- Но корень-то! Корень в чем? - тихо спросил граф.
      - Вы о земле говорили... В земле-то и корень, Ваше сиятельство, сказал Малама, ободренный вниманием собеседника. - За землю идет борьба, за ее передел. Сейчас около миллиона армян не принадлежат к коренным жителям края. Эти безземельные пришельцы уже захватили огромные пространства казенных земель. Князь Голицын хлопотал перед Министерством иностранных дел еще в 90-х годах о выдворении турецких армян. Но это не привело ни к чему. Султан отказался их принять, и они, правдами и неправдами, получили российское подданство. Теперь всячески теснят с земли грузин и магометан...
      При упоминании имени князя Голицына, своего предшественника, грозившего добиться, чтобы на Кавказе остался один армянин и то лишь в виде музейного экспоната, и за это едва не убитого в покушении, Воронцов-Дашков сделал презрительную мину, вздохнул, но ответил генералу дружелюбно, правда, с твердостью, не допускающей развитие этой темы:
      - Русская политика непрестанно с Петра Великого и Екатерины II базировалась на доброжелательном отношении к армянам, которые и отплачивали за это нам во время военных действий активной помощью нашим войскам. Покровительствуя армянам, мы приобретали верных союзников, всегда оказывавших нам большие услуги. Да, в 90-х годах прошлого века эта исконная политика резко изменилась. Армяне получили от министра иностранных дел князя Лобанова-Ростовского категорический отказ в заступничестве перед Турцией, я не говорю уже об эскападах князя Голицына. К чему это привело? Воронцов-Дашков надменно приподнял брови. - К антирусским настроениям среди вообще всех армян, в том числе и русских подданных, вовлеченных тем самым во враждебное русскому правительству революционное движение.
      Вам прекрасно известно, Яков Дмитриевич, что в конце прошлого года я просил Государя освободить меня от нелегкой ноши наместника, предчувствуя, что мне в моей деятельности в Петербурге будут чинить препятствия. Но Государь выразил желание, чтобы я остался. Так что я и впредь буду проводить - и убеждать Его Императорское Величество в правильности этого курса - политику покровительства армянскому населению, дабы в лице армян иметь благодарных верноподданных. Или кто-то хочет, чтобы они искали защиты в будущем вне России?
      Последнюю фразу граф практически выкрикнул. Лицо его покраснело, дряблые щеки задрожали.
      "Крепко, крепко, знать, влип Его сиятельство, так и поет с голоса этого паркетного шаркуна Месропа, но не прост этот епископ, совсем не прост...", подумал генерал Малама и вспомнил здесь, усмехнувшись про себя в связи с определением наместника - "благодарные верноподданные", старую казацкую поговорку: "ласковое теля двух маток сосет..." Однако вслух, разумеется, ничего не сказал, скрыв досаду в почтительном молчании.
      - Ну, а мусульманам, я думаю, обижаться не придется... Недаром я назначил своим помощником такого известного либерала, как Султан-Крым Гирей...
      К графу вернулось хорошее расположение духа, он хотел еще что-то добавить, но в этот момент в кабинет вошел начальник его канцелярии Петерсон, доложивший, что к совещанию все готово, и публика собралась в Зеленом зале.
      Напольные часы мелодично пробили час пополудни. Воронцов-Дашков поднялся, глаза его оживленно заблестели.
      - Ну, с Богом, Яков Дмитриевич! - сказал он торжественно. - Начнем...
