Как бы ни мучила его лихорадка, но Алимардан бек не мог не улыбнуться, вдруг вспомнив свою встречу в конце декабря минувшего года с мистером Брауном, человеком, как ему сказали, приближенным к президенту Америки Вильсону, где он вручил ему Меморандум о ситуации в Закавказье для передачи своему правительству.
      После того, как Алимардан бек представился, мистер Браун вскричал: "Ах, Азербайджан! Вы, значит, из армян!.." Пришлось показывать ему на карте Баку и разъяснять, какие народы и где населяют Закавказье...
      Да, вот чего не сумели мы, азербайджанцы, по своей скромности и неумению выпячивать свои беды напоказ, мысленно посетовал Алимардан бек: мы не добились известности в мире. Этого не скажешь, конечно, об армянах, да и о грузинах тоже. Они, пусть и уродливо, как армяне, но простроили европейские и американские связи. Но - наша звезда взойдет...
      Он наконец окончательно провалился в сон и не слышал, как в кабинет тихо вошел его секретарь Гашим бек, подбросил угля в камин и осторожно задернул занавеси на окнах.
      Он проспал без снов почти до десяти утра. Никто не тревожил его. Январское солнце, впервые за много дней проглянувшее в облаках над Стамбулом, пробилось сквозь шторы, оживило строгую и мрачноватую обстановку кабинета Алимардан бека в номере старейшего отеля "Пера Палас", где он проживал.
      Утро принесло ему желанную бодрость: болезнь отступила. Однако пришлось согласиться с помощниками, что рисковать не стоит и лучше весь этот день провести дома. Тем более что надо было оформить свои донесения о последних беседах в правительстве Турции и об аудиенции у султана для отправки с курьером в Азербайджан. Пароход на Батум будет послезавтра, а вот на Марсель... Сколько еще предстояло ждать? В Стамбул пока не прибыли остальные члены азербайджанской делегации на Парижскую мирную конференцию, хотя грузины и армяне уже находились здесь... Что происходило там, на родине?.. Алимардан бек был практически отрезан от информации из Закавказья, и сердце его отягощала тревога.
      14 января утром он прочел в местной газете, что, проездом в Париж, в Стамбул прибыл один из дашнакских лидеров Аветис Агаронян и в ожидании отъезда во Францию поселился в отеле "Токотлиан". Алимардан бек сразу же отправил туда Гашим бека, чтобы узнать, когда они смогут встретиться. Тот пригласил его к себе на следующий день. Но болезнь Алимардан бека помешала, и вот сегодня Агаронян обещал зайти к нему сам в "Пера Палас".
      Особых надежд на эту встречу Алимардан бек не возлагал: он знал цену дашнакскому слову. Но сейчас все личные чувства перевешивал государственный интерес: выработка единой позиции трех новообразовавшихся республик перед лицом мирового сообщества. Если Азербайджан, Грузия и Армения не сумеют солидарно выступить в Париже, не заявят жестко о своем праве на самостоятельное существование, согласно провозглашенному президентом Соединенных Штатов Вильсоном принципу "самоопределения наций", если будут продолжаться междоусобные распри, - в Закавказье воцарятся большевики. Вряд ли этого хочет Запад. Но Запад не хочет и никогда не будет поддерживать раздираемые кровавыми столкновениями страны. Мировая война за четыре года напряженных, потребовавших миллионы жертв сражений, и так истощила его ресурсы. А, главное, больше никто не хотел воевать. Солдаты массово бежали из окопов, то тут, то там вспыхивали бунты и революции. Главы западных государств не могли не понимать: нужна передышка.
      Алимардан бек чувствовал кожей: если у "красных", как говорил ему Милюков, действительно 500 тысяч штыков, Европа и Штаты, скорее, смирятся с Россией в ее нынешнем статусе, будут искать к ней иных подходов, чем двинутся в лобовую атаку.
