- Извини, шеф, я совсем недавно прошел переподготовку. По-видимому, технокрыса допустила ошибку и вирус вырвался из инкубатора раньше времени. Отсюда - смехотворно короткий цикл "заражение - проявление", следствие этого же - авария на "Тригоне". Я все сказал. Можно идти?
      - Подожди... И не строй из себя кисейную барышню. Версия достаточно нетривиальная, поэтому... Извини, не сразу оценил.
      Обиженно сжатые губы Воробьева расплываются в улыбке. Еще бы, не часто я перед ним извиняюсь. Кажется, впервые в жизни.
      Парррам, парррам, парррам.
      А что, если и в самом деле эпицентр - в Озерце? Взять с собой аппаратуру, порыскать там... Не самому, конечно, а с Гришей и Юриком. Ах. да, Шепталов уже уехал. Ну, Гришу одного хотя бы с собой взять. Выловить технокрысу, доказать, что источник заразы - сеть "Невод", контролируемая, между прочим, любимым Крепчаловским Управлением... А работой по ликвидации руководил лично Генеральный директор Фирмы "Кокос"... Вроде неплохой расклад получается.
      - Ну что же, уговорил. Поскольку все охотники уже разъехались, я поеду в Озерец сам. Еще Черенкова с собой захвачу. А. ты будешь командовать здесь.
      - Да, но... сейчас, когда сети поражены...
      Воробьев явно не ожидал такого поворота событий. Он, конечно, понимал: инициатива наказуема. Но что наказание будет столь суровым...
      - Не дрейфь. При современных средствах коммуникации мне почти все равно, откуда руководить - из своего кабинета или из Озерца.
      - Ты бы мне хоть Гришу оставил, - скулит Воробьев. - Даже проконсультироваться не у кого будет. Да еще Грибников здесь шастает...
      - Черенков мне нужнее там. А Грибников... Попроси его ко мне зайти, прямо сейчас.
      Парррам, парррам, парррам...
      А может, не ехать? Если бы знать, где найдешь, где потеряешь...
      Глава 9
      - Как вы знаете, я еду в Озерец, - говорю я Грибникову, едва он переступает порог кабинета. - И хотел бы перед отъездом завершить все попадающиеся завершению дела.
      - Я - одно из них? - проявляет догадливость Артурчик.
      - Да. Насколько я понимаю, в работу Центрального Отделения Корпорации КОКОС вы уже вникли, в безопасности "осиного гнезда" убедились, так что... пришло время прощаться?
      - Если вы не возражаете, я хотел бы еще пару дней... Хотя бы до конца недели... В вашем буфете чудно готовят кофе, а я большой любитель...
      Грибников улыбается столь искренне, что мне все сразу становится ясно: и какая нервная, тяжелая работа у него в Агентстве - пардон, в Управлении! - и какие скверные отношения с начальством, и как отдыхает он душой и телом у нас, среди неглупых и доброжелательных людей...
      - Возражаю. Через три часа я выезжаю в командировку, и мне не хотелось бы оставлять в штаб-квартире представителя дружественной фирмы, намерения которого не совсем для меня ясны.
      - В предписании они сформулированы достаточно четко, - мягко возражает Грибников. Но глаза его становятся колючими.
      - Легенда у вас отменная, не подкопаешься, - обворожительно улыбаюсь я. - Хотя маленький изъянчик в ней все-таки есть.
      Во время паузы мне страшно хочется отбарабанить кончиками пальцев что-нибудь бравурное. Но нельзя. Артурчик должен прочувствовать: я даю ему время возмутиться, или даже оскорбиться. Однако ни того, ни другого он не делает. Просто смотрит на меня и улыбается.
      Подождать, пока у него скулы сведет?
      - Легенда никак не объясняет, зачем вам кобура под мышкой. Кого вы боитесь? Меня или Леночки?
      Инспектор, наконец, сгоняет с лица улыбку.
      - Мы с вами. Павел Андреевич, делаем одно и то же важное дело. Только подходы у нас немного разные.
      - А также исходная информация, - подталкиваю я Артурчика в нужном направлении.