      В Зеленом зале Дворца собрались губернаторы Баку, Тифлиса, Эривани и Гянджи, все члены Совета наместника, его помощник Султан-Крым Гирей, генерал Ширникин, начальник Канцелярии наместника господин Петерсон. Азербайджанское население представляли: из Тифлиса - присяжный поверенный А.Шахмалиев, Г.Едигаров, Ш.Мирзоев, казий Мовлазаде; от Эривани - А.Эриванский, А.Гаджибеков; от Нахичевани - Э.Султанов, Н.Шахтахтинский; от Елисаветпольского уезда - А.Хасмамедов, А.Зиатханов; от Зангезурского уезда - Д.Султанов; от Шушинского уезда - Д.Нурибеков, К.Исабеков, И.Кулиев; от Нухинского уезда - Г.Джалил; от Казахского уезда - И.Векилов; от Арешского уезда - С.Султанов; от Алхалкалакского уезда - М.Палавандов; от Борчалинского уезда - Р.Ахундов, А.Ахвердиев; от Баку - А.Агаев, А.Топчибашев, К.Карабеков, И.Гаджиев.
      Армянскую сторону представляли, в частности, редактор газеты "Мшак" Калантар, из Тифлиса - инженер Хатисов и С.Арутюнов, из Баку миллионер-нефтепромышленник А.Хатисов, Мушкесян, доктор Степанов, Аракелян, Тагионосов, Тер-Аванесов, архимандрит Мурадян и другие.
      На встрече присутствовали журналисты из газет "Тифлисский листок", "Кавказ", "Новое обозрение", "Мшак", "Арач", "Каспий", "Иршад". Председателем редакционной комиссии был избран А.М.Топчибашев.
      Открывая совещание, Воронцов-Дашков обратился к собравшимся с речью, где сказал, в частности:
      "Господа! Вот уже год дорогая вам родина, Кавказ, ввергнута в страдания. Все усилия со стороны правительства не привели к успеху, а только лишь к некоторой локализации зла, к некоторому затишью. Но ради спокойствия на Кавказе и ради вашего спокойствия - этим мукам пора положить конец. Необходимо обсудить административные меры, которые могли бы оказать действенную пользу. Армяно-азербайджанский конфликт на руку только разбойникам и группе смутьянов. Я собрал вас здесь для того, чтобы вы сами могли принять какие-то меры. Но я прошу вас в своих обсуждениях не касаться прошлого, не искать виновных. Не в том вопрос, кто виноват вэтой смуте, а какие средства действительны для прекращения зла, губящего материальное благосостояние страны".
      После выступления наместника, сразу покинувшего собрание, было решено провести частные совещания, в результате которых каждая сторона должна была выработать свою программу, а затем обсудить ее на совместных заседаниях. Под председательством генерала Маламы съезд обсудил повестку переговоров. Самыми важными и спорными оказались два вопроса: перегон мусульманами скота на летние пастбища и ликвидация армянских бандитских отрядов, терроризирующих мирное население.
      После утреннего заседания к беседующим в гостиной дворца Топчибашеву, Маевскому и Шахмалиеву подошел делегат от Баку Гаджиев, лицо которого выражало крайнее волнение.
      - Прошу прощения, господа, что прерываю ваш разговор, но я хотел бы просить, господин Топчибашев, чтобы мне дали выступить сразу после перерыва. Я разделяю позицию наместника и председательствующего Маламы, что прошлого касаться не следует и надо на верных и прочных условиях заключить мир... Хорошо, мир, но ведь это не отвечает на главный вопрос: как нам жить дальше? Если дашнаков не остановить, мира не будет. Они организовали резню, их вина доказана фактами. Я об этом молчать не намерен. Тем более что, выступая, Хатисов призвал говорить откровенно...
      Почти неуловимая усмешка тронула губы Алимардан бека, они переглянулись с Маевским, и Топчибашев спросил:
      - Вы поверили в искренность господина Хатисова?
      - Нет, - поморщился Гаджиев, - но он в своем выступлении бросил нам вызов, предложив назвать здесь причины столкновений...
      - "Не поставив правильного диагноза, нельзя лечить болезнь", насмешливо продолжал Маевский цитировать только что прозвучавшее выступление армянского нефтепромышленника, - "выяснение истины - наша главная цель", уже почти открыто смеялся Маевский.
      - Ну да, - наконец улыбнулся и Гаджиев. - Вот я и хочу "выяснения беспощадной истины"...
