Подошел катер, рабочие, подхватив Витю под руки и ноги, перенесли аккуратно его на катер, швартовая команда, конечно, обратила внимание на эту живописную группу, покидающую лодку. Я отпустил Виктора с единственным условием: его отвезут в санчасть на берегу, где с ним до конца разберутся. Пошел к себе и поспал пару часов. С первыми лучами солнца выбежал на ракетную палубу - осмотреть еще раз место несчастного случая.
      Шахта была глубокая и пустая, так как ракеты еще не загружались; по ее окружности изнутри спускались четыре лестницы, а внизу, на ракетном "столе" (на него ракета садится при загрузке), на расстоянии 2-2,5 метра поднимались стыковочные штыри высотой около метра. Я спустился по одной из лестниц вниз. На дне лежала бесхозная шапка-ушанка. Поднялся обратно, снова посмотрел вниз.
      "Невероятно, ... но факт! Что могло спасти его? Наверное, шагнул в темноту, зацепился за одну из лестниц, сполз аккуратно - так, что оказался между стыковочными штырями стола. Если бы падал на них с высоты, то нанизался бы, как бабочка на булавку. Пьян был, поэтому с ним все это случилось. А если бы трезвый был, как бы все вышло? Чем бы все это закончилось?" - думал я.
      Через несколько дней я вновь увидел того рабочего, он прибыл в составе бригады устранять неполадки, и у меня на душе стало легче...
      Везунчик
      Нам очень везло, ежегодно по несколько раз мы приходили на базу под Владивосток и, как правило, в теплое время года. После камчатских холодов Приморье встречало нас ярким солнцем, буйством растительности и красок. В эти редкие недельные, а часто многонедельные заходы мы могли не только выполнить регламентные работы, но и искупаться и даже позагорать на песчаном берегу теплого залива.
      Этот заход как всегда планировался коротким, был конец июля месяца. Приход столь могучего корабля на эту закрытую военно-морскую базу, состоящую из нескольких пирсов, ограниченного количества домов и множества маломерных судов, катеров и огромного спрятанного в скалах склада артвооружения всегда вызывал неподдельный интерес ее обитателей. Большинство свободных от вахт моряков с уважением рассматривали наш подводный ракетоносец стратегического назначения.
      На соседнем пирсе отдавал швартовы большой противолодочный корабль, казавшийся более мелким, чем наша субмарина. На палубе уходящего корабля толпились группами моряки, рассматривая наше подводное чудовище.
      Мы высыпали на пирс, бродили кучками, некоторые расположились на зеленой травке у входа на пирс, засучив брюки до колен, рукава до локтей, подставляя свои совершенно белые лица ласковому южному солнцу. Легкие радостно вдыхали свежий морской воздух, в котором чувствовалась примесь водорослей, цветов и запах трав. Темно-синее южное море ласково плескалось о пирс. Захотелось искупаться, тем более что вода, по данным старожилов, была 24-25°.
      Достопримечательностью закрытой базы, несомненно, был магазин. За время походов нам изрядно надоел рацион из сухих овощей, каш, консервов, и мы решили сделать набег на местный магазин. Обилие свежих овощей, фруктов и даже полосатых арбузов, лежащих в сетке в углу магазина, превзошло наши ожидания. Мы гурьбой вломились в этот небольшой магазин, проснулся дикий голод по витаминам. Огромные мясистые красные помидоры, зеленые огурцы с пупырышками мы купили прямо с ящиками, в нагрузку взяли зеленый лук, укроп, кинзу и петрушку. Захотелось сделать роскошный салат и съесть его прямо на природе, на берегу моря.
