Порой боги были недовольны и губили железо. Но такое происходило редко. С годами Травстила научился ладить с богами.
      Травстилины боги давали советы. Мол, вот так надобно сделать и вот так. Тогда все выйдет как должно. А если Травстила ошибался, боги сердились и портили работу.
      Те, что стояли на парусе, цвета снега и крови, были другими богами. Но Травстила знал, что облик у богов разный бывает. В Вальхалле тоже другие боги были. Не такие, как в кузне. И не такие, как эти.
      В Вальхаллу Травстилу жрец Овида водил. Вот уж кто в богах разбирается, и в своих, и в чужих. А как иначе? Он, Травстила-кузнец, топоры кует. Может и меч выковать. А Овида воинов выковывает. В мужской избе. Тоже кузнец в своем роде. Исстари так заведено. И это мудро.
      Вчера, когда эти двое сопляков с квеманскими головами в село заявились, екнуло что-то в Травстиле. Чувствовал, добром все не кончится.
      Спозаранку, чуть свет, пошел к Губериху-бобылю. И велел к Овиде в капище поспешать. Пусть-ка Овида-жрец сам, своими глазами посмотрит.
      Не иначе, кто-то из богов, из настоящих богов, совет нашептал. А то вон как все повернулось.
      Да, вместилище. Непростая вещь, коли по небу летает. Только вот зачем глаз нужен? Ишь какой, будто яростью налитый.
      Может быть, чтобы злых духов отпугивать?
      Но зачем богам духов отпугивать. Это все равно, что рабов бояться.
      Хотя...
      Может, не уверены в своих силах чужие боги. Оттого и глазом сверкают. И руны вон на вместилище наложили. Может, и так. Может, сами боятся.
      Вот и птицей железной кричат. Пугают. Только ясно Травстиле, что птица - не настоящая. Настоящая птица каждый раз по-разному кричит, хоть и похоже. А эта - раз за разом все то же. Стало быть, не птица это. Украли чужие боги птичий крик и заперли. А птица та, небось, теперь без одного крика в небе кружит.
      Недоброе дело сотворили чужие боги.
      Боги ли?
      "А доброе ли дело мы творим? - размышлял Травстила. - Или от страха сами не свои сделались?"
      Травстила смотрел, как Вутерих с Герменгельдом тащат к вместилищу Книву, сына Фретилы. Покосился на Фретилу. Стоит, в землю потупясь.
      А Хундила-старейшина напуган. Так напуган, как никогда прежде напуган не был. Ни разу таким его Травстила не видел.
      Что там происходит? Похоже, недовольны те, кто из вместилища вышел.
      Травстила, напрягая зрение, следил за чужими богами. Вот у Герменгельда нож отняли, вот Вутерих опять в грязь свалился. Судьба ему сегодня такая - по грязи на четвереньках бегать.
      Тут Травстила усмехнулся в бороду, вспомнив, как по-собачьи чесал по болоту перепуганный Вутерих. Небось, теперь дурной спеси у парня поубавится.
      Сбежали от богов Вутерих с Герменгельдом. Один Книва с ними остался. Правильный сын у Фретилы. Понимает, что богам храбрость по нраву. А если все же не боги это, а герои, то и героям храбрость по душе.
      Вот приблизился один из богов к Книве, что-то сказал ему, не слышно отсюда. Книва вдруг радостно завопил и квеманскую голову вверх бросил.
      Вокруг все заговорили: как так?
      Фретила, отец Книвы, воспрял. Весь вперед подался. Оно и понятно. Жизнь рода выше всего стоит, но Книва - сын ему. Причем - младший. Младшего, известно, больше всех любишь.
      Из болота выбрался на берег Вутерих. Герменгельда обогнал. Проворный. Глаза вытаращены, борода растрепана. Дышит, как конь после скачки. Только что не пена с бороды падает, а грязь болотная.
      - Они, они...
      На берег вылез Герменгельд. Мрачный. За руку держится.
      - Да говори же! - рявкнул Хундила на Вутериха.
      - Они не нашего языка! - выдохнул тот. - И не квеманского. У-фф! Чужие боги!
      - Как? - опешил Хундила. Травстила не удивился. Но молчал пока.
