Следует отметить, что мои товарищи по службе действительно за это время устали. Накопились раздражительность, вспыльчивость. Стали возникать мелкие конфликты, появилось больше обращений с жалобами на изменение самочувствия, плохой сон, снижение жизненного тонуса... В основном все держались в надежде, что вот, еще немного, последний бросок, возвращение на родную базу, и все - потом лечение в санатории, отпуск. Большинство жило этой надеждой.
      На следующее утро началась активная подготовка нашего похода. Подъезжали грузовики с грузами, заполнялись провизионные холодильные камеры свежими продуктами, консервами, овощами. Начали сверять документы отдельных служб и частей, все окунулись в интенсивную работу. Маховик завертелся. Реактор еще не запускали, и первыми на медицинское освидетельствование я отправил личный состав БЧ-5, в частности, первый дивизион.
      Первые результаты комиссии превзошли даже самые невероятные предположения. В первый день четверо офицеров-управленцев были направлены на стационарное обследование и лечение в гарнизонный госпиталь п. Тихоокеанского, трое из них - на неврологическое отделение, один - на терапию. Кроме этого еще шесть человек срочной службы по результатам обследования также нуждались в проведении более углубленного обследования.
      Мне запомнился осмотр старшего лейтенанта Кокурина С. у психоневролога - капитана мед.службы Жевандрова В. При проведении первичных исследований двигательных и сухожильных рефлексов я увидел довольно странный для меня феномен. Жевандров начал проводить перкуссию молоточком, и я увидел, как в левой половине тела Кокурина, начиная с грудной мышцы, произошел непроизвольный "лестничный" эффект судорожных сокращений мышечного аппарата вплоть до голеностопа. Увидев такую бурную реакцию, психоневролог выписал направление на госпитализацию Сережи. (Тогда еще мы не могли предположить, что почти через 25 лет судьба преподнесет ему тяжелейшее испытание - у капитана I ранга Кокурина в результате аварии на подводной лодке "Курск" погибнет единственный сын, капитан-лейтенант Кокурин С.С.)
      В суматохе подготовки лодки к походу на эти факты командование то ли не обратило серьезного внимания, то ли подумало, что единичные случаи выбывания моряков по болезни не имеет принципиального значения, ведь и раньше были случаи замены одних офицеров на других в экстренных случаях.
      На следующий день медицинская комиссия шла своим чередом, и к обеду еще несколько человек с различными отклонениями в здоровье были направлены на стационарное обследование и лечение. Гарнизонный госпиталь был заполнен нашими моряками, и было принято решение отвозить остальных в главный госпиталь в г. Владивосток, который располагался в 150 километрах от этой базы. Получалось, что до трети экипажа без углубленного обследования и лечения не может быть допущено к автономному плаванию. И грянул гром.
      Утром четвертого дня подготовки к походу подъехал на пирс приехавший из Владивостока зеленый УАЗ, из которого вышли четверо офицеров, капитанов I ранга, и, не приглашая наше командование, спустились по трапу в лодку. Что они делали на корабле более четырех часов, никто не знал. По-видимому, они беседовали там с моряками, мичманами, офицерами. Наше руководство в это время находилось в штабе флотилии, где готовило документы к походу. Также неожиданно капитаны I ранга отбыли в штаб флота во Владивосток. Какие организационные моменты обсуждались наверху, конечно, неизвестно, но всех командиров служб и частей командир корабля срочно собрал поздно вечером.
      - Ну что, доигрались? - были его первые слова. - Нас отстранили от выполнения автономного похода.
      Все заволновались - была интересна истинная причина такого решения командования.
      - А некому идти в море. Доктор сделал все, чтобы уложить треть экипажа по госпиталям. Комиссия штаба флота провела неожиданную проверку лодки, морально-политического состояния, в том числе и здоровья, и приняла решение, что в таком состоянии личный состав не сможет выполнять боевую задачу экипаж устал. Выбывших из строя офицеров в таком количестве заменить нереально. Командующий флотом принял решение доставить на замену нам с Камчатки наш второй экипаж. На днях они будут доставлены самолетом, примут у нас лодку и отсюда уйдут в автономное плавание, - теперь мы с волнением ждали своего "приговора".
      - Не волнуйтесь, отсюда мы не уйдем в отпуск. Нас комфортабельным пароходом доставят домой, там произведут расчет. Дана команда штабу на Камчатке подготовить все документы, денежное довольствие, и чтобы через пару дней после прибытия к себе на флотилию духа нашего там уже не было - мы уходим в длительный отпуск. Таков приказ Командующего флотом.