      - В понедельник ночью, точнее, в три часа десять минут, один из артегомов... назовем его, к примеру, "Кукла", ни с того, ни с сего начал нести какую-то заумную чушь. Вроде той, которую вы вчера слушали из уст своего "Референта". Насторожила нас фраза: "Кажется, все получается. То-то Полиномов обрадуется!". А также то, что "Кукла" в это время была подключена к сети. Вы вне подозрений, конечно, слово "обрадуется" - в кавычках. А если и без таковых - значит, вас просто компрометируют. Известный прием.
      - Благодарю за доверие. Логично предположить, что технокрыса была где-то рядом с "Куклой".
      - "Кукла" в это время спала. То есть подпитывалась информацией от сети "Невод". Фамилии "Полиномов" в ее памяти до этого момента не было, мы специально выясняли. Логично предположить, - пользуется моими словами Грибников, - что "бред" шел снаружи, из сети
      Я недоуменно пожимаю плачами. Детский сад, да и только! Артегом вещь настолько сложная и столь мало изученная... Причем и не вещь даже, а нечто совершенно иное. Точнее: некто. Что у него снаружи, что внутри разве в этом можно за какие-нибудь сутки разобраться?
      - И вам удалось неопровержимо доказать, что ваша "Кукла" заражена вирусом?
      - Нет. Нас крайне удивило другое. По счастливому стечению обстоятельств психолог, работавший точно в это же время с другим артегомом, "Деткой", записал на свой магнитофон точно такую же фразу. Причем "Детка" в это время из сети информации не получала!
      - То есть очень похоже на вирус с заданным временем проявления? Который одновременно проявил себя и в сети "Невод", и в артегоме "Детка"?
      - Совершенно верно! - радуется моей сообразительности Грибников. Разрешите остаться на вашей фирме до тех пор, пока не будет закончена отработка данной версии?
      Такой просящий тон... Нет сил отказать. И нельзя: получится, что я покрываю преступников или даже, с учетом, что мелькнула моя фамилия, вхожу в их число. Профессионально работает, гад!
      - Разрешаю.
      Грибников, протянув на прощание руку, уходит, а я призываю пред свои светлые очи Леночку и забрасываю ее распоряжениями: помогать Воробьеву и обеспечивать бесперебойную связь со мной; ежедневно делать для меня подборку срочных сообщений, не забывать: я о ней думаю ежечасно.
      - Ежеминутно! - не соглашается Леночка. - И вообще... возьми: меня с собой!
      - А "Кокос" я на кого оставлю?! Воробьев один не справится!
      Милая моя девочка! Я бы с удовольствием, но Гриша мне там будет нужнее. А взять вас обоих... Это было бы чересчур. Надо же и приличия хоть какие-то соблюдать.
      - А ты Воробьеву прикажи!
      Леночка подходит ко мне вплотную, прижимается, заглядывая снизу в глаза...
      Бесшумно отпустив защелку двери, я целую губы, щеки, веки с подрагивающими ресницами, высокую белую шею... подбираюсь губами к мочке уха, украшенной бриллиантовой сережкой... Хоть бы кто-нибудь дернул за ручку двери... Неплохо было бы, конечно, попрощаться с Леночкой, как полагается, утомив и ее, и себя, но для этого совершенно нет времени.
      - Прости. Мне пора. Вот повоюю этот вирус, вернусь и через пару недель сбежим куда-нибудь в горы, на лыжах кататься. Договорились?
      Леночка кивает, шмыгает носом, смахивает со щеки слезинку, улыбается...
      Женщинам, как и детям, нельзя отказывать в предмете их желаний, не пообещав чего-нибудь взамен.
      Глава 10
      В самолете, кроме нас с Гришей, летит еще команда спасателей. Весь багажный отсек забит их снаряжением, и даже в проходе лежат мотки веревок, баллоны, какие-то по-хитрому складывающиеся лестницы... Друг к другу они обращаются не иначе как "герой".
      - Ребята, а вы от чего умеете спасать? - бесхитростно спрашивает у одного из них Гриша, поудобнее умащиваясь в кресле.
