…) его, а он (…) меня в (…). Вот тогда-то он и увидел, что у меня не все в порядке.
      У меня никогда не было эрекции, даже с ним. Ему стало жаль меня. Правда, у него была еще масса трудных случаев, но он даже перестал их (…), чтобы только говорить со мной. Он правда славный парень.
      Я ему признался, что никогда не мог этого сделать с девушкой или парнем — вообще ни с кем. Он спросил, не хотелось ли мне когда-нибудь (…) свою мать, и был просто шокирован, когда я ответил, что после ее колотушек и всего остального мне это просто в голову не приходило. Я прямо ему выложил, что если кто-то тебя лупит и обзывает бабником, то практически невозможно заставить себя даже подумать о (…) с этим человеком.
      Короче, этот психолог все думал, думал и наконец додумался. Он спросил, (…) ли я когда-нибудь мертвую женщину? Мне пришлось сознаться, что я никогда не пробовал. Он сказал, что мне надо попробовать с мертвой, только чтобы она была еще теплой. Он говорил, что это просто психология и совершенно естественно. И подробно рассказал мне, как это делается. Но тут была одна загвоздка. Я сидел в мужской тюряге, и там не было ни одного женского трупа. Но он все равно сделал отметку, что я прошел курс модификации поведения и он рекомендует выпустить меня на свободу. Так я вышел из тюряги. Славный парень.
      Правда, я особо не задумывался о том, что он мне говорил. Но полгода назад в банду не поступило ни одного заказа на убийство. Работы не было, и отдел кадров отправил меня в Нью-Мексико охранять транспорт с наркотиками. Однажды ночью в пустыне на грузовики напали бандиты, и в начавшейся стрельбе все ребята разбежались кто куда. Стреляли со всех сторон, и тут я услышал стоны, подполз поближе и, (…), смотрю — валяется мексиканка. Две пули ее достали.
      Она дернулась несколько раз и умерла. А я внезапно подумал, что надо проверить эту психологию. Ну, я задрал юбки на трупе, и, Господи Боже мой, (…), оказалось, что у меня отличная эрекция. Тогда я вошел в тело и выпустил весь заряд. Я (…) как бешеный. Что-то такое было в ее мертвом взгляде. И она не говорила, что я никуда не гожусь, и мне нравилось, что ее губы искривлены в смертной агонии.
      Знаете, я выложился до конца. Шесть, (…), раз! Но когда она остыла и стала твердеть, удовольствие было уже не то. Тело должно быть теплым, чтобы все получилось как надо. Зато можно как угодно обзывать ее, и она ничего не скажет в ответ. Она просто лежит, и можно делать все, что хочешь. А самый кайф ловишь от мертвого взгляда.
      У меня просто дух захватило. Тюремный психолог превратил его в настоящего, натурального некрофила!
      — Ты написал психологу о своих успехах? — спросил я.
      — Вообще-то, нет. Знаете, я кое-чего не понимаю. Когда ребята разогнали бандитов и вернулись, то застали меня над трупом женщины с (…) наружу. Когда до них дошло, чем я занимаюсь, то эти (…) чуть не пристрелили меня, а теперь никто из них даже словом со мной перемолвиться не хочет. Пошли слухи, и даже банда Фаустино не желает нанимать меня на работу. Только мистер Гробе посмеялся над этим и согласился работать со мной. Но теперь он тоже от меня отказался.
      — Давай еще раз обсудим наше дело, — сказал я.
      — И говорить не о чем. Мне нужны деньги, чтобы заплатить по счетам, плюс десять тысяч и издержки. У меня будут серьезные неприятности, если я соглашусь на меньшее.
      Я приготовился к решительному наступлению.
      — Речь идет о женщине!
      Он вздрогнул, как от удара током, разинул рот и впился в меня взглядом.
      — Молодой и красивой, — добавил я.
      Его дыхание участилось, а губы задрожали.
      — Когда я ее убью, я могу (…) тело? — наконец выговорил он.
      — Конечно.
      Глаза Торпедо Фиакколы вспыхнули от восторга. Справившись с охватившими его чувствами, он произнес:
      — По рукам, мистер. Вы платите по счетам плюс пять тысяч и издержки, а я делаю с телом что хочу.
      — Можешь (…) ее, сколько душе угодно, — ответил я.
      Он просто затрясся от возбуждения.
      Когда я выходил из дома, его мать спросила меня:
      — Можешь ты устроить так, чтобы этого (…) (…) угробили на этой работе?
      — Ни за что на свете, — ответил я. — Вашему сыну цены нет. — И я забрал у нее счета за госпиталь, чтобы оплатить их.
      Я не шел, а летел по улице, Торпедо оказался именно тем наемным убийцей, который был мне нужен. А обещанная награда манила его, как кролик удава.
      Мою душу грела мысль, что он не просто убьет графиню Крэк, но и надругается над ней после смерти. Именно это она и заслужила. Кроме того, я знал, что только таким образом кто-то, кроме Хеллера, мог дотронуться до ее чистого и гордого тела. Попробуйте тронуть ее живую — и вы покойник!
      Мне нужно было кое-что сделать. Прежде всего — вычислить схему ее передвижений, чтобы определить места, где она бывает одна. А еще мне нужно было ружье, желательно с разрывными патронами.
      У меня был наемный убийца. И какой убийца! Некрофил!
      Графиня Крэк, тебя не просто убьют, но и осквернят твой труп!

ГЛАВА 3

      После всех злоключений судьба наконец-то улыбнулась мне. Вернувшись домой, я включил видеоаппаратуру и понял, что удача ухмыляется во весь рот. Карта Флориды!
      Она лежала на полу кабинета Хеллера, а сам Хеллер вместе с Изей и Крэк рассматривали ее.
      — Вы уверены, что наше имущество будет в безопасности? — спросил Хеллер.
      — Вот Эверглейдс, — ответил Йзя. — Болота, и только болота. Грязь по самые уши, как и везде во Флориде. И еще тьма крокодилов. Там никто не живет, кроме флоридских попрошаек, да и тех днем с огнем не сыщешь. — Он показал Хеллеру карту. На юге штата, в стороне от океана, был очерчен большой район. На карте были обозначены болота, болота и еще раз болота.
      Изя о чем-то рассказывал, и до меня доносился его голос:
      — Это бывший поселок для престарелых, но аллигаторы пожрали всех старичков, которым он принадлежал. Тогда ФБР купило его как полигон для подготовки секретных боевых частей для вторжения на Ямайку, но они потерпели поражение, и его продали, по установленным данным, газете «Санкт-Петербургская грязь», которая, в свою очередь, использовала его как место для укрытия своих репортеров, когда возмущенные читатели хотели их пристрелить. Но читатели оказались более расторопными и почти добились своего, так что это местечко почти всегда пустовало. Когда «Грязь» обанкротилась, я купил его по дешевке вместе с пятнадцатью оставшимися репортерами, среди которых была одна женщина по имени Бетти Гнусная Лошадь.
      — Женщина? — переспросила графиня Крэк.
      — Да, — ответил Изя. — С ней тоже была проблема. Аллигаторы пытались ее сожрать, но у них так вспучило животы, что защитники природы набросились на нас как бешеные. Мы отправили ее в психушку недалеко от Майами, но она всех пациентов перебаламутила, поэтому мы получили разрешение правительства избавиться от нее, как от радиоактивных отходов. Сейчас она находится на глубине нескольких миль, и говорят, будто в ближайшем от нее радиусе сдохла вся рыба. Как бы там ни было, поблизости она не ловится.
      — Хорошо, — сказала графиня Крэк.
      — У нас возникли небольшие трения с местными властями, — продолжал Изя. — Для нашей корпорации мы выбрали название «Чистое голубое небо для каждого», а они решили, что это какая-то религиозная секта. По своим соображениям им желательно держать в штате только преступные группировки, а при виде тех, кто хочет делать добрые дела, они просто на пальмы лезут от ужаса. Но мы намекнули, что «голубое небо» — это просто криминальный термин, обозначающий списанное оружие. Они поверили и приняли нас с распростертыми объятиями. Единственное, что меня действительно беспокоит, так это индейцы.
      — Индейцы? — переспросила графиня Крэк.
      — Дикари, — уточнил Изя. — Я с трудом могу усидеть в кино, когда показывают индейцев. Они пытают, все поджигают и издают ужасающие крики. Посмотрите, вот здесь: резервация индейцев-семинолов. Я наводил справки: они подписали мирный договор всего несколько десятилетий назад, и не думаю, что они его соблюдают. Знаете, они собак едят. И, судя по виду, вполне способны сожрать и охотников и солдат. Поэтому за пределы Нью-Йорка вы меня не выманите. Про этот остров я совершенно точно знаю, что мы его купили за связку бус.
      Так что возьмите с собой бусы, мистер Джет, на случай, если семинолы захотят оспорить ваши права.
      — Бац-Бац, — сказал Хеллер, — добавьте к нашему багажу упаковку бус, хорошо?
      Я еще не видел Бац-Баца, потому что никто на него не смотрел. Он сидел у бара и наливал шотландское виски в кошачью миску.
      — Заметано, Джет. Я еще парочку бомб добавлю, — откликнулся Римбомбо.
      — Все. Хватит об участке. Вы обзвонили подрядчиков? — спросил Хеллер Изю.
      — Они встретят вас в Охокихоки. Это жалкое подобие города, но там, может быть, и гостиница есть. Они все набросились на наше предложение и готовы приложить любые усилия. Но, мистер Джет, не кажется ли вам, что миллиард долларов — это слишком большая сумма, чтобы тратить ее на чистый воздух? Особенно ради кучки флоридских попрошаек.
      — Это необходимо, Изя. Загрязнение окружающей среды в конце концов приведет к чрезмерному перегреву планеты. Я хочу разместить завод по производству спор в районе Флориды, потому что там жарко и мы сэкономим на топливе. Споры попадут в восходящие потоки воздуха, окажутся в стратосфере и разлетятся но обоим полушариям. Споры превращают вредные газы в кислород, но их понадобится чертовски много. Мне жаль, что вы не считаете такое предприятие выгодным.
      — О нет, мистер Джет, — отозвался Изя. — Мне и в голову не приходило критиковать вас. Вы обижаете меня, если думаете так. Кроме того, я, наверное, забыл вам сказать, но, когда вы говорили, что будете использовать грязевую электростанцию, я немного увеличил мощностные возможности электростанции и заключил контракт с энергетической компанией Майами на четверть миллиарда долларов в год: они расходуют массу электричества
      на кондиционеры. Вот контракт. Я забыл упомянуть о нем раньше.
      — Хорошо, я рад, что мы получим доход, — сказал Хеллер.
      — Нет-нет, доход мы получим не от этого, — возразил Изя. — Это просто окупит наш проект за четыре года. Доход мы получим от другого предприятия. Извините, что я раньше не сказал о нем. Я восстановил корпорацию с поселком для престарелых и провел кампанию «на пенсию к аллигаторам». Все места раскупили еще до того, как мы успели обустроить это место.
      Тут в разговор вмешался Бац-Бац:
      — Вся штука в том, что они скармливают туристов аллигаторам, а потом продают кошельки, пояса и ботинки из крокодиловой кожи следующим туристам. Вечный двигатель в своем роде.
      — Это неправда! — с возмущением произнес Изя.
      — Ты сам мне говорил, — невозмутимо ответил Бац-Бац.
      — Не слушайте его, мистер Джет, — сказал Изя. — Я просто пытался продать ему одну ферму, а правде не место в торговых сделках. На самом деле мы получаем доход, потому что строим домики для пенсионеров из той грязи, которую вытаскиваем из каналов, где будем выращивать аллигаторов. Поэтому не беспокойтесь о себестоимости, мистер Джет. Подумайте лучше об индейцах.
      — Хорошо, — ответил Хеллер, поднимаясь с пола. — А вы, девушка, — обратился он к графине Крэк, — уложили свои вещи? Шляпу от солнца, бикини и тому подобное?
      — Что? — воскликнул Изя. — Вы не можете взять с собой мисс Раду! Мистер Джет! Там крокодилы, индейцы, грязища — Боже мой! Такая красавица, как мисс Рада, в таком жутком месте? Извините, мистер Джет, но мне кажется, вы непродуманно подошли к этому вопросу. Флорида — это пустырь без малейшего намека на цивилизацию.
      — Я не еду, — произнесла графиня Крэк.
      — Что? — изумился Хеллер.
      — Конечно, я не хочу расставаться с тобой, — сказала Крэк, — но мы должны спешить, если хотим закончить все поскорее, а у меня есть еще кое-какие дела.
      — Например? — осведомился Хеллер.
      Она загадочно улыбнулась:
      — Мне тут нужно подобрать кое-что, и я пока не смогла этого найти. Придется поискать.
      — A, хочешь побегать по магазинам, — произнес Хеллер. — Ну, должен признать, что мне тоже не очень нравится идея тащить тебя в это болото, где полно крокодилов. Я не задержусь. Просто подпишу контракты и сдвину все с места. Мне будет тебя не хватать, но я тебя понимаю. Все в порядке.
      Хеллер ненадолго задумался, затем неожиданно повернулся к Бац-Бацу:
      — Послушайте, Бац-Бац, только слушайте внимательно. Вы будете присматривать за ней. Вы должны обеспечить ей полную безопасность!
      — Ты мог бы и не говорить об этом, — ответил Бац-Бац. — Если я этого не сделаю, можешь поднять меня на высоту в десять тысяч футов и сбросить вниз без парашюта.
      — Так я и поступлю, — пообещал Хеллер.
      — И не надо угроз, — продолжал Бац-Бац. — Бог ты мой, — извините, мадам, — но я сам себе башку снесу, если с мисс Радой что-нибудь случится. Только предупреди ее об этом. А то она никогда не соглашается со мной, даже если я дело говорю.
      — Запомни, что сказал Бац-Бац, — обратился Хеллер к графине Крэк.
      Она загадочно улыбнулась:
      — Конечно, дорогой.

ГЛАВА 4

      Я просто поверить не мог, что мне так повезло! Конечно, я давно уже знал, что Хеллер собирается куда-то уехать и увезти споры бактерий, чтобы очистить воздух на планете, но мне и в голову не приходило что это произойдет так скоро. Я просто остолбенел. Наконец-то судьба улыбнулась мне. Бац-Баца я в расчет не брал. Без Хеллера он ничего из себя не представлял. Я, просто не мог в это поверить. Мне удастся убить графиню Крэк без малейших хлопот? При этом ее еще изнасилуют!
      Я так увлекся, что мисс Щипли пришлось дважды сказать мне, что первая лесбиянская пара уже готова.
      Лопаясь от гордости, я вошел в гостиную. Чтобы еще больше устрашить их, я стал медленно раздеваться.
      У «мужа» по имени Ральф были тонкое лицо и короткая стрижка. Она до подбородка укрылась простыней, и ее яркие и живые глаза неотрывно следили за мной.
      Мисс Щипли с видом знатока смотрела, как я забираюсь в кровать.
      Услышав протяжный крик своего «мужа», вторая лесбиянка вздрогнула.
      Кэнди ухмыльнулась и закивала в такт раскачивающейся кровати.
      Рот лесбиянки по имени Ральф судорожно искривился. Потом она замерла, и глаза ее закатились. Она лежала, не двигаясь, и на меня смотрели остекленевшие глаза.
      Меня охватил ужас.
      Мне показалось, что она мертва.
      Я быстро слез с нее и ретировался в заднюю комнату.
      Я стоял и смотрел в темный сад, и мне было не по себе.
      Что со мной? Наверное, я болен. Я не мог понять, что происходит.
      Я стоял там уже минут пятнадцать, а может, и больше. В конце концов мисс Щипли вошла ко мне и сказала:
      — Вторая девушка ждет, Инксвитч. Что, черт возьми, случилось?
      — Я не в настроении, — пробормотал я.
      — Господи, Инксвитч, это невежливо.
      — Не знаю, что со мной, — ответил я. — Мне кажется, у меня не получится.
      Мисс Щипли вышла и тут же вернулась. В руках у нее был высокий стакан, в котором поднимались пузырьки.
      — После вечеринки осталось шампанское, — сказала она. — Выпей. Очень возбуждает.
      Мне хотелось пить. Я залпом опустошил бокал. В шампанском алкоголя не больше, чем в турецком сире, но оно подогрело мои чувства.
      Я заглянул в соседнюю комнату. Лесбиянка по имени Ральф сидела и обмахивалась рукой, как веером.
      — О, ты душка. — Она улыбнулась. — Подумать только: мне еще три недели придется ждать! Да это просто мука.
      Я подошел к ней и взял за руку. Пульс хорошо прощупывался. Она была жива!
      — Ты не к той пошел, Инксвитч, — сказала мисс Щипли. — Вон там. Это Пышечка.
      Я прошел к другому краю кровати. Лесбиянка-«жена», Пышечка, лежала, тяжело дыша, и разглядывала меня.
      — Я не девственница, — сообщила она. — Однажды я дала одному козлу на ферме. Не могу сказать, что было здорово, но девственности я лишилась. Так что давай шевелись и не думай, что я (…), как Ральф.
      Мисс Щипли засмеялась.
      Кэнди ухмыльнулась.
      А лесбиянка по имени Ральф понимающе кивнула.
      Я начал. Пышечка завизжала и дернулась. Глаза у нее закатились, она вытянулась и замерла, словно труп.
      С мертвого лица на меня смотрели мертвые глаза.
      Меня чуть не вывернуло наизнанку.
      Я бросился в туалет. Меня стошнило. Все, что я съел за последние дни, вышло наружу, и я без сил рухнул на пол рядом с унитазом. Время от времени меня все еще рвало.
      Мертвые глаза!
      Что со мной?
      Наверное, это шампанское! Да нет, все началось еще с лесбиянки по имени Ральф.
      Может, я с ума схожу?
      Или хуже — у меня, ветерана Аппарата, совесть проснулась. Боже упаси.
      Я проанализировал недавнее прошлое. После операции, которую мне сделал Прахд, я постоянно испытывал сексуальный подъем. Это должно было отразиться на моем мозге. Фрейд сказал бы именно так, потому что по его теории все в мире зависит от секса.
      Я тщательно проанализировал свое поведение, чтобы обнаружить малейшие изменения в своей личности. Шаг за шагом я вспоминал свой прошлый опыт.
      Мои жизненные ценности не изменились. Деньги; всех певчих птиц надо убить, а всем подонкам показать, где их место.
      Странно. Сравнивая себя несколько лет назад с собой настоящим, я не мог найти ни малейшего изменения.
      Я подумал о Торпедо Фиакколе. Его психолог порекомендовал ему стать некрофилом. Ясно, что он, да и многие другие психологи, про которых я читал, считали что коитус с трупом — совершенно нормальное явление. Значит, дело не в этом.
      Я не мог понять, что же за этим скрывается.
      Казалось, прошло несколько часов, прежде чем мисс Щипли заглянула ко мне. Я услышал свой дрожащий голос:
      — Пышечка жива?
      Она расхохоталась:
      — У тебя сил не хватит ее прикончить, Инксвитч. Они обе давно ушли домой.
      — Ты меня не обманываешь? Может быть, ты избавилась от трупа, а?
      Она поняла, что я не шучу. И что ей не удастся выманить меня из туалета. Она позвонила парочке и позвала Пышечку к телефону.
      — Ты жива? — спросил я.
      — А как по-твоему, Инксвитч? И знаешь, я должна сознаться, что ты намного лучше того козла.
      — Значит, ты жива. Ты не умерла.
      — Черт, ты что, хочешь, чтобы я вернулась, Инксвитч?
      — Дай-ка мне трубку, — потребовала подслушивавшая Щипли.
      — Нет-нет, — отозвался я. — Позови Ральфа. Пышечка так и сделала.
      — Ты жива, Ральф? — спросил я.
      — При смерти, — ответила лесбиянка по имени Ральф.
      Этого ей не следовало говорить. Я сунул телефон мисс Щипли. Она что-то сказала в трубку и повесила ее. Потом повернулась ко мне и неожиданно рявкнула:
      — Прими душ, Инксвитч, и тебе полегчает. Мы ждем.
      Я полез в душ. Я мылся, мылся, мылся. Раньше со мной такого не бывало.
      В конце концов мисс Щипли вошла в ванную.
      — Ради Бога Инксвитч, вылезай! — Она вытащила меня, вытерла и поволокла в соседнюю комнату.
      — Нет, — произнес я. — Подожди. — Я почувствовал, что у меня руки трясутся. — Послушай, — взмолился я, — обещай, что будешь шевелиться.

ГЛАВА 5

      В сумеречном утреннем свете, после отвратительной ночи, посвященной самоанализу, я решил, что все это чушь. Со мной все в порядке.
      Я отправился в туалет, взяв с собой монитор. И всего один взгляд на графиню Крэк через «жучок», вживленный Хеллеру, вернул мне решимость.
      Они ехали в аэропорт в забавной оранжевой машине. Графиня Крэк и Хеллер расположились сзади. Изя восседал на переднем сиденье и старательно смотрел вперед. Бац-Бац сидел за рулем и как всегда несся сломя голову.
      Хеллер и Крэк сидели обнявшись. Она, кажется, всхлипывала, но через какое-то время как будто успокоилась.
      — Я знаю, — сказала она, — что нам трудно расстаться даже на несколько дней. Но я твердо решила. Нам надо как можно быстрее завершить миссию и убраться с этой планеты. Здесь я не могу спать спокойно.
      Вот так всегда — она использовала всю свою женскую хитрость, чтобы заставить Хеллера раскачаться и сделать то, что нужно. И она ни (…) не беспокоилась о том, что меня убьют, если Хеллер сумеет помочь этой планете, — правда, для этого ему придется уничтожить всё контрольные пункты Ломбара Хисста.
      Я был прав. Мне нужно сначала избавиться от нее. И быстро. Моя прямая обязанность состоит в том, чтобы добиться ее смерти, и я не должен медлить ни секунды.
      Я сконцентрировался на этой задаче. Но одно соображение снова вывело меня из состояния равновесия. Ретранслятор 831, чтобы на расстоянии следить за Хеллером! (…) Рат! Когда Хеллер окажется во Флориде, у меня не будет с ним связи.
      Я схватил радио. Прозвучал сонный голос Рата.
      — Слушай ты, сонный (…)! — рявкнул я. — Хоть на секунду вспомни о своих обязанностях! Я сыт по горло отсутствием связи! Он опасен! Отправляйся в Эмпайр Стейт Билдинг и сними приборчики для наблюдения за Кроубом и Крэк с антенны! Ты их там специально повесил, чтобы злить меня! Когда закончишь, принесешь эти приборы в мои апартаменты. Ты знаешь, где я живу. Затем возьми деньги, отправляйся в аэропорт, купи билет и сегодня же вылетай в Охокихоки, что во Флориде. Будешь следить там за Хеллером, но держись от него на расстоянии двухсот миль. Ну-ка, быстренько повтори мои слова, чтобы я знал, что ты проснулся и я не зря разоряюсь.
      Он повторил, и я повесил трубку.
      Потом снова взглянул на монитор. Изя и Бац-Бац сгружали багаж Хеллера на тележку. Хеллер пытался помочь, но они оттолкнули его и сами мужественно сражались с огромными чемоданами.
      С этими постоянными отвлечениями от экрана монитора я запутался. Дело в том, что я так привык проходить на рейсы через специальный вход, что совершенно не мог понять, где они находятся, пока не увидел табличку «Досмотр». А, конечно, авиакомпания местных перелетов. Родные самолеты.
      Они встали в очередь у стойки. Изя Протянул Хеллеру билет. Хеллер взглянул на него и удивленно спросил:
      — А это что такое? Красавчик Флойд?
      — Бац-Бац сказал, что это ваш псевдоним для разъездов, — ответил Изя. — И, пожалуйста, не забудьте, что вы не связаны ни с одной из наших корпораций. Наши партнеры во Флориде тоже считают, что вас зовут Флойд. А еще я советую вам; нанести на лицо боевую окраску, чтобы индейцы, когда они нападут на вас, подумали, что вы один из них.
      — Чудесная мысль, Изя, — с благодарностью сказал Хеллер. — Я так и сделаю. Но знаете, я не думаю, что в Охокихоки на каждом шагу встречаются телефоны, а я, наверное, целыми днями буду сидеть в болоте. Поэтому если вы позвоните, а ответит крокодил, то. повесьте трубку.
      — Почему? — спросил Изя.
      — Почему? — переспросил Хеллер. — По-моему, это очевидно. А то вы всех крокодилов распугаете!
      Изя растерянно молчал. Вместо него заговорил Бац-Бац:
      — Изя, это шутка. Понимаешь — шут-ка, шутка.
      — Крокодилы и индейцы — это не шутка, — произнес пришедший в себя Изя. — Пожалуйста, осторожнее, мистер Джет. Я все еще отвечаю за вас.
      Мне неожиданно пришла в голову одна мысль. Рат, идиот несчастный, наверняка упустит его. Я бросился к радио.
      — Да? — спросил Рат, и в микрофоне явственно послышался зевок.
      — Послушай, он едет под именем Красавчика Флойда и будет раскрашен в боевые цвета.
      — Вы просто из колеи меня выбили с этой антенной.
      — Смотри не свались оттуда и не разбей передатчики! — зарычал я.
      — Постойте. Послушайте, у меня нет вашего адреса. Правда нет.
      — И как ты рассчитывал обойтись без него? Собирался порхать туда и обратно? — рявкнул я. Что за идиот! Что он о себе вообразил? Этот дезертир с поля боя. Я дал ему адрес.
      А сам снова приник к экрану монитора. Как я и ожидал, Хеллер и Крэк стояли в стороне, и она плакала. Женщины всегда плачут, когда кто-то уезжает или женится. Я могу понять, если кто-то женится; это и правда ужасная трагедия. Но полеты на самолете тут причем?
      — Я так расстроена, что даже не могу ругаться с тобой из-за этих женщин, — говорила она.
      — Женщин?
      — Которые выражали протест ООН. У них был твой портрет с надписью «Красавчик». Это имя стоит на билете.
      — Но, дорогая, я могу объяснить…
      — Нет-нет. Не нужно. Я люблю тебя, Джеттеро. Ты мой мужчина, и я люблю тебя. И я просто идиотка, что остаюсь здесь и не лечу с тобой во Флориду. Но я должна сделать все возможное, чтобы ускорить ход событий и поскорее вернуться домой. Тогда наконец мы поженимся и будем счастливо жить в цивилизованном мире. Когда мы вернемся домой, нас ждет приятный сюрприз. Я поклялась, что не скажу тебе, и я не скажу. Торопись, заверши свою миссию, Джеттеро. А я сделаю все, что смогу.
      — Сиди смирно и жди меня. Это все, что от тебя требуется, — успокаивающе произнес Хеллер.
      — Объявляют твой рейс, — сказала графиня Крэк.
      Она поцеловала его и еще чуть-чуть всплакнула.
      Хеллер пошел на посадку.
      Они посмотрели, как самолет взлетел, и двинулись обратно к машине. Графиня Крэк все еще плакала.
      У меня не осталось ни малейшего сомнения что ее надо убить. Она все время подталкивает Хеллера, не дает ему остановиться. С ее смертью исчезнет и связь с теми фальшивыми императорскими указами, которые она столь бережно хранила. Каков бы ни был сюрприз, они его получат.
      Графиня Крэк умрет раньше, чем Хеллер сможет снова ее увидеть.

ГЛАВА 6

      Через полчаса после того как мисс Щипли и Кэнди ушли на работу, появился Рат. Я его впустил. Он протянул мне два набора датчиков, Кроуба и Крэк. Они почернели от долгого пребывания на открытом воздухе. Я отыскал щетку и стал отчищать их.
      Рат бродил по квартире, разглядывая ракушки, фаллические символы и декоративную пену.
      — Кто здесь живет? — поинтересовался он. — Проститутка?
      Я был уже по горло сыт его нахальством.
      — Если бы ты выполнял свои обязанности так же хорошо, как я свои, — набросился я на него, — мы бы нашли себе другое место. И почему ты еще не во Флориде?
      — До полуночи не будет другого самолета, — ответил он и продолжил: — А здесь полно цветов. И пахнет, как в морге.
      Это меня доконало.
      — Убирайся1 — дико заорал я и вышвырнул его за дверь.
      Когда я на него наорал, мне полегчало. Я взял видеоприбор Крэк, чтобы его проверить. Изображение оказалось не совсем качественным, потому что приемник-декодер забивали помехи, но смотреть было можно. Мне захотелось узнать, что делает Крэк.
      Она уже вернулась в контору и теперь сидела за белым офисным столом, глядя в телефонный справочник Нью-Йорка.
      — Рока… Рокель… Рок… Рокет… Рокфорд… — шептала она, водя пальцем по страницам. Потом подняла глаза к потолку и забормотала: — Эй-би-си-ди-и-эф. И-зф…
      Раздался голос Бац-Баца:
      — Мисс Рада. — Она взглянула на него. Тот сидел у стойки бара и пил кофе. — Если вы скажете, что вам нужно, то, может, я смогу помочь.
      — Я хочу найти номер личного телефона Делберта Джона Роксентера.
      — Что? — рот Бац-Баца от удивления раскрылся, рука дрогнула, и он пролил кофе.
      — Нечего смотреть на меня с таким изумлением, — сказала Крэк. — На цивилизованной планете почти у каждого есть свой телефонный номер. Как же еще связаться с человеком, если у тебя есть жизненно важные сведения о его семье?
      — О Господи, — прошу прощения, мадам, — Делберт Джон Роксентер — здесь самая большая шишка. Таким людям не звонят просто так. Может, вы объясните мне, в чем дело. — Он подошел поближе, совершенно забыв про кофе.
      — Все очень просто. Взгляните на эту схему. — Она достала нарисованную Хеллером огромную схему и разложила ее на столе.
      На ней, конечно, все было написано по-волтариански, кроме слов «Поместье «Покантикл», Хейри-таун, Нью-Йорк», «Здание нефтяной компании "Спрут"» и «Делберт Джон Роксентер». Бац-Бац вертел головой, пытаясь понять, что означают эти круги и слова. Естественно, он и понятия не имел, что могли значить волтарианские слова и рисунки.
      — Может, вы сами мне объясните? — наконец выдавил из себя Бац-Бац, признав свое поражение.
      — Охотно. Делберт Джон Роксентер — император, — сказала графиня Крэк.
      — А, понятно, отозвался Бац-Бац. — Это новая игра, типа «Монополии».
      — Нет, — терпеливо ответила Крэк. — Эта схема свидетельствует о том, что Роксентер контролирует всю планету.
      — Фу, черт, — извините, мадам, — для этого не надо никаких диаграмм. Все это и так знают. За последние сто лет семья Роксентера опередила остальные банды капиталистов, и сейчас Делберт Джон контролирует все государственные учреждения и всех бандитов. Наверное, «император» — это такое название, вроде capo di tutti capi — то есть хозяин всех хозяев, — но это еще не все. Ему принадлежат все наши деньги. Он контролирует все нефтяные компании. Когда я заправляю бак бензином, то кладу денежки в его карман. Я покупаю аспирин и кладу денежки в его карман. Даже когда я кофе пью, я плачу ему. Все это знают. Какие у вас могут быть дела с ним?
      — У него есть сын, — торжествующим тоном произнесла Крэк.
      — Да нет, черт, — извините, мадам. У него нет жены и, конечно, нет сына. Однажды мы вместе с Джетом проштудировали всю библиотеку, чтобы убедиться в этом.
      — В том-то и дело, — сказала Крэк. — Делберт Джон Роксентер не знает, что у него есть сын.
      — Что?
      — Ага! Вы тоже удивились, — сказала графиня Крэк. — Но об этом говорят факты. Я все выяснила. Делберт Джон забавлялся себе — прошу прощения, Бац-Бац, — и у него появился сын. Но он этого не знает. У него есть адвокат по имени Гробе. Так вот, этот Гробе спрятал его сына и скрыл это от Роксентера, а поскольку другого наследника у него нет, то империя перейдет к Гробсу.
      — Господи Иисусе! — воскликнул ошеломленный Бац-Бац.
      — Сейчас Джеттеро пытается привести в порядок ситуацию с топливом на планете. Но ему надо действовать быстро. Роксентер контролирует продажу топлива. Теперь, если я позвоню Делберту Джону Роксентеру и сообщу ему, что у него есть сын, он будет так благодарен, что немедленно поможет Джеттеро. Тогда мы все закончим и сможем отправиться домой.
      Черные итальянские глаза Бац-Баца чуть не выскочили из орбит.
      А графиня Крэк продолжала:
      — А если он будет сомневаться, я просто найду этого сына и верну его отцу. О, Бац-Бац, Роксентер будет так признателен, что поставит Джеттеро на подмостки, под огни прожекторов, и скажет ему: «Джеттеро, напиши шоу, и мы поставим все, что захочешь!» Это наверняка сработает, Бац-Бац. Вот почему я осталась.
      Бац-Бац наконец обрел дар речи.
      — Мисс Рада, вы не можете звонить Роксентеру! Вы не можете разыскивать какого-то тупицу сынка! Это же мафия — волчья стая! Да они сожрут саму Деву Марию вместе с нимбом и даже не позаботятся «Аве Мария» пропеть! Короче, — извините, мадам, — они все (…), Гробе и шайка Роксентера! Волки, мисс Рада, настоящие волки!
      — О, глупости, Бац-Бац. Я читала массу путеводителей по Нью-Йорку, и там сказано, что Роксентер раздает подарки направо и налево: строит фонтаны, музеи. В городе их полно.
      — Именно так Роксентер и делает деньги! — сказал Бац-Бац. — Это способ забить рекламное пространство, чтобы больше ничье имя не упоминалось!
      — Пусть даже так, — гнула свое графиня Крэк. — Сердце отца не может не дрогнуть, если он узнает, что у него есть сын. Вот почему я хочу сообщить ему, что у него есть сын, или найти этого мальчишку и сказать ему об этом, а он из благодарности поможет нам вернуться домой.
      — Изя! — заорал Бац-Бац.
      Но тут до него дошло, что его не слышно через несколько комнат. Он выскочил и тут же вернулся обратно с растрепанным и встревоженным Изей. Бац-Бац подвел его к секретарскому столу и сказал:
      — Изя, пожалуйста, объясни мисс Раде, что за (…) на самом деле эти Гробе и Роксентер.
      Изя несколько раз сглотнул, протер очки галстуком и попытался надеть галстук на нос.
      — Мисс Рада, — наконец заговорил он, — только не предпринимайте поспешных шагов. — Бац-Бац пнул его, и он продолжил: — Если уложить рядышком трупы людей, которых прикончили гангстеры Роксентера, то ими можно вымостить все улицы. Эта семья разжилась на продаже нефти-сырца. Нравы в этой семье таковы, что кодекс мести мафии по сравнению с ними — молитва в воскресной школе. Все эти ужасы не подходят для прекрасной, изящной женщины. Чем мы можем вас развлечь? Билеты в театр? Цветы? Бриллианты? Новый ошейник для котика? До тех пор пока мистер Джет не вернется и не возьмет вас под свою опеку, вы можете распоряжаться мною. Что надо сделать, чтобы вы забыли об этой идее?
      — Скажите мне, где найти номер телефона, — ответила графиня Крэк.
      — Не говори ей, — попросил Бац-Бац.
      — Не скажу, — пообещал Изя. После чего уныло обошел приемную по кругу, воздевая руки к небу, и удалился.
      Бац-Бац отошел к бару и встал за стойкой с видом дозорного на посту. Оттуда он расстроенно взирал за действиями графини Крэк. А та села к телефону и пристально на него посмотрела. На одной из кнопок было написано «телефонистка». Графиня нажала ее и соединилась с оператором телефонной связи.
      — Как найти телефонный номер, которого нет в телефонной книге? — спросила графиня Крэк.
      — Междугородный или местный? — поинтересовалась телефонистка.
      — В том-то и заключается проблема, — ответила графиня Крэк. — Я не знаю, где он живет.
      — Кто он, мадам?
      — Делберт Джон Роксентер.
      — Делберт Джон Роксентер?
      — Делберт Джон Роксентер.
      — Вы имеете в виду того Делберта Джона Роксентера, который владеет телефонной компанией?
      — И всей планетой, — добавила графиня Крэк.
      — Боже мой, — пробормотала телефонистка. — Мадам, я лучше соединю вас с главным оператором службы информации. Не вешайте трубку, пожалуйста.
      Графиня Крэк блуждала по информационной сети планеты, как это делал я сам несколько месяцев тому назад. Вскоре она общалась с Лондоном, Йоханнесбургом, Москвой и Парижем. К ним добавился Доджи из Техаса, когда кто-то вспомнил, что Техас сейчас принадлежит ему. С этого момента дела пошли быстрее. Доджи вывел графиню на одно из арабских государств, чей король припомнил, что говорил с Хейритауном.
      — Вот он! — неожиданно воскликнула графиня
      Крэк и ткнула пальцем в схему Хеллера.
      Она вышла на информационную службу Хейритауна и со вздохом облегчения стала звонить в поместье «Покантикл».
      Ответил четвертый помощник дворецкого.
      — Мне очень жаль, но мистер Роксентер отвечает только на звонки мисс Агнес. Это мисс Агнес?
      Это не она.
      Помощник дал отбой.
      Графиня Крэк повесила трубку и выпрямилась, Наверное, у нее был очень довольный вид, потому что Бац-Бац у стойки бара стал белее полотна.
      — Вы нашли его номер? — с ужасом спросил он.
      — Я нашла человека, который устроит мне с ним встречу. Это мисс Агнес, и она должна жить в Хейритауне. А сейчас, Бац-Бац, вы отвезете меня к ней.
      Бац-Бац вышел из-за стайки. Было заметно, что он вновь обрел почву под ногами.
      — Боюсь, мы не сможем туда поехать, — улыбнувшись, сказал он. — Видите ли, инспектор по надзору за выпущенными на поруки запретил мне покидать Нью-Йорк. Если я нарушу запрет, меня запрячут обратно в Синг-Синг. Я обещал Джету, что обеспечу вашу безопасность, а он наказал вам слушаться меня. Следовательно, я не могу вас никуда везти, а вы не можете ехать.
      — Инспектор по надзору? А что, если я уговорю его, Бац-Бац?
      — Этот фараон — человек настолько подлый, испорченный и грубый, что его никто не сумеет уговорить. Даже если у вас получится, остаются занятия по КПОЗ на военной кафедре университета. Если я их пропущу, Джет не получит диплом. Вот видите, мисс Рада. Тупик. Полиция на одной стороне и армия на другой.
      — О, только это? — воскликнула графиня Крэк. — Такой важный проект не может застопориться из-за подобной ерунды. — И она решительно встала из-за стола.
      Внезапно меня охватил ужас. Боже мой, Хеллер уехал, и она тоже куда-то собралась.
      А я еще ничего не предпринял!

ГЛАВА 7

      Я срочно набрал номер матери Торпедо. Я тряс телефон как грушу. Наконец там сняли трубку.
      — Кто говорит? — спросила она.
      — Торпедо! — выпалил я. — Мне нужно поговорить с Торпедо!
      — А, это тот (…) сын, который хочет нанять моего никчемного бездельника, который свел своего отца в могилу и меня туда сведет. Проклятый распутник!
      — Позовите его к телефону, быстрее!
      — Не позвала бы, даже если бы могла, а я не могу, — ответила мать Торпедо.
      — Почему?
      — Потому что он у доктора Финкельбаума — проходит (…) обследование для страховки, — сказала она и повесила трубку.
      Я снова набрал номер. Она не ответила.
      Мне нужно было срочно что-то придумать. Я схватил телефонную книгу. Но тут же сообразил, что это скорее всего район Куинс, а у меня только телефоны Манхэттена. Я вызвал службу информации.
      — Быстрее, речь идет о жизни и смерти. Мне нужен доктор Финкельбаум, проживающий в районе Куинс.
      — В том районе более тридцати докторов Финкельбаумов, сэр. Инициалы, пожалуйста.
      — Медицинское страхование.
      — Здесь нет М. С. Финкельбаума, сэр.
      Тупик. Я повесил трубку и в отчаянии пытался что-то придумать. Есть! Ни одна американская компания не будет так рисковать: они заключают страховой договор только в том случае, если риск невелик. Застраховать наемного убийцу может только компания Бойда в Лондоне: они страхуют все что угодно. Есть ли у них офис в Нью-Йорке? Я вцепился в телефонную книгу. Конечно, есть!
      Я позвонил туда.
      — У вас работает доктор Финкельбаум, который оформляет для вас медицинские справки по страхованию?
      — Да, конечно. — И голос с заметным английским акцентом дал мне номер телефона и адрес на Уолл-стрит, в деловой части Нижнего Манхэттена.
      Я поспешно набрал номер.
      — У вас находится Торпедо Фиаккола, который должен проходить медицинское обследование?
      — Сейчас его здесь нет. Его послали в больницу по поводу пулевых ранений.
      — Какая больница? Послушайте, если он вернется раньше, чем встретится со мной, отправьте его обратно.
      — Городская больница Белльвыо. А откуда я узнаю, что вы с ним встретились, сэр?
      — Он будет весь в синяках, потому что я прибью его за то, что он не торопится!
      — Очень хорошо, сэр!
      Я позвонил в городскую больницу Белльвыо.
      — У вас должен находиться Фиаккола Торпедо по поводу огнестрельных ранений.
      — Пулевые ранения в реанимационном отделении, сэр.
      — Нет-нет. Речь идет о страховке. Его прислал доктор Финкельбаум. Пожалуйста, найдите его. Речь идет о жизни и смерти.
      — У нас всегда идет речь о жизни и смерти, сэр.
      — Это другое дело. Здесь речь в основном идет о смерти. Найдите мне этого человека!
      Я ждал. Мне было слышно, как мою просьбу передают дальше.
      Наконец раздался еще один голос:
      — Отделение общей терапии, сэр. Да, Торпедо Фиаккола у нас.
      — Слава Богу, — сказал я. — Он рехнулся, что ли?
      — Нет, сэр, непохоже. Тогда бы он находился в отделении психиатрической терапии. В отделении общей терапии находятся пациенты, которые не могут заплатить по счету.
      Вот в чем дело! Я забыл позвонить и уплатить по счетам, поэтому они сцапали его, как только он появился!
      — Сейчас он у меня вылетит оттуда как пробка, — сказал я в телефонную трубку и бросил ее на аппарат.
      Я поспешно оделся, сгреб все деньги, включая ту тысячу, которую заработал прошлой ночью, и рассовал по карманам все, что попалось мне под руку. Затем схватил видеоприемник, следящий за Крэк, и выскочил из дому. Я добежал до Седьмой авеню и взял такси.
      Белльвыо находится в районе Ист-Ривер: возле Первой авеню и Тридцатой улицы. Кругом пробки, машины еле ползут.
      Я включил Прибор. Крэк тоже ехала в такси — старом такси, — и Бац-Бац сидел за рулем. Судя по коленям, которые мне было видно, графиня переоделась в серый костюм. Рядом и в ногах стояли сумки и чемоданы. Среди них валялся рюкзак с надписью «Бац-Бац Римбомбо». Они взяли с собой вещи!
      По уличным указателям, на которые она смотрела, я понял, что они направляются по Манхэттену на юг. А я думал, что они поедут в Хейритаун, на север.
      — Забавное место для инспектора по надзору — Чайнатаун, — сказала графиня Крэк через опущенное стекло. — Вы ведь не китаец, Бац-Бац.
      — Просто государственная Нью-Йоркская инспекция расположена недалеко от Чайнатауна.
      — А инспектор не китаец? Знаете, я не говорю на этом языке.
      — Это чистокровная горилла, — ответил Бац-Бац через плечо. — За всю свою жизнь он покалечил массу заключенных, которые порой даже не знали английского и не понимали, чего от них хотят. Мы зря тратим время, мисс Рада. Он и за миллион долларов не согласится на уступки. Вы попросите его разрешить мне уехать, а ему захочется упечь меня обратно в тюрьму. Вы рискуете моей жизнью, собираясь говорить с ним!
      — Я сама разберусь, — сказала Крэк. — Стойте!
      Бац-Бац врезался в грузовик, отскочил к обочине и затормозил. Какой-то человек продавал цветы на улице. Крэк протянула ему пятидолларовую банкноту и взяла охапку гвоздик. Они снова тронулись, сшибли знак «ремонтные работы» и понеслись дальше на юг.
      — Мисс Рада, зря это вы. Эта горилла не просто швырнет вам обратно цветы в лицо, а скорее всего обвинит меня в подкупе должностного лица.
      А моя колымага в этот момент успешно преодолевала узкие места транспортного потока.
      — Хорошая это штука у вас, портативный телевизор, мистер, — сказал мне водитель через плечо. — Пока мы еще доберемся. А так и ехать нескучно. А что там за программа? Повтор старых утренних передач с Хэмфри Богартом и Лорен Бэкол? Вы как раз успеете досмотреть до конца.
      Меня переполняла ярость. Сказать, что Бац-Бац смахивает на Богарта! А Крэк больше похожа на Сьюзен Хейуорд в ее самых дурацких ролях! Ладно, все равно она скоро умрет.
      — Похоже на погоню, — произнес мой водитель. —
      Здорово они научились ставить трюки с автомобиль ными катастрофами.
      На сей раз я готов был с ним Согласиться. Бац-Бац расчищал себе дорогу, расталкивая другие машины в Чайнатауне. Да, их развалюхе здорово досталось от такого водителя, как Римбомбо.
      Завизжали тормоза, и они остановились перед зданием нью-йоркского офиса инспекции по надзору.
      — Если он скажет, что отправит меня обратно в тюрьму, свистните мне, чтобы я смог быстренько уехать, — попросил Бац-Бац.
      — Не волнуйтесь, — ответила Крэк. — Ждите в машине.
      — И мотор не буду глушить, чтобы скорее смыться, — сказал Бац-Бац и добавил: — Последний раз прошу. Мисс Рада, пожалуйста, не делайте этого.
      — Я знаю этот фильм, — произнес мой водитель. — Это там, где она умирает в конце.
      — Верно, — ответил я.
      Графиня Крэк вылезла из машины, взяла цветы, затем открыла сумочку и что-то сунула в рот. Я растерянно моргнул. Неужели она принимает наркотики?
      Она остановилась, глядя вперед. Идеальная мишень. На открытом месте и не движется. Я скорбно вздохнул, жалея о потерянной возможности. Один снайпер в машине — и графиня Крэк мертва. Нужно заставить этого Фиакколу волчком вертеться!
      Потом она вытащила из сумочки что-то еще — кажется, маленький дезодорант — и побрызгала на цветы. Идиотизм. Поливать духами гвоздики, у которых и запаха-то нет! Я от них даже не чихаю. Да ее быстренько вышвырнут оттуда.
      Она взглянула на большую вывеску. Там было написано: «Отдел исправительных учреждений».
      Графиня Крэк поднялась на последний этаж, прошла по коридору и остановилась перед дверью с надписью: «Инспектор по надзору».
      Она одернула жакет, ухватила цветы покрепче и вошла с таким видом, словно собралась на прогулку.
      За столом сидел совершенный зверюга — наверное, бывший тюремный надзиратель, которого уволили из Синг-Синга по достижении пенсионного возраста и церевели на другую работу, где он мог творить, что ему вздумается. Он поднял голову и уставился на нее.
      — У вас есть подопечный с условным сроком, — сказала графиня Крэк, — по имени Бац-Бац Римбомбо.
      — Этот (…) сын? — произнес инспектор. — Только не говорите, что у вас хорошие новости и этот (…) сдох. Тогда у меня работы на целый день хватит.
      — Я его тетя, — радостно продолжала графиня Крэк. — День за днем я смотрю, как мой бедный племянник чахнет. Увы, он превратился в дикого зверя, который заперт в дебрях Нью-Йорка. Он истекает слезами и тоскует по просторным полям и ярким цветам своей родины. Понюхайте цветы, которых ему так не хватает.
      И она сунула гвоздики ему в лицо. Инспектор разинул рот, чтобы рявкнуть и… вдохнул запах цветов. После чего неожиданно обмяк на стуле.
      А графиня Крэк продолжала:
      — Разве вам не кажется, что нужно снять с него все ограничения на передвижение?
      — Да, — согласился инспектор по надзору.
      — И ему не обязательно отчитываться, где он был?
      — Да, — еще раз согласился инспектор по надзору,
      — И вы дадите ему справку на время условного срока?
      — Да.
      — И у вас есть нужный бланк?
      — Да.
      — Вам не кажется, что было бы замечательно, если бы вы взяли ручку и сделали это сейчас?
      — Да, — сказал инспектор по надзору. Он схватил пачку бланков и принялся усердно писать.
      Когда он закончил, графиня Крэк сказала:
      — А теперь вы дадите мне заверенные копии, верно?
      И снова инспектор сказал:
      — Да.
      Графиня протянула руку и взяла «копии справки об отбытии условного срока».
      — Вам понравилась наша беседа, правда? — спросила она инспектора.
      — Да
      — И вы сделали все по своей воле?
      — Да.
      — До свидания, — попрощалась графиня Крэк и удалилась.
      Выйдя на улицу, она бросила цветы в урну и села в машину. Затем протянула копии Бац-Бацу.
      Он посмотрел на них квадратными глазами и лихорадочно пролистал.
      — Господи! — только и произнес он.
      — Поехали, Бац-Бац, — сказала графиня Крэк. — Нам нужно заскочить еще в одно место.
      Бац-Бац пересек Лафайет-стрит и направился на север. Неожиданно он не выдержал и проорал:
      — Я свободен!
      Он вдавил педаль акселератора в пол и помчался с бешеной скоростью.
      — Господи, мисс Рада, я знаю, что вы самая красивая женщина в Америке, но кто, к черту, мог догадаться, что эта (…) горилла не устоит перед жен щиной.
      Графиня Крэк не обращала на него внимания. Наконец она перевела взгляд на сумочку. В руках у нее была порванная обертка с надписью по-волтариански: «Духи, которые заставят мужчину на все ответить «да». При отсутствии противоядия не употреблять».
      — Проклятье, — пробормотала она. — Еще один флакон, и все. Нужно поберечь на всякий случай.
      Да, она действительно опасна!
      — Приехали, — сказал мой водитель. — Двадцать один доллар. Вы досмотрели до места, где Лорен Бэкол убьют?
      — Нет еще, — печально ответил я.
      — Это лучшая часть фильма, — сообщил он и уехал.
      В этом я был с ним полностью согласен!

ГЛАВА 8

      Конечно, я не хотел, чтобы меня видели в компании с наемным убийцей. У людей отличная память на такие вещи.
      Но я знал, что время не ждет, поэтому бросился в больницу, в бухгалтерию.
      Натянув шляпу на уши и спрятав добрую половину лица, я сказал клерку:
      — Я поверенный Брюзг из фирмы «Брюзга и Брюзга». Прибыл, чтобы заплатить по счетам Торпедо Фиакколы.
      Клерк нашел счет.
      — Пять тысяч сто, пожалуйста.
      — Минуточку, — сказал я. — Вчера было четыре девятьсот.
      — Это дополнительная плата за палату, где он сейчас находится.
      Что я мог сделать? Ничего. Пришлось заплатить.
      — Когда вы его отпустите, скажите, что он должен вернуться обратно к доктору Финкельбауму, — произнеся.
      Девушка за стойкой сделала пометку, и я пулей вылетел оттуда. Мне нужно было добраться до делового центра, до филиала Лондонской конторы Бойда и заставить их застраховать наемного убийцу. Но нигде не было видно ни одного такси, а метро в это время битком набито. Я вприпрыжку помчался по Второй авеню и вскочил в автобус пятнадцатого маршрута.
      Нью-йоркские автобусы скрипят и рычат, виляют между домами и вообще производят много шума. Но ездят они не слишком быстро.
      Я подумал, что мне надо проверить, что поделывает графиня Крэк. Если я поднажму, то ее могут убить еще сегодня. Я пристроил приборчик на колене и стал смотреть.
      (…) возьми этого Бац-Баца! Он несся на полной скорости и уже подъезжал к воротам учебной части КПОЗ Нью-Йоркского университета.
      Графиня Крэк сунула ему блокнот и ручку:
      — А теперь, Бац-Бац, напишите заявление с просьбой освободить вас от занятий на пару недель в связи со срочным отъездом. — Она внимательно смотрела, как он старательно выводит буквы.
      Внизу он провел черту и оставил свободное место. Затем показал ей.
      — Здесь документ должен заверить полковник Танк, армия США. Он должен это подписать, или документ не будет иметь силы, а после этого бумага пойдет в архив. Но Танк не подпишет, мисс Рада.
      — Что за человек этот ваш полковник Танк? — спросила Крэк.
      — Профессиональный службист, — ответил Бац-Бац. — Его прислали сюда, чтобы управлять корпусом подготовки офицеров запаса. Тупой солдафон. Помешан на дисциплине. Всегда действует по уставу. Никогда не отступает от правил. Считает, что офицеры-студенты просто играют в солдатики. Уистер — старший офицер, у него чин лейтенанта, хотя это и не регулярная армия, и нам, слава Богу, даже не приходится приносить присягу. Но когда курс окончится и Уистер принесет присягу и станет боевым офицером, то, клянусь, мисс Рада, полковник даже на задворки регулярной армии нас не допустит. Так что он это не подпишет, скорее взыскание на меня наложит. Не советую вам идти к нему с этим. Вы только все испортите.
      Две полные женщины в черном, сидевшие сзади меня, с интересом смотрели на экран через мое плечо. Одна сказала:
      — Вот не знала, что сегодня утром повторяют фильм с Софи Лорен, а это, конечно, Марчелло Мастрояни.
      — Да нет, — отозвалась вторая, — это Хэмфри Богарт, это же ясно как Божий день. Но что-то я не припоминаю фильма, где он играл бы вместе с Софи Лорен, да и голос у нее какой-то странный.
      — Взгляни, — сказала первая, — ее лица так и не показали. Я знаю один фильм Хичкока с Богартом в главной роли, но он не цветной. И разве Софи Лорен снималась у Хичкока?
      Я не обратил на них внимания. Дуры.
      — Похоже, я рискую, Бац-Бац, — сказала графиня Крэк. — Поставьте машину здесь и будьте готовы быстро убраться отсюда.
      — Только осторожнее! — с тревожным видом попросил Бац-Бац.
      — Да, я буду осторожна. Дело может оказаться опасным.
      Бац-Бац вздохнул.
      — Нет, это не Софи Лорен, — заметила одна из женщин в черном. — Это Лорен Бэкол и Богарт. Я ее голос и в потемках узнаю.
      — Ты права, — согласилась вторая. — Я просто имена перепутала. Это тот фильм, в котором Бэкол убивают в конце, но я не знала, что он цветной.
      — Да, и режиссер Хичкок, точно. Ты глянь, куда она смотрит. Фильм ужасов.
      Графиня Крэк достала из сумочки конверт и надписала его: «КПОЗ, от лейтенанта Уистера». Внутрь, она положила заявление, потом достала маленькую стеклянную ампулу, тоже сунула в конверт и наконец заклеила его. Ее действия поразили меня. Что собирается делать эта коварная баба? В письме бомба? Она хочет убить полковника?
      — Вы не передумали? — жалобно спросил Бац-Бац.
      — Не выключайте мотор, — вместо ответа сказала графиня Крэк, — и будьте готовы сразу сорваться с места, если дела пойдут плохо.
      Она выбралась из такси, потом, глядя в стекло, как в зеркало, поправила прическу, одернула жакетик и пошла к входу.
      На двери висело огромное объявление: «28 марта — полковые танцы. Обмундирование по форме. Приводите с собой девочек, девочек и девочек».
      — Хм-м, — произнесла графиня Крэк. — Так вот чем лейтенант Уистер занимается в колледже.
      В Холле за стойкой сидел сержант. Когда она вошла, он встал, моргнул и застыл с таким видом, словно хотел предложить ей сесть.
      Она не обратила на него ни малейшего внимания, обошла его справа и направилась к двери с табличкой «Полковник Марк К. Танк. Вооруженные силы Соединенных Штатов». Прочитав надпись, графиня открыла дверь и вошла.
      Полковник Танк сидел за столом в окружении флагов и пушечных гильз. Он выглядел настоящим служакой — военная форма, рубашка защитного цвета, галстук, погоны и ряд наградных нашивок вполне подходили к его мрачному лицу, на котором застыло неодобрительное выражение.
      Держа конверт в руках, графиня Крэк большим и указательным пальцами раздавила стеклянную капсулу, и та негромко хрустнула.
      После чего она протянула письмо полковнику. Тот взглянул на конверт, но взять не торопился. Тогда графиня сделала тот магический жест рукой, который вынуждает людей брать то, что им дают.
      Полковник на мгновение отвел злобный взгляд от ее лица и прочел подпись.
      — Уистер? — буркнул он. — Разве у меня есть офицер по имени Уистер? — и начал вскрывать конверт.
      — Конечно, есть, — умильно произнесла графиня Крэк. — А мне выпала удача быть его сестрой. Он сам не смог сегодня прийти к вам. Его бедная старая бабушка, которая умирает сейчас в Сонной Лощине, собирается оставить ему миллион баксов, если он не побоится волка и придет к ней через лес с корзинкой пирожков.
      Полковник недоуменно взглянул на посетительницу и принялся читать заявление. По его лицу разлилось странное выражение удовольствия.
      — О, я уверена, — продолжала графиня Крэк, — что вы освободите его от занятий и упражнений на пару недель. Потому что, если вы этого не сделаете, я не стану танцевать с вами на полковом балу двадцать восьмого марта.
      Полковник вспыхнул. Потом жадным взглядом посмотрел на нее и наконец сказал:
      — О Боже! Этого нельзя допустить! — и быстро
      заверил ходатайство.
      Графиня Крэк протянула руку, взяла подписанную бумагу и сложила ее.
      Полковник крепко сжал ее запястье и, запинаясь, сказал:
      — Пойдем ко мне в комнату, голубка!
      Профессиональным движением графиня высвободила руку и спрятала прошение.
      Полковник обошел стол и направился к ней. Он тяжело дышал и был весь красный.
      Графиня Крэк выскочила из комнаты. Полковник последовал за ней.
      Она швырнула заверенное заявление сержанту, крикнула: «Подшейте в дело!» — и выбежала из приемной.
      Полковник уже догонял ее.
      Она бросила взгляд назад. Неожиданно сержант с отчаянным воплем присоединился к погоне.
      Графиня Крэк добежала до такси и обернулась. Двое мужчин, вопя и протягивая руки, уже почти настигали ее.
      Графиня Крэк вскочила в такси у них перед носом.
      Мотор взревел.
      Взвизгнули, проворачиваясь, шины.
      Крэк захлопнула дверь и оглянулась.
      Двое мужчин бежали за машиной.
      Бац-Бац нажал на газ, и преследователи скрылись в клубах дыма.
      — Господи! — произнес Римбомбо, развивая максимальную скорость. — Что все это значит?
      — Она добилась своего! — неожиданно воскликнула одна из женщин в черном.
      — Да, обвела военных вокруг пальца! — добавила другая.
      — А ты видела этого полковника? — спросила первая. — Здорово он играет, этот Чарлтон Хестон.
      — (…)! — ответила вторая. — Да ему вообще не надо было играть. Только подумай, он же преследовал Лорен Бэкол!
      А между чем графиня Крэк говорила:
      — Вы и Джеттеро получили отгул на две недели.
      — С какими последствиями? — спросил Бац-Бац.
      — Никаких последствий, — мягко ответила графиня Крэк.
      — Мисс Рада, — произнес Бац-Бац. — Регулярная армия каждый день имеет дело с симпатичными девочками. Но полковник Танк и сержант смотрели на вас так, словно хотели живьем проглотить. Я-то знаю, что значит такой взгляд!
      Графиня Крэк вытащила из сумки разорванную упаковку и прочла надпись: «"Глаза и Уши Волтара". Номер 452: духи-стимулятор эмоций в капсуле. Приведите в контакт с бумагой или одеждой. Заставляют мужчину приставать с ухаживаниями, так что его можно арестовать за сексуальное домогательство».
      — Им следовало предупредить, что это средство настолько сильное! — пробормотала она.
      — Мисс Рада, — сказал Бац-Бац, — Джет меня убьет, если с вами что-нибудь случится. Я знаю, что вы красивая, и понимаю, что красота — это сила. Но что вы сделали?
      — Я, Бац-Бац?
      — Мисс Рада, я только что мысленно все просчитал, вывел итог и оценил уровень риска в предстоящей кампании. Думаю, мне лучше отвезти вас домой.
      — Бац-Бац, — строго сказала Крэк, — поезжайте в Хейритаун.
      И Бац-Бац повернул на север, бормоча:
      — Теперь я тоже превратился в (…) дурака! Просто ужас, что красивая женщина может сделать с человеком!
      Одна из женщин в черном, сидящих сзади, сказала:
      — Я здесь выхожу. Хочу дома досмотреть окончание фильма по телевизору. Мне нравится конец, когда ее убивают.
      Я мрачно усмехнулся про себя, а вслух сказал:
      — Мне тоже! — И продолжил свой путь, чтобы окончательно все устроить.