      - Попробуйте, - Алимардан бек пожал плечами. - Но я уверен, как только вы начнете выяснять, - заседание превратится в крикливый армянский базар.
      - Предложение Хатисова - не скрывать ничего, - немедленно ограничится запрещением говорить о вещах, для армянских делегатов неприятных, - добавил Маевский.
      - Они сразу обвинят нас в панисламизме, - мрачно сказал Шахмалиев.
      - Обязательно обвинят, - согласился Алимардан бек, - только никак не понять, почему этот "панисламизм" у мусульман проявляется исключительно по отношению к армянам? Почему мусульмане мирно уживаются с русскими, грузинами?.. - Топчибашев замолк, задумался на секунду и продолжил: - Они наверняка захотят и на совещании спровоцировать нас на скандал. Этого никак нельзя позволить. Мы должны оставить эмоции, сохранить холодную голову, несмотря ни на что...
      - Не будет мира, пока все эти "хумбы" и "джан-федаи" не распустят и не разоружат... - с решимостью в голосе проговорил Гаджиев.
      - Э-э, господа, я слышу вы настроены воинственно, - из-за спины Алимардан бека, как из-под земли, выросла фигура Тагионосова, на его губах блуждала сладенькая улыбочка, маслянистые глаза быстро пробежали по лицам разом умолкнувших мужчин. Никто не заметил, как он подошел и, видимо, уже давно прислушивался к разговору.
      - Ради воинственных настроений и собираться в этом зале не стоило, господин Тагионосов, - сухо возразил Алимардан бек.
      А Шахмалиев не без иронии добавил:
      - Наша делегация точно к дате, намеченной наместником, прибыла в Тифлис, и вот с 15 февраля ожидали вас исключительно с целью выяснения истины...
      - Истины? - вкрадчиво переспросил Тагионосов. - А у меня складывается впечатление, что вы не там ищете... Истина лежит на поверхности, если только спросить себя: а зачем этим тайным и нетайным организациям устраивать резню, от которой так сильно страдают сами же армяне?
      Тагионосов торжествующе оглядел собеседников. И Гаджиев, прежде чем спокойный и сдержанный по натуре Топчибашев сумел как-то остановить его, с пылкостью несправедливо обвиненного ринулся отвечать:
      - Да ведь есть немало сведений, что сами же армяне жалуются на свои дашнакские комитеты! Я собираюсь зачитать на заседании один документ. Это устав армянского революционного Союза. Вы спросили, зачем этим организациям устраивать резню? Там есть ответ. Вы получите его, господин Тагионосов!
      Лицо армянина покрылось потом, а глаза приобрели кинжальный блеск. Их разговор уже привлек внимание других делегатов совещания, прогуливавшихся по залу, подтянулись поближе ушлые журналисты в ожидании назревающей острой дискуссии.
      Тагионосов ничего не успел возразить, как раздался еще чей-то каркающий голос: - Провокация!
      Маевский обернулся: сзади стоял нефтепромышленник Хатисов.
      - Это провокация! - резко повторил тот, четко выговаривая каждый слог и обращаясь к Гаджиеву. - Кто докажет подлинность вашего документа? Без таких подтверждений его нельзя предавать публичной огласке!
      - Вы... - глубоко возмущенный, Гаджиев побледнел, - вы подозреваете меня в подделке? Вы полагаете, что я мог бы представить собранию ложный документ? Я готов покончить с собой, если кто-то усомнится в моей чести!
      Эта фраза, высказанная с такой искренней горячностью, не оставляла сомнений: Гаджиев способен исполнить свои слова. Маевский нюхом дипломата мгновенно оценил, что в данной ситуации силы не равны: на одной стороне было оскорбленное чувство собственного достоинства, на другой - столетия интриги. Против такой отмычки для сердец лучше оставить в замке изнутри ключик сдержанности.
