Другие, напротив, полагают, что сознание - это некая надстройка над базисом, включающим в себя абсолютно все нейроны головного мозга [16,17]. В работе [18] проведена любопытная аналогия между количеством атомов в "критической массе" ядерного горючего и количеством элементов-связей пробуждающегося сознания. То есть вспышка сознания отождествляется со взрывом атомной бомбы.
      Как бы то ни было, с появлением и стремительным возрастанием вычислительной мощности компьютеров последнего поколения указанные в работах [13-15] количества элементов в новейших гиперсетях были достигнуты [19]. Были также предприняты две дорогостоящие попытки смоделировать заданное число связей за счет использования соответствующим образом коммутируемых быстродействующих (280-2400 Мбит/с) волоконно-оптических систем передачи, используемых в гиперсетях [20,21]. Однако "вспышки" сознания в указанных экспериментах зарегистрированы не были.
      После этих неудач выводы работ [13-15] были признаны ошибочными. Критика их велась с тех позиций, что авторами концепции не учитывалась в должной мере специфика правого полушария человеческого (и других высокоорганизованных животных) мозга, ответственного за художественно-эмоциональное восприятие мира, которое и является, по мнению авторов работ [22,23], носителем сознания человека. А поскольку характер работы правого полушария до последнего времени не выяснен и, в силу невербального метода функционирования, в ближайшие годы выяснен быть не может, то и перспектива создания так называемого "искусственного сознания" отодвигается в далекое будущее [24].
      Следует отметить, что речь в нашей статье идет именно об "искусственном сознании", т.е. некоем создании рук человеческих, являющемся личностью в общепринятом смысле этого слова. Указанная проблема, как ясно из определения, существенным образом отличается от давно уже (с переменным успехом) решаемой задачи разработки "искусственного интеллекта", то есть кибернетического устройства, имитирующего разумную деятельность сколь угодно высокого уровня.
      Во избежание путаницы в дальнейшем задачу создания искусственного сознания мы будем называть проблемой "артегом" (этот термин образован от латинских слов arte - искусственно и homo - человек), поскольку именно сознание, по нашему глубокому убеждению, является главной отличительной чертой человека.
      В настоящей работе нами предлагается новый подход к постижению проблемы "артегом", позволяющий, по нашему мнению, получить убедительные доказательства ее разрешимости уже в ближайшие 5-6 лет. Прежде чем описать его, напомним еще раз, что современная наука так и не дала конструктивного (то есть позволяющего его смоделировать) определения сознания. Единственный "конструктивный" вывод, к которому она пришла, - что в "мозгу нет гомункулуса" [25], то есть нет крохотного человечка, смотрящего на экран крохотного телевизора и являющегося, таким образом, нашей личностью. Эта "идея, которой следует избегать", была сформулирована еще в 1979 г. и до сих пор ни подтверждена, ни опровергнута".
      Мне захотелось посмотреть, чью же работу так неласково цитирует Петя, и я заглянул в конец его опуса. Под номером 25 значилась статья знаменитого Фрэнсиса Криса, лауреата Нобелевской премии, соучастника расшифровки структуры ДНК.
      Ха! Теперь уже никаких сомнений: у Пеночкина - мания величия!
      * * *
      "Пам... па-па-пам..." - пропищал "петушок" вступление к знаменитому концерту Грига, и на дисплейчике его появился номер вызывающего меня абонента. Звонит Гриша с ГИВЦа. Что-то у них там приключилось. А статью дочитать очень хочется. Просто необходимо дочитать! Что быстрее проглядеть ее по диагонали иди уговорить старуху одолжить на вечерок?
      Библиографша, улыбаясь сморщенным ртом, предлагает третий вариант: она сделает копию с копии, пока я буду звонить.
      Надо же! В этой дыре есть собственный ксерокс! Да еще и работающий!
      Я спускаюсь этажом ниже, вымаливаю у дежурной разрешение на короткий звонок по служебному телефону.
