Скучно не будет!
      Когда бывшие мамины школьные подруги спрашивают при встрече, как ей живется, она немного думает, а потом грустно отвечает: «Во всяком случае, не скучно».
      И она безупречно права, как говорит папа. В нашей семье случается всякое, но скучно не бывает никогда. Только за одно прошлое лето мы с моим младшим братишкой Алешкой сначала раскрыли банду опасных квартирных жуликов, потом обезвредили банду злобных сельских рэкетменов, а после всего папа увлек нас в путешествие на парусной лодке - по местам своей далекой юности - на Белое море. Там нам тоже скучать не пришлось, некогда было: то пираты, то затопленное старинное подземелье, то вынужденная голодовка на необитаемом острове, то самый настоящий морской бой, в котором мы с честью одержали победу.
      Ну а уж в это лето мама категорически заявила, что мы поедем отдыхать за границу. Как люди. Например, на Канары или на Кипр.
      (Деньги у нас были, потому что Алешка в перерывах между схватками с жуликами, бандитами и пиратами успел разыскать старинный клад. Да к тому же еще и громадный золотой самородок. Он, правда, щедро одарил всех наших друзей и других нуждающихся, но кое-что, вполне достаточное, чтобы добраться до Канарских островов, у нас еще оставалось.)
      Мама сказала, что пора бы и нам приобщиться к цивилизации. И к зарубежным культурным ценностям. А то наши дети (это про нас с Алешкой) растут дикарями.
      – На фортепьянах не играют, - хмыкнул папа.
      – Не играют! Они в карты играют! Я сама видела. А по-французски помнят всего одно слово - бонжур! И одно слово по-английски - гудбай!
      Тут хмыкнул уже Алешка. А я хихикнул в кулак - знала бы мама, какими английскими словами и выражениями он свободно овладел в стенах родной школы, на улице и по телевизору, она бы нас за рубеж ни за что бы не взяла. В приличное общество во всяком случае. С иными культурными ценностями тем более.
      – Будем жить в пятизвездочном отеле, - мечтала мама вслух, - на берегу безопасного Лазурного моря…
      – Лазурное море, - буркнул под нос папа, - по-моему, несколько в другой стороне.
      – Там все моря - лазурные, - упрямо мечтала мама. - И все мужчины - джентльмены. А дети - благовоспитанные.
      – Умненькие, благоразумненькие, - коварно подпел ей Алешка.
      – Как Буратино, - буркнул под нос папа. В полный голос он спорить с мамой не решался.
      – Вот и хорошо, - она восприняла его реплику как согласие, - выбирай фирму, оформляй визу - едем на Канары!
      – Ты что! - завопил Алешка, изумленно распахнув глаза и взбив хохолок на макушке. - Что там делать?
      – Умирать со скуки на пляжах лазурного моря, - холодно подчеркнул папа.
      – Лучше умирать со скуки, - отрезала мама, повысив голос, - чем от страха! - И глаза ее сверкнули.
      – Ты безупречно права, - позорно потух наш папочка. - Давай свой паспорт.
      Но тут и мама растерялась. Она не ожидала такой быстрой капитуляции. Ей очень хотелось еще повоевать. Чтобы ее победа была весомее, а наше поражение сокрушительней.
      – Ну… Что ж так сразу? Надо выбрать страну. Ознакомиться с условиями. Все узнать, обдумать. Я посоветуюсь с подругами. - И она ушла к своей стиральной машине.
      …Школьные подруги… Это да, это неотвратимый фактор, как иногда говорит папа. Мама очень любит вспоминать свои далекие счастливые школьные годы. Особенно - какой у них был дружный класс. Мне кажется, она втайне мечтает, чтобы и наша семья стала таким классом. Чтобы мы все дружно вставали, когда она входит, и показывали, какие у нас чистые руки. Чтобы посуду дружно мыли. Дружно ходили в магазин и таскали пылесос из угла в угол…
      Когда мама вышла, мы все втроем дружно переглянулись. Папа поскреб лысеющее темечко, я вздохнул, а Алешка сказал папе:
      – Бери одну путевку, женскую. А мы, мужчины, - едем на твое любимое Белое море. - И гордо показал эрудицию: - Как сказал недавно Пушкин, покой нам только снится.
