Правда, попалась весьма поверхностная диссертация по истории партии Дашнакцутюн, защищенная в 1999 году на историческом факультете МГУ Н.Киракосян. Самое ценное в ней - сведения о том, что "Кавказский проект" дашнаков окончательно сложился в феврале-мае 1907 года в Вене на четвертом съезде партии, где были утверждены методы борьбы за свержение самодержавия в этом регионе: восстание, политический террор, демонстрации, забастовки. Как раз в то самое время, когда "надводная часть" дашнакства на мероприятиях вроде Тифлисского совещания, на приватных встречах с Воронцовым-Дашковым, в ходе официальных визитов в Петербург клялась в рабской преданности престолу, в вечной дружбе с Россией "страной-спасительницей" и благословляла "великую миссию Николая II". В 1907 году в Закавказье насчитывалось 2311 дашнакских групп общей численностью до 200000 человек, а бюджет партии достигал одного миллиона франков. Как видим, было на что и кому под эгидой генерального держателя акций "дашнакского мифа" - Эчмиадзина - заниматься эффективным превращением целого народа в толпу, а во что это вылилось, свидетельствуют многие и многие тома обвинительных документов.
      Мое пожелание на будущее тем, кто действительно захочет непредвзято разобраться в истории и внутренних пружинах событий XX века в Турции и Закавказье: прежде всего - не играть по установленным дашнаками правилам, преодолеть их терминологию в определении самих себя, своих целей и методов "борьбы". И тогда присвоенные дашнаками понятия -"национально-освободительное движение", "партия", "геноцид", "восстановление исторической справедливости", "битва варварства и цивилизации", "христианство против панисламизма" обнаружат вопиющее несовпадение своего значения и того, что прикрывается ими на практике.
      "Сон разума рождает чудовищ". Так и произошло с дашнаками. Но они жизненно заинтересованы в том, чтобы не допустить пробуждения сознания широкой общественности в отношении своих злодеяний.
      Твой Эрих.
      ГЛАВА 21
      Жизнь продолжается
      Бывает: живет человек, работает, встречает свою любовь, создает семью, строит дом... А где-то неведомо и невидимо для него поворачиваются колесики его судьбы, направляя на новый путь, коренным образом изменяя его жизнь.
      Я иногда задумывался над тем, как сложилась бы судьба моего отца и, естественно, моя судьба, если бы не роковой 37-й год? Но в туманной мгле времени не различал ответа. Потому что этот вопрос влечет за собой множество других: а если бы в апреле 1920-го устоял независимый Азербайджан? Если бы будущее моей родины не решалось тогда в Революционном Совете Кавказского фронта такой зловещей фигурой, как дашнак-перевертыш Микоян, взявший на себя миссию "крупнейшего специалиста по Азербайджану"? Именно он, постоянно находясь при штабе 11-й Армии, стал автором плана интервенции большевиков на землю моих предков. Именно с его подачи большевиками была разработана стратегия одновременных дашнакских выступлений в Карабахе с целью оттянуть от защиты азербайджанских границ войска нашей республиканской армии, недавно созданной и слабо вооруженной. Именно он приложил все усилия, чтобы "арменизировать" 11-ю Армию, наполнить ее бывшими дашнакскими отрядами. "Дашнакизация" 11-й Армии осуществлялась через политуправление, начальником которого стал И.Лазян, правая рука Микояна, дашнак с большевистским партбилетом в кармане. Это он подбирал зинворов Андраника, Амазаспа, Нжде, Дро...