      Оказывается, начальник смены - та самая вампирша с кроваво-красными губами - запретила Черенкову подключаться к "Нейронам". Да еще и добавила что-то вроде "ходят тут всякие, а у "Эллипса" потом припадки случаются". Гриша, конечно, обиделся. Ну и... Их с Юриком уже выставили из машзала и грозят отлучить от телефона.
      - Слушай, тут у них одна девица есть... По-моему, это она всех против меня настроила. Когда она сквозит мимо, аж искры сыплются!
      - Блондинка с высокой грудью и грустными глазами? - уточняю я.
      - Во-во, - сразу же опознает Гриша. - Фурия! Тигрица! Того и гляди, в горло вцепится!
      Ну что же, надо ехать. Операция вступает в решающую фазу.
      Обязав Гришу продержаться на последнем рубеже еще как минимум полчаса, я поднимаюсь в зал каталогов. Ксерокопия уже готова.
      - Качество, конечно, неважное, но у вас глаза молодые, зоркие... бубнит бабуся, перебивая слова моей неизъяснимой благодарности. Подкрепив их новенькой хрустящей купюрой, я поспешно ретируюсь, - так и забыв, кстати, воспеть хвалу Пеночкину. Ничего, переживет.
      Глава 21
      Пришпорив "вольвочку", я снова чувствую себя рыцарем, мчащимся навстречу приключениям. Но когда я приезжаю на ГИВЦ, Элли там уже нет. А жаль. Породистая кошка, рассыпающая искры, - увлекательнейшее зрелище! Только не нужно ее бояться. И тогда вполне можно поймать кайф, напоминающий озоновые ванны. Пахнет грозой, свежо - и голова отлично соображает.
      Утихомиривание разбушевавшейся вампирши - включая мою жалобу по телефону директору ГИВЦа, ее апелляцию к нему же, мой звонок в Москву шефу, его звонок - домой! - директору, и так далее - заняло в общей сложности полтора часа. После чего безукоризненно вежливая в прошлый раз женщина оглушительно хлопнула дверью, бросила испуганному Алику: "Пусть они делают, что хотят! Я ни за что не отвечаю!" и исчезла.
      - А теперь работайте! - коротко приказываю я расстроенному Грише и покидаю негостеприимное здание.
      Включив в салоне свет и устроившись поудобнее в кресле "вольвочки", я перелистываю странички ксерокопии. Качество ее скверное, но читать можно. Что же, интересно, предлагает Петя вместо отвергнутой Фрэнсисом Крисом идеи "гомункулуса"?
      "...Основан этот подход на гипотезе, которая в первом приближении может быть сформулирована следующим образом:
      Самосознание, чувство собственного "я" человека возникает вследствие двухполушарного строения его мозга. При этом каждое полушарие, помимо сбора и обработки информации, выступает также в качестве "приемника", "зеркала", "телевизионной камеры", воспринимающей результаты работы второго полушария. Воспринимаемое, наблюдаемое, фиксируемое им "отражение" и является "внутренним образом" человека, его "внутренним "я", его сознанием.
      Одно из полушарий мозга, как правило, является ведущим, второе ведомым. Сознание человека - это результаты работы ведущего полушария, воспринимаемые ведомым. Если ведущее - правое полушарие, то индивидуум "видит" себя художественно-эмоциональной личностью, если левое рассудочно-рациональной, и так далее.
      Конструктивность (без кавычек) всякой новой идеи проверяется количеством возможных из нее следствий (или новых гипотез). Наша идея, в частности, позволяет по-новому взглянуть на некоторые психические заболевания и трактовать, например, шизофрению как "равенство" двух полушарий мозга, при котором функции "ведущего" и "ведомого" могут хаотически меняться местами. Именно это и приводит, на наш взгляд, к "раздвоению" личности шизофреника. Более подробно это и другие следствия из нашей гипотезы изложены в статье 26.
      Предвидя возможные упреки в том, что высказанная нами идея якобы ничем не отличается от идеи "гомункулуса", отметим, что..."
      В этом месте текст был практически неразличим, и я со спокойной совестью пропустил его. Меня интересовали практические выводы, а не теоретические тонкости.