      Из почти стокилограммового улова овощей восемьдесят мы передали на лодку для личного состава, к морякам же отправили и пятнадцать арбузов. Они же, в знак уважения, отнесли ящики с овощами и зеленью для нас в укромную зеленую бухточку, где планировался пикник. Туда же были доставлены четыре эмалированных таза, стеклянная бутыль на четыре литра со сметаной, разделочные ножи, доски, посуда, три арбуза, хлеб, консервы, трехлитровая канистра с медицинским спиртом и минеральная вода "Боржоми" в количестве двадцати бутылок. Наверное, наша закупка превышала месячную выручку местного магазина, но что же мы могли поделать - какой корабль, такие и закупки. Время было обеденное, но мы предпочли осуществить прием пищи на свежем воздухе. Особенно воодушевился Саша, первый управленец, который привел нам двух своих знакомых по училищу; они принесли с собой ласты, маски, быстро собрали дрова, сухие ветки и развели костер. Вымытые в ближайшем ручье овощи нарезали аккуратно на дольки, посолили и загрузили в тазы, густо перемешав с травами и сметаной. С каким аппетитом ложками мы ели эту волшебную пищу! Наелись до того, что некоторые, утомленные, замертво лежали на песчаном берегу и даже не смогли приступить к десерту - ярко-красным сочным нарезанным кусками арбузам. Мне показалось, что в этот обед я пополнил витаминный запас на целый месяц вперед.
      Стоял штиль, солнце светило ярко, кожа начала ощущать его силу, хотелось искупаться. Под опытным руководством сашиных друзей мы стали обследовать прибрежное дно. Я и раньше неоднократно плавал в Черном море и даже погружался в акваланге на глубину до двадцати метров, но то, что я увидел в данном месте, вызвало неописуемый восторг. Богатство морской флоры и фауны с множеством разноцветных рыб, медуз, морских звезд, ежей, водорослей, заросших гротов, камней и скал, покрытых трепангами и гребешками, удивляло.
      Мы купались, ныряли, с помощью местных моряков искали продукты моря, которые умело маскировались под камни и галечник. Наощупь или ножом мы отрывали трепанги и гребешки от скал и дна и складывали их в сетки. Наконец, набрали их около килограмма и начали варить в морской воде в большой кастрюле, которую предусмотрительно принесли сашины друзья. Он радовался как ребенок, из огромной горы морских ежей мы набрали маленькую мисочку мелкой ярко-желтой икры. Мелко нарубленные трепанги и гребешки аппетитно булькали в кастрюле, а варить их надо было около шести часов. Мы пили спирт, запивая "Боржоми" и заедая бутербродами из белого хлеба, покрытого тонким слоем масла и икрой ежей. Такое сочетание чистого спирта с икрой ежей создавало во рту ни с чем не сравнимый аромат.
      Начало темнеть. Не дождавшись необходимого срока варки, решили испробовать морских деликатесов. Морские дары по вкусу напоминали отварные грибы. Некоторые кусочки трепангов были недоваренными, но все равно пропадали в желудках вместе с остатками спирта. Вечер заканчивался, местные ребята делились опытом службы в гарнизоне (до Владивостока было около двухсот километров), особенно отмечали скуку зимой. Летом в свободное время они ходили на рыбалку, в лес, у некоторых были свои маленькие земельные участки, где они выращивали овощи и фрукты.
      В общем, мы провели приятный во всех отношениях день - накупались, кожа горела от лучей солнца, наелись овощей и испробовали морских деликатесов. Прощаясь, сашины друзья обещали нам завтра привезти от знакомых рыбаков свежих крабов, что и исполнили, поменяв "горючее" на рыболовецком краболове, который стоял на рейде в километре от базы. Впервые я увидел клешни размерами с мою руку и желто-красные в пупырышках ноги крабов, достигавшие сорока-пятидесяти сантиметров в длину. Конечно, отварив их и наевших крабового мяса, мы были на седьмом небе.
