Кэр оперся на руку и пнул коротышку в пах.
Тот хекнул и согнулся пополам. Кэр вскочил на ноги.
Но, пока он размышлял, стоит ли ударить еще раз, синеглазый разогнулся… и юноша снова оказался на камнях. Носок деревянной сандалии врезался ему в ребро.
– Устул! – по-бычьи заревел Хар-Руд с противоположного конца двора.
Коротышка с наслаждением пнул еще раз и отступил назад.
Вокруг собрались обитатели Гладиаторского Двора. Но никто не предложил Кэру руку, чтобы помочь встать.
Сын вождя поднялся и с трудом распрямился.
Хар-Руд бесцеремонно растолкал всех и оказался рядом с Кэром. Даже среди этих здоровенных парней помощник Управителя казался огромным.
– Этот парень – гордец! – прорычал он.– Но он прикончил стражника его же мечом! И смотрел в глаза Фаргала так же спокойно, как на топор палача!
– Красиво сказано! – сказал кто-то насмешливо.
– Можно попроще! – заявил Хар-Руд.– Если кто тронет парня до тех пор, пока я не скажу: «Можно», – пожалеет о том, что родился! Ясно, мясники? А ты,– он повернулся к Кэру,– имей в виду: среди Потерявших Жизнь ты – последний!
Кэр молчал.
– Я же сказал, гордец! – с удовольствием произнес Хар-Руд.
– Арена гордых не любит! – сказал кто-то.– А если какой-то вшивый…
– Так, Кушога! – холодно оборвал его помощник Управителя.– На Играх будешь стоять против своего дружка Боса!
– Несправедливо! – проворчал высокий длиннорукий гладиатор.– Это несправедливо, Хар-Руд!
– Ты, Бос, помалкивай! – отрезал помощник Управителя.
Но чувствовалось, что к высокому он относится не так, как к остальным.
– А ты, Кушога, за справедливостью можешь обращаться прямо к царю!
Раздался хохот.
– Пошли, Кэр! – Помощник Управителя обнял юношу за плечи. Да так, что вырываться было бесполезно.
Кэр и не пытался. Похоже, Хар-Руд – вождь. А сыну вождя не зазорно подчиняться вождю. Или наставнику.
– Я голоден! – заявил он, едва переступил порог дома помощника Управителя.
– Потерпишь! – отрезал Хар-Руд.– Хочу посмотреть, на что ты способен с пустым брюхом!
Кэр не стал спорить. Обходиться без еды три-четыре дня в клане Мечей умеют пятилетние мальчишки.
Хитон Кэр все еще держал в руках. Он хотел одеться, но Хар-Руд не дал.
– Стань-ка прямо! – приказал он.– А теперь открой рот! Хм! Зубы у тебя как у гиены!
Согнутым пальцем помощник Управителя постучал юношу по груди, потом несильно ткнул в живот, промычал что-то одобрительное.
– Повернись! Эй, что это у тебя на спине?
Кожа между лопаток юноши была испещрена крохотными шрамами.
– Испытание,– ответил Кэр.
– Продолжай! – сердито приказал Хар-Руд.– Что же, каждое слово из тебя клещами вытягивать?
– Красные муравьи! – сказал юноша.– Их привязывают к решетке из тростника, по одному – к каждой крестовине, конским волосом. А решетку – к спине.
– Жгучие красные муравьи? – переспросил Хар-Руд.– Это их следы?
– Ну да! – подтвердил Кэр.– Ты знаешь, что это за насекомые?
– Знаю! – Хар-Руд покачал головой.– Эта дрянь водится даже у меня на родине, в Эгерине!
– Ты – эгерини ?
– Да! – не без гордости ответил помощник Управителя.– Как царь Фаргал! И я, признаться, думал – ты тоже из наших!
– Я? Почему? – удивился юноша.
– Похож. Хотя, конечно, такие светлые волосы, как у тебя, для урожденного эгерини – редкость. Оденься! Нет, хитон оставь, только повязку! И – погоди!
Он вынул коробочку с желтой мазью и наложил ее на воспаленное плечо.