      Подобный метод успешно использовался наследниками Дашнакцутюна, которые в течение многих лет вели кропотливую работу по "арменизации" 7-й российской армии, размещенной в советское время в Армении, результаты этого прямым образом связаны с тем, что произошло в конце 80-х - начале 90-х годов в Карабахе и, в частности, в Ходжалы. Тогда 366-й мотострелковый полк всей своей бронетехникой и огневой мощью участвовал в необъявленной войне Армении против Азербайджана на стороне дашнакских бандформирований. И в апреле 1992 года заместитель начальника штаба 1-го батальона этого полка, капитан Сергей Тушов публично подтвердил, что 75-80% личного состава полка были армянами, из них - восемь офицеров. А вторым мотострелковым батальоном командовал майор Оганян. Что из того, что на пресс-конференции 17 марта 1992 года в штабе 4-й армии СНГ такая кадровая политика была названа заместителем командующего Закавказским военным округом генерал-лейтенантом С.Беппаевым ошибкой! За одни страшные сутки 26-27 февраля 1992 года азербайджанский город Ходжалы с шеститысячным населением был стерт с лица земли... Погибло около 2000 его мирных жителей, в том числе 120 семей беженцев из Узбекистана - турок-месхетинцев, около 300 человек были взяты заложниками, ранено - несколько тысяч...
      Где ни ступишь на почву моей родной истории - везде сочится кровь.
      Командующий Восточным фронтом в первую мировую войну Кязим Карабекир паша отмечал в своих воспоминаниях: "Мы получали отовсюду сообщения о ночных действиях армян против мусульман. Тот факт, что разорялись также и молоканские деревни, позволял предполагать, что большевики примут против этого меры, но мы не учли, что армяне могут надеть на себя личину большевиков, и тогда их кровожадность будет удовлетворяться исподтишка".
      Но еще в 1919 году наш выдающийся общественный деятель и дипломат Алимардан бек Топчибашев предупреждал мировую общественность о поразительной "гибкости" армянства. Страшным открытием стало их "оборотничество" для прозревшего к концу безвременно оборванной жизни Наримана Нариманова: "Идет дашнакская работа под флагом коммунизма". А в 1923 году об этом недвусмысленно заявил бывший премьер дашнакского правительства Армении Качазнуни: "...Армяне-большевики - наши наследники... они должны продолжать и уже продолжают наше дело..."
      Мирно вершили свой жизненный круг наши деды - пастух и пахарь, ремесленник и учитель... Дело же продолжалось... И первым важнейшим его этапом явилось для армянских националистов - спасение, сохранение дашнакских кадров. Ведь к началу 20-х годов ряд видных дашнаков и их пособников за свои преступления были арестованы и находились под стражей, в частности в бакинских тюрьмах. Микоян и его подручные развернули широкую кампанию по их освобождению, мотивируя это необходимостью национального замирения в новых условиях при советской власти. И вот на заседании Политбюро ЦК АзКП\б\ 12 июля 1920 года по докладу Микояна был решен вопрос "об освобождении некоторых видных дашнаков" и указано: "Репрессий против дашнаков не усиливать". Тем же решением предусматривалось издать очень хитрое постановление Азревкома об амнистировании "рабочих и крестьян, втянутых в национальную рознь", что автоматически открывало лазейку для повального освобождения всех дашнакских преступников. Ведь отныне каждый дашнак, насильник, грабитель и убийца мог квалифицироваться как "втянутый" (интересно, кто же это его "втянул"? Но такой вопрос, конечно, не поднимался).
      В отношении членов Дашнакцутюна поступили совсем просто: ЦК АзКП\б\ на своем заседании от 11 июля 1925 года (протокол №53, докладчик т. Каспаров) постановил "считать организацию Дашнакцутюн в Азерб.ССР не выявленной". Вывод отсюда напрашивается сам собой: раз не выявлена - значит, не существует, значит, и бороться с армянским национализмом не придется. Справедливо пишет историк Б.Наджафов в уже неоднократно цитировавшейся здесь книге, уникальной по количеству собранного архивного материала: "Десятки тысяч дашнаков, гнчакистов (этим вообще разрешили вступать без всяких проблем в большевистскую партию), получив официальную амнистию от властей, тут же поторопились использовать это и с помощью Микояна, Саркиса, Мирзояна и других высокопоставленных большевистско-армянских бонз стали беспрепятственно занимать - еще в больших масштабах, чем раньше, - ключевые позиции в партийном и государственном аппарате".