      - А вот так, - огрызнулся Герменгельд. - Вот.
      Он показал руку, на которой остались следы от хватки бога. Так себе следы. Два пятна красных.
      - Сдавил, как клешней раскаленной. Уж свет в глазах померк...
      Травстила усмехнулся в бороду. Ужли так страшно? Вот кабы он своими клещами кузнечными Герменгельду ручищу сжал, так не только б мясо - кость размозжил. А тут два пятнышка. И не ожог, а так, кожа примята.
      - Тихо, - вдруг выдохнул рябой Хиларих. - Сюда идут.
      Боги шли тяжело, будто пьяные. Будто великая тяжесть лежала на них гнетом.
      - А по болоту ходить не умеют, - заметил Травстила.
      Хундила злобно зыркнул на кузнеца, но Травстила уже отвернулся.
      На сухое место первым выбрался Книва. Боги приотстали. Одежда на них была дивная. Будто из гладкого серебра, а на вид - мягкая, словно холст. И тоже рунами испещрена... Нет, точно пьяны были боги, богатырски пьяны: шли, будто земля под ними качалась.
      - Эх, - проскрипел Ханала, покачивая седой головой. - Бедой пахнет. От небесного пира оторвали квеманских богов. Что им наша малая жертва? Вон и Книву они не приняли. Надо было тебе, Хундила, не своим умом думать, а на капище послать, за Овидой. Овида - жрец. Его в Вальхалле знают. Он с богами ладит. Надо было тебе, Хундила, за Овидой послать.
      - Надо было, - буркнул старейшина. - Что уж теперь. Теперь пошлю. Прямо сейчас пошлю: Фретила, вели Сигисбарну...
      - Не надо, - не повернув головы, бросил Травстила. - Я Губариха за Овидой послал. Еще засветло.
      Глава двенадцатая
      АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. КОНТАКТ, НЕ
      ПРЕДУСМОТРЕННЫЙ ПРОГРАММОЙ ПОСАДКИ
      (продолжение)
      Перед тем как сойти с края парашюта, Алексей на миг помедлил. Все-таки это была "своя" территория. Он оглянулся на спускаемый аппарат, уже почти до половины погрузившийся в топь.
      Чушь все это. Дикая невообразимая чушь.
      Алексей мотнул головой и пошел вслед за командиром и Книвой, поминутно оскальзываясь на болотных кочках. Только бы не упасть. Падать сейчас никак нельзя.
      Проклятое болото отвлекало на себя все внимание. Только выбравшись на относительно твердое место, Алексей смог, наконец, разглядеть тех, кто поджидал их на краю болота.
      Увиденное не радовало. Люди, стоящие впереди, были как на подбор крупны и грязны. Рожи у всех мрачные, настороженные. На поясах топоры. В руках копья. Такие штуки Алексей только в музее видел. Но эти не выглядели музейными экспонатами.
      Спасенный парнишка тут же, захлебываясь, принялся что-то втолковывать представительному краснорожему мужику с заметной проседью в бороде. Представительный некоторое время внимал недоверчиво. Супил кустистые брови. Рядом опирался на палку совсем ветхий сморчок. Тоже слушал.
      Остальные, как ни странно, все больше и больше увядали. Переминались с ноги на ногу, искоса бросали боязливо-любопытные взгляды.
      Ветхий старец что-то вякнул. Представительный рыкнул что-то - и Книва заткнулся.
      Местные, все как на подбор, крепкие, густо обросшие волосами, напоминали сибирских староверов. Или древних викингов. Мастью, статью, основательностью. Взирали на пришельцев недоверчиво. Их можно было понять. Судя по щитам-копьям, уровень здешней техники был весьма далек от космического. Так что пара ребят, свалившихся с неба в "железном сундуке", это, пожалуй, покруче, чем корабль с голливудскими "Хищниками", приземлившийся в окрестностях Кремля. И вполне понятно, почему они побаиваются. И хорошо, что побаиваются. С другой стороны, тут важно не переборщить. Слишком большой страх может подвигнуть их к активным действиям. И вряд ли Алексей с Геннадием смогут отбиться своими жалкими тесаками от двух десятков мужиков, пусть тоже с холодным оружием, но зато существенно более серьезным и куда более для них привычным. Нет, до драки дело лучше не доводить.