– Конечно, в сравнении со жгучими муравьями – это ничто,– заметил он.– Кстати, Устул тебе ничего не попортил?
– Да нет.– Юноша потер бок.– Он ловко дерется!
– Подлая тварь,– отметил Хар-Руд.
Без осуждения. Как факт.
Они вышли наружу. Через одну из арок вошли в тоннель шагов сорока длиной. Пройдя его, снова оказались на солнце.
Перед Кэром лежал прямоугольный двор, не замощенный, а поросший густой травяной щеткой. В длину двор достигал сотни локтей, а в ширину – вполовину меньше. Десятка два мужчин упражнялись здесь в боевом искусстве. Некоторых Кэр уже видел утром: беловолосого Кушога, длиннорукого Боса. Последний наблюдал сейчас за поединком двух воинов в десяти шагах от сына вождя. В руках Бос держал длинный бамбуковый шест, которым он время от времени поправлял сражавшихся. Воины орудовали деревянными мечами, а голову и туловище, кисти рук, предплечья и голени каждого из поединщиков защищали кожаные доспехи. Но били они в полную силу.
За первым двором, через проем между двумя врытыми в землю каменными столбами, виднелся второй, такой же. За вторым – третий.
У Кэра загорелись глаза, когда он увидел воинов, орудующих мечами и копьями, отрабатывающих силу и быстроту с помощью хитроумных механизмов. Ему вспомнилась уединенная долина в горах, где оттачивали мастерство воины клана Мечей. Кэр лишь дважды удостоился чести побывать там. Только как зритель.
– Хватит пялиться!
Хар-Руд подтолкнул юношу к вертикальному столбу, основание которого было опущено в яму с черной жидкостью. Поперек столба были укреплены две жерди: одна – на высоте подбородка, вторая – на уровне колен.
Верхушку столба украшало небольшое колесо, через которое проходил длинный ремень, тянувшийся к еще одному столбу. Второй столб был без жердей, зато с деревянным устройством из нескольких колес – сбоку.
Потный здоровяк крутил рукоять, заставляя столб вращаться. Это вращение через ремень передавалось столбу с жердями, а тот, в свою очередь, приводил в движение двух парней, вынуждая их то пригибаться, то подпрыгивать, чтобы избежать удара жердью.
Мальчик лет шести время от времени поливал водой вращающиеся колеса.
Хар-Руд дал знак одному из парней отойти, что тот сделал с явным облегчением.
– Давай-ка на его место! – приказал помощник Управителя Кэру.
«Так кто он – вождь или наставник?» – подумал юноша.
Выждав момент, Кэр шагнул к столбу.
Уклоняться от жердей было нетрудно. Простой ритм – простые движения.
Хар-Руд подошел к рабу, вращавшему механизм и, оттолкнув его в сторону, сам взялся за рукоять.
Скрип трущегося дерева стал на тон выше. Раздался сухой удар, вскрик. Парень, прыгавший рядом с Кэром, откатился в сторону, держась за ушибленную ногу.
Помощник Управителя раскручивал рукоять. Жерди с шипением рассекали воздух.
Кэр подпрыгивал, сжимаясь в воздухе в комок, чтобы верхняя жердь не разбила ему голову. На такой скорости даже гладкое дерево могло расколоть череп. Подпрыгивал, распрямлялся, ударяя ногами в землю, снова подскакивал. Голова – к коленям. Два удара сердца – прыжок. Два удара – прыжок.
Даже могучий Хар-Руд не мог бы раскрутить столб быстрее. Трущееся дерево пронзительно скрипело. Два удара – прыжок. Два удара – прыжок.
Кэр понял: надолго его не хватит. Но тут помощник Управителя придержал рукоять. Столб остановился. Остановился и Кэр, тяжело дыша.
Человек десять, привлеченных звуком вращавшегося с бешеной скоростью столба, столпились вокруг. Кто-то одобрительно свистнул.
– Крепко! – сказал тот, кого звали Кушога.
– Ну-ка, дайте пройти! – велел помощник Управителя.– Кэр! Ты не уснул? В сторону, ребята! В сторону!