      Совсем иная судьба постигла бывших членов партии "Мусават" и других оппозиционных партий. Но это - отдельная, большая и трагическая тема...
      Следующей важной задачей в плане "арменизации" Азербайджана было очередное расселение армян на наших землях. В том же июле 1920 года ЦК, опять же пользуясь рекомендациями Микояна, констатирует, что "армяне-беженцы не согласны возвращаться в Армению". Здесь же отмечалось, что "работников-мусульман почти нет, а кто имеется, крайне неподготовленны и несознательны". Так, одним закрывали дорогу на любые посты, а другие вновь устремились потоками в Карабах и в Баку... В то же время никто и не думал озаботиться сотнями тысяч беженцев-азербайджанцев, изгнанных с земель, отошедших к новообразованной Республике Армения. Эти люди оставались бездомными и бесправными. Армянские власти не допускали их селиться по прежнему месту жительства, оттягивали выдачу пропусков и, как свидетельствует очевидец, "тысячи разоренных, голодных, больных мусульман жили под открытым небом. Никто не входит в положение мусульман-беженцев из Эривани, их жалобы, их мольбы ни до кого не доходят"...
      Чтобы укрепить свое положение в республике, большевики-дашнаки, первым делом, начали прибирать к рукам бакинскую партийную организацию. Но еще до установления советской власти в Азербайджане секретарем Бакинского комитета РКП\б\ являлся Микоян. В дальнейшем после отбытия его в Москву этот важнейший пост передавался армянами "по наследству". Его тут же занял Саркис, которому Нариманов тщетно предлагал уехать в Армению. Затем на это место пришел Мирзоян...
      "Автором всего плана, - замечает в своих недавно опубликованных записках Нариман Нариманов (тогда - Председатель Совета народных комиссаров Азерб. ССР), - является Микоян..."
      Под лозунгом интернационализма проводилась последовательная деазербайджанизация всех партийных государственных и хозяйственных структур республики.
      "...Есть ли в данный момент в Азербайджане партия, представляющая именно Азербайджан? - спрашивал Нариманов. - Я утверждаю: этой партии нет и не будет до тех пор, пока мирзояны не откажутся от своей гнусной политики обезличивания Азербайджана". Такого угнетения тюркского населения в Баку не было и при Городской Думе в царское время! - тщетно взывал Нариманов к Кирову.
      В высшем партийном органе Закавказья - Заккрайкоме РКП\б\ - армян насчитывалось 27 человек (35%), азербайджанцев - 2 человека (2,5%). В Закавказском Союзе молодежи - армян 8 (33%), азербайджанцев - 0. В руководстве профсоюзов - армян 6 (33%), азербайджанцев - 0.
      Трудно поверить, что подобная дискриминация по национальному признаку существовала при советской власти, с первых своих шагов публично ратовавшей за интернационализм!
      Еще более вопиющую картину представляют статистические данные о национальном составе секретарей обкомов, горкомов, укомов коммунистических организаций Закавказья. В Грузии грузины составляли в этих партийных органах 83,3%, армяне 4,2% , азербайджанцев не было вовсе, хотя в этой республике компактно проживали сотни тысяч азербайджанцев. В Азербайджане сами же азербайджанцы составляли в этих органах 44,4%, но наиболее впечатляют данные по Армении: во всех руководящих органах - армян, практически, 100%! Данная справка подписана секретарем Заккрайкома РКП\б\ - А.Мясникяном. Дата март-июль 1923 года.
      Битва за кадры, которые, как известно, "решают все", была бесповоротно выиграна армянами. Особо активную роль в кадровых вопросах играл Саркис (Даниелян), по ироническому отзыву Нариманова, "крепкий коммунист, но без стажа", хотя "стаж" у Саркиса был, но дашнакский, на что и намекает Нариманов.