      - От всего, - не задумываясь, отвечает высокий сухощавый парень, снимая розовую пуховку. - От землетрясений, наводнений, нечаянных атомных взрывов, зависаний на карнизах и телевышках...
      - А от глупости? - перебивает его Гриша. - От глупости - можете?
      - Вот от этого - нет! - сокрушенно разводит руками "герой". - Наша команда, парниша, борется со следствиями, а не с причиной. На то мы и герои.
      - Я так и думал. От глупости - и у вас кишка тонка, - зевнув, подытоживает Гриша и прижимается ухом к спинке кресла - явно с намерением заснуть.
      Нимало не смущенный спасатель, в свою очередь, интересуется, кто мы такие и куда держим путь.
      - В Озерец, вестимо, - поднимает голову Гриша. - Павел Андреевич Главный Эксперт комиссии по расследованию, я - его Генеральный Помощник.
      Убедившись, что громкие титулы произвели должное впечатление, Гриша снова откидывается на спинку кресла.
      - Эй, ребята, я тут источник информации откопал! - радуется сухощавый. - Позвольте представиться: командир героев. Бранников Иван Петрович.
      Спасатели тут же окружают нас, рассаживаясь на свободные кресла поблизости, а некоторые - и прямо в проходе, на своих же ящиках со снаряжением.
      - Расскажите, что там стряслось, - просит Бранников. - А то хлопцы не верят, что ни взрыва, ни наводнения, ни даже выброса какой-нибудь химической гадости в Озерце не произошло, а нас все-таки подняли по тревоге. Еле-еле успели шмотки подвезти. И что делать будем - никто толком не объяснил.
      - Я знаю ненамного больше, - стараюсь я перекричать гул двигателей .
      - Сейчас, - прерывает меня Бранников. - Артем, наладь широковещание !
      Через минуту я, держа в руках микрофон стюардессы, кратко излагаю то, что двумя часами ранее услышал от Витька.
      - Объект, на котором вам предстоит работать, - какой-то НИИ с незапоминающимся названием...
      - Работающий над проблемой, суть которой невозможно объяснить, добавляет Артем таким могучим басом, что его и без микрофона слышно в дальнем конце салона.
      - Когда это стало ясно даже чиновникам в министерстве, - невозмутимо продолжаю я, - проблему отменили, и три уникальных суперкомпьютера, закупленных для ее решения, временно стали безработными. Причем они были настолько уникальны, что только через год их, почти за бесценок, взял в аренду некий "Фонд общественного процветания''...
      - А вы не знаете, что именно предстоит нам преодолевать? - невежливо перебивает меня Бранников. - Мы - люди действия, и хотелось бы... поконкретнее, если можно.
      - Попробую. Три дня назад утренняя смена обнаружила, что подойти к машинному залу, где стоят компьютеры, нельзя, и что обслуга, работавшая в ночную смену, из операторской не показывается и на телефонные звонки не отвечает. Вызвали, как и положено, "скорую помощь" и пожарных, а компьютеры попытались отключить от сети. Что там дальше произошло, никто толком не знает, только вскорости всех словно ветром выдуло из корпуса, где стояли эти самые суперы. И вот уже третьи сутки никто не может в этот корпус войти.
      - Почему? - удивляется Артем. - Газы, обвалы, оползни? Огонь, вода, медные трубы?
      - Страх. Страх и ужас, которые не смогли перебороть даже видавшие виды врачи "скорой помощи". Теперь уже и к самому корпусу ближе, чем на десять метров, невозможно подойти.
      - Так вот почему у нас один из пунктов приказа - высадиться на крышу с вертолета! - облегченно говорит командир спасателей. - А мы-то гадали, с чего вдруг...
      Взяв у меня микрофон. Бранников весело спрашивает:
      - Ну что, герои, победим свой собственный страх? Это вам не наводнение и даже не землетрясение. Тут посложнее будет.
      - Кто его знает. Попробуем, - дипломатично отвечает Артем, и спасатели разбредаются по салону.
      Ишь ты... А я думал, они зачнут бить себя в грудь, вопя, что и не с таким справлялись... Невзаправдашние герои. Ненастоящие.
