- Ты вот что, детка, слушайся старуху эН - здесь тоже N! - и никогда не ошибешься, а если что не так - кори судьбу... Проводи-ка меня к столу, взяла его под руку. - Подай пепельницу... Не надо, здесь есть, - положила папиросу на край блюдца, успев изжевать, виднелся малиновый след помады. Быстро гаснет, - достала новую папиросу. - Дай прикурить... И оставь спички здесь, вот сюда положи... Да, детка, тебе придется нас покинуть. Тебя проводят к нашим мужчинам.
      - Я провожу! - сказала Ника.
      - Нет, пусть сама хозяйка, заодно посмотрит, как развлекаются. А ты, к Нике, - так уж быть, тоже пойди, этой бабе, - ткнула папиросой в сторону скуластой, - своего мужика не доверяй, слопает. Так, мол, и так, скажешь им, вот вам от всех нас подарочек к празднику, жених с мудреным именем.
      - А что за праздник все-таки? - не унимался Мустафа.
      - Как, разве не знаете? - удивилась худая (и молодая). - Только и слышишь, как народ о нем толкует!
      - Детка, узнаешь в свое время.
      Кто-то ему (кто о чем!):
      А новый файл открыть не желаете?!
      9.
      Заботлив или занудничает?
      Он уже есть.
      Разве?
      Ну да: новые серии
      файла serial.
      Дом возник за поворотом - выделялся необычным цветом, растворяясь в скорых сумерках, цвет сумерек, какой он? - сирень, переходящая в голубое. Глухо залаяла собака. Мустафа вздрогнул.
      - Боитесь?
      - Если честно, да. Еще в детстве... - Не дала ему договорить:
      - Собака у нас ученая, степень имеет. - Шутит? И огромная черная собака не спеша приблизилась к хозяйке. - Титан, это наш гость, - сказала ему, показав на Мустафу. Титан, навострив уши, недоверчиво покосился на него, а потом лениво отвернулся. - Теперь не тронет.
      Ника пожала ему локоть, и женщины удалились.
      Стол, накрытый белой в сизых пятнах скатертью, местами вроде изжеванной, был пуст - отужинали, успев убрать посуду и освободив стол к чаепитию? или вот-вот приступят?.. А еще удивило, что в комнате всего лишь хозяин, где же остальные?
      Хозяин (он ли?) похож на святого из какого-то заграничного фильма: белые-белые волосы густо облепили голову, и борода седая, лицо розовое, светящееся изнутри, благообразное, и голубые глаза цвета небесной сини бог (с маленькой буквы), и пред ним предстал весь погрязший в смертных грехах раб Божий Мустафа. Боги уже есть, вряд ли стоит умножать их ряды. Не боги, а божки! Мудрец - не мудрец, но в роли вершителя судеб - точно, и когда они вошли,
      святой,
      так уж быть, имя ему есть, учитывая благообразность, - сидел у пустого стола на табуретке, глядел перед собой на дверь, точно озабоченный или сожалея, что уж очень на скорую руку сотворен мир, и в поспешности этой причина несовершенства людей. А как гость появился у порога, махнул жене рукой, мол, ясно, что за подарочек.
      Внимание Мустафы было поглощено здоровенным псом, который настороженно, нет, устрашающе, глядел на него.
      Я его боюсь, и он улавливает волны моего страха, надо внушить ему, что мне не страшно.
      - Валяй!
      - Ты добрая хорошая собака...
      - Так уж и сразу!
      - Имя у тебя что надо, Титан-Титанище, почти гений!
      - Брось! Лестью меня не купишь!
      - А чем же?
      - Не на такого нарвался, чтоб можно было внушить!
      - Собака ты умная...
      - А ты - дурак, стоишь как пугало огородное!
      Мустафа поискал глазами стул, чтобы сесть, но тут из соседней двери, Вот-вот, подвигайся! вышли еще двое, и Мустафа, благо Титан лег у выхода, - Ладно, послушаю ваши речи! начал гадать, кто чей муж.