      Среди местных между тем возник оживленный разговор. Главными его участниками были Представительный, дедок с палкой и широкий, как двуспальная кровать, мужик с физиономией, испещренной черными крапинами, и ручищами с совковую лопату каждая. Остальные аборигены тоже повякивали, но видно было, что шишку держат эти трое. И, пожалуй, еще один бородач, чем-то напоминающий недоросля Книву.
      Алексей напряженно вслушивался в непривычные, хрипловато-растяжные звуки чужой речи, силясь понять. Отдельные слова вроде улавливались, но в целом язык был совершенно незнаком.
      Еще Коршунов заметил, что Широкий и командир как-то по-особому друг друга рассматривают. И нашел, что было в них даже определенное сходство. Не то, что оба - квадратные, а что-то еще. Этакое сродство в "мировоззрении", если можно так выразиться. В том, как эти двое "взирали на мир". И было ясно, что они друг другу понравились. Так бывает: встретишь незнакомого человека - и вдруг испытываешь к нему необъяснимую симпатию. Вот, думаешь, нормальный мужик...
      Между тем жаркая дискуссия подошла к концу. Представительный что-то сказал Книве, Книва приосанился, ответил - голос аж звенел от гордости. Дед с клюкой тоже что-то проскрипел: верзила, которому командир руку выкрутил, подскочил к деду, взял под руку... И вся компания, кроме Книвы, двинулась прочь, даже не попрощавшись. Один из аборигенов, помоложе других, проходя мимо Книвы, сунул ему в руки копье, а Широкий, уходя, подмигнул командиру. Тут Алексей понял, чем еще этот Широкий выделялся среди прочих аборигенов. Он не боялся.
      Глава тринадцатая
      ТРАВСТИЛА-КУЗНЕЦ. О ЗАКОНЕ ГОСТЕПРИИМСТВА
      - По обычаю, их надо в лучшем доме принимать, - настаивал Ханала. Как ты Одохара или Стайну принимаешь. Или еще кого из вождей. Хоть и чужие они, но - боги.
      - То-то и оно, что чужие, - Хундила-старейшина погладил бороду. Примешь чужих богов в свой дом - свои боги обиду затаить могут. Да и боязно это - чужих богов в дом звать. А не позвать - они и разгневаться могут.
      - Точно-точно! - встрял рябой Хиларих. - Разгневаются боги - и село разметают! А я только-только новый хлев построил...
      - Цыть! - прикрикнул на него Фретила. - Что богам до твоего хлева!
      - Да они не злые, - вмешался Книва. - Вот, гляньте, меньший бог все время улыбается...
      - Ну и что с того? - возразил скрипучим голосом Ханала. - Гепиды вон когда в бой идут - смеются. А в сече - как вепри. Давай решай, Хундила. Негоже богов на берегу держать. Лучше, чтоб они гостями были. Не то разгневаются: начнут молниями кидаться или еще чего. Всех погубят.
      - Тебе-то, старый, чего бояться, - пробурчал себе под нос Фретила так, чтобы глуховатый Ханала не услышал. - Уже одной ногой в Хеле стоишь... - и добавил громче: - Закон гостеприимства свят. Коли боишься ты - як себе их позову.
      - Закон гостеприимства - для людей! - возразил
      Ханала.
      - Точно! - поддакнул Хиларих. - По-твоему выходит, Фретила, я всяку болотну нечисть в дом принимать должен, коли в село придут?
      - Нельзя нечисть в дом звать! - вмешался Вутерих. - Позовешь - потом не выгонишь!
      - Иди штаны постирай! - бросил Вутериху Фретилов сын Сигисбарн. Гоняльщик!
      Вутерих сжал кулаки, но драться не рискнул. Только зыркнул на Сигисбарна исподлобья.
      А Хундила все никак не мог решиться: хмурился, бровями шевелил, на чужих богов поглядывал.
      - Надо их в богатырской избе поселить, - вдруг сказал Травстила-кузнец. Все поглядели на него.
      - А хорошо ли это? - возразил кузнецу Фретила. - Там сколько лет никто не жил.
      - Ничего. Обустроим. А пока суть да дело, пусть Хундила их сначала у себя в доме примет, трапезу с ними разделит.