ЧАСТЬ СОРОК ПЯТАЯ

ГЛАВА 1

      В американском представительстве Бонда на Уолл-стрит сидел какой-то парень в черном пиджаке, усыпанном перхотью, и на мой вопрос о расценках ответил так:
      — Я же говорю, дружище, за убийство — специальная такса.
      — Оплата пяти дней работы минимум по тысяче долларов в день при паршивом страховом полисе на двадцать пять тысяч долларов не может быть специальной таксой, — фыркнул я.
      Парень неопределенно взмахнул мундштуком.
      — Наемный убийца — это наемный убийца, — произнес он. — Должен заметить, что, согласно статистике, их самих убивают чаще всего. И дело не в том, что не бывает профессии без риска. Ружье может случайно выстрелить, муж отомстить, и… — тут его блестящие глаза уставились на меня, — известны случаи, когда нанимателя самого убивали. Как тебе это понравится?
      Я покачал головой.
      — Дело не в том, что у твоего человека нет опыта, — продолжал он. — Его личное дело свидетельствует, что когда он работал на фирму «Киннул Лизинг», то вполне удовлетворительно выполнял условия контракта. Дело в том, что в личном деле сказано: он извращенец. Индивидуальный почерк, так скажем. Я объясню, что я могу сделать. Дела в наши дни идут плохо. Заплати пять тысяч долларов за пять дней, а я напишу тебе полис на семь дней. Больше я ничего не могу предложить, старина.
      Мне пришлось согласиться. Только так я мог добиться, чтобы графиню Крэк убили.
      Наконец был составлен полис с массой подписей, в котором мать Торпедо Фиакколы значилась получателем страховки. Я выложил с таким трудом заработанные деньги и отправился восвояси.
      По пути к доктору Финкельбауму я заскочил в закусочную, одну из тех, в которых столиком служит ручка кресла. Достал из кармана листок и конверт из самоуничтожающейся бумаги, которой пользуются в Аппарате. На ней можно что-нибудь написать, потом надо положить письмо в конверт, но через десять часов после того, как конверт вскрыли, бумага испарится. Не остается никаких следов.
      Изменив почерк, я написал:
      Восемьсот пятьдесят долларов прилагаются. Страховой полис приколот к конверту — отдай его матери. Достань ружье, найди машину. Отправляйся в Хейри-таун, Нью-Йорк. Они едут в оранжевом такси старого образца, ошибиться невозможно. Позвони мне по номеру, который написан внизу, как только у тебя будет о чем доложить.
      Внизу я приписал телефон мисс Щипли и опрыскал бумагу специальной жидкостью. Затем достал пятисотдолларовую бумажку, три по сотне и пятьдесят баксов и завернул их в записку: я не хотел, чтобы они потерялись, потому что у меня осталось всего тридцать долларов. Потом засунул все в конверт и заклеил его.
      Даже не допив горький кофе, я помчался к доктору Финкельбауму.
      Явившись к доктору, я приотворил дверь и заглянул в приемную: ага, Торпедо здесь.
      Я подчеркнуто беспечно вошел. Взял со стола журнал двухлетней давности. Сел. Убедившись, что на меня никто не смотрит, запихнул конверт с полисом в журнал, а сам в это время делал вид, что внимательно читаю его. Потом я непринужденно поднялся, положил журнал на кресло рядом с Торпедо и вышел. Замечательно проделано. Как по учебнику.
      Шмыгнув за угол, я уставился на витрину магазина напротив, в которой отражалось все происходящее в приемной, и увидел, что Торпедо читает письмо.
      Замечательно! Графиня Крэк скоро умрет!
      Я нырнул в метро и направился домой, лопаясь от гордости за свои организационные способности.
      Едва войдя в дом, я бросился в заднюю комнату и включил аппаратуру.
      Я предполагал, что к этому времени они уже добрались до Хейритауна, ведь до него от государственного университета всего двадцать миль: вверх по Гудзону и далее направо по скоростному шоссе, в которое переходит Бродвей.
      Но я немного ошибся. Они еще не добрались до города. Наверное, где-то останавливались перекусить. Графиня наблюдала за стремительным потоком воздушного транспорта над Гудзоном в миле к западу от шоссе и говорила:
      — По земле это такси едет слишком медленно, Бац-Бац. Давайте снимем кузов и полетим!
      — Господи, мисс Рада, — тот даже вздрогнул от удивления, — так не получится.
      — Машина сломана? Вон я вижу, другие транспортные средства летают вверх и вниз над рекой.
      — Это вертолеты, мисс Рада. А мы едем на такси: оно не может оторваться от земли.
      — Вы боитесь полиции?
      — Да, мадам!
      — Я просто поражаюсь, Бац-Бац, сколько учреждений на этой планете следит за порядком. А уровень преступности все равно не падает. Слушайте, Бац-Бац, я могу уладить дело с любым колом, который нас остановит. Мне до смерти надоело трястись в машине. Поднимайтесь в воздух.
      — Я не продлил летные права, — нерешительно произнес Бац-Бац.
      — Ладно, кажется, мы скоро приедем, — сказала графиня Крэк. — Вам надо было раньше меня предупредить, и я бы заставила инспектора по надзору продлить их. Бац-Бац, вы должны наконец понять, что на меня можно положиться:
      — Да, мадам, — покорно ответил Бац-Бац.
      Графиня выжидательно посмотрела на дорогу.
      Очевидно, она заметила, что такси-развалюха не отрывается от земли, как аэромобиль, и снова сказала:
      — Ну поднимайте же машину в воздух.
      — Мадам! — радостно воскликнул Бац-Бац. — Мы уже приехали. Вот знак «Хейритаун».
      — Хорошо, — произнесла графиня Крэк. — Но когда мы отправимся обратно, позаботьтесь о том, чтобы добыть более совершенное средство передвижения. Вот магазин. Остановитесь, я выйду.
      — Я не буду глушить мотор.
      — Опасности нет. Я просто хочу спросить, как добраться до дома мисс Агнес.
      Он остановился, и графиня Крэк вышла. Рядом висела вывеска, гласящая: «Антиквариат. Бесценные произведения искусства Сонной Лощины, где покоится Вашингтон Ирвинг. Только сегодня распродажа "Всадника без головы"».
      — Никаких распродаж? — заявила графиня Крэк. — Это как раз то место, где я родилась, если верить моему паспорту.
      Бац-Бац за рулем недоуменно моргнул.
      — А разве в вашем паспорте неправильно написано?
      — Выданные правительством документы всегда лгут. Подождите здесь, я не задержусь.
      Она вошла в магазин. Ветхий долговязый старик сверливший отверстия в стуле, поднял голову и взглянул на вошедшую.
      — Я, кажется, родилась недалеко отсюда, — произнесла графиня Крэк, — но заблудилась. Не могли бы вы показать мне, как проехать к дому мисс Агнес?
      Старик выпучил глаза. Потом отвернулся и сплюнул. Потом вышел в заднюю дверь и не вернулся. Графиня Крэк возвратилась к машине и сказала:
      — Поехали дальше.
      Бац-Бац свернул налево к Мейн-стрит. Графиня Крэк, похоже, обращала внимание только на то, что могло ей пригодиться. Они проехали почти целую милю, и Бац-Бац повернул направо, в заброшенный переулок под названием Бикмэн-авеню. В переулке висел указатель с надписью «Северный Хейритаун». Когда такси поравнялось с ним, Крэк показала на вывеску: «Рисуем вывески и номера домов».
      Бац-Бац остановился.
      — Может здесь знают, — сказала графиня и двинулась к магазину.
      За прилавком стояла женщина средних лет с обычной, предназначавшейся покупателям улыбкой.
      — Я заблудилась, — сказала графиня Крэк. — Не могли бы вы показать мне, как добраться до дома мисс Агнес?
      Приветливое выражение мгновенно сменилось угрюмой миной. Женщина пристально посмотрела на графиню и покачала головой.
      — Дорогая, — сказала она, — какого черта такой красавице нужно у этой (…) карги?
      — Карги? — переспросила графиня Крэк.
      — Да, у этой (…) карги! Милочка, если кто-то направил тебя к ней, то лучше возвращайся обратно и забудь об этом. До чего только не дойдут эти (…) доктора, чтобы загрести побольше денег; они даже способны послать человека к этой (…).
      — Значит, вы ее знаете? Дайте мне, пожалуйста, ее адрес.
      — Ни за что, — ответила женщина, вышла и хлопнула дверью.
      Графиня Крэк вернулась в машину.
      — Джеттеро всегда говорил, что местные жители не любят приезжих. Поехали, поехали скорее, Бац-Бац. Мы найдем мисс Агнес!
      Они проехали через Северный Хейритаун. Дорожный знак гласил: «Шоссе "Сонная Лощина"».
      — В моем паспорте сказано, — произнесла графиня Крэк, — что я родилась где-то на этой улице. Все американские дети не помнят, где они родились?
      — Мисс Рада, — сказал Бац-Бац, — поскольку мы все равно влезли в это дело и скорее всего нас уже засекли, лучше нам заглянуть на станцию технического обслуживания компании «Спрут». Если мы занимаемся делом, связанным с Роксентером, то следовало бы вспомнить, что «Спрут» принадлежит именно ему.
      — Смотрите, — произнесла графиня, — вот знак с надписью: «Холмы "Покантикл"»! Мы всего в нескольких милях от его дворца! Может, поедем прямо туда?
      — Нет, мадам. Из-за того, что нам пришлось заехать к инспектору по надзору, я не взял с собой оружия. Мы заскочим на эту станцию.
      Он подъехал к зданию, вышел из машины, снял кепку, швырнул ее на сиденье и пошел к офису. Графиня Крэк последовала за ним.
      В офисе их встретил человек с сердитым угреватым лицом — управляющий станцией техобслуживания. Он оторвал взгляд от бумаг.
      — Привет из цивилизованного мира, — сказал Бац-Бац. — Мы ищем мисс Агнес. Где ее найти?
      — А, да вы имеете в виду доктора Надирайл, — отозвался мужчина. — Вы, наверное, те люди, которые должны были приехать по поводу дома на колесах. Как раз вовремя! Она хотела поставить этот дом там, внизу, но я до смерти перепугался, что с ним что-нибудь случится. Она только вчера говорила, что вы, похоже, вообще не приедете, поэтому ведите себя повежливей. С ней нужно держаться поосторожнее, потому, что ему это может не понравиться. Хочу вас предупредить: не хамите ей, а то с городскими это случается. Она здесь весьма важная персона, и ей ничего не стоит одним движением пальца упрятать вас в психушку. Мне не хочется, чтобы она разволновалась и бегала тут с воплями, что я вас к ней отправил, а вы недостаточно вежливы. Хорошо?
      — Мы будем чрезвычайно вежливы, — успокоил его Бац-Бац, нервно ощупывая подмышку, где он обычно носил пистолет.
      — Я буду, (…), очень рад, если все это наконец образуется, — сказал мужчина. — Выйдем, и я покажу, куда ехать. — Размахивая руками, он показал, как добраться до поместья Надирайл, как он его назвал, и вернулся в офис, бормоча себе под нос: — Ну вот, одной (…) головной болью меньше.
      Графиня Крэк и Бац-Бац отъехали.
      Отличная местность для снайпера: открытая со всех сторон. Бац-Бац безоружен. Я был уверен, что скоро на сцене появится Торпедо.
      И тогда коварной графине Крэк придет конец!

ГЛАВА 2

      Они поднимались вверх по извилистой дороге, пробираясь между окруженными живой изгородью металлическими заборами, словно в лабиринте из зелени и взмывающих вверх стальных прутьев. Наконец перед ними возникли укрепленные ворота — с двумя серыми бетонными глыбами по бокам. На них висела очень профессиональная, лаконичная табличка:
      АГНЕС П. НАДИРАЙЛ Кандидат медицинских наук, доктор медицины
      НЕ ВХОДИТЬ!
      Но проехать за ограду было невозможно. Проезд был заблокирован самой огромной машиной из всех, что мне когда-либо приходилось видеть.
      — О-о-о! — произнесла графиня Крэк. — Что это?
      Бац-Бац дал задний ход и припарковался за углом, где их не было видно от ворот. Потом вышел из машины.
      Графиня Крэк взяла сумку и выбралась из автомобиля. Они прошли вдоль ограды к воротам и остановились, уставившись на огромный автомобиль.
      — Бац-Бац, я не знала, что на этой планете есть такие.
      — Ну да, мадам, — живо ответил он, — он производит впечатление, я согласен. Вот что можно сделать из огромного автобуса «Грейхаунд», который используют для дальних поездок. У «Грейхаунда» под полом и вдоль всей длины есть отделение для багажа в три или более фута высотой. Его ликвидируют, и места сразу становится намного больше. Потом расширяют верхний этаж, и вот у вас уже двухэтажное помещение. Потом вызывают дизайнеров, и те сооружают салоны, гостиные и Бог знает что еще. Но у этого, похоже, есть еще вторая рубка на крыше, как у спортивных яхт. Мне об этом рассказывал Майк Мутационе, на случай, если мне когда-нибудь придется взрывать что-то подобное. Только мультимиллионеры могут позволить себе такую роскошь, потому что она стоит не меньше трехсот штук. А это сооружение, судя по его виду, стоит не меньше миллиона!
      Графиня Крэк медленно обошла машину и нашла большую надпись, которая гласила: «Дом на колесах. Супер-делюкс. Компания по изготовлению автобусов на заказ. Детройт.
      Она снова обошла вокруг, трогая затемненные матовые стекла и многочисленные входные двери. Машина сверкала хромированными деталями и ослепительно белой краской.
      — Бац-Бац, — сказала она, — напоминает цирковые автобусы, в которых я ездила еще маленькой девочкой. В похожем автобусе мы проехали всю Аталанту.
      — Я не знал, что вы ездили с южными цирками.
      — Бац-Бац, вы можете водить такую машину?
      — Но подождите, мисс Рада. В положении об условном сроке сказано, что если меня поймают с украденной машиной, то снова засадят в тюрягу, а ближайшая всего в нескольких милях к северу. Мне кажется, у нас и так уже достаточно неприятностей. Вот идет дворецкий или кто-то в этом роде.
      По дороге от расползшегося вширь дома спускался типичный дворецкий.
      — Управляющий со станции обслуживания позвонил нам и предупредош, что вы едете, — довольно сурово произнес он. — Следуйте за мной, я сообщу доктору Надирайл о вашем прибытии.
      — Бац-Бац, — сказала графиня Крэк, — подождите здесь.
      Она сунула в рот таблетку, потом сгребла в охапку сумку и последовала за дворецким.
      Они миновали огромную стальную дверь и вошли в гигантский холл, выложенный серым камнем и украшенный алебардами, боевыми и охотничьими топорами. Дворецкий жестом пригласил гостью подождать, а сам скрылся за дверью в конце холла.
      Графиня Крэк вытащила из кошелька пустую визитную карточку. Потом достала крохотный пульверизатор и обрызгала ее чем-то невидимым. После чего все убрала обратно в сумку.
      Дворецкий вернулся и, встав рядом с дверью, будто совершал церемонию представления к королевскому двору, произнес:
      — Доктор Надирайл вас ждет.
      Графиня Крэк прошла мимо него и вошла в темную комнату, которая напоминала одновременно приемную врача и берлогу. Черные лампы на потолке выглядели достаточно мрачно, а оборудование для лечения электрическим шоком производило устрашающее впечатление.
      В комнате стояла женщина. Она была одета так, как и должен быть одет доктор с Харлей-стрит, — в черный брючный костюм. На вид ей было около сорока пяти. Седеющие волосы туго стянуты в узел. Очки на черной шелковой ленточке. Она надела очки и с отвращением посмотрела на графиню Крэк.
      «Значит, это и есть та самая мисс Агнес, с которой я хотел познакомиться, та самая мисс Агнес, которую так ненавидит Гробе, — подумал я. — Старая карга, подруга самого Роксентера!»
      Женщина сразу перешла к делу:
      — Наконец-то вы явились! Вначале вы тянули, тянули и тянули с доставкой! И все это время мне говорили, что я получу чудесный подарок, выпол ненный по специальному заказу! Это должен был быть сюрприз, такой сюрприз, лучше которого я никогда не видела! И что я получила? Эту жуткую уродину, дом на колесах! Огромное спасибо за по траченное время и никому не нужную работу! И что потом? Я звоню, звоню, звоню! Я повторяю, повторяю, повторяю вам, чтобы вы забрали его и вернули деньги. И что мне отвечают? Что он сконструирован по заказу специально для меня и что в нем даже есть маленькая обитая войлоком палата для душевнобольных! — Доктор Надирайл шагнула вперед. Ее лицо напоминало ничего не выражающую маску. — Ваш водитель поставил его там, где он стоит сейчас! Он заблокировал проезд! Никто не может ни въехать, ни выехать, потому что я не позволяю никому прикасаться к нему, пока вы не вернете мне деньги и не уберете его! Давайте деньги! — и она протянула смахивавшую на когтистую лапу руку.
      Графиня Крэк бросила взгляд через плечо: дверь закрыта. Тогда она сунула руку в сумку, вытащила чистую визитную карточку и протянула ее доктору Надирайл.
      Женщина взяла ее и поднесла к глазам.
      — На этой карточке ничего нет? — спросила графиня Крэк.
      — Нет.
      — Тогда вы не будете возражать, если я надену на вас этот шлем?
      — Нет.
      Графиня Крэк вытащила из сумки гипношлем, быстрым мягким движением опустила его на голову Агнес Надирайл и включила его.
      Потом подвела женщину к кушетке и уложила. Взяла микрофон.
      — Спите, спите, крепко спите, — проговорила Крэк. — Вы меня слышите?
      — Нет.
      Графиня Крэк вытянула у мисс Агнес из пальцев карточку, положила ее на поднос и подожгла спичкой. Затем снова повернулась и помахала рукой перед стеклом шлема.
      — Вы меня слышите?
      — Да, — произнесла доктор Надирайл.
      Только в этот момент я вспомнил о духах фирмы «Глаза и Уши Волтара», которые графиня Крэк взяла с собой: понюхавший их человек отвечал на все «нет». Они были задуманы в целях сохранения девственности. Что за коварное создание эта графиня Крэк! С их помощью она ухитрилась уложить дипломированного психолога и психиатра на ее же собственную кушетку. Какое варварство!
      Графиня Крэк села на стул, предназначенный для врача-консультанта, поудобнее взяла микрофон и начала расспрашивать:
      — У вас недовольный вид. Расскажите мне почему.
      — Мои заслуги не оценены по достоинству.
      — Какой должна быть награда?
      — Деньги, деньги, деньги!
      — Что вы сделали, чтобы их заслужить?
      — В свое время Роксентеры получили от Геббельса секретное задание сделать все остальные расы неспособными к сопротивлению гитлеровскому режиму. Немцы проиграли войну, но священная истина осталась неизменной. Как психиатр и психолог, помня о своем долге перед Германией, я приступила к выполнению задания. Роксентеры поколениями призывали мировое сообщество к сокращению рождаемости. Это священный долг всей семьи, и я довела дело до конца. С помощью разнообразнейших ухищрений я заставила Делберта Джона Роксентера выполнить принятые на себя его семьей обязательства. Используя тот факт, что Роксентер контролирует Всемирную организацию душевного здоровья и Национальную ассоциацию душевного здоровья, я повсеместно распространила доктрину психиатрического регулирования рождаемости. А что касается самого Делберта Джона Роксентера, то его я заставила основать фонд и с помощью операций и наркотиков сделала бессмертным.
      — За что еще вас надо наградить?
      Тело на кушетке слегка дернулось. Слова звучали глухо, но в них была слышна ненависть.
      — Я выслушивала его тошнотворную болтовню о том, как он подсматривал за хористками в туалете и заставил мисс «Вселенная» раздеться, и мне хотелось придушить его.
      Графиня Крэк отвела микрофон в сторону и пробормотала по-волтариански:
      — Хм-м. Там, где много ненависти, много и любви. Ладно, попробую перейти прямо к делу.
      Она поднесла к губам микрофон и снова заговорила по-английски:
      — У Роксентера есть сын?
      Тело на кушетке дернулось еще сильнее.
      — Это было бы катастрофой! Существует фонд в десять миллиардов долларов, которым он владеет по доверенности и который тогда перейдет к сыну. Все общий контроль Делберта Джона ослабнет. Никакого сына не существует! Он не должен появиться! — Надирайл слегка расслабилась, и из-под шлема до несся злобный смешок. — Сейчас у него уже не может быть сына. Наркотики, которые я даю ему уже много лет, и еще кое-что, превратили его в импотента. Это дельце я славно обделала. — Тут ее тело снова затряслось и она выкрикнула: — Грязная, жирная, дважды (…) свинья!
      Графиня Крэк опустила микрофон.
      — Да, дорогая, — произнесла она, — ненависть тебе мешает. — И уже по-английски сказала в микрофон: — Вы влюблены в Делберта Джона Роксентера?
      Тело на кушетке задергалось. Из-под шлема донесся приглушенный вопль:
      — Его надо убить! Его надо убить!
      — Лучше расскажите мне об этом, — попросила графиня Крэк.
      Женщина замерла.
      — Расскажите мне, — настойчиво повторила графиня Крэк.
      — Тогда мы были детьми. Я жила здесь, по соседству. И бегала сюда на все вечеринки. И каждый раз, видя Делберта Джона, мечтала, что рано или поздно я выйду замуж за этот великолепный мешок с деньгами. Я изучала психологию, чтобы знать, как подобрать себе мужа. Я стала психиатром, чтобы выйти за него замуж. Я запрещала себе думать о (…) с другими мальчиками, потому что должна была выйти за него. Я даже не (…) ни с кем в колледже, чтобы потом выйти за него замуж. — Всхлип. — И что он сделал? Когда я вернулась из колледжа, с гордостью неся свой диплом и звание, этот грязный (…) нажрался наркотиков, сбежал и женился на (…) хористке! — кушетка ходила ходуном, будто тело мисс Агнес резали, рвали ножом. — Меня предали! Меня забыли! — она перевела дыхание и продолжила излияния: — И где же мисс Агнес, подружка его детства? Нигде! — она задыхалась от рыданий.
      — И что вы сделали? — спросила графиня Крэк.
      — Проглотила (…) гордость! Служила ему, как рабыня! Его семья так и не узнала об их свадьбе. Но проблема была не в этом. Когда он узнал, что эта (…) беременна, то просто голову потерял. Он не знал, что делать. Если родится мальчик, то он получит десять миллиардов долларов! Единоличной власти придет конец.
      Он пришел ко мне. Он прятал эту женщину в хижине в Кэтскиллзе. У него даже не хватило мужества убить ее. Трус! А что я сделала? Я помогла ему, идиотка! А этот неблагодарный (…) не вознаградил меня. Я избавила его от жены, а он так и не женился на мне!
      — Что вы сделали с этой женщиной? — спросила графиня.
      — Отослала ее к родителям.
      — Куда?
      — На ферму в округе Хэмден, штат Виргиния.
      — А что еще вы сделали?
      — С родителями все было просто, — произнес приглушенный голос. — Они взяли деньги и молча проглотили сказку о том, что точно неизвестно, кто отец ребенка. Они молчали. Кроме того, они боялись — и родители, и девка. У них был выбор между деньгами и смертью, и они взяли деньги. Но я в частном порядке использовала свои профессиональные связи и получила гарантии, что местный доктор сделает именно то, что должен был.
      — Как его звали?
      — Тремор Могил, старый сельский доктор, чья лицензия была просрочена уже много лет назад. Уже поздно было делать аборт. Но я вырвала у него обещание, что мать и ребенок будут убиты во время родов под видом «смерти от естественных причин». После перенесенного шока, разумеется.
      — Какого шока?
      — Ее родители погибли в автокатастрофе, которая обошлась мне в пятнадцать тысяч долларов.
      — Где это произошло?
      — Там же. В округе Хэмден, штат Виргиния.
      — Когда?
      — Восемнадцать лет назад.
      Неожиданно я догадался, в чем состоял замечательный план Ломбара Хисста. Когда-то он изучал доклады о ситуации на Земле, и его заинтересовал тот чудесный факт, что один человек — Делберт Джон Роксентер, не будучи особой королевской крови, смог взять под контроль целую планету. Прекрасный повод для подражания. Именно тогда шеф Аппарата и придумал все это. Он прекрасно знал, что, дав Хеллеру это имя, он обеспечил себя гарантией его гибели. Теперь я понял, почему он выбрал именно эту страну и указал именно этот возраст. Любой слух о появлении Хеллера под этим именем должен был привлечь к нему — как это в действительности и случилось — посланных Роксентером ангелов смерти с карающими мечами. Вот почему и свихнувшийся Мэдисон был привлечен к этой работе. Вот в чем дело! Хитрюга, хитрюга Ломбар!

ГЛАВА 3

      Но Делберт Джон Роксентер так и не отблагодарил меня, — произнесла Агнес Надирайл из-под шлема. — Он даже и не почесался. Поэтому я сама отплатила ему. Существует небольшая операция, которую может сделать любой врач. Один небольшой разрез скальпелем. Когда он вылетел из седла и упал с лошади, я сказала, что он повредил (…), и стерилизовала этого (…). Кроме того, постоянный психиатрический контроль. Все Роксентеры и так сумасшедшие, но я с помощью психиатрической техники добилась, чтобы это заболевание перешло в хроническую стадию. Прошло восемнадцать лет. Теперь я могу заставить его сделать все, что мне хочется, но я по-прежнему не могу добраться до его денег. Я еще не получила награду, но я ее получу, я ее получу. (…)! Профессора психиатрии и все мои коллеги похлопывают меня по плечу и хвалят за то, что я многого добилась в своей области. Это правда. Делберт Джон все равно отдаст мне деньги Роксентеров! Никакой иной награды не хватит, чтобы заплатить за мою поруганную жизнь.
      — Я выслушала вас, — сказала графиня Крэк. — Теперь слушайте вы, слушайте внимательно. Вы почувствуете себя вознагражденной за все, когда сделаете предложение другому мужчине и обретете с ним покой. Вы поняли?
      — Я почувствую себя вознагражденной за все, когда сделаю предложение другому мужчине и обрету с ним покой.
      — Хорошо. Теперь что касается дома на колесах. Когда вы проснетесь, то напишете письмо вашему менеджеру, в котором сообщите, что вы передали его агенту по имени Рада Парадис Крэкл из Сонной Лощины, Нью-Йорк, чтобы она забрала его и попыталась продать. Но если она не продаст его в течение трех месяцев, то сможет сама купить его за… — Графиня Крэк опустила микрофон и стала рассуждать вслух: — Так, миллион долларов — это слишком много… он уже был в эксплуатации… Пятьдесят тысяч долларов — на Манко он стоил бы столько. А к этому моменту я уже верну наши земли… — она подняла микрофон и продолжила: — Рада Парадис Крэкл может купить его за пятьдесят тысяч. Вы поняли?
      — Да.
      — А теперь забудьте о шлеме и том, что мне рассказали. Когда вы напишете письмо, то проснетесь окончательно и будете считать, что мы приехали за домом на колесах.
      Она выключила шлем, сняла его и убрала в сумку.
      Доктор Агнес Надирайл встала с кушетки, прошла к столу и достала листок со своей печатью. Крэк наблюдала за ней. Психиатр написала:
 
      Официально сообщаю:
      Яхта на колесах Детройтской компании по изготовлению автобусов на заказ была передана моему агенту Раде Парадис Крэкл из Сонной Лощины, Нью-Йорк, с тем чтобы она попыталась ее продать. Но, если ей не удастся продать ее в течение трех месяцев, то она сможет сама выкупить ее за 50 000 долларов в кредит, Все что угодно, лишь бы избавиться от этой (…) колымаги, потому что я на ней никуда не поеду!
      Агнес П. Надирайл,
      кандидат медицинских наук,
      доктор медицины
 
      Крэк взяла письмо, быстро просмотрела и убрала в бумажник.
      — А теперь, — сказала окончательно пришедшая в себя мисс Агнес, — уберите эту (…) колымагу к бчерту от моих ворот!
      Графиня Крэк вышла из дома и направилась к чудовищной машине. Бац-Бац с встревоженным видом ждал ее, стоя в воротах.
      — Вытащите наш багаж, Бац-Бац, — сказала графиня, — и приткните на время где-нибудь такси.
      Мы забираем дом на колесах.
      Бац-Бац с беспокойством взглянул на дом, а потом на графиню Крэк:
      — Не могли же вы купить его. Он стоит миллион баксов.
      — Это кража, Бац-Бац. Вынимайте багаж.
      — Господи, — произнес Бац-Бац. — А тюряга всего в нескольких милях отсюда.
      — Поторопитесь, — бросила ему графиня Крэк.
      Ошеломленный Бац-Бац покрутился, повертелся, как бы приходя в себя, а потом бросился к такси. В три приема он перетащил багаж и сложил его около автобуса. Метнулся обратно, вскочил в такси и загнал машину в придорожные кусты. Вернулся к автобусу, все время тревожно поглядывая на дом.
      — Давайте ключи, скорее, — сказал он.
      — Ключи… — произнесла графиня Крэк. — Боже мой, я забыла сказать ей, чтобы она дала мне ключи. Бац-Бац, сбегайте и попросите доктора Надирайл дать вам ключи.
      — Господи, — снова вспомнил всевышнего Бац-Бац. — А у меня даже ружья нет.
      — Идите, — велела графиня Крэк. Она провожала его взглядом и смотрела, как он зигзагами приближается к дому. — Лучше мне понаблюдать за ним и убедиться, что все в порядке, — пробормотала она.
      Крэк подошла к багажу и открыла чемодан. Достала телескоп, точную копию того, который я сам использовал, чтобы видеть сквозь стены и подслушивать разговоры, включила его и, спрятавшись за домом на колесах, направила на входную дверь.
      Дворецкий впустил Бац-Баца и, услышав его просьбу о ключах, сказал:
      — Они у доктора Надирайл, сэр. Сюда, пожалуйста.
      Он провел Бац-Баца по холлу, впустил в кабинет, закрыл дверь и ушел.
      Мисс Агнес сидела за столом, уставясь в пространство неподвижным взглядом.
      — Ключи, инструкции и все такое! — выпалил нервничавший Бац-Бац.
      Женщина взглянула на него. Неожиданно ее взгляд оживился. Она встала из-за стола, подошла к двери и заперла ее. Потом вернулась к Бац-Бацу и неожиданно спросила:
      — Ты привлекательный мужчина?
      — О Господи! — выдавил из себя ошарашенный Бац-Бац. — Да, мадам. Но мы ничего плохого не хотели. Мы просто…
      Не обратив ни малейшего внимания на то, что он пытался еще сказать, доктор Надирайл расстегнула пиджак. Римбомбо изумленно уставился на нее. Она начала расстегивать пояс.
      — Господи Боже мой!
      Бац-Бац вцепился в брюки, которые неожиданно изъявили намерение соскользнуть, и бросился в сторону. Доктор Надирайл метнулась к нему.
      Бац-Бац, как газель, перепрыгнул через зачехленное кресло.
      Мисс Агнес не отставала. Бац-Бац легко перескочил через письменный стол. Психиатр тоже через него перепрыгнула. -
      И тут Бац-Бацу не повезло. Он попал ногой в мусорную корзину и застрял.
      Мисс Агнес рванулась вперед и отшвырнула Бац-Баца к кушетке. Тот тяжело плюхнулся на нее.
      Мисс Агнес уже была сверху. Она прижала его коленями и лихорадочно срывала с него одежду.
      На машине для лечения электрическим шоком загорелись огоньки.
      — Обрести покой! — взвизгнула доктор Надирайл.
      Диплом, висевший в рамочке на стене, накренился.
      — Лежи тихо, ты, симпатичный мужчина! — рявкнула Надирайл. — Я должна лечь с тобой и обрести покой!
      Графиня, слышавшая все, сердито пробормотала:
      — Ну знаете ли! Предлагаешь этим примитивным созданиям простейшее решение, а они даже его умудряются понять неверно.
      Машина электрошока заискрилась. Стекло в рамке с дипломом треснуло.
      — Мальчик мой, ах! — стонала доктор Надирайл.
      Машина для лечения электрическим шоком за дымилась. Бац-Бац стонал больше от ужаса.
      Диплом вывалился из рамки и медленно поплыл в воздухе, опускаясь на пол.
      Бац-Бац отскочил на середину комнаты, тщетно пытаясь привести в порядок одежду ив ужасе оглядываясь на кушетку.
      — Бедный Бац-Бац, — пробормотала графиня Крэк. — Как он, должно быть, смущен. Теперь нам придется заночевать где-нибудь по дороге, чтобы он смог собраться с силами. Черт! А я хотела ехать без остановок.
      Мисс Агнес лежала и улыбалась с видом довольного вампира.
      — Знаешь, было правда здорово, — сказала она. — Сорок четыре года я хранила девственность для этого (…). Но теперь я познала вкус мести. Я буду спать с молодыми мужчинами, а не с ним. Великолепная месть. В конце концов, это лучшая награда. Наконец-то я получила свое!
      Доктор Надирайл встала с кушетки и натянула трусики. Потом подошла к столу, открыла ящик и достала связку ключей, инструкции и технические свидетельства. Все это она сунула Бац-Бацу в руки. Затем открыла дверь.
      — Симпатичный молодой мужчина, — сказала она, — тебе лучше пройти курс психиатрического регулирования рождаемости. Если кто-нибудь догадается, что секс без предохранения так сладок, то мир окажется перенаселенным!
      Графиня Крэк увидела, что Бац-Бац сломя голову бросился бежать, и спрятала телескоп в сумку.
      Римбомбо несся по дороге. Почти добежав до машины и уже видя графиню, он приостановился и поспешно осмотрел свою одежду, стараясь привести ее в порядок. Потом стал нервно перебирать ключи в связке. Он пытался подобрать ключ к передней двери дома на колесах.
      Его лицо было краснее кирпича,
      — Ради Бога, только бы мне не потерять ключи! — шептал он. — Если мне придется идти за второй связкой, я этого не вынесу!
      Наконец он открыл дверь и, обернувшись к графине Крэк, заметил на ее лице какое-то странное выражение.
      — Вы что-нибудь говорили обо мне этой женщине? — спросил Римбомбо.
      — Я, Бац-Бац? — удивленно переспросила графиня Крэк.
      Неожиданно меня осенила одна светлая мысль. Я совершенно забыл о том, что старое такси, в котором они ездили раньше, было пуленепробиваемым. А теперь они его бросили. Они больше в нем не поедут. Вместо этого они поедут в доме на колесах, у которого стенки, похоже, из алюминия: ружейный заряд прошьет его насквозь, как бумагу!
      Да, мне сопутствует удача! Теперь графиню Крэк ничто не спасет!

ГЛАВА4

      Бац-Бац, чертыхаясь себе под нос ухитрился найти нужные рычаги и кнопки на передней панели и завести основной дизельный двигатель дома на колесах. С трудом огибая столбы и канавы, он выбрался из ворот и поехал вниз по дороге. Забавно было смотреть, как тощий сицилиец ростом пять футов пять дюймов и весом в сотню фунтов пытается справиться с мамонтоподобной громадиной.
      Графиня Крэк склонилась над багажом, иногда поглядывая сквозь огромное ветровое стекло. На одном из дорожных знаков было написано: «Парковка "Кингсленд-Пойнт"». Бац-Бац, который явно не желал никуда ехать, свернул и остановил монстра на стоянке, откуда хорошо просматривался Гудзон. Солнце уже садилось, и перед ними простиралась золотая от солнца река. В этом месте ее ширина составляла почти две мили.
      — Почему мы остановились? — спросила графиня Крэк.
      Я был только рад, что они остановились. Теперь я мог сообщить Торпедо точное название этого места. Отлично.
      Бац-Бац не ответил. Его окружали хромированные кнопки, панели, переключатели и рьиаги. Справа от его сиденья находилась телефбнная трубка. Он взял ее, прислушался и удовлетворенно кивнул, услышав гудок.
      Графиня Крэк перешла в гостиную, соразмерную монстру на колесах, и принялась разбирать багаж.
      — Междугородная? — спросил Бац-Бац. — Срочно соедините меня с Красавчиком Флойдом, гостиница «Охокихоки», Охокихоки, Флорида.
      Графиня Крэк замерла и изумленно взглянула на него.
      — Джет! — завопил Бац-Бац. — Это ты? Слава Богу. Мы всего в пяти милях к югу от Синг-Синга, и мне кажется, что мы украли дом на колесах стоимостью миллион долларов! — Бац-Бац некоторое время слушал, а потом передал трубку графине: — Он хочет поговорить с вами.
      Графиня Крэк взяла трубку и заворковала:
      — Как дела, дорогой? Ты хорошо доехал?
      У меня в приемнике раздался голос Хеллера:
      — Что ты задумала?
      — У тебя нормальная комната? Надеюсь, в ней нет аллигаторов? — вопросом на вопрос ответила Крэк.
      Снова голос Хеллера:
      — Прекрати! У меня все в порядке. Что ты задумала?
      — Ну, у меня тоже все хорошо, — очень нежно проговорила Крэк.
      — Послушай, — сказал Хеллер. — Что ты делаешь в доме на колесах стоимостью в миллион долларов? Куда ты едешь?
      Графиня Крэк снова уклонилась от ответа:
      — Я так скучаю без тебя, дорогой.
      — Куда ты едешь? — не унимался Хеллер.
      — Ты действительно хочешь это знать, дорогой?
      — Да!
      — Я не могу тебе так прямо сказать. Ты сам знаешь, что местная полиция прослушивает все телефоны.
      — Значит, ты действительно куда-то направляешься!
      — Ты дозвонился до «каменной стены»?(До Стонволла Биггса. Стонволл (Stonewall) — буквально «каменная стена».)
      — Нет! Не езди туда! Не приближайся к нему!
      — Как хочешь, дорогой. Но я должна немного ускорить ход событий.
      Тишина. Наконец послышался голос Хеллера:
      — Ладно. Но только если ты сделаешь так, как я скажу.
      — Все, что скажешь, дорогой. Ты знаешь, я всегда поступаю так, как ты хочешь.
      — Поезжай не спеша, — начал Хеллер. — Дай мне четыре дня, и я тебя встречу. И ни в коем случае не отправляйся туда без меня.
      — Хорошо, дорогой.
      — К этому времени я закончу здесь с проектом и присоединюсь к тебе.
      — О, это замечательно! Значит, мы чудесно проведем время вместе.
      — Жду этого момента, — сказал Хеллер. — Люблю тебя. Дай мне Бац-Баца.
      Графиня Крэк передала тому трубку. Бац-Бац некоторое время напряженно слушал, а потом сказал:
      — Здесь, в машине, есть телефон. — Он продиктовал Хеллеру номер и удовлетворенно добавил: — Да, мистер Джет. Вы просто целую скалу у меня с плеч сняли. — И он повесил трубку.
      — Что он сказал? — спросила графиня.
      Бац-Бац промолчал, с деловым видом набирая новый номер. Я был вне себя от радости. Какая удача! Хеллер, сам того не ведая, дал мне именно тот срок, который и был нужен. Четыре дня! Графиня Крэк четыре дня будет болтаться по дорогам в машине, которую невозможно не заметить и в которую так легко попасть.
      — Гараж «Шик-Блеск»? — между тем говорил Бац-Бац. — Дайте мне Майка Мутационе… Привет, Майк. Это Бац-Бац. Слушай, Майк, ты помнишь то такси?.. Да. Ну так оно стоит в кустах, в Индиане. — Он точно описал место и сказал, что ключи лежат «где обычно». Потом повернулся к графине: —Та тачка больше не принадлежит семье. Он хочет знать, кто заплатит за поездку.
      Графиня сунула руку в сумку, достала бумажник и протянула ему кредитную карточку компании «Соковыжималка», выписанную на мое имя. Ну и пусть, подумал я. Отогнать машину за тридцать миль в Ньюарк — это недорого. Я помнил, что если она превысит причитающуюся мне сумму, указанную в кредитной карточке, то за это полагается штраф в полмиллиона.
      — У меня тут есть кредитная карточка, — сказал Бац-Бац в трубку, и он продиктовал Майку номер счета и код. — Ладно, я рад, что у тебя все хорошо. Знаешь, Майк, старушке досталось за последние дни, поэтому подлатай ее немного, ладно?
      — Скажите ему, — произнесла графиня Крэк, — пусть починит ее так, чтобы она могла летать.
      — Да, Майк, — добавил Бац-Бац, — и дама желает, чтобы она полетела. Так что смени мотор… Да, можешь всю ее переделать. Обтяни сиденья новой кожей… Замечательно. И вот еще что, Майк. Я пытаюсь справиться с переделанным автобусом «Грей-хаунд» — из него сделали двухэтажный дом на колесах. Найми для меня какого-нибудь бывшего шофера с «Грейхаунда»… Ладно. И еще какую-нибудь пожилую леди, чтобы готовить, и другую, чтобы наводить порядок… Верно… Да, и ради Бога, пришли механика повежливее, чтобы он смог наладить все эти штучки… Конечно, повариха пусть захватит с собой еду и выпивку… Да, все в порядке… Да, новая форма. Будет здорово смотреться… Я понял, что ты имеешь в виду, Майк. Еще один дом на колесах, но поменьше, и водитель для экипажа… Ну, вот и отлично, раз у тебя такой есть в гараже. Сколько будет стоить? Всего пятьдесят тысяч? Отлично, посылай его вместе с командой… Да, мы временно припарковались на стоянке в Кингсленд-Пойнт… Нас легко найти — эта штука размером с целый дом… Да, мы будем ждать твоих людей… Да, конечно, Майк. Снимай деньги с карточки компании «Соковыжималка»… Ну пока.
      Я чуть в обморок не упал. Он сделал заказ по меньшей мере на восемьдесят тысяч долларов! Если посчитать все остальные покупки Крэк, то у Мудура Зенгина скоро кончатся деньги, и это обойдется мне в полмиллиона баксов!
      Бац-Бац вернул графине Крэк карточку.
      — Что сказал Джеттеро? — вцепилась она в него.
      — Велел обеспечить вам безопасность и комфорт, — ответил Бац-Бац. — И еще мне пришло в голову, что сейчас весна и если у нас будет своя команда, вы сможете бродить по полям, собирать цветы и наслаждаться пейзажами. В это время года здесь красиво. Вам понравится!
      Я тут же перестал горевать. Бац-Бац, сам того не подозревая, превратил ее в самую легкую мишень в мире!
      — Уже темно, — неожиданно заметила графиня Крэк. — В этой машине есть светящиеся тарелки?
      — Вы хотите сказать, лампы? — уточнил Бац-Бац. — Мы еще не включали генератор. Давайте попробуем. Должно быть, одна из этих кнопок. — Он оглядел гигантскую панель управления, протянул руку и нажал на кнопку.
      Мой экран замигал.
      Раздался звук работающего двигателя.
      Экран потух!
      Помехи! Наверное, они исходят от генератора. Вряд ли они повлияют на земную радиосвязь, но моя аппаратура вышла из строя.
      Я ничего не видел и не слышал!
      Я выругался. Но Торпедо найдет их, и я знал, что, даже если они будут передвигаться, их очень легко засечь, поскольку я догадался, куда они держат путь: «каменная стена» могла обозначать только Стонволла Биггса, поверенного из округа Хэмден, штат Виргиния. А в Фейр-Оукс, захолустный городишко, хоть и центр округа, вела только одна главная дорога. Несколько второстепенных можно не учитывать. Их будет легко выследить.
      Мне нужно было сделать еще одну жизненно важную вещь. Я взял телефон и позвонил в отдел по обслуживанию линий связи местной телефонной компании.
      — Это дворецкий доктора Агнес Надирайл, — представился я. — Я говорю по телефону из машины, — и я сообщил им номер телефона, установленного в доме на колесах. — Доктор Надирайл только что дала указание, чтобы телефонная станция сняла этот телефон с обслуживания, поскольку сейчас им никто не пользуется.
      — Сделаем прямо сейчас, сэр, — ответила телефонистка. — Все. Мы снимаем его с обслуживания.
      Я улыбнулся. Хеллер не сможет позвонить им. А они скорее всего даже не заметят, что телефон отключен.
      Так что Майку Мутационе придется потрудиться, чтобы добраться до своих клиентов. А они будут ждать его и торчать на виду у всех, как подсадные утки.
      Настало время приступить к выполнению моих ночных обязанностей. Я отключил видеоаппаратуру и накрыл ее полотенцем. Да, с этим проектом все обстояло благополучно!
      Наслаждайся последними часами на Земле, графиня Крэк. Скоро тебя здесь не будет!

ГЛАВА 5

      Я заглянул в большую комнату. Там уже сидела новая пара лесбиянок. «Мужа» — худенькую американскую индианку, — как и следовало ожидать, звали Вождь Малкомб. «Жена» обладала совершенно феноменальными волосами соломенного цвета, и звали ее Кубышка.
      Мисс Щипли снимала с «мужа» элегантное пальто и приговаривала:
      — Тебе понравится, Малкомб. Психиатрическое регулирование рождаемости — это игрушка для (…). Мошенничество, как и сама психиатрия, и говорить тут нечего! Ты просто не представляешь, насколько приятно заниматься естественным сексом!
      — Я боюсь до смерти, — пробормотала лесбиянка но имени Малкомб.
      Это вывело меня из себя. Я ворвался в комнату и завизжал:
      — Хватит с меня мертвых, пустых глаз! Я этого не вынесу! Я этого не вынесу! Я этого не вынесу!
      Они встревоженно посмотрели на меня. Но меня уже нельзя было переубедить. Я знал, что делать. Я заставил мисс Щипли немедленно позвонить и взять напрокат электрокардиограф. Только после того как его привезли и я пристегнул датчики к запястьям Малкомба и поставил портативный приборчик рядом с кроватью, так что мне было видно иглу, выписывающую на бумаге биение сердца девушки, только тогда я согласился снять одежду и приступить к выполнению своих обязанностей.
      Но даже тогда я напряженно следил за движениями самописца — надо же было убедиться, что рядом со мной не труп, — и с трудом, соображал, что делаю.
      Мисс Щипли стояла рядом, сжав губы, и всем своим видом выражала явное неодобрение моей затеей.
      Когда женщина завизжала, игла самописца дернулась, и я, заметив это, вздохнул с облегчением. Ее сердце еще билось.
      Когда все закончилось, я устало стер пот со лба, присел на краешек кровати и почувствовал, что сплоховал. Может, мне надо было и себе на запястье прицепить датчик: мое сердце билось слишком сильно.
      Еще хуже дело обстояло с Кубышкой, «женой»-лесбиянкой. Она, конечно, не была девственницей, но мне все равно пришлось пару раз стукнуть по прибору, чтобы убедиться, что игла не застряла.
      Ужасно!
      В любом случае парочку все это совершенно не удовлетворило, хотя они и признали позже, что никогда не переживали ничего подобного.
      После того как они ушли, мисс Щипли прочла лекцию о моих обязанностях, о моей черной неблагодарности и о том, что я не отрабатываю свою огромную зарплату.
      — Мы не справились с нашим делом, Инксвитч, — сказала она с укором. — Ты не осознал, что у Кубышки сложилась критическая ситуация. Изменить представления этой бедняжки вдвойне сложно. Она привыкла каждый день заниматься этим со своим огромным датчанином, и секс для нее много значит. Ты как солдат в трудном походе, и сейчас не время слабеть!
      — С датчанином? — переспросил я. — То есть с уроженцем Дании?
      — Нет-нет. Датчанин — это датский дог, а у собак очень интересные (…): они огромные, с выпуклостью на конце и хорошо подходят для этого дела. Это один из методов психиатрического регулирования рождаемости, и с собаками трудно соревноваться. Ты не представляешь себе, сколько психиатр потратил на нее времени. Он даже раздобыл ей датчанина по правительственному гранту в Национальном институте душевного тайнохранения — там всегда рады помочь нуждающимся, сам знаешь. У нас была ужасная проблема: датчанин бросался на любого, кто отваживался подойти к Кубышке, и нам пришлось нанять машину, которая просто переехала этого ненормального дога. Тогда психиатр запугал ее и заставил соединиться с Малкомбом — он угрожал ей полицией. А Малкомбу пришлось так много работать языком, чтобы все пошло как надо, что он вывихнул челюсть. И сегодня ты очень плохо проявил себя. Вместо того чтобы познакомить эту женщину с естественным сексом, ты добился того, что бедняжка скорее всего вернется к собакам. Это тяжелый труд, Инксвитч, и ты должен собраться с силами и выполнить поставленную перед тобой задачу!
      Мне стало стыдно. Но когда пришло время идти спать, я потребовал, чтобы мисс Щипли и Кэнди нацепили датчики от электрокардиографа. Они вели себя настолько страстно, что провода порвались. Игла электрического прибора, естественно, замерла, я в ужасе представил себе, что занимаюсь любовью с трупом, и вынужден был покинуть свой пост.
      Мисс Щипли холодно констатировала, что на сей раз я не заработал свои деньги, и отказалась платить. Они даже положили меня спать отдельно, на софе в задней комнате.
      Я лежал и размышлял, что же все-таки случилось со мной, но тут зазвонил телефон.
      — Говорит Торпедо.
      — Ты звонишь из Хейритауна? — предвкушая хорошие новости, спросил я.
      — Нет, я в Гарлеме.
      — Что? Послушай, ты, идиот. Мишень находится в огромном доме на колесах с тонюсенькими алюминиевыми стенками, которые даже дробью можно пробить! — и я сообщил ему номер машины и описал ее. — В настоящий момент он припаркован на стоянке в Кингсленд-Пойнт, на расстоянии семь десятых мили к западу от Северного Хейритауна, если смотреть по течению Гудзона. Тебе нужно отправиться прямо туда, приставить ружье к ее виску, выстрелить, и все, дело сделано. Отправляйся скорее! Что тебя здесь задержало?
      — Мне нужно было ружье, и я нашел просто игрушку. Это двухзарядное ружье для охоты на слонов фирмы «Холланд и Холланд», триста семьдесят пятого калибра. Может сразу пол-амбара снести! Оно снабжено суперточным прицелом ночного видения «Бош и Ломб», а дальность выстрела у него до тысячи ярдов. Мне понадобилось время, чтобы его украсть, но в работе оно — просто класс!
      — Просто класс? Откуда ты знаешь?
      — Вы же не хотите, чтобы й пошел на дело с непроверенным ружьем и промахнулся, верно? Я специалист. Я хорошо знаю свою работу.
      — Надеюсь, проверка прошла успешно, — с ледяным сарказмом произнес я.
      — Конечно, — ответил он. — Когда стемнело, я пошел в Гарлем. Там есть такая аллея, знаете, направо от той развилки, где играет самый громкий в мире оркестр. Я дождался, пока не появилась какая-то негритянка, и прихлопнул её. У нее позвоночник чуть напрочь не оторвало. Потом я оттащил тело в подвал, сорвал одежду и взял свое. Она оказалась просто конфеткой. Лежала и смотрела на меня безжизненным взглядом, лежала и смотрела. Я, наверное, раз шесть это сделал. Хотя позже она остыла и слишком затвердела, поэтому я решил, что мне лучше позвонить вам.
      — Тебе платят за работу! — набросился я на него.
      — Конечно-конечно! Я просто тренировался. К тому же я не хотел сразу же отправляться на настоящее дело. У меня руки до сих пор трясутся от выстрелов.
      — Они трясутся у тебя от другой охоты, — горько сказал я.
      — Да, конечно, — отозвался он. — Видите ли, у того психолога в тюрьме был сифилис, и он заразил меня через (…) и рот и велел распространять болезнь дальше. Поэтому мне приходится прижигать язвы мышьяком. Но я зря трачу на это время, потому что трупу все равно, сифилитик ты или нет: он лежит себе, смотрит и молчит.
      — Заткнись! — рявкнул я. — Принимайся за работу!
      — О, извините. Я немного увлекся с этой черной. Теперь я знаю, где находится мишень. Я поймаю тачку, поеду прямо туда, застрелю ее, сделаю с ней все, что мне нужно, а когда она остынет и нельзя будет (…), позвоню снова и доложу. Желаю вам тоже приятно провести время! — и он повесил трубку.
      Я попытался насладиться сознанием того, что графиня Крэк скором времени превратится в оскверненный труп.
      Но неожиданно меня поразила одна мысль. Та девушка позапрошлой ночью, Пышечка, сказала, что у нее был коитус с козлом.
      Я где-то читал, что испанцы, впервые появившись в Америке, подцепили там сифилис и разнесли его по странам Старого Света. А современные исследования обнаружили, что это заболевание вызывает американское животное лама, разновидность длинноногого козла.
      Тот козел заразил ее сифилисом или нет?
      Может, я сам теперь заболею?
      Я бросился к книжным полкам и нашел медицинский справочник. Там было написано, что вначале болезнь развивается незаметно и до появления первых признаков проходит от десяти до тридцати дней. Сперва появляется небольшой гнойничок, который потом исчезает. Но потом возникают язвы: человек буквально разваливается на куски и обычно сходит с ума. Застыв от ужаса, я читал дальше. На Волгаре не существовало ничего подобного. Тамошние врачи и лечить-то эту болезнь, вероятно, не умели. Я должен был узнать об этом как можно больше, хотя и понимал, что мне придется ждать еще десять дней, прежде чем все выяснится. Я с трудом успокоился. В конце концов, пока не стоило так волноваться.
      Но тут я дошел до самого ужасного раздела. Там было сказано, что болезнь названа по имени персонажа из поэмы: Сифилюс. А этот человек был пастухом!
      А пастухи пасут коз!
      Поверьте, я провел жуткую бессонную ночь. Я знал, что обречен и скоро покроюсь язвами и сойду сума.
      Бледный, полный ужаса рассвет протянул к окну трясущиеся пальцы, и тут зазвонил телефон.
      Я вскочил, как от пушечного выстрела.
      Может, это хорошие новости, сказал я себе, чтобы подавить вопль, рвущийся из моего зараженного тела. Может быть, Крэк мертва.
      — Говорит Торпедо, — сказала трубка. — Слушайте, у меня плохие новости. Там не оказалось дома на колесах А в мусорном ящике я нашел кучу разорванной бумаги с надписью: «Магазины Ньюарка». На одной упаковке написано: «Бифштексы для домов на колесах, хранить в морозильнике», а на другой — тот номер, который вы мне дали, и надпись «поварской халат». Поэтому я решил, что они действительно были там несколько часов назад. Наверное, я их видел. Это такой огромный дом на колесах и еще другой, поменьше. Я встретил их на западной развязке, когда они переезжали Гудзон по мосту Тэппен-Зи. Это всего в миле или около того на юг от Хейритауна. Я еще, помню, подумал: «Господи, ну и махина, и весь сверкает», когда въезжал в Хейритаун. Поэтому теперь я знаю, как он выглядит. Но это еще не все.
      — Господи, что еще?
      — Помните конверт, который вы мне дали? Так вот: с час назад записка и бумага исчезли. Это не так страшно, потому что я помню номер вашего телефона наизусть. Но деньги, которые там были, тоже испарились! Там ничего не осталось, кроме горстки зеленой пыли.
      О, (…) его! Жидкость из распылителя попала на деньги в конверте!
      А Торпедо меж тем продолжал:
      — Поэтому я ничего не могу сделать.
      Идиот! Он видел дом на колесах и упустил его! Я понял, что мне надо делать. Он слишком туп и может только убить, больше ничего.
      Преисполненный решимости, я сказал:
      — Поезжай на угол Одиннадцатой авеню и Пятидесятой улицы. Давай прямо сейчас, Я тебя встречу на северо-западном углу.
      Он ответил, что будет там.
      Я потихоньку пробрался в большую комнату и нашел кошелек мисс Щипли. Там лежали две тысячи долларов. Их я и взял.
      Потом написал записку: я, мол, страшно расстроен, что не утодилим этой ночью, и собираюсь отправиться куда-нибудь в горы, посидеть там и подумать о том, что произошло, но через неделю или даже меньше вернусь и буду готов начать все снова.
      Я взял с собой удостоверение федерального служащего. Если меня заметят вместе с наемным убийцей, я смогу сказать, что выполняю правительственное поручение и нанял его, чтобы провести санкционированное правительством мероприятие «в национальных интересах», так, как они провели мероприятие в отношении Мартина Лютера Кинга, президентов Кеннеди и Линкольна и многих, многих других.
      Затем я вооружился, взял свои приборы и одежду и выбрался из квартиры.
      Я должен был сам, лично, убедиться, что Торпедо нашел нужную мишень и что графиня Крэк умрет.

ГЛАВА 6

      В компании наемного убийцы, который постоянно держал палец на спусковом крючке, я провел следующие три дня, колеся по дорогам в поисках графини Крэк.
      На юг вело несколько дорог, и мы их объездили вдоль и поперек, опрашивая служащих на всех заправочных станциях и переездах.
      В самый первый день, около полудня, на экране моих видеоприборов появилось изображение. Графиня Крэк стояла на чем-то, что больше всего походило на вершину холма, и смотрела на горы, вздымавшиеся в голубоватой дымке перед ней. Она так и не взглянула ни на какие дорожные знаки, а вскоре опять начались помехи. Но ошибиться было невозможно: она находилась где-то в глубине страны, там, где равнины Атлантического побережья, постепенно повышаясь, переходят в Аппалачи. Таким образом, из сферы поисков можно было исключить все дороги на побережье. Я чувствовал, что мы скоро найдем их.
      Но мне было не по себе, и меня поддерживало исключительно чувство долга, присущее мне как офицеру Аппарата. Я не мог больше выносить общество Торпедо Фиакколы.
      Дело не только в том, что это грязное животное ужасно воняло, — он еще без конца стонал, уговаривая меня поторопиться. Он жаждал добраться до своей жертвы и целыми днями скулил и жаловался, что расстроен и больше не может. Он вертел в руках ружье, разряжал и заряжал его, заклинал пули поточнее попасть в цель и помочь ему полностью насладиться. Меня просто тошнило от отвращения.
      На второй день после того как мы впустую обследовали одну из дорог, я улучил минутку, чтобы взглянуть на Хеллера.
      Он все еще был во Флориде и, очевидно, не подозревал о печальной участи, уготованной его подружке.
      Он шел по направлению к ветхой гостинице, расположенной на песке среди пальм. Сильный ветер раскачивал и гнул деревья. Прямо перед ним дорогу переползал крокодил.
      Подрядчик, одетый в потемневший под мышками от пота костюм цвета хаки, говорил ему:
      — Мистер Флойд, как вам удалось так ровно выложить все углы фундамента? Большинство инженеров используют для этого отвес. Никогда не видел, чтобы кто-то делал это на глазок.
      — Дело в расчете, — ответил Хеялер, чьи мысли, похоже, витали далеко.
      Они вошли в гостиницу. Негр за стойкой бара заметил подходящего Хеллера и налил стакан «Севен-ап».
      — Мне звонили? — спросил его Хеялер.
      Чернокожий бармен позвал кого-то. В зеркале мне было видно, что вокруг бара расположились несколько строителей. А там, сзади, кто это? Par! Совершенно неузнаваемый, одетый в промокшую от пота униформу, он ничем не отличался от других, а борода превратила его в совершенно другого человека: хотя он и занимался вполне определенным делом — следил за Хеллером — тот, кажется, его не заметил.
      Телефонистка, судя по ее внешнему виду, мексиканка, в наушниках и с каким-то проводом в руках, подошла к Хеллеру:
      — Нада, нада, мистар Флойд, — сказала она. — Я все утро пыталась соединиться, но они не отвечают. Нортеамерикано телефониста операдор дике кве — извините, я не так давно в этой стране — оператор говорит, они в отпуске. Они не отвечают.
      — Да, — отозвался Хеллер, — я знаю, что они в отпуске. Все-таки попробуйте еще раз. — И он дал ей банкноту в десять долларов.
      Она ухмыльнулась и призывно взглянула на него. Но он отослал ее прочь.
      На мгновение мне пришло в голову, что если бы я не отключил их телефон, то вполне мог бы из разговоров Хеллера со своей зазнобушкой понять, где она находится. Но когда молоко скисло, беспокоиться о нем уже поздно. Я был уверен, что все равно найду ее.
      В тот же день, когда мы взбирались на Пенсильванские горы, я еще раз поймал ее изображение. Она сидела возле озера, задумчиво глядя на отражение островка в спокойной воде. Вокруг было полно кустов, усыпанных белыми кожистыми цветами, и еще других, в розовом цвету. Я не знал, что это за растения, да и вообще для цветов еще было слишком рано, но погода в этом году стояла не по сезону теплая. Весна пришла рано.
      Мы обшарили все озера на нашем маршруте, при этом Торпедо не переставал ныть, скулить и ощупывать ружье и свои штаны. Ни следа дома на колесах, ни следа графини Крэк.
      На третий день, после бесцельного шатания между Хейгерстауном, штат Мэриленд, и Винчестером, штат Виргиния, я наконец понял, что мы почти у цели. Я заметил, что мы добрались до местности, где полно таких же кустов, как те, среди которых я видел графиню. Мы были совсем рядом.
      И наконец удача! Сразу после обеда я забрался на заднее сиденье нашего «форда» и включил видеоприборы. Вот она! Графиня Крэк рассматривала узкую долину, по которой протекал небольшой ручеек. А вокруг цвел кустарник. Какая мишень!
      Я не обращал внимания на Торпедо на переднем сиденье: он, как всегда, стонал, что больше не может сдерживаться, что сгорает от нетерпения, что ему необходима только что убитая жертва и почему бы мне не поторопиться, в конце концов, пока он окончательно не свихнулся.
      Где-то за спиной графини раздался звук мотора. Она обернулась. Подъехавший Бац-Бац выпрыгнул из «джипа» и подошел к ней. Теперь у меня была еще одна примета: «джип», очевидно, тащил второй трейлер. Теперь их будет еще легче найти.
      Бац-Бац был очень возбужден.
      — Мисс Рада, я позвонил, как вы сказали. И мне кажется, что я нашел его след. После того как его подстрелили, он переселился в богадельню.
      — Чудесно! — отозвалась Крэк. — А теперь обзвоните все богадельни.
      — Прошу прощения, мадам но три дня назад подскочила плата за телефонные разговоры. Наш телефон в машине не работает, поэтому нам придется потратить на звонки тысячу баксов.
      — Ладно. Я поеду с вами и сниму с кредитной карточки еще тысячу.
      Я стиснул зубы. Я совсем забыл, что на карточке можно изменить сумму. Мой полумиллионный сертификат в кредитной фирме «Соковыжималка» был под угрозой.
      Они забрались в «джип», и Бац-Бац понесся по извилистой тропинке. Вскоре он вырвался на открытое пространство. Надпись на дорожном знаке гласила: «Универсам Богг Холлоу».
      Местечко не производило впечатления перенаселенного.
      Графиня Крэк вошла и, подав кредитную карточку, попросила улыбающегося клерка выдать ей мелкие деньги. Еще она купила копченый окорок, который висел тут же на крючке, и велела клерку отправить его поварихе. Такие окорока делают только в Виргинии. Значит, она в Виргинии! Я не ошибся. Я тоже был в Виргинии, вместе со скулящим Торпедо.
      Бац-Бац подошел к телефону и закрыл дверь будки. Графиня Крэк, чтоб ей (…), за ним не пошла, поэтому я не смог увидеть, какой номер написан на телефоне, чтобы точно вычислить их местонахождение.
      Она пошла вниз по тропинке, туда, где стояли их машины. Дом на колесах и трейлер поменьше расположились в виде буквы Г. Задние двери были открыты. Красочная картина. В центре образовавшегося угла размещался большой стол для пикника. За машинами виднелся какой-то водоем; наверное, они остановились в одном из национальных парков.
      Пожилая женщина, похожая на итальянку, в форме горничной, расставляла на столе тарелк. Увидев подходящую графиню, она улыбнулась. И тут графиня вошла в зону помех, и экран потух.
      Я нервно бросился к картам и справочникам. Я нашел три разных места, в названии которых было слово «Богг». И ничего похожего на «Богг Холлоу». Однако они все были расположены к северу от Линчберга.
      Я хорошо соображаю. Попасть в Фейр-Оукс можно только через Линчберг. Понять это значило принять решение.
      Я немедленно отодвинул хнычущего Торпедо, завел двигатель и как сумасшедший помчался в Линчберг. Там, на Двадцать девятом шоссе, что к югу от города, я нашел мотель.
      Мотель оказался изрядно потрепанным, но комната на втором этаже была просто идеальной. Из ее окон открывался вид на шоссе, так что я не мог их пропустить. Наша машина стояла тут же, под окнами, и в случае необходимости мы имели возможность немедленно пуститься в погоню.
      Совместное пребывание с Торпедо в одной комнате сводило меня с ума. Он скулил все больше и больше и скоро стал совершенно невменяемым. Но мне нужно было экономить деньги, а номера в мотелях стоят дорого.
      Я сидел за приборами и наблюдал за шоссе. Мне оставалось только ждать, и я решил взглянуть, что поделывает Хеллер.
      Действия Хеллера меня заинтересовали. Он бегал туда-сюда и втыкал в песок палки с ленточками. В конце концов палки у него кончились, и он пошел обратно, чтобы пополнить запас. Поодаль стоял человек в летной форме и что-то записывал в блокнот, поглядывая на экскаваторы. Увидев Хелллера, он подошел к нему.
      — Мистер Флойд, сколько весят трубы охлаждения? — спросил летчик.
      — Тринадцать и двадцать три сотых, — ответил Хеллер. — Вы все еще хотите забрать их завтра?
      — Я собирался, — сказал летчик. — Завтра утром два грузовых вертолета вылетают в Скрэнтон, штат Пенсильвания.
      — Не возражаете, если я прокачусь с вами? — спросил Хеллер. — Фейр-Оукс, штат Виргиния — это ведь совсем рядом.
      — Никогда не слышал, — сказал летчик — Может, это где-то в лесу. Если вас не пугает веревочная лестница, по которой придется спускаться на землю, то поехали.
      — Я их до смерти боюсь, — заявил Хеллер.
      Насколько я знаю, это гнусная ложь. Он высаживался с космического корабля, держась за канат только зубами, просто ради шутки.
      Летчик тоже заметил, что собеседник врет.
      — Добро пожаловать. Всегда рад компании.
      — Значит, до завтра. Увидимся утром, — сказал Хеллер.
      Я забеспокоился. Это плохо. Я немедленно послал Торпедо с ружьем на разведку, обследовать местечки с названием «Богг», которые я разыскал. Торпедо вернулся очень поздно. Он ничего не нашел и чуть не плакал от возбуждения.
      — Вы должны найти их, — стонал Торпедо. — Вы должны понять, что со мной творится. Дело в том, что теперь я точно знаю, что у меня триппер.
      — Что? — спросил я, цепенея.
      — Да, эта (…) черномазая в Гарлеме. Я никак не мог понять, почему с ней мне так сладко. Но теперь понял. У нее был триппер. И я заразился. Но я знаю, как с ним бороться. Тюремный психолог постоянно говорил нам, что лучшее средство, — это как можно быстрее передать болезнь другому. Поэтому, (…) вас всех, где наша мишень? Где, где, где? Раз у меня триппер, я просто обязан ее найти. Я найму ищейку!
      Не самое удачное заявление. Я очень испугался.
      — Ищейку? Это что вроде датского дога?
      — Такая же. Только поменьше.
      Боже мой, я почувствовал, что гибну. Та женщина, Кубышка!
      Если врачи советуют найти ищейку, когда у тебя триппер, то, может, то же относится и к датским догам?
      Был ли у датского дога триппер?
      Был ли триппер у Кубышки?
      Заразился ли я триппером?
      Я сказал себе, что это безумие. Но никак не мог успокоиться и всю ночь просидел у окна в ожидании дома на колесах, пытаясь осмыслить тот факт, что я не просто сойду с ума из-за какого-то там козла, но еще и сгнию до костей от собачьего триппера. Ужасно знать обо всем этом. Я понимал, что с моей карьерой все кончено. Но я обязан был исполнить свой долг, и даже сумасшедшим и сгнившим заживо, я все равно оставался служащим Аппарата.
      Если я избавлю вселенную от зловредной занозы по имени графиня Крэк, то это будет достойным венцом моей блестящей карьеры. Но все эти мысли мало меня успокоили. Может, я где-то допустил ошибку?
      Разве раньше мне требовалось столько усилий, чтобы кого-то убить? Ясное дело, это возмездие. Но дело не в моей доблестной службе Аппарату. Я был уверен в этом. Дело в судьбе и коварстве. Они сошлись на мне.