      Относительно молодой, почти ровесник Мустафы, - без пиджака, в жилете, галстук в крупную горошину, и сразу бросалась в глаза его огромная лысая башка да бородка-треугольник с проседью, - очевидно, муж той, что худа и костлява;
      у другого - все, как у седого, только черным цветом: густая курчавая шевелюра, вздыбленная и вразброс, борода жесткая, лохматая, нечесанная, мускулы (?) под мочками оттопыренных ушей и мощные выпуклости над бровями, излучающие какую-то энергию, - вот кто, а не башковитый, муж той, что в туфельках на высоких каблуках, - каждую ночь ее иссушает своей страстью, а башковитый... он, без сомнения, муж эН: о такой не скажешь, что старуха.
      Все кого-то напоминали, или под кого-то играли: черный... как его? ну, чер-чер, с рогами-копытами который,
      черт,
      и если б кто вздумал рисовать - лучшая натура, чуть-чуть подкрутить еще макушки, вздыбленные клоки, и будут рога крученые, ну, а этот - с резкими движениями, туловище вправо-влево, живчик такой, и кожа на лысой башке то собирается в гармошку и оттого краснеет, а то разглаживается, приобретая червонный блеск - всеми чтимая (во времена оные)
      башка.
      - Может, - Мустафа им, - представимся друг другу?
      - Не надо называть имен, - заметил башка, - это чрезвычайно обременительно. Да, да, - мол, не сердитесь, - наши имена нам во как надоели!.. Я, ты, он... какая прелесть! - вздохнул, и тут Мустафа заметил, что у башки глаза разные и смотрит как-то по-особенному: один цепляет всего тебя, другой - мимо. Определенно сглазит. И, потирая руки:
      - Ну-с, - взгляд на святого, потом - черта, - пожалуй, начнем. - И снова на Мустафу: - Готовы?
      - Всегда, - пошутил, - готов!
      И башка, будто декламируя:
      - Вот он, - и левая рука, как кинжал, выхваченный из ножен, острием направился на Мустафу, - податливый человеческий матерьялец, врученный нам. Полюбуйтесь на голубчика! Не о нем ли в такой торжественный день мы только что мечтали? А главное - почти юноша, поистине пригодный для лепки!
      - Спасибо, - усмехнулся Мустафа. - Просто я неплохо сохранился, а если начнем уточнять, держу пари, окажусь вашим ровесником.
      - А вот и выведаем! Согласны? - спросил не у Мустафы, а у тех двоих. И время с пользой проведем, исторический, так сказать, эксперимент.
      - Не довольно ль экспериментов, которые были?
      - Были и будут!
      - Вы что же, тройка? - вдруг с чего-то выпалил Мустафа. Башковитый опешил, а черт кулаком по столу:
      - Молодец, что сообразил! - Находчивость Мустафы пришлась по душе и святому:
      - А глину-то красную я успел обжечь, не зря, выходит, трудился!
      - И вылепил по своему образу и подобию, похвально-похвально!
      Это ж особый поселок, Ника предупреждала, так что на ловца и зверь бежит - для деловых его игр!
      - Как там в песне поется, - это башка: - Узнать истину...
      - Не истину узнать, - поправил его святой, - поэтичней: Осталось через пытку выйти к цели.
      - Поэзия по твоей части, ты творец, а я политик.
      - Вот и попробуем! - Это черт.
      - Спеть?
      - Черта с два!
      - А в каком смысле?
      - Не догадываешься! - сразу на ты. - Увы, - подлаживаясь под настроение черта, сказал Мустафа, - только времени в обрез.
      - Разве мы куда-то спешим? - спросил черт у святого, а тот и не расслышал будто. Черт его побаивается, решил Мустафа:
      - Не знаю, как вы, но спешу я! - Собака навострила уши, глухой рокот в горле, недовольна чем-то.
      - Титан, ты невоспитан! - упрекнул пса черт, и Мустафе: - Это он сердится, что спешите нас покинуть.
      - Тан - тан... - пропел башка, и бросил как бы невзначай, ни к кому не обращаясь: - Кто сюда попал - пропал.
      - Ох, ох, - заохал святой, отгоняя дремоту. - Ну и дела, кто мог знать?
      - Вы прелесть! - воскликнул башка. - Даже не спросите, о чем толкуем, хотя могли бы догадаться, что выпало вам великое невезенье, особенно в свете того, что случилось.
      - А что?
      - Узнаешь, когда время подоспеет! - грубо отрезал черт.
      - А сейчас нельзя?