      - А разве боги наше, земное - едят? - спросил простодушный Герменгельд.
      - Вот и поглядим, что они едят, - со значением произнес кузнец. Но его никто не понял. Да особо и не пытались. Всем известно: кузнец - он только отчасти человек, а отчасти... кузнец. Потому слова его обычным людям не внятны.
      - Примет их Хундила, попотчует, беседой займет...
      - Так они ж по-нашему - никак! - опять влез Герменгельд.
      - Книва поможет, - терпеливо ответил Травстила. - Книва теперь - их. Ему с ними и говорить надобно.
      - Ас чего ты взял - про сына моего? - озаботился Фретила.
      - А кто руку Герменгельда удержал? - напомнил Травстила. - Один Герменгельда остановил, другой свою руку на Книву наложил. Наложил он на тебя руку, Книва?
      - Ага! - Книва просиял. - Точно, было такое!
      - Вот видишь, Фретила. Значит, сын твой теперь к богам приближен.
      Фретила с важностью кивнул. А про себя подумал: "Мудрый человек Травстила. С таким дружить надобно. Пошлю ему поросенка, ежели все обойдется".
      Дело ведь такое: поросенка съешь - и нет его. А мудрые слова долго живут.
      - Порадуешь богов беседой и трапезой, - продолжал Травстила. - А потом с честью в богатырскую избу проводишь. Самое место богам - в богатырской избе. Ну так что, старейшина, решай.
      Боги с интересом слушали. Но видно было - не понимают ни слова.
      - Хорошо, пусть так, - видно было: поперек себя шел Хундила. - Пусть Книва их ко мне на подворье ведет. А остальные пускай богатырскую избу протопят. И принесите туда все, что положено.
      - Скоро Овида придет, - сказал Травстила. - Он твой дом очистит, не бойся. Хундила рассвирепел:
      - Я не за себя боюсь! Я за вас всех боюсь! И прочь пошел, не оглядываясь.
      Боги любопытствовали. У Книвы что-то вызнать пытались. Боги говорили на шипящем языке. "Боги ли?" - размышлял Травстила.
      Богам вместилище не нужно. Боги и так странствуют, где и как пожелают.
      Нет, не боги это. Может, герои какие... Залетные? Тот, что постарше, Травстиле понравился. Кабы еще безбород не был, так и вовсе на Травстилина брата был бы похож. Который в бурге живет. Что безбород - это плохо. Неправильно. Сразу чужого видать.
      Когда обратно в село пошли, Книву с чужаками оставив, Сигисбарн брату украдкой свою рогатину отдал. Травстила видел, но промолчал. Вреда Книве от этой рогатины не будет. И толку от той рогатины тоже не будет, ежели Книва пришлецов всерьез рассердит. Но с рогатиной в Книве солидности больше, следовательно и тем больше почета.
      "Кто бы они ни были, а лишний раз почтить не помешает, - подумал кузнец. - Худа не будет".
      Глава четырнадцатая
      АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. КОНТАКТ,
      НЕ ПРЕДУСМОТРЕННЫЙ ПРОГРАММОЙ
      ПОСАДКИ (окончание)
      Ситуация оставалась по-прежнему непонятной, но Алексей тем не менее почувствовал некоторое облегчение: убивать их не стали. Должно быть, не такие они злые ребята, эти местные староверы-викинги.
      Но тут его взгляд наткнулся на нечто, свидетельствующее о том, что добродушие не всегда свойственно аборигенам.
      Шагах в тридцати, прямо в болотной грязи, лежал мертвец.
      Черепанов ухватил его за куртку, перевернул...
      Коршунов сглотнул. Зрелище было еще то.
      Это был мальчишка. Не старше Книвы. И горло у мальчишки было перерезано от уха до уха.
      Геннадий присел на корточки перед убитым.
      Книва топтался рядом. Видно было: очень хочет услужить, но не знает чем.
      - Нидада, - пояснил он, показывая на труп.
      - Что делать будем, товарищ подполковник? - без энтузиазма поинтересовался Алексей.
      - Нидада... - пробормотал Геннадий. - Ну да, конечно, кто не знает Нидаду... Да... - Он выпрямился. - За что же его так? - спросил он, сопроводив вопрос соответствующим жестом.