      - Значит, вы сочувствуете деятельности Дашнакцутюна и его борьбе, вплоть до покушения на власть в лице князя Голицина, господа... - почти равнодушно сказал Маевский, обращаясь к армянам, и в этой его фразе звучал не вопрос, а, скорее, утверждение. Произнося ее, Владимир Феофилович бросил быстрый выразительный взгляд на Алимардан бека. И тот принял игру. Оторопевшие от лобового удара незнакомца армяне еще не успели и рта раскрыть, как Топчибашев вошел в разговор: - Позвольте представить вам, господа, Владимира Феофиловича Маевского, в недавнем прошлом вице-консула в Турции.
      Краткий миг знакомства несколько разрядил обстановку, но армяне не забыли выпад Маевского, и агрессивный Хатисов, по натуре высокомерный краснобай, все же решил не оставлять слова вице-консула без последствий, тем более что его побуждало к отповеди простодушное выражение лица Владимира Феофиловича. И армянин угодил в эту ловушку. Он покровительственно спросил:
      - Неужели вы, господин Маевский, служа в Турции, не разобрались в том, для чего там возник Дашнакцутюн? У этой партии одна задача - самооборона. Ей пришлось спасать наш народ от притеснений в Турецкой Армении, а очевидные несправедливости князя Голицына - вызвали активный протест и появление дашнаков здесь, на Кавказе. Вы будете с этим спорить?
      - А вы, я надеюсь, не будете спорить с известной фразой одного из создателей Дашнакцутюна? Ее неоднократно цитировали французские газеты, она обошла самые отдаленные уголки Турции. Я цитирую: "Надо пролить кровь, и армяне получат все желаемое", - Маевский смотрел в упор на Хатисова, оставаясь по-прежнему безмятежным. Он продолжил: - Могу свидетельствовать как очевидец, что на поприще пролития чужой и армянской крови тайные армянские организации, служившие идее создания возможно большей смуты на возможно большем пространстве, проявили столько бесчеловечности и жестокосердия по отношению своих же братьев-армян, что приходится-таки сомневаться в существовании у них каких бы то ни было человеческих чувств вообще... Какая же это самооборона? Какая борьба за права человеческого существования?
      Проезжая летом 1895 года по Эрзерумскому и Ванскому вилаетам, я видел на своем пути еще не разоренные беспорядками богатейшие армянские селения. Материальному достатку турецких армян могли бы позавидовать армяне Закавказья. Многие районы Турции почти в полной экономической зависимости от армян. А вы говорите про невыносимо тяжелое турецкое иго...
      Поверьте, я изучал вопрос! До появления в Сасуне Дамадияна в 1893 году, затем Бояджяна в 1894-м армяне и с курдами жили в мире...
      - Вы хотите сказать... - прошипел ошарашенный речью Маевского Тагионосов.
      - Я утверждаю, - спокойно перебил его Владимир Феофилович, - что в Турции, а потом и на Кавказе происходило искусственно созданное кровопролитие...
      - Согласен, - неожиданно сказал Хатисов, - искусственно созданное... Властью, жандармами, охранкой...
      Маевский даже засмеялся от подобного иезуитского хода оппонента: похоже, и прижатый к стенке, он будет упорно выдавать черное за белое.
      - Металл узнается по звону, а человек по слову, - вздохнув, уже серьезно сказал он. - Вы увлекаетесь красноречием до полного забвения логики. Еще в прокламациях по поводу захвата Оттоманского банка я подмечал эту армянскую черту... Армянам ли в России говорить о притеснениях властями, жандармами... Они сами часть власти - Лорис-Меликов, Тергукасов, Делянов, Алхазов, Лазарев... Вы не забыли эти имена? Почему сегодня вы берете под защиту террористов, делающих все, чтобы сокрушить власть? Это гипноз?
      - Гипноз? - Хатисов несколько растерялся, он не совсем понимал, к чему собеседник употребил это слово.