      Последующие три дня мы фактически не выходили из корпуса лодки, находясь по штатному расписанию по боевой тревоге, так как перегрузка боевых ракет была делом ответственным и опасным. Слава Богу, что этот этап закончился благополучно, и все, включая командование базы, вздохнули с облегчением и доложили наверх об успешном завершении процесса. Из штаба флота пришла директива о выходе на Камчатку через три дня, так что у нас появилась еще возможность ознакомиться с достопримечательностями этого края. Мы решили пополнить запасы провизии свежими овощами и, по совету местных товарищей, набрать черемши (дикий чеснок). Во главе команды сборщиков был поставлен Саша, и двадцать человек углубились в ближайшие сопки и мелкий лес. Набрав около пятнадцати мешков пахучей черемши, мы повернули назад. На обратном пути мы вышли в долину, на которой росли заросли диких красных, белых и синих пионов. Набрав огромные охапки цветов, мы вернулись на лодку.
      Если черемша очень пригодилась нам в качестве добавки в пищу, то с цветами вышел казус. Оказалось, что вместе с ними мы занесли и клещей, и мне пришлось поголовно осматривать экипаж, а у двух моряков вынимать присосавшихся паразитов из самых укромных мест. Конечно, одного клеща я вынул у Саши.
      Вечером командир базы пригласил наше руководство навестить его штаб, я тоже оказался в числе приглашенных. Штаб не напоминал казарму - это было обвитое плющом и диким виноградом трехэтажное здание из белого кирпича, к которому тянулись ровные дорожки, посыпанные красным песком и обсаженные розами и фруктовыми деревьями. Окружающая штаб территория больше напоминала ухоженный садовый участок с тенистыми дорожками, каменными мостиками, деревьями и кустами, сплошь обвитыми диким виноградом, ягоды которого хотя и не достигали привычного размера, но уже местами начинали, созревая, синеть.
      Ужин проходил в непринужденной обстановке, старшие товарищи вспоминали друзей, службу, а я, с разрешения командира базы, решил еще лучше ознакомиться с устройством территории, выразив искреннее восхищение увиденным. Довольный командир вызвал старшину I статьи, пояснив, что именно этот матрос и является автором дизайна, и попросил его меня сопровождать. Моряк оказался выпускником Ленинградской Лесотехнической Академии, военной кафедры там не было и его призвали на год рядовым, командир базы взял его в свой штаб, и он фактически выполняет функцию "садовника" при штабе и уже осенью возвращается домой в Ленинград. Рассказывая о флоре этой зоны Приморья, он остановился на биологических растительных стимуляторах, к которым относился и китайский лимонник, росший здесь повсеместно. Мой проводник показал мне места его произрастания и предложил взять на лодку корешков, чтобы применять спиртовую настойку из них в лечебных целях, также он дал мне проверенный рецепт.
      Корни китайского лимонника расстилались на небольшой глубине в виде тонких плетей. Мы быстро набрали целый мешок, который я забрал с собой на корабль.
      Вечером я собрал офицеров, прочитал им лекцию о пользе этого растения, в частности, о его способности увеличивать мужскую силу, и предложил сделать лечебную настойку. Позже ко мне потянулись офицеры со своими емкостями, наполненными спиртом. В амбулатории сформировалась очередь. Я тщательно мыл корни, взвешивал их по десять грамм на аптекарских весах и опускал в емкости на 1/2 литра пинцетом, закупоривая емкости резиновой пробкой. Каждому объяснял, что настойка готовится в течение семи-восьми дней, что соответствовало времени нашего перехода на Камчатку, и после возвращения рекомендуется выпивать перед сном по 50 мл этой золотистой жидкости - и не более! Употреблять другие спиртные напитки строго запрещено.
      - Если вы выполните это правило, то сами ощутите небывалый эффект, и еще меня благодарить будете! - так напутствовал я своих товарищей. Последним ко мне подошел Саша и как-то смущенно сказал:
      - Володя, я, конечно, тоже сделаю настойку, но меня волнует другой вопрос. Посмотри, что за "бяка" у меня появилась, вот уже третий день! - и он, смущаясь, обнажил свой детородный орган. "Типичное расположение, на типичном месте, - подумал я, - неужели Сашка зацепил эту "плохую" болезнь?" Он божился и клялся, что уже давно, больше двух месяцев, не встречался ни с одной женщиной, но "бяка" не проходит, и он уже не знает, что ему делать. Поговорив с ним предельно серьезно и объяснив, какие у меня появились мысли при виде всего этого, я сказал:
      - Пока точно не определим, что это за процесс, в море я его не допущу! И еще, - сказал я, - ты же не хочешь подвести своих товарищей!
      - Володя, что же мне делать? - со слезами на глазах промолвил он. - Мне и стыдно...
      - Ладно, принимаем решение, завтра с утра поедем по врачам. И моли Бога, чтобы это не подтвердилось!
      Зашел в каюту командира, объяснил ситуацию, отметил щепетильность и конфиденциальность сказанного...
      - До выхода еще пара дней, - промолвил капитан, - завтра поедете по врачам. Сделай все, чтобы закрыть тему - не хватало еще этих неприятностей на лодке! Потом не отмоешься, позор на всю дивизию. А остальным я скажу, что у вас с ним срочные дела. Если что не так, звони по секретной связи лично мне прямо на лодку, запоминай позывные...
      Я вернулся к Саше, рассказал о беседе с командиром, предупредил, что если не разберемся в ближайшем госпитале, поедем во Владивосток на профильную кафедру.
      - На дорогу нужны будут деньги, - сказал я.
      - У меня есть рублей триста.
      - Хорошо, у меня около двухсот, - я продолжал. - Рано утром отбываем, пойду выпишу командировочные предписания нам обоим до Владивостока. У нас с тобой только сутки!
      Рано утром, не привлекая внимания товарищей, мы покинули лодку, вышли за территорию базы и на попутном транспорте добрались до гарнизонного госпиталя. Выяснив, кто является наиболее опытным специалистом в данной области, добились его приема. Дело было приватное. Осмотрев Сашу, он высказал мнение, что на сто процентов не уверен в доброкачественном характере процесса, однако имеет большие сомнения по этому вопросу, поэтому подписи в медицинской книжке ставить не будет и считает, что пациента надо госпитализировать и серьезно разбираться с этой проблемой. Я спросил:
      - Кто может принять решение и есть ли где-нибудь экспрессивная диагностика?
      - У нас нет, но я знаю, что во Владивостоке на кафедре есть доцент Симонова Е.С., которая с помощью электронного микроскопа определяет истинную природу заболевания. Больше на Дальнем Востоке до Хабаровска никого нет Вот так, ребята! - сказал нам врач.
      Саша загрустил, настроение его упало до нуля.
      - Саша, есть еще шанс, - говорю, - его надо испробовать, иначе я сейчас тебя здесь оставляю для уточнения характера заболевания, и мы уйдем домой без тебя.
      Он задрожал, представляя, какие на его голову посыплются неприятности:
      - Поедем, Володя, я же тебе говорил, что причины для этой болезни не знаю.
      Мы дошли до центра п. Тихоокеанский, автобусы до Владивостока шли, но довольно редко и по расписанию, а езды около трех часов. - Берем такси, говорю ему, - нам надо спешить!
      Поймали частника, сговорились за сто рублей и помчались во Владивосток в Медицинский институт. Прибыли туда около 16:00 часов и, конечно, никого уже не застали - доцент ушла домой. Долго унижаясь, выясняли адрес. На такси с огромным букетом цветов и двумя бутылками хорошего коньяка около 19:00 часов попали к ней домой. Открыв дверь, она очень удивилась и нам и нашим подаркам. Уяснив ситуацию, начала отказываться - дескать, приходите завтра.
      - Завтра мы не можем, должны уходить в море, только сегодня - мы отблагодарим! - твердили мы.
      Вышел муж врача, как оказалось, тоже военный моряк:
      - Помоги им, Катя, видишь, ребята все в волнении.
      - Ладно, поехали, ребята, - согласилась она, - уж очень хорошо умеете уговаривать. Было уже около девяти часов вечера.
      Добрались до медицинского института, нашли ключи у вахтера, зашли в кабинет диагностики, включили уникальный люминесцентный прибор. Екатерина Сергеевна долго рассматривала Сашу, брала соскобы, смотрела с нанесенными красителями в проходящем люминесцентном свете, потом еще долго беседовала с ним, выясняя все мельчайшие подробности. Наконец, вынесла заключение:
      - Я уверена, что это не заразное заболевание. Так что можете спокойно ехать и идти завтра в море!
      Мы от радости подпрыгнули до потолка. Я сразу же взял быка за рога:
      - Екатерина Сергеевна, оставьте, пожалуйста, свой автограф в этой прекрасной медицинской книжке!
      - Да, моряки, от вас не отвяжешься, - она поставила большой штамп "здоров" и подписалась всеми своими регалиями.
      Мы быстро доставили ее домой, отблагодарили и помчались в штаб флота. Мне надо было доложить командиру об исходе дела. Уговорили дежурного допустить к закрытой связи; послышался усталый голос командира: "Бажанов слушает!"
      - Владимир Георгиевич! Все в порядке, в море уходим все, потерь нет, сказал я.
      - Добро, но вы должны до подъема флага быть на корабле - выход перенесли на более ранее время... - и связь прервалась.
      Не буду рассказывать, как мы ночью добирались обратно, это целая эпопея, но ранним пасмурным утром мы въехали на наш пирс на машине военной автоинспекции за пять минут до подъема флага. Доложились командиру, он посмотрел на Сашу, как на нашкодившего сына, и бросил сквозь зубы:
      - Готовь реактор к запуску, как первый управленец отвечаешь за все!
      В море мы ушли после обеда. На все вопросы сослуживцев "где же это вы были?" отвечали односложно: "Выполняли приказание командования".
      До Камчатки было семь-восемь дней ходу, настроение у всех было хорошее - ведь возвращались домой. Офицеры в процессе разговоров подчеркивали, что мои рекомендации выполняются, и корешки успешно настаиваются на спирту.
      Следует отметить, что походы, сопровождающиеся естественным процессом воздержания, отрицательно сказывались на физиологических параметрах моряков, и, как правило, этот процесс приходил в норму в течение двух недель. А так как окончание походов всегда сопровождалось и обильными возлияниями, то этот процесс часто затягивался, несмотря даже на молодость сослуживцев. Рекомендуя настойку из китайского лимонника, я убивал сразу двух зайцев кроме лечебного эффекта и психологической уверенности в целебности препарата, мои товарищи, исходя из рекомендаций, должны были на какое-то время значительно меньше употреблять спиртных напитков, которые, как известно из практики, в больших дозах также не стимулируют этот процесс. Я рассчитывал на явно положительный эффект.
      Хорошо известно, что своевременные профилактические мероприятия - это лучший способ не болеть. Истина. Недаром перед походами мы в обязательном порядке проводим профилактические осмотры, амбулаторное лечение, в том числе и у стоматолога. Если специалисты общего профиля не вызывают у моряков отрицательных эмоций, то посещение стоматолога вызывает эмоциональный упадок, так как кроме осмотра большинству моряков требуется и лечение, поэтому они всеми правдами и неправдами, часто с помощью мелких подачек (шоколадок, воблы, спирта) добивались положительной записи в своих лечебных книжках, избегая санации полости рта, "Санация проведена, здоров, годен к длительным походам".
      Мне это было известно, но объективно изменить годами сложившуюся ситуацию я не мог. На корабле был и прибор для оказания терапевтической стоматологической помощи, довольно допотопный, с ножным приводом, и его практическое применение в море вызывало у меня бурю протеста, особенно после того, когда в одном из случаев сверло намертво застряло в коронке, и потребовались огромные усилия для его извлечения.
      Я всех предупредил, что если они не будут санироваться на берегу, в море их ждет расплата, которая будет заключаться в хирургическом лечении запущенных случаев. Для большего устрашения я периодически в походах натягивал в амбулатории суровую нитку с нанизанными на нее удаленными ранее зубами. При погружении лодки нитка провисала, а при уменьшении глубины вновь растягивалась, и болтающиеся на ней зубы издавали зловещий перестук. Но и эти запугивающие действия не производили на моряков должного эффекта. Из офицеров механической службы больше всего стоматологов боялся Саша, несмотря на то, что среди удаленных зубов на суровой нитке висели и его два. Через два дня после выхода, немного успокоившись после эпопеи с поездкой во Владивосток, Саша зашел ко мне, чтобы, как я подумал, продолжить рекомендованную доцентом процедуру. В этом плане картина менялась на глазах в лучшую сторону, самочувствие матроса улучшалось, и у него появилась реальная возможность быть здоровым еще до прихода домой.
      - Ну что, Саша, все идет по плану, я очень рад - еще немного, и будем здоровы! - подбадривал его я.
      Обработав ранку, я услышал жалобы на головные боли и просьбу дать ему анальгина. Через два часа Саша вновь зашел с аналогичной просьбой, а в беседе с соседями по кубрику я выяснил, что он на протяжении суток съел все их запасы, ночью не спал и полоскал рот ромашкой. "Опять зубы, - подумал я. - Везет же Саше в этом выходе!"
      К вечеру ко мне зашел командир боевой части 5 Локтив С.В. и спросил, почему я не лечу офицеру зубы - ему, командиру, больно смотреть на его мучения. Я спокойно объяснил ситуацию и сказал, что жду не дождусь - хочу приступить к выполнению своего врачебного долга. Через пятнадцать минут офицера в сопровождении сослуживцев привели в амбулаторию. Я встретил его радушно, перевел взгляд на суровую нитку, на которой болтались два его зуба, и сказал с чувством:
      - Ну что, Шура, Бог любит троицу - когда начнем?
      - Прямо сейчас, - был ответ. - Сил терпеть нет, измучился.
      - Ну, давай смотреть, какой на этот раз зуб будем удалять, - ответил я перед осмотром. Оказался восьмой нижний с почти разрушенной коронкой и выраженным воспалительным процессом вокруг.
      Приготовил инструменты, блеск которых навел на него ужас, шприцы для проводниковой анестезии, новокаин 1% и 2%, тампоны, спирт. Был спокоен, благо, опыт удаления зубов был значительный. Одно беспокоило - знал некоторые моменты из его жизни.
      Выпускник Высшего Инженерного Училища им. Ф.Э.Дзержинского, золотой медалист, его фамилия была выбита золотом на доске почета училища. На берегу нередко баловался крепкими напитками и всем доступным предпочитал чистый спирт, поэтому надежды на эффективность местной анестезии у меня не было.
      Не жалея новокаина, провел анестезию, сидим друг напротив друга и ждем эффекта обезболивания 5 минут, 10 минут - без эффекта. До коронки не дотронуться.
      - Саша, надо оперировать, - говорю. - Выживешь?
      - Не знаю, - отвечает. - Слушай, дай мне полстакана спирта - и делай со мной что хочешь!
      - Ну смотри, - наливаю ему полстакана спирта, он быстро выпивает и уже через минуту, с его слов, не чувствует ни боли, ни страха. Как ни удивительно, экстракция (удаление) зуба прошла без осложнений, Саша только слегка морщился и стонал. Наложил два шва, оставил резиновый дренаж, обильно присыпав область операции антибиотиками, и отвел Сашу в каюту спать, про себя думая: "Вот же везет человеку, за такой короткий промежуток времени столько напастей, и все ему".
      Через час решил его навестить, посмотреть, как он спит и нет ли температуры. Вышел в коридор, смотрю - на перилах висит Саша и с ужасом смотрит вниз на палубу.
      - Что с тобой, почему не спишь, тебе плохо?
      - Нет, Володя, спать не могу, находиться в каюте не могу - страшно! Хотя ничего не болит, лишь слегка ноет ранка. После операции пришел и лег, кажется, заснул. Открываю глаза, вижу: передо мной стоит она, вся в черном...
      - Брось, Саша, у нас же женщин на лодке нет, - отвечаю.
      - Нет, Вова, именно она - вся в черном, капюшон на голове и коса в руках. "Ну, думаю, вот и смерть пришла". Мгновенно покрылся холодным потом, хочу кричать и звать на помощь, но не могу. А она улыбается и ко мне лезет. Свалился я на пол, благо, моя койка на первом ярусе, и выполз на свет в коридор. В голове ясно, но зубы стучат, вот уже пятнадцать минут вишу здесь обессилев.
      - Что же ты не зашел ко мне? - говорю.
      - Думал, ты не поверишь и будешь смеяться.
      - Ты чего, Саша, брось! Я же все понимаю. Пойдем ко мне в изолятор, поспишь у меня - и все будет хорошо, - а про себя подумал: "Вот какие реакции психики выкидывает алкоголь под водой, и, видимо, это совместный эффект анестезии и алкоголя".
      Проснулся он часов через десять - довольный, спокойный и почти здоровый.
      - Понимаешь, Саша, тебе нельзя больше рисковать. Давай договоримся, что после прихода на базу ты пойдешь в поликлинику и полностью вылечишь все свои больные зубы, а последний удаленный я все же повешу на свою нитку - пусть это будет тебе напоминанием о случившемся. Он действительно выполнил мою просьбу, видимо, тогда здорово испугался. А пить он так и не бросил, что привело его в последующем к значительным неприятностям.
      Переход заканчивался, Саша поправлялся, швы с зубной ранки я снял. Всплыли мы в отличную погоду и солнечным августовским вечером подошли к пирсу. Лето на Камчатке выдалось теплое, и даже в середине августа температура не опускалась ниже 16° тепла. Климат Камчатки особенный: в мае начинался бурный рост и цветение, лопухи достигали человеческого роста, и их листья были до 1 метра в диаметре; в сентябре почти мгновенно вся листва облетала, и быстро наступали холода.
      Мои товарищи разошлись по семьям, унося с собой живительный эликсир. Продолжалась береговая служба, готовились к очередным выходам и боевому дежурству на базе. Иногда в поселке я встречал жен своих сослуживцев, которые всегда со мной тепло здоровались, за исключением жены Саши. Вернее, Таня также здоровалась, но как-то мимоходом, и у меня сложилось впечатление, что она чем-то недовольна. Но за текучкой флотских будней я не придавал этому факту большого значения.
      Все открылось случайно. Как-то вечером ко мне в каюту опять забрел Саша, он был расстроен и с обидой в голосе высказал мне необоснованные претензии в том, что я ему "подсунул" некачественный кусочек корня китайского лимонника.
      - Не понял, - ответил я. - Ты сам видел, что я честно и поровну отмерял всем. Ко мне, кроме тебя, претензий не предъявляли - может, ты не выдержал времени настаивания?
      - Выдержал, - отвечал он.
      Вдруг интересная мысль мелькнула у меня в голове:
      - Саша, скажи честно, а ты соблюдал мои рекомендации по приему - дозу настойки и сроки?
      Он замялся и открылся мне:
      - Понимаешь, Володя, я хотел получить наилучший эффект, полагая, что чем больше принятая доза лекарства, тем лучше должен быть эффект. Мне все стало понятно. Пагубная привычка и пристрастие к алкоголю пересилили мои рекомендации. В первый же вечер, для снятия напряжения, он, предварительно рассказав жене о придуманной доктором настойке, но не рассказав о механизме ее приема, выпил всю, а наверное, и еще добавил - и ожидаемый эффект получен не был. Таня, встречая знакомых жен с экипажа и видя их довольные лица и хорошее настроение, подумала, что я специально подсунул Саше некачественный корень - и теперь мне стала понятна ее холодность при наших встречах. Я все объяснил Саше, рассказал еще много интересного из этого интимного и сложного раздела медицины. Высказал мысль, что злоупотребление алкоголем мешает ему стать отцом - фактически провел консультацию по сексопатологии, и мы, довольные друг другом, расстались.