      – Это не Пушкин сказал, - машинально поправил задумавшийся папа. - И далеко не вчера. - Он размышлял. Он хотел не потерять свой авторитет в наших глазах. Маму он тоже не хотел терять. Это было видно по его глазам. Растерявшимся. Да еще мы на него уставились. Требовательно.
      – Пойду на переговоры, - вздохнул он.
      Вскоре он прошел мимо нас на балкон с отсутствующим лицом и с полным тазом выстиранного и отжатого белья. Мы - за ним.
      Папа застенчиво развешивал белье, пытаясь отгородиться от наших требовательных вопросительных взглядов то мокрой простыней, то мокрым банным полотенцем. Алешка шагал за ним и отбрасывал одну преграду за другой. Папа оказался загнанным в угол балкона с пустым тазиком на боку. Мне стало его жалко. Но не Алешке.
      – Ну? - сказал он, выставив палец пистолетом.
      – Сказала: как знаешь, - вздохнул папа и виновато поправил очки.
      Короче, пока папа увиливал, а мама советовалась с подругами, мы не успели попасть в ту группу туристов, которая нам больше всего подходила, и нам ничего не оставалось, как отложить поездку или ехать на Черное море. В какой-то рекомендованный папе на работе пансионат. А маме ничего не оставалось, как согласиться ехать с нами.
      А вот там, когда мы опять влетели в криминальные приключения, мне не раз приходило в голову: зачем мы не послушались нашу мамочку? И как она была безупречно и неопровержимо права! Особенно когда говорила, что лучше умирать от скуки. А не от страха. По крайней мере дольше и не так опасно.
      Правда, когда наши собственные приключения остались позади, мы узнали, что тот самолет с туристами, которым мы собирались лететь на Канары, захватили террористы. И он сел на каком-то песчаном острове среди моря. Лазурного, конечно. На острове не было ни воды, ни пищи. И никаких культурных ценностей. И в конце концов, пока не пришла помощь, они их съели. Пассажиры - террористов. Поделом, конечно. Но я бы предпочел умереть с голоду, чем питаться какими-то мерзавцами.
      Но это - другая история. К нашей имеющая лишь косвенное отношение.
      А наша, не менее драматичная, правда, без людоедства, начиналась так…

       Таинственная дверь
      Долетели мы благополучно. Двигатели шумели исправно. Никто не требовал под дулом пистолета изменить курс. Не обнаружилось на борту и взрывного устройства.
      Только все время капризничала толстая вредная тетка с такими огромными сережками, что они оттягивали ее бедные уши до плеч. То ей жарко, то ей холодно. То пить хочется, то наоборот… кушать. А потом она выглянула в иллюминатор, ахнула и побледнела:
      – Боже! Как высоко мы летим!
      Бортпроводница терпеливо улыбнулась и сказала:
      – Сейчас я попрошу командира корабля спуститься пониже. Правда, впереди очень высокие горы.
      – Тогда не надо, - поторопилась тетка и стала думать, что бы ей еще потребовать…
      В южном аэропорту нас встретила ослепительная тетя Женя - хозяйка пансионата «Горное гнездо». У нее были золотые, светящиеся под солнцем волосы до плеч, большие зеленые глаза и рот до ушей.
      Тетя Женя подмигнула нам с Алешкой; улыбнулась, сверкнув белыми зубами, маме и, что-то шепнув папе, повела нас к большому красному открытому «Форду». Не распахивая дверцу, она просто перешагнула в машину, плюхнулась на сиденье и включила двигатель.
      – Сейчас едем в порт. А оттуда на прекрасном белом катере - в мой замок на высокой морской скале. Где гнездятся чайки и пахнут магнолии. Годится? - спросила она Алешку, который уже сидел с ней рядом и нахально шарил в перчаточном отделении.
      – Годится. А это что? - Алешка вытащил громадный черный длинноствольный револьвер. - «Кольт»?