      - Именно так, господин Хатисов, - кивнул Маевский и продолжил: - Нам, порой, кажется, что на известную тему мы мыслим и рассуждаем самостоятельно. Но, зачастую, это лишь самообман. Большая часть наших мнений и убеждений слагается под влиянием гипноза, не только людей, но и тех идей, которые появляются в среде известного сообщества. Дашнакские агитаторы, увлекая людей своими революционными проектами, создают очевидный хаос и анархию. И чем тогда, как не гипнозом, внушением, можно объяснить веру в то, что нетерпимое положение вещей создавал князь Голицын, что Дашнакцутюн борется за права человеческого существования армян... Факты говорят обратное... Но даже вы, образованный человек, их не видите.
      - А умоляющие о пощаде жертвы резни в Ване и Сасуне, в Константинополе, 45 человек убитых армян в прошлом году в Нахичевани - это тоже гипноз? зловещим шепотом выдохнул Хатисов.
      - Я скорблю о невинно убиенных, - смиренно сказал Маевский. - Но у меня создается такое впечатление, что вы слушаете, но не слышите меня. Позвольте повторить: Дашнакцутюн усердно работал над искусственным созданием антиармянских движений. Это искусственно созданные кровопролития. Но дашнаков ничто не смущает. Они организовывают Содом и Гоморру под знаменем восстановления Армении. Только кому будет нужна такая Армения на крови? От революционного гипноза предостерегал Ванский епископ Богос армянскую молодежь. И погиб, можно сказать, у меня на глазах под ножом одного из представителей тайных армянских организаций в день самого большого христианского праздника, 6 января 1896 года... Прямо в церкви, заметьте, господин Хатисов, а вы вместе с господином Тагио-носовым упорствуете в защите подобных террористов-подпольщиков...
      - Господа, господа!.. - задыхающийся голос начальника канцелярии наместника Петерсона, еще издали примирительно протягивающего к ним обе руки, прервал беседу в ее самый напряженный момент. Видимо, кто-то, опасаясь возможной вспышки скандала, предупредил его о ведущемся в гостиной разговоре.
      - Господа, - приблизившись, умоляюще повторил Петерсон, - через полчаса начинается новое заседание. Прошу всех в столовую к чаю...
      Пятое заседание, состоявшееся 25 февраля, открылось с включенного по требованию мусульманской стороны вопроса о перегоне скота на летние пастбища*. По этому вопросу выступил редактор армянской газеты "Мшак" Калантар, который, в частности, сказал:
      ______________ * В этой главе использованы материалы книги Мамеда Саида Ордубади "Кровавые годы". Баку, 1991.
      - Вопрос перехода на летние пастбища - один из важнейших на Кавказе, потому что он касается не только самих кочевников, но и всего населения. В этот период большая его часть приходит в движение, кочевники встречаются друг с другом, и между ними даже в спокойные времена происходили стычки.
      Во всяком случае, учитывая враждебное отношение друг к другу армян и мусульман, возникновение новых конфликтов представляется неизбежным.
      С этой точки зрения мы в этом году, по меньшей мере, должны запретить всякое кочевье. В то же время надо рассматривать вопрос шире. Ведь проблемы кочевья касаются не только Кавказа, но и всей Европы. Например, в Швейцарии, в Тироле. Но мы во многом отличаемся от Европы. Европейским кочевникам надо пройти всего несколько часов, и переселяются только пастухи и погонщики скота. Наши кочевники зачастую неделями бывают в пути. Например, переходят из Джавадского уезда в Зангезурский и Ной Баязидский уезды. Это более двухсот верст пути. На своем пути они, хочешь-не хочешь, должны проходить через армянские села, но ведь даже в мирные времена были случаи воровства, пожаров и обид, возникающих из-за этого. А правительство не принимало никаких серьезных мер для того, чтобы примирить стороны. Правда, проблемы кочевников поднимались в 1905 году, генерал-губернатор Эривани дал приказ прекратить кочевье, но никто его не выполнил, и тогда же губернатор Гянджи просил разрешения у правительства прекратить передвижение кочевников и задержать их в долинах. Еще в 1861 году наместником было издано распоряжение о кочевниках. Но оно было неудовлетворительным и потому не принесло никаких результатов.