Они пересекли двор и оказались у механизма, похожего на первый. С той разницей, что вместо жердей к столбу были прикреплены блестящие стальные лезвия.
Устройство бездействовало. Но когда Кэр и Хар-Руд подошли к нему, человек двадцать воинов и учеников, заинтересованные, приблизились и остановились поодаль, наблюдая.
– Проверим, на что ты способен! – проворчал помощник Управителя. Он подтолкнул Кэра к столбу и взялся за рукоять.
– Эй! Дай ему отдышаться! – крикнул Кушога.
– Заткнись! К бою, парень!
И отточенная полоса металла двинулась к лицу юноши.
Кэр наклонился, подпрыгнул – и вторая полоса прошла в пяди от подошв его сандалий.
Ось раскручивалась, но далеко не так быстро, как на первом снаряде. Кэр никак не мог взять в толк, к чему это новое испытание.
– Он проворен, как сам Фаргал! – заметил Бос, останавливаясь рядом с пыхтящим Хар-Рудом.– И, клянусь Ашшуром, ему все равно: палка или меч!
– В самую точку! – отозвался помощник Управителя.
– Ставлю большой серебряный, что парень продержится полсотни кругов!
– Для меня он готов! – сказал Бос.
– Так считаешь? – Хар-Руд отпустил рукоять, тяжело дыша.
– Пергаменты и счета тебя доконают! – заметил Бос.
– Надеешься меня пережить? – усмехнулся Хар-Руд.– Эй, Кэр! Иди сюда!
Когда юноша подошел, помощник Управителя присел на корточки и потрогал его колени.
– Передохни пару минут! – сказал он.
– Я не устал!
– Да? Если я сказал: передохни значит, отдыхай! – рявкнул помощник Управителя.
– Да, наставник! – вырвалось у Кэра.
– Что? Обращайся ко мне: господин Хар-Руд! – сердито сказал эгерини.– Отдыхай!
– Да, господин Хар-Руд.
Юноша сел на землю, вытянул ноги и опустил голову на колени.
Брови помощника Управителя поползли вверх.
– Бос,– приказал он,– возьми пару деревянных мечей, сам подберешь, какие надо, и приступай. Да смотри поаккуратнее,– добавил он, понизив голос,– не попорти парнишку, из него выйдет изрядный боец!
– Не слепой, вижу,– буркнул высокий гладиатор.– Что это он делает?
– По-видимому, отдыхает.
– Да ну? – восхитился Бос.
– Кэр!
– Да, господин Хар-Руд?
Юноша вмиг оказался на ногах.
– Этот человек,– помощник Управителя похлопал Боса по загорелому плечу,– займется тобой. И не смей ему перечить!
– А почему он, а не ты?
Бос расхохотался, а Хар-Руд нахмурился.
– С ним трудно,– сказал он.– Но дело того стоит.
Сказано было на диалекте эгерини.
Высокий гладиатор внимательно оглядел Кэра, а тот, в свою очередь, нового наставника.
Оба остались довольны.
– Пошли, бродяга! – Длинная жилистая рука несильно хлопнула Кэра по затылку.– Если я для тебя плох, боюсь, тебе долго не сыскать учителя!
7
Царская лодка неторопливо двигалась вверх по Великону. Попутный ветер наполнял квадратный парус, на котором – золотом на красном – был выткан Коронованный Лев Карнагрии. Тень паруса косо пересекала верхнюю палубу, где в одной набедренной повязке возлежал на шелковых подушках Царь царей Фаргал. Император Карнагрии бездумно смотрел, как два ряда длинных весел опускаются в зеленую воду реки. Ветер, особенно сладостный в жаркий полдень, овевал медно-загорелую кожу царя точно так же, как и худые потные спины гребцов на нижней палубе.
Фаргал возвращался в столицу из Великонкада, города-порта, расположенного в устье Великона восьмьюдесятью милями ниже столицы Карнагрии.
