Конкур со шпагой

      - Заходите, гражданин Полупанов, - сказал я. - Почему вы не явились в назначенное вам время?
      Он сел, положил руки на колени и принялся их гладить, будто хотел привести в порядок свои брюки, которые нуждались в этом, судя по всему, со дня покупки.
      - Занят был. На работе. Я - трудящий человек.
      Вошел Яков и сел на подоконник.
      - Это обязательно? - хмуро кивнул в его сторону Мишка.
      - Это нам решать, хорошо?
      - Да уж конечно... Ваша сила.
      - Вот именно. Так, первый вопрос - зачем вы заходили вчера к Всеволожским?
      - Говорил уже: Пашку проведать.
      - Вы его друг?
      - Знакомый. Какая у нас дружба?
      - Когда вы его видели в последний раз?
      - Не помню. Давно.
      - Почему же давно? Ведь вы работаете вместе?
      - Ну? Из Пашки какой работник?
      Я не мог оторвать взгляда от его рук, переглянулся с Яковом. Мишка это заметил и снял руки с колен, попытался засунуть их в карманы брюк.
      - Руки на стол! - вдруг гаркнул Яков.
      Мишка вздрогнул и положил руки на стол - ладонями вверх. Яков схватил его правую руку и повернул: костяшки пальцев припухшие, суставы в ссадинах, уже заживших, но недавних.
      - Кого же это ты так бил, не жалея собственных костей?
      - Не бил - оборонялся. Кого - не помню и не знаю. По пьянке какой-то урка навалился.
      - Яков, побудь здесь. - Я вышел в соседнюю комнату и позвонил Павлику.
      Он снял трубку сразу, будто сидел у телефона и ждал звонка, не моего, естественно.
      - А, князь... - разочарованно приветствовал он меня. - Я нынче никого не принимаю - мигрень и подагра. А дворецкий запил, некому к телефону подойти...
      - Паша, ты заявлял в милицию, что тебя избили?
      - А меня никто...
      - Хватит, Павел, не дури! Пиши заявление. Продиктовать? И ко мне, сейчас же.
      - Нет, Сергей Дмитриевич, не буду.
      - Ты что?
      Он долго молчал.
      - Нет, не буду. Там, знаешь, люди какие страшные. Еще хуже будет. И тебе не советую с ними связываться...
      - Паша, - я еще надеялся пристыдить его, - ты же сам просил за тебя заступиться! А теперь - в кусты?
      Он не ответил и положил трубку. Я снова позвонил - бесполезно - и вернулся в кабинет.
      Яков встал из-за стола:
      - Продолжай, Сергей, а то уж он совсем заврался, даже противно. Оказывается, из колонии совершили побег двенадцать рецидивистов и все навалились на него. Он их раскидал, и они разбежались.
      - Ну и хватит, - сказал я, - этого пока вполне достаточно. Будет заявление потерпевшего, примем меры. Будь здоров, Миша.
      Мишка забрал свое удостоверение и вышел ошарашенный. Он не рассчитывал так легко отделаться.
      - Он - Пашку? - спросил Яков.
      - Пашка молчит, боится. И не столько Мишку. Надо всерьез этой компанией заняться. Думаю, дядя Степа работает там же.
      - Зря ты его отпустил.
      - А что делать? Прижать-то его пока нечем. Я хочу с другой стороны подобраться к ним.
      - Со стороны кладбища? - догадался Яков. - Сможешь сегодня туда выбраться? На разведку?
      - Как получится.
      - Постарайся, Серега, не тяни.
      - Заскочу на рынок - и туда. Знаешь, я что подумал? Ираида Павловна из тех дам, что запасаются провизией только на рынке - хоть на последние копейки, но... престиж. Искать надо поближе к ее дому...
      - Старый?
      - Да, начну с него. Вдруг и нам повезет. Не все же горбом, должна же быть и удача в нашем деле.
      Глава 4
      Нам действительно повезло. На Старом рынке Сурков наметанным глазом сразу выделил средних лет грузина: распахнутый халат, под ним - строгий костюм, белая сорочка, хризантема в нагрудном кармашке пиджака - прямо благородный жених, но главное - галстук заколот миниатюрным кинжалом с блестящим камешком. Мы пригласили его в дирекцию.