      И из Книвы хлынул словесный поток. Дык!.. Чувства прямо переполняли пацана. Дык!..
      Он прыгал, бегал, даже упал несколько раз. Очевидно, "описывал" деяния убитого, приведшие того к преждевременной кончине. Бурные были деяния. И явно криминального толка. Закончились же они... Сами видите - чем. Вот так оно все и вышло.
      Тяжело дыша, Книва переводил тревожный взгляд с Геннадия на Алексея и обратно: ну как? Понятно изложил?
      - Генка, ты хоть что-нибудь понял? - спросил Алексей.
      - Не уверен. А ты?
      - Я тоже ни фига.
      - Каумантиир! - воззвал Книва к Геннадию. Несмотря на жуткую абсурдность всего происходящего, Алексей не удержался, фыркнул.
      - Каумантиир, - вновь сказал Книва и показал туда, где торчал из трясины СА. - Хвас?
      - Хвас... - Геннадий окинул Книву оценивающим взглядом. - Хвас-квас... Это, брат, не квас и даже не пиво с водкой, а спускаемый аппарат нашего "Союза".
      Книва растерялся. - Сьюза? Нии. Зата ист нэй сыо-за. Сьюза хири. - И он сделал жест, будто желая обнять весь мир. - Сьюза! - Потыкал себя в грудь:
      - Сьюза!
      - Выходит, в Союзе мы, - подытожил командир. - Слышь, Алексей, может, мы все же в прошлое провалились? Эдак на полвека. "Союз нерушимый республик свободных..." А?
      - Тогда точно посодют, - противным голосом изрек Коршунов. - "Добрые сталинские времена..." Только сдается мне, копья такого типа были сняты с вооружения несколько раньше.
      - Уверен? А пики кавалерийские? А шашки?
      - Уймись. Уж кавалерийскую пику я как-нибудь от пехотного копья отличу. А топор от шашки, думаю, даже и тебе отличить по силам, - Геннадий хмыкнул и отправился в камыши, оставив подчиненного наедине с голубоглазым " маньяком-убийцей ".
      - Аласейа? - грязная рука Книвы благоговейно коснулась "пингвина". Аккурат там, где на двух языках было написано имя Коршунова. А также, покрупнее: "Росавиакосмос".
      - Нравится? - усмехнулся Алексей.
      - Бока, - сказал Книва.
      Это он по поводу надписи.
      - Бока, - согласился Алексей.
      Появился Черепанов.
      - Вижу, общий язык найден? - жизнерадостно поинтересовался он. - Ну что, Книва? Может, дранг нахт хауз?
      - Хуз! - обрадовался Книва. - Иаа, хуз.
      - Вот это дело! - одобрил Геннадий. - Ит энд дринк, йа?
      - Йаа! - возликовал Книва. - Итан - манаги. Дринкан - манаги. Кимйис фора хузам. - Он показал знаками, что жратвы и питья в хузе - ешь не хочу.
      - Ты, Книва, нормальный пацан! - Алексей хлопнул юнца по спине. Пожрать и выпить. Й-а-а! Пошли, Генка! Хоть похаваем перед смертью.
      Командир подхватил спецкомплект, Алексей - НЗ, и они пошли.
      Уже отойдя от болотца, Алексей оглянулся. Интересно, мертвых своих аборигены так и бросают? Ох, не к добру это...
      Глава пятнадцатая
      АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. ПОСЕЛОК
      Идти было чертовски тяжело. Три дня на орбите плюс прелести посадки давали о себе знать. В глазах плыло, ноги подкашивались. Алексея с Геннадием то из стороны в сторону шатало, то вбок вело.
      "А ведь местные нас, поди, за пьяных принимают", - мелькнула у Алексея совсем уже неуместная мысль.
      А за кого их вообще могут принять? Допустим, эти волосатые с пиками не староверы и не киношная массовка. Допустим, что они просто дикари, которые велосипеда в глаза не видели, не то, что спускаемого аппарата корабля "Союз". Как дикари могут воспринять сошествие с неба двух незнакомых обормотов, если нет у них желтой прессы и разнообразной литературы про летающие тарелки? Зато у них наверняка имеются мифы. И имеются боги, которые обретаются на небесах. Логическая цепочка выстраивается. Пришли с неба? С неба. На небе кто живет? Боги. Значит, боги пришли.