      Но даже и те немногочисленные ответработники-азербайджанцы, которые все-таки были в республике, подвергались со стороны большевистско-дашнакской власти жесточайшей травле. "Ради чего и кого мы устанавливали народную власть в республике?" - задавался мучительным вопросом Н.Нариманов и с горечью констатировал: "Мы верили в искренность наших воззваний о свободе народов... для усиления и развития революции мы искали естественные пути. В этом нашем стремлении мы встречались с русскими шовинистами, карьеристами, безответственными лицами, ищущими дешевой популярности авантюристами, желающими тем или иным путем создать себе имя перед Центром, и с теми враждебными нам партиями, которые сознательно втесались в нашу партию для скорейшего ее разложения... Эти элементы обвинили нас в национализме, в разных уклонах, в неустойчивости, в сепаратизме..." Именно Микоян, Саркис и особенно Мирзоян, чтобы ограничить влияние Н.Нариманова в Азербайджане и в Москве, развернули против него клеветническую кампанию, именуя националистом, уклонистом, пантюркистом... Сколько же этих доносов сохранилось в архивах ЦК! При помощи аналогичных доносов позднее, в 30-е и 40-е годы, кровавая шайка Мир Джафара Багирова с его главными подручными Григоряном и Маркарьяном истребляла лучших сынов азербайджанского народа.
      К 1923 году Н.Нариманов уже окончательно убедился в реальном существовании дашнакского плана захвата фактической власти в Азербайджане. Он писал: "Это делается по известной программе, известными лицами, которые хотят обезличить Азербайджан, обессилить для своих гнусных целей".
      Не всё эти "известные лица" делали собственными руками. Широко использовались путем шантажа и подкупа беспринципные, чем-то запятнанные, с сомнительной репутацией большевики-азербайджанцы, вроде некоего Гаджи Бабы, проворовавшегося ответработника и взяточника, или бывшего мусаватиста М.Д.Гусейнова.
      Только преуспев в "арменизации" партийного и государственного аппарата Азербайджана, наследники Дашнакцутюна с новыми партбилетами в карманах смогли при поддержке Москвы осуществить то, чего ранее они не могли добиться силой оружия: в 1921-1922 годах от Азербайджана были отторгнуты Зангезур, Дилижан, территории вокруг озера Гейча. Им удалось также добиться автономии Карабаха, где все без исключения партийные и советские руководящие должности оказались в руках армян, ознаменовав опять же активную "арменизацию" области.
      Нет никаких сомнений, что репрессии, а затем и выселение десятков тысяч азербайджанцев из Нахчиванской автономии, - это процессы, укладывающиеся в рамки все того же "гнусного плана", о каком писал Нариманов.
      Судьбу моей семьи перекорежил этот "гнусный план"... Я родился и вырос в Казахстане, в Узбекистане закончил институт, два года - до 75-го - там же работал, в 1975 году уехал в Москву, где поступил в аспирантуру Московского автодорожного института и, закончив ее, защитился почти три года спустя, получил степень кандидата технических наук. Стремление учиться, страсть к активной деятельности отличали большинство детей азербайджанских переселенцев. Этими качествами мы как будто восполняли то, что не додали обстоятельства жизни нашим родителям. С 1979 по 1985 год я с головой ушел в преподавательскую работу в своем родном Ташкентском автодорожном институте, но, говоря откровенно, меня в глубине души больше привлекало конкретное дело, практика. Наверное, еще и поэтому я поддался на уговоры тогдашнего министра автомобильного транспорта Узбекистана Александра Фадеевича Гаврилова пойти поработать на производство. Так я из преподавателя стал директором крупного автотранспортного предприятия, расположенного в Джизаке, в Голодной степи, в 220 километрах от Ташкента.