      Он оказался не Гельминтошвили и не Аскаридзе, а Бамбуриди.
      - Слушай, - сказал он мне. - Может быть, я обидел тебя? Нет? Может быть, обманул твоего сына? Нет? Может быть, я нехорошо посмотрел тебе вслед? Обратно нет? Так почему же ты не уважаешь меня? Отрываешь от работы? Позоришь перед советскими людьми честного человека?
      - Вы знакомы с гражданином Пахомовым?
      - Очень знакомый! Очень большой и хороший человек, профессор.
      - Откуда вы его знаете?
      - Это не скажу - режь меня! Но я не могу подводить женщину, даму!
      - Зачем вы с ним встречались?
      - Вот это не секрет. Предлагал мне купить у него саблю.
      - Купили?
      - Ха! - Он ударил ладонью в ладонь. - Зачем, слушай? Я нашел другую, тоже хорошую, но дешевую. Теперь у меня все есть, чтобы хорошо жить. А профессор - уважаемый человек, у него даже есть орден, - он сказал такую цену, что я сразу забыл русский язык. Я бы мог купить, конечно, и ходить в одних, прости, дорогой, трусах и с саблей на боку, да?
      - А у кого вы купили саблю?
      - Тоже очень достойный и почтенный человек. Его зовут дядя Степа, и он держит контору на кладбище.
      - Что?!
      - Что с тобой, дорогой? Не волнуйся, пожалуйста.
      - Опишите мне саблю!
      - Что говоришь?
      - Какая она?
      - Лучше один раз увидеть... Пойдем, дорогой, не волнуйся. Я ее под прилавком держу. Сабля старая и плохая совсем.
      Это действительно была сабля. Старая и плохая. Обыкновенная полицейская "селедка" в ободранных ножнах, с деревянной рукояткой, медными оковками и дужкой...
      - Куда теперь? - спросил водитель.
      - На кладбище. Только без шуток. Не до смеха.
      - Да уж вижу. - Он был человек пожилой, многое повидал на своей работе и знал, как себя вести: когда пошутить можно, когда лучше помолчать, а когда и помочь.
      Дорогой я доработал легенду, прошелся по ней, проверяя слабые места.
      - Маскировку нарушать не будем? - спросил водитель. - Тогда я здесь остановлю, вдоль стены идите, там и конторка.
      Я пошел вдоль старинной стены, которую кто-то догадался поверх камня покрыть штукатуркой. Она отваливалась кусками, и на ней было удобно писать - чем угодно и все, что угодно. Возможность эта с лихвой была использована. Покойникам-то, по ту сторону стены, все равно, а живым...
      Я подошел к воротам. Прямо в стене было сделано окно, и я увидел в него обычное служебное помещение с конторскими столами, ящичком-сейфом, счетами и скоросшивателями.
      Начальник был, к счастью, один. Он скорчил подобающую случаю физиономию, полагая, что я пришел сюда именно с тем, с чем приходят в эту контору - выпрашивать место получше для дальнего родственника. Я объяснил, что рассчитываю на частную беседу, не имеющую отношения к его должности, и что мне рекомендовал его "горский князь Бамбуриди".
      - Стефан Годлевский к вашим услугам.
      - Давайте договоримся не валять дурака, дядя Степа. Будем говорить как деловые джентльмены или бездельники-босяки?
      - Только как джентльмены. Иначе я не могу с таким достойным человеком. Кофе, коньяк? - Он запер дверь и выставил из сейфа-ящичка все, что нужно, даже лимон и блюдечко с маслинами. "Настоящий деловой человек". - Зовите меня пан Стефан, так принято среди близких мне людей. Что привело вас ко мне?
      - Если позволите, я начну издалека.
      - Буду счастлив.
      Я закурил, сел посвободнее и начал свой рассказ, надеясь, что он сложится у меня достаточно убедительно.
      - В далекое бурное время гражданской войны моя предусмотрительная бабушка превратила все семейные ценности в красные кружочки с профилем обожаемого государя императора...
      - Судя по вашей хорошей фамилии, получилась приличная сумма?