      - Придется, голубчик, повременить, ничего не поделаешь, терпение, друг, терпенье: жертва, то бишь вы, должна созреть.
      - Но я, - возразил Мустафа, начиная испытывать неудобство, - не знаю за собой вины, чтобы быть жертвой!
      - Все так говорят, а еще хуже - поначалу думают, что недоразумение.
      - Переворошить душу и матрацы! - воскликнул черт.
      - Ох, ох, копни любого!.. - вздохнул святой и сладко зевнул.
      - Сам создал, сам и расхлебывай, - сказал ему башка. - Тот будто очнулся: - С тобой вдвоем и создали!
      - Нет уж: я тут не при чем, ты да он - вы оба славно потрудились, а я на готовенькое пришел!
      - И с дерзкой мыслью, - черт ему, - возомнив себя богом!
      - Каюсь, и чертом тоже!
      - Кому бог, а кому - черт!
      Странная цепочка пререканий обрастала непонятными Мустафе упреками и, чтобы вернуть тройку к реальности, он напомнил о себе:
      - Я, честно говоря, проголодался. Когда провожали, было сказано, что у вас мальчишник.
      - И мы поужинаем?
      - Извините, да.
      - Как вам это нравится, а?! - Башка обвел всех пристальным взглядом. Ха-ха!
      - Н-д-а-а, - святой издал какое-то мычание. - Человек проголодался и согрешил, ох, срам!..
      - Ты б ему заместо желудка ума прибавил!
      - Желудок - это твое изобретенье, я тут не при чем.
      - Кажется, - спросил башка у черта, - арестантский паек у нас всегда найдется, не так ли? - Тот с завидной проворностью исчез в соседней комнате и вынес оттуда сухарь и алюминиевую кружку:
      - Карцеровский паек.
      - Уже присудили к карцеру? - Мустафа сохранял присутствие духа.
      - Все же твердый сухарь, и не надо за корочку хлеба чесать пятку пахану! - Грозит? И протянул Мустафе кружку: - Бери! И сухарь тоже!
      - Ешьте-ешьте, доставьте нам удовольствие, давно не слышал хруста разгрызаемого сухаря, эх, жизнь нелегала, тюрьмы, ссылки, - славное было время ... - замечтался башка, и снова - разные глаза.
      Мустафа с чего-то решил, что в кружке водка: понюхал - не пахнет, глотнул - вода, холодная, будто из погреба, но вкусная.
      Старики и этот, башковитый, его забавляли. Игра так игра, потом будет ужин, разгрыз сухарь, запил водой, ел не спеша, те молча наблюдали.
      - Зубы сломаешь! - отшутился. Сухарь посередке оказался крепкий, как камень.
      - На зависть, - сказал башка черту, - крепкие зубы!
      - И такие попадались.
      - Будем считать, что утолил голод. Что же дальше?
      - Вот и расскажите нам, батенька!
      - О чем?
      - О ваших проступках!
      - Проступках! - передразнил черт. - Интеллигентик заморский!
      - Но-но!.. - огрызнулся башка.
      - О преступлениях, которые совершил!
      - ?? Не правда ли, - как можно вежливей, - еще час назад ни вы, ни я не ведали, что нам предстоит встреча. К тому же, со времен д-ра Нового пытки, как вы изволили выразиться, отменены! Но если уж кому рассказывать, то не мне - вам поделиться опытом, вспомнив о тех, у кого были крепкие зубы.
      - Ну, а все же? - не унимался черт. - Пока я добр!
      - Я весь перед вами, - шутить так шутить, - мне каяться не в чем.
      - Тогда пеняй на себя. Придется, - вроде бы испрашивает разрешения у святого, - побудить к обнаружению истины.
      - Извините, но нам, кажется, суждено проститься. Не будете ли так любезны... - что? выпроводить?!
      Титан, будто по команде, навострил уши и занял активную (жизненную?) позицию.
      - Бросьте! - вмешался башка. И к святому: - Не время ли показать гостю бар?
      Мустафа вспомнил, как эН сказала: "Детка, попроси, чтобы в музей сводили". "Музей чертей?" - пошутил. "А ты смышленый!" - и закашлялась, папироса меж пальцев дрожала.
      - За баром музей? - спросил Мустафа.