      На кого, на что было надеяться Азербайджану сейчас? Турки? Алимардан бек, вздохнув, вспомнил разговор с Рауф беем... Турция сама находилась в стане побежденных. Хотя даже несколько турецких полков, на короткое время вступивших в Азербайджан, принесли туда порядок и спокойствие. Немцы? Представитель Германии на Кавказе фон Кресс уверил их, что он сторонник образования самостоятельного Азербайджанского государства, и в Гяндже в присутствии Халил-паши, командующего турецкими войсками на Восточном фронте, произнес за обедом тост, в котором выразил сердечное пожелание о скорейшем взятии Баку, столицы этого государства. Но одновременно грузинское правительство, находящееся под его влиянием, долго не пропускало по своей железнодорожной линии войска и снаряды для Баку. А на войне дорог каждый час...
      Англичане? Английский полковник Тампл, с которым Алимардан бек имел беседу, больше интересовался армянскими проблемами, причем очевидно было: всю информацию, абсолютно искаженную, в частности о положении в Карабахе, полковник имел именно от армян, перестраивавшихся, судя по ситуации, то под большевиков, то под англичан. К тому же полковник дал недвусмысленно понять Алимардан беку: британский адмирал Гальтроп, с которым Топчибашев просил его связать, получил формальные указания из Лондона официально не принимать представителей государств, отделившихся от Российской Империи. Англичане явно выжидали. Америка, Швеция, Голландия и Италия, с представителями которых он также встретился и вручил свой меморандум, кроме туманных обещаний о поддержке независимости малых народов, ничего конкретного не предложили.
      Но Алимардан бек не отчаивался: Закавказская федерация, созданная Грузией, Азербайджаном и Арменией по примеру Швейцарского союза, обладала бы тем необходимым весом на мировой арене, какой мог бы способствовать более активной и действенной ее поддержке западными странами, тем самым прочно оградив Закавказье от посягательств большевистской России. При этом, имея общесоюзные организации, грузины, армяне и азербайджанцы сохранили бы свою внутреннюю автономию, а все пограничные споры потеряли бы всякую остроту.
      Он так и заявил американскому дипломатическому представителю в Турции господину Хейку, что, без сомнения, ни один из кавказских народов не захочет больше жить в одной империи с русскими. Азербайджанцы отвергают большевизм, хотя не против социализма как основы благополучия и справедливого распределения труда и его плодов, но разрушение материальной культуры и насильственное отбирание чужого для них неприемлемы. Азербайджанцы желают идти своей дорогой и жить по своим представлениям и силам. А вот Сазонов, явно с голоса армян, продолжает везде высказываться о неспособности к самостоятельному государственному существованию азербайджанцев! Сколько же лет наш древний народ унижали снисходительным отношением, словно к младенцу!
      Разволновавшись, Алимардан бек поднялся из-за письменного стола и заходил по кабинету. Он вспомнил свою поездку в 1916 году вместе с Агабалой Гулиевым и другими видными представителями мусульманской общины к заместителю командующего кавказским фронтом генералу Мышлаевскому с ходатайством оградить мусульман от армян, жаждущих кровавого столкновения с ними. А равно испросить у власти разрешения о сборе денег в пользу семейств азербайджанцев, погибших от рук армян в Карсской области.
      Призрак 1905 года ожил в 1915-1916 годах в Карее, где произошли массовые погромы не только турок, но и азербайджанцев. Но власть и тогда, покровительственно похвалив их за законопослушание, не приняла никаких мер в отношении разгулявшейся дашнакской стихии. Городской голова Елисаветполя, член Государственной Думы Халибек Хасмамедов, собрав местных мусульман и произнеся пламенную речь об ужасах трагедии в Карее, не поставил перед людьми, жаждущими действий, никаких вопросов, кроме благотворительных.