      "...На основании сформулированной нами гипотезы можно приступить к моделированию (а точнее, созданию) "артегома" уже сейчас, не дожидаясь, пока будут открыты и исследованы метапроцедуры работы правого полушария мозга. При этом его потенциальные возможности будут в значительной степени редуцированы. То есть речь идет о возможности создания исключительно "рационального" разумного существа, мозг которого состоял бы из двух "левых" полушарий. Задача создания "эмоционального" с ведущим правым полушарием, способного, скажем, к художественному творчеству, действительно отодвигается до разработки метапроцедур, достаточно адекватных метапроцедурам правого полушария человеческого мозга. Однако целесообразность решения подобной задачи подлежит тщательному и всестороннему обсуждению."
      Следующая страничка копии повторяла предыдущую. А на последней заканчивался список литературы. Проклятие! Склеротичная старуха дважды скопировала один листок и ни разу - другой, самый интересный!
      Я смотрю на дисплейчик "петушка". Двадцать один десять. Библиотека уже закрыта. Где же теперь искать эту бабусю?
      А нигде. Не нужно мне ее искать. И читать статью дальше не нужно. Несколько технических деталей - в них ли суть?
      Такое в моей практике случилось впервые. Я выследил крупного зверя, знаю одну - нет, двух! -технокрыс и даже догадываюсь, для чего этот дракон был порожден. Теперь я должен одним ударом снести все его головы. И непременно в присутствии родителя, чтобы он, плача и причитая, раскрыл невзначай морфологические особенности чудовища. Тогда я буду четко знать, как не допустить репликации его отрубленных голов. И смогу разработать новый класс вирус-детекторов и сторожевых программ, усиливающих иммунные системы гиперсетей. Но... Как всегда, есть одно маленькое "но". Выманить дракона из логова я, положим, смогу. И устроить ему очную ставку с Пеночкиным - тоже. Но вот снести одним ударом головы - увы! Для этого нужен как минимум меч-кладенец. А где его взять?
      * * *
      Около часа ночи, удостоверившись в том, что дракон не собирается выходить на прогулку, мы все трое возвращаемся в гостиницу.
      - Что будем делать, шеф? - спрашивает Юрик, останавливаясь возле двери своего номера. - Времени у нас осталось - с гулькин нос.
      - Мы будем делать то же, что и вчера, - ехидничает Гриша.
      - Завтра утром скажу, - спокойно говорю я.
      Ничто не теряется так быстро, как вера подчиненных в руководителя. Малейшая неудача - и все... Удастся ли мне поддержать ее на этот раз?
      * * *
      Под утро мне приснился сон. Как будто "Эллипс", похожий почему-то на Мойдодыра из детской книжки, засунул меня в гигантский принтер. Тысячи иголочек вонзаются в мою левую руку, и я с ужасом наблюдаю, как печатающая головка медленно передвигается к наиболее чувствительному органу моего тела.
      - Перестаньте! Мне же больно! - взываю я к милосердию невидимого палача.
      - Что такое боль? - невинным голосом интересуется невесть откуда взявшаяся Элли, наклоняясь надо мною. Мне становится стыдно, потому что к барабану принтера я привязан в совершенно натуральном виде.
      - Я знаю! - кричу я, делая вид, что ничего необычного в моем положении нет. - Я знаю, что такое боль! Неуправляемый поток сигналов внутри организма!
      - Вот и отключи его, - равнодушно советует Элли и отворачивается. Надеюсь, ты умеешь отключаться?
      - Нет! Не умею! Я не наркоман! - воплю я и просыпаюсь. Левую руку колют тысячи иголочек. Я отлежал ее во сне, - и теперь нервные окончания в муках восстанавливают свою чувствительность. Глядя в потолок, на котором впервые за эти сумасшедшие дни! - играют солнечные зайчики, я блаженно улыбаюсь. Говорят, Менделееву его периодическая таблица приснилась во сне. Я, конечно, не великий химик. Но и мой до предела утомленный мозг, спасая себя от запредельных нагрузок, способен иногда выдавать любопытные варианты.
