Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Преодоление духовного материализма

ModernLib.Net / Религия / Трунгпа Чогъям Ринпоче / Преодоление духовного материализма - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Трунгпа Чогъям Ринпоче
Жанр: Религия

 

 


       Ответ:Всякий раз, когда в какую-то страну приходят учения из-за рубежа, обостряется проблема духовного материализма. В данный момент нет сомнения в том, что Америка представляет собой плодородную почву, готовую для учений. Именно потому,– потому что Америка так плодородна, так ищет духовности,– она почти неизбежно станет привлекать шарлатанов. Шарлатаны не избирали бы шарлатанство, если бы не были вдохновляемы на это, иначе они бы стали грабителями банков или бандитами, поскольку им хочется иметь деньги и стать знаменитыми. Америка так напряженно ищет духовности, что религия становится легким способом зарабатывать деньги и приобретать славу. Вот мы и видим шарлатанов как в роли учеников, гак и в роли гуру. Я думаю, что как раз в это время Америка оказывается очень плодородной почвой для такого рода публики.
       Вопрос:А вы сами приняли какого-нибудь духовного учителя в качестве гуру – какого-нибудь конкретного, живого духовного учителя?
       Ответ:В настоящее время у меня нет гуру. Физически я оставил своих гуру и учителей в прошлом, в Тибете; однако учение остается со мной и продолжает действовать.
       Вопрос:Следовательно, вы более или менее следуете пути?
       Ответ:Ситуация – вот голос моего гуру, его присутствие.
       Вопрос:После того, как Шакьямуни Будда достиг просветления, не остался ли в нем какой-нибудь след эго, который,собственно, и оставил ему возможность распространять свое учение?
       Ответ:Учение возникло просто. Он не имел желания учить или не учить. Он провел семь недель, сидя в тени дерева или шагая по берегу реки. Затем кто-то ему повстречался – и Будда начал говорить. Здесь нет выбора; вы существуете как открытая личность; затем представляется ситуация и появляется учение. Это называется «деятельность Будды».
       Вопрос:Трудно не проявлять алчности в области духовного. Является ли это желание приобретения чем-то таким, что надо отбросить на пути?
       Ответ:Вы должны дать умереть первому импульсу. Ваш первый импульс в сторону духовности, возможно, приведет вас на какую-то особую духовную сцену; но, если вы работаете с этим импульсом, он постепенно замирает, на некоторой стадии становится нудным, монотонным. Это – полезная весть. Понимаете, существенно по-настоящему вступить во взаимоотношения с самим собой, с собственными переживаниями. Если этих взаимоотношений нет, тогда духовный путь становится опасным, превращается в чисто внешнее развлечение – и не будет естественным личным переживанием.
       Вопрос:Если вы решили искать выход из состояния неведения, вы можете быть почти полностью уверенными в том, что все, что вы делаете и считаете полезным для себя, окажется благотворным для эго и на самом деле станет преградой на пути. Все, что кажется вам правильным, будет ошибочным, все, что не переворачивает вас ногами кверху, принесет вам гибель. Есть ли выход из этого положения?
       Ответ:Если вы совершаете какое-то действие, кажущееся вам правильным, это не означает, что оно ошибочно,– по той простой причине, что понятия «правильного» и «неправильного» совершенно не соответствуют действительности. Вы работаете не на какой-то стороне: ни на стороне «хорошего», ни на стороне «плохого»; вы работаете со всей полнотой целого, по ту сторону «этого» и «того». Я бы сказал, что существует целостное действие; частичного действия нет, а все, что мы делаем в связи с хорошим и плохим, оказывается частичным актом.
       Вопрос:Если вы чувствуете, что ваше положение очень запутано, и стараетесь найти выход из этой запутанности, вам станет казаться, что вы стараетесь чересчур усердно. А если совсем не проявлять старания,– не значит ли это, что мы дурачим самих себя?
       Ответ:Да, это не значит, что человеку надо жить крайностями – слишком усердствовать или совсем не прилагать усилий. Работая, нужно идти по своеобразному среднему пути, находясь в состоянии совершенства,– «быть самим собой». Мы могли бы описать это состояние при помощи множества слов; но его нужно осуществить в действительности. Если вы по-настоящему начнете жить, следуя «серединному пути», вы узнаете, что это значит, вы поймете сами. Вам необходимо доверять самим себе, полагаться на свой собственный путь. Мы – потрясающие существа,– мы обладаем внутри себя колоссальными возможностями. Нам просто нужно оставить все как есть, и самим оставаться такими, каковы мы есть. Ничто извне не в состоянии нам помочь. Если вы не желаете дать себе возможность расти, тогда вы вступаете в процесс саморазрушения и запутанности. Это – саморазрушение; вас не разрушает кто-то другой. Оно и оказывается действенным именно потому, что это – саморазрушение.