      - Да, все удовольствия: и бар, и музей, и даже сауна... Вы, кажется, любите париться?
      Ника! Она рассказала! Не хотелось спускаться - запрут и не выберешься. Святой, за ним Мустафа, далее те двое, а Титан остался наверху, сторожить.
      Ступени круглые, отполированные, вроде шведской стенки, и какие-то внизу приспособления, свернутый канат. Сошли - и замерли на месте:
      - Музейный экспонат! - возрадовался башка.
      - Лестница? - Взгляд Мустафы упал на картину в простенькой раме, сбоку на стене, и в ней - такая же лестница: трое истязают одного, привязав руки на верхнюю ступеньку, а другим концом канат тянет ноги вниз, еще один крутит лебедку, вытягивая тело приговоренного (пытать и выпытать), распятие на лестнице.
      - Не находите сходства? Жертва - копия вы!
      - Хотите сказать, что и те трое палачей похожи на вашу тройку?
      - А вот и попробуем! - усмехнулся башка.
      - Я готов, - вызвался черт.
      Вступили в холл - грандиозное подземное царство!..
      На полу, вдоль стен - экспонаты, как наглядные пособия к его деловым играм. То черт поясняет, то разговорившийся святой, а между ними башка неподдельное любопытство: тиски для ног, пальцев руки, дыба вроде виселицы, а на перекладине - крюк, перекинут канат, поддевают жертву, чтоб повис.
      - Мало что изменилось за тыщу лет, - вздохнул святой. - Сечение розгами, растяжение членов, поджаривание на горячих углях, или вешать вверх ногами, а под головой жечь костер. Прогресс минимальный: подъем со стряскою без огня или огонь со стряскою, и сверх того - висок горячим утюгом проутюжить.
      - Не вижу, - Мустафа им: дескать, изучал в университете, - испанских железных башмаков с гвоздями.
      - Как же, вот они, можете потрогать, - предложил святой. - А станок, в который заклепывалась голова, только у нас и сохранился.
      Далее комнаты времен Rastrelli:
      -... вот вам Младший, - объясняет святой, соскучившийся по изящному стилю, - с его выразительной трактовкой энергии масс, мощно выраженным портиком,
      - Словно челюсть! - вставил черт,
      -... колонной, увенчанной сильными раскреповками, и он предшествовал Старшему, у которого началось с тихого и скромного бюстика, а завершилось всплесками, когда виднейшие пробовали силы воссоздать переливы колоссальности.
      Залы с примитивными иглами: всадят - весь стресс улетучивается,
      и пластиковые пули тут, и водометы (кому гейзеры, кому грязевые извержения), саперные лопатки, слезоточивый газ, - картинки генеральных репетиций, как обуздать.
      Ну вот, наконец-то - одиночные камеры, где прелесть как испытываются чувства (а Мустафе кажется - сауна).
      - Терпеливо перенес - значит, Всевышний помог, и тогда отпускали.
      - Надеюсь, - это Мустафа, - если мне придется туго, поможете.
      - Разве я Всевышний?
      - Вылитый!
      - Черт знает, что он говорит! - воскликнул башка.
      - Черт и знает! - Это святой. И к Мустафе: - Виновному всевышний не помогал, и тот раскалывался.
      - Вы о временах ZV? - Никто не среагировал.
      - Я только не помню, в какой последовательности: муж ранее жены или жена ранее мужа? Кстати, как у вас с женой?
      - А что?
      - Не чувствуете вины?
      - ?
      - А Ника?
      - Извините, это - нельзя сердиться! - мое личное дело.
      - Это во времена ZV, так?.. с вашей легкой руки и пошло, всякие игры.
      - Вы преувеличивается - Ника проболталась! - мои заслуги.
      - Не о вас персонально речь: ваша Вышка и рассекретила тайны, утратив... - и к черту: - А что утратив?
      - Ясно что! Знаем мы о вихляниях твоего суперрукля, кружок у нас вел, хвастунишка-лгунишка! На грош амуниции, на рупь амбиции!
      - Ныне покойного, - чтоб не очень хаяли.
      - Я и забрал его за это в ад!
      - Так кого же ранее вас, если придется?
      Черт взглянул на часы: - Там уже началось.