      Руководимое мною предприятие находилось в мобрезерве Туркестанского военного округа и называлось - Автомобильная колонна войскового типа номер 2517. В Ташкент через семь лет меня перетянул другой министр, и я начал работать в системе Министерства внешних экономических связей Узбекистана. Буквально с нуля организовал транспортно-экспеди-торскую фирму по международным перевозкам, которая постепенно переросла в самую мощную в Центральной Азии компанию подобного профиля. Мы занимались перевозкой и экспедированием экспортно-импортных грузов Узбекистана. Новые экономические отношения, изменившиеся геополитические реалии в связи с распадом Советского Союза не застали ни меня, ни мою фирму врасплох. Как и задумывалось, с помощью коллег и единомышленников мне удалось создать фирму, новаторскую и по методам работы, и по качеству персонала, и по оснащенности.
      С разными людьми мне приходилось сталкиваться в жизни... Там, где я вырос, в Талды-Курганской области, меня окружали казахи, немцы, корейцы, русские, греки, украинцы, чеченцы, евреи... Симфония племен и языков! И отец учил меня, и сам я всегда старался, хоть немного, но освоить язык и обычаи тех, с кем приходилось общаться по работе ли, либо просто в быту. Подобное знание помогает, иной раз, завязывать необходимые контакты. Недавно был в Лиссабоне на Конференции министров транспорта европейских стран и по окончании ее на обеде попал за один столик с корейцем (Корея ассоциированный член этой организации). Начали мы между собой говорить по-английски, а я возьми и вставь несколько фраз на корейском языке, упомяни некоторые корейские обычаи. Так он сначала окаменел от удивления, а затем пришел в восторг, начал расспрашивать о нашей республике, обо мне и даже поинтересовался, нет ли у меня в роду корейцев... Не очень вроде бы значительный эпизод, но за ним кроется целый исторический пласт непростой жизни народов бывшего Советского Союза.
      Не устану, тем не менее, подчеркивать: все мы, репрессированные, подвергшиеся беззаконной депортации представители разных национальностей не имели понятия о том, что такое межэтническая рознь. Бывало, мальчишками дрались мы в поселке -улица на улицу, из-за девчонок, но на национальной почве ни драк, ни враждебности не было. Никто своей национальной принадлежностью не кичился и других в этом плане не задевал.
      С армянами я столкнулся уже в Ташкенте. В Казахстане среди нас их не было. А в Ташкенте меня двое армян, явно обкурившихся анаши, чуть не убили именно из-за того, что я азербайджанец. Случилось это еще в 1969 году, так что они против нас камень за пазухой всегда держали. Спасли меня от них тогда чудо и моя находчивость, но я эту историю запомнил. Их агрессия против меня объяснялась не простым хулиганством - это я бы мог понять, - они начали задевать меня с прямого вопроса: "Ты - азербайджанец?" Впрочем, в сельских областях Узбекистана я армян мало встречал. Всю Голодную степь проехал - ни одного не видел. В поле они никогда не работали, на фабрике, на заводе тоже. Все больше по снабжению, на складе, в отделе сбыта - посредники, одним словом... Несколько армян работали директорами автопредприятий в системе Министерства автомобильного транспорта.
      Джизак - особая страничка моей жизни. Климат в этих краях тяжелый. В самом названии места это ощутимо: когда в раскаленное на сковороде масло бросаешь кусочек мяса или лука, слышится звук "джз-з-з", а слово "зах" означает по-узбекски "сырость". В этом названии слились летняя ужасная жара тех мест, когда трескается земля и все выгорает, и пронизывающая до костей зимняя морось... Здесь еще Тимур Тамерлан, а позднее - эмиры бухарские строили тюрьмы, ссылали сюда своих противников. Советское время не стало исключением. На моем предприятии из 870 работавших половина была так называемые "удо" - условно-досрочно освобожденные, люди нрава тяжелого, к каждому был нужен особый подход. В глаза никогда не смотрели. Отчитываешь за провинность - тебя словно бы и не слышат. Трудный был контингент, а ведь сколько мы всего сделали! Осваивали новые земли, строили дороги, дренажно-оросительные системы. Трудились с азартом и вдохновением!