Когда Фаргал отнял Кедровый Трон у императора Йорганкеша, он слабо представлял себе, что такое – быть Императором Карнагрии. То есть он был великолепным воином, превосходным полководцем, более того, несмотря на молодость, лучшим военным стратегом в Четырех Империях. Фаргал был идеальным государем… для войны. Идеальным завоевателем. Если бы Император Карнагрии выполнил свое предназначение (о котором не ведал), то сейчас весь обозримый мир: от Ашских гор до пустыни Джехи, включая скалистые гнезда кушога, архипелаг Табе и Священные острова Сок,– лежал у ног Фаргала. Ибо он был тот, кому
предназначенобыло завоевать этот мир.
Завоевать, но не править.Талантом
мирногоправителя Фаргал наделен не был и удержать в
мирномповиновении завоеванное не смог бы никогда. Впрочем, тот, кто некогда оставил на обочине дороги мальчонку, которому было предназначено завоевать мир, и не рассчитывал на Фаргала-
правителя. Распорядиться завоеванным он намеревался сам. И цель его была куда значительнее, чем просто власть над Четырьмя Империями…
Но Фаргал не стал завоевателем. Потому что рядом с ним оказались два сокта, два воина-жреца незримого бога Яго, которым было суждено (или
предназначено?) изменить судьбу Фаргала. Одного из соктов звали Люг Смертный Бой, Друг Царя; второго, полномочного посланника Священных островов в Карнагрии, звали Кен-Гизар. Именно этот человек научил Императора-завоевателя
правитьи сумел внушить Фаргалу, что мир – лучше, достойнее и справедливее войны.
И Фаргал смирил свою жажду битвы, упрятал талант полководца поглубже и принялся
правитьсильнейшей из Четырех Империй.
Многие жаждали высшей власти. Многие были готовы на все ради высшей власти. Многие были бы счастливы обладать ею… Император Фаргал счастлив не был. К власти как таковой он был равнодушен, поэтому никакого удовольствия от собственно власти Фаргал не получал. Его раздражали многочисленные ритуалы, которые было предписано исполнять царю. Его утомляли бесчисленные документы, указы, прошения, требовавшие его решения, Фаргала повергали в смертельную скуку бесконечные церемонии и приемы. Даже хитросплетения высшей политики перестали его развлекать, когда он начал более-менее в них разбираться. Все оказалось невероятно скучно. Политика практически не отличалась от рыночной торговли, разве что цены повыше да товар – с гнильцой.
Тем не менее Фаргал относился к своим «обязанностям царя» достаточно ответственно. И довольно быстро навел порядок и в стране, и в столице. Главным образом потому, что умел находить и приближать к себе нужных людей… А также перекладывать на них львиную долю забот по управлению государством. Впрочем полностью он доверял только самым близким: Кен-Гизару, Люгу, Старшему советнику Саконнину, капитану дворцовой стражи Шотару… Остальные же, будь то Владыки земель, наместники, высшие чиновники, были готовы к тому, что у ворот их дворцов и замков в любой момент,
совершенно неожиданномогут появиться Алые личной царской охраны, а следом – и сам Владыка Карнагрии. На горе тому, чьей деятельностью Император окажется недоволен.
Впрочем, и эти внезапные проверки давно перестали развлекать Царя царей. Вот и сейчас он посетил Великондар, крупнейший порт своей Империи, главным образом потому, что хотел лично встретить посланника Священных островов, своего друга и советника Кен-Гизара.
И вот он, Кен-Гизар, возлежит здесь, рядом с царем, большой, тучный, темнокожий, бросает в рот желтые крупные виноградины и певучим завораживающим голосом высокорожденного сокта повествует о том, что произошло в Империях за прошедшие полгода. Новости, собранные мореплавателями Священных островов, всегда самые свежие.
– …Кансу опять сожгли три южные области Фетиса. Не помогла даже новая линия крепостей, возведенная за прошедшие пять лет. Астрологи заранее предупредили императора о набеге, армия Фетиса два месяца держала границы, а все-таки кочевники ухитрились просочиться через заставы и, больше того, беспрепятственно ушли в свои степи со всей захваченной добычей!
Фаргал засмеялся.
– Коннице Хаттуса никогда не изловить верблюжатников, с добычей или без! – сказал царь.– Фетсы слишком ленивы и больше надеются на стены, чем на остроту копий. Кончится тем, что Хаттусу придется огородить стеной всю южную границу.