      - Не такая уж приличная - так, про горький день... Судьба занесла наше семейство в Тифлис. В то время его только что захватили или оставляли проклятые белые. В наш маленький домик ворвались казаки, они потребовали "денег на дорогу". Бабушка вынула из ушей серьги, дедушка отдал свои часы фирмы "Павел Буре". Но, видимо, проклятые белые собирались очень далеко и этого оказалось мало. Дедушка стал протестовать. Есаул вышел за дверь и оттуда крикнул: "Петруха - в расход и на-конь!" Все высыпали за ним, остался один Петруха. Он вынул шашку, примерился, посмотрел по сторонам...
      - Как интересно вы рассказываете, будто сами были свидетелем.
      - Неудивительно: я много раз слышал этот рассказ в детстве, и он врезался в мою девственную память. Однако я попросил бы вас не перебивать меня без нужды - я очень волнуюсь и боюсь потерять нить своего повествования. ("Ну ты даешь, Оболенский", - сказал бы Егор Михайлович. А что он скажет, когда узнает о моей самодеятельности, об этой наспех сколоченной дурацкой легенде - страшно подумать!)
      ...Да, он вынул шашку и посмотрел по сторонам, как бы выбирая, на чем ее попробовать первым ударом. Взгляд его мутных от пьянства глаз упал на хорошенькую гипсовую кошечку-копилку, которая стояла на столе, покрытом скатертью. Взмах, удар... Вы, конечно, догадались, что моя предусмотрительная бабушка держала в этой кошечке все наши сбережения. И действительно, кому бы пришло в голову искать их там, куда нормальные люди и дети собирают пятаки?
      Изумленный Петруха смотрел на обломки кошечки, среди которых высилась внушительная, почти не развалившаяся кучка золотых монет. Он, как пьяный, отбросил шашку, подошел к столу, оглянулся, прошептал что-то и завязал в аккуратный узел нашу скатерть вместе с обломками и денежками...
      - И был таков?
      - И был таков. "Кошечку, купите точно такую кошечку, - шептала полумертвая от пережитого ужаса бабушка, повисая на руках дедушки, - она спасла наши жизни!"
      Бабушка, как видно, так и не оправилась до конца от потрясения. Она, как самое дорогое, хранила новую кошечку и завернутую в шелковый платок простую казацкую шашку.
      - Хорошая история! Еще кофе?
      - Нет, спасибо, не откажусь от рюмки.
      - Хорошая история. Но я не совсем понимаю вас. Вы пришли ко мне как коллекционеру, верно я вас понял? И хотите продать мне эту историю? Вас не совсем верно информировали. Хотите знать, что я собираю? Только не удивляйтесь. Весь мир, как сумасшедший, что-нибудь коллекционирует и, уверяю вас, подчас самые неожиданные вещи: игральные карты, ярлычки от сигар и обертки бритвенных лезвий, подсвечники в виде голых девушек и зажигалки, пивные ключи и наклейки с плавленных сырков, курительные трубки, принадлежавшие Шерлоку Холмсу, и столовые приборы, украденные из ресторанов. Соловей-разбойник тоже был собирателем: он коллекционировал головы убитых им богатырей. А я собираю... эпитафии. Это очень поучительное и полезное увлечение. Когда-нибудь, если мы подружимся и проникнемся взаимным доверием, я покажу вам несколько собранных мною томов. Они профессионально классифицированы: литературные (в стихах и прозе), надгробные надписи всех времен и народов, надписи, сделанные над могилами почти всех великих людей, оригинальные изречения неизвестных и многое, очень многое другое. Но интересные истории, даже такие прекрасные и достоверные, как ваша, я не собираю. К сожалению, вас ввели в заблуждение. Надеюсь - невольно.
      - Вы не дослушали меня, пан Стефан. Моя бабушка считала эти реликвии основой нашего семейного благополучия. Но случилось несчастье. Один из наших недальновидных родственников после кончины бабушки сдал эту шашку в милицию, убоявшись ответственности за незаконное хранение холодного оружия. И словно порвал этим нить, связующую... (Тут я немного запутался, вполне, впрочем, натурально.) Наш дорогой дедушка еще жив, и он свято верит, что, только восстановив этот магический треугольник - кошечка, красные кругляши и казацкая шашка, - мы вернем семье ее благополучие. Не хватает только последней. Теперь вы уже начинаете понимать меня, не правда ли?