      Армяне же в мае того же 1916 года с немалой помпой собрали в Петрограде с разрешения властей съезд представителей так называемых "армянских комитетов" и состоявших в ведении католикоса "комитетов братской помощи". Все это были структуры Дашнакцутюна и решали они совсем не проблемы "помощи", а задачи политического характера, касающиеся тактики и деятельности армян при окончании войны. Благотворительные цели являлись здесь только ширмой стратегии объединения армянства всей России и зарубежья. Агитация в пользу "несчастных армян" становилась мощным орудием для укрепления своих общественно-политических позиций.
      Ушел в отставку Воронцов-Дашков, новым наместником стал Великий князь Николай Николаевич. И хотя он отклонил идею о создании постоянно действующего легального Армянского Центрального комитета на всей территории Российской Империи, но отнюдь не стремился помешать дальнейшей организации многочисленных армянских съездов и конференций в Петрограде, других городах России и Закавказья, распространению дашнаками всякого рода легенд о небывалых в истории человечества "страданиях армянского народа". А главное продолжали успешно функционировать все каналы доставки оружия и денег на развитие армянской террористической сети. На поверхности армяне устраивали шумную рекламу в прессе своим якобы выдающимся национальным качествам, из-за которых их так ненавидят всякого рода завистники, а в глубине, в подполье, наращивали силы боевиков, разрабатывали изощренные провокации и планы новых терактов. Когда же беженцы-армяне из Вана, Алашкерта, Басена, благодаря деятельности дашнаков в Турции, хлынули на территорию России, дашнакские лидеры стали в оправдание себе валить собственные провалы на Российскую имперскую политику. Но вот рухнула империя. Революция в России перевернула все. История начиналась заново. Но армянские националисты продолжали игру теми же краплеными кровью картами. Они в короткий срок сумели испортить отношения с грузинскими социал-демократическими лидерами и грузинской интеллигенцией, заявив свои права на Батум и на некоторые другие грузинские территории. При этом пытались еще столкнуть грузин с азербайджанцами, заявляя, что они согласны отказаться от Карабаха в обмен на Батум.
      По степени авантюризма армянская политика напоминала бы поведение больных в сумасшедшем доме, если бы на каждом ее этапе не просматривался холодный, трезвый расчет. Однако надежды армян на то, что окружающие их народы - покорное, безвольное стадо, которым они могут манипулировать в своих интересах, в итоге никогда не оправдывались. А надежда - что ж! Алимардан бек усмехнулся. Согласно древней восточной мудрости, надежда - это веревка, которой многие удавились...
      Он посмотрел на часы: к полудню обещал подъехать Агаронян. Оставалось менее получаса. Какие известия принесет он с Кавказа?! Неужели до сих пор продолжается эта безумная армяно-грузинская война, вызвавшая повсеместно голод и сыпной тиф? Хороший же козырь против создания федерации они дают в руки всем ее противникам! Необходимо срочно разрабатывать и свой, отдельный план, не связывая Азербайджан политически с ненадежными соседями. Но тогда дашнаки обязательно будут претендовать на Карабах и Нахчиван. С новой силой вспыхнет там их террористическая деятельность, и азербайджанцам придется вместо того, чтобы укреплять молодую республику, отражать атаки боевиков какого-нибудь Андраника...
      Алимардан бек, конечно, еще не мог знать, что буквально через два месяца, 26 марта 1919 года правительство Армении вручит командующему английскими войсками на Кавказе генералу Томсону меморандум с требованием немедленного решения проблемы Карабаха, Карса и Шарура. А уже 12 апреля, поддавшись этому давлению, английские войска, совместно с дашнакскими отрядами, войдут в Карс. 2 мая армяне займут Арпачай и Сарыкамыш, затем Мерденек, Олти и Казвин. 3 мая дашнакские генералы Дро и Деви подпишут документ, где Нахчиван объявляется составной частью Армении. И в середине мая при поддержке англичан Нахчиван будет взят...
      ... - Агаронян... - тихий голос секретаря прервал его мысли.
      - Проси...