      Прежде всего, надо было создать для людей на пастбищах нормальные условия, однако правительство ничего для этого не сделало. Османское правительство создало для своих пастухов гораздо больше условий, чем российское. Турки еще в 1841 году приняли ряд правительственных мер, которые постепенно привели к тому, что курдское население отказалось от кочевой жизни. Кочевье принуждает человека к униженной и бесправной жизни. Но народы с низкой культурой кочуют. И кочевой образ жизни мусульман наносит вред всему Кавказу. Надо сделать так, чтобы и они отказались от такого образа жизни, осели в деревнях и занялись сельским хозяйством или ремеслом. В настоящее время у мусульман ощущается тяга к этому, в некоторых районах население сеет хлопок, рис и постепенно переходит к оседлой жизни, однако во многих местах тяга к кочевью не пропала. И в условиях, когда нет явных причин для кочевой жизни, государство и правительство должны принять меры и создать условия, чтобы кочевники перешли к оседлой жизни. В противном случае добиться прогресса на Кавказе будет очень сложно. Правительство обязано запретить кочевать. Надо разделить эти два враждующих народа так, чтобы какое-то время, живя порознь, они забыли о своей вражде. Это предложение на пользу не только армянам, но и мусульманам. Мы, представители армянской стороны, настоятельно требуем положить конец кочевой жизни.
      Ему начал отвечать Ахмед бек Агаев:
      - Предложения господина Калантара противоречат науке о народах и национальном прогрессе. Каждый народ проходит в своей истории три этапа развития...
      Во время выступления азербайджанского делегата Маевский потихоньку вышел из зала, заметив, что его вызывает Аркадий Бурнашев.
      - Вот, я хочу вас познакомить, Владимир Феофилович, - торопливо сказал молодой человек, - Мамед Саид, он собрал бесценные материалы, касающиеся недавних событий в Закавказье, опросил сотни очевидцев и собирается подготовить книгу, основанную целиком на документах. О нынешнем совещании он там тоже будет писать. Побеседуйте, а мне пора бежать в редакцию, сдавать статью в номер.
      Маевский с любопытством разглядывал своего нового знакомого: волевое лицо, упрямые складки возле рта, открытый прямой взгляд - все выдавало в нем недюжинный характер.
      - Давайте дослушаем выступление Ахмед бека, - предложил Мамед Сайд, - а потом я вам кое-что объясню.
      Они потихоньку вошли в зал и сели в последнем ряду кресел.
      Агаев продолжал свою речь:
      - ...всякого рода правительственные и государственные меры сделать оседлыми кочевников или заставить кочевать оседлых людей будут напоминать попытку правительства заставить северный ветер дуть на запад.
      Миллионы людей живут от таких продуктов животноводства, как молоко, сыр, мясо или шерсть. И господин Калантар, предлагающий разом приказать им "не кочуй", не задумывается над вопросом, а чем будут жить эти люди? Совершенно очевидно, что господин Калантар готов ради незначительного числа армян, живущих в горах, обречь на смерть тысячи мусульман.
      Легко предложить отменить кочевье, сложнее показать кочевникам путь к новой жизни. Был ли господин Калантар хоть раз среди кочевников? Видел ли он, как летом люди и их скот - коровы, овцы стремятся на горные пастбища?! Как объединены они бессознательным стремлением в горы.