      Оглянувшись на Гришу, я обнаруживаю, что он сладко спит. Спасатели, наскоро перекусив бутербродами, тоже устраиваются поудобнее, поднимая вверх подлокотники и занимая по два кресла каждый. И только я, уставившись в темный иллюминатор, все никак не могу решить, правильно ли сделал, согласившись на эту командировку. С одной стороны, не испортил отношений с Витьком. А они, эти отношения, еще могут пригодиться; через неделю заседание Совета Акционеров. С другой же... Как-то странно все это. Может, меня самого все-таки подозревают, потому и отлучили от "Грамотея"? Грибников - все ли он сказал? И правда ли то, что он сказал?
      Гриша начинает слегка похрапывать во сне, и я от души толкаю его в бок. Когда-то и я мог спать впрок, в любом положении и при любых обстоятельствах. Но то ли возраст сказывается, то ли груз ответственности давит на грудную клетку, мешает свободно дышать... Да еще эта неопределенность с вирусом, получившим название "шизо"... Его штамм, выловленный в нашем со Славой "Референте", удалось довольно быстро классифицировать. Оказалось - самый обычный вирус класса "блоха". Необычным было лишь то, что он дошел до речевого блока Рефа. Обычно "удушение" происходит еще на входе в компьютер. Но зато почти все присланные нам "коконы" оказались пусты. А с полудюжиной непустых так до сих пор и не разобрались. Не могут выделить штамм, и все тут! Прямо мистика какая-то...
      - Телекинез? Нет ничего проще! - слышу я чей-то самоуверенный голос. Спасатель, задремавший было в кресле, что перед нами, теперь проснулся и вешает лапшу на уши соседу. - Это всего лишь искривление пространственно-временного континуума за счет психического воздействия. Поэтому второе его название - психокинез. Ну как, убедились, что в этом нет ничего сложного?
      Я невольно приподнимаюсь, пытаясь увидеть руки говорящего. Он что, опыт продемонстрировал? Такие штучки под силу любому мало-мальски грамотному фокуснику. Невидимые спектральные нити, с крохотными капельками специального клея на концах, плюс ловкость рук. Но этот "экстрасенс" обошелся, кажется, всего лишь наукообразным термином. Дилетант. Или наоборот, обманщик экстра-класса? Вокруг него собрались уже трое спасателей и, кажется, верят каждому слову. Наивные ребята. Но из таких-то чаще всего и получаются герои. Не в кавычках, а настоящие. Они верят не только басням разных проходимцев, но и - в свои силы. Точнее, в их почти беспредельность. Поэтому в критических ситуациях, когда любой здравомыслящий человек отступает, наивно идут вперед. И - побеждают. Иногда. Хотя чаще гибнут, как и полагается героям.
      - А зачем? Зачем посылать марсианскую экспедицию и тратить на это миллиарды, если я, например, уже сто раз там бывал? Нет ничего проще! Кстати, вы знаете, что за чудо находится рядом с застрявшим в прошлом году марсоходом?
      Спасатель начинает говорить тише, и подробностей о его замечательных путешествиях я не слышу. И хорошо. Не до развлечений мне сейчас. Кажется, я сделал неверный ход, согласившись лететь в Озерец. Конечно, можно будет в любой момент оставить вместо себя Гришу и вернуться. Но - не будет ли уже поздно? Что, если Крепчалов затеял комбинацию не против КОКОСа - тут у него руки коротки - а лично против меня? Никак не может простить, что, получив от него в наследство Управление, я уже через два года от этого дара отказался, организовал конкурирующую фирму да еще и лучшие кадры с собою увел. Пришлось Витьку покрутиться, прежде чем он пролез в председатели Совета Акционеров. Но все равно, с тех пор в Корпорации дела шли все лучше, а в Управлении - все хуже. Может, таким образом он пытается взять реванш? Собственно, нужно для этого немногое: убрать меня с поста Генерального директора и разорить "осиное гнездо". Не поспособствовал ли я этому? По уставу мы, как верные вассалы, обязаны в случае крупных аварий оказывать содействие Комитету людьми и оборудованием. Так что, начни я отказываться, Витёк быстренько напомнил бы мне соответствующий пункт. С другой стороны, я и сам был не прочь, поскольку один из следов вел как раз в Озерец. Да, но... не слишком ли все удачно складывается? Можно даже сказать, подозрительно удачно. Не станет ли мое решение лететь в Озерец необратимым? Вот и засни с такими мыслями...