      Мы молчали и не верили в случившееся. Было известно, что наш второй экипаж под командованием капитана II ранга Берегового В. (впоследствии вице-адмирала) срочно готовился к отпуску, и лишь после него должен был на Камчатке сменить нас. Но как все повернулось!
      - Ну а во всем виноват доктор со своей медициной, - продолжал командир под одобрительный гул моих сослуживцев. - Загубил длительный поход, к которому все стремились!
      Я наклонил голову, выражая обиду на его слова, в душе понимая, что командир шутит, что всех устраивает получившийся вариант...
      Через пару дней прилетел второй экипаж и с какой-то грустью и остервенением начал принимать у нас дела и обязанности. Теперь им предстояло идти в дальний поход, а нам возвращаться с комфортом и уходить в отпуск летом. Наши госпитализированные, прослышав о таких делах, приложили максимум усилий для возвращения в экипаж, правда, удалось это не всем. В общем, на все дела, в том числе и на сдачу корабля, мы потратили около недели, и в конце апреля не на самолете, а на круизном теплоходе "Советский Союз" (некоторые уверяли, что этот четырехпалубный лайнер, доставшийся нам по ленд-лизу после войны, "в девичестве" носил имя "Адольф Гитлер") мы должны были совершить недельное турне Владивосток - Петропавловск-Камчатский.
      Почему командование флота приняло такое решение, мне так и осталось непонятным, но путешествие на таком прекрасном пассажирском пароходе для большинства моряков было первым, а может быть и последним. Внутри корабля обращало на себя внимание обилие бронзы, красного дерева, широких трапов, покрытых бордовыми ковровыми дорожками; на каждой палубе - по два больших ресторана, танцевальные залы, спортивные комплексы. Везде дорогая и добротная мебель, каюты - двухместные, с широченными постелями и хрустящим бельем. Впечатляла и идеальная чистота.
      Команда лайнера состояла из 300-350 человек, а корабль при полной загрузке принимал до двух тысяч туристов. По неизвестной для нас причине этот круизный корабль был снят с международных линий и послан на местную прибрежную линию Владивосток - Сахалин - Петропавловск-Камчатский на исправление каких-то своих грехов с целью "перевоспитания". Это, конечно, несколько угнетало команду, так как для гражданских моряков материальные мотивы играли далеко не последнюю роль.
      Ясно, что нам повезло. Питание у подводников бесплатное, и мы с большим удовольствием вкушали ресторанную пищу, на некоторых моряков такой сервис оказал неизгладимое впечатление на всю оставшуюся жизнь.
      Первый день мы бродили по почти пустому кораблю, играли на бильярде, в кегли, карты. Посетили огромную библиотеку, любовались морскими пейзажами, почувствовали прелести службы на надводном корабле, так как в условиях подводной службы мы почти не сталкивались с "болтанками" и качкой.
      Довольно поздно, насмотревшись телевизионных программ, усталые, мы легли спать в широкие, мягкие и хрустящие постели. В каюте, которая находилась на III палубе по левому борту, мы находились с командиром боевой части 2 Володей Петранкиным.
      Наш экипаж наслаждался отдыхом. Большинство офицеров имели, однако, некоторый дискомфорт, связанный с безденежьем. Дело в том, что денежное довольствие мы должны были получить перед автономным походом, а так как мы в море не пошли, то командование приняло решение выдать нам деньги только на Камчатке при отбытии в отпуск. В то время я получал на руки 837 рублей, по крайней мере, с этой суммы я платил партийные взносы, и кое-какие запасы у меня были. Но эти запасы надо было распределить на весь наш переход, а с учетом огромного количества свободного времени, молодости и наличия на пароходе прекрасных баров этих запасов явно не хватало. Старшие офицеры на все наши попытки приложиться и расслабиться смотрели сквозь пальцы, да и сами они снимали накопившуюся усталость проверенным способом - тем более, что четырехразовое питание за счет государства было отменным.
      На вторую ночь во время безмятежного сна послышался настойчивый громкий стук в дверь нашей каюты. - Доктор здесь? - послышался взволнованный голос.
      "Странно, - подумал я, - на этом корабле есть своя довольно хорошо оснащенная медицинская служба с большим штатом медицинского персонала, хирургами, терапевтами, стоматологами. По договоренности медицинская помощь нашему личному составу проводится ими. Зачем я им понадобился?"
      Володя Петранкин высказал неудовольствие, что и здесь не дают спать. Я оделся, умыл лицо и вышел в коридор. Передо мной стояла относительно пожилая женщина, хирург. Она смущенно попросила оказать помощь:
      - Дело в том, что у нас неприятность: у помощника командира корабля произошел вывих левого плеча. Травму он получил при спуске по трапу. Мы уже два часа стараемся вправить, но безуспешно. Может, Вы нам поможете? Я про себя сразу подумал, что если они не могут вправить, значит, дело куда более серьезное, может, там даже перелом. Как не хотелось уронить свой авторитет подводного врача - но надо было помочь.