      Тетя Женя кивнула и ловко вывела машину из отчаянной сутолоки аэровокзала на приморское шоссе:
      – У нас тут такое делается, на акватории! Завелась под водой какая-то громадная рыбина, из каких-то далеких океанов, вроде акулы. Рыбаки сети штопать не успевают. И еще завелись, плюс ко всему, какие-то тайные бандиты на быстроходном катере. Берут на абордаж мирные суда, грабят пассажиров и… исчезают, будто в тумане. Приходится вооружаться.
      Мама вздрогнула и побледнела:
      – Я так и знала. Говорила же…
      Папа вздохнул и развел руками. Он вообще как-то странно воспринял эту тревожную информацию. Будто ничего нового тут для него не было. И еще мне почему-то показалось, что с тетей Женей он уже был знаком когда-то раньше. Но они оба скрывают этот факт. Почему? Зачем? И от кого? Подозрительно что-то…
      – Нас бандиты не тронут, - уверенно сказала тетя Женя. И попыталась увести разговор в безопасную сторону: - Это кипарисы, - она кивнула на стройные красивые деревья по обочинам, млеющие под солнцем. - А дальше мандарины пойдут.
      Алешка оживился. Он до недавнего времени полагал, что мандарины растут на елках, новогодних. Но мама ни на кипарисы, ни на мандарины не поддалась:
      – Почему это они нас не тронут? - спросила она. Мне даже показалось, что с обидой.
      – А что у вас грабить? - удивилась тетя Женя. - Какие сокровища?
      – Разве что эти? - и папа кивнул на нас с Алешкой. - Ну, это смотря на чей вкус.
      – Я бы не рискнула, - добавила мама с натянутой улыбкой. - Эти разбойники сами любых бандитов повяжут.
      – Повяжем, - скромно согласился Алешка, небрежно так прицелился в несущийся навстречу автомобиль и звонко щелкнул языком. Автомобиль панически шарахнулся в сторону, Алешка убрал на место револьвер. - Повяжем. Опыт есть. И рыбину вашу отловим. И зажарим.
      Мы мчались по шоссе, овеваемые горячим южным ветром. По обочинам мелькали кипарисы и мандарины. Позади была спокойная жизнь. А впереди - теплое заманчивое море. И приключения. Но об этом мы еще не знали. Иначе вздрогнули бы и побледнели. И так же быстро, а то еще и быстрее, помчались бы обратно.
      Вскоре шоссе кончилось, и мы приехали в шумный порт, заставленный кораблями, забитый фурами и грузовиками. Ловко уворачиваясь от клыкастых и ковшастых автопогрузчиков, прошмыгивая под паучьими ногами кранов с птичьими шеями, тетя Женя подогнала машину к самому дальнему причалу и поставила ее на стоянку.
      Там покачивался на ленивой зеленой волне, среди арбузных корок, небольшой, но «прекрасный белый катер». На корме, под легким полосатым тентом, уже сидели наши коллеги по проживанию в «Горном гнезде»: веселый дядька в тельняшке; пожилой, ученого вида профессор в детской панамке и в очках на носу; и… толстая вредная тетка из нашего авиалайнера с ушами до плеч. И как она здесь оказалась раньше нас? Не хватало нам такого соседства на мирном отдыхе…
      Коллеги пили прохладительные напитки и ждали нас. Когда мы поднялись на палубу, профессор вежливо приподнял свою панамку, дядька в тельняшке - свою пивную кружку, а тетка, нахлобучив громадную, как спасательный круг, шляпищу, недовольно проговорила:
      – Наконец-то! - И строго скомандовала капитану: - От винта!
      Капитан, в белой с золотом фуражке и в белых шортах из махристо обрезанных брюк, вздрогнул и возразил:
      – Мы не на самолете, мадам.
      – Какая разница, - отмахнулась «мадам». Она, видно, почему-то привыкла, что с ней все соглашаются. Даже когда она говорит глупости. - И штаны наденьте. Здесь дамы.
      – А у меня их нет, - засмеялся капитан и быстренько спрятался от нее в рулевой рубке.
      Мы отчалили.