      Глава 11
      Организация работ у спасателей - отменная. Не успели остановиться винты нашего "Ила", а к багажному отсеку самолета уже подкатывает автобус, в который парни без суеты, но очень споро перебрасывают снаряжение. Мы же с Гришей, подхватив свои сумки и кейсы, топаем к виднеющемуся невдалеке зданьицу аэропорта. Торчащая над крышей башенка диспетчерской тускло светит двумя большим окнами, словно негр белками глаз в темной комнате. Остановившись на секунду, Гриша поднимает воротник своей черной, видавшей виды шубы, трет нос перчаткой и ворчит:
      - Никакого тебе уважения ни к Главному Эксперту, ни к его свите. Мороз не ниже двадцати, могли бы машину и к трапу подогнать. Я уже не говорю про оркестр. И почетный караул не просматривается...
      - Не бухти. Я пока вообще никакой машины не вижу.
      Весело поскрипывая снежком, нас догоняет командир спасателей.
      - Вы сейчас в гостиницу? - интересуюсь я на всякий случай. - Если за нами не прислали карету - подбросите?
      - Нет проблем. Кроме одной: наш дилижанс вначале пойдет на объект, разгрузит снаряжение, а потом уже... Да и пробный заход мы хотим сделать прямо сейчас, не откладывая. Проверим, так ли страшен страх, как его малюют. Если согласны сделать с нами такой крюк - пожалуйста!
      Бранников ускоряет шаг и скрывается в здании аэровокзала.
      - Гриша, ты видишь на стоянке хоть какой-нибудь автомобиль?
      - У меня глаза замерзли, - хитрит Черенков.
      - Вот и я не вижу. Топаем взад.
      - Может, у диспетчера спросим? - не желает Гриша смириться с очевидным.
      - О чем? Не пролетал ли "Боинг" на Париж? Спасатель к ним насчет вертолета пошел договариваться.
      Мы возвращаемся к автобусу. Почти все снаряжение уже в салоне, в проходе и под сиденьями, на задних - чуть не до потолка. Спасатели заканчивают погрузку, мы с Гришей занимаем удобные места. Все как в жизни: кто меньше работает, тот лучше устраивается. Мне это удается, как всегда, лучше, чем Грише. Он тщетно пытается подсунуть под задницу край короткой шубейки, потом поднимает опущенный было воротник (в порядке компенсации, что ли?) и съеживается, готовясь через полчаса окончательно дать дуба. Мое длиннополое финское пальто в этом смысле намного практичнее.
      - Не спи, замерзнешь! - дружески советую я Грише. Но он так продрог, что даже не огрызается.
      Спасатели, закончив погрузку, рассаживаются на свободные места.
      - Там еще какие-то эксперты должны были прилететь с вами. Не попадались? - спрашивает мрачного вида мужчина, одетый в добротное пальто с каракулевым воротником, на голове - каракулевая же папаха. Явно не спасатель. Скорее всего, кто-то из местных.
      - Это которых вы с машиной должны были встречать? - исключительно вежливо спрашиваю я.
      - Так точно. Но с машиной не получилось. Это вы? Прекрасно. Поехали, что ли?
      Вот нахал! Нет, хотя бы извиниться - даже не смутился.
      - Не уважают нас, начальник? - подначивает Гриша.
      - Как встречают - меня не колышет. Главное, чтобы провожали с почестями, - осаживаю я его.
      - Можно ехать! - разрешает вскочивший на подножку Бранников. Двери захлопываются, и в автобусе сразу становится теплее.
      - А вы, простите, из института? - ищет повода отомстить Гриша.
      - Из него самого, Замначальника отдела кадров Семенов Геннадий Степанович, - представляется не встретивший нас встречающий. Автобус трогается, и ему приходится почти кричать: - А. что вы хотели?