       Вопрос:Что такое вера? Полезна ли она?
       Ответ:Вера может быть простодушием, доверием, слепой убежденностью; или она может быть определенной уверенностью, которую невозможно разрушить. Слепая вера не обладает вдохновением. Она очень наивна и не является творческой, хотя и не совсем разрушительна. Она не будет творческой, потому что вы никогда не были связаны с вашей верой, никогда не имели общения друг с другом. Вы просто слепо принимали какое-то верование, принимали его очень наивно. В случае же веры в форме уверенности существует живая причина такой уверенности. Вы не ожидаете, что вам таинственным образом будет предоставлено некое сформированное заранее решение. Вы работаете с существующими ситуациями без страха, без всяких сомнений относительно своей вовлеченности. Этот подход является чрезвычайно творческим и позитивным. Если вы обладаете определенной уверенностью, вы настолько доверяете себе, что вам не нужен постоянный самоконтроль. Это абсолютная уверенность, полное понимание того, что совершается сейчас; и поэтому вы не колеблетесь по поводу того, как нужно вести себя в каждой новой ситуации.
       Вопрос:Что руководит нами на пути?
       Ответ:В действительности никакого особенного руководства как будто нет. Фактически, если кто-то руководит вами, это вызывает подозрения, потому что вы полагаетесь на нечто внешнее. Когда вы полностью остаетесь самими собой, это и есть руководство, но это руководство не следует понимать в смысле наличия авангарда, потому что нет лидера, за которым вы должны следовать. Вам не нужно идти у кого-то в хвосте, вы просто плывете вперед. Иными словами, лидер не идет впереди вас, а шагает вместе с вами.
       Вопрос:Не можете ли вы сказать, как медитация разрушает предохранительный механизм это?
       Ответ:Предохранительный механизм это заключается в самоконтроле, который на самом деле является ненужным самонаблюдением. Медитация не основывается на медитировании о каком-то определенном предмете при помощи самоконтроля; медитация – это полное отождествление с той техникой, которую вы применяете. Поэтому в практике такой медитации не будет никаких усилий, чтобы обезопасить себя.
       Вопрос:Я живу, как будто среди духовной свалки, старого хлама. Как я смогу сделать из этого простую комнату с одним красивым предметом?
       Ответ:Для того, чтобы развить правильную оценку своей коллекции, вам надо начать с одного предмета; нужно найти первую ступень, источник вдохновения. Может быть, если бы вы тщательно изучили всего одну часть материала, вам не пришлось бы пересматривать остальные предметы в своей коллекции. Этим единственным предметом из всего накопленного может быть хоть дорожный указатель, который вам удалось стащить где-нибудь в Нью-Йорке, чем-то совершенно незначительным. Но необходимо начинать с одной вещи, увидеть ее простоту, простое качество этого предмета из кучи хлама или этой красивой старой вещи. Если бы нам удалось начать лишь с одной вещи, тогда это было бы равноценно одному предмету в пустой комнате. Я думаю, что вопрос здесь в том и заключается, чтобы найти первую ступень. Поскольку мы располагаем таким большим числом предметов в своей коллекции, значительная часть проблем состоит в том, что мы не знаем, откуда начинать. Нужно разрешить своему инстинкту определить, какая вещь станет первой для рассмотрения.
       Вопрос:Почему вы думаете, что люди так охраняют свои эго? И почему так трудно избавиться от своего «я»?
       Ответ:Люди боятся пустоты пространства, отсутствия общества, отсутствия тени. Это может оказаться ужасающим переживанием – не иметь никого близкого, ничего, с чем возможны взаимоотношения. Идея этого состояния способна вызвать сильнейший страх. Идея,– но не подлинное переживание. Обычно – это боязнь пространства: нам страшно представить, что мы не сможем утвердиться на какой-то прочной почве, что мы утратим свою личность как устойчивую, твердую и определенную вещь. Это переживание может оказаться весьма пугающим.

Глава 2. Покорность

      В этом месте вы, возможно, пришли к заключению, что нам следует отбросить все хитрости духовного материализма; иными словами, необходимо отбросить старания улучшать и защищать себя. Возможно, на мгновение проникнув в тот факт, что наша борьба тщетна, мы захотим покориться, полностью оставив свои усилия самозащиты. Но сколь многие из нас действительно сумеют сделать это? Все не так просто и легко, как мы могли бы подумать. До какой степени мы способны по-настоящему отказаться от усилий и раскрыться? В каком пункте мы опять начнем защищаться?
      В этой лекции мы рассмотри покорность, особенно в понятиях взаимоотношений между работой над невротическими состояниями ума и работой с личным гуру, учителем. Покорность гуру может означать, что ваш ум раскрывается для жизненных ситуаций, равно как и для вашего учителя. Однако, если наш способ существования и вдохновение работают в сторону раскрытия ума, тогда мы почти непременно найдем также и личного гуру. Поэтому в нескольких следующих беседах мы подробнее остановимся на взаимоотношениях с личным учителем.
      Одно из затруднений в покорности гуру составляют наши представления о нем, наши ожидания того, что должно произойти в его присутствии. Мы чрезмерно заняты идеями о том, что нам хотелось бы испытать в общении с учителем. «Я хотел бы увидеть то-то и то-то; лучше всего было бы увидеть это вот так; мне хотелось бы пережить именно такую ситуацию, потому что она в точности совпадает с моими ожиданиями и стремлениями».
      Таким образом мы пытаемся расположить явления по полкам, привести ситуацию в соответствие со своими ожиданиями; мы совсем не способны отказаться от какой-либо части собственного предвосхищения событий. Если мы ищем гуру или учителя, мы ожидаем, что это будет праведный, мирный, спокойный, простой, но все же мудрый человек. Когда мы обнаруживаем, что он не отвечает нашим ожиданиям, мы начинаем испытывать разочарование, начинаем сомневаться.
      Для того, чтобы установить подлинные отношения учителя и ученика, нам необходимо отбросить все заранее созданные представления по поводу того, какими именно должны быть эти взаимоотношения, какими должны оказаться условия раскрытия и покорности. «Покорность» означает полное самораскрытие, старание выйти за пределы мечтаний и ожиданий.
      Покорность означает также признание сырых, простых, неуклюжих, отталкивающих качеств своего «я» – и не только признание, но и выдачу их. Обыкновенно мы находим это очень трудным. Хотя мы можем ненавидеть себя за эти качества, мы в то же время находим в ненависти к себе особого рода занятие. Невзирая на тот факт1, что нам, возможно, не нравится то, чем мы являемся, и несмотря на то, что мы находим подобное самоосуждение бесполезным, мы все же не в состоянии полностью от него избавиться. Если мы начнем отбрасывать свою критику самих себя, тогда мы можем почувствовать, что теряем свое привычное занятие, как будто бы кто-то лишил нас работы. Если нам придется отказаться от всего этого, мы потеряем точку опоры, не будет ничего, за что можно держаться. В глубинной своей основе самооценка и самокритичность представляют собой невротические тенденции, которые проистекают из нашей недостаточной уверенности в себе; здесь «уверенность» понимается в том смысле, что мы видим себя таковыми, каковы есть, знаем, что мы такое, знаем, что можем позволить себе раскрыться. Мы можем позволить себе выдать это грубое и несовершенное невротическое качество личности и выйти из своих мечтаний, из круга предвзятых идей.
      Мы должны отказаться от своих надежд и ожиданий, как и от страхов, и двигаться прямо по направлению к разочарованию, работать с разочарованием, войти в него, сделать его своим образом жизни; а это – очень трудная вещь. Разочарование – добрый признак глубинного разума. Его нельзя сравнить ни с чем: столь оно точно, очевидно, непосредственно и остро. Если нам удается раскрыться, тогда мы внезапно начинаем видеть, что наши ожидания несущественны в сравнении с реальностью ситуаций, с которыми мы сталкиваемся. А это автоматически приносит чувство разочарования.
      Разочарование – лучшая из колесниц, которой следует пользоваться на пути дхармы. Оно не подтверждает существования нашего эго и его сновидений. Однако, если мы погружены в духовный материализм, если мы рассматриваем духовность как некую часть нашего накопления учености и добродетелей, тогда, разумеется, весь процесс самоотдачи оказывается полностью искаженным. Если мы рассматриваем духовность как способ создания удобства и покоя, тогда всякий раз, испытывая нечто неприятное, переживая разочарование, мы стараемся дать этому факту рассудочное объяснение: «Конечно, это, должно быть, акт мудрости со стороны гуру; потому что я знаю, я совершенно уверен, что гуру не делает ничего вредного. Гуруджи – совершенное существо, и все, что он делает, делается для меня, потому что он – на моей стороне. Так что я смогу себе позволить раскрыться, могу без опасений покориться ему. Я знаю, что гуру ведет меня по верному пути». В подобном отношении есть что-то не совсем правильное. В лучшем случае оно простодушно и наивно. Мы порабощены вызывающим благоговейный страх, вдохновляющим, величественным и красочным аспектом «гуруджи», мы не смеем вообразить себе никакого иного отношения. Мы выработали в себе убеждение, что все переживаемое нами представляет часть нашего духовного развития. «Я сделал это; я пережил это; я сам себя сделал; я знаю почти все, потому что прочел книги, и они подтверждают мои верования, мою правоту, мои идеи. Все совпадает».
      Мы можем проявлять сдержанность еще и потому, что по-настоящему вовсе не проявляем покорности, чувствуя себя этакими утонченными, многоумными и почтенными людьми. «Разумеется, мы не можем отдаться этой грязной заурядной уличной сцене реальности». У нас появляется чувство, что каждая ступень на пути, по которому мы идем, должна быть прямо лепестком лотоса, и мы вырабатываем особую логику, которая соответствующим образом объясняет все, что с нами происходит. Если мы падаем, мы заранее обеспечиваем себе мягкое падение, предотвращаем внезапный толчок. Но покорность не включает в себя подготовки мягкого падения; она означает просто падение на твердую обычную почву где-то на каменистой дикой окраине. Если мы открыты, тогда мы падаем на то, что есть.
      Согласно традиции, покорность символизируется такими видами практики, как простирание: это действие падения на землю с жестом покорности. В то же время мы раскрываемся психологически и полностью отдаемся, отождествляя себя со всем самым низким, признаваясь в своих несовершенных и грубых качествах. Нет ничего, что мы боялись бы утратить, поскольку мы отождествили себя с самыми низкими элементами. Делая это, мы готовимся к тому, чтобы стать сосудом, пригодным для восприятия учения.
      В буддийской традиции существует основополагающая формула: «Я нахожу убежище в Будде; я нахожу убежище в дхарме; я нахожу убежище в сангхе». Нахождение убежища в Будде – это пример признания отрицательной стороны как части нашего естества, открытость по отношению к ней. Нахождение убежища в дхарме объясняется особым смыслом слова «дхарма» – здесь оно означает «закон существования», жизнь как она есть. Я желаю открыть глаза на обстоятельства жизни каковы они есть. Я не желаю считать их духовными или мистическими, но я желаю видеть жизненные ситуации такими, какими они в действительности являются. Нахождение убежища в сангхе объясняется смыслом слова «сангха» – это «сообщество людей на духовном пути», «сотоварищи». Я желаю разделить свое переживание жизни с товарищами по странствию, по исканиям, с теми, кто шагает вместе со мной. Но я не хочу опираться на них, чтобы обрести поддержку; я желаю лишь идти вместе с ними. Существует очень опасная склонность во время движения по пути – опираться на других. Но когда в группе людей все опираются друг на друга, тогда если случится кому-то упасть,– упадут все остальные. Поэтому мы не хотим опираться на кого-то другого. Мы просто шагаем вместе бок о бок, плечом к плечу, работаем вместе. Этот подход к покорности, эта идея нахождения убежища весьма глубока.
      Неправильный способ искать убежища заключает в себе стремление укрыться – это поклонение горам, божествам солнца и луны, всевозможным другим божествам; мы поклоняемся им просто потому, что они более велики, чем мы. Такого рода искание убежища подобно реакции малыша, который говорит: «Если ты побьешь меня, я скажу маме». Малыш думает, что его мать – это великая личность, архетип всемогущества. Если он подвергается опасности, он автоматически обращается за помощью к матери, непобедимой, всеведущей, всемогущей личности. Ребенок верит, что мать может охранить его, верит в тот факт, что она является единственным человеком, способным спасти его. Искать убежища в материнском или отцовском принципе – это поистине признаться в собственном поражении, ибо такой искатель убежища не имеет никакой глубинной силы, не обладает подлинным истинным вдохновением. Он постоянно занят оценкой чужой силы, большей или меньшей. Если мы малы, тогда кто-то больший способен сокрушить нас. Мы ищем убежища, потому что не можем позволить себе быть слабыми, оставаться без защиты. При этом мы стремимся к самооправданию: «Я такое мелкое существо, но я признаю ваше величие. Я хочу поклоняться вам, принять участие в вашем великом бытии. Прошу вашей защиты!»
      Покорность не является вопросом о том, как мы низки и глупы, не является вопросом желания быть возвышенными и глубокими. Она не имеет ничего общего с уровнем и оценками. Вместо этого мы отдаемся потому, что хотим общаться с миром «каков он есть». Нам не надо классифицировать себя, считать себя ученым или невеждой. Мы знаем, где стоим; поэтому делаем жест покорности, раскрытия, который означает связь, соприкосновение, контакт с предметом нашей покорности. Мы не испытываем смущения относительно богатой коллекции своих качеств, сырых и грубых, красивых и чистых. Мы представляем их все предмету покорности. Акт покорности не содержит в себе поклонения какой-то внешней силе; он скорее означает и работу и вдохновение, так что человек становится открытым сосудом, в который можно налить знание.
      Таким образом, открытость и покорность являются необходимой подготовкой для работы с духовным другом. Мы признаем свое фундаментальное богатство вместо того, чтобы проливать слезы над воображаемой нищетой нашего бытия. Мы знаем, что достойны получить знание, достойны вступить в родство с богатейшими возможностями учения.

Глава 3. Гуру

      Приступая к изучению духовности, мы сталкиваемся с проблемой наших взаимоотношений с учителем, ламой, гуру,– как бы мы не называли то лицо, которое дает нам духовное понимание. Эти слова, особенно термин “гуру”, приобрели на Западе значение и ассоциации, которые уводят читателя в ошибочном направлении и, в общем, увеличивают путаницу относительно вопроса о том, что значит проходить обучение под руководством духовного учителя. Этим я не хочу сказать, что на Востоке понимают, как вступать во взаимоотношения с гуру, а на Западе этого не знают. Данная проблема является всеобщей. Люди всегда начинают изучение духовности, когда у них уже образовались устоявшиеся идеи относительно того, что они от этого получат, как следует вести себя с лицом, от которого, как они полагают, будет получено ожидаемое знание. Само представление о том, что мы получим нечто от гуру – счастье, спокойствие ума, мудрость, все то, чего мы ищем,– является одним из самых препятствующих предварительных мнений. Поэтому, я думаю, что не будет бесполезным рассмотреть, каким образом некоторые известные ученики решали проблему взаимоотношений с духовностью и духовным учителем. Возможно, эти примеры окажутся как-то связаны и с нашими духовными исканиями.
      Одним из самых известных тибетских мастеров, а также одним из главных гуру линии кагью, к которой принадлежу и я, был Марпа, ученик индийского гуру Наропы; в свою очередь Марпа был учителем Миларепы, самого знаменитого своего духовного сына. Марпа служит примером человека, стоявшего на пути к тому, чтобы стать личностью, добившегося успеха в жизни своим трудом. Он родился в семье земледельцев, но с юных лет был честолюбив и избрал для своего пути к продвижению ученость и ремесло священника. Мы можем вообразить, какие колоссальные трудности встретились сыну земледельца, какая колоссальная решимость понадобилась ему для того, чтобы он смог добиться для себя поста священнослужителя местной религиозной традиции. В Тибете X века для такого человека существовало мало способов достигнуть высокого положения; он мог сделаться бандитом, разбойником, купцом или, чаще всего, крестьянином. Вступление в местный клир в то время было приблизительно равносильно получению званий врача, юриста и преподавателя колледжа одновременно.