      - Продолжайте, умоляю вас. Вы не представляете, как мне становится интересно...
      В это время в дверь постучали. Честное слово - условным стуком.
      - Не волнуйтесь, - встал пан Стефан. - Это свой человек. Он не помешает нашей беседе. Скажу больше - может оказаться очень полезным вам. И мне.
      Когда я увидел вошедшего, за которым дядя Степа сразу же снова запер дверь, я пожалел, что оставил Суркова в машине. Вошедший не был великаном и не производил впечатления очень сильного человека. Но - очень жестокого, прекрасного исполнителя, которого не остановишь ничем, кроме пули.
      Он молча прислонился спиной к стене рядом с дверью. А окошко было слишком мало для меня. И к тому же забрано решеткой. И рамы двойные. И стены толстые. За такими стенами ничего не слышно.
      - Продолжайте, князь. .
      "Случайность? - подумал я. - Вполне возможно, что и нет".
      - Еще рюмочку позволите, пан Стефан? Настоящий коньяк хорошеет с каждой выпитой рюмкой. И ни одна из них не бывает лишней. Согласны со мной?
      - Да, кроме последней.
      - Ну, до этого нам еще далеко, - я кивнул на почти полную бутылку. Так вот, мне посоветовали просить вас, вашей протекции. Вы можете связать меня с настоящими коллекционерами холодного оружия...
      - "Белого" - принято говорить у знатоков. Сразу видно, что вы не коллекционер. Ну, что ж, просьба ваша не обременительна. Вы извините, но такое барахло не проблема в наших кругах.
      - В случае неудачи я не имел бы ничего против хорошей испанской шпаги, не раньше XVI века.
      Они переглянулись.
      - А настоящие шпаги и появились только в XVI веке... Но считаю своим долгом предупредить, что хлопоты ради вашего дела потребуют некоторых расходов - представительские, авансы, беседы за столом и другое.
      - О, не беспокойтесь...
      - Расходы предпочтительно оплачивать красненькими кружочками из кошечки...
      - Согласен, но не вперед. Предпочитаю - это мое правило - оплачивать только оказанные услуги.
      - Мы же джентльмены, - согласился пан Стефан.
      "Выпустят они меня или нет? А почему, собственно, нет? Что я им сделал?"
      - Не смею больше обременять вас своим присутствием, - я встал и поклонился. - Когда можно справиться о моей просьбе?
      - Я извещу вас. Оставьте свой телефон.
      Подумаешь, испугал!
      Я еще раз поклонился, даже, кажется, стукнул каблуками и пошел к двери. Тот, кто стоял возле нее, не отрываясь от стены, протянул руку и, щелкнув замком, толкнул дверь. Большого труда стоило мне пройти мимо него да еще и улыбнуться на прощание. Я всем телом ждал удара.
      - Да, князь, - сказал мне в спину пан Стефан чуть изменившимся голосом. - Вы деловой человек, и, возможно, мы поладим в будущем, но имейте в виду - я не поверил почти ни одному вашему слову. Прощайте, князь. Ждите добрых вестей.
      Я вышел на улицу, облегченно вздохнул и, проходя мимо окна, заглянул в него, чтобы помахать моим новым друзьям. Дядя Степа вертел диск телефона, а его телохранитель стоял над ним, опершись огромными рыжеволосыми руками на стол.
      На всякий случай я спокойно прошел мимо нашей машины. Вскоре она обогнала меня и свернула в подворотню.
      - Что, хорошо принимали? - спросил водитель, когда я плюхнулся на сиденье. - Даже коньячком угостили?
      - Угостили. Хорошо - не кирпичом, - я повернул к себе зеркальце.
      - Седые волосы ищешь? - засмеялся Сурков.
      - Мишку сейчас же обратно! - закричал Яков, когда я рассказал ему о своих приключениях на кладбище. - Он же знает твою фамилию, болван!
      Кто болван - я или Мишка, - уточнять не приходилось.
      - Не волнуйся, он сегодня после двух начинает.
      - А если он уже сейчас там или раньше был и уже рассказал, кто ты и чем интересуешься?
      - Сейчас он наверняка у Пашки. Его больше всего беспокоит драка. И ее последствия. О других делах он может и не догадываться.