      Интересно, могут боги являться с небес на землю в дымину пьяными? В принципе, могут, наверное. На то они и боги, чтобы делать все, что заблагорассудится.
      - Генка, - сказал Алексей. - А ведь они нас за богов приняли!
      Командир усмехнулся, поправил на плече тючок с барахлом.
      - Нет, ты сам подумай: кто, кроме богов, может с неба упасть?
      - Дождь, - ответил Черепанов. - Дерьмо птичье. Ворона дохлая. Продолжить список?
      - Я серьезно! - обиделся Алексей.
      - И я серьезно. Ты понятия не имеешь, куда попал. Что это за мир? Кто эти люди? И люди ли они? А строишь логические цепочки - за них.
      - Но я просто пытаюсь рассуждать! - возразил Коршунов.
      - Это не рассуждения, а домыслы. Факты где, физик?
      Коршунов заткнулся. Фактов и впрямь было недостаточно.
      - Вот ты на пацана глянь, - сказал Черепанов.
      Алексей глянул: их проводник Книва очень внимательно следил за дискуссией. Не понимал, естественно, ничего. Но пытался.
      - Видишь? - заметил Черепанов. - Человек наблюдает. И помалкивает.
      Тут парень, сообразив, что речь идет о нем, разразился длинной тирадой.
      Космонавты рассмеялись.
      - Насчет богов - не знаю, - сказал подполковник. - Но кой-какой авторитет у нас имеется. Не знаю, в том ли причина, что мы сверху свалились, или дело в том, что у нас морды бритые. Хотя не думаю, что к ним каждый день гости с неба падают. И это хорошо, Леха, что нас опасаются, но опасаются умеренно. Если бы сильно опасались, могли бы и прирезать со страху. Так что нам с тобой повезло. Если такое можно назвать везением. Потому что, парень, мы с тобой здесь чужие. А чужих здесь не любят. И есть у меня такое ощущение, что не свались мы у них на глазах с неба, а притопай вот так, на своих двоих, то был бы у них с нами разговор короткий и лично для нас крайне неприятный.
      Тут командир так нехорошо засмеялся, что даже сияющий гордостью и радостью Книва перестал улыбаться и покосился на подполковника с опаской.
      - Почему ты так решил? - спросил Алексей.
      - А ты сам подумай. Вот вошел ты к себе в квартиру, а там - два незнакомых охламона. Что ты сделаешь?
      - Ну-у... - Коршунов задумался. - Спрошу, кто такие, зачем ко мне влезли?
      - Вот именно. А они тебе в ответ: мол, мы славные ребята, в квартиру к тебе забрались с самыми лучшими намерениями, но совершенно случайно. Шли мимо - и вот, заглянули. Ты как, поверишь?
      - Вряд ли, - ответил Алексей. Он начал понимать, к чему клонит Черепанов.
      - Вот именно. Ты вполне логично решишь, что эти парни собрались тебя ограбить. Или еще похуже. И выходит, что они перед тобой кругом виноваты, а ты имеешь полное право по шеям им навешать и в милицию сдать.
      - Ну допустим...
      - Вот и мы с тобой в чужой дом вломились без спросу. А милиции тут, скорее всего, нет. Тут каждый сам себе милиция, и рогатина наготове, - он кивнул на оружие, которое Книва нес на плече. - Но бывает случай, Леха, когда ты, обнаружив у себя дома чужих мужиков, стушуешься и станешь вести себя очень вежливо. Когда?
      - Когда? - повторил Алексей и поглядел на Геннадия.
      Тут сзади послышался топот. Алексей с командиром одновременно обернулись. Алексей споткнулся и выругался. К ним бежал ражий мужик. Бородища всклокочена, зенки вытаращены. Шагах в трех бегун резко свернул, чуть не завалился на крутом повороте, обогнул по дуге, шумно дыша. Книва что-то повелительно проорал ему в спину. Мужик попылил вперед еще резвее.
      - Ну так? - напомнил Алексей. - Когда же я, увидав дома чужих мужиков, не захочу их пинками с лестницы спустить? Сомневаюсь я, однако...