– Ты угадал, о царь!
Кен-Гизар взял новую кисть винограда.
– Именно это Хаттус собирается сделать. Только хватит ли у него средств?
– Хаттус – дурак! – пренебрежительно бросил царь Карнагрии.– Я приручил бы кансу меньше чем за год!
– Каким образом, царь?
Посланник соктов с любопытством поглядел на Фаргала.
– Мой старший маг, Мескес,– фетс,– сказал царь.– Он говорит: в южных степях раз в три-четыре года пустыня делает шаг вперед. Засуха. И кансу нечем кормить свои стада и своих детей. Голод гонит их на север. А на севере – жирный ленивый сосед. Ашшур! Пусть Хаттус построит стену в сто локтей высотой – верблюжатники найдут в ней лазейку!
– Так что бы все-таки сделал ты, о царь? – напомнил Кен-Гизар.
– У кансу – добрая дюжина кланов! – произнес Фаргал.– И они – как эти! – Царь показал на отмель, где грелись на солнце несколько черных великонских крокодилов.– Собираются вместе, только чтобы урвать кусок гнилого мяса. Да и то: чуть что – каждый готов загрызть соседа! Я купил бы верность нескольких племен, послав им столько подарков, сколько им никогда не увезти на своих верблюдах. И столько еды, что хватило бы на три года засухи. А взамен попросил приструнить соседей. Клянусь Ашшуром, через год я взял бы за глотку и тех и других!
– Дань варварам? – поморщился Кен-Гизар.
– Мой дед Тарто говорил: у мертвеца нет гордости. И еще он говорил: не задирай нос перед волком – он бьет снизу!
– Из твоего деда вышел бы неплохой правитель!
– Он и был правителем! Труппа ходила у него по струнке! И за все время, что я провел с ними, ни один не умер насильственной смертью! Иной раз не худо царям поучиться у старшины цирковых!
Кен-Гизар скрыл улыбку, наклонившись над блюдом с фруктами. Именно он подставил плечо, чтобы подсадить Фаргала на Кедровый Трон. И он же обучил царя премудростям власти. Неплохо обучил, если царь теперь может цитировать своего деда и не бояться, что Дивный город переменил хозяина, пока прежний – в отлучке.
Правда, Фаргал во всех отношениях был талантливым учеником.
Кен-Гизар окинул взглядом мощную фигуру царя, потом поглядел на собственный живот.
«Лет сорок назад я был сложен немногим хуже! – подумал он.– Но и сейчас мои женщины не променяют толстого Кен-Гизара на молодого атлета!» – утешил сокт сам себя и довольно усмехнулся.
– Цены на фетский шелк опять поднимутся! – заметил он.
– А я подниму цену на зерно! – заявил Фаргал.– И на медь!
– Кстати, о царь! О меди: старейшины Священных островов готовы обменять ее на наше олово в пропорции, предложенной твоим Советом!
– Меняйте! – разрешил царь.– Я одобряю все, о чем ты договоришься с моим Старшим Советником!
– Ты так доверяешь Саконнину? – улыбнулся сокт.
– Я доверяю вам обоим! Какие еще новости?
– Император Самери Гергобар казнил шестерых Владык по обвинению в мятеже и сговоре с айпегами. Двое заговорщиков успели уйти в Эгерин и скрыться в горах Ашшура. Остальных раздавили наемники из горных кланов.
– Когда-нибудь они раздавят и самого Гергобара, эти последыши Аша! – проворчал Фаргал.
– Не думаю,– покачал головой сокт.– Горцы разобщены! Кстати, пока Гергобар разбирался с мятежниками, корабли кушога поднялись вверх по Ашу едва ли не до самого Кандиура. А островитяне Табе, с которыми, если ты помнишь, у Императора заключен мир, разграбили восемь поселков на побережье и увезли несколько сотен рабов. Гергобар обратился к старейшинам Священных островов за помощью: ему нужно двенадцать больших кораблей.
– Пойдет мстить кушога?
– Нет, табе!