      В тот же миг - это случилось неожиданно, вскрикнуть не успел - Мустафа оказался (все еще представлялось, что за дверью - сауна) в коморке на одну лишь думу (душу?), и щелкнуло за дверью.
      - Эй! Что за шутки?! Выпустите немедленно! - Голос в пустоту. Успокойся, сейчас откроют.
      Все замкнуто. Дыши ровно. Без паники. Вот так: вдох - выдох, вдох выдох. Сохранить силы. Сразу вспотел. Воздуху! Это психоз. - Эй!.. - Не кричи. Всплывает из глубин паническое, сейчас задохнется: - Откройте! Нет, не стучать: ведь слышат! Оставят и уйдут? - Я задыхаюсь!..
      Ни звука. Успокойся. Псевдонимы, в которых живем? Да, занимаюсь самовнушением. Надо беречь силы. Так глупо дал заманить! Ника спохватится! А вдруг и она с ними? Никого не предупредил! Хоть бы Нору!
      - Есть кто? Глупые шутки! Откройте немедленно! Я ж могу умереть!..
      ноги подкашиваются
      сердце забилось
      держаться
      вздохнул глубоко
      не дышится
      воздуху!..
      снова поэма-реквием?
      беречь силы
      вся спина мокрая
      рубашка прилипла к плечам
      вытереть лицо
      пот стекает с волос
      без паники!
      слезы подступают.
      Этого еще не хватало!.. - Считайте, что победили, выпустите меня, слыши те?! - Не выдержит. Не терять энергию! Слова не успокаивали.
      слабость в теле
      дрожь в коленях
      сердце в глазах болит
      почему не глаза?
      - Да я вас!.. - Наконец-то! Голос оттуда:
      - Ах, еще грозить! - Ждут, чтоб взмолился!
      - Ответите за самоуправство! - Молчат. - Какого беса вы меня мучаете? Что я вам сделал?!
      - Но я с вами, - это святой.
      - За мою смерть ответите!! - сорвал голос. Сразу стало трудно дышать.
      колени уперлись о стену
      так и повис
      жив ли?
      задыхаюсь!
      это хрип.
      Потерял счет времени, он ли сказал задыхаюсь? горло будто распухло мешает дышать.
      Уже не понимает, где он, впал в забытье.
      ... Дверь резко отворилась, и Мустафа вывалился, ноги еще там, лежит бездыханный, но чувствует, что жив, теребят, не открывать глаза, нет сил спорить, чего-то желать, оставьте в покое, кто же его втолкнул? Он шел за башкой!.. Непременно посмотрите музей, детка! Не встанет ни за что - уперся ногой о дверной косяк, чтоб не втащили обратно. Снова запрут - не выдержит. Бежать! Но Титан!..
      Он им такое устроит! Он их раздавит, эту мразь!..
      - Ээ...э! Да он хилый, а мы-то думали!.. - Сквозь пелену, не ясно, чей голос. - Можно осудить невинного, имеющего слабое сложение, - Мустафа с трудом постигал смысл слов, - а можно и оправдать беззаконного, на силу и крепость свои уповающего, так? А попал к нам - нет ни невинных, ни беззаконных. - О нем? - Ну-с, отдохнули и хватит.
      - Да, - это святой, - из такой глины, даже если обожжена, не вылепишь колосса. - Мустафу усадили на стул (экспонат?). - Ну-с, продолжим диспут. Итак, вы утверждаете... А что он утверждает? - спросил у башки.
      - Болтал о ZV! - ответил вместо святого черт.
      - Ну да, академик!
      Знают!
      - О!.. С каким наслажденьем мы будем играть в эти их... - и брань по адресу близнецов: Гласности + Контроля. И чуть ли не словами Мустафы: - Не брат и сестра, а муж и жена!
      - Семья=то распалась!
      - Не распалась! Помер мужик!
      - Разве?
      - Ну да, гласность овдовела и пошла, дабы чувственность утолить, по рукам! - Облик святого сразу стал земным. Что-то произошло, но что?
      - Говорят, - заметил башка, - видели живого Контроля.
      - Среди бомжей!..
      - Что ж, триумвират, - заметил черт, - вынесет, конечно, вердикт, и каждому выпадет радость: кто получит пять - рад, что не десять, кто десять - что не двадцать пять, а этот - что избежал рсстрл'а. - Банально и старо! - Жаль, - вздохнул, - что возраст у нас уже не тот!