      – «Как провожают пароходы…» - заревел дядька в тельняшке, но, тут же смолкнув, признался: - А дальше забыл. - И налил себе еще пива. Чтобы вспомнить, наверное.
      Родители с тетей Женей сели пить прохладительные напитки, а мы с Алешкой прошли на носовую палубу. Смотреть, как красивый острый нос катера режет зеленую морскую воду и поднимает крутые пенистые усы. Отпуск начинался неплохо.
      Катер быстро шел вдоль берега, который был сначала городской, а потом песчаный, а потом зеленый. А потом появились - словно выросли из моря, высокие скалы. Внизу они были мокрые, в водорослях и в морской пене, а повыше - сухие и горячие от южного солнца.
      Капитан передал штурвал босому матросу (вся команда какая-то развеселая - кто босиком, кто в трусиках) и пришел к нам. Алешка тут же вцепился в него с расспросами про эту загадочную рыбищу из дальних океанов.
      – Я ее сам видел, - похвалился капитан. - Примерно она с мой катер. И с вот такими глазищами, - он развел руки во всю ширь.
      Алешка тут же похвалился, что поймает эту рыбищу, вот с такими глазами. Он, по молодости своих восьми лет, не боялся нереальных задач.
      Капитан тут же подыграл ему и посоветовал снять со старой, затонувшей и выкинутой волнами на берег яхты тонкие стальные тросы вместо лески.
      – А вместо крючка, - посмеиваясь, добавил щедрый капитан, - я, уж так и быть, подарю тебе кошку с тузика. Тузик - это не собака, а маленькая шлюпка. И кошка - это тоже не кот. А небольшой якорь с острыми лапами.
      Алешка вежливо попросил капитана немедленно изменить курс и подойти к этой заброшенной яхте. Тут почти все наши коллеги по пансионату выразили недовольство. Особенно возмущалась толстая тетка в своих тяжеленных, как висячие амбарные замки, сережках. Она затрясла ими и завопила:
      – Но мы же опоздаем к обеду!
      – Вам это не повредит, - вежливо сказал рассеянный профессор, похожий на Паганеля.
      Тетка в ответ опять затрясла ушами, и серьги ее заблестели на солнце. На одной сережке была выложена камешками буква «Р», а на другой - «М». Тетку уже так все и звали - Р.М., а никакая не Раиса Михайловна.
      – А мне повредит, - поддержал ее бывший бравый моряк в тельняшке, которого мы прозвали Боцманом. И опять наполнил свою кружку.
      Капитан все-таки послушался Алешку и пристал к берегу рядом с разбитой волнами яхтой. Ее почти всю занесло песком и ракушками и забросало водорослями. Босой матрос соскочил на берег, содрал с мачты все тросы и прихватил даже вьюшку - катушка такая, на которую наматывается якорный канат. И мы благополучно поплыли дальше. Под пронзительный скрип чаек и ворчание Р.М.
      Тут к нам подошла тетя Женя с двумя громадными и холодными арбузными ломтями. Мы впились в алую мякоть, на щеки и подбородки брызнул густой сок, под носами выросли красные сладкие усы. Мы стояли на чуть покачивающейся носовой палубе, сплевывали косточки в несущуюся мимо бортов катера воду, и наши лакированные от сока лица приятно овевал влажный морской ветер.
      Да! Отпуск начинался прекрасно…
      Мы-то ведь еще не знали, что вместе с ним уже начались опасные приключения. Догадаться не могли, что вместе с нами плывет на катере наш будущий злостный враг. И даже не один, как потом оказалось. Целая стая врагов…
      – Вон мой замок, - сказала тетя Женя, забирая у нас арбузные корки, обглоданные до самой зелени. - Место безлюдное, спокойное. Сказочный пляж. Рыбалка еще та! Слово рыбака.
      Перед «Горным гнездом» раскинулось море. Сзади вальяжно поднимались горы. По бокам… Ну, по бокам тоже, можно сказать, высились горы. Пансионат как бы запрятался в небольшом прохладном ущелье. Причем не на берегу, а на высоком выступе скалы. Он и вправду был похож на гнездо, которое свила подальше от людского глаза, на недоступной скале, какая-то громадная и неведомая птица. И на старинный замок он тоже был похож. Сложен из серого камня, с дубовыми воротами, с башенкой и с острыми узкими окнами в фигурных решетках.