– Он может до смерти гоняться за табетскими тримаранами! – сказал Фаргал.– Шесть сотен островов!
– Я думаю, он удовольствуется десятой частью,– заметил сокт.– И не станет разбираться, кто именно совершил набег. Мы дадим ему хорошие корабли! И моряков, которые знают, какие именно из островов архипелага стоит выпотрошить! Третья часть добычи отойдет к нам!
– А я-то думаю, с чего это вы так благосклонны к Самери! – засмеялся Фаргал.
– Такова воля Великого Яго! – торжественно произнес Кен-Гизар и погладил жреческий браслет с символом сокола, украшавший запястье сокта.
Император Карнагрии, немного обеспокоенный тем, что сокты вдруг прониклись бедами Самери, отринул тревожные мысли. Там, где ссылались на волю Яго, не могло быть ущерба ему, Фаргалу. Разве не он изгнал из пределов Карнагрии прислужников Аша, исконного врага Великого Яго?
Но спроси царь об этом Кен-Гизара, тот объяснил бы ему: Мудрый Аш и Великий Яго – не чета древним богиням Ирзаи и Таймат, что, как гласит предание, могут существовать на земле только порознь. Мудрость Аша проникает в прошлое и провидит будущее, но настоящее принадлежит Яго. Но, увы, жрецы Аша не желают понимать очевидного и отдать власть над настоящим последователям Яго. Так что против самого Аша Кен-Гизар ничего не имел, но вот жрецов его, по мнению сокта, следовало удерживать на коротком поводке. А оборотней, демонов, одержимых и прочих порожденных и вызванных ашскими магами тварей следовало безжалостно уничтожать.
Правда, пожелай царь узнать мнение самих жрецов Аша – услышал бы прямо противоположное. Но Фаргал общался с последователями Змеебога только мечом. И потому не знал, что даже его собственное имя, Фаргал,– всего лишь одно из имен Мудрого Аша. Кен-Гизар, впрочем, об этом тоже не знал. Но последователи Яго жили не прошлым, а настоящим. И действовали тоже в настоящем, выбирая правильный путь интуитивно или по прямому указанию своего незримого покровителя. А здесь, где до гор Яго намного ближе, чем до гор Аша, у последователей Сокола были все преимущества перед последователями Змея.
– Все ли благополучно в твоей Империи, о царь? – осведомился посланник соктов.
– Моя лошадь споткнулась на охоте! Айпегская кобыла, которую я купил в прошлом году! И, о Ашшур, это самое важное событие, если не считать Игр, которые начнутся через три дня!
Упомянув об Играх, царь скривился от отвращения.
– Кобыла в порядке? – поинтересовался Кен-Гизар.
– Здоровехонька! А вот я проткнул себе бедро обломком копья!
Фаргал похлопал по розовому шраму на своей ноге.
Мимо проплыла баржа, доверху нагруженная зерном. Кормчий, забыв о рулевом весле, глазел на царский корабль.
– А что Андасан, о царь? – спросил сокт.
Фаргал поморщился. Бывший тысяцкий Черных Андасан был колючкой у него в сандалии. Пять лет назад Фаргал уничтожил всех, чье участие в бунте было доказано. Всех, кроме Андасана, успевшего удрать в Фетис через горы Яго. Император Хаттус, не желавший портить отношения с могущественным соседом, схватил беглого мятежника и морем отправил в Карнагрию. Но Андасан подкупил моряков, высадился на севере Империи Фаргала и поднял против царя две прилегающие к Карну области. Фаргал потратил полгода, чтобы восстановить порядок… А Андасан опять ухитрился улизнуть. На этот раз – в Эгерин, где пытался снискать расположение Императора Хар-Азгаура. Тщетно. Хар-Азгаур боялся Фаргала еще больше Хаттуса: ведь перебраться на противоположный берег Карна куда проще, чем перевалить через горы Яго. Андасан на сей раз оказался достаточно осторожен, чтобы не дать себя схватить. Поддержки он, разумеется, не получил и теперь разбойничал где-то на юге Эгерина. Это было куда безопасней, чем грабить вельмож Карнагрии. В Эгерине большинство Владык рассматривало землю соседа как потенциальную добычу, а самого соседа – как кровного врага. Сговариваясь то с одним, то с другим, Андасан сколотил собственное войско, нахапал эгеринского золота и вполне мог доставить Фаргалу неприятности. Царь же Эгерина хоть и слал южному соседу регулярные жалобы на бесчинства мятежного тысяцкого, но от военной помощи отказывался. Карнагрийскому Льву дай только поставить лапу на левый берег Карна!