      - А если все это узелки на одной бечевке! Быстро сюда обоих! Хватит валандаться! А вообще ты молодец, здорово сыграл. Что-то мне в тебе начинает нравиться. Пошли к Михалычу.
      - Опиши его, - сказал Егор Михайлович, когда я дошел до телохранителя.
      - Средний рост, крепкое телосложение, волосы на руках почти красные. Голова или брита наголо, или он совершенно лыс, не разглядел. Брови сросшиеся, тоже рыжие. Нос немного смят. В уголке рта или родинка, или бородавка. Цвета глаз не знаю, но взгляд очень неприятный, страшный, я бы сказал. Смотрит так, будто спокойно выбирает, куда вернее ударить.
      - Бурый, - уверенно сказал Егор Михайлович.
      - Не может быть, - выдохнул Яков.
      - Может. Он все может. Что за ним?
      - Шесть лет строгой изоляции. Сейчас в бегах. В дороге - ограбление с нанесением тяжких телесных повреждений.
      - Так, вы продолжайте заниматься своим делом, как будто его не было и нет. Вы пацаны против него и держитесь подальше. Без вас обойдемся. Ясно?
      Ничего себе!
      Павлик ничего не сказал, как мы ни бились. Он был очень запуган. Но боялся не за себя. Вернее всего - за Лену.
      - Павел, - сказал я, потеряв терпение, - веди себя по-мужски, наконец. Сколько же можно прятаться за чужие спины и отвечать за чужие грехи?
      - Что вы имеете в виду? - Он испуганно посмотрел на меня.
      - Многое. И прежде всего - твой страх перед этой сопливой шпаной, этим подонком Полупьяном. Ты умный, образованный, порядочный и культурный человек, ты спортсмен, наконец, отец и муж, у тебя есть конкретные обязанности и долг перед семьей и обществом, неужели тебе до сих пор не стыдно?
      - Что вы хотите?
      - Где сейчас Мишка?
      - Дома, - чуть слышно ответил Павлик.
      - Неправда, - отрезал Яков. - Мы заезжали за ним.
      - Тогда он... на даче.
      - Где именно?
      - В Ильинке.
      - Объясни, как найти.
      - Только езжайте за ним скорей. И не выпускайте его.
      - Сережа, давай. А мы тут еще побеседуем. Возьми кого-нибудь с собой.
      - Не надо. - Мне хотелось показать Павлику, что есть люди, которые не боятся Мишек. - Справлюсь.
      Я обошел дачу кругом - запущенный садовый участок, облезлый щитовой дом, на стенах которого берестой завивалась старая краска, сарай с косой дверцей, две сильно ржавые бочки и еще какой-то хлам.
      В доме было несколько человек. Этого я, конечно, не мог предвидеть. Раздавались крики, хохот. Потом мне показалось, что я услышал испуганный женский вскрик.
      Я перемахнул через штакетник и подошел к окну. Оно было раскрыто, но задернуто шторой, и, кроме пустых бутылок на подоконнике, я ничего не разглядел.
      Опять кто-то нехорошо, пьяно рассмеялся и заорал:
      - Я первый! Я!
      - Пусть сама выберет! - засмеялся еще один. - Полупьян не обидится.
      - Рыжий, отбери у нее железку!
      Медлить было нельзя.
      Я взбежал на терраску, толкнул дверь. Под ноги мне бросилась кошка и, испугавшись, зашипела.
      В комнате - загаженной, прокуренной, со стойкой вонищей кабака находились трое пьяных парней. Потные, в расстегнутых рубашках, они окружили... Лену.
      Она, внешне спокойная и сосредоточенная, уверенно сжимала в руке шпагу, направив ее в лицо ближайшего парня - рыжего и самого здорового из них. В другой руке Лена держала оторванный рукав кофточки.
      На ее, да и на мое счастье, я сразу оценил ситуацию и принял верное решение.
      Оттолкнув Рыжего, я подошел к Лене и ударил ее по щеке.
      - Все шляешься? Пошла домой! Своих кобелей тебе мало? - грубо схватил ее за руку и потащил к двери, умышленно не обращая внимания на парней, будто такие скандалы мне не впервой.