      - Пошли, - сказал я, - посмотрим. Постараюсь, чем смогу, помочь.
      Спустились по трапу на нижнюю палубу, зашли в медицинский блок, и я поразился обилию аппаратуры, оснащению хирургического кабинета, стоматологии и объему медицинского блока, с которым не шел ни в какое сравнение мой на лодке.
      Еще раз оценили рентгенологический снимок больного - похоже, перелома нет. Смотрю, в кресле сидит мужчина средних лет и неловко поддерживает больную руку. Выясняю, что это у него четвертый вывих за жизнь. "Значит. Хронический! - подумал я. - Это несколько легче". Тем более, что в остальных случаях все заканчивалось благополучно.
      - Начнем работать, - с уверенностью сказал я окружающим. Прокрутил в голове свои знания по этому вопросу, вспомнил практические занятия на кафедре Военно-морской хирургии нашей академии. - Сдвигаем две кушетки, продолжил я, - кладем пациента так, чтобы больная рука свисала между ними, и в нее кладем тяжелый предмет, например, вот эту гирю на 10 килограмм. Если повезет, вывих под ее тяжестью сам вправится. Я в это время буду делать внутрисуставную новокаиновую блокаду.
      Прошло пятнадцать минут, блокада сделана по всем правилам, вывих не вправляется. Решил попробовать вправление по методу Джанелидзе. Зафиксировал больного - раз. Два - рука на груди. Три - кисть на правом плече. Четыре слышу характерный звук вправляемого вывиха. Все. Тугая повязка.
      Слава Богу, справился, поддержал авторитет лодочного врача, зауважали коллеги по кораблю. Я, конечно, довольно правдиво подчеркнул сложность данного случая и отсутствие полной уверенности в задуманном. Дружески простились, и я пошел продолжать прерванный сон.
      Рано утром опять раздался стук в дверь каюты. Петранкин сквозь сон начал возмущаться, сказал, что будет меняться каютой, так как ему не дают покоя. Я открыл дверь - передо мной стоит повар в белом колпаке и держит в руках поднос, накрытый белоснежной салфеткой.
      - Ваш завтрак, доктор, - сказал он. - Поднос заберут потом, не беспокойтесь. - и с этими словами поставил поднос на столик и удалился.
      Петранкин пулей вылетел из кровати, сорвал салфетку с подноса, и лицо его засияло от радости: в серебряных судочках лежали горячие и холодные закуски, на блюдечках блестела икра, дольки крабов, сливочное масло, лимон, здесь же лежал нарезанный белый хлеб. В центре подноса горделиво стояли бутылка коньяка, армянского, 3 звездочки, и запотевшая бутылка "Столичной".
      - Я остаюсь, мне это нравится, - прошептал Петранкин. - Неплохо, совсем неплохо, такой завтрак мне по душе. Я буду очень рад, если тебя еще раз пригласят на консультацию, - и с этими словами быстро налил в хрустальную рюмку коньяку, грамм этак сто, и прямо с десертной ложечки закусил его икрой.
      Обед и ужин нам также доставили в каюту, но уже без горячительных напитков. Состояние больного было хорошее, настроение улучшилось, а так как вся ресторанная сеть корабля находилась у него в подчинении, то становился понятным столь оригинальный способ благодарности врача-целителя.
      Буквально через день мои услуги в качестве врача вновь понадобились. На этот раз вызвали в рубку корабля, где седой статный командир попросил разобраться со здоровьем старшего помощника.
      Спустившись в его каюту, пройдя просторный кабинет, я увидел лежащего на тахте бледного человека с синюшными губами. Рядом с ним суетились женщина - врач - и медицинская сестра, настраивая кардиограф. Внешне больной мне не понравился, заболел остро около часа назад, по проявлениям - типичный сердечный приступ, по-видимому, инфаркт. На электрокардиограмме - типичные признаки заднего непроникающего инфаркта миокарда с переходом на межжелудочковую перегородку. Все это сопровождалось гипотонией до 90/50 мм рт ст, тахикардией до 100 ударов в минуту, потливостью, небольшой одышкой.