      - Да расспросить кого-нибудь знающего, что тут стряслось. Но раз вы из отдела кадров... - разочарованно говорит Гриша. Удочку забрасывает. Клюнет, нет?
      - Отчего же? - обижается Семенов. - Нам даже по должности положено многое знать. А иначе как же с людьми работать?
      Клюнул. На эту наживку - усомнение в компетентности - все клюют.
      - Так, может, вы что-нибудь расскажете нам? - Водитель включил обогрев, Гриша перестал ежиться, и к нему вновь вернулось замерзшее было любопытство. - Что на этом "Тригоне" обсчитывали?
      - Пытались отыскать оптимальный вариант экономической стратегии, отрывисто отвечает кадровик, хватаясь за стойку. Автобус, резко повернув, идет юзом, шофер, матерясь, крутит баранку, а Семенов невозмутимо продолжает:
      - Эта идея брезжила в светлых умах еще со времен застоя. Только реализовать ее было не на чем. А тут три супера оказались не у дел. Ну, Фонд и арендовал их на два с половиной года. Срок истекал через полторы недели, работали они последнее время - день и ночь.
      - Это что же, на трех несчастных суперах они пытались сделать то, что Госплан в свое время не смог и на ста трех? - усмехается Гриша, и в свете проплывающего за окном фонаря на мгновение вспыхивает полоска его превосходных зубов.
      - Да нет... У них подход совершенно другой был, можно сказать, противоположный. Перво-наперво они заложили в эти нейрокомпьютеры модель человека. Причем не "строителя коммунизма", а почти настоящего: эгоистичного, ленивого, трусливого. Но и способного к творчеству, а иногда даже и бескорыстного. Учли и то, на чем обожглась перестройка: склонность лидеров к предательству. Плюс мафия, международная и родная, да истощение ресурсов, да утечка мозгов... В общем, в расчете на самое худшее они пытались вычислить путь всеобщей счастливизации.
      - Чего, чего? - не разбирает из-за шума мотора Гриша.
      - Счаст-ли-ви-за-ци-и, - по слогам повторяет Семенов. - Это у них был самый ходовой термин. Потому что конечной целью предполагалось счастье всех и каждого.
      - И как, получилось у них что-нибудь?
      - А как же? Видите, даже комиссию прислали, чтобы разобраться с этим "что-нибудь"!
      В тусклом свете приборной доски (Семенов садит на почетном месте, рядом с водителем) я вижу, как лицо кадровика искажает гримаса то ли боли, то ли отвращения.
      - Поначалу их модель была чересчур детерминированной, не учитывала элементов волюнтаризма и случайности, - продолжает Семенов. - Проверяли ее так: закладывали данные, известные, скажем, с периода застоя, и смотрели, совпадают результаты моделирования на следующее пятилетие с реальными, или нет. Ну, и попадали пальцем в небо. Но потом пришли новые люди, появились новые идеи, что-то они там улучшили, учли явное вмешательство извне, пятую колонну внутри, ну и три дня назад модель, наконец, заработала. А какие получились результаты - вам выяснять, не мне. Мое дело - кадры.
      Автобус останавливается, передние двери открываются, и кадровик выскакивает на мороз. Я протаиваю в заиндевевшем окне дырочку. Несколько многоэтажных темных зданий, окруженных довольно изящной металлической оградой, занесенная снегом автостоянка... У закрытых ворот перетаптывается с ноги на ногу толстый охранник, перехваченный белой портупеей и похожий из-за этого на бочку, стянутую обручами. Возле него постукивает сапожками молодая женщина в искусственной шубке. Свидание у них, что ли? На морозце. Рома-а-антика!
      Кадровик подходит к охраннику, что-то говорит ему, помогает открыть ворота. Автобус въезжает во двор, приостанавливается, забирая Семенова и, вместе с ним, волну холодного воздуха, и катит, похрустывая льдинками, уже с внутренней стороны чугунной ограды.