      Дверь вдруг распахнулась, и на пороге появился Мишка Полупанов. Прижимая к груди кожаную папку, набитую бутылками с водкой, он ошалело, с трудом соображая, смотрел на меня.
      Я ударил его носком ботинка по ноге, он охнул и выронил папку. Одна бутылка разбилась, остальные раскатились по полу.
      Мы выскочили за дверь.
      - Извините, Лена, - сказал я, когда мы добежали до отделения милиции. - Я ведь старался, чтобы было звонко, но не сильно.
      Она засмеялась:
      - Как вы вовремя ворвались, ревнивый супруг.
      Я зашел в отделение, объяснился с дежурным, и он выслал наряд.
      Мишку задержали на шоссе. Я договорился, чтобы его отправили к нам, завернул шпагу в газеты, и мы поехали в Званск.
      - Признаться, я уже думал, что этой шпаги нет на самом деле.
      - Как видите, есть, - сказала Лена. - Я, правда, не рассмотрела ее как следует, но в руке хорошо почувствовала - это прелесть! Клинок легкий, гибкий, послушный, а ладонь лежит в эфесе, как в перчатке...
      - Постойте, - перебил я Лену, - а как вы здесь оказались? И шпага откуда у вас?
      Она усмехнулась, точнее - дернула уголком рта:
      - Решила Павлика выручить в последний раз. Не получилось, вздохнула. - Догадалась я после разговора с вами, что именно он мне на день рождения приготовил. Он ведь упрямый! Наверное, после того скандала, когда ему не позволили показать мне шпагу, он и решил ее вообще забрать. И забрал. Догадывалась я и кто его избил. А сегодня прямо спросила: Мишка? Он промолчал, врать ведь не может. Да и стыдно ему было. Я поняла, что и шпагу отобрал Мишка. Он вообще очень поганый, все приставал ко мне. Но я решила его перехитрить. Думала: уж если шпага окажется у меня в руках, никакой Мишка мне не страшен. Тренер, когда хвалит меня, говорит, что бои я провожу творчески, импровизируя мгновенно. Вот я и "сымпровизировала". Шпага и правда у Мишки была. Он прямо сказал, на каких условиях я ее получу. Вы понимаете? Или, говорит, своего все равно добьюсь, да еще и Пашку посажу - шпагу-то он украл, не иначе. И тут пришли эти трое, дружки его. Мишка говорит, вы тут разбирайтесь, а я в магазин. Но шпага-то уже в руках у меня была. И я бы ее ни за что не выпустила...
      - Дурак Пашка, - только и сказал я.
      Полупанов на допросе показал, что шпагу он увидел у Пашки на работе: тот что-то с ней делал и похвалился, что она старинная и очень дорогая, что один грузин предлагал за нее двадцать кусков. Мишка сообщил об этом дяде Степе просто так, из интереса. И тоже просто так, по дружбе, вечером пошел проводить Павлика.
      Под аркой их встретил Бурый. Он только посмотрел на Павлика, и тот молча протянул ему шпагу.
      - Дай ему! - приказал Бурый Мишке.
      Мишка "дал". Бурый стоял рядом и смотрел. Потом отдал шпагу Мишке и велел отвезти на дачу, хорошенько спрятать.
      - Брешет! - отрубил Яков, когда Полупанова увели. - Почти все врет!
      - Есть все-таки шпага, - недоверчиво и как-то разочарованно протянул Егор Михайлович. - Вызывайте профессора на опознание.
      - Он болен, - сказал Яков. - Переволновался.
      - Ну, позвоните, обрадуйте. Он дома?
      Яков набрал номер.
      - Николай Иванович? Щитцов говорит. Да, следователь. Хочу вас обрадовать: шпагу мы нашли... Что значит - как? Что значит - где? Что значит - не может быть! Почему не понимаете? Хорошо, подожду. Пошел лекарство пить, - это Яков сказал нам, прикрывая трубку. - Ну, что вы, я понимаю вашу радость. Выздоравливайте. И скоро сможете снова повесить ее на стенку. Или отдать в музей. Всего доброго. - Яков положил трубку, Ошалел от радости.