ГЛАВА 7

      В середине рокового четвертого дня, после бесцельного и мрачного наблюдения за шоссе, рядом со скулящим и вертящимся на кровати Торпедо, я включил приборы и увидел ее.
      Графиня Крэк смотрела на те же голубые горы, на которые смотрела в полдень первого дня.
      Она ни на сантиметр не сдвинулась с места за это время!
      Прозвучал голос Бац-Баца:
      — Мисс Рада! Мисс Рада! Я нашел его!
      Она повернулась, и я напряженно прислушался. Мне нужен был последний ключ к тому, чтобы отыскать и убить ее до приезда Хеллера.
      Бац-Бац, задыхаясь, взбирался по каменистой тропинке. Наконец он поднялся и шлепнулся на камень рядом с Крэк, стараясь перевести дыхание и начать говорить.
      — О, Бац-Бац! — произнесла графиня Крэк. — Это чудесные новости. Мы сможем все закончить до приезда Джеттеро. Он будет так гордиться нами. Ну давайте же, рассказывайте.
      — Не могу отдышаться, — пропыхтел он и через некоторое время сообщил: — Его не оказалось ни в богадельнях, ни в домах престарелых. Мне пришлось пятьсот звонков сделать. Он в частном госпитале, который принадлежит его другу, тоже врачу. Он там вроде как прячется. Но мы должны торопиться, потому что, как там сказали, он долго не протянет.
      Бац-Бац снова умолк, чтобы перевести дух. Я заскрипел зубами от ярости. Это Крэк не протянет долго, как только я разузнаю, куда они едут. Там у нее состоится свидание со смертью.
      Бац-Бац полез в карман, вытащил помятую бумажку и прочел:
      — Он в палате номер тринадцать, госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей», город Реднек, штат Виргиния. Это всего в тридцати пяти милях к западу отсюда.
      — Быстрее, — сказала графиня. — Бегите обратно и велите собирать вещи. Мы едем!
      Я сложил карту. Все! Я поймал ее!
      Она находилась к югу от меня! Этот (…) бывший водитель «Грейхаунда» со скоростью пушечного выстрела доставил ее в самое удобное место, которое находилось всего-то в восьми милях от Хейритауна. Она любовалась природой возле озера в горах Смита на юге от Роаноке, штат Виргиния. И спокойненько звонила, звонила, звонила оттуда, пока я метался по Среднеатлантическому побережью из штата в штат. Ей есть над чем посмеяться!
      Она вполне заслужила, чтобы ее убили и обесчестили!
      Это будет проще простого. До приезда Хеллера оставалась уйма времени. Реднек находится всего в двадцати милях к юго-востоку от меня.
      Я повернулся, собираясь дать Торпедо указания, поскольку не мог сопровождать его и присутствовать при убийстве. Но теперь все было просто.
      Я уже открыл было рот, но в дверь постучали.
      Полотенце, которым я обычно закрывал экран, упало на пол. Я наклонился за ним.
      Торпедо выскочил из кровати, словно голодный вампир, и распахнул дверь.
      На пороге стоял полицейский. На нем была черная куртка и белый мотоциклетный шлем. Он взглянул на Торпедо:
      — Это ваш черный «форд» там стоит? Он значится за вашим номером. Вы поставили его на обочине скоростного шоссе. Это нарушение! Уберите его, пока я квитанцию не выписал.
      Он прошел мимо Торпедо и приблизился к балкону, чтобы показать ему машину. Этого ему не следовало делать.
      Прежде чем я успел пошевелиться, Торпедо выхватил из-за пояса нож и бросился вперед.
      Левой рукой он схватил копа за горло, чтобы не дать ему вскрикнуть, а правой всадил нож в спину полицейского по самую рукоять. Потом оттащил Копа в глубину комнаты, швырнул его там и запер дверь.
      Коп дернулся пару раз и затих. Наверное, нож вонзился ему прямо в сердце.
      Торпедо повернул тело лицом на пол, прямо у меня на глазах расстегнул ремень и принялся стаскивать с него брюки.
      — Нет-нет! — крикнул я.
      Торпедо сорвал с копа кобуру, и на меня неожиданно глянуло дуло пистолета.
      — Только попробуйте помешать мне! — прорычал он.
      Я в ужасе смотрел, что он делает. А потом меня поразила мысль, насколько глупо он себя ведет.
      — Ты (…) дурень! — заорал я. — Убирайся отсюда! Твоя жертва находится к югу отсюда. Она в твоем распоряжении! Застрели ее и забавляйся с ней! Она сейчас направляется в госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей», город Реднек, штат Виргиния, и всего через час или два уже будет там! Беги туда!
      — Я должен закончить, — выдохнул он.
      И он закончил то, что начал.
      Я в ужасе ждал, что в любое мгновение снизу донесутся крики или звуки сирены.
      — О, тюремный психолог был бы счастлив! — за хлебывался Торпедо. — (…) полицейского! Передать ему триппер и все такое!
      — Убирайся отсюда! — завизжал я.
      Он вампирически ухмыльнулся:
      — Ну, можно сказать, заморил червячка. Теперь можно и на настоящее дело отправляться.
      Он сгреб в охапку ружье и патроны и выскочил из комнаты.
      Секунду спустя я услышал рычание заведенного «форда». Торпедо отправился в путь.
      Я уставился на мертвого копа. Мне очень не хотелось дотрагиваться до тела, полного заразных болезней. И тут меня парализовала мысль: а ведь меня могут застать здесь! Я приоткрыл дверь. На пустой стоянке находился только мотоцикл мертвого копа.
      Очень осторожно я выволок тело наружу. Прячась за перилами, протащил тело по ступеням крыльца и бросил. Потом натянул на него штаны, но нож оставил в ране.
      Затем тщательно проверил, не осталось ли где-нибудь следов крови, вытер все пятна, которые смог найти, и привел комнату в порядок.
      Застывший взгляд мертвого копа сводил меня с ума.
      У меня не было транспорта. Я не мог воспользоваться мотоциклом. И я не собирался бросать на произвол судьбы свой багаж.
      (…)! Такая неприятность в разгар дела.
      Но тут меня осенило. Я подошел к мотоциклу, взял радио и вызвал диспетчера.
      — Говорит Инксвитч. Я агент ФБР. Похоже, кто-то ухлопал вашего полицейского на мотоцикле. Приезжайте и заберите его. Я говорю из мотеля «Дерьмо собачье».
      Несколько минут спустя понаехало полно машин. Полицейские проверили мои документы.
      — Подозреваемый — темнокожий мужчина, — сообщил я.
      — Мы так и знали! — заявил их начальник.
      — Я нашел беднягу здесь, — продолжал я, — и в этот же момент увидел, что по полю бежит темнокожий мужчина. У него был пистолет полицейского. Я знал, что мне нужно позвонить вам.
      — Мы поймаем этого (…)! — рявкнул начальник.
      — К сожалению, больше ничем не могу вам помочь. Я сам сейчас расследую секретное дело по поручению ФБР, — сказал я, — поэтому никому не говорите обо мне.
      Но меня уже никто не слушал. Полицейские колесили по полю, ругаясь по поводу отсутствия следов.
      Я все же присоединился к ним, чтобы мое поведение выглядело более естественным.
      Через час они попросили меня описать темнокожего мужчину, сфотографировали тело и уехали.
      Уладив это дело, я вернулся к главной задаче дня: убийству графини Крэк.

ЧАСТЬ СОРОК ШЕСТАЯ

ГЛАВА 1

      Моя аппаратура слежения за Хеллером не работала. Я знал, что это значит. (…) Рат перетаскивал ретранслятор 831 из Флориды в Виргинию, то есть Хеллер находился в пути.
      Экран графини Крэк был весь покрыт полосами от помех.
      Я сидел и нервничал. Мои нервы здорово пострадали после убийства и изнасилования копа, хотя я и не мог понять, почему это так сильно на меня подействовало. По теории психологов, не существовало ни пределов, ни личной ответственности за преступление, пока ты сам его не совершил. Я ничего не совершал. Почему же я нервничал? Психология, и психиатрия, конечно, не могут ошибаться. Такого и представить себе нельзя. Человек — это просто животное, у которого нет ни сознания, ни дущи. Он просто отвратительный зверь. И, конечно, случившееся никак не должно повлиять на меня, как бы скверно ни шли дела.
      Чтобы отвлечься, я начал размышлять, какова вероятность, что Торпедо после убийства отправится прямо домой. На него можно было положиться только в вопросах убийства и изнасилования. Но, может, он догадается, что из-за погибшего мотоциклиста копы могут устроить засаду.
      Я вышел на улицу и обследовал машины на стоянке. Да. Там была одна развалюха, которой я мог воспользоваться в случае острой необходимости. Очевидно, владельцы перевозили в ней навоз, так как задняя часть бывшей легковушки была срезана и превратилась в небольшой кузов. Этакий мини-грузовик. Я принял кое-какие меры предосторожности. И чтобы чувствовать себя еще в большей безопасности, снова включил видеоприборы.
      Экран графини Крэк все еще был покрыт полосами.
      А что это на экране Хеллера? Возмущение электрических волн? Я пристально смотрел на экран. Да. Он постепенно прояснялся. Рат, наверное, добрался сюда прошлой ночью на коммерческом рейсе самолета, а после автобусом. И, наверное, подсунул Хеллеру «жучок» или следил, чтобы узнать, куда он поедет.
      На экране поплыли полосы» а потом изображение неожиданно стало четким. Похоже, Рат установил и включил ретранслятор 831.
      Перед моим взглядом возник клочок земли под днищем грузового вертолета. Далеко внизу, как мне показалось, виднелось крохотное пятнышко асфальта в окружении деревьев. Едва я это увидел, у меня сразу закружилась голова.
      Под вертолетом болталась лестница. В открытую дверь врывался грохот винта и моторов.
      Хеллер взглянул на небо: облака были все еще ярко освещены закатом, но на земле уже лежала тень. Было около 5.45 пополудни. Он прошел в кабину к пилоту и потрепал его по плечу.
      — Спасибо, что подвез! — прокричал он.
      — Всегда готов, мистер Флойд, — ответил пилот. Хеллер закрыл дверь и вернулся в грузовой отсек.
      Взял небольшую сумку и повесил ее на шею. Затем натянул черные перчатки и посмотрел вниз.
      Свисающая лестница плясала над клочком асфальта. Вертолет опустился ниже.
      Хеллер даже и не подумал встать на ступеньки. Держась одной рукой за трос лестницы, он повис в воздухе.
      Слегка ослабив хватку, он соскользнул по ней на пять футов и, сжав трос крепче, притормозил. От этого зрелища у меня снова закружилась голова, и я почувствовал себя еще хуже, чем раньше.
      Наконец он добрался до конца лестницы. Пилот опустил вертолет еще ниже. Хеллер выпустил лестницу и спрыгнул примерно с двух ярдов.
      Потом поднял голову и помахал вертолету рукой. Тот растаял в воздухе.
      Хеллер огляделся. Темнело. Неожиданно зажегся свет. Пластик и переливчатые огни. По краям асфальтовой площадки стояли ряды машин. Огромная надпись: «ДЕШЕВЫЕ МАШИНЫ У ГАРВИ ЛИ ПО КЛИЧКЕ ВСМЯТКУ ДЛЯ НАСТОЯЩИХ ВИРГИНЦЕВ. ИНОГДА ВОЗВРАЩАЕМ ДЕНЬГИ».
      Это хорошие новости. Хеллер, наверное, забыл, что его разыскивают в этом городе. Или считал, что ФБР забыло о нем. А может, он думал, что может довериться другу Мэри Шмек — Гарви Ли.
      А вот и он собственной персоной уже вылез из конторы. Огромный, расплывшийся еще больше, чем раньше, Гарви Ли вступил в полосу света и, очевидно, собрался спросить, какого черта тут происходит и что это за вертолеты здесь разлетались. Но он этого не сказал. Потому что увидел Хеллера и уставился на него. Его багровое лицо побледнело настолько, насколько это вообще возможно. Он чуть не бегом кинулся обратно в контору.
      — Привет, Гарви, — произнес Хеллер. — Найдется у вас дешевая тачка?
      Гарви Ли остановился, осторожно подошел по ближе и спросил:
      — А Мэри — с тобой?
      — Со мной никого нет, ответил Хеллер.
      — Ну ладно, вздохнул Гарви Ли. Тебе нужна машина? — он заколебался, вспомнив, как Мэри Шмек «нагрела» его на том «кадиллаке».
      — Что-нибудь подешевле, — сказал Хеллер. — Чтобы можно было поездить и выбросить.
      Во взгляде торговца подержанными машинами появился хитрый блеск. Он ткнул пальцем в очень странную машину: верх у нее наклонялся под острым углом, словно череп идиота. Она была сильно побита.
      — Вон та. С таким необычным кузовом. Она привлекает слишком много внимания. Это французская «карина». Ее за милю узнаешь. Поэтому можешь купить ее по дешевке.
      Хеллер заглянул внутрь. В салоне было очень широкое переднее сиденье и полно места сзади.
      — Французы рассказывают о ней, — продолжал Гарви Ли, — как о волшебной сказке. Но наши ребята считают, что это просто кошмар. Правда, ход у нее хороший. Она просто выглядит странновато.
      — Сколько? — спросил Хеллер.
      — А сколько у тебя есть? — Гарви Ли хитро ухмыльнулся.
      — Триста долларов, — ответил Хеллер.
      — Давай, — согласился Гарви Ли.
      Я не мог понять, в чем дело. Французская «карина» скорее всего окажется паршивой машиной — потому что все французские машины паршивые — но я и вообразить себе не мог, что Гарви Ли согласится уступить иностранную машину класса «люкс» за такие гроши.
      — Но за такие деньги я не стану возиться и выписывать тебе квитанцию, — заявил Гарви Ли. — Бумажная работа тоже стоит денег.
      — Она мне нужна всего на несколько часов, — сказал Хеллер.
      — Ну тогда я выкуплю ее обратно — скажем, за двести семьдесят пять, — произнес Ли, но смотрел он как-то странно. — Так что незачем и бумагу марать.
      — Хорошо, согласился Хеллер и протянул ему три стодолларовых купюры.
      Забравшись в машину и изучив непривычное расположение рычагов управления, Хеллер завел машину и подъехал к месту заправки. Гарви Ли налил полный бак и проверил масло.
      Отсчитав сорок долларов за обслуживание, Хеллер спросил:
      — А где мне найти Стонволла Биггса?
      Ли задумался. Потом так же задумчиво посмотрел по сторонам и сказал:
      — Стонволл Биггс в суде.
      — Разве он уже работает? — спросил Хеллер. — Весь город выглядит так, словно его заново отстраивают.
      Ли вроде как замялся, но тут же спохватился:
      — С тех пор как в здании суда случился пожар, он все время приходит туда вечерами и пытается что-то восстановить. Рабочий день кончился. Значит, он наверняка там.
      С нескольких попыток Хеллер снова завел машину и покатил вниз по Мейн-стрит, мимо автобусного парка и вверх по холму к зданию суда.
      От него осталось очень немного — только обгорелые, покореженные перекрытия. Но рядом с ним уже построили временное здание, чтобы можно было осуществлять работу администрации округа и города. Свет нигде не горел.
      Хеллер выключил мотор, который и сам по себе собирался заглохнуть, и вышел-из машины.
      Неожиданно из-за кучи мусора сзади раздался громкий отчетливый голос:
      — Руки вверх! Одно движение, и ты покойник!
      Хеллер обернулся. На экране был виден только револьвер, направленный прямо на него.
      Со стороны машины прозвучал еще один голос:
      — Это он, все верно! Хватай его, Джой! Ты арестован за то, что украл машину у Гарви Ли!
      Я радостно захихикал. Смышленый парень, Гарви Ли. Он, наверное, позвонил и предупредил копов. Теперь он оставит себе не только триста баксов, но и получит машину обратно. Как он здорово мне помог! Хеллера посадят, и графиня Крэк останется наедине с Торпедо.
      — Руки на машину! — приказал первый коп, идя прямо на экран. — Обыщи его, Джой!
      — У меня нет времени, — сказал Хеллер. — Не можем ли мы перенести нашу встречу на другой день?
      — Так ты еще споришь! Что еще ты украл? — Первый коп угрожающе придвинулся к нему.
      — Сдаюсь, — сказал Хеллер. — Все на заднем сиденье!
      Коп заставил Хеллера продвинуться вперед и опереться на капот. Потом широко распахнул дверцу «карины» и засунул голову в машину.
      Неожиданно Хеллер бросился на него и ударил по открытой двери.
      Та закрылась со всего размаха и стукнула копа по ногам, свалив его на землю.
      Хеллер снова распахнул ее и спрятался за ней.
      Джой выстрелил из-за мусорной кучи.
      Пуля попала в дверь.
      Коп с отдавленными ногами, будучи не в силах подняться, заорал:
      — Не стреляй, Джой!
      Хеллер тут же воспользовался моментом, схватил копа за шиворот и швырнул его в сторону Джоя.
      За мусорной кучей раздался грохот.
      Одним прыжком Хеллер оказался там. Он нагнулся, схватил обоих за воротники и столкнул лбами.
      Послышался глухой звук черепов, копы присмирели и больше не шевелились.
      Хеллер открыл дверь временного здания суда. Войдя, он заметил небольшой туалет.
      Хеллер вышел, поднял потерявших сознание копов и затащил их в туалет. Потом взял их же наручники и приковал полицейских друг к другу. Затем закрыл дверь туалета и огляделся.
      — Ладно, — произнес он, — похоже, Стонволла здесь нет.
      Хеллер вышел и снова забрался в «карину». Помучившись немного, он все-таки ухитрился еще раз завести ее и поехал вниз по склону мимо автобусного парка, а затем вверх по дороге к Гарви Ли.
      Когда «карина» въехала на стоянку, Гарви Ли, который не видел, кто сидел за рулем, со смехом выскочил из конторы и подошел к машине:
      — Ну, Джой, — сказал он, нагибаясь. — Вижу, ты вернул машину. Надеюсь, это было просто!
      Рука Хеллера взметнулась в воздухе и схватила Ли за воротник рубашки.
      — А это еще проще, — сказал он.
      Гарви Ли захрипел.
      Хеллер открыл даерь и взял его за горло.
      — Вы, кажется, не понимаете, что я приехал сюда не для того, чтобы играть в казаки-разбойники с копами. Где тут у вас проволока?
      Таща за собой Гарви, он отыскал моток проволоки и связал Ли по рукам и ногам. Потом нашел и вырвал с мясом выключатель электрического освещения на стоянке.
      — Мы прикроем эту лавочку, — говорил он между тем, — чтобы предотвратить в дальнейшем нечестные сделки. — С этими словами он подтащил Ли к «кари-не» и перекинул через переднее сиденье на заднее.
      — Что случилось с копами? — простонал Ли.
      — Некое-не терпящее отлагательств дело обязало их находиться в здании суда, — ответил Хеллер, — Немного ранее, точнее, сегодня вечером я задал вам вежливый вопрос: где Стонволл Биггс?
      Молчание.
      — Если вы согласитесь помочь, мы забудем о том, что сейчас произошло. Представьте себе, что вы не продажный торговец подержанными машинами, а местный гид. Расскажите мне об окрестностях. Где живет Стонволл Биггс? Или мне поджечь все эти машины?
      Ли сразу же обрел дар речи и начал объяснять, куда ехать.
      Хеллер снова проехал мимо автобусного парки, свернул на боковую улицу и, следуя инструкциям, затормозил перед домом. На табличке было написано: «Стонволл Биггс».
      Он поставил машину, вошел в ворота и постучал в крашеную белую дверь. На стук осторожно выглянула старая черная женщина.
      — Какие-то молодые белые, — сообщила она через плечо в глубину дома.
      Дверь распахнулась шире, и на пороге появился Стонволл Биггс.
      Я тупо мигнул. По дошедшим до меня слухам я знал, что он ушел на пенсию и лежит в больнице, а он стоял в дверях здоровый и невредимый, только слегка сгорбился от старости.
      — Ба, Младший! — закричал он. — Да это настоящий сюрприз! — И он принялся пожимать Хеллеру руку и при этом тряс головой. — Входи, входи, рассказывай! Как я рад видеть тебя, мальчик!
      Он провел Хеллера в кухню и усадил у стола.
      — Мы уже поели. А ты ел? Марси, принеси ему остатки свинины с зеленью.
      — Я так рад, что у вас все в порядке, — сказал Хеллер и положил сумку на стул.
      — Да, старого пса вроде меня нелегко угробить, — ответил Стонволл Биггс. — Они решили, что разделались со мной, когда ты вытащил меня из той передряги, но я был просто оглушен, просто оглушен. Марси, похоже, он голоден. Тащи скорее еду, тогда и поговорим.
      Ладно, хорошо, сказал я себе, глядя на экран. Развлекай его, как хочешь, Стонволл Биггс. Я, конечно, не знаю, кто находится в палате номер тринадцать госпиталя в Реднеке, но графиня Крэк будет там, и у Торпедо появится шанс.
      Марси принесла еду, и Хеллер набросился на нее под пристальным взглядом Стонволла Биггса. Как хорошо воспитанный офицер Королевского Флота, он еще спросил, идиот;
      — У вас все в порядке, мистер Биггс?
      — О, не могу пожаловаться. Хотя суда теперь нет. Теперь все временное, как само здание. А как у тебя дела, Младший?
      — Тоже не могу пожаловаться, — ответил Хеллер.
      Увидев, что его гость потянулся к чашке кофе,
      Стонволл Биггс спросил:
      — Я могу чем-нибудь помочь тебе, Младший?
      — Да, думаю, что да. Вам звонила молодая леди? Стонволл Биггс покачал головой:
      — Нет.
      Я был в восторге. Графиня Крэк упустила этот след. Она разрабатывала какую-то другую версию. У Торпедо будет достаточно времени и хорошие шансы.
      Хеллер молчал и какое-то время просто пил кофе.
      — Мистер Биггс, — наконец произнес он, — той ночью, когда мы впервые встретились, у меня сложилось впечатление, что вы знаете об этом свидетельстве о рождении больше, чем сказали.
      — Это правда, Младший. Но ненамного больше. Если это тебе поможет, то я скажу. Но боюсь, что из этого будет мало толку.
      — С удовольствием послушаю, — сказал Хеллер.
      — Так вот: однажды ночью, пятнадцать лет назад, доктор был в стельку пьян. Он часто так напивался. Я разговорился с ним, и он мне сказал: «За свою жизнь я совершил немало гнусностей, но, по крайней мере, тех двоих я никогда не убивал». Больше он ничего не сказал.
      — Но ведь гуляли слухи об этой девушке, Стайлз, которая выступала в шоу и вернулась домой, будучи замужем за Делбергом Джоном Роксентером. Она уже ходила с большим животом, а мужа не было видно. Потом она исчезла, и все разговоры прекратились.
      — Ага, значит, ты приехал, чтобы доказать, что твоих дедушку и бабушку убили. Но, Младший, ты никогда этого не докажешь. Местный шериф спит и видит, как бы тебя схватить. Пусть была автомобильная катастрофа, все равно ни одного свидетеля не найдешь. Больше я ничего не знаю, Младший. — Биггс немного помолчал. — Теперь ты уже достиг совершеннолетия. Может, ты поможешь мне восстановить суд? Нужны деньги.
      — Как звали того доктора? — спросил Хеллер.
      — Тремор Могил. Он из местного отдела здравоохранения, у него собственный госпиталь. Но он слишком много пьет. Какое-то время он жил в санатории, но я слышал, что в последние месяцы его ревматизм замучил и сейчас он в больнице.
      — Где? — спросил Хеллер.
      — У своего друга, тоже доктора, по имени Гони-Монетти. У него тут частный госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей» в Реднеке. Миллионеры с ума сходят от этого места.
      — Мистер Биггс, могу я попросить вас об одолжении? Покажите мне, как туда проехать?
      — Ну конечно, Младший. Здесь не больше пятнадцати миль. — Биггс поднялся и взял пальто и шляпу.
      Хеллер поблагодарил Марси за угощение, и та кивнула в ответ.
      Они вышли на улицу, и Хеллер застыл на месте.
      Машина исчезла!
      Этот хитрованец, Гарви Ли, сумел-таки развязаться и завести машину другим ключом.
      Биггс, наверное, посчитал, что Хеллера просто кто-то подвез, потому что спокойно открыл гараж за домом и отпер дверцу старого «бьюика».
      Хеллер бросил красноречивый взгляд в сторону стоянки Гарви Ли и, обдумывая план мщения, сел в «бьюик». Биггс дал задний ход, развернулся, и они выехали.
      Я лихорадочно пытался сообразить, что делать.
      Был только один способ остановить Хеллера и дать Торпедо шанс.
      Я схватил телефон и сообщил оператору, что состою на службе в ФБР, и та быстро соединила меня с шефом полиции Фейр-Оукса. Он оказался дома и ответил довольно грубо.
      — Говорит агент ФБР, — сказал я. — Мы только что получили данные от нашего информатора, что ваш сын Джой и еще один офицер лежат связанные в туалете здания суда. Гарви Ли является свидетелем угона машины. Виновник преступления направляется на старом «бьюике» в Реднек, госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей», палата номер тринадцать. Если вы поторопитесь, то перехватите его по дороге.
      — Господи! — произнес шеф полиции. — Эти сведения подтверждают то, что нам сообщил Гарви Ли. Мы едем!
      Я повесил трубку.
      Я торжествовал. Хеллера остановят.
      Торпедо получит свой шанс!

ГЛАВА 2

      Я решил проверить, что поделывает Крэк, и придвинул экран поближе. Она смотрела прямо перед собой и не шевелилась. Я перемотал пленку назад. Может быть, Торпедо уже появился на сцене и сделал свое дело?
      Графиня Крэк вместе с Бац-Бацем вышли из дома на колесах и подошли к больничному крыльцу.
      — А теперь, Бац-Бац, — сказала она, — подите и скажите доктору, что вас мучают боли, и добейтесь, чтобы врачи в приемном отделении отвели вас в кабинет. Пусть вас обследуют, а вы стоните. Пусть они все соберутся вокруг вас.
      Бац-Бац со вздохом вошел, поймал сестру приемного отделения и потребовал сообщить доктору о новом пациенте. Но она велела ему подождать, несмотря на его вопли, что он погибнет, если ему тут же не окажут помощь. Какое-то время Бац-Бац сидел, вертелся на стуле и стонал. И все это время графиня Крэк находилась на улице. Торпедо наверняка ждал, когда она войдет в здание.
      Наконец Крэк заметила через окно, что в приемном отделении появился высокий блондин в черном костюме — судя по всему, сам доктор Гонимонетти — и с помощью сестры повел судорожно дергающегося Бац-Баца в кабинет.
      Крэк проскользнула в холл и притаилась в углу.
      В приемном отделении топтались две медсестры. Как только они ушли, Крэк прошла по коридору, отыскала палату номер тринадцать и проскользнула за дверь.
      Палата оказалась очень простой. По-ночному темное, незанавешенное окно. Белые металлические столы, стулья и прочие больничные принадлежности.
      На кровати лежал и стонал пожилой человек; временами его лицо перекашивалось от боли. Он взглянул на графиню Крэк, а та посмотрела на табличку в ногах кровати. Там было написано: «Доктор Тремор Могил».
      — Я вас знаю? — спросил доктор Могил.
      — Я новый терапевт, — ответила графиня Крэк. Она раскрыла сумку и вытащила оттуда шлем.
      Быстро подключила провод к розетке и нажала кнопку «запись». Затем натянула шлем больному на голову, включила его, присоединила микрофон и села.
      Графиня Крэк посмотрела в черное окно, скользнула взглядом по двери, помолчала немного и перешла к делу:
      — Спите, спите, крепко спите.
      Тремор, который беспокойно копошился в кровати, притих.
      — Что вы знаете о жене и сыне Делберта Джона Роксентера? — спросила Крэк в микрофон.
      Доктор Могил застыл, а потом из-под шлема донесся полный ужаса голос:
      — Убийца. Убийца. Я никому не позволю меня шантажировать.
      — Расскажите подробно, что с вами случилось, — попросила графиня Крэк. — Тогда вас нельзя будет шантажировать.
      Старый доктор снова скорчился.
      — Такой артрит хуже любого шантажа.
      — Слушайте внимательно, — произнесла графиня Крэк. — Ваши боли пройдут, если вы все мне расскажете, и у вас больше никогда ничего не будет болеть.
      Доктор Могил начал говорить низким, глухим, словно из-под земли идущим, голосом:
      — Я многое узнал от самой девушки и от той женщины-психиатра. И я знаю обо всем, что с ними произошло, когда они находились у меня. — После этих слов он умолк и снова задергался.
      — Расскажите мне все, — велела Крэк. — Начните с рассказа о себе.
      — Я — доктор Тремор Могил, дипломированный медик, давным-давно на пенсии, жертва пагубного пристрастия к алкоголю, наркотикам и собственной глупости. У меня была своя больница в Фейр-Оуксе, но это все в прошлом. — Он снова замолчал.
      — Роксентер, его жена и ребенок, — напомнила графиня Крэк.
      — Делберт Джон Роксентер держал свою женитьбу в секрете. По словам девушки, его семья пришла бы в ярость, если бы узнала, что он взял за себя нищую. Девушку звали Мэри Стайлз. Она была единственной дочерью Бена и Шарлотты Стайлз, которые держали ферму рядом с Фейр-Оуксом. Она была без ума от сцены и уехала на север около девятнадцати лет назад. Девчушка получила работу в театре Рокси. В городишке все об этом знали, и никто ее не одобрял.
      Скорее всего она познакомилась с Делбертом Джоном Роксентером на какой-то вечеринке — тогда ему было около двадцати пяти. Они с ума сходили друг по другу и вскоре поженились. Для Роксентера это была просто шутка. А для девушки — вся жизнь.
      Она привыкла к встречам тайком, с черного входа всевозможных гостиниц, потому что он вечно кого-то боялся, а больше всего — свою тетку Тиманту.
      Потом она забеременела и вскоре уже не могла этого скрывать. Она отказалась сделать аборт, и он в панике отослал ее сюда, к родителям. Вот тогда-то она и обратилась ко мне. — Тремор замолчал и беспокойно заерзал.
      — Что было дальше? — спросила графиня Крэк.
      — Она прожила в городе всего день или два, когда появилась женщина по имени Агнес П. Надирайл, психиатр, кандидат медицинских наук, дипломированный медик, женщина со стальным характером. Она мне не понравилась. У нее везде были свои люди. Они схватили эту Стайлз, и я был вынужден поговорить с доктором Надирайл. Она всегда добивается, что ее пациенты ведут себя спокойно, — не знаю только, каким образом. Доктор Надирайл хотела, чтобы я убил девушку и инсценировал самоубийство. Но я не согласился, потому как боялся, что меня будут шантажировать. Тогда эта доктор Надирайл велела сделать девушке аборт. Но срок был уже большим, и я сказал, что это тоже убийство. Но я все-таки продался им и за приличные деньги пообещал держать девушку в специальной палате, которую они срочно оборудовали в моей больнице, а потом, тоже за деньги, убить мать и ребенка во время родов. — Здесь Тремор Могил сильно разволновался и снова замолчал.
      — Продолжайте, — потребовала графиня Крэк.
      — Незадолго до родов мы получили известие, что ее родители погибли в автомобильной катастрофе. Для девушки это оказалось ужасным потрясением. Но для исхода родов оно не имело никакого значения. Роды были тяжелыми, и она умерла от внутреннего кровотечения. Я не хотел, чтобы эта женщина-психиатр шантажировала меня за убийство ребенка, поэтому не стал его убивать. Но доктору Надирайл сообщил, что сделал это. Я много плохого совершил в своей жизни, — его голос сорвался на крик, — но я не убивал их!
      — Что вы сделали с ребенком? — спросила графиня Крэк.
      — Я сделал так, чтобы его всегда можно было узнать. Поэтому меня никто не смог бы шантажировать, а наоборот, я сам мог бы кое-кого шантажировать, если бы появилась необходимость. На подошве левой ноги мальчика я сделал татуировку — черный знак доллара, и отправил его на бедную ферму. Я назвал его Ричард Рой и сказал, что его нашли на больничном крыльце. Я написал свидетельство о смерти матери и никогда не упоминал о ребенке. Но если доктор Надирайл будет меня беспокоить, я могу пригрозить ей, что вытащу ребенка на свет Божий.
      — Я выслушала вас, — произнесла графиня Крэк. — Но мне тоже нужно кое-что вам рассказать. Вы будете считать, что все случилось так, как я вам рассказала. И тогда ваши боли пройдут. Понятно?
      — Да.
      — Итак, слушайте. Все, что вы рассказали, верно, кроме одного: Мэри Стайлз родила двойняшек. Нет, они не близнецы. — Графиня Крэк глянула в какую-то бумажку, которую вытащила из кармана, и продолжила: — Тому, кто родился первым, вы поставили на левую ступню знак доллара. А потом отослали этого мальчика к своему другу доктору в Джорджию, но профессиональная этика не позволяет вам назвать его имя. Вы попросили его подменить им мертворожденного ребенка Агнес и Джеральда Уистеров, дать ему имя Джером Терренс Уистер и записать, что он родился в городской больнице города Макона, округ Бибб, штат Джорджия. Доктор согласился, но сейчас его же нет в живых, и вы единственный свидетель. Расхождения в датах рождения возникли потому, что вы об этом специально договорились. Вы хорошо все запомнили?
      — Да.
      — А теперь, когда вы все хорошо запомнили, вы проснетесь и почувствуете стремление облегчить свою душу и оформить все как формальное признание. И только после этого ваши боли пройдут. И у вас никогда ничего не будет больше болеть.
      А сейчас вы забудете, что я надевала на вас шлем. Вы будете помнить только то, что я вам рассказала, и чувствовать потребность в признании. Когда я щелкну пальцами, вы проснетесь.
      Она сняла шлем, выключила его и убрала в сумку.
      В это время в палату проскользнул Бац-Бац и начал подавать какие-то знаки.
      Графиня Крэк щелкнула пальцами.
      Тремор Могил открыл глаза и тревожно огляделся по сторонам.

ГЛАВА 3

      Врач сказал, что моя болезнь неизлечима, — прошептал Бац-Бац. — И у него сейчас вечерний обход. Так что нам лучше исчезнуть!
      Послышались шаги. Бац-Бац в отчаянии обернулся к окну, очевидно, чтобы посмотреть, нельзя ли выбраться из палаты через него. Шаги приближались.
      В палату вошел доктор Гонимонетти. И свирепо уставился на Бац-Баца:
      — Я полагал, что вы уже ушли. Может, мне еще раз обследовать ваш нос, раз у вас есть привычка совать его не в свое дело. А что здесь делает эта молодая леди?
      — Мы искали выход! — ляпнул Бац-Бац.
      Подойдя к кровати, доктор Гонимонетти профессиональным жестом одернул пиджак, откинул со лба прядь волос, затем нагнулся и взял доктора Могила за запястье.
      — Если вы обеспокоили моего пациента…
      Дверь открылась.
      Вошел Стонволл Биггс!
      — Что это у вас тут? — спросил доктор Гонимонетти. — Пикник?
      — Биггс! — вскричал доктор Могил, садясь в кровати и хватая приятеля за руки. — Биггс! Ради Бога, дай мне ручку и бумагу! Артрит меня уже доконал!
      Биггс очень удивился. Потом он взглянул на графиню Крэк:
      — Наверное, вы и есть та молодая…
      — Вот, — перебила Бигтса графиня Крэк и сунула ему в руки блокнот и ручку.
      — Я не могу позволить вам беспокоить этого пациента! — возмутился Гонимонетти.
      — Дайте мне бумагу! — умолял Могил.
      Биггс так и сделал. Графиня Крэк быстро подставила ему специальный столик. Могил согнулся над ним и принялся бешено строчить.
      Биггс взглянул на первые написанные Тремором Могилом слова и бросился вон из комнаты. Через минуту он вернулся, таща за собой двух медсестер.
      — В чем дело? — рявкнул доктор Гонимонетти, хватаясь за свои светлые волосы.
      — Заткнитесь, — сказал Стонволл Биггс. — Мне кажется, что старина Могил трудится над признанием. А все вы наблюдаете, как он это делает, потому что должны будете подписаться, что документ составлен в соответствии с правилами и по доброй воле, без какого-либо насилия или угроз.
      — Вы не имеете права вторгаться в его личную жизнь! — закричал доктор Гонимонетти.
      — Он сам в нее вторгается, — заметил Огонволл Биггс. — Признание чертовски облегчает душу. А я — поверенный местного суда и поэтому могу вторгаться, куда пожелаю. Так что стойте спокойно и смотрите.
      Доктор Могил писал с бешеной скоростью.
      Неожиданно я осознал, что мне совершенно непонятно, что делает Хеллер. Экран его прибора был расположен вдалеке от меня, а я был слишком занят, чтобы внимательно наблюдать за ним. К тому же я считал, что с ним все ясно. На экране была видна идиотская французская машина, и я предположил, что его схватили на дороге и обезвредили. У меня не было времени перемотать пленку обратно. Я смогу вполне насладиться этим зрелищем позднее.
      Сейчас меня интересовало только одно, сумеет ли графиня Крэк выйти оттуда с ложным свидетельством в руках? Конечно, умные люди вроде Гонимонетга или Биггса поймут, что дело здесь нечисто: уж больно быстро он писал. Могил весь трясся от волнения!
      И тут я внезапно осознал, какой шанс сейчас предоставляется Торпедо. Графиня Крэк находилась в противоположном от окна конце палаты. Доктор Гонимонетга стоял с другой стороны кровати, спиной к ней, но не загораживал ее. Торпедо нужно было всего лишь прицелиться получше.
      Никакое оконное стекло не смогло бы остановить пулю, выпущенную из ружья «Холланд и Холланд», триста семьдесят пятого калибра. Давай, Торпедо!
      Доктор Могил закончил. Он поставил огромную подпись и откинулся на подушку. На его сморщенном лице появилась счастливая улыбка.
      — Ох! — произнес он. — Какое облегчение! Боли прошли!
      Биггс читал признание. Графиня Крэк глядела поверх его плеча.
      — Вот как! — удивился Биггс. — Их было двое!
      Медсестры тоже попытались взглянуть на то, что написал Тремор Могил.
      — Нет-нет, — запротестовал Биггс, — остальным незачем это читать. Вы просто должны засвидетельствовать, что он это написал лично и добровольно. Давайте подписывайтесь здесь внизу.
      Доктор Гонимонетти и две медсестры подписались на бумаге, которую Биггс сунул им под нос.
      — А теперь, Тремор, — сказал Биггс, — подними правую руку. Клянешься ли ты, что все сказанное здесь правда, и только чистая правда?
      — Да, — ответил доктор Могил. — Это единственный хороший поступок в моей жизни.
      — Отлично, — сказал Биггс. — Властью, данной мне как нотариусу суверенного штата Виргиния и поверенному окружного суда в Хэмдене я объявляю этот документ правомочным и соответствующим всем законам, да поможет мне Бог. Аминь! — Он достал печать и приложил к документу. Затем подписался и поставил число. Наконец Биггс достал сургуч и запечатал бумагу. Потом вытащил маленькую тетрадку, записал туда дату и номер бумаги и заставил всех расписаться в тетрадке.
      — Вот теперь, — произнес Биггс, протягивая бумагу графине Крэк, — это самый законный документ во всем округе.
      — Спасибо, мисс, — заговорил доктор Могил. — Мне теперь так хорошо, и я наконец могу спокойно умереть!
      Бах!
      Окно разлетелось вдребезги!
      Аппаратура донесла до меня звук выстрела.
      Все окуталось дымом.
      Что-то ударило графиню Крэк, и она упала на пол.
      Бац-Бац свалился на нее, но при этом дернул еще кого-то за ноги.
      — На пол! На пол! — заорал он. — Плюхайтесь на пол, тупицы!
      Еще серия выстрелов! По палате снова разлетелись осколки. Я подумал, что теперь Торпедо стреляет из пистолета мертвого копа.
      Выстрелы прекратились.
      — Кого-нибудь зацепило? — осведомился Бац-Бац.
      — Я не ранен, — заявил доктор Гонимонетти, забиваясь еще дальше под кровать. — Пуля лишь разорвала мне пиджак.
      Одна из медсестер поднялась и завизжала. Вторая встала на четвереньки и посмотрела в ее сторону.
      — Доктор Могил ранен! — крикнула она.
      Мое внимание привлекло движение на экране Хеллера. Он взглянул вверх. Больничное окно! Он находился снаружи! И незаметно пробирался сквозь кусты!
      Я пришел в ярость. Эти безмозглые идиоты упустили его! Он, наверное, решил проявить осторожность и остаться снаружи, пока Биггс будет разбираться внутри.
      Сестра, стоявшая на коленях у кровати, сказала:
      — Доктор Могил мертв!
      — Надеюсь, с Младшим все в порядке, — пробормотал Биггс, лежа на полу.
      Графиня Крэк взглянула на Биггса:
      — Младший? Вы хотите сказать, что мой драгоценный тоже здесь?
      — Он увидел в кустах какую-то французскую колымагу и решил, что Гарви Ли добрался сюда, — ответил Биггс. — Поэтому он послал меня сюда.
      Графиня Крэк вскочила и бросилась к двери.
      Бац-Бац схватил ее и заставил пригнуться.
      — Только не вы, мисс Рада. Там, наверное, полно убийц, а у вас нет пуленепробиваемого жилета.
      — Боже мой, — простонал Стонволл Биггс. — Надеюсь, они не убьют Младшего. Мне все еще нужно новое здание суда.

ГЛАВА 4

      Из темноты за разбитым окном донесся мощный рев:
      — Выходите оттуда с поднятыми руками!
      — Слава Богу, — произнес Стонволл Биггс. — Это шеф полиции Нафиг! — и дико завопил: — Черт бы вас (…)! Кончайте стрелять!
      В ответ прокричали:
      — Вы окружены! Выбрасывайте оружие из окна и выходите с поднятыми руками!
      Биггс взвыл:
      — (…) тебя, Нафиг! Это Биггс! Здесь никого нет! Вы только что застрелили доктора Могила!
      — Это правда! — завизжала одна из сестер. — Правда!
      Я настроил экран Хеллера, чтобы мне было лучше видно. Тот прятался в кустах и смотрел на спины трех копов и Гарви Ли. За ними виднелась больница. Хеллер держал в руках солидный автоматический пистолет «лама» сорок пятого калибра, который был нацелен точно в спину шефу полиции.
      — Какого черта вы там делаете? — вопил Биггс.
      Нафиг опустил ружье и поднял рупор.
      — Выполняем свой долг. Мы охотимся за преступником, который был с тобой!
      — Здесь нет никаких преступников! — прокричал Биггс.
      — Не обманывай нас, Стонволл. Мы его видели, он стоял спиной к окну!
      — (…) идиоты! — рявкнул Бштс. — Это был доктор Гонимонетти, и вы испортили ему пиджак! Убирайтесь отсюда!
      — Врешь, Биггс. Вы укрываете преступника и беглеца. В прошлом году он нанес тяжкие телесные повреждения двум копам. Сегодня он сделал то же самое и угнал машину у Гарви Ли. У нас есть свидетели, и вы можете превратиться в соучастников! Выдайте его, или мы снова начнем стрелять!
      Хеллер продвигался вперед. Я не мог их предупредить. Расстояние между ним и Гарви Ли, который стоял позади полицейских, сократилось до двух футов.
      Неожиданно Хеллер бросился вперед и, схватив Ли, прикрылся им, словно щитом. Продавец подержанных машин взвыл, как сирена.
      Полицейские отпрыгнули и подняли пистолеты.
      — Давайте, давайте, застрелите! Ли. Он вор, правда ведь, Ли?
      — Я вор! — взвизгнул Ли. — Пожалуйста, отпусти мою руку!
      — Продолжайте, — произнес Хеллер, выкручивая ему руку.
      — Я продал ему машину за триста долларов, — забормотал Ли, — и не дал ему чек.
      — Продолжайте, — произнес Хеллер.
      Ли завизжал:
      — Я решил, что мне удастся вернуть машину и оставить у себя деньги!
      — Шеф, — сказал Хеллер, пистолет которого был нацелен на Нафига из-под руки Ли, — давайте сыграем в орлянку. Подкинем монетку и решим, я стреляю в вас или вы стреляете в Ли.
      Нафиг затрясся от ярости и бессилия.
      — Ты преступник! Это тебе не поможет! Рано или поздно мы тебя возьмем!
      Неожиданно к шерифу подошел Биггс:
      — Оставь его в покое, больничный снайпер! Ты сам знаешь, что ФБР объявило, что человек, ответственный за преступления в прошлом сентябре, умер.
      Ты его никогда не видел. Ты сам так говорил!
      Шеф полиции Нафиг обернулся к новому противнику. Биггс даже ногой топнул, так он разозлился.
      — Ты знаешь, кто этот парнишка? — спросил он. Нафиг фыркнул:
      — Догадываюсь.
      — Нет, сэр! — крикнул Биггс. — Бери выше! Этот парень — Делберт Джон Роксентер-младший!
      Шеф полиции и два копа уставились на Хеллера, который все еще держал Гарви Ли.
      — Стонволл, — сказал Нафиг, — лучше не пытайся обмануть меня!
      Неожиданно на сцене появилась графиня Крэк. О Боже! На открытом месте. Какая отличная мишень для Торпедо!
      Она погрозила шефу полиции пальцем:
      — Нет-нет, он вас не обманывает. Пойдемте сомной, если не верите!
      Графиня Крэк поводила пальцем под носом у Нафига, а потом этим же пальцем ткнула ему точно между глаз. И грозный Нафиг неожиданно покорно пошел за ней.
      За ним потянулись остальные. Замыкал шествие Хеллер, по-прежнему тащивший за собой Ли.
      Идти им пришлось недалеко, только до дома на колесах. Графиня Крэк нырнула туда, и экран замигал. Секундой позже он снова прояснился — графиня вышла из машины.
      В руках у нее была карточка; которую она сунула под нос Нафшу и двум полицейским. Копы уставились на карточку, всмотрелись — и внезапно плюхнулись перед Хеллером на колени.
      Графиня Крэк взглянула на карточку и показала ее Биггсу. На экране Хеллера я видел, что на лице у нее сияла вампирическая ухмылка.
      Это была регистрационная карточка на дом на колесах. В графе «владелец» было написано: «Делберт Джон Роксентер».
      Биггс возвышался над коленопреклоненным Нафигом.
      — Идиот! Ты стрелял в сына человека, который правит миром! — Биггс повернулся к Хеллеру: — Младший, что будем делать с этим (…) — убийцей, который ухлопал беднягу доктора Могила?
      — А что говорят местные законы? — спросил Хеллер, опустив пистолет и отпустив Ли.
      — Что можно его линчевать в любое удобное время, — сказал Биггс. — Как представитель местного правосудия, я могу утвердить приговор. В соответствии с законом и с твоей помощью, Младший, мы можем их вздернуть прямо на этом дереве. Но только если ты этого хочешь, конечно.
      — Пожалуйста, — взвыл Нафиг, — ради Бога! Нет! Пожалуйста, мистер Младший!
      Джой и другой коп поползли к Хеллеру на коленях.
      — Пощады! — молил один.
      — У меня жена и двое детей, — просил Джой. — Не надо линчевать меня, мистер Младший!
      — Стонволл, — сказал Хеллер, — дружище, будем милостивы. Пусть они искупят свою вину пожертвованиями и личным трудом в возведении нового здания суда.
      — Ладно, Младший, — ответил Биггс и ткнул пальцем в сторону Гарви Ли: — А с этим что?
      — Боже мой, — сказал Гарви Ли. — Я только сейчас понял, что пытался навязать дешевую машину сыну самого богатого человека в мире. Застрелите меня!
      Биггс посмотрел на коленопреклоненных копов.
      — Нафиг, — сказал он, — поднимайся с колен и убирайся домой, но помни, что я до конца дней твоих буду тебя шантажировать. Бедный доктор Могил.
      Я неожиданно понял, что вся эта стрельба помешала Торпедо сделать свое дело. Он находился где-то поблизости. У него еще был шанс. Если только графиня Крэк останется без охраны, Торпедо сможет этой же ночью убить ее.

ГЛАВА 5

      — Куда это ты собрался ехать? — спросил Биггс Хеллера. — Не спеши. У меня для тебя еще кое-что припасено. Хеллер показал на графиню Крэк:
      — Похоже, сегодня все приказы исходят от верховного командования. Что нам теперь делать, дорогая?
      — Мы немедленно едем на ферму, — сказала графиня Крэк.
      — Мисс капитан, — заметил Биггс, — насколько я понимаю, речь идет об отдаленной сельскохозяйственной ферме, и вам ни за что ее не найти, если я не покажу дорогу.
      — Показывайте, показывайте, отважный Стонволл Биггс, — ответила Крэк. — Вперед — на поиски второго сына.
      Стонволл галантно поклонился и засеменил к своей машине. Бац-Бац носился туда-сюда в поисках водителей.
      Графиня Крэк потащила Хеллера к дому на колесах, и на экранах моей аппаратуры тут же пошли полосы. Я уже смирился с тем, что больше ничего не увижу, и был просто счастлив, когда изображение появилось снова.
      Оно не было четким, по экрану бегали полосы и точки, но все-таки изображение было. Наверное, они находились в самом конце машины, на достаточном удалении от генератора. Насколько мне удалось разглядеть, это была крохотная операционная.
      Они, похоже, уже закончили обряд приветствий и поцелуев, потому что Крэк была полностью поглощена делом.
      — Садись, дорогой, — сказала она Хеллеру, показав на крохотный операционный стол, обтянутый кожей — даже такое там было. — Сними правый ботинок и носок.
      Дом на колесах набирал скорость. Графиня Крэк, держась за поручни, рылась в инструментах на подносе.
      Хеллер повиновался, но смотрел на нее с недоумением:
      — Что ты задумала, дорогая?
      Графиня наконец нашла то, что искала, и теперь открыла сумку с целлологическим оборудованием, поставляемым компанией «Занко» на Волгаре.
      — Я поставлю на твоей ступне знак доллара. Если он окажется не таким или не будет совпадать с другим, то я его уберу.
      — Зачем мне знак доллара, дорогая? — поинтересовался Хеллер.
      Графиня Крэк швырнула ему бумаги:
      — Прочти это и сам поймешь.
      Она приступила к работе над его ступней, используя при этом косметику и прочие волтарианские штучки. Хеллер, держась за стенки дома на колесах, читал то, что написал доктор Могил. Потом он сел, посмотрел на графиню Крэк и принялся размышлять.
      Она закончила работу и теперь любовалась его ногой. Потом повернула его ступню и показала ему свое творение:
      — Как по-твоему, татуировка выглядит достаточно старой?
      — Дорогая, — произнес Хеллер. — Гробе не относится к честным людям. Он не держит своего слова.
      Не думаю, что, зная такое, он дал бы мне фамилию «Уистер» и свидетельство о рождении. Мне кажется, что ты заставила Тремора Могила кое-что изменить.
      — Я, Джеттеро?
      Дом на колесах остановился. Раздался голос Бац-Баца:
      — Все! Мы на месте. Чисто доехали!
      Экраны погасли, но вскоре снова зажглись. Путешественники шли от машины к какому-то странному кирпичному зданию, освещенному светом фар.
      Бигтс заколотил в дверь.
      — Они ложатся спать вместе с курами. Но я их вытащу оттуда. — Он снова замолотил в дверь.
      На стук вышел сонный мужчина и подтянул штаны.
      — Биггс? Что за шум? Снова суд сгорел?
      — Свини, придержи язык, — сказал Бигтс. — Ты воспитываешь мальчика по имени Ричард Рой?
      — Мальчишка Дик? — переспросил Свини. — Ты собираешься отправить его обратно в государственный сельскохозяйственный колледж? Так я тебе скажу, Биггс: он не поедет. Он слишком скучает по своим свиньям.
      — Где он? — спросил Биггс.
      — Ну, в свинарнике, конечно.
      — Покажи дорогу, — потребовал Биггс.
      Они пошли по тропинке к видневшимся вдали бетонным постройкам. Свини зажег какой-то фонарь, и послышалось квохтанье недовольных кур.
      Свини осветил фонарем ступеньки, поднялся на крыльцо и открыл дверь. Потом зажег свет внутри и позвал:
      — Дик! Они все-таки хотят вернуть тебя обратно. Извини, мальчик, но я не могу спорить с законом. Я должен это сделать.
      Крэк проскользнула мимо Свини и очутилась в крохотной комнатке. Стены были оклеены вырезанными из журналов изображениями свиней всех цветов и размеров. На узеньком матрасе спал высокий светловолосый паренек. Он спал в одежде, только снял ботинки. Сейчас он щурился на свет и пытался сесть. На вид ему было около восемнадцати земных лет. Он был удивительно похож на Делберта Джона.
      — Я не поеду! — сказал он. — Каждый раз, когда я уезжаю, Свини, даже на один семестр, и возвращаюсь, то нахожу свиней совершенно заброшенными. Скажи этим ребятам, что я не поеду.
      — У них оружие, — ответил Свини.
      — Оружие? — вскрикнул парень, вставая. — Убирайтесь отсюда с оружием! Вы можете случайно свинью подстрелить.
      Графиня Крэк выдвинулась вперед.
      — Предоставьте все мне, — сказала она и добавила, обращаясь уже к мальчишке Дику: — Никто не собирается стрелять в твоих свиней.
      — Ух ты! — сказал парень и уставился на нее округлившимися глазами. — Кто вы? Ангел, что ли? Эй, кто это, Свини? Да она почти так же красива, как мои хрюшки!
      — Я друг, — ответила графиня Крэк и, ткнув пальцем мальчику в лоб, мягко сказала: — Сядь на матрас, пожалуйста.
      Тот уселся, не отрывая от нее глаз.
      Графиня Крэк нагнулась, стянула с него левый носок и посмотрела на подошву.
      Там ничего не было видно. Нога была слишком грязной.
      — Бац-Бац, — скомандовала графиня Крэк. — Ведро воды и щетку, пожалуйста.
      На лестнице послышался шум, и вскоре перед ней с грохотом возник Бац-Бац. Графиня взяла ведро, поставила на пол, окунула в воду щетку и начала отмывать ногу. Ей потребовалось какое-то время, чтобы снять пласты грязи. Вода в ведре почернела. А парень с восхищением наблюдал за ней.
      В конце концов графиня удовлетворилась сделанном и подняла вымытую ногу повыше к свету. Знак доллара! Маленький и расплывчатый, он проступил на коже.
      — Да, вот он, — сказал Биггс с порога.
      Паренек понял, что они что-то увидели. Он вырвал из рук графини ногу и, изогнувшись, взглянул на подошву.
      — Ну и ну! — произнес он. — Ей-Богу, никогда раньше этого не замечал. Похоже на доллар. Это что, болезнь? Что это значит? Говорите быстрее!
      — Это значит, — ответила графиня Крэк, — что ты не безродный сирота. Это значит, что ты — сын самого богатого человека в мире, Делберта Джона Роксентера.
      Мальчишка ошеломленно взглянул на нее и по ее глазам понял, что она говорит правду. Тут до него дошло, кто он. И мальчишка хлопнулся в обморок.

ГЛАВА 6

      — Дорогой, сними правый ботинок, — попросила графиня Хеллера.
      Хеллер обошел Биггса, и я понял, почему Свини заговорил об оружии: у него на поясе висела все та же пушка сорок пятого калибра. Однако я надеялся, что он все-таки уйдет и освободит сцену для Торпедо.
      Хеллер снял ботинок и носок. Графиня взяла его за ногу и приложила ее к ноге сына Роксентера. Они почти совпали: настоящий знак у сына Роксентера и поддельный символ доллара у Хеллера. Если и существовало различие, то за грязью его нельзя было разглядеть.
      Биггс внимательно осмотрел обе ноги.
      — Значит, знаков два. Двойняшки воссоединились. — Он вытащил полицейский фотоаппарат — «Полароид», который, наверное, забрал у Нафига, и сделал снимок двух ног, потом отдельно снимбк ноги Хеллера и отдельно — ноги парня, не обращая ни малейшего внимания на то, что он все еще лежал без сознания.
      — Теперь, когда все документально подтверждено, — произнес Биггс, — идите-ка сюда, ребята. У меня еще кое-что есть. — Он вышел из комнаты и спустился вниз.
      Графиня последовала было за ним, но остановилась.
      — Иди один, дорогой. Я останусь здесь. Когда юноша придет в себя, ему понадобится дружеское участие.
      — Подожди, — заговорил Хеллер. — Я не хочу оставлять тебя здесь.
      — О, со мной все будет в порядке, — и Крэк заговорила громче, обращаясь к стоящим внизу Биггсу и Свини: — Послушайте, мистер Биггс и мистер Свини. Вы никому не расскажете о том, что узнали, правда? Бедняге понадобится еще много недель, чтобы привыкнуть к своему новому положению в обществе и научиться себя вести. Смотрите, чтобы новость не попала в газеты. Журналисты всегда искажают факты.
      — Да мне все равно никто не поверит, — ответил Свини.
      — Да, мадам, — сказал Биггс.
      — А вы, Бац-Бац, — сказала графиня Крэк, — возьмете «джип» и будете сопровождать Джеттеро, а после привезете его назад. Но перед этим перегоните дом на колесах и трейлер на новое место и поставьте1 их с той стороны главного здания фермы.
      — Да, мадам, — ответил Бац-Бац. — Я так и сделаю.
      Они ушли, а графиня Крэк осталась стоять на ступеньках. Она будет совершенно одна в этой отдаленной части фермы. Если у Торпедо есть хоть немного мозгов, он убьет и мальчишку. Вот будет здорово! И никто не услышит, как он будет насиловать тело.
      Мужчины вернулись обратно к главному зданию фермы. Свини отправился в свою комнату досыпать. Водители подогнали трейлер и дом на колесах к крыльцу, а Хеллер сел в «бьюик» рядом с Биггсом. Они выехали на дорогу.
      Биггс недолго колесил по проселочным дорогам. Около допотопного здания почты он повернул и поехал медленнее, пока пучок света от фар не уткнулся в заброшенный сад. Они въехали в ворота, обогнули несколько хозяйственных построек и остановились перед старомодным двухэтажным кирпичным домом.
      — Ты, наверное, не помнишь это место, Младший. Эта усадьба перешла к Ходжсу в уплату за долги после смерти владельцев. Это старая ферма Стайлза, твоего дедушки по материнской линии. Сегодня утром я тут закинул кое-какой крючочек — посмотрим, попалась ли рыбка.
      Он вышел из машины, поднялся по изломанным ступенькам и замолотил в дверь покрытым ржавчиной молотком. Прошло довольно много времени, прежде чем на крыльце зажегся свет и в окне показалась женщина в чепчике и ночной рубашке. Она открыла дверь.
      — Что вы здесь делаете в такой час, Стонволл Биггс? — спросила она. — Взгляните на часы. Вы что, не знаете, что уже середина ночи?
      — Миссис Ходже, — произнес Биггс, — прошу прощения. Скажите, когда вы последний раз разбирали старые вещи на чердаке?
      — Биггс, ~ несколько раздраженно начала она, — вы и сами прекрасно знаете, что нет таких законов, кому и когда убираться на чердаке. И не говорите мне, что я обязана это делать. Никто никогда не разбирает вещи на чердаках. А если вы заявились сюда среди ночи, чтобы сказать, что я должна привести в порядок чердак…
      — Нет-нет, — сказал Биггс, обаятельно улыбаясь. — Я вовсе не собирался оскорбить лучшую хозяйку в округе подобным замечанием. Но за неиспользованную площадь можно снизить налог. Я просто хотел взглянуть, не платите ли вы налога больше, чем полагается.
      — О, это другое дело. — Женщина заметно подобрела.
      — Так можно мне осмотреть чердак?
      — Сколько угодно, а я отправлюсь обратно в постель.
      — Большое спасибо, — поблагодарил Биггс.
      Он вошел в дом, а Хеллер уселся на крыльце и стал ждать. Прошло какое-то время, свет на крыльце потух, Биггс вышел на улицу и затворил за собой дверь. В руках он нес что-то вроде шляпной коробки.
      Они сели в машину и уехали. Стоявший в воротах «джип» сопровождения пропустил их вперед и двинулся следом. Выехав на дорогу, Биггс остановился и включил свет в салоне.
      — Люди здесь, — сказал Биггс, — никогда ничего не выбрасывают. Это было спрятано под выборными плакатами Джеффа Дэвиса и кипой федеральных объявлений. Они все припрятали, но я-то отлично знаю, что за люди живут в Хэмдене. Они ничего не выбросят! — Он поставил Хеллеру на колени шляпную коробку, покрытую толстым слоем пыли. Веревка, скреплявшая ее, была уже развязана.
      Хеллер чихнул и поднял крышку. Там лежали перевязанные пачки писем, пустые конверты и фотоальбом.
      Хеллер открыл альбом. На первой фотографии, уже пожелтевшей, была снята очень красивая блондинка в балетном костюме.
      — Это твоя мамочка, — сообщил Биггс. — Она была одной из самых красивых девушек в наших краях. Просто красавица! Ты весь в нее. Я это понял с того самого момента, как впервые тебя увидел. Те же волосы, те же глаза.
      Под фотографией лежала пожелтевшая вырезка из газеты. Хеллер вытащил ее.
 
      «ОДНА ИЗ НАШИХ ДЕВУШЕК ПОСТУПИЛА В КОРДЕБАЛЕТ РОКСИ В НЬЮ-ЙОРКЕ
      Мэри Стайлз, единственная дочь Бена и Шарлотты Стайлз, владельцев фермы в Хэмдене, окончившая школу в Фейр-Оуксе, победительница прошлогоднего конкурса красоты в нашем штате, делает карьеру у янки!»
 
      Там было написано что-то еще, но Хеллер засунул вырезку на место и принялся листать альбом. В нем в основном хранились фотографии балерин и вырезки из газет.
      Но среди них были и другие снимки. На одном из них был изображен двадцатипятилетний Делберт Джон Роксентер, молодой и цветущий, за столом с Мэри Стайлз, в окружении официантов и бутылок с шампанским. На другой они, обнявшись, сидели в баре. Еще одна фотография запечатлела их в купальных костюмах на одном из курортных пляжей.
      — Парнишка с фермы больше похож на отца, — сказал Биггс, — но с двойняшками часто так бывает.
      Хеллер закрыл альбом и стал просматривать пачку писем. Все они были адресованы «Мэри Ням-Ням» и подписаны «Дели». В них говорилось о тайных встречах в гостиницах и на различных курортах, и все они, были полны напоминаний о мерах предосторожности.
      На дне коробки валялись какие-то изодранные листочки. Хеллер расправил их. Наверху стояла
      печать. Суда по дате, письмо было написано около восемнадцати лет тому назад. В нем говорилось:
 
      АГНЕС П. НАДИРАЙЛ, кандидат медицинских наук, дипломированный медик
      Уважаемые мистер и миссис Стоит!
      С прискорбием сообщаю вам, что ваша дочь Мэри не вынесла нервного напряжения, вызванного несчастным замужеством, и серьезно заболела. Это психическое заболевание носит название «делириум алътафазис». Иногда она становится невменяемой и тогда представляет опасность для окружающих и для себя самой.
      К несчастью, она беременна. Пока ребенок не появится на свет, она не в состоянии пройти курс полноценной терапии, поскольку это может привести к выкидышу, чего вы, конечно, не захотите.
      Разговоры и даже слухи о ее замужестве могут стать причиной психического срыва, что чревато попыткой самоубийства.
      Только после рождения ребенка она может подвергнуться профессиональному психиатрическому лечению. Поэтому я прошу вашего согласия на то, чтобы передать ее на попечение моего коллеги, доктора Тремора Могила.
      Если о ее замужестве станет известно, то ей придется оставшуюся жизнь провести в психиатрической лечебнице.
      Стоимость лечения — около тысячи долларов ежемесячно, и таковая сумма будет регулярно выплачиваться доктору Могилу или вам. Но в том случае, если ваша дочь окажется в психиатрической лечебнице штата, выплаты будут прекращены.
      Я знаю, что вы беспокоитесь о ее здоровье и благосостоянии, так же, как и ее несчастный муж, поэтому поймете, что все это делается ради ее же блага.
      После рождения ребенка она пройдет курс лечения и займет подобающее место в обществе. Пожалуйста, не лишайте ее этого шанса.
      С уважением, АГНЕС П. НАДИРАЙЛ
 
      — Вот как она заставила ее родителей держать язык за зубами, — произнес Хеллер.
      — Им не пришлось молчать слишком долго, — ответил Биггс. — Они погибли в автокатастрофе. А вот, кажется, бумага, которую мы ищем и за которой приехали.
      Он достал конверт официального вида, развернул вынутую из него бумагу и протянул Хеллеру.
      Там было сказано, что Делберт Джон Роксентер и Мэри Шарлотта Стайлз вступили в брак в Элктоне, штат Мэриленд, за год до рождения ребенка. Это было свидетельство, выданное по форме, все в штампах и печатях.
      — Так что ты законный ребенок, Младший, — произнес Стонволл Биггс.
      — Вот именно, — ответил Хеллер.
      — А теперь я отправлюсь обратно и напишу свидетельство о рождении второго мальчика, — сказал Биггс. — Мы назовем его Делберт Джон Роксентер-второй, если не возражаешь, Младший.
      — Отлично, — отозвался Хеллер.
      — И я сделаю копии свидетельства о смерти твоей матери и свидетельства о твоем рождении. Они тебе могут понадобиться. Я привезу их на ферму утром, если вы еще будете там,
      — Очевидно, будем. Так сказал наш капитан, — ответил Хеллер.
      — А теперь, Младший, вот что. Я думаю, что от шефа полиции много не получишь. У меня будут деньги на новое здание суда?
      — Только если вы пообещаете, что он будет как две капли похож на тот, в котором спал Джордж Вашингтон.
      — Узнаю своего мальчика! — вскричал Стонволл Биггс и добавил вполголоса, как бы самому себе: — Самая умная вещь, которую я когда-либо делал, — это то, что той ночью я напоил-таки этого докторишку Тремора Могила.

ГЛАВА 7

      Хеллер возвращался, и я поспешно бросился к экрану графини Крэк, чтобы убедиться, что Торпедо использовал предоставленную ему возможность и застрелил ее.
      Она сидела в комнате, примыкающей к свинарнику, спиной к окну — отличная мишень для любого стрелка.
      Парень уже пришел в себя. Он сидел на своей грязной кровати, белокурые волосы спутаны, взгляд туманный, и бормотал:
      — Это так здорово, что вы сидите со мной. Но я стесняюсь спать при вас. Кто бы мог подумать, что у меня есть настоящие мама и папа, как у свиней!
      — Послушай, — сказала графиня Крэк. — Уже поздно, и я могу помочь тебе заснуть. Ты умеешь играть в футбол?
      — Да, мадам. Я играл в колледже.
      Она полезла в сумку и достала гипношлем.
      — Это новая модель шлема. Он тебе поможет:
      — Заснуть? Да вы шутите!
      — Попробуй. — С этими словами она надела шлем ему на голову и включила его.
      До меня донесся голос Торпедо:
      — Вот ты где!
      Я впился взглядом в экран. Неужели Крэк его не слышала? Она даже не обернулась.
      Внезапно я осознал, что голое слышится не из динамиков.
      Голос звучал в моей комнате.
      Я резко обернулся.
      Торпедо стоял в открытых дверях, ведущих на балкон.
      Его серое лицо было перекошено от ярости.
      В руках он держал ружье.
      Он просто кипел от бешенства.
      — Ты послал меня туда, (…) сын! Ты знал, что наша машина краденая! Ты послал туда копов! Они поджидали меня у больницы! Ты за это заплатишь! Мне пришлось бросить машину и идти обратно пешком! Я тебя пристрелю за это! И ты, (…), не сказал мне, что это подружка того человека, который заманил меня в ловушку в гостинице «Брюстер», столкнул с пандуса автострады, забрал мои деньги и испортил карьеру у Гробса. Ты просто отправил меня туда, чтобы он убил меня! И за это я тебя сначала пристрелю, потом изнасилую и заражу сифилисом, триппером и всем остальным!
      Он поднял ружье.
      Но после всего случившегося за эти несколько дней, как я связался с Торпедо, я был готов ко всему и предусмотрительно приготовил различные ловушки. И сейчас это мне пригодилось. Движением пальца я включил кольцо-радиопередатчик, выданное мне в Аппарате. Его сигнал привел в действие громкоговоритель, который я поместил снаружи на перилах балкона.
      За спиной Торпедо Фиаккола раздался дикий вопль.
      Он вздрогнул и обернулся.
      А поскольку он стоял у балконной двери на краю ковровой дорожки, то я не преминул воспользоваться моментом: нагнулся, схватил дорожку за край и дернул.
      Торпедо пошатнулся и потерял равновесие.
      Падая, он ударился о балконные перила, перелетел через них и свалился с высоты пятнадцати футов.
      Я не терял времени даром.
      Схватил свои вещи и кинул в чемодан. Упаковал приборы;
      Огляделся, проверяя все ли в порядке. Я не мог найти свой пистолет! Этот (…), наверное, украл егб, или я где-то его обронил.
      Некогда искать.
      Я выскочил из комнаты и как сумасшедший бросился к мини-грузовику для перевозки навоза.
      Кинув в кабину вещи, я запрыгнул на сиденье и включил зажигание. Мотор заработал.
      Машина рванулась вперед, и из кузова градом посыпались навозные лепешки.
      Если бы у меня был пистолет, я бы застрелил Торпедо. Но я ни за что не стал бы прикасаться к тому, что он брал в руки, поэтому его ружье не годилось. Когда я проехал уже порядочно, мне пришла в голову мысль, что надо было его переехать, пока он валялся на мостовой. Но, поразмыслив как следует, я решил, что поступил правильно. Главное — было быстрее убраться оттуда!
      Мне казалось, что я в безопасности. Владельцу мотеля и в голову не придет, что кто-то угнал его грузовик с навозом. Он скорее всего даже не заметит, что тот пропал. А если полиция меня остановит, скажу, что еду по поручению руководства ФБР.
      К тому времени когда я подъехал к заправочной станции на севере от Линчберга, я совсем успокоился.
      Я заправился, налил новое масло и уже выезжал со станции, когда, бросив случайный взгляд назад, похолодел.
      Я увидел Торпедо! Сверкая глазами, он настигал меня на старой «тойоте».
      В ужасе я вдавил педаль газа в пол и под бешеный визг протекторов свернул на Двадцать девятое шоссе.
      Расстояние между нами увеличивалось.
      Шарлотсвилл, Калпепер, Уоррентон, Арлингтон. На рассвете я уже пулей мчался по автостраде, окружающей американскую столицу Вашингтон.
      Мне пришлось снова заправиться. Я с тревогой огляделся, хотя и считал, что оторвался от преследования. В течение следующего часа я ехал уже медленнее.
      Я находился на скоростном шоссе имени Джона Ф. Кеннеди и как раз проезжал Элктон, штат Мэриленд, когда — бух! вжик! — пуля из ружья, предназначенного для охоты на слонов, цокнула по металлу кабины и срикошетила.
      Я утопил педаль газа и снова помчался с огромной скоростью.
      Перспектива быть не только убитым, но и изнасилованным, и не только изнасилованным, но и зараженным разными болезнями, мне совершенно не нравилась.
      Пропускной турникет на платную автостраду Нью-Джерси сегодня казался мне работающим слишком медленно.
      Я почти добрался до уровня линий Стейтен-Айлен-да, когда в ужасе понял — мне негде скрыться.
      Торпедо знал номер телефона мисс Щипли. Кроме того, меня в любом случае примут там не слишком дружелюбно.
      Я ехал в допотопном грузовике и отчаянно работал мозгами. Выучка Аппарата помогла мне. Нужно ехать туда, где он даже не подумает тебя искать. Нужно ехать туда, где тебя смогут защитить.
      Его мать! Она точно защитит меня. Она ненавидит сына.
      Передо мной лежал мост Готхолс, и я свернул на него с автострады Нью-Джерси. Потом выехал на скоростную трассу Стейтен-Айленда и понесся дальше, словно выпущенный из пушки снаряд. На головокружительной высоте я проскочил по мосту Веррацано Нарроуз и вскоре уже мчался по дороге в Куинс.
      Машина на поворотах порой вставала на два колеса, но я мчался и мчался к единственному безопасному месту. Я прорвался сквозь дыру в заборе, окружавшем дом Торпедо, и выскочил из машины. Двигатель за время моей гонки перегрелся, вода превратилась в пар, который с шумом вырывался из-под капота. Не думая больше о машине, я взбежал по ступенькам и замолотил в дверь.
      Чудовище в образе женщины узнало меня. Я протиснулся в холл и, стараясь, чтобы в голосе не звучали истерические нотки, объяснил ей, что ее сын гонится за мной и хочет убить.
      Она понимающе кивнула, поднялась по лестнице и исчезла. Потом появилась снова, перегнулась через перила и поманила меня. Я поднялся наверх.
      Наверное, эта комната когда-то принадлежала Торпедо и, судя по всему, это он раскрасил оконные рамы и стекла. Рядом с окном стояла железная кровать. На стене висела фотография. На ней был изображен мужчина со злобным сморщенным лицом. Фотография была подписана: «Торпедо, моему лучшему ученику. От Дж. К. Кортикула, доктора психологии».
      Его тюремный психолог! — догадался я.
      Миссис Фиаккола ткнула пальцем на туалет, дав понять, что я должен спрятаться там.
      Шаги на лестнице!
      Торпедо!
      — Где этот (…) сын? — завизжал он, и я догадался, что он заметил брошенную машину.
      — Торпедо! — услышал я голос его матери. — Тебе нужно убийство? Ты его получишь!
      Мать поманила его в комнату. Через щель в двери я видел, что она прятала правую руку в складках юбки.
      Торпедо дрожал от нетерпения, но повиновался ее жесту.
      Она решительно протолкнула его в дверь и заставила сесть на кровать.
      Потом прижала палец левой руки к губам и махнула в сторону туалета.
      — Он там, — сказала она.
      У меня волосы встали дыбом!
      Миссис Фиаккола приподняла правую руку. В которой оказался двухствольный обрез!
      Она ткнула обрезом в грудь сына, словно предлагая ему тоже взять оружие.
      Торпедо потянулся за своим снаряжением.
      Быстрым движением его мать подняла оружие и выстрелила, направив стволы обреза сыну в подбородок, снизу вверх.
      Она спустила оба курка одновременно!
      Оглушительный грохот!
      Мозги Торпедо размазались по потолку.
      Его мать вытерла обрез подолом юбки, уничтожая отпечатки своих пальцев, и вложила оружие в руку Торпедо.
      Затем выдвинула ящик стола, вытащила еще какой-то пистолет, обрывки тряпок и все это кинула на постель.
      — С тех пор как ты вышел из федеральной тюрьмы, — сказала она, обращаясь к мертвецу, — ты говорил только о психологии, психологии и еще раз психологии. С меня довольно. Теперь ты получил свою психологию, бездельник. Грязный некрофил! Надеюсь, что черти в аду заставят тебя заниматься психологией до конца света!
      Она обернулась и поманила меня пальцем:
      — Ты свидетель. Он чистил свое оружие, и оно выстрелило, верно?
      Я молча кивнул.
      — Вот и конец моему бездельнику (…) — сыну. Как приятно видеть, что он лежит мертвый, и знать о двадцати пяти тысячах долларов страховки, которые я получу.
      Только сейчас я постиг горькую истину.
      Торпедо ничего не сделал.
      И теперь мне придется взять дело в свои руки.
      Судьбы Земли, Роксентера, Ломбара и всей Конфедерации Волтар сейчас зависели от офицера Аппарата Солтена Гриса.
      А убрать коварную графиню Крэк сейчас необходимо еще больше, чем раньше.
      Я вышел на крыльцо и воздел над головой кулак.
      — Всеми звездами, всеми богами и демонами клянусь! — закричал я. — Я преодолею твое коварство!
      Пусть будет, что будет, но я все равно убью эту ужасную женщину!
      Я поклялся в этом. И я это сделаю!

ЧАСТЬ СОРОК СЕДЬМАЯ

ГЛАВА 1

      У меня оставалось не так много денег. Но вернуться к мисс Щипли и ублажать всех этих женщин я не мог.
      Бросив на улице грузовик с навозом и подхватив сумку и приборы, я углубился в Манхэттен. Я направлялся в гостиницу — там же забегаловка для алкашей, — которую приметил еще раньше. У нее была потертая грязная вывеска и холл, где валялись бесчувственные людские тела. Самое подходящее местечко, потому что хозяева даже не позаботились отделить тех, кто еще жив, от мертвых.
      Мне дали комнату с разбитым окном, разбитой раковиной и проломленным полом. Тараканы зашевелились и спрятались в остатках ковра, когда я вошел.
      Я должен бы чувствовать себя уставшим, но усталости не было. Мне слишком многое предстояло сделать.
      Было уже поздно, но я достал блокнот, ручку и уселся за шатающийся стол. Нужно делать все последовательно, нужно следовать правилам. Я должен быть точным и аккуратным, потому что только так я смогу добиться поражения графини Крэк.
      Я выписал на бумаге основные положения инструкции Аппарата:
      ПЕРЕД АТАКОЙ
      1) подготовь базу;
      2) подготовь боевые части;
      3) составь план действий;
      4) подготовь оружие;
      5) вычисли объекты атаки;
      6) рассчитай все по времени.
      Я знал, что вышеперечисленные пункты нужно выполнять в строгой последовательности. Эта инструкция была составлена гениями своего дела. Если организация типа Аппарата берет на себя функции управления цивилизацией, она должна все продумать заранее. Необходимо как можно дольше беспокоиться о как можно большем количестве людей при минимальном количестве причин для этого. Это великолепное правило для правительств и правительственных организаций. Даже на Земле, которая сильно отстает по этой части, ФБР и другие придерживаются данного принципа. Поэтому я знал, что поступаю мудро.
      Вначале я принялся за пункт пятый. С ним все обстояло очень просто. Единственный объект — графиня Крэк. Продолжительный и горький опыт убедил меня в этом.
      Что касается пункта первого, то моя база находится в этой гостинице, в моей комнате.
      В соответствии с пунктом шестым я вытащил часы и тщательно записал час, минуту и секунду и убрал их обратно.
      Неожиданно я осознал, что не соблюдаю порядок выполнения пунктов. Я должен быть внимательным. Сейчас мне надо работать над вторым пунктом — подготовка боевых частей.
      Единственная моя боевая часть — это я сам. Теперь это очевидно. Гробе, Торпедо и даже Мэдисон не смогли помочь мне. Я был полностью предоставлен самому себе.
      Как обстояло дело с боевыми частями?
      Венерические заболевания. Иначе и не могло быть, учитывая собак, козлов и Торпедо. Хотя никаких признаков пока не появилось, но в любом учебнике по военному делу написано, что такая проблема стоит всегда. Что ж, учтем.
      Приняв твердое решение делать все так, как положено, я решил заняться этим в первую очередь. Хотя в списке сей пункт значился вторым.
      Боевые части прежде всего нуждались в отдыхе. Я записал время, как требовалось в пункте шесть, и лег в кровать.
      Я поднялся рано утром, стряхнул тараканов с одежды и оделся.
      С мрачной решимостью я прошел к телефонной кабине в холле и просмотрел адреса венерических лечебниц. Одна оказалась поблизости. Я договорился о консультации и отправился туда.
      Поскольку я оказался первым, то обслужили меня очень быстро. Я старательно заполнил карточку. Молодой врач, даже не взглянув на нее, уселся рядом со мной и сказал:
      — Наша беседа останется в тайне. Вы можете говорить совершенно свободно. Какие вы заметили симптомы?
      — Никаких, — ответил я. — Но это неважно.
      — Какие вы имели… ну, сами понимаете… контакты?
      И тут я ему все выложил.
      — У меня был контакт с ужасной блондинкой, гиеной в человеческом облике, которая обращается с людьми, как с игрушками. Это она во всем виновата. У нее рост пять футов девять с половиной дюймов. Она может загипнотизировать кого угодно!
      — Сколько времени продолжалась ваша связь? — тревожно спросил он.
      Я быстро подсчитал на пальцах. В первый раз я столкнулся с графиней Крэк в Замке Мрака примерно за полгода до появления Хеллера. Она убила агента, который заинтересовался ее сексуальностью.
      — Тринадцать месяцев, — ответил я.
      — Откуда вы знаете, что она вас заразила? — спросил он.
      — Она меня вынудила, — ответил я. — Если бы не она, я бы никогда не попал в компанию собак, козлов и перуанских лам.
      Молодой врач был потрясен, и в этом не было ничего удивительного. Он взмахнул рукой:
      — Я думаю, нам лучше не тратить время на обследование. Похоже, ваши дела плохи. Сестра! Быстро несите большой поднос.
      Так начался курс лечения, который занял целых десять дней.
      Я выдержал его, потому что все это мне пришлось перенести из-за нее.
      Во-первых, инъекции антибиотиков, семь разных типов. И каждая повергала меня в агонию. Ненавижу уколы!
      Потом я стоически перенес курс лечения, во время которого температура моего тела в результате приемов лекарств повышалась до 106 градусов по Фаренгейту.
      Потом, когда я немного пришел в себя, мне дали неоарсфенамин-606. Доктор сообщил мне, что от него умирает один человек из десяти тысяч, с таким видом, словно ждал, что этим одним как раз и окажусь я. И это народное развлечение организовала мне она, графиня Крэк.
      Наконец настал счастливый день. У меня почти не осталось денег. Я потерял в весе несколько фунтов. Доктор провел последнюю серию анализов.
      — Ничего, — сказал он. — Сейчас у вас нет ни малейшего намека на инфекцию. Наш курс оказался очень удачным. Вам повезло, тем более что сейчас существуют разновидности, которые не поддаются лечению. А теперь позвольте мне дать вам один совет: никогда больше не вступайте в физический контакт с этой женщиной. Покончите с ней как можно скорее!
      Я честно обещал последовать его совету. И твердо решил покончить с графиней Крэк, как только закончу разработку соответствующей программы из шести пунктов.
      Боже, что я вынес из-за этой женщины!

ГЛАВА 2

      Следующий пункт моей программы был означен цифрой 3 и гласил: «Составь план действий».
      Для планирования нужна дата. Поэтому я стряхнул тараканов с видеоприборов, чтобы собственными глазами увидеть, что замышляет самый ужасный монстр во Вселенной.
      Они все еще торчали в Виргинии!
      Хеллер и два бывших водителя «Грейхаундов» нежились на весеннем солнышке. На Хеллере были шорты и он загорал, раскинувшись в шезлонге. Двое водителей в расстегнутых рубашках потягивали из бокалов напиток, смахивавший на мятный джулеп, и играли в карты под тентом. Бездельничают за мой счет!
      Дом на колесах и другой трейлер стояли на зеленой лужайке буквой Г. На экране Хеллера ясно виднелись покрытые голубой дымкой горы.
      Приближающийся звук мотора заставил Хеллера взглянуть в сторону дороги. Это был «джип», за рулем которого сидел Бац-Бац, а рядом на переднем сиденье расположилась графиня Крэк.
      Неожиданно я заметил, что ее экран не включается. (…)! Все потому, что ее активатор-приемник и ретранслятор 831 находятся здесь, со мной, а нас разделяет больше четырехсот миль.
      «Джип» затормозил. Хеллер поднялся и подошел к нему. Он помог графине Крэк выйти и подвел ее к соломенному креслу. Та выглядела уставшей. Появилась горничная с подносом и охлажденным напитком.
      Графиня Крэк вытерла потное лицо носовым платком и взяла бокал.
      Хеллер присел рядом.
      — Как продвигается обучение юного Роксентера?
      — О, я значительно продвинулась, — ответила Крэк. — Мне удалось заставить его мыться в воде, а не в грязи. И он перестал хрюкать и тереться о столбы.
      — Ну, это уже что-то, — заметил Хеллер. — Ты не пыталась использовать гипнощлем? Мне кажется, с его помощью дела пошли бы быстрее.
      — Я хочу научить его, а не превратить в робота, — ответила графиня. — Поэтому я должна сохранить его индивидуальность. Но пока он не хочет делать ничего, что не стала бы делать свинья. Он не садится за стол и тычет в еду носом. Вначале я думала, что все дело во влиянии окружения, но теперь боюсь, что мне придется иметь дело с наследственностью. Семейные привычки.
      — Но ты все же делаешь успехи. Скоро мы сможем уехать отсюда.
      Графиня Крэк нахмурилась:
      — А вот это проблема. Он не расстанется со своими свиньями.
      — Только и всего? — усмехнулся Хеллер. — Бац-Бац!
      Бац-Бац подошел и уселся на траву, любовно поглаживая высокий бокал со льдом и виски, который ему подала горничная.
      — А что, если я поручу Бац-Бацу позвонить Изе и попросить его взять напрокат полдюжины фургонов для перевозки свиней?
      — Боюсь, что свиньи принадлежат округу, — ответила графиня.
      — Ну, тогда пусть Изя купит их. А еще пусть купит свиноферму неподалеку от Нью-Йорка, где-нибудь на берегу реки в Нью-Джерси. Там все равно пахнет свиньями.
      — Прекрасная идея, дорогой. Только давай не будем беспокоить беднягу Изю: он так переживает, когда ему не удается организовать все так, как ты хочешь. Телефон снова работает, поэтому Бац-Бац может позвонить прямо отсюда.
      — Ладно, — согласился Хеллер. — Сейчас ты командуешь. Но если мы не будем обращаться к Изе, то как мы заплатим?
      — Как-как, — весело ответила графиня Крэк. — А вот так: снимем деньги с моей кредитной карточки компании «Соковыжималка», конечно.
      Бац-Бац поднялся:
      — Здорово, что у нас есть эта карточка. Что бы мы без нее делали? Я пошел звонить.
      Я сердито отпихнул от себя монитор. Что за женщина! Гиена! Мудур Зенгин заплатит все до последнего пенни — и прощай полумиллионный швейцарский сертификат. Может, это уже случилось!
      Она хочет уничтожить меня.
      Однако они собираются на север.
      Я немедленно должен перейти к выполнению следующего пункта программы.
      «Составь план действий».
      Необходимо подготовить стальной капкан, неминуемую западню. И эта западня должна стать смертельной.

ГЛАВА 3

      Итак, к делу. Но я немного выбился из графика. Если собираешься атаковать, то нужно знать, с чем атаковать. Бессмысленно вносить в план использование танка, если потом этот танк не удастся добыть. Поэтому я решил лучше обратить внимание на четвертый пункт: «подготовь оружие».
      Хорошо! Каким оружием я мог воспользоваться? Я огляделся. Танка у меня не было. Нужно как следует пораскинуть мозгами. Мой взгляд скользил, ни на чем не останавливаясь, пока не упал на стопку старых газет, по которой ползали тараканы. Я поднял с пола одну из газет, сложенную так, что читалась только часть заголовка: «…это моральная основа вопроса».
      Это было доброе предзнаменование!
      Моральная основа!
      Я знал, что на Волтаре другие законы. Огромный жизненный опыт показывал, что необходимо хорошо изучить того или ту, с кем ты собрался связать свою жизнь: иначе вынужден будешь прожить с не подходящим тебе партнером полтора века. Поэтому обычно, прежде чем сделать решающий шаг, мужчина и женщина жили вместе не меньше двух лет. Получить развод в Конфедерации можно было, только доказав, что партнер виновен в двоеженстве или адюльтере. А наказанием за такие преступления служит смертная казнь. Поэтому брак — это роковая перемена судьбы.
      Но на Земле все было по-другому. Здесь подчас женились малознакомые друг другу люди. А потом жаловались на тяжелую жизнь.
      Вот мое оружие.
      Я немедленно стряхнул с себя тараканов и бросился на Месс-стрит, 42.
      Мэдисон сидел за столом. Его честное, искреннее лицо было мрачным. Я понял, что пришел вовремя.
      — Как дела? — спросил я.
      — Смит, — печально ответил Мэдисон, — мы не можем придумать статью для первой полосы. Вундеркинд бежал в Канзас. Это какая-то ошибка.
      — Где именно в Канзасе?
      — В стране Джесси Джеймса. Мы все еще следуем образу героя нашего времени, любимого ловца Джесси.
      — А как в Канзасе обстоят дела с моральными устоями? — поинтересовался я.
      — С моральными устоями? Да там вообще живут по Библии. Кучка ханжей. Помешались на моральных устоях.
      — Хорошо, — сказал я. — А теперь слушай внимательно, Мэдисон. Вундеркинд ведет аморальный образ жизни. Он живет с женщиной, на которой не женат!
      Мэдисон уставился на меня и моргнул. Потом почесал подбородок и задумался. Неожиданно он улыбнулся, и его лицо осветилось, словно луч солнца проглянул сквозь тучи.
      — А в этом что-то есть, Смит. Не очень, правда, профессионально. Не отшлифовано. Но заслуживает внимания.
      Этого было достаточно. Я не стал слушать его дальнейшие рассуждения и ушел.
      Я вернулся обратно в гостиницу. Уверен, что любой уважающий себя паук злорадствует, когда ему удается сплести настоящую паутину. Усевшись поудобнее, я включил аппаратуру.
      На экране Хеллера мелькали полосы. Неожиданно они исчезли, и появилось изображение. Хеллер выходил из дома на колесах.
      Они направлялись на север!
      Вскоре на экране появилась та самая автозаправка, на которой флегматичный деревенский парень рассказывал Хеллеру о машинах во время его поездки в Вашингтон.
      А вот и он собственной своей персоной и восторженно глазеет на дом на колесах.
      Неожиданно этот флегматичный деревенский парень подошел поближе и всмотрелся в Хеллера.
      — Вы! — вскричал он, и челюсть у него отвисла.
      — Привет, — произнес Хеллер. — Как дела?
      — Бог ты мой! Где вы раздобыли этот дом на колесах? Потрясная машина!
      — Мне кажется, что моя девчонка его украла, — ответил Хеллер.
      — Черт возьми! — в восторге выпалил флегматичный деревенский парень. — Похоже, у вас все путем! — Он снова посмотрел на дом и оглядел машины, стоящие гуськом на шоссе. — А это кто такие?
      — Назовем их моей бандой, — ответил Хеллер.
      — Черт! Значит, вы стали гангстером и заимели свою банду и все такое прочее?
      — У вас хватит бензина для всех этих машин?
      — Обижаете.
      — А вода для свиней есть?
      — Для свиней? — изумился парень, уставившись на машины.
      — Ну да, — сказал Хеллер. — Мы взяли их с собой, прокатиться. А то они слишком много визжат.
      Раздался голос подошедшего Бац-Баца:
      — Кто это тут говорит про гангстеров?
      — Разрешите представить вам Бац-Баца Римбом-бо, — сказал Хеллер парню. — Это самый вьщаюшийся угонщик машин в Нью-Йорке.
      — Черт возьми! — воскликнул тот, пожимая руку Бац-Бацу.
      В тот же самый момент машины, стоявшие в конце очереди, загудели, и парень, очнувшись, бросился заправлять дом на колесах.
      — Когда ты познакомился с боссом? — тихо, стараясь, чтобы не услышал Хеллер, поинтересовался у парня Бац-Бац.
      — Больше года назад, — ответил тот. — Я наставил его на путь истинный. А теперь посмотри-ка на него!
      В поле зрения Хеллера появилась графиня Крэк, которая рылась в кошельке. Я с ужасом догадался, что она собирается сделать: заплатить за сотни галлонов дизельного топлива моей кредитной карточкой компании «Соковыжималка».
      Разозлившись, я выключил экраны.
      Но погодите, мухи. Паутина готова, и вы летите прямо к ней.
      Нападение произойдет не сразу, но удар будет смертельным. Я знал Мэдисона. Я знал, что значит особенный блеск в его глазах. Близится ваша погибель!

ГЛАВА 4

      Как я и предполагал, на следующее утро Мэдисон пробрался-таки на первую полосу:
      «ВУНДЕРКИНД СДАЛСЯ КАНЗАССКОЙ ПОЛИЦИИ.
      ОЖИДАЕТСЯ ЭКСТРАОРДИНАРНОЕ СЛУШАНИЕ ДЕЛА.
      ВУНДЕРКИНДА БУДУТ СУДИТЬ В НЬЮ-ДЖЕРСИ
      Сегодня Уистер, несколько недель скрывавшийся от закона, сдался…»
      Мне стало ясно, что Мэдисон принялся за работу. Я не мог догадаться, что он собирается делать, но чувствовал, как ко мне возвращается уверенность.
      Оба экрана работали — следовательно, меня и Хеллера с графиней Крэк разделяло не более двухсот миль.
      Хеллер и Крэк гуляли по какой-то ферме, скорее всего в Нью-Джерси, потому что вокруг расстилалась равнина. Да! Это точно Нью-Джерси. Когда Крэк глянула на другой берег реки, вдали обнаружились небоскребы Нью-Йорка.
      Сын Роксентера, Делберт Джон-второй, носился вокруг грузовиков с криками: «Привет, вот вы и приехали!» и «Посмотрите на ваш новый дом!», бросался к бетонным постройкам, забегал внутрь и снова выбегал. Наконец он поднес руки ко рту, издал звук, похожий на хрюканье, и подал сигнал грузовикам.
      Наверное, все водители одновременно опустили задние борта грузовиков, потому что двор мгновенно наполнился свиньями.
      Парень направлял их в свинарники, словно постовой машины в час пик. В конце концов он закрыл ворота, помахал оставшимся внутри свиньям и подошел к Хеллеру и графине Крэк.
      — Похоже, мне здесь понравится, — сказал Делберт-второй. — Только понюхайте, как пахнет. Сразу понятно, что здесь живут свиньи. Чудесный запах!
      — Эй, Бац-Бац, — сказал Хеллер, поворачиваясь к Бац-Бацу, который стоял, прислонившись к столбу. — Я что-то не вижу тут дома.
      — Поэтому мы и смогли купить это место, — ответил Бац-Бац. — Дом сгорел. Я поговорил с Двойняшкой, и он сказал, что это неважно. Он будет спать в свинарнике.
      — Нет, — произнес Хеллер. — Так не пойдет.
      — Все нормально, — вмешался парень. — Тут еще двое работников, и мы все вместе отлично устроимся.
      Хеллер взглянул на двух страшно грязных мужчин, которые стояли рядом и радостно кивали. Они здорово смахивали на армян.
      — Дорогой, — тихо произнесла графиня Крэк, — давай оставим им дом на колесах.
      — Они его испортят, — возразил Хеллер.
      — Вряд ли. Кроме того, я собираюсь продолжить обучение. Не могу же я работать в свинарнике. Правда, команда у нас подобралась уж больно хорошая, а безработных и так везде полно… Но мы не бросим их на произвол судьбы. Мы оставим их здесь. И водителя, и механика, и горничных. Пусть присматривают за машиной и за мальчиком. Нам это ничего не будет стоить: я попрошу Бац-Баца позвонить Майку Мутационе и списать все издержки на кредитную карточку «Соковыжималки». А «джип» мы просто вернем в контору.
      — Ладно, хорошо, — сказал Хеллер. — Но «джип» им все-таки понадобится, чтобы здесь управляться.
      Графиня взглянула на него и улыбнулась. Потом кивнула Бац-Бацу и вместе с ним удалилась в дом на колесах.
      Арендованные машины разгрузились и уехали. Хеллер собрал вокруг себя обоих шоферов «Грейхаундов», механика и двух пожилых горничных.
      Мне оставалось только горестно наблюдать. Конечно, офицер Флота понятия не имел, что людей нужно увольнять, если они тебе больше не нужны.
      — Вы все здорово потрудились, — сказал Хеллер.
      Они заулыбались.
      — Хотите остаться здесь и заботиться о машине и мальчике?
      Они радостно загомонили.
      — Я думаю, что вы заработали премию по тысяче долларов каждый, — продолжил Хеллер.
      Они зашумели громче.
      Мне стало плохо. Я не мог больше это выносить.
      Из дома на колесах вышли графиня и Бац-Бац.
      — Угадай, что я скажу! — закричала Крэк. — Нам повезло! Только сегодня Майк Мутационе достал шикарный новый «роллс-ройс» «Силвер спирит». И вместе с ним настоящего шофера-англичанина, который служил у лорда. Я смогу ездить сюда на занятия. До Ньюарка всего несколько миль, и сегодня вечером машина будет здесь. И стоит она всего пятьдесят тысяч долларов! Но это неважно, мы все оплатим кредитной карточкой.
      Я знал, что не следовало слишком долго сидеть перед экраном. Мне стало совсем плохо.
      Я заметался по комнате. Мудур Зенгин, наверное, уже с ума сходит от всех этих счетов. Мой секретный кредит скоро растает как дым.
      Нет! Мне просто необходимо покончить с этим!
      Подстроенная мной западня должна сработать! Должна!

ГЛАВА 5

      Было уже поздно, и они остались ночевать на ферме. На следующий день Мэдисон писал на первой полосе:
      «ВУНДЕРКИНД ИСПРАВИЛСЯ! ОН ВСТУПАЕТ В ЛИГУ ЧИСТОТЫ НРАВОВ
      "Больше никаких преступлений!" — такое потрясающее заявление сделал широко известный Вундеркинд, объявленный вне закона, когда он в наручниках вышел из самолета в Трентоне, Нью-Джерси (см. фото на стр. 8).
      "Будучи в бегах, — сказал он, — я стал образцом добродетели. Я понял, что преступление не приносит прибыли. Поэтому, когда ко мне прибыл представитель Лиги чистоты нравов, я немедленно подписал заявление о вступлении в Лигу".
      Судьи в Канзасе и Нью-Джерси вздохнули с облегчением. Судья Хэнджер из Верховного суда отметил: "Если такой разбойник, как Вундеркинд, способен встать на путь истинный и сделать подобное заявление, то у американской молодежи еще есть шанс".
      Вундеркинд — единственный за последние четыре века человек, которому удалось украсть американский город…»
      Мне было не совсем ясно, к чему он клонит. Но я достаточно хорошо знал Мэдисона. Он всегда ставил перед собой крупную цель.
      Я не сводил глаз с экранов в надежде, что Хеллеру или Крэк попадется на глаза газета или кто-нибудь привлечет их внимание к статье.
      Тем утром они подкатили к Эмпайр Стейт Бил-динг в «роллс-ройсе». Важный шофер-англичанин торжественно открыл дверцу и с европейским акцентом сказал, что отошлет их багаж наверх.
      Хеллер и Крэк поднялись в свой офис. Хеллер открыл дверь, на которой был изображен реактивный самолет… и в первую секунду мне показалось, что на них кто-то напал из засады.
      Потому что раздался странный душераздирающий визг.
      Но это был кот!
      Он, громко мурлыкая, прыгнул Хеллеру прямо в руки, соскочил, залез на руки к Крэк, потом бросился на середину комнаты и принялся кататься по полу. Вот ведь (…)! Прошло несколько минут, прежде чем он успокоился и позволил Крэк взять себя на руки и приласкать. Какое странное поведение для кота! Ведь они обычно такие самостоятельные и независимые. Может, он скучал без хозяев?
      Но у меня не было времени поразмыслить об этом: появился Изя. Раньше я никогда не видел его в таком возбужденном состоянии.
      Без всяких предисловий, даже не поздоровавшись, Изя вскричал:
      — У меня для вас новости! — Он размахивал пачкой документов, словно знаменем. — Садитесь. А то упадете от удивления.
      Хеллер и Крэк сели. Изя расположился перед ними.
      — Мамми Бумп продала Атлантик-Сити! Она уступила акции кронпринцу Саудовского Йемена. Он мечтал о том, чтобы прибрать к рукам всех мисс «Америка». Теперь он сам сможет их отбирать. Какую деловую хватку проявила Мамми Бумп! Она продала все за наличные, убедив принца, что это самое процветающее предприятие. И он не только утвердил все контракты, заключенные с персоналом, но и оставил Мамми Бумп в качестве президента и главного управляющего.
      — Вот это да! — сказал Хеллер.
      — Мамми Бумп неплохо соображает, — заметила Крэк.
      — Но это еще не все новости. Пойдемте со мной! — проорал возбужденный и радостный Изя.
      Он выскочил из комнаты. Крэк и Хеллер последовали, за ним. На улице Хеллер засунул Изю в «роллс-ройс», сел сам с графиней, и они понеслись по городу под визг шин и восторженные Изины вопли.
      Когда машина подъехала к западной части Центрального парка, Изя указал на пологий въезд в просторный подземный гараж. Там он вылез и, не переставая размахивать руками, затолкал своих спутников в лифт.
      Когда лифт остановился, Изя не стал сразу открывать дверь.
      — Помните, — сказал он, — как я говорил, что мисс Рада слишком красива, чтобы жить в офисе. Это чистая правда. А кронпринц в качестве части оплаты предложил восемь шикарных квартир в Манхэттене.
      А теперь смотрите!
      И он распахнул дверь лифта. Перед ними раскинулся сад на крыше. Великолепная оранжерея с ухоженными растениями.
      Изя провел Хеллера и Крэк к краю крыши и распростер руки. Далеко внизу виднелся Центральный парк.
      Не дав им осмотреться, Изя вытащил связку ключей, бросился к высокой стеклянной двери и отпер ее.
      За ней оказался просторный зал. Легкие, стройные колонны украшала узорчатая резьба с золотым бордюром по краям. Пол был выложен мрамором. Кругом стояла сногсшибательная мебель изящно изогнутых форм без единого прямого угла. Шикарное место! Просто дворец!
      — Пятнадцать комнат! — восторженно вопил Изя. — А сад на крыше такой огромный, что за ним должны ухаживать три садовника. Еще один этаж внизу занимает прислуга и кладовые. Вам нравится?
      — Очень красиво!. — ответила графиня Крэк.
      — Это ваш дом, — сказал Изя.

ГЛАВА 6

      На следующий день я смахнул тараканов со стола и разложил на нем свежие газеты. Мэдисон писал на первой полосе:
      «ЛИГА ЧИСТОТЫ НРАВОВ ОБРАЩАЕТСЯ
      С ПРОШЕНИЕМ К ГУБЕРНАТОРУ
      НЬЮ-ДЖЕРСИ.
      ДЕЛО ВУНДЕРКИНДА
      НА РАССМОТРЕНИИ У ГУБЕРНАТОРА
      Участники массовых демонстраций (см. фото на стр. 12), а также авторы множества телеграмм обратились к губернатору Нью-Джерси с просьбой проявить милосердие к широко известному преступнику Уистеру по кличке Вундеркинд».
      Я просмотрел остальные издания. Во всех газетах появилось то же сообщение с незначительными вариациями. Оно стало достоянием национальной прессы.
      Я знал, что об этом расскажут по радио и телевидению. Лига чистоты нравов умеет произвести фурор.
      Я ждал и следил за реакцией Хеллера и Крэк.
      Они были поглощены переездом в свою квартиру с садом. «Порше» поставили в гараж, и Хеллер пытался объяснить шоферу, что эта машина потребляет не бензин, а асфальт, и ее надо заправлять не чаще раза в месяц. Шофер вначале сомневался, но раз хозяин сказал, значит, так оно и есть. В конце концов от немецкой машины всего можно ожидать. Но когда Хеллер предложил произвести такие же переделки в «роллс-ройсе», водитель решительно воспротивился: это английская машина, и любая замена мотора должна быть вначале утверждена архиепископом Кентерберийским. Разве хозяин не знает, что двигатель «роллс-ройса» заперт на замок и только у компании имеется ключ? Нет? Конечно, откуда американцу это знать. Поэтому пусть «ролле» останется «роллсом» и по-прежнему пожирает бензин — традиции ведь тоже чего-то стоят, верно? И смеяться над этим нельзя.
      Графине Крэк повезло больше. Застав ее со щеткой в руке, Изя отнял у нее сей инструмент и пригласил ее в Этрусскую залу. Там перед ней предстала толпа обитателей дома, из которых она должна была выбрать себе прислугу. Изя убедительно доказал, что ей нужны три садовника, дворецкий, повар, еще один повар, двое слуг, уборщица, двое охранников, а самое главное — горничная, и извинился, что не мог сам подобрать ей прислугу.
      Поэтому выбирать пришлось графине. Правда, вскоре обнаружилось, что ей нужно выбрать двадцать человек из двадцати, которые уже были отобраны для соответствующей работы. Поэтому она их и «выбрала». Изя немедленно протянул щетку слугам, и те принялись за работу под присмотром строгого дворецкого.
      Я все еще надеялся, что они развернут газеты.
      Потом графиня поехала в Нью-Джерси, чтобы позаниматься с Роксентером-вторым.
      Хеллер пытался привести в порядок кабинет и разобрать свои вещи.
      Единственным событием дня стало появление портного, который должен был снять с Хеллера мерки для новой формы. Оказалось, что через несколько дней состоится армейский бал, а Хеллер, хоть и был членом КПОЗ, до сих пор не позаботился о форме.
      На сцене ненадолго появился Бац-Бац и выдал портному необходимую информацию. Из нее следовало, что офицеры КПОЗ — в данном случае Уистер, являющийся младшим лейтенантом (будучи старшим офицером, ехидно подумал я) — и офицеры армии США носят одинаковую форму, за исключением нашивки на рукаве, которые у КПОЗовцев были зелеными, с красной полосой, золотым факелом и белыми буквами «КПОЗ-АРМИЯ».
      Потом Бац-Бац обратился к Хеллеру:
      — Я не для того шевелил мозгами до одурения и сбил ноги на маршах до мозолей, чтобы видеть, как ты выходишь в каком-то мундиришке и выглядишь как штабная крыса. — Он повернулся к портному и стал со знанием дела давать ему советы, как превратить форму, без изменения цвета и основных деталей, в действительно превосходный военный мундир, который мог бы с достоинством носить уважающий себя офицер морской пехоты.
      Да, решил я, сегодня у них нет времени. Может быть, завтра они обратят внимание на газеты.
      Наступило завтра. Нечего говорить, что Мэдисон накропал новую статью.
 
      «ВУНДЕРКИНД ПОМИЛОВАН. ГУБЕРНАТОР ОТКЛИКНУЛСЯ НА ВСЕНАРОДНУЮ ПРОСЬБУ
      Сегодня вечером перед ликующими толпами выступил губернатор штата Нью-Джерси, который публично объявил о помиловании Уистера-Вундеркинда.
      Добрые вести были отмечены парадом и фейерверком (см. фото на развороте).
      «Дело не только в том, что мне пришлось уступить давлению Лиги чистоты нравов, — сказал губернатор. — Совершенно очевидно, что молодой человек исправился и стал своего рода святым. Кроме того, по специальному соглашению с новым владельцем — кронпринцем Саудовского Йемена, Атлантик-Сити не отошел к Неваде, а вернулся под территориальную юрисдикцию Нью-Джерси. Кронпринц согласен допустить к себе сборщиков налогов из Нью-Джерси, если они, со своей стороны, обещают получаемые ими взятки ставить на кон в азартных играх"».
      Вообще-то меня не интересовали все эти байки. Масса газет писала о том, как Вундеркинд подпал под влияние скверного окружения, но в глубине души всегда оставался образцом нравственной чистоты. Некоторые издания указывали на то, что в его прошлом нет и намека на сексуальную нечистоплотность.
      Я в волнении не отрывал глаз от экранов, чтобы пронаблюдать, как Хеллер и Крэк отреагируют на все это. И просидел целый вечер, словно приклеенный, надеясь, что кто-нибудь скажет о том, что Хеллер прощен.
      Хеллер и Крэк были на полковом балу. Зрелище оказалось весьма красочным. Кругом висели флаги гвардейского полка Нью-Йорка. Военный оркестр пытался играть диско.
      Хеллер был великолепен в военной форме. Похоже, его никто не знал, хотя это и неудивительно — ведь он впервые появился в форме, да и в самом корпусе по подготовке офицеров запаса. Наверное, все считали, что он лейтенант из КПОЗ Бостона, — по крайней мере кто-то спросил его, как там дела.
      Графиня Крэк блистала в бело-серебристом вечернем туалете, который обошелся мне — да-да, именно мне! — по меньшей мере в десять тысяч баксов, чтоб ее (…). Мужчины, с которыми она танцевала, просто с ума сходили, глядя на нее, идиоты. Женщины вели себя более разумно: они бросали на нее свирепые взгляды.
      Я так надеялся на полковника Танка, но тот, вместо того чтобы немедленно арестовать ее или предпринять другие шаги в целях безопасности, только поклонился ей. И при этом покраснел, как кирпич, под цвет украшению залы.
      Меня все это просто вывело из себя. Эти марионетки, безмозглые болваны в форме даже не смогли сообразить, что среди них танцует пара инопланетян. Вот уж точно, как дела в Бостоне! Лучше бы спросили, как дела на Волтаре. Ломбар уже взял в свои руки контроль над Великим Советом? А мне поручили убить их или нет?
      Более того, они даже словом не обмолвились о помиловании!
      На следующее утро Мэдисон опять занял всю первую полосу. Он сражался как лев!
 
      «ЛИГА ЧИСТОТЫ НРАВОВ НАГРАЖДАЕТ ВУНДЕРКИНДА
      НА ТОРЖЕСТВЕННОМ БАНКЕТЕ
      В ЧЕСТЬ ПОМИЛОВАНИЯ
      ЕМУ ПРИСВОЕНО ПОЧЕТНОЕ ЗВАНИЕ
      Прошлым вечером на торжественном банкете были единогласно нарушены столетние традиции Лиги чистоты нравов.
      Почетному гостю, преступнику Уистеру Вундеркинду было пожаловано официальное звание.
      В приветственной речи президент Лиги чистоты нравов Агата Первая сказала: "Мне выпала честь назначить Джерри Уистера вице-президентом по сохранению нетерпимости. Мы со всех сторон изучили его кандидатуру и не смогли найти в его прошлом ни малейшего признака несоответствия этой должности. Это доблестный рыцарь, который никогда не опускался до потворства возросшим сексуальным аппетитам. Теперь его кражу Атлантик-Сити можно рассматривать как жест протеста против зла и разврата".
      Все присутствующие на вечере, а там были все четыре сотни членов Лиги, подняли бокалы с шампанским за гибель пуэрториканцев, чья сексуальная распущенность долгое время служила мишенью для нападок Лиги чистоты нравов.
      Принимая назначение, Вундеркинд сказал: «За всю свою жизнь я ни разу не поддался чувству похоти. Я использую все свое влияние, чтобы добиться запрета на производство двуспальных кроватей компании "Тюфяки Симмонс"».
      Я затаил дыхание. Развлекаясь на балу, Хеллер и Крэк даже не подозревали, что творилось в мире средств массовой информации.
      Я прилип к экранам. Графиня и Хеллер не спеша завтракали на террасе в саду своего дома. Появился дворецкий, который принес Хеллеру баварской «Мятной Мочи». На подносе лежала газета!
      Графиня вздохнула:
      — Сегодня я снова должна ехать в Нью-Джерси. Мне каждый раз приходится мыть голову, чтобы избавиться от вони свинарника.
      — Как продвигается обучение? — спросил Хеллер, потягивая «Мочу».
      — Меня ужасно беспокоит одна вещь. Двойняшка отлично себя ведет, но иногда в нем проявляется такая злоба, что я боюсь, это наследственное.
      — Например?
      — Когда навстречу ему попадаются люди, он бормочет, что им место в самом грязном свинарнике.
      — Да, это похоже на семейку Роксентеров, — заметил Хеллер. — Опасно давать ему власть над всей планетой.
      — Ну, тут есть выход, дорогой. Он считает, что даже солнце восходит и заходит, когда пожелает его брат Джет. Он сделает все, что ты скажешь.
      — Постой, — прервал ее Хеллер. — Я знаю, что он меня любит, но не думал, что настолько.
      — Да-да. Ты очарователен и сам это знаешь. Странно другое. С тех пор как Второй встретил Изю, он ужасно боится сделать что-нибудь неприятное ему, даже случайно.
      — Не может быть! Впервые слышу, чтобы кто-то боялся Изи Эпштейна.
      — Тем не менее это так! — строго сказала графиня Крэк.
      Хеллер подозрительно на нее посмотрел:
      — Дорогая, ты уверена, что не оказываешь влияния на личность Второго?
      — Я, Джеттеро? — удивленно-оскорбленным тоном спросила Крэк.
      Да, она наверняка обманывает Хеллера. Она может кого угодно одурачить невинным взглядом и красивым личиком. Но ей не удастся обмануть меня. Я вижу ее насквозь! Она готовит нового императора-марионетку, чтобы поскорее вернуться домой и выйти замуж за Хеллера. Женщины ни перед чем не остановятся, чтобы воплотить свои черные замыслы. Она даже согласна терпеть вонь свиней, чтобы получить свое!
      Забытая газета валялась на столе. Я знал Мэдисона. Может, это и к лучшему, что они пока не подозревали о готовящейся западне.
      На следующее утро я не смог скупить все газеты. У меня кончались деньги. Как жаль, что мне не удалось прочесть все передовицы всех нью-йоркских газет! Ведь я знал, что неутомимый, бесценный мой Мэдисон продолжает трудиться над ловушкой.
      Я раскрыл газету.
      Потрясающая история?
      Заголовки! Огромные! Красочные!
      «ВУНДЕРКИНДУ ПРЕДЪЯВЛЕН ИСК ПО ПОВОДУ ОТЦОВСТВА.
      ДОЧЬ ФЕРМЕРА ПРЕДЪЯВИЛА ИСК НА ДВА МИЛЛИАРДА ДОЛЛАРОВ
      Адвокаты Психо, Шизи и Словоблудинг сегодня подали иск на два миллиарда долларов против Уистера-Вундеркинда от имени Кукурузеллы Трахнер из Корнуолла, штат Канзас, в котором утверждается, что Вундеркинд является отцом ее ребенка.
      Невинная девушка призналась, что широко известный преступник, год скрывавшийся на ферме ее отца, регулярно валил ее на копну сена. Горько плача, она рассказала об этом на пресс-конференции, на которой присутствовали представители прессы.
      "Я не могла сопротивляться, — говорила она. — В своей невинности я не понимала, что, ложась на меня, он вовсе не стремился укрыть от солнца мою молочно-белую кожу. Я ни о чем не догадывалась в течение пяти месяцев, но недавно, к моему огромному стыду, выяснилось, что внутри у меня ребенок".
      Нам не удалось добиться ответа Вундеркинда на это заявление. Его поверенные Отвертини, Надувало и Сожрэ сообщили, что в настоящее время встреча с ним невозможна.
      Ходят слухи, что Вундеркинд сбежал в Канаду; опытные эксперты полагают, что этот факт служит явным доказательством его вины».
      Что за статья! Все другие газеты, особенно сексуально ориентированные, вовсю развернулись, описывая подробности происшедшего. В одной газете даже появился рисунок, на котором Вундеркинд танцует в лунном свете в окружении кроликов и кричит: «Придите, придите! Я защищу вас от солнца! С пятидесяти фрикций».
      Скандал!
      Капкан захлопнулся!

ГЛАВА 7

      Я живо бросился к своим мониторам, чтобы не пропустить грядущий взрыв. Графиня Крэк очень ревнива. Если она хоть краем уха услышит об истории про отцовство, то взорвется, как бомба. Может, она вообще его бросит.
      Я наблюдал за их завтраком. Я видел, как дворецкий положил на стол газеты. Я смотрел, как они встали и оделись. И я печально проводил их взглядом, когда они вышли из своей квартиры-люкс, даже не взглянув на газеты.
      Ну ладно. Еще не все потеряно. В «роллс-ройсе» «Силвер спирит» должно быть радио. Сегодня утром сообщения об иске выходили каждые пятнадцать минут: Мэдисон оказался на высоте.
      Но этим утром графиня Крэк велела Бац-Бацу, который сидел за рулем — она сама с Хеллером устроилась на заднем сиденье, — поставить «кассету с хорошей музыкой», и тот, конечно, включил музыку по своему вкусу — итальянскую оперу «Риголетто». Там все друг друга убивают и даже бросают в воду в мешке, не переставая при этом петь. Мне такие убийства совершенно не по вкусу.
      В офисе Хеллер уселся за свой огромный белый стол и заказал телефонный разговор с Флоридой. Прямо перед ним лежали неразвернутыё утренние газеты. Графиня Крэк сидела на подлокотнике кресла и терпеливо ждала. Справа от нее лежали все те же несчастные газеты, до которых она спокойно могла дотянуться.
      Наконец Хеллера соединили с Охокихоки, и он пустился в пространные рассуждения о том, что еще надо урегулировать, и о том, какой высоты должны быть конструкции стартовой площадки среди болот. Получалось, что «импульсный запуск» возможен только в том случае, если конструкция будет не ниже пяти сотен футов, иначе не получится необходимой силы «импульс» и не возникнет необходимое ускорение.
      — Нужно будет выдуть шары, — говорил Хеллер. — Большие зеленые шары со спорами. Если их не за пустить с необходимым ускорением, они не попадут в стратосферу. Каждую минуту должен выдуваться один шар со спорами. Но если направляющая труба окажется короче, совершенство выдуваемого шара будет нарушено, он не получит нужного ускорения, и последующее его падение может вызвать возгорание. Поэтому если трубы будут ниже, чем нужно, то шары не взлетят. Высота конструкций должна составлять ровно пятьсот футов.
      Его партнер на другом конце провода не обрадовался перспективе что-то урегулировать, но ответил, что все сделает.
      — Они там торгуют якобы прекрасным видом заката, — продолжал Хеллер. — Но заката почти не видно из-за грязи и дыма в атмосфере. Надавите на инспекторов. Докажите им, что имеет смысл очистить воздух.
      — Смысл для них ничего не значит, — ответил его собеседник. — Они руководствуются тем, что записано в их маленьких книжечках инспекторов по штату Флорида. Но я вот что сделаю: пошлю адвоката в Таллахасси побеседовать с губернатором. Может, нам и не придется ничего урегулировать.
      Хеллеру пришлось удовлетвориться этим. Он повесил трубку и поднял глаза. Увидев, что графиня Крэк еще никуда не ушла, он спросил:
      — Разве у тебя нет занятий?
      — Есть, дорогой, — ответила она. — И все пятьдесят человек уже на месте. Это лучшие инженеры-электронщики страны. Но ты не дал мне свои записки, которые написал прошлой ночью.
      — О, извини, — сказал Хеллер. Он протянул руку мимо газет к чемоданчику, открыл его, вытащил кипу бумаг и протянул графине.
      Крэк взглянула на них, поцеловала Хеллера и вышла.
      Пройдя по коридору, она остановилась перед табличкой с надписью: «Корпорация "Энергия, энергия, энергия"».
      Потом поправила жакет, открыла дверь и вошла.
      Большое помещение переоборудовали под временную аудиторию для занятий. За школьными партами сидели люди различных возрастов. Все они вежливо поднялись, приветствуя графиню Крэк, и та под их взглядами прошествовала к кафедре и доске.
      Пожилой мужчина что-то говорил, адресуясь к собравшимся, но, увидев графиню, тут же сошел с кафедры со словами:
      — А теперь я передаю слово мисс Крэкл.
      Все вежливо захлопали.
      Графиня положила стопку бумаг на стол.
      — Джентльмены, — начала она, — компания «Энергия, энергия, энергия» наняла вас на работу. Так что мне выпала честь обратиться с речью к ведущим специалистам-электронщикам и энергетикам планеты. Некоторых мы отобрали также с учетом их знания иностранных языков.
      Я не собираюсь учить вас, специалистов в этой области, как исполнять вашу работу. Я здесь только для того, чтобы изложить вам основы некоторых технологий, с которыми вам придется иметь дело. — Она взглянула в свои заметки. — Теория направленной передачи энергии от центральных накопительных станций на распределители, а потом к пользователям с помощью микроволн, позволяющих сначала собирать и сохранять, а затем доносить эту самую энергию до каждого потребителя, может в некотором смысле оказаться для вас новинкой. — Она повернулась к доске с мелом в руке. — Если рассматривать энергию как поток, который можно направить и сфокусировать, то мы увидим, что центральная станция страны может получать энергию из какого-либо источника, а потом распределять ее более мелким станциям, которые, в свою очередь, направят ее потребителям практически без потерь. — Она начала рисовать на доске схему.
      Я был потрясен, увидев, что Крэк, используя записки Хеллера, излагает обычную на Волтаре систему планетарного сбора и распределения энергии с помощью микроволн.
      Меня не очень удивило то, что графиня Крэк так профессионально читает лекцию, — ведь она просто пересказывала.
      Но меня просто потрясло, что я даже не подозревал о новом коварном замысле. Я даже не подумал о том, что именно они собираются использовать как источник энергии, хотя это оставалось загадкой. Но я твердо знал: раз она готовит экспертов по микроволновым энергетическим технологиям, то в деле замешана империя Роксентера! Часть его миллиардных доходов впрямую зависела от потребления топлива — нефти и угля, от необходимости быстро и прибыльно продать эту энергию промышленности и социальным структурам. Защитники окружающей среды говорили, будто топливо загрязняет атмосферу. Что за ерунда! Защитники окружающей среды не понимали одного: это выгодно, вот и все.
      Но графиня Крэк замыслила коварный план уничтожения нефтяной компании «Спрут». И уже здорово продвинулась вперед, раз наняла инженеров и обучает их, чтобы они смогли создать и установить соответствующее оборудование.
      Нет, вырисовывая на доске чертежи и наброски Хеллера, она держала в руках не мел. Она держала кинжал, направленный в самое сердце Роксентера, а значит, и в сердце Ломбара Хисста! Если власть Роксентера на планете ослабнет, он уже не сможет экспортировать на Волтар снаряды с наркотиками. (…) ее!
      Ее надо остановить!
      Я снова взглянул на экран Хеллера. Он сидел за столом и составлял конспект новой лекции, описывая волтарианскую технологию в земных терминах.
      Там же валялись газеты с роковыми передовицами.
      Через полчаса графиня Крэк вернулась в офис. Я гипнотизировал ее взглядом, напрягая все мускулы, чтобы заставить ее взять газету.
      Хеллер посмотрел на нее:
      — Все прошло хорошо?
      — Конечно, дорогой, — ответила она. — В твоих записках были ответы на все их вопросы. Сейчас занятия ведет профессор Ген. Думаю, им понадобится месяц или два, чтобы еще раз проштудировать учебники и соотнести две системы. Им придется усвоить кое-что новое, но они справятся.
      — Я уверен, что ты об этом позаботишься, — сказал Хеллер. — Нужно преодолеть их предвзятое представление об энергии.
      Неожиданно графиня Крэк потянулась через стол к газете. О счастье! Она взяла ее. Я затаил дыхание.
      Она прошла к бару и принялась открывать консервную банку.
      Потом расстелила газету на стойке бара и… вывалила на нее содержимое банки.
      Кот вспрыгнул на стойку мяукнул и стал есть.
      Графиня Крэк взяла сумочку.
      — А сейчас я еду в Нью-Джерси. — Она поцеловала Хеллера в щеку и вышла.
      Единственным, кто заинтересовался газетой, оказался кот!
      Я заскрипел зубами.
      И тут я понял, в чем дело. Они специально себя так вели. Конспирация! Быть счастливым на любой планете можно только не читая газет и не слушая новостей. Это чистая правда, но это не дает им права издеваться надо мной.
      Такой чудесный замысел пропадает зря!
      Крэк собиралась помочь Хеллеру подорвать основу основ существования на планете — деньги!
      И то, что сейчас творили эти двое, называется «спасти жизнь на планете»! Какое коварство!
      Я понял, что должен что-то предпринять.

ГЛАВА 8

      Немного поразмыслив я снова перечитал газеты.
      И тут меня осенило.
      Все было отлично спланировано. Надо атаковать!
      Я стряхнул с себя почти всех тараканов и решительно направился к метро.
      Пятнадцать минут спустя я стоял перед обветшалым зданием, на первом этаже которого располагался порнографический магазин. На втором находился массажный кабинет. На третьем — местное отделение Национальной ассоциации душевного тайно-хранения. Мне нужен был четвертый.
      Решительно сжав челюсти, я поднялся по лестнице и вошел в офис Психо, Шизи и Словоблудинга.
      Я собирался привести в действие самое ужасное оружие из всех, когда-либо изобретенных: американское законодательство.
      Секретаря не было. Я миновал пустую приемную и вошел в кабинет.
      За потрескавшимся столом сидел лысый мужчина с лисьим бегающим взглядом. Увидев меня, он потер руки и сказал:
      — У вас дела идут плохо? Вы кому-то наступили на ногу? Мы как раз те, кто может вам помочь. — Он повысил голос: — Шизи! Словоблудинг! У нас клиент!
      Отворились две двери. Из них выскочили еще двое лысых с лисьими бегающими глазками.
      — Я пришел по делу Уистера, — сообщил я.
      Они помрачнели. Шизи подошел ко мне и проверил мои карманы, чтобы убедиться, что у меня нет магнитофона или пистолета.
      — За или против? — спросил Психо.
      — Против, — твердо ответил я.
      Они немедленно предложили мне стул и втроем принялись меня обхаживать.
      — Вы от…
      — Я точно знаю, — решительно продолжал я, — что Мэдисон нанял вас от имени Кукурузеллы Трахнер.
      Они насторожились.
      — Я — босс Мэдисона, — сказал я. — Меня зовут Смит. Вы можете спросить у него обо мне, только не говорите, что я здесь.
      Шизи исчез. Я услышал, что он говорит по телефону. Вскоре он вернулся и кивнул остальным.
      — Речь идет о настоящем иске, — сказал я.
      — Да бросьте вы, — ответил Психо. — Это рядовой контракт, мистер Смит. Как можно больше шуму в прессе. Обычное дело. Адвокатские фирмы типа нашей постоянно занимаются такими делами.
      — На этом можно неплохо заработать, — сказал я.
      — Да ладно, мистер Смит, — произнес Словоблудинг. — Вы прекрасно знаете, что у Уистера нет денег.
      — Мэдисон кое-что скрыл от вас, — сказал я. — Существует настоящий Джером Терренс Уистер.
      Адвокаты в недоумении пожали плечами.
      — Он владеет миллионами, если не миллиардами, — продолжал я.
      Они замерли и уставились на меня.
      — Мэдисон указал вам двойника. Настоящий Уистер живет в доме стоимостью десять миллионов долларов в западной части Центрального парка, имеет двадцать человек прислуги и ездит в шикарный офис в Эмпайр Стейт Биддинг на «роллс-ройсе» «Силвер-спирит».
      Они были потрясены до глубины души и буквально засыпали меня вопросами. И тут я им все выложил.
      — Настоящее дело! — забормотали они. — Беззащитный миллионер!
      — Если вы сумеете вручить судебную повестку настоящему Джерому Терренсу Уистеру в его доме в пять часов сегодня вечером, когда он вернется с работы, то скоро сможете заработать целое состояние.
      И я дал им подробные инструкции.
      Когда я выходил, они встали в круг, обнялись и начали приплясывать, во все горло распевая какую-то дикую песню.

ГЛАВА 9

      Впять часов я намертво прилип к экранам мониторов. Графиня Крэк и Хеллер ехали в «роллс-ройсе» из офиса.
      Они въехали в гараж.
      Поднялись на лифте.
      Хеллер открыл дверь и вышел в небольшой коридор. Графиня Крэк следовала за ним.
      Из-за кадки с тропическим растением выступил потрепанный мужчина в потрепанном пальто и натянутой на уши потрепанной шляпе.
      — Джером Терренс Уистер? — спросил он.
      Хеллер остановилря.
      Мужчина сунул ему в руку судебное постановление.
      — Вас вызывают в суд по делу «Трахнер против Уистера», — сказал он и бросился вниз по пожарной лестнице.
      — В чем дело, дорогой? — спросила графиня Крэк.
      — Представления не имею, — ответил Хеллер, — но еще чуть-чуть, и я бы его пристрелил. — И он собрался выбросить бумагу.
      Но графиня Крэк остановила его и, отобрав у него бумагу, прочла несколько строк.
      Внезапно лицо ее стало мертвенно бледным.
      Неожиданно она бросилась в зал, оттуда в свою комнату и хлопнула дверью.
      Я добился своего!
      Хеллер застыл от изумления.
      Потом он подошел к двери ее комнаты. Она была заперта.
      — Дорогая, — произнес он в закрытую дверь. — Что случилось?
      Он стучался к ней больше получаса, и все это время Крэк рыдала. Наконец она успокоилась.
      — Уходи!
      Какое-то время Хеллер бессмысленно бродил по саду и близлежащим комнатам. Несколько раз он пытался убедить ее выйти и поговорить, но напрасно.
      Прошло много времени, прежде чем графиня Крэк ответила ему из-за закрытой двери:
      — Уходи! Ты лгал мне. У тебя все-таки была другая! — Она застонала. — И она беременна!
      Больше Крэк не произнесла ни слова.
      О! Я просто светился от счастья. Какая победа! Все проблемы решены.
      Ко мне вернулась былая уверенность в себе. Я выиграл! Теперь Роксентер может загрязнять окружающую среду сколько душе угодно. А Земля может спокойненько отправляться в тартарары. Я чувствовал себя именинником.
      В порыве неудержимого оптимизма я решил, что раз мне так повезло здесь, то повезет и в других делах.
      У меня не осталось больше денег. Следующим утром меня вышвырнут из гостиницы, потому что мне нечем платить за жилье.
      Я решил, что незачем упускать удачу. Если мне так везет, то я лучше вернусь к мисс Щипли и Кэнди и не буду забивать голову лишними проблемами. Сказано — сделано. Я собрался и, воодушевленный, спустился вниз. За столом портье никого не было. Я швырнул на стол ключ и вышел на улицу.
      От гостиницы до дома мисс Щипли было не очень далеко.
      Я подошел к двери и позвонил. Зажегся свет. На пороге появилась мисс Щипли.
      Она молча стояла и смотрела на меня; ее лицо совершенно ничего не выражало.
      Тут же появилась любопытная Кэнди и тоже уставилась на меня.
      — Принеси аэрозоль от насекомых, — бросила через плечо мисс Щипли. — Будь так любезна.
      Я вздрогнул. Мне показалось, что она собирается убить меня. Она молча смотрела, смотрела и смотрела на меня.
      Кэнди принесла аэрозоль.
      — Стой там, где стоишь, — сказала мне мисс Щипли, — и снимай одежду.
      Я взглянул вниз. По моей груди ползла парочка тараканов.
      Я разделся. Они сунули мою одежду в мусорный ящик, не переставая поливать все вокруг аэрозолем.
      Затем заставили меня вытащить мои приборы и бумаги, а все остальное тоже выкинули в мусорник.
      Они облили меня средством от тараканов с ног до головы.
      Они обрызгали все бумаги и приборы.
      Вокруг валялись дохлые тараканы.
      Пара тараканов хотела скрыться в доме, но мисс Щипли и Кэнди бросились за ними вдогонку.
      Потом они собрали все, что я притащил с собой, взяли мусорник, мой чемодан и оттащили в сад. Там вывалили все в мусоросжигатель, обсыпали дустом, облили бензином и подожгли.
      Затем заставили меня принять душ с дезинфицирующим мылом.
      Из душа я вышел со слезящимися глазами, но с головы до пят продезинфицированный.
      Открыв гардероб, я облачился в халат.
      И тут до меня дошло, что ни одна из женщин не сказала мне ни слова.
      Похоже, мои мытарства еще не закончились.
      Дверь в их комнату была закрыта. Я услышал, как они там шепчутся. Неужели задумали новое коварство?
      В расстройстве я забился в заднюю комнату.
      Вошли мисс Щипли и Кэнди в ночных рубашках и халатах. Я вздрогнул и пробормотал:
      — Мне что-то сейчас не хочется.
      — Вот и хорошо, — заговорила мисс Щипли. — Мы бы тебе и не дали.
      Боже мой, наверное, они думают, что я подцепил какую-нибудь болезнь.
      Лучше не говорить им, что я совершенно здоров. Но я должен был узнать, откуда ветер дует.
      — Почему? — спросил я.
      — У нас может быть выкидыш, — ответила мисс Щипли.
      — Выкидыш? — Я почувствовал, что у меня по спине побежали мурашки.
      — Да, мы обе беременны, — добавила мисс Щипли.
      Холодная рука ужаса сжала мне горло!
      Комната поплыла у меня перед глазами, и я чуть не потерял сознание. Мне хотелось кричать: «Нет-нет, вы что-то путаете! Это у Хеллера девушки беременеют».
      — Я никогда не был в Канзасе! — взвыл я.
      Но они уже ушли. И я всю ночь пролежал в темноте без сна.
      Всю ночь я смотрел в стену и повторял:
      — Я — офицер Грис. Я не военный инженер. Меня зовут не Хеллер. Я — офицер Грис. Мисс Щипли — не Кукурузелла Трахнер. Это Нью-Йорк. Меня зовут не Хеллер…
      Это была ужасная, полная кошмаров ночь.

ГЛАВА 10

      Конечно, если газеты и ТВ запустили зубы в скандал, в котором замешан секс, Мэдисон мог спокойно сидеть сложа руки и отдыхать.
      Я стянул из кошелька Щипли какую-то мелочь и купил утренние газеты.
 
      «ВУНДЕРКИНДА ВЫШВЫРНУЛИ ИЗ ЛИГИ ЧИСТОТЫ НРАВОВ. ОФИЦИАЛЬНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ
      Сегодня Агата Первая из обитой войлоком палаты в офисе своего психиатра заявила, что Вундеркинд-Уистер смещен с должности вице-президента и выведен из членов Лиги чистоты нравов.
      "Неконтролируемую похоть можно терпеть только в кабинете профессионального психиатра", — сказала она».
 
      Там было еще продолжение. Об этом же писали другие газеты. В телевизионных новостях показывали церемонию назначения Вундеркинда на ответственный пост; демонстрации, которые послужили поводом к его помилованию, и так далее, кончая Агатой Первой в тот момент, когда ее везли на очередной сеанс электрошока.
      Каждый час передавались новости по радио, в которых общественность призывали прибыть в штаб Лиги для формирования отрядов линчевания.
      Кроме того, выступал известный проповедник, приглашавший всех на свою проповедь «Как низко падает грешник».
      Правительство заявило, что проводит расследование по поводу несвоевременной уплаты Вундеркиндом налогов.
      Великобритания произвела совершенный фурор в дневной прессе тем, что запретила Вундеркинду въезд в Англию по моральным соображениям. Такое же заявление сделала и Канада. То, что он никогда там не был, как они сказали, не имеет никакого значения.
      Я включил видеоприборы, чтобы увидеть, как графиня Крэк и Хеллер восприняли все эти новости.
      О Крэк мне не удалось много узнать. На экране виднелась водянистая завеса. Очевидно, она все еще сидела в своей комнате и глаза ее были полны слез.
      Хеллера там не было.
      Он как раз входил в офис корпорации «Транснациональная». Изя поднялся из-за стола, выгнал всех из комнаты и закрыл дверь. Хеллер сел, расправил помятую судебную повестку и положил ее Изе на стол: судя по виду бумаги, Хеллер вытащил ее из мусорного ведра.
      — Что все это значит, черт возьми? — спросил Хеллер.
      Изя прочел бумагу.
      — Это гражданский иск, — ответил он. — Похоже, на вас завели дело.
      — Что значит «гражданский иск»? — снова осведомился Хеллер. — По-моему, все это звучит совершенно не по-граждански.
      — Это значит, что вам придется предстать перед судом, — ответил Изя.
      — Но это наглая ложь! — выкрикнул Хеллер. — Я никогда в жизни не слышал ни о какой Кукурузелле Трахнер. Я даже не знаю, где это — Корнуолл, Канзас.
      Изя развернул одну из газет, которые лежали у него на столе. В ней была помещена огромная фотография Кукурузеллы Трахнер, лежащей в стоге сена с раздвинутыми ногами. Изя развернул газетную страницу так, чтобы было видно Хеллеру. Кукурузелла оказалась толстой и невзрачной блондинкой.
      — Вы никогда ее раньше не видели? — спросил Изя.
      — Конечно, нет, — произнес Хеллер.
      — Ну, — сказал Изя, — значит, наши законники-адвокаты принялись за свои старые трюки. В этой стране любой может подать иск на кого угодно и за что угодно, и чаще всего так и происходит. Существует значительная прослойка населения, которая зарабатывает себе на жизнь тем, что подает иски на кого угодно и по любому поводу, который только можно выдумать. Это достаточно жестокая система. Один миллионер по имени Говард Хьюз — известный летчик — окончил свои дни, скрываясь от всех, потому что его преследовали исками. Тысячи людей не решаются показываться на людях, потому что на них подают иски люди, о которых они даже и не слышали никогда. Все это делается для того, чтобы заставить вас провести большую часть жизни в зале суда и потратить, все свое состояние. И, конечно, пресса всегда раздувает подобные дела, потому что в них все неправда и потому что она неплохо зарабатывает на этом.
      — Послушайте, — сказал Хеллер. — Я хочу, чтобы с этим было поскорее покончено.
      — О Боже мой. А вот это как раз и невозможно. Процесс по такому иску затянется на долгие годы. Такова наша система законов.
      — По-моему, это совершенно незаконно, — сказал Хеллер.
      — Вы должны понять, как это происходит, — ответил Изя. — Юристам выгодно, чтобы такие процессы тянулись как можно дольше. Тогда они могут заработать на них миллионы.
      — Честный адвокат может положить всему этому конец! — крикнул Хеллер.
      Изя расхохотался.
      — Вы не понимаете наше законодательство. Ключевое слово к нему — деньги. Юрист может стать богатым, только если будет подавать иски на миллионы долларов и требовать с ответчика возмещения убытков. Суд тоже хочет получить эти миллионы. А защитнику остается только тянуть деньги из своего клиента, пока тот еще в состоянии платить.
      — Честное правительство в одно мгновение положило бы всему этому конец, — упрямствовал Хеллер.
      — Послушайте. Чиновники и конгрессмены в большинстве своем — юристы. Они сами разрабатывают законы, которые регулируют деятельность судов. Поэтому они ни за что не пропустят закон, который лишит их коллег в судах куска хлеба: когда они закончат правительственную службу, то вернутся обратно в суды и не откажутся от возможности самим нажить миллионы с помощью бешеных поборов и надуманных исков. Нет, вы попали в основательную переделку, мистер Джет. Это все равно что зыбучие пески или канализационная система Нью-Йорка. Они завели на вас дело. Вам надо идти в суд. А тем временем пресса полностью подорвет вашу репутацию, и даже если вы выиграете процесс, то это займет немало времени и вы потеряете все свои миллионы, а может быть, и станете банкротом.
      — Да что же это! — воскликнул Хеллер. — В таком обществе жить нельзя!
      — Послушайте, мистер Джет, в таком обществе выживают только негодяи. У незаурядного, толкового человека вроде вас нет ни малейшего шанса.
      — Я знаю одно место, — сказал Хеллер, — где женщину, которая попыталась бы подать такой жульнический иск, отправили бы в тюрьму вместе с ее адвокатами.
      — Здесь так не получится, мистер Джет. Поэтому я и не позволял вам показываться на людях под собственным именем. Вы хороший человек. Вот почему, когда шумиха только началась, я купил вам билет в Бразилию и рассказал о месте, где водятся только муравьи — и ни одного юриста. Но теперь мы попали в лапы судопроизводства и нам необходим адвокат.
      — Нам нужно что-то предпринять, — сказал Хеллер.
      — Я отдам эту бумагу Филупу Кровопускенсу из конторы «Кровопускенс, Кровопускенс и Кровоспускенс». Это один из адвокатов нашей корпорации, — сказал Изя. — Он может и собрать, и офортмить, и подать материал по гражданскому правонарушению. Я не хочу, чтобы вы разговаривали с ним лично, поскольку не могу допустить, чтобы вы еще больше расстроились. А сам немедленно займусь анализом и расчетами будущей ситуации на рынке, потому что нам понадобится не один миллион, что-бы справиться с этим. Надеюсь, что лет через пять-шесть все благополучно завершится.
      — Я не могу столько ждать, — раздался голос Хеллера.
      — Ну, может, столько ждать и не придется, — ответил Изя. — Обычно в подобных исках, особенно если они фальшивые и сильно изматывают ответчика, тому приходится объявить себя банкротом задолго до окончания процесса, потому что он уже будет не в состоянии выплачивать зарплату своим адвокатам.
      — Изя, — произнес Хеллер, — вы в своем обычном пессимистическом настроении?
      — О, мистер Джет! Я говорю о судопроизводстве. Если учесть все, что мне о нем известно, меня скорее можно назвать оптимистом! Я еще не упомянул о возможности попасть в тюрьму и проиграть все из-за неявки в суд.
      — Это может помешать моей миссии, — в отчаянии сказал Хеллер.
      — Система законов для этого и предназначена, — ответил Изя. — Чтобы обогатить юристов и прочих бездельников и уничтожить всех остальных. Но не стоит унывать. Еще может начаться ядерная война и всех прикончить.
      — Планета с подобными законами только этого и заслуживает, — сказал Хеллер и ушел.
      Я немного встревожился. Но потом вспомнил, что в его багаже нет ни одной атомной бомбы.
      Но этот разговор заставил меня задуматься.
      Да, я знал, что на этой планете любой может предъявить иск кому угодно и по любому поводу и такое часто случается.
      Предположим, что мисс Щипли и Кэнди придет в голову подать на меня в суд по поводу их беременностей? Двойная опасность.
      Я представил себе, как буду скрываться, годами прячась в ночлежках и пытаясь уклониться от вручения иска, как буду сидеть в грязных судах и меня станут обрабатывать адвокаты типа Психо, Шизи и Словоблудинга.
      Я был ужасно виноват. Осознание этого меня немного ободрило. Если я на самом деле виновен, меня скорее всего признают невиновным. Только невиновные всегда оказываются виноваты.
      Я опять обратил внимание на мониторы и убедился, что графиня Крэк все еще сидит в своей комнате и безутешно рыдает.
      При виде этого зрелища мне стало гораздо легче.
      Но я и не предполагал, что впереди меня ждет ужасное испытание.
      Мне вот-вот предстояло увидеть молот глазами наковальни.

ЧАСТЬ СОРОК ВОСЬМАЯ

ГЛАВА 1

      На три дня Мэдисон оставил дело об отцовстве и предоставил событиям идти своим чередом. Тема секса и человека вне закона всегда актуальна. Дочку фермера Кукурузеллу Трахнер показывали по национальному ТВ в самое смотрибельное время. Она рассказывала когда, как и сколько раз занималась любовью с Уистером и даже предлагала продемонстрировать. Эти программы смотрело много зрителей.
      Хеллер растерянно бродил по улице. Графиня Крэк не выходила из комнаты. Миссия «Земля» застопорилась.
      Однако существовала опасность, что они снова возобновят свою активность. Я позвонил Мэдисону.
      — Мы добились своего, — сказал тот. — Когда иск будет обсуждаться в суде, дело может затянуться на несколько лет. Кульминационный момент наступит, когда она заявит, что он приказал членам своей банды изнасиловать все живое в округе, но это произойдет не раньше чем через несколько недель.
      — Я заметил, что одна из газет сегодня позволила себе писать об этом на третьей полосе, — сказал я.
      — Да, я знаю, — ответил Мэдисон. — Мы используем связи Роксентера, чтобы издателя уволили.
      — А что, если и другие газеты начнут писать об этом на третьей полосе? — Постепенно я понимал, как надо говорить с Мэдисоном.
      — Там тоже будут увольнения, — ответил он.
      — Но послушай, ты же не можешь уволить всех издателей в стране.
      — Могу! — ответил он.
      — Нет, не можешь, — упорствовал я.
      — Нет, могу! — настаивал он.
      — Послушай, — сказал я. — Если ты это сделаешь, то у нас не будет газет.
      — Вот именно, — ответил он.
      — Тогда почему ты не хочешь нанести Уистеру смертельный удар?
      — Смертельный удар? Я с негодованием отвергаю подобное предложение, Смит. Мы пытаемся помочь этому парню и сделать его бессмертным. Нам не потребуются смертельные удары! Когда мы закончим кампанию, он станет самым известным преступником в мире. Он навсегда останется в памяти людей, и о нем будут рассказывать легенды и слагать песни. Поэтому не упоминайте здесь ни о чем смертельном! — Судя по тону, он здорово разозлился.
      — Тем не менее один редактор написал об этом на третьей полосе, — заметил я.
      — Да, это так. Но как это ни печально, Смит, вы не профессионал. Неужели вы думаете, что я брошу это дело, не закончив?
      — Судя по тому, сколько раз этот стог сена показывали по телевизору и описывали в прессе, я думал, что ты уже закончил.
      — Да бросьте вы, Смит. Я вижу, что вы не только не профессионал в нашем деле, но даже не представляете себе, до какой степени его можно раздуть при нашей системе судопроизводства. Я думал, что вы будете этим утром на конференции. Но я вас там не заметил. Теперь мне ясно, почему вы занимаете мое время бесполезными звонками, когда мне могут звонить более важные персоны. Я не собираюсь заново повторять все, что говорил на брифинге. Посмотрите сегодняшние газеты. До свидания.
      Когда я снова набрал номер, никто не ответил. Мэдисон, наверное, сидел рядом с телефоном и не брал трубку. Или сам звонил какому-нибудь судье и объяснял ему, как решить то или иное дело.
      Я ошибся. На следующее утро стало ясно, что Мэдисон действительно не бросил эту историю. Победные заголовки! По сравнению с новыми статьями история об иске по поводу отцовства выглядела как церковная проповедь.
      Вот что там было написано:
 
      «БРОШЕННАЯ ЖЕНА ПОДАЛА НА ВУНДЕРКИНДА В СУД!
      ОБВИНЕНИЕ В АДЮЛЬТЕРЕ!
      ОТДАНО РАСПОРЯЖЕНИЕ ЗАДЕРЖАТЬ ВУНДЕРКИНДА
      Этим утром Психо, Шизи и Словоблудинг снова подали иск против Вундеркинда от имени миссис Пупси Лупцевич по обвинению в адюльтере с Кукурузеллой Трахнер.
      В соответствии с кодексом законов Канзаса и Нью-Йорка Психо, Шизи и Словоблудинг добились разрешения заморозить все текущие счета Вундеркинда вплоть до слушания дела о разводе.
      Рыдающая миссис Уистер во вдовьей одежде, всхлипывая, рассказала притихшим корреспондентам свою душещипательную историю. "Он бросил меня, — сказала она. — Целый год я даже не знала, где он. А сейчас выяснилось, что все это время он валялся на сене с Кукурузеллой Трахнер…"»
      Я был в таком восторге, что не мог сдержать крика радости и прошелся колесом по комнате. Я был уверен, что с Хеллером все кончено.
      Я кинулся к экранам. Крэк все еще сидела в своей комнате. Хеллер без передышки бродил по Центральному парку. Похоже, никто из них не читал статью и не видел новостей по ТВ.
      Наступил полдень. Мэдисон не медлил. Он твердо решил ковать железо пока горячо. В газетах появилась снабженная фотографиями информация о неудачной семейной жизни.
      «Пупси Лупцевич была племянницей проводника. И ездила на поезде вместе со своим дядей. Вундеркинд и его банда совершили нападение на поезд. Когда Вундеркинд проходил по вагонам в поисках богатых, которых можно ограбить, чтобы отдать деньги бедным канзаским фермерам, его взгляд упал на Пупси Лупцевич. Этот взгляд решил все. Поскольку дядя предупредил его, что он будет нести ответственность согласно акту Манна, если изнасилует девушку во время пересечения границы штата, Вундеркинд выхватил заряженный кольт и потребовал, чтобы немедленно нашли священника. Таковой как раз прятался в баре, и там, под дулами бандитских пистолетов, состоялась свадьба. О сексуальных подробностях того, что произошло на границе со штатом Миссури, будет сообщено в следующем выпуске».
      Да, чувствовался почерк мастера.
      Но Мэдисон кое-что упустил. Настоящего Вундеркинда!
      Убедившись, что Хеллер и Крэк до сих пор не знают о новом повороте событий, я позвонил Психо, Шизи и Словоблудингу.
      — Вы вручили настоящему Уистеру новый иск? — спросил я.
      Мне ответил Психо.
      — У нашего поверенного до сих пор поджилки трясутся, — сказал он. — Когда он вручал иск Уистеру, то заметил у него пушку и дал деру. Поэтому мы хотим попросить у полицейского инспектора Бульдога Графферти группу поддержки.
      — Послушайте, — сказал я. — Мне кажется, что иск можно послать по почте или еще как-нибудь.
      — Есть много способов, — отозвался Психо. — Самый популярный — передать иск члену семьи. Это совершенно законно, а если член семьи забывает отдать бумагу ответчику, вы выигрываете дело. Но этот дом неприступен, дворецкий не отпирает, поэтому нам понадобится помощь Графферти.
      — Вам не нужен Графферти, — сказал я и дал Психо точные указания, как поступить.
      Приникнув к экранам, я с нетерпением ждал развития событий.
      Примерно через час в дверь графини Крэк постучали.
      Она подняла заплаканное лицо от подушки и повторила:
      — Уходи.
      — Это я, мадам, — донесся голос дворецкого. — У двери стоит человек, который утверждает, что ему нужно поговорить с вами.
      — Скажите ему, чтоб уходил, — ответила графиня Крэк.
      Голос дворецкого:
      — Я уже сказал ему по домофону, мадам, но он клянется, что вы примете его. Он сказал, что его зовут Хисст.
      Графиня Крэк вскочила, как от выстрела.
      — Ломбар Хисст?
      — Кажется, именно так он и сказал, — прозвучал голос дворецкого. — Пустить его, мадам?
      — Боже мой, — произнесла графиня Крэк, и Бог знает какие мысли пронеслись в это мгновение у нее в голове. Потом она задумчиво сказала именно то чего я и ожидал: — Лучше впустить его.
      Паузам Потом уверенный стук в дверь. Графиня Крэк открыла.
      На пороге стоят потрепанный человечек в потрепанном пальто, в надвинутой на глаза потрепанной шляпе и протягивал бумагу графине Крэк.
      — Вы не Хисст, — сказала она.
      — Мадам, вы совладелец дома вместе с Уистером, поэтому я вручаю это вам. Иск вручен. — Он сунул бумагу ей в руки и убежал.
      Придя в замешательство от подобного вторжения, она развернула бумагу.
      И ее изумленному взгляду предстал иск Пупси Уистер, урожденной Лупцевич, во всей своей красе.
      Графиня Крэк схватилась за дверь. Бумага в ее руках задрожала.
      Из ее горла вырвался крик раненого зверя.
      Она снова прочла документ и пошатнулась.
      Ей с трудом удалось войти обратно в свою комнату.
      Графиня Крэк постояла какое-то мгновение, опустив голову, как олицетворение рухнувших и поруганных надежд, и уронила бумагу на пол.
      Потом прошла в ванную и остановилась, прислонившись к двери и закрыв глаза рукой.
      Затем повернулась, подошла к телефону и стала нажимать на кнопки, но пальцы ее не слушались, и она набрала номер неправильно. Пришлось набирать еще раз.
      — Президент Мамми Бумп слушает, — раздался голос.
      — Мамми, — сказала графиня потухшим голосом, — он уже женат.
      — О Боже мой! — воскликнула Мамми. — О, бедная крошка! Ну, видит Господь, с моряками всегда так бывает.
      — Мамми, что мне делать?
      — Делать? — переспросила Мамми. — Ну, золотко, не связывайся с ним. Мужики всегда лгут. Собирай вещи и приезжай, а твой друг Мамми позаботится о тебе. Здесь полно миллионеров. В том числе и арабских принцев. Ты приедешь, поплачешь на плече у Мамми, и я тебе помогу.
      — Хорошо, — всхлипнула графиня Крэк и повесила трубку:
      В комнату вошла молодая женщина в платье горничной.
      — Вы звали, мадам?
      Остальная прислуга стояла у двери.
      — Нет, — произнесла графиня Крэк. — А впрочем, да. Уложите мои вещи.
      Она пустым взглядом уставилась на телефон.
      Да, это был самый настоящий смертельный удар. Я просто себя не помнил от радости. Я понял, что она колеблется, раздумывая, звонить Хеллеру в его офис, чтобы попрощаться, или нет.
      И все-таки она решила не звонить. Едва сознавая, что делает, она нажала кнопку автоматического набора.
      — Кассир центрального бюро заказов в кредит, — произнес голос.
      Графиня Крэк безжизненным голосом сообщила номер кредитной карточки компании «Соковыжималка» и добавила:
      — Мне надо уехать в Атлантик-Сити.
      — Срочно, или вы не торопитесь?
      — Все равно.
      — Вы останетесь там надолго? Или поедете туда и обратно?
      — Все равно.
      — Вы хотите ехать автобусом? Поездом? В лимузине? На вертолете?
      — Если бы у меня был свой корабль, я бы уехала домой, — глухим голосом ответила она.
      — Хорошо, мадам, я проверил вашу кредитную карточку. Счет, как всегда, неограничен. Сегодня утром у меня было сообщение… Да, вот оно. В продажу поступила яхта Моргана. Двести футов, экипаж укомплектован, может немедленно выйти в море. Она снабжена стабилизаторами против качки, пятью салонами, двумя бассейнами, каюта владельца украшена позолотой. В Атлантик-Сити ее можно поставить в маленькой бухте Гарднера, что рядом с казино, или в любой другой бухте. Таким образом вы избавите себя от тягостной необходимости жить в одном из отелей при казино. Капитан и экипаж отказались уволиться. Мой помощник рядом говорит, что «Золотой закат» — так она называется — можно доставить на пирс Гудзона в маленькую бухту Семьдесят девятой улицы приблизительно через час, если это вас устроит.
      — Мне все равно, — сказала графиня Крэк.
      — Очень хорошо, мадам. Я отдам распоряжение, чтобы оформили трансфер и все прочее и сняли с вашей кредитной карточки сумму, покрывающую все расходы. Яхта будет ждать вас в условленном месте. Рад помочь вам, мадам. Надеюсь, приятная прогулка по морю поднимет ваше настроение. — И неизвестный мне клерк повесил трубку.
      Я чуть в обморок не упал. Сколько стоит яхта? Я слышал, что Морган однажды сказал: «Раз человек интересуется, сколько может стоить содержание транспортного средства, значит, ему лучше его не приобретать».
      Я был уверен, что моя полумиллионная гарантия от «Соковыжималки» растает, как струйка дыма.
      Я разрывался между счастьем видеть графиню Крэк сломленной и ужасом перед мыслью, на что способен Мудур Зенгин в припадке ярости.
      Я наблюдал за экраном, но смотреть было не на что. Графиня Крэк сидела, уставившись в пол. Только на периферии доступного мне поля зрения я мог видеть, что ее горничная собирает вещи, а роковой документ, на который она время от времени наступает, валяется в центре комнаты на ковре.
      Но на этом коварные шутки судьбы еще не закончились. Правильнее будет сказать, что она собралась меня прихлопнуть. Судьба готовилась обернуться ко мне своей мрачной стороной.
      Вещи графини Крэк увезли на причал в маленькую бухту Семьдесят девятой улицы на нескольких такси. Белая длинная яхта была пришвартована в устье реки, и от нее отплыли два скоростных катера, готовые принять на борт графиню, ее вещи и горничную.
      Мне неожиданно пришло в голову, что вскоре она окажется вне досягаемости моего приемника-декодера. Она будет на яхте, и у нее может появиться желание отправиться куда угодно, а я не смогу следить за ней. Ну и ладно. Может, яхта взорвется и потонет. Мне хотелось смотреть на происходящее с оптимизмом.
      Когда убеленный сединами капитан в фуражке с позолоченным околышком галантно помогал безмолвной графине взойти на катер, я услышал, как отворилась входная дверь.
      Я прикрыл приборы, но не вышел из комнаты.
      С момента своего возвращения я опасался неприятностей. Мисс Щипли и Кэнди не разговаривали со мной, но постоянно шептались друг с другом. И я был уверен, что это не предвещает ничего хорошего.
      И оказался прав.
      Мисс Щипли и Кэнди даже не сняли пальто, а сразу прошли ко мне. Мисс Щипли стянула перчатки, и обе женщины уселись и уставились на меня.
      — Послушай, ты, — свирепо начала мисс Щипли. — Нам надо поговорить.
      — О чем? — спросил я в ужасе.
      — О детях, которые появятся на свет, — ответила она.
      — Нет, погодите, — прервал ее я. — Роксентер отправляет всех, кто забеременел, в свой абортарий. Не понимаю, почему бы вам обеим туда не поехать. Вас уволят, если вы этого не сделаете.
      — В том-то все и дело, — сказала мисс Щипли. — Психиатрическое регулирование рождаемости оказалось полной (…). Наверное, то же относится и ко всему тому, что они говорят о рождении ребенка. Мы намерены испытать все радости материнства. Существует только один способ сделать так, чтобы нас не уволили.
      У меня постепенно волосы начали вставать дыбом. Они всегда вставали, когда мисс Щипли так на меня смотрела.
      — Кэнди и я приняли решение, — продолжила мисс Щипли. — Другого выхода нет.
      — И что? — спросил я, ожидая самого худшего. И это худшее я получил.
      — Ты должен жениться на нас, — ответила мисс Щипли.

ГЛАВА 2

      Когда мисс Щипли привела меня в чувство, выплеснув мне в лицо стакан воды, я застыл на месте, бесцельно глядя в пространство.
      Потом попытался заговорить, попытался убедить себя, что меня зовут не Хеллер. Я пытался сказать мисс Щипли, что она не графиня Крэк.
      Скорее всего мне не удалось произнести ни звука, потому что заговорила Кэнди:
      — Похоже, эта новость его ошеломила, Щипли. Давай пока поужинаем и дадим ему время прийти в себя, а уж тогда скажем все остальное.
      Они вышли, а я остался неподвижно сидеть на месте.
      Через полчаса появилась мисс Щипли. Они, конечно, уже закончили ужинать, но в руке Щипли все еще сжимала вилку, которой воспользовалась не по назначению — а чтобы выпихнуть меня в гостиную. Будучи не в силах обороняться, я опустился на софу. от ужаса ноги меня не держали. Но в то же время я осознавал, что это еще не конец.
      — Давай поднимем ему настроение, — услышал я голос Кэнди. Она подошла к стереопроигрывателю в виде ракушки и поставила пластинку. — Уверена, что ты помнишь эту песню, — сказала она. — Ты включил ее в тот раз, когда впервые изнасиловал нас.
      Началась песня, зазвучал чувственный голос:
 
      Милая голубка,
      Стань моей женой.
      О, какой счастливой
      Будешь ты со мной!
      Деток нарожаем
      Двух, а может, трех.
      Вот твое колечко,
      Стань моею. Ох!
 
      Тут, словно со стороны, я услышал собственный голос:
      — Выключите! — Мне кажется, я понял их замысел. Как настоящие садистки, они хотели отомстить за все хорошее, что я для них сделал.
      Кэнди выключила проигрыватель и включила радио. Передавали электронную поп-музыку. Слов было не разобрать, и это даже к лучшему.
      — Ты, наверное, думаешь, — сказала Щипла, — что мы пытаемся заставить тебя, Инксвитч. Это не так. Это просто сделка. Ты женишься на нас, и тогда нас не уволят, даже если у нас будут дети. Мы сможем доказать, что замужем. Будь разумным, Инксвитч.
      Я сидел, все еще не в силах вымолвить ни слова.
      — Я скажу тебе, как мы поступим, — продолжила мисс Щипли. — Ты подписал несколько незаполненных расписок. Так вот, твои деньги все еще лежат, нетронутые, в этом сейфе. — Она указала на сейф, который теперь был задрапирован под камень среди морской пены. — Ведь ты всегда думаешь только о деньгах.
      Я вздрогнул, вспомнив о козлах. На это воспоминание меня натолкнуло упоминание Щипли о расписках и не полученных мною деньгах.
      Мисс Щипли улыбнулась.
      — Если ты дашь нам слово, что согласен на официальную регистрацию брака и не станешь чинить препятствий, то, что бы ни случилось, я дам тебе шифр от этого сейфа, да и потом ты сможешь брать у нас столько, сколько тебе нужно. Я привезу сейф к тебе домой и отдам прямо в твои руки. Там околашестидесяти пяти тысяч. Потом я предоставлю тебе неограниченный кредит. Ты ведь не можешь отказаться от такого предложения, Инксвитч?
      Инксвитч! Даже на Земле это фальшивое имя. Я уцепился за эту соломинку, да и деньги мне были нужны, чтобы сбежать при первой возможности. Значит, свадьба? Все во мне содрогнулось до самой глубины души. Я не мог решиться.
      Щипли заметила мои колебания и проговорила:
      — Нам бы не хотелось подавать на тебя в суд.
      Мне перехватило дыхание от ужаса, когда я вспомнил, как Изя описывал местное судопроизводство.
      Слова застряли у меня в горле, и я с трудом заставил себя произнести:
      — Ладно.
      — Что? — спросила мисс Щипли.
      До меня дошло, что я сказал это по-волтариански, да еще и с флотским акцентом. Я откашлялся и выдавил по-английски:
      — Согласен.
      Она улыбнулась, а Кэнди захлопала в ладоши. Плохо было то, что Кэнди хлопала в ритм песне, которая звучала по радио. Это оказалась одна из немногих современных, песен, в которой можно понять слова. Там говорилось:
 
      Я умираю,
      Я умираю,
      Я умираю!
      Я катаюсь по земле.
      Я умираю,
      Я умираю,
      Я умираю!
      Это ты меня убила.
      Я умираю,
      Я умираю,
      Я умираю!
      Ты меня довела!
      Я умираю,
      Я умираю,
      Я умираю!
      И меня больше нет!
 
      Чувствуя себя совершенно разбитым и больным, я выбрался из гостиной, вернулся к себе и постарался плотнее закрыть дверь, чтобы заглушить проклятую электронную мелодию. Но удары барабанов доносились до меня, словно раскаты грома.

ГЛАВА 3

      Только случайно мне удалось увидеть, что происходит в квартире Хеллера и Крэк. Аппаратура была включена, и я услышал голос Хеллера:
      — Дорогая!
      Я сдернул с экрана наброшенное одеяло и обнаружил, что Хеллер смотрит в комнату Крэк.
      Кругом валялись коробки, но все остальное было тщательно убрано.
      В дверях стоял дворецкий с крайне удрученной физиономией.
      — Она сказала, куда поедет? — спросил Хеллер.
      — Не сказала, сэр. Ее горничная упаковала вещи и ушла вместе с ней. Но мадам не брала машину. Мадам вызвала несколько такси, в них погрузили багаж, и они уехали.
      — Она не оставила записки? — спросил Хеллер.
      — Нет, сэр. Она ни с кем не разговаривала, сэр. Даже такси заказывала горничная.
      — Какой фирмы такси?
      — Не знаю, сэр. Мне ужасно жаль, сэр. Мадам позвонила, и я подумал, что она звонит вам. Иначе я бы сам вам позвонил. Она была очень расстроена, сэр. Я подумал, что, может быть, у вас в семье кто-то умер.
      — Значит, она звонила, — повторил Хеллер и щелкнул пальцами, словно что-то сообразил. — Мамми Бумп!
      Хеллер бросился к телефону и нажал кнопку автоматического набора номера.
      — Президент Мамми Бумп слушает, — донесся до меня голос.
      — Это Уистер. Мне надо связаться с Радой. Она ушла.
      В голосе Мамми прозвучало презрение:
      — На твоем месте я бы этому не удивлялась.
      — Послушайте, — взмолился Хеллер. — Пожалуйста, скажите мне, где она или куда сейчас направляется. Я очень беспокоюсь.
      — Молодой человек, я от тебя ужасно устала. Ты все равно не смог бы удержать ее. Мне кажется, ты уже достаточно на ней поездил. Так что теперь найди себе дурочку, которая согласится тебя терпеть, а настоящих женщин оставь в покое?
      — Я не понимаю, о чем вы говорите? — воскликнул Хеллер.
      — Всё вы не понимаете, — ответила Мамми. — Все хотят только брать, и никто не хочет отдавать. Ты когда-нибудь дарил кому-нибудь кольцо с бриллиантом?
      — Нет, — ответил Хеллер. — Мисс Б… — и заткнулся на полуслове, очевидно, озадаченный вопросом.
      — Я так и думала, — заметила Мамми. — А стоило только пообещать простое золотое колечко. Ведь ты знал, что не сможешь справиться с двумя, (…) тебя. Старая история!
      — Мисс Бумп, если вы знаете, где она сейчас, ради Бога, скажите. Я просто с ума схожу от беспокойства.
      — Ты сошел с ума, когда решил, что тебе удастся удержать такую красотку, моряк. Ей без тебя лучше. И чтобы ты больше не висел у меня на телефоне, поскольку мне не доставляет никакого удовольствия разговаривать с двуличным лжецом, то отвечаю тебе — я не знаю, где она, но знаю только, что она тебя бросила. Навсегда. И больше не звони мне, будущий двоеженец! — И она повесила трубку.
      Хеллер застыл на какое-то время, затем повернулся к дворецкому:
      — Это бессмыслица какая-то. И никто не заметил, какой фирмы были эти такси?
      — Нет, сэр. Я не думал, что это важно. Мы действительно считали, что она едет домой. Она плакала. Мы решили, что кто-то умер.
      Хеллер взялся за телефон и позвонил в кассу центральных авиалиний. Он хотел знать, не заказывала ли мисс Рада Парадис Крэкл билеты на самолет. Ответ отрицательный. Он позвонил в чартерные авиакомпании. Ничего нет.
      Он позвонил своему «двойняшке» в Нью-Джерси. Нет, тот ничего не знал, кроме того, что мисс Рада не приехала на занятия и он не смог рассказать ей побольше о свиньях.
      Хеллер позвонил Изе. Ответ отрицательный. Он велел Изе спросить Бац-Баца. Ответ отрицательный.
      Хеллер снова обратился к дворецкому:
      — Она не могла уехать на поезде, потому что ненавидит поезда. А на автобусе с таким багажом не уехать. Наверное, она остановилась в гостинице где-нибудь в этом городе. А теперь вспомните хорошенько, что произошло перед ее отъездом?
      — Постараюсь, сэр. Пришел какой-то человек и добился встречи с ней. А потом убежал. Одну минутку, сэр. А что это за бумага валяется вон там? Под той коробкой.
      Дворецкий подобрал бумагу, и Хеллер впился в нее глазами.
      Он прочел иск и уставился на него, не веря своим глазам. Перечитал еще раз. И свирепо скомкал бумагу.
      — Черт бы их всех побрал! Теперь я все понимаю. — Он присел на край кровати. Помолчал. А потом произнес: — Бедная девочка. Людей, у которых такие отвратительные законы, надо уничтожать. О, бедная девочка! — И он заплакал.

ГЛАВА 4

      После ужасной ночи наступил еще более ужасный день.
      Мне снился сплошной кошмар, где я был Хеллером, на которого подала иск Мили, моя престарелая домохозяйка на Волтаре, за фиктивный брак с умершей женой полковника батальона смертников, которую задушил Торпедо. Проснулся я от того, что надо мной стояла мисс Щипли. Она была одета не как обычно, а в платье из тончайшей кисеи. Щипли вытащила из шкафа черный мужской костюм, похожий на те, в которых хоронят людей на этой планете. Старый еврей, похоже, обладал даром предвидения, раз включил в свое время этот костюм в мой гардероб.
      Я оделся, словно автомат. Где-то вдалеке послышался щелчок: я вздрогнул. Для меня он прозвучал как прощальный оружейный залп у могилы. Мисс Щипли сказала, что это Кэнди закрыла холодильник. Я ей не поверил.
      Мы вышли на улицу. У обочины стояла взятая напрокат машина, японский «датсун». Мисс Щипли села за руль. Вышла Кэнди в черной накидке. Я не заметил, когда мисс Щипли успела сделать то же самое, но, взглянув на нее, увидел, что она тоже в черной накидке.
      — Что-то мы слишком торжественно выглядим для свадьбы, надо расслабиться, — сказала Кэнди и включила радио в машине. Там звучала все та же песня о смерти.
      Мисс Щипли водила машину со знанием дела. Похоже, она знала, куда ехать, и уже бывала там раньше. Вскоре небоскребы остались позади, и мы помчались по Меррит Паркуэй.
      У меня появилась смутная надежда, что меня везут на прогулку. «Датсун» — это вам не роскошный лимузин, в нем ужасно болтает. Но по крайней мере эта тряска давала мне знать, что я все еще жив.
      — Куда мы едем? — робко спросил я с заднего сиденья.
      Они не ответили.
      Через полчаса после того, как машина выехала из Нью-Йорка, мы притормозили в поисках места для парковки. Дорожный знак гласил: «Хартфорд, штат Коннектикут. Население 819 432 с половиной человека. Родина Кольта. Патентованное оружие».
      Теперь я знал, зачем мы сюда приехали. Меня хотят застрелить.
      Не успел я и глазом моргнуть, как мы уже шли по городу мимо вывесок с надписями: «Осторожно, впереди опасный участок пути» и «Регистрация браков». Нет нужды говорить, что вывеска «опасный участок пути» имела отношение к дорожному движению, а совсем не к другой вывеске. Во всяком случае, уж это-то я знаю.
      Впереди стояла очередь из перепуганных мужчин и сияющих женщин.
      Тихим, безжизненным голосом мисс Щипли произнесла:
      — Частный детектив все подготовил заранее.
      — Я думал, что частные детективы появляются только после свадьбы, — заметил я.
      — Заткнись. Все бумаги в порядке. Ты должен только сказать «да».
      — Да, — послушно сказал я.
      — Не здесь, тупица. Когда подойдем к служащему.
      Очередь продвигалась вперед с устрашающей скоростью.
      Кэнди и мисс Щипли сняли черные плащи. На Кэнди оказалось подвенечное платье! Мисс Щипли была одета как подруга невесты.
      С катастрофической быстротой мы оказались у стойки. Поседевший клерк даже не поднял на нас глаза. Мисс Щипли сунула бумаги ему под нос.
      Я огляделся, пытаясь найти куда сбежать. Бежать было некуда.
      — Вы, Кэнди Лакрица, согласны сочетаться браком с этим мужчиной? — произнес клерк.
      — Да, — ответила Кэнди.
      — Вы, Султан-бей, согласны сочетаться законным браком с этой женщиной?
      В руках у Щипли оказался какой-то острый инструмент, и она кольнула меня в бок.
      — Ой! — дернулся я.
      Клерк поднял молоток, с резким стуком опустил его на стол и быстрой монотонной скороговоркой произнес:
      — Властью-данной-мне-как-представителю-штата-Коннектикут-объявляю-вас-мужем-и-женой. Поста-вьте-подписи-в-книге. Заплатите-взнос.
      Кэнди расписалась. Мисс Щипли мертвой хваткой впилась в мое запястье. Я что-то нацарапал в книге. Мне казалось, что все это происходит во сне.
      Двое дежурных свидетелей тоже расписались в книге. Щелкнул скоросшиватель. Загудел ксерокс, выдавая заверенные копии.
      Мисс Щипли щелкнула замочком сумочки, убирая туда бумаги, и в следующее мгновение мы оказались на улице.
      Женщины влезли в «датсун».
      — Отвернись, — неожиданно потребовала Кэнди, обращаясь ко мне.
      — И не пытайся сбежать! — рявкнула мисс Щипли.
      Они чем-то зашуршали в «датсуне».
      — Влезай, — наконец услышал я голос мисс Щипли.
      Я обернулся. Они поменялись платьями прямо на этой стоянке, на глазах у всех, только я не видел.
      Мисс Щипли, одетая в подвенечное платье, решительно тронула машину, держа курс на север.
      Я пребывал в замешательстве. Но не мог понять, что именно меня смущало. В их поведении было что-то странное.
      Мы отъехали тридцать пять миль и притормозили у следующей надписи. Она гласила: «Спрингфилд, штат Массачусетс. Население 167 500 и две трети человека». Еще одна сообщала, что Спрингфилд — родина известной нарезной винтовки и малый арсенал Соединенных Штатов.
      Теперь я был абсолютно убежден, что меня застрелят.
      Вскоре мы уже стояли перед стойкой в муниципалитете. В глазах у меня стелился туман, но я все-таки заметил, что там сидит совершенно такой же клерк, как в Хартфорде, и очень удивился, как он мог доехать быстрее нас. Правда, «датсун» — не самая быстрая машина.
      Мисс Щипли в свадебном платье умудрялась держать букет и не выпускать при этом мою руку.
      Той же скороговоркой клерк произнес:
      — Вы, Адора Щипли, хотите сочетаться законным браком с этим человеком? Вы, Султан-бей, хотите сочетаться законным браком с этой женщиной? Распишитесь в книге. Заплатите взнос. Следующий.
      Кто-то подтолкнул мою руку к книге. И неожиданно я осознал, что пишу: «Султан-бей».
      Я писал не «Инксвитч»! Я писал то имя, которое и в самом деле носил на Земле!
      Как это вышло? Щипли не знала этого имени. Она думала, что меня зовут Инксвитч.
      — Засада, — крикнул я.
      Клерк и все остальные посмотрели на меня.
      — Это не то имя! — снова закричал я.
      Присутствующие вопросительно уставились на меня.
      — Он думает, что все еще в Бостоне, — сказала Щипли.
      Все расхохотались.
      Подгоняемый уколами колючей проволоки, которой был перевязан букет, я выскочил на улицу.
      — Я думал, что женюсь как Инксвитч! — простонал я.
      — Ты хотел надуть нас, — угрожающе произнесла Щипли. — Если ты хотел, чтобы мы считали, что Инксвитч — твое настоящее имя, тебе не следовало по ночам бормотать что-то на каком-то дурацком языке вроде турецкого и не раскидывать где попало паспорт и свидетельство о рождении. Для удобства мы будем продолжать называть тебя Инксвитч. Но не пытайся снова что-нибудь выкинуть. Брак зарегистрирован по закону, Султан-бей!
      У уменя в голове что-то щелкнуло, и я забормотал какие-то слова. Словно со стороны я слышал свой голос:
      — Мое имя Джеттеро Хеллер.
      — Чепуха, — рассмеялась Кэнди. — В следующий раз ты, пожалуй, скажешь, что тебя зовут, как того человека, о котором ты вопишь по ночам, — офицер Грис.
      — Нет, Султан-бей, — произнесла миссис Бей, урожденная Щипли. — Примирись с этим. Ты законный супруг, хорошо это или плохо. И ты привыкнешь к этому, так же, как и мы. Прими во внимание, что ты теперь самый женатый человек на всем западном побережье. Узел завязан, и его не развязать. Так что давайте перекусим и поедем домой.

ГЛАВА 5

      Сумерки весной наступают рано, и мы подкатили к дому, который я покинул с утра свободным человеком, уже в темноте.
      Мы вошли в квартиру. Там меня ждал новый сюрприз. Правда, я пребывал в таком шоке, что уже ничего не воспринимал.
      Все вокруг было украшено цветами. Символы Афродиты — голуби, лебеди, мирт, плоды граната, ракушки и морская пена — пополнились букетами оранжевых цветов.
      Там же находились две незнакомых мне женщины: одна по имени Кудряшка, с карими глазами и волосами такого же цвета — довольно приятная особа лет тридцати в куртке военного покроя; другая — очень-бледненькая, гибкая, с приятным личиком и мягкими губами, по имени Тарталетка, одетая в совершенно прозрачное платье.
      Они поставили пластинку со «Свадебным маршем», осыпали нас рисом, исполнили какой-то странный танец и бросились целоваться с воплями:
      — Поздравляем с замужеством!
      Я недоумевал. Что они тут делали?
      Я устал от долгой поездки, переволновался и, наверное, поэтому обратился к миссис Бей, урожденной Щипли:
      — Дай мне мои деньги.
      — О, мой дорогой супруг, — ответила миссис Бей, урожденная Щипли. — Не торопись. Нас ждет торт и еще кое-что.
      — Вот, — произнесла Тарталетка с бутылкой в руках, — попробуйте это шампанское.
      Бывшая мисс Щипли и бывшая мисс Лакрица, теперь миссис Кэнди Бей, скинули накидки. Кудряшка выкатила на сервировочном столике свадебный торт. Искусно изображая сексуальные домогательства, она возбужденно жестикулировала ножом.
      Кудряшка сунула мне в руку рукоять ножа. Затем положила руку Кэнди на мою. Потом она взяла руку миссис Бей, урожденной Щипли, опустила ее поверх наших, и мы втроем разрезали. торт, который украшали фигурки двух невест и жениха. Почему-то жених упал при первом же взмахе ножа. Что это, предзнаменование?
      Потом они завели веселую музыку, ели торт и танцевали. Мне захотелось пить, и я глотнул немного шампанского. Кусок торта застрял у меня в горле, и мне пришлось запить его еще одним глотком шампанского.
      Женщины закурили марихуану. Сигареты пошли по кругу. Голубой дым стелился в воздухе. Нельзя сказать, что он успокоительно подействовал на мое горло.
      Скоро они совершенно перепились и накурились. Кудряшка изображала Роксентера во время последней инспекции и показывала, как он пожелал убедиться, что Тарталетка все еще девственница. Когда Кудряшка изобразила всем телом дрожь, женщины почему-то повалились на пол, задыхаясь от хохота.
      Я взял другой «косячок» и, пожав плечами, затянулся. Не мог я понять этого пристрастия к курению. Наверное, размышлял я, если человек пьян, ему все нравится.
      С веселым смехом Кэнди бросилась к проигрывателю, что-то прошептала Кудряшке и Тарталетке и поставила «Милая голубка, стань моей женой». Просто мучение слушать эту песню.
      Я отвел миссис Бей, урожденную Щипли, в сторонку и сказал:
      — Мисс Щипли, отдайте мне обещанные деньги.
      — Адора, — сказала она пьяным голосом. — Ты должен называть меня Адорой, дорогой супруг. И я больше не мисс Щипли.
      — Какая разница, как тебя зовут? — сказал я. — Сейчас же гони монету.
      — О, мой дорогой муженек, — ответила она. — Свадьба не может считаться настоящей, пока не наступила кульминация. Разве ты не хочешь довести нашу свадьбу до кульминации?
      — Нет! — вскричал я.
      — Ага! — завопила миссис Бей, урожденная Щипли, и я увидел, что она не просто слегка запьянела. — Пытаешься сбежать, а? — Она вплотную приблизилако мне своё лицо. — Ты прекрасно знаешь, что незавершенную свадьбу можно аннулировать. — Она обернулась: — Эй, девочки, послушайте этого (…)! Он пытается дать задний ход, чтобы объявить нашу свадьбу недействительной!
      Четыре лица уставились на меня.
      — Нет-нет! — в ужасе завопил я. — Вы сами мне сказали, что если вы будете заниматься сексом, то случится выкидыш!
      — Ты считаешь, я об этом не подумала? — фыркнула миссис Бей, урожденная Щипли. — Я так и знала, что ты попытаешься выкрутиться. Но у нас тут есть две девственницы — как раз для завершения свадьбы.
      — Постойте! — взмолился я. — Это же безумие!
      — Теперь он хочет признать незаконной нашу свадьбу, объявив нас сумасшедшими! — заорала миссис Бей, урожденная Щипли.
      Кэнди покачала головой.
      — Суд не поверит в это, мой дорогой супруг, — сказала она.
      — Он не знает законов! — крикнула Кудряшка.
      — Нет-нет, — в отчаянии твердил я. — Я не хочу ничего добиваться, мне нужны деньги.
      — О, — произнесла Тарталетка, в ужасе округлив глаза. — Он что же, женился на вас ради денег?
      — Подумай только, как это будет выглядеть на первых страницах газет? — кричала миссис Бей, урожденная Щипли.
      — Он играл их чувствами, — простонала Кудряшка. — Чудовище!
      В моем мозгу пронеслась вереница целлологических уродцев доктора Кроуба.
      — Хватит с меня чудовищ! — рявкнул я.
      — И ты называешь нас чудовищами? — еще громче завопила миссис Бей, урожденная Щипли. — Ты, пресмыкающееся! — И она швырнула мне в лицо бокал с шампанским.
      — Нет-нет, — бессвязно бормотал я. — Вы меня не так поняли.
      — Правда? — произнесла миссис Бей, урожденная Щипли. — Так ты признаешь, что мы женаты, или нет?
      Она выглядела настолько устрашающе, что я опустился на колени, закрыл лицо руками и взмолился:
      — Пожалуйста, пожалуйста. Прошу вас, поверьте мне. Я признаю, да поможет мне Бог, что я женат!
      — Хорошо, — неожиданно спокойно сказала миссис Бей, урожденная Щипли. — Вы слышали, что он сказал, девочки? Он признает, что действительно женат. Давайте выпьем и покончим с кульминацией!
      Шампанское с брызгами полилось в фужеры. Они вчетвером встали и со звоном чокнулись.
      — За счастливую семейную жизнь! — провозгласила миссис Бей, урожденная Щипли, и они до дна опустошили бокалы.
      Бульк, бульк, бульк, бульк!
      Неожиданно они запустили в меня этими бокалами, и я с трудом увернулся от осколков.
      Когда я осмелился оторвать голову от пола, где пытался укрыться от разлетающегося стекла, то на меня свалилась военная куртка Кудряшки.
      Затем над моей головой пролетели трусики.
      В меня попал ботинок.
      Я забился под софу, стремясь найти убежище получше.
      Зазвучала новая версия свадебного марша:
 
      Вот идет невеста,
      Скольких дружков пригрела
      У себя под крылышком
      Эта цыпочка?
      Вот идет жених,
      Краше в гроб кладут.
      Все гости смеются,
      Когда он целует свою лапочку.
 
      Я рискнул выглянуть из-под софы.
      Мне был виден край кровати.
      Там сплетались и расплетались четыре пары ног.
      — О, дорогая! — донесся до меня голос Кэнди.
      — Что происходит? — решился спросить я. — Это я муж!
      — Заткнись, зануда, — ответил пьяный голос миссис Бей, урожденной Щипли. — Это наша свадьба, а не твоя!
      Хлопнула пробка, и бутылка шампанского взорвалась каскадом брызг.
      Я не мог оторвать глаз от кровати. До меня доносился голос:
      — Поцелуй меня, поцелуй меня, поцелуй меня.
      Еще одна бутылка взорвалась сама по себе.
      Пена полилась по искромсанному торту. Поверженный жених перевернулся и скрылся из виду ногами вперед.
      Я смутно осознавал, что происходит нечто необычное, и не мог понять, что именно толкнуло этих женщин обратно к лесбиянству. Наверное, это имело отношение к психиатрии. Единственное, что я осознавал точно, — ко мне это не имеет ни малейшего отношения.
      Но меня беспокоило еще кое-что. Я почему-то не чувствовал себя женатым человеком и скорее ощущал себя, как пятое колесо в телеге.
      Наконец я не выдержал, вернулся в свою одинокую комнату, и меня одолел сон с кошмарами, в которых я был Хеллером, оказавшимся одновременно тем клерком, который так чудесно перемещался с места на место и регистрировал все браки подряд. Даже дьявол с Манко в моем сне ухитрился сочетаться браком с Ломбаром Хисстом под аккомпанемент безумного хохота Роксентера.
      Но холодный пот меня прошиб, когда дьявол с Манко вышел из шкафа и ткнул пальцем мне в лоб. Он — или, может, это была она? — сказал: «Подумай сам. Все это произошло с тобой потому, что ты сделал с Хеллером то же самое».
      Я проснулся в кромешной мгле и сразу понял, что дальше будет еще хуже.

ГЛАВА 6

      Никогда не пейте и не принимайте наркотики одновременно. Результат может оказаться почти смертельным, как я убедился на следующее утро.
      Услышав, что миссис Щипли Бей и миссис Кэнди Бей собираются на работу, я выполз из своей комнаты как раз вовремя, чтобы перехватить Адору до того, как она скроется за дверью.
      — Деньги, — прохрипел я.
      Ее взгляд ясно показал мне, насколько непривлекательно я выглядел, голый и дрожащий на сквозняке. Однако ответа она меня удостоила.
      — Мы не можем опоздать на работу после вчерашнего прогула, — сказала она. — Сейчас у меня нет на это времени. — Адора сунула руку в кошелек, вытащила несколько однодолларовых бумажек и бросила их на пол. — Это чтобы тебе не пришлось грабить банк. Об остальных поговорим вечером. — И она ушла.
      Я нервно проводил ее взглядом. Потом подобрал деньги с пола, целых семь долларов, и вернулся в свою комнату.
      Потом вышел и отправился в ванную. Холодный душ мне ни капельки не помог. Я нашел аспирин и выпил несколько таблеток. От него у меня голова пошла кругом. Я снова чувствовал себя пьяным: говорят, что шампанское так действует, если наутро запивать его водой. Не нужно было мне аспирин запивать.
      Я не мог лежать. Для этого я был слишком возбужден.
      Я включил экраны. Кроуб бродил по лаборатории и что-то делал со змеей. Экран графини Крэк не работал: это было хорошо, поскольку означало, что она находится на расстоянии по крайней мере двухсот миль. Хеллер сидел перед нетронутым завтраком: его-то, по крайней мере, мне удалось задеть за живое.
      Голос дворецкого:
      — Какой-то человек, сэр. Думаю, он из суда.
      — Ну и вышвырните его отсюда, — ответствовал Хеллер.
      — Не могу, сэр. С ним полиция, и они вооружены.
      Потрепанный человечек в потрепанном пальто и в натянутой на самые глаза потрепанной шляпе вошел вслед за дворецким. Он вручил Хеллеру ордер.
      — Ордер вручен — крикнул потрепанный в сторону двери. — Вы можете зайти.
      Хеллер прочел бумагу. Там было написано:
      Постановление Верховного суда по делу «Уистер против Уистера»
      С целью защиты собственности, прав и полномочий истицы Пупси Уистер и в целях предотвращения сокрытия имущества под подложными именем или документом, в соответствии с законами данного штата постановляем: заморозить вышеупомянутое имущество до окончательного разрешения данного дела.
      Ответчик с настоящего момента обязан отказаться от пользования банковскими счетами, имуществом, владениями и всем, что находится в его распоряжении.
      Верховный судья Кувалдер Твист. Адвокаты Психо, Шизи и Словоблудинг
      — Что все это значит, черт возьми? — спросил Хеллер.
      Металлический голос произнес:
      — Это постановление суда, и я лично прибыл, чтобы убедиться, что оно будет без промедления выполнено. Однажды ты уже выступил с оружием в руках против представителей закона. — Это был инспектор полиции Графферти!
      Квартиру наводнили люди и принялись описывать вещи.
      — А что будет, если я вас вышвырну отсюда? — произнес Хеллер.
      — Получишь три месяца за оскорбление суда, — ответил Графферти и добавил: — Слушай, мне кажется, я тебя уже где-то видел. У меня хорошая память на лица.
      — Что я могу сделать, сэр? — спросил дворецкий.
      — Проследите за ними и смотрите, чтобы они ничего не стянули, — распорядился Хеллер. — Но сначала велите шоферу подогнать машину.
      — Ты не имеешь права пользоваться своими машинами, — сказал Графферти. — И жить здесь ты тоже не можешь. Мы опечатаем квартиру.
      — А что будет с прислугой? — спросил Хеллер.
      — Их мы тоже опечатаем, — произнес Графферти. — Ты уверен, что мы раньше не встречались?
      Хеллер взялся за шляпу. Двое полицейских остановили его, вытащили кошелек и забрали все деньги. Хеллер сунул пустой кошелек в карман и пошел в комнату за своими вещами.
      — Нельзя это трогать, — сказал судебный поверенный. — Радуйтесь, что мы не заставили вас снять то, что на вас надето. Нас останавливает только недавно принятый закон о нудизме.
      Хеллер вышел. Перед лифтом он наткнулся на инспектора.
      — Я вспомнил! — воскликнул Графферти. — Полицейское преследование за сексуальное насилие три года назад. Тогда ты вывернулся, но сейчас тебе не уйти. Я сам за этим прослежу.
      Хеллер вышел из дверей дома. Обычно вежливый швейцар с ним даже не поздоровался. Хеллер подошел к нему:
      — Мне нужно позвонить. Вы не одолжите мне монету в четверть доллара?
      — Извините, сэр, — сказал швейцар. — Но сюда только что вошли судейские. Не знаю, в чем ваша проблема, но из суда еще никто не выходил живым. Ни пенса не могу дать. Счастливого пути, сэр.
      Хеллер отправился пешком в деловую часть города, двигаясь аллеями Центрального парка.
      Он прошел через цирк Колумбус, спустился по Бродвею от Пятьдесят девятой улицы до Таймс-сквер и далее вниз до Тридцать четвертой улицы. Последнюю часть пути он проделал по Пятой авеню и наконец оказался в тени Эмпайр Стейт Билдинг.
      Там Хеллер остановился, вытащил клочок бумаги и, быстро оглядевшись, написал записку. Он писал так быстро, что я не смог ничего прочесть.
      Затем он стал наблюдать за входом в здание. Так он простоял довольно долго. Выбежал какой-то парнишка, наверное, брокерский посыльный. Хеллер последовал за ним. На углу, где мальчишка дожидался зеленого сигнала светофора, Хеллер быстро подошел к нему и всунул ему в руку записку.
      — Не смотри на меня, — сказал Хеллер. — Возвращайся и быстро передай это Изе.
      Скорее всего мальчишка служил в офисе Изи. Поэтому как стоял, так и остался стоять. Загорелся зеленый свет, и Хеллер перешел улицу. Ступив на тротуар, он обернулся. Мальчишка за ним не пошел. Он исчез.
      Хеллер направился к заведению Сукияки, представляющему собой коктейль и гриль-бар одновременно. Он вошел внутрь.
      К нему подскочил японский официант.
      — Дайте мне стакан воды, — попросил Хеллер.
      — Еда не заказывать? Вино не заказывать?
      — Дайте мне стакан воды, — повторил Хеллер.
      — Я очень извиняться, мы не обслуживать вода. Если у вас неприятности, вы идти на кухню Армии спасения.
      — Вам нравится этот бар? — спросил Хеллер.
      — Да
      — И вы не хотите, чтобы я тут все разгромил?
      — Нет, сэр.
      — Тогда принесите мне стакан воды.
      — Не могу, сэр. Вы сидеть здесь. Но нет деньги, нет вода.
      Хеллер ждал полчаса. Другие японцы проходили мимо и поглядывали на него. В Нью-Йорке нечего делать без денег. Однажды я слышал, как кто-то сказал, что этот город черствее сердца шлюхи. Это правда, я убедился в этом на собственном опыте.
      Зрелище унижения, которому подвергся Хеллер, постепенно наполняло мою душу чувством глубокого удовлетворения. Без сомнения, с ним все кончено. У меня даже голова перестала болеть. Крэк исчезла. Машины исчезли. Квартира исчезла. Все вокруг рушилось. Я улыбнулся. Это стоило затраченных усилий.
      Неожиданно появившийся Изя плюхнулся на стул напротив. Он запыхался, волосы были растрепаны, роговые очки запотели, а нос покраснел.
      Хеллер протянул ему постановление суда:
      — Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь проследил, как я вхожу в офис. Может, они не знают о его существований. Хотя я уже давно заметил: слишком многие в курсе, где меня найти и куда я направляюсь.
      Изя лишь кивнул. Он читал постановление.
      — Это не может быть законным, — произнес Хеллер.
      — Ну, законно то, что юристы называют законным. Они способны на все, мистер Джет. И чаще всего им все удается. Я отдам это Филупу Кровопускенсу: ему понадобится несколько месяцев, чтобы утрясти все это, и несколько лет, чтобы замять дело, а он — один из самых пробивных и активных юристов в городе.
      — А теперь перейдем к более важным делам, — сказал Хеллер. — Что сообщает детективное агентство?
      — Ну, они обшарили все отели. Под таким именем нигде никого нет. Нет и никого, кто бы соответствовал описанию. Они обшарили также госпитали и морги. Никаких следов.
      — Черт! — сказал Хеллер. — Бедняжка, наверное, прячется. Хотя в этом нет никакого смысла! Этот иск — сплошная ложь.
      — Как и большинство исков, — заметил Изя. — Увы! Законодательная система задумана, чтобы портить людям жизнь и обогащать юристов. Проблема в том, что Пупси Лупцевич не потратит на процесс ни пенса. Адвокаты берутся за это, чтобы получить пятьдесят процентов от суммы, которая будет уплачена суду. Вы не представляете, сколько вреда они причиняют людям. Между прочим, они уже были сегодня утром в офисе.
      — Что?
      — Да. Суд принял постановление арестовать вашу зарплату. Но поскольку вы ее не получаете, то постановление не имеет силы. Они все предусмотрели. А ведь еще не было судебного разбирательства. Но вы поступили очень мудро, что решили не входить. По пути я купил вот это. Вы уже видели?
      Он протянул Хеллеру газету. На первой странице красовалась статья:
 
      «ВУНДЕРКИНД — ДВОЕЖЕНЕЦ.
      ВТОРАЯ ЖЕНА ПОДАЛА НА РАЗВОД
      Психо, Шизи и Словоблудинг сегодня подали в Верховный суд иск от имени Долорес Уистер, урожденной Пубиано де Копула.
      Брак был зарегистрирован сельским священником, когда широко известный преступник Уистер, чаще именуемый Вундеркиндом, скрывался в Мексике. Изящная мексиканская девушка поведала свою печальную повесть собравшимся представителям средств массовой информации. История очень короткая.
      Прикинувшись революционером, Вундеркинд ограбил деревню, ворвался к ней в спальню и (…) ее романтической мексиканской ночью.
      Шум, производимый при этом, был услышан, и их обнаружил сельский священник, который немедленно обвенчал их прямо в постели, где они предавались греху.
      Напрасно пыталась она отыскать своего пропавшего любовника-мужа в течение двух долгих, полных отчаяния и одиночества, лет. И вот, узнав, что он женился на другой женщине в Канзасе, опечаленная красавица решает подать на развод.
      Бракоразводный процесс может обойтись ответчику в миллиарды».
 
      Хеллер швырнул газету на стол.
      — Нельзя ли ее засадить за решетку?
      — Это с нашим-то законодательством? — Изя покачал головой. — Счастье, что копы, которые явились к вам домой, еще не знали об этом. Но еще до конца дня либо та, либо другая получат ордер на ваш арест по обвинению в двоеженстве. Это уголовное преступление. Я бы на вашем месте скрылся.
      — Послушайте, — сказал Хеллер. — Мне дела нет до всех этих людей. Меня интересует только одно: где графиня? Я должен ее найти!
      Изя полез в карман пальто и, вытащив пачку банкнот в несколько дюймов толщиной, толкнул ее по столу к Хеллеру.
      Немедленно появился официант-японец с двумя стаканами воды, поставил их и ушел.
      Хеллер считал деньги.
      — Извините, — сказал Изя. — Но в своем персональном сейфе я храню только тысячедолларовые купюры. Надеюсь, вас не смутит проблема обмена. Но я бы не обращался в банки. Психо, Шизи и Словоблудинг наверняка уже сообщили им о вас. Да, вот еще кое-что! — И он протянул Хеллеру конверт.
      Хеллер открыл его. Там лежали один из его фальшивых паспортов и билет.
      — Я все еще считаю, что вам нужно уехать в Бразилию, — сказал Изя. — Вот билет. Я найму еще детективов, они отыщут мисс Раду, и я переправлю ее к вам.
      — Она не поедет, пока я не поговорю с ней.
      У Изи был такой вид, словно он сейчас заплачет.
      — О, мистер Джет, вы не понимаете, во что ввязались! Вы увязли в сетях нашей системы судопроизводства. Сам дьявол не сумел бы выбраться оттуда. Ни одному человеку, который попал в лапы суда, еще не удалось избавиться от него. Пожалуйста, уезжайте, мистер Джет.
      — Я должен найти мою девочку, — сказал Хеллер.
      Изя покачал головой, затем поднялся и, печально опустив плечи, ушел.
      Подошел японец-официант:
      — Теперь вы заказать?
      — Я с удовольствием закажу чье-нибудь убийство! — рявкнул Хеллер и вышел.
      На улице он остановился и огляделся, словно надеялся увидеть графиню Крэк.
      Я остолбенел. Никогда не слышал, чтобы он разговаривал так грубо. Интересно, он меня имел в виду, когда сказал, что закажет убийство?
      Я нервно накрыл экран одеялом. Хотя это было совершенно нелогично, но мне показалось, что он может обернуться и увидеть меня через экран.
      Голова у меня снова заболела.
      В отчаянии я попытался заснуть. Но не смог.
      Я чувствовал, что дела обстоят не так хорошо. Хотя мне следовало бы радоваться. Ведь я был уверен, что с ним покончено, впрочем, и с графиней Крэк тоже. Но на душе у меня кошки скребли.
      День оказался неудачным.
      Бывшая мисс Щипли, теперь миссис Бей, вернулась домой около пяти. Она вошла в дом и, снимая перчатки, сразу сказала:
      — Ты хотел поговорить со мной?
      — Да, — ответил я. — Ты обещала, что откроешь сейф.
      — Это правда, — согласилась Адора. Казалось, она чего-то ждала.
      Неожиданно распахнулась входная дверь, и появилась Кэнди.
      — Мы здесь! — крикнула Адора.
      Кэнди вошла и принесла пиво: Адоре и себе. Мне она ничего не предложила и, усевшись напротив, приготовилась слушать.
      — А сейчас, когда мы все собрались вместе, — начала Адора, — я обрисую вам наше положение на сегодняшний день.
      — С меня хватит, — сказал я. — Мне нужны только деньги.
      — Ладно, ты получишь свои деньги, — произнесла Адора, недобро глядя на меня. — Но сначала я хочу тебе кое-что сказать.
      Кэнди засмеялась. Мне не понравился ее смех. Адора улыбнулась. Мне не понравилась и эта улыбка.
      — Ничего не хочу слышать, — заявил я. — Давайте деньги.
      Они обе расхохотались. Это мне совсем не понравилось.
      — Они не пойдут тебе на пользу, — заметила Адора.
      — Отдай ему деньги, Щипли. А потом скажи ему. Мне нравится, как он визжит от возмущения.
      — Хорошо. — Адора вышла в гостиную и, открыв сейф, принялась вытаскивать пачки денег и складывать их в дорожную сумку.
      — Отдай ему незаполненные чеки тоже, — со смехом произнесла Кэнди.
      Адора вытащила целую пачку.
      — Бери и пиши все, что хочешь.
      Я подумал, что меня разыгрывают. Я не мог оторвать глаз от сумки в ее руке.
      Однако все же решил, что, пожалуй, нужно проверить то, что сказала мисс Щипли. Я оформил чек на сорок тысяч долларов и подписался: «Джордж Вашингтон».
      Щипли взяла чек и сказала:
      — Ты получишь деньги завтра. — И швырнула сумку с деньгами мне на колени.
      Я заглянул в нее. Прекрасное зрелище! Там было тысяч шестьдесят пять, а то и больше.
      — А теперь скажи ему, Щипли, — произнесла Кэнди.
      Я перестал считать деньги. Мне не нравилось, как Адора на меня смотрела.
      — Тебе нужны были деньги, чтобы сбежать, так ведь? — спросила экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей. — Ты собирался воспользоваться моментом и наложить лапу на наши бабки. Да, так ты и думал. Но деньги, мой дорогой муж, не принесут тебе ни (…) радости. — Она наклонилась ко мне, и взгляд ее стал ледяным. — Видишь ли, (…) сын, ты только что совершил преступление — стал двоеженцем!
      Комната поплыла у меня перед глазами. В мозгу заплясало название статьи: «Вундеркинд — двоеженец». Так вот почему мне было не по себе!
      — Если любая из жен, — произнесла экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей, — подаст в суд, тебя упрячут за решетку до скончания твоих дней. Этот закон распространяется на все штаты. Ты можешь бежать куда угодно, тебя все равно вернут и бросят в тюрьму. — Она достала из сумки свидетельства о браке. — У нас есть вот это. Давай, (…), беги. Деньги тебе не помогут. Законодательная система вернет тебя обратно и отправит за решетку. Каждая из нас будет утверждать, что другая ни о чем не знала. Так что подумай, как тратить деньги, двоеженец. Ты никуда не поедешь.
      Внезапно они снова расхохотались. Наверное, у меня был совершенно ошеломленный вид.
      Экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей, поднялась.
      — А теперь, когда мы обо всем поговорили, дорогой муж, иди и прими душ.
      — Зачем? — жалобно спросил я. — Хватит с меня на сегодня.
      — «Зачем?» — передразнила она. Потом ее зрачки сузились, и экс-мисс Щипли резко нагнулась ко мне, как когда-то Ломбар. В ее голосе не было совершенно никаких интонаций, когда она заговорила: — Кончай свои грязные махинации! Ты напоил нас шампанским в свадебную ночь и думал, что заставишь снова вернуться к лесбиянству. Ты пытался заставить меня нарушить священную клятву уничтожить к черту психиатрическое регулирование рождаемости. Так вот, подонок, тебе это не удалось! — Она шагнула ко мне совсем как когда-то Ломбар. — Тебе это не помогло! Моя решимость только окрепла. Через полчаса приедут две лесбиянки, а когда уедут, то они будут уже бывшие лесбиянки. И больше тебе не удастся нарушить мою программу. И никакого нытья, что они якобы мертвые!
      Экс-мисс Щипли отступила назад и смерила меня взглядом с ног до головы.
      — Учись ходить по струнке, дорогой муж, или мы спустим на тебя всех собак. Так что вымойся и будь готов!
      Они вышли. У двери Адора оглянулась:
      — Двоеженец.
      Совершенно убитый, я начал снимать одежду. Состояние мое было ужасным. Я не мог отделаться от мысли, что не хочу заниматься сексом с Долорес Уистер, урожденной Пубиано де Копула. И ничего не мог с этим поделать.
      В отчаянии я закричал.
      Я попал в жернова.

ЧАСТЬ СОЮК ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА 1

      На следующее утро я проснулся измученный как вчерашней нервотрепкой, так и сном, который не принес мне ничего, кроме кошмаров. Я прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Лицо у меня было исцарапано.
      Прошлой ночью одной из кандидаток на сексуальное перевоспитание оказалась тощая девица, практически одни кости. В дополнение к костлявому телу и грудь у нее еще не развилась полностью. Я пытался сообразить, сколько ей лет, — выходило, не более четырнадцати—пятнадцати. Когда-нибудь она станет весьма привлекательной, но сейчас у нее были слишком круглые глаза и слишком большой рот на маленьком личике. На голове у нее был конский хвостик. И она громко чавкала жвачкой.
      Звали ее Крошка, и занималась она тем, что наклеивала марки в отделе роксентеровской Ассоциации медицинского контроля. Я догадался, что работает она недавно и только что прошла курс психологического сексобразования в школе, поскольку еще не вполне доверилась психиатрическому регулированию рождаемости. Значит, в соответствии с теорией Адоры с ней нужно было потрудиться: трудиться, конечно, пришлось мне.
      Прошлой ночью Крошка выказала настоящий энтузиазм. Но «энтузиазм» — это мягко сказано. Она гонялась за мной по всей квартире. Ее активность просто била через край! А мои жены, вместо того чтобы оттащить ее, невинно улыбались.
      Может, это и не так плохо, но время от времени Крошка выражала свою страсть с помощью ногтей.
      Зато она помогла мне осознать, что в моем собственном образовании есть пробелы. Я понятия не имел, что значит «Оседлай его, ковбой!», — у нас на Волтаре некого седлать, а даже если бы и было, мы не стали бы лупить животное шляпой. Или царапать его. Это бесчеловечно!
      В конце концов активная Крошка меня измучила. Надеюсь, таких, как она, не окажется слишком много. Я переутомился.
      Я заклеил царапины на лице пластырем и, чтобы немного взбодриться, решил пересчитать деньги, которые лежали в сумке на верхней полке моего гардероба.
      Я достал сумку, вынул деньги, сел и уставился на них. Стоят ли они таких страданий? Эта мысль только шевельнулась во мне, но я уже встревожился. Неужели моя неугасимая любовь к деньгам исчезла? Что, если я вхожу в состояние гиперотрицания?
      Только посмотрите, что со мной сделали Хеллер и графиня Крэк!
      Мною снова овладела тревога. Наверное, Хеллер уже подозревает меня. А графиня Крэк, вероятно, уже меня ищет. Что, если ей придет в голову напустить на меня Кроуба, когда я окончательно свихнусь?
      Я редко глядел на экран доктора. Может, она уже связалась с ним?
      В тревоге я включил экран Кроуба. Иногда на нем было трудно что-либо разобрать, потому что у доктора в одном глазу помещался рентгеновский аппарат. Но сегодня все было видно отлично.
      Кроуб стоял перед группой врачей — определенно психиатров. Скорее всего он находился в демонстрационной операционной в Белльвью.
      Аудитория застыла в напряженном молчании. Перед ним сидел привязанный к креслу пациент. Я ахнул: Кроуб вернулся к своим старым трюкам. Из черепа пациента высовывалась змея! Страшенная голова рептилии покачивалась из стороны в сторону.
      — Это потферждает теорию, — забубнил Кроуб. — фидите, этим челофеком дфихает мозх змеи. Мы ффодим бациенту наркотик-32 и тем самым штиму-лируем рост змеи. И она растет и растет. И фот фам доказательство!
      Собравшиеся психиатры поспешно записывали. Медицинский фотограф делал снимки.
      Мошенник! Он всегда занимался подобными делишками. Поэтому его и приговорили к смерти. Но Ломбар спас его и отправил в Замок Мрака. Хисст использовал его для дискредитации психиатрической науки.
      — Игах! — с энтузиазмом вещал косноязычный Кроуб, так и не удосужившийся выучить язык. — Фы прафы жентельмены! Фот мозх рептилии. Челофек сущестфует за счет мозха рептилии. Фот что делает челофека злым! Фсихиатрия прафа!
      Раздались аплодисменты и крики одобрения. Встал председатель собрания.
      — Доктор Кроуб! Я хочу сообщить собранию, что, увидев все собственными глазами, мы выдвигаем вашу кандидатуру на звание «Психиатрический гений года».
      — Нет-нет! — нетерпеливо закричал Кроуб. — Зядь-те! Я еще не сакончил! У меня еще есть доказательство!
      Все зашевелились.
      — Этот бациент поштупил зюда ш жалобами на чресмерную фосбудитильность. Но использование наркотика-32 облило сфет на ехо болеснь. Сейчас, у фас на хлазах, я исцелю бациента!
      На эмоциональной шкале на экране Кроуба появилась надпись: «Радость».
      Собрание замерло. Кроуб взял со стола огромный нож. Взмахнул им. Вжик!
      И одним махом отделил змею от черепа!
      Во все стороны брызнула кровь.
      Пациент задергался в смертельной агонии.
      И умер.
      Надпись на экране Кроуба гласила: «Удовольствие».
      — Фидите?! — торжествующе завопил доктор. — Достихнут конешный продухт фсихиатрии. Бациент спокоен!
      Раздались оглушительные аплодисменты. Психиатры повскакивали, овация не смолкала.
      Неожиданно из толпы выскочили репортеры. Впереди бежал журналист с приколотой к шляпе карточкой: «Дрянь-мэгэзин». В поднявшемся шуме его было еле слышно.
      — Доктор Кроуб! Мы хотим напечатать ваш портрет на обложке журнала с подписью «Ученый года»!
      Его оттолкнула команда телевизионщиков.
      — Мы все сняли, но нам нужен крупный план, — требовали операторы.
      Психиатры отталкивали журналистов, пытаясь пожать руку Кроубу. Полная неразбериха!
      Я отвел глаза, выключил экран и задумался.
      Психология и психиатрия только стимулировали деятельность Кроуба. А ведь необходимость в его присутствии на Земле возникла по вине Хеллера.
      Неожиданно я почувствовал приступ ярости. Как мне это использовать? Может, я могу натравить Кроуба на Хеллера или Крэк? Суды порой отправляют подследственных в Белльвью на обследование. А любое обследование, проведенное Кроубом, окажется роковым! Я возликовал.
      А теперь хорошо бы проследить за Хеллером. Если он по-прежнему будет находиться в таком подавленном состоянии, то может возникнуть необходимость послать его в Белльвью на обследование по постановлению суда. Так или иначе, но я чувствовал, что смогу преодолеть воздействие Крэк. Если Кроуб не увидит лица Хеллера, он не сбежит. Да, мне надо наблюдать за Хеллером и следить, чтобы он не нашел графиню Крэк. А далее у меня есть все необходимое. Весь мир подчинялся Роксентеру, а я работал на него. Я нанесу ответный удар!

ГЛАВА 2

      Я позвонил Психо, Шизи и Словоблудингу. К телефону подошел Словоблудинг.
      — Это Смит, — сказал я. — Как развиваются дела?
      — Чудесно, — ответил тот. — Мы наложили арест на его собственность. Он все еще разгуливает на свободе, но это ненадолго.
      — Как это?
      — Мы получили обращение по поводу двоеженства. Таким образом, дело переходит из разряда гражданских в уголовные. Как только мы засадим его в тюрьму за уголовное преступление, то выдоим из него все, что у него есть и когда-нибудь будет. Чудесное дело. У него нет ни малейшего шанса.
      — У вас могут возникнуть проблемы с арестом.
      — О, не думаю, — заявил Словоблудинг. — У нас есть связи в полиции, и мы поставим посты во всех аэропортах, на всех автобусных станциях и вокзалах. Когда приходится туго, они всегда пытаются сбежать. Мы его поймаем, засунем в тюрягу и вытрясем из него все, что можно. Стандартная законная процедура. Проторенная дорожка. Вначале надо подать гражданский иск, потом раскопать что-нибудь уголовное и высосать из человека все соки. Обычное дело.
      — Вы можете еще кое-что сделать, — сказал я.
      — Что? — живо спросил он. — Мы всегда рады новым предложениям, которые сделают человека еще более несчастным.
      — Я хочу, чтобы вы составили судебное постановление и приложили его к делу. Там должно быть сказано, что как только его арестуют, то отправят в Белльвью на психиатрическое обследование.
      — О, чудесно! Из этого следует, что, став двоеженцем, он не в состоянии отвечать за свои поступки. Нас объявят ответственными за состояние его материальных дел, мы поделим все поровну и станем богатыми! Чудесно.
      — В постановлении, — продолжал я, — укажите, что его внешность слишком привлекательна, поэтому медсестры могут поддаться на соблазн, и его лицо должно быть закрыто.
      — Ничего нет проще. В судебном постановлении можно написать что угодно. Все, что требуется, — это заставить судью подписаться, а они никогда не смотрят, что подписывают. Совершенно новая идея. Мы также подготовим хорошие статьи в прессе. Рассмотрим все с моральной точки зрения. Такими вещами нельзя заниматься без помощи прессы.
      — Вы можете выписать еще одно постановление, — сказал я. — У него есть подружка по банде. Ее зовут Рада Парадис Крэкл. Известно, что она помогала ему. Что вы можете с ней сделать?
      — Ничего нет проще. Вы объявляете, что в интересах нашего клиента необходимо соблюдение тайны и отсутствие посторонних влияний, и получаете два ордера: по одному ее сажают в тюрьму, если она вмешивается, а по другому ее можно посадить как необходимого свидетеля и тоже держать за решеткой, пока она не станет давать нужные нам показания. Понимаете, это обычная процедура. У вас есть ее приметы?
      — Пять футов и девять с половиной дюйма ростом, блондинка, серо-голубые глаза. По виду сущий дьявол. Впадает в ярость. Использует электрошокер. Ногти как когти. Затопчет насмерть любого мужчину своими острыми каблучками.
      — Боже мой! — произнес Словоблудинг. — Она опасна. Да, я немедленно получу ордера! О, я так рад, что вы сообщили нам об этом!
      — Обязательно укажите, чтобы эту женщину тоже отправили в Белльвью в маске. Известно, что при виде ее лица мужчины столбенеют.
      — Обещаю! — ответил Словоблудинг. — Как приятно знать, что полиция и суд всегда готовы выполнить свои обязанности. Этот Уистер и эта Крэкл должны быть немедленно изолированы!
      — В Белльвью, — добавил я.
      — Никаких проблем. По существующим законам любого гражданина можно схватить и отправить в Белльвью. Я напишу, что нам необходимо заключение врача.
      Я на секунду задумался. Предположим, что их отправили в Белльвью и, несмотря на все предосторожности, Кроуб все-таки узнал их. Тогда весь мой план рухнет. Может быть, сойдет и обычный психиатр Хеллер и Крэк будут навсегда и надежно изолированы.
      — Укажите в постановлении, — сказал я, — чтобы доктору Кроубу, ведущему психиатру, было запрещено приближаться к ним. Найдите другого психиатра, который подпишет заключение. В конце концов, это обычная законная процедура.
      — Вы правы, — сказал Словоблудинг. — Здесь действительно достаточно обычного судебного постановления. Боже мой, мистер Смит, как хорошо, что вы нам помогаете. Вы мыслите совершенно как юрист, очень изощренно. Вы нам здорово помогли в этом деле. — Он повесил трубку.
      Я просто лопался от гордости. Не сравнить с фырканьем Мэдисона. Они признали мой гений.
      Я уселся и почувствовал себя великолепно и даже захихикал. Возможно, Кроуб их и заметит, но все равно не узнает. Ему не известны имена Уистер или Крэкл. Их скорее всего привезут в состоянии наркотического сна, засунут в электрошоковые машины и превратят в идиотов до конца жизни. Для этого сгодится и обыкновенный психиатр.
      Да, суд, закон и психиатрия — это бесценная компания. Зачем мне было нанимать убийцу, когда эта троица в моем распоряжении?
      Разве я мог проиграть? Если Хеллера не поймают сразу, он найдет Крэк, а если он найдет Крэк, то приведет ее прямо в западню, устроенную жаждущими обогащения юристами. Это бездонная пропасть, и она поглотит их обоих. И не подавится! Будь благословен земной законно-психиатрический союз! Он совершенно безумен, но, слава Богу, очень полезен для власть имущих.

ГЛАВА 3

      Когда я продолжил наблюдение за Хеллером, он стоял у воды и смотрел, как корабли уходят в море. В воде отражалось синее безоблачное небо, практически не затянутое смогом. Стояло раннее утро весеннего дня. Ветра не было. Когда он взглянул направо, то его взору предстала полянка со свежей, зеленой травой. Потом он поднял глаза и взглянул на памятник.
      Бэттери-парк! Хеллер стоял рядом с монументом Веррацано, который открыл Манхэттен. В табличке говорилось, что он высадился на этом месте, в южной оконечности острова в 1524 году. Хеллер обратился к статуе по-волтариански:
      — Местные жители тоже пытались причинить тебе неприятности, верно?
      Потом он прочел более позднюю надпись, в которой было сказано немного больше. Там говорилось, что пять лет спустя Веррацано был съеден каннибалами. Ничего удивительного, подумал я, но Хеллера, казалось, это встревожило, и он обвел глазами близлежащие дорожки.
      — Ну где же ты, Изя? — сказал он вслух горестным тоном.
      Пора действовать, подумал я!
      Теперь я наверняка знал, что его ищут и полицейский инспектор Графферти, славная полицейская ищейка, не упустит свой шанс.
      Я позвонил в офис Графферти и сказал:
      — Быстро соедините меня с инспектором. В моем поле зрения находится его подследственный!
      — Инспектор уехал по делу, — ответили мне.
      — Я уверен, что это дело Уистера, — отрезал я. — Скажите ему, что тот, кого он ищет, находится в парке Бэттери у статуи Веррацано. У него там встреча. Хватайте его!
      — Очень хорошо, сэр. — И трубку повесили.
      Хеллер шел по тропинке на север. Впереди были видны башни небоскребов деловой части города и красные кирпичные стены замка Клинтона. Он смотрел на ружейные амбразуры, когда позади раздался голос:
      — Мистер Джет! — Это был Изя.
      — Вы нашли ее? — тревожно спросил Хеллер.
      — Нет, мистер Джет. Мы наняли трех частных детективов. Но пока никаких известий.
      — Черт!
      — Мистер Джет, вы ужасно выглядите, — сказал Изя. — Вы, наверное, спали в парке. О, я просто выразить не могу, как мне жаль, что вы попались в сети судопроизводства. Главный преступник у нас — это закон, мистер Джет.
      — Вы принесли мне вещи, которые я просил?
      Изя протянул ему увесистую сумку.
      — Больше я ничего не смог вынести. Минуту спустя после того, как я собрал эти вещи, они опечатали ваш офис. Два патрульных дежурят в холле на случай, если вы появитесь. Есть ордер на ващ арест, мистер Джет. Уголовное преступление. Двоеженство. Послушайте, мистер Джет, Бац-Бац говорит, что теперь они перекроют все аэропорты, автобусные станции и вокзалы, но он может украсть вертолет и отвезти вас в любое место. Мы можем высадиться на бразильском плато. Вы должны уехать, мистер Джет. Меня в дрожь бросает при одной мысли, что вы можете несколько лет провести в тюрьме по ложному обвинению!
      — Я должен найти мою девочку, — сказал Хеллер.
      Изя глубоко вздохнул.
      — Тогда возьмите это. — И он сунул ему в руку еще одну толстую пачку тысячедолларовых купюр. — Пожалуйста, не застрелите кого-нибудь. Гораздо дешевле их всех купить.
      — Спасибо, — поблагодарил Хеллер. — Вы настоящий друг, Изя.
      — Но ведь это ваши деньги, — сказал Изя. — Я работал сегодня утром с машиной, предсказывающей будущее. Хлопковые акции на бирже пошли вверх. Жаль, мне не удалось сделать больше.
      — Продолжайте работать, — сказал Хеллер. — Мы выкрутимся.
      — Ой, мне бы вашу уверенность. Наша система законов была придумана для подлецов, поэтому, боюсь, у нас нет никаких шансов. Пожалуйста, берегите себя, мистер Джет, — сказал Изя и неслышно удалился.
      Хеллер двинулся к деловому центру и вскоре смешался с толпой. Он шел очень быстро и немного погодя остановился перед обшарпанным баром, где обычно сидят маклеры.
      В зале валялись обрывки акций и стоял кассовый аппарат. Хеллер сел у стойки бара. Большая надпись на стене сообщала: «Коктейль "Выпей меня" для любителей блюза Доу-Джонса. Специально для самоубийц: зачем бросаться из окна, если можно выпить нашу гадость?»
      Его отражение в зеркале выглядело просто ужасно: особенно выделялись синяки под глазами.
      — Дайте мне «Севен-ап», — попросил Хеллер.
      — Акции на рынке упали этим утром, сэр, — сказал бармен. — Все с ума посходили. Прибавилось любителей коктейля для самоубийц.
      — Вы можете разменять тысячу долларов?
      — Ваш «Севен-ап», сэр. Вы, наверное, удачно все продали.
      — И кое-кто еще об этом пожалеет, когда я возьмусь за него, — сказал Хеллер. — Можно мне воспользоваться ванной комнатой?
      — Пожалуйста, сэр. Человек с тысячей долларов вообще может все здесь купить.
      Хеллер прошел в ванную. Она оказалась ужасно грязной. От зеркал не осталось даже осколков. Хеллер повесил пальто на крючок и открыл сумку, которую передал ему Изя. Не могу сказать, что в ней было.
      — Черт, что это? — пробормотал Хеллер. У него в руках была бритва с тремя лезвиями, которую Изя, наверное, купил. Он снова заглянул в сумку и, похоже, убедился, что эта штука предназначена для бритья.
      Он попытался побриться и порезался. Начал снова и опять порезался. Кое-как добрившись наконец, он нашел маленький волтарианский пузырек с лосьоном и протер лицо. Потом Хеллер извлек крошечный фонарик, которым пользуются целлологи, и посветил им в лицо. После чего вытащил пластырь и тщательно заклеил порезы. Потом почистил зубы.
      Но я уже знал достаточно.
      И снова позвонил Графферти в офис.
      — Человек, которого он ищет, сидит в маклерском баре! — И я дал дежурному полицейскому номер дома на Черч-стрит.
      — Я передам сведения Графферти, — ответил мне дежурный. — Инспектор занят, но он в курсе. Мы всегда рады работать с общественностью, особенно в уголовном деле, сэр.
      Удовлетворенный, я повесил трубку. Лучший полицейский Нью-Йорка шел по следу.
      Меж тем Хеллер снял одежду, свернул ее и положил в сумку, откуда извлек темно-голубой комбинезон, похожий на рабочую одежду, и облачился в него. Затем вытащил простую рабочую кепочку и натянул ее на голову. После чего снова заглянул в сумку.
      — Черт! — сказал он по-волтариански. — Рабочих рукавиц нет. Только эта хлопковая дрянь. — Но все же надел их.
      Потом он нашел регистрационную карточку инженера и заполнил ее. Приведя себя в порядок, он вернулся в бар.
      Там по-прежнему никого не было, кроме бармена, который уже поставил на боковой столик «Севен-ап» и тарелку с сандвичем.
      — Этот «Севен-ап» — ужасная дрянь, — произнес бармен. — Никакого алкоголя. Поэтому я добавил бутерброд. Что еще я могу для вас сделать?
      — Показать мне, где телефон.
      Бармен вытащил из-под стойки телефон с длинным шнуром.
      — Я вижу, у вас своя система работы на рынке. Собираетесь заработать еще тысячу?
      — У меня есть идея, как сорвать большой куш, — ответил Хеллер.
      — Да, сэр! Обещаю не подслушивать.
      Хеллер набрал номер. На другом конце ответили:
      — Компания «Настоящие лихие такси».
      — Послушайте, — заговорил Хеллер. — Морти Массакурович уже вышел на работу?
      — О, не совсем, сэр. Доктор говорит, что…
      — Я все знаю про его больной глаз, — перебил Хеллер. — За последние два дня я только это и слышу! Вы можете связать меня с ним?
      — Не сейчас. Но он скоро будет.
      — Передайте, чтобы бросал все дела и мчался в маклерский бар на Черч-стрит. Скажите, что он очень нужен Клайду Барроу, и срочно!
      Диспетчер пообещал, что скажет, и повесил трубку.
      Клайд Барроу? Так звали известного гангстера тридцатых годов. Потом я вспомнил, что Морти Массакурович знал его под этим именем.
      — Я понял, — сказал бармен. — Вы собираетесь ограбить какой-нибудь брокерский офис и получить доступ к внутренней информации. Умно.
      — Да, — произнес Хеллер. — Я собираюсь кое-кого пришить.
      Я похолодел. Уже в третий раз он угрожает кому-то местью. Это было на него непохоже. Я прекрасно понимал, кому он собирается мстить. Хеллер собрался пристрелить меня! Торопись, Графферти!
      Хеллер выпил «Севен-ап» и съел бутерброд.
      В этот момент дверь распахнулась, и вошел Морти Массакурович. Он тут же наткнулся на стол, развернулся и налетел на стойку бара.
      — Сюда, — сказал Хеллер.
      У Морти на глазах была повязка, и он смотрел сквозь маленькую щелочку.
      — Привет, малыш, — произнес он, глядя в противо положную сторону.
      Хеллер получил сдачу и дал бармену двадцать баксов за причиненное беспокойство. Затем вывел Морти наружу.
      Такси Морти было припарковано так, что стояло двумя колесами на тротуаре. Хеллер усадил Массакуровича на пассажирское сиденье впереди и прошел к другой дверце.
      — Морти, у меня неприятности, — сообщил Хеллер, устраиваясь за рулем.
      — Как у всех, — сказал Морти. — Я тоже пострадал. Чертов шпик ударил меня по лицу дубинкой, и я вырубился на неделю.
      — Знаю. Я два дня пытаюсь вас застать.
      — У меня телефон отключили за неуплату, — ответил Морти. — Наша (…) фирма не хотела давать мне такси этим утром, пока я не посадил диспетчеру синяк. Я еще не настолько ослеп, чтобы не попасть кулаком куда надо! Так кто тебе нужен, малыш?
      — Сейчас вы, — ответил Хеллер.
      Он тронул машину, и «лихое» такси влилось в уличный поток. Я нервно дернулся. Он не смотрел на уличные таблички, а в городе полно «лихих» такси. Я внимательно прислушивался, чтобы понять, куда они едут.
      Наконец Хеллер остановился. Я видел только столбы и камень. Где же он сейчас, этот чертов Хеллер?
      — А теперь, Морти, — сказал Хеллер, — слушайте внимательно. Было заказано несколько такси. — И он сообщил Морти точное место и время прибытия машин по вызову. — Мне необходимо узнать, из какой они фирмы и куда поехали.
      — Черт, малыш, это просто. — Морти пошарил под приборной доской. — У меня тут небольшое дополнение к обычному радио. Я могу связаться со всеми диспетчерами такси в Нью-Йорке. Помогает, если надо перехватить жирненький заказ из-под носа у другой фирмы.
      Он пустился в переговоры с диспетчерами, давая им фиктивные номера их собственных машин. Рассказывал он всем одно и то же:
      — Я везу пожилую даму, которой в прошлый раз так понравилось обслуживание, что она хочет, чтобы к ней постоянно приезжали эти машины. Они наши? — И он сообщал время и место, а диспетчеры смотрели свои записи.
      Неожиданно на пятом звонке Морти замер и кивнул Хеллеру.
      — Спасибо! — поблагодарил он и выключил радио. — Такси Смеллера, — сказал он Хеллеру. — Куча вещей. Заказали пять машин. Они поехали в маленькую бухту на Семьдесят девятой улице, пирс Гудзона,
      — Пирс Гудзона? — удивился Хеллер. — Но оттуда не отплывают корабли. Даже грузовые.
      — Так мне ответили, — сказал Морти.
      — Ну, это нам по пути, — сказал Хеллер. И резко тронулся с места.
      Нужно действовать.
      И я снова позвонил Графферти.
      — Тот, кто вам нужен, направляется на север к причалу на Семьдесят девятой улице!
      — Надеюсь, вы правы. Графферти меня чуть живьем не сожрал. У статуи разыскиваемого не было, в баре не было, и (…) бармен даже не знает, который сейчас час. Вы уверены, что на сей раз сведения точные?
      — Высокий блондин с голубыми глазами. Скажите Графферти, что это звонит агент ФБР и что нужно пошевеливаться! Ты говоришь с агентом ФБР, тупица!
      — Это другое дело, — ответил полицейский. — Да, сэр! Немедленно сообщу! Но почему им заинтересовалось ФБР? Графферти обязательно спросит.
      — Тайная операция ФБР согласно постановлению об аресте, вынесенным большим жюри Нью-Йорка, — соврал я. — Мы хотим, чтобы официально его поймал Графферти, а мы остались в стороне.
      — А, обычная операция ФБР! Взять человека любой ценой. А Графферти что-нибудь получит?
      — Пусть пошевеливается! — Я уже почти кричал.
      Я повесил трубку и нервно повернулся к экрану. Хеллеру нельзя дать уйти, он преступник. Из-за него начались все мои беды. И он заплатит за это.

ГЛАВА 4

      В маленькой бухте Семьдесят девятой улицы налицо были все признаки весны. Длинные ряды маленьких аккуратных суденышек, поставленные на зиму в доки, походили на деревья без листьев. Другие яхты группировались у причалов. Вокруг суетились рабочие, готовя эти игрушки миллионеров к летнему плаванию.
      Именно такую картину увидел Хеллер, когда вел «лихое» такси на малой скорости, объезжая людей и кучи вещей. Появилась табличка с надписью «Начальник доков», и Хеллер остановился.
      Он вошел в вагончик. Из-за стола на него посмотрел маленький, кругленький человечек. Хеллер назвал предположительное время и дату.
      — Пять такси Смеллера, — закончил он. — Вы их видели?
      — Может быть, — произнес начальник доков. — Много народу приезжает и уезжает, за всеми не усмотришь.
      — Это очень важно, — сказал Хеллер. — Мне нужно знать, куда они отправились.
      — Подождите, подождите, — проговорил начальник доков. — Женщина — просто ягодка, верно?
      — Думаю, так можно сказать.
      Начальник доков взглянул в свои записи.
      — Да, теперь я вспомнил. Они наняли мощный катер, чтобы перевезти вещи. Для быстроходных катеров с яхты это слишком большой багаж. У них была кредитная карточка компании «Соковыжималка», выписанная на Султан-бея и наложницу. Я помню, что ребята говорили: «Господи, только посмотрите на эту наложницу, эти заграничные (…) знают толк». Какая женщина! У нее был грустный вид, но я думаю, любой бы грустил, если бы его продали какому-то (…) турку.
      Он поднялся из-за стола, вышел на берег и взглянул на реку. Потом позвал человека, который возился с веревкой на палубе миниатюрного буксира.
      — Помнишь ту конфетку позавчера? Куда вы отвезли багаж?
      — На яхту Моргана, — крикнул тот. — «Золотой закат».
      — Все сходится, это она, — сказал начальник доков. — У нее было очень много вещей.
      — Как бы узнать, куда отправилась яхта? — спросил Хеллер.
      — Не знаю, — ответил начальник доков. — Никто не следит за яхтами. Они не должны регистрироваться в порту, если только они не иностранные. Попробуйте обратиться в страховую компанию Бойда из Лондона. Они следят за передвижением судов.
      — Спасибо, — поблагодарил Хеллер.
      — Рад был помочь. Да, ягодка казалась очень грустной.
      Послышался отдаленный звук полицейских сирен, который постепенно становился все громче и громче. Ага! Бульдог Графферти взял след!
      Хеллер подошел к телефонной будке у вагончика начальника доков и позвонил Морти, который сидел в «лихом» такси:
      — Похоже, мы на верном пути. — Он поискал в книге и набрал номер. В ответ раздалось английское приветствие. — Я хочу знать, куда направилась яхта Моргана «Золотой закат», — заговорил Хеллер.
      — Соединяю с судовой службой, старина.
      Ответил другой голос, и Хеллер повторил свой вопрос.
      — Яхта Моргана? — переспросил клерк судовой службы. — У нас только «Золотой закат» зарегистрирован в Америке, но он выбыл. Ах да. Это была яхта Моргана, но боюсь, старина, ее здесь больше нет.
      — Вы хотите сказать, что она пропала?
      — Сейчас сверюсь с записями, старина. Не вешайте трубку.
      Звуки полицейской сирены раздались возле самой будки. Хеллер огляделся.
      К вагончику начальника доков подъехали три битком набитых машины. Я подпрыгнул от радости.
      — Вы слушаете? — спросил голос с британским акцентом. — Вы застали нас врасплох, старина. Яхта выпала из списков во время перерегистрации. Сейчас она должна быть приписана к иностранным судам. Ее купил какой-то варвар-турок и поднял турецкий флаг. Мы просто не перерегистрировали ее.
      — Вы знаете, где она сейчас? — взмолился Хеллер.
      — Да, но мы не можем сообщать такую информацию. Она конфиденциальна.
      — Я пытаюсь кое-что получить с них, — попытался объяснить Хеллер.
      — А, по счету! Это другое дело. Еще полминутки. Взгляну, что у нас записано.
      Хеллер выглянул из будки. Полдюжины копов носились среди людей, хватали их, задавали вопросы, но на будку не обращали ровным счетом никакого внимания.
      Я остолбенел. Они не заглянули в будку!
      Хеллер слегка приоткрыл дверь. Коп держал начальника доков за грудки.
      — Мы ищем Вундеркинда! Если ты его видел, то лучше скажи, (…), пока мы не записали тебя в соучастники! — ревел он.
      Начальник доков отрицательно замотал головой. Коп встряхнул его и схватил кого-то другого.
      — Вы слушаете? — В телефонной трубке послышался тот же голос с характерным английским акцентом. — Да, у нас есть сведения о «Золотом закате». Он стоит на якоре в бухте Гарднера, в Атлантик-Сити.
      Хеллер поблагодарил его и повесил трубку. И тут я снова остолбенел! Хеллер вышел из будки и, подойдя к начальнику доков, указал на суда в доках:
      — Что-нибудь из этого продается?
      — Как всегда, — ответил начальник доков. — Включая стоимость топлива. Сейчас весна, поэтому многие владельцы стараются продать посудину подороже. Вы разбираетесь в яхтах?
      — Не очень, — ответил Хеллер, — хотя я служил во флоте.
      — Да, тогда яхта вам не нужна. Если у вас нет опыта, то вы с ней не совладаете. — Человечек подошел к маленькому суденышку. — Вот посудина типа траулера. Я точно знаю, что она продается. Дизельный мотор. Хорошая штука. Такую рыбаки любят.
      Они смотрели на сорокафутовый настоящий карманный крейсер.
      — Он быстроходный? — спросил Хеллер.
      — Конечно, нет, — ответил начальник доков. — Кому нужна скорость? Их покупают, чтобы отвлечься от повседневности. Но вы не похожи на человека, способного купить яхту. Вы кого-нибудь представляете?
      — Фирму, — сказал Хеллер.
      — А, теперь понятно. Тогда зачем вам скорость?
      Мимо пронесся еще один коп.
      — Давайте считать, что я хочу отвлечься от повседневности, — произнес Хеллер. — А как насчет этой? — И он махнул рукой в сторону другой посудины.
      — Это морской «скиф».
      — «Скиф»? — переспросил Хеллер. — Я думал, что «скиф» — это крохотная лодчонка.
      — Черт, я не знаю, почему ее так назвали. Большинство катеров используются в пресных водах, а это быстроходный катер для океана. Тридцать шесть футов, прочный, может выдержать удары волн. Но смотрите сами. Каюты нет, открытый капитанский мостик. Койки, если их можно так назвать, вон там, под палубой.
      — Он быстроходный? — спросил Хеллер.
      — Да, черт его возьми. Сорок узлов при сильном волнении — конечно, если вы устоите на ногах при такой качке. Но ваша компания не захочет его купить.
      Хеллер рассматривал лежащий на земле катер. Он был окутан брезентом, но все равно можно было заметить чистые, почти изящные линии корпуса.
      — Почему бы нет? — произнес Хеллер, когда мимо пробежал еще один коп.
      — Почему нет? Послушайте, на нем два двигателя, вот почему нет. Два мотора фирмы «Крайслер Краун», огромные штуковины. Когда они работают на полную мощность, лодка встает на дыбы и несется как ракета. Чтобы их заправить, надо отдать целое состояние.
      — Думаю, моя фирма заинтересуется, — сказал Хеллер.
      — Все бывает, — заметил начальник доков. — Эй, Барни! Морской «скиф» продается?
      Откуда ни возьмись появился настоящий морской волк.
      — Морской «скиф»? Проклятье! Конечно, он продается. Банда Фаустино пытается избавиться от него с прошлого года. Корлеоне вытеснили их с моря, сам знаешь. Они на нем носились по континентальному шельфу и подбирали перевозчиков наркотиков. Там радар, автопилот и даже радио.
      Полицейский заглянул под брезент и в трюмы лежащего катера.
      — Сколько? — спросил Хеллер.
      — Господи, я не знаю, — ответил Барни. — Они утверждают, что он стоит двадцать тысяч. Но я думаю, пяти с лихвой хватит.
      — Вы можете спустить его на воду, заправить и запустить мотор? — поинтересовался Хеллер.
      — Вы покупаете его? — не веря своим ушам, переспросил Барни.
      Хеллер отсчитывал тысячедолларовые купюры.
      — Господи, — ахнул Барни и, повернувшись, завопил: — Эй, Фитц! Подведи тали и спусти морского «скифа» на воду, пока этот парень не передумал!
      Хеллер протянул Барни пять тысяч и еще одну за услуги, заправку и воду, после чего спокойно прошел к телефонной будке и набрал номер.
      Ответила девушка.
      — Скажите Изе, — заговорил Хеллер, — что она в Атлантик-Сити на борту яхты «Золотой закат». Это все. — И он повесил трубку.
      Хеллер уже собрался выйти из будки и даже приоткрыл дверь, но остановился и снова взялся за телефон.
      К «лихому» такси подошел коп и взглянул на Морти на переднем сиденье.
      — Мы ищем Уистера, — прорычал коп. — Быстро говори, кого ты сюда привез, или я отберу у тебя права! И не пытайся соврать, что никого не привозил. Кто это был?
      — Ладно, ладно, успокойся, — примирительно сказал Морти. — Этот парень позвонил мне сегодня. С ним я и приехал. Я его много лет знаю. Я учил его машину водить.
      — Какого зовут? — рявкнул коп, бросив взгляд в сторону будки.
      — Клайд Барроу.
      Коп быстро отошел к полицейской машине и позвонил.
      Вскоре он вернулся:
      — Он значится в списке разыскиваемых, но тебе повезло, у нас нет ордера на его арест. А теперь слушай меня внимательно: мы ищем Уистера. Смотри в оба! Если увидишь кого-нибудь подозрительного, доложишь, ясно?!
      — Ты имеешь в виду Вундеркинда? — осведомился Морти. — Господи, что он еще натворил?
      — Двоеженство, вот что! — сказал коп. — Раньше он города крал и поезда грабил. Но теперь он влип. Жениться на двух женщинах!
      — Господи! — воскликнул Морти. — Это действительно значит нарываться на неприятности. Вундеркинд не соображает, что делает!
      — Похоже, он чокнутый, — согласился коп. — У нас есть ордер на его психиатрическое обследование. Поэтому смотри в оба!
      К машине подошел Графферти.
      — Ты и Слоан, — сказал он копу, — оставайтесь здесь на случай, если он появится. А мы проедем поищем его.
      Он ушел и влез в машину. Я подумал, что это он чокнутый, а не Вундеркинд. Почему все они проходят мимо Хеллера?
      Я позвонил в офис Графферти.
      — Вы (…) идиоты! — завопил я. — Он прямо перед вами в телефонной будке!
      Там повесили трубку.
      В состоянии мучительной неопределенности я снова приник к экрану.
      Хеллер наблюдал за спуском морского «скифа» на воду. Устройство для спуска катера на воду оказалось огромным сооружением на колесах, которое приподнимало корабль, откатывало его к краю доКа и погружало в воду. Вокруг «скифа» суетились рабочие. Они повозились с мотором, осматривая, все ли в порядке, потом сменили аккумуляторы, запустили моторы и проверили, поступает ли вода для охлаждения. Затем подплыли к плавучей заправке «Морской Спрут» и заправили катер бензином, маслом и водой.
      Хеллер подошел к Морти и спросил:
      — Сколько вы должны по счету?
      — Две штуки. Но мне никогда их не выплатить.
      — Вот вам две тысячи, — сказал Хеллер, — и еще одна за помощь сегодня.
      — Господи! Ты что, банки грабишь?
      — Некоторые именно так и думают, — ответил Хеллер. — И возьмите отпуск, вылечите глаза. Все. Счастливо оставаться.
      — Подожди. Я достаточно хорошо вижу, чтобы заметить, как на воду спустили лодку. Надеюсь, ты не собираешься на ней плыть?
      — Думаю, что собираюсь, — ответил Хеллер.
      — Господи, — произнес Морти. — Жди здесь! — И он с бешеной скоростью умчался прочь.
      К Хеллеру подошел Барни:
      — Я все проверил. Если береговая охрана вас остановит, включайте сирену и…
      — У вас есть карты? — прервал его Хеллер.
      — Здесь полно старых карт побережья. Вы далеко плывете?
      — Просто прогуляться.
      — Если собираетесь проплыть больше ста миль, то возьмите на борт горючее про запас.
      — Сделайте это за меня, — попросил Хеллер.
      Подошел коп, смерил Хеллера взглядом. Это был тот полицейский, который говорил с Морти.
      — Иди-ка сюда. — Он махнул рукой.
      Хеллер подошел.
      — Ты знаешь, что за Вундеркинда назначена награда? — спросил коп. — Десять тысяч.
      — Не очень много, — заметил Хеллер.
      — Согласен, — ответил коп, — особенно учитывая, что он настолько известен, но и это деньги. А теперь послушай, эти (…) делают вид, будто ничего не видели. Давай сотрудничать. Ты был здесь, когда мы приехали. Ты видел, чтобы кто-то приехал или уехал?
      — Ни души, — отозвался Хеллер.
      Коп печально покачал головой и оглядел доки. Появился Морти и с разгону затормозил перед вагончиком начальника доков. Хеллер подошел к нему.
      — Вот, — сказал Морти. — Тебе от меня. Десять бутербродов с колбасой и специальный бутерброд-«подводная лодка» с острым соусом. И шесть банок безалкогольного пива. Но это еще не все. Вот что тебе обязательно понадобится! — И он вручил Хеллеру пакет. — Это драмамин. Таблетки от укачивания, малыш. Ты сухопутный водитель и не представляешь, во что ввязался. Я хочу тебя предупредить, что в море полно опасностей. Волны размером с Эмпайр Стейт Билдинг!
      — Спасибо, дружище, — поблагодарил Хеллер.
      — Пока, малыш. Возвращайся скорее. — Морти обогнул машину копов и умчался.
      Снова появился Барни.
      — На чье имя выписать счет за покупку? Береговая охрана захочет взглянуть на него.
      — Компании «Идеальное бритье», — ответил Хеллер.
      Я почувствовал, что схожу с ума. Тупицы-копы не видят его прямо перед носом. Складывалась совершенно безумная ситуация.
      Хеллер засунул бумаги в карман, спустился на катер, качнувшийся у него под ногами, и осмотрел рычаги управления. Рабочий оттолкнул судно от причала.
      Хеллер стоял за ветровым стеклом, солнце отражалось в хромированных ручках. Одну руку он положил на штурвал. Другой помахал Барни и начальнику доков, и те помахали в ответ.
      Хеллер дал газ, и морской «скиф» полетел, словно стрела, выпущенная из лука.
      Оставляя позади два гигантских водяных хвоста, он выскочил на простор Гудзона и помчался на юг.
      Мощные двигатели заставляли нос катера высоко задираться из воды. А катер все набирал и набирал скорость.
      Хеллер уезжал!

ГЛАВА 5

      Береговая охрана! О ней уже дважды говорили.
      О да! Вот способ остановить его. Но мне нужна была информация.
      С борта набирающего скорость и уходящего все дальше в море катера небоскребы выглядели как игрушечный забор. Ветра в этот ясный весенний день совсем не было. Облака отражались в голубой воде Гудзона.
      Хеллер возился с прибором, соединенным с гирокомпасом. Он пытался понять, как тот работает. Это не заняло у него много времени. Он изменил курс так, чтобы линия на защитном стекле совпала со Статуей Свободы, виднеющейся в нескольких милях впереди. Включил автопилот и, не обращая ни малейшего внимания на другие суда, открыл дверь, ведущую в помещение под передней палубой.
      Там обнаружились две крохотных комнатки, туалет, миниатюрный шкафчик и раковина. Помещение было настолько маленьким, что даже выпрямиться Во весь рост оказалось сложно. Он открыл шкафчик, вытащил кипу карт и быстро просмотрел их. Отобрал две и вернулся в рубку.
      Хеллер проверил, как автопилот держит курс. Морской «скиф» мчался прямо к Статуе Свободы, до которой оставалось несколько миль. Хеллер проскочил под кормой огромной баржи и даже не взглянул на нее.
      Типичное пижонство, однако он всегда себя так ведет.
      Хеллер удобно расположился в кресле, задрал ноги на приборную доску и принялся с комфортом рассматривать на солнышке карту, не обращая ни малейшего внимания на оживленное движение на реке. Но я уже получил необходимую информацию.
      Его палец прошелся по карте вдоль побережья Джерси, миновал мост Веррацано Нарроуз, свернул по направлению к форту Хэнкок и Санди-Хук, проследовал по отметинам прибрежного фарватера и ненадолго выскочил на просторы Атлантики. Затем палец отыскал отметину при входе в тихие воды Манаскуанского залива, спустился мимо бухты Силвер-Бей, прошелся на юг через широкую и длинную бухту Барнегат-Бей, мимо Барнегатского маяка, проделал путь по остальной части внутренних вод узкого залива Бич-Хейвен и наконец уперся в Атлантик-Сити.
      — Ладно, ладно, — говорил Хеллер. — Так мы и пойдем. Приблизительно сто восемь морских миль. Прямо в бухту Гарднера. И вот, моя любимая, хочешь ты или не хочешь, а я здесь!
      — А вот и нет! — злобно заметил я.
      Теперь я знал все, что мне было нужно. На карте — прямо напротив Статуи Свободы, в форте Джей — я заметил пост береговой охраны. Морской «скиф» пройдет рядом с ним!
      Я набрал номер береговой охраны США и буквально зарычал на ответившего телефониста:
      — Дайте мнe человека, который отвечает за причалы Нью-Йорка, быстро!
      В трубке щелкнуло, и раздался веселый голос:
      — Диспетчерская служба контроля за прибрежными водами, форт Джей. Матрос второй статьи Дайси Бергсом, береговая охрана США, на дежурстве. Чем могу помочь?
      — Вы можете задержать преступника! — рявкнул я, оскорбленный его веселостью. — Вы видите скоростной катер, который идет вниз по Гудзону?
      — Сейчас посмотрю. Да. Я его вижу. Он немного изменил курс, прошел под носом пассажирского катера. Да, я вижу, о чем вы говорите. Сейчас посмотрю в подзорную трубу… Пита, смотри, вон там скоростной катер, курс приблизительно два-восемь-четыре на твоем радаре. Замерь скорость… Я пытаюсь разобрать номер, мистер. Он так быстро идет, что мне трудно… Готово! Морской «скиф», номер 329-478А? Этот, мистер?
      — (…) тебя подери, да!
      — Господи, ты не ошибся, Пити? Мистер, Пита говорит, что он идет со скоростью 42,3 узла. Ты только посмотри, как шпарит!.. Эй, подождите, мне знаком этот номер. Пити, а это не старый морской «скиф» банды Фаустино?.. Да, думаю, это он. Смотри, как идет. Пити, да оторви ты нос от радара и взгляни на это… Ты когда-нибудь видел такое зрелище?
      Послышался другой голос:
      — Ух ты! Неплохо бы прокатиться на нем в такой чудесный денек, верно, Дайси?
      — (…) вас всех! — завизжал я. — Сделайте что-нибудь!
      Матрос второй статьи Дайси наконец-то соизволил ответить:
      — Извините, мистер. Это просто какой-то парень из банды Наркотичи собрался забрать наркотики с иностранных грузовых кораблей у Санди-Хук. Какое до него дело береговой охране?
      — Арестуйте его! — взвыл я.
      — Там, где он сейчас идет, нет ограничения на скорость. Сирена у него выключена, и, насколько я вижу, мусор за борт он не выбрасывает, так что мы не можем арестовать его за загрязнение прибрежных вод.
      Я с безнадежным видом уставился на экран. Хеллеровский катер с ревом огибал Статую Свободы. Хеллер вскинул руку, словно отдавая честь каменной фигуре с факелом. Ему оставалось идти до моста Веррацано всего несколько миль, а дальше ему придется только проскользнуть рядом с самой западной точкой Бруклина и пройти через Нарроуз. Меня осенило.
      — Это краденый катер!
      — Подождите, пожалуйста, — сказал дежурный, ответственный за причалы Нью-Йорка.
      Хеллер между тем выключил автопилот и взглянул через левое плечо на форт Джей, прямо в сторону тех, с кем я разговаривал.
      Матрос второй статьи Дайси снова откликнулся:
      — Извините, сэр. Я связался с начальником Гудзонских доков, и он сказал, что они только что продали катер компании «Идеальное бритье». Значит, он не краденый, сэр.
      — (…) вас! — рявкнул я. — Соедините меня с вашим начальником!
      В трубке раздались щелчки. Потом грубый старческий голос произнес:
      — Ну, в чем там дело?
      — Очень опасный преступник совершил побег на морском «скифе», — еле сдерживаясь, ответил я. — Бортовой номер 329-478А.
      — Это имеет отношение к ФБР?
      — Да!
      — С кем я говорю?
      Пора было снимать маску. Я решил поступить по-умному и ледяным голосом сообщил:
      — Вы говорите с поверенным адвокатской фирмы Роксентера «Киннул Лизинг».
      — Господи! — До чего же приятно было услышатъ, насколько изменился голос! — Какой номер, вы сказали?
      — Морской «скиф», номер 329-478А. Он направляется в Атлантик-Сити через прибрежные воды!
      — Вы хотите арестовать его?
      — Заковать в ножные кандалы, — ответил я, — и доставить в полицию Нью-Йорка!
      — Ну, вертолет нет смысла посылать. На нем нет ножных кандалов.
      — Вы собираетесь что-нибудь предпринять, — зашипел я, — или мне под суд вас отдать?
      — Да, сэр, да, сэр, мы готовы к действиям. Минутку. Не вешайте трубку! — Наступила пауза. Затем я услышал: — Скоростное патрульное судно номер 81 сейчас патрулирует в районе Барнегатского маяка. Оно может повернуть на север и перехватить его до входа в воды Манаскуанского залива, пока тот будет находиться в Атлантическом океане, а не в прибрежных водах.
      — Патрульное судно вооружено?
      — О да, сэр. У них на носу стоит пушка, которая может разнести морской «скиф» в щепки. И «восемьдесят первый» способен развить скорость больше, чем преследуемое судно. Я уверен, что они справятся.
      — Лучше бы им справиться! — многозначительно заметил я.
      — О да, сэр! Если задеты интересы Роксентера, то вы можете положиться на береговую охрану. Меня зовут Чихвостер. Капитан Джордж К. Чихвостер, береговая охрана США…
      — Отдайте приказ!
      — О да, сэр. Я уже пишу приказ! Морской «скиф», бортовой номер 329-478А, курс на юг от Нью-Йорка, скорость 42,3 узла. Перехватить до входа в территориальные воды Манаскуанского залива. Арестовать человека на борту. Надеть наручники. Доставить в полицию Нью-Йорка. Любой ценой. Я немедленно передам это на «восемьдесят первый». Вы довольны?
      — Да, — ответил я. — Но поторапливайтесь, капитан Чихвостер!
      Я бросил трубку.
      И только сейчас позволил себе улыбнуться коварной улыбкой, свойственной работникам Аппарата.
      В это мгновение Хеллер проходил под мостом Веррацано Нарроуз. Вокруг белые брызги, голубая вода и яркое весеннее солнце. И он не подозревал о ловушке, которая ждет его впереди.
      Каким-то чудом ему удалось уйти от полиции. Но я не знал ничего, что могло быть надежней береговой охраны. Они сумеют захватить любой катер. А Психо, Шизи и Словоблудинг сделают свое дело.
      Что ж, Хеллер, наслаждайся окружающим видом. Но еще не настал тот день, когда ты встретишься со своей любимой!

ГЛАВА 6

      Приблизительно час спустя Хеллер благополучно миновал Санди-Хук и теперь несся вдоль побережья Нью-Джерси. Слева от него простирался Атлантический океан. Волн почти не было. Морской «скиф» ритмично приподнимался и опускался на мелкой зыби. Казалось, он едва не летит, только винты соприкасались с водой. Катер по-прежнему шел на автопилоте.
      Хеллер бродил по рубке, пил безалкогольное пиво, ел бутерброды с колбасой и любовался далеким берегом и закатом.
      Типичное пижонство Хеллера, подумал я. Меня давно бы до смерти укачало. Да, собственно, уже мутило при виде того, как он ест и наслаждается пейзажем.
      Я уж начал беспокоиться, куда подевалась береговая охрана, когда Хеллер, глядя вперед, заметил какое-то пятнышко в нескольких милях от катера. Нельзя сказать, что до этого ему не попадались другие суда, следовавшие параллельным курсом, большие грузовые баржи и танкеры. И он, похоже, как-то различал их, но особого внимания им не уделял. К сожалению, у меня на экране было видно не так отчетливо, как простым глазом.
      Но в этот раз он допил пиво, бросил банку в мусорную корзину, встал на ящик с инструментами и, смотря поверх ветрового защитного стекла, пристально вгляделся.
      — Привет, привет, — заговорил Хеллер. — А ты похож на военное судно. И у тебя хорошая скорость. — Он вернулся на капитанский мостик и присел на краешек кресла. — А теперь, мистер Военный корабль, посмотрим, нужен ли я вам.
      Он отключил автопилот и направил катер на запад, почти под прямым углом к прежнему курсу, уходя от берега. При этом он смотрел на пока еще по-прежнему маленькое пятнышко.
      — Ага! — наконец произнес он. — Перехватчик!
      Я был озадачен и не мог понять, как он догадался, а потом сообразил, что корабль береговой охраны тоже должен был изменить курс, когда Хеллер повернул.
      — А теперь посмотрим, кто быстрее, — сказал Хеллер, внимательно наблюдая за преследователем.
      Потом что-то подсчитал и сказал:
      — Приблизитель но на три процента быстрее меня. Это плохо.
      Он еще немного повернул на юг. У пятнышка появились мачта и мостик, которые даже я смог разглядеть. На носу судна виднелась пушка. Корабль был вооружен.
      — Ну ладно, придется выяснить, чего вы от меня хотите, — сказал Хеллер.
      Он крутым виражом повернул катер и начал сокращать дистанцию. Потом включил радио.
      — Морской «скиф» 329-478А! — прохрипел динамик. — Лягте в дрейф! Мы пришвартуемся по борту! — Сообщение повторяли снова и снова.
      Расстояние между суденышками сокращалось с чудовищной скоростью.
      Хеллер взялся за рычаги управления. Морской «скиф» развернулся на 180 градусов. Теперь он мчался прочь от береговой охраны.
      Позади раздался грохот.
      Перед Хеллером взметнулся фонтан соленой воды.
      Ба-бах!
      Звук выстрела прозвучал, словно рокот барабана.
      Морской «скиф» проскочил сквозь образовавшийся гейзер.
      — Именно это я и хотел узнать, — сказал Хеллер.
      Он щелкнул переключателем и выключил двигатели. Морской «скиф» замедлил свой стремительный бег.
      Хеллер порылся в сумке, которую принес Изя, и, вытащив волтарианский ручной излучатель, большим пальцем нажал на кнопку.
      Боже мой, я и не знал, что он вооружен!
      Он посмотрел сквозь видеоприцел, а ловкие пальцы сами отыскивали нужные кнопки. Судно береговой охраны находилось на расстоянии двухсот ярдов. Они тоже сбрасывали скорость.
      Кружок прицела прошел вдоль мостика, а потом остановился на черном, круглом жерле пушки. Хеллер нажал на кнопку. Излучатель в его руке вздрогнул.
      Хеллер выстрелил.
      Бам!
      Еще какое-то мгновение я надеялся, что он промахнулся. Судно береговой охраны не развалилось на куски. Не взорвалось. Более того, оно все так же, замедляя ход, направлялось к югу.
      Внезапно двое из орудийного расчета с воплями бросились прочь. Ствол пушки размягчался и таял! Хеллер стрелял тепловым зарядом по стволу их орудия, а траекторию выстрела вычислил компьютер ручного излучателя.
      — Теперь шансы сравнялись. Можно продолжить, — произнес Хеллер и, включив двигатели на полную мощность, направил морского «скифа» к берегу, внимательно следя, какие действия предпримет береговая охрана.
      Радио у него по-прежнему работало. В динамиках затрещало, захрюкало. Береговая охрана вызывала базу.
      — Этого я не могу позволить, — сказал Хеллер.
      Он снова поднял излучатель, прицелился и нажал на спуск.
      Бам!
      Излучатель выплеснул порцию энергии.
      Огромные проволочные антенны патрульного катера съежились и растаяли!
      Хеллер направил оружие на капитанский мостик. Судно береговой охраны разворачивалось, намереваясь преследовать его.
      — Проклятье, — сказал Хеллер. — Я не хочу убивать вас, ребята. Ведь вы тоже флотские.
      Никогда не знаешь, чего ожидать от Хеллера, — такая ненормальная галантность вполне в его вкусе. Я обрадовался, что у них еще есть шанс задержать его.
      Хеллер засунул излучатель за пояс, порылся в сумке, принесенной Изей, вытащил что-то оттуда, после чего бросился на палубу и схватил сигнальный фонарь. Береговая охрана следовала за ним по пятам.
      Хеллер поднял сигнальный фонарь и, направив его на капитанский мостик «восемьдесят первого», начал передавать один и тот же сигнал. Точка, тире. А, международный код. Этот сигнал, наверное, означает что-то вроде «У вас будут неприятности».
      Береговая охрана не замедляла хода. Поднимая веер белых брызг, она неслась вслед за Хеллером. Но, заметив сигналы, команда высыпала на мостик и уставилась на Хеллера в бинокли. Потом на носу появилось несколько человек с ружьями. Один из них выстрелил.
      Хеллер передал по буквам: «Ваши двигатели сейчас взорвутся».
      На катере поднялась суматоха.
      Еще трое выскочили из рубки и поднялись на палубу.
      — Вот теперь вы все на виду… — пробормотал Хеллер и, достав какую-то маленькую коробочку, нажал на кнопку.
      Это была не звуковая волна. И не слепящая вспышка.
      Просто все люди на судне береговой охраны попадали на палубу.
      А ведь он сказал, что не собирается убивать их, и все-таки сделал это!
      Убирая коробочку, Хеллер взглянул на нее. И я понял, что это. Нервно-паралитический радиолуч! Хеллер снова посмотрел вперед.
      Прямо перед ним вздымался берег Нью-Джерси, и катер береговой охраны с бешеной скоростью мчался прямо на него.
      — Ох, проклятые идиоты! — пробормотал Хеллер. — Вы даже двигатели не выключили. Хотите разбиться?
      Он отшвырнул прочь сигнальный фонарь, вытащил откуда-то бечевку и обмотал ее вокруг поручней.
      Оба судна продолжали нестись к берегу.
      Затем Хеллер включил автопилот и замедлил ход, а судно береговой охраны продолжало нагонять его на скорости 40 узлов.
      Хеллер все рассчитал.
      Он слегка развернул морского «скифа» и, когда возникшая при этом волна швырнула катера друг на друга, схватился за поручни судна береговой охрани.
      В следующую секунду он дернул за бечевку и таким образом выключил автопилот. Двигатели морского «скифа» смолкли, и катер беспомощно закачался на волнах недалеко от берега. Теперь только одно судно мчалось к берегу, увлекаемое мощными работающими двигателями.
      Хеллер перепрыгнул через поручни, перескочил через неподвижные тела и бросился вперед.
      Берег был уже совсем рядом!
      Он ворвался в рубку, бросил взгляд на приборы и резко дернул назад две рукоятки. Крутанул штурвал.
      После чего еще на полном ходу переключил двигатели на задний ход.
      Моторы взвыли. Раздался скрежет, мелькнула светло-зеленая прибрежная волна, и под килем заскрипел песок. А потом катер береговой охраны помчался обратно, в благословенное открытое море.
      Хеллер посмотрел на палубу, где лежал распростертый человек, одетый в мундир с несколькими нашивками на кителе, и ехидно произнес:
      — Предполагается, что вы должны спасать других, а тут вас самих пришлось спасать.

ГЛАВА 7

      Я не мог предположить, что он будет делать дальше. Ни один из офицеров Аппарата никогда бы так не поступил, поэтому я терялся в догадках. Ему следовало бы бросить «восемьдесят первый» на произвол судьбы, чтобы тот разбился о берег, и отправляться восвояси. Ничего не поймешь у этих флотских!
      Я подумал, что он отведет катер на глубину и потопит его со всем экипажем. Наверное, он рассчитывает таким образом уничтожить доказательства. Здесь поблизости, на побережье Джерси, есть дома, а ему скорее всего не нужны свидетели.
      Как только мне станет ясно, что он собирается делать, я позвоню капитану Чихвостеру и скажу ему, как надо организовать погоню.
      Хеллер на малой скорости вернулся к дрейфующему морскому «скифу», и взял его на буксир. Потом снова прошел на нос судна береговой охраны.
      Постепенно Хеллер перетащил всех членов экипажа в салон. Вернулся обратно, собрал ружья, фуражки и швырнул их туда же.
      Потом оглядел ствол пушки. Тот весь оплыл, до сих пор был раскален и дымился. Хеллер нашел огнетушитель и залил ствол пеной, наверное, чтобы охладить его. Потом взял брезент и накрыл пушку, чтобы скрыть повреждения.
      После чего прошел и осмотрел антенны: от них осталось месиво растопленного металла. Он старательно отскоблил лужицы застывшего металла и выбросил их за борт. Заканчивая работу, Хеллер взял сумку, вытащил ножницы и обстриг торчащие усы антенн, чтобы они выглядели оборванными, а не оплывшими.
      Я не мог понять, что он все-таки делает.
      Хеллер вошел в рубку и принялся рыться на полках. Нашел устав, в котором говорилось, какую форму носят старшие чины береговой охраны, после чего вернулся в салон и оглядел неподвижные тела на полу.
      Удовлетворенный, он спустился вниз и осмотрел шкафы. Вытащил из одного форму старшего офицера и переоделся.
      Наконец Хеллер вернулся на мостик, включил двигатели и вскоре, ведя на буксире морской «скиф», уже медленно двигался вдоль побережья.
      Через некоторое время он переключил управление на автопилот, прошел к радио и включил его на полную громкость. Конечно, там непрерывно вызывали «восемьдесят первый», хотя слышимость была плохой из-за отсутствия большей части антенны.
      Хеллер взял микрофон и ответил.
      — Что случилось? — послышался голос из наушников. — Мы не могли связаться с вами!
      — У нас были неполадки, — ответил Хеллер.
      — Сигнал плохо проходит. Я вас еле слышу.
      — У нас были неполадки с радио и двигателями! — заорал Хеллер изо всех сил, стараясь выговаривать слова четче. — Ничего серьезного. Нас немного потрепало. Но мы успешно захватили катер. Следуем вдоль берега на малой скорости. — Он заговорил тише, делая вид, что радио постепенно выходит из строя. — Радио сейчас отключится. Увидимся завтра днем…
      — Повторите последнюю фразу, пожалуйста.
      Хеллер положил микрофон и вышел на палубу, чтобы полюбоваться прекрасным днем.
      Меня просто бесило, как он оперся локтем о радар и положил подбородок на руки. Хеллер мог кого угодно с ума свести своим отношением к делу!
      Я просто озверел и сразу же позвонил капитану Чихвостеру.
      — Что еще случилось? — спросил он.
      Я чуть было не рявкнул, что инопланетянин только что захватил его патрульный катер, но вовремя сдержался. Это бы прозвучало странно.
      — Тот человек, которого вы должны были захватить, сам захватил «восемьдесят первый»!
      — Нет, не думаю, — ответил Чихвостер. — Мы только что получили сообщение, что после короткой смелой атаки, вполне в духе береговой охраны, они захватили чужой катер.
      — У вас неверная информация! — прорычал я.
      — У них были проблемы. Двигатели и радио. Однако все улажено.
      — У вас нет связи с этим судном!
      — Ну я же сказал, что у них проблемы с радио.
      — Почему они идут на юг, вместо того чтобы идти на север?
      — Правда? — удивился Чихвостер. И через секунду сообщил: — Но у них база на юге.
      — Послушайте, Чихвостер, если вам дорога ваша должность, пошлите корабли и самолеты, чтобы вернуть ваш катер!
      — Да, сэр! Немедленно, сэр!
      Я дал отбой. Я заставил-таки их пошевелиться.
      Что за ерунда! Позволить офицеру-инопланетянину захватить свое судно!
      Могу вам сказать, я здорово злился, глядя на экран Хеллера.
      Какое-то время тот с интересом следил за полетом чаек.
      Потом зевнул!
      В конце концов он занялся делом: сверился с картой. Сейчас его судно двигалось правее залива Манаскуан. И он не только не собирался приближаться к берегу, но отошел еще дальше, в просторы океана. Домов на берегу уже не было видно. Хеллер заинтересовался записями в журнале приема радиосообщений. Он нашел приказ, предписывающий захватить его.
      — Хм-м, — протянул он. — Сильно сказано.
      Затем Хеллер просмотрел записи в судовом журнале, отметил, когда моряки береговой охраны впервые заметили его, и сверил все записи.
      Записи обрывались сообщением о сигналах с морского «скифа». Хеллер снова порылся в своей замечательной сумке и вытащил небольшой пузырек с какой-то жидкостью. С помощью которой аккуратно стер все записи, кроме самой первой.
      Затем почирикал на клочке бумаги, стараясь подделать почерк. И вместо «замечен морской «скиф» 329-478А» написал: «Замечено ужасное морское чудовище — оранжевые крылья, пурпурные рога, а из пасти идет огонь, 300 футов в длину, говорит по-скандинавски».
      Он начал новый абзац: «Начали преследование. Чудовище плывет со скоростью 48 узлов». Потом он написал: «Чудовище повернуло к судну. Просит кофе».
      Затем, проставив время событий, добавил: «Оно уже рядом… Сожгло пушку огнем из пасти… Съело антенны… Экипаж в обмороке, только я еще держусь… Прощай, жестокий мир!»
      Сверху раздался гул моторов.
      Хеллер выглянул из рубки.
      Три вертолета облетали медленно продвигающийся вперед патрульный катер. Один из них спустился ниже.
      Хеллер высунул руку из окна рубки и помахал.
      Все три вертолета улетели!
      В ярости я набросился на Чихвостера.
      — Вас обвели вокруг пальца! — завизжал я. — Катер в руках врага!
      — Да бросьте, — сказал Чихвостер. — Все так, как я говорил. Мы ведем морского «скифа» на буксире. Один из пилотов узнал капитана катера. Командир Джаз, один из самых способных черных у нас на службе. Так что, пожалуйста, мистер Киннул Лизинг, позвольте нам вернуться к выполнению наших повседневных обязанностей. На береговую охрану всегда можно положиться.
      Трубка выпала у меня из рук.
      Я застыл на месте.
      Вначале я подумал, что они не узнали Хеллера на пирсе Гудзона, потому что видели Вундеркинда по ТВ и искали человека в очках. Но теперь передо мной забрезжил свет истины. Он специально проделал этот трюк в маклерском баре!
      (…) Спурк! С помощью его приборчиков нельзя увидеть подлинное лицо человека. Хеллер проделал тот же фокус, что и в Коннектикуте. На нем были черные хлопчатобумажные перчатки, и я не видел его рук, да и никто не мог их увидеть.
      Я пристально следил за экраном. И наконец мне удалось заметить отражение в стекле рубки. У Хеллера было черное лицо! А все черные кажутся белым одинаковыми. Неудивительно, что горизонт окутан такой красивой дымкой. На нем темные контактные, линзы!
      (…) Хеллер! Как бороться с таким человеком?
      Я сделал единственное, что мне еще оставалось. Позвонил начальнику порта в Атлантик-Сити и сказал:
      — Я агент ФБР. Хочу предупредить вас, что будет совершена попытка пробраться на борт яхты «Золотой закат» и взорвать ее сегодня поздно вечером или ночью.
      — Господи! — перепугался тот. — Взорвать судно такого размера! Да у меня весь причал взлетит на воздух! — Он был в ужасе.
      — Вот именно, — сказал я. — Поэтому окружите судно и поставьте охрану. Не позволяйте никому приближаться к нему, а особенно катерам береговой охраны.
      — Береговой охраны? — удивленно переспросил он. — Но почему именно им?
      — Они не слишком аккуратны, — сказал я. — И постоянно теряют свои катера и не слушают, когда им об этом говоришь. Вот что важно: террорист — черный мужчина, один из самых злобных и опасных (…) в мире. Как только вы заметите его, стреляйте.
      Начальник порта торжественно заверил меня, что так и сделает.

ЧАСТЬ ПЯТИДЕСЯТАЯ

ГЛАВА 1

      День клонился к вечеру, и, судя по карте, на которой Хеллер отмечал свое положение, катер шел со скоростью не больше десяти узлов. Значит, пройдет несколько часов, прежде чем он доберется до Атлантик-Сити.
      Это хорошо. Потому что мне было слышно, что девочки вернулись домой. Поднялась суматоха. Они пришли не одни.
      Вскоре Щипли, или Адора, или миссис Бей — сам черт не разберет, как ее теперь называть, — подошла к моей двери и заглянула в комнату.
      — Телевизор посмотришь потом, — сказала она. — Давай, (…), приступай к выполнению супружеских обязанностей!
      Они спокойно могли засадить меня за решетку за двоеженство, поэтому я надел халат, поправил пластырь на лице, чтобы не отклеивался, и вышел.
      В большой комнате сидела очередная парочка лесбиянок. Майк, женщина лет тридцати пяти с желтоватым лицом, одетая по-мужски, курила сигарету в длинном мундштуке, сидя на ручке кресла. Она неплохо выглядела, но была очень высокого роста. Другой, Милдред, было около двадцати пяти: она оказалась кругленькой, пухленькой и достаточно привлекательной. При этом она изучающе смотрела на меня с рассеянной улыбкой. Обе не дрожали и не выглядели так, словно вот-вот умрут от чрезмерной дозы секса, поэтому я немного приободрился.
      И тут я заметил еще одну. Она пряталась в углу за Кэнди. Крошка! Проклятье, что она тут делает?
      — Какого черта она снова тут? — обратился я к Адоре.
      — Ну, тише, тише. Успокойся, — сказала та. — Ей кажется, что у нее не все получилось правильно. Взрослые, дорогой муженек, должны ответственно относиться к выполнению своих обязанностей, и тебе придется этому научиться. В число этих обязанностей входит правильное воспитание молодежи. Разве тебе не будет стыдно, если она станет взрослой женщиной с совершенно извращенными представлениями о сексе?
      — Мне не будет стыдно! — ответил я, рассматривая это костлявое чудовище, имеющее обыкновение впиваться ногтями в лицо при малейшем (…).
      — Что ж! Охотно верю, дорогой муженек, — сказала Адора. — Но Крошка — это наш шанс. Кто знает, что может произойти, когда она клеит марки в офисе Роксентера? Он может захотеть ее и (…) на своем столе, когда мисс «Вселенная» не смотрит. А если Крошка будет хорошо знать свое дело и у Роки (…) на месте, то он может избавиться от (…) стремления подчинить всех своему комитету по психиатрическому регулированию рождаемости.
      Вот почему воспитание молодежи — наша первейшая обязанность, что бы ты ни думал по этому поводу. Кроме того, она будет еще фотографировать.
      — Не обращай на меня внимания, — сказала Крошка, умоляюще подняв на меня большие карие глазищи. — Обещаю сидеть тихо и хорошо себя вести. Я люблю быть зрителем, но обещаю не хлопать. Честное слово.
      Спорить с пятью женщинами невозможно. Я распахнул халат, и Майк, высокая, немного побледнела.
      — Господи! — только и вымолвила она.
      Когда стало ясно, что она боится приступить к делу, все заявили, что ждать тут нечего. Они схватили ее, стянули с нее строгий пиджак, перевернули ее и вытряхнули из брюк. Мужская рубашка пролетела по воздуху, а вслед за ней отправилось белье. Скрывающий грудь корсет угодил в мусорную корзину.
      — После сегодняшней ночи, — сказала ей Адора, — ты больше не захочешь его носить, никогда.
      Потом она подошла ко мне и подтолкнула:
      — Давай, дорогой! Действуй!
      Верхняя половина кровати в виде ракушки затряслась, и Кэнди поспешно вцепилась в нее, чтобы удержать от падения.
      Лицо лесбиянки по имени Майк сияло от восторга, когда она произнесла:
      — Так это правда! О, ты просто великолепен!
      Наконец-то меня оценили! Она…
      Вспышка!
      На какое-то мгновение мне показалось, что нас ослепил голубой свет двигателей готовящегося к посадке корабля и сейчас мы все потеряем сознание. Но этого не произошло. Я огляделся.
      Крошка! В руках у (…) был фотоаппарат со вспышкой! Она просто сделала снимок.
      К черту ее. С удвоенной решимостью я вернулся к делу.
      — О, мой сладкий! — простонала лесбиянка по имени Майк.
      Адора снисходительно улыбнулась.
      Милдред трясла головой в такт воплям лесбиянки по имени Майк, чей голос дрожал от страсти:
      — Мне еще никогда, никогда, никогда не было так хорошо. Ты настоящий мужчина!
      Я ухмыльнулся от гордости и сосредоточился, а она продолжала стонать подо мной.
      Вспышка!
      Снова! (…) вас всех подери, меня это отвлекает!
      Я сжал зубы и начал снова.
      Крошка сражалась со своим фотоаппаратом.
      Я погладывал на нее одним глазом. Я должен довести дело до конца!
      Кровать ходила ходуном, верхняя половина собралась упасть, но Кэнди ее удержала.
      Я немного расслабился, оттягивая момент, а потом насмешливо взглянул на Крошку. Я победил!
      Адора захлопотала вокруг лесбиянки по имени Майк. А та, приходя в себя, говорила:
      — Да, о да, действительно! Просто восторг! Конец царапанью и щипкам. Они для идиотов.
      Настала очередь Милдред. Но, честно говоря, мне было не по себе. Нервы.
      Кэнди была очень мила. Она отвела меня в душ, пустила воду и помогла вымыться. Через несколько минут я вернулся. Милдред лежала на спине, укрывшись одеялом до самого подбородка, и пристально смотрела на меня.
      У Крошки заело фотоаппарат. Адора помогала ей. И весь мой пыл пропал.
      — Хватит с меня! — сердито сказал я. — Немедленно отправьте ее домой!
      — Но ее образование… — начала Адора.
      — Я ни (…) не пожалею, если она его не получит! — рявкнул я. — Уберите ее отсюда!
      — Тише, тише! Успокойся, — снова произнесла Адора. — Ты плохо относишься к молодежи.
      Но я чувствовал, что у меня возникли проблемы. Адора сунула мне в рот сигарету и зажгла. Я сделал вид, что затягиваюсь, но эта стерва ударила меня под дых, и я, открыв рот, судорожно вдохнул. Она держала сигарету, и, когда я снова смог дышать из моих легких вышел столб дыма. Я закашлялся, но никотин уже проник в мои легкие. Стены вокруг поплыли.
      Адора усадила меня и заставила еще немного покурить.
      Лесбиянка по имени Майк подошла, села рядом и погладила меня по плечу. Ее глаза сияли от счастья. Я воспрянул духом и снова обрел уверенность в себе.
      Адора настойчиво подтолкнула меня к кровати.
      Милдред выжидательно смотрела на меня.
      Кэнди проверила, насколько надежно верхняя половина кровати прикреплена к стене, но Милдред уже начала дергаться подо мной, и Кэнди бросила оценивающий взгляд на происходящее на кровати.
      Когда послышались стоны, лесбиянка по имени Майк задумчиво улыбнулась.
      Вспышка!
      Я чуть не слетел с кровати!
      Только через несколько мгновений до меня дошло, что это снова не космический корабль.
      Большой рот Крошки растянулся в сладкой улыбке.
      — Хороший снимок, — сказала она. — У нее был такой вид, словно она вот-вот умрет!
      — Убейте эту дуру, — злобно сказал я Адоре.
      — Ну почему тебя расстраивают такие мелочи? В конце концов, в ней говорит чувство изящного. Образование и искусство должны идти рука об руку. Она увидела то, что искала, и сфотографировала.
      — Я ее убью, — упрямо повторил я.
      Адора отвела меня на софу и прикурила еще сигарету. Кэнди налила мне шампанского. Я выпил его между двумя затяжками и начал успокаиваться.
      Милдред стонала и извивалась на кровати.
      — Никаких фотографий! — заявил я.
      — Больше не буду, — пообещала Крошка.
      Адора мягко подтолкнула меня к кровати.
      Кэнди придерживала верх кровати, когда я снова принялся за дело.
      Лесбиянка по имени Майк, все еще задумчиво глядя в пространство, покачивала головой в такт ритмичному колыханию постели.
      Я стиснул зубы.
      Кэнди вцепилась в спинку кровати, которую трясло, как во время землетрясения.
      Наконец я выпрямился и снова с насмешкой взглянул на Крошку. Я добился своего!
      Когда Милдред пришла в себя, Адора протянула ей сумочку. И та немедленно достала деньги.
      — Мужчины, мужчины, мужчины, — шептала Милдред, шелестя купюрами. — Дайте мне еще мужчину!
      Это было очень приятно слушать. Она лежала прикрыв глаза и мурлыкала, словно кошка.
      Кэнди принесла мне еще шампанского, и я поднял тост за самого себя. Я проглотил пену и уже выпил полстакана, когда услышал голос:
      — А теперь Крошке надо сделать еще несколько фотографий.
      Я закашлялся — мне в легкие попало шампанское — и прохрипел:
      — Где у нас пистолеты? Я собираюсь пристрелить эту «детку»!
      — Взгляни на бедного ребенка! — заговорила Адора. — Ты ее до полусмерти напугал. — Потом она наклонилась к моему уху и ледяным тоном прошептала: — Ты сделаешь то, что велят, двоеженец.
      — Но ведь уже нечего снимать! — робко возразил я. — Эти двое уже удовлетворены. Они свое получили.
      — Мне нужны демонстрационные фотографии, — встряла Крошка. — Как же я буду выполнять домашнее задание, если у меня нет хорошего примера? Если нечего учить, то я вообще не буду этим заниматься!
      — Слышал? — грозно вопросила Адора. — Скажи, чего ты хочешь, Крошка.
      — Ну, у фигуристов принято фотографироваться на льду, чтобы усовершенствовать технику катания. Ты сама так говорила, Щипли. А у меня нет таких фотографий.
      — Конечно, — мягко ответила Адора.
      — Ты справишься с фотоаппаратом? — спросила Крошка, приклеивая жвачку на голову статуэтки Афродиты.
      — Конечно, — ответила Адора и взяла фотоаппарат. — Что еще ты хочешь?
      Платье Крошки мгновенно оказалось на полу.
      Я все еще сидел на софе.
      Крошка подошла ко мне и встала прямо передо мной. Потом критически посмотрела на меня и покачала головой.
      — Так не пойдет, — сказала она и повернулась к Адоре: — Нам нужна музыка. Я только что купила последний альбом нео-панк-рока, играют «Непослушные мальчишки». Он у меня в сумочке. Небудете возражать, если я поставлю?
      Она собралась включить стерео, но я перехватил ее руку. Иметь дело с Крошкой чертовски опасно. Нужно соблюдать осторожность. На диске было написано: «Нео-панк-рок. Морально выдержано. Одобрено Психологической ассоциацией для выпускников школ. "Непослушные мальчишки": Страхолюд, Пеннис, Трах и Уау-Цыпа».
      Ну ладно, прах их всех побери, это какая-то детская ерунда, и если Психологическая ассоциация это одобрила, то все в порядке.
      — Ладно, давай! — согласился я.
      Крошка уверенно включила стерео, поставила пластинку и включила громкость на всю мощность. Игла опустилась.
      Загудели шесть «там-тамов» и три огромных барабана. Пум-пум-пум-пум-пум-пум/Бом-бом-боМ! И снова еще раз, и так без конца! Примитивная, дикая, грубая музыка!
      Все присутствующие в комнате женщины начали подпрыгивать в такт барабанному бою. Крошка с расширившимися зрачками отбивала ритм ногами.
      Потом вступили электронные инструменты.
      Раздался хор, напоминающий пение людоедов:
 
      Фредди любил прыгать!
      Прыг, прыг, прыг!
      Фредди любил прыгать!
      Прыг, прыг, прыг!
      Фредди прыгнул на учительницу!
      Прыг, прыг, прыг!
      Фредди прыгнул на сестру!
      Прыг, прыг, прыг!
      Фредди прыгнул на брата!
      Прыг, прыг, прыг!
      Фредди прыгнул на папу!
      Прыг, прыг, прыг!
      Фредди прыгнул на маму!
      Прыг, прыг, прыг!
      Фредди прыгнул на робота!
      О Боже мой!
      Бедный, бедный Фредди.
      Он-то не железный!
 
      А в конце совершенно нормальный голос произносил: «А вот и мораль: маленькие детки, никогда не (…) с роботами!»
      Женщины в комнате уже находились в состоянии полного (…) от подобной музыки. Я подумал, что неправильно прочел надпись, дотянулся и сорвал пластинку прежде, чем она начала играть снова. Да; она была одобрена Международной психологической ассоциацией, и на ней было написано «морально но выдержано».
      Крошка вырвала ее у меня из рук и поставила
      обратно. Снова зазвучало: Пум-пум-пум-пум-пум-пум-пум! Бом-бом-бом! Крошка начала двигаться в ритме песни.
      — Здорово? — спросила она с улыбкой, от которой ее рот стал казаться прямо-таки необъятной пещерой, и взглянула на Адору. Потом повернулась ко мне: — Давай, ковбой, займем первую позицию!
      Крошка потянулась ко мне и рывком поставила меня на ноги, так что халат мой взвился, как на ветру.
      Потом отступила назад и взглянула на меня. Выражение ее лица повергло меня в неописуемый ужас. Она приготовила ногти.
      Вспышка!
      Адора сделала снимок.
      Крошка вцепилась в меня.
      Я постарался отбросить ее руки, но промахнулся.
      Вспышка!
      Странно. На моей сетчатке точно отпечаталось чье-то полное благоговейного ужаса лицо. Снова лицо Крошки. Но теперь в нем не осталось и следа былого ужаса.
      Крошка дергалась в такт музыке. Я приободрился, потому что решил, что музыка ее отвлекает.
      Но нет!
      Внезапно она распахнула мой халат, так что полы его взметнулись в разные стороны.
      Я попытался схватить ее за запястья, чтобы оторвать от себя. Но она уперлась ладонями мне в грудь и оттолкнула от себя. Меня?!
      Вспышка!
      Снова в моих зрачках отпечатался взгляд, полный ужаса. И снова исчез, растворился без следа.
      Музыка не смолкала. Ее тело обвивалось вокруг моего. В голове у меня шумело от музыки и марихуаны.
      Неожиданно Крошка рухнула на колени.
      Я дернул ее за плечи, чтобы заставить встать.
      Вспышка!
      Крошка встала, и тут уже мне пришлось здорово удивиться!
      Она ударила меня.
      Меня! Прямо по лицу!
      Смертельное оскорбление! Вызов на дуэль!
      Ну, этого я не потерплю от девчонки-подростка!
      Меня охватила дикая жажда убийства. Я жаждал ее смерти.
      Она попыталась убежать от меня, но наткнулась на кровать.
      Вспышка!
      Я был уверен, что успел заметить на ее лице страх и этот страх не был наигранным.
      С каким удовольствием я убью ее!
      Она попыталась извернуться и вскочить на кровать.
      Я схватил ее за хвостик-косичку.
      Она брыкнула меня. Это меня-то!
      Вспышка!
      Я приготовился отвесить ей полновесную затрещину.
      — Я покажу тебе, как меня оскорблять! — рычал я.
      Неожиданно Крошка засмеялась и шлепнулась на спину, заливаясь во все горло.
      Адора смеялась.
      Смеялась Кэнди.
      Майк и Милдред надрывались от хохота.
      Я совершенно не мог понять, над чем они смеются.
      Я бросился в свою комнату и захлопнул дверь.
      Кое-как добрался до кровати и закрыл глаза.
      Проклятые подростки!
      К (…) ее образование!
      Мне было слышно, как они трещат, словно сороки, соседней комнате.
      О, говорил я, обнимая подушку, когда Ломбар покончит с этой планетой и она будет ему уже не нужна, с каким удовольствием я взорву ее. Особенно если Крошка окажется в эпицентре взрыва.
      Скорее бы!

ГЛАВА 2

      Измотанный тяжелой работой, вспышками гнева и неумеренным потреблением марихуаны и шампанского, я провалился в забытье, не приносящее отдыха. Проснулся я от кошмара: мне никак не удавалось поджечь фитиль, который должен был взорвать Землю.
      Попытка взглянуть на часы засвидетельствовала, что, во-первых, у меня ужасно болит голова, а во-вторых, уже восемь вечера.
      Из другой комнаты не доносилось ни звука. Скорее всего они ушли ужинать, а потом — на шоу, как часто это делали.
      Пытаясь избавиться от головной боли, я принял холодный душ. Не помогло. Зато я внезапно понял, что совершенно упустил из виду то, ради чего я переносил все эти мучения. Хеллер!
      Проклиная его за то, что мне теперь приходилось терпеть от чокнутых девчонок-подростков, я быстро вытерся и включил свою аппаратуру. Экран Крэк по-прежнему оставался темным, у Кроуба не было ничего интересного. Но Хеллер бодрствовал. Изображение было нечетким, но ошибиться было невозможно: он по-прежнему находился на катере.
      Я вздохнул с облегчением. Я включился вовремя, чтобы насладиться зрелищем, когда его разнесут на куски при попытке высадиться в Атлантик-Сити. Какое это доставит мне удовольствие после всех причиненных им неприятностей!
      Стояла тихая ночь. На горизонте виднелась полоса света. Наверное, Атлантик-Сити. Патрульный катер покачивался на воде. Хеллер собирался войти в прибрежные воды.
      О, я знал, что могу положиться на начальника порта: они не любят, когда у них под носом взрывают корабли. «Хеллер, — произнес я, — вот теперь ты попался, и надеюсь, что Ломбар уже уничтожил твой контракт с Великим Советом, поскольку сейчас твоя упрямая башка разлетится на кусочки».
      Славная будет картина!
      Меж тем Хеллер убедился, что ходовые огни патрульного судна зажжены. Потом подошел к столу и нагнулся над картой, на которой было изображено восточное побережье США и Атлантический океан за Бермудами. Он заглянул в справочник и нашел Бермудский треугольник. Там говорилось, что так называется таинственный район к югу от Бермудов, где суда пропадают без видимых причин. Хеллер обвел этот район карандашом и прочертил курс мимо Атлантик-Сити прямо в Бермудский треугольник. Конечно, курс был неточным, поэтому он расставил вокруг вопросительные знаки.
      Потом он прошел в рубку и запустил двигатели на малый ход. Повернув рулевое колесо, он направил катер по выбранному курсу и включил автопилот.
      После чего перевернул страницу судового журнала и, копируя почерк капитана, записал: «2012 часов. Морское чудовище рассказало нам, как раскрыть тайну Бермудского треугольника. Идем за ним, курс 152 градуса. Подробности запишу после того, как оно выпьет кофе».
      Наконец Хеллер прошел в салон, проверил все ли там в порядке, и уложил неподвижные тела поудобнее.
      И тут я услышал голос Хеллера, обращавшегося к временно выключенному из жизни экипажу:
      — Когда вы, ребята, очнетесь и обнаружите, где оказались, надеюсь, вы сумеете объяснить все вашему начальству. Я тут подбросил вам одну версию, и, кто знает, может, оно на нее и купится. А теперь прощайте. Отдавать честь не обязательно. Он вы ключил свет и закрыл дверь.
      Потом подошел к поручням, перелез через них и перепрыгнул на морской «скиф». Завел двигатели, проверил систему охлаждения и резким взмахом, ножа перерезал буксирный канат, оставляя патрульное судно береговой охраны у себя за спиной.
      Хеллер взглянул на огни Атлантик-Сити — голубоватый блеск на горизонте — и сказал:
      — А теперь мы попытаемся высадиться на этот враждебный берег и посмотрим, что на этот раз нам приготовили аборигены. Надеюсь, что каннибалов среди них нет.
      Я тупо уставился на экран. Неужели он догадался о расставленной ловушке? Потом до меня дошло. Хеллер есть Хеллер. Он обращался к статуе Веррацано, надпись на которой читал утром. Никогда не поймешь, шутит он или нет. По моему разумению, это просто болтовня — да и чего еще ждать от него? Он прекрасно знал, что в Атлантик-Сити нет каннибалов (если не считать сборщиков налогов).
      Наконец он взялся за рукояти управления и направил морской «скиф» на север, навстречу мерцающему в ночи свету. Когда катер набрал скорость и поднял тучу брызг, они тоже засветились фосфоресцирующим светом.
      Я схватил карту. Судя по тому, где виднелись огни Атлантик-Сити, Хеллер не собирался входить в главную бухту порта, залив Абсекон. Похоже, он направлялся к малому входу, заливу Литтл-Эгг, в десяти милях к северу. Потом я сообразил, что он вообще не собирается прямо входить в порт. Он намеревался войти в прибрежные воды, пройти вниз до малой бухты Литтл-Бей и бухты Ридса, а там до пляжа Бригантина-Бич. Проклятый Хеллер собирался подойти к бухте Абсекон с тыла!
      Какое коварство! Никогда нельзя положиться на Хеллера! (…) его! С какой горечью я припомнил все то, что мне пришлось перенести от него с тех пор, как я покинул Стамбул.
      Я позвонил начальнику порта в Атлантик-Сити. Это агент ФБР. Тот, о ком я вас предупреждал, находится на катере морской «скиф» и идет со скоростью 42,3 узла. Скоро он пройдет через бухту Абсекон-Бей.
      — Aral — сказал начальник порта. — Это значит, что он пойдет по каналу Абсекон, чтобы добраться до яхты! Мы обратимся к военно-морским силам округа Фарлей.
      — Примите все меры, чтобы задержать его! — велел я. — Это очень опасный черный террорист, он прошел специальное обучение.
      — Не беспокойтесь, — ответил начальник порта. — Мы вызвали подкрепление — регулярные войска из национальной гвардии Нью-Джерси. Мы встретим его пулеметами.
      — Вы обезопасили яхту?
      — Мы окружили ее своими катерами на случай, если этот (…) окажется камикадзе.
      — Хорошая мысль, — одобрил я. — Думаю, он будет у вас через полчаса.
      — Через полчаса, — сказал начальник порта, — от него мокрого места не останется.
      — Я знал, что могу положиться на вас, — заметил я. — Национальные интересы должны быть соблюдены. — И я повесил трубку.
      Хеллер мчался по темной блестящей воде. За гирокомпасом располагался небольшой радар, и он пристально смотрел на него. Там отчетливо виднелся берег, и катер несся прямо к нему, что было совсем не просто на такой большой скорости: там очень сложная система каналов.
      Однако Хеллер еще что-то делал. Я не мог понять, что именно. Что это у него в руках, бомба? Я всмотрелся.
      Банка пива!
      Он пил пиво!
      «Ого, отлично, — подумал я. — Ты ничего не подозреваешь. Чересчур уж ты уверен в себе, Хеллер, слишком расслабился».
      Я наблюдал, как он вошел в канал и направился к югу. Там уже появились сигнальные огни. Казалось, он не обращал на них особого внимания. Потом я вспомнил, что морскому «скифу», у которого в воде были только винты, практически не страшна мель. Катер шел кратчайшим путем. Хеллер опять провел меня!
      Я с тревогой рассматривал карту. Жаль, но я ничего не понимал в показаниях радара. Наконец я увидел перед Хеллером открытое пространство. Он явно направлялся туда. Я вздохнул с облегчением: это мог быть только вход в канал Абсекон — острова слева и справа оказались такими длинными, что он не мог обогнуть их. Таким образом, до моста Бригантина осталось около мили. Впереди уже виднелись его огни. И там Хеллера ждала невидимая засада с пулеметами.
      Хеллер снова что-то делал. Возился с креслом рулевого.
      — Сиди здесь, — говорил он, — и смотри в оба.
      Какая-то тень. Человек! Боже мой, неужели он захватил с собой кого-то из этих несчастных с корабля береговой охраны? И хочет заставить его вести катер?
      Потом Хеллер положил его руки на рулевое колесо и привязал их веревкой. Руки оказались слишком плоскими, чтобы принадлежать человеку.
      Чучело! Рабочий комбинезон, набитый подушками, и голова тоже из подушки.
      Хеллер прошел на корму морского «скифа», взял сумку, нанес что-то на лицо и вдруг спрыгнул с кормы!
      Прямо в волны!
      Шлеп!
      Хеллер вынырнул.
      Мне был виден его силуэт в уже близких огнях города. Он держал в руках какое-то устройство, по виду из пластика.
      Вот он нажал на кнопку. Морской «скиф» повернул!
      Хеллер снова нажал на кнопку, внимательно следя за движениями судна.
      Морской «скиф» повернул в другую сторону!
      Радиоуправление! (…) его! Когда я отвернулся, Хеллер подсоединил автопилот к радиопередатчику и теперь держал в руках что-то вроде пульта управления.
      Морской «скиф» стремительно летел к мосту. Он сделал зигзаг.
      Раздался треск пулеметов.
      — Так я и думал, — пробормотал Хеллер.
      Он снова нажал на кнопку. Морской «скиф» повернул.
      Зазвучали ружейные выстрелы!
      Пули зашлепали по воде и тоненько засвистели над палубой.
      Морской «скиф» повернул направо.
      — Прости, — сказал Хеллер. — Ты был хорошим катером.
      Морской «скиф» снова повернул, прошел под мостом и теперь мчался к входу в порт.
      Резкий звук пулеметных очередей заглушил рокот моторов.
      Ветровое стекло разлетелось вдребезги.
      Послышался свист пуль.
      Огненная вспышка!
      Морской «скиф», который все еще направлялся к докам, вздрогнул. Но потом снова рванулся вперед,
      В небо взметнулись языки пламени.
      Бело-голубая вспышка взорвавшегося топлива?
      Все запасные канистры разом взлетели в воздух.
      Ба-бах!
      Остатки несущегося, как ракета, катера врезались в пирс.
      Бум-м-м-м!
      В воздух взлетели куски дерева и металяа.
      На какое-то мгновение мелькнуло нечто похожее на тело и исчезло.
      Вокруг летели искры и шипели, падая в воду. Док загорелся, и пламя освещало все вокруг.
      Зажегся прожектор, и его луч зашарил по воде.
      Хеллер нырнул.
      Я немедленно бросился к телефону и потребовал начальника порта. Мне пришлось подождать. Наконец он соизволил подойти.
      — Вы его упустили! — заорал я. — Он спрыгнул с катера до того, как вы начали стрелять!
      — Чушь, — ответил начальник порта. — Катером управляли, он хотел уйти от нас.
      — У него радиоуправление! — завизжал я. — Преступник все еще в порту.
      — Конечно, — согласился начальник порта. — Только разорванный на кусочки. Я сам видел, как он взлетел в воздух и сгорел!
      — Это было чучело!
      — Я пока еще в состоянии отличить живого человека от чучела! — сказал начальник порта. — Мы его уничтожили! Вы что, хотите приписать всю славу ФБР?
      — Нет-нет! Слава достанется вам! Но послушайте меня. Он жив. Он снова попробует сделать это. Обыщите порт и, если найдете его, уничтожьте. Это приказ ФБР!
      — Ладно, — ответил он и повесил трубку.
      Я дымился от ярости. Как он догадался? Потом я вспомнил, что он прочел отправленный капитаном Чихвостером приказ и заподозрил, что о нем известно и в других местах.
      (…) этого Хеллера! Его и его пиво!

ГЛАВА 3

      Я понуро наблюдал, что же будет дальше. Последние два часа я наблюдал только всплески воды и наполовину скрытый волнами вид порта. В порту спустили катер на поиски остатков морского «скифа». Но это меня не интересовало. Еще они отправили патрульный катер, который кружил вокруг и шарил по воде прожекторами
      Я не мог понять, где находится Хеллер. Когда он поднял руку, я заметил, что на нем водолазный костюм, и выругался. Оказывается, я забыл, что у него был целый день и все снаряжение береговой охраны, чтобы как следует подготовиться к отступлению. Он действовал с практической сметкой, как настоящий офицер Флота. Но он находился во враждебных водах, и я сомневаюсь, что когда-нибудь раньше ему приходилось иметь дело с таким совершенным шпионом, как моя система слежения.
      Я еще дважды звонил начальнику порта и говорил ему, что наверняка знаю, что этот человек находится в воде и попытается пробраться к яхте. Он ответил, что примет все меры предосторожности.
      Неожиданно на экране возникло судно. Это была стоящая на якоре яхта «Золотой закат». Господи, какой она оказалась огромной — настоящий лайнер.
      Вокруг дрейфовали лодки с охраной. У борта виднелся трап, освещенный огнями с палубы.
      Огни исчезли, и на экране снова стало темно.
      Вдруг я увидел нос яхты, вздымавшийся из воды, словно нож. И опять все пропало.
      Если бы только я мог понять, куда Хеллер направляется, то предупредил бы охрану.
      Экран снова осветился. Теперь яхта, казалось, отстояла довольно далеко. С этого угла было видно, что судно развернуто бортом к берегу, и освещенная в этом месте светом прожекторов часть пристани словно горела, резко контрастируя с окружающим черным водным пространством.
      Я радостно бросился к телефону и потребовал начальника порта.
      — Он приблизительно в ста ярдах от кормы судна!
      — Понял! — сказал он и повесил трубку.
      Он и правда все понял! Я почти мгновенно услышал приближающийся шум двигателей патрульного катера. Начальник Порта, молодец, наверное, передал сообщение по радио.
      Промелькнула лодка, плывущая прямо к Хеллеру на большой скорости.
      Темнота на экране.
      Я ждал, затаив дыхание. Минута, две минуты, три минуты…
      Экран вновь засветился. Хеллер уже был в стороне! В пятидесяти ярдах от яхты. Надпись «Золотой закат, Нью-Йорк» блестела в свете портовых огней.
      Я снова позвонил начальнику порта.
      — Он в пятидесяти ярдах от яхты! Хватайте его!
      — Есть! — рявкнул начальник порта.
      Экран потемнел. Но шум моторов снова начал приближаться.
      Показался патрульный катер. Он шел прямо на Хеллера.
      Темнота. Одна минута, две минуты, три минуты. Я задержал дыхание. Четыре минуты, пять минут… Что делает этот проклятый флотский специалист?
      У меня потемнело в глазах, и я потряс головой, чтобы прийти в себя. Экран по-прежнему оставался безжизненным.
      Подводный двигатель! Хеллер взял подводный двигатель с «восемьдесят первого»! Да, был слышен глухой ритмичный шум, на который я раньше не обратил внимания. Но где же он?
      Время шло.
      Потом мне показалось, что я что-то заметил. Но я не был уверен. Какое-то черное пятно на черном фоне.
      Я вывернул яркость на полную мощность. Да! Подводные опоры! Хеллер находился под доком.
      Изображение!
      Он смотрел на платформу с газовым и дизельным топливом. Морская служба!
      Я схватил трубку.
      — Теперь он у вac в руках! — крикнул я. — Что это за док прямо напротив заправочной платформы?
      — Это мой офис! — ответил начальник порта.
      — Он в воде прямо под ним! — сказал я. — Стреляйте!
      Трубку буквально швырнули на рычаг. Голоса! Я мог слышать голоса.
      — Этот (…) фэбээровец сказал по телефону, что тот тип прямо под этим доком! — Это был толос начальника порта!
      — Откуда (…) это знать?
      — Черт с ним! Давайте на заправочную платформу с ружьями, быстро, Ты, Гипер, спускайся по лестнице и стреляй вниз.
      Чернота.
      Послышались глухие звуки — это пули шлепались в воду. Еще выстрел! И еще!
      Звук заработавшего мотора.
      Изображение!
      Хеллер был на середине канала и смотрел назад, на док.
      Бум-м-м.
      Пламя гейзером взметнулось в небо.
      Вода поднялась столбом.
      Весь офис медленно взлетел в неоо и уже там развалился на кусочки.
      Бум1!
      Патрульный катер исчез в пламени.
      Бум-м-м!
      Заправочная платформа взлетела на воздух. Ревущие клубы пламени взмыли до самого неба.
      Мимо со свистом пронесся кусок искореженного железа.
      Снова вода, и изображение поменялось.
      Теперь это было просто пламя пожара вдалеке.
      — В любом случае это не подводное слежение за звуками мотора, — услышал я голос Хеллера. Он глянул на плывшего неподалеку мертвеца и добавил: — Простите, ребята. Упокой Господь ваши души.
      Я выругался. Теперь мне было некому звонить.
      Но надежда умирает последней. Яхта охранялась, и ему все еще нужна было пробраться череа посты. На освещенный причал не так-то просто проникнуть. Мажет, они все-таки возьмут Хеллера?

ГЛАВА 4

      Десать минут спустя у меня на экране появилась, новая картинка. Это был проволочный трос, черневший на фоне кромешной мглы.
      Хеллер взглянул вверх, и я понял, что он находился в тени яхты. Он держался за край причала. Трос тянулся оттуда, где был Хеллер, до нижней палубы.
      Было видно еще две палубы, и на одной из них стоял человек. Охранник. С ружьем. Он смотрел в ту сторону, где прогремели взрывы. Отблеск пожара играл на его светлой форме.
      Хеллер подтянулся и ухватился, за трос. Другой рукой он проверил, надежно ли прикреплена его сумка.
      Потом, перебирая руками, он начал подниматься по тросу.
      — Ох! — неожиданно прошептал Хеллер, Он висел на одной руке и рассматривав свою правую руку. В ладони торчала металлическая заноза,
      Я сразу почувствовал себя лучше. На нем не было специальных перчаток, а на металлических тросах всегда полно острых, словно иголки, колючек. Так ему и недо.
      Но это его не остановит. Бросив взгляд на охранника наверху, Хеллер снова начал подниматься по тросу, подтягиваясь на руках.
      Я не мог понять, почему охранник его не видит. Ему нужно было только посмотреть вниз!
      Хеллер останавливался еще дважды. Трос в кровь царапал ему руки, дешевые хлопчатобумажные перчатки уже были изодраны в клочья.
      Однако он упорно поднимался все выше. Наконец Хеллер последний раз взглянул на охранника и перелез через поручни.
      Почему этот идиот его не заметил? И тут меня осенило, что охранник, который был так увлечен пожаром на берегу, не мог заметить черный силуэт на фоне черной воды, идиот проклятый!
      Хеллер нашел на палубе ящик — наверное, со спасательными жилетами — и открыл его. Он выкинул из него все, что там было, а потом поднял из воды подводный двигатель, маску, пояс и ласты и спрятал их там.
      Затем подобрал сумку и направился к двери. Приложив к ней ухо, Хеллер прислушался, потом открыл ее и ступил в коридор, где горел приглушенный ночной свет.
      В коридоре он огляделся.
      Вниз по лестнице затопали чьи-то ноги.
      Хеллер открыл ближайшую каюту, вошел и закрыл за собой дверь. Потом щелкнул выключателем и включил свет.
      На койке спал один из матросов.
      Хеллер попал в каюту экипажа!
      На столе валялся поварской колпак.
      Хеллер выключил свет.
      Повар повернулся и что-то пробормотал.
      Хеллер открыл дверь и прислушался. До меня, как и до него, донесся только шум какого-то работающего двигателя.
      Хеллер вышел, отыскал лестницу и поднялся на палубу. Неожиданно он нашел то, что ему было нужно: на стене висел план яхты на случай эвакуации. Там было изображено судно в разрезе, все палубы, все системы жизнеобеспечения, везде были тщательно отмечены насосы и пожарные гидранты.
      Я и не представлял себе, насколько огромной была эта яхта. В ней оказалось двести футов, и весить она должна была не меньше двух тысяч тонн. Музыкальный салон. Ночной бар. Театр. Душевые. Комната для завтрака. Обеденный зал. Зал для банкетов. Гимнастический зал.
      Внутренний бассейн. Бассейн на палубе. Площадка для игры в мяч. Гоночная дорожка… гоночная дорожка? Да, она тоже была обозначена в плане. Миниатюрный гараж.
      Каюты, каюты, каюты. На корабле могло поместиться пятьдесят пассажиров или даже больше. С прислугой! Что за яхта! Да это целый лайнер! И построена недавно, судя по современному декору. Она должна была стоить целое состояние тому, кто ее построил, и будет стоить еще одно тому, кто возьмется ее содержать.
      Наконец Хеллер нашел то, что искал, — каюту владельца — и провел пальцем по плану, как бы отмечая дорогу к ней.
      Он поднялся на следующую палубу, остановился и, перед тем как войти в коридор, прислушался. Потом осторожно осмотрелся. Стены были отделаны полированным орехом, металлом и красным деревом.
      Он быстро добежал до следующего поворота, снова остановился и прислушался. Шаги. Он замер. Звуки шагов затихли вдали.
      Он достал что-то из сумки. Я затаил дыхание. Что он, хочет делать? Взорвать корабль?
      Хеллер снова свернул в коридор. Прямо перед ним была огромная, внушительная, обитая металлом дверь. Кабинет владельца. Он прошел мимо. Следующая дверь. Ванная владельца. Он прошел мимо. Следующая дверь. Гардеробная владельца. Он прошел мимо. И вот. Спальня владельца. Он остановился.
      Он не взялся за ручку, а тихо заработал отмычкой.

ГЛАВА 5

      Хеллер так быстро проскользнул в дверь и так тихо закрыл ее за собой, что его сразу и не заметили. Графиня Крэк лежала в кровати в голубой ночной рубашке. Колени ее были покрыты шелковым покрывалом, на котором лежал позабытый журнал. Она смотрела через массивный иллюминатор на пламя на берегу. Но, судя по позе, ее это мало интересовало.
      Неожиданно она почувствовала, что в комнате есть кто-то еще.
      Медленно она повернула голову и побледнела.
      — Негр! — вскрикнула она.
      И изо всех сил запустила в него журналом. Тот угодил Хеллеру в грудь.
      — Нет-нет, — быстро зашептал Хеллер. — Это я. Извини, что напугал тебя.
      Графиня уставилась на него, стоя на коленях в кровати.
      — Джеттеро, убирайся! — воскликнула она. — Теперь у тебя лицо такое же черное, как и душа.
      — Дорогая, — заговорил Хеллер, — ты должна меня выслушать.
      — Мне нечего слушать! — взорвалась она. — Ты лгал мне! Ты женился на дешевой шлюхе! А потом на другой! Ты погубил мои мечты! Убирайся! Я не хочу тебя больше видеть!
      — Дорогая, ты выслушаешь меня, или я все равно заставлю тебя сделать это.
      — Не трогай меня, бабник, беспринципная тварь! — Судя по всему, графиня Крэк шарила вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого. Ей попался флакон лосьона от загара, и она со всей мочи запустила флаконом в Хеллера.
      Тот просвистел мимо его головы и врезался в стену.
      Она спрыгнула с кровати, схватила стул и собралась тоже кинуть в Хеллера. Это меня обнадежило. Графиня Крэк вполне могла убить мужчину.
      Неожиданно Хеллер нагнулся и схватил ее за ноги. Она с грохотом свалилась на персидский ковер.
      Однако тут же вскочила и бросилась на него, царапаясь и пытаясь его укусить.
      Хеллер схватил ее за руки и быстро перехватил их одной рукой. Потом сел на графиню и ногами прижал ее ноги к полу.
      — Ты скотина! — завизжала она и попыталась укусить пальцы, сжимавшие ей запястья.
      Хеллер отвел ее руки за голову и тоже прижал к полу.
      — Тебе, — сказал он, — придется кое-что выслушать!
      — Не хочу!
      Свободной рукой он придвинул сумку, порылся в ней, вытащил кипу бумаг и разложил их на полу.
      Крэк изо всех сил пыталась освободиться. Но, поняв всю тщетность своих усилий, откинулась назад, тяжело дыша и сверкая глазами.
      — Похоже, ты собрался меня изнасиловать, как тех женщин! — крикнула она.
      Хеллер взял один документ, развернул его и сунул ей под нос:
      — Взгляни сюда.
      — Не буду! — И она отвернулась.
      Он безжалостно, плечом заставил ее повернуть голову. Графиня Крэк зажмурилась.
      — Посмотри на эти бумаги! — произнес Хеллер. — Что это?
      — Ты мне ничего не докажешь! — снова крикнула Крэк.
      — Ответь мне. Что это такое?
      — Ты мне делаешь больно. Ой! — Графиня открыла глаза, и они вспыхнули яростью. — Это дурацкий иск той мерзкой мексиканской (…)! — Крэк снова попыталась освободиться.
      Хеллер сжал бумагу в руке и сунул ей прямо в лицо:
      — Читай! Какая там стоит дата?
      Графиня изворачивалась и дергалась.
      — Ой! Ты сломаешь мне руку! — крикнула она. — Ладно, я прочту! Там сказано, что ты женился двадцать шесть месяцев назад!
      Он отшвырнул документ и взял другой. Графиня Крэк бешено пыталась высвободить руки.
      — Посмотри сюда! Что это?
      — Ты свернешь мне шею. Это иск от другой шлюхи, Пупси Лупцевич!
      Он сунул ей бумагу:
      — Прочти! Когда это было?
      — Там сказано, что ты женился на ней четырнадцать месяцев назад! Что ты меня мучаешь? Я их ненавижу. Я их ненавижу! Ненавижу!
      Хеллер показал ей газетную передовицу:
      — Вот еще одна история. Что это?
      — Ты мне ноги переломаешь! А это чудовище Кукурузелла Трахнер.
      — Что написано на этой строке?
      — Что ты приехал на ферму ее отца год назад. И я думаю, что ты славно развлекся, скотина! Ненавижу ее!
      Он взял какую-то тетрадку.
      — А теперь посмотри сюда. Что это?
      Графиня Крэк снова попыталась сбросить его. Не вышло, и она закрыла глаза. Он заставил ее открыть глаза и читать.
      — Это твой флотский журнал! — процедила она.
      Он открыл его.
      — Посмотри. Посмотри на эти страницы. Ты видишь планету Земля? Блито-ПЗ?
      Она боролась, но смотрела.
      — Нет!
      — А теперь взгляни на последнюю страницу.
      Неожиданно она высвободила руки и вцепилась в
      журнал. Наверное, Хеллер ослабил захват, потому что она смогла сесть и впилась глазами в журнал.
      Затем перевернула его, чтобы убедиться, что это действительно бортовой журнал. Потом снова его пролистала, после чего уставилась на Хеллера.
      — Тебя не было на этой планете год назад! И ты никогда не приземлялся здесь до того! — Ее глаза расширились от изумления.
      Внезапно она разрыдалась и, обвив руками его шею и всхлипывая, судорожно сжала его в объятиях.
      В дверь постучали, и грубый мужской голос спросил:
      — Мадам, у вас все в порядке? Мне доложили, что здесь что-то разбилось.
      Графиня подняла голову и сглотнула.
      — Нет-нет, теперь все в порядке, — выдавила она сквозь слезы. — Мне все удалось починить.
      Послышались удаляющиеся шаги.

ГЛАВА 6

      Спустя некоторое время графиня Крэк встала и принялась бродить, босая, в ночной рубашке, по спальне. Она была очень возбуждена.
      Хеллер, сидя на персидском ковре, все еще в черном костюме для подводного плавания, наблюдал за ней, а я смотрел на его экран. Ее экран все еще не работал.
      Неожиданно она остановилась и всплеснула руками.
      — О, как я заблуждалась! — со стоном произнесла она.
      — Нет-нет, — заговорил Хеллер. — Мы должны забыть об этом и начать все сначала, как будто ничего и не было.
      — Нет! Я отказалась поверить тебе на слово. Я не доверяла тебе. Я в лицо тебе заявила, что ты лжец. О, какой ужас! Я не поверила даже честному слову офицера Королевского Флота! Ты никогда не простишь меня!
      — Но я уже простил.
      — О нет! Это слишком ужасно! — И она опустилась на колени рядом с Хеллером. — Мне никогда не исправить того, что я сделала! Этого нельзя простить! — Она снова вскочила и принялась ходить по каюте. — О, мой дорогой! О, дорогой! Как мне искупить свою вину?
      — Просто стать самой собой. Прежней, — ответил Хеллер.
      — Нет-нет, — снова сказала графиня Крэк, тряся головой. — Я поверила ложным обвинениям. Я поверила газетам. Я поверила этим шлюхам, но не поверила своему дорогому Джеттеро! — Она снова опустилась на колени. — Я вела себя ужасно! — Крэк взглянула Хеллеру в лицо. — Боже мой! Я тебя поранила бутылкой с лосьоном!
      Хеллер дотронулся до лица и посмотрел на пальцы. Потом ощупал порезы.
      — Ах вот ты о чем, — сказал он. — Это я сам порезался. Ерунда.
      Она мягко прикоснулась к его груди.
      — Ты ничего не сломал? Ребра целы? О, дорогой, — простонала она. — Я ушибла тебя журналом!
      — Журналом? — переспросил Хеллер. — Ах, этим. Не стоит об этом и говорить.
      Крэк тревожно ощупала его голову и плечи. Потом посмотрела вниз и взвизгнула:
      — Твои руки! Они порезаны!
      Она повернула его руки ладонями вверх и уставилась на изодранные перчатки, покрытые крошечными пятнышками крови.
      — Пустяки, — сказал Хеллер. — Это я занозил, когда взбирался по металлическому тросу.
      — О! — снова застонала графиня Крэк. — Ты щадишь меня и хочешь убедить, что не я причина этих жутких ран. Но это я виновата! — И она неожиданно прижала его голову к своей груди. — Я сделала больно своему любимому Джеттеро! Меня нужно наказать! — Она вдруг оттолкнула Хеллера и тревожно посмотрела на него: — Твои раны очень сильно болят? — Затем она покачала головой. — Ты все равно не скажешь. Я буду очень осторожна. Ты можешь встать?
      — Конечно, могу, — ответил Хеллер, подымаясь на ноги.
      — Вот, обопрись на меня, я доведу тебя до кровати. — Графиня заставила его опуститься на кровать. — Посиди здесь, — обеспокоенно произнесла она. — Я принесу воды и мыла, и мы снимем эти залитые кровью перчатки.
      Графиня Крэк убежала и вернулась с тазиком воды. Потом опустила в него руки Хеллера и осторожно стянула перчатки. Слезы капали в воду.
      — Я сделала больно своему дорогому Джеттеро, а он был совершенно не виноват!
      — Послушай! — заговорил Хеллер. — Все уже позади.
      Крэк взглянула на него:
      — Нет. Пройдет еще сто пятьдесят лет, и каждый
      раз, когда ты посмотришь на меня, какая-то часть тебя будет повторять: она не поверила мне и ударила меня, из-за нее я стал инвалидом.
      — Ну нет, — заявил Хеллер. — Я этого не скажу.
      — Скажешь. Что гораздо хуже, я сама так скажу! — Графиня Крэк поднялась и заходила взад и вперед, заламывая руки. — Мне нужно что-то сделать! Я должна искупить свою вину. Я не смогу жить, если не сделаю этого! — Потом она снова застонала: — Я покинула тебя, когда была больше всего тебе нужна! — Графиня остановилась и с умоляющим видом опустилась перед ним на колени. — Скажи, что ты простил меня!
      — Я простил тебя, — сказал Хеллер.
      Она снова встала.
      — Нет. Этого недостаточно. Я не могу позволить тебе простить меня. Это слишком ужасно! — Она выпрямилась и твердо произнесла: — У меня нет права расстраивать тебя, когда ты так болен. Тебе сейчас не нужна эмоционально неуравновешенная женщина. Поэтому хватит хныкать. Будем действовать.
      Графиня Крэк снова опустилась на колени и стянула перчатки до конца. После чего сполоснула руки Хеллера в тазике и сняла с него костюм для подводного плавания. Потом, следуя его указаниям, вытащила из сумки фонарь и направила на его лицо, очевидно, чтобы вернуть ему естественный цвет.
      Затем принесла аптечку фирмы «Занко» и заботливо наложила повязки на его так называемые раны.
      Потом она подошла к телефону у кровати и сделала заказ. Когда его принесли, она заставила Хеллера лечь в постель, буквально уложила, поставила ему на колени поднос с супом и крекерами и стала сама кормить его.
      Закончив с этим, графиня еще раз убедилась, что ему удобно лежать на подушках.
      — Ты можешь говорить? — спросила она.
      — Послушай, — сказал Хеллер. — У меня ничего не болит. Я в полном порядке.
      — Перестань, — возразила она. — Я должна отвечать за то, что сделала, а сделала я ужасную вещь. Не пытайся успокоить меня. Просто расскажи, как все произошло, и ничего не пропусти.
      И он рассказал ей все об исках и газетах, о морском «скифе» и береговой охране, и все, все, все, не забыв и о том, что выписан ордер на его арест.
      Она поблагодарила его и откинулась на подушку.
      — Это женщины, — сказала она. — Это они виноваты. И все из-за того, что мой Джеттеро так красив и добр. А я оказалась ревнивой дурой. Да, это женщины.
      — Изя говорит… — начал Хеллер.
      — Нет-нет. Изя мужчина. Он этого не понимает, — перебила графиня. — Женщина — любая женщина — перевернет небо и землю, чтобы заполучить моего Джеттеро. Я это прекрасно понимаю. Вот разгадка.
      — Я думаю, что дело не только в этом…
      Но графиня Крэк его уже не слушала, а просто встала и ушла в другую комнату. Какое-то время она отсутствовала, и оттуда доносились шаги и голоса.
      Наконец графиня Крэк вернулась. В руках у нее был стакан и две капсулы.
      — Ты пережил сильный стресс. Капитан просил меня сказать ему, если у меня будет бессонница. Я так и сделала. Эти таблетки называются нембутал. Ты спокойно заснешь. Ты в полной безопасности. Никто не знает, что ты здесь. Поэтому прими их и отдыхай.
      — Не думаю, что мне нужно… — начал было Хеллер.
      — Пей, — требовательно сказала Крэк, положила капсулы ему в рот и протянула стакан воды. — А теперь ложись и расслабься. Все будет хорошо. — Графиня Крэк нагнулась, поцеловала Хеллера в намотанные повязки и выключила свет.
      Мой экран потемнел. Из динамиков доносился звук мерно работающего двигателя в машинном отделении. И такое же размеренное дыхание Хеллера.
      Я поставил таймер на своем приборе, чтобы тот разбудил меня, когда Хеллер проснется. Очевидно, это произойдёт не так скоро.
      Во всяком случае, я точно знал, где он находится. И сейчас мне ничто не угрожало. По крайней мере, я так думал.
      И с этой мыслью тоже отправился в кровать.
      Каким дураком я был тогда! Я ничего не подозревал об ужасной катастрофе, которая вот-вот должна была разразиться надо мной, и я окажусь в центре самых ужасных катаклизмов, которые может пережить человек!
      Отупевший от шока, шампанского и марихуаны, я и не подозревал, что настали мои последние дни на Земле.
      Оглядываясь назад, я понять не могу, как мог я остаться таким спокойным и не встревожиться.
      Ужасная, непоправимая катастрофа уже поджидала меня.