      – На крепость похоже, - сказал и Алешка.
      – Так и есть, - сказала тетя Женя. - Это здание построил один богач. Ему хотелось иметь неприступный для недругов замок.
      – Потому что романтично? - спросил я.
      – И потому еще, что у него было много врагов. Но потом он обеднел и продал его.
      – А вы разбогатели и купили? - с непосредственностью малыша спросил Алешка. - А за сколько?
      Тетя Женя почему-то чуть заметно смутилась, рассмеялась, пригладила ему хохолок на макушке и ничего не ответила. Коммерческая тайна, подумал я. Но немного ошибся, как оказалось в дальнейшем. Тайна была покруче коммерческой. Криминальная, я бы сказал…
      Катер подошел к бородатому от водорослей причалу, стукнулся в него носом, и босой матрос перекинул на берег трап. Почти от причала поднимались вырубленные в скале и огражденные металлическими поручнями ступени. Все источенные за многие годы ветрами, дождями и подошвами. Тетя Женя объяснила нам, что в стародавние годы в этой скале, наверху, была пещера, а в ней жил святой отшельник. И люди, пока он был жив, все время наведывались к нему, а потом ходили смотреть его пещеру.
      – А теперь куда она делась? - спросил Алешка, зорко наблюдая за тем, как Боцман сгружает на причал его добычу.
      – Никуда не делась, - пожала плечами тетя Женя. - Вход в нее заложили, и все.
      – А где он? - не отставал Алешка, большой специалист по пещерам и подземельям.
      – А прямо в кладовке. Я потом тебе покажу.
      Ступеньки прихотливо вились по скале, постукивали под ногами расшатанными камнями, и наконец мы добрались до небольшой площадки у входа. Она была окружена тоже каменной оградой, почти скрывшейся под кудряво вьющимися растениями. Была она похожа на крепостную стену с зубцами и бойницами. И даже в одном месте стояла небольшая старинная пушка на четырех маленьких деревянных колесиках. А рядом высилась пирамидка из круглых чугунных ядер.
      Здесь мы остановились перевести дыхание и оглядеть открывшиеся с высоты бескрайние горизонты. Справа и слева - скалы, а впереди одно только море - то голубое, то зеленое, то цвета фольги под солнцем. А по морю туда-сюда неспешно плавают корабли, большие и поменьше.
      – И пираты их подкарауливают, - мрачно угадал мои мысли Алешка. И спросил тетю Женю: - А ваша пушка стреляет?
      – Не знаю, не пробовала. - Она распахнула калитку в воротах и пригласила нас в замок. И показала все помещения.
      Нам понравилось - внутри тоже все было похоже на настоящий замок. В столовой - громадный камин с дровами, громадный деревянный стол, окруженный деревянными стульями с высокими спинками. По стенам висели всякие рога и шкуры добытых зверей, сабли и мечи. Мы сразу же попробовали снять по сабле, но ничего не получилось - они оказались намертво прикреплены к стене, это была такая декорация. Как на сцене театра. Хорошо, что мы тогда еще не догадывались, какие загадочные и драматические события разыграются на этой сцене…
      Потом тетя Женя показала нам библиотеку и небольшой спортзал со всякими тренажерами, а также наши апартаменты и сказала, чтобы мы отдохнули с дороги и приходили потом на обед, где она расскажет о распорядке дня и программе отдыха. Нашей семье достался угловой двухкомнатный номер - одна комната с видом на море для мамы с папой, а другая с видом на ущелье - нам с Алешкой. Мы с ним сразу же сбросили кроссовки, завалились на постели и, задрав ноги, обменялись впечатлениями. И составили свою программу отдыха. И свой распорядок дня.
      – Сопротивляться не будем, - шептал Алешка. - А делать будем по-своему. Я проделаю вход в пещеру, потом поймаю эту рыбищу, а ты обезвредишь пиратский корабль.