      Это была первая в моей жизни самостоятельная работа, когда все решения приходилось принимать самому. Джизак был для меня серьезной, хотя и суровой школой, школой моего становления и утверждения как человека и руководителя. Часто вспоминаю о тех трудностях и первых успехах, людей, с которыми все это проходил и преодолевал. Вспоминаю их с огромной благодарностью, именно с их помощью я состоялся как руководитель. До сих пор общаюсь с ними, они меня тоже не забывают.
      В Ташкенте работа моя оказалась связанной уже с принципиально новыми технологиями в развитии автомобильных перевозок. Это был совершенно новый этап в моей деятельности. Узбекистан, подобно другим республикам Советского Союза, постепенно приобретал экономическую, а затем и политическую самостоятельность. Со своими экспортными товарами страна начала сама выходить на международный рынок, зарождалась экономика независимого Узбекистана. Под руководством министра (ныне он премьер-министр Узбекистана) Уткира Султанова я стал создавать транспортно-экспедиторскую компанию при Министерстве внешнеэкономических связей.
      Проект офиса нашей фирмы был сделан в Турции: предполагалось возвести здание XXI века - стекло, бетон, легкость конструкций! Строительство шло под пленкой, с соблюдением всех цивилизованных норм. Пытались нам помешать, кстати, с подачи одной армянки, которая все напирала в своих доносах на меня: почему это, мол, азербайджанец сюда приехал и что-то непонятное строит? А я ведь государственное предприятие строил! Но вмешался сам Ислам Каримов, и все наши неприятности на этом закончились. Мы спокойно достроили, наверное, лучшее в Ташкенте по современному дизайну и технической оснащенности здание. Там у нас практически сутками шла работа. Через спутниковую систему отслеживались маршруты всех международных грузоперевозок, информация о грузопотоках поставлялась непрерывно. Но мы не только отладили деятельность производственно-технических и транспортных структур. Мы воспитали на фирме целое поколение молодых специалистов, владевших современными приемами менеджмента в сфере грузоперевозок, способных эффективно вести работу на высоком международном уровне.
      Шли процессы интеграции молодого государства в мировую экономику, в связи с чем возникла необходимость создания и разработки новых законов в сфере торговли, промышленности, транспорта, налогообложения и т.п. Эта грандиозная работа также проводилась в стенах МВЭС под руководством министра У.Султанова, который сумел создать коллектив из высококлассных специалистов, профессионально разбирающихся в глобальных вопросах современной экономики.
      Нужно отдать должное президенту Узбекистана Исламу Каримову. Он всегда подбирал руководящие кадры не по национальному или местническому принципам, а по деловым качествам, знаниям, опыту, умению работать. В Узбекистане на должностях министров, руководителей областей, комитетов работали русские, украинцы, азербайджанцы, татары, корейцы, казахи. Каримов хорошо понимал необходимость национального согласия в республике. Он, как мог, старался, чтобы специалисты, вне зависимости от национальности, не покидали Узбекистан, некоторых - буквально силой удерживал.
      Везде в развитых странах мира главный принцип при приеме на работу, и я его разделяю, - не родство, не национальность, не землячество, не религиозная принадлежность, а знания и умение работать. На работе родственников нет и не может быть! Мои сотрудники обязаны трудиться на авторитет нашего общего Дела, а, значит, и на мой авторитет. Иных авторитетов я в работе не признаю. Вот моя деловая философия.