      И запретить это свыше человеческих сил и возможностей. Зимние пастбища летом превращаются в ад, реки пересыхают, трава сгорает, появляются миллионы насекомых, которые жалят людей и животных как змеи. Лихорадка, именуемая малярией, также не жалея ни людей, ни животных, убивает их. Неужели господин Калантар хочет оставить людей в столь отчаянном положении? Странное милосердие! Странное человеколюбие. Сначала нужно навести порядок на зимних пастбищах, необходимо, чтобы правительство провело туда воду, посадило леса, благоустроило эту местность, а затем уже предлагать кочевникам отказаться от кочевья. Иначе никакие указы не будут действовать. Потому что всякий указ, всякое повеление, противоречащие законам природы, наносящие вред жизни и существованию людей, пусты и невыполнимы. Зимние пастбища, пришедшие сейчас в такой упадок, некогда были цветущими и прекрасными землями. И их расцвет был результатом заботы о них правителей. Правительство, проведя сюда воду по кяхризам*, благоустраивало эти земли, и народ, осев, занимался там торговлей и ремеслами, земледелием. Сейчас же правительство совершенно забросило эти земли, не ведет там никакой работы. И потому у него нет никакого права запрещать кочевье. Такой указ никто исполнять не будет. И мы, мусульмане, будем рассматривать подобную акцию как наказание ни в чем неповинного народа. Так можно угодить армянам, но это не приведет к миру...
      ______________ * Кяхриз (азерб.) - подземный водопровод.
      На этом месте выступления Агаев от эмоционального напряжения ощутил сильное головокружение, он вернулся на свое место, а затем его проводили в другое помещение дворца, позже, почувствовав себя лучше, он вернулся в зал.
      Во время всей этой суматохи Мамед Саид, побледневший от волнения, шепотом обратился к Маевскому:
      - Вы понимаете, понимаете, в чем суть происходящего? Эти люди на Кавказе без году неделя, но они чувствуют поддержку русской власти и потому считают возможным для себя диктовать азербайджанцам, требовать ломки сложившегося веками традиционного уклада их жизни. И потом - для пастухов и членов их семей переселение на лето в горную местность - это спасение от жары и безводья низин... Что же получается? Мы - аборигены, хозяева этого края, а оказались самой незащищенной стороной, выступаем в роли униженных просителей, тогда как во время кочевья грабят и убивают наших крестьян, воруют у них скот. Какое сердце выдержит подобное!
      Мамед Саид, говоря все это, непроизвольно повысил голос. На них стали оглядываться. Но потрясенный до глубины души азербайджанец не замечал ничего вокруг. Глаза его пылали, казалось, он сам вот-вот ринется выступать. Маевский дружески положил ему на плечо руку, как бы успокаивая, смиряя порыв оскорбленного в нем чувства справедливости.
      - Остыньте, Мамед Саид, прошу вас...- мягко сказал он. - Предчувствую, ваши словесные баталии с армянами только начинаются. Вы сами скоро убедитесь, что вести с ними споры с открытым забралом - значит обречь себя на заведомое поражение. За столетия добровольного существования в общине они выработали весьма изощренные приемы взаимодействия с окружающими их иными народами, это у них уже закрепилось на уровне психологии...
      - Если бы только словесные баталии, господин Маевский... Если бы только словесные... - прошептал, опустив голову, Мамед Саид.
      А Владимир Феофилович уже размышлял над тем, с каким коварством могут использовать армяне вроде бы обычную житейскую проблему перекочевки скота на летние пастбища. Вспоминая выступление Калантара, он еще и еще раз отмечал про себя те напор и презрение, звучавшие в его голосе, когда армянин подчеркивал слово кочевники по отношению к местным мусульманам. "Когда понадобится, - думал Маевский, - они так и понесут в Петербург, в Европу: что, мол, с них взять, это же кочевой народ... Сегодня - здесь, завтра там... Кто будет разбираться, что эти крестьяне имеют каменные дома, живут в больших селах, а пасти стада уходят в горы лишь в знойное летнее время?" Он вздохнул и устремил взгляд на следующего оратора.
      Говорил Кара бек Карабеков:
      - Необходимое заявление господин Ахмед бек Агаев сделал. Я лишь хочу добавить, что прежде, чем запретить кочевье, правительство должно привести зимние пастбища в такое состояние, чтобы там можно было жить и летом. Но если запрет на кочевье будет издан сейчас, то пламя армяно-азербайджанского противостояния охватит весь Кавказ.