      Возражать против такого распределения обязанностей я не стал - бесполезно. Уж если Алешка принимал решение, он шел к цели как хороший танк, который не остановят «ни горы, ни овраги и не лес. Ни океан без дна и берегов…». Впрочем, все это вы узнаете в дальнейшем…
      После дружеского обеда вокруг стола и всяких разговоров для знакомства Алексей неожиданно для всех изъявил желание помочь тете Жене убрать посуду и объедки.
      – Мы с Димой дома всегда помогаем маме, - скромно и с достоинством сказал он и подмигнул мне.
      Папа надолго открыл рот, а мама от этой наглой лжи вздрогнула, побледнела и, как мне показалось, чуть не упала с высокого стула.
      – Да, конечно, - сказал я, вставая. И начал собирать посуду, слепо повинуясь Алешкиным подмигиваниям. Мы перетащили посуду со стола на кухню, свалили в мойку. И тут все стало ясно.
      – Теть Жень, - напомнил Алешка, - а кладовка? Вы обещали. Детей нельзя обманывать…
      – А взрослых можно? - обиделась тетя Женя и вздохнула. Она уже поняла, что отделаться от Алешки невозможно.
      Надо сказать, что задней стены у «Горного гнезда» не было. Вместо нее - ровная скала. Здание и впрямь, как птичье гнездо, прилепилось к горе. Тетя Женя провела нас в кладовку и там, за полками с консервами и за шкафом с посудой, показала сводчатый проем, вырубленный в камне и заложенный кирпичами на цементе.
      – А зачем замуровали-то? - спросил я. - Интересно ведь. И романтично.
      – Да как-то мальчонка один, вроде нашего, - она кивнула на Алешку, колупавшего ногтем шов кирпичной кладки, - заблудился там. Пещера-то ведь глубоко в скалу уходит. А дальше идет в катакомбы. Мы с вами туда съездим, на экскурсию. И не пытайся, - это она уже Алешке, который подхватил с полки консервный нож, надеясь с его помощью разобрать кладку. - Ничего не получится. Я уже пробовала.
      – А динамитом?
      – Динамитом? - задумалась тетя Женя. - Динамитом - нет. Не догадалась.
      Алешка вздохнул. С сожалением. Но, по-моему, он притворялся. И скорее всего найдет способ «откупорить» пещеру. А там он, конечно, заблудится. И вся милиция, весь местный воинский гарнизон и МЧС из Москвы во главе с министром поднимутся по тревоге, будут его безуспешно искать, а он неожиданно объявится в самом неожиданном месте, с самой неожиданной находкой…
      Тут уже вздохнул я. Хотя и не догадывался, как был недалек от истины…

       Вот это рыбка!
      Скучно нам не было и в первые дни, еще до приключений. За завтраком мы слушали радио, которое всегда включал Профессор, чтобы не отстать «от событий мирового значения». Обычно таким событием было очередное сообщение об очередном нападении неизвестного пиратского судна на мирных пассажиров. И очередное заверение начальника милиции о том, что «правоохранительные органы, проведя ряд оперативных мероприятий, вышли на след морских бандитов, и скоро предстанут перед судом».
      Мама, как правило, при этом бледнела, папа почему-то переглядывался с тетей Женей, Боцман хмыкал в тарелку, а Р.М. укоризненно качала головой. И все при этом молчали. Только дотошный Профессор пытался выяснить вслух: кто же все-таки в скором времени предстанет перед судом - правоохранительные органы или бандиты? Сразу после завтрака, в час утренней свежести, как выражался Профессор, мы спускались к морю и не вылезали из него до обеда. Под руководством тети Жени гоняли на гидроцикле и водных лыжах, прыгали со скалы в набегающие волны, ловили крабов и собирали ракушки. Профессор в это время наслаждался легкой прогулкой вдоль кромки берега, изредка вздрагивая от наших восторженных воплей и визгов. Р.М. недовольно похрапывала в шезлонге под зонтиком. А Боцман чаще всего исчезал до обеда - у него все время был «час охлажденного пива». Потом, в час полуденного зноя, наступал обед, во время которого только и слышалось от Р.М.: не хлюпай, не звякай, не ерзай, закрой рот. Ей очень нравилось делать всем замечания. Она самоутверждается, услышал я, как шепнул папа маме. Самоутверждалась бы где-нибудь на пустынной скале посреди моря…
      Зато потом тетя Женя приносила на берег акваланг и учила нас с ним плавать. В своем зеленом купальнике и длинных ластах она была и вправду, как заметил Алешка, похожа на большую красивую и веселую лягушку, когда быстро плыла под водой. Правда, и Алешка, когда плыл с ней рядом, был тоже похож на лягушонка. Ему страшно нравилось нырять и собирать с песчаного дна разные сокровища вроде крабовых красно-белых клешней и красивых камешков. Однажды ему повезло. Он вынырнул и показал тете Жене обычный камень невзрачного дымчато-сероватого цвета. Приглядевшись, мы увидели, что внутри него будто тлеет теплый красный огонек.
      – Молодец, - похвалила Алешку «большая лягушка». - Счастливчик. Это хризолит. Он приносит счастье и ограждает от всяких бед.
      Алешка подарил камешек маме, которая чаще всего сидела на берегу и тревожно смотрела в даль моря: не появится ли там грозный пиратский сорокапушечный фрегат или «вот с такими глазами рыбища», которая безжалостно схавает ее любимого «лягушонка».
      А папа был задумчив. И озабочен. О чем-то все время размышлял и о чем-то иногда вполголоса и кратко переговаривался с тетей Женей, когда нас не было поблизости…
      А в час вечерней прохлады мы иногда спускались с тетей Женей на пляж, и она устраивала час вечернего костра и пекла на нем мидии, которые мы собирали за день.
      Приходил наш вечно сонный охранник, приносил охапку дров и, зевая, уходил наверх, спотыкаясь на ступенях. А мы долго сидели у костра, слушали, как, засыпая, чуть слышно вздыхает море, шурша сонными волнами по песку, как оглушительно скрипят всегда невидимые цикады. Смотрели, как мерцают звезды, как всходит луна, как таинственно скользят в дали моря огни его кораблей. И медленно движутся к городу, над которым светит своими огнями романтический маяк.
      – Это не маяк, - как-то развеяла наше заблуждение тетя Женя. - Это такой небоскреб, высоченный и узкий. Он стоит над морем, прямо над обрывом. В нем тридцать этажей. - Это она сказала с гордостью, будто сама его построила. Или этажи считала.
      – Во бы там пожить, - размечтался Алешка. - На самой крыше! Оттуда, наверное, Турцию видно. - Далась ему эта Турция.
      – И не мечтай, - огорчила его тетя Женя, вороша ярко-красные угли. - Там не живут, там работают. Банкиры.
      – Деньги делают?
      – Ага. Это самый крупный банк на юге. «Кредит» называется…
      Ну и пусть банк. Все равно красиво светится своими этажами над ночным морем…
      А перед сном мы все собирались в столовой у камина как большая дружная семья. В которой, конечно, не без урода. Вообще коллеги наши по пансионату - пансионеры, как дразнила нас тетя Женя, - подобрались интересные. И в основном хорошие. Мы подружились с ними. Кроме, конечно, противной Р.М. Она строила из себя богатую и знатную даму и всех учила, как надо жить. Особенно за столом. То Профессор не в ту руку вилку взял, то Боцман чаем хлюпает, то Алешка от первого отказался.
      Правда, ее никто не слушал. Даже когда она хвалилась своим мужем - отчаянным бизнесменом, который сделал капитал на торговле цветными металлами. «Наша фирма так и называется - «Русская медь». Это понятно?»
      – Спекулянт? - наивно уточнил Профессор. И не менее наивно продолжил: - А почему же вы, мадам, взялись отдыхать в таком скромном заведении?
      Р.М., как ни странно, не обиделась:
      – Знаете, Профессор, надоели вся эта суета и все это навязчивое подобострастие фенешебельных отелей…
      – Фешенебельных, - поправил машинально Профессор.
      – Какая разница… Захотелось уединиться в теплой семейной обстановке.
      И испортить ее своими вредными замечаниями, прочел я в Алешкиных глазах. А Профессор кивнул, словно подумал о том же, и снова взял вилку не в ту руку. По-моему, нарочно. Наш Профессор был настоящий ученый, не то что Р.М. - барыня. Очень умный, рассеянный и дружелюбный. Он был океанолог. И все знал про Мировой океан. И щедро делился с нами своими знаниями вечерами у камина. И такое нам рассказывал про бездонное царство, что даже Р.М. открывала рот с золотыми зубами. И на них играло каминное пламя. Делом всей своей жизни Профессор считал сбор сведений о разных судах, затонувших со всякими сокровищами. Он собирал эти сведения в толстую тетрадь. На каждый корабль была своя страница: где затонул, при каких обстоятельствах, на какой глубине и какие сокровища унес с собой в морскую пучину.
      Особенно внимательно слушал его рассказы Боцман. Он ведь был когда-то моряком, служил на подводной лодке. Потому мы его Боцманом и прозвали. Обычно он задумчиво подбрасывал поленья в камин и мурлыкал: «Когда усталая подлодка из глубины идет домой…» Дальше слов не знал и переворачивал свою пластинку. На той стороне у него было: «Как провожают пароходы…» И тоже - всего одна строка. Бросил полено - всплыла подлодка. Бросит другое - пароходы провожают. Сначала немного надоедало. А потом мы привыкли - как к непрерывному и однообразному звуку цикад. И шороху волн по песку.
      Но вот когда Профессор начинал очередной рассказ о затонувшем паруснике с грузом золотых монет, песня Боцмана глохла, а его красное от огня волосатое ухо поворачивалось, как у собаки. И ловило каждое слово рассказчика. В этом было что-то тревожное и жуткое…
      Море было большое и лазурное. Небо - синее. Далекий берег - золотистый снизу и зеленый вверху. А мы сидели в лодке и ловили всякую морскую рыбу: лобана, кефальку, даже вредную скорпену. Собственно говоря, ловили мы с папой, а Алешка, скептически похмыкивая на наш улов, без всякой зависти мастерил на носу какое-то устрашающее приспособление из якорной вьюшки, лодочной кошки и яхтенных тросов. Чем-то похожее в целом на гарпунную пушку для охоты на китов. Или громадную удочку для ловли «вот такой рыбищи». Мы с папой посмеивались, но в глубине души не сомневались, что затея ему удастся. Любая, самая фантастическая идея превращалась, если мой братишка брался ее осуществить, в простенькую, быстро решаемую проблемку. Стоило ему, например, прочитать, как жители Простоквашина пошли с чемоданом в лес за кладом, он тут же с таким же успехом повторил их опыт. А однажды, дожливым вечером на даче, листая со скуки какой-то журнал, он узнал, что человеку, которому удастся создать летательный аппарат, приводимый в действие мускульной силой, положена громадная Нобелевская премия. Там еще говорилось, что пролететь на нем изобретатель должен сколько-то километров, через Ла-Манш, что ли? Алешка хмыкнул и на следующий день за полчаса соорудил конструкцию из велосипеда, двух зонтов и лопастей старого «вертилятора»… Хорошо, что папа в это время шел со станции. Он успел подпрыгнуть и схватить Лешку за ноги, когда тот пролетал над ним, разогнавшись с горки.
      – Доволен? - сердито кричал Алешка, вырываясь из папиных рук и показывая, как скрывается вдали над лесом его летательный аппарат, приводимый в действие мускульной силой. - Кто-нибудь его поймает и премию вместо меня получит! Доволен?
      – Я доволен, что ты остался с нами, - пыхтел папа, с трудом удерживая авиатора, рвущегося в бескрайние просторы. - Фиг с ней, с этой премией. Ты нам дороже.
      Я уверен: когда Алешка узнает в школе, что вечный двигатель невозможен, он тут же - из спичечного коробка, катушки от ниток и еще какой-нибудь ерунды - создаст этот несоздаваемый двигатель, и тот будет работать хоть сто лет. А всякие ученые мужи будут скрести свои умные затылки и хлопать себя по мудрым лбам.