      - А ты не сомневайся, - успокоил командир. - Если гости твои удостоверения предъявят с государственными гербами и, скажем, бумаженцию, которая "ордер на обыск" называется. Тихий и шелковый станешь, никуда не денешься. Еще и вину за собой чувствовать будешь...
      - Это почему же? - возразил гордый Коршунов.
      - По определению. Когда приходят серьезные люди и спрашивают: "А нет ли за тобой, мил-друг, какой-нибудь провинности?", то провинность ты, брат, сам найдешь.
      - И какой вывод? - осведомился Алексей.
      - А такой, что мы с тобой и есть такие вот незваные гости. Возможно, с документами и верительными грамотами от высшего начальства. - Геннадий показал на небо. - Хотя поклясться в этом не могу, поскольку понятия не имею, кто, по их установкам, на небе живет. Но даже если и живут там, по их мнению, правильные ребята и, следовательно, мы - полномочные представители, прибывшие с внеочередной проверкой, то это тоже не слишком хорошо. Потому что грамоты наши - липовые. Местные этого еще не знают, но мы с тобой знаем точно.
      Впереди показался поселок. Десятка полтора низких длинных изб. Крыши из соломы. Ничего особенного.
      - Нет, я с тобой не согласен! - заявил Алексей. - Мы, с нашими знаниями... Мы тут все равно, что боги. Они, небось, не то, что тола и динамита, даже пороха не знают еще...
      - Ага, - командир хлопнул Коршунова по спине. - А ты, можно подумать, знаешь. Ну, космонавт-исследователь, из чего порох состоит? Ответишь?
      - Легко! - бодро заявил Алексей. - Сера, селитра, уголь. Что ты ухмыляешься?
      - Молодец! Ну, уголь ты, положим, узнать сможешь. А как насчет селитры? Как ее получают?
      - А хрен ее знает, - честно ответил космонавт-исследователь. - Я в хозяйственном магазине покупал. Удобрение.
      - Вот именно. Селитра - в хозяйственном, нитроглицерин для динамита в аптеке, толуол и азотную кислоту для тола - в химреактивах...
      - Зачем в химреактивах? - возразил Коршунов. - Толовую шашку я, если надо, у барыг на рынке запросто куплю!
      - Молодец! - похвалил Черепанов. - Только у здешних барыг ты максимум лук со стрелами купишь. И то - если местными деньгами разживешься. Не думаю, что тут примут твою кредитную карточку.
      - Ладно, - буркнул Алексей. - Допустим, ты прав, и мы - полные лохи. Что дальше?
      - Пальцы гнуть, - жестко ответил Геннадий. - Держаться с достоинством.
      За хутором виднелся холм, обнесенный по верху могучим бревенчатым частоколом.
      - Видишь? - Черепанов показал на холм.
      - Не слепой, - отозвался Алексей.
      - Как думаешь, стали бы они развлечения ради этакую фортецию возводить?
      Коршунов не ответил. Да и что было отвечать?
      Они прошли мимо первой избы. В черном проеме входа мелькнуло лицо и тут же скрылось.
      - Страх - тоже сила, - сказал Геннадий. - Да, рано или поздно от нас, богов или кого там, потребуют чудес или еще каких доказательств нашего могущества. И тогда мы их предъявим.
      - И где же мы их возьмем?
      - Найдем, - твердо ответил командир. - Сейчас главное - время выиграть. Чтоб хотя бы период реабилитации завершить нормально и на ногах твердо стоять. Будем надувать щеки и бутафорить, потому что альтернативы у нас нет. Идея ясна?
      - Так точно! - молодцевато ответил Коршунов. - Разрешите исполнять?
      И тут из ближайшего подворья, им наперерез, с самыми черными намерениями метнулась здоровенная кудлатая псина. И едва не разрушила весь героически-божественный имидж космонавтов, но Книва очень вовремя огрел псину древком копья. Надо полагать, таков был местный ритуал общения с животными, потому что пыл зверюги моментально иссяк. Она тут же повернулась и флегматично потрусила обратно.
      Книва фыркнул и процедил нечто презрительное, показывая на двор, куда убралась собака.