      Марпа начал изучать санскрит, тибетский язык и разговорные диалекты Индии. После почти трехлетних занятий он стал достаточно подготовленным, чтобы начать зарабатывать деньги в качестве ученого; за счет этих денег он продолжал свои занятия по изучению религии и, в конце концов, сделался буддийским священнослужителем высокого ранга. Такое положение принесло ему некоторую степень известности в округе; однако честолюбивый Марпа стремился к большему. Хотя он к тому времени был женат и имел семью, он продолжал откладывать деньги из заработка, пока не накопил большую сумму золотом. Тогда он объявил родным, что собирается отправиться в Индию, чтобы получить там новые знания. В то время Индия была мировым центром буддизма; там находился университет Наланды; это была родина величайших буддийских святых и ученых. Марпа имел намерение собрать и изучить тексты, неизвестные в Тибете, привезти их на родину и перевести, чтобы таким образом достигнуть положения великого ученого-переводчика. В те времена, как и до самого недавнего прошлого, путешествие в Индию было долгим и опасным; так что родители и семья Марпы старались отговорить его от этого предприятия. Но он остался тверд и пустился в путь со своим приятелем, сотоварищем по учению.
      После нескольких месяцев нелегкого пути они перешли через Гималаи, достигнув Индии, и продолжали путь до Бенгалии, а там каждый пошел своим путем. Оба имели хорошую подготовку в области языка и религии и потому решили искать для себя учителей отдельно друг от друга, в соответствии со своими склонностями. Перед расставанием они договорились о том, чтобы вновь встретиться для возвращения домой.
      Еще во время путешествия через Непал Марпа случайно услышал об учителе Наропе. То был человек огромной известности. Одно время он возглавлял университет Наланды, бывший, пожалуй, величайшим центром буддийской науки во всей истории буддизма. Однако на вершине своей карьеры он, почувствовав, что понимает смысл учений, но не подлинное их значение, оставил свой пост и пустился в поиски гуру. В течение двенадцати лет он с жесточайшими трудностями проходил обучение под руководством учителя Тилопы, пока наконец не достиг освобождения. К тому времени, когда Марпа услыхал о нем, он считался одним из величайших буддийских святых, когда-либо живших на Земле. Естественно, Марпа принялся его разыскивать.
      В конце концов Марпа разыскал Наропу; тот жил в нищете в простой хижине в лесах Бенгалии. Марпа ожидал найти великого учителя в центре какого-нибудь высокоорганизованного религиозного окружения; поэтому он испытал некоторое разочарование. Однако его несколько смущала непривычная обстановка чужой страны; он хотел найти оправдание увиденному и подумал, что, по всей вероятности, таков образ жизни индийских учителей. К тому же слава Наропы перевесила его разочарование; поэтому он отдал Наропе большую часть своего золота и попросил преподать учение. Марпа объяснил, что он женатый человек, священник, ученый и земледелец из Тибета, что он не желает отказываться от созданной для себя жизни, а хочет собрать тексты, вернуться в Тибет и перевести их, чтобы заработать на этом много денег. Наропа очень мягко согласился на просьбу Марпы, дал ему наставления, и все пошло гладко
      Спустя некоторое время Марпа решил, что собрал достаточно поучений для своих целей и стал собираться домой. Он добрался до гостиницы в большом городе, где присоединился к своему сотоварищу по путешествию. Оба решили посидеть вместе и сопоставить результаты своих усилий. Когда приятель Марпы увидел то, что он собрал, он рассмеялся и сказал: “То, что ты собрал, никому не нужно! Эти тексты уже имеются в Тибете, тебе надо найти что-нибудь более волнующее и редкое. Вот я нашел необыкновенные учения, получив их от весьма великих мастеров”.
      Разумеется, Марпа был чрезвычайно разочарован и потрясен, ведь он проделал столь долгий путь с множеством трудностей и большими затратами; поэтому он решил вернуться к Наропе и попытать счастья еще раз. Когда он пришел к хижине Наропы и попросил более редкое и экзотическое, более трудное учение, Наропа к его удивлению ответил: “Жаль, но сейчас ты не можешь получить это учение от меня. Тебе придется пойти к другому человеку по имени Кукурипа и получить учение от него. Путь к нему труден, в особенности потому, что Кукурипа .живет на острове, расположенном в середине ядовитого озера. Но это как раз тот человек, которого тебе надо увидеть, если ты хочешь получить такое учение”.
      На сей раз Марпа совсем отчаялся и решил найти Кукурипу. Кроме всего прочего, Марпа подумал, что если этот Кукурипа обладает учением, которое ему не состоянии дать сам великий Наропа, если к тому же он обитает в середине ядовитого озера, тогда он должен оказаться совершенно необыкновенным человеком, великим мистиком.