      Мягко ступая по ковру, Топчибашев пошел навстречу
      Полтора часа беседы пролетели незаметно и оставили в душе Алимардан бека ощущение все той же досадной неопределенности. С октября месяца, когда он впервые говорил здесь, в Стамбуле, с армянскими и грузинскими представителями о федерации, и они, в общем, с ним согласились, много воды утекло... Теперь Агаронян находил невозможной саму мысль сесть предварительно за стол переговоров с грузинами и относил решение всех вопросов пограничных споров непосредственно в ведение Парижской конференции. То есть, видимо, имел все основания думать, что Европа и Северо-Американские Штаты поддержат армянские претензии. Но армяне просчитаются... Теперь Алимардан бек был в этом почти уверен. Проблемы Закавказья окажутся в Париже за скобками! Державы-победительницы, из ряда которых так оглушительно выпала Россия, будут усердно кроить наследие Австро-Венгерской и Оттоманской империй, рассчитаются с проигравшей Германией, а представители бывшей Российской Империи в лице опять же бывших членов Временного правительства всеми силами станут подталкивать страны "Согласия" поддержать антибольшевистское "белое" движение. Ну а как "белые" видели будущее Кавказа - Алимардан беку было хорошо известно даже из тех редких сообщений, которые он получал из Баку дипкурьерами. Конец 1918 года прошел для Азербайджана под страхом интервенции со стороны Добровольческой армии Деникина, целью похода которого на юг являлось восстановление верховной власти Российской Империи в Закавказье. Разумеется, армяне способны договориться и с Деникиным, рассчитывая при его помощи отхватить у грузин Ворчало, Лори, Ахалцых, Ахалкалаки и упирая на то, что именно армяне являются "историческим союзником" России. В отношении же мусульман - они наверняка запустят старый жупел "пантюркизма" и постараются подтолкнуть русских завоевывать для армян Карабах, Зангезур и Нахчиван... Если не получится с русскими - подключат англичан, пугая теперь большевизмом.
      - Похоже, идея федерации похоронена... - прервал молчание Гашим бек, здесь же, в кабинете Алимардан бека, приводивший в порядок записи только что состоявшейся беседы.
      - Да, трудно быть в союзе с элементами, коим не доверяешь, - задумчиво сказал Алимардан бек. - Когда осенью прошлого года они сорвали здесь мирную конференцию по Закавказью представителей стран Антанты, Турции и Ирана и начали военные действия в Грузии за Ворчало, а также террор в Карабахе и Гейча-Зангезурской зоне, я впервые по-настоящему заколебался насчет федерации. Но не отойду от главного моего принципа: "Каждая общность людей, обладающая правом на самостоятельное существование, должна и другим предоставить возможность воспользоваться этим правом". Возможно, я слишком полагаюсь на демократические принципы. Жизнь жестоко развеивает последние иллюзии.
      - Но какие же интриганы! - воскликнул Гашим бек. - Победила Антанта, и они решили, что никакие переговоры с Турцией, Азербайджаном и Грузией им теперь не нужны - их аппетиты, мол, полностью удовлетворят союзники.
      - Неслыханное по наглости поведение, - продолжал Топчибашев. Прочитайте-ка мне, Гашим бек, то место в разговоре, где Агаронян упомянул Тифлис...
      - А... - улыбнулся секретарь, - я едва удержался от реплики, услышав подобное.
      Он порылся в страницах записей и достал нужный листок: - Вот... Слушайте: "С грузинами невозможно... И все это главным образом из-за Тифлиса, на который будто мы, армяне, претендуем. А между тем у нас никаких претензий на Тифлис нет. Мы его оставляем грузинам; как бы Тифлис не сыграл для Грузии такую же печальную роль, как этот Константинополь для Турции... Я говорил и в Тифлисе: мы решили оставить Тифлис совсем, все армяне выселятся из него, тогда он обратится в грузинскую деревушку и погибнет!.. Поверьте, что так и будет..." - закончив чтение, Гашим бек рассмеялся: - Каков, а? Сколько спеси, презрения к народу-соседу... Прав был насчет них Чавчавадзе!