      Пришли к решению перенести больного в интенсивную палату медицинского блока корабля, я назначил ему лечение. Вместе с терапевтом пошли к командиру, доложили обстановку, подчеркнув, что состояние больного нестабильное. - Добро, - был ответ. - Думаете, надо будет передавать на берег? До Сахалина еще двое суток хода, а хорошо было бы его дотянуть до Камчатки, ведь у него там дом, семья, родственники бы навещали... Но посмотрим, как пойдут дела. Интенсивное лечение коронаролитиками, наркотическими анальгетиками, "поляризующими" смесями, комплексами витаминов плюс постоянное мониторное наблюдение - все это поддерживало гемодинамику больного, и состояние не ухудшалось. Целые сутки я не отходил от больного. Приближался Сахалин.
      Командир вновь вызвал меня, выяснил, что лечение старшему помощнику предстоит долгое, поинтересовался о наличии необходимых лекарственных препаратов, аппаратуры. Мы ответили, что все необходимое есть, но по всем канонам медицины больного надо помещать в кардиологическое отделение. Однако, есть шанс довезти его до Камчатки и там сдать в стационар.
      - Ну и лечите, - последовал ответ. - Вон сколько вас - классных специалистов!
      Все оказалось просто. Решение принято, продолжаем лечение на месте еще три-четыре дня. Забегая вперед, можно с удовлетворением отметить, что пациент был благополучно доставлен в Петропавловск-Камчатский и у него все закончилось благополучно.
      На этом интересном переходе мы столкнулись с еще не совсем обычным случаем. Дело в том, что при заходе на Сахалин, ночью, был загружен необычный груз, о котором мы узнали на следующий день.
      Наш личный состав - а это матросы и старшины - располагался на третьей палубе по левому борту ближе к носу корабля. Питались они также в одном из ресторанов, тоже отсыпались, играли в домино, в карты и смотрели бесконечное количество кинофильмов в большом зале корабля. "Вот так бы нам служить и жить!" - мечтательно повторяли они. Теперешняя их жизнь им очень нравилась.
      Утром за завтраком мы увидели в зале несколько офицеров внутренних войск, старшим был майор. Переговорив, мы уяснили, что ночью на борт судна загрузили около пятисот женщин-заключенных в возрасте от 18 до 60 лет, которых перевозили на Камчатку. По ошибке, а может, по недосмотру, их поместили в кубрики на той же палубе по левому борту, что и наших матросов, только ближе к корме. На корабле, естественно, не было таких специфических условий, как в лагере, не было решеток, камер, содержание заключенных было более мягким. В коридорах несли службу внутренние войска.
      И вот однажды ночью будят всех наших офицеров и мичманов и просят срочно спуститься в каюты личного состава. В коридорах между нашими коллективами стояли офицеры и прапорщики внутренних войск, чем-то очень расстроенные и что-то жарко обсуждающие с нашим командиром. В углу на ступеньках трапа спали их караульные, разносился отчетливый запах алкоголя.
      Произошло непредвиденное. Наши матросы напоили караульную службу и проникли на территорию женской Зоны. Теперь встала необходимость их отловить и вернуть на места. Надо было сделать все быстро и без шума, иначе этот инцидент мог стать поводом для разбирательства руководством внутренних войск и флотского начальства.
      Не буду описывать все подробности этой операции и усилия, приложенные офицерами обеих сторон, но в течение тридцати минут все матросы были вырваны из окружения одичавших женщин и собраны в большом Кубрике. Пьяная вахта внутренних войск была заменена, и восстановилась рутинная организация охраны заключенных.
      Заместитель по политической части провел плотную "разъяснительную" беседу среди моряков, обрушивая всевозможные предполагаемые кары на головы провинившихся. Было принято решение усилить контроль со стороны офицерского и мичманского состава. Теперь все передвижения и развлекательные мероприятия должны были контролировать дежурные офицеры. Естественно, никому не хотелось неприятностей на свою голову, и в дальнейшем дело спустили на тормоза, замяли, так как буквально через сутки после нашего возвращения экипаж благополучно отбыл в отпуск продолжительностью более девяноста суток.
      Наш переход на прекрасном лайнере закончился благополучно, и майским днем мы прибыли в Петропавловск-Камчатский. Автобусами нас перевезли на родную базу подводных лодок, и, что самое удивительное, все документы, расчеты, отпускные предписания и денежное довольствие мы получили сполна, а выдавали нам их поздно вечером и ночью.
      На сборы потратили весь следующий день, так как наш отпуск начался в 00:00 часов двенадцатого мая. Офицеры и мичманы должны были поголовно лететь на материк, билетов, естественно, никто не имел, и нам предстояли еще трудности в аэропорту.
      Мы сбивались группами в зависимости от направлений полетов и на всех возможных подручных средствах добирались из Рыбачего до Петропавловска-Камчатского - кто на автобусах, кто на паромах, кто на попутных машинах. Имея в памяти недавний опыт второго экипажа, каждый стремился быстро покинуть базу.