      - Опыт! - успокоил башка.
      - Подзабылось малость, - и на Мустафу святой смотрит, - иначе мы бы этого молодца в заповедные края, где карликовые березы и низкие кусты рябины. Потом под сопку. Ну как, хочется под сопку? Хилые нынче пошли, хотя, - святой размышлял в привычно-спокойном тоне, - чуть передержали в боксе, надо б по принципу маятника, чтоб привыкал и осваивал, и мы б ему новые испытания, поднимая шкалу. Дюжина разрядов - на первом споткнулись.
      - Успеть бы хоть часть провернуть: иглы под ногти, поджаривание на костре, пивная бутылка - с пивом! - и чтоб сел на горлышко всем своим задом, по спине валиком с гвоздями, что еще?
      - Да, пытки измельчали, - вздохнул святой, - прежде наказывали, испытывая: на схватку со львом, многоголовой гидрой, да чтоб похитил чудовище какое из подземного мира. Кары и моральные: в рабстве унизят, заставят носить женское платье... - Умолк, вспомнив про богатыря - без передыху двести девиц, покуда всех... а тут выпытывай всякие мелкие пакости.
      - Отвлеклись, а время не ждет! - Это башка.
      - Что еще? - устало изрек, отходя от видений с женщинами.
      - Черт истосковался от безделья.
      - Что намерены еще выудить?
      - Сам и расскажет, в чем хотел чистосердечно покаяться: порочащие слухи, заговоры, диверсио и терро.
      - Скучно, - зевнул святой, но зато Мустафа пришел в себя и втянулся в дискуссию:
      - Времена эти, к счастью, прошли! Даже при Новом!
      - Эх, доверчивость!
      - Какие нынешние жертвы? Их нет!
      - А завтра будут, - и стал разматывать клубок. - Вот тебе дразнящие маневры, кривая заказных убийств, - Мои разработки! - карусели, чтоб сесть в преззо, зональщики, что еще?
      Пока черт говорил, святой вздремнул, башка разглядывал экпонаты:
      - Коллега, - подключился он, - упомянул какую-то фамилию.
      - Впервые слышите?
      - Новый, Новый... - про себя черт, силясь вспомнить. - А это кто?
      - Ну, бывший доктор который, философ.
      - Ах Нооовый!.. Не у вас ли в Вышке родилось, кажется, суперрукль изрек: "Слаба ломовая лошадь!"? Этого твоего Нового, - и непонятные движения рукой, - уже тю-тю!
      - Умер?
      - Последние известия надо слушать! И всех других тоже!
      - За такие слухи...
      - Ох, притвора! Потому и сбежал, чтоб уцелеть!
      - Объясните толком, что случилось?
      - Ожил наш мертвец! Обрадовался!.. - вскричал башка.
      - Какая к черту радость?!
      - Черту и радость!
      Вмиг вкатил он в зал, накинув на плечи белый халат, тележку с инструментами, как в хирургической.
      - Может, пошутили и хватит?
      - Только начинаем!.. Ну-с, - к Мустафе, - испытай сопротивляемость к болевым ощущениям, сегодня важно знать свой порог, не так ли?
      - Триумвират, - заметил башка, - подобрался на славу, каждый с опытом, не мелюзга, или как там у вас? - Смотрит на Мустафу, зазывая на откровенность, а он - ни слова. - Мизер?
      - И кто в Триумвирате? - оттянуть! И выпалил с ходу: - Мой тёзка МУСТАФА?
      - А говорите, понятия не имеете, - укорил его святой.
      - И вы не опасаетесь... - нет, грозить не следует.
      - Интересы дела превыше земляческих!
      - Еще Сильвий? - сказал невпопад.
      - Ну, ему еще рано.
      - Рыцарь Амброс?
      - Гадаете или так?
      То, что МУСТАФА - там, придало уверенность:
      - Я требую, чтобы вы выпустили меня отсюда!
      - К женщинам захотелось?
      - Мне к Нике.
      - Так уж быть, сжалюсь, - сказал святой: - Двоих вычислили, предстоит назвать главного.
      А вдруг угадает?
      - Рысс!
      - Шанс упустили!
      - Воспрянул-таки кролик!.. Дай сюда руку! Живо!
      - А вы... - не успел сказать, как с проворностью юнцов подтолкнули его к стулу, повернули какой-то рычаг, и механические лопасти обхватили его ноги и спину, и на руки надели что-то вроде наручников. Высвободить руки!..
      - Что до Ники... - черт глянул на часы. - Там тоже, надеюсь, не сидят без дела.
      - Можно послушать, - сказал святой. - Где наша аппаратура? Внеси-ка, черту, - пульт.
      Башка оказался проворней и выскочил из зала.
      - ... а заодно, - вдогонку святой, - свяжитесь, пусть обратную связь подключат!
      И тут же в микрофоне раздался пронзительный крик: "Ааа...а!.."
      Пытку записали! Или с какой передачи, чтобы пугать.
      "Скажешь или опять отрицать будешь, сука?"
      "Что вы от меня хотите?"
      "Тебя посылали узнать, а не стать шлюхой!"
      "Что узнать?"
      "Ну?!"
      "Я понятия не имею о его намерениях!"
      О ком это?
      - Узнаете голос? - Это святой.
      - Нет.
      - А вы прислушайтесь!
      Не может быть!
      "Сбежал, чтоб избежать кары? Спрятаться у нас?"
      - Это шантаж! - возмутился.
      - Поберегите голос. Обратной связи нет.
      "Ах тебе чуткости!?"
      "Не делайте этого! Я боюсь!.. Ой, больно! Больно же!!"
      "Когда будешь делать аборт от своего ёбаря, еще больнее будет!"
      "Ой, мамочка! Не хочу! Не буду!" - истерика.
      "Какие мы недотроги!.. Убери руки, не прикрывай, хе-хе, свою жураву!.. Руки по швам, живо!"
      "Постой, - голос Вермы! - Сознайся, легче будет".
      "В чем?!" - крикнула.
      "Детка, тебе же ясно сказали".
      "Мать!.. Ха-ха!" - Выключили.
      - Теперь мы. Ну-с, где наши пальчики? - Лопасти крепко обхватили, не пошевелиться. Расслабься, не пытайся разжать. Наручники с подвижными клешнями! Любое движение - и кольцо суживается, захватывая следующие зубцы. К горлу, как тошнота, стал подступать психоз.
      - А что если, - черт задумчиво, - голову заклепать в станок, а? - И к Мустафе. - Редчайший экспонат, будет что вспомнить!
      - Нет, - возразил святой. - Голова у этих очень уж мягкая, не успеешь заклепать - расплющится.
      - У кого это у этих?! - переспросил башка. - Я не потерплю расизма!
      - Смеете измываться! - приступ психоза. Рубашка мокрая насквозь. Расслабься, без паники! Нельзя вырываться, но хоть как-то расшевелить лопасти. Кольцо сузилось, и в бок вонзились какие-то шипы, напрягся противостоять, уперлись в ребра и, соскочив с них, вдавились в кожу, еще движенье и - проткнут... - Мразь!.. - от боли впал в забытье. Но слышит!
      - ... Сначала был кнут, толстая ременная полоса в палец толщиной. Связали назад руки и подняли вверх, потом ноги связали, пытатель (?) сел на ремень и стал вытягивать тело - руки вышли из суставов и выровнялись с головою, а другой бьет по спине кнутом. Тело надулось, лопалось, открывались раны, как от ножа. Не испустил не то что духа, но стона! Тогда ему связали руки и ноги, продели сквозь них бревно и положили на горящие уголья. Молчал! Начали водить по избитому и обожженному телу раскаленным железом. Снова молчал, и тут уставшие пытатели дали ему роздых. А затем обрили макушку, и по капле - холодную воду, японская (или китайская?) пытка, и тут он вытерпел ее, не произнес ни одного слова. А этот?
      - ... Потом положили его между двух досок, палач отрубил сначала правую руку по локоть, потом левую ногу по колено, ну и голову... Туловище рассекли на части и воткнули на колья, как и отрубленную голову, а внутренности бросили собакам на съедение.
      Facsimile рукописи (где оно, это факсимиле? и - чьей?). Ах это о Стеньке!
      - ... кажется, у них в Арании пещера есть, где он скрывался.