      - А вам известен, Гашим бек, национальный состав Тифлиса? - неожиданно спросил Топчибашев. - Я имею такие данные на 1917 год: всего жителей 246910 человек. Из них грузин - всего 25%, а армян 33%... Как вам такая картина? Недаром Шаумян сильно переживал о национальном составе нашей столицы после бакинских погромов в марте 1918-го... Для них Баку был слишком мусульманским! И, тем не менее, сегодня в азербайджанском парламенте от Дашнакцутюна представлено семь человек! И такая позиция остается неизменной даже в разгар армянской агрессии в Зангезуре и Карабахе. Невозможно вообразить, чтобы в Эривани заседали в парламенте азербайджанцы! Мы первыми, и пока единственными, провозгласили - после защиты независимости республики - солидарность народов Азербайджана и всего Кавказа.
      - Вы же знаете, чего нам не хватает... - Гашим бек опустил глаза.
      - Знаю! - твердо сказал Топчибашев. - Еще Наполеон говорил: одна газета стоит полка! И в самом скором времени мы исправим это положение. Я согласен с председателем нашего парламента господином Агаевым. Мы как нация должны докричаться до ушей европейских народов. Приобрести друзей, влияние, силу... Обратить общественное мнение Запада в нашу сторону. До сих пор наш народ был известен узкому кругу тюркологов. Это жизнь в лоне империи насильственно делала нас отсталым второсортным народом. Лишала собственного исторического существования. Теперь же, когда мы обрели столь желанную независимость, армяне представляют Азербайджан в глазах мира синонимом дикой страны, обитатели которой якобы, кроме разбоев, никакого другого права не знают. Нам предстоит создать в Западной Европе очаги своей пропаганды. С одной стороны, чтобы разбивать ложь армян, а с другой - знакомить людей с нашей культурой. Азербайджан для Европы - terra incognita... Надеюсь, ненадолго...
      Он замолчал. Потому что побоялся высказать вслух опасение, мучившее его с некоторых пор: "Такое положение можно было исправить за короткое время. Но вопрос: есть ли оно у них, это время?.." И мысленно же добавил: "Как будет угодно судьбе..."
      Заканчивалась сырая и ветреная стамбульская зима. Уже давно сюда прибыли члены азербайджанской делегации на мирную конференцию, которая была в самом разгаре, а Франция все не давала им визы. Только из газет, которые к тому же приходили сюда с опозданием, можно было узнать, что вопрос об Азербайджане уже обсуждался в отсутствии его представителей, а президент Вильсон вообще был против допущения Азербайджана к работе конференции. Чему, конечно, немало способствовала лживая информация об "ужасах", якобы творящихся там, которую интенсивно распространял Агаронян.
      В Министерстве иностранных дел Турции Алимардан беку дали посмотреть номер парижской "Журналь де Деба", где был напечатан меморандум армянской делегации на мирной конференции.
      С чувством брезгливого отвращения Топчибашев прочел, в частности, что "под руководством сторонников панисламизма или пантурамизма злые элементы поднимают голову и возобновляют деятельность. Будучи бессильны против союзников, они с остервенением выступают против вечного козла отпущения, армянского народа, которому они не прощают его симпатии к державам "Согласия".
      Разумеется, именно здесь крылась причина, почему им не давала визы Франция: ведь азербайджанцы - враги Европы, "злые элементы..." Армяне распространили свои интриги и на поле дипломатии, пугая державы "Согласия" якобы неизбежной новой войной в Закавказье. Они писали далее, что, "составляя три миллиона, азербайджанцы представляют ужасную силу и в данное время имеют в колоссальных размерах оружие, которое досталось им, отчасти, от турецкой армии и, отчасти, оставлено русскими войсковыми частями. Если не будет положен конец вооружению и военной организации татарских полчищ, утверждали далее авторы меморандума, - то они на Кавказе вызовут новую катастрофу. Армянский народ погибнет, а от этого дело союзников потерпит фиаско..."