      - В хозкорпусе для вас освободили кладовку. Разгружайтесь, а потом провожу вас к месту аварии, - говорит Семенов, когда автобус останавливается и распахивает обе пары дверей. Снаряжение спасателей тотчас, словно само по себе, начинает улетучиваться из салона,
      - Поможем? - предлагает совестливый Гриша, В этот момент один из ящиков чувствительно задевает его плечо.
      - Пардон! - демонстрирует французскую галантность высокий бородач. Артем, кажется? Борода его не меньше Гришиной, но, с учетом роста, смотрится намного элегантнее.
      - Ага, - охотно соглашаюсь я. - Выйдем из автобуса, чтобы не мешать, вот и помощь!
      Так мы и делаем. Гриша немедленно поднимает воротник шубейки, закрывает нос перчаткой и становится похож на террориста в черной полумаске.
      - Знаешь, нам с тобой тоже надо будет на "объект" сходить. Проведем, так сказать, рекогносцировку, - говорю я Грише, Он молча кивает.
      Справа, со стороны ворот, кто-то кричит. Мы разом поворачиваемся. Ничего страшного: просто охранник развлекается со своей кралей. Сюжет банален: она убегает, быстро-быстро переставляя длинные ноги в узких сапожках, он - догоняет. По принципу: не догоню, так согреюсь.
      Девушка пробегает мимо нас и прыгает в автобус. Спасатель, выносивший в это время из салона какой-то баул, шарахается в сторону и, поскользнувшись, едва не падает.
      - Я целый час твердил ей: нельзя! - объясняет почему-то именно нам с Гришей запыхавшийся охранник. - Она уже почти уходила, а тут вы! Так, не поверите, ухитрилась вместе с автобусом за ворота проскользнуть - и бежать!
      Я мало что понимаю, но на всякий случай сочувственно развожу руками: ох уж эти бабы!
      Охранник тяжело влезает в автобус, о чем-то разговаривает с кадровиком и, судя по негромкому спокойному голосу, командиром спасателей. Выходят они очень скоро, все четверо, и направляются к воротам. Девушка вытирает платочком то ли нос, то ли слезы, то ли то и другое попеременно. Вязаная модная шапочка, поношенная шубка, но глаза... Всего лишь один взгляд брошен на меня, вскользь, да и что можно разглядеть в тусклом свете дальнего фонаря? А. вот поди ж ты, забываешь и о непритязательном наряде незнакомки, и даже о морозе.
      - Полиномов! - говорит вдруг девушка, полуобернувшись, и таращит на меня заплаканные глаза. Я оглядываюсь на Гришу. Слышит он то же самое или у меня галлюцинация? Судя по отнятой от носа перчатке и полуоткрытому рту слышит.
      - Минутку... - говорю я и делаю два неуверенных шага по направлению к удивленным Бранникову, Семенову, охраннику и, самое главное, очаровательной незнакомке.
      - Да Полиномов же! - уверяет она сама себя в очевидном и сразу же требует:
      - Скажите им, чтобы меня пропустили!
      Царица - и та не приказала бы грознее. Я чуть было не бросаюсь исполнять повеление, но быстро спохватываюсь: с какой стати? Однако лицо молодой женщины кажется мне знакомым. Маленький аккуратный носик, светлые пряди, выбивающиеся из-под шапочки, огромные глаза под длинными ресницами... Большего в полумраке не разглядишь.
      - К сожалению, у меня нет таких полномочий. А откуда вы...
      - Там мой муж. Пеночкам Петр Васильевич! Уже четвертые сутки я про него ничего не знаю! А они не пускают...
      Незнакомка сжимает кулачки, и я наконец вспоминаю ее имя: Элли. Ну конечно же, Элли. Прекрасная дама, не пожелавшая утешить одержавшего пиррову победу доблестного рыцаря. То есть это я раньше думал, что пиррову. Только года через три стало окончательно ясно: прав был я, а не Пеночкин.
      - Здравствуйте, Элли, - выдавливаю я из себя, словно зубную пасту из засохшего тюбика, два обязательных слова. И смотрю на Семенова. Но он взглядом отсылает меня к Бранникову.
      - Нет, - жестко говорит командир "героев". - Никаких женщин в рабочей зоне! Я вообще всех посторонних оттуда выдворю, кто бы они ни были.
      - Ну вот! Я же говорил! - хлопает рукавицами охранник. Хлопает, чтобы согреть руки, но получается - аплодирует.
      - Я думаю, если Элли побудет пока в автобусе, ничего .страшного не произойдет, - предлагаю я оптимальное решение. - Не возражаете?
      Кадровик безразлично пожимает плечами, Бранников, хоть и хмурится, молчит.
      - Почему в автобусе? - не соглашается было Элли, но я, аккуратно прихватив ее за рукав шубки, подталкиваю к открытым задним дверям.
      М-да. На ловца и зверь бежит. Интересно, понимает Гриша, почему я вдруг повернул на сто восемьдесят градусов? Пеночкин! Виновник аварии Пеночкин! У меня в этом - ни малейшего сомнения.
      - Григорию Андреевичу, конечно, можно пойти с вами? - спрашиваю я у Бранникова тоном, не допускающим отрицательного ответа, и впрыгиваю вслед за Элли в автобус. В дверях огладываюсь. Гриша смотрит на меня, словно мальчик в цирке на укротителя, сующего голову в пасть молодой рассерженной тигрице. Для него Элли так и осталась хищной дикой кошкой, от которой следует держаться как можно дальше. Кажется, он не понимает, почему я остаюсь. Думает, что... Ну и пусть. Каждый, как говорится, в меру своей испорченности.
      - Не спорьте, - вполголоса говорю я Элли. - Пусть они уйдут, а там видно будет.
      Бранников машет рукой, и молча наблюдавшие за происходящим спасатели, подхватив предусмотрительно оставленное на снегу снаряжение, тянутся вслед за командиром в сторону ворот. Гриша - замыкающий. Водитель, умница, захлопывает двери, и в салоне сразу становится уютнее. Мы усаживаемся на теперь уже свободное заднее сиденье.
      Глава 12
      Да, для Гриши Элли - молодая опасная тигрица. А для меня всего лишь маленькая своенравная девочка, которую мне, за недостатком времени и ввиду неблагоприятной ситуации, восемь дет назад так и не удалось переупрямить. Сегодняшняя встреча - подарок судьбы. За окном - морозная ночь и деловитая работа спасателей, здесь, по контрасту, почти в тепле и уюте, только мы вдвоем. Кимарящий за рулем водитель не в счет. Только Прекрасная Дама и ее верный рыцарь, примчавшийся по первому зову вызволять из беды... мужа Прекрасной Дамы. М-да. Нескладуха получается. Значит, просто: по зову Прекрасной Дамы. И точка.
      - Вы спасете Петю? - спрашивает Элли после неловкого молчания и дует на озябшие руки, прямо сквозь тонкие шерстяные перчатки.
      - Да. Уверен, да!
      Такая надежда вспыхивает в больших - серых, помнится? глазах... Счастливчик Пеночкин. Только вряд ли он понимает это.
      - Именно для этого я и приехал, - продолжаю я столь же самоуверенно, - Но без вашей помощи мы не справимся.
      - Что я должна сделать? - спрашивает Элли тоном записной отличницы.
      - Прежде всего рассказать все, что знаете о работе своего мужа за последние два с половиной года.
      Вначале - дело. А любовь - потом. Я этому правилу никогда не изменяю, и еще ни разу об этом не пожалел. Ибо заметил: успехи во втором приходят исключительно после успехов в первом. Нет, ну надо же: Пеночкин! И самый надежный источник информации - его жена - почти у меня в руках. Немного дружеского участия, чуть-чуть мужского внимания - и кладезь нужных сведений откроется.
      - Я знаю очень мало, - со вздохом говорит Элли, наклоняя голову чуть вправо и поправляя выбившиеся из-под шапочки волосы. Этот взгляд - чуть искоса, сбоку - очень идет ей. Вряд ли она понимает это умом. Но инстинкт безошибочно подсказывает каждой женщине оптимальные для нее взгляды и жесты. - Он последнее время очень много работал, со мною почти не разговаривал. Просто - некогда было, понимаете?