      - Странно как-то ошалел, - сказал Егор Михайлович, который очень внимательно прислушивался к разговору. И так посмотрел на лежащую перед ним шпагу, будто она его укусила. - Ну-ка, Оболенский, пригласи своего реставратора. Пусть посмотрит.
      Нам стало не по себе.
      - А вы, опята, честно скажите - радуетесь?
      - Теперь-то уж нет, - признался Яков.
      Егор Михайлович встал, повозился в углу с магнитофоном.
      - Послушайте, ребятки, полезно вам это знать.
      И он включил какую-то запись: не то допрос, не то дружеская, доверительная беседа старых знакомых.
      "Н е и з в е с т н ы й: Кто навел, клянусь, не знаю. Но первый интерес был не шпага.
      Е г о р М и х а й л о в и ч: Зелененькие?
      Н е и з в е с т н ы й: Они, проклятые.
      Е г о р М и х а й л о в и ч: И что же - Буров сам туда ходил?
      Н е и з в е с т н ы й: Ну, Егор Михайлович, я вас глубоко уважаю, а вы надо мной смеетесь... Или у Бурого нет кем рискнуть? Или он рвал когти, чтобы найти себе еще один срок?
      Е г о р М и х а й л о в и ч: Кого же он послал?
      Н е и з в е с т н ы й: Знаю только, что двое ходили. Сперва законно понюхали и ушли. После... Ну, да вам это известно.
      Е г о р М и х а й л о в и ч: Много валюты взяли?
      Н е и з в е с т н ы й (с добродушным смешком): Бурый мне отчет на стол не клал. Вы у него сами спросите.
      Е г о р М и х а й л о в и ч (задумчиво): Как бы мне его повидать?
      Н е и з в е с т н ы й: Обратно вы смеетесь! При вас и кабинет, и машина, и пистолет на боку. Сами вы мужчина отчаянный, да и хлопцы ваши бравые. Одни козыри, словом. А у меня? Ни силенки, ни характера. Но ведь и такая жизнь хозяину мила, верно?"
      - Ну, - спросил Егор Михайлович, - что загрустили? Стыдно стало? То-то. Есть и еще один довод: почерк. У профессора валюту смело взяли знали, что он молчать будет. То же и с Оболенским, с его золотишком. Ведь не побежишь жаловаться, Сергей, если они у тебя кошечку отнимут? Как шпагу у Павлика, а? Сдается мне, берет тебя дядя Степа на пушку.
      - Или на мушку, - тактично добавил Яков.
      - Не бойся, мы тебя в обиду не дадим. Да и не будет он тебе звонить: нет у него шпаги, у нас она. Кажется...
      Саша Линев примчался как угорелый.
      - О! - сказал он, когда увидел шпагу. - О! - И взял ее в руки. С трепетным восторгом, бережно, как ребенок, получивший давно обещанный подарок, на который уже и не надеялся. - Позвольте! - даже не вскричал, а, я бы сказал, взвизгнул вдруг он и прыгнул со шпагой к окну. - У вас нет лупы?
      Егор Михайлович незаметно достал из глубины ящика лупу - ею он также под большим секретом пользовался, когда приходилось разбирать мелкий шрифт. Ветераны сыскного дела, вспоминая минувшее, поговаривали, что с этой, уже тогда допотопной лупой в медном ободке и на деревянной ручке и с маузером на боку отважный комсомолец Егорка пришел в уголовный розыск. Он, правда, не уверял, что на ста шагах попадет из него в подброшенную копейку... но на пятнадцати - даже с левой руки.
      - Так, - севшим и каким-то беспощадным голосом говорил Линев. Клинок - спортивный, современный, гравировка не ручная: или в "Детском мире" делали (надпись на подарке), или бормашинкой. Вот эта медалька, которая держит камешек, она от старого сейфа - такими раньше ключевины закрывали, а сам камешек - из перстня или запонки, дешевенький. Змейка из медной трубочки, тоже из "Детского мира" (отдел умелых рук).
      - Что ты говоришь, Саша? - не выдержал я.
      - Подделка, - равнодушно резюмировал он. - Никаких сомнений. Но подделка отличная. Сделана золотыми руками. Если хотите, я зачитаю вам описание подлинной шпаги? Я нашел его и взял с собой на всякий случай.
      Егор Михайлович кивнул.