– Андасана видели в эгеринских предгорьях Ашшурова хребта,– ответил Фаргал.– Когда-нибудь он переберется на мою землю, и я сверну ему шею!
Царь хлопнул ладонью по ковру, на котором был выткан один из его предшественников-императоров. Восседая на троне с двумя чашами в руках, Император утвердил одну ногу на отрезанной голове менее удачливого соседа, а вторую – на золотой короне, ранее украшавшей эту голову. Две обнаженные девушки ласкали колени царя. Надо полагать, дочери покойного.
Царская лодка подошла к пригородам Великондара. Заросли тростника здесь были реже, чем ниже по течению. Глина и тростник – основной строительный материал тех, кто победней. Кроме того, из сердцевины белых стеблей делали лучшую в Четырех Империях бумагу.
Белая цапля опустилась на палубу царской лодки. Ее не тронули. Цапля считалась приносящей удачу. Или сулящей скорую встречу с потерянным родственником.
Охранники Фаргала поднялись и взяли наизготовку луки. Не в ожидании реальной опасности, а дабы все видели: царская стража – начеку.
Впереди показалась городская стена.
Фаргал, царь Карнагрии, считал себя эгерини. Хотя одному Ашшуру было ведомо, кто он на самом деле и кому обязан появлением на свет.
Лет четырех от роду маленького бродяжку подобрал странствующий цирк. Так удача в первый раз улыбнулась Фаргалу. За ночь до этого умер от внезапной болезни маленький внук старшины цирковых, и труппа осталась без актера. Завидев на обочине ребенка того же пола и возраста, как умерший внук, старшина принял его как дар Ашшура. Тем более что малыш, одетый в сущие лохмотья, был на удивление крепок и упитан. И не помнил ничего, кроме своего имени: Фаргал. Никогда не слыхал старшина Тарто подобного имени в Эгерине. Но разве чудное имя более удивительно, чем четырехлетний нищий с аккуратно подстриженными ногтями на руках и ногах?
Возблагодарив Ашшура, старшина принял мальчика как внука, возвратившегося из Царства Мертвых.
Найденыш пришелся ко двору. Настоящий талант. Тарто окончательно уверился: рука Ашшура.
Мальчик рос как бамбук: к семи годам сходил за десятилетнего. А к восьми запросто крутил двойное сальто и вгонял одним броском пару кинжалов в глаза нарисованного кушога. Теперь на каждом представлении Тарто рассказывал историю найденыша, и находились простаки, что верили: мальчик – посланец самого Ашшура. Так силен и красив был маленький Фаргал – засмотришься и уронишь в кружку серебро вместо меди. Не раз уже подкатывались к Тарто с предложением продать найденыша. Не раз разочарованные отказом сулили взять силой. Но только однажды отвергнутый купец подослал воров. Зря. С десятком цирковых не совладает и разбойничья шайка. Четыре трупа привез на судейский двор Тарто, но справедливости не нашел: купец платил золотом. Хоть двое оставшихся в живых воров прямо указывали на него – откупился. Мягки законы Эгерина к богатым. Пусть радуется циркач, что в тюрьму не угодил. Трупы-то – нападавших.
В пятнадцать лет Фаргал выглядел как мужчина. А в семнадцать покинул труппу и, удивив цирковых, нанялся в стражу храма Таймат, богини, издревле почитаемой в Эгерине. Однако ж сам Фаргал знал, почему он так поступил. А о том, что было с ним в святилище Таймат, не рассказывал никому. Впрочем, все знали: очень быстро был возвышен неофит от стражника до старшего жреца. И тогда (неслыханное дело!) покинул храм по знамению самой богини. И направился в Карнагрию.