      Чудовищная ложь, угрозы, шантаж, заискивание (они называли Антанту своим "великим союзником"), напыщенное самомнение (они именовали свою армию - "элементом, могущим воспрепятствовать восстановлению варварства") вот, что представлял из себя этот текст.
      От бессильного гнева у Топчибашева сжималось сердце... Выходило, чем чудовищнее клевета, тем большее доверие она вызывала. А вопль о "поголовном истреблении армянского народа" был тем неоднократно пережеванным гарниром, без которого не обходилось ни одно армянское блюдо.
      Стараниями подкупленных журналистов западной прессы и своих агентов влияния армяне, кажется, уже прочно ассоциировались в сознании европейцев как союзники, "пострадавшие в войне за общее дело".
      Топчибашев задыхался в Стамбуле. Все мысли его были устремлены в Париж, где оказалось некому дать по рукам зарвавшимся клеветникам. Ведь армяне наверняка бы поджали хвост, если бы ему удалось выйти на трибуну с материалами независимой Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию всех насилий, произведенных армянскими националистами над мусульманами в пределах Закавказья. Неужели Европа не понимает, какую угрозу несет миру национализм, возведенный в ранг особой исключительности одной нации? Эта зараза способна роковым образом подорвать все устои демократии и гуманизма...
      Топчибашев шел по набережной в направлении моста Ени-Керпю. Пестрая восточная толпа амбалов, носильщиков, торговцев, нищих окружала его. Теплые дни оживили городские улицы, усыпали Босфор юркими лодками, и даже резкие крики чаек звучали после затяжной зимы обещанием радости.
      Пробужденный весною Стамбул сейчас как никогда оправдывал свое название - Дар-Саадед - Дом счастья... Что бы там ни болтал армянин, Топчибашев вспомнил слова Агароняна о Стамбуле, - возрождение придет и на эту землю, ложь развеется, а правда останется...
      Взгляд его уловил странную неподвижную точку в мельтешащей веселой толпе. Люди обтекали замершую одинокую фигуру мужчины в сером, сидящего на каких-то ящиках и устремленного лицом к морю. Если бы ветер не трепал его русые волосы, человек казался бы высеченным из камня... Подойдя ближе, Алимардан бек различил, что на его плечи накинута офицерская шинель русской армии, но без погон. Сегодня в Стамбуле никого было не удивить этим: десятки тысяч бывших белогвардейцев и гражданских лиц, эмигрантов из России, потерявших там родных и близких, свое имущество, бежали в Турцию от большевиков, приплывали на утлых суденышках из Батума, Одессы и Крыма. Большинство из них нищенствовало здесь, продавало последнее, любыми путями старалось добраться до Европы... Многие умирали, спивались, кончали жизнь самоубийством.
      Человек обернулся внезапно, и глаза их встретились. Что-то подтолкнуло Алимардан бека, и он поздоровался по-русски.
      Офицер не удивился, ответил, хотел снова отвернуться к морю, но вдруг, вглядевшись в Топчибашева, встал и быстро спросил: - Вы из Закавказья?
      - Из Баку, - улыбнулся Алимардан бек, стараясь не выдать невольную жалость к его обтрепанной одежде и изможденному лицу. "Как бы, не обидев, предложить ему помощь..." - мелькнула мысль.
      - Из Баку... - повторил офицер и опустил голову.
      - А вы давно из России? - осторожно нащупывал почву для продолжения разговора Алимардан бек.
      - Из России?.. - тот усмехнулся. - Что считать Россией, господин?..
      - Топчибашев, - подсказал Алимардан бек.