      - Вот: "...лезвие плоское, узкое, сжатого ромбовидного сечения, гравированно с обеих сторон клинка узорами растительного характера. Ближе к рукоятке - девизы... Рукоять рифленого дерева твердой породы... Эфес, оригинального исполнения и тонкой работы, представляет собой медную чашку, обвитую змеей, из пасти которой выходит лезвие клинка... В головку вправлен крупный рубин, мелкие рубины - в глазах змейки..."
      - Достаточно, - сказал Егор Михайлович и посмотрел на нас. - Я очень огорчен, ребята, что оказался прав. Возьмите себя в руки. Продолжайте работу.
      - Экспертиза нужна? - спросил Яков, дернув щекой.
      - Зачем? Вы, - он обратился к Линеву, - дайте нам письменное заключение, хорошо? Будем обязаны. И включите туда описание, пожалуйста. Оболенский, обеспечьте молодому человеку приличные условия для работы. Всего вам доброго, спасибо.
      - Егор Михайлович, но шпага есть, она существует, - жалко упорствовал Яков. - Я уверен.
      - Откуда такая уверенность?
      - По списку Пахомова я встречался со многими людьми. Следов шпаги действительно нет, тут и правда все глухо. Но у меня создалось впечатление, что кто-то параллельно с нами - вы только не ругайтесь, - а, может и немного впереди, тоже ищет эту шпагу. Нет, ничего конкретного. Правда, один коллекционер - он собирает автографы великих людей - сказал мне задумчиво: "И что это их на воробьяниновскую мебель потянуло". И все, больше я от него ничего не добился.
      - Черт знает что! Это не расследование, это какие-то скачки с препятствиями, - сказал Егор Михайлович.
      - Конкур, - уточнил грамотный Яков.
      - Точно, - похвалил его начальник. - Конкур со шпагой. Вот что, даю слово: выиграете скачки, найдете шпагу - усы сбрею. Идет? И очки в открытую носить буду.
      - А разве они у вас есть?
      - Чтобы разглядеть вас, Щитцов, без очков обойдусь. А уж усы к тому времени наверняка будут. Идите разбирайтесь с Павликом. И выше нос, у вас еще все впереди.
      - Дурак я, - искренне сказал Павлик.
      - Наконец-то, - вырвалось у меня.
      - Да, дурак. Я Ленке подарок хотел сделать. Попросил мать, чтобы показала ей шпагу. Думаю, Ленка в восторге будет. Ну, немножко огорчится, что у нее такой нет. А я ко дню рождения сделаю ей копию, да еще лучше. Так хотелось ее порадовать. Одни ведь ей неприятности от меня. И сделал сами видели. Запонки, правда, спер. Маман все равно бы их не отдала. Тысячи промотала, а копейки считает... И черт меня дернул, когда Мишка шпагу увидел, похвалиться, что она настоящая! Детство какое-то! Ну вот и доигрался, ребеночек!
      - Почему же ты сразу не сказал нам все? - спросил я.
      - Потому что вы не видели того, который под аркой. Сейчас бы я убил его, а тогда испугался. Ведь я даже не чувствовал, как Мишка бил меня, я видел только глаза... этого... пока не упал. Если б не он, я бы Мишку двумя ударами свалил.
      - Да, Паша, это очень опасный преступник. Но он скоро будет задержан. И никогда уже... в общем, ясно?
      - Так где же эта чертова шпага? - вдруг взорвался Яков.
      - А что ты орешь на меня? - взвился Павлик. Этого уж я совсем не ожидал. - Лысый!
      - Где лысый? Где лысый! - завопил Яков, наклоняя голову.
      - Брек, - сказал я. - Шпага есть. По крайней мере, Павлик ее видел.
      - Видел один раз, даже в руках держал.
      - Ничего себе, - усомнился Яков. - Один раз видел и такую копию сделал?
      - Я в детстве рисовал. Очень неплохо. Вообще, я талантливый, я все могу.
      - Ну раз уж ты такой, помоги нам. Я чувствую, что нам не хватает малого. Одного звена, - сказал Яков. - Что меня настораживает: я за эти дни столько людей перебрал - и никаких следов шпаги. Профессор действительно хотел передать ее в музей, в дар государству?