Был разбойником, гладиатором, наемником, военачальником, и, наконец, благосклонная Судьба вместо смерти подарила ему Кедровый Трон Императора Карнагрии.
8
– Твоя опочивальня! – усмехнулся Хар-Руд и распахнул дверь.
Разочарование Кэра было столь явным, что помощник Управителя похлопал его по плечу:
– Ты думал, и дальше будешь спать на моей собственной постели? Ошибаешься! Если я и буду делить ее с кем-то, так с существом понежней тебя!
Сборщик тростника счел бы комнату роскошной. Но Кэру из клана Мечей она показалась тюрьмой. Узкая: два шага в ширину, шесть – в длину. Окно – горизонтальная щель в две ладони шириной, под самым потолком. Низкая лежанка с засаленным тюфяком и табурет – вся обстановка. Если не считать вмурованного в стену кольца с железной цепью.
– Да,– кивнул Хар-Руд, перехватив взгляд юноши.– Это сделано для таких, как ты. Но – не беспокойся! С тех пор, как Фаргал стал царем, а Гронир – Управителем Гладиаторского Двора, здесь редко пользуются этими штуками. А вот когда в этой комнатенке обитал сам Фаргал, цепь не оставалась без дела. Однако ж и это получше, чем грязная яма на городской площади, куда сплавляют менее удачливых нарушителей закона!
– Фаргал жил здесь? – Глаза Кэра обежали серые шершавые стены, испещренные надписями на разных языках и похабными рисунками. Причем рисунков было куда больше, чем надписей. По понятным причинам.
– Кстати, ты умеешь писать?
Юноша покачал головой.
– Плохо. Но – научишься. А пока имей в виду: если здесь появится еще одна женская задница, твоя задница пострадает!
Кэр рассмеялся.
– Рисовать я тоже не умею,– сказал он.– Так что же о Фаргале, наставник?
– Он жил в этой самой каморке, малыш! – отвечал Хар-Руд.– Я приказал Ордашу перебраться в соседнюю, а эту освободить для тебя!
– Зачем?
– Мне кажется,– помощник Управителя пронзил юношу взглядом,– тебя она воодушевит! И перестань напрашиваться на неприятности, парень!
– Я изучаю ваши правила! – попытался оправдаться Кэр. Он видел, что Хар-Руд желает ему добра.
– Вот и хорошо!
Помощник Управителя повернулся, причем его широченная спина перекрыла комнатушку от стены до стены, и вышел.
Чуть погодя Кэр толкнул дверь. Она подалась. Хар-Руд не задвинул наружный засов. Открытая дверь – знак доверия? Или новые правила Гладиаторского Двора?
Правила, правила! Открытая дверь лучше, чем стальная цепь. Но дурак тот, кто сажает на цепь воина. Человек не барс. Нет такой цепи, чтобы обезопасить хозяина от оскорбленного мужчины, умеющего убивать! В селениях клана Мечей тоже были рабы, пленники. Их презирали, но и жалели. Если воин из-за ранения или по иной причине не смог умереть в бою,– это его беда! Рано или поздно такого выкупят соплеменники. А тогда уж родичи выкупленного решат: умертвить его, подвергнуть испытанию или сделать вид, что не было никакого плена. Законы гор просты: можешь – сражайся, не можешь – покорись Судьбе, не роняя чести. Это законы, а не правила, как на равнинах. На равнинах же меч оказывался важнее того, кто его носит.
Так полагал Кэр. Когда между ним и всем остальным миром стоял человек с мечом. Наставник. Кэр был наивен. Так его воспитали. Характер будущего воина должен быть прям, как меч. Только старшие: вождь, старейшины, наставники – идут дальше и принимают мудрость из уст древнего бога Ашских гор. Был, впрочем, и иной путь. Сойти в мир с оружием в руке и узнать этот мир, как познает его воин. Многие из клана Мечей, да и из других кланов, так и поступали. Но клан Кэра – первый из кланов. Потому в Самери каждый: воин, богач или простолюдин – спешил убраться с дороги, узнав орнамент клана Мечей на одежде наставника Кэра.