      Но армяне, очевидно договорившись гнуть сообща свою линию, не отступали, а председательствующий Малама, не понимая во многом подоплеки разворачивающегося противостояния, не вмешивался. Между тем в полемику вступил Саркисян:
      - Жара и отсутствие воды - только повод. Остальные народы живут на зимних пастбищах, не кочуют и прекрасно ведут свои дела. Мне думается, что живущие в низменности мусульмане, не находя пользы в содержании скота, могут продать его жителям горных районов и заняться земледелием. Мусульманские лидеры должны именно это посоветовать своему народу.
      Мухаммед бек Шахмалиев взял слово после него:
      - Выступавшие до меня господа Калантар и Агаев подняли проблему кочевников. Господин Калантар предлагает правительству запретить кочевье и тем самым покончить с проблемой. Из выступления господина Агаева следует, что кочевая жизнь мусульманских народов проистекает из их истории и научно обоснована. Со временем мусульмане, возможно, откажутся от такого образа жизни, и для этого не будет нужен никакой правительственный указ. По моему мнению, подобные выступления раскрывают лишь одну сторону проблемы. А вторая сторона заключается в том, что скотоводством занимаются не только мусульманские народы, в Дагестане, Закаталах, Самуре, Тейванте и других местах люди тоже разводят скот и получают от этого выгоду. Причем скотоводство нужно не только этим народам, но и их соседям. Иначе они потеряют средства к существованию, нынешнее положение вещей помогает им выжить. Поэтому я предлагаю обсудить, как облегчить условия кочевья, а не его запрет.
      Совещание грозило зайти в тупик, и первым не выдержал делегат от мусульман Гаджиев:
      - Мы собрались здесь не для того, чтобы слушать прекрасные выступления о формах управления в Швейцарии и остальной Европе. Конечно, хорошо жить как в Европе. Но наша цель принять конкретное решение, потому что через месяц начнется сезон кочевья на летние пастбища. Мы должны рассмотреть эту проблему и принять единое решение.
      Его слова пробудили наконец активность председателя собрания генерала Маламы:
      - Господа, вижу, если обсуждение будет продолжаться в таком же духе, мы услышим много прекрасных выступлений. Но я прошу вас прийти к окончательному решению.
      Сидевший до того с бесстрастным видом Петерсон тоже счел своим долгом вмешаться:
      - Господин наместник уделяет этому вопросу особое внимание. Но обсуждение на этом собрании носит скорее теоретический, чем практический характер.
      И генерал решил подвести итог:
      - Сейчас невозможно запретить кочевье. Если народ традиционно занимается какой-либо деятельностью, то его лишь постепенно можно приучить к другой.
      За ним выступили Зиядханов и Топчибашев, а в конце, видя, что их уловки не прошли, взяли слово Хатисов и Аветисов.
      В заключение генерал Малама зачитал следующую резолюцию, подготовленную редакционной комиссией:
      - Во-первых, в этом году не чинить кочевью никаких препятствий. Во-вторых, созвать два заседания, на первом из которых рассмотреть проблемы кочевья этого года, а на втором - обсудить эти вопросы на будущее. И таким образом постепенно переводить кочевые народы к оседлой жизни.
      На этом заседание закрылось.
      Выходя из Дворца наместника вдвоем с Мамедом Саидом, Маевский столкнулся лицом к лицу с Тагаоносовым. Казалось, тот специально ожидал его, однако, увидав, что Владимир Феофилович не один, несколько растерялся. Его глаза настороженно изучали лицо Мамеда Саида. Он не знал его и потому не решался определить, подойти ли ему к Маевскому, а подойти, судя по всему, хотелось.
      Маевский решил облегчить ему эту задачу. Дружелюбно улыбнувшись, он спросил как ни в чем не бывало:
      - Довольны ли вы результатами этого дня переговоров, господин Тагионосов?