ЧАСТЬ ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

      Когда я проснулся, уже давно наступил полдень. Я ни о чем не мог думать. Марихуана в сочетании с алкоголем оказала на меня еще более потрясающее действие, чем раньше. Я решил, что все дело в Крошке и ее (…) вспышке. Эту пигалицу с задатками садиста совершенно необходимо убить, решил я, но мои мозги так плохо соображали, что я даже не смог насладиться размышлениями о такой перспективе.
      В тоске слоняясь по комнатам и мечтая о том, чтобы здесь оказался Прахд и вырастил мне новую голову, я вышел в сад. Там царил прекрасный весенний день. Прекрасный для всех, кроме меня. Но в конце концов теплое солнышко оказало благотворное влияние на мои измотанные нервы, и я растянулся в кресле в надежде урвать часок спокойного отдыха.
      Не тут-то было. Где-то рядом раздался гудок. Я не сразу догадался, что звук исходит из моей комнаты. Это был сигоал наблюдательного прибора, сообщавшего мне, что мой падопечный очнулся от действия снотворного. Я вскочил и кинулся к приборам.
      Хеллер проснулся и уже сидел в кровати. Все занавески в спальне были тщательно задернуты. Царил полумрак. Он смотрел на маленькую записку, свисавшую с люстры на голубой ленточке. Там было написано: Пожалуйста, нажми кнопку «С»:
      Я так поглупел со вчерашней ночи, что даже шестым чувством не почуял приближение катастрофы.
      Хеллер огляделся. Неподалеку от него находилась доска с кнопками. На одной из них была написана буква «С» и нарисован маленький стюард. Он нажал ее.
      Немедленно, словно чертик из бутылки, появился человек, по виду азиат, с желтым лицом, одетый в короткий белый пиджак и черные брюки. Он поклонился:
      — Мадам дала мне четкие указания, сэр, что делать, когда вы встанете.
      — А где сама мадам? — спросил Хеллер.
      — Когда вы будете готовы, вам надо пройти в комнату для завтрака, сэр. Торопиться пока некуда. — В руках у стюарда появилась небольшая бутылочка. — Надеюсь, ваши раны вас не беспокоят, сэр. Если они все же вас беспокоят, примите аспирин.
      — Я прекрасно себя чувствую! — ответил Хеллер, отстраняя бутылочку. — У меня все в порядке.
      — Вы храбрый человек, сэр, учитывая те ужасные раны, которые нам описала мадам. — И в руках стюарда появился белый халат. — Если вы в состоянии пошевелить руками, сэр, я помогу вам надеть вот это.
      Хеллер отобрал у него халат и надел его.
      Стюард проводил его в ванную и усадил на стул, стоящий на кафельном полу. Затем достал бритву и тюбик крема для бритья.
      — Я постараюсь сделать все, что могу, сэр, чтобы не повредить ваше израненное лицо.
      Хеллер, очевидно, понял, что сопротивление бессмысленно, и решил покориться. Оказалось, что на лице у него очень много бинтов.
      — Ужасный шум был на берегу этой ночью, сэр. Такая суматоха, что я не заметил, когда вы взошли на борт.
      — Было темно, — ответил Хеллер.
      В зеркале я увидел, насколько позволяли бинты, что он улыбнулся.
      Стюард закончил бритье.
      — А сейчас, если вы заберетесь в ванну, сэр, я могу намылить вам спину. Вам не следует мочить руки. Обещаю соблюдать осторожность, чтобы не повредить пораненную грудь.
      Хеллер стоически принял ванну. Вытерев его, стюард замотал Хеллера в полотенце и проводил обратно в спальню.
      Там стоял мужчина постарше, тоже в белом пиджаке, но с золотыми эполетами и надписью «главный стюард» на кармане.
      — Я принес вам одежду, сэр. Боюсь, что вещи из магазина готовой одежды, но это лучшее, что горничная мадам смогла найти в гардеробе. Надеюсь, это подойдет.
      На кровати были разложены всевозможные вещи и обувь — в основном все для морских прогулок, кроме белого шелкового обеденного смокинга.
      — Я позволил себе выбрать кое-что поудобнее, — заметил главный стюард и показал на вещи, которые висели на стуле. Там был свитер в доорском стиле, белый с горизонтальными красными полосками, белые брюки, красный пояс, ботинки и кепочка яхтсмена. — А теперь, если вам не очень больно сидеть, мы поможем вам надеть все это. В противном случае вы можете лечь обратно в постель.
      Хеллер вздохнул и оделся.
      Они проводили его вниз по лестнице в уютный салон, где на стенах были нарисованы плывущие корабли, а пол украшала подходящая по цвету мозаика. В середине стоял внушительный стол, покрытый ослепительной белоснежной скатертью, на которой стояли серебряные блюда, тарелки и высокая белая ваза с огромной красной розой. На тарелке лежало меню.
      Главный стюард, просто стюард и официант усадили Хеллера. Он взглянул на стол. Второй тарелки не было, второго стула — тоже.
      — Подождите! — воскликнул Хеялер с тревогой. — А где мадам?
      Главный стюард кивком указал ему на стол.
      — Мне было дано указание проследить, чтобы вам предоставили это, сэр.
      К белой вазе был прислонен конверт, на котором красовалось одно слово: «Дорогому». Хеллер, волнуясь, вскрыл его и прочел:
 
      Мой самый дорогой!
      Я виновата, что не поверила тебе.
      Я могу заслужить твое прощение; только если сама разберусь в этом деле. Если ты вернешься, они тебя арестуют.
      Все дело в женщинах, поэтому только женщина может все уладить. Это не займет много времени.
      Я пришлю тебе радиограмму, когда во всем разберусь.
      Люблю, люблю, люблю! К.
      PS. Я. сказала всем, что тебя зовут X. Хайдер Хэггэрти, как указано в твоем заграничном паспорте.
      PPS. Я взяла все твои деньги, поэтому ты не сможешь подкупить экипаж:.
 
      — Где мы? — вскричал Хеллер, вскочив со стула.
      Он бросился к двери и вылетел на палубу.
      Очевидно, капитан ожидал именно такой реакции. В великолепно отутюженной белоснежной форме, бравый, слегка седеющий мужчина с хрипловатым голосом настоящего морского волка уже стоял там и отдавал честь.
      — Я капитан Битгс, сэр. Доброе утро. У меня есть приказ от наложницы владельца яхты обращаться с вами очень хорошо, но ни в коем случае не позволять вам высаживаться на берег, пока от нее не последует специальное распоряжение.
      Хеллер уставился на него, потом огляделся, заметил еще одну лестницу и кинулся к ней. Выскочив на верхнюю палубу, он огляделся.
      Стоял прекрасный весенний день, кругом плескалась голубая вода, а по небу плыли легкие белые облака. Земли не было видно. И других кораблей тоже.
      — Где мы? — закричал Хеллер подошедшему капитану Биттсу.
      — Сэр, вынужден предложить вам спуститься вниз и закончить завтрак. По-моему, вас там ждут английские сосиски. После этого, в соответствии с указаниями мадам, вы пройдете специальный куре физиотерапии под руководством тренера. Он поможет вам быстрее оправиться после ваших ранений.
      — Высадите меня на берег! — рявкнул Хеллер.
      — Простите, мистер Хэггэрти. Наложница владельца яхты объяснила мне, что некоторые элементы в США, враждебные национальным интересам Турции, идут по вашему следу.
      — Турции? — изумился Хеллер.
      — Да, сэр. Мы идем под турецким флагом, а интересы владельца — это наши интересы и, конечно, его страна — наша страна. События прошлой ночи показали, что за вами действительно кто-то охотится. Поэтому вам лучше успокоиться. Мы сделаем все возможное, чтобы вы получили удовольствие от путешествия. Кроме того, я имею специальное распоряжение ни в коем случае не входить в территориальные воды США и ни при каких обстоятельствах не подходить к берегу или другим судам, а также не позволять вам высадиться на берег и не подчиняться никаким приказам, кроме тех, которые будут сообщены мне по радио.
      Бравый капитан отдал честь и ушел.
      Хеллер ухватился за поручень и взглянул на письмо, которое все еще держал в руке, потом обвел взглядом пустынный морской пейзаж.
      — Разрази меня гром! — вскричал он. — Я здесь пленник!

ГЛАВА 2

      Во всем виновата смесь шампанского и марихуаны. Мне стыдно признаться в этом, но я не осознал всю важность услышанного и увиденного. Я готов сознаться, что это самое большое упущение за время моей карьеры. Вот до чего могут довести человека наркотики и алкоголь: люди должны знать об этом и предостеречь маленьких детей. В этот момент решались судьбы народов и империй, а я думал только об ужасной головной боли.
      Неожиданно в дверь позвонили, и разразилась вторая катастрофа за этот день, и опять я не сразу понял это.
      Совершенно механически, решив, что это один из (…) разносчиков газет, которые постоянно уговаривают вас подписаться на те газеты, на которые вы и так подписались, я запахнул халат, босиком дошел до двери и открыл ее.
      Крошка!
      Я поспешно захлопнул дверь, надел на крючок цепочку и задвинул тяжеленный засов. После чего притащился в переднюю комнату, захлопнул ставни и закрепил их железными защелками. Проделав все, это, я, тяжело дыша, приник к ставню и прислушался. Потом вернулся к входной двери и проверил ее. Она была надежно заперта.
      Боже мой, что Крошка делает здесь в рабочее время, особенно если учесть, что я был один в доме? Должен вам сказать, что к этому времени от головной боли у меня уже в глазах темнело.
      Я поплелся к холодильнику, достал лед и прижал его к виску. Мне полегчало, но ненамного.
      Из последних сил борясь с последствиями перенесенного шока, я направился к себе в заднюю комнату.
      И замер на месте.
      Я подумал, что у меня начались галлюцинации. Говорят, от марихуаны такое бывает.
      Я совершенно отчетливо видел, как точный двойник Крошки перелез через забор, спустился по столбу, прошел через заднюю дверь, снял пальто и уселся на стул.
      Я не мог поверить своим глазам. Но я видел это!
      Она сидела прямо передо мной с разведенными коленями. Трусиков на ней не было. Знание психологии помогло мне подобрать нужное слово. Я оказался наедине с сексгибиционисткой. Когда она вырастет — в чем я сомневаюсь, потому что меня нельзя раздражать безнаказанно, — она, наверное, станет моделью, которая демонстрирует несуществующую женскую одежду. Нет. Женщиной-вамп! Да, это законченная сексгибиционистка и причем совершенно реальная, а не галлюцинация. К (…) психологию!
      Она уставилась на меня слишком большими для ее личика глазами и провела тыльной стороной руки по слишком полным губам.
      — Я должна закончить свое образование, — просительно произнесла она.
      Боже мой, неужели она не понимает, что мы одни в доме? И что меня некому защитить от ее ногтей?
      — Нет! — рявкнул я. — Что ты здесь делаешь в рабочее время?
      — Меня уволили. И все потому, что я недостаточно образованна.
      — Это не причина для увольнения.
      — Нет, причина. Планы Щипли насчет меня провалились. И все потому, что меня неверно инструктировали.
      — Этого не может быть.
      — Нет, может. У меня кончились марки, и я зашла в офис Роксентера. А он там стоял на коленях перед мальчиком-лифтером и занимался этим самым, словно сумасшедший. Я сказала: «Нет-нет! Вы неправильно все делаете!» И влезла на стол, стянула юбку и подвинулась к мальчику, чтобы показать, чему я здесь научилась. — Крошка громко шмыгнула носом и вытерла слезы. — Но я не смогла сделать все правильно, и тогда Роксентер завизжал, что я бестолковая малявка, и вызвал охрану, чтобы они вышвырнули меня из здания. Видишь? У меня все плечо ободрано, и шляпу я потеряла. Они даже не вернули мне трусики. Поэтому я пришла, чтобы спросить тебя… Но ты меня не слушаешь!
      — У меня ужасно болит голова, а от тебя она заболит еще сильнее!
      — А, марихуана?! Странно было бы, если бы она не болела, ты столько шампанского вместе с ней вылакал. С такими вещами шутить нельзя. У тебя горло болит?
      — Я еле говорю.
      — Вот видишь, что может произойти от недостатка знаний? Тебе повезло, что я знаю о марихуане все, как любой нормальный школьник. Сиди спокойно.
      Мне все равно некуда было идти. Голова уже разрывалась от боли, даже когда я просто моргал. Это она во всем виновата. Прошлой ночью и сегодня, явившись так некстати.
      Крошка что-то уж больно долго возилась в гостиной. Наконец она вернулась.
      — Под марихуану надо слушать музыку, — сказала пигалица. — Они хорошо сочетаются. Поэтому я поставила новую пластинку нео-панк-рока. Сейчас тебе полегчает.
      Массивные стереодинамики в соседней комнате вздрогнули, когда игла опустилась на пластинку. Раздался гул барабанов. Каждый удар барабанных палочек взрывом отдавался у меня в голове! Завизжали гитары, и вступил хор:
 
      Подсознание, подсознание.
      Игрушечная машина
      И игрушечная девочка
      Врезались в дерево!
      Шлеп!
      Игрушечный дом
      И игрушечный мальчик
      Упали с дерева!
      Шлеп!
      Игрушечная машина
      И игрушечный младенец
      Повалили дерево!
      Шлеп!
      Куда же смотрела НАСА?
      Куда же смотрела НАСА?
      Куда же смотрела НАСА?
      Шлеп!
 
      — Ну как, тебе уже лучше? — спросила Крошка.
      — Боже мой, нет, конечно! — вскричал я.
      — Ага! — понимающе кивнула Крошка. — Нужно их уравновесить. Слишком много музыки, слишком мало марихуаны. Посиди здесь.
      Мне было слышно, как она возится в шкафу в гостиной. Потом снова радостное: «Ага!» — и она вернулась с чем-то, внешне напоминающим музейную скульптуру. Увенчивали композицию зеленые листья. К этой «скульптуре» почему-то подсоединялся шланг.
      — Это, — поучающим тоном произнесла она, — называется «бхонг», или карбюратор. Дым проходит через воду и не раздражает горло. — Крошка подожгла листья. — Взрослые могут быть такими невнимательными, поэтому нужно не стесняться, а спрашивать, чего не знаешь. Кое-чему я уже научилась. Проблема в том, что я не знаю жизненно важных вещей. А теперь возьми этот конец в рот и сделай долгий вдох. Задержи дым в легких столько, сколько сможешь, а потом выдыхай.
      Я пытался отвернуться от шланга, но мне было больно поворачивать голову, и я позволил ей всунуть эту штуку мне в рот. Хуже мне уже все равно не могло стать, поэтому я сделал, как она сказала.
      — А теперь еще разок, — скомандовала она. И я послушно вдохнул снова.
      — И еще раз, — повторила она.
      Я снова вдохнул. Окружающее подернулось дымкой. Мне показалось, что я плыву.
      — Ну, как твоя голова?
      Неожиданно я обнаружил, что могу слегка пошевелиться, не почувствовав при этом адской боли.
      — Вот! — обрадовалась Крошка. — Видишь, как хорошо что-то знать. — Она пару раз затянулась сама и отложила трубку. — Ты не должен терять контроль над собой, потому что мне надо с тобой поговорить.
      — Не хочу показаться неблагодарным, — через силу произнес я, чувствуя себя странно легким, — но лучше бы тебе уйти. — Я был уверен, что это временное облегчение и скоро головная боль вернется с еще большей силой.
      — Нет. Я еще слишком мало знаю, — сказала она.
      — Мне кажется, ты знаешь слишком (…) много для твоего возраста, — заметил я.
      — Ну-у, — протянула Крошка, — я ведь не похожа на обычных подростков. Я совсем другое дело. У меня проблема с головой.
      — В этом я ни капельки не сомневался, — отозвался я.
      — Понимаешь, — продолжала она, — я осталась сиротой в восемь лет. Моих родителей отправили на электрический стул за убийство бабушки и дедушки, поэтому они уже не смогли платить квартплату. Я осталась на попечении суда, и они назначили моим опекуном одного бродягу, который часто бил меня, если я не могла набрать в мусорных баках достаточно еды для нас двоих. Однако проблемы с головой у меня начались позже.
      — Ради Бога, — произнес я, — в чем же тогда твоя проблема?
      — Гиперактивность. Понимаешь, я обожаю спорт и всегда принимаю участие в соревнованиях. Я записывалась во все школьные кружки и однажды даже выиграла соревнования по скейтбордингу. Школьный психиатр обратил на это внимание и встревожился. Он мгновенно поставил мне диагноз. Гиперактивность. И сказал, что я должна много заниматься сексом, чтобы успокоиться. Он сказал, что я не могу продолжать учебу в школе, пока не пройду курс лечения. И он сам начал проводить первый курс лечения. Он показал мне, как это делается, и я так и сделала.
      — Подожди минутку, — сказал я. — Это же минет. Это преследуется законом.
      — Нет, ты не понимаешь. Мой опекун — он помер от пьянства три года назад, а нового мне так и не назначили — показал на суде, что после такого лечения я так уставала, что не могла рыться в мусоре. Я присутствовала при этом. Суд объяснил, что психиатры и психологи — профессионалы и обычные законы их не касаются: они могут даже убивать людей, и им за это ничего не будет, потому что они работают на суды и правительство и, как и те, стоят выше закона. С теми, кого отдали им на попечение, они могут делать, что хотят. Даже убить их. Я была ужасно удивлена, когда мой опекун обратился в суд, потому что в школе нас учили, что психиатры и психологи почти святые. Теперь-то я знаю, что все они — куча лошадиного (…).
      — Эй, послушай, — сказал я. — Ты слишком молода, чтобы судить о таких вещах!
      — Вовсе нет! Щипли все правильно говорит. Все они — свиньи — шовинисты. Они все время врут!
      — О чем ты говоришь? — спросил я с оттенком превосходства. У меня вся кровь закипела при мысли о том, что этот подросток-переросток рассуждает тут о самых священных для меня предметах, и то, что она разбирается в марихуане, совсем не имеет значения. — Они носители истины! Ты не понимаешь: они имеют дело с наукой! Они никогда не лгут.
      — Черта с два! — перебила меня Крошка. — Вот послушай. Мой психиатр, который вернул меня к школьному психологу, чтобы продолжить курс лечения, все время повторял мне одно и то же: не глотай, не глотай, а то, мол, забеременеешь. Но иногда я просто не могла удержаться. А потом школьный психолог говорил мне то же самое, но я не могла не глотать. И ведь не забеременела.
      — Послушай, — холодно возразил я, хотя было очевидно, что за меня тут говорит марихуана, — такие люди обычно стерильны. Им делают операцию, чтобы не расстраивать мужей, чьих жен они лечат. Поэтому твоя история ничего не доказывает!
      — Правда? — спросила она тоже с оттенком превосходства. — А теперь послушай дальше, тупица. У школьного психолога в школе было полно парней, у которых не все в порядке с головой. Они все считались сексуально озабоченными. Он обычно вы страивал их в очередь и занимался с ними этим, чтобы охладить. И каждый день, или через день, их оказывалось слишком много, и тогда он посылал за мной, забирал меня с уроков, чтобы я могла по мочь ему. А он стоял и смотрел. Иногда там было столько парней, что я едва успевала дух перевести.
      Должна тебе сказать, очередь двигалась быстро. А некоторым из ребят было уже пятнадцать или шестнадцать. Ну как тут не проглотить? И я ни разу не забеременела!
      Я смутно осознавал, что какое-то рациональное зерно в этом есть.
      — Но я не поэтому обозлилась на этого (…) психолога, — продолжала Крошка. — Да, когда я заканчивала, он целовал меня и говорил, что я хорошая девочка, и сам лечил меня, то есть я делала это с ним. Но ни одного, самого (…) раза, он не сделал мне замечания, не посоветовал мне, что делать. Он просто стоял, смотрел и ждал. Поэтому я так и не получила настоящего сексуального образования. В таких делах нужно, чтобы тебе показали, что делать… Опять ты меня не слушаешь.
      Марихуана не помогла. А даже если и помогла, от рассуждений этой проклятой маленькой (…) мне стало еще хуже.
      — Я ужасно себя чувствую, — сказал я. — Пожалуйста, уходи.
      — Эй, — произнесла она, — я знаю, что еще может тебе помочь. Может, я и не получила настоящего образования, но опыт тоже кое-что значит.
      Прежде чем до меня дошло, что она имеет в виду, она придвинулась, встала передо мной на колени и, распахнув мой халат, взглянула на меня своими глазищами.
      — Это поможет, — сказала она.
      Я смотрел на нее и не понимал, что она собирается делать.
      Внезапно меня пронзила ужасная мысль.
      — Ютанк! — вскричал я. — Я не могу предать тебя!
      Я вскочил со стула как ужаленный.
      Крошка отлетела в сторону и, громко шлепнувшись прямо на свою (…), затравленно посмотрела на меня.
      — Видишь, — сказала она, — я даже это не могу сделать правильно!
      — Убирайся отсюда! — наступал я на нее.
      Она сидела и таращилась на меня.
      Я был ошеломлен и напуган. Невозможно было угадать, что еще взбредет в голову этому маленькому чудовищу в образе девочки.
      Я отступил назад, задел при этом табуретку и шлепнулся на спину. Она взвилась с пола, как пантера.
      И прыгнула прямо на меня!
      Я изо всех сил отшвырнул ее.
      Она пролетела через комнату, ударилась о стену и с грохотом свалилась на пол.
      Наконец Крошка поднялась, неуверенно сделала несколько шагов, как-то странно посмотрела на меня и удалилась в гостиную. Там она поставила новую пластинку. Забили барабаны, и моя головная боль немедленно вернулась.
      Раздался высокий визгливый голос. Мужской? Или женский? Кто это разберет? Зазвучала песня, сопровождаемая воем гитар и мощным припевом:
 
      Не переставай меня (…)!
      Не мешай мне проникать вглубь
      И сожительствовать с тобой.
      Пусть музыка звучит!
      Пусть твои ноги топают в лад!
      Я знаю, что ничего не могу,
      Но что это значит.
      Мне так одиноко,
      Когда ты перестаешь меня (…)!
 
      Это «произведение» кончалось пистолетным выстрелом и звуком падения тела. И хриплый, надтреснутый голос произносил: «Это конец!»
      После ужасающего воздействия, произведенного барабанами на мой мозг, мне показалось, что в черепе у меня засела пуля.
      Раскачивая своим хвостиком — назвать его косой язык не поворачивался, — вернулась Крошка.
      — Ну как? Прошла голова?
      От боли у меня даже не было сил встать с пола, найти пистолет и пристрелить ее.
      — (…) тебя, — прохрипел я. — Убирайся к черту! И немедленно, немедленно!
      — Ничего себе отношение! — возмутилась она. — Я же пытаюсь помочь тебе! — Ее глаза приобрели ужасное выражение, и Крошка топнула ногой. — О! Я поняла. Все дело в тебе самом, ты, (…)! Ты ничтожество! Я протягиваю тебе руку помощи, а ты что делаешь? Ты меня ударил! Ты не умеешь себя вести! Где, к черту, твои манеры? Послушай, (…), у тебя самый лучший инструмент для секса, я-то в этом разбираюсь, можешь мне поверить! И что ты с ним делаешь? Ничего! Ты злой, самовлюбленный, низкий, подлый, коварный садист и болван! — Крошка умолкла. У нее кончился запас слов. Ее глазищи сверкали, словно у разъяренной пантеры. — И, кроме того, ты не джентльмен! — наконец добавила она.
      Я попытался возразить. Но каждое ее слово впивалось мне в голову, словно его заколачивали молотком.
      Я хотел отстранить, отодвинуть ее. Но комната плыла у меня перед глазами.
      — Значит, тебе нечего сказать, — произнесла Крошка. — Ладно, это хорошо, потому что я хочу кое-что сказать! Сегодня я пришла сюда, потому что думала, что ты поможешь моему горю. Ты богат. А у меня даже работы теперь нет. У меня нет работы, потому что я не получила полного образования. Я пришла сюда в надежде, что из милосердия ты дашь мне денег, чтобы я окончила школу. Но ты отвратителен, ты умеешь только портить людям нервы. Поэтому мне осталось только одно средство.
      Я ужаснулся, подумав, что она хочет поставить еще одну пластинку. Но то, что случилось, оказалось гораздо хуже.
      — Знаешь, что сделаю? — спросила она. — Я останусь здесь и займусь тобой, пока ты не подобреешь настолько, чтобы походить хотя бы на собаку. Я буду пилить, пилить, пилить тебя, пока ты не поймешь, что в мире существует еще кто-то, кроме тебя самого. Я буду…
      — Подожди, — взмолился я, потому что уже не мог этого выносить. — Что тебе дать за то, чтобы ты ушла и никогда не возвращалась?! Никогда!
      — Пять тысяч долларов, — ответила, она. — Мне нужно закончить образование. Я живу на чердаке одна, поэтому на жизнь у меня уходит немного, но образование стоит дорого. Одна проститутка, китаянка из Гонконга, организовала школу и учит всем тонкостям секса. Я смогу оплатить ускоренный курс. Тогда я буду знать, что делать! Мне нужно забыть все, чему меня учили психиатры и психологи, забыть даже то, что написано в учебнике по грамматике секса. Я должна получить настоящее образование! Я понятливая: приходится быстро все усваивать, если живешь в Нью-Йорке и хочешь остаться в живых. Она возьмет меня в ученицы, несмотря на мой возраст. Но мне нужно пять тысяч долларов. Тогда я смогу чего-то добиться в жизни. Я смогу сделать карьеру. Я смогу сделать людей счастливыми и…
      Ее голос в буквальном смысле перемалывал то, что осталось от моих мозгов, в манную кашу. И я решился.
      — Если я это сделаю, ты поклянешься мне всеми святыми, что я больше ни разу в жизни, никогда, никогда не увижу тебя?
      — Чтоб я сдохла! — ответила Крошка.
      О Боже, это была сумма. Но сделка стоила того. Я бросился за деньгами. Я отсчитал пять тысяч долларов.
      И эта девка их взяла. Пересчитала. Положила в карман пальто, заколола булавкой и… прежде чем я успел отстраниться, смачно поцеловала меня своими влажными губами и счастливо улыбнулась.
      — Прости, что мне пришлось сказать правду о тебе, — проговорила она. — Но иногда за правду платят. Ты уверен, что я больше ничем не могу помочь тебе? Сделать тебе еще бхонг? Поставить еще пластинку? Успокоить тебя с помощью секса?
      — Убирайся, — простонал я.
      — Ладно, — согласилась Крошка. — Я не такая неблагодарная, как ты. Если ты когда-нибудь передумаешь и захочешь меня видеть, я живу на чердаке старого дома в Тюдор-Сити. — И она сообщила мне номер дома. — Нужно подняться по пожарной лестнице и залезть в окно. Оно всегда открыто. Тюдор-Сити, это к югу от здания ООН — нужно лишь переехать через мост около Сорок второй улицы. Там при каждом доме когда-то был свой маленький садик, но сейчас все заброшено, а в садиках в основном выращивают марихуану. По крайней мере, я так делаю. Так что, пожалуйста, не забудь номер дома. — И она снова дважды повторила его. — Если ты, конечно, не против пожарных лестниц, пыли и старых чердаков, мы можем там заниматься этим самым сколько душе угодно, пока спина не устанет. Но тогда я могу поработать, чтобы ты отдохнул. Я к этому привыкла, правда, и мне ни капельки не трудно. А когда спина отдохнет, мы сможем снова делать все как надо. А потом ты снова сможешь отдохнуть, пока я…
      — Убирайся! — взвыл я.
      — Уже иду, — сказала она. — Я держу слово. Только не забудь номер дома. — И она снова его повторила. — Если передумаешь. Пока! Счастливо оставаться, хотя обидно расходиться, когда у нас весь день впереди…
      Я заткнул уши.
      Крошка надела пальто и вышла, как и вошла, — через заднюю дверь. Взобравшись на забор, она помахала мне рукой. И я наконец-то остался один.
      Как часто в жизни бывает, что человек попадает в первую из серии катастроф и даже не подозревает, что это еще не беда, а всего лишь предупреждение? Ах, если бы только можно было изменить прошлое. Как преобразилась бы вся жизнь. Я должен был убить ее — ведь у меня имелся такой шанс!

ГЛАВА 3

      На следующее утро голова у меня болела в два раза сильнее, чем за день до того.
      Причину установить было нетрудно. Стремясь подготовить меня к выполнению, своих обязанностей, Адора, к несчастью, неверно истолковала мою мольбу дать мне что-нибудь выпить. Горло у меня пересохло, словно пустыня. Она нашла бхонг с остатками травки.
      — А, так ты побывал в «Акапулько-Голд», — сказала она. — Вот отчего тебе так хочется пить.
      Она принесла высокий стакан, до краев наполненный прекрасной прозрачной и холодной жидкостью, похожей на воду. Я с благодарностью выпил все до дна, тремя большими глотками.
      Водка!
      Эффект оказался потрясающим. Прошла не только головная боль, сама голова у меня исчезла. Она взорвалась на мелкие кусочки!
      Поэтому у меня нет ни малейшего представления о том, что еще случилось в тот вечер. Если там и были две лесбиянки, которые ушли уже бывшими лесбиянками, то я ничего об этом не помню. Но так как проснувшись я не обнаружил полицейских, которые пришли бы арестовать меня за двоеженство, я сделал вывод, что вполне справился со своими обязанностями.
      Мне было так плохо, что потеря памяти меня совершенно не расстроила.
      Я побродил по пустой квартире, потом принял аспирин, вышел в сад и с отвращением взглянул на яркий солнечный день. Затем я вернулся в комнату и посмотрел на экраны.
      Кроуб проводил опыты с помощью электрического шока, и показатель уровня его эмоций стоял на отметке «удовлетворение» каждый раз, когда пациента накрывали простыней и увозили по направлению к моргу. Ну что ж! Доктор выполняет свои обязанности, как и любой нормальный земной психолог. Ни за что не догадаешься, что он инопланетянин. Смотреть не на что. Я выключил его ненадолго.
      Экран Крэк по-прежнему оставался черным, поэтому я не беспокоился. Это доказывало, что она была далеко, — например, на Северном полюсе или еще где-то.
      На экране Хеллера виднелось море. Он стоял, опираясь на перила, и тяжело вздыхал.
      — Ох, — говорил он, — она была права. Я потерял форму.
      — Ну, я бы этого не сказал, мистер Хэггэрти. Тот, кто может десять раз подряд забраться на грот-мачту и спуститься с нее, находится в отличной форме. — Голос прозвучал как-то странно, и Хеллер оглянулся.
      Говорил мужчина со сломанным носом и надписью на майке «Тренер».
      — Вы поразительно быстро оправились от многочисленных ранений. Агенты ФБР редко обладают такой живучестью.
      Хеллер махнул рукой в сторону моря:
      — Где мы все-таки?
      — Видите вон те облака в форме башен? Похожие на замки. А теперь взгляните на воду. Видите мелкую рябь? И обратите внимание на цвет: темно-синий. Мы в Гольфстриме. Вот почему погода такая тихая.
      — А далеко отсюда до берега? — поинтересовался Хеллер.
      Тренер расхохотался:
      — Если вплавь, то придется здорово постараться, чтобы удрать от акул. Но в любом случае вам сейчас не до этого, мистер Хэггэрти. Следующим пунктом нашей программы на сегодня стоит сто ныряний в открытом бассейне. Его только что наполнили теплой водой из Гольфстрима. Пошли.
      Я задумался. Гольфстрим. Значит, яхта находится где-то у Карибских островов. Как она могла так быстро попасть туда? Яхта не может идти с такой скоростью. От этой загадки голова у меня заболела еще сильнее.
      Не обратив внимания на то что налицо были все признаки надвигающейся катастрофы, я вернулся в постель.
      Несколько часов спустя мне приснился кошмар. Раздался мощный рокот барабанов и ритмический грохот. Взвыли электрические гитары, наполняя все вокруг призывами к сексу. В ушах у меня зазвенела песня:
 
      Делай это утром,
      Делай это ночью,
      Делай это со мной, детка,
      И делай правильно.
      Делай это в воде,
      Делай это в облаках,
      Делай это долго и настойчиво,
      Чтобы я гордился тобой.
      Делай, делай, делай!
      И еще раз делай.
      Напиши о своем экстазе
      Ручкой любви.
      Делай, делай, делай!
      Делай, не стесняйся!
      Делай, делай, делай!
      И смотри в небо.
      Потому что это рай,
      Ты услышишь, как ангелы кричат:
      «Делай, делай, делай!» Поэтому вперед, в полет!
 
      Не самая подходящая для кошмара песня. Но это был кошмар, потому что вокруг было темно. Сон сопровождался каким-то влажным, приятным прикосновением. Я лежал. Музыка прекратилась, но ощущение осталось. Потом та же песня зазвучала снова, и ощущение стало сильнее. Может быть, музыка вызывала это ощущение?
      Внезапно я почувствовал, что на мне что-то лежит и двигается в такт музыке.
      Кошмар становился слишком реальным, хотя вокруг по-прежнему было темно.
      Я провел рукой по глазам. На них что-то было.
      Я сорвал это «что-то».
      Крошка!
      Она сидела на мне!
      Очевидно, заметив, что я проснулся, Крошка перестала раскачиваться и взглянула на меня своими глазищами.
      — Ты все испортил. — сказала она.
      — Что испортил?! — взорвался я, пытаясь стряхнуть ее.
      Она даже не пошевелилась.
      — Я выполняю свое обещание. Ты не хотел меня больше видеть, поэтому я завязала тебе глаза. А ты сорвал повязку и нарушил наше соглашение.
      — Как ты сюда попала? — вскипел я.
      — Ты оставил открытой заднюю дверь, — ответила она. — И не злись. Я тебя не обманываю. Вчера я сразу же пошла и записалась в школу гонконгской проститутки. Я занимаюсь вечером и днем. На первом же уроке я получила лучшую оценку, а сейчас выполняю домашнее задание.
      — Слезь с меня и убирайся отсюда! — взмолился я.
      Она уселась поудобнее.
      — Я научилась разным полезным штучкам. Я никогда не знала, что можно так много сделать с помощью внутренних и внешних мускулов. И я подумала, что тебе будет приятно узнать, какие успехи делает твоя протеже. Вот смотри. — На первый взгляд Крошка сидела неподвижно, но внутри я почувствовал мягкое движение. — Это двигается один внутренний мускул, — выкладывала она приобретенные познания. — Мускул юмми-юм. У всех мускулов есть названия. Если я заставлю другой мускул двигаться в противоположном направлении, ты (…), а нам не надо, чтобы все произошло так быстро. Правда, неплохо для уличной девчонки, а? Вижу, что тебе нравится. Сейчас я держу тебя в позиции «пай-мальчик», которая не дает случиться «слишком-скоро». Теперь я вижу, что у меня получается. Даже мои родители гордились бы мной.
      — Послушай, я думал, они умерли.
      — Нет. Они отбывают пожизненное заключение в федеральной тюрьме. Они организовали покушение на президента, а когда их отправили в тюрьму, то меня передали на попечение суду. Но судья не назначил мне опекуна. Он держал меня в здании суда, чтобы я занималась с ним оральным сексом и он мог расслабиться, когда ему попадалось запутанное дело.
      Я изумленно уставился на нее. Вчера она рассказала мне совершенно другую историю своей жизни. Что же это за монстр?
      — Убирайся отсюда! — возопил я. — Ты нарушила клятву!
      — Нет. Это ты ее нарушил. Это ты снял повязку. Нечего сваливать все на других.
      — Крошка, — произнес я, — слезай с меня, одевайся и убирайся отсюда на все четыре стороны. Вместе с (…) китайскими позициями и мускулами!
      — Этот мускул тоже забрать? — спросила она.
      Мои руки судорожно вцепились в кровать. Но потом наступило расслабление. Пальцы у меня задрожали. Заблудившаяся пчела влетела из сада и принялась с жужжанием виться вокруг окна. Растение в горшке на подоконнике начало вращаться. Жужжание пчелы то нарастало, то затихало.
      — Это называется «мальчик-рикша», — сказала Крошка напряженным голосом, — и он бежит в одном ритме: чоп, чоп.
      Растение закрутилось еще быстрее.
      — А сейчас я покажу тебе! — крикнула Крошка, и растение взорвалось.
      Пчела взмыла в небо, но я слышал не жужжание. Это было дыхание Крошки. Девчонка победно взглянула на меня.
      — Видишь? — сказала она. — Думаю, теперь даже ты согласишься, что я буду чего-нибудь стоить, когда закончу образование.
      Я не оттолкнул ее. У меня не осталось сил. Но это был еще не конец.
      Через какое-то время Крошка сказала:
      — А теперь поцелуй меня. — И она прижалась ко мне губами.
      Я хотел оттолкнуть ее, но мне не удалось отвернуться. Она немного приподняла голову.
      — Нет, не так! Вот как надо целоваться. Приоткрой рот, сложи губы колечком. А теперь язык…
      Я застонал, когда второе растение закружилось у меня перед глазами. Потом третье. Потом медленно начало вращаться четвертое. Второе взорвалось. Третье взорвалось. Четвертое взорвалось. Я потерял сознание и вырубился.
      Прошло много времени, прежде чем я пришел в себя и услышал голос:
      — Ради всего святого! Уже пять часов! А ты все еще в постели! — Это была Адора.
      Я с безумным видом огляделся. От этого движения голова у меня заболела так, словно ее топором рубанули. Крошки не было. В постели я один.
      — Где она? — прохрипел я.
      — В другой комнате, — ответила Адора. — Точнее, они обе там. Одна блондинка, другая брюнетка, и обе сгорают от нетерпения узнать, что значит настоящий секс. Сейчас не время валяться в кровати, когда они уже ждут в гостиной. Поэтому давай, пошли!
      — Не могу! — простонал я. — У меня нет сил, а голова просто раскалывается.
      — Опять! — Адора подошла к столу, повозилась там и зажгла бхонг.
      Я попытался собраться с силами, чтобы возразить, но не смог.
      Скоро она вернулась и всунула мундштук мне в рот.
      — Наполни легкие через бхонг и задержи дыхание. Сделай шесть таких вдохов. Один… держи, держи, держи. Выдыхай. Два…
      Так мы дошли до шести. Вокруг все покрылось мягкой серой дымкой, и я куда-то поплыл. Воспоминания исчезли. Вместе с инстинктом выживания.
      — Похоже, ты полюбил музыку, — одобрительно усмехнулась Адора. — Это хороший признак. Пойду и пущу пластинку, которую ты оставил в проигрывателе.
      По всей комнате разнеслось: «Делай, делай, делай!»
      Адора снова вернулась и принесла с собой таблетку и стакан. Она положила таблетку мне в рот. Я не возразил, потому что меня остановил ее решительный вид.
      — Это бензедрин, — сказала она. — Обычное тонизирующее средство. Да не держи ты ее во рту, идиот. Капсула растает, а внутри горький порошок. Глотай и запей ее.
      Таблетка растворилась и действительно стала горькой. Я быстро запил ее жидкостью из стакана. Джин!
      Стакан был до краев наполнен джином! И я проглотил его раньше, чем сообразил это. В горле у меня словно бомба взорвалась. А в желудке заработал вулкан.
      В глазах Адоры зажегся опасный огонек.
      — А теперь, — сказала она, — выметайся из кровати и иди в гостиную. И делай, делай, делай дело!
      Я ничего не помню об этом вечере. Правда, Адора говорила, что там были блондинка и брюнетка, но с таким же успехом они могли оказаться парой кобыл. Это было все, что я знал.
      Около трех часов ночи я услышал леденящий душу голос:
      — Ради Бога, перестань орать! — Это была Адора.
      Она стояла перед кушеткой в задней комнате, на которой я лежал, и у нее был немного заспанный вид.
      — Они гонятся за мной! — заорал я.
      — Кто за тобой гонится?
      — Парки (В римской мифологии богини судьбы.), — пробормотал я. — Они стоят вон там, в углу, с бхонгами и таблетками в руках.
      — Ничего страшного, это у тебя в глазах двоится. Это я здесь стою и пытаюсь дать тебе снотворное. Кончай пороть ерунду и выпей таблетку.
      Я выпил, но Адора Бей, урожденная Щипли, ошиблась. Парки действительно гнались за мной, и скоро я в этом убедился. Испытав при этом огромное потрясение!
      В тот день я упустил вторую возможность убить Крошку. И, что самое ужасное, я понял это гораздо позже — фатально поздно.
      Если бы тогда мозги у меня были на месте, я бы разглядел еще одну Парку, которая кровожадно ухмылялась, глядя на меня.
      Я даже не вспомнил о Фрейде и его анализе снов. Будем откровенны, это упущение — единственная ошибка во всей моей профессиональной карьере. Да, сейчас я кровавые слезы проливаю, вспоминая все это. Никогда нельзя забывать о своих богах, как я забыл о Фрейде в ту ночь. Если бы я потратил хотя бы две минуты на анализ сна, то понял бы, какой ужас ждет меня впереди.

ГЛАВА 4

      Адора разбудила меня пинком в живот. Наступило утро, и от ее пинка я чуть не свалился с кровати. Она стояла надо мной, уже одетая, чтобы идти на работу.
      — Послушай, (…), — заговорила она, — ты слишком много дрыхнешь. Вставай и прогуляйся. Подыши свежим воздухом. Черта с два ты похож на мужа. Ты бледный, словно только что из тюрьмы. Ты меня слышишь?
      — Да, — поспешно сказал я, глядя на ее ноги на уровне моих глаз. Мне казалось, что у меня на плечах не голова, а воздушный шарик, и я боялся, что она пнет меня ногой и шарик лопнет.
      — Я тебя разбудила, потому что у меня есть для тебя хорошие новости, — сказала она. — В «Спруте» созвали собрание, на котором все обязательно должны были присутствовать. Читалась лекция про аборты с демонстрацией наглядных материалов, которую проводила новая звезда мировой психиатрии, доктор Кроуб. Он такой же (…), как и все они, но на собрании присутствовал Роксентер. Ты знаешь, что этот (…) вышвырнул вон бедную Крошку?
      Я внимательно рассматривал ее ноги.
      — Этот придурок проводил традиционную ежемесячную персональную проверку штата и заметил, что она по уши в сперме. Он спустил ее с лестницы.
      Что-то тут было не так, и я ляпнул:
      — Она рассказывала об этом по-другому.
      — Крошка была здесь?
      — Она звонила, — быстро солгал я. Здесь, на этой планете, почему-то не рекомендуется говорить правду, гораздо безопаснее соврать.
      — Короче, я разговаривала с шефом безопасности, и он подтвердил рассказ Крошки, уверяя, что видел сам, как Роксентер скинул девочку с лестницы. Он, конечно, (…), этот шеф безопасности, но никогда не врет. Бедная Крошка так необразованна, что даже не, знает, что после полового акта полагается принимать душ. Поэтому мои планы пошли прахом. Но не расстраивайся, Инксвитч, я найду, как ее использовать. В любом случае сейчас это неважно. Прошлой ночью одна из девочек сказала, что ты выглядишь как оживший труп. Поэтому выматывайся отсюда и подыши воздухом. Может быть, завтра вечером ты будешь выглядеть получше.
      Она ушла, и я обрадовался: мне все время казалось, что ее нога в красной туфле вот-вот пнет меня по голове. Кроме того, замечание о трупе меня встревожило. Может, кто-то собирается превратить меня в труп?
      Я забеспокоился. Может, мне лучше взглянуть на экраны и посмотреть, что поделывают мои подопечные?
      Кроуб готовился к лекции и приводил в порядок ножи.
      Хеллер откуда-то свысока разглядывал горизонт. Там ничего не было видно — даже других кораблей. Уж он-то наверняка далеко.
      Экран Крэк не горел.
      И все-таки из того, что я увидел на экранах, что-то меня насторожило. Там что-то было не так. Это меня испугало. Я изо всех сил постарался сосредоточиться. Если Хеллер далеко отсюда, но его «жучок» работает, а «жучок» Крэк не работает, значит, Крэк еще дальше от приемника-декодера… То есть от меня. Я сдался. Мозг отказывался работать, но все-таки в этом было что-то странное.
      Неожиданно сзади раздался веселый голос, и я почувствовал, что сейчас сойду с ума.
      — В утренних программах никогда не бывает хорошей рок-музыки. А чтобы хорошо заниматься сексом, надо смотреть мыльные оперы днем. Зачем ты смотришь телевизор в такое время? Боже, сколько тебя еще надо учить!
      Крошка.
      — Какого черта ты здесь делаешь, и как ты сюда попала?
      — Вчера я взяла твой ключ и сделала дубликат. Возвращаю его. Я забежала к тебе по пути в школу. У меня дела. Я не смогу остаться надолго.
      — Вот и хорошо! Вчера ты меня замучила.
      — Отлично получилось, правда? — Она зловеще ухмыльнулась. — Видишь, что значит образование. Я так рада, что тебе понравилось. Но я зашла, чтобы сказать, что не смогу прийти сегодня днем.
      — Чудесно. Надеюсь, что ты уедешь в Китай на десятилетнюю стажировку.
      — Нет-нет. Ускоренный курс не бывает таким долгим. Всего несколько недель. Поэтому я буду занята сегодня днем. Я договорилась о показательной лекции по гигиене и предупреждению венерических заболеваний. Будет специальная демонстрация.
      Я дернулся.
      — Заболевания? — Передо мной прошло видение всех мыслимых китайских болезней. — Послушай, — тревожно сказал я, — надеюсь, вчера, до того как пойти со мной, ты не занималась этим с кучей китайцев?
      Крошка печально взмахнула своей косичкой-хвостиком.
      — Это меня и расстраивает. Это не обычный старый китайский метод, а новая, научная система обучения. Используются разные датчики. Выбирается датчик, который реагирует только на один мускул, и вставляется в тебя. Его прикрепляют к прибору со шкалой, и ты смотришь на шкалу. Потом ты учишься самостоятельно управлять этим мускулом, и когда ты его наконец прочувствуешь, это видно на шкале. Все равно что учиться шевелить ушами перед зеркалом. Как только ты почувствовал мускул, ты можешь самостоятельно им работать. Нужно добиться, чтобы ты мог почувствовать любой отдельно взятый мускул и научился двигать им независимо от других. — Крошка вздохнула. — Но этих мускулов несколько дюжин. Очень трудно разобраться во всех них, если у тебя внутри ничего нет, кроме датчика. Но зато посмотри.
      Не успел я остановить ее, как она расстегнула пальто и задрала юбку, обнажив плоский, тощий живот. Она заставила двигаться один какой-то мускул на животе.
      — Я потратила (…) знает, сколько времени, чтобы отыскать его, — с гордостью сообщила она. Потом села, развела ноги и показала мне внутреннюю часть бедер. — Самое ужасное — это упражнения на нервные импульсы. Видишь следы от клейкой ленты? Они прикрепляют электроды, которые тоже присоединены к прибору с большой шкалой. И ты учишься посылать нервные импульсы в определенную точку, и когда у тебя получится, это будет видно на шкале. Нужно научиться посылать нервные импульсы в пятьдесят различных мест на теле, а затем еще и блокировать их. И только потом начинается самое интересное. Можно тренироваться на другом теле.
      — Прикройся, — велел я. — Я ужасно себя чувствую.
      — Хотя мне больше всего нравятся, — продолжала тарахтеть она, словно я вообще ничего не говорил, — ежедневные часовые занятия сексуальной хореографией. Смотри, — Крошка вскочила, задрала пальто и юбку до подмышек и в очень быстром темпе задергала ягодицами. — Это сива-сива. Китайцы утверждают, что научили ей таитян много лет назад. Здорово, правда? Я могу так стоять и вертеть задницей часами. Прекрасное ощущение. А вот еще. — Она подпрыгнула и принялась вертеться вокруг стула.
      От ее прыжков и резких движений у меня заболели глаза и голова.
      — Пожалуйста, уходи, — взмолился я. — Я себя ужасно чувствую!
      Крошка остановилась.
      — Господи Боже мой, Инки. Ты что, искусство тоже не любишь? — Она подошла ближе и уставилась своими глазищами мне прямо в лицо. Затем положила руку мне на лоб. — Эй, Инки, у тебя что, голова болит?
      — Наконец-то ты догадалась, — язвительно произнес я.
      — И это после того, как я тебя лечила! — воскликнула Крошка. — Ты что-нибудь ел или пил после этого?
      — Джин, — ответил я, и меня передернуло.
      — Джин? С наркотиками? Господи, Инки, тебе нужно немного погулять. Никогда не смешивай алкоголь с наркотиками, тупица (…)! От этого сдохнуть можно. А вчера или позавчера ты что-нибудь пил?
      — Водку.
      — Боже мой, Инки. Неудивительно, что от старой доброй травки вчера не было никакого толку. Честное слово, Инки, тебе нужна нянька.
      — Только не ты! — взвизгнул я.
      — А я все время думала, что марихуана, наверное, плохая. Господи, Инки, послушай меня — бросай пить. Алкоголь — это яд. Несовместим с наркотиками.
      Она выскочила из комнаты и закопошилась в ванной. Вскоре она вернулась с двумя пузырьками и стаканом какой-то жидкости.
      — Это витамин «Б». И аспирин. — Я попытался оттолкнуть стаканк — Да что с тобой? Это же просто вода, — сказала Крошка. — Будь послушным мальчиком и открой ротик.
      Она буквально влила пузырек витамина «Б» мне в рот и заставила запить. После чего дала две таблетки аспирина и тоже заставила запить.
      Тут Крошка взглянула на часы: часы у нее были новые, рука Микки Мауса показывала время вместо стрелки.
      — Боже мой, мне придется всю дорогу бежать, чтобы не опоздать в школу. Когда я уйду, сделай себе крепкий кофе. И в следующий раз не пей после бхонга! Алкоголь — яд! Ты слишком глуп, чтобы жить!
      Я выдавил из себя самое страшное ругательство, которое только смог вспомнить.
      — (…)! — сказал я.
      Крошка взяла сумочку и пошла к двери, но на полпути остановилась и сказала:
      — Нельзя быть такой непорядочной, неотзывчивой скотиной, Инки. Ты как ребенок, которому все время пеленки надо менять, но мне-то что за дело.
      — Убирайся к черту! — завизжал я.
      Так я в третий раз упустил шанс прикончить ее. А он оказался последним. Я до сих пор вспоминаю об этом с душевным содроганием.

ГЛАВА 5

      Я проснулся поздно днем. Чудо! Моя голова не болела, пока я не потряс ею изо всех сил. Невероятно, но эта (…) девка в чем-то оказалась права: все дело в алкоголе! Я сделал себе крепкий кофе и — о чудо из чудес! — оказался в состоянии думать. А начав думать, вспомнил об экранах. Я раскрыл их и включил.
      Капитан Биттс учил Хеллера какой-то карточной игре. Похоже, они находились в главном салоне яхты, украшенном желто-бежевыми коврами и отделанном металлом. Покер. Биттс объяснял, что такое взятка, и Хеллер очень внимательно слушал. Я подумал, что капитану Биттсу не мешало бы быть поосторожнее: коварный Хеллер выиграет у него все жалованье за год, если мой опыт меня не обманывает. Но какое мне дело до того, что случится с капитаном Биттсом?
      Кроуб направлялся на лекцию.
      Экран графини Крэк оставался темным.
      Я снова взглянул на экран Хеллера. Через открытую дверь ему была видна пустынная гладь моря. Я подумал, что Рат, похоже, действительно исправился: яхта находилась где-то в районе Карибских островов, и все-таки датчик Хеллера работал. Значит, Рат тоже на Карибах. И может сообщить мне ее точные координаты на тот случай, если я захочу что-либо предпринять.
      Я включил радиопередатчик.
      — Да? — раздался голос Рата.
      — Ты где?
      — В Нью-Йорке, в офисе, — ответил он.
      Ага, значит, он спрятал приемник-активатор где-то на яхте.
      — Когда ты вернулся?
      — А я и не уезжал.
      — Подожди, — сказал я. — Разве ты не последовал за этим (…) офицером в Атлантик-Сити?
      — А разве он туда поехал?
      Я почувствовал, что в голове у меня помутилось.
      — Он на яхте. Значит, ты даже в Атлантик-Сити за ним не поехал? Но ты должен быть рядом с ним. Его датчик работает, и на экране есть изображение.
      — Ретранслятор 831 все еще выключен, — сказал Рат. — По всей видимости, он находится в радиусе действия антенны на Эмпайр Стейт Билдинг.
      По спине у меня побежали мурашки.
      — Послушай, я ясно видел его на экране рядом с Атлантик-Сити, а это значит, что ты должен быть где-то рядом. Мне кажется, ты что-то путаешь. Может, у тебя просто более сильный, чем обычно, приступ профессиональной непригодности.
      — Ничего подобного, — ответил Рат. — Я ничего не путаю, но не уверен, что с другими этого не происходит. Вы говорите, что цель находится в радиусе двухсот миль? До Атлантик-Сити по прямой около ста миль. Значит, он находится в пределах двухсотмильного радиуса действия вашей аппаратуры.
      — Но он дальше. Он в Гольфстриме, а это где-то около Карибов.
      — Простите, офицер Грис. Гольфстрим проходит между Кубой и Флоридой, потом идет вдоль побережья США, проходит вплотную к Нью-Джерси, мимо Нью-Йорка, потом пересекает Атлантический океан до берегов Англии, а потом снова возвращается к Карибским островам. Таким образом, объект находится на расстоянии не более двухсот миль от Нью-Йорка, или его экран не работал бы.
      — Минуточку, — сказал я. — Здесь что-то не так. Твои вычисления неверны. Женщина села на яхту и уплыла в Атлантик-Сити, и ее экран потух.
      — Но ведь ее декодер находится у вас, офицер Грис. У меня его нет. Может, вы его роняли или еще что-нибудь с ним делали?
      — Ты намекаешь, что я не умею обращаться с оборудованием?
      — Но ведь если экран офицера Королевского Флота работает, когда он в Атлантик-Сити, то и экран женщины тоже должен работать, верно? Лучше проверьте ее декодер, офицер Грис. Когда я за них отвечал, они работали.
      Ну хватит. Я выключил радио и сел, до глубины души возмущенный подобным обвинением. Потом мне пришло в голову, что, возможно, приемник-активатор графини Крэк действительно перестал работать. Спурк не мог ошибаться. Может, его надо встряхнуть или стукнуть и тогда он снова заработает?
      Я попытался вспомнить, куда я его положил, и принялся за поиски. Смутно я припомнил, как поднял подушку и запихнул под нее прибор. Но на софе его не оказалось, и под софой тоже. Тогда, из последних усилий напрягая память, я вспомнил, что положил его на верхнюю полку в туалете.
      Там действительно лежала подушка. Я подпрыгнул и дернул ее за угол. Прибор слетел с полки и с грохотом бухнулся об пол.
      Я подобрал его и потряс. Ничего не произошло. Я перевернул его.
      Сзади у него был выключатель. Проклятый прибор был выключен. Я тупо нажал на кнопку включения. Может быть, когда я клал подушку, я его выключил или он сам выключился под тяжестью подушки.
      Краем глаза я уловил какое-то движение. Экран стоял тут же. Он заработал!
      Потребовалось несколько секунд, чтобы я осознал всю важность происходящего. А потом леденящий ужас сжал мою душу. Графиня Крэк находилась где-то поблизости от меня!
      В течение нескольких дней за ней никто не наблюдал, и в эту секунду она вполне могла стоять с ключом у моей двери.
      От чувства более сильного, чем просто ужас, у меня сперло дыхание.
      Я бросился к двери и выглянул. Нет. Ее там не было.
      Я бросился в сад и огляделся.
      Нет. Ее и там нет.
      Я всплеснул руками.
      Где же графиня Крэк?

ГЛАВА 6

      Подобные потрясения очень тяжело переносить. Они укорачивают жизнь. А в данном случае я просто чувствовал, что жить мне оставалось несколько секунд.
      А во всем виновата Крошка — она меня отвлекла. И Адора виновата тоже. Могли они быть заодно с графиней Крэк? Могла графиня Крэк платить им, чтобы они отвлекали меня, пока она решала, как меня прикончить? Я заставил себя остановиться и, почувствовав дурноту, опустился на пол.
      — Спокойно, — громко сказал себе я. — Успокойся. Твое сердце еще бьется. Значит, есть надежда. Спокойно. Успокойся.
      Экран!
      Если я посмотрю на экран, то узнаю, где она.
      Больше ожидая увидеть свое собственное лицо, я бросился к монитору.
      На экране виднелось обветшалое здание. Потом взгляд графини Крэк скользнул в сторону. Она смотрела на проезжающие мимо машины. Наверное, она стояла на перекрестке. Был час пик. Люди ехали домой.
      Снова появилось обветшалое здание. На нижнем этаже порнографический магазин. На втором массажный зал. На третьем офисы Национальной ассоциации душевного тайнохранения. Крэк снова посмотрела на машины.
      Я пораскинул мозгами. Похоже, я знаю это здание Крэк повернулась и снова на него посмотрела. На этот раз она глядела на четвертый этаж. Да! Я вспомнил. Юридическая контора Психо, Шизи и Слово-блудинга.
      Графиня наблюдала за ней.
      Из дверей кто-то вышел.
      Три девушки. Я их знаю? Одна из них была на кого-то похожа. У другой был огромный живот. Кукурузелла Трахнер! Две другие — Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула, законные миссис Уистер. Я был абсолютно убежден в этом, потому что все газеты пестрели их фотографиями.
      Они двинулись по улице и при этом о чем-то шушукались и хихикали. Графиня Крэк, затерявшись в толпе, так что бедные, невинные, ничего не подозревающие создания не видели ее, последовала за ними.
      Я сразу же понял, что сейчас произойдет. Графиня Крэк нагонит их и размажет по асфальту. Готовилось убийство. О, слава Богу, что я включил экран вовремя.
      Я позвонил Психо, Шизи и Словоблудингу.
      — У вас уже есть ордер на арест и все необходимые бумаги на этого дьявола в образе женщины? — заорал я в трубку.
      — Да, конечно. Все готово! Это Психо. Это вы, Смит? Вы кричите, словно у вас истерика.
      — У меня и есть истерика! Эта ведьма сейчас преследует трех ваших клиенток! Арестуйте ее скорее! Посмотрите в окно!
      — Немедленно будет сделано! — ответил Психо.
      Я повесил трубку и обеими руками вцепился в экран.
      Слава Богу, я не опоздал.
      Графиня все еще преследовала трех девушек. Их отделяло не более двадцати футов. Можно было даже расслышать их голоса и смех.
      Темноволосая Долорес, похоже, была в отличном настроении. Она сказала что-то очень веселое и ущипнула Кукурузеллу Трахнер за раздувшийся живот. Пупси Лупцевич расхохоталась пронзительно, как паровозный свисток. Несчастные. Скоро замолкнет их беззаботный смех и прервется невинное веселье. Давай быстрее, клерк с ордером!
      Вот он!
      Потрепанный мужичок в потрепанном пальто, потрепанная шляпа надвинута на глаза. Он знает графиню. Он бывал у нее дома.
      И вдруг он проходит мимо!
      Я ждал, что сейчас он обернется и предъявит ей бумагу. И он действительно посмотрел назад. Может, ждал прибытия полиции или «скорой помощи» из Белльвью. А, он, наверное, хитрил. Судебный поверенный и должен быть таким. Ведь от графини его отделял всего один ярд.
      Неожиданно он развернулся!
      И побежал обратно, заглядывая в лицо всем, кого обгонял. Наконец он проскочил мимо графини Крэк. Добежал до девушек. Вернулся. Бросился назад. И всякий раз он пробегал мимо графини Крэк.
      И тут я с ужасом понял, что он ее не замечает. Он едва взглянул на нее. Что за наваждение?
      Девушки прошли еще три квартала.
      Наконец они свернули и, не переставая хохотать, спустились в бар-ресторан.
      Графиня Крэк осталась на улице. Она огляделась, повернулась и тоже вошла в ресторан.
      Трое девушек заняли столик с краю.
      — Где (…) хозяин этой паршивой забегаловки? — крикнула Пупси Лупцевич.
      — Бармен! — взвизгнула Кукурузелла Трахнер. — Оторви (…) от стула и принеси три стакана пшеничной!
      Графиня Крэк направилась прямо к ним.
      — Цветы! Цветы! Кому цветы? — хриплым голосом выкрикивала она. Никогда раньше я не слышал у нее такого голоса.
      Она засунула руку в корзинку, висевшую у нее на локте, и вытащила три букетика фиалок. Затем перегнулась через стол и — раз, два, три — приколола букетики на пальто девушек.
      Вбежавший судебный исполнитель оттолкнул графиню и обратился к трем девушкам:
      — Вы не видели здесь высокой женщины? Очень злобной.
      Они расхохотались, бедняжки.
      — Ты что, спятил, Шовер? — спросила Долорес.
      Боже, какая смелость перед лицом смертельной опасности!
      — Ты… — начал судебный поверенный, разворачиваясь к графине. — Ты здесь видела кого-нибудь?
      Графиня воткнула ему в петлицу красную гвоздику.
      — Один доллар, пожалуйста, — сказала она.
      Бедняга. Он опешил. И, сорвав со своего пальто цветок, яростно швырнул его на пол.
      — Я ее упустил! — простонал он и бросился на улицу.
      Графиня подошла ближе, взяла сумочку Пупси Лупцевич и открыла ее.
      — С вас пять долларов, — сказала она. Пупси взвизгнула и выхватила свою сумочку.
      — Убирайся, старая карга, — заорала она. Графиня взяла сумочку Кукурузеллы, открыла ее и влезла внутрь.
      — И с вас пять долларов, — сказала она.
      — (…) тебя! — прорычала Кукурузелла и вырвала сумку.
      Долорес оказалась более проворной. Она подняла сумочку вверх, чтобы ее нельзя было достать. Но графиня перехватила ее и тоже открыла.
      Прозвучал грубый голос:
      — Что за шум?
      Крэк обернулась. Это был хозяин.
      — Они не хотят платить мне за цветы, — пожаловалась она.
      Хозяин фыркнул:
      — Убирайся отсюда, старая (…)! — И он потянулся за сумочкой.
      Сумочка взлетела в воздух и… шлепнулась прямо ему на голову. Он свалился как подкошенный. Графиня Крэк развернулась и вышла.
      Ее остановил какой-то прохожий:
      — Я возьму букетик, матушка. — И он купил у нее букет гвоздик за пять баксов.
      Я с ужасом понял, что графиня использовала свой сценический опыт и загримировалась под продавщицу цветов. Неудивительно, что этот судейский тип ее не узнал. На улице полно таких, как она. Они стоят на всех углах и продают цветы водителям. Ну, постой же!
      Я потянулся к телефону, чтобы позвонить и упрятать ее в Белльвью.
      Но минутку… Что это графиня делает? Она свернула на какую-то аллею, где горели редкие фонари, и рассматривала три карточки. О, (…) ее, она вытащила их из сумочек трех растяп! Адреса!
      У нее были адреса этих бедных, беззащитных, невинных созданий.
      Все три адреса оказались одинаковыми! Девушки жили вместе!
      Судя по адресу, это была квартира в Бронксе, очень далеко от меня. Боже, это ужасно!
      Я схватил трубку.
      — Шизи слушает.
      — Женщина, которой вы пытаетесь вручить ордер, загримирована под торговку цветами! — завизжал я. — Она хочет убить трех ваших клиенток! Действуйте! Действуйте! Действуйте!
      — Вам что-нибудь еще известно, Смит?
      — Разве этого мало? — О Боже, почему они не слушают меня?
      — Я имею в виду, вам известно, где произойдут убийства?
      — Да! Да! Да! В их квартире! У нее есть адрес!
      — Но это невозможно. Даже пресса ничего об этом не знает. Для нас это дополнительная гарантия безопасности, когда мы позволяем журналистам спать с ними, чтобы потом они писали то, что нам нужно. Мне кажется, вы…
      — Моя информация верна! Я за ней слежу. У меня есть информаторы! Вызовите полицию!
      — Нет-нет! — сказал Шизи. — Полицию в наши дела лучше не вмешивать. Мы не будем этого делать. У нас есть свои люди. Настоящие убийцы. Мы расставим их вокруг квартиры и отдадим приказ стрелять при малейшем подозрительном движении. Если она будет только ранена, мы вручим ордер. Не бойтесь, Смит. Мы всегда справлялись с подобными делами, причем легально. Никто не сможет добраться до наших клиенток. Спасибо за то, что вовремя предупредили.
      Я с большим облегчением повесил трубку. Слава Богу, Психо, Шизи, Словоблудинг и я знали свое дело.
      Западня ждет свою жертву.
      У графини Крэк нет ни малейшего шанса.