      - А моя фамилия... А, да Бог с этим... - махнул рукой офицер. - Но я вовсе не эмигрант. Эти хоть сделали свой выбор. У меня же его не было. До объявления мира я считался военнопленным. Теперь - свободен... - Он засмеялся отчаянным смехом. - Совершенно свободен! Все, чему я присягал, уничтожено: армия, родина... Мой дом теперь за границей - в независимой Грузии. И мне неизвестно, жива ли моя семья...
      - Постойте, - мягко сказал Топчибашев, - где же вас взяли в плен?
      - Я подполковник, и до 12 марта 1918 года исполнял обязанности начальника артиллерии укрепленной позиции, а проще - крепости Эрзерума и Деве-Бойну, командовал 2-м эрзерумским крепостным артиллеристским полком... - с достоинством отчеканил офицер, губы его скривились в болезненную гримасу. - Но прежде чем я попал в плен к туркам, нас бросили свои... Еще в половине декабря 1917-го Кавказская русская армия самовольно оставила фронт, короче говоря, разбежалась... - Он опять рассмеялся тем же отчаянным смехом. - Из эрзерумской артиллерии не изменили присяге лишь мы, офицеры. Остались по долгу службы при своих пушках околосотни человек, а пушек было почти четыреста... Сами мы их вывезти не могли, ждали приказа командующего армией и подкрепления. Можете представить себе таких фантазеров?
      - Отчего же? - серьезно возразил Топчибашев. - Вы выполняли свой долг!
      - Спасибо, что вы это понимаете... - офицер помрачнел и замолк.
      - Позвольте, господин подполковник, - сдержанно сказал Топчибашев, пригласить вас отобедать со мной. Мне бы очень хотелось подробнее узнать об осаде Эрзерума. Согласитесь, за столом беседовать удобнее, чем на этом базаре, - он обвел рукою гомонящую толпу вокруг. - Здесь рядом есть неплохое заведение, и хозяин мне знаком.
      Офицер заколебался. На лице его отразилось сомнение. Но Алимардан бек, как бы отметая всякие возражения, добавил:
      - Вы окажете мне честь...
      То, что узнал за обедом Алимардан бек, потрясло даже его. История, рассказанная подполковником Твердохлебовым (он все-таки назвал ему свое имя)*, добавила еще одну главу в летопись армянских бесчинств в Закавказье, вновь вскрыла весь тот клубок, сплетенный из измены, трусости, лицемерия, преступлений, ненависти и национального чванства, который они высокомерно именовали "армянской политикой".
      ______________ * "Очерки" подполковника Твердохлебова в полном виде опубликованы в сборнике "История Азербайджана по документам и публикациям". Баку, Элм, 1990.
      - Как я уже говорил, - рассказывал подполковник, - с декабря 1917-го регулярная русская армия ушла с Закавказского фронта. И в Эрзеруме дашнаки тут же создали свой союз, поименовавший себя "Союзом армян-воинов". Какие это были воины, нам еще предстояло узнать на деле. Начальником эрзерумского гарнизона стал армянин из Болгарии - некто Торком. И тут началось: однажды ночью несколько солдат одной из армянских пехотных частей разграбили дом именитого турка, убили хозяина. Командующий армией генерал Одишелидзе собрал к себе всех командиров и резко потребовал принять чрезвычайные меры к поимке преступников. На этом все дело и кончилось. А в конце января Торком устроил грандиозный парад с салютом из пушек и с молебном. Произнес речь по-армянски, где, как потом нам перевели, провозгласил автономию Турецкой Армении, а себя - царствующим ее правителем. Вскоре тот же Одишелидзе со скандалом удалил его из Эрзерума. Мы, русские офицеры-артиллеристы, смотрели на все это, как на жуткий спектакль, и старались ни во что не вмешиваться, тем более что приказа о переподчинении артиллерии армянам никто не отдавал. Мы служили там именно в российской артиллерии. А штаб командующего армией не раз разъяснял, что военное имущество вовсе не передано в собственность армянам.