      Село было безлюдно и тихо. Лишь иногда откуда-нибудь доносилось мычание коровы или еще какой-нибудь природный звук.
      Возле одного двора Книва разразился комментариями. Судя по всему, именно в этой избе Книва и был зачат, рожден, вскормлен-вспоен и взращен. В словесном потоке ухо то и дело улавливало повторяющиеся слова: "Фретила" и "Атта".
      ""Атта" - это, вероятно, "отец", - подумал Алексей. - "Атта, тато", типа как по-украински. Значит, гид у нас - Книва Фретилович. Что это нам дает? Ничего не дает, если честно".
      За плетнем исходил рычанием громадный пес. По кличке Хундс, как любезно поведал гид. По двору меланхолично бродили пятнистые тощие свиньи.
      За избой имелось еще несколько строений. Из одного доносилось лошадиное ржание. Конюшня, стало быть. Алексея с командиром тут же услужливо обогатили информацией, что в конюшне лошадь имеется. Зовут лошадь Хлахни.
      Алексей уже решил, было, что Книва поведет их с командиром к себе, однако, видать, быт на хуторе был устроен посложнее. Путь лежал на другой, возвышенный край села, где виднелись две избы, обнесенные общей изгородью.
      Чтобы скоротать беседой путь, командир показал пальцем на другую избу. Оказывается, там обретался некий Оптила.
      А на холме за частоколом жил Гарда. Он там жил постоянно. Фретила, Книва, Оптила и прочие тоже там жили. Но не постоянно, а время от времени.
      Стало быть, не от нечего делать аборигены тын возвели. Ох, не к добру все это!
      На подворье, куда Книва привел Алексея с командиром, имелось аж целых два пса. Стоило миновать ворота, как псы, захлебываясь от благородного рвения, бросились на пришельцев. Наперерез псам из избы выскочил давешний ражий мужик с палкой. Грубым рукоприкладством утихомирил псов.
      Но Книва почему-то на мужика разгневался, принялся орать и размахивать рогатиной. Мужик трусил, а Книва все больше заводился - и вовсе уже на бородатого мужика с рогатиной пошел, но опомнился. Лишь кулаком погрозил. Потом к командиру с Алексеем повернулся и вроде как повинился: достал меня этот хмырь бородатый! Он, блин, всех в селе достал. Он и вас достанет, попомните мои слова.
      Бородатого мужика звали Скалксом. Рейтинг в селе у него, кажется, и вправду был не ахти. Однако, похоже, власть имел, раз именно к нему в дом их повели.
      Не иначе как кулак здешний. Достаточно на хозяйство его посмотреть. Крепкое хозяйство.
      - Да ладно, - Алексей попытался больше знаками, чем словами, успокоить Книву. - Ведь ничего не случилось. Не тронули нас псы, не успели.
      Ничего себе, "не тронули"! А если бы тронули? Он, Книва, так думает, Скалкса все-таки грохнуть необходимо. Достал он всех, гад!
      Бородатый в нерешительности топтался поодаль.
      Геннадий ухмылялся, а Алексей вдруг почувствовал себя неудобно, знаками показал бородатому: мол, извини, хозяин, что такую проблему тебе создали...
      Понял ли бородатый - неизвестно. Но Книва точно понял.
      И буквально вскипел. Это Скалкс-то здесь хозяин? Ну и шутники вы, парни. Хундила здесь хозяин, Хун-ди-ла! А Скалкс тут никто!..
      Алексей смотрел на психующего Книву и вдруг понял: не убьет Книва Скалкса. И беснование Книвы - всего лишь ритуал. Вроде как с тем псом. Шестерка здесь Книва, не более. Достаточно на морду его битую посмотреть. А пальцы топырит оттого, что так полагается. Потому и Скалке к этому спокойно относится, у которого в здешней жизни - тоже свое конкретное место. А вот у них с Генкой своего места нет. Им еще предстоит себя поставить...
      Коршунов посмотрел на командира. Геннадий чуть заметно подмигнул и повел глазами на Книву.
      Ладно, ладно, ритуал так ритуал. Сыграют и они свою роль. Роль божества, блин, слюни пузырем, пальцы веером.
      И, вытаращив глаза, Алексей заорал на Книву: