Тобий ГУРВИЧ, ученик 8-го класса "А" 57-й школы г. Риги
      КОМАНДИР "НЕПТУНА"
      "Если командир корабля выйдет из строя, то его заменяет штурман или старший инженер".
      Устав планетолетчиков, глава 8, часть 3, 7.
      Дмитриев, удобно устроившись в старинном кресле, поставленном в углу небольшого салона, внимательно, как будто в первый раз, рассматривал картину, висевшую над дверью. Из состояния созерцательной неподвижности его вывел удар гонга и металлический голос автомата, уныло повторяющего; "Расхождение курса с расчетной траекторией. Расхождение курса с расчетной траекторией. Расхождение курса с расчетной тра..."
      Автомат, прервав предложение на полуслове, замолк. Дмитриев прошел в рубку, отделенную от салона тонкой перегородкой. Стажер, сидя в штурманском кресле, проводил маневр корректировки курса. Командир подошел и наклонился через голову Громова, осматривая десятки циферблатов. Он прислушался к чуть слышному шуму двигателей и вдруг бросился к пульту управления. Но было поздно.
      Страшный удар потряс корабль. Потух свет. В полной темноте Громов рванул на себя массивный рычаг аварийного обеспечения. Зажглись лампы аварийного освещения, и в их тусклом свете Громов увидел, что Дмитриев, широко раскинув руки, лежит на полу. Не было времени расстегивать сложный замок, и Громов, рванув ремень, опустился на колени рядом с командиром. Тот был еще жив, но на его голове зияла глубокая рана. Стажер достал из карманчика кресла небольшую аптечку и, быстро обработав рану, забинтовал ее. Затем он сделал Дмитриеву инъекцию быстродействующего тонизирующего вещества, бережно опустил его в ближайшее кресло. После этого он шагнул к пульту. Громов уже понял, что произошло.
      "Нептун" только девять месяцев назад стал космотанкером, а до этого был пассажирским планетолетом класса "дельта". Основные конструкции остались на месте, но была снята дублирующая система охлаждения реакторов. Это было правильно, так как система весила пятьдесят две тонны. Но зато при аварии реакторы могли работать без охлаждения не больше десяти минут, так как перегрев реакторов угрожал взрывом.
      У "Нептуна" имелись два двигателя, укрепленных на концах длинных кронштейнов. Взрыв правого двигателя, происшедший, по-видимому, из-за примесей в ядерном топливе, не причинил серьезных повреждений корпусу "Нептуна", но осколками была разрушена центральная магистраль охладительной системы.
      Итак, если через двадцать восемь минут "Нептун" не затормозит, он будет притянут Солнцем.
      Как быть? Вызвать помощь? Невозможно, так как от толчка вышел из строя передатчик. Затормозить корабль за десять минут? Невозможно, ускорение превысит двенадцатикратное, и раненый Дмитриев не выдержит его. Тормозить космотанкер с перерывами? Нет, реактор должен остывать не менее часа. Оставалось одно. Надо выйти в открытый космос и попытаться восстановить систему охлаждения. Но на пульте ярко светились циферблаты, отмечая, что корпус "Нептуна" заражен радиоактивными обломками взорвавшегося двигателя. Радиация в семнадцать раз превышала максимально допустимую. Громов вспомнил симптомы лучевой болезни. Но ведь это единственный шанс...
      Через несколько минут он был уже в вакуум-скафандре. Прежде чем надеть шлем, подошел к Дмитриеву. Командир уже пришел в сознание и, взглянув на Громова, закованного в металл скафандра, все понял. Побелевшие губы с трудом разжались, и Громов скорее увидел, чем услышал слова: "Держись, командир".
      Громов пошел к шлюзовой камере. Включив воздух в баллонах, он надел шлем и, когда был высосан последний воздух из камеры, отодвинул предохранители. Прикрепив ящик с инструментами к скафандру, Громов с помощью ракетного двигателя скафандра летел по направлению к месту аварии. Достигнув центральной магистрали, он полетел вдоль нее. Вот он опустился возле разрыва в трубе, имевшей в диаметре полтора метра.
      Он работал, почти ничего не видя из-за вспышек свариваемого металла, но в уши лез непрекращающийся писк датчиков радиации. Наконец ремонт был закончен. Громов скользнул в люк и, закрыв камеру, снял с себя скафандр...
      На мгновение Громов вспомнил слова Дмитриева. Может ли он с чистой совестью назвать себя командиром? И, восстановив в памяти все, что произошло, он ответил себе: "Да!"
      Громов включил радиоаппаратуру. Когда голос радиста с Меркурия загремел в репродукторе, снова и снова вызывая "Нептун", он сказал срывающимся от волнения голосом: "Говорит командир "Нептуна".