      И вот Марпа отправился в путь. Ему удалось переплыть озеро; высадившись на острове, он начал искать Кукурипу, и он нашел старика индийца, жившего в грязи среди сотен собак. Ситуация была по меньшей мере необычной; однако Марпа все же попытался поговорить с Кукурипой. Но все, что он услышал, было сплошной бессмыслицей; Кукурипа говорил что-то совершенно непонятное.
      Положение стало почти невыносимым – не только потому, что речь Кукурипы оказывалась недоступной пониманию, но еще и потому, что Марпе постоянно приходилось быть настороже из-за сотен собак. Едва лишь ему удавалось подружиться с одной из них, как другая начинала рычать и норовила укусить его. Наконец, выйдя из себя, Марпа отбросил все старания, перестал пытаться делать записи и оставил намерения получить какую бы то ни было тайную доктрину. Как раз в этот момент Кукурипа начал говорить с ним полностью понятным связным языком, а собаки перестали его беспокоить. Марпа получил учение.
      Закончив обучение у Кукурипы, он еще раз вернулся к своему первому гуру, Наропе. Наропа сказал: “А теперь ты должен вернуться в Тибет и учить. Недостаточно получить только теоретическое учение. Тебе необходимо пройти через определенный жизненный опыт. Тогда ты сможешь вернуться сюда еще раз и учиться дальше”.
      Марпа снова повстречался со своим собратом по исканиям; вместе они отправились в далекое обратное путешествие до Тибета. Товарищ Марпы также изучил очень многое; оба везли с собой кипы рукописей и по пути беседовали о том, что узнали. Вскоре Марпа начал ощущать какую-то неловкость по отношению к своему другу: ему стало казаться, что тот все более и более старается выяснить, какие учения собрал Марпа. Их разговоры каким-то образом все настойчивей и настойчивей стали возвращаться к этому предмету, пока наконец товарищ не решил, что Марпе удалось добыть более ценные учения, поэтому он стал проявлять настоящую зависть. И когда они на пароме пересекали какую-то реку, товарищ Марпы принялся жаловаться на то, что он придавлен грузом, который они везут, что ему неудобно сидеть. Он стал пересаживаться на другое место, как бы стараясь устроиться поудобней,– и, делая это ухитрился уронить в реку все рукописи Марпы. Марпа в отчаянии пытался спасти их. но напрасно – его рукописи пропали! Все тексты, которые он собрал с такими невероятными трудностями, исчезли в одно мгновение.
      И вот так Марпа вернулся в Тибет с чувством большой потери. Он много рассказывал о своих путешествиях и занятиях, однако у него не было никаких основательных подтверждений собственных знаний и переживаний. Тем не менее, он провёл несколько лет в работе, а также учил людей,– и через некоторое время к своему удивлению начал понимать, что его записи оказались бы для него бесполезными, даже если бы ему удалось их спасти. Будучи в Индии, он делал заметки лишь о тех аспектах учения, которых не понимал, и не записывал те поучения, которые составляли часть его собственного опыта. И только через несколько лет он обнаружил, что эти поучения сделались частью его самого.
      Сделав такое открытие, Марпа утратил всякую охоту извлечь выгоду из полученных учений. Он более не беспокоился о том, чтобы заработать деньги или приобрести престиж; вместо этого он почувствовал вдохновенное стремление достичь просветления. Поэтому он снова собрал золотой песок для подношения Наропе и еще раз совершил путешествие в Индию. На этот раз он шел, полный желания увидеть своего гуру и получить от него подлинное учение.
      Но следующая встреча Марпы с Наропой оказалась совершенно иной, чем раньше. Наропа казался очень холодным и бесстрастным, почти враждебным. Его первыми словами были: “Хорошо, что ты пришел еще раз. Сколько золота ты принес за мои поучения?” Марпа собрал много золота, но он хотел сохранить кое-что для себя в возмещение расходов и на возвращение домой. Поэтому он развязал мешок и подал Наропе только часть того, что там было. Взглянув на подношение, Наропа сказал: “Нет, этого мало. За мои поучения надо отдать больше золота. Отдай мне все, что у тебя есть”. Марпа отдал еще немного, и Наропа снова потребовал; так продолжалось до тех пор, пока наконец Наропа не рассмеялся и не сказал: “Ты думаешь, что своим обманом сможешь купить свое учение?” Тогда Марпа уступил и отдал Наропе все имевшееся у него золото. И тут его ожидало потрясение: Наропа взял мешки и стал швырять золотой песок в воздух!

  • Страницы:
    1, 2, 3