      Должен сказать, в Азербайджане я никогда не сталкивался с проявлениями национализма, тем более, с дискриминацией по этническому признаку. Не слышал даже разговоров на эту тему. У нас в республике существует самая большая русская община в Закавказье. Когда Баку посетил Папа Римский, он особо отметил нашу доброжелательную атмосферу. И армяне бы продолжали по-прежнему мирно жить с нами бок о бок, если б не ринулись, подогретые вождями-авантюристами, вновь в который уже раз доказывать свой "расовый гений" и свое "первородство" на азербайджанской земле. Позже, когда уже углубился в истоки и историю армяно-азербайджанского конфликта, я сделал для себя ничем не опровержимый вывод: любой массовый погром - всегда не спонтанен, а организован. За ним всегда кроются мощные силы, использующие его как эффективный способ приведения в действие оружия особого рода оружия межэтнических конфликтов.
      До сих пор широкая общественность не получила никакого ответа на важнейший вопрос: если, как утверждают, беспорядки в Сумгаите начали азербайджанцы, почему среди их зачинщиков оказался некий армянин по фамилии Григорян, выдававший себя за азербайджанца?
      К сожалению, многие еще за пределами Азербайджана продолжают питаться устойчивыми штампами дашнакской пропаганды и, когда заговариваешь об армянском национализме, то, как правило, слышишь в ответ: "Ну, их нетерпимость касается только азербайджанцев!" И тогда я незамедлительно привожу факты иного рода, например, касающиеся русских. Так, 29 марта 1991 года газета "Голос Армении" писала: "...Гоненье на язык - так можно, очевидно, определить отношение к русскому языку, сложившееся в последнее время в нашей республике... Все чаще раздаются возмущенные голоса иных депутатов: "Зачем у нас столько памятников русским писателям?" А вот публикация в издании "Республика Армения" в № 32 за 1991 год: "Мерилом патриотических чувств становится степень неприятия всего русского: то есть, чем больше я ненавижу русский язык, русские книги, русские передачи, русские газеты и т.д., тем больший я патриот". Замечу, те самые русские газеты и передачи, которые так суетились, защищая позицию "балаянов" в захватнической карабахской террористической операции! Первый сознательный акт вандализма в начале 90-х годов на территории СССР в отношении памятника Пушкину был совершен именно в "родственной", христианской Армении, почти одновременно там снесли и памятник Чехову. Что-то не слышно было, чтобы "великие интеллигенты" Боннэр и Старовойтова сказали хоть слово по этому поводу! Но под внушением стереотипа "армяне - самые культурные, самые-самые..." в общественном мнении продолжает существовать двойной стандарт в отношении к азербайджанцам и армянам. Вот почему в той же Москве, когда говоришь, что у нас успешно работает Славянский университет или что в Баку недавно открыли памятник Пушкину в одном из красивейших мест города, люди удивляются: им ведь успели навязать стараниями последователей Старовойтовых в российских СМИ негативный образ Азербайджана и азербайджанцев.
      Кстати о памятниках. Помню, приехал я в 1978 году в Баку из Москвы, где учился в аспирантуре. Гляжу - музыка играет на улицах, флаги везде... Спрашиваю: "Что за праздник?" А мне говорят: "150-летие переселения армян из Персии в Закавказье". В Карабахе в честь этой даты возвели обелиск. На его открытие приезжал Гейдар Алиевич Алиев, в то время руководивший республикой. Все это я видел по телевидению. Большие были торжества. И факт переселения исторически установлен. Но как только в конце 80-х армяне смуту затеяли первым делом в Карабахе обелиск этот снесли. И, вопреки истине, теперь утверждают, что ниоткуда они не переселялись, а жили на этих землях всегда.
      Признаться, в 1978 году я той дате особого значения не придал: переселились, мол, и переселились... Знал от отца, что они не только в Карабахе осели тогда, но и в Нахчиване, и в бывшем Эриванском ханстве. Лишь позже прочитал, насколько тяжело это переселение легло на плечи коренного мусульманского населения, не говоря уже о том, каким жутким эхом отозвалось!