      Минут десять я лежу с закрытыми глазами, обдумывая технические детали. Да, это вполне реализуемо. Несколько генераторов случайных чисел... И плотный, плотнейший поток шумоподобных сигналов сразу по нескольким каналам. Чем не меч-кладенец? Вряд ли Пеночкин предусмотрел соответствующую защиту. Мы ведь влезем через "замочную скважину"!
      - Ай да Полиномов! Ай да сукин сын! - приговариваю я, с удовольствием разминая наливающиеся радостью мышцы. Сколько у меня в запасе времени? Двое суток с хвостиком. Но, кажется, появился шанс отрапортовать об успешном выполнении задания часов на десять раньше срока.
      Глава 22
      Когда мои подчиненные, вежливо постучав, заходят в номер, я уже готов четко сформулировать задачи и даже конкретные методы их решения. Юрик коротко кивает: мол, все понятно, а Гриша, как обычно, проявляет любознательность:
      - Кто запустил эту паразитную программу - известно? Невыявленная технокрыса опаснее любого порожденного им вируса.
      - Злоумышленника мы выявим сегодня ночью, - самонадеянно обещаю я.
      Гриша и Юрик смотрят на меня, словно два Ватсона на Шерлока Холмса.
      Вот так-то, мальчики. Учитесь работать профессионально. Кажется, скоро еще одной легендой обо мне станет больше. Что значит умелое использование недоступной подчиненным информации! Так вот и рождаются пророки.
      Раздается резкий телефонный звонок, и мы все вздрагиваем. Гриша подозрительно щурит покрасневшие от недосыпания глаза.
      - Примите весьма срочное сообщение, - слышу я мелодичный голос Танечки.
      - Сейчас... минутку... - отвечаю я, лихорадочно включая "Спутник". И, как уличный регулировщик, делаю отмашку в сторону двери: ребята, вы свободны. Я вовсе не хочу посвящать вас в свои маленькие тайны.
      Через десять минут на дисплее высвечивается расшифрованное сообщение:
      "Ведущему инспектору Полиномову. Степень срочности: первая. Степень сложности: пятая.
      Представленные вами последовательности чисел представляют собой кубы и квадраты чисел соответственно от 4 до 24 и от 4 до 33, записанные в обратном порядке. Никакой другой полезной информации они, по всей видимости, не несут. Сообщаю вам на всякий случай последовательность четвертых степеней чисел от 4 до 33, записанных в обратном порядке: 12.56.81... Кривопалов."
      Несколько секунд я смотрю на дурацкие цифры, не понимая, для чего они. Я ведь и сам мог бы их подучить - даже с помощью "петушка" - в течение каких-нибудь двух минут. Наконец, до меня доходит, в чем дело: это они так шутят. Идиоты! Вас бы на мое место! Хотя, конечно, мог бы и сам догадаться. Все логично: сценарий, по которому дракон покидает свое логово, нигде не надо записывать, и даже не обязательно нужно запоминать. И в то же время ключ к построению сценария не так просто разгадать, даже имея перед глазами полные последовательности. В чем я и убедился на собственном примере.
      М-да. Такого ребята из сектора Кривопалова еще не расшифровывали. Дал повод позубоскалить. Ну, да не беда. Зато одной миленькой загадкой стало меньше.
      * * *
      "Вольвочка" трогается с места плавно и бесшумно, словно Багира, выслеживающая добычу. А вдруг Пеночкин сегодня не работает? Почувствовал опасность и лег на дно. Ничего. Мы тебя поднимем. Идет охота на волков, идет охота... Хотя мой зверь будет пострашнее. Неужели Петя сам не понимает, насколько это опасно? Тоже мне, доктор Фауст...
      Знакомая дверь с кодовым замком долго не открывается. Набрать, что ли, 512 самому? А если Пеночкина нет?
      Наконец, дверь распахивается. На пороге стоит здоровенный детина и ошалело таращит на меня глаза.
      - Инспектор Управления Сетей, - потрясаю я своей красной книжечкой. Вы почему спите во время дежурства? Давно аварий не было?
      Протиснувшись опешившего от подобной наглости дежурного, я быстро миную короткий коридорчик и заглядываю в машзал.
      - Я не спал, - выдавливает, наконец, парень. - Пялился весь вечер на дисплей, вот глаза и покраснели.
      - На который? На этот? - тычу я пальцем в безжизненный экран ближайшего терминала. - А перед тем, как открыть мне дверь, отключили его! - ехидничаю я.- Почему вы один дежурите? Где Пеночкин?
      - Отгулы взял, до конца недели, - хмурится парень. - Обещал сам оттрубить, а вчера вдруг - здрасьте, вот вам пожалуйста! Чтоб ему!
      - Вы, я вижу, совсем отвыкли от ночных дежурств.
      - Он сам своих напарников отпускал.
      - А вы и рады стараться. Как ему звонить?
      - Зачем он вам? - настороженно спрашивает дежурный.
      - По делу чрезвычайной важности.
      - У него нет телефона.
      - Тогда адрес. Живо!
      Да нет, не стоит. Я уже догадываюсь, что собой представляет вирус "ведьма". Но - зачем? Какой смысл в этой огромной работе? Неужели - только непомерное честолюбие, попытка завоевать славу доктора Фауста? Чисто по-человечески это понятно, конечно...
      - Я не знаю, - врет парень.
      - Так и запишем, - говорю я спокойно. - Но у вас будут крупные неприятности.
      - С чего вдруг?
      - Потому что, если не предпринять срочных мер, через час произойдет грандиозная авария. И когда потом будут искать стрелочника, я покажу пальцем на вас... И на Пеночкина, - добавляю я, заметив, что угроза не произвела на дежурного должного впечатления. А вот Петина судьба парню, судя по реакции, небезразлична.
      - Хорошо. Где-то у нас был список сотрудников, с адресами...
      Глава 23
      Через двадцать минут я стою перед обитой коричневым дерматином дверью. Сначала короткий звонок, чтобы не очень испугался. Все-таки двенадцатый час ночи. Теперь - два длинных, требовательных и беспощадных.
      На середине второго звонка клацает замок. Петя вполне бодр и даже, кажется, свежевыбрит. Удивленно подмигивает двумя глазами, ищет в кармане домашней куртки очки...
      - На ВЦ авария, - пускаюсь я с места в карьер. - Снова чехарда в системе обмена. Нужна твоя помощь.
      - Этого не может быть! - искренне удивляется Пеночкин. И, столь же удивленным, но уже неуловимо изменившимся голосом добавляет: - Я же исправил ошибку...
      - Моя машина у входа. Мы оба заинтересованы в ликвидации сбоев, многозначительно говорю я. - Жду внизу.
      Через пять минут мы уже мчимся по пустынным улицам, распугивая кошек и чем-то похожих на них редких прохожих. Рыцарь и его будущий противник на одной лошади.
      - Слушай, Петро... На ВЦ сейчас какой-то олух дежурит. То отрицал очевидное, не замечал, что сеть барахлит, то твой адрес не хотел давать. Его нельзя отослать, чтобы не мешал?
      - Можно, конечно. Только согласится ли он? Юридически-то ответственность за ВЦ лежит сегодня на нем.
      Небрежная поза Пеночкина раздражает меня. Развалился на заднем сиденье, словно с детства в лимузинах ездит.
      - Ты все-таки попробуй. Под расписку прими помещение или... В общем, придумай что-нибудь.
      Думаю, этот вопрос Петя уладит. Поскольку - в его же интересах. И в моих, разумеется, тоже. Только вряд ли Пеночкин об этом догадывается. Слишком уж бесхитростно я высказал свою просьбу.
      Мимо дремлющего вахтера мы проскальзываем удивительно легко. К сожалению. Он не должен был пускать никого, кроме записанных на третью смену. И меня, конечно.
      А потом удивляемся, откуда берутся вирусы. То одна локальная сеть заболеет, то другая...
      - Никакого сбоя не было, - удивленно таращит заспанные глаза дежурный оператор в ответ на расспросы Пеночкина.
      - Не было, так будет, - не моргнув глазом, говорю я. - Ровно в полночь, в двенадцать часов, из гроба встает барабанщик...
      - Ты что... обманул меня? - не хочет воспринимать очевидное Петя и усиленно подмигивает нам двумя глазами.
      - Не сердись, - хлопаю я его по плечу. - Я боялся, ты не захочешь ехать. А у меня к тебе серьезный разговор. Вы можете быть свободны, отсылаю я дежурного не терпящим возражений голосом.
      - А как же ВЦ? Я не могу его оставить.
      - Я запишу в журнале, что принял дежурство, - хмурится Пеночкин.
      Парень, повеселев, убегает. Видно, у него на эту ночь были совсем другие планы.
      - А где его напарник? - недоумеваю я.
      - Ты за него, - бурчит Петя.- Значит, еще раньше отпросился. Все равно ВЦ недогружен.
      - Ладно. Не будем отвлекаться на мелочи.
      - Ну, и?.. - сердито задирает белесые брови Пеночкин. - Чего ради я должен не спать еще одну ночь?
      - Не все сразу, - успокаиваю я его. - Давай вначале кофейку соорудим, взбодримся, а потом уже...
      - Я не хочу, - невежливо перебивает меня Петя.
      - Ну, тогда я один. Где у тебя кипятильничек?
      Потоптавшись, Петя выдает мне кофейные причиндалы и - верх гостеприимства! - приносит банку с водой.
      - Так что все-таки тебе от меня нужно?
      - У меня остались ровно сутки, - говорю я, не глядя на Петю. Тут важно не перепутать последовательность: вначале залить воду, а потом уже включить кипятильничек в сеть. - За это время память "Эллипса" должна быть очищена от всей паразитной информации, которую натащила в нее твоя программа-вирус. В противном случае ты пойдешь под суд. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
      - А именно? - ничуть не пугается Пеночкин, поудобнее устраиваясь на стуле. На разделяющем нас столе - две стопки папок, большая кружка с греющейся водой и две кофейные чашечки. Ни салфетки, ни даже сахара.
      Я пожимаю плечами.
      - Роберта Морриса, заразившего в восемьдесят восьмом году шесть тысяч машин сети "Интернет", приговорили к штрафу в четверть миллиона долларов и добавили два года тюрьмы на размышление. Чем тебя порадуют наши законники, я точно не знаю. Думаю, чем-то подобным. Только штраф будет в рублях.
      - О, это существенно меняет дело. Где бы я доллары взял?
      - А где ты возьмешь рубли?
      - Там же, где и доллары, - дважды подмигивает Петя. - С чего ты взял, что в полночь начнется сбой? Я же выправил дефект.
      - Ты лжешь, - говорю я, глядя прямо в маленькие бессовестные глазки, прячущиеся за линзами очков. Пеночкин подмигивает мне три раза подряд и молчит.
      Ну, что же, я дам ему еще один шанс. Последний.
      - Время от времени работу "Эллипса" блокирует гигантский компьютерный вирус совершенно нового класса. По всей видимости, он получит название "дракон", а может быть, "ведьма". То, что сейчас он прячется в своем логове, не делает его безопасным. Скорее наоборот.
      - По-моему, это у тебя от хронического недосыпания. Мрачные фантазии на профессиональную тему, постепенно переходящие в параноидальный бред, нагло ухмыляется Пеночкин.
      - Ну, хватит! - хлопаю я ладонью по лежащей сверху синей папке и вздымаю крохотное облачко пыли. - Или ты мне сейчас все расскажешь, как на духу, или...
      Вскипевшая вода начинает выбрызгиваться из кружки, и я выключаю кипятильник.
      - Или. У тебя нет никаких доказательств, что это сделал именно я. Если, конечно, в системе вообще что-то есть, кроме еще одной невыявленной ошибки в протоколах, - тут же забирает он назад свое полупризнание. - Я, пожалуй, тоже отопью кофейку. Наливай.
      - Хорошо. Тогда расскажу я. Но учти, после того, как я изложу свою легенду, вирус будет уничтожен. Даже если моя версия ошибочна.
      Я высыпаю в каждую чашку по крохотному пакетику растворимого кофе и разливаю кипяток.
      - Никак не пойму, о каком вирусе ты говоришь, - кротким голосом говорит Петя. - "Эллипс" исправно обсчитывает все задачи, ни одной жалобы со стороны заказчиков не поступало...
      Поздно. Примирения не будет. Что я ему, мальчик, которого можно безнаказанно водить за нос?
      - О вирусе по имени "Элли". Или, по-другому, о вирусе"артегом"!
      Глава 24
      Пеночкин, наконец-то, бледнеет. И даже поспешно ставит на стол чашку, чтобы не расплескать кофе.
      - Ты, я вижу, не терял даром времени, - кисло усмехается он. - Где же, интересно, ты раскопал мои старые статьи? Тот ведомственный журнальчик давно закрыт, да и тираж у него был мизерный.
      Сказать, не сказать? А, теперь уже все равно.
      - Истинные отношения между талантами и поклонниками таковы: вторые всеми доступными им способами губят первых.
      Пеночкин дважды подмигивает, соображая.
      - А, библиограф городской библиотеки...
      - Продолжим. Эти статьи написаны пять-шесть лет назад. И все последующие годы ты уточнял концепцию, прорабатывал ее в деталях и искал пути экспериментальной проверки. Так?
      Пеночкин молча пьет кофе.
      - Поэтому не сделал карьеры, не посадил дерева, не родил сына и даже не женился...
      - Отчего же? Четыре года назад. Но быстро развелся. И квартира у меня есть, как ты сам видел. Все же остальное - карьера, дерево... Я мечтал о лесе, понимаешь? Потому что лес - моя колыбель, и могила - лес.
      - Потому что ты стоишь на земле лишь одной ногой, - перефразирую я следующую строчку стихотворения. - Это позволительно женщине, поэту... Пожалуй, это даже неизбежно для женщины-поэта, но вот мужчине - совершенно непростительно. Впрочем, не будем отвлекаться. В конце концов, безуспешно потыкавшись в двери бывших ученых, успешно сделавших свои карьеры и перешедших в ряды бюрократов, и сменив пять или шесть мест работы...
      - Семь на сегодняшний день.
      - Ты вдруг пронюхал, что местный "Эллипс" лопнул, как проржавевший обруч, и, рванув с низкого старта, предложил свои услуги системного программиста.
      - Не совсем так. Разрыв "кольца" - счастливая случайность. Первоначально я планировал убирать лишние связи программным путем. Соответствующий пакет был у меня почти готов.
      - Ага. Не было бы счастья, да несчастье помогло. А как ты решил вопрос с памятью? Тебе ведь ее требовалось - о-го-го!
      - Тут мне опять повезло. ГИВЦ получил новые рабочие станции, и библиотека обзавелась компьютером с почти бездонной памятью.
      - И ты, конечно, предложил свои услуги. За чисто символическую плату.
      - Денег на программиста библиотеке вообще не выделили. Пришлось на общественных началах.
      - То-то библиографша тебя так превозносит! Внакладе ты не остался. Вопрос с постоянной памятью худо-бедно решился. Труднее было с оперативной. Ее тебе требовалось много, очень много. Гораздо больше, чем было у всех машин "Эллипса", вместе взятых.
      - Не совсем так. Ты рассматриваешь мозг как гиперсуперкомпьютер, а это неправильно.
      - Кстати, как ты впрягал в одну повозку нейрокомпьютеры, мэйнфреймы и рабочие станции? - перебиваю Петю. Мне важны практические моменты, а не теоретические изыски.
      - Программным путем преобразовывал двоичные компьютеры в нейронные. Это оптимальный путь. Дело в том, что один-единственный нейрон способен иногда распознавать целое слово. И, кроме того...
      Пеночкин снимает очки, начинает жестикулировать, и я чувствую себя, словно рыцарь, противник которого зазевался и неосторожно опустил щит. Грудь его беззащитна, через минуту я нанесу неотразимый удар, но Петя все еще не понимает этого.
      - Таким образом, последние проблемы были решены как раз полгода назад?
      - Да. И я сразу же приступил к экспериментам.
      Допив кофе, Пеночкин удовлетворенно крякает, надевает очки и подмигивает. Мне становится скучно. Ну, а что еще от него можно было ожидать? Неудачник - он и есть неудачник. Хорошим идеям следует держаться от таких субъектов подальше.
      - И ты хочешь сказать, что тебе удалось создать модель человека? С помощью этих набитых процессорами, СБИСами и прочим полупроводниковым дерьмом железных ящиков? Модель, обладающую пятью органами чувств, умеющую смеяться и плакать, ненавидеть и любить? И размножаться? Да к тому же заключающую в себе некую неуловимую субстанцию по имени "душа"?
      Вот так вот. Нужно, нужно было поставить нахала на место.
      - Нет, конечно, - спокойно возражает Пеночкин. - Моя цель была гораздо скромнее: моделирование искусственного интеллекта, обладающего сознанием. Ну, и некоторыми неотъемлемыми качествами разумного существа.
      - Способностью к самоубийству?
      - Я на второе место поставил способность к творчеству.
      - А на первое?
      - Речь. Борис Федорович Поршнев еще сорок с лишним лет показал, что это - основной признак, отличающий человека от животных.
      - А как насчет эмоций? Тебе удалось их смоделировать?
      Я ставлю пустую чашечку на стол. Петя тут же сгребает кофейные аксессуары и прячет их в ящик стола.
      - Не знаю. Не думаю, - говорит он наконец. - Ну конечно же нет!
      - Тогда чудо-юдо, которое ты сотворил, - не человек. Это нелюдь, Голем, Франкенштейн! И даже хуже. Последний-то был хоть из плоти и крови, а твой...
      - Но я не собирался создавать гомункулуса. Разве я говорил так? Искусственное сознание - вот моя скромная цель.
      Петя вновь усаживается напротив меня. Я пристально смотрю в его наивные голубые глаза и молчу. Молчу так долго, что он, поежившись, начинает отчаянно подмигивать мне чуть ли не раз в секунду. То есть с частотой в один герц.
      Сейчас я задам вопрос, на который он не сможет ответить, а потом... У нас осталось ровно пятнадцать минут.
      - Зачем? - тихо спрашиваю я. - Зачем ты это сделал?
      Пеночкин недоуменно пожимает плечами и, поглядывая на меня, как на первоклассника, не понимающего, для чего учить таблицу умножения, если есть такие удобные и умные калькуляторы, говорит:
      - Чтобы познать человека. Чтобы сделать первый шаг к выполнению древнего завета: "Познай самого себя!"
      Нервно подмигнув, Петя ждет возражений, но я молчу. Списав затянувшуюся паузу на мою туповатость, Пеночкин вскакивает со стула и, выписывая вокруг меня замысловатую орбиту, начинает с жаром объяснять:
      - Понимаешь, этот вопрос относится к числу проклятых. Их, в общем-то, не так и много. А скорее всего только один. "В чем смысл жизни человека" и "Что есть человек" - это почти одно и то же, верно? Зная ответ на один из этих вопросов, вполне можно вычислить ответ и на другой. Да и на все остальные тоже. Но главная закавыка в чем? Нам не с кем сравнивать. В этом вся и сложность, вся и трагедия бытия человеческого. Любая наука начинается с классификации и сравнения, но человек - единствен и неповторим. Нет на Земле другого подобного феномена!
      Остановившись, чтобы перевести дух, Петя выжидающе смотрит на меня, но я молчу. Я не собираюсь предлагать ему сравнивать между собой людей разных времен и культур. А тем более замешивать сюда высших животных. В логике ему не откажешь. Человек - единственное разумное существо на Земле. В этом и ответ на мой дурацкий вопрос "зачем?"