      Массовая резня турок началась в соседнем Эрзинджане, затем - в селении Элидже прямо у нас поблизости. На пути от Ерзыка до Эрзерума не осталось ни одного мусульманского селения: все они были сожжены или разрушены, а кто не успел убежать - уничтожен. Армянские боевики превратились в зверей. А седьмого февраля армянский террор охватил сам Эрзерум.
      Солдаты, оставив казармы, ходили группами от дома - к дому, грабили, стреляли при малейшей попытке дать отпор, случайно попавшихся на улице жителей арестовывали. Так, у нас в бане при казарме оказались запертыми более семидесяти "заключенных". На одном из базаров был устроен пожар, собеседник провел рукою по лицу, словно смахивая эти воспоминания, и продолжил: - Знаете, я прошел войну, видел смерть... Но здесь... Трупы женщин на улицах, дети с выколотыми глазами и - разгулявшаяся пьяная банда, творившая самосуд...
      - Я знаю, - тихо откликнулся Топчибашев. - Я видел такое в Баку зимой 1905-го и в марте 1917-го...
      Алимардан бек слушал все это так, будто глядел в зеркало собственных воспоминаний: личико младенца, поднятого на штык, кричащее человеческими голосами пламя подожженного дашнаками дома...
      - Значит, вы поймете меня... - покачал головой подполковник. Противодействовать зверствам армян мы были бессильны, а прикрывать своим именем творившиеся злодеяния не желали ни одной минуты. Удалось связаться со штабом командующего, доложить обстановку. Начались переговоры по радиотелеграфу между командующим турецкой армией Вехиб-пашой и нашим генералом Лебединским, потом вмешался некий председатель Комиссариата Гегеч-кори... И что мы узнаем в итоге? Для установления порядка среди армян в Эрзерум посылались доктор Завриев и Андраник...
      Топчибашев невольно рассмеялся.
      - Значит, вам известны эти персонажи, - вздохнул собеседник и, достав пачку дешевых папирос, закурил.
      - Еще бы, господин подполковник! - сказал Алимардан бек. - Послать таких людей для установления порядка все равно, что волку поручить овец...
      - Но нас-то заверили, что Армянскому национальному совету поставлен ультиматум прекратить немедленно творящиеся безобразия. А самое главное нас просили оставаться на своих постах, как часовым, сделать еще одно героическое усилие... И еще сообщили, что переговоры о мире с Турцией начнутся 17 февраля. Нам приказано было в случае мира передать пушки турецкой армии, а если мир не состоится - взорвать их. Но ни в какие боевые действия мы не должны были вмешиваться.
      Однако насилие в городе не прекращалось, а нам армяне начали грозить расстрелом, если мы попытаемся покинуть Эрзерум, не оказав сопротивления наступающим туркам. Мы попали в западню. Организованный командующим военно-полевой суд против погромщиков, убивавших мирных жителей, бездействовал. Я арестовывал бандитов, а их выпускали на волю на следующий же день.
      Семнадцатого февраля в Эрзерум прибыли Андраник с Завриевым вместе со свитой. Мы никогда не интересовались внутренней жизнью армян и никто из нас, русских, не знал, что Андраник - турецко-подданный, считается там за разбойника и приговорен к смертной казни за измену. Андраник приехал в форме русского генерал-майора, грудь - в орденах. Он вступил в должность коменданта крепости, то есть, мы, хоть и опосредованно, но подчинялись ему. Одного не возьму в толк: как и где он заслужил такое высокое звание?
      - Нигде... - Алимардан бек усмехнулся. - Когда все окончательно развалилось в декабре 1917-го, каждый мог назначить себя хоть императором. С этим бандитом так и случилось. Армянский Совет обороны по ходатайству дашнаков присвоил ему звание генерала. Он по-разбойничьи водил свои банды в Турции уничтожать по ночам мусульман. Правда, еще воевал в Болгарии... Командовал ротой. Он - авантюрист.