      Отец мой, да и мама многое поняли в тех событиях, какие происходили в республике после воцарения большевиков, у них не было сомнений, почему их выслали, но они в моей душе озлобленности не взращивали. Лишь однажды у отца прорвалось... Обучаясь в аспирантуре в Москве, я вступил в партию. Шел 1977 год, отец уже начал прибаливать, а, казалось, ничто не способно одолеть его мощную натуру. Ему стало плохо, и мне позвонила сестра, чтобы я срочно приехал. Появляюсь я дома в Баку, и решил отца порадовать: только что партбилет получил. Для меня это не просто бумажка была, а оценка моей деловой и общественной активности, тем более что в то время я был убежденным коммунистом.
      И вот приезжаю я в больницу, вхожу в палату, где отец лежит. Думая, что новость обрадует его, достаю партбилет и протягиваю ему со словами: "Папа, я стал коммунистом!"
      Никогда не забуду его реакцию... Он посмотрел на мой партбилет, осторожно так рукой в сторону махнул, прикрыл глаза, помолчал и очень тихо, медленно произнес: "Харам эляма мени, оглум..." Не оскверняй меня, мол, сынок... И продолжил, опять помолчав: "Хорошенько запомни, сын... Коммунистическая партия - это большой обман народа. А самый большой негодяй - Ленин..."
      Дома у нас была большая библиотека. В последний год жизни отца я часто замечал, как он достает с полок книги по истории, тома Ленина и Сталина все это он имел - внимательно читает, что-то отмечает для себя... Теперь, когда его нет, я с болью понял: многое мы с ним не договорили, сколько еще подробностей из пережитого и передуманного им мне уже никогда не узнать...
      От мамы я впервые услышал о тех бесчинствах, которые творили дашнаки в оккупированном ими Нахчиване в 1918 году. Они с отцом рассказывали мне, например, такой случай. Когда к границе вплотную подступили регулярные турецкие войска и начали из-за Аракса обстреливать дашнакские позиции, то Андраник, прижав ладонь к тому месту, где у него было ухо, прислушался и в ужасе сказал своим бандитам: "Это турецкие пушки, нам надо быстрее сматываться отсюда". Уж кому-кому, а Андранику, служившему в турецкой армии, была известна ее мощь, и при ее приближении с этих вояк мгновенно слетела вся их спесь. И они перед позорным бегством занялись повальным мародерством. Крестьяне в поле без винтовки за спиной не работали, а у кого оружия не было - тот шел на бандитов с косой. Они не давали простым людям житья. Дня не проходило, чтобы в азербайджанские селения ни наведалась очередная шайка, палили по сторонам без разбора, куста боялись, не разбирали - женщина перед ними, ребенок... Уничтожали всех, не щадили ни старых, ни беременных, ни младенцев в люльке... Турки спасли тогда Нахчиванский край....
      Папин сосед в Баку - Аршак как-то сказал: "Плохие мы люди - армяне. Не можем жить спокойно и дружно на одном месте. Вот и здесь, в Азербайджане, мы временные... Живем пока... А потом нас обязательно выгонят". Шел 1975 год, и я с удивлением выслушал такое странное тогда для меня признание.
      Позже я внимательнее пригляделся к их стилю жизни. В Узбекистане практически никто из известных мне армян не строил собственных домов. И не из-за бедности. Деньги у них всегда водились. Жили они только в государственных квартирах. В Баку я тоже обратил внимание на район их компактного проживания - Арменикенд. Он представлял собой лабиринт настоящих времянок, все там было истлевшее, покосившееся, квартиры десятилетиями не ремонтировались, это были трущобы, но набитые под завязку золотом и прочим добром, которое легко в любой момент прихватить с собой. Как будто хозяева подобного жилья ежедневно готовились к бегству. Образ жизни армян повсюду чем-то напоминает мне вечное кочевье. Но винить в этом они могут только самих себя. Невозможно постоянно жить с камнем за пазухой.