      Мы с Сережей Корытным и Володей Григорьевым несколько замешкались, а когда добрались до пирса Авачинской бухты, узнали, что последний паром ушел десять минут назад. Незадача. Надо было принимать решение. Наш взгляд обратился на светящиеся окна близлежащего магазина, перед которым стояла грузовая машина.
      Мы вошли, взяли бутылку шампанского и тут же распили.
      - Ну , что скучаете, офицеры? - обратилась к нам плотно сбитая крашеная блондинка, директор магазина. Мы объяснили ситуацию. - Могу вам помочь, ответила она. - Надо только разгрузить продуктовую машину, и я обеспечу ваш переезд в город.
      Мы с радостью согласились и в течение часа очистили морозильную камеру машины и перенесли все в кладовки. Отметили успешную операцию за счет заведения, получили в дорогу еще две бутылки и два батона вареной колбасы и, к сожалению работниц торговли, собрались покинуть гостеприимный магазин.
      Я сел в кабину, а ребята разместились на пустой таре в морозильной камере. Путь был неблизкий - около сорока километров вокруг бухты. Ночи были еще холодные, но нас согревала возможность в скором времени добраться до аэропорта. В отпуск мы ехали свободные и довольные, с большими деньгами, по тем временам - около пяти тысяч рублей, что соответствовало цене "Жигулей".
      Через двадцать минут нашего движения раздался громкий стук по кабине. Остановились, открыли двери. Из машины, замерзшие, вывалились Корытный и Григорьев. Батоны колбасы были каменные, бутылка шампанского была покрыта инеем.
      - Все, - сказали они. - Больше нет сил находиться в камере. Давайте меняться!
      Так и доехали до города, периодически останавливаясь и согреваясь. Весь путь занял около трех часов. Шофер, видя наши мучения, за небольшую мзду довез нас до аэропорта. Там мы еще около двух часов согревались в буфете, находясь в постоянном поиске "заинтересованных" людей, способных нас отправить ближайшим рейсом.
      Наши "титанические" усилия увенчались успехом, и с большим трудом "благодарная" диспетчер загрузила нас на рейс Петропавловск-Камчатский Москва. Мы уже думали - хоть в Киев, лишь бы улететь с Дальнего Востока, а то испортится погода, пойдут отмены рейсов, и здесь тогда можно просидеть больше недели.
      Наконец сели в самолет. Заработали винты, а контролер все ходила по рядам, выясняя, кто же оказался лишним на борту. Народ зашумел, завозмущался, а мы сидели в креслах, стараясь быть незаметными. Контролер в раздражении махнула рукой и сошла по трапу. Винты заработали на всю мощь, машина покатилась по бетонной полосе, открывая вид из иллюминаторов на Авачу, заснеженные вершины сопок, темно-синий океан, безоблачное небо, и плавно оторвалась от земли, унося нас в очередной заслуженный отпуск.
      ГУЩ ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
      Родился в 1948 году в семье военного врача, полковник медицинской службы (1986 г), доктор медицинских наук (1986 г), профессор (1991 г).
      После окончания Военно-медицинской академии 6 лет служил на атомных подводных лодках Краснознаменных Северного и Тихоокеанского флотов. Во время дальних походов участвовал в изучении ряда проблем обитаемости, радиационной медицины, физиологии подводного плавания на АПЛ современных проектов объектов. Материалы работы легли в основу кандидатской диссертации (1980г).
      В одном из боевых походов на подводной лодке в подводном положении успешно провел операцию на сердце (по жизненным показаниям) награжден орденом "За службу в Вооруженных силах III степени (1977г).
      С 1978 года проходил службу на кафедре терапии усовершенствования врачей №2 Военно-медицинской академии, в дальнейшем - возглавлял центральную поликлинику.
      Внес вклад в развитие гастроэнтерологии, эндоскопии, люминесцентного анализа в прижизненной диагностике предопухолевых и опухолевых заболеваний желудочно-кишечного тракта, проктологии, онкологии. Автор более 80 научных работ. Пятеро его учеников защитили кандидатские диссертации.
      После ухода в запас последовательно работал в городском гастроэнтерологическом центре, Генеральным директором клиники гинекологии и урологии "ИТУС", исполнительным директором фирмы "Т.А.К.Т." (официального дистрибьютора adidas), Генеральным директором ЗАО "АРЕНА".
      Источник информации: "Профессора Военно-медицинской (медико-хирургической) академии" 1798-1998 г.г., Санкт-Петербург , "Наука", 1998 г. стр 314.