      Не знаю, какой разговор у него произошел с Татьяной, но теперь, по крайней мере, при встречах она смотрела на меня более доброжелательно. Саша же вскоре вернулся к своим пагубным привычкам, и никакими силами нам не удалось его переделать. Специалист он был превосходный, с хорошими перспективами по службе, но из-за этой страсти в жизни у него пошло все наперекосяк...
      Потом он демобилизовался, уехал к себе на родину, в Крым. По слухам, работал в Киеве, а в последние годы совсем исчез с горизонта, и никто, даже близкие и родные, не знают его местонахождения.
      Заслуженный отпуск
      Конец апреля, теплеет на глазах, снимаем шинели, шапки, плащ-пальто и все чаще подставляем белые лица теплому приморскому весеннему солнцу. На пригорках зеленеет молодая травка, ощущается приближение настоящей весны и будущего лета. Наш корпус стоит в "зоне", все работы, связанные с перегрузкой ракет, подошли к концу; со дня на день ждем команды к возвращению к себе на базу, на родную Камчатку.
      Уже около трех недель мы находимся в закрытой базе под Владивостоком, куда прибыли после длительного похода с целью устранения неисправности. Из запланированной недели в результате несогласованности и различных нестыковок этот срок растянулся почти на месяц. Экипаж устал, почти восемь месяцев мы были без смены и отдыха, и эта затянувшаяся стоянка в чужой базе оптимизма не приносила. Все мечтали уйти в отпуск летом, ведь, по правде сказать, я не помню, чтобы за последние пять лет это нам удавалось.
      В экипаже нарастало напряжение, особенно возросшее после отъезда командира лодки в штаб Тихоокеанского флота за новыми указаниями. Мы бродили по закрытой базе, сидели в курилках и обсуждали возможные исходы поездки. Все сходились на одном мнении, что через десять дней будем на Камчатке, сдадим лодку второму экипажу, потом - обязательное санаторно-курортное лечение и в отпуск. Выходило, что корабль мы оставим где-то на полгода.
      Перспективы были заманчивые. Большинство офицеров и мичманов начали перетаскивать часть личных вещей из временной казармы на лодку в преддверии короткого перехода на родную базу.
      После ужина, около 20:00, вернувшийся из Владивостока командир собрал весь личный состав лодки. Мы сидели среди напряженной тишины и думали лишь об одном - что с нами будет завтра?
      - Ну что, герои-подводники, - начал весело командир. - Отдохнули, проветрились? Вот и для нас поступила новая задача: готовиться к очередному длительному походу. Уходим отсюда через неделю, а уже после автономки вернемся в родную камчатскую базу, - продолжал он. Все замерли. Предстояло еще три месяца морских походов. - Спрашиваете, трудно ли подготовить атомный подводный крейсер к длительному походу? Отвечу: и трудно, и легко. Надо только загрузить продукты питания, пресную воду, в последний раз провести сверку работы механизмов. Все остальное на лодке есть - от разового хлопчатобумажного нижнего белья до предметов личной гигиены. Техника в порядке, все загружено и можно вперед, но важным, если не основным компонентом выполнения этой задачи должны быть люди, и желательно, чтобы они были в здравии...
      В конце совещания для последнего инструктажа остались командиры боевых частей и служб.
      - Товарищ командир, - спросил я, - мы около года не проходили медицинского освидетельствования, а по приказу перед длительным походом его проведение необходимо.
      - Ладно, готовь приказы, подписывай у своего непосредственного медицинского руководства и организуй здесь на базе прохождение всем экипажем углубленного осмотра, но только параллельно с выполнением основной задачи с подготовкой к автономному походу.
      - Есть! - ответил я и спешно пошел готовить все необходимые документы.