      - Ладно... - черт нехотя высвободил Мустафу из объятий лопастей и, тут же схватив его руки, ловко вдел пальцы в тиски - резко пронзила острая боль.
      - Ээ... да он как в парилке, мокрый весь!
      - Небось, под себя? Фи! - сморщился башка. - А еще говорили, что кафцы народ выносливый.
      - То северные кафцы, а эти, южные - на словах лишь! (Ведомо святому).
      - Ну что? - Черт Мустафе. - Снова будешь отрицать?
      - ?
      - Ну?! - Трудно дышать, сердце учащенно билось, задыхается. - Губы побелели! - За башкой будто наблюдение за состоянием здоровья пациента. Еще пузырями кровавыми пойдет!
      Святой тотчас взял со стола флакончик - к носу Мустафы: - Дышите!
      Нашатырь!.. Содрали слой в носу, с резью очистилась глотка. Трудно держать голову, лечь и забыться, в глазах чернота, не видит!! Это перед шоком!.. Мортехозупр (?).
      - Укол давай! - донеслось до сознания. Сдернули, разорвав рубашку с плеча, и - укол в руку. Тотчас жар в груди, полегчало, вдруг услышал
      множество голосов, слились, перебивая друг друга, какой-то прилив сил, радужные краски перед глазами, легкость в теле необыкновенная.
      Быть этого не может - над ним склонился...
      - МУСТАФА! - вскричал.
      10.
      Ангельски светится голубое окно компьютера, и мигающий курсор впечатывает новый
      файл svoboda.
      - Как узнали, что я здесь?! - Рядом с МУСТАФОЙ Рыцарь Амброс! - А то тут... - улыбнулся, - шутники чертовы! Ну да, - не уронить честь! - игрологу полезно через это пройти: теория - теорией, но и на практике испытать!.. И господин Рысс?! А говорили, - куда они подевались? - что возглавил другой?
      Это потому, - обрадовался собственной прозорливости, - что я угадал, назвав Рысс'а!
      - ... Не скрою, горд, что довелось с Вами в Вышке... - Бледности на челе, увы, прибавилось, и особая мужская пудра уже не помогает, интеллектуальная, говорили в Вышке, бледность. - Надеюсь, - спешит высказаться, опасаясь, что повторится прежнее, - что... Кстати, а где мои, как можно ласковей, чтоб не выдать озлобления, в котором легко прочесть страх, - пытатели? Эй, отзовитесь? Ох, поиздевались надо мной, снисходительно, - отменные знатоки своего дела!.. - И к МУСТАФЕ: - Надо спасать Нику! Истязать ее вздумали!
      Что=то и Рыцарю Амбросу сказать!
      - ... Спешил к вам предупредить, звоню - никто трубку не берет, Триумвират - это спасение!..
      Ну да, что есть проще?
      Силы приведены в готовность, каждому карабин, спрятанный в кармане (!) плаща, в штатском - и не отличить, извилистые линии, зримые и незримые, явки, за которыми особый глаз, и жур-журы пропоют разными голосами, запах дорогих сигарет, цепкий, как у вьюна (?), взгляд, и отточенные - в самое яблочко - вопросы с прелестными акцентами, - говорят плохо, но зато понимание по высшему классу, и успеть переварить: две лишь фразы, но схвачена суть, и ясно, чем пахнет, стоит или нет (с ударением на о), главное - рычаг: повернуть и выйти к пяти млрд'ам, но прежде - нацелиться на своих (было около трехсот, а ныне... - нет, на все времена те же триста млн'ов!).
      Особые мелодии наиважнейшей вести, частые броски в эфир, чтоб настроиться:
      Говорят и показывают!..
      УСТАФА выпущен в эфир, уверенное лицо, ни тени сомнения (морщин тоже), властный взгляд:
      По поручению, - верхние этажи, чины, титулы, - и лично господина... ждут лицо, а тут - Триумвират!.. обращаюсь к вам, дорогие мои... - кто? прежде было братья и сестры, а тут - как? евразийцы? зонцы? люди гор и долин? не придумал: именно МУСТАФА мог без бумаги, удерживая в памяти обилие информации, и Рыцарь Амброс тоже, одна с ним типология, но акцент!.. а МУСТАФА говорит - не отличишь от Рысс'а, потому выбор пал на него (с учетом зональной этнопестроты).